Белый Пепел

Авторы: Сидни Р. Кеннеди,  Олден Чарльз Ноубл.
Авторское право, 1912 год, компанией MacMillan.
Настроен и напечатан на машинке. Опубликован в апреле 1912 года.
***

ГЛАВА I

На верхнем этаже одного из небольших офисных зданий в страховом районе
нижнего Нью-Йорка мужчина молча стоял перед картографическим столом, на
котором была разложена открытая карта сожженного города. В кабинете больше никого не было поскольку это было в воскресенье, но это не имело бы значения для человека у карты, если бы большая комната имела свой обычный оживленный вид. Все, что происходило вокруг него, прошло бы мимо его внимания;
он только смотрел невозмутимо с карты на газету с раздувающимися
заголовки, и из газеты обратно на карту, пытаясь оценить меру его бедствия.

Утренние газеты были способны печатать ничего, кроме голых фактов
что пожар начался недалеко от крупного отеля, распространилась с ужасающей
скорость до соседних зданий, и выходят из-под контроля
пожарные шагает на юг под ветер тридцать миль
час. В вечерних выпусках, однако, были представлены более полные - и
более серьезные - подробности. Центральная деловая часть города была полностью в руинах, и пожар пока не подавал признаков того, что он затянется.
Хотя это было воскресенье, во многих крупных страховых конторах на
На Уильям-стрит собрались руководители и пытались
рассчитать влияние этой катастрофы на их активы.

Но в офисе на верхнем этаже, где мужчина стоял в одиночестве,
больше не было никаких сомнений. Было ли остановлено пламя или же оно
распространилось дальше, теперь для него не имело никакого значения; он смотрел в глаза полного разорения. . . . Но это, возможно, преждевременно
поскольку до наступления этого дня должно было утечь много воды
под многими мостами, и именно с утечкой части этой воды
связан этот рассказ.Около пяти часов позвонил Чарльз Уилкинсон, как он часто делал, по поводу склонностей, в которых гастрономические и любовные были примерно поровну разделены. Давным-давно, после серии титанических, но совершенно безнадежных усилий он отказался от всех прямых попыток занять денег у своего богатого отчима; последующие попытки косвенно добиться
тот же результат с помощью множества восхитительно тонких и заметных методов
изобретательность привела лишь к такому же провалу. Безусловно, не было
никогда не было никакой действительно веской причины, по которой его усилия должны были бытьуспешный разве что в качестве компенсации за годы терпеливого труда. Он воспринимал своего уважаемого родственника как своего рода депозитную ячейку, на долю содержимого которой он имел право, если ему удавалось ее открыть. Еще в начале поисков он обратился к мистеру Харду с
стремительностью и уверенностью удачливого взломщика, но в последнее время преследование
свелось к случайным нерешительным попыткам подобрать комбинацию.

Тем не менее, он часто приходил на чай. Чай был чем-то ощутимо незначительным
важным, но, с точки зрения Уилкинсона, это была подачка его самоуважению в
мысль о том, что он получил это от старика Херда. Кроме того, это
укрепляло близость. Чарльз был таким простым оптимистом, каким только может быть
откровенно хищный молодой человек; однажды дверь хранилища может открыться.
совершенно неожиданно распахивается, и было бы крайне желательно оказаться
под рукой и хорошо знать все выходы. Мистер Херд
был его единственным богатым родственником, и сводный племянник вцепился в него
щупальцами отчаяния.

Чай у Джона М. Херда был чем-то вроде сравнительно более важного фактора
для Уилкинсона, который жил в дешевом пансионе, чем для других
сообщниками, - и Изабель Гурд что-то другое.

