Бесконечное дежурство. Глава Семнадцатая

БЕСКОНЕЧНОЕ ДЕЖУРСТВО (16+)

(начало см. http://proza.ru/2024/08/01/1674  )
(предыдущая глава см. http://proza.ru/2024/08/12/1335 )

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
в которой портье вместо конкурса профмастерства собирается в Каменный век и ищет газету, но находит бывшую вице-мисс Замозжайск, полиция проводит новое задержание, бармен передаёт приветы и маффины, сменщица рыдает, а портье говорит по телефону и, наконец, отправляется домой

«Что тут поделаешь: про слияние или поглощение мне так ничего и не удалось услышать» – думал Альберт, шагая по коридору – «То ли эту тему обсуждали ещё до моего прихода, то ли ещё только будут обсуждать. Но скорее всего, сегодня обсуждение этой темы в повестку дня и не входило. Если бы Сан Санычу нужно было обсудить такую важную тему, он вряд ли стал бы включать в повестку другие вопросы. Возможно, ему как раз не хватало тех самых документов из префектуры. А массажистка Вера, скорее всего, просто сболтнула, чтобы похвастаться своей осведомлённостью. И в самом деле, откуда ей знать? Разве что, Сан Саныч проболтался, разнежившись в её ручках. Они ведь с Верой, по слухам, это самое… Хотя, скорее всего, слухи про «это самое» сама Вера и распространяет. Хочет поднять свой авторитет. Мол, завидуйте, «хозяин назначил меня любимой женой». Но всё это ерунда! Какая мне разница, с кем Сан Саныч спит кроме законной супруги? И какая мне разница, купят нас или продадут? Я обычный рядовой портье, а не какой-нибудь акционер. А вот что действительно важно, так это то, что Всероссийский конкурс действительно состоится, как Соня и говорила. Жаль вот только, что меня на него не пошлют. А значит, мне не стать лауреатом и не получить премию 100 тысяч. Да бог с ней, с премией, не это главное. Главное, что Сонино предсказание не сбудется. Точнее, уже ясно, что оно не сбылось. А у этого могут быть только две причины. Либо Сонин утренний визит мне просто приснился, когда я задремал от усталости, либо этот её визит из будущего действительно состоялся, но потом произошло какое-то нарушение пространственно-временного континуума, и ход истории изменился. Кажется, это называется «эффектом бабочки». Вот чёрт! Что же там в будущем могло случиться, что так повлияло на наше настоящее? Не дай бог, с Соней что-нибудь! Её ведь могли поймать по возвращении из прошлого. Или потом, когда обнаружили, что кто-то без спроса воспользовался машинкой времени. И этот её Хвостоголовый… Кто его знает, что он мог сделать с моей Соней? Например, отправить в каменный век, к динозаврам и мамонтам».

Альберт остановился в замешательстве, пытаясь привести свои мысли в порядок – «А что я могу сделать, чтобы помочь моей Соне? Может быть, нужно найти этого самого Хвостоголового и заставить силой или, наоборот, слёзно упросить отправить меня в то же самое время, что и Соню. Нельзя ей там одной среди мамонтов и саблезубых тигров. А вместе мы с ней как-нибудь справимся. Конечно, мы всего лишь изнеженные создания двадцать первого века и не такие выносливые, как первобытные люди. Зато на нашей стороне интеллект и высшее образование. Соня технарь, она сможет изобрести колесо или что-то в этом роде. А ещё она поэзию любит, будет соплеменникам читать Ахматову, а я буду петь им петь с надрывом Высоцкого, я много его песен знаю, отец всё время кассеты крутит. А ещё, как-никак, я всё-таки менеджменту обучался. А менеджмент – это наука об управлении людьми. Может, стану у них вождём. Может быть даже, нам с Соней удастся стать прародителями нового племени, которому суждено совершить цивилизационный скачок… Господи, что за бред лезет в голову после сорока часов работы!».

Альберт дошёл до развилки коридора. Из восточного крыла доносились голоса, очевидно, гости Талдычевского форума вышли на кофе-брейк и обменивались впечатлениями. При других обстоятельствах Альберт обязательно заглянул бы в кулуары форума, чтобы хоть краем уха услышать, о чём спорят талдычеведы, съехавшиеся с разных концов света. Например, в чём расходятся мнения нашего профессора Коничева и японского Ёсимуры-сана. Но Альберту было не до проблем мирового литературоведения. Его будущее совершило неожиданный зигзаг, и он никак не мог решить, что ему делать дальше. В задумчивости он медленно брёл по коридору, уткнувшись взглядом в пол.

