есть город золотой

Перед поездкой на курорт к дедам попрощаться забежала мать. На мгновенье вся семейка оказалась в сборе для получения последних инструкций по содержанию ребенка. Поглядывая на меня, взрослые обменивались сухими репликами, передачей денег и чистого белья на период проживания.
– Всё, давайте прощаться! – мать встала из-за стола, – А ну, Маруся, покажись.
Я крутанулась на пятке, сделав несколько оборотов юлой и вызвав порыв ветра изменившего конфигурацию юбки. Ее оборки поднялись, бросились догонять хозяйку и, не успев притормозить, сложились гармошкой выше пояса, триумфальным аккордом завершив моё выступление. Я встала как вкопанная. На олимпиаде так делали все фигуристы. Самую высокую оценку давали тому, кто больше всех сделает оборотов, вернется на исходную позицию и встанет как вкопанный. Сегодня наконец-то у меня получились три оборота, и я ждала рукоплесканий. Мать, закатив глаза, трагически уронила руки: «Можешь ты спокойно постоять хоть минуту? Смотри тут без меня не балуй, барабанная дробь указательного пальца сыграла позывные тревоги: «А то я тебя знаю!»
Мои воздетые к зрителям руки сделали широкий мах и вместе с ногами встали в третью позицию: «А так лучше?»
– Ну что с тобой делать? Какая же ты у нас несуразная, – Мать, зацепив краем глаза вид из окна, приостановила тираду, явно взяв прицел через амбразуру. Кивком головы она указала на движущуюся мишень. Я отследила траекторию взгляда: «О, так это ж Галя!»
Ничего не подозревающая подруга шла через бабушкин двор, размахивая плетёной авоськой в такт своей внутренней мелодии. Став предметом нашего обсуждения, она, как назло, не торопилась покидать сцену, превратив детскую площадку в декорации к импровизированному спектаклю. Оконные занавески стали кулисами, а щебетание птиц - музыкальным сопровождением. В центре двора героиня сделала крюк, подобралась к границам непросыхаемой лужи и встала в изящную позу, позволив зрителям любоваться собой. Поизучав жизнь на дне водоема, немного потоптавшись и, вероятно, не обнаружив никаких перемен за прошедшие сутки, прима плюнула навстречу своему отражению и засмотрелась на расходящиеся круги. Солнечные блики разбежались по глади болотца, заиграли на Галином лице, подсветив безмятежно-добрую улыбку. Мое сознание запечатлело мизансцену, занесло изображение в лист ожидания для будущего сравнительного анализа. Будто от толчка, вспомнив о своих обязательствах, Причинитель Добра выпрямилась, почесала затылок и, подгоняя сандалией обломок кирпича, продолжила путь в сторону гастронома.
Проследив перемещение объекта до границ экрана, мать нравоучительно ткнула пальцем вслед ускользающему образчику: «Гляди, какая Галя женственная, идет, как лебёдушка плывет. Милый ребенок, спокойный, уравновешенный, вырастет – красавицей станет. Ты же просто сорвиголова. Посмотри, на кого ты похожа!» Видя, что информация наконец-то достигла границ моего головного мозга, продолжила: «Ты на себя в зеркало когда-нибудь смотришь?»
Я побежала к шифоньеру, – Смотрю, конечно, вроде ничего себе девочка, как девочка, очень даже симпатичная.
– Не в этом дело! – вероятно, для придания веса своим словам, мать присоединилась к семейному портрету в отражении, - Посмотри, как ты стоишь? Что на тебе надето? Ее шелковое отпускное платье еще шуршало по-летнему, когда зеленая шерстяная кофточка начала покусывать меня за щеку, напоминая о неминуемых осенних заморозках.
– Что из тебя вырастет? Ума не приложу!
– А в чем разница-то? – я потянулась к подслеповатому отражению в дедовом шкафу.
– Да вы же просто из разного теста слеплены!
– Как это? – я отпрянула на исходные позиции, боясь разглядеть среди трещин старой амальгамы необратимые факты плохого замеса. Переоценка собственных достоинств привела к сделке с совестью. Пришлось согласиться с наличием одной-разъединственной проблемы: вслед за Галей у меня появились новые зубы, и они действительно стояли невпопад. Может быть, именно этот факт смущал родительницу в прекрасном облике любимой дочери.
– Так у Гали всё то же самое, даже роста мы одного, и ноги вроде бы, и зубы, – закадычная подруга (почти близнец) встала перед моими глазами во всей красе, мы даже на уроке физкультуры замыкали строй и постоянно менялись местами, опережая друг друга в росте.
– Не-е-е-т! – мать, в качестве иллюстрации своего отношения к теме, погладила рукой скатерть, – Галя миниатюрная, ножки у неё маленькие и ручки пухленькие. А что зубы? Так она вырастет, и зубы исправятся. Это же известный факт, – ее пристальный взгляд, цепляя каждую мелочь, прокатился по моей натуре, и взмах тяжёлой руки подвёл черту, – так не всем везёт...
Деды, очевидно прикидывая мои шансы на удачу в жизненной перспективе, притихли за ее спиной. Вместе с ними в оцепенение впала вся коммуналка, и в этой космической тишине раздался приговор.
– Трудно тебе будет, Маруся, замуж выйти! – материнское настроение из разочарованного превратилось в безрадостное, как будто ей предстояла бесконечно тоскливая жизнь с несуразной дочерью до самой смерти. «Иначе куда ж ее деть?»
Мне стало безмерно жаль своих печальных родителей. Их отчаяние передалось мне, повисло на плечах безнадегой и уже начало было стекать к ногам безысходностью, когда лохматый клен стукнул зеленой лапой в оконное стекло, солнечный зайчик запрыгал по пылинкам в воздухе и коснулся моего носа. Раскатистый чих спугнул тревогу.
– Я на такое не подписывалась! – очередная идея вытолкнула меня из-под материнской руки, "Долгие проводы – лишние слезы" Наскоро попрощавшись с путешественницей, я отправилась на коммунальную кухню, – Жаль, конечно, что с фатой придется распрощаться, но почему бы в таком случае не провести всю оставшуюся жизнь в играх и веселье?- На общественном столе я разложила свое богатство в порядке личных предпочтений. Удача была налицо – первым по праву оказался альбом для рисования. Решение начать жизнь с чистого листа отпустило просившееся на волю воображение. Карандаш из жестяной печенюшечной коробки сам засуетился в руке, одним росчерком нарисовав пряничного человечка из плохо замешанного теста в юбочке и двумя косичками. Васек заглянул через плечо и засмеялся, – Это ты, что ли?
Я обернулась к вездесущему другу и расплылась в улыбке, – Похоже?
– Ага!
Мы оба повеселели. Он наклонился к моему автопортрету и добавил симпатичные рожки.
– Вась, хочешь, я и тебя нарисую?
– Валяй! – рядом со мной появился чертик с крылышками.
Сказочная дорожка перед нами запетляла к Золотому Городу на вершине горы. Оттуда была видна вся наша будущая жизнь, до самого горизонта с курортом  под пальмами Черного моря, сияющим в лучах восходящего солнца.