Перипетии 2006 года. Глава 6

За полгода до смерти Аркадий Ильич завел разговор о продаже квартиры, сказав, что после его ухода из жизни, Богдану будет тяжело здесь жить. Богдан не верил этому, но не перечил, боясь, что своими сомнениями, возражениями причинить боль умирающему. Да и лечащий врач говорил о том же: никаких волнений, делайте всё, что он просит, не перечьте. Богдан так и поступал.

В середине марта Богдан занялся продажей квартиры. Новое жилье он себе уже присмотрел. И был уверен, что владелец этого участка не станет артачиться. С крючка в виде досье о  сотрудничестве с КГБ сорваться невозможно.

Покупатель нашелся быстро. И даже не один. Поэтому и выручил Богдан за квартиру больше, чем рассчитывал. Получив аванс за квартиру, Богдан позвонил директору того подмосковного завода, небольшую часть территории он хотел сделать своею собственностью. Имевшееся у Богдана досье однозначно свидетельствовало, что должность директора Григорий Моисеевич получил потому, что сообщал своему куратору из КГБ о неблаговидных поступках тогдашнего директора. Сейчас этот завод работал ни шатко, ни валко, и его директор прилагал все усилия для того, чтобы перейти на хорошую должность в районную администрацию. Документы, раскрывающий его сотрудничество с КГБ, сразу ставили крест на его потугах стать чиновником. Тем более, из досье явствовало, что и тому, от кого зависело сейчас получение вожделенной должности, Григорий Моисеевич в советское время сильно напакостил. Из-за него этот человек отсидел три года. И если бы сейчас он узнал, кто именно сообщил КГБ об утрате секретного документа, и тут же смекнул, что именно Григорий Моисеевич вытащил из его папки сию злополучную бумагу. И тогда выгодной, столь желанной стезе чиновника можно забыть навсегда.

Этот завод располагался на окраине небольшого подмосковного поселка, вытянувшись вдоль тихой улицы от железной дороги до реки. Тихой эта улица была потому, что фактически являлась тупиком, упираясь в ту же самую реку. Точнее, не в неё, а в приток этой реки. Место их слияния находилось метрах в десяти ниже по течению уже за территорией завода.

Так вот, спустя два дня после получения аванса за квартиру Богдан позвонил директору этого завода. Разумеется, ответила ему секретарша.

- Мне нужно поговорить с Григорием Моисеевичем, - сказал Богдан.

- Кто Вы и по какому вопросу? – казенным голосом произнесла секретарша.

Голос звонившего был ей незнаком.

- Скажите Григорию Моисеевичу, что ему привезли привет от Валерия Львовича.

Секретарша фыркнула, пожала плечами и неторопливо вошла в кабинет начальника.

- Григорий Моисеевич, звонит какой-то проходимец, говорит, что привез Вам привет от какого-то Валерия Львовича. Послать…

Она осеклась, потому что её начальник стремительно схватил трубку, подобострастным тоном поздоровался и нетерпеливым жестом велел секретарше покинуть кабинет. Та пулей вылетела в приемную и даже не решилась сразу же взять лежащую на столе трубку, чтобы подслушать разговор. Когда же решилась, то услышала только самый конец разговора.

- …узнать меня несложно: темно-синяя куртка, черные брюки и шляпа. Шляпы сейчас мало кто носит. В правой руке свернутый в трубку журнал. До встречи, Григорий Моисеевич.

- До встречи. Буду точен.

Любопытство секретарши так и осталось неудовлетворенным, о чем она искренне досадовала. Единственное, что она выяснила: встреча не была назначена на сегодняшний день, поскольку весь этот вечер Григорий Моисеевич проведет  с семьей в ресторане. А она так надеялась, что сможет тайно проследить директора до места его встречи с таинственным незнакомцем. Вечером за чаем она рассказала детям о таинственном звонке директору и как оплошала, не подслушав разговор.

- И хорошо, что не подслушала, - сказал ей сын. – Ты бы обязательно отправилась бы к месту их встречи…

- Если тут что-то связанное с иностранными спецслужбами, - поддержала брата дочь. – То такое любопытство могло тебе дорого стоить.