Он почувствовал искреннее восхищение Изабеллы, и его восхищение было
субстанциональной основой подлинного уважения. Случилось так, что его
сводная кузина была, что называется, милой девушкой, но Уилкинсон
поспешно отбросил все приятные личные качества, которыми она
могла обладать. Для него она была дочерью магната, который
жили в большом доме на Бикон стрит и чей тяги компанией дали
его акционерами (что бы его пассажиров) очень
мало поводов для жалоб. Молодому человеку , чьи кредиторы были бы вынуждены
довела его почти до безумия, если бы не тот факт, что в течение нескольких последних лет ему
почти ни от кого не удавалось получить кредит, Изабель
приобрела спокойную привлекательность хорошо управляемого национального банка
. И если бы она всерьез рассматривала возможность выйти за него замуж, она могла бы
с уверенностью положиться на его лояльность, пока мистер Херд мог подписывать чек своим
именем. Это размышление, возможно, не было лестным
для нее, но оно должно было быть утешительным. Если бы это была красота
, которая привлекла его в первую очередь, он, возможно, поколебался бы после свежести
выцветшие, но шанс, что в штате Массачусетс света, тепла и тяги
Компании будут вынуждены прекратить свою либеральную дивидендов
дистанционное, что ею можно пренебречь. И Уилкинсон, во всяком случае, был
последователен.

Барнс, дородный дворецкий, помог ему снять пальто и взял
шляпу, после чего без предупреждения вошел в гостиную.

Номер чертежа Джон М. Герт отражает сущность своего хозяина в так
что оказалось для представления растрачивать ресурсы. В а Дим
свет, глубокая Роза гобелен шторы, очень красивые ковры, на
тщательно отполированный пол, тяжелая, величественная мебель и большая
центральная хрустальная люстра - все это создавало впечатление достоинства. Даже картины в широких рамках
на стене, хотя среди них были две или три картины старых мастеров
, выглядели вне подозрений. Мисс Херд сидела у
окна, разговаривая с двумя молодыми людьми, которые, казалось, вели себя в доме непринужденно.


- Не выпить ли нам чаю? - спросила она, когда ее сводный кузен сел.

"Безусловно, но я надеюсь, что вы не имеете в виду это буквально", - быстро ответил
Уилкинсон. "Чай, любыми средствами, если необходимо сохранить
условности, но особенно все остальное, что тебе
нравится. Он повернулся к Беннингтону Коулу. "Я довольно горжусь своим
успехом в этом заведении, Бенни. Год назад Изабель бы
не дала вам ничего, кроме пары вафель с анемичным сахаром в чашке
; теперь вы можете заказать английские кексы, всевозможные сэндвичи и
эклеры - это, по крайней мере, немного лучше.

"Поздравляю вас", - сказал Коул со смехом.

"О, я еще не закончил", - продолжил Уилкинсон. "Следующим шагом в моем
миссионерском движении будет массовый спрос на куриный салат. Это
большой шаг вперед - вы едите это вилкой - и дальше все пойдет своим чередом
легкая градация вверх по карте жур_, пока, наконец, я не одержу победу в
знакомство с настоящей едой, так что, когда вы попросите чаю в этом заведении
вы получите полную порцию стейка "портерхаус" и жареного по-французски
картофеля. Но не считай меня чересчур критичным, Изабель, - добавил он. "Даже сейчас"
обычно я могу расстаться с тобой, не пошатываясь, не теряя сознание от
голода, спустившись по ступенькам твоего крыльца и не упав к их ногам - я бы сказал, к ногам.
"ногам".

"Я чрезвычайно рада слышать это от вас", - ответила девушка.

Третий молодой человек, который единственный из троих был одет во фрак и который
не снимал левой руки в перчатке, в то время как правая была аккуратно положена
на колено, теперь вступил в разговор.

"Ты говоришь так, словно действительно проголодался, Чарли", - сказал он.

"Ну, я, скорее, проголодался", - ответил тот. "И я могу сказать тебе, Стэн,
что, если бы ты жил в моем пансионе, ты бы никогда не смог закончить
тот очаровательный натюрморт с рыбным блюдом, который я недавно
видел в твоей студии. Ты бы съел свою модель раньше, чем смог бы
закончить картину ".

"Почему бы тебе не сменить пансион, Чарли, если все так плохо?"
Поинтересовалась мисс Хард.

