Легкая рябь на воде

ЛЕГКАЯ РЯБЬ НА ВОДЕ
(Пьеса в двух актах)


Все герои реальны, вымышлены лишь их имена и поступки

Действующие лица:
Евгения Андреевна – шестидесятилетняя женщина. Ее внешность с развитием действия меняется в зависимости от ее душевного состояния: сначала она безучастна ко всему, но впоследствии преображается и выглядит вполне привлекательно

Илона – ее тридцатилетняя дочь

Врач-психиатр - пожилой мужчина с характерной внешностью последователей фрейдистской школы (бородка, круглые очки), очень подвижный, двигается резко

Марк - молодой человек приблизительно одного возраста с Илоной

Сиделка Галя - автор допускает возможность представить ее как переселенку из Средней Азии, пышнотелую и хозяйственную, она суетлива, доброжелательна, и весьма располагает к себе. Но, доверяя опыту и чутью профессионалов сцены, данное допущение остается на усмотрение специалистов. В зависимости от режиссерского выбора Сиделка может приобретать имя Галия или Гуля, а также соответствующие ее национальности реплики и акцент

Акт 1

Картина первая

Кабинет врача-психиатра, на приеме у которого - Евгения Андреевна с дочерью Илоной. Скучающая на кушетке Евгения Андреевна с безвольно опущенными руками иногда озирается, обводит кабинет незаинтересованным взглядом. Илона сидит на стуле у стола психиатра. Сам врач низко склонился над столом, почти лег на него, и размашисто пишет. Илона неоднократно бросает беспокойные взгляды на мать, но та не обращает на нее никакого внимания.

ВРАЧ (отрываясь, наконец, от заполнения бумаг): Так-так-так…. Вот так-так-так-так и записали… (Евгении Андреевне): А вы сами помните, что происходило с вами, скажем, за последнюю неделю?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (равнодушно): Кто? Я? Так… Не очень… Что-то припоминаю… Но ничего конкретного… Ощущения такие, как бы… (Неопределенно проводит рукой в воздухе): Будто легкая рябь на воде. А, помню, что ела эклер!

ИЛОНА: Да, это было в воскресенье. Мы гуляли по Бульварному кольцу, и зашли в кафе.

ВРАЧ: По кольцу? По какому еще кольцу? Я думал, по кольцу гуляют только лошади в цирке. Гулять надо по открытой местности, чтобы чувствовать себя вольготно, без территориальных ограничений.

ИЛОНА: Мама любит центр Москвы, ей нравится Бульварное кольцо. И оно вовсе не замкнутое. Это, скорее, парковая зона, проложенный в городе сквер.

ВРАЧ: Да?? Ну, я это знаю! Э-э-э… Впрочем, я о другом. Похоже, состояние гиппокампа еще возможно стабилизировать. И есть уже конкретные событийные зацепки, память пытается их воссоздать. Эклер! Эклер меня очень, очень радует. (Резко обрывает благодушный тон и неожиданно серьезно и резко вопрошает Илону, при этом наклоняясь к ней всем корпусом): А вас?

ИЛОНА (от неожиданности вопроса немного отшатывается  в сторону): Конечно. (После паузы): Я очень надеюсь на ваше лечение, доктор. Многие специалисты отзываются о ваших практических достижениях с восхищением. И если не поможете вы, то нам больше и надеяться не на кого.

ВРАЧ: А-а-а! Это хорошо! (Встает, напевая, разгуливает по кабинету, потирает руки, жестикулирует): Хорошо, хорошо, хорошо! Я, знаете ли, тоже надеюсь. (Спохватывается): Мы примем все возможные меры. Наша клиника имеет положительный опыт борьбы с еще более запущенными случаями. То есть, я, конечно, не хочу сказать, что ваш случай совсем запущенный, вы ведь обратились к нам почти своевременно, почти-почти-почти. Но у таких вещей, понимаете ли, даже почти не бывает совсем вовремя. Это, милочка моя, связано с мозгом, а все, что связано с мозгом, до конца изучить нельзя. Да-да-да! Нельзя до конца изучить то, что является инструментом для изучения. Ну, то есть, самим собой является. А мозг как раз является! Нельзя понять одно за счет другого, того, что считается этим же самым одним, но, не будучи тем же. Понимаете меня?

ИЛОНА: Возможно, вы хотите сказать, что находясь в составе какой-то системы, трудно объяснить принцип действия этой системы. Для этого надо наблюдать систему снаружи, не соприкасаясь с ней. Я правильно вас поняла?

ВРАЧ (останавливается, сначала короткая пауза, потом - обрадованно): Да-да-да-да! Именно так! Вы иначе выразили мою мысль, кратко, сжато и быстро. Bis dat qui cito dat (бис дат, кви цито дат). Знаете, что это значит? Хорошо дает тот, кто быстро дает! А я стараюсь донести до вас подробно и ёмко. Это ничего, ничего. (Внимательно разглядывает Илону с головы до ног): Вы по-своему воспринимаете мои пояснения, но в этом пока нет уверенной клинической картины. Даже напротив! Хорошо, что вы стараетесь меня понять. Да-а-а-а…. Итак, что мы имеем в анамнезе? (Возвращается к столу, заглядывает в бумаги, говорит медленно, четко произнося слова): В анамнезе мы имеем следующее: ваша мама – инженер-проектировщик с более чем двадцатилетним стажем работы - имеет кратковременную потерю памяти, то есть, амнезию с возможным галлюцинаторным эффектом. Причина – стресс ввиду потери, то есть - смерти, ее мужа, плюс нарушение гормонального равновесия. Долго ли болел ваш отец?

ИЛОНА: Да, его уход не был неожиданностью. Но мама все равно переживала. Сначала ушла в себя, плакала постоянно, занималась только тем, что перебирала оставшиеся после него вещи. Мне даже пришлось избавиться от них, чтобы отвлечь ее от этого занятия. Я почти все папины вещи вывезла, ничего дома не оставила, чтобы она как-то переключилась. Тогда она полностью погрузилась в себя и, кажется, потеряла память о нем. Вместе с памятью о нем у нее пропала память и о самой себе. Иногда мне кажется, что она вообще не помнит, что была замужем, а видит какие-то свои, другие картинки.

ВРАЧ: Да, этот механизм самозащиты известен в психиатрии. Происходит реактивное преобразование эмоций с целью освобождения от аберрирующих воспоминаний. (Бросает взгляд на Илону): Вы понимаете, о чем я?

ИЛОНА: О псевдореминисценции? Когда забытое заменяется вымышленными воспоминаниями?

ВРАЧ (недовольно): Ах, вы уже нагуглили? Ну да, и я о том же, то есть, о ней же, и говорил. И что я говорил? Собственно, да, мы говорим не о пережитом стрессе вследствие потери мужа, и не о стрессе как таковом, а о синдроме ретроградной амнезии у вашей мамы. Впрочем, что о нем говорить, вы и сами это знаете из Google, а я вижу его, этот стресс, нет – синдром, в истории болезни пациента, уважаемой эээээ… (заглядывает в бумаги) Евгении Алексеевны.

ИЛОНА: Андреевны.

ВРАЧ: Ах, ну, конечно же, конечно же, Андреевны. Вы понимаете, когда специалист сосредоточен на активно проявленных симптомах, ему не всегда удается удерживать в голове внешние признаки больного – имя, профессию, пол, возраст, например, ну и всякую другую чепуху. Все эти данные мы относим к характеристикам, не влияющим непосредственно на ход лечения. Направление нашей работы – проникновение вглубь проблемы с целью адаптации наблюдаемого к социальным условиям существования. Согласитесь, что условное обозначение или, так сказать, искусственно созданный аватар для этого не играет решающей роли. (Делает паузу, наблюдая за Илоной): Вы согласны?

ИЛОНА (устало, так как речь врача ее утомляет): Конечно, доктор. Я не придала этому значения, просто автоматически поправила вас. Простите.

ВРАЧ: Ага! Автоматически! Автоматически – это наводит на размышления. Если вы часто действуете автоматически, не отдавая себе в этом отчета, я бы порекомендовал вам обратиться в нашу клинику для прохождения обследования. Знаете ли, многие заболевания мозга именно так и начинаются - с незначительного изменения восприятия момента существующей действительности. А результат? В результате…

ИЛОНА: Простите, я хотела бы вернуться к разговору о маме… Я записалась на прием с целью прояснить один деликатный вопрос, вернее, посоветоваться с вами. Дело в том, что я нахожусь сейчас в весьма затруднительной ситуации. На некоторое время мне необходимо уехать, и, если это возможно, оставить маму под присмотром сиделки.

ВРАЧ: Что такое? Уехать? Да на здоровье! То есть как?! Оставить сиделке? Есть повод для сиделки?

ИЛОНА: Думаю, что есть. Вы же видите, что маму нельзя оставить одну. А отчетные данные наших филиалов вызывают множество вопросов, и я как финансовый директор хочу провести ревизию их деятельности. Иначе вся моя работа за последние несколько лет летит к псам собачьим.

ВРАЧ: А? Как? Куда кто летит? Вы хотите уехать к Собачьим Псам? Где же это?

ИЛОНА (с улыбкой): Вы замечательно верно подметили! Мне предстоит поездка в один из наших лесозаготовительных филиалов, расположенных в трехстах километрах от Костромы. Поездку туда можно для меня охарактеризовать как путешествие в точку с локацией «Собачьи Псы». Но это рабочая необходимость. И поэтому я спрашиваю вас о возможных последствиях для мамы. Можно ли оставить ее с малознакомым человеком, скажем, на неделю, и каковы в этом случае прогнозы с вашей точки зрения? Не будет ли рецидива в проявлении ее депрессии? Или, может быть, наоборот, если она на время останется без меня, ей придется, как хозяйке, каким-то образом снова начать контролировать порядок в доме? Я боюсь нанести ей вред, но при этом ищу способы как-то ее взбодрить.

ВРАЧ: Ого, какая у вас идея! Я, вообще-то, тоже частенько советую своим пациентам делать встряску для их ментального состояния. Незначительный стресс иногда может привести к полному выздоровлению... Или же, напротив, - к компликации, то есть ухудшению достигнутого состояния здоровья… М-да-а,… тут уж как повезет. Но пробовать надо. Бездействие же будет противоречить самому принципу последовательного врачебного вмешательства. Однозначности нет, есть многозначность и вариативность.

ИЛОНА: Я не поняла: вы сомневаетесь в действенности стрессовой терапии или рекомендуете ее?

ВРАЧ: Я? Сомневаюсь?!... Да, я сомневаюсь! И, конечно, рекомендую! Дело в том, что эмоционально-стрессовая психотерапия, - а она официально практикуется в классической медицине с девятнадцатого века, между прочим, - за это время очень благотворно воздействовала на множество пациентов. Но за то же самое время она показала, что пережитый шок, пересмотр отношений к привычным, но забытым вещам, иногда может идти в противовес к интересу больного, давая негативные последствия для его стабилизации.

