Время палачей

ВРЕМЯ ПАЛАЧЕЙ
роман
автор Валерий Воронков   

Глава первая
ПРИГОВОР

Тайфун Чейлз рвал провода и срывал крыши домов. В Охотском море остались лишь крупные суда типа плавбаз. Остальные сейнеры и траулеры давно спрятались от страшного урагана в портах Корсакова, Поронайска или ушли в Татарский пролив, где было тише.
А в посёлке Стародубск, который находился на восточной стороне Сахалина, порта не было. Стоял лишь небольшой причал для малого флота. Около него хранилось несколько рыбацких кунгасов. Ещё  два из-за ненадобности давно пришли в негодность и лежали на берегу уже второй год, как хлам.
Снежная мартовская лавина сыпалась на Стародубск огромными хлопьями, заметая не только весь поселок, но и погранзаставу, завод железобетонных изделий, побережье Охотского моря, исправительное заведение для осужденных и речку Найбу.
На зоне всё шло как обычно. В цехах после развала Советского Союза работы было мало. Но у Петра Светина по прозвищу «Святой», работа имелась всегда: здесь, на зоне, у него открылся талант по работе с деревом. Простые поленья и чурбаки у него превращались в настоящие произведения искусства. Поэтому заказы через лагерное начальство поступали регулярно. А сам он был в касте неприкасаемых (не в том смысле, что к нему касаться нельзя, а в том, что нельзя обижать), хотя попал на зону за убийство рэкетира Василия Петрова по кличке Кот и милиционера сержанта Сергея Кима. Но во время следствия и на суде Светин полностью отрицал свою вину в убийстве Кима, утверждая, что его самого пытался застрелить старший лейтенант Олег Штанько. Однако, Пётр увернулся, а пуля попала в сержанта.
Его версию суд не поддержал: у Штанько оказалось более пяти свидетелей. Святой получил пятнадцать лет.
Светин сидел в свой мастерской и мастерил объёмный глобус Земли, внутри которого был спрятан винный бар. Особенно красиво получись горы: Гималаи и Анды, Кавказ и Альпы, вулканы на Камчатке и на Аляске.
В мастерскую зашёл прапорщик Сазонов Пётр Сергеевич и бросил в угол большой рюкзак. Он присел, закурил и долго молчал. Потом, выдохнув струю дыма, сказал:
– Заказали тебя, тёзка.
– Как заказали?
– Да тут один журналист начал новое расследование по твоему делу. Помнишь, он ещё до суда пытался тебе помочь.
– Конечно, помню. Это Валерий Голубев. Он писал в мою защиту, но перед самым судом его сбила машина и скрылась, и он более месяца лежал без сознания. В этот период меня и оклеветали, и посадили.
– Так вот. Сейчас Штанько, который все стрелки перевел на тебя, уже майор. И, видимо, очень боится нового расследования.
– И что?
– Что-что! Заказал он тебя, вот что! Я только что узнал – тебя сегодня должны убить под утро. Кто – не знаю.
Светин задумался.
– Может в карцере пересидеть?
– Не получится. Там даже быстрее достанут. Слишком большие деньги за тебя предложили.
– И что делать?
– Хозяин зоны, как и я, на твоей стороне. Мы знаем, что сегодня Штанько в Южно-Сахалинске курирует несколько бандитских группировок. С ним пока ничего не может сделать даже отдел по борьбе с организованной преступностью УВД области. Поэтому тебе надо скрыться.
– Как и куда?
– Как? Очень просто. Помнишь, по осени за этим цехом, где вот эта твоя мастерская, мы рыли котлован, чтобы кинуть железобетонные трубы.
– Помню.
– Я сегодня посмотрел, там грунт просел. Можно пролезть.
– А как я оттуда выберусь?
– Хочешь жить, значит, выберешься. Там вышек с часовыми нет.
– А дальше что?
– А дальше слушай меня внимательно. Сразу выйдешь к берегу моря. В такой круговерти тебя никто не увидит. Пойдёшь на север. Несколько километров будет мост через устье речки Найбы. Наверняка льда там нет, так как сильных морозов тоже нет, волны с Охотского моря бьют в берег и в устье. По мосту перейдешь на другую сторону. Вряд ли в такой тайфун кто-то отважится ехать на машине.
– Так там же до села Фирсовка нет ни одного селения.
– Это и хорошо. Меньше народа – больше кислорода. За мостом ещё будет озеро Лебяжье. Как только его пройдёшь, резко повернёшь на запад, и, пройдя несколько километров, упрёшься в тырловку.
– Тырловка? Это что за зверь?
– Сразу видно, что ты городской человек. Тырловка – это летний полевой стан для сельскохозяйственных работ. Стан действует лишь летом, а всё остальное время он пустой. Но там есть несколько домиков с кроватями, сараи с инструментами и даже кухня с настоящей печью. Дрова найдешь сам, а немного продуктов мы тебе положили в рюкзак. Там же тёплая одежда, в карманах нож, фонарик, компас, спички. Понял?
– Понял.
– Тогда собирайся. После отбоя тебя искать не будут, я сказал, что у тебя срочный заказ. Пошли. Я тебя прикрою.

Глава вторая
ВАЛЕРИЙ ГОЛУБЕВ

Валерий Голубев сидел в своем кабинете в редакции и курил папиросы «Беломор- канал». Напротив него на диване разместился его коллега и лучший друг Григорий Курский. Вошёл редактор Володя Буров и плотно закрыл за собою дверь.
– Валер, ты что, всё остановиться не можешь с этим Светиным? Ну, было же доказано, что это он застрелил того сержанта. Что тебе ещё надо?
Голубев достал из-под стола портфель, открыл его и вынул большой пакет бумаг и фотографий.
– Во-первых, в тот день, в канун Нового 1989 года, Светин со своей женой пришли в магазин купить шампанского. Жена была на пятом месяце беременности.
– А зачем он её потащил? – спросил Григорий.
– Забыл что ли, что тогда в руки давали всего по две бутылки, а Светины ждали гостей. Они отстояли в очереди три часа, и тут в магазин зашла банда отморозков и стала требовать с каждого очередника за очередь по пять рублей. Это при цене бутылки водки четыре рубля двенадцать копеек, – разъяснил Валерий.
Он снова достал папиросу из портсигара и задымил.
– А Светин до свадьбы  воевал в Афганистане в десантных войсках. У него две медали и орден. Он, естественно, отказался платить бандитам. Вместо этого  обратился к сержанту Сергею Киму и старшему лейтенанту Олегу Штанько. Те находились около прилавка, но вместо пресечения произвола отвернулись к окну, словно ничего противоправного в магазине не происходило.
Валерий стряхнул пепел в красивую морскую раковину, приспособленную под пепельницу, и продолжил:
– Бандюганы, в количестве пяти человек, повалили беременную женщину и стали  её пинать ногами. Пётр кинулся к ней на помощь. Он раскидал всех отморозков по сторонам. При этом один из них, по кличке Кот, при падении свернул шею. Тогда Светин, со словами «что ж вы, менты, творите», пошёл в сторону милиционеров. Сержант тут же обошёл его сзади, а Штанько достал пистолет и нажал на курок. Пётр увернулся, и пуля поразила Кима. Сразу наповал. А жена Светина не дожила до больницы. Ему же дали пятнадцать лет.
– Но свидетели подтвердили, что бывший десантник приёмом завладел пистолетом и застрелил сержанта,– сказал редактор.
– Вот, смотрите, – Голубев разложил на столе фотографии. – Это Семён Альтов по кличке Скрипач, это Евгений Борзов – Борзый, это Михаил Кромин – Мина, и, наконец, их главарь Аркадий Жук. А теперь читайте выдержку из уголовного дела. Кто главные свидетели? Все они.
– А чего же ты молчал? – возмутился Григорий.
– А я и не молчал. Я лежал в больнице. А сбил меня на машине вот этот, – и Голубев указал на Скрипача. – После больницы я пытался против него возбудить уголовное дело. Но следователь сказал, что у Альтова «железное» алиби: во время наезда на меня он ловил корюшку на припае в Охотском море. Догадайтесь, кто были его свидетелями? Вот все они!
Буров взял фотографии и долго их рассматривал.
– Но с того времени прошло пять лет. Зачем ворошить прошлое? – спросил он.
– Затем, что мне вчера кое-кто по секрету сообщил, что наш областной отдел по борьбе с организованной преступностью решил перепроверить версию Олега Штанько, который нынче, по их версии, заправляет рэкетом в Южно-Сахалинске. Не всем, конечно, а поделил сферы влияния с известными авторитетами – Степанцовым, Аксёновым, Туисовым и Герой Паком. И Штанько «заказал» Светина, как главного свидетеля. И если это так, то жизнь Светина в опасности.
– И что будем делать? – спросил Григорий.
– Думать.

Глава третья
ПОБЕГ

Пётр Светин спустился на берег. Видимость практически нулевая. Ориентации в снежной круговерти никакой. Куда идти? По шуму прибоя кажется, что море впереди.
Пётр достал фонарик и компас. Посветил. Стрелка компаса показала налево. Увязая в снегу, беглец двинулся на север.
Через час ноги стали ватными, тело липким от пота, мысли исчезли из головы. Светин превратился в существо без чувств, без воли и желания жить.
Слева показался мост. Беглец с трудом поднялся на него. Прапор оказался прав – машин не было. Да и кому в голову взбредёт поехать на автомобиле ночью в такой тайфун?
По асфальту стало легче идти. Но через километр надо сворачивать на запад. Где-то там находилась какая-то тырловка. Но Пётр прекрасно понимал, что именно она могла его спасти.
По часам должно бы уже наступить утро. Но из-за туч и снега оно не наступало. И вдруг Светин чуть не врезался в стену барака.
Посветил фонариком и нашёл дверь. В помещении находилась небольшая печь, столы, стулья, кастрюли, вёдра. На полках стопками лежали железные миски и кружки. Около печки разбросаны дрова.
Через несколько часов тайфун Чейлз свернул в сторону Хоккайдо и отправился на юг громить японские острова.
Выглянуло хмурое мартовское солнце и осветило тырловку. Вокруг барака, куда пришёл Пётр, стояли летние сборно-щитовые домики. Также было несколько хозяйственных сараев с инструментами, матрасами, одеялами и подушками. Метрах в пятидесяти протекала речка Найба. Кое-где был лёд, но полыньи занимали много места. Охотское море находилось приблизительно в трёх километрах.
Умывшись снегом, Пётр зашёл в барак и растопил печь, протер небольшую кастрюлю, набил её снегом и поставил на конфорку. После этого начал изучать содержимое рюкзака.
В нём он нашёл запасные трусы и носки, свитер, трикотажное трико, фуражку и продукты: две банки говяжьей тушенки, пять банок кильки в томатном соусе, чеснок, лук, сахар, чай, рис и сухари. На полках в бараке на дне трёхлитровых банок кое-где остались вермишель, гречка и пшено.
Пётр радостно потёр ладони и радостно воскликнул:
– Живу! – и увидел чайник. – А это хорошо.
Через час обед был готов: суп с тушенкой и пшеном и крепко заваренный чай.
Потом из сарая принёс несколько матрасов, одеял, подушек и около печки соорудил удобную постель. Рядом поставил невысокий стол, а на него установил несколько свечей, залежи которых нашёл в том же сарае.
 «Эх, еще бы чего-нибудь почитать», – мечтательно подумал Светин. И тут на одной из полок увидел потрёпанную книгу.
Взял её в руки, и попытался найти название. Но обложки не было, как не было и титульных страниц.
– И о чём неизвестный автор пишет? – сказал Пётр и начал читать.
«Где можно найти доказательства существования Бога?
В аксиоме, коию вы применяете в своих науках: „нет следствия без причины". Ищите причину всего того, что не есть дело человеческое, и ваш разум ответит вам.
Чтобы верить в Бога, достаточно бросить взгляд на плоды творения. Вселенная существует, стало быть, она имеет некоторую причину. Сомневаться в существовании Бога — значило бы отрицать, что всякое следствие имеет свою причину, и утверждать, что ничто смогло сделать нечто.
Какое заключенье можно извлечь из наитивного чувства, коие все люди носят в себе, и которое говорит им, что Бог существует?
Что Бог существует: ибо откуда человеку могло прийти это чувство, если бы оно было ни на чем не основано? Это еще одно следствие того принципа, что нет действия без причины.
То сокровенное чувство, которое мы носима себе, ощущение Бога, не есть ли оно результат воспитания и продукт приобретенных идей?
Если бы это было так, то почему ваши Дикари имеют это чувство?
Если бы ощущение, что есть некое высшее Существо, было всего лишь производным какого-то обучения, оно не было бы всеобщим и, как и все понятия научные, существовало бы только у тех, кто смог пройти это обучение.
Можно ли найти первопричину образования вещей во внутрисущных свойствах материи?
Но какова была бы тогда причина этих свойств? Всегда должна быть первопричина.
Приписывать первичное сотворенье вещей внутренним свойствам материи означало бы принимать следствие за причину, ибо эти свойства сами Суть некое следствие, должное иметь какую-то причину.
Что думать о мнении, которое приписывает первичное сотворенье случайному сочетанию атомов материи, одним словом, случаю?
Другая нелепость! Какой здравомыслящий человек может смотреть на случай как на разумное существо? И затем, что такое случай? Ничто.
 Гармония, управляющая движущими силами Вселенной, обнаруживает определенные сочетания и цели и тем самым открывает во всем некоторую разумную цель. Приписывать первичное сотворение случаю было бы бессмыслицею, ибо случай слеп и не может произвести разумных действий. Разумный случай уже не был бы случаем.
Что дает видеть в первопричине верховный разум, превосходящий все разумы?
У вас есть пословица, гласящая: „По делу узнают мастера." Так вот! посмотрите на дело и ищите мастера. Лишь гордыня порождает неверие. Человек горделивый не желает ничего, что выше его, вот поэтому он и называется „вольнодумцем". Убогое созданье, его может сразить легчайшее дуновение Божье!
 О мощи ума судят по его делам: так как ни одному человеку не под силу создать то, что производит природа, то первопричина, стало быть, есть разум, надстоящий человечеству. Каковы бы ни были чудеса, совершаемые человеческим разумом, этот разум сам имеет некую причину, и чем более велико то, что он совершает, тем более велика должна быть его первопричина. Этот-то разум и есть первопричина всех вещей, каково бы ни было названье, коим человек ее обозначает»…
Но тут накатила усталость, строчки книги словно размылись, и глаза закрылись. Светин провалился в глубокий сон.
Видимо, нервное напряжение сказалось на его психике, потому что организм хотел лишь спать и спать. Пётр потерял счёт дням.
Но однажды, проснувшись, он почувствовал себя бодрым и здоровым. Выбежал на улицу и обтёрся снегом.
– Хорошо! – радостно сказал он, и стал готовить пшённую кашу.
Вечером Светин снова взял книгу и нашёл один уже прочитанный им абзац: «Гармония, управляющая движущими силами Вселенной, обнаруживает определенные сочетания и цели и тем самым открывает во всем некоторую разумную цель. Приписывать первичное сотворение случаю было бы бессмыслицею, ибо случай слеп и не может произвести разумных действий. Разумный случай уже не был бы случаем».
Пётр задумался над прочитанными строками. В его голову впилась фраза: «Разумный случай уже не был бы случаем».
«Интересно, а что произошло со мной, если судьба привела меня сюда – случай или стечение обстоятельств?» – подумал Светин, и в памяти высветились последние годы его жизни.
16 декабря 1987 года их десантная бригада находилась в провинции Хост. Здесь местные старейшины племени джадран продолжали воевать с войсками правительства демократической республики Афганистан (ДРА). Под их началом было несколько тысяч хорошо вооруженных моджахетов. И они могли поставить под ружьё ещё около двадцати тысяч боевиков. А это привело бы к экономической блокаде ДРА, возобновились бы поставки оружия во внутренние провинции страны, подконтрольные моджахетам, что заставило бы коренное население Хоста покинуть свои дома и исконные территории.
В этом регионе всем заправлял крупный полевой командир, один из лидеров группировки Талибан – Джелалуддин Хакани, которого президент США Рональд Рейган называл «борцом за свободу».
Именно с этим «борцом», а вернее террористом, велись переговоры. Но Джелалуддин их просто проигнорировал. И тогда в конце 1987 года  началась военная операция ограниченного контингента советских войск в Афганистане под кодовым названием «Магистраль».
Пётр Светин лежал около теплой печурки и вспоминал, как он в составе пятидесяти одного батальона два с половиной месяца сражался с моджахетами. За это время они в районе Хост уничтожили основные группировки талибов, обеспечили проводку колонн с материальными ценностями по магистрали Гардез – Хост, а самое главное – сорвали план Джелалуддина Хакани по отторжению округа Хост от ДРА и создании на этой территории своего исламского государства.
Во время захвата перевала Пётр, рискуя жизнью, спас целый взвод своих товарищей, которых окружили талибы. Но в том бою его ранило. Пуля прошла навылет, не задев важные органы. Через месяц он получил сразу две награды. Во-первых, медаль ДРА «От благодарного Афганского народа». Эта надпись была на обратной стороне. Спереди красовались два знамени – Афганистана и СССР. Позже эту медаль солдаты назвали: «Спасибо, что ушли!» Особенно ценил Светин вторую награду, орден Красной Звезды.
Вскоре пришла радостная весть – в Женеве подписали «Соглашение по урегулированию ситуации в республике Афганистан». С 15 мая 1988 года начался вывод советских войск из ДРА. Пётр со своим полком первым отправился на Родину. В Ташкенте их роту отделили от остальных подразделений, посадили на поезд и отправили на восток. О конечном пункте назначения никто не знал. Даже их ротный Адамов Адам Адамович, который считал, что знает всё. И он очень гордился своей фамилией, именем и отчеством.
– Салаги, – гордо говорил он, – у нас в роду все Адамовы Адам Адамовичи. Я, мой отец, дед, прадед. И так до самого Адама. А если бы у него тоже был отец, то и он бы был Адамовым Адам Адамовичем.
Во Владивостоке после афганской пыли, палящего солнца и злого ветра хорошо дышалось морским воздухом. Особенно на теплоходе «Мария Савина», где всю роту разместили по каютам, в небольшом спортзале и музыкальном салоне. Но солдаты больше времени проводили на палубе, любуясь необъятными водными просторами и наслаждаясь ароматами Японского моря. Вечером все тянулись в бар. Здесь за деньги крутили американские фильмы по телевизору, подключенному к видеомагнитофону.
В основном это были ужастики и боевики. Бармен продавал жевательные резинки, кока-колу, пиво и винные коктейли. Солдатам очень понравились апельсиновые напитки, смешанные с водкой или ромом. Они даже не скрывались от ротного, так как знали –  Адамыч в это время тихо бухал в своей каюте в гордом одиночестве.
Уже утром странный звук отвлёк Петра от воспоминаний. Он встал и бесшумно подошёл к двери. Снаружи кто-то был. И явно не один.
Светин взял в правую руку топор, а левой рукой отодвинул дверной засов…

Глава четвёртая
БАНДА

В кафе «Светлана», что находилось на улице Пуркаева в Южно-Сахалинске, кроме командированных из соседней гостиницы редко кто заходил. Жители окрестных домов прекрасно знали, что здесь часто собираются бандиты, которых после развала СССР развелось, как опят после хорошего дождика.
До начала перестройки, которую начал великий реформатор и первый президент Советского Союза Михаил Горбачёв, Сахалин был закрытым пограничным островом. Попасть на него чужаки могли только по вызову, командировочному удостоверению или по официальному приглашению. Всех, кто прилетал сюда без этих документов, пограничники тут же отправляли назад тем же самолётом. Поэтому здесь отсутствовали цыганские таборы, торговцы из солнечной Грузии и прочие искатели быстрой наживы. Преступность была, но не в таких масштабах, как на материке.
Все изменилось с началом перестройки. Толчком к созданию организованной преступности, как ни странно, явился, на первый взгляд, очень правильный Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая 1985 года «Об усилении борьбы с пьянством». Он точь-в-точь повторял аналогичный указ, изданный ранее во времена генсека Леонида Ильича Брежнева. И отличался лишь в деталях и штрафных санкциях.
Но Горбачёву нужен был пиар, помпезность и, как он говорил, «плюрализм и консенсус». А на деле этот пиар стал началом краха страны.
Валерий Голубев хорошо понимал, что за громкими словами политиков о журналистах, как о «четвёртой власти», скрыта ехидная насмешка. В спорах с коллегами он пытался остудить их восторженные горячие головы.
– Вы разве не понимаете, – говорил он, – что политиканы над нами просто издеваются, называя нас четвёртой властью. Придёт время, и нас используют, как туалетную бумагу.
Но к нему мало кто прислушивался. Всех устраивала высокая зарплата, уважение в обществе и другие блага, открывшиеся для журналистов после развала страны.
Свобода слова одурманила всех. И лишь немногие, как Голубев, понимали, что за этой псевдосвободой стоит местничковая цензура, развращение журналистов навязываемым ощущением их сверхзначимости и одурманивание всего народа мыслью о его великой миссии в истории страны.
Люди с фанатизмом шли на митинги, где говорили, кричали, дрались, что-то доказывая или протестуя против чего-то. Другими словами, власть дала возможность народу выпустить, как паровозный пар, весь негатив, скопившийся в его коллективном мозгу. А затем великолепно показала, что мнение народа ничего не значит, когда провела единственный за всю историю существования СССР Всесоюзный референдум, состоявшийся 17 марта 1991 года.
Вопрос референдума звучал так: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»
В референдуме, в соответствии с официальными результатами, приняло участие 148 574 606 человек или 80,03 процента от общего числа избирателей, из них 113 512 812 человек (76,4 процента) ответили на вопрос референдума утвердительно, 32 303 977 (21,7 процента)— отрицательно.
Всё ясно! СССР надо сохранить. Так решил народ!
Валерий Голубев, зная, что не все его мысли могут быть сразу опубликованы, начал их записывать в свой дневник до лучших времен. Вот что он тогда написал о том референдуме.
«Референдум наглядно показал, что люди, захватившие власть, возомнили себя полубогами, которым всё можно. СССР они просто уничтожили, тем самым показав, что народ для правящей элиты – просто мусор, пыль, грязь и в дальнейшем необходим лишь как электорат. Без электората пропадёт принцип демократии. Этого полубоги допустить не могли, потому что за демократией в нашей стране всегда пристально смотрели Европа и США.
Но, развалив Советский Союз, полубоги окончательно выпустили джинна из бутылки. Этот джинн – организованная преступность. И появилась она как раз из бутылки, когда нечестные представители правоохранительных органов взяли под своё крыло бандитов, чиновников, работников типографий, которые печатали талоны на спиртное, полностью взяли под контроль все винно-водочные магазины, а в дальнейшем и производство алкоголя.
В самом начале перестройки немалую роль сыграли разногласия в верхушке власти. В начале июня 1985 года, вскоре после Указа по борьбе с пьянством, мне позвонил инструктор горкома партии Попов, и попросил зайти  к нему. При встрече он подарил мне одну брошюру, присланную ему из Москвы. На ней не было никаких данных об издательстве, о типографии и тираже. Но была чёткая инструкция, как сорвать действие этого Указа и вызвать у народа недовольство политикой Горбачёва.
Очень подробно описывалось, как надо сократить число мест продажи алкоголя и время торговли, чтобы создать непомерные очереди. Но самое главное – спиртное выдавать только по талонам. Два талона одному человеку на месяц. Один талон – одна бутылка. При этом, неважно чего: водки, вина или шампанского.
Кстати, именно во время попытки купить шампанское 30 декабря 1988 года погибла жена Петра Светина, а его упекли на зону на пятнадцать лет, хотя главным преступником был Олег Штанько. Именно он создал преступную группировку из нескольких сотрудников милиции, бандитов, работников типографии и торговли. А сегодня, чтобы скрыть свою вину в убийстве милиционера сержанта Сергея Кима, Штанько заказал убийство Петра Светина. И моя задача – предотвратить это убийство».