От размышлений Альберта отвлекла двигавшаяся ему навстречу группа мужчин, на которую он внезапно наткнулся. Впереди стремительной походкой шёл крупный седой мужчина в тёмно-сером костюме-двойке и каком-то блеклом галстуке. Судя по уверенной походке, он был главным в этой группе. За ним, еле поспевал Василий Коршунов. А за их спинами топали четыре безликих рядовых полицейских.
Седой бросил на Альберта краткий оценивающий взгляд и, очевидно, признал его субъектом, не заслуживающим дальнейшего внимания.
 
– Куда нам? Направо? – спросил он у Коршунова.
– Направо будет конференц-зал – там сейчас мероприятие. А кабинет директора налево, – ответил тот.
– За мной! – кратко скомандовал седой и свернул налево. Коршунов и полицейские последовали за ним.

«Зачем им сдался директор?» – задал сам себе вопрос Альберт и тут же сам себе ответил – «наверное, это по Валериному делу, тем более, что и Коршунов с ними. Может, хотят у Сан Саныча уточнить какие-то детали по ночному инциденту или распросить про Валеру. А сам Валера, наверное, на посту остался, дожидается Лялечку». 

– Альберт, ты что здесь делаешь? – услышал портье голос догоняющего его бармена.  Иван катил перед собой пустую тележку, покрытую накрахмаленной белоснежной салфеткой с кофейными пятнами:
– Я думал ты уже дома, отсыпаешься, а ты ещё здесь. Тебя что, опять припахали? Мне вот Холодец поручил обслуживать участников Талдычевских чтений. Я им только что маффины отвёз и термосы с кофе. У них там кофе-брейк. Народу собралос, прорва. Никогда не думал, что в наше время осталось столько людей, которые читают книги, тем более, этот Талдычевский пьяный бред.
 
– А, это ты, Ваня! Хочешь, эклер попробовать из кафе, что рядом с городской Администрацией? Мне Анжелика целую коробку притащила.
– Ну, пойдём ко мне, в бар, попробуем твои эклеры, а то всё маффины, да маффины. Я скоро от этих маффинов стану такой же круглый.
 
Альберт последовал за Иваном к бару и сел на высокий стул напротив бармена, занявшего своё место за стойкой.
– Угощайся, – Альберт открыл прозрачную коробку с эклерами, – я тут такое узнал, Ваня… Кстати, тебя касается.

– Да ну… И что же ты такого узнал?
– Только это, Ваня, большой секрет, и, если что, я тебе ничего не говорил. Но должен тебя предупредить как друга. Но только ты, пожалуйста, сделай вид, что ничего не подозреваешь и первый раз об этом слышишь. Иначе меня вычислят, и тогда мне совсем кердык. Сан Саныч и без того меня наказать хочет за ночной погром в бассейне.
– Да говори уже, секретчик. Или заставишь меня землю есть и на крови клясться?

– Слушай, – Альберт на всякий случай перешёл на шёпот, – скоро в Екатеринбурге будет проводиться Всероссийский конкурс рестораторов и отельеров. Сан Саныч планирует отправить на него нашу Ксюшу и… кого бы ты думал?
– Кого?..
– Тебя, брат!
– Вот это да! Ну, вааащее!
 
– То-то же. Только учти, что он запланировал тебя из барменов в официанты перевести, потому что номинации «Лучший бармен» там не предусмотрено, а есть только «Лучший официант».
– Вот ещё. Не хочу я в официанты!

– А и не надо! Тебя только формально переведут, на бумаге. А Холодцу Сан Саныч поручил с тобой после работы потренироваться, чтобы ты на конкурсе в грязь лицом не ударил. Так что, брат, поздравляю! Это твой шанс!

Иван почесал в затылке:
– То, что меня от ресторана на конкурс как лучшего посылают, это понятно. А вот чего Ксюшу выбрали, а не тебя? Прикинь, как было бы здорово, вместе бы в Екатеринбург поехали. Я там был в прошлом году, знаю один классный ресторанчик.

