Бесконечное дежурство. Глава Одиннадцатая

БЕСКОНЕЧНОЕ ДЕЖУРСТВО  (16+)

(начало см. http://proza.ru/2024/08/01/1674 )

(предыдущая глава см. http://proza.ru/2024/08/09/1488)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой неизвестные в чёрном уводят охранника, портье вызывает подмогу, Коршунов прилетает, а портье составляет рейтинг женской красоты

Слипающиеся от недосыпа глаза Альберта округлились:
— Ваня, ты вообще о чём? Как так: скрутили и увезли? За что? Куда?

— Чёрт их знает. Если это были менты — то в ментовку. А если ФСБэшники — то в свою контору. Их не поймёшь. Все в чёрном, на голове шапка с дырками, — сказал Иван.
— Это называется балаклава. А что на спине написано: ОМОН, СОБР или ФСБ?

— Ты ещё скажи: FBI или СIA! Мы же не в Америке. Ничего не написано. Ввалились, спросили, кто тут Валерий Забойщиков, он сдуру и стал представляться им по всей форме. А они ему: «Поехали», руки за спиной скрутили и увели.

— А права хоть зачитали? — зачем-то задал дурацкий вопрос Альберт.
— Какие ещё права! Мы же, слава богу, не в Америке. Скажи спасибо, мордой на пол не уложили, а только разок берцем по заднице.

— А Валера, что, сопротивлялся?
— Что он, совсем дурак, сопротивляться? Это ему так, для профилактики.
— Ну, дела! И что теперь делать? — спросил Альберт, прекрасно знал, что нужно делать. На этот случай у него были чёткие инструкции.

Он вернулся за стойку, достал заламинированный листок со списком телефонов на случай ЧС и набрал номер заместителя директора ЧОО «Беркут-ЗМЖ» Коршунова.
Ещё не было и семи часов, но Коршунов, как и положено, ответил на вызов с третьего звонка.

— Василий Михалыч, это вас из «Ориона» беспокоят, дежурный портье Амарантов. Только что вашего бойца Забойщикова забрали в ментовку. За что, не знаю, просто подъехали в камуфляже, скрутили и увезли.
— Принято. Разберёмся, — лаконично ответил Коршунов.

— Василий Михайлыч, а нам-то что делать? У нас отель совсем без охраны остался. А вдруг террористы или пьяные хулиганить начнут? Пришлите нам кого-нибудь на подмену вашему Валерию.
— Слушайте, Амарантов, у вас смена караула запланирована на одиннадцать. Ровно в десять пятьдесят пять к вам подъедет… —  Коршунов сделал паузу, очевидно проверяя какие-то списки, — подъедет Лялечка, Пётр Алексеевич. Он у нас пунктуальный товарищ, ездит на электричке, так что пробки ему не страшны, будет у вас вовремя, без опозданий. Так что, можете не волноваться.

— Василий Михалыч, а нельзя ли сделать, чтобы ваш Лялечка или кто-нибудь ещё, приехал пораньше. У нас тут целый отель совсем без охраны. У нас тут и женщины, и дети, и даже иностранцы. А вдруг экстремисты какие-нибудь нападут? Тут у нас за ночь уже и пьяная драка на входе в отель была, и безобразия в бассейне. Пришлите кого-нибудь, очень вас прошу, — продолжал умолять Альберт.

— Вы, Амарантов, наверное, думаете, что я — Боброк-Волынский, и у меня тут Засадный полк в резерве сидит. А нас не то, что резервов нету, у нас даже не всегда есть кому по графику дежурить. Ребятам приходится перерабатывать «за того парня». Последний год у нас, Амарантов, страшный дефицит кадров. Да и не только у нас, а, считай, у всех ЧОО.