ИЛОНА: Понятно, лучше не рисковать.

ВРАЧ (обиженно молчит, потом продолжает размеренно менторским тоном): Разве я сказал, что лучше не рисковать? Я сказал совершенно противоположное. Не все придают значение своевременным советам опытных специалистов. Многие, - да-с! – очень многие норовят использовать исключительно консервативные методы. Чем заканчивается традиционный подход, я знаю очень хорошо. Если вы настроены на позитивное воздействие, то исключительно для вашей мамы эмоциональный стресс определенной силы считаю просто необходимым! (Подходит к столу, роется в бумагах, попутно что-то записывает). Поскольку социальные навыки больной изменили свою структуру, а когнитивный опыт адаптации в обществе не слишком нарушен, будет разумно предположить в дальнейшем его восстановление. Да! И если болезнь не станет прогрессировать, то можно даже ожидать ремиссии, хотя… Хотя я, тем не менее, не стал бы отказываться от фармакологического воздействия. Я посоветую вам не оставлять нашу подопечную без таблеток. (После паузы, продолжая писать): Скорее всего, от них память к ней не вернется и общаться с другими как прежде она уже не сможет. Но все равно наша задача - обеспечить ей комфортное существование, уход и заботу, и присмотр сиделки. И вы можете заниматься своими псами. Я выпишу лекарства, показанные для ее случая. (Встает, протягивая листок).

ИЛОНА: Спасибо. Еще какие-нибудь рекомендации будут?

ВРАЧ: Да! Вам, милочка, мой совет: косвенно наблюдая вас, я прихожу к выводу, что ваша прогрессия значительно опережает мамину, а в этом контексте я не исключаю негативного исхода и в вашем случае…

ИЛОНА: Что вы хотите этим сказать? Со мной что-то не так?

ВРАЧ: А как вы сами-то считаете?

ИЛОНА: И в чем это выражается?

ВРАЧ: Чрезмерно активное поведение, которое резко сменяется апатией. И наоборот. Потом снова! Потом снова наоборот. То вы слушаете меня и соглашаетесь с моим мнением, а то вдруг, непонятно от чего как будто начинаете спорить или, что еще хуже, подвергаете сомнению мои профессиональный опыт и авторитет. Перебиваете, когда я вам говорю, вставляете свои реплики, демонстрируете свою исключительность. Вы – явно потенциальный пациент нашей клиники вслед за мамой!

ИЛОНА: Вы хотите сказать, что мне тоже грозит потеря памяти?

ВРАЧ: Dixi! Я сказал! (складывает руки на груди и картинно замирает).

ИЛОНА: Вы же говорили, что мамино заболевание - это результат гормональной перестройки и стресса, совпавших по времени! А что же у меня?

Врач молчит.

ИЛОНА: То есть, по-вашему, это серьезно? Как же быть?

ВРАЧ: Профилактика! Медикаментозная профилактика!

ИЛОНА: Но я не буду пить никакие таблетки!

ВРАЧ (принимая обиженный вид): Как знаете! Тогда не сетуйте на меня, когда в скором времени будете сидеть рядом с мамой на этой же кушетке и пытаться вспомнить, что съели эклер!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да я это хорошо сейчас помню! Очень вкусный эклер.

ИЛОНА (снисходительно напоказ соглашается): Я поняла, уважаемый доктор.
Обязательно прислушаюсь к вашему совету. Но сейчас лекарства мне не очень желательны: боюсь побочных эффектов, все-таки я буду находиться в командировке, вдали от дома, еще и авиаперелет. (Провоцируя врача): Вы уверены, что он не подействует негативно?

ВРАЧ: Никакой гарантии я вам дать не могу! Человеческий организм – очень сложная система. Но если вы упрямо настаиваете на безмедикаментозных способах воздействия, резко отрицая все достижения современной медицинской науки, у меня для вас только один совет.

ИЛОНА: Какой же?

ВРАЧ: Вести дневник наблюдений! Вам следует тренировать память, вводить ее в активное состояние, в работу.

ИЛОНА: Отлично! Согласна тренировать память.

ВРАЧ: Да, и это поможет вам в воссоздании событий, когда начнете все забывать. Записывайте все, что случилось с вами за день. Пишите подробно, подразумевая, что вы делаете это для себя, и читать впоследствии будете для того, чтобы идентифицировать свои записи с собой, восстанавливать в памяти события минувшего дня. Обращайтесь в своем дневнике к себе, рассказывайте, что вы сделали, что бы вы хотели сделать, как вам поступить. Это – единственное ваше спасение на сегодняшний день! И чем раньше вы начнете записывать, тем большую часть истории своей жизни вам удастся сохранить в дальнейшем.

ИЛОНА: Хорошо. Я попробую.

ВРАЧ (перебивает): Не попробую, а начну! Обязательно начните! И мой вам совет, нет, не совет, а непременное требование, – пишите в тетради, рукой, ручкой по бумаге. Мы совершенно растеряли наши естественные моторные навыки, а вместо них приобрели автоматизм и кнопочное мышление. (Делает вид, что быстро перебирает пальцами по клавиатуре). Из-за этого страдает наш мозг. В медицине это назвали клапанным синдромом. Опасная вещь, очень, очень опасная, между прочим! Понимаете меня?

ИЛОНА: Да.

ВРАЧ: На следующем приеме продолжим наблюдение и лечение вашей мамы. И ваше заодно! Посмотрим, присмотримся, устроим осмотр, рассмотрим все симптомы и уже по результатам просмотра ваших с мамой показателей здоровья сделаем выводы на наше усмотрение. Заодно скорректируем сегодняшние рекомендации, если это понадобится.

ИЛОНА (улыбаясь): Спасибо, доктор.

ВРАЧ: Как говорится, на здоровье! И чему это вы так улыбаетесь, интересно?

ИЛОНА: Мне немножко смешно. Дневники в наше время… Это будет похоже на привычки барышень и литераторов прошлого века. Ну, что ж! Раз вы считаете это необходимым, обязательно заведу себе дневник, как у писателей.

ВРАЧ: У писателей не надо! Заведите у себя. И описывайте то, что наблюдаете сами. Са-ми! Сами, а не чужими глазами и мыслями!

ИЛОНА: Я имела в виду, что так делали многое известные люди. Блок, например, Пришвин. Или Булгаков, когда переехал Москву.

ВРАЧ: О, Господи! Ну что мог написать Булгаков в своем дневнике? Что-нибудь конкретное? Конечно же, нет! У них у всех фантазийное мировоззрение, литературный пафос, так сказать. Находясь внутри своего иллюзорного мира, эти люди не видят ничего вокруг себя. Писатели способны только сочинять небылицы! Конкретика у них совершенно отсутствует, а присутствуют философия и драматургия! Или я не прав?

ИЛОНА: Ну, не знаю, наверное, описание конкретных событий иногда тоже присутствует Не всегда же они сочиняют. Вот Илья Ильф постоянно делал заметки в блокноте, а потом переносил их в свои литературные произведения. А Булгаков в дневнике описал фактический случай, когда в Москве в трамвае проехались голые мужчины и женщины с повязками через плечо, на которых было написано «Долой стыд!»

ВРАЧ: Вот видите, все это враньё! Кто полезет в московский трамвай голым? Даже среди наших пациентов такого не было. И откуда вы знаете, что делал Ильф?

ИЛОНА: Из его же «Записных книжек». Впрочем, я поняла вас, доктор, вы советуете описывать в дневнике реальные события, случившиеся непосредственно со мной. И писать ручкой в тетради, чтобы не допускать клавишного автоматизма, так?

ВРАЧ (раздраженно поправляет): Клапанного. И не автоматизма, а синдрома. Клапанного синдрома.

ИЛОНА: Клапанного синдрома. Понятно.

ВРАЧ: За сим прощайте, на сегодня всё.

ИЛОНА: Спасибо вам большое, доктор. (Евгении Андреевне): Поднимайся, мама, мы уходим. До свидания. (Помогает встать Евгении Андреевне, обе медленно удаляются).

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: А что, мы разве не будем есть эклеры?

ВРАЧ (недовольно покачивает головой, глядя им вслед, задумчиво): Даааа…. Автоматизма избежать она хочет. А сама отвлекается во время серьезного разговора на какую-то глупую лирику, вспоминает небылицы. (В сторону ушедшей Илоны): Проблематично для вас, девушка! Автоматическое действие в совокупности с ирреальным мировоззрением – действительный признак нарушения осмысленного поведения, приводящий к снижению функций мозга и дальнейшему регрессу клеток памяти. Однозначно клинический случай!

Врач возвращается к столу и снова принимается за бумаги. Свет медленно меркнет. Картина меняется.

Картина вторая

Квартира Евгении Андреевны и Илоны. Пространство разделено так, что видна дверь между комнатами матери и дочери. Илона сидит у себя на широкой кровати, скрестив ноги, и быстро печатает в ноутбуке.

ИЛОНА (одновременно печатая и поэтому растягивая слова): Нет, нет, нет! Я не лю-блю цветы в бу-ке-тах, потому, что мне жаль смотреть на них, когда они у-вя-да-ют. Но я люблю цветы, когда они растут в природ-ной сре-де. (Делает паузу, читает полученный ответ и продолжает диалог): Флорариум в Парке Зарядье? Нет, еще не была! Неужели растения могут расти без почвы? Интересно, как же они крепятся? Не знаю, вряд ли я вы-бе-ру время для таких по-хо-дов. Нет, я не буду высылать ни-ка-ких сво-их фо-то ни крупным, ни мелким планом… А зачем нам бли-же узнавать друг друга?.… Для меня это переписка без обязательств. Просто я так от-ды-ха-ю… Нет, не замужем. Какая вам разница? Да, мне тридцать лет. И большей частью я работаю. Что в этом удивительного?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (сначала ее бесцветный голос раздается из другой комнаты, потом появляется она сама): С кем ты разговариваешь? У нас кто-то есть? У тебя гости? Кто здесь у тебя?

ИЛОНА: Мама, я одна. Я виртуально общаюсь.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Как? Что? Обо что?

ИЛОНА: Я переписываюсь.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Переписываешься? С кем?

ИЛОНА: С Марком.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Это твой знакомый?

ИЛОНА: Да нет, скорее, - незнакомый.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (устало, апатично): Что еще за незнакомый? Зачем ты с ним переписываешься?

ИЛОНА: Он предлагает мне встретиться и прогуляться.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Зачем?

ИЛОНА: Мам, ну как – зачем? Он хочет познакомиться поближе, получить от меня впечатления какие-то живые, может быть подружиться.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: А где их получают?

ИЛОНА (вздыхая): Кого их? Впечатления? Впечатления приходят при прогулке.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Ты идешь гулять?

