Дербент, глава третья. Старая крепость

 

   Так прошли десять дней. А вот следующий, одиннадцатый день у археологов объявлен был выходным. Да, и вообще, экспедиция уже сворачивалась. Еще три дня на сборы и - домой, в Москву!

 - Так, - сказала Юлия, - что будем делать сегодня? Октай, ты как, развлекать нас планируешь?

   Я задумался, что бы им такое предложить. Идея!

 - А вы в цитадели были?

 - Это в крепости вашей? Галопом пробежались в первый день.

 - Слушайте, давайте я вам организую туда такую  потрясную экскурсию! И экскурсовод будет – вы такого больше нигде не услышите. Моя тетя – краевед, знает всю историю Дербента от и до! Да она вам может такое рассказать – ни в одном путеводителе ничего подобного не найдете!

 - Ну что, пойдем? – толкнула в бок Августу Юлия.

 - Конечно, идем! – пихнула в плечо Юлию Августа.

   И вот мы в крепости! Цитадель Нарын-Кала – это что-то! Это просто фантастика! Фактически, это целый город. Один из самых древних на Кавказе! Длина стен – 40 км. Если смотреть глазами парящего в небе орла, этакого ученого, продвинутого в точных науках, особенно, в геометрии орла, то это очень-очень-многоугольник. А еще там когда-то снимали фильм “Белое солнце пустыни”. Мы ходим по узким коридорам и вспоминаем фильм: вот тот колодец, где набирала воду прекрасная Гюльчатай! А вон то низкое окно за решеткой, откуда коварный Черный Абдулла позвал её, и она, вот дурочка-то из переулочка! взяла и пошла!

 - Ну как, как она могла? – сокрушенно вздохнув, пожалела её Юлия.

 - Любовь – штука злая, а Абдулла, между нами девочками, был мужик интересный! - вздохнула Августа. И провела рукой по подоконнику, мысленно, наверное, возлагая цветы той, что так и не дождалась своего женского счастья.

   А тётя уже ведет нас дальше. Вот мы на башне, где починял пулемёт товарищ Сухов, готовясь достойно встретить нукеров Абдуллы. Кстати, тут я вспомнил про другого товарища, Едкого.

 - А что, - спросил я у Августы, - он на самом деле едкий, ваш начальник?

 - Да нет, что ты! Он очень бодрый, жизнерадостный и добрый. А по паспорту он действительно Алексей Максимович Едкий!

 - Ух ты!, - изумился я: Алексей, да еще и Максимыч - почти как Горький! Может, он случайно еще и романы пишет? Или пьесы?

 - Ну, пишет он, в основном, научные монографии и статьи по археологии. Но был у него и роман. Назывался “Город Солнца”. Точно не помню, но как-то так! Толстенный фантастический роман! Там по сюжету скифы не вымерли, а до сих пор живут себе припеваючи на берегах Черного моря. И из-за этого вся отечественная история пошла не так. В общем, - наклонилась Августа к моему уху: сплошная антисоветчина! Ой, какой же был тогда скандал! Жуть! Из партии выгнали! Чуть с работы не турнули! Но когда стали подписи собирать, чтобы его и из Института погнали, вот этого уже народ не допустил. Наоборот, собрали подписи в его защиту.

   Мы гуляли по крепости, а тётя Галя все рассказывала и рассказывала. Сколько же она знала! В данную минуту она как раз вспоминала, кто из выдающихся людей побывал здесь. Ну, не считая нас, разумеется! Оказывается, ещё до нас по здешним коридорам успели побродить и отплывающий в Индию на попутной ладье Афанасий Никитин, и отбывающий с верблюжьем караваном в Китай Марко Поло, и царь Пётр Алексеевич и многие-многие другие. А между тем, прямо навстречу нам двигалась на крейсерской скорости большая экскурсия. Спешила следом за своим  экскурсоводом. Тот был лыс и круглолиц. И голос его был какой-то доверительно знакомый.

 - Ты знаешь, Августа, кого-то он мне напоминает?, – задумчиво произнесла Юлия.

 - Ты не поверишь, но и мне тоже! – хмыкнула-хихикнула Августа:

   Это ж вылитый Юрий Сенкевич! Так сказать, его дагестанская копия!