— А где же ваши кадры?
— Кого мобилизовали, кто сам пошёл, по контракту. А кто ушёл к конкурентам, где зарплаты выше. Так что, Амарантов, нет у меня резервов на подмену.
— А что же нам делать, Василий Михалыч? У нас же женщины, дети, иностранцы…
 
— Что делать, что делать? Держитесь, Амарантов. Выезжаю к вам лично. Если террористов боитесь, закройте двери отеля, вряд ли кто из гостей в этот час к вам приедет, следующий поезд только в семь сорок. Буду у вас через двадцать одну минуту, максимум, через двадцать две. Постучу три раза. Пароль — «Шипр», отзыв — «Колбаса» — Коршунов повесил трубку.

Иван вопросительно взглянул на Альберта.
— Коршунов велел закрыть двери и забаррикадировать вход до его приезда, — сказал Альберт бармену.
— Да ты что?! Чем будем вход баррикадировать? Давай помогу. Диван будем двигать? — спросил Иван.
— Ну ты даёшь! Пошутил я. Ничем вход загромождать не разрешается. Он же у нас одновременно и выход. А вдруг, не дай бог, пожар, — сказал Альберт. — Подождём. Через двадцать минут к нам прилетит Коршунов из «Беркута», собственной персоной.
Иван хотел ещё что-то у него спросить, но тут из лифта спустились четверо постояльцев с чемоданами. Альберт занялся их выпиской, а бармен вернулся к себе.
Едва последний из четырёх постояльцев получил на руки распечатку своего счёта, в дверях показался коренастый мужчина лет пятидесяти в мокрой чёрной куртке. Войдя, он снял с выбритой на лысо головы серую твидовую кепку, стряхнул с неё порядочное количество воды и сунул в карман.

— Амарантов? — спросил он, просверлив портье цепким взглядом цинково-серых глаз, причём вопрос его звучал скорее, как утверждение.
— Да, это я Амарантов, я вам звонил, — ответил Альберт, ёжась под пристальным взглядом.

— Я — Коршунов из «Беркута», заместитель директора, — представился мужчина, и внезапно лицо его расплылось в улыбке, и он произнёс снисходительно-добродушным тоном:
— Василий Михайлович.

Коршунов, как показалось Альберту, с ехидцей во взгляде оглядел несолидный прикид портье, протянул ему для пожатия руку, а потом пошёл в каптёрку, где обычно обитала охрана. Привычно просмотрел последнюю страницу приёмо-сдачи дежурств и, не найдя на ней ничего заслуживающего внимания, сел за компьютер системы внутриобъектового видеонаблюдения. Минут через десять он вернулся к Альберту и сказал ему:
— Валеру нашего, похоже, полицейские взяли. Никакой это не спецназ. Никаких масок и камуфляжа. Обычный наряд патрульно-постовой службы. Не знаю, что вы тут насочиняли. Думаю, сейчас он загорае в обезьяннике во втором отделении. Есть у меня там знакомый человечек, в девять позвоню ему, узнаем, за что нашего красавца приняли. У вас есть какие-нибудь предположения?

— В самом начале дежурства, наверное, в половине двенадцатого, наш Валера на улице перед входом в отель разнимал пьяную драку. Вломил там одному обормоту как следует, его даже на скорой увезли. Но тогда у ментов к Валере претензий не возникло. А уже под утро у нас тут молодняк порезвился. Два парня и три девушки нарядились призраками, вырубили во всём отеле свет и всех пугать стали. Ну, Валера одному из них по тыкве своим металлодетектором заехал. Так сказать, для порядка. Я имею в виду по тыкве в буквальном смысле. У них на головах тыквы были со свечками или лампочками, хэллоуин всё-таки. Потом у меня с моим сменщиком небольшая стычка была. Но до драки не дошло, Валера разнял. А в остальном, всё спокойно, больше ничего такого не было, —  Альберт не стал упоминать про несостоявшееся убийство скрипача и про предосудительный, особенно в рабочее время, контакт охранника с голливудской порно-звездой. Он рассудил, что раз за охранником приехала полиция, а не ФСБ, то музыка, а также, международные, межрасовые и интимные связи к внезапному аресту Валерия отношения не имеют.

