Автомобильный романс

ИОСИФ БРУМИН               
 АВТОМОБИЛЬНЫЙ РОМАНС     (Рассказ,   июль, 2024)
     Город плавился зноем. С середины мая и весь июнь ни одного дождя. Видный индустриальный, многоэтажный, закованный в бетон и асфальт, окруженный дымами заводов, а еще дальше заволжскими степями, он был прокален словно приблизившимися среднеазиатскими пустынями. Сегодня еще с утра областное радио обещало долгожданный дождь. Однако первые капли ударили по ветровому стеклу машины пополудни, когда я только распростился с институтским подъездом.
    Езда на машине в дождь опасна. Так толкуют автомобильные справочники и личный горький опыт. Однако я люблю ездить именно в дождь. Возможно, волнует контраст между уличной непогодой и комфортом автомобиля. А возможно и рецидив «памяти сердца» еще студенческих лет. Тогда на практике дождливым воскресным днем я оставил в поле зерноуборочный комбайн и, отшагав напрямую сырыми и набухшими хлебами несколько километров, вышел на шоссе. Таилась надежда уехать с попутной машиной в город, где меня ждет жена, увы, первая, с любимой доченькой-малышкой. Я стоял под мелким и нудным дождем, но редкие автомобили проносились со звездной недоступностью. В отчаянии двинулся пешком, но шестьдесят верст были по силам, наверное,  только солдатам старой русской армии. Через несколько километров меня подобрал мотоциклист, такой же сырой и грязный, как я.
      Осторожно я вел машину городскими улицами, предвкушая скорый разбег загородной трассы. Путь мне предстоял не дальний, но и не ближний для горожанина – 150 километров до районного центра Плисово. Там я руководил практикой студентов четвертого курса инженерного факультета. Они работали на различных машинах, я же отвечал за их успешность, а главное – здоровье, жилищные условия и питание. Кроме того, я собирал материал для статьи об инженерно-технической службе современного села.
     Чем ближе к окраине города, тем сильнее становился дождь. Словно буксиром автомобиля разворачивался невидимый небесный кран. К последнему городскому кольцу-развязке шли несколько дорог. Это вызвало рождение стихийной остановки, игнорируемой автодором, а значит не оборудованной навесом и скамейками. И здесь всегда собиралась толпа желающих уехать на попутке. Я спокойно одолел кольцо, напряг зрение в поиске знакомых лиц в толпе. Никого…. И собирался перейти на обычный скоростной режим, когда в отдалении за стеной дождя увидел женскую фигуру с молитвенно, семафорчиком, протянутой рукой. Без размышлений я принял на машине вправо, затормозил, перегнулся и открыл заднюю дверь. В машину сразу влились сырость, прохлада и женское лицо. Она что-то хотела сказать, но я почти закричал:
– Залезайте!
 Женщина как-то странно проникла спиной вперед и втащила две небольшие авоськи. Дверь закрыть у нее не хватило то ли сил, то ли ловкости. Я вновь перегнулся и хлопнул дверью.
  – Я в Плисово. А вам? – Спросил я в полуобороте. Она согласно закивала головой. Скорого взгляда оказалось достаточно, чтобы вынести свой приговор. Бледное, чуть ли не белое лицо с каким-то птичьим заострением. Испуганные глаза за космами длинных волос с синтетическим оттенком. Тонкое платье, здесь бы следовало сказать «прилипло к телу», но – никакого тела. Мокрое бесформенное одеяние. Меня пронзило чувство обычной человеческой жалости…
    Бросил взгляд в зеркало заднего вида над головой, однако за потоком воды ничего не увидел. Уставился в боковое и медленно выехал на дорогу. Неспешно перешел на свой обычный скоростной режим и с блаженством стал погружаться в свои обычные думы автомобильного одиночества. Дождь не утихал, и скоро в общем шуме машины и непогоды я стал различать посторонние звуки. Насторожился и ахнул – моя пассажирка клацала зубами!
