Рождение уральской гвардии. Курская битва. 18

        ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

                ПОСЛЕДНЕЕ СРАЖЕНИЕ РЕШАЮЩЕЙ БИТВЫ


       23 августа 1943 года взятием Харькова завершилось это крупнейшее сражение Великой Отечественной войны. Закончилось оно разгромом главной группировки немецких войск, на которую Гитлер возлагал так много военно-политических надежд.

                Маршал Г. К. Жуков


















                ГЛАВА ПЕРВАЯ
                НА ХАРЬКОВ!
      На южном фасе Курской битвы после освобождения города Белгорода от гитлеровцев, наступление Воронежского и Степного фронтов продолжало успешно развиваться. 11 августа 1943 года в штаб Воронежского фронта Ватутину позвонил командарм 1-танковой армии Катуков. В этот момент командующий, разговаривая с маршалом Жуковым за столом, взял трубку и услышал бодрый доклад:
- Мои танкисты только что перешли железную дорогу Харьков – Полтава! Моя армия при поддержке Шестой гвардейской армии взяли город Богодухов. На башнях тридцатьчетвёрок нанесён лозунг: «На Харьков!»
- Молодцы, так держать! – обрадовался Николай Ватутин и приказал: - Продолжайте плановое окружение Харькова на дальних подступах.
    Командующий, закончив разговор, вместе с маршалом склонились к карте восточной части Украины. Ватутин находился в приподнятом настроении:
- В результате наступления моего фронта севернее Харькова, брешь между двумя немецкими армиями фон Манштейна всё увеличивается! Разрыв между Четвёртой танковой армии Гота и армейской группы генерала Кемпфа принял угрожающие размеры! Перед вашим приходом мне рапортовал командарм Двадцать Седьмой армии. Он тоже успешно гонит фашистов на запад, при поддержке нашей Второй воздушной армии. От них бегут три пехотные и одна танковая дивизии врага.
    Георгий Константинович, внимательно изучив сложившуюся обстановку, покачал головой:
- За Харьков нам придётся ещё пролить много крови. За Манштейном, стоит Гитлер, который будет всеми силами цепляться за крупнейший город на востоке Украины. И потом, у вас Харьков, какие ассоциации вызывает?
- Прошлое надо забыть! – отмахнулся Ватутин. – Только с взятием этого большого промышленного центра, можно будет сказать, что Курская битва завершена. Я эти слова уже слышал от вас.
- Безусловно! – улыбнулся маршал и стал обосновывать: - Сейчас у нас ситуация под Харьковым, ни сравнимо лучше, чем это было весной сорок второго года и весной сорок третьего. Наши войска теперь имеют значительное преимущество над гитлеровцами в живой силе и технике. А у Манштейна на сегодняшний день нет крупных резервов.
- Этим обстоятельством надо воспользоваться! – спешил Ватутин.
- Но надо и уважать даровитого генерал-фельдмаршала Манштейна. – предупредил Жуков. – Думаю, скоро немецкий полководец даст нам новое сражение за Харьков. Мы должны действовать осмысленно, чтобы не растерять попусту достигнутое преимущество.
- Мы готовы к новому сражению за Харьков, как никогда! – настаивал командующий фронтом. – Мы стали намного сильней по отношению к гитлеровцам после их провала операции «Цитадель».
    Георгий Константинович, с прищуром изучив карту боевых действий, невольно согласился:
- Да, сильней. Огромный Харьков уже теперь в полукольце наших трёх фронтов. Но судя по свежим разведывательным данным, фон Манштейн отовсюду стягивает серьёзные резервы для контрудара в районе Харькова. И это не местечковое решение командования группы армий «Юг». Адольф Гитлер и высшее командование вермахта дало фельдмаршалу добро на новое сражение. Только вот где именно Манштейн ударит по нам своим танковым кулаком?

