Триумф феминизма попури

В 8.00 обычного рабочего понедельника дверь кабинета начальника следственного отдела неожиданно открылась. На пороге высилась модельного роста девушка, а точнее женщина неопределённого возраста. Следователи и полицейские, сидевшие в кабинете, пропахшем дешевым табаком и чем-то квашеным, принялись профессионально изучать её внешние данные. Пышная копна пепельных волос, распущенных по плечам. При этом один локон спускался прямо на левый глаз, и поэтому можно было видеть только один правый глаз, искусно подведенный, изумрудный, русалочий. Такая же пышная русалочья грудь, высоко поднимавшаяся при дыхании. Под чёрным плащом угадывалась тонкая талия, ноги были достойны победительницы конкурса красоты.
 
– Здравия желаю, – голос с хрипотцой заставил поёжиться. – Майор Арсенальная. Вера Павловна Арсенальная.

Красавица протянула начальнику красную папку с документами.

– Здравия желаю. Полковник Мясорубский. Мясорубский Михаил Михайлович. Начальник следственного отдела. Хотя мы с вами знакомы, если не ошибаюсь, – лицо его выражало смущение, бровки на помятом лице высоко поднялись и крошечные глазки широко раскрылись.

– Прибыла в ваше распоряжение из столицы. Командирована для выполнения особо важного задания. Расследование гибели сына в семье бизнесмена Сырохлебского.

– В Москве уже в курсе? Очень своевременно, – полковник прокашлялся. – Тут как раз совещание по этому поводу, объясняю подчинённым, почему данное дело особой важности. Сырохлебский держит под контролем весь хлебный рынок нашего региона, от зерна до булки. Эдакий хлебный барон. А хлеб – это национальная безопасность, как ни крути. Вот, майор, посмотрите на присутствующих офицеров. В ваше распоряжение поступят следователи Боровицкий и Троицкий, эксперт-криминалист Окурков. Если понадобятся дополнительные силы – привлечём. Вся информация вот в этой папке. Нужно срочно выехать на место преступления – в Благовещенский лес, коттеджный поселок Грошовка.

– Слушаюсь. Я рада, что всё так быстро определилось.

– Господа, товарищи, все свободны. Приступайте к следственным действиям. А вас, Вера Павловна, прошу немного задержаться.

Присутствующие поднялись и нехотя двинулись в соседнее помещение. Майор Арсенальная задержалась.

– Извините, майор, что вроде не в своё дело лезу, но почему такое внимание уделяется этому, в общем, рядовому расследованию? Да, тяжкое преступление, но… мы с этим справляемся. Прислать в провинцию офицера высокого ранга, к тому же уникальную по красоте женщину?..
 
– Полковник, я простая служака и не привыкла рассуждать по поводу решений, которые принимает моё непосредственное руководство. Вы же рассуждаете, как поэт. Причём здесь внешность женщины? Женщина сильна не этим. Наша служба требует высокого ума и интуиции. Это не у всякого встречается. Но у женщин – это природные данные… Я горжусь тем, что я женщина. Женщина – это идеальное биосоциальное создание природы-матушки. Это сверхчеловек. Она может то, чего не может ни один мужчина.

– Интересно, интересно. Что именно не могут мужчины?

– Рожать детей, например.

– Ну, это дело немудрящее.

– Извините, не соглашусь. Вот был один человек, и вдруг раз – и два человека! Можно сказать из ничего, из каких-то малюсеньких клеточек.

– И всё же современная наука может дать шанс мужскому полу. Она стоит на пороге открытия…
 
– Всё не так просто, полковник. Не зря же нынешние мужики хотят быть женщинами, а самые хитрые – женщинами и мужчинами одновременно. Например, трансгендерные люди. Поэтому, подполковник, я на своём месте. Да, информирую: я придерживаюсь традиционных взглядов. У меня четверо детей, потому что я четыре раза была замужем. Для рождения детей обязательно нужен брак.
 
– Удивительно! Кто же их воспитывает? Муж? Вы же круглосуточно на работе.

– На сегодняшний день доказано, что дистанционное воспитание самый прогрессивный педагогический подход. Справляюсь.

– Интересно, интересно. Можете идти, Вера Павловна.

Когда за майором закрылась дверь, Мясорубский быстро набрал номер телефона.

– Алло, Ваня? Тут у меня московская чика объявилась. Скажи мне, Ваня, это ты в Москву стукнул? По поводу сына?

– А что? У меня там человечек есть знакомый.

– В министерстве?

– Да нет, так, в аппарате управления. Ты что, испугался?

– Я хочу тебе напомнить, Ваня, что без поддержки местной полиции тебе будет лихо управляться с бизнесом. Меня сковырнуть хочешь?

– С ума сошёл, что ли. Это жена посоветовала, опасается, что местные шалят. Вдруг Витьку похитили, чтобы шантажировать.

– Ваня, мы с тобой старые друзья, давай не ссориться. Последнее дело – советы жены слушать. Если меня сковырнут, то и ты без штанов останешься. Твоей жене лет тридцать, она Витьку не рожала, она сама с Витькой романы крутила. А ты доверяешься.

– Слушай, а кому ещё?

– Самые злые враги денег, Ваня, это жёны и дети. И ты это знаешь не хуже меня.

– Ладно, не переживай. Тебя не коснётся.

– Это ты переживать должен. Скоро к тебе явятся.

Тем временем Вера Павловна зашла в дамскую комнату, закрыла дверь на доисторическую щеколду, изящно расстегнула верхнюю пуговку блузки и достала из тайника, в глубине выдающегося бюста, заветный телефон.

– Москва? Майор Арсенальная.

– Вера, ты получила материалы дела?

– Да, Пал Палыч, изучаю.

– Твоя траектория такая: прямиком на Сырохлебского-старшего. Я понятно сформулировал?

– Да, Пал Палыч. А если будут особые обстоятельства?

– Ты исполняй свою траекторию. Тебя для этого в регион направили. У нас есть конфиденциальная информация, свой человечек под прикрытием. Он регулирует.
 
– Слушаюсь.

– Пахнет заказняком. По мере раскрытия сообщай.

– Слушаюсь, Пал Палыч.

Следственная группа уныло сидела по стульям в служебной комнате. Оба помощника были молодыми мужчинами высокого роста, с широкими плечами и положительной внешностью. Крутые подбородки, твёрдые губы, пронзительные глаза. Пожалуй, трудно было сказать, кто из них более мужественный. Эксперт Окурков, напротив, маленький толстый человек преклонных лет.

– Да-а-а… Какие в Москве кадры!

– Однако ж, направили в регион. С чего бы это? Могла бы пристроиться пресс-секретарём и служить непыльно до генеральских погон.

– В своё время пристроилась, да, видно, не потянула. А вообще-то она того, профессионал. Может, если хочет. Она ведь местная, можно сказать.

– Вот это да! Кто бы мог подумать! Ты-то откуда её знаешь? Вместе дела вели?

