Невестка Вера ч. 1

В салоне новый парикмахер
--------------------------------------
- Нет, мне стрижку, простую, самую простую  – ответила Агата на вопрос администратора чего бы она желала.
Администратор, юркая полноватая среднего роста короткостриженая блондинка с длинными нарощенными ресницами, обрамляющими её небесно-голубые маленькие глазки, вздохнула недовольно, посмотрела в зал, где работали мастера, пробежала оценивающим взглядом каждого из них и остановила свой взгляд на пожилой женщине, мастере, которого Агата раньше здесь не видала.
- Вера Николаевна, возьмёте "стрижку"? – обратилась она к парикмахеру, у окна колдующему над незамысловатой с виду, но очень современной причёской.
- Да, уже заканчиваю, возьму.
- Простая стрижка – уточняюще предупредила администраторша, добавив в своё драматическое сопрано металлические нотки.
- Возьму – уверенно, но тихо, коротко подтвердила Вера Николаевна.                - Присаживайтесь, надо немного подождать – ткнула распорядительница салона своей пухлой ручкой в сторону пустовавшего кресла, обращаясь к посетительнице.

  Агата обвела маленькое уютное фойе взглядом. На стенах красовались большого формата цветные фотографии моделей с отлично уложенными причёсками.
"До чего же они всегда красивые. Где их только находят, таких красивых. Да, раньше даже в этом салоне делали удивительные причёски -  мечтательно вспоминала Агата. - Сейчас особо не заморачиваются, раз-два и готово. Но цены заламывают почти бешеные".







Сидела и размышляла женщина. - Вот прихожу я в парикмахерскую, говорю, мне русскую, пожалуйста, стрижку, и начинается: это как, это что. Будто не салон, а низкосортная цирюльня. А русская стрижка – она простая, как сама Русь. Надо всего-ничего ровненько подрезать длину волос, да чёлку подровнять. И цена у этой стрижки копеечная, но она-то и вводит горе-постригалок в несознанку".

- Проходите, пожалуйста – обратилась к Агате мастер, непроизвольно прервав её размышления. А ведь будто кино Агата посмотрела, окунулась в отрывочные воспоминания о своих прошедших годах.
Агата прошла, села в удобное мягкое кресло, обтянутое светло-коричневым кожзаменителем.
- Как будем стричь? – тихо спросила Вера Николаевна, глядя в глаза клиентки на лице, отражённом в зеркале.
Агата замешкалась на пару секунд, думая, что опять придётся долго и нудно объяснять, как стричь и чего она хотела бы, а также выслушивать чужие ей умозаключения о её волосах, об их структуре, о моде и всякое другое.
- А стригите как желаете, вы же мастер, вам видней – неожиданно для себя ответила клиентка.

Агата в зеркале смотрела на мастера, сама с собой ведя свой мысленный монолог: "Какая-то она на вид уставшая... измотанная жизнью... Да. И вид, и фигура мужиковатые... А руки с виду грубые, на деле же воздушные какие-то, мягкие...Почти неощутимы их прикосновения".

  Агата вспомнила, как бывало тягали её мастера в этом салоне за волосы, рвали их нещадно, тыча локтями то в бока, то в шею, то в грудь, как только умудрялись на такие локтевые пируэты. А бигуди! Ох, когда закручивали бигуди, да ещё если это делали в резиновых перчатках, терпеть бывало невыносимо больно. Даже приходилось покрикивать, делать замечания. Ну что про них сказать, уверенные в своём профессионализме, имея за спиной, может быть, пару дней обучения и пару десятков лет стажу, но так и не освоив высот парикмахерского искусства, они вполне серьёзно полагали, что всё делают правильно, что это клиентка им попалась невыдержанная, нетерпеливая, и вообще просто неженка.
"Не люблю я грубых. И неумёх не люблю. Как слоны в посудной лавке. Но, надо отметить, и хорошие специалисты попадались. Особенно во времена моей юности, такие причёски сооружали, красота неописуемая. А эта... А что эта? Вид мужиковатый, да, грубый, обветренный какой-то... Но манеры!.. У нас такой вид имели женщины, много лет проработавшие на тяжёлых физических работах, на валке леса, например, или на сплотке брёвен по реке. В общем, на очень-очень трудных работах, в очень суровых северных условиях. А ведь ещё песни пели, искренне радовались жизни".