ИЛОНА: Нет, конечно! Сейчас ведь уже поздно, и пора спать.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Поздно? А сколько времени?

ИЛОНА: Половина одиннадцатого.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Разве это поздно?

ИЛОНА (вставая и мягко подводя мать к выходу из комнаты): ВЕчера, мама, вЕчера! Можешь ложиться спать, тебе, наверное, уже пора.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Так ты никуда не уходишь?

ИЛОНА: Нет, сейчас я никуда не ухожу. Скоро тоже лягу. Иди, спокойной ночи.

Евгения Андреевна уходит.
 
ИЛОНА (возвращается к ноутбуку и молча продолжает свою переписку. Через некоторое время захлопывает крышку, потягивается, смотрит в сторону комнаты Евгении Андреевны, вздыхает и задумчиво произносит): Мама, мама! Ну что мне делать с тобой?

Илона прохаживается по комнате, задумывается, потом решительно лезет в комод, недолго роется, находит подходящую для дневника тетрадь, ручку, устраивается на кровати и пишет.

Свет на сцене медленно меркнет.

Новый день. Постепенно высвечивается другая часть квартиры Илоны и Евгении Андреевны. Видна входная дверь в квартиру и комната Евгении Андреевны. В комнате современная обстановка: удобный диван, телевизор, обеденный стол с остатками трапезы, прочие атрибуты жилого помещения, на видном месте - умная колонка Алиса. В отдалении – подготовленный к отъезду в командировку чемодан Илоны. Евгения Андреевна сидит на диване с чашкой в руке и безучастно смотрит в телевизор. Слышен голос диктора, передающего московские новости: сообщается о работе метро, об аномальной жаре, о закрытии выставки «Россия» на ВДНХ.
Во входную дверь квартиры входят Илона и Сиделка. На руке Илоны крупный блестящий браслет.

ИЛОНА: Познакомьтесь, Галя. Вот Евгения Андреевна. Мам, это Галя.

СИДЕЛКА: Ах, какая молодец! А я думала, в постельке лежите. Очень рада, здравствуйте!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: (безучастно, не отрываясь от телевизора): Здравствуйте.

СИДЕЛКА: Как ваши дела?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (недоверчиво): Телевизор смотрю.

СИДЕЛКА: Ой, умница. Жарко, да, говорят? Гулять вы любите? На солнышке погреться? Или в тенёчке посидеть?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: У меня тут есть тенёчек (неопределенно обводит рукой вокруг себя).

СИДЕЛКА: Хорошо, хорошо. Тогда дома побудем. Что кушать любите? Котлетки? Пирожки?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я сейчас не хочу.

СИДЕЛКА: Сделаю что скажете. (Обращается к Илоне): Я вкусно готовлю. Сын у других вообще не ест. Мам, говорит, как приеду, сделай мне манты, чебуреки и самсу. Я говорю – чтО сделать-то, сынок? А он ну всЁ просит, всё съест. И с собой еще возьмет.

ИЛОНА: Я не сомневаюсь. Вы столько лет помогали моей коллеге, и я всегда слышала от нее только похвалы в ваш адрес.

СИДЕЛКА: Да, да, ох, какая семья дружная, красивые все, вежливые… А сдружились-то мы с ними так, что на «ты» друг друга стали звать, прям как родные!

ИЛОНА: Надеюсь, мы тоже подружимся, и, кстати, с нами тоже можно на «ты»!

СИДЕЛКА: Вот и славно! Что уж церемонии-то разводить? Мы люди простые, нам как проще, так и лучше!

ИЛОНА (с улыбкой): Отлично, договорились!... Ну, все свои просьбы я уже сформулировала, больше сказать ничего не могу. Мама не справится одна, пока я в отъезде. Ей нужно, чтобы кто-то находился рядом постоянно, разговаривал с ней, ухаживал. Пусть будет под присмотром. (Кладет свою руку на руку Сиделки): Галя, пожалуйста, не оставляй ее, ладно?

СИДЕЛКА (всплескивает руками, но не отрывает глаз от блестящего браслета на руке Илоны, что не ускользает от внимания хозяйки браслета): Как можно? Всё сама следить буду: смотреть буду, кормить буду, гулять буду! Езжай себе с Богом!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Илоночка, мы что, уезжаем?

ИЛОНА: Нет, мама, ты никуда не уезжаешь, уезжаю я одна. Не волнуйся, ненадолго. А ты останешься дома и пока побудешь вместе с Галей. Так тебе не так скучно будет.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Ах, с Галей. Ну, хорошо, хорошо. (Обращается к Сиделке): А как вас зовут?

СИДЕЛКА: Галя я, Галя. На «ты» можно. Вот и подружились. Справимся! (Илоне): Не волнуйся, моя хорошая. Мамочку в лучшем виде верну, сама порадуешься, и мамочка довольной будет. Уж не обижу ее, горемычную.

ИЛОНА: Надеюсь на вас обеих. Постарайтесь, пожалуйста!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (не понимая, что речь идет о ней и по-прежнему пристально глядя в телеэкран): Да уж, пожалуйста!

ИЛОНА: Деньги на маму я оставила, Галя, трать, как посчитаешь нужным. Продукты покупай на нее и на себя, и не стесняйся. (Снимает с руки браслет и протягивает его Сиделке): А это… это просто небольшой сувенирчик… раз уж он так понравился.

СИДЕЛКА (хищно хватает его и любуется, вертя из стороны в сторону): Ох, родная! Вот спасибо тебе! Красивая вещь-то! Беречь буду Дорогая, видать. А тебе - счастливой дороги, Бог в помощь! И чтоб все благополучно! Не волнуйся за нас.

ИЛОНА: А я и не волнуюсь. ПродЕржитесь три дня, а там уж я домой и вернусь. Пока, мамочка!

Илона целует маму в щеку, перекидывает через руку плащ, берет стоящий в углу чемоданчик, и уходит.

СИДЕЛКА: Ну что, родная моя? Доченька-то какая красавица у нас, а? И внимательная такая, добрая, дай ей Бог здоровья!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Спасибо.

СИДЕЛКА (суетится, прибирая на столе): Вот ведь послал Господь радость. Доченька молодец. Молодец доченька! А мы вот сейчас таблеточки выпьем. (Подает таблетки и стакан с водой): Ну-ка, давай, моя хорошая!

Евгения Андреевна послушно пьет лекарства и отдает стакан Сиделке.

СИДЕЛКА: Вот я и говорю - молодец!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (безучастно): Кто молодец? Доченька?

СИДЕЛКА (соглашается): Доченька молодец. Сама молодец! Все молодцы!

Свет медленно меркнет.

Утро. Евгения Андреевна просыпается на своем диване, сладко потягивается, затем встает с дивана, наливает себе воды из графина, стоящего на столе и медленно обводит комнату взглядом. Потом обходит ее по периметру, подходит к зеркалу и начинает говорить сама с собой. За время ее монолога утренние сумерки постепенно исчезают, а в комнату прорывается яркий свет.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Разве так можно? Нельзя так!.. Нельзя, нельзя так себя запускать. И вот волосы некрашеные, мешки под глазами. Кто ж такую полюбит? А вот если накраситься, причёсочку так вот приналадить, ну вот совсем другое дело! И сережки эти мне идут. Хм, а уши-то у меня не проколоты. Откуда тогда они тут? (Обнаруживает забытый Сиделкой на столе браслет): Да еще браслет этот, такой огромный. Фу, безвкусица какая! Такой массивный и тяжелый, как можно это таскать на себе? Никогда бы не надела! А вот будто бы помню его… И не носила, а вроде видела… Часто ведь видела. Только не на себе. Может, это все не мое? А чье же тогда? Господи, бьется на поверхности и не проступает. (Сжимает виски): Голова вся мутная, как вода в канале. А на воде круги такие, рябь. Как от камушка, голыша. (Смеется): Зато я, кажется, вполне спокойная, удовлетворенная. О, таблетки какие-то на столе! Видимо, от них мне и хорошо! Эйфория такая. (Озирается вокруг, обходит комнаты): Но все равно надо разобраться. В себе, в обстановке. Так, квартира знакомая, знаю, что моя. Но ничегошеньки не помню. И с кем я тут живу? Мужских вещей нет. Видимо, я не замужем. Вспоминаем, вспоминаем. Живу я здесь без мужчины. Значит, точно не замужем. А интересно, хочу ли я выйти замуж? Да, как будто вроде бы немножечко хочу. Ну, конечно, значит, точно не замужем! Если бы я была замужем, разве бы я туда захотела?! (В зал, с паузой, многозначительно): Замуж хотят лишь те, кто еще - НЕ. А кто - УЖЕ, тот…(отрицательно качает головой). Угу. Но я и без мужа сейчас прекрасно себя чувствую. Но, наверное, все-таки была бы не против. Непонятное состояние. Пограничное. И эйфория. Может быть, у меня есть жених? Что-то сомнительно очень. Даже наоборот, я чувствую себя прекрасно, поскольку я свободна, независима и никто меня не угнетает! Да!.. Никто? (Озирается, повышает голос): Здесь нет никого?

