Бесконечное дежурство. Глава Четырнадцатая

БЕСКОНЕЧНОЕ ДЕЖУРСТВО   (16+)

(начало см. http://proza.ru/2024/08/01/1674  )

(предыдущая глава см. http://proza.ru/2024/08/11/1059 )

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,
в которой красавица загадочно улыбается, горничная заставляет портье раздеваться, смена подходит к концу, но всё никак не заканчивается, директор устраивает разнос, а портье жалеет, что не курит, и попадает в засаду

«Чему лыбишься, дура!» – мысленно проворчал про себя Альберт, с притворной улыбкой на лице заняв своё место за стойкой. Экс-звезда американской порноиндустрии, в которую он сдуру едва не влюбился и красоте которой ещё пару часов назад готов был присвоить высочайший рейтинг, к утру как-то померкла в его глазах, подобно тому, как звёзды на небе меркнут при свете взошедего солнца. Однако, в отличие от него самого, Белинда выглядела свеженькой и хорошо выспавшейся. «Это всё макияж» – почему-то решил он – «если бы мужчины пользовались бы макияжем, то они тоже выглядели бы… как женщины». Эта парадоксальная мысль развесила портье, и он улыбнулся ещё лучезарнее.

«Чему лыбишься, дуралей!» – подумала Белинда, глядя на его улыбку. Впрочем, она привыкла, что, завидев её, мужчины улыбаются – «Улыбка у них вместо макияжа».
– Мы с мистером Цуккерманном хотели бы заказать лимузин для поездки в город Закхх… Закху… Ху… Даё… – Белинда попыталась прочесть русский топоним, записанный на салфетке латинскими буквами, но запнулась, так и не справившись со сложной для иностранцев буквой «х».

– Наверное, вы имеете в виду Захудаловку? Это не город, а маленькая деревня на другом берегу Худой. Насколько я понимаю, вы с мистером Цуккерманном привыкли к комфорту, но, к сожалению, в нашем городе на ходу только один единственный лимузин – «Кадиллак» 1981 года выпуска. Но он вам точно не подойдёт, и не потому что у него на крыше два золотых кольца, он обслуживает свадьбы и забронирован на два месяца вперёд, а потому что в Захудаловку на нём не проедешь даже в хорошую погоду. А сегодня, как назло, всю ночь шёл дождь. Однако, я могу вызвать для вас «Буханку», – предложил Альберт.

– Что есть «Буханка»? – спросила американка. На этот раз она смогла с разгона преодолеть эту сложную, но столь необходимую для общения с русскими людьми букву.
– О, это вам не какая-то там новомодная китайская электрическая погремушка, а превосходный советский вездеход. У него колёсная формула 4х4, неразрезные передний и задний мосты, и он прекрасно подходит для любителей экстремальной экзотики. Надеюсь, мистер Цуккерманн не побоится отправиться в сафари.

– О, сафари! Это прекрасно! – глаза Белинды загорелись от азарта. – Значит, мы сможем, наконец, увидеть знаменитых русских медведей?

«Дура дурой, а всё-таки симпатичная, этого не отнять» – подумал Альберт.

– К сожалению, медведей не могу вам гарантировать, сейчас не сезон, – он хотел было добавить, что медведи в это время года заканчивают бродить по улицам и играть на балалайке, но в последний момент решил воздержался. Красивая мулатка из Южной Калифорнии с внушаемыми ей с детства оголтелой империалистической пропагандой стереотипами могла и не понять сарказма, хотя её нынешний босс постоянно её тренировал, без конца над ней подтрунивая.
 
Вместо этого Альберт, любезно улыбаясь, продолжил таким образом:
– Эти животные сейчас готовятся к зимней спячке, но в любом случае, во время вашего путешествия вы увидите ещё много всякой местной экзотики, можете в этом не сомневаться.

– О, местная экзотика, это замечательно! А что именно экзотического мы сможем увидеть? – спросила американка с энтузиазмом.

– Можете быть уверены, практически всё, что вы там увидите, будет экзотикой, – обнадежил её Альберт.

Затем он набрал на мобильном номер знакомого водителя:
– Андреич, привет! Ты сегодня работаешь? У вокзала? Слушай, бросай свою «Чери», заводи «Буханку» и дуй сюда. Тут интуристы собрались в Захудаловку. Сколько ты возьмёшь за целый день? Ну, ты только не борзей! Имей совесть!.. То-то же, это другое дело, это вполне по-божески. Только ты, Андреич, вот что… Ты, пожалуйста, постарайся при них не очень материться. Да, есть женщина, но не в ней дело. При ней-то как раз можешь выражаться как хочешь, она по-русски ни бум-бум, хотя всё, о чем ты можешь сказать, видела чаще, чем ты. Но с ней старичок из бывших наших, он-то по-русски прекрасно понимает. Скорее, он ещё и тебя интересным словам научит. Так что ты там не очень. Когда будешь?

Белинда с интересом слушала звуки русской речи. Слов она не понимала, но ей нравились мелодичные переливы в голосе Альберта.

– Ваш вездеход, мэм, прибудет через полчаса и будет ждать вас с мистером Цуккерманном на площади за памятником классику мировой литературы Митрофану Талдычеву. Вы сразу его узнаете – он похож на кирпич. Не классик, а вездеход. Госномер 362.
– Огромное вам спасибо! – сказала Белинда, а потом вновь лукаво улыбнулась Альберту, сложила губки бантиком и зачем-то потрогала тонким пальчиком свою щёку.
 
За спиной у Белинды показался Цуккерманн. Похоже, всё время разговора он сидел в тени где-то в глубине холла, а потом подошёл и успел услышать последние слова Альберта про вездеход.
– «Буханка», говоришь? Они, что, ещё ездят? Я помню, эти агрегаты выпускали ещё в годы моей молодости. Можем ли мы надеяться, что она по дороге не развалится от старости? – спросил Цуккерманн по-русски.

– Что вы! Эта модель разработана ещё в СССР, она скрипит, но не разваливается, – уверил старика Альберт.
– Совсем как я, – удовлетворённо кивнул старый американский еврей, рождённый в СССР.

– К тому же, вам будет предоставлена относительно новая машина юбилейной серии, выпущенная специально к шестидесятилетию модели УАЗ-450. Это заметно по двухцветной окраске кузова – у неё белая крыша. Советские автомобилестроители разработали настолько удачный автомобиль, что за целых шестьдесят лет ни разу не возникло необходимости что-либо менять в конструкции. Такого не удавалось сделать хвалёным производителям машин из США или ФРГ, которые вынуждены обновлять свои модели каждые два-три года. К тому же, у вас будет люксовая комплектация, оснащенная радиоприёмником, и вы сможете в дороге послушать радиостанцию «Дача» или «Шансон», – с гордостью ответил Альберт и перешёл на английский:
– А пока рекомендую вам, господа, сходить на завтрак. Дорога дальняя, нужно как следует подкрепиться, потому что продукция придорожных кафе может оказаться не совсем... привычной для ваших желудков. А в ресторане нашего отеля прекрасный шведский стол, где кроме традиционных блюд международной кухни вам предложат местные специалитеты: чайный гриб, бочковые огурчики, восемь видов квашенной капусты и варенье из одуванчиков. Это вам не какой-нибудь скудный континентальный завтрак, обычный для сетевых отелей. А если с утра вас мучает головная боль, за дополнительную плату вам предложат превосходный освежающий напиток по рецепту нашего шефа.
 