 На заднем сиденье у левого борта стоял мой походный баул, и я предложил, как мне казалось, деликатно:
– В портфеле спортивный костюм, немедленно переоденьтесь.
И еще раз добавил:
– Немедленно! Я не обернусь…. И демонстративно вывернул зеркало заднего вида в потолок.
 За спиной началась возня, коротко в затылок повеяло сырым. В периферии бокового зрения сверкнуло платье. Ритм клацанья и сопения чуть изменился. Когда я спросил, переоделась ли она, впервые услышал ее голос:
– Да!
– Теперь перебирайтесь на переднее сиденье. Здесь сухо и тепло.
Она ничего не ответила. Я повторил еще раз, и тогда она не очень ловко перелезла, не зная, куда деть грязные ноги из подвернутых брюк. Я включил отопление и дал тепло вниз. Дрожь у девушки немного улеглась. Однако весь мой опыт говорил, что нужны иные средства, иначе ей беды не миновать. В кармане чехла за правым сиденьем у меня была бутылка коньяка, а в левом – коробка конфет. Предназначалось все это, правда, для иных целей… Впереди показался отрезок асфальтовой дороги вправо, в него я свернул и остановился. Достал коньяк, налил чуть больше половины бокала и положил на ее колени конфеты.
– Держите! 
Она не шевельнулась. Повторил и почти силой сунул ей бокал в руки.
– Пейте! Только это спасет вас… Она держала бокал обеими руками, испугано вжавшись в сиденье. Виноватым зверьком, сквозь ширму волос, испугано смотрела на меня.
– Пейте! – Снова скомандовал я. – Залпом! Иначе беда…
 Она опустила лицо, помедлила и вдруг, запрокинув голову, выпила почти все до дна. И тут же зашлась в кашле. Поперхнулась, слезы покатились по лицу, как градины, зашмыгала по-детски носом и отвернулась…. Я взялся за руль.
 Дождь чуть сбавил напор, движение на дороге оживилось. В машине стало тепло. Моя спутница, отвернувшись вполоборота, по-детски подобрала ноги, прильнула головой к спинке сиденья и уснула. Дрожь у нее почти прошла, лицо стало обретать первые цвета жизни. Я вновь втянулся в обычное состояние за рулем: докторская диссертация, планы ближние, дальние, статья, доклад на будущей конференции... Вывел меня из этого анабиоза ее возглас уже на окраине Плисово:
– Ой! Я все дорогу проспала…
– Вы где живете? – Спросил я.
– В Новых домах, – так здесь называется новая двух-трехэтажная часть районного центра.
– В каком доме?
– Остановите, пожалуйста, здесь.
 Я остановил машину, прикидывая как лучше вернуться в центр к гостинице.
– Я вам так благодарна… – Начала она.
– Да чего там, – прервал я.
– А как быть с этим? – Стоя перед открытой дверцей, она как-то очень театрально показала на спортивный костюм.
– Если можно, принесите завтра в гостиницу и спросите Белова.
– Хорошо. Спасибо!
– До свидания!
    В гостинице у меня был номерок на две койки: одна моя, на другой менялись водители междугороднего автобуса. У окна простой кухонный стол, заваленный моими бумагами. Шофера относились к этому с уважением, и  застолья учиняли на тумбочке.
 Я умылся, сменил рубаху, прихватил остатки коньяка и конфеты и ушел туда, где меня всегда принимали по-дружески… Вернулся поздно, а когда утром проснулся, то решил уехать в дальний совхоз, где мои студенты вели целиком одно отделение.  Вечером хозяйка гостиницы удивила известием:
– А к вам сегодня дважды приходила наша учительница Светлана Петровна.
Я пожал плечами, с местной школой у меня никаких дел не было.
 Наутро я встал рано. Принял душ, заварил чай и «прилип» к столу, стремясь сегодня завершить статью. Она долго не шла, сопротивляясь как живая. Однако сегодня меня словно подменили. Связи рождались легко, обобщения выстраивались в строгую логическую цепь. В таких случаях забывается обо всем окружающем мире, приходит состояние легкого транса, и только успевай рука. Обычно такое состояние у меня возникает между тремя часами ночи и ранним утром. Но сегодня все пошло днем!