Евгения Андреевна обходит свою комнату, затем комнату Илоны, в процессе перемещений и исследования находящихся в квартире предметов находит дневник дочери.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Есть здесь кто-нибудь? Ну откуда здесь кто-то возьмется? Разве только если жених? Нет! Любимый должен находиться на расстоянии, чтобы… чтобы… Чтобы что? А чтобы поддерживать иллюзию счастливого ожидания! Как только мы с ним соединимся, он сразу станет не таким идеальным. Будет сморкаться, разбрасывать тапки и стряхивать пепел мимо пепельницы. Ой! Похоже, я занудная чистюля. Надо вытереть пыль на комоде. Пока это только моя пыль, а если еще и жених у меня припыльнутый? Что это? О, дневник! Жаль, написано немного. Видимо, я его только начала. Ну, все равно, хорошо, что нашелся. Сейчас посмотрим, что я тут понаписала. (Садится в своей комнате). Тааак! Вот с первой странички и начнем. (Читает): «Дневник Илоны Разумовой». (Отрывается от чтения, поднимает палец вверх): Ну да, я Илона Разумова! Ничего неожиданного, вполне знакомое сочетание. (Продолжает чтение): «Я веду запись именно с того дня, когда мировое светило так удивило меня своими выводами. Конечно, я не верю в то, что стремительно теряю память. Надо сказать, что скорее он, сам врач, кажется мне немного странноватым, причем «немного», это совсем ничего не сказать. Чего стоят его сомнения по поводу дневников известных писателей! И даже если он не коренной москвич, он же не может не знать о Бульварном кольце! Видимо, действительно гений в своей профессии, если растерял способности к бытовому общению. Поэтому просто доверюсь специалисту и буду фиксировать свои последние впечатления. В любом случае тренировать свою память – совершенно не вредное занятие». (Отрываясь от дневника): Конечно, не вредное! Наоборот, очень полезное! С трудом, благодаря дневнику, вспомнила, как меня зовут, но, по прежнему, не знаю, сколько мне лет. Значит, опасения этого гениального врача не напрасны. Как хорошо, что я завела дневник. Значит, со мной действительно что-то не так. А светило подтвердило! Почему это в дневнике я так неуважительно пишу о нем? Ньютон вот варил часы, смотря на яйцо, и – ничего, прославился на весь мир какими-то там другими подвигами. И, если этот специалист - признанный во всем мире врач, он тоже имеет право на свои странности. (Продолжает читать): «Впрочем, я же пишу не о нем, а о себе. Вердикт врача прозвучал довольно сурово: вы можете потерять память, во избежание чего следует записывать события своей жизни…» (Снова отрываясь от чтения): Ну, конечно! Вот и результат. Абсолютная амнезия! (В зал): Но слово-то я помню! Значит, не все потеряно! (Читает): «А события развиваются стремительно, и мне очень хочется их описать. Во-первых, несмотря ни на что, я продолжаю любить свою изматывающую работу. Вот сейчас в Костромском филиале обнаружилась крупная недостача, а я рвусь в бой, при этом чувствую себя решительно и уверенно. Там же, напротив, когда узнали, что в качестве ревизора у них будет финансовый директор холдинга, сразу занервничали, засуетились и даже предложили прислать за мной в Кострому вертолет. Триста километров от местного аэропорта – это все-таки не шутки, но, тем не менее, я отказалась. Доеду на автомобиле, зато не буду никому обязана». (Себе): Значит, я ревизор… Ре-ви-зор. Пьеса Гоголя «Ревизор». Нет, не то. Финансовый директор… Поездка. Вертолет! А у меня, оказывается, не только память страдает, но еще и рациональный расчет. Если в качестве услуги предоставляют вертолет, значит можно рассчитывать и на другие подарки… Хммм! А я, что, отказалась?! У Гоголя, кажется, ревизор не отказывается. Правда, ему, наверное, и не предлагали организовать полет на вертолете. Или, все-таки, да? Путешествие из Петербурга в Москву, например. Фу ты, ну какие вертолеты в то время? Надо же, - я что-то еще помню! (Продолжает чтение дневника): «Поездка, хоть и ожидается трудной, но происходит очень вовремя. Думаю, это поможет мне разобраться в мыслях и понять, как жить дальше. Ну, и во-вторых, как-то сам собой появился новый виртуальный знакомый Марк, историк, гид, который активно предлагает мне начать встречаться, приглашает на свидания, обещая интересные прогулки по Москве. Вряд ли я этого хочу. То есть, прогуляться по красивым старым улочкам в компании с профессиональным экскурсоводом я, конечно, не против. Но строить отношения, серьезно встречаться с мужчиной я совершенно не готова. Наверное, в 30 лет уже поздно надеяться встретить свою половинку. (Себе): Значит, мне тридцать лет! Прекрасный возраст. У меня еще все впереди! Я еще успею насладиться всеми прелестями жизни. И не важно, что память меня подводит. У меня есть дневник, буду продолжать его вести. (Читает дальше): «С моей работой и семейными проблемами, такими, как лечение маминого недуга, у меня всегда найдется, чем заняться. Скорее всего, врач прав, и у каждой из нас обеих имеется свой диагноз. Я – неисправимый трудоголик, и у меня никогда и ни на что не будет свободного времени, а ведь маме надо постоянно ходить в магазины то за одним, то за другим». (Вслух, себе): Хм, недуг у мамы… Ну-ка, еще раз: «Маме надо постоянно ходить в магазины то за одним, то за другим». Интересно, если маме надо ходить в магазины, значит, у мамы, по всей видимости, шопоголизм, или, как это по-научному называется? О-ни-о-ма-ния! Да, действительно, такой недуг лечить непросто. (Радостно): Так все не так уж плохо со мной, если я даже и это слово вспомнила! (Самой себе): Молодец, Илоночка! (Продолжает читать дневник): Та-а-ак… «Еще наш генеральный директор Николай Филиппыч со своими идеями оптимизации, постоянно ругается, грубит и матерится, а сам не может принять без меня ни одного серьезного решения. Время для амуров с Марком совершенно неподходящее! Решено, надо прекратить эту бесполезную переписку с виртуальным гидом; и вовсе не тратить свое драгоценное время на незнакомого самца».

Евгения Андреевна резко захлопывает дневник и с возмущением отбрасывает его в сторону.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Сам-ца! Фу! И что за слово такое мерзкое?! Что вообще за бред приходит мне в голову? Почему это я не могу потратить время на самца? И зачем же на незнакомого? Эволюция из самцов сделала homo sapiens, так что они тоже вполне себе умеют знакомиться. Конечно, неудивительно, что я одинока, с такими-то взглядами на мужчин! Я – что? (Вновь подходит к зеркалу и внимательно разглядывает себя, «поправляя лицо»): Несексапильная самочка? Ой, я хотела сказать - несексапильная дамочка. Вот только немножко поправить перышки. (Прикладывает шиньон): А можно вообще сменить оперение. Неужели я откажу себе в небольшом безобидном, не напрягающем никого, флирте? Нет, конечно!

Слышится стук входной двери и в комнату заглядывает Сиделка с сумками, набитыми продуктами.

СИДЕЛКА: Ага, моя милая! Вижу, все в порядке? Доброе утро!

Евгения Андреевна смотрит на нее недоуменно, так и застыв, придерживая шиньон на макушке.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: А?

СИДЕЛКА: В порядке, говорю? А я уж и в магазин сходила. Одно, другое купила, денежки потратила.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (ловя догадку, но сначала робко): Ах, ну да! Понятно! (Внимательно разглядывает Сиделку, потом быстро хватается за дневник, находит нужное место): Любишь ты это, «постоянно ходить в магазины то за одним, то за другим»!

СИДЕЛКА (оживляясь живому диалогу с ранее молчаливой подопечной): Ах, ты ж моя хорошая! А как же ж! Всё надо. Конечно, люблю ходить. Когда деньги есть, и потратиться не грех. (Замечает, что подаренный ей браслет поменял свое местоположение и цепко хватает его с трюмо): Браслет я убрать забыла. (Прячет браслет в карман).

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Значит, это твой?

СИДЕЛКА (с вызовом): Мой!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я так и думала! Вернее, точно знаю, что не мой.

СИДЕЛКА: Вот и славно! Дочечка подарила, я его сейчас уберу. А ты, детонька милая, минутку погоди. Я сейчас тебе готовить буду. Оладушков напеку. Оладушков хочешь?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (радостно, причмокивая от предстоящего удовольствия): Конечно, хочу! Я вот сейчас вспомнила детский вкус маминых оладушков.

СИДЕЛКА: Верно, верно! Мамины-то, они, и правда, всегда самые вкусные! (Радуясь, что сумела частично пробудить память в своей подопечной): Ты ж моя родная! Вспомнила, вот и умница! Порадовала.

Сиделка уходит. Евгения Андреевна снова берется за дневник Илоны.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Мама пришла опять из магазина. Непорядок, действительно. Надо будет с ней серьезно поговорить. Только это позже. Я, кажется, остановилась на самце? Ага, вот тут… э-э-э… Сам-ца… Неприятное все-таки слово! Нехорошо. (Мечтательно): Разве можно заранее отказывать мужчине, не успев узнать его лично? Нет, конечно! А вдруг в нем откроются незаметные поначалу достоинства? Отказывать мужчине в приемке можно только после полного и всестороннего тестирования и предварительной эксплуатации! Ой!... Что это я? Какой интересный лексикон! Я, видимо, всесторонне одаренная! И в самом расцвете! Что же со мной все-таки происходит? Отличное самочувствие и при этом полное отсутствие памяти! Какой мудрый доктор, посоветовавший мне ведение дневника! Ну-ка, ну-ка… Что же там еще имеется интересненького? (Перелистывает пару страниц, затем читает): «Эти несколько дней до пятницы, пока меня не будет в офисе, я хотя бы отдохну от постоянных придирок шефа. Странный человек. Внешне груб, и одновременно, как будто, испытывает явный интерес к моей персоне. Конечно, как специалист я превосхожу его по всем параметрам, не зря я все-таки его заместитель». (Себе, то есть - в зал): Что ж тут удивительного? Какой смысл брать в заместители человека, если ты не уверен, что он умнее, компетентнее и чуть-чуть трусливее тебя самого? Иначе начальник решал бы все проблемы сам. А замы нужны тем, кто самостоятельно делать ничего не умеет. Ну, или не хочет. Это же очевидно. Так, значит, до пятницы…Какого это числа написано? Ах, 8-го. А сегодня? (Смотрит на колонку внимательно, после паузы): Алиса, какое сегодня число?

Алиса отвечает: «Сегодня в Москве девятое июля».

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (удивленно): Надо же! Получилось! Все навыки работают! Значит, и с мужчинами получится. Верно, Алиса? Впрочем, с мужчинами посложнее, надо будет еще убедиться!... Алиса, а какой сегодня день недели?

Алиса отвечает: «Сегодня в Москве вторник».

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Как интересно! В Москве, значит, вторник, а в других регионах другие дни недели. (Напевает): «Широка страна моя родная-я…». Получается, до пятницы мне не надо ходить на работу? Стоп! А как же поездка? Ревизор я или нет? Конечно! Я прекрасно помню, что на мне лежит очень большая ответственность. Мне надо… Что именно? Мне надо обеспечить в филиале безаварийный режим функционирования и…. (Задумчиво): И? И безопасную эксплуатацию финансового инструмента! Боже мой, как же выяснить подробности, не вызывая лишних вопросов и подозрений? Решено! Звоню директору, как его там? Николай Филиппыч, кажется? Но где же я работаю? Спрашивать маму?.. Ох, как неловко. В комоде, кажется, я видела визитницу, поищу там. (Удаляется в другую часть квартиры, потом возвращается, держа в руке мобильный телефон и визитную карточку). Только бы он не догадался, что у меня была потеря памяти. Уволит! А я пишу, что люблю свою работу. Надо быть очень осторожной. (Набирает номер. Разговаривает, одновременно подглядывая нужную информацию в дневнике): Э-э-э… Здравствуйте, Николай Филиппович! Это Разумова Илона вас беспокоит. Я по поводу ревизии в этом… в Костромском филиале. Хочу прояснить обстановку… Ну, в частности, каковы ваши… э-э-э… наши… планы? Что? Сменить там руководство? Да, да, говорили, по результатам ревизии, это понятно… Но как срочно? Ах, сколько нужно… конечно. Это хорошо, что вы меня не торопите, я все сделаю. Только… э-э-э... вот приду в себя немножко…. Да! Да, я поняла: сидеть на месте, сколько потребуется! Хорошо, буду сидеть на месте!... А насчет вертолета как? Я теперь согласна на вертолет... Ну как же?! Мне же обещали вертолет!.. (Переспрашивает): Кто обещал? Ну, этот… чтобы долететь до работы. Ничего я не выдумала. Как, «долетела на метле»? На какой еще метле? Я же не уме…ю… Бросил трубку! На вертолет рассердился, наверное. Психанул, что привлекаю авиацию. Ничего, главное мы выяснили. Моя задача – оставаться сейчас на месте, и это замечательно! Если за эти дни, подаренные мне начальством, мне удастся воссоздать события своей жизни, я проведу их не зря! И Бог с ним, с вертолетом!

