Подражание Гофману. Миниатюра

Сейчас точно и не сказать, когда он появился в доме. Но то, что носился по комнатам, натыкаясь на ножки стульев и столов, катался по паркетному полу, как на катке, обожал залезать в сапоги, охотиться за собственным хвостом, любят вспоминать. Когда это было? И было ли на самом деле? Люди склонны приукрашивать воспоминания.
***
Валентин не уважал суету.  Мельтешения отвлекают от мысли. Раздумья и созерцание приближают к высшей степени просветления. О! зрение! Великолепное обыкновение, без коего затруднено существование, дарит в состоянии внутреннего покоя мудрость бытия.  Не обязательно крутиться вокруг разноцветного мира, стараясь хоть краем глаза все охватить, важнее выбрать правильную оптику. Замереть. 
Валентин поудобнее уселся на подоконнике.
Едва брезжил рассвет. На небе по одной исчезали звезды, а воздух наполнялся светлым туманом. Постепенно проступали сначала едва уловимые, а затем все четче и четче предметы в доме. Вокруг царила сонная тишина. Через вязкий свет пробирался новый день.
 Валентин смотрел на кактус в маленьком зеленом горшке.
- Прыщ волосатый.
-Прошу обращаться ко мне вежливо, - цветок из далеких жарких широт недовольно выпустил вперед острую колючку и уколол Валентина возле ноздри.
- Сожру тебя вместе с колючками.
- Хааа, - колючки затряслись от смеха, -  кошки плакали и ели кактус.
- Мыши, невежда.
Валентин обижал цветок грубыми выходками, тот в ответ давал сдачу. Сорились, но не воевали. Кактус вызывал странные видения. От него, такого маленького, утыканного колючками и укутанного белым ворсом, исходил запах, напоминающий о далеких, невозможных в его жизни событиях. То он вырастал до размеров тигра, стремительно делая огромные прыжки, то чувствовал на языке горячий песок, сухие корни дерева с огромными листьями, после долгих дождей сладкий вкус воды. Хотелось чего-то страстного. Все это вызывало беспокойство, раздражало и в то же время манило. 
Валентин зализал ранку, миролюбиво махнул хвостом
- Стой, где стоишь, я добрый.
Сложные отношения с кактусом стали неотъемлемой частью его духовного развития. Все мы вступаем в жизнь и скитаемся затем по оной – сами не ведая как. Разве вина кактуса, что уготовано ему прозябать на подоконнике, а не тянутся вверх, наполняясь соками в жаркое небо прерий. Да и я? Кто есть такой? Просто кот или разум имею?
Валентин широко открыл единственный глаз. Еще в далекие времена, когда люди умилялись его шустрости, называли Валли, он лишился видеть всю панораму мира. И в тоже время обрел другое. Теперь он смаковал жизнь, ее лучшие стороны.
Валентин обвел взглядом двор. На востоке белая каемка. Она еще совсем маленькая, но уже яркая. Залаяла собака. Северный ветер. Солнца не жди. Листья, собранные в черные мешки, траурно обнялись у голой груши. На длинной ветке последний лист из всех растительных сил старался не упасть на раскисшую от дождей землю. Осень. Вот-вот пойдет снег. Валентин не любил холод. В доме появлялись резкие запахи. В шкафу пахло пряным. Этот запах выпячивался из всех укромных мест именно зимой. Люди говорят: парфюм. В кухне оранжевые корки от апельсинов и мандаринов вызывали чихание. Дом двигался, пыхтел, растягивался. Отвлекал.
Валентин перевел взгляд на козырек дома, где, теснясь друг к другу пищали воробьи. Фрамугу окна выставили на проветривание. Из небольшой щели сквозило. Захотелось спуститься с подоконника к батарее, но грязно-коричневый воробей, самый крупный из всей стаи, подскочил к стеклу, опередив его желания.
- Мое почтение, пии
-Привет, пернатый. Мяууууу
-Это уже зима?
- Мррр. Смотри в правильном направлении
-Спасибо, дружище.
Воробей мелко замахал крыльями и чуть оттолкнувшись тоненькими лапками, вернулся к сородичам.
-Что говорит одноглазый британец? - защебетали птицы
-Как всегда, напустил туману.
Что есть, то есть. Он умел витиевато излагать.  Привычка философствовать, не отвечать прямо на вопрос ему досталась от предков, настоящего британского рода.  Прапрапрабабка принимала награду в Хрустальном дворце Лондона, чеширский кот - его дальний родственник. Сознание не появляется на пустом месте. Ростки его прорастают из рода.
Валентин принял позу праведника. Дал возможность воробьям посмотреть на его серебристые усы, хвост, высокомерно поднятый вверх, шелковистую графитовую шерстку и гордость всей жизни широкую грудь с белым галстуком. Еще раз артистично мявкнул, получилось сочно, слегка назидательно и только тогда спрыгнул с подоконника на пол.
В доме спят. Тишина. Слышно только гудение фильтра в аквариуме. Гупешки, вялый сом, пара улиток, еще какая - то тварь с выпученными глазами в золотой чешуе уставились из-за стекла на Валентина.
- Пустое, бабы, я не ваш кадр, - вальяжно покачивая хвостом, он повернулся к рыбам крупным задом и направился в ванную. В некоторых вопросах солидарен с бессловесными и похоже безмозглыми обитателями аквариума. Не за какие коврижки не станет пить воду из миски. Только свежая, отфильтрованная, в синем ведре. Для нее, вкуснейшей, готов и лапы намочить.
В спальне храпел покровитель. Его тело, распластанное по кровати, напоминало воина, пронзенного копьем на поле битвы. Рот приоткрылся, брови сморщились у переносицы. Даже во сне нет ему покоя.
 -Бедолага.
Валентин запрыгнул на постель, походил по краю кровати, залез мордой в одеяло.
- Люди торопятся, от суеты себя в угол загоняют. Хождение на двух ногах лишает их равновесия. Воображают, что наделены разумом.  Но судя по поступкам, большие сомнения в их мудрости. А всего лишь надо взять паузу. Миру человеческому необходимо успокоиться.
Душно в одеяле думать. Пора будить. Валентин залез на подушку, запустил лапы в волосы покровителя, переместился к руке. Потрогал большой палец.
- Зверь мой пришел, - А давай поменяемся местами. Ты станешь мною, а я тобой.
Кот муркнул, на этот раз коротко, без мелодичного растягивания и соскочил с кровати.