Дао Дэ цзин. Толкования. Глава 6

Л А О – Ц З Ы

Д А О   Д Э   Ц З И Н
               

Т О Л К О В А Н И Я
ДЛЯ
ДОМОХОЗЯЕК


Посвящается:
Великому коту Косте и
Великим Пекинесам Ян Чжу-цзы и Чун Чун-цзы.


Записано со слов Великого Пекинеса Ян Чжу-цзы
с безразлично-молчаливого благословения Великого Пекинеса Чун Чун-цзы
в год плодовитой свиньи – 2007 от рождения Иисуса Христа.
(16. 02. 2007 – ……… )

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДАО

Главы 6
 

(1)    Дух Долины бессмертен и зовется «Таинственной Самкой».
        (гу шэнь бу сы ши вэй сюань пинь)
(2)    Врата «Таинственной Самки» зовутся корнем Земли и Неба.
        (сюань пинь чжи мэнь ши вэй тянь ди гэнь)
(3)    Мягчайший и непрерывный, [он] будто бы существует.
        (мянь мянь жо цунь)
(4)    Действуя, [он] не старается.
        (юн чжи бу цинь)



«I want a hippopotamus for Christmas
Only a hippopotamus will do
Don't want a doll
No dinky tinker toy
I want a hippopotamus to play with and enjoy»
                Gayla Peevey

«When you open the mysterious female, then for the first time light is allowed to pass through»
                Liu I-ming. «Awakening to the Tao». Translated by Thomas Cleary, Shambala Classics. 2006

Adagio.

Про Дух Долины рассказывать –
Не хватит и целой книги.
Поскольку не прибыльное это занятие,
Вопроса мы вскользь коснемся.
Долина, обычно, между горами.
Влага туда стекается отовсюду,
Производя изобилие жизни.
Чем ниже долина, тем более изобилие:
Трава, кустарник, лягушки,
Множество всяких букашек.
Долина всех принимает.
Всем она рада; заботится обо всех,
Никого при этом особо не выделяя.
Что же касается человека
С его беспокойным Духом,
То аналогия вот какая:
Если Дух твой все ниже, и ниже,
Себя ты все менее ценишь.
Желаний твоих все меньше,
А сердце все безмятежней.
Дух же становится чутким,
Все отдаленнее и острее.
Потом он падает в Бездну.
Тут-то и начинаются метаморфозы.
Вот так. А ты как хотел бы?
 