Входит Сиделка с чайником и оладушками, достает из буфета чашки, накрывает на стол. Обе принимаются за чаепитие.

СИДЕЛКА: Проголодалась, хорошая моя? Сейчас чаю попьем. Горяченькие. Кушай, родная, поправляйся.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да я и так не худая. Съем с удовольствием, но немного. Надо воздерживаться, а то сработает предрасположенность и стану, как ты.

СИДЕЛКА (слегка обидевшись): Ну а что ж я-то? Толстая, по-твоему?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (сконфузившись): Я хотела сказать, что гены надо принимать в расчет. Если они так работают у тебя, то у меня тоже заработают через какое-то время…

СИДЕЛКА: Гены работают? Расчет? Нету у меня никаких Ген! Я сама все делаю! Вот еще выдумала, привиделось, что ли, тебе. Сама я в магазин сбегала, сама все принесла, состряпала… Всё без Ген! И еще пойду, схожу! Обязательно! Сама! Вон магазин-то тут новый открылся, как его?.. Очень хороший, большой такой, всё есть!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Это действительно серьезный вопрос. Давай обсудим. Ты такая  вот… как бы это сказать?

СИДЕЛКА: Какая?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Неугомонная. Может тебе все-таки постараться бросить эту вредную привычку?

СИДЕЛКА: Какую еще привычку?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Привычку ходить по магазинам.

СИДЕЛКА (испуганно всплескивает руками): С чегой-то вдруг так?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Ты покупаешь все подряд. Это совершенно не нужно.

СИДЕЛКА: Как не нужно? Очень нужно! А поесть, попить, да и всё такое. Как можно не купить? Что это ты?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Мы должны перестать это делать. Пообещай мне, пожалуйста, что ты уменьшишь свои покупки и вообще перестанешь тратить деньги! Совсем перестань ходить по магазинам!

СИДЕЛКА (недоуменно): Да как же? Так ведь деньги ж дочка сама мне и оставила!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (наклоняется к Сиделке и нежно произносит, принимая ее за маму, а себя за дочку): Ну, вот пусть мамочка их и сбережет. Положишь в банк под проценты, подкопишь, а со временем наберется на что-нибудь нужное.

СИДЕЛКА (довольно): В банк, говоришь? Ну, спасибо, милая!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да за что? Давно пора с умом тратить.

СИДЕЛКА: С умом буду, милая, конечно, с умом!

Сиделка поспешно уходит, на ходу доставая из карманов и пересчитывая деньги.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Проблема вроде бы и разрешилась! Кажется, вполне удачно! Надо было просто поговорить, и мама все тут же осознала. Посмотрим, будет ли она еще бегать по магазинам?

Евгения Андреевна явно в благодушном настроении, напевая, собирает чашечки со стола, затем садится перед зеркалом, и некоторое время любуется своим отражением.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (смотрясь в зеркало, напевает): «Моя невеста, ты моя невеста, и, если честно, мне с тобою повезло. Моя невеста, ты…» (Резко обрывает пение и обращается к своему отражению в зеркале): Да, ты! Ты совершенно неправильно ведешь себя с мужчинами. Так и хочешь прожить все свои молодые годы с мамой, отдаваясь только работе. А тебе даже на вертолете не дают полетать! (Копирует шефа): «Как-то же ты на метле добралась!» Когда это я на метле добиралась? Автократ-эксплуататор. Ну, я тоже хороша. Надо было сразу соглашаться. Ничего. Ничего. Ничто еще не потеряно. (Напевает песню из репертуара Анастасии): «Я королева золотого песка, Я королева без прикрас и одежд, Я королева, вот моя вам рука, Не теряйте надежд!» О, я вспоминаю слова песен. И у меня появляются здоровые ассоциации. И желание жить! И желание любить. Лю-бить? Ну, ладно, для начала хотя бы знакомиться. (Встает, направляется за дневником Илоны, быстро перелистывает его, освежая в памяти упоминание о Марке, и затем приносит ее ноутбук): Так! Где тут у нас виртуальные женихи, с которыми я переписываюсь? Ага, вот он, Марк. Красивое имя. Мужественное. Фото только мелкое, и не разглядишь толком. Сейчас мы тебе напишем. Что же мне тебе написать? А как вообще правильно общаться по интернету с мужчинами? (Задумывается ненадолго): И что тут думать? Если навык потерян или изначально отсутствует, надо взять и обучиться! А потом действовать, четко следуя инструкции по технической эксплуатации. Так! Сейчас мы спросим у Google… (Задает запрос, печатая в ноутбуке): Правила пе-ре-пис-ки при виртуальном зна-комстве. Ага: «Как переписываться с парнем, чтобы сразить его наповал?» Интересно. И как же? «Побольше спрашивай о нем. Та-а-к! - Не задавай лишних вопросов… Избегай длинных текстов. Угу! - Не отвечай односложно... Не следует использовать эмодзи, это отвлекает. Ну, естественно! - Смайлики разнообразят твое письмо… Не торопись отвечать. Ага! – Помни, что задерживаться с ответом невежливо…»… (С иронией): Ну, теперь все понятно! Теперь, конечно, я однозначно все приму к сведению! Кто же такое пишет? О, - психолог, журналист, эксперт… Спасибо большое, эксперт в психологии отношений! Наверное, надо быть проще и естественнее. А то все эти хитрости и жеманство только портят взаимоотношения. Я вот прекрасно помню, что наладку и испытание следует проводить в естественных условиях, без влияния дополнительных утяжеляющих режимов. Ладно, буду просто интуитивно поддерживать исправное состояние контакта, не нарушая при этом техники безопасности! (Пишет): «Уважаемый Марк! Я с удовольствием откликаюсь на ваше предложение прогуляться со мной по Москве и с радостью встречусь с вами. Назначьте мне место, время, и опишите специфическую особенность, по которой я смогу вас узнать». Отлично! Дело сделано, надеюсь, встреча состоится!.. Ого! Уже отвечает. (Читает полученный ответ): «Можем встретиться у выхода из метро Третьяковская, прогуляться по центру Москвы, посмотреть купеческие особняки, знаменитый Дом писателей в Лаврушинском и посетить парк Зарядье». Прекрасно! Похоже, человек подготовленный, и действительно хорошо знает Москву. Это поможет мне вспомнить те места, где я наверняка бывала раньше.

Евгения Андреевна быстро набирает в ноутбуке ответ и, довольная, захлопывает крышку. Затем в приподнятом настроении, напевая, встает, чтобы привести себя в порядок перед свиданием.

Занавес.

Конец первого акта.

Акт 2

Картина первая

Одна из центральных улиц Москвы. Фонарные столбы, фасады невысоких домов. Слышны звуки проезжающих автомобилей. На заднике сцены - мост через Москву-реку. На сцене Марк в элегантном легком летнем костюме. В руках у него большая коробка шоколадных конфет. Он озирается, ожидая встречи, и пару раз бросает взгляд на часы. Сзади к нему робко подходит Евгения Андреевна и пытается заглянуть ему в лицо.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Э-э-э… Здравствуйте…

МАРК (настороженно): Здравствуйте.

Оба молчат. Евгения Андреевна разглядывает Марка с интересом, Марк же продолжает озираться в ожидании Илоны.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Это я. А это что у вас, конфеты? Мы договаривались, что у вас в руках будут конфеты.

МАРК: Что?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: В качестве отличительного знака. Для узнавания друг друга. Вы обещали принести конфеты. Ведь вы - Марк?

МАРК: Да. А вы тогда, что же?…То есть, кто же вы тогда? Вы?..

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да, я Илона.

Марк в недоумении и не может скрыть растерянности.

МАРК: Простите… простите меня! Я немного растерялся. Я, видите ли… Илона писала, что она…то есть, вы…

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да, это с вами мы договорились встретиться. Вы ведь хотели прогуляться со мной по центру, показать Дом писателей, посетить Третьяковку и Зарядье (С вызовом): Вы что, не помните?

МАРК: Нет, нет, что вы, конечно помню! А, вот! Конфеты для вас, держите!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Спасибо. Но почему именно конфеты? Женщинам обычно приносят цветы. Я была удивлена таким выбором.

МАРК: Я выбрал конфеты, чтобы не дарить вам цветов.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Хм, как интересно! Что ж, по-вашему, я недостойна букета цветов от мужчины?

МАРК: Нет, достойны, конечно, но вы сами говорили, что не любите увядания… Цветочного увядания, я имел в виду. Срезанные цветы в букетах навевают на вас невеселые мысли.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я? Разве? С чего это вы взяли? Мне кажется, что даже если женщина сообщит о том, что не любит цветов, в душе она все равно будет рада подаренному букету. А я очень люблю цветы. И не думаю ни про какое увядание. Мне еще рано об этом думать. Впрочем, ладно, давайте сюда конфеты! С чем они?

МАРК: С ликёром.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Замечательно! Ликёр я тоже очень люблю. (Берет Марка под руку): Идем?

МАРК (всё ещё оторопело): Ах, да, конечно!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Расскажите мне, Марк, что-нибудь. Хотите, - о себе?

МАРК: Я, пожалуй, сначала расспрошу вас о вас…

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (испуганно): Нет-нет-нет! Это потом, позже. (Кокетливо): Женщинам не следует сразу откровенничать с малознакомым человеком. Для начала просто приглядимся друг к другу.

МАРК: Но вы действительно?..

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Потом, потом. Обо мне мы поговорим потом. (Про себя, в сторону): Когда мне удастся что-то вспомнить о себе. Господи, но ведь все здесь кажется мне таким знакомым и родным. Мне даже кажется, что я сама прекрасно смогу сориентироваться в центре Москвы.

МАРК: Что вы сказали?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Хочу сориентироваться… В смысле, в наших планах на прогулку. Куда мы пойдем сначала?