– В некотором роде. Тогда она была простым лейтенантом, как ты. А я стажёром как бы.

– Давай колись, что между вами было? Ну, удивил! Удивил!

– Да ничего не было, дурачьё. Я просто на подхвате…

Дверь резко распахнулась. В комнате сначала появилась роскошная грудь, потом вся Вера Павловна целиком.

– Вы уже слышали – Вера Павловна Арсенальная. Как профессионала вы узнаете меня в деле, – правый зелёный глаз пронзительно осмотрел присутствующих.

– Окурков Михайло Васильевич.

– Лейтенант Сергей Троицкий.

– Старший лейтенант Илья Боровицкий.

– Мы ведь знакомы, Илья. Когда-то вы были очень милым и горячим стажёром. Рада вновь поработать с вами. Надеюсь на понимание и поддержку. А кто старое помянет, тому глаз вон! Мой принцип остался прежним: правда и ничего, кроме правды. А теперь выезжаем, документы посмотрю в машине. По горячим следам попробуем определить действия и логику преступников.

Следственная группа хмыкнула: горячие следы давно остыли, а логика у преступников всегда одинаковая – как добраться до денег. Отправились на стоянку к служебному «козлику». Путь в Благовещенский лес был непростым из-за плохого качества дорог, но это никого не смущало. За рулём уверенно и крепко сидела сама Арсенальная. Как она справлялась с педалями с помощью высоченных каблуков! Да, крепкий профессионал. Правда, в таких условиях документы не посмотришь.

– Узнаю родные дороги и родные просторы.
 
– Разрешите поинтересоваться. Какими судьбами вы опять в наших краях?

– Прибыла по распоряжению главного управления.

– Вместе с семьей?

– Работа – главное, – интригующе прокомментировала Вера Павловна.

Наконец, последние метры вдоль поселковой улицы, и группа оказалась перед калиткой в высоком кирпичном заборе.

– А если не откроют?

– Придётся преодолеть препятствие. Вы молодые сильные парни. А эксперта перетащим при помощи верёвок.

– Это как? – Окурков испугался.

– Обвяжем вокруг торса и вытянем наверх. А потом вниз.

– Легко сказать – торс… У меня давно торса нету.

– Ладно, парни замок вскроют.

Но лязг железной калитки был услышан, она со скрипом приоткрылась, и из-за неё выглянула растрёпанная голова испуганного старика. Добры молодцы резко навалились плечами и широко распахнули калитку.

– Вы кто?

– Это вы кто? Я-то сторож.

– Вот моё удостоверение. Майор Арсенальная. Прошу проводить на место преступления.

– Охо-хо… вот, поднимайтесь здесь, через прихожую и в большую комнату. Из неё в спальню… Тут уже был до вас сам Сырохлебский, его люди.

– Надеюсь, ничего не перемещали, не прятали?

– Кто ж его знает. Может, и перемещали, прятали… Меня не спрашивали.

В спальне всё выглядело так, как и должно выглядеть место преступления, – полный бардак. Разбросанные вещи, измятая кровать, пустые бутылки на всех поверхностях. И бычки разных размеров и торговых марок. Одного только не было – лужи крови или хотя бы её следов. Группа приступила к обыску.

– Вера Павловна, удача! Я нашел бычок в помаде!

– Не бычок, а окурок. И не в помаде, а с помадой, эксперт.

– Какая разница, бычок есть! Значит, в преступлении замешана женщина! Это серьезная зацепка.

– Не будем торопиться с выводами, эксперт. Возможно, это не просто женщина, а – трансгендерная женщина. А это уже мужик. Она думает как мужик и поступает как мужик. У нее логика мужская.

– Побойтесь Бога, Вера Павловна! Во-первых, у множества мужиков абсолютно женская логика сегодня. Это вам не Советский Союз! А во-вторых, у нас в регионах нетрадиционщики пока тщательно скрывают свою, так сказать, принадлежность.

– У Сырохлебского-младшего была куча любовниц. Круг друзей и знакомых широкий. Есть с кем поработать. Сколько стаканов из-под водки насчитали? – Троицкий всем своим видом показывал компетентность.

– Вот вам и поручим поработать с кругом друзей Сырохлебского. Тем более вы близкого возраста, могут быть общие знакомые.

– Двенадцать стаканов. И не только из-под водки, – сообщил Окурков.

– В кровати тоже валялись не двое, а гораздо большее число соучастников.

– Пять-шесть, я думаю.

– Прошу внимательно изучить все находящиеся в комнате вещи. Следы точно есть, – Вера Павловна брала двумя пальчиками каждый мелкий предмет и подносила к лицу.

– Следы чего?

– Чего-нибудь, да есть. Генетические, например.

– Кстати, майор Арсенальная, а где же трупак?

– На время полевой работы можно просто Вера Павловна. Уже в морге. Отец отвёз.

– Он что, идиот? Детективов не смотрит? Разве можно что-то удалять с места преступления! Тем более тело убитого!

– Я его отношу к соучастникам. Видимо, это элемент его игры с нами.

– Согласен, Вера Павловна. Его поведение подозрительно.

– Слава Богу, Михал Михалыч позвонил в морг, там всё понимают адекватно. Троицкий и Боровицкий, обследуйте остальные комнаты. Я займусь спальней.

После нудного и утомительного обыска и сбора чего-нибудь мало-мальски подозрительного вышли на крыльцо.

– Вот, говорят, богатый человек. А хата какая-то средненькая. Ни унитазов тебе золотых, ни мрамора, ни бассейнов, простой евроремонт, – устало соображал Окурков.

– Это наше счастье. А представьте, если пришлось бы громадный особняк обыскивать! Наверно, этот Сырохлебский на сыне экономил.

– Да-а… Кто их поймёт, этих богатеньких. Отец, кстати, недавно женился на заезжей красавице, такая, знаете ли, штучка. На вас похожа. В молодости.

– Прошу не нарушать субординацию. Пойдёмте двор посмотрим, Михайло Василич, пока ребята в доме дошарят.

Двор представлял собой большую лужайку с высокими плотными кустами вдоль забора. Кое-где стояли и валялись пластиковые стулья и кресла. У самого дома опять стол с объедками арбуза и ещё какой-то снедью. Следов машин не было, возможно, парковались за забором.

Окурков, верный профессиональному долгу, стал внимательно рассматривать стол, складывая какие-то куски в полиэтиленовые пакеты. Майор Арсенальная мелкими шагами прошла последовательно по траве из угла в угол участка, стараясь не упустить никакой сор.

– А что в документах дела, как сына порешили?

– Придушили. А может, отравили. Скоро вернёмся, и вы займётесь.

Итак, осмотр места преступления был завершён, но вопросов оказалось много. Кто гулял? Зачем порешили хозяйского сына? И вообще зачем всё в прекрасный майский понедельник?