- Если же это какие-то махинации, - развил мысль сестры брат. – То могли бы и сразу порешить. У сей публики такие расправы дело обычное.

Спустя два дня Григорий Моисеевич и Богдан встретились на одной из железнодорожных станций. Зашли в небольшое кафе, заняв столик в дальнем углу зала. Разговор сразу же принял деловой характер. В течение сорока минут они обговорили все детали сделки и расстались вполне довольные друг другом.

По совету Богдана директор не сразу сообщил о желающем купить заброшенный участок земли в конце заводской территории. Григорий Моисеевич объявил об этом спустя две недели. Ни его заместители, ни главный бухгалтер не возражали. Наоборот, обрадовались, узнав, что покупатель расплатится с заводом наличными. Сделку, не оттягивая, заключили, быстренько оформили все необходимые документы. И в начале мая строители приступили к строительству дома. В конце сентября Богдан обосновался в новом жилище. Спустя еще неделю он встретился в кафе с Григорием Моисеевичем. Отметили новоселье, а заодно и провели обмен. Григорий Моисеевич вернул Богдану полученные за участок заводской территории деньги, получив взамен материалы о своем сотрудничестве с КГБ.

Богдан быстро обжился в своем новом доме. Забранной из квартиры мебели хватило, чтобы комнаты в его новом жилище не казались пустыми. Весной он купил машину. Разумеется, из числа дешевых и непрезентабельных. "Запорожец". Конечно, не первую его модель, уж совсем неказистую, а вторую, ЗАЗ-966. Конечно, на работу в Москву он на машине не ездил. Это надо быть придурком, чтобы торчать подолгу в пробках. И для чего? Только ради того, чтобы с шиком подъехать к работе на своей машине. Идиотизм. То ли дело электричка. За десять минут не спеша дошел до станции, устроился в вагоне. Доехал до нужной ему станции в черте города, сел в метро. Через двадцать минут уже на работе. Не вымотанный.

Машина Богдану была нужна для поездок ради сексуальных развлечений. Монахом он не был и хотел им становиться. Но и серьезных отношений с женщинами чурался. Знал же, как его собственная мамаша обошлась с Аркадием Ильичом. Разумеется, он понимал, что не все женщины такие. Но считался и с тем, что вполне может нарваться на стерву. А потому избрал отношения по простой и надежной схеме: оказала услугу - получила деньги. То, что более или менее сносно живется москвичам, петербуржцам, да жителям Подмосковья и еще нескольких городов, Богдан знал. Стоит отъехать в рязанскую, смоленскую, калужскую и прочую глубинку, как нищета бросается в глаза.

Отношения с женщинами он строил по продуманной и оказавшейся вполне действенной схеме. Знакомство. Предложение заработать. Если женщина соглашалась, он сразу согласовывал размер оплаты. Если та хотела заработать своим телом больше, то Богдан с циничной откровенностью говорил, на что еще ей придется согласиться. Чаще всего, женщина, покраснев и опустив голову, соглашалась. Усмехнувшись, Богдан сажал женщину в машину и вез её в одну из расплодившихся в девяностые годы гостиниц, где без предъявления документов можно было провести несколько часов. Или ночь.

Получив от женщины оговоренное, Богдан расплачивался с ней. Когда же они покидали гостиницу, то он выдавал женщине дополнительную сумму, достаточную для того, чтобы она доехала до дома. Сам же садился в машину и уезжал.

Начав со зрелых особ, Богдан вскоре переключился на старшеклассниц. Благо, в перестройку снизили возраст наступления совершеннолетия, зато увеличили время пребывания в школьном возрасте. Соблазнов же перестройка наплодила море, а вот денег у родителей с трудом хватает на самое необходимое. Возможность купить вожделенное манила так сильно, что плата натурой не страшила. С другой стороны, и риск подцепить какую-нибудь заразу был минимален. Что Богдан тоже ценил. Лечение-то в нынешние времена не дешево. Денег у него хватало, но тратить их на врачей Богдан не собирался.