— Ладно, разберёмся, — сказал Коршунов. — В 9:00 созвонюсь со своим человечком, узнаю, что и как, а в 11:00, меня сменит Лялечка, и тогда я схожу во второе отделение, попробую Валерия вытащить из обезьянника. Если за ним, конечно, ничего более серьёзного не числится. А пока что я погляжу на видео, что тут у вас за разборки были.

 «Слава богу, теперь дело в надёжных руках. Матвеич говорил, этот Коршунов —  мужик толковый, бывший инспектор уголовного розыска. Вот он пусть во всём и разбирается. А мне чуть больше часа осталось до конца дежурства… — подумал Альберт, уходя в комнатку позади рецепции и усаживаясь в кресло Алисы Витальевны —  отдохнуть мне за этот час с небольшим, конечно, никто не даст. Наверняка, сейчас кто-то из постояльцев придёт выписываться или спрашивать, когда откроется СПА, как пройти в ресторан на завтрак или что-то ещё в этом роде. Но это пустяки, обычная рутина, главное, чтобы больше ничего неординарного не случилось. Уж как-нибудь дотяну до конца смены…».

Он сидел в кресле своей начальницы и, чтобы случайно не заснуть, изо всех сил таращил глаза на её фотографию в рамочке, стоящую на столе. Ту самую, где она в купальнике с мужчиной в плавках.
 
Глядя на эту фотографию, Альберт вдруг понял, что Алиса Витальевна — очень красивая женщина. Он, разумеется, и до этого считал её симпатичной и миловидной, но теперь до него дошло, что она намного красивее многих женщин и девушек, которых он знает. Пожалуй, она даже красивее Ирки и почти такая же красивая, как Тина. И дело вовсе не в том, что на этом фото заметны безупречные пропорции её загорелого тела, обычно скрытые под деловым костюмом. Дело в выражении счастья на её лице.  «Человек красив, когда он счастлив» — подумал Альберт — «Хотя, это как посмотреть. Вот, например, Ирка. Сегодня она была похоже на рассерженную кошку, но, пожалуй, эта ярость была ей очень к лицу. В ней вдруг вместо обычной блеклой умиротворенности проявилась какая-то кошачья грация и независимость. И глаза… оказывается, глаза у неё янтарные и бьют током. Не случайно на языке древних греков янтарь означает электрон».
 
Альберт вдруг поймал себя на том, что запутался в своих рассуждениях. Его мысли метались от Алисы к Ирке, от Ирки к Тине, от красоты к счастью и ярости, от филологии к электротехнике и электронике. Наверное, это всё из-за навалившейся на него усталости и волнений прошлой ночи. Для того, чтобы продержаться оставшееся время до сдачи дежурства, он решил привести свои мысли в порядок. Альберт подумал, что ему необходимо срочно начать мыслить рационально и строго научно, иначе он тут же заснёт. Неплохо было бы, например, разобраться, кто из известных ему женщин красивее, и математически оценить, насколько одна красивее другой.
 
Он вытащил из лотка принтера, стоявшего на тумбочке, несколько чистых листов бумаги, залез в верхний ящик Алисиного письменного стола и достал оттуда шариковую ручку. Если бы Альберт был в своём собственном пиджаке, а не в кургузом Пашкином, то он воспользовался бы своим «Паркером», который всегда носил во внутреннем кармане. Потому что, как известно, менеджер, у которого при себе нет авторучки — не менеджер, а так, недоразумение. Не удивительно, что в карманах Пашкиного пиджака никакой ручки не было. Там был только скомканный носовой платок и жёлтая клейкая бумажка для заметок с записанным на ней чьим-то телефоном.
 