– Вот Ксюшу в него и сводишь. Ясный перец, со мной тебе интересней было бы, мы бы там чего-нибудь замутили с уральскими девчонками. Но делать нечего. Ксюша у нас вся из себя положительная, а я опять проштрафился. И потом, не до конкурсов мне и не до уральских девчонок: нужно срочно с личную жизнь устраивать.

– Я-то думал, у кого у кого, а у тебя с личной жизнью всё хорошо, даже слишком, – в голосе Ивана послышались нотки лёгкой зависти, – вон сколько у тебя их, этих девчонок!
 
– Слишком хорошо – тоже плохо, – глубокомысленно ответил Альберт. Его мысли были где-то вдалеке.
Бармен не мог этого не заметить и потому не стал задавать дополнительных вопросов, только спросил:
– И чего они все в тебе находят такого особенного?
– Кто?
– Ну, девчонки эти?
– Не знаю. У них спроси…

С минуту они посидели молча.
– Вот что я тебе скажу, Альберт, – многозначительно произнёс Иван, вытирая рот салфеткой, – эклеры эти, конечно, неплохие, но наши маффины гораздо вкуснее. Возьми домой три штуки. Бери, это бесплатно, спишем на участников форума. Маму угостишь, и сестрёнку свою. Забыл, как её зовут. Я же её только один раз видел. Кстати, она у тебя симпатичная.

– Элька-то? Ещё бы! 
– Познакомил бы, – Иван расплылся в улыбке, а Альберт, наоборот, тяжко вздохнул.
– Ты чего вздыхаешь? Знакомить не хочешь? Думаешь, я ей не подхожу?
– Познакомлю, почему бы не познакомить. А подойдёшь или нет, это она сама пусть решает. Она уже взрослая, ей уже девятнадцать. А мне бы со своими делами разобраться.
 
Вдруг у Альберта зазвонил мобильный. Он глянул на экран и ухмыльнулся.
– А вот и она, легка на помине, сама звонит. Словно почувствовала, что о ней говорят, – Альберт подмигнул Ивану и показал ему мобильник, на котором во весь экран улыбалась его младшая сестра Эльвира. – Алло, что-то случилось?

– Это я тебя хотела спросить, что случилось? Мама мне с работы звонила, спрашивала, вернулся ли ты с дежурства или нет. Тебе она звонить не стала, чтобы не разбудить, вдруг ты сразу спать лёг. А что я ей могу ответить? Сказала, что зашла в твою комнату, что ты спишь, как сурок. А где ты на самом деле?

– Спасибо, что не выдала. Не нужно маму зря беспокоить. Я пока что ещё на работе, но скоро приду. Вот ещё одно дельце улажу и сразу домой. Кстати, тут тебе наш бармен, Иван, привет передаёт и ещё маффин. Он утверждает, что в нашем ресторане лучшие в городе шоколадные маффины.
 
– Какой Иван? Это такой низенький, беленький?
– Нет, не беленький, наоборот, чёрненький. Симпатичный такой. Ну ладно, мне пора… – Альберт повесил трубку.
Иван показал ему большой палец и отвернулся, чтобы налить кофе подошедшим к стойке гостям. А Альберт направился в рецепцию. За то время, что он беседовал с Иваном в голове портье прояснилось.
 
«Этот самый пространственно-временной континуум мог нарушиться вовсе не из-за того, что Сонька засыпалась по возращению из нашего ноября в свой февраль. И почему мне в голову всегда в первую очередь лезут самые худшие варианты?» – спросил сам себя Альберт – «Ведь вполне может быть, что не всё так плохо. И может быть, всё дело не в Соне и не в её неприятном начальнике, а во мне. Я ведь так замотался с этим дежурством, что совсем позабыл о газете. Чуть было домой не ушёл без неё. А ведь без газеты никак нельзя. Именно эта самая газета – ключ ко всему. Если у меня в кармане куртки не будет этой газеты, Соня в январе не сможет её там найти. Тогда ей не придёт в голову вернуться в прошлое и позвать меня в будущее. Хотя… в этой газете было напечатано, что я выиграл конкурс, а как же я смогу его выиграть, если вместо меня на конкурс пошлют Ксюшу? Да уж… Тут, как говорит, Константин Матвеич, без бутылки не разберёшься. Впрочем, разве в этом деле главное, кто поедет и победит на конкурсе? Предположим, победит Ксюша. Тогда в газете моё фото должно исчезнуть, а на его месте должно появиться Ксюшино. Ну, и фамилия победителя поменяется. Но для нас с Соней главное не фото, а дата выхода газеты. Главное, чтобы Соня увидела газету, дата выхода которой ещё не наступила. Тогда она сообразит, что газета попала к ней из прошлого, в которое она попала из будущего. И тогда временная петля замкнётся, и всё будет хорошо. Стоп… А как же тогда быть с премией за конкурс? Если премию получу не я, а Ксюша или кто-то другой, то на какие деньги мы купим Соне пальто-трапецию?».