Уже в отделе Арсенальная принялась энергично раскладывать документы и делать пометки в своей записной книжке. Окурков достал из пакетов куски арбуза, немного перекусил и отбыл в морг. Остальные, рассевшись на твёрдых стульях, с апатией смотрели под ноги, и каждый думал, что Окурков как всегда хитрее всех и пора обедать, сколько можно работать?

– Товарищ начальник, отпусти поесть. Ведь до вечера, поди, сидеть будем?

– Эх, мужчины! Идите, поешьте, даю 30 минут. После еды, правда, вы хуже соображаете.

– Пойдёмте с нами? Мы тут одно место шикарное знаем.

– В другой раз.

Следователи стремительно исчезли за дверью.
 
Итак, что же Вера Павловна, прославившаяся как настоящая ищейка, поняла в этом нагромождении сведений? Какие версии выдвинула? Внезапный звонок из морга полностью перевернул её схемы.

– Вера Павловна, это не Витька Сырохлебский. Это кто-то другой. Это вообще не убитый. Это умерший. Мужик какой-то насквозь проспиртованный. Больше на бомжа смахивает.

– Вот это да! А как же отец опознал?!

– Мы с вами что говорили? У него своя игра.

– Готовьте тело к опознанию. Буду вызывать Сырохлебского-старшего, пусть официально подтвердит.
 
После долгого дозвона подозреваемый отозвался.

– Майор Арсенальная, добрый день. Следователь по делу об убийстве вашего сына. Прошу прийти в следственный отдел, кабинет 318. Желательно, прямо сейчас. При себе иметь паспорт. Выписываю пропуск.

– Извините, сейчас не могу. Я на производстве.

– Расследование не ждёт, гражданин. Иначе ваше поведение становится подозрительным.

– Да ладно, сейчас.

Спустя полчаса Сырохлебский появился. В шлёпанцах, тренировочных штанах и клетчатой рубахе. При виде майора он крайне смутился.

– Извините, я не при параде.

– Заметно, гражданин Сырохлебский.

– Да ладно. Как хочу, так и одеваюсь. В мужике это не главное.

– Предъявите документы. Выезжаем в морг на опознание.

– С вами хоть на край света!

– Вы явно уводите следствие в тупик. Нехорошо, гражданин.

– А почему сразу гражданин? В морг так в морг.

В помещении морга перед цинковым столом ожидал Окурков.

– Ну что, Михайло Василич, покажите. Да, на лице-то грим какой-то. Откуда грим?

– Обычная дамская косметика. Причём дешёвая. Не какие-то там Шанэли. Купили, скорее всего, в соседнем магазине.

– Очень странно! И вы этого не заметили, подозреваемый?
 
– Теперь вижу, что не Виктор. А тогда со страху показалось, что он.

– Странно, что такое могло вам показаться. Ведь совсем не похож.

– В комнате темно было, поздний вечер. Можно сказать, ночь. Позвонил в полицию, вызвал скорую. А дальше люди вынесли и увезли в больницу. Я больше и не смотрел.

– Ну вы даёте! Сын ведь.

– Да я его что, рассматриваю? Парень как парень. Что разглядывать.

– Вот здесь документы подпишите, что это не ваш сын. Заявление на поиски пропавшего подадите через день.

– Зачем я его искать буду? Коли живой, пусть себе развлекается. Он столько раз пропадал, да никак не пропадёт навсегда. Ему денежки нужны, поэтому объявится.

– Что ж, вам виднее. Но следствие будет продолжаться, предупреждаю. Будет установлена личность умершего, в каких отношениях он состоял с вашим сыном. Как он оказался в вашем доме? Вы ведь не будете отрицать, что коттедж принадлежит вам? Или вашему сыну?

– Мне принадлежит. Делайте, как полагается, я не препятствую.

– Если понадобится, то мы пригласим вас.

– Я бы вас тоже пригласил… Что вы делаете вечером?

– Веду следственные действия.

– А в перерыве? На сон, например?

– Намёки ваши понятны. Но я женщина традиционных убеждений. У меня четверо детей.

– С моими капиталами дети не помеха. Спать-то мне не с детьми.

– Вы уже забыли, что женаты?

– Это меньше всего мешает.

– Можете идти. До встречи.

– Буду ждать!

Позже в кабинете начальства:

– Очень странно! Или он был пьян, или слеп, или умысел, – лицо полковника Мясорубского тихо сияло.

– Думаю, последнее.

– Значит, будем переквалифицировать. В исчезновение. Установите личность умершего, откуда притащили, кто и зачем… Придётся вернуться на дачу и осмотреть окрестности. Найти свидетелей. Ну, не мне вас учить.

В служебном кабинете уже сидели, тяжело вздыхая после еды,  Боровицкий и Троицкий. Вера Павловна излучала энергию, отсутствие обеда не сказалось на её настроении. Прекрасная укладка оставалась такой же прекрасной, как в начале рабочего дня.

– Итак, господа, тело не принадлежит Сырохлебскому-сыну, так что займёмся выяснением, чьё оно, и заодно… попробуем определить мотивы и вообще, куда делся сын.

– Вот те раз! Кстати, это не редкость в нашей работе, когда в итоге всё ровно наоборот, чем изначально, – изрёк Троицкий.

– Наши действия. Отправляемся обратно на место преступления, если так можно выразиться. Ищем в посёлке свидетелей. Нужно прошерстить местных бродяг. Окурков установил, что смерть наступила около 24 часов назад, отравление алкоголем. Только ли алкоголем? За сивухой не сразу можно обнаружить отравляющие вещества. Следы насилия отсутствуют. Возраст умершего тридцать-сорок лет.
 
– Побойтесь Бога, какие отравляющие вещества у бродяги? Перепил – и дело в шляпе.

–  Спасибо, лейтенант Троицкий. В данный момент Окурков очищает тело от косметики, после этого вышлет фото мертвеца. А вот сынка, я считаю, поискать нужно. Странно его отец себя ведёт. Зачем эта инсценировка? Кто в доме гулял? Нужно выяснить. Подсказывает мне моя интуиция, что это неспроста. Итак, задания следующие. Троицкий, как самый умный, отрабатывает бродяг и участников вечеринки. Боровицкий со мной в паре проводит опрос соседей.

– Вера Павловна, несправедливо. Почему мне бродяги, а Илья с вами?

– Разговорчики! Вот дослужитесь до следующего звания – будете со мной в паре. Это хорошая идея.

Боровицкий проявил явную заботу о начальнике:

– Извините, Вера Павловна… Вам не тяжело весь день на каблуках?
 
– Я вас умоляю! Каблуки – это главное оружие настоящей женщины.

Лица следователей выглядели озадаченно, но в этот день одному из них суждено было убедиться, что Вера Павловна говорит только правду.

Уже подступал вечер, когда следственная группа снова добралась до Грошовки. Соседи справа были дома – старик со старухой. Видно, что представители малого бизнеса: трудовая деятельность наложила неизгладимый отпечаток на их физиономии.
 
