Печенье для Люсси

1.
Косые лучи мирного вечернего солнца заливают медовым светом притихшее, будто уставшее после будничного дня предместье, золотят крыши и кроны деревьев. В открытое кухонное окно домика Флоры вливаются ароматы сентября, последних цветов, засыхающей травы, смешиваются с ореховым: в духовке румянится печенье на желудёвой муке. Пожилая женщина следит, чтобы печенье не подгорело, но мысли её совсем не об этом.
Во всём нужно находить золотую середину - вот о чём думает Флора, доставая противень с готовой выпечкой.  Во всём нужна мера. Будь то работа, путешествия, привычки или какие-либо правила. Все аспекты жизни требуют меры. Это основа здоровья и гармонии с самим собой и с миром. Мне жаль, дорогая Люсси, что ты не послушала меня и переступила черту разумности...

Несколько лет назад увлечение старинной подруги магией постепенно трансформировалось в нездоровую страсть. На седьмом десятке жизни Люсси повсюду стала видеть зло и понавешала на себя столько оберегов, амулетов и талисманов, что стала похожа на рождественскую ёлку. Булавки, браслеты, кулоны с засохшими бутонами роз, пуговицы непременно с четырьмя отверстиями, перстни, жёлуди и каштаны, мешочки из красной ткани с солью, монетами и камушками должны были принести счастье, любовь и уберечь от бед и болезней.

- Советую тебе бросить дурную привычку цеплять на себя что ни попадя, - пыталась вразумить подругу Флора, - ты выглядишь  как папуас из Новой Гвинеи. Не хватает лишь набедренной повязки и копья. 

- Некоторым действительно не помешает  кое-что бросить, - отвечала Люсси, - например, раздавать непрошенные советы.

- Но я люблю тебя и желаю добра!

- Тогда почему у тебя лицо гувернантки, а не Богородицы?

Как бы ни хотелось Флоре оправдать поведение подруги безобидным чудачеством, но под давлением наглядных фактов она в конце концов уверилась, что ситуация выходит из-под контроля: бедная Люсси становилась объектом для насмешек и пересудов.
Дочери пришлось поместить сошедшую с ума мать, - так она считала, - в дом престарелых.

Флора, с грустью ощущая образовавшуюся пустоту в своём бытие, поняла: любой разум рано или поздно не выдерживает давления перенасыщенностью и превращается в безумие. Переизбыток, впрочем, как и недостаток чего-то, всегда приводит к беде, к потере самого необходимого: здоровья, душевного комфорта, самообладания и равновесия. В жизни во всём нужна мера.
Это же относится и к мыслям: как думаешь, так и живёшь. Коли одолевают человека мрачные размышления, то,   какими бы удобствами он себя ни окружал, мира от этого в душе не прибавится. Тревожность и мнительность   могут довести до отчаяния. Человек перестает радоваться и жизни, и благам, когда испытывает ненависть, обиду, раздражение, неприязнь. Когда стремится изменить неподвластную ему ситуацию. Когда уносится мыслями в прошлое, строит планы на будущее и забывает о настоящем.

Не нужно усложнять существование, - сказала себе Флора, - ставить рекорды, покорять вершины. Лучше во всём соблюдать умеренность, наполнять свои дни  приятными моментами, положительными эмоциями и добром. Из всего хранимого и хрупкого особо беречь и хранить сердце своё и разум. И не забывать благодарить за каждый прожитый день Всевышнего.                Лично она не из тех людей, которые обращаются к Богу, лишь узнав, сколько месяцев им осталось жить. Флора давно открыла ему свою душу, впустила в сердце, и у неё с ним много общего.
 
