Дербент. глава седьмая. Лемуры

   А потом все-таки нам подвернулась попутка. И мы снова ехали. А затем, помахав водителю на прощание, опять шли и шли все дальше и дальше - снова по козьим тропам, пока не увидели впереди сторожевую башню, и тогда мы зашагали быстрее. Но надежда, что нас вскоре покормят радушные хозяева, оказалась напрасной. Селение было вымершим. Были дома, но они были без крыш. Слышны были вроде бы даже человеческие голоса, но, как оказалось, голоса эти умел искусно подделывать ветер, пролетая сквозь окна в дозорную башню и с упоением как малое дитя носясь там вверх-вниз по лестнице. Мы вышли к колодцу. Надо же! Ушедшие жители оставили даже ведро, за что мы были им сердечно благодарны. Напившись, зашагали дальше. И вновь козья тропа, и опять мы спускаемся с гор. Снова дорога, а вдали ура! шум мотора. Августа, встав в привычную позицию прекрасной автостопщицы, голосует. Из окошка кабины нам кивает кепка шофера. Лезем в кузов. Черт! Как же это приятно повалиться и вытянуть наконец по рогожке свои уставшие ножки! Вот оно, счастье! Вот оно, блаженство! Лежим на мешках, смотрим в небеса:  там тоже горы. Хотя, конечно, и не всамделишные горы, а просто облака, на эти горы очень похожие. Наконец, машина тормозит. Мы, приподнявшись, озираемся. А высунувшаяся из кабины рука указывает нам куда-то наискосок от дороги. И мы увидели море. До которого было уже рукой подать. И вот мы опять шагаем. Идем молча, прислушиваемся к, казалось бы, чужому разговору. А разговор этот ведут наши животы. Потому что им, пардон, им очень хочется еды! И вот мы уже идем по прибрежному песку. Море величественно! Море волнуется. Но нам не до него! Мы просто примитивно хотим жрать! А все красоты – это на потом! Мы ещё насладимся ими! Но потом!  Сейчас нам бы чего-нибудь съесть! И вдруг как в сказке… Впереди пустой берег. Вокруг не души. И посреди этого «не души» стоит накрытый стол. А на нем! А на нем... чего-только нет! Красная икра, аккуратно, но щедро намазанная на ломтики пшеничного хлеба! Теплого, домашнего, свежеиспеченного! Плов! Манты! Рахат-лукум! Пахлава! Несколько сортов винограда! Дивные персики! Ароматная дыня! И, наверное, много такого ещё, чего я просто не успеваю объять своими голодными глазами.

 - Девчонки и мальчишки! – кричит Августа: Судьба Онегина хранила! Ведь это она посылает нам это! В атаку! Налетай!

 - И мы бросаемся к еде. Пихаем жадно в свои голодные рты единовременно все то, до чего дотягиваются наши руки. Наконец, утолив жуткий голод, блаженно отваливаемся на спинки стульев и начинаем озираться. Где-то вдалеке слышатся возбужденные мужские голоса.

 - Наверное, это азербайджанцы, - пытаюсь разобрать их речь: вот приготовили себе стол, но потом их что-то отвлекло. Видимо, что-то очень важное.

 - Я, конечно, не трус, - с тревогой говорю я: но что-то мне не хочется ждать здесь их возвращения.  А вдруг они спросят как семья Михайловых из сказки: это кто еще, блин! качался на наших стульях! это кто, блин и еще раз блин! ел из наших мисок манты? Кто, трижды блин! выпил три наших рога вина?

 - Ой, да не боись, кавказцы сплошь джентльмены! – беззаботно отвечает впавшая в благостную прострацию сытости Августа: но, впрочем, ты в чем-то прав, задерживаться и в правду не стоит, ведь я обещала товарищу Едкому, что мы с Юлькой вернемся уже сегодня вечером.

   Юля на это лишь покачала головой, вздохнув печально:

 - Ох! Чего-то я сильно сомневаюсь, что мы поспеем в срок. Я, честно говоря, даже не представляю, в какой стороне от нас сейчас Дербент. Так что для спасения нам срочно понадобится еще одно чудо.

   Решили: будь что будет! Августа подкинула монетку и нам как Шерхану с шакалом выпало идти на север. Ну мы встали да и пошли! Отойдя на десяток шагов, я оглянулся. Посмотрел на стол. Потом на море. Мне показалось или я на самом деле увидел? Море за нашими спинами вдруг забурлило, закипело. Вой, правда, поднимать не стало. Но, тем не менее, хлынуло на берег пустой. Разлилось в шумном беге. И очутились на бреге... в общем, показались голубые головы, плечи. Из воды стали выходить голубые люди. Мужчины, женщины. Все молодые. Вот они уже в воде по пояс. Они обнажены. Упругие груди голубых женщин торчат вперед как туго надутые воздушные шарики. У мужчин же это, ну то, что между ног, оно уж что-то очень большое. Похожее на кинжалы. Люди моря остановились, недоуменно посмотрели на накрытый стол, где мы не так давно, не спросясь, да что говорить, довольно нахально-таки похозяйничали. С тоской посмотрели голубые люди на поруганный стол. А потом развернулись и молча ушли обратно в море. Обиделись! Я протер глаза. На водной глади качались голубые шары.

 - Ого, сколько медуз высыпало! – отметила Августа: кто помнит, медузы, это к чему? К шторму?

   Я промолчал. Еще раз оглянулся. Медузьи головы одна за другой уходили под воду.

   Я задумался. Рассказать? Не поверят. Обзовут опять фантазёром. Или того хуже  – романтиком! И я прибавил шагу.