МАРК: Тогда для начала все-таки один вопрос. Чтобы понять, куда нам было бы интереснее всего направиться, я должен уточнить: вы живете в Москве с детства?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (сразу и уверенно): Конечно! (Себе): Конечно? Почему «конечно»? Да нет, это точно мой родной город. Я помню эти места. (Продолжает громче, для Марка): Вон Третьяковская галерея, куда я бегала, когда прогуливала школу. Учителя не могли меня там вычислить и загнать обратно в классы. Это было так упоительно – бродить по гулким полупустым залам и наслаждаться Брюлловым, Васнецовым, Суриковым, Ивановым… Да, да! Я точно помню, как захватывало дух, когда я, маленькая, замирала перед «Явлением Христа народу».

МАРК (заинтересованно, но с подозрением): Вы прогуливали школу?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да, и часто!

МАРК: А в каком году это было?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Как будто бы и не так давно. Но, похоже, что все-таки время утекло незаметно. Видимо, я окончила школу уже лет пятнадцать назад…

МАРК (приглядываясь к ней все более внимательно): Вы уверены? То есть, сейчас вам около тридцати?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (принимая вопрос за скрытый комплимент): Вы хотите сказать, что я молодо выгляжу? Спасибо!

МАРК: Не стоит благодарности, совершенно не за что!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я … я училась где-то здесь, неподалеку. Мою учительницу математики звали… звали Нонна Ивановна! А в классе со мной учился…. Учился…. Он сейчас знаменитый политик. Как же его? (Пытаясь скрыть замешательство): Нет, не буду вспоминать чужие фамилии, чтобы никого ненароком не скомпрометировать.

МАРК: Если вы прибегали сюда, будучи девчонкой-школьницей, учились вы, должно быть, недалеко. Но в пешей доступности от Третьяковки много школ. Вы ведь помните номер своей школы?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Номер школы?.. Не-е-ет… Хотя, стойте! Подождите! Ой, вспомнила! Номер моей школы 1262!

МАРК: Знаменитая московская школа с музеем? Вы учились в ней?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: С музеем? С каким музеем? Не знаю. Никакого музея я не помню. Но номер вспомнила точно. (Себе): Я в этом убеждена.

МАРК: Примерно двадцать лет назад в школе номер 1262 был открыт замечательный музей Ленд-Лиза. В нем были собраны уникальные экспонаты: детали американского истребителя времен Великой Отечественной войны, легендарный мотоцикл Harley-Davidson, подлинный армейский Willys, трубка Василия Сталина. Вы не могли этого не знать, если учились в этой школе. Ну, конечно, если вы учились в ней в те самые годы, о которых говорите.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (настойчиво): Я училась! Я точно помню! Но музея не было. И не спорьте, Марк! Наверное, нам, детям, не показывали трубку в целях борьбы с курением.

МАРК: Наверное. А мототехнику тогда - в целях соблюдения правил дорожного движения…

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да, это немного странно. Но оставим это. Покажите мне ваши интересные места.

МАРК: Пойдемте к Дому писателей. Вы знаете, где он?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Где же?

МАРК (с улыбкой): А вот, как раз напротив Третьяковской галереи, где вы самостоятельно обучались, игнорируя обязательную школьную программу. Там же, в здании палат XVII века, сейчас находится выставочный зал Военно-исторического общества.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Откуда вы это все знаете? Там тоже музей с вооружением? Вы что, - бывший военный?

МАРК: Нет, скорее – бывший экскурсовод. Но ведь бывших экскурсоводов не бывает, вы согласны? И военная тематика совсем не главная тема для нашей прогулки. Хотя я знаю, как сделать военную тему интересной и для женщин тоже. Но об этом в другой раз. Я просто очень люблю Москву. Это так увлекательно - узнавать столицу, и, главное, что интерес к ней в процессе изучения только возрастает. Вы любите Москву?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Конечно! Ее нельзя не любить. И не только потому, что это моя родина.

МАРК: Верно. Она становится и старше и моложе одновременно. Я каждый день нахожу в Москве что-то новое и интересное. И, несмотря на свое активное увлечение историей, знаю, что каждая прогулка откроет что-то новое.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: А я люблю свободно гулять по городу… Не вспоминаю о событиях древности, которые здесь происходили, а наслаждаюсь архитектурой, красотой парков и скверов. Но это не значит, что я не люблю историю! Я… я ее просто плохо знаю.

МАРК: А что же вы тогда действительно любите, ну, кроме истории?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Живопись, литературу…

МАРК: Ах, литературу? Хотите, расскажу вам, кто жил здесь, в Доме писателей?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да-да! Конечно, рассказывайте!

МАРК: Тогда приготовьтесь, тут было средоточие талантливых людей. К примеру, знаменитый писатель Юрий Олеша жил в этом доме и частенько сиживал в буфете Третьяковки. Помните его великолепную сказку «Три толстяка»?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Еще бы! Это прекрасная сказка.

МАРК: А помните, как звали куклу из сказки?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Кажется, э-э-э…. Суок?

МАРК: Совершенно верно! А знаете ли вы, что Суок – настоящая фамилия жены писателя?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Что вы говорите! Какая прелесть! Значит, он увековечил имя любимой женщины? Какой достойный поступок для великого человека.

МАРК: Да, как тонко вы это подметили. Действительно, достойный поступок. И Олеша очень любил свою жену. Даже после развода, когда она вновь вышла замуж, он продолжал ее навещать.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Ах, вот как! Любовь оказалась не такой уж и взаимной, раз она вышла замуж за другого. Талантливый и несчастный Олеша… Наверное, так и не женился больше никогда?

МАРК: Почему же? Женился. На старшей сестре своей бывшей жены. То есть снова на Суок!

Оба смеются.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Видимо, чтобы не потерять из виду свою первую любовь. А остальные писатели были также благородны и романтичны?

МАРК (смеется): Не знаю, как ответить однозначно. В этом доме жили совершенно разные по характеру люди и происходили с ними разные истории, в том числе и трагические. Одним из первых сюда заселился работник центрального аппарата украинского НКВД педагог и писатель Антон Макаренко.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: А-а, создатель «Педагогической поэмы», открывший колонию для несовершеннолетних преступников? Как же, я помню этот факт. Но, кажется, его педагогические методы позже были разоблачены как антисоветские?

МАРК: Да, так. Одно время его книги изымались и даже были запрещены. Да и прожил он здесь недолго, всего пару лет, и умер в 1939 году при до конца не выясненных обстоятельствах.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Не знала. Но продолжайте свой интересный рассказ. Наверняка кто-то еще в этом доме оказался разоблаченным антисоветчиком?

МАРК: Напрасно вы так, Илона. Разоблачению всегда предшествует какой-то факт. И он иногда может быть скрыт для нас. Поскольку в этом доме было много интересных личностей, то и судьбы их складывались очень неоднозначно: кто-то взлетал, а кто-то, наоборот (показывает рукой жест, означающий падение и крах). Вот, кстати, именно здесь жила певица Лидия Русланова. Слышали ее «Валенки»?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (поет): «Валенки, валенки, да неподшиты, стареньки».

МАРК (улыбаясь и все более увлекаясь своим рассказом): Сталин очень любил песни Руслановой, слушал ее без конца. Но потом резко изменил к ней свое отношение.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Интересно! С чего бы это?

МАРК: Во время финской войны ее пригласили выступить перед фронтовиками на передовой. А она отказалась. Сказала, что не будет морозить связки. Тогда Сталин вознегодовал (с соответствующим акцентом): «Пачэму одни могут ВОЕВАТЬ на морозе, а другие рта боятся раскрыть?». Отказ Руслановой совершенно изменил его отношение к ней.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: По-моему, серьезная причина, чтобы вызвать негодование вождя.

МАРК: Он перестал ее слушать, зато начал приглядываться. Конечно же, она узнала о недовольстве Сталина и потом много раз ездила на передовую с концертами. Тем не менее, после Великой Отечественной войны ее арестовали и приговорили к десяти годам лагерей и конфискации имущества. А какое имущество было у Руслановой и ее мужа: собрание картин музейной ценности, бриллианты, драгоценные камни, несколько импортных автомобилей, меха, деньги, старинная библиотека.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Для советского человека такое богатство просто немыслимо! И что, многие в этом доме были обречены на страдания? Иногда мне кажется, что невзгоды - это необходимые спутники таланта.

МАРК: Не хотел бы я так думать. Давайте предпочтем считать, что многие талантливые люди все-таки счастливы в своей реализации. Они занимаются любимым делом, и если они действительно погружены в него с головой, страдания и невзгоды им попросту нипочем.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Хорошо! Давайте предпочтем думать именно так. Видимо, это время было такое.

МАРК: Время не бывает «таким» или «не таким». Оно всегда в точности такое, каким его делают люди, то есть – мы. И какого времени мы достойны, в таком нам и посчастливится жить.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я никогда не думала в таком ключе. В ваших словах заключена глубокая философия. Не прятаться за словами о времени, а активно с ним сотрудничать, быть с ним так же, как и быть в нем. Мое время делаю я, это вы хотите сказать?

МАРК: Правильно. Проживая свою жизнь, вы делаете свой выбор. А ваш выбор уже сделает ваше время.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: (после паузы): Расскажете еще о ком-то?

МАРК А хотите?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да, очень!

МАРК: Хорошо, с радостью. Еще здесь жила детская поэтесса Агния Барто.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (смеется): О, «Идет бычок, качается…».

МАРК: Не только «Бычок». Она же и автор сценария к фильму «Подкидыш». Помните эту замечательную комедию?

Евгения Андреевна неуверенно покачивает головой и пожимает плечами.

МАРК: Ушедшая из дома маленькая девочка теряется где-то в районе Бульварного кольца. Она не знает своего адреса и не может самостоятельно вернуться домой.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (очень эмоционально): Боже мой! Девочка на Бульварном кольце! И не знает, как ей вернуться?! Это ужасно, в чем же здесь комедия?

МАРК: Не переживайте вы так! Это действительно добрая комедия, и вы наверняка сейчас ее вспомните. Именно в ней великая Раневская создала свой самый знаменитый кинематографический образ!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Ах, «Муля, не нервируй меня!»

МАРК: Да, да! Эту киноленту раскрасили, так что теперь ее можно в прямом смысле слова называть блистательной.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я прекрасно помню этот фильм!

МАРК: Отлично! Ну, раз речь зашла о детских писателях, то вот еще, пожалуйста: здесь жил Валентин Катаев.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (с готовностью): «Сын полка», «Белеет парус одинокий»…

МАРК: И сказки - «Цветик-семицветик», «Дудочка и кувшинчик». Кого еще назвать вам? Вениамин Зильбер.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Не помню такого.

МАРК (хитро): Сейчас вспомните. Я назвал вам настоящую фамилию, но печатался он под псевдонимом. Это автор таких романов, как «Два капитана», «Открытая книга».

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (вновь радостно и с готовностью): Знаю! Это Вениамин Каверин!