Пожилая женщина раскладывает ароматную выпечку на большом плоском  блюде, щедро посыпает сахарной пудрой. Теперь пусть остынет. Завтра она едет в дом престарелых к Люсси, и это мягкое печеньице для неё. А ещё шерстяной плед, тюбик губной помады и баночка повидла из имбирных груш.
Флора навещает её ежемесячно, в последнее воскресенье вот уже седьмой год. И всякий раз испытывает двоякое чувство. Благодарность Всевышнему за своё одиночество: никто не отправит её раньше времени в подобное заведение, словно отслужившую свой срок куклу в  пыльную чердачную коробку, если вдруг ненароком, совершенно случайно она задумается и добавит в свой чай вместо сахара соль.
С другой стороны, эти поездки действуют на неё угнетающе. Ей всегда ужасно жаль свою Люсси, быстро стареющую, теряющую навыки и память, поникшую, словно сорванный цветок, в этой мрачной, несмотря на выкрашенные светлой краской стены, обители. Ужасно жаль. Флора помнит её совсем другой...


2.

 Странно, но когда начинаешь о чём-то вспоминать, всплывает так много мелких деталей. Вспоминаешь вещи, которые, казалось бы, давно улетучились из памяти. Но вдруг они оказываются рядом. Запахи, вкус, цвет, ощущение прикосновений...
Много лет тому назад она брела по улочкам города, словно старая дряхлая спаниель на последнем издыхании: час назад её молодой человек признался, что влюблён в другую. Большего унижения Флора ещё не испытывала. Ужасное чувство - вдруг оказаться лишней. Унизительно. От стыда за свою ненужность и никчемность  хотелось исчезнуть с лица земли, забиться в укромный уголок. И потому, увидев маленький невзрачный магазинчик с высокими узкими окнами, поспешила спрятаться в нём от любопытных глаз прохожих, которые,  конечно же, видели её насквозь и всё про неё понимали. Так ей казалось.

Все мы приходим в чью-то жизнь по негласному велению Бога с определённой целью. Привнося то, в чём этот кто-то нуждался.
Флора нуждалась в том, кто с непоколебимой уверенностью в голосе скажет ей: жизнь, несмотря ни на что, чертовски прекрасна. А молоденькой девятнадцатилетней продавщице Люсси жизненно необходимо было продать в тот день хотя бы пару платьев.  Исключительно для того, чтобы хозяйка магазина, властная и высокомерная дама с узкими губами и глазами, в любое время дня окутанная парами невыносимо терпкого парфюма, оценила её способности и оставила здесь работать. Люсси чрезвычайно нравился этот небольшой, но уютный магазинчик готовой женской одежды. И потому, полная решимости во чтобы то ни стало оправдать ожидания хозяйки, она  окружила безграничным вниманием и заботой вошедшую симпатичную девушку с заплаканными глазами. Пустила в ход свои лучшие качества: обаяние и болтливость.
Люсси охапками носила одежду в примерочную и уговаривала примерить то одно, то другое. Флора была не в силах сопротивляться. Выбор пал на бледно-сиреневое хлопковое платье с вышивкой прорезной гладью и кружевным воротничком, винтажную ночную сорочку из жатого муслина и цветастый сарафан из штапеля.
Примерка и покупка новых вещей пошла на пользу. Флора с удовольствием разглядывала себя в зеркале и находила красивой. Нежно-сиреневый цвет был к лицу, а прохладный штапель приятен телу. Она вдруг почувствовала себя легко и хорошо.
А ведь пару часов назад Флора не хотела жить. Наверное, надо иногда делать такие вещи, которые тебе самому кажутся абсолютно невероятными. Но какое прекрасное чувство испытываешь, когда всё получается! Похоже, сударыня жизнь это любит и отвечает взаимностью.

- В этом платье вы выглядите умопомрачительно, - щебетала счастливая снаружи и благодарная своей спасительнице глубоко внутри Люсси, укладывая покупки в пакет. - Ни один мужчина не обойдёт вниманием такую красоту. Все станут оборачиваться вам вслед. И вот ещё что: я заметила, вначале вы были чем-то расстроены. Мне пора закрывать магазин, но, если хотите, мы можем поговорить о причине вашего огорчения вон в том кафе через дорогу. Там готовят волшебный кофе по-льежски. Божественный эликсир от печали и грусти. Обещаю.


3.

