О пропаганде ненависти и вражды

    Самый злой вирус на земле – это бешенство. Смертность от него составляет 100%. Все остальные (сибирская язва, эбола, оспа, и пр.) оставляют процент выживших. Бешенство выживших не оставляет. Если вы заразились, вы умрёте, спасти можно только в случае соответствующего лечения на самой ранней стадии заражения. В случае заражения (или подозрения на оное) следует незамедлительно обращаться к врачу, не дожидаясь первых симптомов. Если симптомы уже проявились, спасти будет практически невозможно – только обезболить и немного отсрочить.
    Самое злостное отличие бешенства от других болезней в том, что другие больные просто болеют; бешенством же не просто болеют – заражённые существа рвутся кусать и заражать других, обеспечивая распространение завладевшего ими вируса дальше. Поэтому распространение бешенства так важно решительно пресекать.
    Аналогичное явление бывает и в политике. Называется разжигание вражды и ненависти. Последствия могут быть необратимыми для всего мира. Выглядит оно так: «Ненавидим тех-то – всё зло на земле от них. Все войны на земле из-за них. Надо их всех уничтожить, и сразу станет мир во всём мире!» При этом объяснять таким призывающим, что это просто пропаганда вражды и ненависти, бесполезно, потому, что для них пропаганда ненависти и вражды для них – это критика их политики. А призывы уничтожить всех, против кого направлена их вражда и ненависть – это у них «священная война», необходимость которой для них несомненна и не подлежит обсуждению.
    Пропаганда вражды и ненависти может вестись в условиях, когда вокруг полно примеров, где тех, кого они призывают уничтожить, рядом нигде и не было (а вот они сами были), но войн от этого меньше не становилось. Но вот только приводить им такие аргументы бесполезно, потому, что им не нужна правда. Им нужна мишень. И всё, что мешает отработке по мишени своей ненавистью, под любыми предлогами либо игнорируется, либо превращается в ещё одну мишень (называться это у них будет «Вот из-за таких, как вы, ничего не получается – надо вас всех уничтожить, и тогда победим!»)
    Смысл всех этих импульсов вполне простой: есть люди, которые живут ненавистью. Им надо кого-то ненавидеть, потому, что они получают удовлетворение от противостояния с объектом. И чем сильнее ненависть, тем сильнее удовлетворения от любой деятельности, направленной на противостояние. И тем целеустремлённые сама деятельность, и выше шанс победить, что обещает получение наивысшего удовлетворения. Поэтому всё то, что накоплению этой ненависти мешает, считается у них неправильным и отметается.
    Они ненавидят просто потому, что им надо кого-то ненавидеть. И ненавидеть они будут независимо от того, есть на то причины или нет. И не стань тех, кого они ненавидят – они найдут других, и найдутся другие причины. Но только объяснять им это бесполезно. Потому, что понимание этого помешает им ненавидеть, а значит, должно быть под каким-то предлогом отброшено. И значит, пока они воюют с одними, у них правда будет, что уничтожь этих, и будет мир во всём мире, а когда после этого они начнут новую войну с другими, правда будет в том, что теперь надо ещё и тех, а о том, что было надо раньше, они уже помнить не будут, и вспоминать не захотят.
    Когда позиция построена на подменах, серьёзной критики она держать не будет. А значит, нормальные правила доказывания они тоже будут ненавидеть. Поэтому им нужны правила, позволяющие идти в обход критики. Заключаться они должны в том, что всё то, что они утверждают, должно пониматься и приниматься без доказательств. И проявления ненависти, которые они изливают на оппонентов, и есть для них доказательства. И сами они должны пребывать в состоянии, в котором это всё кажется абсолютно нормальным и правильным. А всякий, кто не хочет принимать эти правила, для них ничего не способен «понимать», и говорить с ним не о чем. И кто не хочет, чтобы с ним «было о чём говорить», является врагом, и должен быть уничтожен.