В то время, когда Валерий Голубев писал эти строки, майор Штанько открыл дверь в кафе «Светлана». Там, в отдельном кабинете за плотной шторой, обедали его бандиты: Скрипач, Борзой, Мина и Аркадий Жук.
Хотя Жук являлся главарём, однако все криминальные операции разрабатывал Штанько.
Майор сел за стол и хмуро посмотрел на остальных.
– Ну и рожи у вас! Вы хоть когда-то на себя в зеркало смотрите?
– Когда бреюсь! – расплылся в улыбке Борзой.
– Вот именно, когда бреешься. Как вы одеты! Вы когда-нибудь костюмы носили?
– А зачем? В них неудобно. Особенно драться. А в штанах – просто кайф.
– За километр видно, что вы бандюганы. Надо менять имидж. Понятно?! И вообще, сейчас на дворе конец марта 1994 года. Время, когда вы трясли киоски, давно прошло. Мы сегодня крышуем, вернее взяли под охрану, местных буржуинов.
– Кого? – опять удивился Борзой.
– Капиталистов, значит. Новых русских капиталистов, которые нам откладывают золотые яйца. Или ты, Борзой, мало имеешь?
– Да не. Я чо. Я нормально. А чего?
Майор налил рюмку амаретто и одним глотком выпил. Потом закурил и продолжил:
 – У меня неприятная новость. Пётр Светин сбежал из зоны.
Секунд десять все молчали.
– Этого не может быть! – Аркадий Жук тяжело задышал. – Не может! Меня смотрящий зоны заверил, что всё сделает, как надо. Как несчастный случай.
– И где твой несчастный случай? Он исчез. А под меня, а значит и под вас, роет группа по организованной преступности УВД. Святой Пётр их главный козырь. Поэтому его надо разыскать.
– Да как? – психанул Жук.
– Ты тупой? Кто-то ему помог сбежать. И явно этот кто-то не из заключенных, а из персонала зоны. Пусть твой смотрящий всё выяснит, а ты мне того помощника доставишь в наш домик на озере Тунайча. Там он нам всё расскажет.

Глава пятая
НОВАЯ ФАМИЛИЯ

Светин отодвинул засов двери и осторожно выглянул на улицу.
В нескольких метрах от барака стоял крупный олень с ветвистыми рогами и три самочки поменьше. При виде человека они по подтаявшему снегу резко побежали в сторону реки Найбы.
– Фу-у! – с облегчением выдохнул Пётр, но вдруг спиной почуял, что за ним кто-то стоит. И явно не олень.
Светин был не из робкого десятка, да и топор в руке придавал уверенности. Но всё равно чувство опасности тревожило.
– Святой, ты меня топором не стукни, а то без рюмки водки останешься, – раздался сзади знакомый голос.
Пётр резко повернулся и увидел прапорщика Сазонова.
– Привет тёзка, – сказал тот. – Чего стоишь? Давай, проводи в свои хоромы. Пить, гулять будем. Для этого есть прекрасный повод.
Через полчаса от выпитой водки Светин захмелел. На столе, кроме бутылки стояли банки рыбных консервов и тушенка, принесённые прапором.
– Что? Развезло с непривычки, – засмеялся Сазонов.
– Есть немного.
– А я тебе радостную новость принёс.
Светой Пётр удивленно поглядел на тёзку.
– Это ещё какую?
– Теперь ты не Светин, а Федорчук Роман Романович. Вот держи паспорт, – и Сазонов подал документ. – Посмотри! Ведь как похож.
Действительно, фото несколько походило на лицо Петра.
– Откуда такой подарок?
– Ты знаешь, Святой, что у тебя есть ангел-хранитель?
– Да ладно.
– Есть. Я тебе точно говорю, у тебя он точно есть. А как объяснить такое совпадение: ты сбегаешь, а через неделю между Стародубском и городом Долинском в снегу находят этого Федорчука. Морда разбита в хлам. Кто-то его хорошо поколотил. Аж до смерти. В карманах кроме паспорта и профсоюзного билета ничего.
Светин листал паспорт. Штамп женат, другой штамп – разведен. Детей нет. Прописка: город Винница, улица 8 марта. В профсоюзном билете за этот год не было штампов о взносах. Видимо, этот Федорчук недавно приехал на Сахалин и ещё не устроился на работу.
– Паспорт, это, конечно, хорошо. Но меня всё равно будут искать.
– Не бойся. Не будут. Мы с хозяином зоны, как положено по закону, создали комиссию, в трупе этого хохла, паспорт-то этот мы больше никому не показывали, опознали тебя. А потом, как полагается, захоронили. Всё!  Петра Светина больше нет, а есть Федорчук Роман Романович. Правда, пока ещё все вокзалы, порты и аэропорт обклеены твоими портретами. Поэтому тебе надо с неделю подождать, пока их не уберут.
– Спасибо, тёзка!
– Тебе надо обязательно уезжать с острова на материк. В этом пакете деньги. Держи.
Сазонов разлил остатки водки. Чокнулись за успех, ещё чуток поговорили, и прапор, попрощавшись, ушёл. А Пётр лёг на матрасы и сладко уснул. Во сне он снова оказался на теплоходе «Мария Савина», который бодро шёл по просторам Японского моря к Сахалину.
Проснувшись, Светин вспомнил, как они причалили в порту Корсаков. Но оказалось, что это не конечный пункт. Там на борт подсели ещё пассажиры. Среди них выделялся высокий парень, с густой копной темных волос и карими пронзительными глазами. Он оказался журналистом областной газеты. Звали его Валерий Голубев. И они как-то быстро сдружились.
Пётр рассказал, как он и его друзья воевали в Афганистане, за что получил награды. Вот только куда их теперь везут, он не знал.
– Вернее всего, ваш конечный пункт – Курильские острова, раз вас не высадили в порту Корсаков, – сказал Голубев. – Сейчас мы как раз проходим пролив Лаперуза, а дальше Охотское море.
Новый знакомый Петра оказался ходячей энциклопедией. От него Светин узнал, что Охотское море в отличие от Японского значительно холоднее. Даже летом вода в нём не прогревается выше 14 градусов по Цельсию.
– Кстати, – рассказывал журналист о Дальнем Востоке, – Охотское море самое крупное море в мире и самое богатое на морепродукты. Здесь кроме сельдевых, лосося, наваги и минтая полно крабов, морских ежей, морских звёзд, креветок, мидий, кораллов, акул. Морских водорослей тоже невероятное количество. Обилие чаек, бакланов, гусей, буревестников. А если нам повезёт, то можем увидеть китов. А уж на тюленей и нерпу ты ещё насмотришься.
После пролива Лаперуза Светин и Голубев вышли на верхнюю палубу. Теплоход шёл достаточно быстро, слегка покачиваясь на небольших волнах.
Ветер стал более прохладным. Июнь 1988 года только начинался.
– Валер, – обратился Пётр к новому приятелю, – я по карте смотрел, что Южные Курилы впритык с Японией. Тогда почему их в семнадцатом веке заселили не японцы, а наши казаки?
–  Ты знаешь, когда я впервые на самолёте прибыл на остров Кунашир, то был очарован красотой этого края. Дремучая тайга, вулкан Тятя, торчащий из облаков на сотню метров, а вокруг вода, вода, вода Охотского моря и Тихого океана. А на юге – Япония. Остров Хоккайдо. Вот он, совсем рядом. А ночью, если находишься в селе Головнино, которое расположено на берегу залива Измены, через пролив открывается вид, как  в голливудских фильмах: всё в огнях рекламы, всё переливается светом, машины снуют туда-сюда. А на нашей стороне горит на столбе одна лампочка около сельсовета. И конечно, меня сразу заинтересовал вопрос: почему Курилы стали русскими островами? Неужели японцы их не видели? Ведь не слепые же они.
– И почему же?
– Это мне объяснил известный историк, географ Борис Петрович Полевой, у которого я брал интервью. Он мне объяснил, что главная ошибка всех, кто приезжает на Курилы, и, конечно, самих японцев, заключается в незнании истории Японии. А она такова. Несколько веков Япония была закрытым государством. И остров Хоккайдо в состав страны не входил. Там жили айны. У них не было государственности, а было племенное разделение и правление. Другими словами – вплоть до конца восемнадцатого века коренных японцев, проживающих на островах Хонсю, Сикоко и Кюсю, от Южных Курил отделял остров Хоккайдо. Лишь после того, как Екатерина II отменила на всех Курилах ясак, и казаки, охранявшие дальние рубежи России, стали покидать их, у японцев резко возрос интерес к северным территориям. Первые агенты с целью освоения Южных Курил прибыли туда в 1786 году, одновременно осваивая Хоккайдо. Вот такие пироги.
На верхнюю палубу поднялся Адамов Адам Адамович, молча пожал руки Голубеву и Светину, посмотрел мутными глазами и сказал:
– Петя, скажи всем, что выгружаемся в Южно-Курильске. Всё. Я пойду ещё отдохну.

На печке закипел чайник, и Светин отвлёкся от воспоминаний. Заварил крепкого чаю, попил, покряхтывая от удовольствия, и вспомнил о книге.
– И чего там далее в этой странной книге? – сам себя спросил Пётр и раскрыл потрёпанные страницы.
«Может ли человек понять внутреннюю, сокровенную природу Бога?
Нет: на то слишком бедна его познавательная способность, ему недостает особого органа чувств.
Будет ли однажды дано человеку понять тайну Божества?
Когда дух его не будет больше затемнен материей и когда, чрез свое совершенство, он приблизится к Нему, тогда он увидит Его и поймет.
Несовершенство способностей не позволяет человеку понять сокровенную природу Бога. В эпоху детства человечества он часто смешивает Его с его созданием, несовершенства коего он Ему приписывает: но по мере того, как нравственное чувство развивается в человеке, мысль его лучше проникает в суть вещей, и он составляет себе о них понятье более верное и более соответствующее здравому смыслу, хотя понятье это всегда неполно.
Если мы не можем понять сокровенную природу Бога, то можем мы хотя бы иметь какую-то идею о некоторых Его совершенствах?
Да, о некоторых. Человек понимает их лучше по мере того, как возвышается над материей; он прозревает их мыслью.
Когда мы говорим, что Бог вечен, бесконечен, незыблем, нематерьялен, единствен, всемогущ, предельно справедлив и благ, то не имеем ли мы полного понятия об Его свойствах?
С вашей точкой зрения – да, потому что вы верите, будто охватываете все; но усвойте себе хорошенько, что есть вещи, стоящие выше понимания самого умного человека и для коих язык ваш, ограниченный вашими идеями и ощущениями, совершенно не имеет выражения. Разум действительно говорит вам, что Бог должен обладать этими совершенствами в высшей степени, ибо если бы у него недоставало хотя бы одного из них, он не превосходил бы все и вся и, следственно, не был бы Богом. Чтобы быть надо всеми, Бог должен быть совершенно непорочен и не должен иметь ни одного несовершенства, коие только может помыслить воображение.
Бог вечен; если бы Он имел начало, то был бы вышедшим из небытия, либо же Он был бы сам создан предыдущим существом. Таким вот образом мы все ближе восходим к бесконечности и вечности.
Он незыблем: если бы Он был подвержен изменениям, то законы, управляющие Вселенной, не имели бы никакой устойчивости и постоянства.
Он нематериален: т. е. природа Его отличается от всего того, что мы называем материей, иначе Он не был бы незыблем, ибо Он был бы подвержен трансформациям материи.
Он единствен; если бы было много Богов, то не было бы ни единства взглядов, ни единства силы в управлении Вселенной.
Он всемогущ, потому что Он единствен. Если бы Он не обладал суверенной мощью и было бы что-нибудь более сильное или такое же сильное, как и Он, тогда бы Он не сделал все и вся, и то, что не сделал бы Он, было бы сделано другим Богом.
Он в высшей степени справедлив и благ. Мудрость божественных законов открывается в самых малых вещах, как и в самых великих, и мудрость эта не позволяет сомневаться ни в Его справедливости, ни в Его благости».
– Да, занятная книга, – сказал Светин. – Только непонятно, кто задаёт эти вопросы, и кто отвечает? Непонятно. Но есть о чём задуматься.

Глава шестая
НУЖНЫ ПОДОПЫТНЫЕ «КРОЛИКИ»

В здании Южно-Сахалинского железнодорожного вокзала было малолюдно. Лейтенант Михаил Комарик и сержант Василий Титанов из Сахалинского управления внутренних дел на транспорте лениво прохаживались среди пассажиров, заглядывая в их лица.
– Миш, да нет его здесь, пойдём отсюда, – тонким голосом просил лейтенанта Титанов.
– Ты деньги получил от майора? Вот и отрабатывай.
– А кто он вообще – этот майор Штанько? Он вообще даже не из нашего ведомства.
– Тебе какая разница? У него большие связи, большая сила и большие деньги. Тебе этого мало?
– А если мы этого Светина найдём, он нам ещё доплатит?
– Доплатит. Не волнуйся.
– Только я этого Светина на лицо особо не запомнил.
– Так подойди к стенду и посмотри внимательно.
Сержант направился к стенду, который висел перед входом в привокзальную столовую. На нём висело несколько фотографий преступников и пропавшиж людей.
Фото Петра Светина было в самом центре, но какое-то размытое. Вернее всего скопировано с крохотного снимка.
– Ну что, изучил портрет? – спросил лейтенант.
– Ага.
Оба милиционера стояли рядом. Один высокий, широкоплечий, а другой маленький и щупленький. Высокий – это Михаил Комарик, а щупленький – Василий Титанов. Сослуживцы смеялись над ними, мол, если Комарик укусит Титанова, то от Титанова останутся только ботинки.
Как ни странно, они были родными братьями по матери. Сначала она вышла замуж за крепкого шахтёра Комарика, а через несколько лет спустя за хилого бухгалтера Титанова. Поэтому братья стали такими непохожими и с разными фамилиями. Но характеры у обоих оказались мерзопакостные.
Старший брат Михаил ещё со школы начал подворовывать и дома, и в школе, и в магазинах. В семнадцать лет попался, когда выносил транзисторный приёмник из универмага. Отсидел по малолетке год, но судимость скрыл. Поступил в школу милиции, образование позволяло. А когда получил звание и должность, пристроил своего брата, который воровал ещё похлеще, чем он, но зато ни разу не попался.
Работа на железной дороге после развала СССР стала для них весьма прибыльным делом. При вокзале всегда крутилась всякая шпана, цыгане, карманники, спекулянты, проститутки, которые делились с братьями от щедрот своих.
– Ладно, и в этот раз нет этого Светина, – сказал Комарик. – Пошли, братан, к Фариду. Говорят, он еще цистерну какого-то вина с Азербайджана пригнал.
Сначала милиционеры спустились вниз, где стояли камеры хранения. В одной из ячеек они хранили всякую мелочь: запасные наручники, кастеты, ножи, стаканы, служебные бланки, авторучки, термос и трехлитровый бидон. Взяв бидон, они вышли на железнодорожные пути и пройдя метров сто, оказались около цистерн.
– Фарид! Фарид, твою маман! – заорал лейтенант.
– Да здесь я. Чо, за новым вином пришли?
– Да. Дегустацию твоего  вина хотим произвести, – засмеялся сержант и протянул азербайджанцу бидон.
Через несколько минут братья вернулись на вокзал, заглянули на кухню в столовой, где прямо со сковороды взяли несколько котлет, и вышли на привокзальную площадь.
– Куда теперь? – спросил Василий.
– А давай зайдём к Вайсбергу, угостим профессора. Может он нам чего интересного расскажет.
– А может и по морде получит! – тонким голосом засмеялся сержант.
Они повернули во двор. В одном из жилых домов в подвале жил бомж Иван Иванович Вайсберг, бывший профессор филологии, доктор наук. Он написал десятки научных статей о русском языке, этимологии и лингвистике, а также несколько книг на эти же темы.
Но наряду с незаурядным умом Вайсберг имел огромный недостаток – любовь к зелёному змию. Он с ним боролся много лет, но порок оказался сильнее. Поэтому тихо, никому не мешая, он ушёл на пенсию.
Жил он в хорошей трёхкомнатной квартире с высокими потолками и просторной кухней на проспекте Мира. После смерти жены запил ещё сильнее. И тут к нему после развода с очередным мужем вернулась дочь с тремя дочерьми. Все четверо дружно принялись его поучать уму разуму с утра до вечера, и профессор не выдержал: уложил в рыбацкий рюкзак необходимые вещи и сберегательную книжку, на которую ему приходила пенсия, и покинул свой дом. Паспорт не взял от греха подальше. Тем более, в сберкассе его все прекрасно знали и деньги выдавали без документов.
Ещё раньше он приглядел помещение в уютном, сухом и тёплом подвале рядом с привокзальной площадью. В этом доме жили несколько его бывших студентов, ставших солидными людьми. Они помогли ему оборудовать жилище. И Вайсберг жил и тихо пил, никому не доставляя хлопот.
Несколько раз к нему приходили дочь и внучки, уговаривали вернуться, но он не соглашался.
Именно к нему направили свои стопы милиционеры.
Спустившись в подвал, они толкнули дверь и шагнули в просторную комнату, чисто убранную, с красивыми, но потертыми до дыр гобеленами.
Профессор сидел за столом и читал газеты, которые он ежедневно покупал в киоске «Союзпечать». Он был слегка навеселе.
– Привет, русско-еврейская морда! – радостно поздоровался сержант.
– Почему это я русско-еврейское лицо?
– А потому, что ты Иван Иванович. Значит, ты русский. А раз ты ещё и Вайсберг, то еврей. Ладно, ты не обижайся, а то в ухо дам.
Профессор переложил газеты на кровать и с полки достал тарелки, вилки, нож и стаканы.
Братья быстро разложили котлеты, хлеб и разлили по ёмкостям вино.
– Ну, профессор, давай попробуем, чем нас Фарид отравит.
Через полчаса милиционеры захмелели. В этом состоянии их тянуло к знаниям. Но так как читать они не любили, то начинали задавать Вайсбергу вопросы на самые разные темы.
– Профессор, я вот недавно был в командировке во Владивостоке, – слегка заплетающимся языком заговорил Михаил Комарик, – и обратил внимание, что у них там на материке ширина колеи больше, чем у нас здесь на Сахалине. А почему так? Страна-то одна, Россия. Что там, что тут.
– Да, ширина колеи в России 1520 миллиметров. Это стандарт был выбран из соображений устойчивости и удобства. А ширина колеи Сахалинской железной дороги – 1067 миллиметров, – стал объяснять Вайсберг.
– Так я и спрашиваю, почему так?
– Господин лейтенант, Вы когда-нибудь слышали о русско-японской войне 1904-1905 годов?
– Это когда крейсер «Варяг» погиб?
– Да, и он тоже. Так вот, после той войны согласно Портсмутскому договору северная часть Сахалина перешла под контроль Российской империи, а южная часть – Японии. И японцы начали строить здесь железную дорогу, а по их стандарту ширина колеи 1067 миллиметров.
– Понятно. Значит, мы здесь ездим не по устойчивой колее. Плохо. Очень плохо. Надо срочно принимать меры.
Михаил замолчал и о чём-то напряженно думал.
– Во-о, вспомнил, что хотел сказать. Ты, профессор, человек умный. Всё-то ты знаешь. А помнишь, в прошлый раз я тебя спросил – знаешь ли ты задачи нашего управления на транспорте. И ты мне так и не ответил. А теперь ты знаешь? Отвечай! Не только тебе нас учить. Мы тоже кое-что знаем. Отвечай!
Вайсберг, зная буйный характер братьев, старался им не перечить, чтобы лишний раз не получить кулаком по носу, встал по стойке смирно и начал отвечать:
– Основными задачами Главного управления являются: организация противодействия преступности, охраны общественного порядка и обеспечения общественной безопасности на объектах транспорта; участие в реализации мероприятий по предупреждению и пресечению актов незаконного вмешательства на объектах транспорта; обеспечение межведомственного взаимодействия по вопросам транспортной безопасности; управление органами внутренних дел на транспорте.
– Молодец, профессор! – захлопал в ладоши Михаил Комарик. Потом обратился к брату. – А ты, Вася, почему это никак не запомнишь?
– А мне это надо? Пусть лошадь запоминает, у неё голова большая. Или профессор. У него это хорошо получается.
– Дурак ты, Вася.
Лейтенант опять задумался. Потом, что-то вспомнив, обратился в Вайсбергу:
– Профессор, сходи в кафе, принеси-ка пивка разливного литра два. Деньги есть?
– Есть. Я куплю. Не беспокойтесь.
– А я и не беспокоюсь.
Когда Иван Иванович ушёл, Комарик обратился к брату:
– Вась, я чего вспомнил. Тут ко мне человечек один подкатил с просьбой. Ему нужно два бомжа, чтобы о них никто не вспомнил и не искал.
– Для чего?
– Я не спрашивал, но предположений куча. Выбирай любое.
– А какое?
– А тебе это надо? Чем меньше знаешь, тем дольше живёшь.
– Это точно, братан. Стой, так у профессора же есть дочь.
– Знаю. Но она его искать не будет. На днях она приходила к отцу, и я слышал её слова.
– Какие?
– Она кричала, чтоб он скорее сдох, так как позорит её и внучек. Так что эта стерва будет только рада, если её папаша исчезнет.
– А где мы найдём второго бомжа?
– Будем искать. Время у нас есть. Подопытные «кролики» нужны через месяц. А это целых тридцать дней.
– Денег за них много?
– Две тысячи баксов.
– Ни фига себе! Да на эти деньги мы в Японии две подержанные «Тойоты» купим.
– Мы и здесь их можем купить.
– А в Японии дешевле. Ты же сам туда ездил, какому-то другу помогал выбирать тачку. Как это там делается?
– Как? Просто. Пришли в Токийский порт. Там в одном месте отгорожена огромная территория, где стоят сотни подержанных машин.
– Так они же ещё хорошие.
– Это они для нас хорошие. А японцы зажрались, почти каждые пять лет машины меняют.
– Точно, зажрались. А дальше что?
– Зашли на эту территорию, я проверил несколько автомобилей, заводил, слушал двигатели. В-общем, всё как положено. Выбрали одну. Заплатили деньги. Нам сказали, что забирать нужно только на следующий день. Пришли назавтра, а тачка покрашена, блестит, как новая.
– Вот это сервис!
– Мало того, нам её подогнали к борту нашего сухогруза, на котором мой приятель работал. Мы подцепили машину лебёдкой и подняли на корму.
– Здорово! Братан, как получим деньги, так сразу в Японию. Мне тоже сделай паспорт моряка. Такой же, как себе сделал. Ладно?
– Ладно.
Тут открылась дверь, и в комнату вошёл Иван Иванович Вайсберг. В руках он держал бидон с пивом и балык из нерки.
– Профессор, ты нас балуешь, – восхищенно сказал Михаил Комарик.