"Я это сделала", - ответила ее кузина. "Из дома-интерната в моей печально
описанный означает, очень большой, но строго численные выбор.
Они все точно так, как вы понимаете. Однажды я два раза менял,,
двадцать, сорок раз. У меня прямо-таки закружилась голова, когда я переходил из одного пансиона
низкого качества в другой. Можно было подумать, что я
пробую странствующее профилактическое средство от диспепсии. Наконец, психическое
напрягаться вспоминать куда пойти домой ночью стало настолько утомительным, что
Я решил оставить "достаточно плохого" в покое и оставаться там, где я был - один одиннадцать
Маунт-Вернон-Плейс - у знака трех тузов. Здесь не хуже, вы понимаете.
видите ли, чем где-либо еще - это просто вопрос того, чтобы жить на мой
болезненно ограниченный доход. Но," он добавил задумчиво: "Я искренне
жаль, что некоторые меценат поставил бы меня в неприятности снова".

Двое мужчин рассмеялись над откровенным объяснением Уилкинсона, но его кузен
слегка нахмурился.

"Я бы хотела, чтобы отец что-нибудь сделал для тебя", - сказала она. "Есть так
многие вещи он мог сделать, если он выбрал".

"Он был достаточно любезен, чтобы дать мне работу в качестве дирижера в одном из своих улица
автомобили, в прошлый раз я упомянул эту тему", - другой ответил
весело. "Но я ему сказал, что система шпионажа была
слывет настолько совершенна, что я сомневался, смогу ли я принять
позиция платить-то есть, платить, как это должно. И ты знаешь, Изабель, - добавил он
, - что при всем моем уважении к моему уважаемому родственнику, от него
чрезвычайно неудобно чего-либо добиться. Может ли кто-нибудь из вас
джентльмены, - он повернулся к остальным, - предложить что-нибудь в этом роде
? Я был бы готов заплатить щедрые комиссионные.

"Что ж, - сказал художник, - если бы он хотел купить канелетто подешевле, я
знаю, где вы могли бы его для него купить. Она скорее повредит мои
репутация рекомендовать его, чтобы купить его, но вы могли бы сделать это хорошо,
Чарли. Гарантированно подлинные европейскими специалистами-они легко
исправлено. И если он не понравился Caneletto, вы могли бы сделать ему очень
ярмарка Франца Хальса--художник."

Мисс Херд, чьи чувства ни в малейшей степени не были задеты
ссылкой на примечательную эксцентричность ее родителей, но
которую позабавило это предположение, вмешалась.

"Боюсь, это невозможно", - сказала она. "Луи фон Глаубер передает мне деньги
на каждую картину, которую покупает отец".

"Значит, это решено", - ответил Пелграм.

"Ну, Бенни, есть что предложить?" Поинтересовался Уилкинсон.

- Я не знаю, - медленно произнес Коул. У него мелькнул зародыш идеи.
- Я не знаю, - повторил он. - Я не знаю. Безденежный внимательно посмотрел на него
.

"Мой дорогой Бенни, неубедительные увертки имеют меньшую практическую
ценность, чем..." - начал он, но его прервало появление
молодой леди, которая вошла в дверь.

Трое мужчин быстро поднялись, и даже томное лицо Стэнвуда
На лице Пелграма появилось выражение чуть более острого интереса, чем он выказывал до сих пор
. Со стола чай Мисс Херд радушно встречают новичка.

"Чай, Элен?" - спросила она. "Ты довольно поздно. Что у тебя было
делаешь?"

"Спасибо, Изабель", - ответила другая. "Довольно крепкое, с сахаром
и лимоном - и то, и другое". Она села и начала снимать свои длинные
перчатки. "Я помогала кузине Генриетте Лайонс выбирать обои
для ее новой квартиры. Я все еще живу, но у меня были очень тяжелые времена ".

"Это было так трудно?" Беннингтон Коул вежливо спросил. Он не знал,
ее очень хорошо.