– Это рассол что ли? – предположил мудрый старик.
– Совершенно верно! Причём, не простой, а выдержанный в дубовых бочках в специальном затемнённом хорошо проветриваемом помещении.
– Под помещением, бэби, этот юный красавчик имеет в виду деревянный сарай на заднем дворе отеля, – объяснил старик своей недоумевающей спутнице.
 
Белинда ещё раз улыбнулась, вновь легонько постучала ноготком по своей щечке, кивнула и, покачивая крутыми бёдрами, пошла в сторону ресторана.
«ЧуднАя какая-то! И чего лыбится? Чего губки свои пухлые ко мне тянет? Я же ей не Валера какой-нибудь…» – устало вздохнул Альберт и вдруг поймал насмешливый взгляд Цуккреманна.

– Ну что, пацанчик, хороша попка? Ишь, как загляделся. Ты, как я посмотрю, ценитель уходящей натуры… Мне, признаться, тоже нравится, когда женщины уходят. Видно так уж у нас, мужчин, устроены глаза: когда женщина идёт к нам, смотрим на то, что спереди вверху, а когда уходит, на то, что сзади пониже. А куда ещё смотреть?
 
«Вот что значит, жизненный опыт!» – Альберт ухмыльнулся про себя меткому замечанию, а вслух восхитился:
– Мудрый человек всегда подмечает в людях самое важное!.

– Учись, сынок! Ты, как я посмотрю, тот ещё ходок! Прямо, как я в молодости. Не успела от тебя одна выйти, как ты уже на другую засматриваешься. А ведь ещё даже помада на щеках не обсохла, – старик тоже усмехнулся и, шаркая щегольскими двухцветными брогами, последовал за своей молодой спутницей.
 
«О чём это он?» – встревожился Альберт и поспешил вернуться в кабинет. На стене за дверью висело большое зеркало. В нём портье увидел своё отражение и пришёл в ужас.

Низ был ещё туда-сюда, хотя совершенно не соответствовал корпоративному дресс-коду. Потёртые джинсы, специально прорванные художественным образом в четырёх местах. Высокие белые кроссовки, с неоново-салатовым шнурком на левой и неоново-малиновым - на правой, чистые, но надетые на босу ногу, и это в ноябре!
 
А вот верх… Куцый Пашкин пиджак с оторванной пуговицей и короткими рукавами, из-под которых выглядывали манжеты цветастой сорочки. Сморщившийся от воды форменный строгий полосатый галстук, который поверх пёстрой сорочки смотрелся на удивление нелепо.

Тут Альберт, совершенно некстати вспомнил, что говорила про его галстук горничная Настя. Ему вдруг стало как-то неловко, и он почувствовал, как кровь приливает к лицу, и как он краснеет от смущения. И только в этот момент он заметил на своей левой щеке чёткий ярко-красный отпечаток пухлых женских губ.
«Соня!» – мелькнуло у него в голове – «Так вот почему шоколадная красотка Белинда стучала ноготком по своей щечке с ямочкой и лыбилась во все шестьдесят четыре зуба! Вот на что намекал старикан! Тактичные люди, хоть и иностранцы. Всё-то у них эвфемизмы. Никогда не называют вещи своими именами. Ничего не скажешь, работники культуры! Валера бы на их месте такое брякнул… Ужас!».

Альберт полез в ящик Алисиного стола, достал оттуда полупустую упаковку влажных салфеток и стал тереть свою щеку. Помада оттиралась с трудом, пришлось извести на неё целых четыре салфетки. Альберт бы и дальше тёр свою щеку, но салфетки в пачке закончились.

«Надо срочно пойти умыться! Если Алиса или, не дай бог, Сан Саныч, увидят меня в таком виде, страшно даже подумать, что будет. Алиса начнёт говорить о моём окончательном моральном разложении и придумывать мне дополнительные задания для искупления грехов, а Сан Саныч будет допытываться, с кем из горничных я тут развлекался. А с кем у нас тут ночью развлечёшься? Сегодня работала одна лишь Настя, а она мне в тёщи годится, ведь сама так сказала» – думал Альберт, быстрым шагом направляясь в мужской туалет – «Хотя, Сан Саныч может подумать не про Настю, а про кого-нибудь из путан или даже про какую-нибудь гостью, а это ведь куда хуже! Это уже не безобидный служебный флирт, а нарушение комплайенса».
 
Альберт быстро умылся жидким мылом. К счастью, помада с щеки отошла, но вид у портье был по-прежнему жалкий. «Тут уж ничего не поделаешь» – подумал Альберт, проводя пятернёй по взъерошенным волосам, ведь его расчёска осталась в кармане промокшего пиджака – «Я же не виноват, что такое сегодня суматошное выдалось дежурство. Ещё двенадцать часов назад я был иконой стиля. Сами виноваты! Зачем вовремя не отпустили меня домой!».

Он вышел из мужского туалета и наткнулся на уборщицу, неопределённого возраста высокую женщину в синем халате и голубой косынке, выкатывающую своё пластиковое ведро на колёсиках из женского туалета.
– Нина Семёновна, доброе утро! Вы закончили там уборку?
– Здравствуй, Альбертик. Да, можешь идти проверять.
– Ну что вы! Мне ли за вами проверять? Вы всегда убираетесь на отлично, это все знают. Я просто хотел у вас кое-что спросить. Вы там, в женском туалете, сегодня случайно ничего необычного не заметили?

– А что там может быть такого необычного? Всё как всегда, самый обыкновенный мусор. Или тебе нужны подробности. Мне тебе, что, всё до последней прокладки перечислить? Ходят слухи, что ты у нас детективом заделался…

– Это не я, это Коршунов из «Беркута». Я так, у него на подхвате, вроде доктора Ватсона. Просто, мне тут сказали… мол видели, как только что одной нашей гостье стало дурно. Мол, заметили, как она пошла в этот туалет и до сих пор не выходила. Вот я и подумал, может женщине нужно какую-нибудь первую помощь оказать или скорую вызвать.
– Да кто сказал-то? Это они что-то напутали. Я тут уже давно вожусь. Когда я зашла, в туалете никого не было. А пока я убиралась, никто в туалет не заходил.
 