– Фамилия наша Выдрины. В дом пригласить не можем. Только что полы помыла, пусть сохнут.

– Да мы и во дворе с вами поговорим. Вы соседей слева знаете?

– Кто ж Витьку не знает. Тунеядец и дебошир.

– А с кем живёт?

– Со всеми живёт. Что ни месяц – новая.

– А сейчас кто?

– Да они все на одно лицо: губы как пельмени, грудища десятого размера, задница ого.

– Да ты неточно описываешь, Надя. Все красавицы похожи, один типаж. У Витьки с отцом даже вкусы совпадают. Вот вы, например, тоже к этому типажу относитесь. Один в один.

– Прошу без хамства. Я при исполнении.

– Вот я и говорю: уродины портовые.

– А прошлой ночью кто гулял в доме, вы видели? Или слышали?

– Видеть не видели, но слышали, Наташу Королёву, Стаса Михайлова, ещё кого-то. И запах шашлыка крепкий был.

– А сколько гуляло?

– Судя по машинам, до десятка может и быть. Публика вся известная – городская золотая молодёжь. Сынки и дочки, – в голосе явная зависть.

– Что-то подозрительное заметили?

– Ничего такого не заметили. Всё как всегда: напились, наорались.
 
– Вот только отец приехал среди ночи, матерился. Приехал вроде один, а уехал – не один.

– А как в темноте увидели?

– Да не увидели, а услышали. С женой ругался.

– С чьей женой?

– Со своей.

– Так. Зачем же приезжал?

– Думаю, за женой и приезжал.

– Вот это да! Значит, она была среди гостей.

– Конечно. Она же бывшая подружка Витькина. Отец у него отбил.

– Ну и нравы. Где же семейные ценности?

– Да у них там семейные ценности давно выветрились, всё просто.

– Имя жены? Фамилия?

– Фамилии не знаю, а имя Жанна.

– Сырохлебский-младший присутствовал?

– А куда ж без него? Скакал вокруг.
 
– Спасибо за помощь следствию! Будьте здоровы.

Вышли со двора, перешли дорогу к дому напротив.

– Вера Павловна! Так вот оно что!

– Верно мыслишь, лейтенант.

– Старший лейтенант.

– Меня интуиция не подвела! Отец замешан в происшествии.
 
– А также его жена.

В доме напротив, однако, никто не откликнулся, было темно и глухо. Бросили несколько камней через забор, но никакого ответного движения не последовало.

– Жаль, жаль. Нам нужна собака. Собака-ищейка.
 
– У Серёги есть. Шикарный пёс, Хоттабычем зовут.  Мы его всегда привлекаем, не подводит. Умный, как человек, даже стрелять из Макарова может, если в рот рукоятку вложить.

– Звони Троицкому. Громкую связь включи.

– Троицкий, ты где?

– Да тут недалеко, на точке питания, за посёлком. Кафешка придорожная и типа базарчик или что. Здесь сидят несколько бомжей, переписал их, но нужна фотка. Выслал Окурков?

– Пока нет. Вызови участкового. Пусть подъедет, заберёт их в отдел, в обезьянник. У тебя Хоттабыч где?

– У матери на даче.
 
– Слушай, это рядом. Хаттабыч понадобится.

– Я позвоню матери, она выпустит. Хоттабыч меня найдёт, не в первый раз. Так что прибудем вдвоём.

– Жми сразу к нам, мы у Сырохлебского.

Поскольку с левой стороны коттеджа строений не было, а были заросшие кушери, сыщики вернулись месту преступления. Снова железная калитка злополучного коттеджа, правда, ждать сторожа пришлось дольше. Наконец открыл.
 
– Вам что опять?

– Это следствие, папаша. Прошу пропустить.

Ещё раз прошли по комнатам.

– Начинаю допрос. Сколько человек присутствовало?

– Не считал, около десяти, а может, больше.

– Жена Сырохлебского на вечеринке с самого начала была?

– А кто ж её знает. Я не смотрел.

– Вы в это время вообще были в доме? Или во дворе?

– Быть-то был. Профессия у меня такая – сторож, поэтому, как только хозяева в дом, так я сразу спать. Хозяева из дому, так я на посту. Конура моя вон там, за домом.

– Во сколько хозяин приехал?

– Виктор? Да он никуда и не уезжал, тут живёт.

– Один?

– Когда один, когда не один.

– А гости?

– Затрудняюсь, не упомнил.

– Всё с вами ясно. Спите целыми сутками. В шифоньере чьи вещи?

– Евоные.

– Стираные. А есть какие-нибудь вчерашние, забытые?

– Не знаю, если только в бане посмотреть.
 
Прошли до бани и увидели брошенные полотенца и простыни. И даже нижнее бельё. И даже окурок с помадой.

– То что надо! Сколько их тут купалось?

– Не знаю, не видел.

– Судя по трусам, двое. Мужчина и женщина.

– Тогда Хоттабыч нам поможет!

Собрали вещи, окурок в отдельный пакет, вернулись на открытую веранду, чтобы видеть через забор улицу.

– Вечереет. Можно было бы и поужинать. Троицкий в кафешке сидит на станции, повезло чуваку.
 
– Ну, мужики, им всё есть подавай. Мы не можем всё бросить и разойтись по домам. Дожмём ситуацию. Я уверена, мы вышли на верный след. Давай подведём кое-какие итоги. Что  имеем: на вечеринке была жена хлебного барона. Это раз. Приезжал за ней сам муж. Это два. В этот момент Виктор был на месте. Жив и здоров. Может быть, ревность? Отец хватается за оружие, убивает сына и вместо него подбрасывает тело бродяги, загримированное под сына. А другое тело вывозит в ближайший водоём.

– Но в доме полно народу.

– Все перепились, не помнят. Сырохлебский напустил спецсредство, отшибающее память.

– А кто гримировал?

– Жена.

– Смотрите! В доме напротив за окном огонёк как будто горит. Видите?

– Так, где моё табельное, чувствую, будет горячо, – Вера Павловна открыла алую сумочку и стала переворачивать содержимое.

– Вы с оружием ходите? А я дома на тумбочке оставил…

– Вы, Илья, как в молодости, не сосредоточены. Идёте на дело – и без оружия.

– Зато у меня фонарик с собой!

– А вот, нашла свой любименький. Я впереди, вы за мной.

– Так не полагается, я мужик как-никак.

– Никак. Я майор, а вы лейтенант. Не шумите, чтобы сторож не вывалился из конуры. Чёрт, калитка скрипит, давай через забор.

– А вы как – в юбке и на каблуках?..

– А вы подсаживайте, я уже бывала в переплётах.

Ловко взобравшись на согнутую спину Боровицкого, Вера Павловна лихо перекинула ногу через забор, потом вторую и достаточно тихо упала вниз.
 
– Да-а… – потирая спину, прошептал помощник. Вспомнились ему молодые годы, когда он мог Веру Павловну на руках перенести через любое препятствие. Уже по другую сторону забора он не утерпел:

– Вера Павловна, вы не ободрались?