"Что ж, - ответила мисс Мейтленд, - я не могу придумать ничего более сложного"
чем выбрать обои - за исключением, пожалуй, кузины Генриетты Лайонс.
Когда я забирал ее бумаги, я думаю, я имею право ругать ее:" она
объяснили, с каким-то чувством. "Обои сами по себе плохо
достаточно." - Она замолчала.

"Ну, они должны быть," Уилкинсон бодро вставила, ловко
отводя атаку от Мисс Лайонс. "Я понимаю, что большинство из них
разработаны людьми, которые не смогли добиться успеха в качестве художников-вывесочников
из-за дальтонизма или рисовальщиками, которые потеряли свои должности
из-за первостепенного влияния эпилепсии на их работу ".

"По моим оценкам, у них около двадцати восьми тысяч образцов"
у Хеминуэя и Шипмана, - продолжила девушка. "Кузина Генриетта
обладает прекрасным старинным духом скрупулезности, который сделал необходимым для
нас увидеть их все. Мы сидели на красном плюшевом диване, пока по-настоящему приветливый
молодой человек перекладывал листы с образцами на спинку
мольберта. То есть он был по-настоящему приветлив в течение часа или двух; после этого он
стал немного сдержанным. Сначала некоторые образцы заинтересовали меня.
Был один рисунок с изображением ряда какаду, каждый из которых стоял на
венке из сирени, это было очаровательно, и мне понравился тот, который выглядел
как стайка нектаринов, прячущихся в промежутках между пароварками
радиатор. Молодой человек сделал обнадеживающие предложения, на первый взгляд, но на
последние, вряд ли, - хотя я был настолько отупели, что я сомневаюсь
правильно ли я услышал бы его, даже если он говорит, что он на самом деле
думал". Она взяла свою чашку. - Но прогулка сюда пошла мне на пользу.
Я шла быстро.

"Где твой кузен сделал свои ошибки," Уилкинсон отметил, что "был в идти
на обоях на всех. Ей следовало отказаться от идеи
оклеить стены обоями и нанять нашего талантливого друга, Стэнвуда Пелграма,
вместо этого покрасить их. Великолепная концепция! Как бы я хотел
побывать на "пиратском представлении" в квартире мисс Лайонс, когда на потолке гостиной высохнет последний слой
"чумки" и Стэнвуд положит
нежные завершающие штрихи на декоративном панно с портретом
Лукреция Борджиа в овале над кухонной плитой! Все это
это был бы великолепный и необычный символ триумфа
краски на бумаге - новая и яркая иллюстрация практической ценности
настоящего искусства".

"О, чепуха, Чарли!" - сказал Пелграм, сильно раздосадованный тем, что его сделали
довольно уязвимым объектом юмора Уилкинсона.

Его мучитель был в восторге, воспринимая его корчатся жертвы и поехал
весело на.

"Но, к сожалению, в нашей Стенвуд-это так непрактично. Наверное, он бы
снизилась комиссия. Атмосферное конверты медленно на пути к
офис письмо пастели сон спрос все его внимание.
Живопись грубая; он слегка камеотирует. Тональные нюансы - оттенки
неуловимой разницы в темной спорной стране между вещами
окрашенными совершенно одинаково - требуют его серьезной интерпретации. Когда он
редко говорит, это, как правило, важным вкладом в дело мира
художественные знания по некоторым такая тема как 'влияние Рубенса
Бабушка на его портреты своей второй жены " или " истинной Альма
Мать Альма-Тадема".

Художник, чье круглое гладкое лицо порозовело от ярости, чуть не поперхнулся,
но был совершенно не в состоянии ответить. Что его следует сделать грубой задницей.
поведение такого человека, как Уилкинсон, было достаточно скверным, но то, что это происходило
в присутствии дам - и особенно Хелен Мейтленд - было
почти невыносимо.