Конечно, не в правилах Альберта было лазать по чужим карманам и ящикам чужого письменного стола, но Пашка сам виноват, а Алиса вряд ли станет сердиться, что он без спроса одолжил у неё одноразовую ручку с эмблемой отеля. На стойке рецепции целый стакан точно таких же ручек, но Альберту было лень лишний раз вставать со стула и идти за ними, а Алисину ручку он обязательно вположит на место.

Портье занёс было ручку над листом бумаги, но подумав, развернул лист по горизонтали. Потом начертил на нём оси координат. Альберту даже пришлось воспользоваться линейкой, чтобы сделать на оси ординат десять насечек. За 100 процентов Альберт принял некий абсолютный идеал красоты, который он, впрочем, никак не мог себе представить, сколько ни старался. Идеальный образ всё время представал перед его мысленным взором каким-то размытым. Альберт просидел минуты три, грызя кончик авторучки и пытаясь визуализировать свой идеал, но понял, что это совершенно невозможно, особенно, когда глаза сами собой закрываются и того и гляди слипнутся от усталости. Поэтому он просто провёл через самую верхнюю насечку жирную линию, параллельную оси абсцисс, решив, что это и есть идеал, те самые 100 процентов женской красоты, тот самый абсолютный максимум, который невозможно превзойти.
 
После этого дело пошло быстрее.   Вскоре на листе появилась выглядящая вполне в соответствие с законами инфографики гистограмма, на которой вместо банальных невыразительных столбиков были изображены стилизованные женские фигурки. Под ногами каждой фигурки была надпись из одной или нескольких букв, а над их головами числа, обозначающие красоту женщины в процентах от идеала. Цифровое выражение такого абстрактного аналогового понятия, как красота. Рейтинг, так сказать.
 
Самая левой фигурка была помечена буквой «И» и, соответственно, представляла графическим образом красоту нахальной Ирки. Альберт проставил над этой фигуркой число 73. Потом Альберт вспомнил, как сегодня блестели Иркины янтарные глаза, и решил внести некоторые коррективы. Чтобы сделать уже нарисованную фигурку немного выше, он пририсовал к её голове всклокоченные волосы, а цифру 3 исправил на 8, так что у Ирки получился рейтинг, равный 78. Он подумал, что если быть абсолютно точным, то правильнее было бы присвоить Ирке рейтинг 77.

Следующей Альберт изобразил тоненькую фигурку с подписью «Ин» и рейтингом 57 над головой. «Ин» означало Ингу. Причиной столь низкого рейтинга было вовсе не то, что Альберт осуждал её способ проводить свободное от работы в лаборатории время. В конце концов, он не ханжа и не ему их с Лолитой осуждать, ведь они были в некотором роде его коллегами, раз тоже работали в сфере индустрии гостеприимства, правда, не были оформлены официально.   Причина низкого рейтинга была также не в том, что Альберту не нравились худенькие женщины, хотя он и считал худобу Инги чрезмерной. Просто её личико его, мягко говоря, пугало, и он никак не мог понять мужчин, которые платили деньги, за сомнительное удовольствие быть её клиентами. Возможно, эти экстремалы были отчаянными извращенцами, а может быть, заинтригованные тем, что Инга «работала» в паре с Лолитой, на её лицо они внимания не обращали.
 
Саму Крошку Лолиту Альберт изобразил фигурой, обведённой самыми жирными линиями. Эта фигура получилась самой низенькой на гистограмме, а над её головой он проставил цифру 51. Такой рейтинг у Крошки получился вот почему. С одной стороны, безмерная толщина этой женщины ужасала Альберта, но, с другой стороны, у Лолиты были правильные черты лица и очень выразительные серые глаза. Альберт подумал, что если не смотреть на Лолитино тело, а видеть только её лицо, то рейтинг у Крошки Лолиты был бы где-то около 88. Правда, не заметить Лолитино тело, глядя в её сторону, было совершенно невозможно, такое оно было огромное.
Справа от Лолиты Альберт изобразил свою начальницу и пометил её буквами «АВ». Он использовал две буквы не из-за того, что на гистограмме был ещё кто-то на букву «А», а исключительно из уважения, которое он испытывал к этой властной женщине. С её 87 баллами она значительно возвышалась над представительницами древнейшей профессии. Рядом с ней Альберт нарисовал фигурку, символизирующую Тину. Хочешь не хочешь, но Альберт вынужден был оценить красоту девушки в 91 балла, отдавая должное её внешности и чувству стиля.  Зато он отыгрался, с каким-то садистским удовольствием пометив её фигурку буквой «С» вместо буквы «Т» или хотя бы «В». Данная Константином Матвеевичем кличка «Скарлатина» с прошлого вечера крепко прикрепилась в сознании Альберта к продинамленной им и жутко на него обидевшейся девушке.