Глава седьмая
ПИРАНЬЯ

Озеро Тунайча – удивительный и красивейший водоём на Сахалине. Именно эта первозданная красота и привлекла внимание бандита, майора Олега Штанько. Год назад он на законных основаниях приобрел участок земли на берегу озера рядом с речкой Комиссаровкой и построил солидный дом, который стал его резиденцией.
Здесь он проводил встречи с нужными людьми, пытал неугодных в подвалах особняка, выбивая из них расписки, подписи под банковскими документами и прочее, сюда привозил девиц для развлечения.
Правда, из-за последних событий, связанных с делом Петра Светина, Штанько срочно уволился из органов внутренних дел. Вернее, об этом попросили его начальники.
Олег спорить не стал, в течение трёх дней зарегистрировал фирму «Тунайча-О», в устав которой забил все виды деятельности, кроме космических исследований. На это он не претендовал. У него уже были два охранных предприятия, спиртовой заводик и сейнер РС «Шикотан». Но основной доход ему приносил рэкет.
Под так называемой «защитой» Штанько контролировал в Южно-Сахалинске часть мелкого и среднего бизнеса. Однако, как говорится, аппетит приходит во время еды. И он решил подмять под себя крупных буржуинов. Именно такого заезжего предпринимателя из Москвы, который недавно обосновался на Сахалине, Олег поджидал в своем доме.
– Майор, – вошел в гостиную Аркадий Жук, – там этот, новый русский из Москвы пожаловал.
– Давай, веди его сюда.
Через минуту вошёл среднего роста, улыбчивый, просто сама любезность, похожий на гоголевского Чичикова, человек.
Штанько крепко пожал вялую руку гостя и подумал: «Да такого слизняка я вмиг раздавлю, если он не пойдёт на мои условия. Всё сам отдаст, а потом концы в воду».
– Николай Харитонович, рад Вас видеть.
– Взаимно, Олег Сергеевич.
Оба сели за журнальный столик, на котором стояли бутылки разных мастей, конфеты, виноград, нарезанный ананас и в небольшом серебряном ведёрке красная икра.
Выпили по рюмке и закусили икрой.
«Точно, слизняк», – сделал окончательный вывод Штанько.
Но вывод его был далек от истины. Царёв Николай Харитонович, несмотря на свой благообразный вид, был из породы пираний.
Пиранья – рыбка маленькая, похожа на карасика. Вроде бы безобидная, но зубы у неё, как бритва. Только кто зазевается, она тут же откусит то, что ей нужно. Без жалости и сожаления.
Именно такие качества и были у Царёва.
В середине семидесятых годов окончил Московский государственный институт международный отношений. Владел английским, французским, немецким и, конечно, русским языками. Был отправлен в Лондон, где его ловко завербовали в разведку.
Впрочем, он особо-то и не сопротивлялся, так как с молодости полюбил всё западное: музыку, сигареты, виски, порножурналы и одежду. И когда он попал на Запад, то понял – вот где его Родина.
Работая на англичан, будучи всегда в напряжении, он закалил свой характер. А в восьмидесятые годы судьба свела его с сэром Мэлвилом. Это всё, что о нём знал Царёв. Мэлвил ввёл его в масонскую ложу. То, что там узнал молодой политик, просто потрясло его. Он уверовал в идею сверхчеловека, в идею великого предназначения белой расы, к которой русский народ подходил с большой натяжкой, кроме таких избранных, как сам Царёв. И там он осознал правоту западных теоретиков: несправедливо, что весь цивилизованный мир ютится на крохотных территориях без природных ресурсов, а горстке русских досталось всё. Это несправедливо. Надо делиться!
И в годы перестройки, затеянной Горбачёвым, он вернулся в СССР с главной мыслью и заданием помочь разрушить эту гигантскую империю. Быстро подружился с Егором Гайдаром и с теми, кто разделял его с Мэлвилом взгляды. И таких людей, как он, оказалось немало.
Западные хозяева помогли Царёву создать крупный концерн, а недавно попросили расширить свои финансовые дела на Дальнем Востоке, а особенно на Сахалине, который в дальнейшем вместе с Курилами решили отдать Японии. И важно найти здесь сторонников этой идеи.
Николай Харитонович заранее навёл справки о Штанько и решил использовать его и его бандитов для достижения своих целей.
– Да, у вас здесь неплохо. Чудесное место, – прожевав икру, сказал Царёв.
– Идёмте наверх, на балкон. Оттуда вид – чудо.
Оба поднялись по лестнице на второй этаж, и вышли на балкон, который по размерам был больше, чем поле для спортивного бадминтона.
Около перил стояли два роскошных кожаных кресла, в которых собеседники и разместились.
– Посмотрите, Николай Харитонович, какой прекрасный вид. Это озеро Тунайча, – сказал Штанько. – Кстати оно солёное. Но не везде. Есть места, где вода пресная. Около моего дома вода пресная, а в ста метрах влево – уже солоноватая.
– А почему?
– Тут рядом речка впадает. Из-за разности воды в озере водятся и морские виды рыб и пресноводные. Это кета, горбуша, корюшка, навага и таймень, а рядом – карась, краснопёрка и окунь. Вот приедете ко мне летом, и порыбачим с моего катера.
– Хорошо, я согласен. А теперь перейдём к делам.
На балкон поднялся Аркадий Жук. На лице у него была радостная улыбка.
– Чего тебе? – подошёл к нему майор.
– Узнал.
– Что узнал?
– Узнал, кто Святому побег устроил. Это прапор с зоны Сазонов.
– Чтобы как можно скорее его сюда привезли!
– Понял, шеф.
– Всё, больше меня не отвлекать. Всем, кто в доме, передай.
 – Понял, шеф.

Глава восьмая
БЕЛЫХ

Валерий Голубев работал над очередной статьей. В кабинете, как всегда, было накурено. Раскрылась дверь, и вошёл Андрей Васильевич Белых – известный бригадир с шахты «Долинская». Его фамилия абсолютно не вязалась с его обликом: тёмные цыганские глаза, чёрные, как смоль, борода и волосы на голове. Ему подошла бы фамилия Черных, но никак не Белых.
– Старик, – воскликнул он, – ты хоть когда-нибудь папиросу изо рта вынимаешь? Топор можно вешать в этом дыму. Во-о! Ещё и плакат повесил на стену «No smoking».
– Это я ради шутки. Правда, тут недавно у нас в Южно-Сахалинске проходил международный симпозиум по тектонике. А я, как в прошлом геолог, делал с него отчёт для газеты. И познакомился с доктором наук из Сан-Франциско Биллом Хамбертом. Подружились. И я пригласил его сюда. По блату купил виски. Выпили, сидим, болтаем на всякие темы.
– А ты разве английский знаешь?
– Так, разговорный. Могу немного общаться. В общем, болтаем. И я закурил. Ты бы, Васильевич, видел его удивлённые глаза. Он показал на этот плакат и замахал руками; «No, no». Я ему объяснил, что это шутка, но он всё равно курить не стал.
– Всё потому, что американцы законопослушные, а мы, русские, нет. То царей выгоняем, то президентов. Какую страну развалили.
– Васильевич, ты не прав. Не народ страну развалил, а те, кто на самом верху. Только правду мы узнаем лет через сто. Ладно, хватит об этом. Зачем пожаловал?
– Во-первых, тебя повидать и в гости к себе пригласить; во-вторых, очередную статью принёс. Погляди, если что не так, то отредактируй.
– Да что тебя редактировать: ты у нас самый лучший внештатный корреспондент. Давай присаживайся, сейчас чаю попьём.
Белых присел на стул.
– А это что за фотографии? Морды какие-то бандитские.
– Я сейчас хочу реабилитировать одного человека, которого оклеветали эти мерзавцы.
– А кто это?
– Пётр Светин, воевал в Афганистане, имеет орден «Красной звезды», такой же, как у тебя. Две недели назад сбежал со Стародубской исправительной колонии, а несколько дней назад его труп обнаружили недалеко от Долинска. Вот его фотография.
Белых взял снимок в руки и внимательно стал разглядывать.
– Да, жаль парня. А почему поверили бандитам, а не ему?
– А ты разве не видишь, в каком сегодня мы живём государстве? Полубандитском. Оно начало создаваться ещё во времена перестройки, когда быстро подружились продажные представители силовых структур, власти и криминала. А как это называется? Это называется коррупция.
– Но у нас на Сахалине всё-таки лучше, чем на материке.
– Было лучше, когда остров был закрытой пограничной  территорией.
– Но с нашего народа тоже нельзя снимать вину. Правильно говорят: какой народ, такой и царь.
– Ты хочешь сказать, что это народ растащил стратегические запасы продовольствия и товаров, а также золотой фонд страны? Знаешь, Васильевич, что до прихода Горбачёва у СССР внешнего долга практически не было. А через два года он уже составил 39 миллиардов долларов, а к концу 1991 года – почти 130 миллиардов. Кроме этого Михаилу Сергеевичу досталось от своих предшественников Брежнева, Андропова и Черненко 719 тонн золота, и плюс ежегодная добыча 220 тонн. Однако к концу его власти золотой запас страны оказался всего в размере 240 тонн. Куда делось золото? Народ что ли его своровал?
– Да. Точно. Это не килограмм картошки.
– Кстати, о картошке и продовольствии вообще. С 1985 по 1990 год Советский Союз при населении, составлявшем 5,4 процента от всего населения Земли, производил 14,5 процента мировой сельхозпродукции. Но именно в эти годы исчезли все стратегические запасы страны, особенно те, что хранились в штольнях около города Самара.
Белых задумался.
– Валера, дай-ка и мне твою папиросу. Где ты эти цифры берешь?
– Не поверишь, из официальных сводок. Просто у нас не любят читать цифры. А в них можно найти много чего интересного.
– Ну и чего, например?
– Возьмем рождаемость. Сегодня в России на трех рождённых – четыре умерших. То есть наш народ медленно, но уверенно вымирает. А в Узбекистане и Таджикистане на одного умершего – четыре рождённых. И какой из этого вывод?
– Понятно какой – скоро у них будет перенаселение.
– Правильно. А куда они денутся? В Афганистан? Нет. Там своих ртов хватает. Да ещё воевать заставят. Значит, путь один, к нам. Поэтому не пройдёт и десяти лет, как все города России будут напоминать Самарканд или Бухару с чайханами, шаурмой и лагманом.
– Ну, ты загнул. Вряд ли.
– Да, на Сахалине – это вряд ли: их наши корейцы не пустят. Да и мы уже давно привыкли к корейской еде. Я уже не представляю, как смогу жить без кимчи, пянсе, папоротника, морской капусты и пророщенной сои.
– Во, напомнил, когда приедешь ко мне, то я тебе нажарю папоротника. У меня его ещё с прошлого года полно осталось. Только заранее мне позвони. Договорились?
– Договорились. Ты сейчас на машине?
– Да.
– Подбрось меня до Долинска. Мне там кое-что надо выяснить. Тебе же всё равно по пути. Ты же к себе, в посёлок Быков?
– До Долинска я тебя довезу, а потом заеду на тырловку, что на Найбе.
– Это где мы с тобой познакомились.
– Точно.
– Так сейчас там ещё снег лежит.
– И что? У меня же «Нива»! Самый лучший джип всех времён и народов. А тырловку мне надо проверить, может, растащили чего там. Это у меня на шахте такая общественная нагрузка.
– Тогда пьём чай и в дорогу.

Глава девятая
СМЕНА ДИСЛОКАЦИИ

Святой Пётр плотно пообедал и прилёг на матрасы. Будучи на зоне, от воспоминаний спасался работой над очередным заказом. А здесь, на этой тырловке, заняться было нечем. Поэтому снова и снова в голову лезли картины из прежней жизни.
Он закрыл глаза и увидел причал Южно-Курильска. Адамыч вывел роту на берег. Здесь их ждали несколько автомобилей «Урал».
Погрузка прошла быстро, но без спешки. Пётр помахал рукой Голубеву, который стоял на палубе. Его путь лежал дальше, на остров Шикотан.
Машины везли солдат по дороге среди сопок и тайги. Около вулкана Менделеева свернули на север и вскоре оказались у ворот части. До конца службы оставалось пять месяцев: всем сослуживцам Светина пообещали, что их дембельнут в октябре 1988 года.
Первым человеком, кого увидел Пётр, была миловидная блондинка с ангельской улыбкой и зелёными глазами. Рядом с ней стоял высокий полковник. Тоже зеленоглазый блондин.
Адамыч выстроил прибывших солдат на плацу и доложил:
– Товарищ полковник, подразделение прибыло в ваше распоряжение в полном составе. В пути происшествий не произошло.
– Наслышан о ваших подвигах в Афганистане. Знаю, что среди вас много героев. Есть даже орденоносцы. Правда, здесь вам тоже не курорт. Послужить придётся, – сказал новый командир, и добавил, – ко мне, понятно, обращаться только по Уставу. А по жизни я – Свиридов Юрий Михайлович. Это моя дочь Ольга Юрьевна, хозяйка медпункта. Со своими болячками сразу к ней. Но, если что… – Свиридов многозначительно замолчал.
Из строя кто-то выкрикнул:
– Всё понятно, если что, то можно сразу в рыло получить!
– Ну, где-то так, – завершил свою мысль полковник.
Дальний шум автомобильного двигателя отвлёк Светина от воспоминаний. Он поднялся с матрасов и вышел наружу. Звук исчез. «Наверное, показалось», – подумал Пётр. Сделал несколько махов руками и ногами. «Да, застоялся я тут, обленился. Ножи что ли покидать».
Он вернулся на кухню и взял пять кухонных ножей. На улице отсчитал от деревянного сарая с инструментами пятнадцать шагов и начал метать ножи.
В Афганистане ему в этом не было равных. Кроме ножей он кидал топоры и сапёрные лопатки.
Вообще, сапёрная лопатка – это страшное оружие в рукопашном бою. Заточенная, она легко рубила не только тонкие деревья, но и отсекала руки и головы врагов. Моджахеты это прекрасно знали, поэтому редко вступали с советскими десантниками в поединки.
Война в Афганистане не походила на ту, которую показывали в фильмах о битвах за Москву и Сталинград. Здесь фронта не было. Всё выглядело непонятным. Разговоры замполитов о братской помощи афганскому трудовому народу со временем показались Петру пустой болтовней. Но он этому не придавал значения, так как почувствовал некий азарт от новой жизни в экстремальных условиях. Почти ежедневный риск будоражил его кровь, вызывал прилив энергии, как наркотики на первых порах у наркомана. В одном ночном бою он именно сапёрной лопаткой лично убил восьмерых душманов, спасая экипаж самоходки, за что и получил медаль «За отвагу».
Там у него был закадычный друг – Серёга. Но однажды, в одном из крохотных кишлаков разведчики обнаружили Серёгу висящим на дереве.
Он висел, привязанный за руки. От пояса его кожа была содрана мешком и завязана над головой. В коже прорезан круг, через который проглядывалось окровавленное лицо друга. По кровоточащему телу ползали жирные мухи и откладывали свои личинки.
Пётр подскочил к Сергею. Из дыры в коже на него смотрели еще живые глаза друга. А рядом стояли жители кишлака – мужчины, женщины и дети. Стояли молча,  как-то покорно и безропотно, мол, мы тут ни при чём. Но Светин знал, что большинство из них помогают душманам, а некоторые сами ими являются. Руки самопроизвольно передернули затвор АКМ. В тот момент жителей спасли солдаты, которые отобрали у Петра автомат.
Светин с силой метнул нож в стену сарая. Тот вошёл в доску чуть ли не наполовину.
– Ну, зачем же портить казённое имущество? – раздался сзади густой бас.
Пётр резко повернулся и увидел крепкого черноволосого мужика, который внимательно разглядывал беглеца. Потом снова заговорил:
– Привет тебе от журналиста Голубева. Чего молчишь? Аль не рад, что о твоей судьбе пекутся хорошие люди?
– Вы кто такой?
– Андрей Васильевич Белых, бригадир с шахты «Долинская», что находится в посёлке Быков, – ответил незнакомец. – А ты, как я понимаю, беглец Светин. Да не бойся ты меня: я старый друг Голубева, а твой портрет он сегодня мне в редакции показал и немного рассказал о тебе. Хотя, Валера ещё сказал, что твой труп на днях нашли, опознали и похоронили. А ты вот он. Живой и даже не кашляешь. Вон как ножи метаешь.
Его уверенный тон успокоил Петра, и он сразу доверился незнакомому человеку.
– А сами Вы что здесь делаете?
– У меня общественная нагрузка присматривать за тырловкой, чтобы всё здесь было в порядке. Мало ли чего. А скоро сюда начнут заглядывать рыбаки. Безобразия всякие могут быть. Вот сейчас посмотрю, а со следующей недели завезу сторожа. Так положено. Поэтому тебе отсюда надо съезжать.
– Я хотел до тепла дождаться.
– Ничего, у меня дождешься, как мой родственник. Жаль, что у тебя паспорта нет.
– Почему нет. Есть. И профсоюзный билет тоже.
– Да? Это новость. Тебе надо всё мне подробно рассказать. Но не здесь. Тут скоро темнеть начнёт. Поэтому быстро собирайся, и едем ко мне.
Светина долго уговаривать не пришлось. Он всё уложил в рюкзак и, конечно, захватил найденную книгу.
Машина находилась в двухстах метрах. Белых не рискнул переехать глубокую лужу среди подтаявшего снега и пешком дошёл до тырловки.
Рюкзак бросили в багажник, и «Нива» осторожно поехала в сторону посёлка Быков.
– Посёлок наш замечательный, – крутя руль, начал рассказывать Белых. – Своё название он получил в честь капитана пехотного полка Василия Быкова, который возглавлял отряд, сражавшийся с японцами в 1905 году.
– А это что за река, вдоль которой мы едем? – спросил Пётр.
– Найба. Та же самая, что около тырловки.
– Красиво здесь. Сопки какие высокие!
 – В этих горах огромные запасы угля. Наша шахта «Долинская», где я работаю бригадиром, в своё время на выставке «Угольная промышленность» на ВДНХ получила одну золотую, две серебряные и семь бронзовых медалей, – с гордостью сказал Андрей Васильевич.
Переехали мост через Найбу, за которым начинался основной жилой массив.
– У вас тут, я смотрю, даже железная дорога есть, – удивился Светин.
– Да. Только здесь не тепловозы ходят, а мотрисы.
– А это что за зверь?
– Это обычный самоходный вагон на дизельном ходу. Скоро узнаешь, когда в Южно-Сахалинск вернёшься.
– Откуда такая уверенность?
– А я верю, что Голубев добьётся твоего оправдания. А вот и моя улица Горняцкая, а это мой дом, – Белых заглушил двигатель. – Ну, пошли. Рюкзак бери.
Зайдя в квартиру, хозяин подошёл к телефону и стал набирать номер. Своему гостю указал на ванную и сказал:
– Иди, прими душ. В электрическом титане вода должна быть горячая.
На другом конце провода подняли трубку.
– Алло, Валерий, ещё раз привет. Тому, что я тебе сейчас скажу, ты не поверишь. Я нашёл твоего беглеца! Да живой он. Живой. Завтра утренней мотрисой приезжай, он нам всё подробно расскажет. Давай. А мы немного посидим, женьшеневой настойкой «полечимся». Пока.