Мисс Мейтленд, увидев пламя приближается журнал с пугающей
быстрота, спешно начал снова-огонь, которая приспосабливается к вашему стилю Уилкинсон в
ее назначением с успехом что-остроумный ответ не был ее сильной
точка--изумил даже себя.

"Взгляды Чарли на искусство, - сказала она тлеющему Пелграму, -
всегда интересны, потому что они совершенно свободны и естественны. Большинство
искусствоведы проверены и предвзяты, поскольку изучили свой предмет и
сформировали определенные фиксированные впечатления, которые обязательно всплывут на поверхность
в своих критических замечаниях; на некоторых критиков влияет то, что они зашли так далеко
как смотреть на достойные фотографии в попытке проанализировать и
оценить их разумно; но Чарли не испытывает подобных
ограничений. Однажды он отправился в Лувр, но это было выбраться из
дождь. Кроме острое обоняние, он не мог обнаружить нефть
картина из акварели, даже если он стоит попробовать; и за исключением
аномальную уверенность в себе, он колебался бы в первый шаг
критика--тщательное рассмотрение ценности холста
по сравнению с рамы. Следовательно, именно потому, что Чарли -
единственный признанный искусствовед, который ничего не смыслит в
предмете, его мнения так интересны, поскольку они, несомненно, будут
абсолютно беспристрастными и свободными от любой предвзятости любого рода. Но где
он услышал об Альма Тадема, для меня загадка, если только это название не использовалось
производителем какого-нибудь нового зубного порошка или популярной сигары
что не удалось привлечь мое внимание в уличной рекламе автомобилей,"
в заключение она задумчиво.

Замученная художник обратился с выражением почти крайней собак
благодарности к своему защитнику. Вмешательства из какого-либо источника был
приветствуется, но неожиданное появление Мисс Мейтленд, как и его воинственные
партизан поднял его одним ударом с ужасным унижением
насмешки на высочайшую вершину надежды. Хелен всегда была вежлива
с ним, но никогда раньше она не относилась с теплотой к его откровенной защите. Она
обычно проявляла интерес к его работе, но на самом деле
кое-что из этого было достойно ее совершенно безличного интереса. В своей
набор, мужчины привыкли формулировать свое мнение с полной
независимость и значительную проницательность часто отметил, что Стэн
был ужасный зад, но он мог нарисовать что-то. Это был обычный последний анализ.
степень благоприятствования в каждом конкретном случае измерялась по
сравнительной паузе между двумя последними словами и ударением и
интонации на последнем.

И даже среди тех, кто считал глупым качества Pelgram явно
преобладающим было признание его определенным художественным готовности,
ловкость в его группировке, поверхностная ловкость в его кисти
работа, сообразительность и легкость в методе его преследования ложных
богов. Неудержимый Уилкинсон нанес верный удар в соответствии со своими
слабостями, но кое-что можно было сказать и в пользу несчастного позера, в
которого дрогнул его ствол. Кто-то заметил, что Пельграм
придавал внешнему виду своей персоны и своей студии более
серьезное значение, чем своим полотнам, но его заказы
при этом поступали в достаточном количестве, чтобы позволить ему широко заниматься
телесное и домашнее украшение. Допуская, что он был ослом, он, безусловно,
был достаточно успешным, и его даже обычно считали
талантливым.

За все время своей работы был проклят своей нерешительностью, он был на удивление
устойчивый вдоль линии личных отношений. В свое время он
посвятить себя целиком производство экзотической внешности пастели; в
в другой раз ничего, кроме странных ноктюрны, в которых
цвета были промыты в своего рода соус настолько тонкие, что кадры,
вместо того, чтобы быть размещены на мольбертах, должен находиться в горизонтальном положении на столешницы в
чтобы сохранить изображения от выполнения своих полотен на
пол, будучи окрашены. Но с людьми его первые симпатии и
антипатии были определенными и обычно окончательными, и это качество личности
постоянство привело к тому, что он сосредоточился на Хелен Мейтленд.