                ГЛАВА ВТОРАЯ
                НОВОЕ ТАНКОВОЕ СРАЖЕНИЕ
     К полуночи на 11 августа со штабом генерал-фельдмаршала фон Манштейна вышел на связь из Берлина Адольф Гитлер. До командующего из трубки доносился резкий и тревожный голос вождя:
- Ваши армии под Харьковым продолжают отступать! В брешь между ними устремились русские танки, готовые окружить столь важный город. Харьков – это ключ к воротам Украины! Я требую немедленно прекратить трусливое отступление и отбросить противника!
- Мой фюрер! – старательно подбирал слова Манштейн. – Я сегодня начинаю контрнаступление против Первой танковой армии Катукова, которая вклинилась между танковой армии Гота и армией Кемпфа. Я уверен, что наши прославленные дивизии «Викинг», «Мёртвая голова», «Райх» и другие, оправдают возложенные на них задачи.
     Гитлер, немного успокоившись, всё же предупредил:
- Учтите фельдмаршал, что падение Харькова не должно случиться ни при каких обстоятельствах! Это поражение просто подорвёт политическую обстановку в Европе. Надо удержать Харьков любой ценой, иначе от нас отшатнуться Турция, Болгария, да и Италия! Теперь вы понимаете значение Харькова?
- Так точно мой фюрер! – чеканил ответ Манштейн. – Я прекрасно понимаю, что оставив Харьков, мы потеряем всю восточную Украину с Донбассом и откатимся до Днепра…
     Командующий, окончив разговор с Гитлером, посмотрел на присутствующего начальника штаба Теодора Буссе, и скривил губы:
- Я, конечно, всеми силами буду защищать Харьков, но если сложится критическое положение, то я не собираюсь жертвовать своими армиями, ради политических целей фюрера.
      Буссе, молча кивая, всё же спросил:
- Наше контрнаступление, запланированное на сегодня, остаётся в силе?
- Да! – решительно заявил Манштейн и указал на карту: - Несколько танковых и пехотных дивизий неожиданно ударят по двум русским армиям, ослабленным в длительном сражении у Белгорода. Мы не дадим противнику окружить Харьков, вместе с нашей армией Кемпфа! Я начинаю новое танковое сражение…
     Днём 11 августа 1943 года в штаб Воронежского фронта позвонил командарм 1-й танковой армии Катуков. Он тревожным голосом докладывал командующему Николаю Ватутину:
- У Ахтырки по моим частям и соседней Шестой гвардейской армии, противник нанёс мощный танковый удар. Силы не равны и мои танкисты отходят для обороны на более выгодные рубежи, чтобы окончательно остановить немецкий контрудар.
- Кто вас конкретно атакует? – спросил Ватутин.
- Третий танковый корпус и другие части гитлеровцев. – ответил командарм.
    Вместе с командующим фронтом в комнате находился и маршал Жуков, который сразу придвинул к себе карту и стал рассматривать место немецкого контрудара. К нему после разговора с Катуковым, присоединился Ватутин. Георгий Константинович стал его убеждать:
- Судя по ситуации надо немедленно бросать на помощь Катукову части Пятой гвардейской танковой армии. Ну и связаться со Ставкой в Москве.
- Да! – сразу согласился Ватутин. – Ближе поддержки, чем от Пятой танковой не найти…
    К вечеру Ставка Верховного Главнокомандования одобрила предложение Жукова, и танковая армия генерала Ротмистрова двинулась к Ахтырке. Так западнее Харькова, между двумя советскими танковыми армиями и несколькими танковыми корпусами гитлеровцев, началось новое танковое сражение.
    С раннего утра 12 августа 400 немецких танков 3-го корпуса генерала Брайтона шли стальным клином на позиции, слабой 1-й танковой армии Катукова. У него в строю оставалось всего 134 боевые машины, и он приказал танкистам встретить «тигры» и «пантеры» со скрытых позиций.
    Командарм с большим волнением наблюдал с НП за началом танковых схваток: грохочущая равнина с множеством движущихся танков покрылась бесчисленными разрывами. Вскоре задымили в разных местах десятки подбитых машин. Несмотря на численное преимущество, гитлеровцам не удалось с ходу выбить танкистов Катукова. Но к вечеру командарм нерадостно доложил командующему Воронежского фронта:
- Я вынужден отойти с утренних позиций на три-четыре километра.
