Переезд

   Ну,вот, наконец-то, я решился на это: собрал самое необходимое и еду в аэропорт. Завтра уже буду в Троицко-Печерске. А самое главное - у меня будет свой угол.
   О том, что в районую газету приглашают сотрудника узнал из объявления в журнале, который машинально листал в библиотеке журфака скорее не из профессионального интереса, а просто, чтобы отвлечь себя от невеселых мыслей.И вот, на последней странице, читаю: "... с предоставлением жилья...".Тут же побежал на Главпочтамт, связался с главредом газеты, получил подтверждение и вот - я уже в кабинете редактора, который тактично пытается узнать за какие это грехи меня, завотделом главной партийной газеты Ленинграда уволили без обязательной двухнедельной отработки и сослали в такую глушь.
   Пришлось на ходу сочинять историю о том, что написал статью, в которой раскритиковал работу одного влиятельного чиновника. Мой бывший босс ее обнародовал, за что и был уволен, а я не стал дожидаться увольнения, ушел по собственному... Ну, зачем говорить об истинных причинах бегства из областной партийной газеты? В памяти еще живет партсобрание, на котором обсуждали недостойное поведение собрата по перу осмелившегося подать на развод с женой.
   - Она алкоголичка? Наркоманка? - спрашивают у несчастного и без такого допроса собрата. - Нет? Значит, можно жить! - Выносят ему категорический вердикт. А техредактор газеты до того договорился, что заявил: "Человек, который предает женщину, может предать и родину!". Представляю, чтобы мне сказали, узнав, что моя жена оказалась лесбиянкой...

   Втюрился я,что называется, по самые уши. Надо отдать должное - внешность у нее была потрясающая. Этакий славянский тип: глаза - две огромные синие сливы, коса - ниже спины, постоянно подпрыгивала, ударяясь то о левую, то о правую ягодицы. Их я описывать не стану, так как для этого нужна не авторучка, а кисть великого Рубенса.
   Девять лет совместной жизни пролетели, как один день. У нас подрастал очаровательный белокурый пацан. Все мне страшно завидовали. Я сам себе завидовал до тех пор, пока не оказался случайным свидетелем совершенно дикой для меня сцены.
   У жены была школьная подруга, она холостековала и была частой гестьей в нашем доме. Имея неплохую фигуру и маленькие пухлые ручки, она, при своем росточке, звалась нами просто "Малышкой". Я ее всерьез не воспринимал, общаться с ней подолгу не мог: уж больно утомляла она меня совей болтовней ни о чем. Ее круглое рябое и добродушное лицо с широким плоским, как у негра, носом и толстыми губами в сочетании со вздорным характером и готовностью расплакаться по малейшему поводу, отталкивали от нее поклонников.
   Я не знаю почему жена выбрала своей подругой именно ее. Может быть ей нравилось выглядеть на фоне такой подруги ослепительно красивой, а, может быть, выбор был, как это часто бывает в детстве, случаен. Но как бы там ни было, я не мешал этой дружбе. Напротив, когда перед замужеством моя будущая жена сказала мне о том, что ее решение выйти за меня будет воспринято Малышкой как глубокая душевная травма, и что это замужество отрицательно скажется на их взаимоотношениях, я поспешил заверить ее, что не собираюсь разрушать ее маленький мирок.
   
   Муж редко обращает внимание на такие мелочи, как радушный прием подруги детства, влекущий за собой трату бОльшей части зарплаты на угощения, которыми его не балуют в повседневной жизни и даже по праздникам не очень часто.

   В тот день мы собирались на пляж. Проехав добрую половину пути, жена вдруг вспомнила, что оставила дома нижнюю часть купальника. Они с подругой решили выйти на следующей остановке и вернуться домой, а я должен был занять для них хорошее место под солнцем. Но, проехав пару остановок, я тоже решил вернуться домой, подумав о том, что неплохо было бы взять термос с чаем и магнитофон.

   Открыв дверь своим ключом, услышал тихую музыку и странные звуки, доносившиеся из спальни. Войдя туда, я увидел...в общем, лучше бы я туда и не входил.
    Нет, я ничего не имею против: каждый может заниматься любовью так, как ему хочется. Но зачем выходить замуж, рожать детей? Чтобы ничем не выделяться, чтобы все было, как у всех? Но ведь как у всех все равно уже не будет!
   Я не считал себя хилым мужиком, и тот небольшой сексуальный опыт, который я успел приобрести до женитьбы, помогал мне уивердиться в мысли о том, что женщинам нравится заниматься со мной любовью. Я никак не мог уразуметь: зачем жена притворялась все эти годы? Ведь по-настоящему хорошо ей было только с Малышкой. Я понял это по их лицам, по тому, с каким вдохновением и энтузиазмом занимались они этим.

   Разумеется, семья развалилась. Я ушел в никуда, страшно переживал и вскоре слег в больницу. Было так плохо, что временами казалось будто я умираю. Очень высокое давление. Врачи ничего не могли сделать: физически я был здоров. Через двадцать один день меня выписали с диагнозом "нервно-сосудистая дистания".

   Я был еще слаб, но мне хотелось ее увидеть. Мой визит для нее был полной неожиданностью. Меня полоснул по сердцу ее веселый громкий смех за закрытой дверью. Я несколько секунд поколебался и нажал на кнопку звонка, как на курок пистолета.
   В простеньком ситцевом халатике она была невозможно красивой. Чтобы не разрыдаться, я грубо сказал:" Могла бы хоть раз за все время навестить меня в больнице". Малышка проскользнула у меня под мышкой и быстро ретировалась. Веселость медленно сползала с лица жены. - Мне было бы легче, если бы ты умер, - сказала она тихо.
 
                Продолжение следует