Так и не успев до конца разобраться в сложившейся ситуации, Альберт подошёл к стойке рецепции и увидел, что Ксюши за ней нет. «Ну, может это и к лучшему» – подумал он – «не придётся объяснять ей, почему я ещё здесь, а не дома. Хорошо бы было, если бы и Алиса ещё не вернулась с совещания. Тогда бы я потихоньку забрал бы свою газету и наконец пошёл бы домой». Он открыл дверь кабинета.

За столом, откинувшись в кресле, сидела Алиса Витальевна и, как веером обмахивалась каким-то свёрнутым пополам листочком, хотя в кабинете было совсем не жарко. Похоже, она в момент появления Альберта о чём-то напряжённо размышляла, но его неожиданный приход отвлёк её. И похоже, она этому даже немного обрадовалась.
 
– Альберт? Ты чего тут? Я была уверена, что ты уже дома, отсыпаешься. Чего тебе? – спросила начальница.
– Я тут у вас кое-какие бумажки оставил, забрать хотел.
– Бумажки? Случайно, не этот листочек? – Алиса развернула бумажку, которой обмахивалась, и Альберт почувствовал, что его лицо заливается краской. Это был листочек с начерченной им номограммой.

– Любопытный график. Судя по почерку, это ты составлял. И чего только вам, мужчинам, в голову не взбредёт на дежурстве! Я вот на дежурстве обычно думаю, что бы такое мне завтра на обед приготовить, ну или, когда настроение есть, куда летом в отпуск поехать. А тут, поглядите-ка, рейтинг красоты. Надо думать, женской? – спросила Алиса.

– Женской, – подтвердил Альберт, – какой же ещё?
– Судя по графику, ты, Альберт, провёл большую исследовательскую работу. Имена субъектов твоего рейтинга зашифрованы, но, поскольку я знаю некоторых твоих знакомых, думаю, я догадалась, кто есть кто. А вот эта, фигурка, надо полагать я? – Алиса Витальевна, лукаво улыбаясь, посмотрела на Альберта, – вот эта, которая обозначена «АВ».
 
– Вы… – признался Альберт, покраснев и опустив глаза в пол. «Угораздило же меня так подставиться!» – подумал он – «Разве можно показывать женщине, что считаешь её не самой красивой. Женщины таких вещей не прощают».

– Алиса Витальевна, я не… – начал мямлить Альберт, ещё не зная, как бы ему половчее выкрутиться из щекотливого положения.
– Да ты не конфузься, Альберт! Ты думаешь, я обиделась? Да я, наоборот, польщена. Ты же меня поставил на пятое место из двенадцати, а ведь это, с учётом нашей разницы в возрасте, своего рода рекорд. Спасибо тебе, раз ты, несмотря на свою молодость, так считаешь! – сказала Алиса, улыбаясь и вздохнула, – эх, жаль, Альбертик, ты меня не видел, когда мне было столько же, сколько твоим нынешним подружкам! Я ведь, между прочим, была финалисткой областного конкурса красоты. Что смотришь? Трудно поверить, что я была вице-королевой красоты Замозжайска?

– Почему трудно? Очень даже легко! А у вас нет фото с того конкурса? Можете показать, очень любопытно?
– Что, захотел увидеть начальницу в купальнике? Так вот, на столе есть такая фотка, – рассмеялась Алиса.

– Ну, почему именно в купальнике… Наоборот, без купальника, то есть, в каком-нибудь шикарном платье… – ответил Альберт, обрадовавшись, что начальница совсем на него не сердится.