– Наверное, и в самом деле, напутали. Китайцы всё-таки, разве их поймёшь… – получив желаемый ответ, портье постарался поскорее закончить разговор.
 
Поблагодарив Нину Семёновну, Альберт вернулся в кабинет Алисы Витальевны. Едва он сел в кресло, как в дверь постучали и тут же, не дожидаясь, когда портье ответит, в дверном проёме показалась голова горничной Насти.

– Альберт, ты один? – спросила она шёпотом.
– Как видишь. Кому ещё здесь быть в это время? – ответил портье и покраснел, вспомнив, что эта женщина видела его совершенно без трусов, в одно только галстуке. Пора бы уже забыть об этом инциденте, но всё же Альберт до сих пор испытывал при виде Насти некоторую неловкость.

– Раз ты один, тогда раздевайся! – решительно и довольно громко потребовала горничная.
– Настя, ты что? – от неожиданности Альберт забыл, что обычно с Настей он на «Вы».
– Раздевайся по пояс, – сказала горничная, заходя в кабинет, и добавила, заметив его смущение, – сверху. Всё что ниже, я уже видела, так что джинсы можешь не снимать. Я тут твою сорочку феном просушила и утюжком пригладила. И галстук тебе новый, из кладовки, принесла, а то твой совсем скукожился, больно смотреть, когда у мужчины галстук морщит.

При упоминании о галстуке лицо Альберто опять залилось краской. Только тут он заметил, что Настя держит в руках плечики, на которых висит его собственная безупречно отглаженная белая сорочка и, перекинутый поверх неё новый, ещё в целлофановой упаковке, форменный галстук.
– Снимай свою дискотечную рубаху, – сказала горничная, – не то тебе Алиса или Сан Саныч всыплют за внешний вид.
 
– Спасибо тебе, Настя, выручила, – пробормотал Альберт. Он скинул пиджак, развязал съёжившийся галстук и расстегнул пуговицы своей пёстрой рубашки.
– Мне бы ещё брюки погладить… – мечтательно-просительно произнёс он.
– Брюки твои сели, они из такого материала, что стирать нельзя, только химчистка. Ты их теперь сможешь носить только как бриджи. Правда, придётся сзади клин вставить. А у пиджака твоего, кажется, от воды бортовка отклеилась.

– А что это, бортовка? – спросил Альберт.
– Долго объяснять, это там у пиджака внутри, под подкладкой, чтоб не мялся. Короче, костюм – на выброс. Готовь бабки, парень, из зарплаты удержат за новую униформу. Правда, она у нас в отеле не слишком дорогая, Сан Саныч на всём экономит. Но всё равно, для таких низкооплачиваемых сотрудников, как мы с тобой, сумма заметная. Тем более, если платить сразу.

Альберт с тоской в глазах взглянул на горничную.
– Ты, «зятёк», вот что. Напиши заявление, чтобы у тебя не сразу всё вычли, а в рассрочку. Тогда за полгода всё и выплатишь. Ну, ладно, ты тут переодевайся, а я пойду, у меня дел полно.
 
Надев сорочку и нацепив новый галстук, Альберт оглядел себя в зеркале. «Действительно, так намного лучше, если не смотреть на то, что у меня ниже пояса». А ниже пояса были тёртые джинсы с художественными дырами и белые кроссовки с яркими шнурками. «А что, Стив Джобс, тоже ходил в джинсах и кроссовках, но при этом создал самую дорогую корпорацию в мире. Правда, его потом оттуда выперли, но ведь не за джинсы и кроссовки, а за что-то другое» – успокоил себя Альберт.

Вымотанный, он снова сел в кресло и тупо уставился на лежащие на столе пожелтевшую газету и гистограмму с рейтингом красоты. «А ведь Настя, если честно, в действительности оказалась красивее, чем я её поначалу оценил. Когда она улыбается, на щеках появляются очень милые ямочки. И почему я их раньше не замечал? И заботливая… Но нужно быть объективным. Заботливость к красоте отношения не имеет, её при подсчёте рейтинга учитывать нельзя. А вот за милые ямочки следует добавить ей два балла» – решил Альберт и исправил число «62» над фигуркой, обозначенной буквой «Н» на «64».
 

«Эх, жаль, что я не курю!» – подумал Альберт – «тогда у меня были бы спички и можно было бы их вставить в глаза, чтобы веки не закрывались. Как же я устал сегодня! Чего только не случилось за это дежурство! Пашка, сломавший ногу, а на самом деле ничего не сломавший. Драка на улице, в которую Валерка зачем-то влез и сломал какому-то интеллигенту рёбра. Тина, которая на меня разобиделась, хотя я во сне лечил её от скарлатины. Японцы, оказавшиеся якутами. Потом японцы, оказавшиеся настоящими японцами. Проститутки, толстая и тонкая, придушившие всемирно знаменитого скрипача, которого, к счастью, удалось воскресить. Проститутки, тощая и жирная, ставшие сначала артистками, а потом банщицами. Белый каравай в нарезку и чёрный каравай с розовой солью. Нигерийцы и гарный чернокожий хлопец из местных в вышиванке и кушаке. Американский миллионер, оказавшийся на самом деле бывшим простым советским евреем. Скрипач, играющий на губной гармошке. Призраки, оказавшиеся тыквами. Ирка, почему-то оказавшаяся призраком и неожиданно вышедшая замуж за какого-то масика. Зачем ей это понадобилось? Без мужа было гораздо лучше… Нигерийцы, выпившие в баре половину недельных запасов виски. Кресла, бросающиеся под ноги, стоит только погасить свет. Гадёныш Пашка, получивший по тыкве за свои проделки. Падение в бассейн и испорченный костюм, за который теперь полгода расплачиваться».
Воспоминания о событиях минувшей ночи сменяли друг друга – «Незаконное вскрытие СПА салона и разграбление сувенирного киоска. Голливудская дива, оказавшаяся порнозвездой и затащившая обыкновенного замозжаевского охранника второго разряда Валерия Забойщикова в свою постель, ухватив его холёнными пальчиками за коротенький галстук на резинке. Настя, нахваливающая мой… галстук, а над Валериным, коротеньким, смеющаяся. Любопытно, как всё-таки две разных женщины, наша Настя и заграничняя Белинда, каждая по-своему относятся к мужским галстукам! Почему-то беременная Соня, успевшая, пока мы с ней не виделись, выйти за меня замуж. Чёрный ньюфаундленд, путешествующий из осени в зиму и обратно, минуя весну и лето. Временавт-испытатель Переселенцев, из-за севшей батарейки застрявший в прошлом и попавший в книгу нашего классика Талдычева под фамилией Переплюева. Рейтинг красоты, в который я поначалу забыл внести Соню, самую красивую из моих девушек. Интересно, почему, составляя этот дурацкий рейтинг я вспомнил даже о своей первой любви – первокласснице Машеньке Кабачковой, а про Соню вспомнил не сразу? Наверное, это всё из-за её привычки шарить по карманам у мужа, совсем как это делает моя мама. А ведь Сонька, если присмотреться, немного похожа на мою маму. Особенно на том фото, где мама беременна Элькой. Хотя, что у них общего, кроме большого живота? Наверное, то, что обе они очень хорошие. Соня ведь очень хорошая… наверное, самая лучшая… Заботливая… Вот поэтому она и лазает по карманам у мужа. Кстати, а кто у неё муж? Она ведь что-то об этом говорила… Точно помню, что говорила… Как же она его называла? «Дурашка»… Точно, говорила, про какого-то дурашку… Ещё бы! Разве умный мужчина на такой женится? Это же надо только такое отчебучить: оказаться сразу на седьмом месяце всего через десять недель после того, как мы с ней съездили на Володькину дачу... Странная какая-то! А всё-таки, как же хорошо всё было тогда, в августе! Ни с кем ещё так хорошо не было, как с Соней! Это потому что она… такая… такая… Нет, всё-таки, какая-то она странная с этим своим животом и газетой… И вообще, что это за шум?».
 