Произошедший в середине девяносто восьмого года дефолт поставил крест на привычном образе жизни Богдана. Восемь миллионов рублей в девяносто третьем году и восемь тысяч во второй половине девяносто восьмого года различались как небо и земля. Работу Богдан не потерял, к этому времени он крепко зацепился за фирму. Но и на повышение зарплаты рассчитывать не мог. Впрочем, как и подавляющее большинство его сослуживцев. Разумеется, Богдан позвонил своему биологическому папашке. Телефон Антона Тарасовича оказался выключенным. Последующие звонки имели тот же результат. Тогда Богдан позвонил на принадлежащую сему деятелю фирму. Узнать телефон дело плёвое.

- А Антон Тарасович три месяца назад умер, - ответил ему женский голос, наверное, секретарши. - Такое горе, такое горе. Мы до сих пор не можем прийти в себя. А Вы, собственно, по какому вопросу?

- Я сын его старинной подруги, - представился Богдан, при этом ничуть не соврав. - Меня долго не было в Москве. Вернувшись, решил встретиться с ним.

- Как же Вам не повезло, - сочувственно сказала женщина.

Богдан попрощался с ней, отключился и выругался. Этот мерзавец всё-таки подвел его. Впрочем, чего уж скрывать, получил он от него не так уж мало.  Что ж, как говорил незабвенный Владимир Ильич, надо идти другим путем.  Впрочем,  запасной вариант у Богдана в запасе был. И не один. Поскольку в загашнике у него было около двадцати тысяч долларов, а уменьшившейся зарплаты на скромную жизнь хватало, Богдан решил, прежде всего, обеспечить удовлетворение своих сексуальных потребностей. А потому через два дня он позвонил некой Татьяне Полищук.

Услышав, что ей передает привет Федор Тимофеевич, женщина встревожилась. Даже голос её изменился, в нем тут же зазвучал страх. Договорились встретиться в тот же день вечером. Татьяна оказалась женщиной лет сорока - сорока пяти, не утратившей ни красоту, ни обаяние. Они зашли в кафе, расположились за столиком на двоих. Сделали заказ официантке. Богдан улыбнулся своей спутнице и протянул ей папку с копиями листов досье.

- Ваша работа, не так ли?

- Моя, - вздохнула женщина. - Настигло меня прошлое.

Татьяна тяжело вздохнула. Самое страшное состояло в том, что сейчас её будущее зависело от той женщины, которую она два десятилетия назад  подставила, сделав так, что в компании все были убеждены: это Марина их заложила.  Исполнила этот кульбит Татьяна очень элегантно. Во-первых, среди той информации, переданной ею своему куратору из КГБ, была такая, какую, как все в их компании считали, Татьяна знать не могла. А она об этом знала. В том же, что Марине все эти сведения были известны, никто не сомневался. Кроме того, Татьяна попросила куратора, чтобы Марину в КГБ - единственную из их компании - не вызывали. А вот саму Татьяну вызывали туда чуть ли не чаще, чем остальных её друзей. К тому же, считалось, что именно из-за своего диссидентства Татьяну уволили с её первой после окончания университета работы, даже не дав отработать положенных трех лет. Разумеется, Татьяна никому не сказала, что это она сама попросила куратора организовать это увольнение. Впрочем, это действие было в обоюдных интересах.

В организации, куда она попала, работало довольно много критически настроенных по отношению к советской действительности сотрудников. Начальница отдела кадров, поставленная в известность, почему направляемую к ним сотрудницу уволили с предыдущей работы, тут же высказала курировавшему их организацию инструктору райкома партии всё, что она об этом думает. А именно, что эту диссидентствующую фифочку лучше отправить в колхоз. Как Бродского, к примеру.

- В отличие от Бродского, эта женщина, проискав три недели безуспешно работу, пришла в райисполком и попросила помочь ей устроиться на работу, поскольку быть тунеядкой она не намерена.

- Но почему именно к нам?

- Потому что у вас есть вакансии, а её образование соответствует профилю вашей организации, - спокойно ответил инструктор. - Безработицы же у нас нет и не будет, Ираида Борисовна. Или Вы считаете, что партия, ликвидировав её, ошиблась?