    Т.о., если оппонент не хочет входить в состояние, в котором ему всё кажется правильным, воспринимается живущими ненавистью неправильным сам, и любое его несогласие вызывает только ещё большую ненависть. Что влечёт за собой безоговорочную поддержку его затыкания всеми теми средствами, которые в такой ситуации только и остаются. И если он приводит доводы, на которые нечего возразить, значит, его надо заткнуть, а все его слова подтереть. И им бесполезно объяснять, что так делают только неправые. Потому, что, если у них стоит установка не сомневаться в своей правоте, значит, и действия, которые ведут к её утверждению, должны быть правыми. И если они не находят иных действий для утверждения своего, кроме тех, что используют, значит, и именно эти действия для них получаются правые.
    Носителей вражды и ненависти в человеческом обществе в нормальном его состоянии обычно не так много. Но когда начинается пропагандистская эпидемия, количество их начинает расти в геометрической прогрессии. И те, кто таковыми не были, постепенно индуцируются их настроем, и становятся такими же. А ещё очень многие просто слепо идут у неё на поводу, не понимая, куда на самом деле они идут.
    Самая же большая опасность эпидемии в том, что чем громче разжигатели ненависти по одну сторону границы озвучивают свои намерения, тем больше им подобные по другую получают предлог развернуть с ними противостояние. И тащить в свои ряды тех, кто таковыми не является. И чем больше по одну будут орать, что по другую надо всех уничтожить, тем больше по ту сторону против них объединится все тех, кто просто не хочет, чтобы их уничтожали (объединятся вокруг тех, кому больше всех нужно противостояние). И чем больше в конечном итоге там станет тех, кто ненавидит всех тут, тем больше здесь станет тех, кто ненавидит всех там. И когда это случится, те, кто всё это начали, будут орать «А вот видите? А мы говорили – они такие все, все хотят нас убить!». И им будет бесполезно объяснять, что они сами всё это сделали. Потому, что им нужно не исправление, а ненависть. И чем убедительнее начинают выглядеть их заявления о том, что в столь сложные времена надо быть едиными (с ними) во всём, тем им лучше.
    Понимание вещей у ненавидящих выворачивается наизнанку во всём. Чем более неправые вещи они творят, тем, фанатичнее они уверенны в своей правоте. Это и есть зло – самое опасное и эффективное. Не то зло самое большое, которое говорит: «Да, я зло. И я несу зло. И так и знайте: я несло, несу, и буду его нести!». А то, которое кричит «Я – добро! Я последний оплот добра в этом мире! Все скорее помогайте мне уничтожать всё то, что не такое, как я!» Потому, что чем сильнее оно себя и других в этом убедит, тем больше соберёт сил для того, чтобы принести как можно больше зла.
    Чем сильнее перегиб в самообелении зла, тем сильнее зло. И чем больше зла оно хочет принести, тем больше в нём рвения по самообелению. Исключение самокритики – это второй эшелон разжигания вражды и ненависти. Потому, что если приучиться считать себя святыми и праведными там, где это не так, то всё остальное сработает автоматически. Чем сильнее ты уверен в своей непогрешимости, тем больше у тебя во всём получатся виноватыми те, с кем у тебя не получается не конфликтовать. И тем больше ты себе позволишь вещей, которые не захотят терпеть ни тебе подобные, ни другие. И когда последние будут спровоцированы этим вступить в ряды твоих противников, ты получишь свою эскалацию конфликта.
    Зло не критикует свою историю и политику – оно критикует исключительно чужие, перевешивая на них всё то, что снимает с себя. Оно заставляет учить, что оно всегда несло только добро и мир, а всё зло от врагов. И что все войны начаты врагами, а оно нигде и ничего. И отличить его очень просто: оно заставляет учить о себе такую историю, в которой оно святое и праведное, требует принимать без доказательств, и репрессии критиков считает главным аргументом.
    Поэтому эскалацию конфликта так трудно иногда бывает остановить. Но остановить её может быть именно в связи с этим более всего необходимо. Потому, что чем сильнее зло, тем оно опаснее, и тем дальше зайти может эскалация. И останавливать надо до того, как последствия станут необратимыми. А для этого надо начинать до того, как проявятся первые симптомы того, что она уже стала не контролируемой. Потому, что после того, как они проявятся, останавливать будет уже поздно.