Глава десятая
БАНДИТЫ НАПАЛИ НА СЛЕД

– Майор! – рано утром в гостиную особняка зашёл Аркадий Жук. – Пацаны привезли этого прапора. Правда, по дороге немного подпортили его товарный вид.
– Плевать. Тащите его в подвал и подвесьте на трубе. Я минут через десять спущусь.
Штанько зашёл в ванную комнату и принял душ. У него было странное свойство организма: когда он видел любое насилие над людьми, начиналось сильное сердцебиение, ноздри раздувались, а по низу живота разливалась истома, как от интимной близости с женщиной. И всё это сопровождалось обильным потоотделением.
Впервые такое ощущение он испытал ещё в школе, когда увидел, как его одноклассники до крови избили какого-то старика.
Сам он учился лучше всех. И в этом заслуга его матери – Марии Алексеевны, которая играла главные роли в драматическом театре. Она вырастила сына в гордом одиночестве, отдав ему всю свою неистраченную любовь.
С детства Мария Алексеевна привила Олегу веру в его особую исключительность, не жалея на его воспитание ни времени, ни денег.
Сам Штанько никогда не дрался. Но после увиденного избиения старика, у него появилась страсть к насилию. Он быстро сошёлся с одноклассниками хулиганами, которые все оказались двоечниками, и, соответственно, несколько туповатыми пацанами.
Олег быстро нашёл к ним подход и сколотил дворовую банду.
Сначала они просто вечерами ходили по улицам и приставали к одиноким людям, а потом занялись настоящим разбоем. И однажды дело закончилось убийством.
Что удивительно, одноклассники не выдали своего главаря, взяв всю вину на себя. И Мария Алексеевна, узнав от сына все обстоятельства дела, быстро списалась с Сахалинским управлением культуры и получила приглашение возглавить театральную студию в областном центре.
Так Штанько в начале семидесятых годов попал на Сахалин, получил высшее образование и стал милиционером. Но тяга к садизму не пропала.
Во время перестройки он увидел золотую жилу в указе по борьбе с пьянством,  развитии кооперативного движения и частных предприятий. Все его нынешние помощники: Скрипач, Борзой, Мина, Аркадий Жук и другие когда-то проходили по уголовным делам. Но Олег их, как говорят на воровском жаргоне, отмазал. Поэтому они стали служить ему беспрекословно, тем более, что, оставаясь безнаказанными, получали очень хорошие деньги за свои преступления.
Самым жестоким из них был Скрипач. Он выполнял функции и палача, и киллера.
Майор спустился в подвал. На нём был роскошный халат из чистейшего шёлка, расшитый японскими узорами и иероглифами. Глаза прикрывали тёмные очки.
Штанько уселся в удобное кресло. Рядом стоял Сазонов Пётр Сергеевич, его руки были подняты и привязаны к трубе. Лицо в нескольких местах разбито. Из рассеченной губы сочилась кровь. При виде неё у майора затрепетали ноздри, но он тут же опустил голову вниз и начал допрос.
– Пётр Сергеевич, мы прекрасно знаем, что это вы помогли сбежать преступнику по прозвищу Святой. Расскажите нам всё в подробностях.
– Преступнику? Ты на себя посмотри! Тьфу!
– Это ты зря. Скрипач, научи нашего гостя вежливости.
Семён Альтов резко ударил прапорщика под ребро в районе печени. Сазонов от боли закричал и потерял сознание.
– Э-э! Скрипач, ты полегче. Он мне пока живым нужен.
– Хорошо, шеф.
Через несколько минут Сазонов пришёл в себя и заговорил:
– Да, это я помог Святому сбежать. Но несколько дней назад его труп нашли между Стародубском и Долинском. Его опознали несколько охранников зоны и заключенных. Был составлен акт, а труп захоронили.
– Это легко проверить. Скрипач, позови сюда Жука.
Через пару минут в подвал спустился Аркадий.
– Что случилось, шеф?
– В общем, так, – Штанько задумался. – В общем, езжай-ка ты в Южно-Сахалинск в управление исправлений и наказаний к капитану Панарину. Ты его знаешь. Он тебя тоже. Дашь ему двести долларов за информацию о сбежавшем Петре Светине. Если есть какие-то документы, то возьми копии.
– Какие хотя бы документы?
– Например, что между Стародубском и Долинском обнаружен труп этого Светина. Кто его опознал, кто акт подписывал, кто хоронил. Понятно?
– Понятно, шеф!
– Езжай! А ты, Скрипач, отстегни прапора и дай воды, чтобы раньше времени не сдох.
Часы в ожидании тянулись мучительно долго. Сазонов прекрасно понимал, что жить ему осталось совсем немного. Чтобы не поддаться страху, начал вспоминать свою жизнь. И тут впервые понял, что вспомнить-то особенно и нечего. Детский сад, школа, служба во внутренних войсках, потом школа прапорщиков и Стародубская зона. И всё! Жены и детей нет. Мать живет в Сковородино Амурской области, где тридцать лет назад родился сам Пётр Михайлович. Про свою родину он знал короткую пословицу: «Бог создал Крым и Сочи, а чёрт Сковородино и Могочи».
Придя к мысли, что жизнь его пуста и неинтересна, подумал: «И зачем мне цепляться за свою никчёмную жизнь? Может, так оно и лучше? Если есть перерождение, как говорят индусы, моя душа возродится в новом теле. Может, тогда судьба будет интересней».
Штанько же думал совсем о другом: «Нутром чую, что этот Светин живой. Моя интуиция меня никогда не подводила».
Через несколько часов вернулся Жук с кучей документов. Вернее, их копий.
Снова спустились в подвал. Сазонов был привязан к металлическому стулу с высокой спинкой.
Майор сел в кресло, бумаги положил на высокий журнальный стол и стал их просматривать.
– Всё верно, господин Сазонов. Не соврали. Здесь и протокол с места обнаружения трупа, заключение медицинского эксперта, протоколы опознания и прочее. Но меня интересует, а где более недели прятался беглец? Где-то он жил, спал, ел и пил. Где?
– А я откуда знаю.
– Знаешь. Лучше скажи.
– Бежать помог. А куда он потом подался, точно не знаю.
– Скрипач освежи этому склерознику память. Я вернусь через полчаса. И чтобы результат был.
– Есть шеф!
Майору очень нравилось это «Есть, шеф» от его подопечных бандитов. Он чувствовал себя ещё более значимым. И он довольный поднялся с Аркадием Жуком в гостиную.
– Шеф, а что ты сделаешь с этим Святым, если он на самом деле живой?
– Уничтожу, чтобы ни у кого больше не появилось желания ворошить прошлое: ни у этого журналиста с птичьей фамилией…
– Голубев он.
– Правильно. Ни у него, ни у этой группы по борьбе с организованной преступностью. Они мне прямо на пятки наступают. Хотят провести следственный эксперимент. А без этого Святого у них ничего не получится.
В гостиную вошёл Скрипач.
– Этот прапор – крепкий орешек.
– Ничего не получилось? – Штанько резко поднялся с кресла и опрокинул рюмку с коньяком.
– У меня все начинают говорить. Даже немые. И этот тоже раскололся.
– И что?
– Святой прячется на какой-то тырловке около Лебяжьего острова.
– Что за тырловка?
– Что-то типа летнего колхозного стана для заготовки сена, – пояснил Жук. – Я пионером туда ездил до развала СССР. Дорогу помню. Но сегодня поздно. Лучше с утра пораньше.
– Хорошо. С утра, значит с утра, – и майор налил рюмку коньяку.
Поднялись ни свет ни заря. Решили до места добираться на УАЗике. Аркадий Жук сел за руль, рядом с ним Штанько, а сзади Скрипач.
До стана не доехали метров четыреста, чтобы звуком двигателя не спугнуть Святого, если тот, конечно, ещё жив.
С утра было прохладно. На остатках снега хорошо видны следы. Около барака с трубой их оказалось немало.
Зашли внутрь. Печь холодная. Но явно, что здесь кто-то долго жил. В кружке замёрзшие остатки чая.
Майор взял кружку и внимательно осмотрел.
– Чай вернее всего вчерашний или позавчерашний. Следы вокруг тоже свежие. Идёмте, пройдём немного.
Штанько шёл впереди и пристально смотрел под ноги.
– Смотри-ка ты! – воскликнул он. – А их двое. Одни следы идут сначала к бараку, а оттуда уже две пары ног. А вот тут стояла машина. Ну-ка, ну-ка. Они сели в кабину. Машина сдала назад, вывернув передние колёса вправо. Это джип. Но не импортный. Судя по расстоянию между передними и задними колёсами, джип какой-то укороченный.
– «Нива» это, – сказал Жук.
– Точно! «Нива»! А так как на Сахалине таких машин мало, то мы её найдём. Поехали.
– На Тунайчу? – спросил Скрипач.
– Нет. На железнодорожный вокзал. Дельце у меня там одно.

Около железнодорожного вокзала стояли Михаил Комарик и Василий Титанов. Они искали ещё одного «подопытного кролика».
– Братан, – спросил сержант, – а кто, конкретно нам нужен?
– Конкретно, чтобы он не был жителем Сахалина. Приезжий. Желательно холостой и без детей. Чтобы прописан был где-нибудь в Белоруссии или на Украине, подальше отсюда. Чтобы ни здесь, нтна родине его как можно дольше никто не хватился и не стал искать. Понял?
– Теперь понял. Чего не понять. Не дурак. Главное, чтобы нам деньги заплатили.
Около них остановился зеленовато-грязный УАЗик, откуда вышел Олег Штанько. Он пальцем поманил к себе лейтенанта. Тот, чуть ли не на полусогнутых, подбежал к нему.
– Майор, этот Светин так и не появился. Мало того, его ориентировку со стенда сняли. Говорят, труп его нашли.
– Сомневаюсь, что это его труп. В-общем, два бомжа мне нужны, как можно быстрее. Добавляю ещё тысячу баксов. А если Светин живой, то за него, как я раньше обещал, тоже тысячу долларов. Всё, жду результатов. Звоните в кафе «Светлана», мне сразу доложат.
– А если домой позвонить.
– Я домашний телефон всем подряд не даю. А в дом, что на озере Тунайча, ещё телефонные провода не провели.
– Говорят, скоро появятся беспроводные телефоны.
– Говорят, что в Москве кур доят. Они уже есть. Но до нас сотовая связь ещё долго не дойдёт. Пока. Жду, – Штанько сел в машину и обратился к Жуку. – Ориентировки на Святого сняли. Но его можно найти через хозяина «Нивы». Издалека он приехать на стан не мог. Рядом Стародубск, Долинск, Быков и Углезаводск. Может, это рыбак. Но что ему делать на этой, как её, тырловке? А может, он охранник на ней? Выясни.
– Хорошо, шеф. 
Комарик вернулся к брату. Тот вопросительно на него посмотрел.
– Говорит, что этот Светин жив, пообещал за него тысячу долларов.
– А за бомжей доплатит?
Лейтенант задумался, сказать правду или нет. Потом ответил:
– Я же тебе говорил, что он обещал две тысячи. Забыл?
– Помню. Ну, тогда пошли дальше искать.

Глава одиннадцатая
НОВАЯ КРОВЬ

Светин проснулся. После вчерашней спиртовой настойки женьшеня, которую новые друзья употребили за ужином, голова была ясная, тело сильное и послушное. Чтобы не разбудить шахтёра, Пётр тихо прошёл на кухню и поставил на плиту чайник. Его всегда удивляло, что на самом газовом острове России, готовят на электричестве. Газовые конфорки только на самом севере Сахалина в городе Оха. Но, так и не поняв логику местных чиновников, Светин вернулся в свои воспоминания на остров Кунашир.
Ольга сразу обратила внимание на высокого красавца, орденоносца Петра Светина. Да и он сам с первой минуты знакомства остался неравнодушным к её женским прелестям. А когда познакомился поближе, был очарован её эрудицией, умению играть в шахматы, в теннис и на гитаре.
В июле прямо в части сыграли свадьбу. Отец Ольги, полковник Свиридов  остался доволен выбором дочери.
Срок демобилизации немного затянулся. Афганцы-интернационалисты вместо обещанного октября на гражданку вышли лишь в середине ноября.
У Свиридовых в Южно-Сахалинске имелась трёхкомнатная квартира около драматического театра. Решили так: Пётр с Ольгой едут туда, приводят жильё в добротный вид, после Нового года устраиваются на работу, а Юрий Михайлович, которому генеральские погоны не светили, дослуживает ещё один год, и тоже возвращается домой с хорошей пенсией.
Петру Южно-Сахалинск очень понравился: ровные улицы, рядом – сопки покрытые густой тайгой, в магазинах достаточно продуктов и товаров, которых не сыщешь на материке. Много русских, корейских и японских кафе и ресторанов с красивыми названиями: «Мастер и Маргарита», «Нептун», «Курасио», «Сакура» и другие.
Сразу по приезду, наведя порядок в квартире, Ольга и Пётр несколько дней пожили на турбазе «Горный воздух», которая находилась на самой высокой горе над городом. Оттуда, сверху, открывалась чудесная панорама: весь Южно-Сахалинск был, как на ладони.
На территории турбазы находились два лыжных трамплина и горнолыжная трасса, по которой Пётр впервые скатился на горных лыжах.
– Какой ты молодец! – с радостью поцеловала его тогда Ольга.
А вскоре и Новый год. 30 декабря, взяв талоны на спиртное, они отправились за шампанским в магазин.
Светин от ненависти и злости заскрипел зубами, вспомнив те мерзкие морды отморозков, которые набросились на его жену, и ухмылки двух ментов.
На кухне появился хозяин.
– А почему один? Я тоже от чаю не откажусь. Давай, наливай!
В дверь настойчиво позвонили.
– Ба-а! – воскликнул Белых. – Мотриса уже пришла. Это, наверняка, Голубев.
За дверью, действительно, стоял журналист. Он обнял Светина, потом долго тряс его руку.
– Живой! Как я рад, что ты живой. Ну, рассказывай!
Петра долго уговаривать не пришлось.
– А теперь покажи паспорт, – попросил его Валерий. – Так, прописка в Виннице. Это хорошо. Препятствий по выезду не будет. На материке где раньше обитал?
– Вообще-то, до армии я жил в Самаре. У меня там осталась мама Светина Ирина Борисовна, преподаватель английского и французского языков в одном из институтов.
– Так ты, наверное, владеешь этими языками.
– Раньше знал в совершенстве. Последние годы не с кем было общаться. Нужна практика.
– Мать знает, что с тобой произошло?
– Да. А сейчас ей, наверняка, сообщили о моей гибели.
– А в Самаре есть у кого затеряться на первое время, чтобы подготовить её к информации, что ты жив?
– Есть.
– Вот и хорошо. А я тем временем подниму все связи, привлеку группу по борьбе с организованной преступностью, где у меня приятель Курунов, и докажу твою невиновность. Связь будем держать через Андрея Васильевича Белых. Запомни его номер телефона.
– А теперь за стол! – позвал гостей хозяин, быстро соорудивший в комнате достойное угощенье из жареного папоротника, морской капусты, палтуса, морского гребешка и отварной картошки. Среди этих яств стояла запотевшая бутылка настойки из кедровых орешков.
Через полчаса Валерий спросил Белых:
– Андрей Васильевич, а ты показывал свой мундир гостю?
– Нет.
– Так покажи.
– Что за мундир? – спросил Пётр.
– Сейчас увидишь. Давай, Андрей Васильевич, показывай!
Белых подошёл к шкафу и достал из него морской китель с полковничьими погонами.
Светин не мог поверить своим глазам.
– Вы капитан первого ранга? – удивлённо спросил он.
– Да, командир дизельной подводной лодки.
Весь китель был увешан наградами. Среди них немало зарубежных и боевых медалей и орденов.
– Смотри-ка ты, – сказал Светин, – орден «Красной Звезды», как у меня. А за что Вы его получили?
– Это было в начале семидесятых годов. Я тогда был капитаном второго ранга. И вот однажды в Индийском океане нас атаковала американская подводная лодка. Но я её потопил, – скромно объяснил Белых.
– Вы хотите сказать, что между СССР и США происходили вооруженные стычки?
– Регулярно. Особенно на морских просторах. Эта скрытая война продолжалась многие годы. Возможно, продолжается и сейчас. Только военные не всегда докладывают о подобных инцидентах руководству страны, которое за последние годы уничтожило больше половины стратегического вооружения и уволило со службы лучших представителей Вооруженных Сил России. И в этом главная вина лежит на Горбачёве и Ельцине.
– И что с Вами стало после того события?
– Мне дали вот этот орден, присвоили звание капитана первого ранга и отправили на гражданку с глаз долой. Так я стал шахтёром.
– Вот это да! – только и сказал Светин.
Голубев уехал и занялся реабилитацией афганца-интернационалиста, невинно осужденного, не выдавая, что тот по-прежнему живой.
Через три дня, когда Белых был на шахте, Пётр отвлёкся от чтения книги и выглянул в окно. То, что он увидел, вызвало в нём два чувства. Первое – ненависть, второе – опасность.
Около «Нивы» его нового друга остановилась тёмная «девятка», оттуда вылезли два парня. Один из них – Михаил Кромин. Это он участвовал в убийстве его жены, а потом оклеветал Светина, обвинив в убийстве сержанта Кима.
Прикрывшись оконной шторой, Пётр наблюдал, как два отморозка останавливали проходивших мимо людей, показывали на машину и, видимо, спрашивали, мол, кто её хозяин. Один из прохожих указал на подъезд, где жил Белых, и что-то сказал. Кромин и его подельник направились по указанному адресу.
Мысли бешено крутились в голове Светина. Надо что-то решать. Если дверь не открыть, то они уедут, а потом вернутся в ещё большем количестве. Этого допустить нельзя, так как тогда из-за него пострадает бывший командир подводной лодки, забытый герой страны.
Пётр быстро повернул ключ влево на два оборота, и услышал из подъезда поднимающиеся шаги, а также приглушённые голоса:
– Глушитель присоедини, дурень. Сразу не убивай, нам его шефу надо доставить. По ногам стреляй. Понял? А я, если что, кинжалом помогу.
– Понял. А если там хозяин «Нивы»?
– Того сразу мочи. Он нам не нужен. Всё! Тихо. Не понял. А дверь открыта. Ну, десантура. Как они ещё с Афгана живыми вернулись? Вперёд!
Бандиты резко распахнули дверь и влетели в квартиру. Первый, что был с пистолетом, пробежал в комнату, а Кромин заглянул в ванную. От вешалки, где висела верхняя одежда, появился Пётр, обхватил своего врага сзади за шею обеими руками, указательными пальцами высоко задрал тому голову, а потом резко всем весом надавил вниз. Послышался хруст позвонков, и бандит медленно опустился на пол. Его глаза выражали наивное удивление, мол, как это так, да со мной?
Светин поднял с пола небольшой кинжал и вошел в комнату. Напарник Кромина повернулся и не менее удивился, чем его товарищ по банде. Однако начал направлять пистолет в сторону, как он думал, лёгкой добычи. Но выстрелить не успел, так как в его глазнице уже торчало лезвие кинжала.
Через полчаса вернулся Андрей Васильевич. Он быстро оценил ситуацию.
– Да, тебе, Петя, здесь оставаться опасно, раз они тебя вычислили. Поэтому делаем так. Ночью грузим этих упырей в их «девятку» и везем в тайгу. Я впереди на своей «Ниве», а ты за мной. Сначала избавляемся от их трупов, а потом в другом месте от машины. Ночуем у меня в гараже, потом ты отправляешься на мотрисе в Южно-Сахалинск, а я на работу.
– А как же ты? Вдруг эти подонки тебя снова вычислят?
– За меня не беспокойся. Я не из таких передряг выбирался.
Как задумали, так и сделали.
Уже в гараже Белых поколдовал с двигателем и сказал:
– Неделю, как машину отремонтировать не могу. Это как версия, – потом внимательно  посмотрел на Светина и добавил ещё одну мысль, – это хорошо, что теперь у тебя борода, но одежду надо бы сменить. Что тут у меня? Вот, совсем хорошие джинсы, тельняшка, а куртка вообще загляденье. Примерь.
В новой экипировке Пётр выглядел вполне экстравагантно, как опытный путешественник.
На другой день друзья распрощались. Белых отправился на шахту, а Светин сел в мотрису.
Самоходный вагон оказался древним. Скрипел, трещал, словно хотел развалиться на части. Но страшнее всего был запах солярки, пропитавший за десятилетия всю мотрису. Но коренные сахалинцы давно привыкли к этим недостаткам и не обращали на них внимания. А некоторые даже шутили: «Главное, чтобы нас дустом не морили».
В Южно-Сахалинске беглец вышел на перрон и задумался. А куда идти? Его тесть, полковник Свиридов, выйдя в отставку, ни в чём Петра не обвинил, но жить там, где погибла любимая дочь, не мог. Поэтому продал квартиру и уехал в неизвестном направлении.
Светиться в редакции у Голубева просто абсурдно. «Может, пойти в какую-нибудь дешёвую гостиницу», – подумал он. И тут увидел смешного невысокого старика в нелепом вязанном берете. В руках он держал трехлитровую стеклянную банку с красноватой жидкостью. Чудак стоял и внимательно смотрел на Петра.
– У Вас какие-то проблемы? – спросил он. – Вы не очень хорошо выглядите. Вам помочь?
– Не знаю. Подскажите, где тут есть гостиница подешевле.
– Все дешёвые отели на окраине, – ответил странный старичок. – Как я понимаю, Вы в несколько бедственном положении, поэтому могу предложить совсем бесплатные хоромы и божественный напиток из солнечного Азербайджана. Прошу ко мне.
Так беглец оказался в тёплом и чистом подвале у профессора Иван Ивановича Вайсберга.
После еды и вина потянуло на разговоры.
– А вы, молодой человек, кто по образованию? Если судить по Вашему разговору, то Вы, вернее всего, гуманитарий.
– Высшего образования у меня нет. Просто моя мама преподавала английский и французский языки, и меня научила.
– Прекрасно! С Вами есть о чём поговорить. Но хочу Вас немного разочаровать: несмотря на таланты Шекспира, сам английский язык находится в стадии формирования.
– Это почему?
– А вот посудите сами. Сколько букв в английском алфавите? А? Двадцать шесть. А в русском – тридцать три. А в кириллице до Петра Первого их было сорок шесть. У нас есть ё, ю, я, з, ч, ш, щ, мягкий и твёрдый знаки. Англичанам же, чтобы создать эти звуки, нужна комбинация из разных букв. Без транскрипции английский язык вообще не понять.
– Зато у них самый большой словарный запас.
– Да, одни доказывают, что в английском языке более миллиона слов, а вот Оксфордский словарь содержит около трёхсот тысяч. При этом они включают и профессиональные термины. А мы, в отличие от англичан, не включаем в словари ни  термины, ни производные слова.
– Не понял Вашей мысли.
– Назовите любое русское слово.
– Например, мальчик.
– А теперь смотрите, русские слова, в отличие от многих других языков, состоят из корня и формируются за счет приставок, суффиксов, окончаний и других орфографических манипуляций. Значит, мальчик. А теперь глядите: мальчик, мальчишка, мальчонка, мальчуган, малец, малой, мальчище, мальчиш и тому подобное. А что мы видим у англичан? Бой, бигбой, литлбой и ковбой. Эти слова собраны за счёт соединения двух разных по смыслу слов, что говорит о примитивизме. И какой отсюда вывод? Наш словарный запас намного ярче и богаче.
– Вам бы на эту тему поговорить с моей мамой. Ведь она кандидат наук, доцент.
– А я доктор наук, профессор. Да-да. Не удивляйтесь, что я вот здесь, в этом подвале. Меня устраивает эта жизнь. Никто меня не стыдит, не корит, не поучает.
Вайсберг замолчал и о чём-то задумался. Потом тряхнул головой и продолжил:
– Ещё несколько слов по теме. Раньше на Руси существовала буквица, которую Кирилл и Мефодий взяли за основу при создании кириллицы. Буквица была не просто алфавитом, она была молитвой. И начиналась так: «Аз Бога ведаю, глаголю – добро есть жизнь». Каждая буква несла фонетическое, письменное и сакральное значение. Кроме этого, как сегодня кое-кто считает, в ней заложена генетическая программа.
– Да ладно!
 – А вот как раз да! Это своего рода код, чип. Обратите внимание, что наш менталитет не имеет ничего общего с нацизмом. У нас нет стремления поработить другие народы (хотя нам и приписывают это враги), мы прощаем побеждённых, у нас есть совесть, а у многих других народов даже понятия такого нет. И таких примеров десятки. А корень всех этих глубинных различий – в русском языке, в его постоянном звучании, написании, сакральном смысле. Другими словами, если бы на Земле все говорили на русском языке, то многих отрицательных процессов можно было бы избежать.
– Не верю!
– А вот зарубежные генетики в этом не сомневаются. Именно поэтому сейчас в некоторых странах, особенно в Прибалтике, идёт кампания по запрету русского языка. Мало того, даже требуют всех русских людей выселять, хотя они там родились и выросли. А все потому, что наш менталитет, наш язык даже самим своим существованием противостоят их фашистской доктрине. Для примера приведу слова одного великого русского философа Ивана Александровича Ильина. Сейчас. Где моя тетрадка?
Профессор открыл ящик стола и достал потрёпанный блокнот.
– Вот, читаю: «И еще один дар дала нам наша Россия: это наш дивный, наш могучий, наш поющий язык. В нём вся она – наша Россия. В нём все дары её: и ширь неограниченных возможностей; и богатство звуков, и слов, и форм; и стихийность, и нежность; и простота, и размах, и парение; и мечтательность, и сила; и ясность, и красота. Всё доступно нашему языку. Он сам покорен всему мировому и надмирному, и потому властен всё выразить, изобразить и передать.
В нём гудение далеких колоколов и серебро ближних колокольчиков. В нём ласковые шорохи и хрусты. В нём травяные шелесты и вздохи. В нём клёкот, и грай, и свист, и щебет птичий. В нём громы небесные и рыки звериные; и вихри зыбкие и плески чуть слышные. В нём вся, поющая русская душа: эхо мира, и стон человеческий, и зерцало божественных видений.
Это язык острой, режущей мысли. Язык трепетного, рождающегося предчувствия. Язык волевых решений и свершений. Язык парения и пророчеств. Язык неуловимых прозрачностей и вечных глаголов.
Это язык зрелого самобытного национального характера. И русский народ, создавший этот язык, сам призван достигнуть душевно и духовно той высоты, на которую зовет его – его язык
Горе нам, что не умели мы беречь наш язык и бережно растить его в его звучании, в его закономерной свободе, в его ритме, и в ризах его органически выросшего правописания. Не любить его, не блюсти его, значит не любить и не блюсти нашу Родину». Как прекрасно сказано!
– Я с Вами полностью согласен, – подтвердил Светин.
Так за разговорами минуло три дня. Пётр иногда выходил на проспект Ленина в телеграфный переговорный пункт и звонил Белых. Рассказал, где обитает. Андрей Васильевич пообещал подъехать и рассказать о дальнейших планах.