(1).(2).     Долина, располагаясь в окружающем ее пейзаже ниже всего остального, с беззаботным равнодушием дозволяет произрастать на своих угодьях всевозможной флоре и фауне, в том числе жучкам, паучкам, крапиве и даже пиявкам. Все, что имеет, она безропотно отдает другим, никогда и ничего не оставляя для себя. Бессмертный Дух – это уже нечто не из царства десяти тысяч вещей. Это уже нечто из той недвойственной Середины, что между тем, что есть, и тем, чего нет. Вот и лучезарный Лю И-мин (1737-?), даосский буддист и буддийский даос в одном лице, сообщает, что «When a person shouts in an empty valley, there is a reverberatin of sound. In folklore this is called the valley spirit. Because it has a voice but no form … What I realize as I observe this is the Tao of nurturing the spirit in emptiness. If people can be empty within, this is the valley. Within emptiness there is a point of spiritual energy, hidden inside, this is the spirit. This valley is tranquill and unperturbed, this spirit is sensitive and effective. Only the valley can be spiritual – without the valley there is no spirituality. The marvel of the spirit is only in the valley».
              Рихард Вильгельм, чьи комментарии к «Дао Дэ цзин» увидели свет в далеком 1910 году (Tao Te ching. The book of Meaning and Life. Richard Wilhelm. 1985), отнюдь не беспочвенно полагал, что образы «Духа долины» и «таинственной Самки» этимологически восходят к молитвам и заклинаниям древнего духа-божества, послужившего в свою очередь прообразом триграммы «кань» (вода – инь, ян, инь): «Lao Zi quotes an ancient adage in which DAO is compared to the spirit of the empty valley, to the mysterious female, flowing uninterrupted like a waterfall as though it were eternal, its mysterious entrance the root of Heaven and Earth. … Лао-цзы цитирует древнее изречение, в котором Дао сравнивается с духом пустой долины; с таинственной самкой; духом, подобным вечно и беспрепятственно текущему водопаду. Его таинственный вход – корень Неба и Земли. … Этот дух символизирует Луну, а также небесную воду, протекающую между двух обрывистых берегов (инь, ян, инь). Это нечто темное и таинственное, опасное, бездна, высочайшее, свободно текущая мудрость, неистощимое. Изначально, этот дух был женского рода, но к концу второго тысячелетия до нашей эры поменял свой пол. Он пребывает на севере или западе, всегда в темной половине солнечного цикла. Его символ в звездном небе – темный воин; таинственный союз змеи и черепахи».
              Мы, с Великим Пекинесом, уж докладывали об обширном ассортименте ворот, дверей и тайных проходов в миросозерцании древних китайцев (гл.1,10,21). Врата «Таинственной Самки» – это их очень редкая и сильно загадочная разновидность. Нигде в «Дао Дэ цзин» они более не встречаются, что сразу вызывает сомнения в принадлежности этой главы кисти Совершенномудрого. Однако это четверостишие восхитительно в любом случае, и, как бы все эти чудо-отверстия ни назывались, именно просачиваясь сквозь них, Форма Бесформенного (гл.14) принимала активное участие в существовании благоухающего Сущего. Очевидно, Дух Долины являлся прообразом Дао в древнекитайском философском фольклоре, и, если строки (1) и (2) лишь декларируют его эфемерное присутствие на просторах Поднебесной, то строки (3) и (4) уже не имеют к народному творчеству никакого отношения.

(3).    В направлении этой удивительной строки мы просто обречены восторженно взвизгнуть, что ее содержание нельзя было высосать из грязной лапы в приступе древнекитайского безделья. «Мянь мянь» – что-то мягкое как хлопок и непрерывно тянущееся как шелковая нить. «жо цунь» – то, что кажется существующим. Глава 4 недавно радовала нас аналогичным сообщением (сы хо цунь), и вовсе неспроста. Увидеть то, что не существует, нельзя, и по этой медицинской причине прежде, чем насочинять «мянь мянь жо цунь», древний философ должен был ощутить всеми нервными окончаниями своей души, как этот всепроникающий Дух будто бы балансирует на грани существования. Чтобы унюхать нечто на этой мистической грани, следует до самого дна исчерпать возможности своего интеллекта в заведомо неудачных попытках «обнять необъятное», а затем, перешагнув одной лапкой «границу» Дао (гл.1), впустить Святой Дух в свое пламенное сердце (Божественная Недульность не дозволяет двуногим зверюшкам проникновение за свою границу даже и одной лапкой. Можно лишь быстренько прикоснуться, вдохнуть Дао полной грудью, и все. Потом лежи на диване и тихо переваривай. Эти процессы более подробно изложены Мастером Пи-Пу в его повизгиваниях вокруг «Сутры Сердца Праджняпарамиты»). На десерт останется узреть двадцать девятым чувством Его бесконечное бессмертие внутри собственной смертной шкурки. О как ВЕЛИК Лао-цзы! Его проникновенность в божественные сферы просто дестабилизирует наше, с Великим Пекинесом, мимолетное миросозерцание. Ух!
              Почему Дух Долины будто бы существует? Потому, что сознание домохозяйки не в силах его ухватить и трепетно осмыслить. Вот если бы этот Дух можно было потрогать, понюхать и лизнуть (гл.14), то тогда он и стал бы для нее «существующим». Правда, в этом случае путешествие в Дао-реальность вряд ли бы состоялось, а прагматичной гражданке вместо Святого Духа пришлось бы, как обычно, довольствоваться «разбитым корытом» в виде ее дуалистического восприятия. Почему Святой Дух бессмертен? Потому, что в своем волшебном течении вдоль горизонта событий «внешней сферы», Он не встречает преград и препятствий в виде присущих эго-сознанию навязчивых и всецело обусловленных ментально-эмоциональных реакций на самого себя и окружающую его среду обитания. Не сталкиваясь с этими изнуряющими иллюзиями, Дух, подобно Ясному Зеркалу из гатхи Шестого Патриарха, ни на что не опирается, откровенно не нуждаясь в подставках, подпорках и «колышках для привязи ослов». Если Дух ни к чему не прилипает и его нельзя никак зафиксировать, то, собственно, относительно чего ему умирать? В его абсолютной Непривязанности просто отсутствует то, что Лао-цзы называет «местом смерти» (гл.50).
              Четвертая, пятая и шестая главы пронизаны одной, но широкомысленной мыслью о бездонной глубине и неисчерпаемости Дао-реальности. Древним китайцам Дао казалось похожим на нескончаемую шелковую нить (гл.14), что «тянется» от начала времен, порождая и неутомимо взращивая всю тьму вещей и событий (гл.51). С одной стороны Дао нежно оберегает каждую рыбку, птичку и черепашку, а с другой оно безжалостно и безразлично к иллюзорному миру изменчивых цветоформ. Все вещи пред Дао равны. Выполнив то, что им предназначено, они, будто «соломенные собаки» из главы 5, неминуемо превращаются в никчемную пыль, достойную лишь безжалостного забвения. «У Неба вещей так много, так много, но каждая возвращается к своему корню», – этому заявлению главы 16 нечего противопоставить. Конечно, если отбросить вдаль народные выдумки, то Дао-реальность ничего не порождает и никуда не «тянется». Таковость Великого Тождества вне времени, пространства и кармического закона причинно-следственной зависимости. Воистину, Дао-реальность несравненна и восхитительна! Впрочем, почему же несравненна? Вот мы, с Великим Пекинесом, с интенсивной серьезностью во взоре утверждаем, что ее безвкусный вкус даже слаще рахат-лукума в сахарной пудре, что нам как-то на днях довелось отведать вприкуску со сладким чаем. Ах-ах!