- Держитесь командарм! – кричал в трубу Ватутин. – Завтра к вам подойдёт танковая армия Ротмистрова. Обещаю поддержку фронтовой авиации.
- Спасибо за помощь. – глухо ответил Катуков.
- Через день у вас будет ещё два стрелковых корпуса. – обещал Ватутин и заклинал: - Только держитесь…
     13 августа немецкие танки были не только остановлены, но и отброшены на ранее исходные позиции. Но Манштейн не был бы Манштейном, если бы, не предпринял новые попытки к дестабилизации Воронежского фронта.
     Через день генерал-фельдмаршал силами дивизии СС «Рейх» и другими соединениями нанёс неожиданный удар по 13-й гвардейской стрелковой дивизии и прорвал фронт.  Отборные гитлеровские части устремились к городу Богодухову, но прорыв был остановлен: командарм Ротмистров бросил против эсэсовцев танковые, противотанковые и артиллерийские резервы.
     Танковое сражение западнее Харькова продолжалось до вечера 16 августа. Фон Манштейну не удалось существенно потеснить советские войска и помешать им, наступать на город. Ещё 13 августа части Степного фронта вышли к внешней оборонительной линии немцев вокруг Харькова.
                ГЛАВА ТРЕТЬЯ
                СКОВАТЬ ВРАГА
      В разгар танкового сражения под Ахтыркой в штаб Воронежского фронта позвонил обеспокоенный Верховный Главнокомандующий. По его настоянию трубку взял маршал Жуков, который объяснив сложную обстановку западнее Харькова, сказал:
- Мы не должны допускать, чтобы немцы высвобождали свои дивизии из Орловского выступа и перебрасывали их под Харьков.
- Да, вы правы! – согласился Иосиф Сталин.
    Георгий Константинович продолжал настаивать:
- Сражение у Орла и сражение под Белгородом, а теперь и под Харьковым – это звенья одной цепи. Это единая Курская битва и она не окончена, пока не взят крупнейший промышленный центр Харьков. Сейчас надо обязательно сковать группировку Моделя под Орлом и не давать ей помогать резервами группировке фон Манштейна под Харьковым.
- Хорошо товарищ Жуков. – сказал Верховный и заверил: - Я передам командующим Западного, Брянского и Центрального фронтов ваши пожелания, которые в моих словах прозвучат в форме приказа…
    По указанию Верховного Главнокомандующего советские войска этих фронтов непрерывно наступали на 9-ю немецкую армию Моделя. Она хотела западнее Орла растянуть свои части по фронту и полностью высвободить 2-ю танковую армию для её действий под Харьковым.
     Под городом Карачаевым развернулось настоящее сражение: несколько советских армий упорно вели атаки на оборонявшихся гитлеровцев. Примечательно, что среди немецких соединений в нём участвовали 8-я и 18-я танковые дивизии, которые Адольф Гитлер хотел перебросить под Харьков. Жесточайшие бои под древним городом Карачаевым, заставили генерал-полковника Вальтера Моделя задействовать все резервы. 14 августа «лев обороны» докладывал по телефону своему начальнику фельдмаршалу Гансу Клюге:
- Моя Девятая армия под Карачаевым по-прежнему сдерживает огромные массы русских и медленно отходит на заранее подготовленную оборонительную линию «Хаген».
- Это вполне вписывается в наш план, - вздохнул командующий группы армий «Центр», - но вы так и не смогли высвободить танковые дивизии столь необходимые Харькову.
- Это невозможно! – утверждал Модель. – В районе Карачаева русские постоянно вводят в бой танки, артиллерию и авиацию. Они, то тут, то там добиваются локальных прорывов в моей обороне. Я вынужден реагировать на эти удары и бросать танковые части. Железная и шоссейная дороги от Орла на Брянск перерезаны танковой дивизией «черные ножи». Из-за чего мои отступающие части, которые должны были поступить в резерв вермахта, теперь почти окружены. Они вынужденно пробивают себе дорогу через уральскую дивизию и пока вырваться не могут.
