Витрувианский Человек

Внутри меня играет старый рояль, растворяющий слова в ноты, превращающий буквы в мыльные пузыри.

Вот твоя история черным по белому: сертификат о рождении, пустая трудовая книжка, потому что в стране, в которой ты родилась, ты официально не проработала и дня, стопка паспортов. И когда ты кладешь все это на пустой письменный стол в виде жертвоприношения им, едва ли осознавая, кто эти самые “они”, они темными тенями выходят из углов, просачиваются сквозь щели и трещины, вентиляционные отверстия. Они жадно бросаются на бумагу, которая официально даже не является твоей собственностью - она принадлежит тем странам и государствам, которые когда-то вносили тебя в свои реестры и системы.

Первым делом они слизывают чернила с бумаги, да так чисто, что потертые листы многолетней давности начинают выглядеть девственно чистыми, будто никогда и не знали текста, не были им испачканы.

Ты по-прежнему в системе или уже нет? Смысл сжигать паспорта и стирать имена с бумажек, если всесильная система в многократных архивах все и так помнит о тебе? А кем ты останешься в памяти этих людей, мимо которых проходишь каждый день на улице? Им плевать, всем плевать. Ты - лишь референтная точка, которой прохожие и знакомые приписывают самые разные значения от -100 до +100. Но являешься ли ты суммой всех этих значений или, если вынести всех их суждения за рамки, ты нечто большее, нечто необъятное, нечто гораздо более глубокое и непонятное, нечто волшебнее и существеннее? Кто ты?

Почему ты смотришь на меня таким загадочным взглядом? Чего ты хочешь от жизни? И чего жизнь хочет от тебя? И жизнь ли? Или общество? Повод цинично рассмеяться.

Общество живых хочет, чтобы ты была лошадкой и тащила на себе воз недоделанных дел, несказанных слов, неосуществленных возможностей. Но общество живых - ничто по сравнению с царством мертвых: последних в сотни и тысячи раз больше, их толпы стоят за спиной у любого живого с раскрытыми в немом крике от боли ртами и зажмуренными от страха глазами. Это они как кукловоды дергают живые марионетки за ниточки.

Помнишь, как в детстве тебя заставляли есть? За маму, за папу, за бабушку, за дедушку. А теперь ставки повысились. Посади дерево за дедушку, построй дом, который отец не успел, вырасти дочь такой, какой твоя мать так и не смогла, исправь ошибки предков за время, которое отпущено твоему поколению. Исправь, исправь, исправь… А еще отдай долги, не бери греха на душу, закончи все, что они начали, делай все так, чтобы они могли тобой гордиться.

А что если отсечь себя от них, отрезать, оборвать нити марионеток? Если оставить себе только долг перед своей душой, перед своим собственным богом, и пусть он не тот единственный великий и ужасный, а самый обычный пан из местного леса с рогами, копытами и дудочкой, из которой на свет льется мелодия вечной молодой неунывающей жизни? Что тогда останется у тебя из долгов и повинностей? Только одна цель - стать Человеком, но не уставшим и поседевшим астматиком с радикулитом и огромными очками на носу, а Витрувианским Человеком, хозяином собственных мыслей, а не мертвого балласта в гараже и на балконе, пастырем собственных эмоций, а не поводырем слепых мышей в лабиринте городских джунглей, владельцем собственной воли, совести и судьбы, а не потребителем генетического материала и наследия предков.

Ты - не они. Не надо передавать свои долги, обязанности, повинности, ожидания и даже ценности другим, особенно близким и родным. Это не есть любовь. Любовь - что-то иное. Она не пытается растить из яблони грушу и лепить из волчонка собаку, она не лишает свободы выбора и самовыражения.

И только тогда, когда эта правда въедается тебе под ногти и проникает под кожу, касается как свежий воздух твоих легких изнутри и оборачивается вокруг твоего сердца, ты понимаешь, что пришедшие тени - не кто иной, как духи предков. Ты думала, что за свободу придется бороться, ты ожидала стоять насмерть, защищая свой выбор не быть их продолжением, а оказалось достаточным принять решение.

Теперь размытые тени принимают очертания мужчин и женщин в одеждах из прошлых эпох. Нити между вами истерты, изношены временем, мосты сожжены, и ты чувствуешь себя свободной.

Но пришли ли они попрощаться или выразить тебе то, что гордятся тобой за решение стоять на своих ногах, не опираясь на костыли памяти о них? Впрочем, какая разница? Свобода не бывает односторонней. Сегодня, дав свободы себе, ты вернула ее и им, сделав нас всех чуть ближе к конечной цели - Витрувианскому Человеку.