– На, погляди, раз интересуешься, – Алиса Витальевна полезла в ящик стола и вытащила из него конверт, из которого достала верхнюю фотографию, – вот эта, слева, с голубой лентой, я, а вот эта, справа, с красной лентой, Нина, победительница конкурса. Правда, красотки?

Обе девушки на фото, одетые в кружевные платья, расшитые блёстками, были похожи на сказочных принцесс. Одна была блондинка, а другая – шатенка.   

– Правда! – чистосердечно признался Альберт. – Только я бы на месте жюри первое место вам отдал.

– Ну ты и льстец! Спасибо, конечно, но даже я считаю, что Нина в ту пору была красивее. Так что она победила заслужено, – ответила Алиса, – да вот только не зря говорят: «Не родись красивой, а родись счастливой».
– А что так?

– Да то. Жизнь у Нины не сложилась. Поначалу всё было лучше не придумаешь: победа на конкурсе красоты, престижная работа ведущей на областном телевидении вместо заурядной работы в гостинице, популярность, кавалеры разные. Могла выбирать кого хочешь, хоть олигарха. Один олигарх даже замуж её звал. А она связалась с женатым мужиком. А потом залетела, родила… Работу на телевидении пришлось бросить… Девочка у неё болезненная была, приходилось её по врачам возить, а свою жизнь устраивать некогда было.

– Вот оно как бывает в жизни, Альбертик. Кто-то говорит, судьба её наказала за то, что чужого мужа соблазнила. А с другой стороны, судьба её дочкой наградила. Доченька у неё замечательная: и лицом милая, и фигуркой ладная, и умом не обижена, видно в отца, и приветливая - в маму. Если подумать, может это и есть счастье – иметь такую дочку, а всё остальное – так, суетность. А красота, что красота… Сам видишь: вот раньше я была второй по красоте, а теперь вот на пятое место откатилась, – Алиса Витальевна усмехнулась и лукаво подмигнула Альберту, – на, забирай свою бумажку, раз за ней пришёл.

– Я, вообще-то не за этой бумажкой, – сказал Альберт, – тут у меня газетка была. Не видели?
– Газетка? Ну да, была тут какая-то старая газета. А зачем она тебе?
– Там у меня… Там у меня кроссворд неразгаданный. Всего три слова осталось разгадать.

– Кроссворд? Так ведь в каждом выпуске «Вечернего Замозжайска» есть кроссворд. Купи себе новую газету, да разгадывай.

– Я так не люблю, чтобы оставлять кроссворд неразгаданным. Одно-два слова в кроссворде любой дурак может, а вот чтобы все слова разгадались, и чтобы всё сошлось, такое не каждому под силу. Я бы хотел довести своё дело до конца.
– Доводить начатое до конца, это, конечно, очень похвально. Гляжу, лежит на моём столе старая газета. Подумала, может ты в неё что-нибудь заворачивал. Помнишь, как поётся: «Who wants yesterday’s papers?»*.

– «Who wants yesterday’s girl?»** – продолжил Альберт словами песни Роллинг Стоунз, – «Nobody in the world»***. А вот мне эта старая газета очень нужна.

– Ну, извини, не знала! Я твою газетку в урну выкинула. Мне тут чужого мусора не нужно, от своего бы избавиться, – посетовала Алиса Витальевна, в кабинете которой всегда был идеальный порядок.

– А можно, я тогда в вашей урне пороюсь? Я только газету возьму, больше мне ничего не надо.
– А там больше ничего и нет. Да и газеты твоей тоже нет.

– Как нет? А куда же она делась?
– Так Нина с утра убиралась, вместе с другим мусором и забрала.

– Какая Нина?
– Да наша Нина. Та самая, Нина Семёновна.
 
Брякнул лежащий на столе айфон Алисы Витальевны. Она подняла его, длинным пальчиком с идеальным маникюром нажала на виджет, пробежала глазами текст сообщения и положила телефон экраном вниз. Лицо её снова приобрело столь характерное для неё сосредоточенное деловое выражение.
 
– Извини, Альберт, но больше ничем помочь тебе не могу, – сказала она Альберту, – а ты иди домой, отсыпайся. Ночка у вас тут была весёлая. Да и у нас утречко тоже выдалось на удивление… Сначала экстренное совещание, потом полиция… А ты иди, отсыпайся. А завтра утром выйдешь, мы с тобой поговорим. Нам с тобой нужно будет многое обсудить.
 