- Очень жаль. – заключил фельдмаршал Клюге и подумав добавил: - Всё-таки главное, чтобы ваша Девятая армия вовремя и надёжно села на новой оборонительной линии «Хаген». Мы с вами лишим русских всяких надежд на продолжение наступления на нашем направлении, а фон Манштейн у себя под Харьковом как-нибудь выпутается…

                ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
                ТОГДА СЧИТАТЬ МЫ СТАЛИ РАНЫ
       До середины августа 1943 года уральские добровольцы вёли тяжёлые оборонительные бои на шоссе Орёл – Брянск с гитлеровцами, рвущимися на запад.  После этого 30-й танковый корпус перешёл в наступление вместе со всей 4-й танковой армии. 9-я немецкая армия продолжала пятится к мощному рубежу «Хаген», протянувшемуся с севера на юг, западнее Брянска.
      Бригады добровольческого корпуса несколько дней успешно продвигались на запад, сбивая с пути заслоны врага. К 17 августа дальше всех продвинулась Свердловская танковая бригада, дойдя до реки Десна. Впереди были сильные оборонительные позиции немцев, названные ими линией «Хаген». Восточнее Брянска, несколько советских армий пытались её с ходу преодолеть, но всё безуспешно.
      В это время командира 30-го танкового корпуса вызвал к себе в штаб командарм 4-й танковой армии. Георгий Семёнович Родин в назначенный час был у кабинета Баданова. Адъютант без промедления впустил его к командарму. Они тепло поздоровались. Василий Михайлович Баданов пригласил к столу с развёрнутой картой боевых действий и удовлетворённо вздохнул:
- По моим соображениям Курская битва, здесь, на её северном фасе, заканчивается.
- Соглашусь с вами. – отвечал Георгий Семёнович. – Я сужу по своему корпусу. Добровольцы в ходе трёхнедельного наступления понесли большие потери и крайне нуждаются в отдыхе и пополнении.
- Вы с лихвой заслужили и то и другое! – кивнул Баданов. – По отзывам немецких пленных, они от «чёрных ножей» тряслись от страха.
      Родин устало улыбнулся, но вскоре снова стал серьёзен и, взяв листок из своего планшета, стал докладывать:
- Я приведу вам несколько цифр, которые красноречиво говорят о весомом вкладе уральского корпуса в сражении под Орлом. Нами за три недели уничтожено свыше семи тысяч гитлеровских солдат и офицеров, пятьдесят танков, свыше ста тридцати орудий и столько же миномётов. Кроме того захвачено сорок орудий и сорок один пулемёт врага.
- Молодцы! – похвалил командарм и удивлённо прикинул: - Выходит почти каждый ваш доброволец уже убил по одному фашисту!
- Да, успех уральцев налицо, - согласился командир корпуса, - а ведь они впервые вступили в сражение с сильным врагом.
- Именно! – подчеркнул Баданов. – Для нового корпуса – это безусловная победа. Представьте мне списки наиболее отличившихся бойцов и командиров. Я обращусь к Верховному командованию об их награждении.
     Георгий Семёнович тем временем, стал мрачнеть, потому что заговорил о своих потерях:
- Победа нам досталась дорогой ценой. В танковых бригадах осталось на ходу по несколько десятков тридцатьчетвёрок. Ещё больше танков в ремонте, причём многие из них невозможно починить в полевых условиях. В целом добровольческий корпус предельно истощён в ожесточённых боях с фашистами, в которых потерял три тысячи триста тринадцать человек.
      С лица командарма сошла улыбка, и он надолго задумался, а потом сказал:
-Я смею предполагать, что в ближайшие дни Ставка Верховного Главнокомандования выведет ваш корпус в тыл на пополнение. Будем ждать её решения…
      В густых брянских лесах остановилась линия фронта для Уральского Добровольческого танкового корпуса после окончания наступательной операции «Кутузов». Немецкая оборона напротив Свердловской танковой бригады была расположена на выгодном труднодоступном рубеже, на преодоление которого у наших земляков сил не осталось. Армейское командование, понимая сложившуюся ситуацию, давало уральцам передохнуть после их лишений и подвигов.