Звук звонка со стойки рецепции заставил Альберта встрепенуться. «Я что, неужели всё-таки, заснул? Хорошо, хоть Алиса Витальевна не видела, что я сплю на работе – подумал он, взглянув на часы – «до конца смены осталось всего одиннадцать минут, сейчас явится…».

Он надел и застегнул на уцелевшую нижнюю пуговицу куцый Пашкин пиджак и вышел из кабинета. У стойки, склонив голову набок и ехидно улыбаясь, стояла его начальница.

– Доброе утро, Альберт. Я вот специально пораньше пришла, чтобы тебе помочь. Думала, что ты тут зашиваешься. А тебе, как я погляжу, помощь не требуется.
– Доброе утро, Алиса Витальевна. Справляюсь, как видите, своими собственными силами на основе имеющихся ресурсов. Но от вашей профессиональной помощи было бы просто грех отказываться!
– А что это ты в таком непотребном виде? Случилось что-нибудь?

– Что вы! У нас в всё в полном порядке: японцы заселены, нигерийцы заселены и даже внеплановые якуты заселены, хотя «местов», как говорится, «нету».
– А голливудская звезда? Как она?
– И звезда заселена в президентский люкс. Только звезда не она, а он, и это не артист, а продюсер. И его спутница тоже заселена, и тоже в люкс. И ещё внеплановая русская пара тоже заселена в люкс. Так что, у меня сегодня перевыполнение плана по выручке.
 
– А что же ты тогда в таком виде? Почему на тебе Пашкин пиджак? Где твои форменные брюки?
– У нас ночью случилось маленькое ЧП. Выключился свет по всему отелю. Вот я в темноте и свалился в бассейн прямо в одежде, вся униформа промокла, пришлось надевать то, что оказалось под рукой.

– О, господи! Ты случайно не утонул?
– Как видите…
– Ну, да, конечно. Слава богу, а то я уже стала волноваться, что ты совсем утонул! А что ты, прости за любопытство, ночью в бассейне делал? Ведь СПА комплекс у нас на ночь закрывается…
– Я проверял, не утонули ли случаем нигерийцы. Их приехало в три раза больше, чем мы с вами ожидали, а номера с горячей водой у нас кончились. Вот мне и пришлось селить их в номера без горячей воды и открыть для них душевые.  Нужно же людям вымыться с дороги. Ну, а душевые у нас только в СПА комплексе.
 
– Ну и дела! Вас тут даже на пол смены нельзя одних оставить, чтобы чего-нибудь такого не случилось. Один в бассейне тонет, другого полиция задерживает.
«Это она ещё не знает про чуть не придушенного Лолитиной задницей скрипача» – с облегчением подумал Альберт и спросил:
– Так вы уже знаете про Валеру?

– Знаю, мне только что его начальник, Коршунов, всё по форме доложил. Правда, он пока не знает, за что Валеру «приняли». Это ты, Альберт, правильно сделал, что Коршунова вызвал. Должен же в отеле быть хоть один вменяемый человек.

К стойке подошли гости с чемоданами, наверное, на выписку. Их было человек двадцать.

– Займись выпиской, а я сейчас переоденусь и тоже подойду, помогу тебе.
– А Ксюша где? – спросил Альберт, почуяв неладное. – Уже десятый час, я думал она поможет, её же смена. А она что, тоже не придёт, как Пашка? Тоже ногу сломала?

– Типун тебе на язык! Ксюшенька у нас образец пунктуальности. Она уже давно здесь, пришла, пока ты без задних ног дрых в моём кабинете. Сейчас она в подсобке, переодевается. Но Сан Саныч поручил ей первым делом проверить конференц-зал. Там же через пол-часа начинаются Талдычевские чтения, всё должно быть на высшем уровне.

– С чего вы взяли, Алиса Витальевна, что я дрых? Просто я из вашего кабинета заказывал лимузин для мистера Цуккерманна.
– А что, с этого телефона не мог заказать?
Альберт хотел было соврать что-нибудь, но предпочёл, изобразив оскорблённую невинность, ничего не отвечать начальнице. Вместо этого он занялся выпиской клиентов, демонстрируя, как сильно о них печётся.

Алиса Витальевна снисходительно улыбнулась, зашла в свой в свой кабинет и через минуту вышла оттуда, как всегда, стройная, подтянутая, одетая в безупречно отглаженные юбку и жилет, всем своим видом излучающая радушие и заботу о клиентах. Завидев её за стойкой рядом с взъерошенным Альбертом, озабоченные люди с чемоданами невольно заулыбались.

«Классная тётка! Может и отчитать, но ведь за дело, а не просто так. И выглядеть умеет как надо. Вот у кого нужно учиться!» – восхитился Альберт – «Эх, дали бы мне выспаться, я бы тоже...".

Алиса, приветливо улыбнулась очередному клиенту и вручила ему распечатанный счёт, – с вас, господин Заболотный, 3380 рублей.
– Тут, наверное, какая-то ошибка, – сказал господин Заболотный, уставившись на листок со счётом, – наверное, троечка случайно два раза подряд пропечаталась. Я уверен, в счёте должно быть не 3380, а только 380, за чипсы. Хотя, согласитесь, 380 рублей за крошечную пачку чипсов – это тоже чересчур.

– Дайте, пожалуйста, я проверю, – Алиса надела очки в фирменной оправе, взяла из рук Заболотного счёт и внимательно просмотрела его, – нет, никакой ошибки нет. Вот, смотрите, тут у нас детализация счёта: чипсы – 380 рублей, просмотр платного кабельного канала – 3000 рублей.