– Тише!.. Я всегда в спецодежде, лейтенант. Специальный материал для женских колготок по заказу министерства – с тефлоновой нитью.

Они прокрались к тому самому окну, в котором слабо мерцал огонёк.

– Не поднимайте голову, всё равно ничего не увидите. А заметить могут…

– Опять через забор?

– Да. Не дрейфь. Или молодость забыл?

– Помню…

Во дворе собак не было, тихо и заброшенно. Высокую траву давно уже не косили, тропинок не видно. Поднялись на крыльцо. Майор Арсенальная неслышно, но с усилием нажала на дверь. Она открылась, и в глубине коридора в дальнем дверном проёме они увидели всё тот же свет. Удивительно, но каблуки не мешали Вере Павловне беззвучно передвигаться вдоль стены.

«Тоже спецзаказ», – подумал Боровицкий.

И вот момент истины! Держа на взводе пистолет, майор Арсенальная мгновенно окинула правым глазом комнату: просторная, пустая, не считая нескольких бутылок и пластиковых стаканчиков. Большая оттоманка в центре. На подоконнике горящая свечка.

– Руки вверх!

Боровицкий направил луч фонарика в изголовье. Под простынями кто-то завозился, и поднялась всклокоченная голова. И даже не одна.

– Встать немедленно! Руки вверх! Выше! Телефоны на пол! Где у вас тут свет включается?

За косяком Боровицкий нащупал включатель, маленькая лампочка без абажура сиротливо осветила помещение.
 
– Вы кто?

– Вот моё удостоверение. Телефоны, я сказала, на пол!

Сначала один, а потом очень осторожно – другой, и Боровицкий тут же их схватил. Вера Павловна продолжила задержание.

– Представьтесь! Что вы делаете в пустом доме?

– Ну, Сырохлебский. И что ж, что он пустой. Это мой дом.

– Не ври, Витёк, здесь всё папашино.

– Всё равно законно тут нахожусь.

– Удостоверение личности?

– Нету с собой.

– Кто вместе с вами?

– Девушка моя.

– Что же ваша девушка в простыню завернулась с головой?

– Стесняется…

Вера Павловна взяла из рук лейтенанта телефоны, опустила их в глубину своего бюста и подошла ближе, ближе. И вдруг долговязая фигура в простыне рванулась к двери. Но реакция майора Арсенальной была мгновенной! С подавляющим волю визгом Вера Павловна вцепилась в голову мчавшейся мимо девушки, стремясь ухватить её за волосы. Завязалась яростная борьба, алая сумочка, а следом и пистолет отлетели в угол комнаты, но Боровицкий, как кошка, прыгнул за ними. И только Витёк Сырохлебский уселся на оттоманке и стал с увлечением наблюдать, чем закончится поединок. Майор проявляла чудеса рукопашного боя, но и соперница не уступала по силе и ловкости. Громкое сопение, разбавленное острыми словечками, нарушало тишину, но перевеса в силе не наблюдалось. Тогда майор Арсенальная пустила в ход известное женское оружие – высокие каблуки! Она с силой стала бить ими по голым ступням противницы!
 
«Точно спецзаказ!» – Боровицкий старался молчать, чтобы не отвлекать начальницу от боевых действий.

Произошёл перелом в пользу майора, и схватка вышла на финишную прямую: девушки стояли согнувшись вперёд лоб в лоб, прочно ухватившись за волосы противницы. Именно в это мгновение можно было увидеть второй русалочий глаз Веры Павловны – он оказался таким же зелёным. Каждая стремилась повалить соперницу на пол, и Вере Павловне это уже почти удалось! Вдруг с головы подозреваемой слетели волосы, и она, уловив момент растерянности, рванулась из цепких рук следователя, оставив свой лохматый парик как вещественное доказательство. Её голова была совершенно лысой!

Майор отлетела на оттоманку, повалив Сырохлебского. Надо сказать, что ему это тоже понравилось. Он обхватил пышную грудь майора и не сразу отпустил.

– Это мужик! Это не девушка! Боровицкий, догнать! – майор всё ещё была в запале, но уже понимала, что поймать будет очень непросто: физическая подготовка соперницы убеждала. Боровицкого простыл след. Вместе с табельным оружием Веры Павловны.

– Да-а. Силушка! А тебе, мальчик, плохо не будет? Руки убери.

– Мне двадцать пять. Так что… можно познакомиться.

– Майор Арсенальная. Кто эта… девка?

– Да зачем она вам?

– Имя?

– Жанна.

– Уж не жена ли она вашего отца?

– Это мы ещё посмотрим, чья жена.

– Сырохлебский, одевайтесь, вы арестованы по делу о вашем убийстве.

– Каком убийстве? Я никого не убивал!

– В отделе разберёмся, – Вера Павловна достала собственный телефон из недр своей пышной груди. – Майор Арсенальная! Вызываю на дачу Сырохлебского наряд полиции. Посёлок Грошовка, улица Хлебная 38.

Напуганный Витёк кое-как натянул штаны, кроссовки. Надо отметить, что трусы он забыл в бане. Вера Павловна пошевелила ногой оставленную беглянкой одежду.  Что-то тяжёлое лежало в джинсах, и это был не телефон. Это был бандитский нож.

– А это чьё?

– Первый раз вижу.

Арсенальная осторожно извлекла нож и положила в пакет вместе с джинсами. Вышли на улицу, впереди задержанный, за ним майор. Арсенальная включила диктофон.

– Что вы делали с момента отъезда вашего отца из коттеджа нынешней ночью?

– Не помню. Пил что-то.

– Жанна уехала с вашим отцом?

– Уехала.

– Как вы здесь оказались вместе?

– Пришла.

– Откуда пришла? Из города что ли?
 
– Да нет, папашино поместье тут недалеко.
 
– Значит, знаете, откуда труп в коттедже?

– Знаю, конечно! Мы с ребятами подшутить хотели, а он возьми и скончайся. Все кинулись по машинам, гады, никто не остался. Я выпивши был, набрал Жанку, говорю, так и так. Она прибежала. Вот и придумала, как выкрутиться.

– Ясно. Значит, раскрасить бродягу её идея? А зачем? Не легче ли было на старое место отнести, пусть потом полиция разбирается.

– Жанка сказала, что лучше отца прижучить, типа он из ревности меня задушить хочет. Или отравить. Тогда он бояться будет. А пока суд да дело, я отсижусь в папашиных домах, их тут много по посёлку. Она кормить меня обещалась. Да и вообще, любовь, всё такое.

– А кто отцу сообщил?

– Сторож, наверно.

– Идиоты. Ты ей на сто процентов веришь?

– Нет, а зачем верить? Она то так, то эдак.
 
– Вот то-то и оно.

– Начальник, отдай телефон. Он дорогой.

– Не положено.