МАРК: Верно! Еще Михаил Пришвин и Константин Федин. Здесь же на крыше своего дома во время воздушных тревог дежурил поэт Пастернак.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: «Дом высился как каланча. По тесной лестнице угольной Несли рояль два силача, Как колокол на колокольню». Это про этот дом он написал?

Беседуя так, удаляются за кулисы. Через некоторое время вновь появляются на авансцене, но уже с другой стороны. На сцене за это время меняется свет, изображая наступление вечера. Евгения Андреевна и Марк останавливаются возле моста. За время прогулки они стали более расслаблены, общаются без присущего им ранее напряжения.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Марк, это потрясающе! Какая интересная прогулка: дом писателей, усадьбы Ордынки и потом парк. Как мы успели это пройти сегодня?

МАРК: Мы прошли совсем немного.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Но впечатлений получили массу! Верите ли, я не знала того, что узнала сегодня, даже когда знала… (осекается, поняв, что не хотела этого говорить).

МАРК: Что вы имеете в виду?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Ну, я просто… Я думаю, что какая-то часть информации просачивается сквозь меня и быстро забывается. Но сейчас я настолько впечатлена нашей прогулкой, что обрела новое понимание себя.

МАРК (внимательно вникает в ее рассуждения, пытаясь понять, что же с ней не так): Как же это? Расскажите. Что-то показалось вам особенным или поразило больше всего?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (отходит от него в смущении, будто вместе с собой и разговор хочет увести в сторону): А-а, ну, конечно же это… это парящий мост и ботанический сад в Зарядье! Какое обилие растений! И как интересно обустроено пространство! У меня было такое ощущение, будто я нахожусь на другой планете.

МАРК: Интересная ассоциация. Да, я попытался показать вам сразу и старую и новую Москву. Вы не устали, Илона?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Немного. Давайте постоим на мосту. Это так завораживает. Понаблюдаем, как течет вода.

МАРК: Действительно, завораживает.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я люблю смотреть на эту неуловимую рябь. Мне кажется, в ней скрыто что-то очень родное, важное. Как будто тут прячется память. И если постараться, можно пройти по воде. Ощущение такое, что я по ней гуляла, вот прямо по этой воде. И часто… Вам смешно то, что я говорю?

МАРК: Совсем нет. Я воспринимаю ваши слова с трепетом. Смеяться над ними означало бы смеяться над апостолом Петром.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (игриво хлопает его по плечу): Но меня нельзя сравнивать с апостолом Петром! Я же совсем обычный человек.

МАРК: Апостолы тоже сначала были обычными людьми. Святыми их сделали вера и дар, которым поделился с ними Христос.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (отрицательно качает головой): Моей веры не хватит на то, чтобы даже попытаться…

МАРК: Попытаться что?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Попытаться пройти по воде.

МАРК: Петр ведь тоже продержался на воде только до тех пор, пока верил в такую возможность. А перестал верить, и начал тонуть. Но не будем трактовать Евангелие буквально, в нашем случае лучше будет поверить в другое: возможно все то, что мы готовы себе позволить. Вот вы, Илона? Что вы боитесь позволить себе?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (растерянно): Я не знаю. Я боюсь.

МАРК: Чего вы боитесь?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я боюсь… Я очень боюсь испытать страх… Ах, тавтология какая-то!

МАРК: Каждый страх имеет свои очертания. Посмотрите на свой. О чем он? Вы боитесь себя? Вы боитесь будущего? А, может быть, вы боитесь прошлого?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (резко): Что?

МАРК (осторожно): Я пытаюсь узнать, что для вас страшно.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Марк, вы правы. Но я пока не знаю, в чем именно вы правы. Я только чувствую, что вы подводите меня к какой-то разгадке.

МАРК: Илона, скажите мне честно: что или кого вы так хотите забыть, что даже не можете вспомнить? Боитесь вспомнить и не позволяете себе этого?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да… Что-то неуловимое. Но очень-очень родное. И это близко, вот прямо здесь, на поверхности воды. Или скрытое под этой темной гладью.

МАРК: Мне тоже кажется, что вам необходимо вспомнить нечто важное. Может быть, о себе? А, может быть, о ком-то другом? О близком вам человеке, например? Кстати, а вы были замужем?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Не знаю. Может быть. Наверное. Гуляя с вами я узнавала и вспоминала очень многое. Но только какие-то общеизвестные факты. А вот о себе, к сожалению… О себе я знаю не так много. И все равно, я очень счастливый человек, Марк. Я чувствую, что пережила серьезные неприятности, можно сказать большое горе. Но я знаю, что даже оно, это горе не в силах сделать меня несчастной. Я очень люблю жизнь, многообразную и непростую. Просто в какой-то момент мне показалось, что…

МАРК: Что?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (говорит как зачарованная, с трудом подбирая слова): Что я не должна… Что я не могу… Как будто я не имею права, когда со мной… без меня… Если я не могу жить, то… (Выпаливает резко и быстро): …Что я не должна полноценно жить, если я не имею на это права!

МАРК (удивленно): Не имеете права? Кто вам такое сказал?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я сама! Я решила, что у меня отняли полноценное право на полноценную жизнь.

МАРК (иронично и сокрушенно): «Полноценное право на полноценную жизнь»? Вот это действительно настоящая тавтология! (Медленно и серьезно): Кто может забрать у вас это право?! И с чего вы вдруг рассуждаете о себе с позиции Бога? Вы же не сами дали себе жизнь. Вам ее подарили. А вы вместо того, чтобы наслаждаться всеми ее радостями (широко разводит руки, указывая на окружающее пространство), рассуждаете о праве, вернее, об отсутствии этого права.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Я понимаю, о чем вы говорите. Я не понимаю, как мне выйти из этого состояния. Я стараюсь, но все остается по-прежнему.

МАРК (задорно): А постарайтесь не стараться! А?! Вот просто вот так: не ста-рать-ся! И посмотрите, что из этого выйдет. Понимаете меня?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (с робкой улыбкой): Не совсем. Как это можно, стараться не стараться?

МАРК: Вы сказали, что боитесь прошлого, того, которое якобы отнимает у вас право на счастливую жизнь. Но это совершенно абсурдно! Выйдите из этого страха, и память откроется вам. Прошлое над нами не властно!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Что же я должна делать?

МАРК: Полюбить! Вот эту темную воду. Растения в ботаническом саду! Мост! Небо!!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (подхватывая его слова и начиная радостно кружиться): Дома, крыши, окна! Прохожих, детей, полицейских!.. (Обнаруживает, что размахивает рукой, в которой держит конфетную коробку): Конфеты!! (Сникает).

МАРК (с улыбкой, нежно): Почему же вы замолчали? Говорите, что еще хотели бы полюбить?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (с улыбкой протягивает Марку коробку с конфетами): Ешьте конфеты, Марк. А то я, кажется, уже опьянела от этого ликера.

МАРК: Не страшно. Сейчас вы были свободной. Вы позволили себе что-то, на что ваш разум обычно не давал вам разрешения. А потом, с чего бы вам опьянеть, разве мы плохо закусили в кафе? (Шутливо): А хотите, попробуем напоить ликером уток?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (смеется): А общественность не осудит нас за такой бесчеловечный эксперимент? Нехорошо спаивать голодных птичек.

МАРК: Бесчеловечный? Ну, нет, тогда уж, скорее, без-утишный эксперимент! (Подзывая уток): Ути, ути, ути! Птицам здесь вольготно, их часто кормят. Да и водоемы в Москве зимой полностью не замерзают. Посмотрите, птицы даже перестали улетать на юг. Живут здесь круглый год и совсем не думают о том, что у них нет на это права!

Оба смеются и по очереди бросают оставшиеся конфеты в воду. Слышны хлопанья крыльев и кряканье слетающихся птиц.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: О, смотрите, Марк, они едят наши конфеты!

МАРК: Не удивлен. Вернее, удивлен не больше самих уток, наверное. Будут теперь делиться новостью о своем рационе с соседками из других водоемов. В прямом смысле слова – сногсшибательная новость для существ, непривычных к алкоголю.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да, будут рассказывать, как отведали зелья. (Оба смеются). Интересно, а как далеко утки могут улетать отсюда?

МАРК: Точно не знаю. Наверное, это зависит от вида. Вроде бы некоторые из них, так же, как и люди, любят проводить зимы в Египте или Тунисе.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Так далеко?! Поистине природа великолепна и могущественна! Вот мы и подсластили главную артерию столицы. Надеюсь, это не навредит судоходству?

МАРК (осененный идеей): А давайте прокатимся на теплоходе?! Проплывем мимо Храма Василия Блаженного, памятника Петру? Это недолго, чуть больше часа. Не отказывайтесь! Такие знойные вечера грех проводить дома.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: А давайте! Мне совершенно не хочется возвращаться домой. Хотя мама, наверное, волнуется. Я не успела ее предупредить.

МАРК (внимательно приглядываясь к ней): Думаю, ваша мама нас поймет. Я провожу вас, и мы оба постараемся ей все объяснить. Согласны?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (весело): Согласна!

Оба быстро уходят.

Свет медленно меркнет. Картина меняется.

Картина вторая

Квартира Евгении Андреевны и Илоны. Илона, уже вернувшаяся из командировки и еще одетая по-дорожному, с опущенной головой сидит на диване с телефоном в руке. Рядом стоит ее чемодан. Сиделка устало сидит за столом, нервно сжимает руки, хватается то за сердце, то за голову, капает в стакан успокоительные капли. Вид ее безутешен.

ИЛОНА (безнадежно): Я не знаю, куда еще звонить. Кажется, уже всем позвонила. Даже ее врачу-психиатру. Говорит, что ситуация может разрешиться любым способом, в том числе и самым непредсказуемым. Морги, больницы… Если мама не найдется, придется подавать в розыск. А как она сама найдется, если не помнит, где живет? Паспорт так и лежит в ящике комода!

СИДЕЛКА (со слезами в голосе, причитая): Да ведь я ж только на минутку и выскочила, мусор пошла выносить. Говорю: «Посиди, родненькая, скоро вернусь». Она ж меня и в магазин-то не выпускала, все боялась, видать, одна остаться! «Не ходи, - говорит, - в магазины, нечего там делать!» Ой, не думала ж я, что она это из-за страха своего говорит. «Деньги, - говорит, - забери все себе, только в магазин не ходи!» (Вынимает деньги из зоны декольте и кладет на стол): Да вот они, деньги эти треклятые, что ж я их теперь, брать, что ли, буду? Кто ж знал, что она одна уйти захочет? Вернулась я, а ее и нет нигде! Зову, зову, - не отзывается! Ищу, ищу, - не откликается!

ИЛОНА: Не причитай. Я сейчас еще нашу охранную службу подключу, попрошу помочь.

СИДЕЛКА (удивленно): Это что ж, охрану с работы снимешь, чтоб искать пошли? А кто ж будет на вахте сидеть и пропуска смотреть?