– Как это, платный канал? – возмутился Заболотный, – почему это я должен платить за обычный телевизор?
– Обычное телевещание у нас в отеле бесплатное, вы могли бы смотреть программу «Время» или «Вечер с Владимиром Соловьёвым», если у вас нервы крепкие. А вы смотрели кабельное вещание, а оно – платное. Видите, тут написано – канал для взрослых.

– Вот ведь… чёрт меня дёрнул этот канал смотреть. Да ещё за три тысячи… Было бы за что… Боюсь, наша бухгалтерия такого не пропустит… Девушка, а нельзя ли этот канал в счёте заменить на канал «Культура»?
– На «Культуру» нельзя, «Культура» у нас бесплатно. Если хотите, я вам поменяю на канал «Спорт».

– «Спорт» – это то что нужно! К тому же, спорт больше похоже на то, что по этому каналу показывают. Можно будет попробовать провести по бухгалтерии. А если главбух станет упираться, то пусть ей будет стыдно, – господин Заболотный забрал у Алисы Витальевны переделанный счёт.
   
Из вращающихся дверей вдруг вылился целый поток мужчин и женщин, непохожих на обычных гостей отеля. Их было человек пятьдесят, они о чём-то оживлённо переговаривались. Наверняка все они приехали на одном заказном автобусе. Альберт сразу заметил, что у них нет чемоданов или иного багажа, кроме портфелей или дамских сумок.

– Наверное, эти на Талдычевские чтения приехали, – сказал он Алисе Витальевне.
 – Похоже, ты прав, – ответила Алиса, – проводи, пожалуйста, гостей мероприятия в гардероб, а потом в конференц-зал, там Ксения их встретит и рассадит… Хотя стой… Оставайся здесь, тебя в таком виде гостям показывать нельзя. Я их сама провожу.

Альберту очень хотелось сказать, что уже десять минут десятого, что вообще-то его сверхурочная смена уже закончилась, и что ему уже пора отправляться домой, но он промолчал. «Работа есть работа, надо – значит надо! Столько терпел, потерплю ещё чуток» – подумал он. Кроме этих мыслей, его мучила какая-то неясная тревога, он чувствовал, что должен, просто обязан что-то сделать, что-то очень-очень важное, но никак не мог сообразить, что именно.
 
Алиса Витальевна вышла из-за стойки и позвала прибывших на автобусе следовать за ней, а Альберт продолжал обслуживать отъезжающих. Зазвонил стационарный телефон на стойке. Не переставая стучать правой рукой по клавишам, Альберт левой подхватил трубку и, наклонив голову набок, зажал её между плечом и ухом. Продолжая печатать, он произнёс в трубку стандартное приветствие. В ответ из трубки послышалось какое-то невнятное пыхтение и сопение.

«Неужели, опять Тина-Скарлатина?» – подумал Альберт – «Больше некому. Звонит, чтобы убедиться, что я действительно на работе. Ну что, убедилась? Стоп, а вдруг это не Тина?».

«Вдруг это Соня звонит?» – неожиданно для себя подумал Альберт – «Не та, что из будущего, оттуда ведь звонки не проходят, хотя их машинка времени и похожа на сотовый телефон. Нет, не та, которая на седьмом месяце. А та, которая сейчас на втором месяце. Жалеет, что не отвечала на мои звонки, хочет со мной поговорить, да не решается. Может быть, ей гордость мешает? Или глупость? Или всё-таки гордость? Господи, и что там у них в головах, у этих девчонок? Разве их поймёшь!».
 
Он повесил трубку и отпустил последнего клиента. Тот как раз собирался возмутиться, что его задерживают, и он может опоздать на поезд из-за того, что медлительный взъерошенный портье занят разговорами по телефону. «Вот ведь всегда так: сначала дрыхнут до упора, а потом несутся как угорелые» – ворчал про себя Альберт – «Нет бы встать пораньше, не спеша насладиться фирменным рассолом, и ехать себе на вокзал или в аэропорт. А портье, видите ли, у них виноват, что у него так много работы, и он не успевает обслужить всех одновременно. Ведь таких же умников, как они, может оказаться сразу несколько, и все точно также опаздывают на поезд или самолёт».

Последний из стоящих в очереди подхватил конверт с распечатанным счётом и убежал. Альберт хотел было вздохнуть с облегчением, но почувствовал на себя чей-то колючий взгляд. Он оторвал взор от монитора компьютера и увидел, что на него пристально смотрит мужчина в тёмно-синем кашемировом пальто нараспашку, под которым виднелись дорогой тёмно-серый с металлическим отливом костюм, голубая адвокатская сорочка с белым воротником и розовато-серебристым галстуком. Чуть прищуренные титаново-серые глаза неодобрительно и пристально смотрели на портье через стёкла очков в тонкой золотой оправе от Шопард.
   
– Сан Саныч, доброе утро! – поздоровался Альберт, невольно став по стойке смирно. Перед ним действительно стоял управляющий директор отеля «Орион» Александр Александрович Традескантов.
 
– Здравствуй… – директор запнулся и чуть приблизился к Альберту, близоруко щурясь в «Шопард» и пытаясь разглядеть буквы на его бедже, – … Павел… Погоди, ты же, кажется, не Хомяков?
– Нет, Сан Саныч, я не Хомяков. Я – Амарантов.

– Вот то-то я смотрю, Альфред, что ты не Хомяков. А почему же на тебе бедж Павла? И где сам Павел?
– Сан Саныч, я не Альфред, а Альберт. А Павел на больничном. Алиса Витальевна вчера вечером попросила меня подменить его.
 
– И ты так вошёл в роль Павла, что решил надеть на пиджак его бедж? Кстати, пиджак тебе мал, манжеты торчат из рукавов, совсем как у Лужкова.
– А кто это?
– Ну, Юрий Лужков, такой лысый в кепке, который был мэром Москвы до Собянина. Сергея Семёновича ты хоть знаешь?
– Знаю, видел в новостях. Седой такой, руки домиком. Он там в столице всё время что-то открывает по телевизору: то станцию метро, то эстакаду, – сказал Альберт одёргивая рукава, – а пиджак этот тоже Пашкин.

– А твой где?
– Мой весь промок, когда я под дождём помогал гостям носить багаж из такси. Вы же коридорных почти всех сократили.
– Сократил, значит, так было нужно. Не твоего это ума дело. Не хватало ещё, чтобы каждый портье решал, кого сокращать, а кого оставить… Скажи спасибо, что тебя пока ещё не сократили, хотя давно пора.

Альберт вытянулся по стойке смирно, втянул живот и старался дышать как можно реже, только в случае крайней необходимости.
 – А почему у тебя этот самый Пашкин пиджак застёгнут на нижнюю пуговицу. Ты разве не в курсе, что нижнюю пуговицу никогда не застёгивают? Это же рудимент, как зуб мудрости.
– В курсе. Просто на Пашкином пиджаке верхняя пуговица оторвалась, пришлось застёгивать на рудимент.

