***

   Была ночь. И приглушенные звуки дождя и то порывами налетающего, то неожиданно стихаюшего под действием какой-то неодолимой силы шума ветра проникали в комнату вместе с разнородными запахами, словно растворенной во влаге свежести, как какой-то опьяняющий нектар. И я вдыхал ее запах с тонкими нотками миндальных духов, а мои руки притрагивались к ней, трепетали, и вся она как будто бы непрестанно при этих прикосновениях оживала, наливалась торжествующей, никогда не прекращающейся жизнью.

   Потом был день. И она была во время него все время  в синем халатике, почти облегающем ее, с полными жизни яркими узорами всевозможных разнообразных цветов, и прижимая ее к себе или смотря на нее, ходящую по дому, готовящую ужин с вином, я безошибочно угадывал под ним все дорогие для меня очертания. И знал, что совсем скоро должна была уже наступить еще одна наша совместная ночь, а потом я должен буду уйти на фронт. И возможно, опять очень надолго, потому что я офицер и давал присягу. И это обязывает меня быть там, куда пошлют, и ничто не может отделить меня от того момента, когда я сяду в поезд, и колеса его мерно и неумолимо застучат, унося туда, где взрывы и разрушения, где те, которых мы считаем своими врагами, и поэтому им предстоит или умереть, или сдаться на милость победителя.