 Не знаю, сколько я просидел за столом, но вдруг до сознания стали доходить какие-то звуки из-за спины – от двери. Я в досаде рявкнул:
– Да!
Дверь тихо скрипнула. Я обернулся и замер. В дверях, как в картинной раме где-нибудь в Эрмитаже, освещенное сквозь окно утренним солнцем, возникло материализованное воплощение поэтического образа «ПРЕКРАСНОЙ ДАМЫ». Легкие светлые волосы чуть ярче спелого пшеничного поля нимбом, как на иконе, свободно ниспадали до плеч. Глаза, нет,  – очи, большие, серые, едва улыбались на изящном лице под высоким прекрасным челом, уставившись в мою небритую физиономию. Ее руки с чуть отогнутыми длинными пальцами, протянутые вперед, держали мой старый спортивный костюм
– Я вот принесла. Вас вчера весь день не было…
В растерянности я засуетился, не зная как сгладить медвежий неуют своей берлоги.
– Проходите! Садитесь…
– А куда?
В комнате два стула, один подо мной, второй завален моим гардеробом. Несвежая пастель разворочена как после взрыва. С удивлением ощутил, как все мое существо под самую крышку заполняется смущением. Даже не предполагал, что сохранил такие давние способности. Однако опыт берет свое: быстро, ловким движением бывшего регбиста, сметаю со стула все в шкаф. Усаживаю ее на стул, и она покорно садится, сложив костюм на коленях.
Я что-то понес о вчерашнем, постепенно обретая уверенность. Она послушно, не мигая, смотрела в мое лицо. А когда я чуть передохнул, спросила:
– Вы работаете? А я помешала… Я знаю, вас зовут Григорий Николаевич, меня Светлана...
Чуть помедлив, добавила:
– Петровна. Я сейчас уйду, но примите мое приглашение…
– Какое?
– Приходите сегодня ко мне на ужин.
– Спасибо! Обязательно буду.
– Я живу в доме 7, квартира 16. Жду вас в восемь вечера.
 Она легко поднялась и растаяла в проеме двери, как в фантастическом сне, оставив на стуле мой костюм. Как вещественное доказательство того, что мне это все не приснилось. Я лениво побрился, оделся и пошел соображать завтрак, хотя время было уже обеденное. Потом бродил по центру поселка, его скромным магазинчикам, думал, размышлял и неожиданно решил:
– Не пойду! Зачем я ей, сорокалетний мужик с  отвратительными разводами за спиной и работой с жесткими планами, расписанными почти понедельно и надолго.
– Не-е-ет! – Чуть ли не простонал я. – Не пойду! Баста!
Я хорошо знаю свой твердый и крутой характер. Решено – отрезано! Вернулся в гостиницу и вновь прилип к столу. Статья потекла, как ни в чем не бывало!
 Ровно в семь вечера поставил последнюю точку. Спокойно, не спеша, как рецензируемый дипломный проект, перечитал, остался собой доволен. Лениво потянулся, загнав ноги под столом за самую батарею отопления, а руки высоко за головой. Замер… Вскочил и глянул на часы. Почему-то с трудом разглядел, что на них четверть восьмого. Быстро сменил рубашку, и в десять минут девятого с букетиком дистрофичных цветов с гостиничной клумбы скребся у двери с номером 16 дома номер 7.
 Теперь я был готов к встрече, линия поведения определена, только бы не сбиться: спокойный, сдержанный, чуть ироничный, но внимательный и деликатный.