Следующей на гистограмме Альберт захотел изобразить прелестную мулатку из 602 номера, но понял, что никак не может решить, кого ему следует оценивать: новоиспечённую помощницу Сёмы Цуккерманна Белинду Давенпорт или порнозвезду Лайлу Дилайт. Он поймал себя на том, что воспринимает их как двух совершенно разных женщин. В конце концов, он решил изобразить обеих. Причем Лайлу, которую он видел только на экране, зато совершенно обнажённой и вытворявшей невообразимые непотребства над тремя мотоциклистами, он изобразил в виде фигурки с рейтингом 94, хотя её красота и воздействовала на его молодой организм крайне возбуждающе. Фигурка же, обозначенная латинской буквой «В», вышла самой высокой на всей гистограмме, и над её кудрявой головой Альберт поставил число 98. Получалось, что до абсолютного идеала Белинде не хватало всего двух процентов красоты. Но кто его знает, как он на самом деле выглядит, этот пресловутый абсолютный идеал!
Получалось, что Белинда была самой красивой из всех известных Альберту женщин на всём белом свете. Не признать этот факт было нельзя, тем не менее, проведённый Альбертом бенчмаркинг красоты слегка его озадачил. Он попытался вспомнить ещё кого-нибудь. Вскоре на гистограмме появилась: его первая школьная любовь Маша Кабачкова с рейтингом 66; Катя Огонёк — женщина, помогшая ему расстаться со своей невинностью, с рейтингом 69; Оля, с которой Альберт встречался до Ирки, с 70 баллами, и, наконец, горничная Настя с рейтингом 62.

«Вроде всё» — подумал Альберт — «не оценивать же, в самом деле, ещё и повариху Людмилу. Она, конечно, тоже женщина, причём, очень добрая и хорошая, но, боюсь, по внешним данным уступит даже нашим проституткам». Он отложил ручку в сторону и вдруг, его словно ударило электрическим током. «Соня! Как же я мог не вспомнить о Соне?» — удивился он — «Она же просто красавица! Вот уж действительно, «с глаз долой —  из сердца вон…». Он снова взялся за ручку и добавил с правого края ещё одну фигурку, пометив её буквами «Со», потому что «С» была уже занята Скарлатиной. Над фигуркой он поставил число 95.
 
«Да, конечно, Соня это 95 и ни баллом меньше!» —  подумал Альберт — просто я её давно не видел. Как-то всё глупо с ней вышло… Почему-то начала хвостом вертеть, не захотела встречаться. А так вроде бы всё хорошо у нас начиналось. Она ведь не только красивая, но и милая, и ласковая, как бабушкина кошка. Уютная, какая-то, что ли. Мне-то казалось, что она меня тоже любит… Ну, да это её дело. Не хочет, ну и не надо, насильно мил не будешь. Я никому навязываться не собираюсь. Тина, между прочим, тоже красивая, хоть и характер у неё, как у настоящей Скарлатины…».
   
Воспоминания портье об его девушках были самым безжалостным образом прерваны нервным бряканьем колокольчика. Кто-то яростно лупил ладонью по кнопке механического звонка на стойке рецепции.

(продолжение http://proza.ru/2024/08/11/1031 )