  Мастер молча стригла, полностью сосредоточившись на голове клиентки. И, наверное же, тоже о чём-то думала.
"Интересно, о чём она сейчас думает?- размышляла Агата, глядя подслеповатыми глазами на мастера в зеркало. - О чём-то видимо не очень весёлом. Или не думает, полностью сосредоточившись на моей голове. А может ли человек не думать? Ну хоть какое-то непродолжительное время? Нет, наверное это невозможно. У меня же вот мысли роятся, толкая друг друга. А в последнее время и вовсе я научилась не только делать сразу несколько дел, как раньше, но и обдумывать одновременно несколько совершенно разных сюжетных линий. Как это у меня получается, даже самой интересно. И, как ни странно, переплетаются они, эти линии, между собой, изгибаются, а сюжеты не смешиваются, не путаются. Впрочем, как не путаются, бывают редко и сбои, когда то герой не туда сбежит, оказавшись совсем не в то время и не в том месте, то природа не там, где ей намечено было быть, окажется. Но это всё случается реже и реже. Видимо и здесь с тренировкой мастерство приходит".

  Агата даже не чувствовала, как мастер поворачивала её вместе с креслом, поднимала-опускала кресло нажатием боковой педали, крутила её голову то вправо, то влево. Приподнимала слегка подбородок, сосредоточенно вглядываясь поверх лба. Какое-то умиротворение, какая-то блажь напали на Агату.
Стригли её сегодня не так быстро, как обычно, но она готова была сидеть бесконечно долго в этом мягком удобном кресле, под руками несомненно волшебного мастера. 

- Я закончила, посмотрите – уверенным тоном, но едва слышно,  обратилась Вера Николаевна к Агате.
  Агата оценивающе посмотрела в зеркало. Пошарила рукой на коленях, извлекла очки, водрузила их на переносицу, и снова посмотрела в зеркало. Увиденное её удивило. С лица ушло, упорхнуло как минимум лет десять. На неё смотрела молодая женщина. Подслеповатая Агата даже в очках не сразу узнала в ней себя, но та, в зеркале поднимала руку, поворачивала голову точно так, как это делала сама Агата. Она встала, подошла к зеркалу вплотную, обхватив пальцами рук торец столика, к которому это зеркало и  крепилось, стала разглядывать такую ей чужую и в то же время знакомую женщину, упорхнувшую в далёкое прошлое может десять, а может и больше лет назад. Да, она узнавала теперь ту себя, жадно рассматривала лицо, руки, грудь.
"Волшебница" – подумала Агата о мастере, но вслух не произнесла. Только посмотрела на мастера нежным взглядом. 
- Это не простая стрижка. Это модельная, отличная модельная стрижка – обращаясь к мастеру, удивлённо воскликнула клиентка.
- Не волнуйтесь,  в кассе скажите, что простая.
- Зачем так? – неуверенно запротестовала Агата.
- Я же не испортила? Мне так хотелось, чтобы вам было приятно  – ответила Вера Николаевна.
- Нет-нет, что вы. Давно меня не стригли так хорошо и комфортно  – медленно, по слогам произнесла Агата, глядя на мастера в зеркале.

  Администраторша подчёркнуто громко распорядилась, чтобы кассир взяла с клиентки "за простую стрижку". Агата рассчиталась, прошла к вешалке, сняла с неё свой лёгкий плащ, оделась, прошла в фойе.

  Но совершенно неожиданно, отчего-то вдруг, на Агату навалилась такая тоска. Приятная. Блаженная какая-то тоска. Женщина не понимала, что с ней вдруг случилось. Одолевало такое противоречивое чувство, будто душа от случившегося какого-то неведомого счастья, нежась в лучах  солнечного блаженства, просится наружу, ввысь, во вселенский простор, и, в то же время, низвергнутая оземь лежит и зябнет на холодной булыжной мостовой. Несмотря на неясные вдруг нахлынувшие чувства, Агата, попрощавшись с мастером и администратором,  удовлетворённая покинула салон.