 И вот в конце улицы они увидели группу людей с собакой: три человека, держась за руки, шли по дороге, как дети дошкольного возраста. По бокам были следователи, а в середине – высокий лысый человек, обмотанный простыней. За ними двигался неспешно огромный пёс, Хоттабыч. В его зубах зоркая Вера Павловна заметила свой пистолет, направленный прямо в пятую точку беглянки:
 
– Ну, мужики, наручники с собой не взяли. Хоттабыч помогает! А девка издалека мужиком кажется.
 
– Да нет, это Жанна.

– У меня острое зрение.

– Был мужик – стала Жанна. Что тут непонятного.

– Значит, я права!

– Для наших мест это редкая везуха – и мужик и баба в одном лице. Не зря отец за неё так бьётся, готов меня со свету сжить.

– Это и требуется доказать.

К полуночи добрались до отдела. Полковник Мясорубский был на месте, а несколько задержанных бродяг мирно храпели в соседнем помещении. Двух любовников развели по разным комнатам. Прослушали запись разговора с младшим Сырохлебским. Полковник потёр руки:

– Что же получается: никакого убийства нет, исчезновения нет, а только сплошная бытовуха. Дело надо закрывать. Пусть себе эти Сырохлебские сами разбираются, как им жить. Позвоню отцу, чтоб забрал своё семейство.

– Для порядка надо провести допрос задержанных. Остаётся неясным, почему эта Жанна оказала сопротивление людям при исполнении? Откуда холодное оружие? И вообще, кто она по паспорту?
 
– Вам и карты в руки, Вера Павловна, как женщине с острой интуицией.

– У меня есть версия. Логика Жанны абсолютно мужская. То есть прямая – хочется быть богатой. Вначале сошлась с сыном. Потом сошлась с отцом. Вышла за него официально замуж. Потом натравила отца на сына. Потом договорилась с отцом, как устранить сына. Потом устранит отца. И деньги все её!

– А причём здесь труп? Не слишком ли сложно?

– А причём тогда нож? Нож, понимаете?

– А-а-а… Да, есть интрига… Когда же вы будете допрашивать подозреваемых?

– Если вы не возражаете, прямо сейчас.

– Ладно, я задержусь. Проводите допрос.

Во время допроса присутствовали старший лейтенант Боровицкий, лейтенант Троицкий и Хоттабыч. Окурков сидел за дальним столом и раскладывал результаты экспертиз с места преступления. Допрос Виктора Сырохлебского не занял много времени, поскольку личность его была хорошо известна, а также имелись записи. Следующей допрашивали Жанну.

– Ваша фамилия имя отчество.

– Сырохлебская Жанна Агузаровна.

– Значит официальная жена?

– Да. Ивана Викторовича.

– Почему находились в 20.25 вечера в пустом здании по адресу посёлок Грошовка, улица Хлебная, дом 38 вместе с его сыном Виктором?

– Общалась со старым другом.

– Ваш возраст?

– Какая разница, может, вы свой возраст назовёте?

– Так. Грубите человеку в погонах.

– Вы не в погонах.

– Продолжаю. Ваш пол? Гендерная принадлежность?

– М-м… Женщина.

– Не буду углубляться, но имею сомнения. Тем более, что вы лысая. Это ваша одежда?

– Нет, не моя.

– Экспертиза показывает, что генетический материал с простыни, в которую завёрнута госпожа Сырохлебская, и с джинсов, найденных в пустующем доме, принадлежит одному лицу, и это вы, Жанна Агузаровна, – подал голос эксперт Окурков.

– Спасибо, Михайло Василич, за оперативность.  Так что, отпираться будем?

– Моя одежда.

– А нож чей?

– Нашла. Не помню, где.

– А зачем бомжа предложили накрасить и выдать за Виктора?

– Просто пошутила. Он был мёртвый еще до того, как мне Витёк позвонил. А почему помер, спросите у него.

– Спросили. А что муж вам посоветовал, когда вы вечером отправились по адресу улица Хлебная, дом 38? А может быть, вы ему посоветовали? Говорите правду, следствию всё известно.

– Это его идея была, пусть он не врёт. Я тут ни при чём. Это он хотел от Витьки избавиться, а теперь на меня всё вешает! И нож его!

– Отлично! Будет проведена очная ставка.

– Да хоть какая! Не виноватая я!
 
– Экспертиза показала, что на рукоятке ножа отпечатки только одного человека. А сам нож куплен в магазине «Охота» ровно в полдень вчерашнего дня. Как показал продавец, нож был приобретён госпожой Сырохлебской и её мужем, который присутствовал при покупке.

– Спасибо, эксперт Окурков, за инициативность. Что скажете, госпожа Сырохлебская?

– Ничего не скажу.

– Сотрудничество со следствием смягчает приговор.

– А что я нарушила? Подумаешь, нож купила! На него не надо разрешения.

– Зачем тогда вводите следствие в заблуждение по поводу наличия у вас ножа?

– Испугалась. Вы на меня давите.

– А почему оказали сопротивление сотрудникам при задержании?!

– Говорю же, испугалась.

– А что говорит ваш муж по поводу нахождения в пустом доме? Вместе с его сыном?

– Всё, что он говорит, враньё. Он меня заставил нож купить.

– Зачем? Виктора прикончить?

– Это его идея, я тут вообще ни при чём! Я девушка одинокая, беззащитная, кто мне поможет, если не богатый человек? Знаете, сколько денег стоит, чтобы девушкой быть?

– Знаю. Работать надо.

– А вы что, такая же, как я??

– Я – другая девушка. У меня четверо детей и прекрасный возлюбленный, офицер. Прошу уточнить, какая идея принадлежит вашему мужу?

– Вы же сказали – Витьку прикончить.

– Заметьте, это вы сказали. Допрос зафиксирован, прошу поставить подпись.
 
– Я читать буду.

– Валяйте, если умеете. Не забудьте, есть аудиозапись допроса.

Спустя время пёс Хоттабыч, рыкнув на Жанну Агузаровну, отправил её в служебное помещение под замок. Оставшиеся сотрудники заворожённо смотрели на майора Арсенальную.

– Вера Павловна, вы виртуозно раскололи подозреваемую. Мастер-класс!
 
– Если бы не ваша помощь, Михайло Василич, всё было бы сложнее. И вам, Илья большое спасибо! Без вашего понимания ситуации, вашей быстрой реакции всё пошло бы по-другому. Не могу не отметить старания лейтенанта Троицкого. Он выполнил всю грязную работу. Но без ложной скромности скажу - у меня есть сила женской проницательности!

– Нужно допросить и старшего Сырохлебского. Интересно, что поведает он, – предположил Боровицкий.

– В целом, ситуация ясная. Зная местную тусовку золотой молодёжи, я не удивляюсь, что мог быть сговор с целью убийства.

– Подождите, вы же, Троицкий, говорили, что всё ещё может стать с ног на голову.
 
Вера Павловна отправилась в кабинет начальника.