Хелен, со своей стороны, никогда не поощряла его иначе, чем
выражала свое одобрение некоторым его картинам, которые ей искренне
нравились, но Пелграм не нуждался ни в каком другом поощрении. Его космос раздулся
от эго такой плотности, что он сам и его пастели и ноктюрны были
они были неразличимо тесно связаны друг с другом. Восхищение его работой было
неизбежно восхищением им самим. Это был всего лишь вопрос степени.
С необычайным проявлением хорошего вкуса и здравого смысла,
доходящим почти до вдохновения, он некоторое время назад решил, что
хотел бы жениться на мисс Мейтленд, но его восхищение ею было настолько
глубоко, что его уверенность в себе была поколеблена до такой степени, что он колебался.
До сих пор он не вздумает с ней заговорить, но его сердце прыгнуло на нее
Свифт защиты от него и ее эффективное нападение на журналистов.

В краткой паузы, во время Уилкинсон был сплотить свои силы для другого
заряд на тон зубцами Pelgram, Джон М. Герт вошел в комнату.

Херд был кряжистый мужчина с твердым, чисто выбритые челюсти и лица
прорезали глубокие морщины, но глаза, как ни странно смотрели
сравнительно молодой и способный не только оценить юмор, но
даже на ее изготовление. Он производил впечатление человека, который, используя
свой ярко выраженный талант к коммерческой стратегии, мог загнать своего оппонента в угол без
капли жалости, но который, загнав его
там, может занять почти мальчишеское развлечение смотреть
тщетные усилия несчастного уйти. Магнат был одет в
темное приталенное пальто с серыми брюками, бирюзовую булавку грушевидной формы
украшал его черный галстук, а его платье полностью отражало солидный
респектабельность собрания директоров, с которого он только что пришел.

Он занял свою позицию, встав спиной к окну, помешивая
сахар в чашке чая, которую его дочь дала ему. Его появление
сняло напряжение между его безденежным сводным племянником
и художником.

"Ну, как вы все поживаете?" - добродушно заметил он. - В самом деле, Изабель, у тебя
настоящий салон. Как продвигается работа над портретом, Хелен?--или мне следовало
спросить художника, а не предмет? Рад видеть тебя, Коул.
как дела со страхованием от пожара? Вы знаете, я сделал довольно много
деньги из страховой в прошлом году ... это было недавно разобрался".

"В каком смысле, сэр?" - Вежливо осведомился Коул, предвидя ответ.

"Ничего не страхуя", - ответил мистер Хард с коротким смешком.
- Привет, Чарли, у тебя был напряженный день?

Как крайнее нежелание Уилкинсона заниматься каким-либо законным
невинно выраженный вопрос мистера Херда был хорошо известен всей компании
но колкий вопрос вызвал всеобщую улыбку, и Пелграм
позволил себе роскошь многозначительного покашливания.

"Ну, нет, дядя Джон", - ответил молодой человек обратился, половина
извиняющимся тоном. "Физически сегодняшний день в целом был довольно
спокойным; однако мой активный ум работал, как обычно, на максимальной
скорости", - добавил он.

Мистер Хард был склонен признать активность ума своего племянника в том, что
он никогда не предполагал, чтобы его стремительный полет был задержан
контакт с идеей, то есть с идеей, имеющей какую-либо особую ценность.
Тем не менее, в присутствии остальных он пощадил своего молодого родственника, просто
сухо заметив в манере, призванной создать впечатление, что
завершает инцидент с почестями со своей стороны: "Осмелюсь сказать, если
твой разум работает достаточно долго, Чарли, и в конце концов он будет избран.

Этот ответ имел определенный смысл, но этот факт сам по себе сделал
любой реторты сравнительно трудно, а Уилкинсон лишь помог себе
в тишине, чтобы другой бутерброд.

Вскоре Беннингтон Коул объявил, что ему пора идти, как он и сказал
встреча со страховым агентом за городом, который в тот вечер уезжал из Бостона.
Вскоре после этого мисс Мейтленд забрала ее.
отъезд в сопровождении Пелграма. Затем Уилкинсон ушел, устроив
столько хаоса, сколько смог, среди съестных припасов, и Изабель осталась
с отцом. Мистер Херд закурил сигару и задумчиво посмотрел на свой
дочь.