Глава двенадцатая
ДВЕ СУДЬБЫ

Михаил Комарик и Василий Титанов проверили десятки пассажиров, но ни один из них не подходил под роль «подопытного кролика», а тем более на Петра Светина.
– Плакали наши денежки, – грустно сказал сержант.
– Пару дней у нас ещё есть, – успокоил его лейтенант. – Пойдём, проверим профессора, а то, как бы он в бега не подался.
– Да кому он нужен. Алкаш старый.
И братья отправились к дому, где обитал Вайсберг.
– О па! А это кто у нас, – воскликнул Комарик, увидев высокого бородатого парня. – Будьте так любезны, Ваши документики.
Пётр Светин достал паспорт и подал милиционеру.
– Так, так, – проговорил лейтенант, – прописка в Виннице, улица Восьмого марта. Это хорошо. Родственники есть?
– Родители умерли, с женой разошёлся, детей нет. Работы тоже. Думал здесь устроиться, но не понравились условия. А потом украли вещи и деньги. Поэтому, думаю, обратно на Украину. Тут, говорят, на разгрузке вагонов можно неплохо заработать. Это мне на билеты. А пока поживу у Ивана Ивановича.
– Хорошо. Очень хорошо.
К брату подошел Титанов и на ухо шепнул.
– Ты приглядись. Он на этого беглеца, которого искали, немного смахивает. Может, правда он.
Комарик внимательно посмотрел на Светина и вернул тому паспорт.
– Ну что же. Не будем мешать. Отдыхайте, – и милиционеры быстро покинули подвал.
Вайсберг удивленно смотрел им в след.
– Что-то я их не узнаю, – сказал он. – Они никогда не были такими вежливыми. Хотя всякое бывает. Лучше будем пить чай.
Они налили горячий напиток в бокалы и заговорили на философские темы.
Их идиллию нарушили через два часа. В подвал влетело четверо отморозков во главе с Борзым. Один из них выстрелил в Светина из пневматического пистолета тонким шприцем с парализующим раствором.
Пётр отправил в нокаут двух парней, и лишь после этого потерял сознание.
У входной двери стоял Михаил Комарик.
– А зачем нужен шприц с паралитиком? Так бы его скрутили, – сказал он.
– Ага, пробовали, знаем, – ответил Борзой. – Пять лет назад он нас пятерых, как котят раскидал, а моему другу шею свернул. А недавно шеф показал его военную анкету. В одном бою этот амбал сапёрной лопаткой укокошил пятерых или восьмерых вооруженных талибов. Поэтому иди и застегни на нём наручники.
– А обещанные деньги?
– Шеф отдаст. Всё, потащили его в микроавтобус. А ты, старик, чего стоишь? Топай, давай! – и Борзой толкнул в спину профессора.
Тем временем в подвале в особняке на озере Тунайча майор подсунул Царёву кучу официальных бумаг для подписи. Рядом за журнальным столом сидел прикормленный нотариус с бланками и печатями.
Николай Харитонович зло посмотрел на Штанько и по-змеиному прошипел:
– Тебе недолго жить осталось. Я тебя в порошок сотру. Ты, мразь, не знаешь, с кем связался. За мной такие люди стоят, которые тебе и не снились.
– Мне многие так говорили. Но у тебя есть шанс остаться в живых: подпиши бумаги и проваливай в свою Москву. А на Сахалин даже не приезжай.
Через час в подвал спустился Аркадий Жук и поманил майора наверх. В гостиной он сказал:
– Как ты и просил, шеф, привезли двоих бомжей. Не поверишь, один из них Святой.
– Где он?
– В микроавтобусе.
– Пошли, я ему пару слов скажу.
Пленники сидели на заднем сиденье. В салоне находились два бандита. Один из них за рулём.
– Это нас сдали менты с вокзала, – шепнул профессор.
– Я догадался. Иван Иванович у меня руки сзади скованы. Видишь на полу гвоздик. Подними его и дай мне. Вот спасибо. Может, открою наручники.
Открылась дверь, и показалось лицо Штанько. При виде беглеца майор радостно заулыбался.
– Наконец-то! Я бы тебя сейчас своими руками да на тот свет. Но ты мне ещё нужен. Дыши, – дверь захлопнулась.
Уже на улице майор продолжил:
– Аркадий, поедешь со всеми, куда-нибудь подальше в тайгу, чтобы их трупы сто лет не нашли. Сначала кончишь бомжа, если после этого буржуин бумаги не подпишет, отруби башку прапору, а потом уже афганцу. Я думаю, Царёв сломается. Показательные казни самый лучший способ запугивания. А когда нотариус всё заверит, то и буржуина вали. Нам свидетели не нужны.
– Ясно, шеф.
Через пятнадцать минут все были в сборе. Два бандита впереди, в салоне находились Аркадий Жук, Борзой, нотариус, Царёв, Сазонов, Вайсберг и Пётр Светин.
Сазонов увидел беглеца и подмигнул ему разбитым глазом. Тот в ответ лишь кивнул ему. Его привлек предмет, который держал Борзой. Это была русская сабля.
О холодном оружии Светин знал многое. Еще в школе он освоил рапиру, шпагу, но когда впервые взял настоящую саблю, то сразу понял, что нет в мире лучшего клинка, чем этот.
Русская сабля длиннее, более изогнута и намного тяжелее, чем палаши, шашки, ятаганы, китайские и японские мечи. В сабельном бою воину требуются кроме умения достаточно сильные мышцы.
Он понял, для чего бандиты взяли это грозное оружие, и начал более энергично за спиной орудовать гвоздиком в замке наручников. Но, к сожалению, ничего не получалось.
Через два часа машина остановилась. Все вышли наружу. Вокруг тайга. Под елями лежал снег. На поляне, где они встали, кое-где пробивалась трава, нежно зелёное олицетворение возрождающейся жизни.
Пленников поставили на колени.
– Ну, что, господин Царёв, может, одумаетесь? – ехидно спросил Аркадий Жук, достал из внутреннего кармана пиджака узкую фляжку и сделал большой глоток. – Эх, хороший коньячок. Ну, одумался?
– Пошёл ты!
– Борзой, приступай!
Бандит махнул саблей, и голова профессора скатилась на землю. Брызги крови разлетелись по зелёной травке. Так смерть окропила новую жизнь.
На Петра накатило то же чувство, как в Афганистане, когда он увидел привязанного к дереву друга Серёгу, кожа которого, как мешок, была завязана над головой. За спиной щелкнул замок наручника и руки освободились.
Светин ударом ладони загнал Борзому кадык в горло и выхватил клинок. А дальше начался танец с саблями. Бандиты даже не успели применить оружие, и через несколько секунд разрубленные валялись на таёжной поляне. Лишь указательный палец Жука дёрнулся в предсмертной судороге на спусковом крючке. Раздался выстрел, пуля, отскочив от двери машины, вошла в грудь афганца.
Пётр упал на землю, а дальше началось нечто невообразимое: поляна вокруг него начала окутываться зеленовато-серой дымкой, скрывая тайгу, автомобиль и остальных участников события. Сверху, из какой-то другой параллели, спустились два Духа. Они удивленно посмотрели друг на друга.
– А тебе что здесь надо? – удивился Дух Первый.
– Это мой человек, – указывая на Петра, ответил Дух Второй. – Я за ним.
– А вот и нет.
– Да!
– Хорошо, сделаем так: пусть Пётр проживет оставшуюся жизнь сначала по моему плану, а потом, с этого же момента, по твоему. А мы их сравним, и решим, кому из нас парня забирать.
– Почему это он сначала будет жить по твоему плану, а не по моему? Давай я жребий брошу.
– Жребий брошу я, у меня как раз и монета есть, – и Дух Первый подбросил её вверх.
– Как видишь, первую жизнь он проживёт по-моему, – радостно сказал Дух Второй.
– Ладно. Пусть будет так.

Глава тринадцатая
СУДЬБА ПЕРВАЯ

1.

Зеленовато-серая дымка развеялась, и к телу Светина подскочил Сазонов.
– Петя, очнись, – быстро заговорил он, и в отчаянии стал того трясти за плечи. – Петя, ну давай, давай, вставай!
– Прапор, осторожней, – застонал Пётр, – я тебе не мешок с картошкой.
– Живой! Живой, бродяга! Дай я рану посмотрю, – и Сазонов расстегнул раненому куртку и рубашку. – Тебе повезло, пуля от рикошета потеряла силу. Её даже видно. Но вытащим мы её потом, пинцетом, а потом обработаем рану и зашьём. А сейчас пока не делай резких движений.
Светин с трудом поднялся с травы на ноги с помощью тёзки и Царёва, который не потерял чувства самообладания от минувших событий, а наоборот быстро сориентировался в данной ситуации и предложил свой план действий.
– Парни, делаем так. Эти уроды убили моих телохранителей, предлагаю на время вам эту работу за три тысячи долларов в месяц. Штанько не знает, что здесь произошло. Поэтому у нас есть время. Заезжаем ко мне в офис, где я беру необходимые документы, деньги, едем в аэропорт, там у меня всё схвачено, и ближайшим рейсом улетаем в Москву.
– Нет, – перебил его Пётр, – я не собираюсь, как трус прятаться от бандитов. Сейчас вы из меня вытаскиваете пулю, рану обрабатываете коньяком из фляжки вон того гада, – он указал на мёртвого Аркадия Жука, – дырку в груди чем-нибудь заклейте. В аптечке наверняка есть пластырь. А после этого мы едем к Штанько. Кто из вас двоих знает, где его особняк?
Сазонов пожал плечами.
– Я точно не знаю. Меня туда привезли с повязкой на глазах.
– Что ж, мне нравится твой план. Хоть и рискованный. Я поведу машину. Дорога мне известна: я там был раньше, как «почётный» гость. –  с иронией сказал Царёв
Быстро, без суеты вытащили пулю и наложили пластырь. Всё делали молча.
На территорию особняка проникли без проблем. Трёх охранников устранили за несколько секунд, а Штанько и Семён Альтов, отстреливаясь, бросились в подвал. Светин саблей навсегда успокоил Скрипача, и медленно подошёл к бывшему майору, который был виной всех его бед.
И Штанько, считавший себя чуть ли не полубогом и некоей белой костью, упал на колени. Он всегда смеялся над страхом тех, кого пытал его палач Скрипач, испытывая колоссальное удовольствие от чужих страданий. Но сейчас его ноги ослабли от ужаса перед смертью. Перед его смертью! За несколько секунд он из вершителя судеб превратился в жалкое существо, чем вызвал у Петра  отвращение.
Это сразу подметил Царёв и взял из рук афганца саблю.
– Парни, – обратился он к своим невольным товарищам, – поднимайтесь наверх, а я лично поговорю с этим типом, – и улыбка нового русского стала похожа на оскал пираньи.
Сазонов даже не стал спорить, и, взяв под локоть своего тёзку, повёл того из подвала.
Уже в гостиной Светин плохо себя почувствовал: сказались последствия ранения и все обрушившиеся на него беды. Особенно страшная гибель профессора, с которым он так быстро подружился.
Прапорщик засуетился вокруг тёзки. Налил в бокал коньяка и дал выпить.
Тепло разлилось по всему телу, и Светин потерял сознание. Очнулся он уже в офисе своего нового знакомого. Рядом на журнальном столике стояла тарелка с закусками и чашки с горячим кофе.
По кабинету энергично расхаживал хозяин офиса. С его лица не сходила пиранья улыбка. Он уже связался с сэром Мэлвилом и в подробностях всё ему рассказал. У обоих планы на счёт новых телохранителей совпали.
Дело в том, что Мэлвил и его партнёры давно вынашивали мысли устранять в России неугодных людей, которые активно препятствовали идее полного распада  Российской Федерации на десятки отдельных государств. Своих наёмных убийц у них хватало. Но в случае их поимки, все стрелки указывали бы на Запад, а этого Мэлвилу не хотелось.
А тут такой удачный случай: орденоносец Светин, патриот России, а к нему довеском прапорщик, не менее любящий Родину. Главное – немного с ними поработать, а потом давать информацию о будущих жертвах в нужном ключе, мол, это как раз те негодяи, которые подрывают устои страны, и жалеть их нельзя. Если же Светин и Сазонов попадутся, то вся иностранная пресса тут же поднимет шум, что сами русские борются за разделение страны не только по национальному, но и территориальному признаку.
Конечно, в этой идее много нелогичностей, но на Западе давно верят в  любую чушь, если она попала на страницы газет или телевидение, да и в России дураков тоже немало.
Царёв перестал ходить по кабинету, присел в кресло за письменным столом и о чём-то задумался.
Сазонов нагнулся к Светину и тихо сказал:
– Этот Николай Харитонович ещё та гнида.
– Почему ты так решил?
– Ты когда потерял сознание, я спустился в подвал. Ты бы видел, что он сделал с этим майором.
– А ты видел, что я сделал с бандитами?
– Это другое дело. Ты спасал наши жизни. А он…
– Всё! Даже не хочу слушать. Может, я бы сделал ещё хуже: ведь этот гад стал виной всех моих бед, из-за него погибла моя Ольга.
– Всё равно он гнида. И улыбка у него, как у пираньи. Давай его звать Пираньей?
– Да хоть дятлом.
– Как знаешь. А он Пиранья.

Царёв посмотрел на своих спасителей.
– У нас получается хорошая команда, – сказал он. – Завтра мы вылетаем в Москву, там нас ждут. Вы получите новые паспорта, а также загранпаспорта, и мы отправляемся в Австрию. У вас начинается новая жизнь.
Сазонов резко встал.
– Подожди, – возразил он, – я хотел заехать в Сковоридино к своей матушке, проведать её, денег дать.
– Исключено, нас в Австрии уже ждут. А матери ты деньги вышлешь. Потом.
Светин допил кофе и тоже поднялся с кресла.
– Мне надо на полчаса сходить в одно место, – сказал он.
– Это куда это? – с подозрением посмотрел бизнесмен.
– Тут рядом. Надо забрать паспорт и книгу.
– Хорошо. Только назови адрес своему тёзке на всякий случай.
Когда Светин ушёл, Царёв сказал:
– Пётр Сергеевич, проследи, чтобы он в беду не попал. Вдруг его кто-то опознает. А нам этого не надо. Возьми пятьсот баксов на всякий пожарный случай, – и бизнесмен отсчитал пять бумажек по сто долларов.
В подвале, в котором недавно обитал Иван Иванович Вайсберг, за бутылкой водки сидели братья милиционеры.
– Как-то без профессора пусто здесь, – грустно произнёс Василий Титанов.
– А тысяча баксов за него тебе душу не греет? – съехидничал Михаил Комарик. – Теперь ты подержанную японческую машину можешь купить.
– Тогда надо сюда поселить другого бомжа, чтобы было кому в ухо дать.
– Сам себе в ухо дай! – услышали они чей-то голос, и в дверь вошел афганец.
– А где профессор? – спросил сержант.
– По вашей вине, продажные вы твари, ему отрубили голову.
Михаил Комарик судорожно, дрожащими руками достал пистолет. Светин ловко выбил оружие из его рук и в течение примерно тридцати секунд связал продажных ментов. Потом взял из ящика стола паспорт на имя Федорчука Романа Романовича и книгу. Брезгливо глянул на своих врагов и с угрозой сказал:
– Живите. Но мне больше не попадайтесь.
Братья облегчённо вздохнули и попытались развязать узлы. Но тут открылась дверь и вошёл Сазонов.
– Мужик, развяжи нас, – попросил лейтенант, – я тебе десять долларов дам.
Пётр Сергеевич присел на стул, налил полстакана водки и выпил.
– Так это, значит, вы работали на бандита Штанько? Откуда вы такие берётесь? Я ведь тоже в системе МВД работаю. А таким не стал.
– Братан, развяжи. Сто баксов даю!
Сазонов поднял с пола пистолет и передёрнул затвор. Со стороны двора из подвала донеслось два едва слышных хлопка.

2.