   А экскурсия уже докатилась до нас, вот уже она обтекает нашу группу со всех сторон, говорливо рокоча-лопоча что-то непонятное. Иностранные туристы, их много, они текут мимо нас как река. Да что там река!  Горным потоком, валом обрушиваются на нас  интуристы, увлекая за собой. И вдруг лже-Сенкевич резко тормозит, оборачивается, вздымает руки вверх. И по мановению его невидимой волшебной дирижерской палочки вся его группа застывает на месте. А он, так похожий на главного кинопутешественника СССР, начинает считать головы: десять, двадцать, двадцать восемь!… - сбивается, считает заново. Потом кричит с досадой: ну вот, опять, опять двоих потеряли! Вот только не говорите мне, что это снова... Как? Неужели это опять наши драгоценнейшие Атанасио и Марк? Велев группе оставаться тут и никуда не разбегаться, прихватив с собой нескольких доверенных участников группы – актив, так сказать – впрочем, может быть, это были переводчики? - экскурсовод бросается на поиски. Исчезает в изгибах коридоров, откуда теперь слышно только его раздраженное бурчание. Группа же послушно стоит на месте. Ждёт. И мы стоим, и мы ждём. Ведь иностранцы перекрыли нам дорогу! Но мы не злимся. Кажется, сейчас происходит что-то необычное. Что-то не очевидное и невероятное! Переглядываемся.

 - А вдруг, - фантазирует Августа: вы только представьте себе, а вдруг это настоящие Марко Поло и Афанасий Никитин?

   А их собственно уже и нашли. Вот они, нарушители! - ведут их, голубчиков, под конвоем. Подвели к группе и красный от гнева лже-Сенкевич начинает их отчитывать. Своё возмущение их поведением экскурсовод выражает на русском языке, которого эти товарищи, судя по всему, ну совсем не понимают. А переводчики – видимо, в ужасе – куда-то попрятались! А он, групповод, все равно им, недисциплинированным экскурсантам, выговаривает и выговаривает, потому что ну вот так положено! Отчитывает, потому как эти самые двое уж очень его достали! И пока он говорит, Юля быстро рисует.

   Вот на листочке блокнота появляется Марк, очень смуглый, с большущим таким орлиным носом. А ведь здорово у Юли получается! Лицо одно к одному! Только это уже не совсем интурист Марк в веселой салатового цвета рубашке с короткими рукавами и в дырявых джинсах, нет! Это Марко в старинном венецианском камзоле, рукава которого с прорезями, отчего руки, обнаженные по локоть, гордо демонстрируют свою волосатость. Рукава же свисают до пола. Диво! В этом наряде он похож на сказочное четырехрукое существо! Вместо брюк на нем черные колготы – в общем нечто обтягивающее, немного напоминающее трико. А обувь – это же просто чудо! Туфли на огромных каблуках с длинными, очень длинными носами, загибающимися кверху. А вскоре рядом с Марко на рисунке появляется Афанасий, широкоплечий и русоволосый. При помощи цветных карандашей Юля одевает его в красный стрелецкий кафтан.

   Между тем, реальная парочка, заложив руки на плечи друг другу, с явным удовольствием слушает критику в свой адрес на непонятном им наречии. Наконец, местный Сенкевич заявляет, что больше у него уже нет слов – ну просто нет слов! - и подает команду, дескать, продолжаем экскурсию! Группа отправляется дальше. Всё! Расходимся в разные стороны..

 - Ну что же, - с гордостью озирает свой набросок Юлия:

 - День сегодня, доложу я вам, выдался удачный! Подарю этот групповой портрет товарищу Едкому.

 - А как назовешь? - поинтересовался я.

 - Ну как-как? Пусть будет «Таинственная встреча в Дербенте. Великие путешественники Афанасий Никитин и Марко Поло делятся своими планами».

   А тётя всё вела нас вперед. Рассказывала увлеченно и мы погружались в античность и в средневековье. Дошли до бань. Там девушек особенно впечатлили ажурные окна в форме сердец.

 - Как же здесь романтично! - воскликнула Юля: и как просторно! Тут, наверное, всем помыться места хватало - и не надо было, - хихикнула она: назначать отдельно мужские и женские дни!

 - Да, уж, - саркастически усмехнулась тётя Галя: романтики тут было выше крыши! А насчёт совместных омовений... Знаете, что делали с мужчиной, если он проникал в баню в женский день? Вырывали ему глаз!

 - Ужас! А если женщина подглядывала в мужской день? – полюбопытствовала Августа.

 - Ну, с любопытной женщиной поступали еще круче. Ей попросту вырывали оба глаза.

 - Вот! Вот так всегда и везде!, - с горечью и с обидой выдохнула Юля. – Мало того, что нам, женщинам, рожать в мучениях, так еще чуть что и оба глаза вырывают! За какую-то... да за какую-то... ну просто фигню! Этим мужикам во всём послабление, вот всегда, всегда они легко отделываются!

   Усталые, мы, наконец, покидаем крепость. И тётя Галя приглашает моих подруг в гости. И вот мы уже сидим за столом, а тётя хлопочет на кухне. Между тем, Августа явно что-то замышляет:

 - Слушайте меня, девочки и мальчики, я вот о чём подумала! Впереди у нас целых три дня ничегонеделания. А не отправиться ли нам в путешествие автостопом? С Едким я договорюсь. Сейчас и тётушку твою уломаем.