– Вырисовывается дело о покушении на убийство. Нужно оформить задержание семейства. До утра старший Сырохлебский может слинять. Дайте разрешение на арест.

– Подождите, может быть, мне позвонить ему? Если он разумный человек, то сам приедет.

– А если неразумный?

– Ну куда он от нас денется? Страна-то маленькая.

– Звоните. Это ваше решение.

– Вера Павловна, подождите в следственной комнате.

Когда Арсенальная вышла из кабинета, полковник Мясорубский набрал номер телефона.

– Что, Иван Викторович, ждёшь?

– Жду. А вы что, взяли их?

– Взяли. Давай подъезжай, а то потом не отмажешься. Ведёт следствие майор Арсенальная. Лучше не шутить.

– У меня в Москве свои людишки.
 
– Московские людишки любят хорошие бизнесы в провинции. Ты это отлично знаешь.

– И что ты советуешь?

– Лучший вариант – вали на Жанку. Нож у неё нашли, а не у тебя. Остальное только слова.

– Жаль девушку. Меня этот Витька в могилу загонит!

– Раньше надо было сына воспитывать.

– Ладно, сейчас буду.

– Захвати паспорт жены.

Спустя час в кабинете начальника появился хлебный барон. Теперь он был одет в стильную дорогую одежду. Аромат мужского одеколона был соответствующим.

– Так, где у вас тут?

– Садись здесь. Сейчас Арсенальную вызову. Хвост распушил? Только не падай в обморок – ты таких штучек любишь.

– Уже знаком с ней! Мой формат.

Майор Арсенальная деловито прошла в кабинет. Полковник Мясорубский приступил к допросу.

– Ну что, Вера Павловна, вот уважаемый человек нашего региона, владелец бизнеса, который приносит в бюджет области немалые доходы в виде налогов. Благотворитель, меценат. Был депутатом местной думы пятого созыва. Иван Викторович Сырохлебский.

– Мы знакомы.

– Пропустим формальности и перейдём к сути дела. Иван Викторович, со слов вашей жены, стало известно, что у неё имелось намерение убить вашего сына Виктора.

– Да что вы! Удивительно! Какую змею пригрел на своей груди.

– Вы что-нибудь знали об этих намерениях?

– Я слышу об этом первый раз! У меня сын только один, в отличие от майора, он единственный наследник всего моего состояния. Я берегу его как зеницу ока.

– Гм-м… Интересно. Но ведь вы не будете отрицать, что приняли тело бродяги за вашего сына.

– Я уже объяснил в своё время. Что не имел возможности внимательно рассмотреть это тело. Было темно, я торопился в надежде помочь.

– В таком случае, что вы думаете о том, почему это тело оказалось в вашем доме?

– Михал Михалыч, ничего не думаю. Что может взбрести в голову молодого пьяного парня? Ну, пошутил, хотел напугать. Что тут думать. Главное, сын жив. Это главное.

– Согласитесь, не очень хорошо обнаружить в своём доме чужое бездыханное тело. Может ли к смерти этого человека, назовём его так, иметь отношение ваш сын?

– Это вопрос скорее к следствию. Если Виктор виноват, пусть отвечает по закону.

– Мне, Иван Викторович, не совсем понятна роль вашей жены в этом деле. Как вы думаете, почему она принимала участие в розыгрыше?

– Она сама за себя может ответить. Я тоже не понимаю, какая у неё роль?

– Интересно. Вера Павловна, какие вопросы у вас есть к… свидетелю?

– Первое. В каких отношениях вы состоите с вашим сыном?

– Прекрасных. Мы любим друг друга.

– Второе. Почему вы посоветовали жене приобрести охотничий нож накануне вечеринки?

– Нож?.. Просто понравился нож. Красивый такой, гламурный. Просто решили купить нож.

– Третье. Почему ваша жена взяла этот нож с собой, когда ночью отправилась в дом на Хлебной 38?

– Ну-у… Забыла вынуть из сумочки? Не лучше ли спросить у неё?

– Нож находился в кармане её джинсов. В таком случае, последний вопрос. Как вы относитесь к тому, что ваша жена является любовницей вашего сына? Этому есть немало прямых свидетельств.

– Что вы хотите от меня услышать? Да мне всё равно. Мне давно нравится другая женщина. Любовь с первого взгляда.

– В момент приобретения орудия будущего убийства вы уже любили другую женщину?

– Ещё нет, но был готов.

– В таком случае, Михал Михалыч, можно провести очную ставку.

Привели Жанну Агузаровну, уже в джинсах, футболке и даже в парике, в противном случае она категорически отказывалась идти на допрос.

– Ваня, здравствуй, моя радость! – Жанна сделала соблазнительное движение телом.

– Давно не виделись!

Теперь допрос вела Арсенальная. Она зачитала по бумаге:

– Сырохлебская Жанна Агузаровна? Возраст тридцать один год, уроженка Забайкалья, проживала до прошлого года в городе Москва, ровно год назад приехала в региональный центр. Восьмого марта нынешнего года стала женой господина Сырохлебского Ивана Викторовича. Я верно указала?

– Да, жена.
 
– Из ваших показаний, Жанна Агузаровна, следует, что изначально был умысел убийства Виктора Сырохлебского, и попытка должна была состояться прошедшей ночью. Умысел принадлежал вашему мужу. Вы лишь исполнитель.

– Я понятия не имею, о чём вы говорите.
 
– Вы подпись поставили.

– А теперь отрицаю.

– Значит ли это, что умысла не было вовсе?

– Не знаю. Может, и был.

– Не темните, одно дело – был, совсем другое – не был.

– Можно мне слово! Я стою на том, что вообще не было никакого умысла. Нож – просто совпадение, – хлебный барон был в хорошем расположении духа.Видимо, рюмочка коньяка.

– Я вам слова не давала, господин Сырохлебский. Есть показания вашей жены. Есть показания вашего сына. Есть показания лично ваши, которые свидетельствуют о неприязненном отношении к сыну. Что написано пером – не вырубишь топором. Слово не воробей: вылетит – не поймаешь. Кому выгодно? Вот главный вопрос.

– Мне не выгодно, я уже сказал, он единственный мой наследник.

– А ты забыл, как Витька хотел тебя утопить, чтобы, наконец, заполучить наследство? Вот тогда ты первый раз заговорил!

– Молчи, неразумная. Сгоряча сболтнул. А ты подзуживала, всё торопила, давай-давай. Тебе выгодней, тогда ты становишься наследницей.

– Я простая девушка, мне ничего чужого не надо! Что дадут добрые люди, и на том спасибо.
 
– Ты, может, и меня хотела того? Кому в Москву всё названивала? И номер какой-то странный – как в госучреждении.

– Ах ты гад, ты мой телефон смотрел? А я твой тоже смотрела! Ты взятки давал людям!

– Лучше расскажи, кому в Москву звонила. И всё: «Слушаюсь! Будет сделано!»