Кофе действительно было чудесным, кафе - тёплым и уютным, музыка - тихой и приятной. Люсси внимательно и прилежно слушала исповедь Флоры, вовремя заменяя мокрые от слёз бумажные салфетки на свежие, а выслушав, ласково произнесла:

- У моей бабушки на все случаи жизни есть один универсальный ответ: если тебе кажется, что ты потерял всё на свете, то это не так. Один цыплёнок всегда остаётся. Поняла? Вспоминай не то, что потеряла, а то, что имеешь. И позволь дать ещё один совет: в любых ситуациях не забывай верить в себя. Ты бесценна, всё лучшее впереди.

Хрупкая маленькая продавщица женской одежды была на три года младше Флоры, но благодаря своей незаурядного ума бабушке лет на тридцать мудрее. Её слова поддержки успокаивали и врачевали сердечную рану, словно облепиховый бальзам.

С того дня прошло, - страшно сказать, - больше пятидесяти лет.
Нежно-сиреневое платье Флора давно  износила,  как говорится, до дыр. Но не износилась их с Люсси дружба. Пусть она не может изменить нынешнее место пребывания подруги, но может скрасить её существование в этом "очаровательном" доме своими регулярными визитами, заботой, добротой и любовью. Люсси, которой недавно исполнилось семьдесят два, была тем самым цыплёнком, который всегда остаётся. И Флора это бесконечно ценила. Как никто другой. Особенно, после смерти Сары - бабушки Люсси.


4.

Через неделю после обоюдовыгодного   знакомства Люсси пригласила Флору к своей бабушке. Сара жила в тридцати километрах от города, в небольшой деревушке. Её домик утопал в цветах и зелени, а на заднем дворе росли овощи. Из них Сара готовила отличное рагу.

- Как говорится: хочешь трюфелей - заставь  свинью запачкать нос. И потому,  пока я обжариваю лук и грибы, накопайте-ка мне молодой картошки, - командовала она, надевая фартук.

Сара знала тысячу пословиц и прибауток и то и дело вставляла их в свои разглагольствования. Каждое утро наносила макияж, крутила кудри, носила прелестные платья, элегантные туфельки, ходила на свидания. Заслышав музыку, тут же начинала пританцовывать и фонтанировала неиссякаемой позитивной энергией, которой, как шутила Люсси, может зарядить только космос.
Она научила Флору готовить имбирно-грушевое повидло, земляничный пирог, минестроне и ещё множество всего другого.
 
Однажды, на девяносто первом году жизни, Сара вдруг призналась:

- Кажется, мои крылья ослабли.

Уже вскоре сил ей стало хватать лишь на то, чтобы самостоятельно одеться, умыться, добраться до кухни и продегустировать то, что наготовили её опекунши. Дегустатором она была строгим, но её замечания и поправки  помогали оттачивать кулинарное  мастерство обеих девушек. А потому, с благодарностью принимались,  увековечивались в толстой тетради в клеточку и подчеркивались красными чернилами.

 Сары не стало в девяносто три . Только после её смерти Флора поняла: частички  дорогого сердцу человека  вплетаются в твой обмен веществ и  обеспечивают нормальную жизнедеятельность. А после его ухода весь организм мучается и страдает от его недостатка, словно сладкоежка от отсутствия сахара. Это мучительно больно. Столкнувшись с безвозвратным уходом любимого человека, она поняла, что значит "никогда". Очень страшное, не дающее надежды и шансов слово.
Глядя, как устанавливают крестик на свежем песчаном холмике, под которым упокоили Сару, Флора, словно мантру повторяла и повторяла это ужасное "никогда":

- Я никогда уже не услышу её голос. Никогда не увижу. Не коснусь, не обниму. Никогда не почувствую её тепло, её запах, её удивительную любовь. Я никогда не смогу сказать ей о своих чувствах, поцеловать в теплую щёку, подержать за руку. Всего семь букв, но в определенном порядке, они катастрофически меняют жизнь. Словно острым ножом отсекают от тебя самое дорогое. Чью-то жизнь.