Как Царёв и говорил, в Москве им мигом сделали паспорта, в том числе и заграничные. А через два дня они уже летели в Австрию.
В Вене их ждал чёрный автомобиль марки БМВ. Тёзки смотрели по сторонам во все глаза: в Европе оба были впервые.
– Да, дороги у них первый класс, – восхищенно сказал Сазонов.
– Ты посмотри на карту мира, – осадил его восторги Светин. – Их Австрия затеряется даже в Красноярском крае, не говоря уже обо всей России. Если собрать наши дороги от Калининграда до Владивостока, и положить здесь, то вся Австрия вместе с горами окажется под асфальтом.
– Это понятно. Но всё равно комфортно ехать.
Не доезжая Инсбрука, машина свернула на юг в сторону северной Италии. Вскоре дорогу преградил шлагбаум. После него где-то через километр показались несколько домов разной этажности. Возле одного из них автоматически открылись ворота, и БМВ въехал в них.
Однако, это ещё не конец пути. Машина по спирали спустилась ниже и попала в настоящий туннель.
Царёв усмехнулся, глядя на удивлённые лица своих протеже, и объяснил:
– Это наследство осталось от фашистской Германии. Нацисты пробили десятки туннелей по всей Австрии. Под землёй были построены заводы, фабрики, склады с военным снаряжением, базы с продовольствием и товарами, а также тайники с шедеврами и золотом. Сейчас мы едем в один старинный замок, где вас кое-чему обучат и кое-что объяснят. Хотя я уже с вами всё обговорил, и вы согласились помочь патриотам России не дать негодяям, засевшим в государственных структурах, на телевидении, в армии и МВД, развалить оставшуюся после СССР страну.
– А почему наше это обучение нельзя сделать хотя бы в Москве? – задал резонный вопрос Сазонов.
– Знаете сколько сейчас у Ельцина советников из США? Нет? Около трёхсот человек. И все они сотрудники ЦРУ. Из-за пьянства и разгильдяйства президента враги проникли во все сферы. Поэтому дома мы более подвержены провалу. А здесь всё засекречено, все люди проверены.
– Понятно, – успокоился прапорщик.
Автомобиль въехал в подземный гараж, в котором стояло около десятка машин. На лифте поднялись на первый этаж замка. Здесь находились кухня, столовая, мастерские.
– Пока можете погулять по двору, – сказал Царёв, – Если есть желание, поднимитесь на башню. Но лифта там нет. Зато открывается прекрасный вид. Через час вас поселят в номер, через два часа – ужин.
Двор был весьма обширен, а стены замка словно говорили о своей древности.
Действительно, с башни открывался удивительный ландшафт. Вокруг – невысокие горы, поросшие густым лесом. А вот асфальтовой дороги не видно. Такое ощущение, словно перенеслись во времени в тринадцатый век. Одним словом, глухомань.
Правда, о цивилизации напоминали вертолётные площадки, оборудованные на двух других башнях.
– Значит, в замок можно попасть только по воздуху и под землёй, – задумчиво сказал Светин.
– Почему же, видишь, от ворот идет тропа. Значит, ещё пешком. Давай спускаться. Хочу душ принять. Как ты думаешь, у них есть душ?
– Если есть лифт, значит и душ есть наверняка.
Душ действительно был.
Комната, куда их поселили, более походила на монастырскую келью. Две узких койки,  шкаф и одна прикроватная тумба с настольной лампой. И всё. Ничего лишнего.
Зато в столовой могло разместиться более шестидесяти человек. Массивные столы и скамьи, на стенах под потолком – оленьи рога, пониже – старинные портреты рыцарей и худощавых дам с залысинами и высокими причёсками. С потолка на толстых цепях свисала огромная чугунная люстра, в которой вместо восковых свечей вмонтированы современные электрические лампы.
Ужин оказался под стать окружающей дремучей старине: тушеное мясо кабана, рагу из овощей, тёмное пиво.
Утром их разбудил молчаливый парень в потёртых джинсах. Знаком он велел следовать за ним. Пройдя через двор, упёрлись в двухэтажное здание. На первом этаже –  несколько просторных комнат со сводчатыми потолками. В одной из них за столом сидели Царёв и высокий стройный мужчина в строгом тёмном костюме.
Сазонов и Светин сели напротив них на одну из скамеек со спинкой.
Мужчина встал.
– Зовите меня просто сэр Мелвил, – на чистейшем русском языке сказал он.
– Так Вы же русский, зачем Вам иностранное имя? – удивился прапорщик.
– Я общаюсь не только с русскими. Так мне удобней. И на этом вопрос закрыт. Просто – сэр Мэлвил.
– Понятно, – кивнул головой Сазонов.
– Для начала я поговорю с вами о главных врагах нашей Родины, нашей России. И расскажу вам кое-какие факты, о которых знает лишь узкий круг людей, – сказал Мэлвил. – Первый враг – это Михаил Горбачёв.  Кто он? И как ему удалось в такой кратчайший срок развалить, казалось бы, незыблемый оплот коммунизма? Ответ на этот вопрос мы можем найти в отношении к нему масонского запада. Необъяснимая любовь госпожи Тэтчер, неразрывная дружба с американскими президентами, которые все без исключения являлись и являются членами масонских лож, всемирная поддержка целиком промасонской западной прессы. А потом эта встреча у острова Мальта. Именно там и тогда президенты США, Франции и СССР при галстуках с одинаковой тайной символикой решили дальнейшую судьбу России.
Мэлвил сделал глоток воды из стакана и продолжил:
– Да и сам Горбачёв открыто признался, что является членом масонской ложи. Так, в начале февраля 1992 года, выступая по первой программе телевидения в передаче «Прямая линия», он сказал, что состоит членом клуба, куда входит Тэтчер, Миттеран, Буш и другие. «Пятая колонна» в СССР формировалась давно. Как это ни парадоксально, но «командиры» этой колонны – выходцы, главным образом, из среды партийных функционеров и высших государ¬ственно-партийных советников с академическими и иными званиями. Долгие годы они подбирались к узловым звеньям власти. С провозглашением перестройки они вышли на авансцену политической жизни, объявили себя «авангардом», «архитекторами», «прорабами» и «цепными псами перестройки». Суть же их деятельности составляет развал страны ради её разграбления и порабощения Западом.
– А что такое «пятая колонна»? – перебил лектора Сазонов.
– Это выражение родилось в 1931 году, когда Франсиско Франко начал в Испании мятеж против существующей власти, а его помощник генерал Моле по радио обратился к испанцам с речью о том, что на Мадрид идут четыре военных колонны, а в самом городе ждет ещё пятая колонна из мятежников. Со временем словосочетание «пятая колонна» стала нарицательным выражением.
– Понял! – воскликнул бывший прапорщик. – Пятая колонна это сбор предателей и врагов внутри страны.
– Верно! Но продолжу свой рассказ, – закашлялся Мэлвил. – Последовательность событий показывает чёткую логику и завидную целеустремленность Горбачёва на «новое мышление». Другое дело, что эта концепция, а то и чёткий план не были, конечно, обнародованы. Естественно, что разрабо¬таны они были за спиной коммунистической партии, не говоря уже о народе. Горбачёвское «новое мышление» — это типичное «научное обоснование» уже принятых руководством целей и решений. Но сами эти цели и приоритеты были вложены в головы руководителей из арсенала масонской политологии и политики.
Другими словами, заканчивая свою короткую лекцию, скажу, что сегодня «пятая колонна» с лёгкой руки масона Горбачёва усиленно захватывает власть, что в дальнейшем приведёт к окончательному развалу России. У нас уже есть список этих врагов. И наша цель – их устранить и остановить этот процесс. Я надеюсь, вы оба согласны с моими выводами?
Сазонов поднялся с места. Его глаза от возбуждения блестели. Казалось, что сейчас из них полетят молнии.
– Горбачёва надо казнить! – в азарте воскликнул он.
– Ни в коем случае. Тогда он станет страдальцем. Ведь истинную правду о нём мало кто знает. А вот донести эту правду до народа – это другое дело, чтобы уже сам народ его судил. Но это не ваша задача. Ваша задача куда важнее: вы чистильщики! Вам предстоит избавить Россию от «пятой колонны», в которую входят не только политики, но и бизнесмены, интеллигенция, криминальные авторитеты и даже учёные и артисты. Так вы готовы?
Оба Петра дружно встали и хором сказали:
– Да!
– Вот и славно. Но, несмотря на ваш профессионализм – я об этом наслышан от моего друга Царёва, который отныне станет вашим куратором – вам придётся кое-чему поучиться. Поэтому с завтрашнего дня с вами будут заниматься другие специалисты.
Сазонов и Светин ушли на завтрак. Царёв с восхищением смотрел на Мэлвила.
– Сэр, Вы были так убедительны, что мне самому захотелось прикончить этого Горбачёва.
– Ну, что ж. Уж если ты в это поверил, тогда всё в порядке. Главное, грамотно их направлять.
– А Горбачёв, получается, наш человек?
– Абсолютно. Жаль, что ему не удалось реализовать план по повышению статуса автономных республик до уровня союзных. Очень жаль. Сейчас бы Российской Федерации уже не было. Но заслуги Михаила Сергеевича мы помним и ценим. Именно с нашей подачи ему были присуждены Нобелевская премия и звание «Почётный гражданин Германии».

3.

Утром Сазонова и Светина опять разбудил тот же парень в потёртых джинсах. За ним они вошли в лифт и стали спускаться. Оказалось, что под старинным замком кроме автомобильной парковки был ещё один этаж. В нём находилось несколько небольших спортзалов, стрелковый тир и бассейн.
Так начались четыре месяца изнурительных тренировок и занятий по рукопашному бою, защите от вооруженного нападения, маскировке. Их учили обнаруживать слежку, правильно передвигаться и преодолевать препятствия, ориентироваться на местности, тренировать память, как обмануть детектор лжи, сделать взрывное устройство и многому другому.
Если Светину всё это давалось легко, так как он уже многим владел, то Сазонову приходилось тяжко. Особенно на первых порах он страдал из-за плохого знания английского языка, на котором говорили все инструкторы. Ему приходилось постоянно просить тёзку помочь с переводом. Однако через месяц он сам затараторил, как заправский турист по англоязычным странам.
Иногда Пётр доставал старую книгу и читал, пытаясь вникнуть в смысл непривычных слов. Однажды его напарник не выдержал и спросил:
– Что там такого интересного, что ты одну и ту же страницу перечитываешь по несколько раз?
– Перечитываю, потому что мудрёно написано. Как я понял, этот неизвестный автор кому-то, возможно, духу или ангелу, задаёт вопросы, а тот ему отвечает.
– Так прочитай вслух немного.
– Тогда слушай. «Есть ли Бог существо отдельное, ясное, или же Он, согласно мнению некоторых, есть составляющая всех сил и всех умов Вселенной?
Если бы это было так, то Бога бы не было, ибо тогда Он был бы следствием, а не причиною: Он не может одновременно быть тем и другим. Бог существует; вы не можете в этом сомневаться, и это главное; поверьте мне, вам не стоит идти дальше этого, не углубляйтесь в лабиринт, из коего вы не сможете выбраться, эти рассуждения не сделали бы вас лучше, но, быть может, немного горделивее, потому что вы считали бы себя знающими, тогда как в действительности вы бы ничего не знали. Оставьте же в стороне все эти системы; у вас достаточно вещей, вас более затрагивающих, начните хотя бы с себя: изучайте свои собственные несовершенства, дабы освободиться от них, это будет более полезно вам, нежели желание постичь то, что непостижимо.
Что думать о мнении, согласно коему все тела природы, все существа, все миры Вселенной суть части самого Божества: иначе говоря, о пантеистическом учении?
Человек, не будучи в состоянии сделать себя Богом, хочет по крайней мере быть какой-то частью Бога.
Те, кто следует этому, ученью, утверждают, будто находят в нем доказательство некоторых атрибутов Бога: поскольку миры бесконечны, то Бог тем самым бесконечен, поскольку абсолютной пустоты, или не бытия, нет нигде, то Бог вездесущ; поскольку Бог вездесущ, ведь все есть составная часть Бога, то Он дает всем явлениям природы основание быть разумными.
Разумность Бога открывается в Его делах так же, как разумность художника в его картине; но дела Бога суть не более Он сам, как картина не есть художник, задумавший и создавший ее», – Светин закрыл книгу и задумался.
Сазонов с умным видом смотрел в потолок, потом почесал в затылке.
– Ты знаешь, тёзка, с одной стороны всё понятно и ясно, – сказал он, – а с другой ничего не понятно. Но мысль о том, что люди желают быть какой-то частью Бога, мне нравится. А что? Если всё вокруг – это Бог, то даже маленький атом тоже часть его. А уж мы – так тем более. А чего? Мы с тобой целые куски Бога! А, каково?
Светин с ехидной улыбкой посмотрел на друга и засмеялся.
– Дурак ты, прапор, и мысли твои дурацкие.
Их разговор прервал Царёв, который без стука вошёл в их келью.
– Всё, парни, курорт закончился. Я приехал за вами. Нас ждут великие дела.
– И как зовут это великое дело? – спросил афганец.
– Это король преступного мира Москвы по кличке Сильвестр.
– А фамилия у него имеется?
– Да, Сергей Тимофеев. Родом из захолустья Новгородской области. В армии служил в спортроте, а потом в Орехово-Борисовском районе подобрал себе команду из таких же, как он, крепких спортивных парней. А в конце восьмидесятых годов создал мощную организованную преступную группировку под названием «Ореховская». Сегодня сфера её влияния распространилась на южную и юго-западную части Москвы.
– А какое он имеет отношение к развалу Российской Федерации? – задал вопрос Сазонов.
– Прямое. Он принимает заказы на устранение нужных нам людей. Другими словами, он является пособником врагов России.
На самом деле всё было значительно проще: Сильвестр начал активно вмешиваться в дела банковского сектора. А Царёв вместе с сэром Мэлвилом уже создали сеть банков, которые незаметно стали влиять на экономическую ситуацию в стране, а также финансировали различные фонды, под крышей которых скрывались истинные враги России.

4.

Николай Харитонович поселил своих помощников в Хлыновском тупике – самой центральной части Москвы. Квартира оказалась просто огромной, более ста шестидесяти квадратных метров. Состояла из трёх комнат, столовой и кухни.
Сазонов восхищённо расхаживал по этим жилым просторам и восхищался:
– Вот это красота! Потолки почти четыре метра. Петь, ты в ванной был? Она больше однокомнатной квартиры. Вообще. Живут же буржуи!
– Значит, ты и есть буржуй.
– Почему это?
– Так ты ж здесь живёшь.
– Это временно. Себе я, конечно, куплю квартиру, но поменьше, и маму в Москву перевезу. Пусть на старости лет поживёт по-человечески.
– А я свою Самару на Москву не поменяю. Суетно здесь. Все зажатые, хмурые, даже злые. Миллионы людей, а поговорить не с кем. Ну, ладно. Пьём чай и едем искать этого Сильвестра. Сегодня после обеда у него встреча с депутатом в ресторане «Арагви», что на Тверской улице.
Напарники вышли на улицу и сели в серый автомобиль «Жигули». Выехали на Большую Никитскую, повернули направо на Тверской бульвар, а потом уже на Тверскую. Около ресторана «Арагви» – три джипа и «шестисотый» «Мерседес» представительского класса. Около него шесть амбалов, больше напоминающих огромные шкафы с крошечными головами.
Светин остановил машину, не доезжая до бандитов сто метров
– Достань фото этого Сильвестра, – обратился он к Сазонову. – Ага. На лицо благородный человек, не скажешь, что злодей и убийца. Лицо вытянутое, уши прижаты, как у волка, нос крупный, губы не узкие, что говорит, что он не интриган, взгляд прямой, уверенный. Интересно, сколько ему лет?
– Он с 1955 года рождения.
– Ба-а, ему всего тридцать девять лет. Значит, мужик в силе. А что это значит, Петя?
– Что?
– Что у него наверняка есть любовница, и нам её надо отследить.
Вскоре из ресторана появился сам Сильвестр в сопровождении ещё четырёх амбалов.
Первым тронулся джип, за ним «Мерседес», а замыкали кавалькаду остальные два джипа. Они ехали не спеша, а на Тверской Ямской улице резко свернули во двор одного из домов.
Светин остановился и заглушил двигатель.
– Пойдём, пройдёмся по улице, – сказал он.
Напротив двора, куда свернул Сильвестр, находился крохотный магазин с невзрачной вывеской «Часы». Напарники открыли входную дверь. Зашли. Перед ними оказалась ещё одна стеклянная дверь. Но она не открывалась. Попробовали выйти на улицу, но и уличная дверь не поддавалась.
Парни растерялись. Но тут за стеклом показалось лицо охранника, который знаками показал, что надо подождать. Потом махнул рукой, мол, заходите.
Дверь, действительно, открылась легко.
Охранник с продавцом дружно смеялись.
– Вы из какой деревни? – сквозь смех спросил продавец. – Это же специальный тамбур от воров. Мы уже десятки их поймали. Хватают часы и в дверь. А между дверьми должно давление уравняться. А на это уходит двадцать секунд. И пока воришки мечутся внутри, мы блокируем двери и вызываем ментов.
– А сколько такой тамбур стоит? – поинтересовался Сазонов.
– Десять тысяч долларов! – гордо ответил охранник.
– А сколько же тогда стоят ваши часы?
– А погляди на витрину.
Бывший прапорщик поглядел и присвистнул.
– Шестьдесят тысяч, восемьдесят тысяч, ба-а, сто тысяч. Это что, долларов?
– Ну не тугриков же.
– Да на хрена они мне нужны, тем более, что на вид они как с нашей фабрики «Заря».
– Это швейцарские часики.
Пётр через окно внимательно смотрел на противоположное здание, во двор которого заехал Сильвестр. Потом повернулся к работникам магазина и спросил:
– Тут напротив вас стоит невзрачный дом, а у его хозяев такие крутые машины.
– «Мерседес» что ли? – спросил охранник.
– Точно.
– Это к Марусе из седьмой квартиры каждый вторник и четверг приезжает известный бандюган. Сволочь гадостная. Я б его взорвал.
Уже дома Светин сказал:
– Это идея! Мы его взорвём вместе с «Мерседесом».
Вечером прибыл Царёв.
– Что надумали, парни?
– Нам нужно четыреста граммов тротила и дистанционный взрыватель.
– А хватит четыреста граммов?
– В клочья разнесёт машину. Мы всё просчитали.
В следующий вторник 13 сентября 1994 года тёзки пришли во двор, где проживала Маруся из седьмой квартиры и зашли в соседний подъезд. Оба были одеты в синие костюмы сантехников.
Как ни странно, Сильвестр приехал без охраны. Ни одного джипа. За рулём «Мерседеса» дремал водитель. Сазонов подошёл к нему, постучал в стекло и спросил который час. В это время Светин подложил взрывчатку.
Через час любовник сел в машину и поехал, а следом последовал взрыв. Четыреста грамм тротила оказалось даже больше, чем было нужно: от машины остались лишь двигатель и передние колёса. Салон же превратился в груду металла.

5.

В Хлыновском тупике имелась небольшая парковка. Она принадлежала газете министерства путей сообщения России «Гудок». Светин договорился с охранниками о платной парковке своей «восьмёрки». И вот однажды, припарковав машину на стоянке, он услышал удивлённый возглас:
– Пётр? Светин!
Афганец повернулся и увидел Валерия Голубева.
– Привет! А ты что тут делаешь, лучший журналист Сахалина?
– Меня пригласили работать сюда, – Голубев показал на здание редакции и типографии газеты «Гудок».
– Слушай, а что мы здесь стоим? Пойдём ко мне в гости.
Они зашли в соседний дом и поднялись на второй этаж. Дверь открыл Сазонов.
Прежде, чем начать разговор, накрыли стол, выпили и закусили по русскому обычаю.
– А теперь рассказывай, – обратился Пётр к журналисту.
– К сожалению, вернуть тебе доброе имя мне не удалось, – с грустью в голосе сказал Валерий. – Всех бандитов, которые тебя оклеветали, нашли мёртвыми. Так что признательных показаний нет. Убийство списали на конкурентов Штанько по рэкету.
– А как поживает доблестный командир подводной лодки?
– Белых разругался с руководством шахты и Долинского района за их неумение руководить и уехал в Приморье в город Находка. Сейчас он там создал свою коммунистическую партию, так как считает, что в России не осталось настоящих большевиков, и думает возродить Союз Советских Социалистических Республик.
– Сразу видно боевого командира! – восторженно сказал Светин. – Валера, ты, конечно, здесь недавно, но не мог бы ты навести справки о бизнесмене Царёве Николае Харитоновиче.
– А я его знаю ещё по Сахалину. Он один из создателей и руководителей новой банковской системы в стране. Ему пророчат большое финансовое будущее. А зачем он вам нужен?
– Мы у него на должности телохранителей, и эту квартиру он нам предоставил.
– А-а, а то я думаю, на какие такие шиши вы такие хоромы заимели. Он вас, видимо, ещё на Сахалине заприметил? Я ведь знаю, что он начал осваивать наш остров, но почему-то резко исчез. И исчез в одно время с тобой сразу после уничтожения почти всей банды Штанько. – Голубев  помолчал и продолжил. – Но это не моё дело. Я рад, что у тебя всё в порядке.
– Валера, а что ты скажешь о Горбачёве?
– Ты, знаешь, когда я увидел, как в восьмидесятых годах весь западный мир рукоплескал Михаилу Сергеевичу, я сразу в редакции ребятам сказал, что если нас хвалят наши враги, значит, мы что-то не так делаем. И как видишь, Петя, я оказался прав. Извини, не знаю, как зовут твоего друга?
– Меня тоже зовут Петя.
– Очень приятно. А каким безграмотным был наш президент СССР, это вообще! Сейчас я вам кое-что зачитаю. Смотрите, – Голубев достал из кармана тонкую коробочку. – Это портативная электронная записная книжка. Так, включаю, читаю. Это я записал выдержки из речей Горбачёва: «Вот, где собака порылась»; «У вас голова за плечами»; «Лучше работать завтра, чем сегодня»; «Я в данном случае с Иисусом Христом. Он был первый социалист у нас. Тут уже ничего не поделаешь»; «Дайте-ка я скажу то, что сказал»; «И мы подойдём к взаимному консенсусу». Думаю, хватит этого бреда. Вот и получается – Запад ему рукоплескал, мы смеялись и остались без великой Державы. Сейчас бы Россию не профукать с этим Ельциным.
– А что ты про него скажешь?
– Я с ним лично встречался.
– Да ну!
– Его только избрали председателем Верховного Совета РСФСР, ещё до развала Советского Союза. Это было в мае 1990 года. И он сразу поехал по стране. Прибыл и в Южно-Сахалинск. После чего решил побывать на острове Кунашир. Его сопровождали журналисты из Москвы и несколько местных ребят. В их числе и я. Летели мы на АН-24. Это небольшой пассажирский самолет на пятьдесят мест. Парни, давайте по рюмочке опрокинем, ещё раз за встречу.
Минуту помолчали, потом журналист снова заговорил:
– Пётр, твой же полк находился рядом с вулканом Менделеева, где аэропорт. Кстати, там до сих пор взлётную полосу не забетонировали, так и лежат металлические листы, доставшиеся нам в 1945 году от японцев. Поэтому большие самолёты туда не летают. Хотя над этим местом небо практически никогда не затягивается облаками.
– Это я знаю, – подтвердил Светин. – На Кунашире несколько таких мест: напротив Южно-Курильска через бухту, где погранотряд, над озером Лагунным и около вулкана Тятя.
– Точно. А вот в этот раз аэропорт затянуло туманом, и мы крылом чуть не сбили диспетчерскую вышку. Лётчик резко накренил самолёт, и крыло почти коснулось земли. И тут мы услышали такие матерные слова, которых даже бывалые сапожники не знают. И это из уст главы РСФСР! Но народ ему не только верил, но и доверял: ведь он, будучи секретарём Московского горкома партии, в открытую стал перечить всесильному Горбачёву. Поэтому после развала СССР его избрали президентом, несмотря на то, что на его совести уже была кровь людей, погибших при захвате Дома Совета в Москве, а потом и в Чечне.
– А ты не боишься, что на тебя настучат куда следует? – спросил Сазонов. – Ведь Ельцин сегодня силён, как никогда.
– Не боюсь. Я знаю с кем, где и когда об этом говорить. Но многие факты на будущее записываю, чтобы не забыть, а потом использовать, когда появится возможность.
– Появится, не беспокойтесь, – раздался сзади голос и в гостиную вошёл Царёв. – Не удивляйтесь, квартира моя, и ключ у меня тоже есть. Привет парни. А вас, господин Голубев, я надеюсь правильно запомнил вашу фамилию, особо рад приветствовать. Это Вы в Южно-Сахалинске брали у меня интервью?
– Да. Я тоже рад Вас видеть. Теперь я работаю в Москве в газете «Гудок».
– О-о! Это очень солидная газета с большим тиражом. В ней трудились известные писатели: Булгаков, Ильф, Петров, Катаев.
– И сейчас в редакции два члена Союза писателей России.
– И кто, если не секрет?
– Первый заместитель главного редактора и я.
– Далеко пойдете, господин Голубев. Если надо, я могу чем-нибудь помочь.
– Спасибо. Пока обхожусь своими силами.
– Уважаемые, а не нальёте ли вы и мне чего-нибудь? Я хочу поднять этот бокал за взаимопонимание.
Царёв внимательно смотрел на своих гостей и думал, как бы использовать журналиста в своих целях.
– А может, нам ещё что-то прочитаете из своей электронной книжки, – попросил он Голубева.
– Могу. Но это пока мои наблюдения. Точных цифр не скажу. Например, сегодня страну покидают десятки тысяч человек, особенно учёные и творческая интеллигенция; уровень жизни резко упал; общество разделилось на слишком бедных и слишком богатых; среднего класса нет, его заменяют взяточники чиновники; выросла смертность населения; потребление наркотиков захлестнуло всю страну; в два раза сократилось производство сельхозпродуктов; преступность выросла в десятки раз.
– Валерий, если хотите, я вас напрямую сведу с пиар-компанией «Паблик Рилейшенз», которая за большие деньги будет публиковать ваши социальные очерки во многих странах под любым вашим псевдонимом? – спросил Царёв.
– Хм, я подумаю. Предложение весьма заманчивое. Но мне пора. Вот моя визитка. Телефон рабочий. Правда, в кабинете меня можно и не застать. Пока!
Голубев ушёл.
– Хороший парень, – сказал бизнесмен. – У меня к вам, парни, новое дело.