- Не считаю, - хмуро ответила кадровичка.

Разумеется, о том, кого к ним направили на работу, она рассказала нескольким доверенным лицам. А потому, когда Татьяна приступила к работе, о том, кто она такая, знали все. И фрондирующая часть коллектива приняла её, как свою. Конечно, никому и в голову не могло прийти, что именно Татьяна повинна в неприятностях многих из них.

Сотрудничала с КГБ Татьяна охотно и добросовестно. И не потому, что была ярой приверженцей советского строя. К нему она относилась весьма критично. И не ради возможности безнаказанно фрондировать. Идеалы диссидентов были ей столь же безразличны, как и идеалы коммунистов. Не было у нее и патологической страсти к доносительству. Её сотрудничество с КГБ зиждилось на чисто житейском основании: к праздникам Татьяна получала от своего куратора талоны на продовольственные заказы с такими деликатесами, которые в те времена невозможно было достать.

Татьяне удалось сохранить дружеские отношения с Мариной. Они даже вместе обсуждали, кто же в их бывшей компании был стукачом и как он сумел выставить в неприглядном свете Марину. Часто бывали друг у друга. Деликатесы на праздничном столе Татьяна объяснила просто: отец её дочери в благодарность за то, что не испортила ему карьеру - а могла - делится с ней этими яствами. Роскошные же заказы он получает потому, что пошел по партийной стезе. Работал в райкоме партии, потом, кажется, в горкоме. Подружились и их дети, сын Марины и дочь Татьяны.

А тут грянула перестройка. Сотрудничество Татьяны с КГБ разом прекратилось. Работала она всё в той же организации, зарплата была небольшой. Радовалась, что есть работа. Иные же безработными стали. А вот Марина пошла в гору. И сын её оказался очень способным программистом. Теперь уже Марина угощала подругу лакомствами, говоря, что долг платежом красен.

Дети их, встречаясь поначалу, когда вместе с мамами приходили в гости, постепенно стали встречаться и без мам. Как-то незаметно подкралась к ним любовь. Заговорили о свадьбе. А тут у сына Марины появилась перспектива уехать в Штаты. На общем, уже можно сказать, семейном совете решили сыграть свадьбу здесь, в России. Затем молодые отправятся в Штаты. И Марина вместе с ними, поскольку поднаторела в коммерции. А через три - четыре года вызовут к себе и Татьяну. Теперь все эти радужные планы могут рухнуть.

- Может, Вы дадите мне отсрочку на четыре года, лучше на пять лет? - попросила она.

- Откажу, - рассмеялся Богдан. - Через четыре года Вы уже будете в Штатах. И это досье уже не будет для Вас угрозой. Вы сумеете перехватить его.

- Вы правы, - вздохнула Татьяна. - Оттуда Вы ничего не получите.

- Так что же будем делать?

Женщина помолчала, опустила голову. Потом сказала тихо:

- Могу только расплатиться собой. Получите всё, что мужчине может дать принадлежащая ему женщина. Только без членовредительства и неустранимых следов.

- Договорились, - сказал Богдан и рассмеялся.

В ближайшую субботу, ближе к вечеру Татьяна явилась к нему. Войдя в комнату, сама, без просьбы Богдана разделась догола. С этого дня приступила Татьяна к выкупу - или искуплению - своего прошлого. Богдан так и не понял причину безропотной покорности Татьяны. Боялась ли она, что он сочтет меньшее недостаточной платой, или же его руками карала себя за то, что предавала своих друзей. Впрочем, особенно он в эти тонкости не вникал.

В том же году Богдан использовал предпоследнее досье. Два досье стали бесполезными. Один сексот спился, другой уже умер. А вот досье Юргиса Дамукайтиса должно сыграть. Сам-то Юргис уже старик, наверняка на пенсии. А вот его сын и два зятя вряд ли заинтересованы в разглашении прошлого отца и тестя. Сведения о том, кем стали эти люди в европейской Литве, Богдан собрал. И в том же девяносто девятом поехал в Литву. Очередной привет, на этот раз от Бориса Зиновьевича. Очередная встреча в кафе. Юргис всё понял и спросил:

- Сколько?