Потому теперь она принимала за невероятное счастье возможность видеться и общаться с Люсси, говорить ей добрые слова о своей привязанности и любви, о том как в ней нуждается. Им обоим это нужно. Это нужно каждому.
В холодном мире безразличия ценна каждая искорка внимания. Именно так и никак иначе человек может согреть чьи-то замерзшие руки,  сердца, души и продлить существование близких. От ненужности человек погибает.


5.

После отъезда Люсси в дом престарелых Флора решила более тщательно позаботиться об оставшемся отрезке своего существования, внести в него чуть больше разнообразия и удовольствия, отвлечься от грусти.

Изменить большой мир я не в силах - сказала себе Флора, - но я вправе изменить мир  маленький. Выбрать местом летнего  жительства благословенную сельскую  идиллию, где половину года цветут сады и светит солнце. Поселиться в маленьком уютном домике с открытой террасой. Без сожалений променять звуки большого города на те, что издают деревенские цикады и лягушки. Оставив за собой право в любое время вернуться в каменную коробку.

Так она и сделала. Облюбовала недалеко от города крошечный коттедж с небольшим участком земли, где росло одно единственное сливовое дерево и цвели  розовые кусты, и без сожалений потратила на прелестное местечко свои сбережения. Несмотря на то, что зимние месяцы Флора планировала жить в городе, а на дворе уже хозяйничал август, она всё же переехала в это славное предместье и в свой новый дом, на коих лежала печать безмятежности и покоя. Открывая по утрам окно спальни, представляла, что открывает врата в рай, в мир новой счастливой жизни. Флора будто в одночасье  перенеслась на другую планету, невероятно красивую и сказочную, где создано всё персонально самим Богом: дома тут сделаны из пряников и сахара, еда растёт на дереве, работать никому не приходится, все приветливо улыбаются и любят друг друга.
На первый взгляд так оно и было. По улице нельзя было пройти, чтобы не поздороваться и не пошутить с каждым встречным. Флору поздравляли с новосельем, желали доброго дня, интересовались её самочувствием и что она будет делать со спелыми сливами. Но никто никогда не приглашал её к себе на чашечку послеполуденного чая, и все как один находили тысячу причин, чтобы отказаться от её собственных  приглашений.

О да, жизнь полна неожиданностей и неизведанностей, и я многое о ней не  знаю, - сказала себе Флора. - Но всё же в голове у меня далеко не опилки.  Оказывается, здешние жители, словно некое сокровище, охраняют своё личное пространство и уважают чужое. Тут не принято без предварительной договорённости просто взять и забежать к кому бы то ни было для того, чтобы угостить кусочком свежеиспечённого пирога или поделиться своим суждением о политической ситуации в соседней стране. С тобой лишь вежливо поздороваются при встрече на улице и заверят в том, что ты чудесно выглядишь, даже если это совершенно не соответствует действительности. И тут же распрощаются, избегая услышать какие либо подробности о твоей мигрени, несварении или люмбаго. Это совершенно никого не интересует. В лучшем случае посоветуют заварить ромашковый чай или хорошенько выспаться.
 
Флора была бы непрочь наладить более тёплое общение хотя бы с ближайшими соседями, но и тут наткнулась на препятствия.
Справа от неё, в сиреневом домике обитали почтенная, но вместе с тем невыносимо крикливая дама и её не менее скандальный пёс. Кривоногий маленький Бимбо, выходя во двор, тут же принимался усердно голосить на всё, что видели его круглые, чуть выпученные карие глаза. Может быть, таким образом он выражал своё восхищение увиденным, а может, наоборот, находил его далёким от совершенства? Следом выходила его хозяйка и принималась громогласно воспитывать своего питомца, то угрожая запереть в тёмной кладовой, то обещая колбасную палочку. Их визгливые,  истеричные вопли сливались в хоровое пение невпопад, пресекали неосторожные мысли Флоры о дружбе с этим спевшимся обществом и вынуждали захлопывать окна.
Слева, в белоснежном двухэтажном коттедже проживал мужчина лет тридцати, обожающий ирландские свитера из грубой шерсти. Он носил их в любое время года. Флора никогда не встречала соседа в пиджаке или в рубашке. Как потом оказалось, свитера он носил в знак любви и привязанности к своей матушке,  которая ничего другого вязать не умела. Все остальные пожилые леди мира не имели для молодого человека никакой практической ценности, и Флору он просто терпел. Сухо и односложно отвечал на её "доброе утро", перед тем, как умчаться в своём ирландском свитере на своём сверкающем автомобиле в город. Аромат его одеколона - базилик и тимьян с лёгким дымком, ещё долго витал в воздухе и, к удивлению Флоры, действовал на неё успокаивающе, как бы компенсируя некоторую заносчивость своего хозяина.

