Запертые

   Часы мерно тикали.
   Сумерки; полутьма охватывала часть комнаты.
   Поставленные для гостей фужеры остались нетронутыми, безжизненно отражая пустоту внутри.
   Часы мерно тикали, но стрелки стояли на месте. Время застыло, или же его не существовало вовсе. Здесь, в комнате, времени не было, словно на фотокарточке. Всё было лишь каким-то мгновением, бесконечно повторяющимся в пределах фиксации аппарата. И тот аппарат, видимо, находился в руках безумца, иначе не объяснить отсутствие времени, смены погоды за окном и выхода из двух комнат самой обычной планировки.
   Сколько себя помню, не было здесь других людей. Не было голосов, шума улицы, солнца. Даже период ночи определялся лишь усталостью организма. Я забыл, как попал сюда. Помню только, что серое небо за окном тужилось тучками каждое мгновение. И каждое разбитое мною стекло тут же менялось целым. Каждое открытие входной двери заканчивалось обнаружением стены в проёме. Не было выхода…
   Часы мерно тикали.
   На полу устлан ковёр. Вода, разлитая из графина, высыхала и вновь оказывалась в графине. Замкнутый мир фотокарточки, ограниченный моментом съёмки и возможностью объектива охватывать пространство. Из проёма в другую комнату падал тусклый свет свечей. Полотенце на просушке отбрасывало нелепую тень, будто скомканное отражение изогнутого зеркала. Футляр скрипки, наклонившийся при падении, так и застыл в воздухе. Первое время я пытался его положить, но спустя определённые мгновения он вновь оказывался в том же положении.
   Только недавно я съел отбивную и штрудель, но и они уже снова появились на кухне. Должен заметить, чувство сытости не исчезает так быстро. Струйка сигаретного дыма поднимается и… исчезает. Как и прочее, спустя время в пачке добавляется сигарета, а спички возвращаются на комод.
   Через какое-то время я усну на диване. Удивительно, но моё перемещение не ограничивается прежним положением, я не возвращаюсь к исходному состоянию. Неизменным остаётся остальное. Сколько я уже здесь?
   Я просыпаюсь.
   Часы мерно тикают.
   Пью кофе, которое вновь окажется на кухне, в соседней комнате.
   — Да, ты ведь видишь нас!!!
   — Ты видишь нас!!!
   — Я сказал, не стоит нам бежать к тому оврагу!!!
   Голоса… Голоса, которые один за другим начинают всё громче кричать, снова возникают неожиданно. «Что я должен тут видеть?» — думаю я. Тот же шкаф, тот же пол, не разбиваемое стекло в окне, дверь, которая является муляжом… «Кого я должен увидеть?»
   Эти голоса порой возникают. Мне кажется, я схожу с ума. Во сне невозможно читать, и мне представляется возможность проверить себя. На столе лежит газета; я хватаю её, разворачиваю и читаю первое, что вижу: «… посыпается солью и заправляется сметаной...» Рецепт какого-то блюда. Я не сплю, и всё вокруг — либо моё больное воображение, либо нечто необъяснимое.
   Эти голоса возникают безо всякой причины и без определённых интервалов.
   Часы мерно тикают.
   Я пробую двигать стрелки пальцами, но они не поддаются. Иду за газетой, разворачиваю и не вижу ни одной буквы, лишь пустые страницы. Бутафория, муляж, пустая жизнь, у которой есть только оболочка для фотосъёмки. Чей-то замысел, цель которого существует за гранью моего понимания. Я оказался запертым в пустом мире, в нелепом и бессмысленном эксперименте. Словно выдернули из Вселенной кусок материи, и теперь она постепенно рассыпается на мельчайшие атомы. Привычная жизнь продолжается, а я стал невольным путником, мчащимся в ничто. И это путешествие будет длиться вечность, которую предстоит коротать наедине со своими блуждающими мыслями и часами, неспособными измерить ход времени.
   Я швыряю газету и опрокидываю графин. Вода выливается на ковёр. Фужеры ожидают гостей, свет свечей из кухни, полотенце… Всё повторяется.
   — Поговори со мной!!!
   Резкий голос возникает словно в моей голове. От неожиданности хватаю графин и швыряю. Он разбивает окно, которое тут же восстанавливается. Поворачиваюсь и нахожу графин на прежнем месте, на краю стола. Ковёр начинает высыхать, значит, скоро графин наполнится вновь.