 Тон я сразу взял правильный, и это скоро подтвердилось. Быстро прошли неловкости первых минут. И пока мы неспешно потягивали – я коньячок, а она легкое вино, – многое узнали друг о друге. Как-то все это произошло просто, само собой, без жеманства и недомолвок. Даже вроде с каким-то налетом деловитости отдела кадров. Она о себе: старенькая мама, брат военный моряк, еще холостой. Дальше о несостоявшемся замужестве в студенчестве, распределении после вуза, и вот четвертый год в этом Плисово. Я о себе такими же вехами, в том числе о двух разводах и отдаленно любимой доченьке, о редких встречах с ней. Доцент инженерного факультета, здесь руковожу практикой своих студентов.
И больше – ни одного вопроса, ни тени бабьего любопытства. Только и позволила себе узнать, как часто я бываю в Плисово. Рассказал, что вот уже седьмой год каждое лето в понедельник утром в Плисово, а в пятницу вечером домой в город.
Послышалась музыка из магнитофона, танцевальная. Переглянулись и оба улыбнулись ее неуместности. Про себя я подумал: а неплохо бы, стройна, легка и очевидно хорошо чувствует музыку. Нет! Не партнер я ей…
 В одиннадцать я решительно поднялся: пора прощаться. Глаза ее, до этого спокойные и внимательные, нерешительно заговорили: то ли «оставайся», то ли «уходи». Я ушел, и ни слова о следующей встрече. Только в дверях изменил себе: наклонился и поцеловал ей руку.
 Я бодро шагал по ночному селу, дьявольски довольный собой, порой насвистывая арию из «Дон Кихота» («На турнире, на пиру и на охоте….»).
  В замочной скважине записка: утром зайти в райисполком, ректор просил немедленно вернуться в вуз. Весь остаток недели я работал в составе команды, собранной руководителем вуза. Готовили материал по заданию областных властей. Мне досталась инженерная часть. В понедельник вечером у нас его с благосклонностью приняли. Иных форм расчета тогда не знали.
 Во вторник я поднялся неспешно. Позавтракал содержанием холостяцкого холодильника. Пару часов возился с машиной, собрал дорожный портфель со спортивным костюмом сверху и выехал в Плисово. На открытой веранде речного ресторана пообедал и решительно направился к загородной кольцевой развязке.
 У кольца мне пришлось постоять. Справа двигалась колонна военных машин. Они шли с включенными фарами и очень плотной лентой. В ее разрывах виднелась толпа на остановке за кольцом. Я подумал, как несладко стоять в этот зной, когда над раскаленным асфальтом струится эфир миражных видений в дыму выхлопных газов. Именно на траверзе остановки водители после торможения перед развилкой газуют на полную. Одно-двухчасовое стояние словно натягивает на лицо маску пыли и копоти. К концу второго часа ноги уже не держат, а присесть на чахлую траву – значит вычеркнуть себя из претендентов на место в машине. Но вот наконец сверкнули фары последней машины, и я успел проскочить кольцо. В толпе у остановки никто не «голосовал». Боковым зрением привычно проверил, нет ли явно знакомых лиц. И стал уже набирать скорость, когда увидел чуть дальше женскую фигуру с рукой семафорчиком...
Дежавю! Светлана! Собственной персоной, вот так номер! Я лихо кинул машину вправо и стал точно передней дверцей напротив ее ясного лика. Перегнулся и щелкнул ручкой – пожалте, досточтимая Светлана Петровна, в наши чертоги.
 И пока я совершал свои автоманипуляции, какое-то едва уловимое, чуть пунктирно обозначенное чувство сладкой тревоги и радости легкой тенью вдруг стало наполнять меня.
 Когда она нагнулась, и я глянул ей в лицо, остатки игривого настроения смахнуло как выстрелом. Осунувшееся, словно покрытое пеплом лицо, казалось, держится на пределе человеческих сил: физических и душевных. Как когда-то в барокамере  бригады  подводных лодок после неудачного спуска под воду, мне сдавило голову, и я не услышал ее первых слов. В изумлении спросил:
– Что с вами? Вы давно здесь?
 Ее слова донеслись, как сорвались с закраины курка, и разом на всхлипе мне:
– Вы ведь говорили… Я вас со вчерашнего жду….
       Моя планета вздрогнула, накренилась экватором и перешла на новую орбиту…