Сделав из своих наблюдений надлежащие выводы, она вынуждена была настроиться на уединённое, но приятное существование в своём домишке. Занимая дни уходом за розовыми кустами, вознёй на кухне, походами в местную пекарню и продуктовую лавку. А ещё - долгими прогулками в сосновом лесу, что окружал обетованный уголок смолисто зелёной стеной и птичьим чириканьем. По тропкам, усыпанным хвоей и шишками, не имеющим начала и никуда не ведущим.
Вдоволь надышавшись целительным, доверху напитанным ионами и фитонцидами воздухом, Флора возвращалась домой в прекрасном настроении, довольная собой и своим здоровьем. А потому время от времени  позволяла себе на этом пути маленькое вредное удовольствие: заглянуть в крошечное, сплошь из светлого дерева,   уютное кафе и, сидя за колченогим столиком, накрытым клетчатой скатертью, съесть эклер со взбитыми сливками и выпить чашечку горячего шелковисто-мягкого шоколада с пряностями. Тщетно пряча довольную улыбку от окружающих. Безоговорочно уверенная в том, что порой гораздо полезнее насладиться лакомой вредностью, чем постоянно отказывать себе в этом.


6.

В сентябре на её единственном в хозяйстве дереве поспели огромные синие сливы, и Флора, отыскав в старой, потрёпанной жизнью тетради рецепт, надиктованный когда-то Сарой, увлеклась  приготовлением сливового мармелада.  Будет чем угостить Люсси, а также соседку справа. Говорят, сладкое служит утешением за все потерянные радости, делает человека счастливее, а мир краше. Флора была полна надежды, что, отведав не только вкусное, но и полезное кушанье, хозяйка Бимбо станет добрее и перестанет на него вопить.
Её надежды оправдались: дама с благодарностью приняла угощение и даже немного поговорила о погоде. Но утихомирило её не поедание мармелада, а начавшиеся проливные дожди.

На соседнем дворе, наконец, воцарилась блаженная тишина, нарушаемая лишь всяческими мокрыми звуками, ласкающими слух. В такую погоду Бимбо было не до общения с природой. Пользуясь тем, что лишён строго надзора, он справлял нужду в зарослях гортензии, а не там, где положено, и, трясясь от прохлады и излишней влажности, спешил в тепло и сухость дома. Его хозяйка так и вовсе покидала жилище раз в два-три дня,  повинуясь необходимости покупать продукты. Уходила в серую пелену дождя,  пряча объёмное тело, втиснутое в стеганое пальто под огромным черным куполом зонта, хлюпая по лужам резиновыми калошами такого размера, словно на ноги были надеты резиновые лодки. Очевидно, она была тот ещё боец, проходила через проблемы так, как может.

Всё это были симптомы того, что в  предместье пришла настоящая осень.


7.

В конце октября, когда солнце всё чаще стало прятаться за серым одеялом неба, Флора  вернулась в город. Она достаточно отдохнула от шумной цивилизации и даже немного соскучилась.
Но здесь, в большой квартире с просторными комнатами, где можно было укрыться от волнений внешнего мира, она вдруг остро почувствовала собственное одиночество. То была первая осень без Люсси, которая скрашивала ненастные дни своим ярким присутствием. Оказалось, ближе неё у Флоры никогда и никого не было. В последние годы лишь на Люсси обрушивались все её лучшие чувства: забота, любовь, сочувствие, поддержка, нежность. Сейчас их встречи редки, но где-то внутри организма чувства по-прежнему продолжали вырабатываться. Шло какое-то безостановочное производство доброты и желания заботиться.