- У этого молодого человека великолепный аппетит, - заметил он, кивая в сторону
большого подноса, на котором почти не было еды.

Девушка немного неловко заерзала на стуле.

- Ну же, отец, - запротестовала она, - ты не должен быть так строг к Чарли.
Он действительно в очень неловком положении. У него никогда не было шанса
показать, на что он способен, если найдет то, что ему нравится и для чего подходит
. Он настолько умен и забавен, насколько может быть, но он просто от природы
непрактичен, и никто никогда не мог сделать его таким, а вы
сами настолько абсолютно практичны во всем, что не можете
извините за отсутствие этого ни в ком другом. Но с ним действительно все в порядке.

Мистер Херд резко поднял взгляд, и морщинки вокруг его глаз немного разгладились.
сошлись еще теснее.

"Ты же не хочешь сказать, что он тебе интересен ... серьезно, не так ли?" - спросил он
.

"О, нет", - ответила его дочь. "Вовсе нет ... таким образом".

Транспортный магнат снисходительно улыбнулся с явным облегчением.

"Я не хочу критиковать твой анализ характера, Изабель", - сказал он.
"но я думаю, что ты совершенно не права в одном пункте. По моему мнению, мистер
Чарльз Уилкинсон - один из самых практичных молодых людей среди моих знакомых.
"

Тем временем Мисс Мейтленд и ее спутник пересекли общего и
когда они пришли на Бойлстон-стрит в витринах были все Алит и
уличные фонари стали светить. Это было близко прохладного сентября
день, и резкий ветер трепал юбку сюртука Пелграма вокруг
его ног и прилил кровью к щекам девушки, когда она ступила на землю.
бодро шла на запад, легко раскачиваясь, в то время как ее довольно полный и мягкий
сопровождающий, похлопывая по дорожке тростью, поспевал за ней с некоторым трудом
. Так часто, как он посмел, художник взглянул на нее, и с
надеемся, что воспылал благодарностью, он считал ее не настолько привлекательны. И независимо от того,
что можно было бы сказать об эксцентричности его художественного вкуса в
стремлении к идеалу, его выбор реального был бесспорно обоснованным;
Мисс Мейтленд была достойна восхищения любого мужчины.

Когда они вышли на Портленд-стрит, ожидая на перекрестке, пока проедет автомобиль
, Пелграм совершенно неожиданно сказал: "Хотел бы я нарисовать
вас здесь и такой, какой вы сейчас выглядите".

Девушка слегка покраснела. Комплимент был достаточно обычным, но
в его голосе прозвучали нотки, которых она никогда раньше не слышала, и которые
ясно передавали его смысл.

"Спасибо. Это потому, что атмосфера и фон были бы такими
уродливыми - ветер, железо, опавшие листья, стены из необработанного кирпича и отвратительные
рекламные вывески ... и я должен казаться привлекательным по сравнению с ними?

Ее спутник задумчиво смотрел вперед, пока они переходили улицу и
шли дальше.

"Нет, не это", - сказал он более серьезно, чем обычно. "Тебе не нужно никаких сравнений.
но все это на самом деле не так уж плохо. Возможно, вещи, которые вы
упомянули, уродливы сами по себе, но определенное их сочетание
запечатленное в определенный момент, вполне может быть достойно картины, и я
думаю, что сейчас у нас есть этот момент. Красота делает модель более приятной для художника.
вот почему я бы хотел, чтобы вы были на переднем плане, но
красота - не единственная область искусства. Если бы это было так, ни один художник, к примеру,
не нашел бы себе занятия в грязном потоке, который
омывает лондонские пристани, как сказал один критик. И все же очень много
красивых фотографий пришло с лондонских пристаней, и по крайней мере одна,
могла бы прийти с Бойлстон-стрит.

