Поздний ужин

– Пока, Маш, – голос соседки по огороду прозвучал неожиданно.
 
– Пока, теть Лид, – автоматически ответила она, вздрагивая. Напугала, старая карга!
 
– Точно не боишься тут оставаться одна? – соседка, хоть  и попрощалась, уходить не собиралась. – А то могу подождать, пока ты закончишь, вместе пойдем! 

Маша мысленно взвыла. Только компании любопытной, приставучей старухи ей и не хватало!

 – Почему одна? – картинно спросила она. – Вон люди, и вон, и вон. Время-то детское!

– Так они-то далеко! – не отступила Лида.

– Я бы поспорила! – закатила глаза Маша.

– Ладно, – сдалась соседка, – это я старая, всего боюсь. А вы молодые, вам сам бог велел смелыми быть! Но все равно долго тут не засиживайся. Мало ли!

– До темноты еще дома буду, – клятвенно пообещала Маша. А сама показала в кармане фигу. Мама бы не одобрила и наверняка сделала замечание, но мамы тут не было!

Маша еще раз вернулась к скамейке, вырвала пару сорняков, притаившихся на клумбе и, видимо, надеявшихся таким образом спастись.

– Я все вижу! – погрозила Маша пальцем хитрой траве. И засмеялась.  Хорошо, что тут не было ни бабы Лиды, ни кого-то из престарелых соседок. Они и так считали Машу странной и с характером.

Оставаться одна она на огородах Маша не боялась. Наоборот, без приставучих, любопытных и говорливых старух и стариков ей было комфортнее, но и делать тут  больше было нечего. Маша еще раз осмотрела фронт выполненных работ, собрала ведерки, сапу, маленькие лопатки и грабли и некстати вспомнила, что мама еще просила потрусить сливу.

Эту стремную забаву – потрусить сливу – мама в прошлом году подсмотрела у своей одноклассницы. Весной, когда майские жуки вылезали из своих нор, они на день усаживались на деревья чтобы с приходом темноты опять начать летать. И мамина одноклассница, Рита, обходила свой сад, струшивая жуков и, соответственно, уничтожая тех, кто не успевал улететь. Сама Маша считала это жестоким и глупым занятием, но мама загорелась идеей.

– Вы – поколение садистов, – говорила Маша, закатывая глаза.

– Помогла бы матери, все на мне! Все на мне! – причитала мать, давя жуков. 

И сейчас Маша стояла перед выбором. С одной стороны, она могла  солгать – и помочь выжить группе жуков. С другой стороны, Маша была уже как бы взрослой  и ответственной девочкой. И то, что год назад было для нее нормой, сейчас выглядело … несолидно. Жуки съедали корнеплоды, подъедали корни у деревьев, цветов и растений и вообще были крайне неполезы с позиции огородников. И Маша понимала, что будет смотреть на каждое съеденное жуками растение и чувствовать свою вину.   
 
Маша вздохнула, мысленно извинилась перед жуками и тряхнула сливу. Жуки с сухим треском градом посыпались за землю. Теперь их нужно было собирать. Маша опять  вздохнула, еще раз извинилась переду жуками и начала  их собирать. Они не кусались, но щекотно шевелили лапками. Поэтому Маша поступала крайне неэкономно с точки зрения сбережения сил и времени: подбирала жука, относила его на дорожку, там уничтожала, шла за следующим.  В очередной раз наклоняясь за жуком, Маша краем глаза уловила движение. И тут же повернула голову  в ту сторону. Если это был кто-то из соседей, с ним следовало немедленно поздороваться. Иначе потом, до скончания века, и Маше, и ее матери придется выслушивать жалобы на невоспитанную дочку. Что называется, плавали знаем.

Но это были не люди. Это были птицы. Сначала две, а потом еще три большие черные вороны спикировали на землю и принялись неспешно склевывать жуков. Машу озарила идея.

– Цип-цип-цип, – позвала она ворон и кинула им жука, которого успела  подобрать.

На ее зов прилетевшие птицы не отреагировали – зато приземлилось еще несколько новых. Маша подождала, пока птицы пособирают добычу и тряхнула дерево еще раз. Снова послышался сухой треск, с глухим стуком ударяясь о землю, попадали  жуки. Двое, правда, тут же попытались взлететь – но птицы оказались проворнее.  На этот раз Маша уже не спешила собирать несчастных. Тем более, ворон стало больше. Прилетело еще несколько птиц поменьше и посветлее – грачей или галок. Маша время от времени натыкалась на срачи в соцсетях о том, что это за пернатые твари, но так никогда внимательно их и не изучала.

Да и какая разница, как они называются, если отлично справляются со своим делом?

В третий раз с дерева упало совсем мало жуков. И Маша, дав птицам быстренько похватать оставшихся  неудачников, перешла к абрикосе. Маша надеялась, что птицы окажутся достаточно умными, чтобы проследовать за ней, и они не подвели, оказались.   

Абрикоса была старше, а потому и больше сливы. В первый раз Маша не рассчитала силу, дерево едва шелохнулось – и с него слетело дай бог с десяток зазевавшихся существ. От них в секунду ничего не осталось. Птицы, быстро покончив с едой, которая досталась отнюдь не всем,  уставились на Машу внимательными бусинками глаз.

– Сейчас все будет, – заверила их Маша, расставила ноги пошире, уперлась в землю, схватилась руками за ветки, изо всех сил тряхнула абрикосу. Жуки посыпались, словно дождь или снег, быстрыми крупными каплями.

Потому пришел черед вишни, за ней – груши. Когда Маша перешла к яблоне, усталость уже брала свое – начали болеть плечи, затекли руки, пот крупными каплями выступил на лбу.