Оказывается, - рассуждала Флора, нарезая багет и сыр для завтрака, - когда тебе некого любить, то можно запросто с тоски помереть. Надо, чтобы у каждого человека был кто-нибудь, кого бы он любил. Мне тоже нужен кто-то. Где есть забота о других, там и жизнь обретает смысл.

Уладить эту проблему она доверила Богу. В некоторых случаях Флора позволяла себе на Него положиться. Отпустить ситуацию, успокоиться и жить, как жила. Ту жизнь, которая у неё есть. Находя в обыденности заслуживающие внимания   крупицы хорошего, глядя в лицо препятствиям. Если что-то должно случиться, то так оно и будет.
Возможно, кто-то скажет: с Богом одиночества не бывает. Это правда. Но ведь Его не почешешь за ушком, и Он не лизнёт тебя в нос. А человеку жизненно  необходимы такие маленькие проявления любви для душевного здоровья.


8. 

Бог оправдал возложенные на Него надежды. Всё свершилось, когда на дворе хозяйничал стылый ноябрь. Меланхоличное солнце с трудом проглядывало сквозь редкие просветы в плотных облаках, равнодушно бросая лучи на остатки пожухлой травы и стены домов. За окном в туманной пелене виднелись деревья, растопырившие голые ветки, похожие на вешалки для пальто. В такую погоду оно бы им не помешало.

В тот день, холодный и влажный, у неё  был запланирован поход в аптеку. Нужно было купить лавандовую соль для ванны, огуречный крем и зубную нить.
Флора, как всегда, тщательно подготовилась к явлению себя миру, навела красоту и порядок, чтобы никто не подумал, будто у неё дома нет зеркала. Проверив, в сумочке ли кошелёк, смело шагнула в осеннюю неприглядность. Она была далеко не из тех, кто боится выходить из дома в дождь и слякоть. Как когда-то говорила мудрая Сара: страшнее жизни с тобой уже ничего не может случиться. И Флора была с этим согласна.

Через час, приобретя всё необходимое, она осторожно пробиралась по мокрым улочкам в сторону дома, старательно обходя ещё незамутненные лужи с хрустальной корочкой льда по краям, мечтая о чашечке хорошо заваренного горячего чая. Вместе с тем, отдавая себе отчёт, что если бы не холод и слякоть, она бы не спешила в тепло и уют квартиры. И даже с удовольствием променяла бы имеющиеся блага на избушку на курьих ножках, когда бы там жила ещё и Люсси, по которой она ужасно скучала.
Так она брела и думала, прикрываясь зонтом от мороси. Что её заставило в это время посмотреть вверх, она до сих пор не знает. Но она посмотрела.

На ветке липы сидела взъерошенная  ворона, держа в клюве что-то похожее на крупную мышь.
               
- Негодяйка! Грязная убийца! - Флора  махнула в её сторону зонтиком.

Ворона сварливо каркнула, уронила добычу, нехотя и тяжело взлетела. А Флора, разглядев то, что подняла из лужи, болезненно охнула и не смогла сдержать слёз. 
Бездыханный котёнок двух недель отроду лежал на её ладони, словно птенец, выпавший из гнезда. Его голова висела на тонюсенькой  ниточке  шеи, глаза были плотно сомкнуты. Через мокрую слипшуюся шёрстку виднелось тощее, чуть тёплое тельце. Котёнок был так беззащитен и хрупок,  словно явился из другого мира
Флора завернула его в носовой платок и, как могла, заспешила домой, позабыв про зонтик.


9.