   А тётя легка на помине. Торжественно вносит в комнату большое блюдо с пирогами. И Августа начинает вдохновенно пудрить моей тёте мозги:

 - Тётя Галечка, наш начальник отправляет часть группы по соседним селениям собирать устные предания о хазарах. Не отпустите ли Антона с нами? Он нам очень бы пригодился в качестве переводчика.

 - Кого-кого в качестве? – едва не поперхнулась тетя: Это с какого такого языка он будет вам переводить?

 - С лезгинского!, - не моргнув глазом, выпалил я.

 - Да ты ж его не знаешь! – возмутилась тётя.

 - Да как это не знаю? Да я уже третью неделю общаюсь с местными! Да я уже почти свободно говорю! – ну почти не соврал я.

   А вот я сейчас проверю!, - хитро прищурилась тетя Галя. Да как начала что-то говорить, да еще быстро так! Я, конечно, ничего не понял. Но сделал вид, что мне всё-все понятно. И гордо так ответил: “Эх!” (это по-лезгински значит “да”). Видимо, сказал я что-то не то. Не угадал. И тетя Галя продолжила говорить, но теперь уже гневно. Когда же посмотрела на меня, ожидая ответа, я замотал головой и сказал возмущенно: “Вах, вах” (по-лезгински искаженно – “нет”). На этот раз тетя Галя осталась довольна.

 - Ну хорошо, поезжай, - смилостивилась она: Что надо сказать?

 - Чан саг хъуй!, – вспомнил я как это будет по-лезгински.

 - Ладно, ладно!, - хохотнула тётя. – Кое-что ты знаешь. Езжай уж! Ох, и боязно, конечно, его отпускать! Если что случится, да сестра же меня просто убьет! И, кстати, правильно сделает! Так что вы уж, девушки, за ним там приглядывайте! Мало ли, отстанет еще по дороге! Он мальчик такой рассеянный! Да и вообще он еще у нас только с виду крупный, а на самом-то деле - ребёнок ребёнком!

   И тетя ласково потрепала меня по волосам. Девушки же с удовольствием наблюдали, как я густо краснею. А потом тётушка сходила за дагестанским бальзамом и торжественно разлила его по трём глиняным плошечкам – себе и двум совершеннолетним девятнадцатилетним девушкам. А я и не претендовал. Алкоголь – он только для взрослых! А мне тётя налила грушевый компот. Звар. Я, как уже было сказано, ещё ребенок! Мне ещё рано! А взрослым можно. Немножко хмельного, в смысле. А какое хмельное без песни! Как говорил один царский жандарм (Ефим Копелян его играл):

 - Вы хочите песен – их есть у меня!

   У подруг песен было много. Спели они песню и про хазар. Только другую, протяжную и жалостливую:

       Ехали хазаре с Дону и до дому,
       Пидманули Галю, забрали с собою.
       Ох, пидманули Галю, забрали с собою.
       Ой, ты, Галя, Галя – Галя молодая,
       «Едем, Галю, с нами - с умными жи...евреями"...

   Тут тетя Галя не выдержала – заревела в голос:

 - Обманул он меня, девоньки, мой Моисей, мой любимый Мусик! Обещал: будем с тобой, Галчонок ты мой ненаглядный, жить долго и счастливо! А сам... ушёл в горы, да там и сгинул! - никаких останков, ничего от него не нашли! Он ведь был альпинист-одиночка. Так вообще-то ходить ва горы нельзя, запрещено! А он ходил. Сам маленький, щупленький, а брал такие вершины! Меня на них взял да и променял! Наверное, меня меньше любил, чем эти горы проклятущие! Ну, ладно, девоньки, давайте выпьем за его упокой!

   И они, теперь уже три подружки, выпили по крайней.

   Когда я пошел провожать Августу с Юлей, они вдруг вспомнили звучное лезгинское слово “Чан саг...” ну и так далее, которое я тогда за столом им как-то запамятовал перевести. Уж очень оно было так сказать... задиристо-заковыристое.

 - Вы имеете в виду чан саг хъуй, что ли? – уточнил я: меня ребята учили-учили, как произносится, да я всё никак не мог правильно выговорить.

 - Его-его! – засмеялись девушки. Лица их при этом были слегка красными. От бальзама, что ли?

 - Это вот так лезгины говорят “спасибо”, - пояснил я.

 - А по-другому они никак не говорят? – спросила Юля: А то уж как-то это кое-что напоминающее. Можно ведь как-нибудь по другому сказать, без этого чан саг... обойтись?

 - Да можно, конечно! Можно еще сказать: чухсагъул! “большое спасибо”! Да на худой конец... (тут обе моих спутницы почему-то разом хихикнули) все лезгины знают русское слово “спасибо”. И вообще, с языком париться не надо!, - успокоил их я: чуть что начнут много и, главное, быстро говорить, я им как скажу: зур гавурда гаваш! В смысле: “я вас не понимаю!” и они сразу же перейдут на русский язык!

   Расстались мы возле лагеря. Договорились встретиться назавтра в семь утра на этом же самом месте.