– Еще одно дерево – и завязываем с кормежкой, – предупредила Маша. – Наша благотворительная столовая закрывается. Спасибо за внимание сегодня, завтра приходите еще.

Маша  ждала, что птиц станет меньше – жуков было много, они должны были наедаться, да и понемногу темнело. Но проглотов, пришедших поживиться халявой, становилась все больше и больше. Они уже начинали ругаться друг с другом за еду, широко открывая клювы, гортанно каркая, хлопая крыльями.

Потрусив черешню, Маша вытерла рукавом пот со лба, вытерла о штаны руки в кусочках коры и пыли. И пошла к скамейке за инвентарем. На сегодня рабочий огородный день был окончен.

– Всем спасибо, все свободны, – крикнула Маша на ходу своим пернатым помощникам. 

 Но птицы не двинулись с места. Они продолжали сидеть на земле и пялиться на Машу. От их внимательных, пронзительных взглядов Маше стало немного не по себе.

– Я не жук, – не то себе, не то им сказала Маша. – Я Маша. Я завтра приду снова, – и ускорила шаг.

Пролетевшая в сантиметре от лица птица заставила ее замереть на месте и вскрикнуть от неожиданности.

– Да, да, разлетайтесь, – сказала Маша дрожащим голосом. – Темнеет. И мне, и вам пора домой.

Едва она попыталась сделать шаг вперед – еще одна птица скользнула перед самым ее носом. Еще одно движение – и третья птица задела крылом нос.

– Ладно, ладно, – пробормотала Маша и принялась отступать. Черт с ним, с инвентарем. Уже совсем скоро стемнеет, вряд ли кто-то будет в темноте его воровать, да и лежит он на участке, в глубине. А завтра утром Маша за ним вернется. – Я пошла.

Едва Маша повернула в сторону  калитки,  лететь на нее  птицы перестали. Маша выдохнула и ускорила шаг. Птицы тоже пошли. Не полетели, нет. Зрелище было не для слабонервных. Словно земля тронулась с места и пошла вперед – черная, неровная, перьистая, внимательно смотрящая множественными глазами-бусинками. Маше хватило сделать несколько шагов, чтобы понять: птицы словно бы обтекают ее, обходят справа и слева, берут в клещи.   

– Да что за жесть тут творится, – пробормотала Маша.

Сопровождаемая птицами,  Маша вышла со своего участка, притворила калитку и медленно двинулась по тропинке в сторону дома. Не побежать стоило ей огромных усилий. Единственное, что ее останавливало от побега, был страх, что птицы могут среагировать на быстрое движение и броситься на нее.

Но без помех получилось сделать только несколько шагов. А потом у нее перед лицом снова пролетела одна птица, за ней другая, почти сразу третья. Маша замерла. Постояла несколько секунд – двинулась – и очередная птица снова пролетела мимо, больно чиркнув крылом по щеке, словно отвесив пощечину.

– Да что вам нужно! – в сердцах крикнула Маша.

Несколько секунд птицы просто смотрели на нее бесконечными глазами.  А потом дружно поднялись в воздух, сделали круг, приземлились у дерева на соседском участке и уставились на Машу глазами-бусинками.

Маша подумала, что  это ее шанс – и рванула в сторону дома. Но даже метра пробежать она не смогла – черный кокон из перьев, лап, крыльев и клювов накрыл ее.  И так же быстро схлынул, как налетел. Все птицы опять сидели на земле и смотрели внимательно.

Надо было быть тупой, чтобы не понять, что от нее  хотят. Маша тупой не была.

Нарочито медленно она подошла к дереву, на которое ей указывали. Это была большая, старая вишня.  Маша несильно  тряхнула ее – вниз шлепнулось несколько жуков.

– Довольны? – поинтересовалась Маша у птиц. – Больше нет жуков. Остальные спят, чего и вам…

Икру обожгло болью. Маша опустила глаза и увидела ворону с окровавленным клювом. Места укуса (или поклева, как там у ворон) пекло, вниз по ноге текла кровь.

– Ах ты! – возмутилась Маша и попыталась пнуть ворону.

Но тут к ней спикировала другая ворона, вторую ногу обожгло болью. Остальные птицы смотрели на Машу с ожиданием.  Гнева или раздражения в их глазах не было. Зато была уверенность, что Маша все равно сделает так, как им надо.

Маша хотела закричать. Хотела заплакать. Хотела убежать. Хотела схватить первую же птицу и проредить ей перья. Хотела взять лопату и лупить по пернатым тварям, пока черное не станет черно-алым. Но больше всего она хотела оказаться дома, в безопасности.

Птицы продолжали смотреть, бесстрастные и неумолимые. 

Маша тернула рукавом по глазам, выдохнула, уперлась ногами в землю, посильнее взялась за ветви, тряхнула дерево. С привычным сухим треском вниз полетели жуки. Маша подождала, пока вороны поедят, повторила операцию. Потом еще и еще. Еще и еще.

– Все, я пошла? – зло спросила Маша, когда после очередного потряхивания дерева ни одного жука с него не упало.

Птицы, словно по команде, молча развернулись и пошли к следующему дереву. Маша из чистого упрямства попыталась сделать шаг в сторону дома – но тут же ей на голову приземлилась ворона и принялась легко постукивать клювом по макушке.

– Твари, – выдохнула Маша и пола туда, куда указали ей птицы. Спина ныла, шея болела, руки закаменели, ободранные о кору ладони саднили. В опускающейся на землю темноте глаза птиц горели фонариками. Над огородами медленно всходила полная луна.