ЛЖЕЦ И ОТЕЦ ЛЖИ 05 Матушка Зоя

Матушка Зоя

Начало https://valafila.livejournal.com/31790.html

Матушка Зоя принимала нас с супругом в своей маленькой келье. Сама она, женщина весьма крупных размеров, разместилась на своей заправленной пестрым жаккардовым покрывалом кровати, рядом усадила моего мужа - своего давнего друга, а мне достался единственный стул, втиснутый между столом, стоящим впритык к небольшому серванту советских времен, и стеной с узким окном, слабо освещавшим это странное помещение в семь-восемь квадратных метров. Вся монашеская обитель этого столичного женского монастыря представляла обычное четырехэтажное здание из красного кирпича. Но внутри было поделено на множество маленьких и малюсеньких помещений-келий, расположенных по обе стороны длинного коридора. Матушке Зое досталась келья самая маленькая, но с санузлом и душевой в виде поддона. «Зато живу одна и со всеми удобствами», - гордилась она своей независимостью.
Я старалась особо не двигаться и не жестикулировать, чтобы ненароком не смахнуть какие-нибудь из множества икон, иконок и иконочек, расставленных на серванте, столе, подоконнике и даже на основании настольной лампы. Иконы были и в деревянных окладах, и  картонные, были даже вырезанные из книг изображения разных святых, составленные рядочками друг за другом, видимо, по какой-то, вЕдомой только хозяйке, значимости.
На оставшуюся свободной часть стола я аккуратно выложила из сумки принесенные сладости. Я еще не знала, какие гостинцы можно приносить монахине, отказавшейся от мирских радостей.
Она с интересом рассматривала меня — спутницу жизни ее «брата во Христе», с которым они много лет назад окормлялись у известного духовника протоиерея Дмитрия Дудко. Я заварила чай в старом потрескавшемся чайнике, осторожно достала из серванта разномастные чайные чашки, ополоснула их, тщательно вытерла поданным монахиней полотенчиком, налила в них чай и бережно поднесла ей и мужу. В глазах монахини я видела одобрение с нескрываемым любопытством, - что за жену нашел себе этот «истовый верующий»...
А мне было странно видеть совсем не по-монашески улыбчивую матушку, слышать их легкий шутливый разговор и обращение друг к другу «на ты», при достаточно большой разнице в возрасте. Матушке Зое было за восемьдесят. Но при ее столь почтенном возрасте, при ее крупной фигуре она казалось необычно легкой и совсем не монашеской.
Я напросилась с мужем пойти к ней в надежде услышать слова истины, узнать ее путь к Богу и обрела ли она сердечный покой с Господом... Я, как свойственно моей натуре, снова завысила свои ожидания, раскрасила яркими красками свои представления и наделила святостью обычного человека уже только за его монашеские одежды и закрытую от мира жизнь.
Прощаясь с нами, она наговорила мне комплиментов, задорно погрозила мужу пальцем - «нашел себе послушницу, да еще красавицу!». Мне велела приходить одной в любое время, кроме служб, впрочем и на службы можно, чтобы вместе помолиться. Потом благословила нас обоих странным крестным знамением, завершая его кругом в виде оберега - на дорогу.
Мой супруг не одобрял нашего общения с матушкой Зоей. Он считал ее «не совсем монахиней», но не объяснял причину. Он с неохотой отпустил меня к ней после ее настойчивого требования по телефону  «поговорить со мной». А мне самой уже стало интересно увидеть жизнь столичных монахинь.
...Я все же зацепилась за стол, пытаясь пролезть с тряпкой под него, чтобы протереть пол от скопившейся пыли в этой маленькой и заставленной келейке, и, конечно, все иконы посыпались по сторонам.  Я стала, осторожно собирать их под предупредительные наставления матушки — не повредить святыньку, не наступить на «святой лик»... А потом расставляла их по указанным монахиней местам. Матушка Зоя категорически отказывалась понадежнее закрепить эти лики, потому что, как она объяснила мне, ежевечерне молится каждому из этих святых, беря в руки и прикладываясь, как бы разговаривает с ними.