      На передовой свердловчане были, конечно, на стороже и на вражеские обстрелы своих позиций, отвечали метким огнём по заранее выявленным целям. Где-то в стороне, на других участках фронта ещё шли ожесточённые бои, и советские войска пытались пробить немецкую оборонительную линию «Хаген». На далёкий грохот артиллерийской канонады, измотанные уральцы, не реагировали, а от вражеской авиации их надёжно укрывали брянские леса.
      Свердловские танкисты хоть и устали от предыдущих боёв, но не спали при первой возможности. Они все силы тратили на ремонт своей боевой техники. Тыловые подразделения, наконец, были рядом с боевыми. Походные кухни, испуская неповторимый аромат горячих щей, влекли танкистов и автоматчиков на полноценный обед.
       В спокойной обстановке легкораненые бойцы ходили в медпункт на перевязку. Как-то раз к медсестре Любови Глазыриной пришли на приём два её заводчанина: с перебинтованной головой Кузьма Ланчиков, работавший на Уралмаше токорем-универсалом и с перевязанной рукой механик-водитель Буланов. Они откровенно шутили над своими ранениями:
- Мы сейчас на лесном курорте!
- С нашими-то ранами надо ещё воевать, а мы прохлаждаемся…
- Ребята! – строго оборвала их Глазырина. – Давайте лучше вспомним своих уралмашевцы погибших на Орловщине.
    Ланчиков посерьёзнев, подумав, предложил:
- Можно сегодня вечером собрать несколько заводчан.
- У медпункта есть заброшенная немецкая землянка! – вспомнила Люба. – Там я думаю, присядем за стол и напишем на родной завод письма о своих погибших товарищей по коллективу.
- Обязательно надо товарищи! – сказал Буланов. – Какие парни с Уралмаша сложили головы за нашу любимую Родину…
     В лесной землянке на берегу тихого ручья сошлось десять уралмашевцев. Вечерние сумерки в чаще наступили значительно быстрей, и уральцы принесли с собой керосиновую лампу и светильник, сделанный из снарядной гильзы. Они разместились в просторной землянке у большого стола с чернилами и бумагой. На лавках сидели танкисты, автоматчики, сапёр и медсестра. Их объединила боль за погибших заводчан. Уралмашевцы начали писать письма в свои рабочие бригады и родные цеха, со словами:
- Надо не забыть ни одного погибшего!
- Пусть все в Свердловске узнают о наших героях!
- Напишем и о живых уралмашевцев, которые продолжают бить фашистов.
     За неотёсанным столом сидели взволнованные воины, вспоминавшие недавние жестокие бои. На их письмах, на Урал, случалось, попадали кляксы, но ещё больше лились горькие слёзы, когда они описывали подвиги своих погибших товарищей…
      Уралмашевцы свято верили в окончательную победу над гитлеровским фашизмом и писали: «Пройдёт война. На площади Первой пятилетки, у входа на завод, коллектив поставит памятник своим героям. На уральском камне самоцвете вы, наверное, напишите имена и фамилии погибших добровольцев-уралмашевцев: Петра Трепачёва, Антона Огарка, Владимира Давыдкина, Куприяна Захарова и многих других. Потомки будут чтить память, петь песни об уралмашевцев-добровольцев, которые подобно Данко[1], зажгли сердца, чтобы светло, свободно и счастливо было всем людям…»
      Всего с 27 июля по 17 августа 1943 года Уральский добровольческий танковый корпус в боях на Орловщине потерял 3113 бойцов и командиров. В тоже время наши земляки уничтожили 7033 солдат и офицеров, 50 танков, 133 орудия, 132 миномёта, захвачено у врага 40 орудий, 41 пулемёт, 346 винтовок. Добровольцы освободили из плена 15000 советских людей.