6.

Светин и Сазонов за следующие полгода выполнили несколько заказов. Все жертвы, по словам Царёва, были акулы бизнеса, мечтающие о крахе России, предатели, работающие на ЦРУ, или кровавые бандиты.
На самом деле Николай Харитонович расчищал себе дорогу в бизнесе и политике. Ему уже было всё равно, развалится Российская Федерация на десятки стран или нет, главное – это его благополучие. Но он активно играл роль ярого сторонника сэра Мэлвила, без которого Царёв был бы никто. И он это прекрасно понимал. Но самое страшное: уйти из-под контроля Мэлвила и английских спецслужб он уже никак не мог.
В феврале 1995 года напарники вернулись из отпуска. После каждого «дела» босс отпускал их на две недели, как он говорил, подлечить нервы.
В этот раз Сазонов на поезде прокатился в Сковородино. Его мать на радостях нагнала самогонки, сварила щей с грибами, напекла пирогов с тайменем, грибами и голубикой и позвала в гости всех соседей.
Именно здесь, в русской избе после ресторанной пищи и виски бывший прапорщик, глядя из окна на тайгу, почувствовал себя в настоящей России, а не в этой бандитской Москве, где все вывески на магазинах и офисах были на английском языке. И впервые за последний год подумал: «А может, ну их этих сэров Мэлвилов вместе с Царёвым?»
Светин на машине приехал в Самару, где инкогнито встретился с мамой, Марией Аркадьевной: официально он числился погибшим и захороненным в могиле под номером 2717. Пётр посадил матушку в машину и увёз в Жигулёвские горы в село Ширяево. Там у одной старушки снял комнату в срубовом доме на берегу Волги.
Вместе с мамой гулял вдоль реки, рыбачил, поднимался на Попову гору, откуда открывался чудесный вид на всю волжскую красоту.
Это были для него лучшие дни в жизни, которые омрачались лишь воспоминаниями о его погибшей жене. И тогда его сердце тут же наполнялось неиссякаемой ненавистью ко всем бандитам, продажным ментам и чиновникам, ко всей этой «пятой колонне», подобно ядовитой змее ждущей своего триумфального часа.

В гостиной в креслах удобно разместились сэр Мэлвил и Царёв.
– Присаживайтесь на диван, – вместо приветствия сказал сэр Мэлвил. – Я хочу вам поручить весьма важное дело. Надо срочно ликвидировать Влада Листьева.
– Это который вёл передачу «Взгляд»? – удивился Пётр.
– Да, именно его. На днях он возглавил телеканал ОРТ. А что это значит? Если в конце восьмидесятых годов этот «Взгляд» сыграл одну из главных ролей в развале СССР, то теперь в руках у Листьева более грозное оружие. Сейчас под угрозой стоит единство России. Вы сами видите, что творится, сколько крови льётся на окраинах страны в «горячих точках». Да и в самой Москве происходят теракты. Поэтому Листьева надо убрать. Решение окончательное и обсуждению не подлежит. Думайте, как это совершить.
Даже Царёв не знал, что стоит за этим решением. А всё было просто: главным создателем Общественного российского телевидения (ОРТ) являлся российский миллиардер нувориш Борис Абрамович Березовский, который контролировал ряд ведущих российских СМИ, включая газету «Коммерсантъ». Кроме этого он подружился с президентом России и его дочерью Татьяной Борисовной.
В это время Ельцин уже спивался и начал терять уважение в народе. О своих президентских обязанностях он вспоминал всё реже и реже. Страной практически правила его дочь и Березовский, которому понравилась огромная власть, так неожиданно пришедшая ему в руки: он чувствовал себя полноправным хозяином России. Поэтому он начал понемногу сторониться своих друзей по Западу, таких, как сэр Мэлвил.
Но Мэлвил был не из тех людей, которые прощают. Он не пиранья, что кусают понемножку, как Царёв, а крупная акула. Убийство Листьева – это, в первую очередь, предупреждение зарвавшемуся олигарху, мол, знай своё место!
Когда сэр Мэлвил удалился, Пётр обратился к Царёву:
– Нам нужна вся информация о Листьеве, адреса, привычки, друзья, родственники, слабости: алкоголь, девочки, наркотики и подобное. Также нужны пистолеты с глушителями, пара гранат обычных и одну шумовую. Ещё помповый пистолет со шприцами с парализующим раствором.
– Хорошо, – и Царёв покинул квартиру.
Светин снял трубку телефона и позвонил.
– Алло, Голубева можно услышать? А это ты? Ты можешь прямо сейчас к нам прийти? Отлично! Ждём.
– Зачем тебе он? – удивился Сазонов.
– Сомнительное это дело. Что-то мне не верится, что Листьев и вдруг – враг.
Через десять минут раздался звонок, и Пётр чуть ли не бегом кинулся к двери.
– Что за спешка? – усаживаясь в кресло, спросил Валерий. – Что-то случилось с вашим работодателем? Кстати, он всё желает, чтобы я у него взял интервью для нашей газеты. Поэтому я решил собрать о нём как можно больше информации. Какой-то он скользкий, на пиранью похож.
– А мы его так и зовём – Пиранья, – рассмеялся Сазонов.
– Ладно. Чего звали?
– Расскажи, что ты знаешь о Владе Листьеве?
– Это что за интерес у телохранителей банкира?
– У Царёва идея фикс подружиться с новым главой ОРТ.
– Не знаю, там всем Березовский заправляет. Ему лучше сначала подружится с Борисом Абрамовичем.
– И всё же.
– Хорошо. Я недавно встречался с Сергеем Ломакиным. Это бывший формальный руководитель программы «Взгляд». И вот что он мне сказал на мой вопрос: не с их ли помощью разрушили СССР?
Голубев достал свою электронную книжку, нажал на какие-то кнопки.
– Вот, – продолжил он. – Читаю его слова: «Да, мы поднимали темы, которые становились катализаторами общественной мысли. Но мы не думали о разрушении системы. Мы просто хотели, чтобы люди знали, что происходит. Впрочем, мы сами в шутку говорили, что «Взгляд» поспособствовал развалу СССР». Вот дословный текст.

7.

Через день появился Царёв. Он вкатил в гостиную металлический чемодан с двумя кодовыми замками. Поколдовав с ними, открыл этот сейф на колёсах.
– Ух, ты! – Восхищенно воскликнул Сазонов.
В специальных ячейках лежали пистолеты, гранаты, кастеты и боевые ножи. Из дипломата банкир достал папку и кинул её на стол.
– Здесь вся необходимая информация. Изучайте. А меня ждут другие великие дела. Пока, парни.
Когда за Пираньей закрылась дверь, бывший прапорщик достал внушительный пистолет.
– Петя, смотри какая мощная пушка. Тяжелый.
Светин взял оружие в руки и осмотрел со всех сторон.
– Это пистолет-пулемёт «Аграм». Нам его в Австрии показывали. У него патроны от «Парабеллума», прицельная дальность сто пятьдесят метров, восемьдесят выстрелов в минуту. Но нам такое оружие не нужно.
– Почему?
– Во-первых, он уж очень большой и тяжёлый; во-вторых, мы будем стрелять с близкого расстояния; в-третьих, «Аграм» собирают в частных мастерских, а я кустарщине не доверяю. Понятно?
– Чего уж там, понятно.
– Раз понятно, то берем вот это и это, – и Пётр указал на два револьвера с короткими стволами, и пояснил, – потому что гильзы остаются в барабане. А на месте покушения мы оставим вот это, – и он показал использованный патрон.
– А как будем действовать?
– Чтобы сбить с толку сыщиков, поступим, как дилетанты. Я тебе потом объясню, как это сделать, когда определимся с местом, где будем ждать Листьева.
Февраль пролетел быстро. А чего с него взять, он же самый короткий месяц. 2 марта Валерий Голубев пришёл на работу и включил приёмник. Начались новости. Женский бархатный голос вдруг дрогнул, словно в спазме.
– Мне прямо сейчас принесли печальное известие, – сказала диктор. – Погиб Владислав Листьев. Вчера, 1 марта, он провёл очередной эфир программы «Час пик», посвящённый борьбе с наркотиками. Он поздравил телезрителей с первым днем весны и отметил, что это время года всегда дарит надежду, которая, как известно, умирает последней. После съемки Листьев отправился домой. Вошел в подъезд и начал подниматься по лестнице.
В пролете между этажами Листьева ждали двое. Раздались выстрелы. Первая пуля попала в правое предплечье, вторая — в голову. На звуки выстрелов выглянули соседи: они обнаружили тело Владислава в луже крови и вызвали милицию. Приехавшие оперативники отметили, что портфель Листьева остался на месте, как и пачка денег внутри.
Следователи, прибывшие к дому, сделали короткий осмотр места происшествия. А ранним утром 2 марта в подъезд прибыли эксперты-криминалисты и, приступив к детальному осмотру, обнаружили одну гильзу. Следователи сразу поняли, что убийцы Листьева – дилетанты: весь подъезд был буквально залит кровью. Первая пуля попала Владу в руку, и он бросился бежать вниз по лестнице, едва не скрывшись от киллеров на улице. Опытные убийцы таких ошибок не допускают.
Голубев вскочил со стула и выключил приёмник.
– Дилетанты, говорите! – зло выкрикнул он и бросился к выходу.
Через несколько минут он позвонил в дверь квартиры Петра. Тот открыл почти сразу. Валерий вбежал в гостиную. Осмотрелся.
– А где твой дружок?
– Не знаю. Куда-то ушёл. Что случилось? Ты что такой злой?
– Петя, ты в кого превратился? Ты, воин-интернационалист, орденоносец, а стал наёмным убийцей!
– С чего ты взял? Что за чушь?
– Я журналист, мне несложно провести анализ и сделать правильный вывод. Я прекрасно знаю, что именно ты уничтожил всю банду Штанько, но за это не осуждал тебя. Но сейчас я многое узнал о твоём хозяине Царёве Николае Харитоновиче. Это ещё та мразь. Он в России создал целую банковскую империю, где отмывает деньги бандитов и создает очень подозрительные общественные фонды. За его спиной, конечно, кто-то стоит. Это более крупная фигура. Пока не знаю. Но за убийством Влада проглядывается очередная попытка передела влияния на средства массовой информации в стране, которые скоро окажутся в руках таких же магнатов, как Борис Березовский. Впрочем…
Валерий сел в кресло.
– Впрочем, Березовский такая же мразь, как Царёв. Сегодня он дорвался до власти и считает себя всесильным. Так что не удивлюсь, если убийство Влада – явная угроза для него. Как же ты мог, Петя, пойти на это? Ты был моим другом.
– Старик, ты же сам мне сказал, что Листьев сыграл огромную роль в развале Советского Союза. Пойми, сейчас в нашей стране полно всякой нечести: бандитов, продажных ментов и чиновников, «пятой колонны», состоящей из предателей Родины. Их всех надо уничтожить. Иначе Россия превратится в пятьдесят первый штат Соединённых Штатов Америки.
– Значит, ты у нас патриот?!   
– Да, патриот!
– Дурак ты, а не патриот. Тебя используют, а ты всему веришь. А Влад Листьев вовсе не враг. Он многое сделал для нашей журналистики, создал много интересных программ, поднимал острые вопросы, которые до него мало кто освещал. Эх, ты! Прощай! Ты мне больше не друг!
После ухода Голубева Пётр налил полстакана водки и залпом выпил.
– Да-а, надо подумать, – сказал он.
Зазвонил телефон.
– Алло.
– Привет, герой, – услышал он голос Пираньи. – Вы совершили подвиг. Но вам обоим надо срочно уезжать из столицы куда-нибудь подальше. Там в сейфе, что в стене, код ты знаешь, возьмите денег, сколько хотите, и чековые сбербанковские книжки на предъявителя. Паспорта выберете по своему усмотрению. В общем, до встречи через месяц. Пока.
Открылась входная дверь, и появился бывший прапорщик.
– Ты чего такой грустный?
Светин лишь махнул рукой. Потом сказал:
– Нас отправляют в отпуск на целый месяц.
– Отлично! Я прямо сейчас за подарками для матери и на Казанский вокзал. А ты куда поедешь?
– А я на Белое море. Хочу побывать на Соловецких островах. Может, монастырь снова заработал. В монахи уйду. А чего?
– Ха! Ты посмотри на себя. Да тебе пахать надо, а не лбом поклоны отбивать.
– Ладно. Это я так шучу. Иди в сейфе возьми документы и деньги. Пока.
– До встречи через месяц.

8.
 
До Соловецких островов Пётр так и не добрался. В Петрозаводске он снял в гостинице номер люкс и забухал, никому не мешая. Всё, что нужно, ему приносили из ресторана с первого этажа.
По ночам он часто видел Листьева. И именно тот момент, когда стрелял в него. У Влада были такие удивлённые глаза. Они смотрели прямо на Светина.
Пётр тут же наливал себе стакан водки, выпивал и засыпал тяжёлым сном.
Через неделю он понял, что надо завязывать, и решил уехать в Самару, ещё раз повидаться с матушкой.
В Москву поезд из Петрозаводска прибыл в полдень. Афганец направился в Хлыновский тупик, чтобы дома принять душ с дороги и переодеться. Своим ключом открыл замок и зашёл. В гостиной Царёв разговаривал на английском по телефону по громкой связи с сэром Мэлвилом. Но Пётр знал инглиш, как родной язык.
– Да, сэр. Шумиха поднялась на весь мир, сэр. Парни сработали, как надо – профессионально. Следов не оставили никаких.
– А отстрелянная гильза?
– Её они специально подбросили, а сами стреляли из револьверов. Все сыщики считают, что действовали дилетанты. Пусть их и ищут.
– Прекрасно. Пора переходить на устранение неугодных нам политиков, которые мешают нам уничтожить эту гигантскую империю, а на их место ставить нужных нам людей не только в Москве, но и во всех регионах России от Калининграда до Камчатки. Список будущих жертв уже согласован в Лондоне. Всё! Жди следующих инструкций!
Пётр заглянул в гостиную. Царёв сидел в кресле и мелкими глотками пил виски. На лице блуждала довольная пиранья улыбка.
– Значит, так мы спасаем Россию? – встал около Пираньи Светин.
У Царёва от неожиданности выпал из рук бокал. Глаза чуть не вылезли из орбит. Он попытался встать, но афганец левой рукой надавил банкиру на плечо.
– Сидеть! Поганец! Молись!
Николай Харитонович не сломался, когда его пытали бандиты, когда для устрашения на его глазах отрубили голову ни в чем не повинному профессору, но сейчас он почувствовал настоящий страх. И не просто страх, а ужас перед неминуемой гибелью. В отчаянии он вцепился в руку Петра своими мелкими пираньями зубами. Из раны брызнула кровь.
Светин в ярости справа ударил Царёва под основание черепа. Что-то хрустнуло, и наступила тишина.
Через три часа Пётр летел на самолёте до Улан-Уде. Оттуда на поезде он хотел добраться до своего напарника и всё ему рассказать, чтобы вместе подумать, как поступать дальше.
В планах он уже пробирался в австрийский старинный замок, где они проходили стажировку, чтобы добраться до сэра Мэлвила и свернуть этому гаду его змеиную голову. А заодно и всем инструкторам, которые их с прапором обучали.
В Москве в марте на улицах снег убрали, а в Сковородино лежали сугробы и мороз минус двадцать. Сазонов натопил свою срубовую баню, что стояла в другом конце огорода, и с каким-то мазохизмом хлестал себя веником. Потом выскочил на улицу и бросился в сугроб.
– Ах! Хорошо!
– Хорошо-то, хорошо, да ничего хорошего, – услышал он голос афганца.
– Петя, привет! Как я рад, что ты приехал! Заходи в баню.
Через полчаса парни сидели в предбаннике и пили чай. От их тел поднимался лёгкий парок.
– Ну, рассказывай. Думаю, ты не просто так приехал. Видимо что-то случилось.
– Да, случилось, – и Светин поведал неприятные вести, что их развели, как маленьких глупых мальчишек. Так же предложил ехать в Австрию и уничтожить всю шайку во главе с Мэлвилом.
Сазонов внимательно слушал собеседника, потом горестно вздохнул и сказал:
– Жаль, деньги там остались.
– Не волнуйся, я всё забрал: и доллары, и рубли, и сберкнижки на предъявителя, и все паспорта.
– Паспорта мне не нужны. Буду жить по своему, как Сазонов Пётр Сергеевич. Но в Австрию я не поеду. Не получится у нас там ничего. Поэтому забудь. Лучше всего женись и устройся на работу. Например, лесником. А что? У меня двоюродная сестра на выданье. Красавица.
– Нет. Я от своего не отступлюсь. Накажу этих гадов, или сам погибну. Только съезжу в Самару, покаюсь матушке во всём, и в Австрию.
– Как знаешь.
Через четыре дня Светин уехал. Сазонов лежал на русской печи и читал книгу «Преступление и наказание», наверстывая пропущенную школьную программу. В соседней комнате мать строчила на старой швейной машине «Зингер».
Из-за двери появились два человека. Впереди крупный мужчина, а за ним щупленький, похожий на голубоглазую девчонку, паренёк. На виду в руках у них ничего не было, лишь парень за спиной амбала держал пистолет с глушителем.
–Э-э! Вы кто такие? – спрыгнул с печи бывший прапорщик.
– Где афганец?
Сазонов попятился назад к кухонному столу, где в верхнем ящике лежал револьвер. Его намерения не сбылись: паренёк из-за спины напарника выстрелил Петру Сергеевичу в ногу.
– Сынок, а что это за шум? – послышался голос матери.
– Мама, сиди там. Не выходи!
– Мама, значит, – сказал амбал и через десять секунд втащил в кухню упирающуюся старушку.
– Сынок, мне страшно! Кто это?
– Я их сам первый раз вижу.
– Если не скажешь, где афганец, я прострелю голову твоей матери, – и амбал вытащил свой пистолет с глушителем.
– Не стреляй! Отпусти её! В Самару он уехал к своей маме.
– Вот и умница, – послышался лёгкий хлопок, и старушка осенним листом мягко упала на пол.
– Нет!
– Да, – сказал паренёк и пустил пулю в Сазонова. – А теперь в Самару. Ах, Самара, городок, неспокойная я! – улыбаясь, пропел он слова из известной песни.
А в Самаре по улицам бежали ручьи. Ледоход на Волге не начался, но река была вся в огромных полыньях.
Светин уже несколько дней смотрел фильмы по видеомагнитофону, который он в прошлый раз подарил матери. Он никуда не выходил, чтобы его не узнали знакомые и соседи, хотя он сильно изменился с тех пор, когда из этой квартиры отправился на службу в Вооруженные Силы СССР.
Он вспомнил старые добрые времена. Да, тогда не было этих видиков, виски, сигарет «Мальборо», бананов, жевательной резинки и кока-колы. Но не было и такого разгула преступности, взяточничества, наркомании и проституции. Не было наглых нуворишей и бомжей. Люди были добрее. А сейчас что? Балом правит Сатана.
Пётр не слышал звука отмычек в двери, но когда увидел двух человек, сразу понял всё. Он моментально сгруппировался и ударил ногой по крупному мужчине, потом сломал руку голубоглазому пареньку и пошёл добивать амбала, повернувшись к юнцу спиной. Это была его главная ошибка.
Паренёк, морщась от боли, взял пистолет в левую руку и выстрелил подряд пять раз.
Светин проиграл свой последний бой, обманутый девичьей внешностью наёмного убийцы. За что и поплатился своей жизнью.
– Этот гад сломал мне руку, – захныкал юнец.
– А мне пару рёбер выбил. Силён, бродяга. Мне его как-то даже жаль.
– Что ты хочешь, дружище? Время сейчас такое. Время палачей.

Глава четырнадцатая
СУДЬБА ВТОРАЯ

1.