Я приходила к ней еще несколько раз. Она рассказывала мне о своей домонашеской жизни, о семье, о своих двух детях, о разводе с мужем, о своих женских историях, показывала фотографии себя молодой и весьма привлекательной. Я слушала молча, не мешая ей лишними вопросами погружаться в свои молодые годы и приятные моменты. Я видела в этой пожилой, когда-то красивой, женщине такую сильную тоску по ушедшим годам!.. Я уже поняла, что не найду в этой келье ответы на духовные вопросы. Теперь мною двигал  интерес к необычным людям и неожиданным ситуациям, тем более в монастыре.
Мне несложно было помогать пожилой монахине убирать ее комнатку, приносить ей любимые сладости и вкусняшки, готовить чаи. А ей так важно было мое искреннее внимание, моя забота. Она так устала от одиночества в окружении занудных пожилых монахинь!
 - Как бы я хотела, чтобы ты стала моей келейницей! - сказала она мне однажды.
 - Это невозможно. Я замужняя женщина, я люблю своего мужа и мне нравится моя семейная жизнь, - ответила я.
 - Я вижу, - с какой-то грустью в голосе сказала она и добавила - Как же повезло Санечке!
Однажды матушка Зоя позвала меня на какой-то святой праздник. Она в праздничном облачении также сидела на своей кровати с пестрым жаккардовым покрывалом. А в ее келье как-то умудрились разместиться две светские женщины чуть старше средних лет. Их яркая одежда и яркая косметика выглядели еще более яркими на фоне печальных молитвенных ликов святых, расставленных повсеместно. На столе стояла бутылка какого-то вина и нехитрая закуска.  Матушка Зоя представила меня им и их мне. Эти женщины тоже были из ее прошлой домонашеской жизни, как и мой супруг. Кажется, одна — пианистка, а вторая — доктор.
Бутылка вина быстро закончилась, потом и вторая. Дамы заметно повеселели, стали наперебой вспоминать еще более веселые моменты из общего прошлого. Какое оно было прекрасное, когда они собирались все вместе у своего духовного наставника отца Димитрия за подобным столом и говорили о запретном, как они диссидентсвовали, как чувствовали свою избранность!
Пианистка наклонилась ко мне поближе и полушепотом спросила, - не удалось ли мне узнать причину ухода матушки Зои в монастырь. Я отрицательно покачала головой. «Я думаю, что это из-за мужчины, из-за любви. Она тогда была самой красивой женщиной среди всех нас!» - сделала заключение слегка опьяневшая дама. Потом еще раз спросила меня: «Вы ведь журналистка? Вы будете писать о ней?» Я снова отрицательно покачала головой. Пианистке стало скучно. Она обратилась к монахине, есть ли здесь ...мужчины?! Матушка Зоя ко всеобщему удивлению ответила - «Сейчас придет». Потом она подозвала меня поближе. Я с трудом протиснулась к ней на кровать. «Ты, как видно, не такое ожидала увидеть здесь? - со снисходительной улыбкой обратилась она ко мне. - Понимаю. Но подожди. Скоро для тебя будет настоящая духовная работа.»
В этот момент в дверь кельи постучали. «Можно», - громко ответила матушка. Вошел высокий худощавый мужчина с густой но аккуратной бородой в мирской одежде. «Наш эконом», - представила его матушка Зоя. Пианистка снова оживилась, заулыбалась... Но эконом обратился ко мне: - «Я собственно, к вам. Матушка Зоя сказала, что Вы поможете...».Я удивленно обернулась к монахине. «Я отпускаю тебя, - сказала она мне, делая в воздухе свое необычное крестное знамение, - иди делай богоугодные дела — возвращай святыни верующим». Монахиня многозначительно улыбнулась, снова начертила руками круг, в который как бы заключила меня и сказала - «Благословляю!»
- Я все объясню. Идемте, - эконом монастыря пригласил меня выйти. Он повел мня в свой кабинет на первом этаже другого церковного здания.  По дороге он успел сказать, что давно ждет человека, который бы продолжил и завершил дело, начатое матушкой Зоей еще до ее пострига. И что этого человека монахиня увидела во ...мне. Я была заинтригована таким неожиданным поворотом. Я еще должна была осмыслить то мирское, что происходило в монашеской келье и что никак не совпадало с моими представлениями о тихой и уединенной жизни монахинь... Но я чувствовала, что сейчас я узнаю что-то необычное и тайное.


VALA FILA