   Часы мерно тикают.
   Серое небо тужится,  но дождя всё нет. Я хожу из угла в угол и пытаюсь вспомнить писания древних. Доводилось слышать о пещере и тенях на сводах, быть может, и мне посчастливилось в пародии на мир. «Но где же сам мир, где наблюдатель за этим безумием?»
   Нет, если это эксперимент, то должен проглядываться смысл.
   — Прекрати нас игнорировать!
   Я хожу по комнате и пытаюсь отвлечь себя. Меня одолевают безумные мысли, хотя сама ситуация уже безумна.
   — Обернись!!!
   От неожиданности я споткнулся и упал. Через время пришёл в сознание на диване. Сон, нудный сон, который… Я опять здесь. Те же шторы, та же комната, тот же стол и часы… о, эти часы нарушают сам принцип изменения любой материи и пространства, если таковые ещё существуют. Понятия пространства и времени размываются при достижении огромных, слишком огромных скоростей. Но здесь же всё застыло, словно гипсовый слепок лица, сделанный для сохранения образа в определённой точке времени.
   Что это? Загробный мир, пустой, терзающий вечным мучением одиночества? Сон больного мозга? Может, действие какого-то сильного препарата? Предсмертная агония?
   Истинное положение дел заключается в том, что я не знаю, как сюда попал. Я не помню… «Я в коме?» — подумалось мне.
   — Навряд ли, — спокойно прозвучало из дальнего угла.
   Мой взор что-то уловил. Из темноты вышел мужчина средних лет. Если быть точным, не человек, но скорее субстанция прозрачной формы, похожей на человека. Оно — или он — село в кресло, где недавно находился я. Или мне казалось, что там был я. Я не понимал происходящего, равно как и не понимал ту жизнь, что была до всего этого.
   Часы мерно тикали.
   Пламя свечей подрагивало, и тень полотенца танцевала, психоделические движения которой вырисовывали в моём воображении ненормальные ассоциации. Переведя взгляд на пепельницу, я заметил уже тлеющую сигарету.
   — Вы и это умеете? — нервно спросил я.
   — И ты это умеешь, — прозвучало с кухни.
   Я медленно подошёл к проёму и заглянул туда: оно — или он — уже пьёт из моей чашки мой кофе. Затем медленно ставит чашку , проходит сквозь меня и устремляется к той фальшивой двери, где должен быть выход.
   — И ты выйти не можешь, — констатировало существо, отворив дверь.
   «Что происходит? Я тронулся умом?»
   Странным образом его присутствие сказывалось на мне. Я успокоился и начал ощущать некое удовлетворение. В любом случае я тут уже не один. Только вот судя по его последним словам, ему пришлось быть запертым тут раньше моего. Какая-то ловушка, в которую попадаешь неизвестно каким образом.
   Часы мерно тикали, и казалось, прошла целая вечность. Вечность, ограниченная этой комнатой, имеющая бесконечное существование только здесь, между окном и дверью. Между окном и дверью бессменными обитателями оказались два заблудших существа — человек в моём лице и призрак, явно напоминающий прошлого меня. Сходство очевидно: его голос — мой голос, его умения — мои умения. И хотя он прозрачен, в нём удаётся находить отражения себя. Что это, если не наказание за содеянное? Сколько времени меня нет в реальности, живущей по всем законам физики?
   — Поговори со мной!
   — Перестань нас игнорировать!!!
   — Обернись!!!
   От этих криков мою голову разрывало изнутри, а комната вздрагивала. Мы были здесь заперты, словно в подсознании, не понимая, где реальность перемешивается с больным воображением. Запертые без повода и навечно, мы продолжили сосуществовать и повторять одни и те же действия бесконечное количество раз. Это напоминало репетицию театра, только финал ещё не был дописан драматургом.
   А затем… затем он исчез, голоса стихли. Стихли часы, погасли свечи на кухне, и только серое небо нахмурилось за окном. Видимо, пора кричать: «Занавес!» Только вот к чему мы пришли, запертые и всеми забытые? Или ещё стоит ожидать второго акта?
   Что со мной? Я открываю глаза, всё вокруг в пелене тумана. И первое, что слышу — часы тикают, часы мерно тикают.