– Так, может, прямо сейчас, чего уж тянуть, – обречённо предложил Альберт.
– Сейчас мне некогда. Разговор у нас будет серьёзный и потому длинный, но сейчас есть дела поважнее и посрочнее. На меня тут столько всего свалилось, что сейчас не до длинных разговоров. Я и так много времени на болтовню с тобой потратила… Думаешь, легко мне вот так вот взять и заставить себя за дела браться после всего, что тут случилось…
 
– А что случилось то? – недоумённо спросил Альберт.
– Что случилось, то случилось… Завтра узнаешь. А сейчас иди домой, не мешай руководить, – Алиса Витальевна встала, показывая, что разговор закончен. Подтянутая, собранная, решительная. Похожая на львицу, которую окружила стая гиен.

Альберт понял, что больше он от начальницы ничего сегодня не добьётся. Уходя из кабинета, он ещё раз бросил мимолётный взгляд на её пустую мусорную корзину. Алиса Витальевна вышла вслед за ним и встала за стойку рецепции. На отсутствие Ксюши за стойкой она не обратила внимания, мысли её, казалось, были где-то далеко.

«У всех свои проблемы» – подумал Альберт. – «Сан Саныч экстренные совещания проводит. Анжелика ему какие-то важные бумаги из Администрации притащила. Алиса вся в делах. Полиция к нам зачастила, зачем-то в третий раз за дежурство припёрлись. Ксюша, и та куда-то запропала. А у меня – пропала газета. Та самая газета, без которой, считай не будет нашего с Сонькой будущего. А я уже размечтался, как мы с ней вдвоём заживём. А почему вдвоём? Втроём! Интересно, кто у нас родится, мальчик или девочка? Какая она всё-таки, Сонька! Ведь могла же сказать, кто у нас будет, а вот не сказала! Стоп!.. О чём это я! Мне газету искать нужно, без этой газеты вообще ничего не будет. Пусть тут хоть весь отель перевернётся вверх тормашками, мне всё равно! Мне главное эту газету найти!».

Он быстрым шагом вышел через чёрный ход на задний двор отеля, где в металлических контейнерах и вокруг них лежали огромные пластиковые мешки, набитые мусором. Мешков было слишком много, больше тридцати. «Что ж, если потребуется, я готов хоть пять часов в них рыться, лишь бы найти ту самую газету» – решил Альберт – «правда никто мне этих пяти часов не даст. Того гляди приедет мусоровоз и заберёт эти мешки. И тогда – пиши пропало!».
 
Он поставил коробку с эклерами и маффинами на пустой деревянный ящик, подпирающий дверь чёрного хода.
 
«Чтобы успеть, нужно как-то оптимизировать процесс» – лихорадочно соображал Альберт. «Мешки тут двух цветов: чёрные и синие. От синих мешков несёт тухлятиной, значит в них очистки или объедки из ресторана. Вот будет номер, если кто-то из наших или из гостей увидит, как портье роется в отбросах! Подумает, что нам тут совсем зарплаты не платят. Плевать! Итак, искать следует в чёрных мешках. Конечно, проще всего было бы порезать все мешки, чтобы из них вывалилось всё содержимое. Но если я такое сделаю, меня точно уволят. Значит, придётся один за другим развязывать каждый чёрный мешок и рыться внутри аккуратненько, не давая мусору просыпаться. Эх, была бы хорошая погода, можно было бы снять куртку, чтобы не перепачкать. Но, как назло, холодно и моросит дождик. Что ж, начнём…».

Альберт снял крайний мешок с самого верха кучи, аккуратно развязал его и вскрикнул от радости: прямо сверху кома мятых бумаг лежал тот самый выпуск «Вечернего Замозжайска». Альберт узнал бы её из тысячи других газет.

«Дуракам везёт!» – подумал Альберт. Он достал из мешка сложенную в восемь раз газету и бережно засунул её во внутренний карман куртки. Потом аккуратно завязал мешок и зашвырнул его на самый верх. И только вернувшись в тамбур чёрного хода, где на него не попадали капли моросящего дождя, вынул газету из-за пазухи.
«Чьё фото там будет: моё или Ксюшино?» – вот какой вопрос больше всего волновал его, когда он разворачивал газету. С фото на третьей полосе на него нагло глядела его собственная улыбающаяся физиономия.