– Заткнись, дурак! Кому хочу – тому звоню, а сына ты хотел порешить.

– Расскажи ещё, что бомжа мёртвого подложить и Витьку обвинить – не твоя ли идея? «Засадим, заживём спокойно». Я его только нашёл, а ты водкой опаивала, чтобы замертвел.
 
– Да чтоб ты не бесился. Зато я убивать Витьку не собиралась. Нож – это ты предложил!

– Всё, господа! Очная ставка закончилась. Предупреждаю, велась аудиозапись. Прошу подождать в соседнем помещении. Лучше в разных помещениях.
 
Когда супружескую пару вывели из кабинета, полковник и майор переглянулись.

– Интересно, интересно. Значит, Жанна бомжа опоила. Это уже не просто.

– Не забывайте, что присутствует сговор. А это более тяжкая статья.

– Жаль товарища. А в общем, дело ясное. Вы молодец, Вера Павловна, можете вывести из равновесия. Результат налицо. Оба фактически сознались в содеянном, будут отвечать по закону. Какова же последовательность событий, Вера Павловна, как вы это видите?

– Сговор с целью убийства Виктора присутствовал изначально, может быть, с момента женитьбы, так как Жанна была любовницей Виктора. Инициатор скорее всего Жанна.
 
– Да, да, она самая! Я так и говорил Ивану Викторовичу. Завлекала!
 
– Нож был приобретён как окончательный вариант. На вечеринку в коттедж она пришла без мужа, но с целью упоить водкой бродягу, которого отыскал ваш бывший депутат. Было ли что-то ещё в этой водке подмешано, Окурков должен разобраться, бутылки мы все собрали во время обыска. Когда бродяга помер, Жанна позвонила мужу. Он приехал и увез её домой. Это уже ночь глубокая.

– Главное, что это сделала Жанна.
 
– Потом Виктор обнаружил, что бродяга мёртвый и снова позвонил Жанне, так как больше некому. Она прибыла и загримировала мертвеца под Виктора, по уговору с мужем. Позже сторож позвонил отцу. Вся эта операция – только прикрытие к настоящему убийству. Пустить следствие по ложному пути.

– Нож?

– Ну-у… Могу объяснить только на основе собственной интуиции: настоящее убийство должно было состояться позднее. И тут был нужен нож. Совершить его должна была именно Жанна. Это следует из слов допрошенных.
 
– Однако убийство не состоялось…

– Мы с Боровицким обнаружили любовников, поймали Жанну. И убийство не состоялось. Но преступный умысел был.
 
– Да, Вера Павловна, вы гений. Определённо гений. Ваша первая версия подтвердилась. Эта заноза, эта Жанна хотела денег и рассорила отца и сына. Будем доказывать. Про какие телефонные звонки Сырохлебский говорил? Кстати, телефоны у вас?
 
– Да. Но только аппарат сына. Второй был утерян в процессе задержания Жанны Агузаровны. Она оказала яростное сопротивление. Нужно вернуться в Грошовку, поискать.

Майор Арсенальная загадочно посмотрела на Мясорубского. Телефон Жанны она уже проверила и номер, по которому та звонила, опознала.
 
– Вера Павловна, задержанные останутся до утра здесь, а завтра пусть суд определит меру пресечения. Вам спокойной ночи. Спасибо за службу.

– До свидания.

Майор Арсенальная выдвинулась в коридор и на лестнице наткнулась на Боровицкого. Он стоял у окна и тревожно смотрел вдаль.

– Лейтенант, почему не дома?

– Старший лейтенант. Хотел дождаться вас. Вы где ночуете?

– Представьте, нигде. Не успела в гостиницу оформиться.
 
– А пойдёмте ко мне, я дома один. Тряхнём стариной. Или вы всё-таки замужем?

– Нет. Пока нет, лейтенант.

– Значит, у меня есть надежда?

– Илья, вы помните, что я люблю сильных мужчин.
 
– Я все эти годы тренировался.

– В каком смысле?

– Во всех смыслах. Ну, там, ежедневно двадцатикиллометровая пробежка, тренажёрный зал два раза в неделю. И так далее.

– Ну что ж. Проверим.

Боровицкий засиял от радости! А Вера Павловна зашла в дамскую комнату. Достала телефон.

– Алло, Пал Палыч, извините, поздно.

– Ничего, я ещё на работе. Как там?

– Сын Сырохлебского жив, убить не успели. Что касается указанной вами траектории, то умысел покушения на убийство сына зафиксирован в ходе допросов. А также организация алкогольного отравления постороннего лица.

– Отравление кого?

– На месте преступления был найден мёртвый человек без определённого места жительства, которого опоила до смерти жена Сырохлебского по его наущению.
 
– Жена Сырохлебского? Ты не ошиблась?

– Не ошиблась, Пал Палыч. Ваш человек под прикрытием – полная идиотка. Или идиот. Имейте в виду, у неё в телефоне ваш секретный номер. А телефон изъяли в интересах следствия.
 
– Вера, надо что-то делать. Вот это уже недопустимо.

– Да эта Жанна, если её прижать, всё вывалит подчистую. И телефона не надо.

Длинная пауза.

– Телефон у меня, Пал Палыч, я его привезу. Не могу же я вас подставить. А вот Жанна…

– Вера, завтра же возвращайся. С телефоном. Буду ждать.

– Слушаюсь, Пал Палыч.

Майор Арсенальная вышла в коридор навстречу Илье Боровицкому. Они спустились на ночную улицу.

– Как вы думаете, Вера Павловна, Сырохлебские не поубивают друг друга до утра?

–  Какая разница, расследуем и это дело. Их в разные комнаты развели. Ответственность начальника. Меня официально отпустили до утра.
 
– Вера… Павловна, так едем ко мне?

– Какой ты настойчивый. Мне это нравится.

– Вера… Я ждал этого момента два года! Я не переставал тебя любить!

Боровицкий решительно прижал майора к своей широкой груди. Вера Павловна не отстранилась. Случился долгий поцелуй. Вера Павловна откинула прядь пепельных волос и внимательно посмотрела на Илью двумя глазами.

– Но помни. Я женщина и не прощу вранья. Правда и только правда. Значит, ты любишь меня?

– Да!

– Ох уж эти мужчины. Одна любовь на уме.
 
– Говорят, это у женщин на уме одна любовь.

– Заблуждение. У меня на уме работа. Завтра я уезжаю, Илья, и появится прекрасная возможность проверить, настоящее ли у тебя чувство.

– Уже завтра? Следствие ещё не закончено!

– Что поделаешь, служба. Да в этом деле всё ясно, сами справитесь.

– У нас всего одна ночь?..

– Всего одна ночь. И целая жизнь. Не забывай, что впереди целая жизнь!

– Когда же мы встретимся снова?..

– Эта ночь всё покажет. Встретимся или не встретимся.

– Вера, я буду тебя ждать всегда… – опять долгий поцелуй.