                ГЛАВА ПЯТАЯ
                НА ПОДСТУПАХ К ВРАТАМ УКРАИНЫ
      Фюрер Германии и командование вермахта всеми силами укрепляли оборону главного города на востоке Украины. Харьков был окружён двумя мощными обводными рубежами. Гитлер отдал приказ немецким войскам удержать город любой ценой.
      Уже 13 августа 1943 года советские войска Степного фронта с боями вышла к внешнему оборонительному обводу Харькова. Сражение вокруг крупнейшего города разгоралось с каждым днём. 17-го числа 53-я армия Ивана Манагарова прорвалась к внутреннему обводу и ввязалась в бои на северной окраине Харькова.
      Командующий немецкой группы армий «Юг» Эрик фон Манштейн был взбешён непрерывным наступлением противника, из-за чего его донимал неприятными разговорами Адольф Гитлер, давая ему истеричные наставления. Вот и вечером 17 августа в штабной поезд генерал-фельдмаршала поступил звонок от вождя Германии, который сразу же задал бестактный вопрос:
- Вы в курсе того, что русские вышли на окраину Харькова?!
- Да, мой фюрер.
- Так как вы посмели допустить это?! – кричал Гитлер. – Вы как военачальник должны хорошо понимать, что с потерей этого важного города, мы потеряем, и весь Донбасс и откатимся к самому Днепру!
- Завтра я начинаю новое наступление в районе Ахтырки. – заверил Манштейн. – В нём будут участвовать две танковые и две моторизованные дивизии с отдельным танковым батальоном. Он состоит из «тигров» и «пантер». Этот второй контрудар должен спасти Харьков от окружения.
- Хорошо, проводите его быстрей. – стал успокаиваться фюрер. – Вы должны всегда помнить, что для Германии Харьков играет большую экономическую, стратегическую и политическую роль…
     Важность скорейшего освобождения Харькова прекрасно понимали и в Ставке Верховного Главнокомандования. Москва торопила военачальников, взять город. Утром 16 августа представитель Ставки маршал Жуков выехал вместе с командующим Степного фронта Коневым на наблюдательный пункт 53-й армии. По дороге в машине Георгий Константинович спросил попутчика:
- Иван Степанович, почему вы настояли ехать именно к Манагарову?
     Конев, хитро улыбнувшись, ответственно заявил:
- Я с фронтовой разведкой давно и тщательно изучаю подступы к Харькову. Немцы подготовились к встрече с нами на славу: соорудили две оборонительных обвода с разветвлённой сетью опорных пунктов. Я долго советовался с танкистами и артиллеристами. Нужно было найти уязвимые места у противника. Мои штабные офицеры с НП четырёх армий присматривались к разным окраинам города, выбирая направление главного удара на Харьков. Мы решили, что позиции Пятьдесят Третьей более всего подходят для этого.
- Обоснуйте! – потребовал Жуков.
- У Манагарова интересные места. – настаивал командующий и в блаженстве закрыл глаза. – Там такие замечательные позиции. Там такие командные высоты, с которых Харьков как на ладони! Скоро сами увидите…
     Когда автомобили с военачальниками и охраной прибыли к НП 53-й армии, то их встретил сам командарм Иван Манагаров. Это был высокий черноволосый генерал с волевым лицом. Они поднялись по склону высокого холма, скрытого от вражеских глаз, почти до самой плоской вершины. Там вошли в землянку, которая с противоположной стороны имела бойницы, обращённые на город. Земляное сооружение тихо тряслось от постоянной артиллерийской канонады. Георгий Константинович прильнул к стереотрубе и сразу же восторженно сказал:
- Отличный обзор! Но если наши части возьмут впереди стоящие высоты у самого Харькова, то город будет обречён! Пятьдесят Третья армия наступает на юго-запад и отрезает фашистскому гарнизону тылы.