«Уж не знаю, каким образом всё устроится, но видно я и действительно стану победителем конкурса. А это значит, Соня была права. Газета врать не будет! Ну вот и всё… Можно идти домой!» – подумал Альберт и направил в сторону парадного выхода.

Около гардероба он неожиданно для себя встретил Ксюшу. Девушка сидела на банкетке, уткнувшись лицом в плечо уборщицы Нины Семёновны и тихо всхлипывала.

– Мама, ну как же так! За что они так с папой? За что они его? Он же такой хороший, заботливый…
– Ксюшенька, это всё конкуренты воду мутят, бизнес хотят у него отжать. Ты не плачь, доченька. Я уверена, суд во всём разберётся. Ты только не раскисай. Сейчас нам нельзя раскисать. Нужно для папки твоего адвоката хорошего найти.

Ксюша ничего не ответила, а только всхлипывая, прижалась к груди Нины Семёновны.
Альберт, стараясь не попадаться им на глаза, тихой тенью проскользнул в фойе.
За стойкой рецепции всё также стояла Алиса Витальевна со сосредоточенным выражением на лице.

– Альберт, ты до сих пор не ушёл? – спросила она, подняв бровь.
– Алиса Витальевна, я видел, там, в гардеробе, Ксюша плачет. У неё, наверно, что-то случилось.
– Случилось…

– Может помочь чем-то нужно?
– Чем же ты тут ей поможешь? Иди уже домой…
– Если надо, я, Алиса Витальевна, могу за неё отдежурить.
 
– Ну, нет. Спасибо, конечно, за предложение, но тогда, боюсь, тебе самому помощь понадобится. Человеку нужно хоть иногда хоть немножко поспать. Иди домой.  Я пока сама за Ксюшу постою, а она скоро успокоится и вернётся к работе. Она только на вид такая хрупкая, а так она сильная. Ты главное утром не опаздывай, сменишь её в девять утра. Иди, Альберт, иди.

– А что случилось-то, Алиса Витальевна?
– Иди домой. Завтра придёшь, всё расскажу. А сейчас дуй домой и выспись как следует.
Альберт кивнул начальнице и вышел через вращающиеся двери.

На крыльце отеля он наткнулся на стоящего под козырьком Валерия. Тот жадно курил.
– Ты чего куришь у самых дверей? – спросил Альберт, – ближе пятнадцати метров от входа курить запрещается.

– Ага, так я тебе и разбежался на пятнадцать метров под самый дождь. Ищи дурака мокнуть. Тут у нас, Альберт, такие дела, что не захочешь – закуришь! – ответил охранник.

– Хоть ты мне скажи, что случилось? Вроде ещё сорок минут назад всё было нормально, а теперь, Алиса сама не своя, Ксюша рыдает, ты куришь на посту.
– Где ты был, Альберт, что ничего не знаешь? Тут опять наряд полиции подъехал. Я даже перепугался, что опять за мной. Думаю, сейчас второй глаз подобьют и опять в обезьянник посадят. А они оказывается не за мной. Они оказывается приехали вашего Традескантова арестовывать.

– Сан Саныча?
– Его, голубчика. Взяли под белы рученьки в собственном кабинете прямо во время совещания.
 
– А за что его? – удивился Альберт, – у него вроде бы с властями всё чики-пыки, никаких проблем не было.

– Кто знает? Коршунов предполагает, что за растрату, нецелевое использование средств и какие-то махинации с акциями отеля. А может быть это рейдерский захват. Кто знает? Я так думаю, что поделом ему, ворюге. А нам-то с тобой что, мы с тобой люди маленькие. Мы с тобой, как эти… как пролетарии. Нам с тобой, как говориться, нечего терять, кроме своих цепей.

– А с отелем-то что будет, если директора арестовали?
– А кто знает? Наверное, нового назначат, честного, если найдут такого. А пока Алиса твоя командовать будет.
– А как думаешь, Алису могут директором поставить?
– А что? Запросто. Она у вас баба хваткая, дело своё знает.