Зеленовато-серая дымка развеялась, и к телу Светина подскочил Сазонов.
– Петя, очнись, – быстро заговорил он, и в каком-то отчаянии стал трясти того за плечи. – Петя, ну давай, давай, вставай!
– Прапор, осторожней, – застонал Пётр, – я тебе не мешок с картошкой.
– Живой! Живой, бродяга! Дай я рану посмотрю, – и Сазонов расстегнул раненому куртку и рубашку. – Тебе повезло, пуля от рикошета потеряла силу. Её даже видно. Но вытащим мы её пинцетом, а потом обработаем рану и зашьём. А сейчас пока не делай резких движений.
Светин с трудом поднялся с травы на ноги с помощью тёзки и Царёва, который не потерял чувства самообладания от минувших событий, а наоборот быстро сориентировался в данной ситуации и предложил свой план действий.
– Парни, делаем так. Эти уроды убили моих телохранителей, предлагаю на время вам эту работу за три тысячи долларов в месяц. Штанько не знает, что здесь произошло. Поэтому у нас есть время. Заезжаем ко мне в офис, где я беру необходимые документы, деньги, едем в аэропорт, там у меня всё схвачено, и ближайшим рейсом улетаем в Москву.
– Нет, я сейчас еду в Стародубск, ухожу со службы и прямиком в Сковородино. Там у меня с матушкой на окраине хороший дом, банька. А рядом тайга. Красота!
– Жаль! А ты, герой? – обратился новый русский к Светину.
– А мне деваться некуда. Я с тобой.
«Пиранья» (такое прозвище дал Пётр своему новому знакомому и работодателю за его рыбью ухмылку) оказался не болтуном. Во-первых, он послал своего адвоката в подвал, где раньше жил профессор, и тот из ящика стола достал паспорт на имя Федорчука Романа Романовича и книгу; во-вторых, быстро оформил все документы и достал билеты на ближайший рейс до Москвы.
Перед этим он в подробностях разузнал судьбу афганца, выяснил, что тот – боевой воин-интернационалист, имеет высокие государственные награды, осужден ни за что. После этого сначала позвонил Валерию Голубеву, который месяц назад брал у Царёва интервью по вопросам инвестиций в сахалинскую экономику, и попросил принять участие в судьбе Петра. Оказалось, что их интересы совпадают.
А после этого созвонился с сэром Мэлвилом и в подробностях поведал тому о минувших событиях. Сначала решили использовать парня, как машину-убийцу, но вдруг у Мэлвила появилась другая мысль.
– Знаешь, Николай Харитонович, – сказал он, – если твоему спасителю вернуть доброе имя, то лучше кандидатуры для продвижения в большую политику не найти. В России народ любит героев и страдальцев. Самый яркий пример – Ельцин. Давай из твоего победителя мафии сделаем политика, а потом будем его использовать в своих целях. Ничего, что у него нет высшего образования. Ты говоришь, что он прекрасно владеет английским и французским языками. Это уже половина успеха. У меня в Лондонской школе экономики и политических наук свои люди. Мы за год сделаем из парня бакалавра. В общем, так, летите в столицу, посели его в гостинице Фонда Горбачёва. Пусть пока там поживёт. Всё. До встречи!
События разворачивались так быстро, что Светин не успевал ориентироваться. Отдохнул он, когда приехали на Ленинградский проспект в Горбачёв-фонд. На вывеске Пётр прочитал «Международный Фонд социально-экономических и политологических исследований».
Фонд размещался на огромной территории, где стояло несколько зданий. Там были и аудитории для занятий и конференций, спортзалы, бассейн, рестораны, просторный бар и гостиница.
Номер, куда заселился Пётр, состоял из просторной прихожей, гостиной, спальни и совмещенного туалета. Сил хватило лишь принять душ и выпить полстакана водки. После чего будущий политик, ещё не догадывающийся о своей судьбе, рухнул на тахту и заснул на четырнадцать часов.
Вечером он поднялся в бар, где увидел вино «Киндзмараули».
– Это не то ли вино, которое так любил Сталин? – спросил он у бармена.
– Точно. Оно самое. Берёте?
– Беру, и еще два чебурека, и салат «Оливье».
Светин сел в самый угол бара и налил бокал. Отпил и в восхищении цокнул языком.
– Да, Сталин хорошо разбирался в вине, – сказал он, достал потрёпанную книгу и начал читать:
«Материя, так же ли извечна она, как Бог, или же была она сотворена Им?
Одному Богу это ведомо. Но все же есть одна вещь, коию разум ваш должен вам указать, это то, что Бог, средоточие любви и милосердия, никогда не был бездеятелен. Сколь бы отдаленным вы ни представляли себе начало Его действия, можете ли вы, хоть на мгновенье, помыслить себе Его в праздности?
Обыкновенно материю определяют как то, что обладает протяженностью: как то, что может воздействовать на наши органы чувств, вызывая ощущения, как то, что непостижимо; точны ли эти определения?
С вашей точки зрения, точны, потому что вы говорите лишь о том, что вы знаете: но материя существует и в таких состояниях, которые вам неизвестны; она, например, может быть столь эфирна и утончена, что не оказывает никакого воздействия на ваши органы чувств: и, однако, все это материя, но для вас это было бы не так.
Какое определение могли бы вы дать материи?
Материя есть агент, посредник, с помощью коего и на который воздействует дух.
Что есть дух?
Разумное начало Вселенной.
Какова сокровенная природа духа?
Дух нелегко анализировать на вашем языке. Для вас это  ничто, потому что дух не есть что-то такое, что можно пощупать; но для нас это нечто.
Дух, есть ли это синоним ума?
Ум есть главное свойство духа, но тот и другой смешиваются в общем принципе таким образом, что для вас это одно и то же.
Дух, независим ли он от материи, или же он свойство ее, как цвета суть свойства света, а звук свойство воздуха?
Они различны; но нужен союз духа и материи, чтобы оразумить материю.
Этот союз, так ли он необходим для проявления ума?
Он необходим для вас, потому что вы не способны воспринять ум без материи; ваши органы чувств не предназначены (не сделаны) для того.
Таким образом, оказалось бы две основополагающих стихии мирозданья: материя и дух?
Да, и надо всем этим Бог, творец, отец всего сущего; эти вещи суть принцип всего существующего. Но к матерьяльному элементу можно добавить вселенский флюид, коий играет роль посредника между духом и собственно материей, слишком грубой, чтобы дух мог влиять на нее. Хотя, с некоторой точки зрения, его можно было бы отнести к матерьяльному элементу, он отличается от него особыми свойствами; если бы он был в полном смысле материей, то не было бы причин, чтобы также и дух не был бы ею. Элемент этот помещен между духом и материей; он есть флюид, как материя есть материя, способный, в своих бесчисленных сочетаниях с этой последней и под действием духа, произвесть бесконечное разнообразие вещей, коих вам ведома лишь незначительная часть».
Закрыв книгу, Пётр задумался. Он редко задумывался о существовании Бога. Просто жил, воевал, любил и страдал. Но последние кровавые события многое изменили в его сознании. Появилось желание понять этот мир. И что-то изменить в лучшую сторону. А эта книга просто будоражила его мозг вопросами. «Надо бы на Соловецкие острова попасть, – подумал он. – Там снова открыли мужской монастырь. Обязательно съезжу».
Через несколько дней к нему пришёл Царёв.
– У меня для тебя добрые вести, – сказал он. – После гибели Штанько и всей его банды нашлись для тебя свидетели защиты, которые до этого были запуганы рэкетирами. Это продавщица магазина, где погибла твоя жена, и сержант Сергей Ким, и, не поверишь, два продажных мента с привокзальной площади, некие лейтенант Комарик и сержант Титанов. Они заключи со следствием договор и сейчас поют, как в опере, сдавая всю банду Штанько с потрохами.
Пиранья помолчал немного и продолжил:
– К твоему делу подключился сам сэр Мэлвил. Он в Москве нашёл нужных людей, буквально чрез месяц тебе вынесут оправдательный приговор, мы тебя объявим выжившим и восстановим твои документы.
– И моей маме надо сообщить, что я живой.
– Сообщим. И сразу поедешь в Англию.
– Николай Харитонович, я не могу понять – почему вдруг такая забота?
– А ты не догадываешься? Ты спас мою жизнь, а она мне дороже всех денег. Почему я, богатый человек, не могу поучаствовать в твоей судьбе? Разве я не прав?
– Вообще-то прав.
– Вот и ладушки!

2.

В сентябре Пётр прибыл в Лондонскую школу экономики и политических наук. На входе в здание висел её девиз «Rerum cognoscere causas», что с латинского переводится, как «Познай причину вещей».
Школа была создана с целью улучшения общества. И сейчас, в 1994 году, готовилась к своему столетнему юбилею в 1995 году.
На первых порах все преподаватели только и говорили о том, что их школа является лидером в изучении общественных наук и относится к тройке самых престижных университетов Великобритании. Многие её выпускники стали главами государств, Нобелевскими лауреатами, ведущими политиками и миллиардерами. Здесь учились и многие российские политики, достигшие при Ельцине немалых высот.
Эти хвалебные оды скоро поднадоели, и когда начались занятия, Светин сразу окунулся в учёбу.
Только здесь он по-настоящему понял, чего ему не хватало – знаний! И он с удовольствием изучал: экономику, право, государственное управление, международные отношения, социологию, финансы, менеджмент, математику, психологию, статистику и журналистику.
Он часто пропадал в библиотеке школы, которая была самой крупной в мире библиотекой по общественным наукам: общая длина её полок с книгами составляла более пятидесяти километров.
После занятий Пётр с удовольствием гулял по улицам столицы Англии. Школа находилась в самом центре Лондона рядом с Королевским дворцом правосудия.
Ректора сэра Джона Эшворта Светин видел лишь издалека, зато в мае 1995 года он познакомился с сэром Мэлвилом, о котором ему все уши прожужжал Царёв.
Мэлвил пригласил Петра в один из самых престижных ресторанов старой доброй Англии «Rules». Диваны были обиты красным бархатом, в нишах стен стояли мраморные античные скульптуры. Всё здесь дышало викторианской эпохой.
Пока официанты выполняли заказ, Мэлвил закурил сигару и, выпустив клуб дыма, спросил:
– И как тебе здесь?
– Великолепно. Словно я попал на двести лет назад.
– Да, впечатление прекрасное. Кстати, здесь часто бывали Чарли Чаплин, Чарльз Диккенс и Уильям Теккерей.
Для начала подали устриц, а потом принесли несколько блюд из оленины и кролика, а на десерт национальный лондонский пудинг.
– И всё-таки, почему такая забота обо мне? – вытирая рот салфеткой, спросил Светин. 
– Во-первых, ты спас моего лучшего друга от неминуемой смерти; во-вторых, ты после всех минувших страшных событий стал чуть ли не национальным героем по борьбе с преступностью. Воин-интернационалист, орденоносец! Ты хотел бы работать охранником на автомобильной стоянке?
– Конечно, нет!
– И мы с Царёвым так же думаем. Ты же патриот России, и не желаешь, чтобы её захватила пятая колонна из предателей и изменников Родины. Так?
– Так. Не хочу.
– Ты толковый парень. Через месяц сдашь экзамены экстерном и получишь диплом бакалавра. Сдашь?
– Надеюсь.
– Я тебе точно говорю – сдашь! – сказал Мэлвил.
Его уверенность подкреплялась солидной суммой, которая появилась кое у кого в школе.
– Хорошо, а дальше что?
– Как раз через месяц освободится одно место в Государственной Думе, а вместо выбывшего депутата по одномандатному округу народ выберет тебя. Ты нам нужен, чтобы проводить политику по защите России и бороться с предателями, засевшими в верхних эшелонах власти. Ты к этому готов?
– Да.
– Тогда скажи, что ты думаешь о Борисе Березовском.
– Это олигарх.
– И всё?
– Да.
– Тогда послушай меня внимательно. Березовский – главный враг России! Он сдружился с дочерью спившегося президента Ельцина и сегодня практически правит страной, ведя её к полному краху. Борис никогда не был диссидентом, демократом, борцом за справедливость. Он был карьеристом и конъюнктурщиком. Он абсолютно безжалостно эксплуатировал чужие мысли, идеи, начинания, предложения. Эксплуатировал и использовал людей. Создал простую формулу: «Незачем приватизировать предприятие – достаточно приватизировать его директора». И в соответствии с этой схемой разграбил «ВАЗ», «Аэрофлот», а потом де-факто приватизировал и всю страну, получив власть и над президентом России. Ты слышал об убийстве Владислава Листьева?
– Слышал. Мне нравилась его передача «Взгляд».
– Так вот, он убит по приказу Березовского, который являлся главным создателем Общественного российского телевидения (ОРТ) и распорядителем финансов. И вдруг Листьев, став главой ОРТ, ввёл четырёхмесячный мораторий на рекламу, тем самым ударив по карману олигарха. Пойми, Березовский с присущим ему цинизмом считает, что политика – это средство получать из ничего очень большие деньги. Поэтому до тех пор, пока энергия этого прожженного олигарха и лень Ельцина совпадают, всё у него в жизни будет великолепно. А нам надо показать истинное лицо этого негодяя. Мы должны отсудить у него все средства массовой информации и пропаганды и забрать себе. Это наша первая задача.
Когда-то сэр Мэлвил и Березовский понимали друг друга. И если бы Борис Абрамович так высоко не взлетел и в открытую не послал англичанина куда подальше то, может, их «дружба» продолжалась, ведь по части мерзостей они друг друга стоили. Но сейчас олигарх стал опасен планам человека, сидящего в ресторане напротив Светина.
– Да, с таким олигархом надо вести войну, – сказал Пётр. – Я полностью с Вами согласен. И я все сделаю, чтобы спасти Россию.
– Я рад, что ты меня понимаешь. До встречи в Москве.

3.

В Москве Светина ждал сюрприз: Царёв вручил ему ключи от шикарной квартиры в самом центре столицы в Хлыновском тупике. И Пётр сразу включился в выборную кампанию.
Как и говорил сэр Мэлвил, его без всяких проблем избрали депутатом Государственной думы вместо выбывшего предшественника. И новый представитель власти отправился на Тверскую улицу, дом 2 в сопровождении Николая Харитоновича и Валерия Голубева, который с прошлого года работал в Москве в газете «Гудок».
Вместе поднялись на пятнадцатый этаж. Кабинет, в котором его ожидали пять помощников, оказался небольшой и достаточно скромный: стол, диван, три кресла, книжный шкаф и шкаф для верхней одежды и головных уборов.
Зато из окна открывался шикарный вид на Москву. Были видны даже башни Кремля.
Помощники сразу ввели Светина в курс ближайших дел, и он поспешил на первое в своей жизни пленарное заседание.
Законопроектов в этот день рассматривалось очень много. И как понял Пётр, не все депутаты помнили, какое именно решение их фракция приняла по данному вопросу. Поэтому кто-то из фракции громко кричал: «Коллеги, голосуем за данный законопроект!» или, наоборот, – «Против».
Рядом со Светиным сел седой, представительный мужчина, которого Пётр часто видел по телевизору, но не помнил его фамилию.
– Владимир! – протянул тот руку.
– Пётр! – представился афганец.
– Вижу, ты первый раз здесь, – заговорил Владимир. – Я тебя немного просвещу. Запомни, что голосование в Думе – это показуха. Всё решается в экспертных группах, в комитетах, но чаще всего – с нужными людьми на банкетах, встречах без галстуков, в сауне и на охоте. Хочешь проявлять активность, тогда пиши депутатские запросы, проверяй информацию, проводи круглые столы, подкармливай прессу, чтобы она о тебе чаще писала. Но не забывай выполнять депутатский минимум.
– А что это?
– Депутатский минимум включает работу в комитетах и комиссиях, присутствие на заседаниях Госдумы и встречи с избирателями на региональных неделях. Запомни, это всё контролируется.
Дни менялись. Светин закружился в хороводе заседаний, встреч, фуршетов, подписаний документов. Иногда приходилось визировать бумаги, подготовленные Царёвым. Взамен у него появился особняк в Подмосковье, куда он перевёз из Самары свою мать, которую устроил на работу в престижный университет, появился и солидный счёт в одном из швейцарских банков.
Однажды к нему на квартиру в Хлыновском тупике пришёл Валерий Голубев. Он выглядел весьма серьёзным.
– Что случилось? – спросил его Пётр.
– Есть разговор, – ответил тот и достал пачку фотографий. – Ты мне много раз говорил о Царёве и сэре Мэлвиле, которые помогли тебе встать на ноги. Но ты хоть знаешь кто они?
– Конечно. Они – настоящие патриоты России.
– Патриоты, говоришь. Твой Царёв создал несколько общественных фондов. Официально их деятельность направлена на укрепление дружбы между российскими народами. Я провёл журналистское расследование. И что оказалось? Под их эгидой взращиваются националистические доктрины и ненависть ко всему русскому. В укромных уголках страны на частных территориях, принадлежащих тому же Царёву, построены специальные лагеря под вывеской «Интернациональные коммуны», где представителей малых российских республик обучают азам терроризма и искусству убивать. Ненавидеть и убивать.
 – Не верю!
– А кто такой сэр Мэлвил?
– Прекрасный человек!
– А что ты о нём знаешь?
– Всё!
– Что всё?
Светин задумался. А, правда, что он знал? В принципе ничего.
– Тогда посмотри на эти фотографии. Вот Мэлвил обнимается с Березовским. Вот он на охоте с генералами МВД и Вооружённых Сил РФ. А это в кругу известных артистов. И заметь, его нигде нет в официальной обстановке. Но он знаком и с политиками, и с самыми известными людьми нашей страны. И при этом он – невидимка. Его знают все, но они ничего не знают о нём самом.
– И что?
– А вот ещё снимки. Вот он же, но среди членов королевской семьи Великобритании. Здесь он в кругу политиков США. И, наконец, обрати внимание на это фото. Здесь стоят главные масоны Англии. И один из них целует перстень на руке сэра Мэлвила. Теперь ты понимаешь, во что ты вляпался?
Журналист ушёл, а Светин смотрел на фотографии. Потом открыл ящик стола и бросил их туда.
Через час появился Царёв с новой пачкой бумаг на подпись.
– Николай Харитонович, ты можешь подождать меня сорок минут? Мне надо сбегать в Думу.
– Хорошо. Иди. А я пока попью виски.
Пётр спустился вниз к машине.
– А ключи-то от кабинета забыл, – хлопнул он себя по лбу и вернулся в подъезд. Открыл дверь в квартиру и услышал разговор Царёва по громкой связи с сэром Мэлвилом.
– Да, я согласен с тобой, Николай Харитонович, пора подключать нашего протеже к настоящей игре. Хотя для его психики и позиции патриота России это будет приличный удар.
– Ничего. Куда он денется. Он уже выполнил немало наших поручений, правда, не догадываясь об их сущности. Но главное, Светин привык к роскошной жизни. А если что, то возьмём в заложники его мать. Он её очень любит. Будет послушен, как мальчик.
– Хорошо. Согласен. Но сначала подстрахуйся, дай команду своим людям, чтобы его мать прямо сейчас увезли в надёжное место, а потом действуй. Всё! До встречи!
Пётр заглянул в гостиную. Царёв сидел в кресле и мелкими глотками пил виски. На лице блуждала довольная пиранья улыбка.
– Значит, так мы спасаем Россию? – встал около Пираньи Светин.
У Царёва от неожиданности выпал из рук бокал. Глаза чуть не вылезли из орбит. Он попытался встать, но афганец левой рукой надавил банкиру на плечо.
– Сидеть! Поганец! Молись!
Николай Харитонович не сломался, когда его пытали бандиты, когда для устрашения на его глазах отрубили голову ни в чем не повинному профессору, но сейчас он почувствовал настоящий страх. И не просто страх, а ужас перед неминуемой гибелью. В отчаянии он вцепился в руку Петра своими мелкими пираньями зубами. Из раны брызнула кровь.
Светин в ярости справа ударил Царёва под основание черепа. Что-то хрустнуло, и наступила тишина.
Пётр взял телефонную трубку и куда-то позвонил.
– Алло, мне генерала. Это депутат Светин. Алло, Михаил Иванович, не могли бы Вы срочно ко мне приехать. Очень срочное и важное дело. Да, сюда. Жду.
Через двадцать минут прибыл моложавый генерал Федеральной службы безопасности.
– Что случилось, Пётр Львович? – спросил он, и лишь потом увидел труп Царёва. – Ах, вон оно что! Я внимательно слушаю.
Светин достал из стола пачку фотографий, разложил их и начал свой рассказ.
Михаил Иванович задумался.
– В общем, так, езжайте к матушке, пусть она на время скроется, и ждите моего звонка.
Мария Аркадьевна с мужеством выслушала исповедь сына, собрала вещи и уехала в Самару. А Пётр стал ждать звонка от генерала. Достал книгу и принялся читать:
«Чем становится душа в мгновенье смерти?
Она вновь становится духом, т. е. она возвращается в мир духов, коий ненадолго покинула.
После смерти сохраняет ли душа свою индивидуальность?
Да, она никогда не теряет ее. Чем бы стала она, если б ее потеряла?
Каким же образом душа устанавливает свою индивидуальность, раз более не имеет своего матерьяльного тела?
У нее есть еще свойственный лишь ей флюид, который она берет в атмосфере своей планеты и который являет собой внешность последнего ее воплощения: это ее перисприт.
Душа ничего не уносит с собой отсюда?
Ничего, кроме воспоминаний и желания идти в мир лучший. Эти воспоминанья полны сладости или горечи в зависимости от применения, которое она дала своей жизни. Чем чище она, тем более понимает пустячность всего оставляемого ею на земле.
Что думать о том мнении, будто после смерти душа возвращается во вселенское целое?
Но разве сомножество духов не составляет некоего целого? Не целый ли это мир? Когда ты находишься в каком-то собрании, то ты составная часть этого собрания, и все же у тебя всегда есть своя индивидуальность.
Какое мы можем иметь доказательство индивидуальности души после смерти?
Разве не имеете вы этого доказательства в получаемых вами сообщениях? Если вы не слепы, то увидите; и если не глухи, то услышите, ибо весьма часто некий голос вещает вам, открывая перед вами бытие иного существа вне вас.
В каком смысле должно понимать жизнь вечную?
Жизнь тела переходна и мимолетна. Когда тело умирает, душа возвращается в жизнь вечную».
Пётр не слышал звука отмычек в двери, но когда увидел двух человек, сразу понял всё. Он моментально сгруппировался и ударил ногой по крупному мужчине, потом сломал руку голубоглазому пареньку и пошёл добивать амбала, повернувшись к юнцу спиной. Это была его главная ошибка.
Паренёк, морщась от боли, взял пистолет в левую руку и выстрелил подряд пять раз.
Светин проиграл свой последний бой, обманутый девичьей внешности наёмного убийцы. За что и поплатился своей жизнью.
– Этот гад сломал мне руку, – захныкал юнец.
– А мне пару рёбер выбил. Силён, бродяга. Мне его как-то даже жаль.
– Что ты хочешь, дружище? Время сейчас такое. Время палачей.

ЭПИЛОГ

Пётр лежал на земле, окутанный зеленовато-серой дымкой, сверху, как в прошлый раз, из какой-то другой параллели спустились два духа.
– Ну, что скажешь? – спросил Дух Первый.
– Не мой это клиент. Слишком честный. Нам такие, как он – лишняя проблема.
– И мне он не нужен. Много крови на его руках.
– Так что же будем делать?
– А пусть живёт, как хочет! Пошли отсюда.
И снова зеленовато-серая дымка развеялась, и снова к телу Светина подскочил Сазонов.
– Петя, очнись, – быстро заговорил он, и в каком-то отчаянии стал трясти того за плечи. – Петя, ну давай, давай, вставай!
– Прапор, осторожней, – застонал Пётр, – я тебе не мешок с картошкой.
– Живой! Живой, бродяга! Дай я рану посмотрю, – и Сазонов расстегнул раненому куртку и рубашку. – Тебе повезло, пуля от рикошета потеряла силу. Её даже видно. Но вытащим мы её пинцетом, а потом обработаем рану и зашьём. А сейчас пока не делай резких движений.
Светин с трудом поднялся с травы на ноги с помощью тёзки и Царёва, который не потерял чувства самообладания от минувших событий, а наоборот быстро сориентировался в данной ситуации и предложил свой план действий.
– Парни, делаем так. Эти уроды убили моих телохранителей, предлагаю на время вам эту работу за три тысячи долларов в месяц. Штанько не знает, что здесь произошло. Поэтому у нас есть время. Заезжаем ко мне в офис, где я беру необходимые документы, деньги, едем в аэропорт, там у меня всё схвачено, и ближайшим рейсом улетаем в Москву.
– Нет! У меня своя дорога, – ответил Пётр и двинулся по тропе подальше от этого места. Он знал куда направляется – в Соловецкий монастырь, где он надеялся обрести веру. Веру в добро и Бога.