- Точно так товарищ маршал! – подтвердил Манагаров и обратил внимание на одну из высот. – Посмотрите на холм, погружённый в разрывы снарядов. Там, на высоте Двести Один, держится сводная рота из шестидесяти воинов под командованием старшего лейтенанта Петрищева. Они неожиданно прорвались туда и захватив выгодные позиции, отбивается от наседающих гитлеровцев.
- Так чего же вы их не поддерживаете?! – возмутился Жуков – Это ведь одна из ключевых возвышенностей у Харькова!
     Командарм снял фуражку, вытер платком пот со лба и тихо вздохнул:
- Посылали. Пять раз пытались к Петрищеву пробиться, но немцы отсекали наши роты мощным фланговым огнём. У обороняющихся кончаются патроны. Они попросили при новой атаке немцев, вызвать огонь на себя.
- Так это наш обстрел высоты Двести Один! – догадался Георгий Константинович и снова прильнул к стереотрубе. – Там настоящие герои!
- Совершенно верно. – сказал Манагаров.
- Солдаты и офицеры на том холме, достойны правительственных наград! – предложил Конев.
- Наши войска обязаны пробиться на эту ключевую высоту! – приказал Жуков. – Всем воинам лейтенанта Петрищева, оставшимся в живых, дать Героев Советского Союза! Они вершат великое дело…
                ГЛАВА ШЕСТАЯ
                ВЕНЕЦ ВЕЛИКОЙ БИТВЫ
      17 марта 1943 на окраины Харькова вышли с боями четыре советские армии, которые должны были освободить столицу восточной Украины. Они развернули ожесточённое сражение с большим гитлеровским гарнизоном. Наиболее успешно действовала 53-я армия генерала Манагарова. Она, упорно продвигаясь вперёд, охватывала немцев с запада, постепенно отрезая их от своих тылов.
      На следующий день по приказу фон Манштейна ударные танковые силы группы армий «Юг» нанесли в районе города Ахтырка новый контрудар по нескольким советским корпусам, стремясь повлиять на ситуацию у Харькова. Но на пути немецких танков стояли насмерть советские танковые и стрелковые части. Гитлеровский генерал-фельдмаршал, опасаясь потерять Харьков, бросил в контрнаступление под Ахтыркой свои последние резервы: пехотную и кавалерийскую дивизии СС.
     Если 5-я танковая армия Ротмистрова была вынуждена отбиваться от яростных атак фашистов у Ахтырки, то 53-я, 69-я и 7-я гвардейская армии непрерывно штурмовали Харьков. Пять дней длилась агония гитлеровского гарнизона. Потери с обеих сторон были огромны. Адольф Гитлер заклинал и приказывал не сдавать город и сражаться до последнего человека.
     В полдень 22 августа Эрик фон Манштейн вызвал в кабинет-вагон начальника штаба Теодора Буссе. Генерал-фельдмаршал сидел за столом, обхватив голову. Он слабо кивнул подчинённому и горестно спросил:
- Как вы считаете, не пора ли нам оставить Харьков? Лично я не собираюсь делать из него второй Сталинград!
- Именно так! – соглашался начштаба. – Русские войска уже практически охватили город с запада, севера и востока. Надо спасать наш гарнизон!
      Манштейн внимательно рассматривал карту, лежащую перед ним, и сделал окончательный вывод:
- Я сейчас же отдам приказ об отводе войск из Харькова на юг. Я не собираюсь советоваться с Гитлером по этому поводу. Я сделал последние отметки на карте, где русские снова продвинулись в городе. У нас в руках осталась лишь железная дорога и шоссе, идущие на Марефу и Красноград. Будем спасать свои войска…
    
       В вечерних сумерках 22 августа на НП 53-й советской армии собралось несколько военачальников, среди которых был маршал Жуков и командующий Степным фронтом Конев. Они слушали очередной доклад генерала Манагарова, который откровенно радовался:
- Бои за город, и за отдельные кварталы, стали стихать. По свежим данным разведки немецкие части постепенно отходят со своих позиций к югу.