Домой она явилась промокшая,  продрогшая и долго оттаивала, кутаясь в плюшевый банный халат и носки из овечьей шерсти, согреваясь горячим молоком с мёдом. Молоко Флора с детства ненавидела, но разве вспомнишь об этом, когда от твоего состояния  здоровья зависит чья-то жизнь. Этим же молоком она пыталась воскресить несчастного котёнка, насильно вливая его по каплям в крошечный рот, тихонько приговаривая:

- Кто не хочет умереть от голода, тот должен научиться есть, моя маленькая  Бетти.

И так каждый час.
Мир Флоры в тот день сжался так, что в нём помещался только этот слабый котёнок.
 
Чтобы выжить, любому созданию необходим всего один человек, который его любит. Бетти с этим повезло. Были моменты, когда ей самой казалось, что до следующего утра она не доживёт. Но снова и снова её пробуждал ласковый женский голос, уговаривающий сделать очередной глоток чего-то белого и тёплого.
Лишь на четвёртый день жизнь котёнка стала чем-то большим, чем попыткой выжить. Маленькая Бетти уже не хотела выживать. Она хотела жить и быть счастливой. Тем более, когда судьба дала для этого шанс.

Через месяц Бетти было не узнать. Она превратилась в очаровательную пушистую шалунью, непоседливую и любознательную.               
Флоре уже не приходилось трястись над ней сутки напролёт. Она отдохнула, выспалась, перестала переживать,  вернулась к прежнему образу жизни. Вспомнила о Том, Кому доверила избавить себя от чувства одиночества. Оказывается, послания Божьи - это не всегда праздничные коробочки, перевязанные атласной лентой. Долгожданным чудом может оказаться умирающее дитя бездомной кошки. И доставит его вовсе не белокрылый голубь и не златокудрый невинный ангелочек, а промокшая до нитки взъерошенная ворона и бросит тебе на голову. Остаётся послушно принять это чудо и приложить некоторые усилия для спасения. Не роптать на то, что ангелов на всех не хватает, а быть за всё бесконечно благодарным Господу.
В конечном итоге Флора осталась довольна предложенным вариантом. Когда тебя любит кошка, а ты - её, жизнь выглядит гораздо прекраснее...


10.

Вот уже семь лет из месяца в месяц   Флора ездит в дом престарелых, чтобы повидаться с Люсси. Чтобы напомнить ей о себе, тепло пообщаться, вместе выпить по чашечке чая с печеньем на желудёвой муке, которое когда-то пекла для них Сара, а теперь печёт сама Флора. Люсси его обожает. Откусив кусочек-другой, начинает вспоминать счастливые моменты из детства и бабушку. Одно без другого было попросту невозможно.

Ещё год назад Люсси желала и старалась  двигаться.

- Мне нужны шаги, - говорила она.

В хорошую погоду они выходили в большой, немного запущенный парк, где среди деревьев и смородиновых кустов  стояли белые скамейки. В ненастную - сидели на открытой веранде. Иногда разговаривали, иногда просто молчали. Молча можно тоже сказать всё, что угодно. Можно даже не стесняться в выражениях. Иногда это чрезвычайно полезно.

С прошлой осени Люсси стала меняться. Она жаловалась на вселенскую слабость и с трудом перемещалась по комнате, припадая на правую ногу. Быстро уставала от общения и то и дело впадала в дрёму. Флоре казалось, что она навещает не саму Люсси, а её тень. Тусклую, беспомощную копию. Но, несмотря ни на что, всем сердцем любимую.

Сегодняшнее свидание ещё больше огорчило Флору. Люсси заметно таяла. Она с удовольствием глядя в настольное зеркальце, нанесла новую помаду на свои обесцвеченные возрастом губы. Но с трудом, гораздо сильнее, чем прежде хромая, доковыляла до коляски. Позволила закутать себя в привезённый Флорой плед, тёплый и мягкий, и вывезти на веранду. Чтобы впечатлиться и утомиться, ей теперь хватало этого маленького мирка.