– Я тоже так думаю, что Алиса справится. Если её назначат, конечно.
– Поживём, увидим, – сказал Валерий, затушив окурок и бросив его в урну, – а ты иди домой, тебе давно пора. Не пойму, чего ты тут торчишь. Я вот сразу домой пойду, как только сменщик приедет.

– Бывай, – сказал Альберт и пожал Валерию руку. Тот вернулся в отель, а Альберт достал сотовый и набрал номер, по которому уже давно не звонил.

– Соня, привет!
– Альберт… А я уж думала, ты больше мне не позвонишь.
– А я вот взял и позвонил.
– Ну и молодец! И правильно! На самом деле, я загадала, чтоб ты позвонил.
 
– А что же ты раньше трубку не брала? Что сама не позвонила?
– Что ты всё время чтокаешь?
– Прости, Сонька, не буду чтокать. Проехали… Слушай, я очень хочу тебя увидеть. Тут у меня столько всякого случилось, я столько всего понял… Давай вечером встретимся, пойдём в какую-нибудь кафешку…

– Алик, у меня тоже столько всего случилось, я тоже соскучилась и тоже очень хочу встретиться. Но только я сейчас не в той форме, чтобы по кафешкам ходить.
– Заболела, что-ли?
– Нет. Просто… не хочу в кафе. Но… давай, ты ко мне домой придёшь, ладно? Мои все разъехались, я одна.
 
– Давай. Только, если можно, я к тебе совсем поздно вечером зайду, не раньше десяти. Просто, я только что со смены, отдежурил сорок часов подряд, нужно хоть чуток поспать, иначе я прямо тут, под дождём засну. Прямо стоя, как лошадь, ну или лёжа в луже.
– Как крокодил! Ты всё такой же хохмач! Можно, Алик, конечно, можно. Приходи в любое время. А хочешь, можешь прямо сейчас прийти. Я тебе постель приготовлю, спи сколько хочешь. А мы с тобой успеем наговориться, когда проснёшься.
 
– Ну, ты скажешь, Сонька! Разве с тобой уснёшь? А мне завтра к девяти утра опять на смену. Да и переодеться мне нужно, я на чёрта похож. Давай, я всё-таки немножко дома посплю, а вечером, часов в десять приду к тебе выспавшийся, умытый и выбритый.
 
– Ладно, Алик, приходи умытый. А ты не проспишь?
– Ни за что на свете!
– Буду ждать… – Соня повесила трубку, а в ушах Альберта всё звучали её последние слова «Буду ждать».

«Она будет меня ждать! Значит, надо не проспать, что совсем не мудрено после такого бесконечного дежурства. Заведу сразу два будильника! А ещё нужно будет обязательно купить Соне цветов, она их так любит! Тем более, она ведь что-то говорила про цветы. Могла бы и не говорить, я бы и сам догадался. Вечером зайду в цветочный салон на Большой Митрофановской в новой части города, возле её дома, и куплю самый лучший букет, какой у них будет!» – решил Альберт.
 
Он с удивлением, словно впервые увидел, оглядел площадь перед отелем. По мокрым тротуарам спешили прохожие, укрывшись зонтами от моросящего дождя. У светофора в ожидании зелёного света стояли насквозь проржавевшие «Жигули» без переднего бампера, которым давно пора была на металлолом, а за ними во втором ряду чадил чёрным дымом хлебный фургон. Потом свет светофора сменился, машины тронулись, и в глаза Альберта ударил косой солнечный луч, вырвавшийся из-за тучи, нависающей над новой частью города, застроенной высотками.

«Вот как бывает!» – удивился Альберт, оглянувшись на вертящиеся двери «Ориона» – «в старом городе – дождь, а в новом – солнышко! А мне как раз и нужно в новый…».

Он поднял воротник куртки, вышел под моросящий дождь и, больше не оглядываясь на отель, пошёл через мокрую площадь к остановке своего трамвая. По дороге он подмигнул мокнущему под дождём в центре площади памятнику Митрофану Талдычеву, и ему показалось, что бронзовый сантехник, после смерти так неожиданно для всех ставший классиком, подмигнул ему в ответ. А может быть, это просто солнечный лучик, пробившийся из-за туч, блеснул на мокрой от дождя бронзе.

(КОНЕЦ ПОВЕСТИ)