Искупление

               
С Валентином меня свёл мой друг, предупредив, что верить этому фрукту нельзя… Он был среднего роста, плотного сложения со смуглым лицом. Было в нём нечто цыганское.

Впрочем, значимых для меня финансовых дел я с ним не вёл, а его родословная меня мало интересовала. Это у собак она имеет значение. Например, о моей матери в Сети нет ничего, а о моей собаке в ней кое-что есть, поскольку это была очень породистая овчарка-медалистка.

Валентин сохранил массу полезных знакомств, хотя на момент нашего знакомства был уже бомжастой, жуликоватой и спившейся личностью. Стало быть, не всегда он был таким…

Он обладал способностью кошки при падении приземляться на все четыре лапы. Мог всё потерять, но вскоре опять стать на ноги. Полагаю, что с помощью сердобольных баб, без помощи которых такое таинство никогда не свершается.

В его лучшие времена у него была жена и дочь, о существовании которых он вроде бы давно позабыл. По крайней мере тогда мне так показалось. Но я ошибся.

Дело в том, что его дочь так увлеклась наркотой и пьянкой, что с ней трудно было что-то поделать. И тогда он вспомнил о ней и попытался избавить её от этого пагубного порока родительским увещеванием и прочими доступными для него средствами. Бесполезно…

 Тогда он вспомнил о божьей помощи. Был ли он верующим или нет, я точно не знаю. Но я точно знаю о том, что связи в церковных верхах у него сохранились. Так что он обратился на самый верх и там ему обещали помочь.

А помощь была такова. Ему дали намоленную икону, подходящую по такому случаю, и велели возложить её с молитвой на голову его заблудшей дочери. Не получилось. Его дочь нахлобучила эту икону на его голову.

После чего ему посоветовали использовать самое крайнее средство. Оно заключалось в том, что он должен уйти в монастырь и там искупить и свои, и её грехи покаянием. Он так и сделал.

И случилось чудо. Пока он монашествовал, его дочь вела вполне праведную жизнь. А когда она скончалась, то он из монастыря вернулся в мир. Там я его и встретил, причём в монашеском головном уборе, но уже без полного монашеского облачения.
Оказалось, что его ему не дали. На всякий случай. Чтобы он его не позорил.

Мы с ним давно не встречались, и мне было о чём с ним потолковать. Прежде всего, о монашеской жизни, о которой я ничего не знал.

Для начала, я спросил его о том, как же он, будучи таким греховодником, умудрился отказаться от своих пороков в монастыре? На что он ответил мне, что там ему грешить просто не хотелось. Такова уж монастырская аура…

Затем он ответил мне на многие другие вопросы по части особенностей монастырской жизни. Рассказывать об этом здесь и сейчас я не буду.

На том мы с ним и распрощались. Что же с ним произошло потом? А это уже совсем другая история.