Всю последнюю неделю стояла необычно теплая для осени погода. Этот сентябрьский день тоже обещал быть ясным и напоминал о лете.
Люсси, прикрыв глаза, улыбалась навстречу солнцу, греясь в его лучах. Флора накрыла столик для чая, выложила печенье. Намазала ломтики хлеба грушевым повидлом. Разлила горячий напиток по чашкам.

- Люсси, хватит витать в облаках. Пей чай.

- Спасибо. Какой сейчас месяц?

- Сентябрь.

- Хорошо. Как поживает твоя кошка? Кажется, Бетти?

- Верно. Жива-здорова.

- Я рада, что у тебя есть кошка, Флора. Она сейчас тот  самый цыплёнок, который всегда остаётся.

- Мой главный цыплёнок - это ты, дорогая. Для тебя и живу.

- Прости меня.

- Разве ты в чем-то виновата?

- Я твой гвоздь в сапоге.

- Ты слишком строга к себе.

- От того, что ты  всегда видишь во мне только самое хорошее, чувствую себя святой...

День, как всегда, пролетел незаметно.  Флора помогла Люсси умыться, надеть ночную рубашку и уложила в постель. Поцеловала в тёплую щеку.

- Флора, возьми печеньице.

- Зачем? Я испеку себе другое.

- Возьми, пожалуйста. Отдашь его голубю.

- Люсси, какому ещё голубю? Вечер на дворе. Что ты задумала?

-  У меня намечено большое приключение. Хочу угостить моим любимым печеньем Бога.

Сказав это,  Люсси благостно улыбнулась.
По сердцу Флоры холодным ветерком пронеслось неприятное чувство: не теряет ли подруга рассудок? Но та говорила  спокойно, глядя ей прямо в глаза, как человек, который пребывает в полном согласии с самим собой.

- Ты неисправима. Вечно ищешь какое-то волшебство в банальных вещах.

Флора взяла из вазочки печенье, завернула в салфетку, положила в карман и поспешила выйти из навевающей тоску обители. Она опаздывала на последний автобус.


11.

Через два часа, уставшая, она входила во двор своего дома с одним единственным желанием - поскорее оказаться под защитой четырёх стен, принять горячий душ и выпить чашку какао. С тёртым шоколадом оно прекрасно отпугивало плохие мысли и помогало наполнить жизнь счастьем, когда другие средства были бессильны.

 Ещё пара минут, и солнце окончательно уйдёт за горизонт. Но пока, в полупрозрачных сумерках отчётливо видна дорожка, слива с остатками  спелых  плодов, которые пойдут на джем,  полуоблетевшие розовые кусты, зелёная  скамейка и притулившийся на ней голубь.
 
Флора остолбенела. Сумка выпала из ослабевших рук. Шли минуты. Она всё стояла и смотрела на голубя, а он на неё, будто чего-то ждал.
Флора наконец вспомнила про печенье. Осторожно вынула из кармана, развернула. Медленно подошла к скамейке, положила на самый краешек. Голубь встрепенулся, отряхнулся и неспешно поковылял к печенью, припадая на правую лапку. Глянул на Флору янтарным глазом пронзительно знакомо, подмигнул, ухватил печенье и улетел. Скрылся в темнеющем небе. А она всё пыталась и силилась видеть его как можно дольше.
Но разве что-то увидишь, когда забыла, как дышать, и слёзы застилают глаза...

...Вдруг поняла, что в лежащей на земле сумочке уже давно звонит телефон. С трудом заставила себя ответить.

- Слушаю.

- Флора Кейси?

- Да.

- С прискорбием вынуждены сообщить, что час назад скончалась Люсси Милтон.

- Я знаю. 

... Незаметно и бесшумно сумерки уступили дорогу ночи. В воздухе пахло влагой, увядающим садом и последними пряными бархатцами. На небе цвета синих чернил сияли миллиарды приветливых звёзд, словно сотни мерцающих жизней, подвешенных в пространстве.
А Флора всё стояла, всё смотрела в ту далёкую тёмную бесконечность.
Туда, куда улетел голубь с печеньем для Бога...