– А почему ты зонтик не взял, вместо того, чтобы портить казённую униформу? Знал бы ты, как дорого она обходится нашему отелю!
– А я зонтик над клиентами держал, чтоб они не намокли. Вот сам и промок до ниточки.
 
– О клиентах, разумеется, нужно печься в первую очередь, но казённое имущество… – на этих словах директора перебил звонок мобильника, лежащего на стойке. Это был мобильник Альберта. На засветившемся экране появилось улыбающееся лицо красивой молодой блондинки и надпись «Тина».
Альберт даже не взглянул на экран мобильника. Он, как и положено образцовому подчинённому рьяно ел глазами директора. То, что звонит Тина он, даже не глядя на экран, понял по рингтону «Pretty Woman», и решил, что отвечать ей при директоре было бы самоубийством.
 
– Аморалов, что же вы не отвечаете? – возмутился директор, – ответьте сейчас же, вдруг это важный звонок, вдруг это какой-нибудь клиент звонит.
Альберт принял звонок, поднёс мобильник к уху и изобразил сосредоточенное внимание:
– Это Альберт, слушаю.
– Альберт! Почему трубку не берёшь! Я тебе звоню, звоню! Мало ты вчера вечером мне праздник испортил, а сейчас-то что? – Тина в свойственной ей манере не дала Альберт вставить ни слова. – Смена твоя давно закончилась, так почему не отвечаешь? Я что по-твоему, должна…

Портье не рискнул продолжать разговор под неодобрительным взглядом директора, очевидно, слышавшего Тинину трескотню. Поэтому Альберт так и не узнал, что именно она должна. Он сбросил звонок и сказал директору: 
– Сан Саныч, это не клиент. Вообще-то, это мой личный телефон, клиентам его номер не известен. И вы меня, пожалуйста, извините, но я – Амарантов, а не Аморалов, и не Альфред, а Альберт.

– Подумайте только, не Аморалов он! Какая разница! Что же ты, Альберт, на работе по своему личному телефону болтаешь? На работе работать нужно, а не болтать! Больше дела, меньше слов! Убери свой мобильник с глаз долой! Ты хоть понимаешь, какое это неуважение к нашим дорогим клиентам, болтать о своих личных мелких делишках в их присутствии! – нравоучительно произнёс директор. – Ладно, об этом мы с тобой ещё поговорим, а сейчас мне срочно нужна Алиса Витальевна. Она уже пришла?

– Да, конечно. Они с Ксенией в конференц-зале, рассаживают гостей международного форума, – ответил Альберт.
– Ну, хоть кто-то в этом дурдоме занимается делом! – трагически произнёс директор, и в его голосе прозвучала вся мировая скорбь. – Вот что, Аморалов, когда Алиса Витальевна вернётся, скажи, чтобы сразу шла в мой кабинет. У нас будет экстренное совещание. А ты пока подумай о своём поведении… И чтоб больше не смел показываться на работе в таком виде! Совсем, понимаешь, от рук…

Тут Сан Саныч осёкся, завидев направляющуюся к стойке рецепции пожилую женщину с палочкой в одной руке и планшетом в другой.
– Чем можем вам помочь, сударыня? – спросил он её лилейным голосом, изобразив самую доброжелательную улыбку.

– Мне нужно подключиться к Wi-Fi, но я никак не пойму, какую кнопку нужно нажать, – ответила старушка.
– Сейчас один из лучших сотрудников нашего отеля вам поможет, – директор широким жестом пригласил женщину обращаться к Альберту, а сам поспешил в свой кабинет, находящийся в дальнем конце коридора за углом.

Альберт, неожиданно для себя названный директором лучшим сотрудником отеля, взял у старушки планшет и сразу сообразил, что именно она сделала неправильно, пытаясь подключиться к гостиничной сети. Через полминуты он с улыбкой вернул планшет, и старушка принялась горячо благодарить его, сравнивая со своим старшим внуком, который был на «ты» со всеми гаджетами, кроме посудомоечной машины. Судя по всему, она считала, что Альберт обязан был почувствовать себя польщённым таким сравнением. Портье продолжал смущённо улыбаться, выслушивая старушкины похвалы, хотя в душе только и ждал, когда та отвалит, потому что за её сгорбленной спиной уже начала собираться очередь.

– Ты, милок, как я вижу, не женат? Как же так? Ну, даст бог, скоро встретишь хорошую девушку и женишься, – сказала старушка и так улыбнулась Альберту, что морщинки на ещё щеках вдруг разгладились, а уголках глаз, наоборот, собрались в лучики. Тут кто-то из глубины фойе позвал её на завтрак. Она ушла, и две пары отъезжающих вздохнули с облегчением. Они торопились на вокзал, а им ещё нужно было выписаться.
 
Едва они расплатились, в фойе быстрой походкой вошёл знакомый Альберту гид, мужчина лет тридцати пяти, а за ним по пятам целая гурьба людей с чемоданами.
«Скорее всего, туристы с экскурсией» – подумал Альберт – «Наши, российские, всего один чемодан на нос».

– Привет, Альбертище! Принимай пополнение, – сказал гид, – группа из Мурманска, четыре семейных пары и двое детей.
– Привет, Петруха, пока что у нас «местов нету», сам понимаешь, и до двух дня не предвидится.
 
– А им пока места ни к чему. У них через час экскурсия в Грязный. Ещё человек десять из «Колоса» сюда подгребёт, и мы поедем.
– А что, разве в этом Грязном есть, что смотреть? – спросил Альберт.
– Как что? – удивился Фёдор, – а пожарная каланча второй половины девятнадцатого века? Она, между прочим, до Первой мировой считалась самой высокой каланчой в нашей области.
 
– Так она же сгорела ещё на заре индустриализации.
– Чтобы ты знал, часть фундамента этой каланчи успели восстановить ещё при президенте Медведеве, а последние пять лет в Грязненской городской думе вновь обсуждается вопрос о выделении финансирования на её реконструкцию. Так что, если найдётся спонсор, к тридцатому году пожарная каланча возродится, как птица Феникс.
 
– Оооочеееень интересно! Ехать в такую даль, чтобы посмотреть на место, где к тридцатому году двадцать перового века возможно будет восстановлена каланча конца девятнадцатого века, сгоревшая в начале тридцатых годов двадцатого.
– Какой же ты, Альберт, зануда, скептик и пессимист, не дорожишь нашими славными традициями и не ценишь достопримечательностей родного края. Не забывай про главную достопримечательность Грязного: мемориальный туалет-музей Митрофана Талдычева. Он, между прочим, сохранился в своём первозданном виде ещё с Талдычевских времён.

– Фууу! Удивляюсь я этим туристам! Заплатить несколько тысяч рублей, потратить пару дней своего отпуска, проехать сотни километров по нашим дорогам, и всё только ради того, чтобы увидеть точно такой же туалет, как на соседней улице в их собственном городе, – Альберт развёл руками, – убей, не понимаю.

