Человек здоровья

 Расскажу-ка  я вам чуточку о самом известном иранце.

 Задумались? Пытаетесь припомнить?
 Я подскажу...

 Полное его имя звучит следующим образом: Абу Али Хусейн ибн Абдаллах ибн Сина. И родился будущий гений востребованной во все времена науки в 980 году в селе Афшана, находящемся к северо-востоку от Бухары.

 Ну, припоминаете?

 Да как -  нет!? К пяти годам, когда мальчик уже умел писать, семья переехала в Бухару, где отец определил его в школу. Напомню, что Бухара на тот момент славилась на весь Восток своими богатейшими библиотеками и была центром исламской науки – в город со всех сторон света съезжались самые известные ученые и богословы той благословенной эпохи.
 
 В десять лет мальчик уже знал Коран наизусть и, освоив школьную программу за рекордно короткие сроки, он в двенадцать лет свободно консультировал взрослых слушателей школы.

 Снова морщите лоб, думая, как его звали и чем он знаменит?
 Последняя подсказка: родным языком будущего ученого был фарси. А, изучая Коран, он выучил ещё арабский язык. Знание арабского помогло ему изучить множество наук. Он стал прекрасно разбираться в поэзии, логике, математике, метафизике, а также стал изучать медицинские трактаты.
Понятно?  Ибн Сина, медицина...

 Правильно! Молодцы! Это - Авиценна, как его имя трактовали на западе. Латинизированное имя.

 Добавлю ещё один факт для закрепления: он любил музыку и играл на нескольких музыкальных инструментах. А став взрослым, ибн Сина написал труд под названием "Трактат о душе", где доказал лечебное, успокаивающее воздействие музыки на организм человека.

 Почему он его написал? Чего это вдруг учёному мужу, посвятившему основную сознательную жизнь врачеванию, взбрело это в голову?

 Было время, когда он свои авторские методики лечения и саморучно сделанные лекарства, порошки, мази и настойки опробовал на людях. Дорого тогда стоили обезьяны да и привоз их издалека, уход, кормёжка отнимали много денег. На людях было проще: если бедняк загибается от какой-то хвори, он сам, добровольно, отдаётся в руки эскулапу. Типа, была не была...Одним больше, одним меньше.
Вот и лечил он всех подряд, оттачивая методы и способы лечения. Сколько людей сгинуло - непонятно и неизвестно, в истории не осталось упоминаний о неудачах. Как до сих пор нет свидетельств от людей, которых дельфины носами толкали не к берегу, а от него. Кого теперь спросить, как проверить статистику?
Так вот...

 Был как-то момент, когда в Бухаре была ярмарка и на ней выступали всякие артисты.

 Канатоходцы, глотатели огня и шпаг, метатели кинжалов, ловкие всадники на конях, заклинатели змей, борцы и разного рода силачи. А Ибн Сине в ту пору было шестнадцать лет и его недавно вызывали ко двору бухарского эмира Нуха ибн Мансура. Правителя не мог вылечить ни один придворный врач. Ибн Сине же это удалось.

 Эмир, безмерно благодарный, оказал ему невиданную доселе никем честь и пригласил его посмотреть на это действо из своего шатра. Эмир в то время славился свирепым нравом и непомерной жестокостью. Выступавшие робели и совершали ошибки: промахивались, падали, обжигались, ломали себе конечности...
Эмир был вне себя, но Авиценна смиренно попросил правителя не наказывать людей, а дать ему возможность их подлечить. Эмир не мог отказать в этой пустяковой просьбе, памятуя об жизненно крупной услуге, которую ему оказал этот талантливый юноша.

 После представления всех страждущих доставили во двор дома, где лекарь их принял. Не зная, кто перед ними, многие, страдая от боли, всё же стали насмехаться над юным дарованием. Однако тот не обращал на такой "тёплый" приём никакого внимания.
 Проходя мимо акробата, вывихнувшего себе плечо, он нежданно, резким движением дёрнул его больную руку, одновременно толкнув его тело плечом. Хруст был громким. Плечо, хоть и больно, но стало на место. Зато от неожиданности акробат отвесил звучную оплеуху лекарю.
 Пострадавшему от ожога гортани он дал выпить микстуру, которая бы уменьшила отёк и заглушила боль.Но и тот, сделав один глоток, обезумел, злобно плюнул айболиту в лицо и дал увесистый подзатыльник. Горло горело...
 Факир корчился на земле от нестерпимых мук после укуса кобры. Пришлось дать ему снадобье для забытья и вскрыть вену, чтоб отсосать яд. Но и тут он получил от больного приличный пинок ногой по копчику. Быть синяку непременно!
 Вправляя палавану-батыру, проще говоря - борцу, берцовую кость, которую тот сломал при падении, Авиценна перекувырнулся в воздухе и плашмя упал в пыль. Пришлось и себе оказывать помощь. А борцу, потерявшему сознание, наложил шину.
Потом, конечно, все его благодарили, уходя вылеченными со двора, а эмир, который наблюдал за работой вРАЧа, поинтересовался у последнего, пряча улыбку в усы и бороду - как он себя чувствует после тактильных благодарностей неблагодарных артистов?

 Авиценна не стал кривить душой и высказал  это письменно, нецензурно, дабы площадной бранью не оскорблять слух достопочтенного и уважаемого эмира. Эмир, просвещённый и грамотный человек, взял бумагу, хотел прочесть и ... не смог разобрать ни одного слова врача. Будто тот перо расписывал...

 "Шиншиллы лишились лилии и шили шпиль ишемии"

 Видимо, именно с той поры и повелось у врачей писать неразборчиво. Не буду доказывать никому и ничего, просто выдвину версию.
 Ах, да...
 Эмиру удалось запомнить пару устных цивильных и цензурных фраз великого целителя.

 Первую тот произнёс, когда упал в пыль после борцовского приёма: "Сила есть - ума не надо!"

А вторая дошла до наших дней, слегка искажена поборниками ЗОЖа и физкультурниками. На самом деле она звучала так: "В здоровом теле здоровый дух - большая удача!".

А на этом моменте позвольте мне вас оставить. Говоря поговоркой: "Голод нe тётка, пирoжкa нe пoднeceт."

Пойду, поем... Вы со мной?
И вам - приятного аппетита!