- Мы не должны давать фашистам совершить планомерный отход! – возмутился Жуков и, волнуясь, стал объяснять: - Вы знаете, как у Орла планомерно отходил «лев обороны» Модель и чем это обернулось. Гитлеровцы превратили город в сплошные руины. Мы с вами не имеем права допустить такое же с Харьковым, а немцы сейчас начнут его разрушать.
- Значит у нас будет ночной штурм города. – сделал вывод Конев. - Другого выхода нет…
     Всю ночь и раннее утро 23 августа советские армии Степного фронта отбивали у врага один городской квартал за другим. Гитлеровцев выгоняли без всякой передышки, не давая им возможности целенаправленно уничтожать объекты жизнедеятельности города. Большой фашистский гарнизон в ходе уличных боёв был почти полностью разбит, и лишь малая его часть спаслась бегством за реку Мерефа. В Харькове и его окрестностях немцы оставили огромное количество самой разнообразной техники.
     Утром командарм 53-й армии Манагаров докладывал в штаб Степного фронта командующему Коневу о полном освобождении восточной столицы Украины. Иван Степанович просто расцвёл. Эту приятную перемену в его лице заметил сидевший с ним кабинете маршал Жуков. Конев, потрясая кулаками, счастливым голосом говорил:
- Мы наконец-то взяли Харьков!
     Георгий Константинович ему горячо пожал руку:
- Поздравляю ваш фронт с большой победой! С первого года войны с немцами Харьков четырежды переходил из рук в руки. Я уверен теперь навсегда он советский. Едем в город.
- Да! – обрадовался командующий. – Мы сами должны увидеть дело рук своих…
     Они ехали в открытой машине по разбитым улицам, среди дымящихся развалин. «Виллис» время от времени останавливался из-за проходящих пехотных частей и боевой техники. Ближе к центру Харькова разрушенных зданий стало меньше, и Жуков довольно сказал:
- Не зря я настоял на срочном ночном штурме города!
- Спасли много домов. – подтвердил Конев и увидев, группу гражданских жителей, добавил: - Да и всех горожан, которых немцы бы угнали в Германию.
      Исхудалые старики, женщины и дети искренне радовались освободителям и дарили им цветы и улыбки со слезами на глазах. На центральных улицах машина военачальников уже с трудом пробивалась сквозь толпы благодарных жителей. Проходящие бойцы и командиры узнавали Георгия Константиновича и приветствовали его:
- Да здравствует Жуков! Наш маршал победы!
    Горожане кричали «Ура!» и забрасывали «виллис» цветами. Женщины целовали военачальников, не давая проезда:
- Родные вы наши! Спасибо за всё!
    Командующий Конев склонился вперёд, к адьютанту:
- Едем к театру! Там собрание и концерт…
    Только через час машина пробилась через праздничные толпы воинов и местных жителей, остановившись у закопчённого здания театра. На его ступенях проходил стихийный митинг, на котором маршал Жуков сказал важные слова:
- Все шесть фронтов, участвовавших в Курской битве, сделали великое дело! Мы окончательно сломили мощь фашистской Германии и освобождение Харькова – это победный венец великой битвы!
    Иван Конев тоже кратко сказал:
- Товарищи харьковчане! Передаю вам боевой привет от бойцов, офицеров и генералов войск Степного фронта. Они поздравляют вас с возвращением в семью советских народов!
    Два военачальника зашли в театр, через двери пробитые пулями и услышали чарующий голос Ивана Козловского:
           С берёз неслышен, невесом
           Слетает жёлтый лист,
           Старинный вальс «Осе-е-нний сон»
           Играет гармонист…
      Жуков с Коневым вошли в притихший партер. Зал был заполнен до отказа военными и гражданскими, а сверху на сцене стоял высокий бледный певец и проникновенно пел:
            И вот он снова прозвучал
            В лесу прифронтовом[2]
            И каждый слушал и молчал
            О чём-то дорогом
            И каждый думал о своей,
            Припомнив ту весну,
            И каждый знал – дорога к ней
            Ведёт через войну…

ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Данко – романтический герой произведения Максима Горького, который пожертвовав собой, спас людей.
[2] В лесу прифронтовом – песня на слова