- Четыреста пятьдесят евро ежемесячно.

- Согласен. Деньги будет передавать мой младший зять, Повилас. Он работает в нашем посольстве в Москве.

На этом и расстались. Десятого апреля позвонил этот Повилас. И на следующий день Богдан получил деньги. Жить стало веселее, он уже не проклинал деноминацию. Впрочем, на самый крайний случай у него в загашнике было припрятано те самые двадцать тысяч с гаком  долларов. Но залезал Богдан в этот загашник очень редко. Мало ли как жизнь повернется.

Одна неделя сменяла другую, проходили месяцы. Наступило новое тысячелетие. Летом две тысячи второго года Богдан проводил Татьяну в Штаты. Расстались по доброму. Прощаясь, Богдан подарил женщине две тысячи долларов. А в аэропорту они даже расцеловались.

В две тысячи четвертом году литовские выплаты стали более редкими. В середине же следующего года Богдан понял, что платить ему уже не намерены. Наверное, старый Юргис умер, и его наследники решили, что им отныне ничего не угрожает. Богдан рассмеялся. Он-то знал, какая бомба таится в досье Юргиса. А потому отправил его заказной бандеролью в соответствующее учреждение Литвы. Вот уж удивятся родственники Юргиса, узнав, что тот семь лет срока по части второй семидесятой статьи тогдашнего Уголовного кодекса в основном отбывал на принадлежащей КГБ даче. В тюрьму же его помещали ненадолго для того, чтобы разговорить арестованных и узнать нужные следствию  сведения.

К тому времени у Богдана появилась мысль прекратить информационную коммерцию и заняться настоящим предпринимательством. Природа одарила Богдана двумя нечастыми качествами, тонким слухом и феноменальной памятью. Информационная коммерция научила его владеть своим лицом. И Богдан стал накапливать сведения о деятельности фирмы, где работал. Разумеется, те сведения, какие не предназначались для рядовых сотрудников.

Появились и кандидаты в компаньоны. Он их нашел на той же работе, где продолжал работать сам. Маргарита Павловна уже много лет работала старшим бухгалтером, надеялась стать главным. Но не тут то было. Игорь Валентинович отошел от дел, генеральным стал другой соучредитель их фирмы, Леонид Сергеевич. И тут же заменил главного бухгалтера своим человеком. Он был лет на десять моложе Маргариты Павловны. И женщина поняла, что здесь ей ничего не светит. Но и увольняться, уходя в неопределенность, боялась. Бухгалтеров в стране было перепроизводство, найти хорошее место трудно. Вторым кандидатом в компаньоны стал шустрый молодой человек, Никита Валерьевич, вызвавший своей активностью опасения у нового генерального. Никиту начали задвигать. Молодой человек стал подумывать об уходе.

Богдан поговорил тет-а-тет с Никитой, потом провел такой же разговор с Маргаритой Павловной. Третий разговор они провели уже втроем. Теперь уже все трое занялись сбором сведений, которые позволят им перевести договора на свою фирму.

В начале следующего, две тысячи шестого года компаньоны зарегистрировали ООО "Добрыня Никитич". На счет названия особых споров не было. Все трое считали, что фирма должна иметь русское название. Никита предложил поискать что-то в русском фольклоре. Сразу же вспомнили трех богатырей. Алёша Попович? Как-то легковесно. Илья Муромец? Чересчур амбициозно. И все разом остановились на третьем богатыре.

Вопрос с помещением для фирмы решил переданный некому Кириллу Геннадиевичу привет от Григория Никаноровича. Через три недели ООО "Добрыня Никитич" стало собственником небольшого флигелька. Легко заключили три договора. Появились деньги.  А тут еще удалось сдать в аренду первый этаж флигелька. И не какой-то коммерческой фирме, а частному охранному  предприятию, расположившему в этих комнатах группу получения информации с объектов. Разумеется, работала эта группа без выходных, двадцать четыре часа в сутки. И таким режимом работы обеспечила "Добрыне Никитичу" круглосуточную охрану. Весьма эффективную и, к тому же, бесплатную.