Случай в театре

Дело было в начале нулевых. Ставили в нашем местном театре спектакль по пьесе какого-то современного автора: хитрые разведчики, смелые партизаны (и партизанки), не без романтики, конечно, изобличение предателей, торжество героев и хэппи-энд. В общем, классика жанра.

По сценарию в первой половине спектакля через сцену должен был прошествовать духовой оркестр, играющий бодрый марш. Ну, хотя бы половина оркестра. Что ж, надо — так надо. Пригласили духовой оркестр. Тут стоит заметить, что наш местный духовой оркестр в то время состоял в основном (не считая флейтисток и пары-тройки исключений) из музыкантов давно и обильно, можно даже сказать — профессионально, пьющих (на качестве игры, впрочем, это не отражалось). Для спектакля отобрали самых непьющих, не запойных то есть — чтобы точно пришли. Пошили костюмы. Назначили день премьеры. Предупредили оркестрантов заранее: чтобы на сцене ни в одном глазу! — а дальше уж как хотите...

На премьеру музыканты пришли трезвые, прошествовали как полагается, всё по сценарию. Самые нетерпеливые, едва зачехлив инструменты, немедленно разбрелись по ближайшим закусочным. Терпеливые отправились к буфету — близился антракт. Истинные же (и более чем терпеливые) профессионалы этого дела подготовили всё заранее — и напитки, и закусочку, и даже газетку в качестве скатерти — чтобы премьеру начать отмечать сразу же, прямо в предоставленной для переодевания гримёрке. Выпили раз, закусили. Выпили другой, закусили. Выпили третий и четвёртый. Уже и вторая бутылка пошла в ход... Увлеклись разговорами. После третьего звонка не досчитались одного трубача. Исчез. Инструмент на месте. Видимо, душа его возжаждала приключений...

А трубач всего-навсего заблудился на обратном пути из уборной — свернул не в тот коридор. Успел он и пройтись ещё раз по закулисью, роняя искусственные кусты, и зайти поздороваться к завмузу (хотя они уже в этот день здоровались), и покурить с кем-то на лестнице у чёрного хода... Но потом его действительно потянуло на приключения, а именно — туда, куда соглашаются лезть только монтировщики и только за деньги, — на металлические конструкции над сценой, к которым крепятся декорации и световое оборудование. Никого из монтировщиков поблизости не было (они тоже уже начали отмечать премьеру). Трубач оказался над сценой. А внизу, под ним, шёл допрос: следователь, угрожая пытками, допрашивал молодую партизанку. Партизанка всё отрицала. Играли неплохо, градус драматизма повышался.

 

— Молодееец, девчооонкаа! Не сдавааай наашиих!... — донеслось откуда-то сверху...

Актёры старались невозмутимо продолжать: следователь снова угрожал, а партизанка снова всё отрицала. Но откуда-то сверху опять донеслось:

— Молодеееец, девчооонкааа! Не сдаваааай наааашииииих!...

 

За кулисами уже волнение и суета: источник звука обнаружен, но как бы его теперь оттуда снять — причём незаметно — или хотя бы так сделать, чтобы он замолчал? Трубач, может, сам уже собирался ползти обратно... Но вдруг полетел вниз — и с глухим ударом приземлился в паре метров от следовательского стола. Немая сцена. Невозмутимо продолжать стало невозможно. Вот тебе и премьера. Тут уж, пожалуй, надо занавес и бригаду скорой прямо на сцену...

Но нет. Столь внезапно десантировавшись на вражескую территорию, трубач спокойно поднялся, отряхнулся, огляделся... достал из кармана пиджака надрезанную луковицу (припасённую, очевидно, на тот случай, если придётся пить без закуски) и, повернувшись к залу, запел: «То ли луууковичка, то ли рееееепка...» Потом положил луковицу следователю на стол и ушёл, пошатываясь, за сцену. Спектакль продолжился. Зрители, кажется, и понять толком ничего не успели. Кто-то, может, и вовсе решил, что так было задумано.

Трубачу, конечно, пришлось немного пообщаться с травматологом... А оркестр после этого случая из сценария убрали — от греха подальше.