– Ты, брат, испорчен тлетворным влиянием. Для таких, как ты, нет ничего святого. В городе Грязный, в этом самом туалете, наш великий земляк Митрофан Игнатьевич Талдычев начинал свою трудовую деятельность, если верить первой книге его трилогии. Там, да будет тебе известно, находится тот самый первый лично Талдычевым отремонтированный унитаз, –  с пафосом ответил гид. Этот пафос мешал понять, шутит ли он или говорит на полном серьёзе.

– И что в нём особенного, в этом унитазе, чтобы платить за его осмотр тысячу пятьсот рублей вместо обычных пятидесяти, которые с тебя возьмут в лучшем общественном туалете Замозжайска, что на углу улицы Емельяна Пугачёва и проспекта Николая Второго – спросил Альберт. – Так тем, что за 50 рублей, хоть можно пользоваться по прямому назначению, а на этот только смотреть.

– Как же ты умеешь всё опошлить! Во-первых, у того унитаза сохранился сливной бачок типа «Эврика», который несколько раз чинил наш великий прозаик, и в котором главный герой книги «Всё течёт», если ты внимательно читал этот эпохальный роман, прятал перед выпускным балом бутылки плодовоягодного креплённого.
 
– А что, разве то вино в бачке до сих пор сохранилось? Наверное, за столько лет оно уже успело настояться и приобрести неповторимый аромат, – сострил Альберт.
– Если ты думаешь, что придумал новую шутку, то сильно заблуждаешься. У меня почти в каждой группе находится остряк вроде тебя.
 
– А во-вторых что?
– Во-вторых, деревянное сиденье ручной работы, восстановленное группой реставраторов из Санкт-Петербургского Эрмитажа.
– Неужели, на нём сидел сам великий Талдычев?

– Не исключено! Но это ещё не всё. Есть ещё и в-третьих, и это главное. В-третьих, на стенах одной из кабинок реставраторам удалось, сняв восемь слоёв краски, восстановить нацарапанные отвёрткой неприличные стихи, авторство которых, судя по лексике, некоторые искусствоведы приписывают самому Талдычеву, хотя другие талдычеведы уверяют, что наш мастер слова стихов не писал. И если радиоуглеродный анализ подтвердит его авторство, то в нашем распоряжение окажется самый первый автограф Митрофана Игнатьевича. А ты спрашиваешь, зачем люди туда едут. Наши люди, в отличие от таких как ты, тянутся к культуре. Едут приобщиться к истории, докопаться до самых корней. А цена такая, потому что в неё включены транспортные расходы. Сам понимаешь, бензин дорожает… Да и экскурсионное обслуживание, тоже. Нам, гидам, в отличие от вас гостиничных, на чай никто не даёт. Опять же в силу традиций. Только на словах благодарят за очень интересную экскурсию. А слова… что слова?.. На хлеб не намажешь. Ладно, что я тут перед тобой распинаюсь за бесплатно? Скажи лучше, где нашим туристам оставить до вечера свои чемоданы?

– Господа, прошу вас пройти в гардероб и поставить ваши чемоданы у левой стеночки. Можете за них не беспокоиться, у нас в отеле ничего не пропадает, а даже наоборот. К тому же, у нас тут усиленная охрана и видеокамеры, – громко обратился Альберт к прибывшим вместе с Фёдором туристам, – по возвращении с вашей интереснейшей экскурсии в замечательный город Грязный вы сможете забрать ваш багаж, а моя коллега выдаст вам ключи от ваших номеров.
 
Туристы покатили свои чемоданы в сторону гардероба, и только семья с детьми осталась около стойки.

– Скажите, молодой человек, – поинтересовался глава семьи, – вообще-то, у нас оплачен полупансион, а можем мы сейчас, ещё до заселения пойти позавтракать? А то мы не успели поесть дома, а у нас дети. Хотелось бы их покормить чем-нибудь полезным, а не чипсами или шоколадками из автомата.

– Заселение в нашем отеле с двух дня, поэтому, к сожалению, первый оплаченный приём пищи у вас – сегодня только в ужин. Позавтракать бесплатно в нашем ресторане вы сможете только завтра. Но сегодня, если угодно, вы можете оплатить завтрак в нашем ресторане наличными, пластиковой картой или переводом по номеру телефона. Завтрак по типу шведский стол, есть детское меню, всего за 1100 рублей с человека.

– Дороговато! А нет ли у вас тут поблизости от отеля какого-нибудь столовой или кафе подешевле?
– Есть, как не быть. Если перейдёте главную площадь и свернёте налево, через одно здание будет кафе «Росинка». Там завтрак от 320 рублей плюс чай или кофе ещё 130. Но, учтите, что в итоге всё равно выйдет дороже, чем у нас, – всё также улыбаясь, сказал портье.

– Это как же? 320 плюс 130 будет 450, а у вас ведь 1100.
– Добавьте к 450 ещё 180 рублей за имодиум от диареи и 470 –  за энтеросгель от отравления, а еще минимум 200 рублей на туалеты. Учтите, что на трассе Замозжайск –Грязный всего две заправки с бесплатными туалетами, а в платных туалетах вам придётся платить по 50 рублей. Итого, завтрак в «Росинке» вам обойдётся минимум в 1300 рублей. Но это только в случае, если у вас крепкий пищеварительный тракт. А в противном случае – всё бесплатно.

– То есть? Как так? Где логика? Вы же, молодой человек, сами себе противоречите.
– Дело в том, что у нас в Замозжайске прекрасная горбольница. Если у вас с собой медицинский полис, то можете рассчитывать на бесплатное обслуживание и размещение в уютной шестиместной палате. Питание у них тоже бесплатное. Однако, должен предупредить, что внесённую ранее предоплату за проживание в нашем отеле мы вернуть не сможем.
 
Экскурсант покачал головой и вернулся к жене и детям, ожидавшим его в сторонке. Посовещавшись, семейство отправилось не на улицу, а в ресторан отеля.

– Доброе утро, Альберт, – к стойке рецепции подошла стройная девушка в форменном вишнёвом жилете, белой блузке и тёмно-серой юбке. Всё в её облике было сдержано-приглушённым.  Неброский, почти незаметный макияж. Русые волосы, собранные на затылке в тугой пучок, как у гимнастки. И фигура тоже как у гимнастки, стройная, с узкими бёдрами и едва заметной грудью. Никаких украшений, кроме крошечных жемчужинок в аккуратных ушках.