(4).        Обычно, иероглифы этой строки (юн чжи бу цинь) порождают бестолковое брожение в научных умах отечественного производителя. «Юн чжи» может означать применение, использование или действие чего-либо. «Бу цинь» – отсутствие усердия, трудолюбия, прилежания и упрямого упорства (ленивый, небрежный). For instance, Ян Хин-шун в главе 4 взирает на «юн чжи», как на «применение» Дао (Дао пусто, но в применении неисчерпаемо). Здесь же «использование» Дао тихо и беззастенчиво перетекает в «его действие» (Оно существует вечно подобно нескончаемой нити, и его действие неисчерпаемо). Признаться, осознать из этих проповедей, действует ли Дао самостоятельно или его кто-то эксплуатирует в личных целях, крайне затруднительно? Вот и Малявин В.В., притомившись извлекать прибыль из-под Духа Долины, сетует, что «пользу его исчерпать невозможно» (Новый перевод Малявина В.В. 2002). В примечаниях профессор беспечно резюмирует: «Последнюю строку многие переводчики толкуют иначе: «Пользуясь им, не нужно прилагать усилий». Впрочем, «неисчерпаемая польза» в известной мере предполагает и отсутствие усилий». Ах! Интересно было бы испросить этого ученого, познавшего толк в языкознаньи. Об чем? Да об том, в какой мере отсутствие усилий предполагает неисчерпаемую пользу?
              В пространственно-временном континууме ни одна рупа-форма не изнуряет себя заботой об извлечении выгоды и пользы из всего, что попадается ей на глаза. Лишь неутомимые эго-граждане перманентно нервируют себя разрушительной целенаправленностью к личному выгодоприобретению. Их благими намерениями и человеколюбивыми стараниями отыскать лучшее на фоне хорошего уже вымощены все тропинки в инфернальные области существования. Кроме того, бессмертный Дух Долины бессмертен именно потому, что не является вещью (гл.14)? Вот как можно использовать то, что не вещь? Уй?