ИЛОНА (набирает номер на телефоне): Нет, с вахты никого снимать не надо. Я директору по безопасности нашей фирмы позвоню. У него есть связи, он разберется. А то совсем заскучает без дела. (В трубку): Алло! Дмитрий Андреич? Здравствуйте. Да, неурочное время, но у меня исключительная ситуация. Дело в том, что моя мама пропала. Да. Ушла из дома. Она больна. У нее провалы в памяти. Вы не могли бы…
В этот момент раздается звонок во входную дверь. Сиделка бросается открывать и через секунду вместе с ней на сцене появляются Евгения Андреевна и Марк. Они веселы и оживлены. Илона резко бросает трубку и вскакивает с дивана.

ИЛОНА: Мама!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (радостно, Илоне): Илона!

МАРК (с сомнением Илоне): Илона? (Удивленно-вопросительно Евгении Андреевне): Мама?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (Сиделке, нерешительно и недоуменно): Ма-ма?!

ИЛОНА (Сиделке, возмущенно): Мама?!! Какая мама?

СИДЕЛКА: Нашлась, слава те, Господи, нашлась! Вот счастье-то какое!

ИЛОНА (подбегая к матери и осматривая ее со всех сторон): Мамочка, где ты была, ну как же это?! (Марку): Спасибо вам большое. Вы ее нашли, да? Вы просто не представляете, как мы вам благодарны! (Евгении Андреевне): Кто это с тобой, мамочка? Какое счастье, что он тебя нашел. (Марку): Вы из службы безопасности? Как вы быстро среагировали, я даже не успела сформулировать толком! Где вы ее нашли?

МАРК (Илоне): Нет, простите, я не из службы безопасности. Я никого не искал!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Илона, доченька, познакомься, это Марк.

ИЛОНА (оторопело): Марк?! Какой Марк? Откуда вы?…Как вы нас нашли? Вы что, меня искали? А маму тогда что? А нашли маму? Вы тот Марк, который…

МАРК: Да. Который Марк. Очень приятно.

ИЛОНА: А как вы сюда попали? Откуда тогда у вас моя мама? Я вообще-то совсем даже и не собиралась…

МАРК: А я вот собрался, видите ли. Только действительно не знаю, куда я попал, да и откуда у меня ваша мама. (Евгении Андреевне, кивая на Илону): Это ваша дочь?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (радостно): Да, это Илона!

МАРК: (Илоне, кивая на Евгению Андреевну): А это ваша матушка?

ИЛОНА: Да, это Евгения Андреевна!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (с восторгом, обретая память): Точно, Евгения Андреевна! Разумова!

МАРК (Евгении Андреевне): Так вы все-таки не Илона?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (очень радостно): Ну, конечно же, нет! (Осекшись, прикладывает руку к груди и замирает, глядя на Марка): Ой! (Качает головой сначала отрицательно, потом положительно). Евгения Андреевна. Очень приятно. (Подходит к Марку и протягивает ему руку).

МАРК (пожимая руку, с улыбкой): Мне кажется, что мы уже знакомы.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да! То есть, в таком качестве – еще нет.

МАРК (Евгении Андреевне): Ну что ж, Евгения Андреевна, буду рад узнать вас еще и в новом качестве. (Сиделке, с осторожностью): А вы, прошу прощения, кем будете в этой веселой семейке?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (глядя на Сиделку с удивлением): А это ведь никакая и не мама!

СИДЕЛКА: Галя я, Галя!

МАРК: Понятно. Теперь все понятно! Галя. Не мама. (Слегка кланяется Сиделке): Очень приятно, Марк.

ИЛОНА: Что за ерунда? Я ничего не понимаю! Мама, кого ты привела? И, главное, откуда? Почему вы вместе? Кто из вас кого нашел, в конце концов?! И что за странные представления? Что вы всех путаете, Марк?

МАРК: Илона, я думаю, что я путаю здесь всех потому, что сам пытаюсь распутаться. Вы – дочь это прекрасной женщины, которая уверяла меня, что окончила школу пятнадцать лет назад?

ИЛОНА: Мама, ну с чего ты взяла?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (недоуменно): Разве нет? Ты что, не дочь?

ИЛОНА: Не в этом смысле, мама! Я дочь, твоя дочь, Илона. Но ведь это не ты, а я окончила школу пятнадцать лет назад!

Евгения Андреевна с ужасом прикрывает рот и медленно садится на диван.

МАРК: Илона, а кем вы работаете? Вы действительно заняты в области финансов?

ИЛОНА: Да. Я финансовый директор международного холдинга.

МАРК: А вы, Евгения Андреевна? Вы мне говорили, что тоже финансист. Или все же вы в иной области специалист?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (с ужасом, растерянно): Нет. Я двадцать два года проработала инженером-проектировщиком по установке теплооборудования… Но мы вместе с Илоной… (Запинаясь): Мы вместе ходим… ходили… занимать… посещаться… в литературный клуб… Это при Некрасовской библиотеке. Вы наверняка знаете библиотеку, да, Марк? Правда, Илоночка? Это же при Некрасовской? Это же в библиотеке?

ИЛОНА: Мама, при чем здесь библиотека и наш клуб?! Это что, важно сейчас?

МАРК: Кажется, кое-что начинает проясняться. Илона, я познакомился с вашей мамой сначала виртуально, переписываясь в чате, посвященном истории Москвы. Она представилась мне Илоной.

ИЛОНА (резко): Это я переписывалась с вами в чате, посвященном истории Москвы. И представилась Илоной, что для меня совершенно естественно, поскольку я Илона и есть!

МАРК: Значит, я начал переписку с вами?

ИЛОНА: Ну да, я ответила на первое ваше письмо.

МАРК (радостно хлопая в ладоши): Тогда вообще все понятно!

ИЛОНА: Что вам понятно?

МАРК (смеясь): Мне понятно, почему Евгения Андреевна попеняла мне за то, что я встретил ее без цветов.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Илоночка не любит срезанные цветы.

ИЛОНА: Да при чем тут цветы?! То цветы, то библиотеки! Вы что, издеваетесь надо мной?!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Прости меня, доченька! Это всё я. Я нашла твой дневник. И я решила, что раз я ничего не могу вспомнить, значит, это я его и написала. Для себя. Так же посоветовал врач, верно?

ИЛОНА: Верно, мама. Но он посоветовал это мне. Мне, понимаешь? Я завела дневник и уехала в командировку. А тебя оставила с Галей. Галя – твоя сиделка!

Сиделка в этот момент съеживается и пытается отвернуться, но на нее никто не обращает внимания.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Так вот в какой-то момент я и решила, что я – это ты. То, что было написано в твоем дневнике, я приняла за собственные откровения. Я встретилась с Марком и, конечно, представилась ему Илоной.

МАРК: А я удивился, что Илона… как бы это помягче сказать… немного не соответствует моим представлениям о ее внешности.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Да говорите уже как есть, Марк! Вы ожидали увидеть молодую девушку, а пришла я, которой только казалось, что она молода.

МАРК: Не будем терять этого замечательного ощущения, уважаемая Евгения Андреевна. Вы действительно очень молоды. Я был придирчив, но за целый день нашего общения успел убедиться в вашем юношеском задоре. И ведь мы, кажется, неплохо с вами погуляли, а?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА: Мы прекрасно погуляли! Илона, Марк такой эрудит, ты будешь удивлена, когда узнаешь его ближе.

ИЛОНА: Удивлений мне сегодня вполне хватает. Вряд ли эрудиция Марка исправит мое обалделое состояние на нормальное.

МАРК (смеется, обращается к Илоне): А давайте проверим! И если вы согласитесь, тогда я все-таки посмею пригласить вас на прогулку! Не бойтесь, не сегодня. А в ближайшие дни.

Раздается телефонный звонок. Илона бросается к брошенному ею на диван мобильному телефону.

ИЛОНА: Да! Да, спасибо, что волнуетесь. Нет, нет, мама нашлась. Вы были правы, ситуация, кажется, разрешилась наилучшим образом. Вы знаете, она весь день прогуляла... Нет, ничего она не прогуляла, никакое не мероприятие! Ну, просто прогуляла. (Медленно, чтобы было доходчивее): Она просто гуляла по Москве... Да! Да! Да! Нет! Вы не поверите, к ней, кажется, полностью вернулась память… Да, она все вспомнила! Пришла сама. Нет, не одна. Да нет же, говорю я вам, это не ее привели, это она сама вспомнила наш домашний адрес и сама кого-то привела. Ну, как кого? (Бросает взгляд на Марка): Мужчину... Сама пришла и еще привела мужчину. Нет, совсем не бомжа! Просто мужчину! (Вновь внимательно разглядывает Марка с ног до головы и нехотя соглашается): Да, интересного. Нет, вы не говорили, что мужское внимание способствует излечению, но, видимо, так оно и произошло.

МАРК (подсказывает Илоне): И еще ваша мама постепенно вспоминала знакомые места. Ведь это, наверное, тоже сыграло свою роль?

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (кричит в трубку, добавляя к речи Илоны): И еще - масса положительных эмоций!

МАРК (Евгении Андреевне, подмигивая): А еще - ликер в конфетах!

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (в тон ему): А еще - легкая рябь на воде!

ИЛОНА (продолжает говорить по телефону): Если это так необходимо, то конечно, приезжайте. Хорошо, будем вас ждать в самое ближайшее время. До свидания! (Евгении Андреевне): Мама, твой знаменитый психиатр готов лично нанести тебе визит. Он должен убедиться в том, что с тобой все в порядке. А еще он сказал, что ты его реальный шанс на международную премию за исключительный вклад в развитие знаний о психике мозга. Он хочет продолжать с тобой работать.

ЕВГЕНИЯ АНДРЕЕВНА (кокетливо): Ну что ж, почему бы и нет? Шутка ли, известный профессор, мировое светило, импозантный мужчина. А если еще и с премией!..

ИЛОНА (с укором): Мама!

МАРК (с улыбкой): Что в этом такого? С Евгенией Андреевной приятно проводить время. Замечательно, если врач видит в ней не только пациентку. Поэтому, я его, эту вашу медицинскую знаменитость, вполне понимаю.

ИЛОНА (вздыхает): Было бы хорошо, если бы и он нас понял…

СИДЕЛКА (улыбаясь, качает головой): Ну, раз уж все нашлись, так пойду-ка я на кухню. Думаю, пора заваривать чай. Чайку-то попить - милое дело. А-то как переживали все, ой-ой-ой! А вот ведь, смотри-ка, как все славно вышло. (Делает несколько шагов, чтобы уйти, но спохватывается, возвращается к столу, незаметно берет ранее выложенные ею на стол деньги и прячет их в вырез лифа): Теперь-то и по магазинам походить не грех! Можно, можно!

Занавес.
Конец пьесы.