– Ксюша! Ну, наконец-то! Доброе утро! – ответил Альберт, обрадовавшись сменщице. «Странно, но почему я даже не подумал включить Ксюшу в рейтинг женской красоты? Почему я никогда всерьёз не рассматривал её с точки зрения внешней привлекательности?» – удивился он – «Вроде бы часто встречаемся на работе. И возраст у неё подходящий, лишь на три года меня младше, почти как Ирка. Она, конечно, не красавица, но ведь и не уродина. Вполне себе миленькая девчушка. Чем-то даже похожа на Зосю, ручную мышку, которую для меня завели родители, когда я пошёл в первый класс: серенькая, гладенькая, тихая, аккуратная, старательная и так уморительно умывается лапками. Почему же она никогда не интересовала меня как женщина? Наверное, для этого ей не хватает… стервозности. Чего нет, того нет».

– Я вижу, Альберт, ты тут совсем замотался, –  посочувствовала Ксюша, становясь за стойку рядом с Альбертом, –  иди уже домой, отсыпайся. Мне тут Ваня рассказал, какая у вас бурная ночка выдалась. Надо же…

– Ваня ещё и половины всего не знает. Конечно, ты права: ужас как спать хочется. Веки сами закрываются, а ноги так и подкашиваются. А ведь мне тебя менять меньше, чем через сутки.

– Знаешь, Альберт, а ты не ходи домой. Ложись спать прямо здесь, в отеле. Возьми себе какой-нибудь свободный номер, где горячей воды нет, да и отсыпайся себе спокойненько. Например, вот, 519 свободный. Очень удобно – утром из номера – сразу на рецепцию. Какой смысл ходить туда-сюда? И на трамвай тратиться не надо. А начальству мы про это не скажем, чтоб не ругались насчёт расхода постельного белья и полотенец.

– А ты ко мне ночью в 519 придёшь? – спросил Альберт с ехидной интонацией.
– Фу, ну какой же ты пошляк! Совсем как Пашка. Не ожидала от тебя. Я на работу прихожу работать, а не развлекаться… И вообще… я не такая…
 
– Ну что ты, Ксю! Я же совсем не в том смысле. Я в твоём целомудрии не сомневаюсь. Просто, останься я отсыпаться здесь в отеле, ночью ты наверняка ко мне придёшь. Причём, к сожалению, совсем не в том смысле, в каком ты подумала. Придёшь, разбудишь, и будешь просить помочь с каким-нибудь подвыпившим иностранцем, устроившим дебош. Или позовёшь, чтоб я помог открыть сейф гостю, забывшему пароль. Или ещё что-нибудь у вас тут случится. Нет уж, лучше я пойду спать домой, а телефон отключу, чтобы никто из отеля не дозвонился. И потом, у меня дома столько важных дел не доделано. Так что, спасибо, но я пойду домой.

–  Ну, как знаешь. Хотя я бы тебя ни за что будить после такой длинной смены не стала, разве что, пожар или наводнение.
– Не зарекайся, у нас тут всякое случается, заранее всего не предугадаешь, – Альберт тяжело вздохнул. – Слушай, Ксю, ты же, кажется, с Алисой была. А где она сейчас? Мне Сан Саныч велел Алису к нему в кабинет направить, как только она освободится.

– Не беспокойся. Она уже у него в кабинете, он её сам вызвал, по мобильному.
– А ты не знаешь, чего это он вдруг с утра совещания затеял устраивать?
– Точно не знаю. Может быть подведение итогов октября. А может быть, потому что нас покупают.

– То есть, как покупают?
– Ну, то есть, нас продают. Мне Вера сказала. Отель наш вот-вот обанкротится, поэтому Вера считает, что акционеры собираются нас кому-то продать.

– Какая Вера? Массажистка, что ли? А она-то откуда знает? Я бы ещё понял, если бы Алиса такое сказала. А Вере твоей веры нет. Откуда ей знать?
– Мало ли. Может быть, кто-то из клиентов сказал. Разнежился, расслабился в её руках и проболтался. А может никто ей ничего и не говорил, а она сама всё придумала. Она ещё та болтушка. А ты, Альберт, иди уже домой, часики-то тикают, – сказала Ксюша и мило улыбнулась подошедшей с каким-то вопросом китаянке. Та невольно улыбнулась ей в ответ.

–  Раз ты настаиваешь, пойду переодеваться, –  ответил Альберт, а про себя подумал – «Хорошая у Ксюшки улыбка, искренняя. Видно, что ей и на самом деле нравится помогать всем этим усталым людям с их дурацкими проблемами. Когда она улыбается, сразу становится гораздо симпатичнее. Можно даже сказать, красивее. Не в моём вкусе, конечно, но всё равно. Ей бы ещё распустить волосы, накрасить губы, подвести глаза… Каблуки повыше… Юбку покороче… И, глядишь, попала бы в мой рейтинг с семьюдесятью баллами. Или даже выше. А то скромничает, ну совсем как мышка. Кстати, моя мышка Зося совсем не умела улыбаться… Интересно, а кому нас продадут? И какой дурак нас купит? А главное, если купля-продажа состоится, меня случаем не уволят?».
 
Он зашёл в тесную кладовку, с чувством избавления снял с себя ненавистный Пашкин пиджак и аккуратно повесил его на плечики. И даже положил в карман пиджака оторвавшуюся пуговицу с эмблемой отеля. «Такую в магазине не купишь. А вот пришивать не буду, пусть сам себе пришивает» –подумал Альберт.
Он снял белую сорочку и надел свою пёструю рубашку. Достал из шкафчика и надел худи, а поверх – кожаную куртку. Оглядел себя в зеркале, висевшем на двери кладовой. «Совсем другой коленкор, как сказал бы дедушка Арам! Кстати, надо его спросить, что это такое, коленкор. В любом случае, вполне прилично выгляжу, если не считать причёски» – подумал он – «Оказывается, всё дело было в Пашкином кургузом пиджаке. А теперь я снова хоть куда, хоть на дискотеку, хоть в ночной клуб. Хотя, какие утром могут быть ночные клубы? Пойду домой…».
 
Альберт выключил свет, вышел из кладовки и повернулся, чтобы прикрыть за собой дверь, но внезапно кто-то с силой впихнул его обратно в темноту и тесноту кладовки. Испуганный, он обернулся и с трудом удержался на ногах, припечатанный к стене женской грудью, большой, словно два туго надутых гандбольных мяча в одной авоське, и такой же упругой.

– Вот и попался ты, Альберт!
  Готовым будь держать ответ!
Обладательница рельефного бюста прижалась к нему вплотную своими «мячиками». Ошарашенного портье обдало её горячим дыханием. Лицо женщины оказалось на уровне его лица, её глаза оказались на уровне его глаз, и в них он прочёл яростную решимость. Альберт почувствовал себя обездвиженной добычей гигантской анаконды, стянувшей его тугими пульсирующими кольцами мускулистого тела и раскрывшей пасть, чтобы заглотить свою жертву целиком.
 
– Куда б ты не скрывался,
  Но всё равно попался!

Она захлопнула дверь кладовки. 

(продолжение http://proza.ru/2024/08/12/1208 )