Девушка заинтересовалась. За его невыносимыми пастельными тонами и нюансами
, сюртуками и поверхностной позой у мужчины действительно были идеи;
жаль, что они проявлялись так редко. И ей хотелось, чтобы он ограничился
абстрактным. Она могла терпеть даже его воздушные монологи об искусстве
когда его поза казалась ей поверхностной и почти глупой, потому что
иногда он говорил что-то, что было не только умно по звучанию, но и
что, по ее мнению, звучало правдиво. Но в личном плане он становился
неприятно агрессивным. Она смотрела на него, по общему признанию, со смешанными чувствами
и она совсем не была уверена, насколько сильно он ей нравится
, но она была совершенно уверена, что не хотела, чтобы он делал ей предложение
выйти за него замуж.

Когда они подошли к двери ее квартиры на улице Дирфилд-Бич, где
она жила с матерью, он держал ее за руку ощутимо дольше, чем было
надо попрощаться.

"Вы придете в студию в четверг утром в одиннадцать?" - Спросил он
нежно.

- Да, конечно, - ответила мисс Мейтленд будничным тоном.

Он колебался.

"Я никогда не хотел ничего так сильно, как я хочу, чтобы сделать ваш
портрет хорошо. Я хочу нарисовать ваш портрет, безусловно, самую прекрасную вещь
, которую я когда-либо делал - или которую я когда-либо сделаю ", - сказал он. "По-настоящему
красивая - и действительно вы".

"Это чрезвычайно любезно с вашей стороны", - ответила девушка совершенно ровным голосом.
голосом, выражающим не больше эмоций, чем она проявила бы, если бы он
драматично объявил, что намеревается изобразить ее на
холст и что он намеревался использовать масляные краски разных цветов.
- До свидания, - добавила она, и дверь за художником закрылась.

Чарльз Уилкинсон, возвращаясь от Хердов в свой пансион,
открыл входную дверь своим ключом и вошел в грязный
холл. На маленьком столике рядом с вешалкой лежала почта жильцов. Он
достал три конверта, адресованные ему, поднялся по лестнице и
вошел в свою комнату. Усевшись в единственное удобное кресло, которое имелось в квартире
, он мрачно рассматривал три послания.

На первой в верхнем левом углу красовался знак его портного,
хронического кредитора, когда-то терпеливого, затем последовательно удивленного, раздраженного,
изумленного, а в последнее время проявляющего признаки крайнего раздражения, сопровождаемого
угрозами; в конце концов, содержание этого было бы более
живым чтением, чем просто монотонным и бесцветным повторением
представленного отчета. Второе было от его дантиста, человека, доведенного
до бешенства, удаление двух зубов мудрости у которого было пустяковым
по сравнению с задачей извлечения у его пациента
ту сумму, которую назвали в его клюве, и которые нашли в Wilkinson рот не
полость сравнимы по тяжести с тем, по-видимому, существующие в его банк
баланс. Третий конверт носил название фирмы юристов не
неизвестный мужчина обратился--фирма, которая специализируется в коллекции
проблемной задолженности; Уилкинсон посмотрел на это больше времени, чем в любом из
другим, потому что он был в неведении о его содержании. Затем, не открывая
один из трех, он задумчиво вынул авторучку.

Перечеркивая свое Маунт-Вернон место-адресу из всех трех
на конвертах он чужим почерком переадресовал сообщение портного
в отель "Бон Эйр", Огаста, Джорджия. На письме дантиста он
надписал "Пристройка к аудиториуму, Чикаго, Иллинойс". Над письмом адвоката
он на мгновение заколебался, а затем смело написал "Шато Фронтенак,
Квебек, P.Q.". Это, по крайней мере, было бы благодарной отсрочкой приговора. После пяти
дней все эти послания будут возвращены их отправителям, которые бы
возможно не усомниться в том, что их неспособность достичь ему не
было чисто случайное. Кроме того, его заслуга это трио будет
впечатление, что его ресурсы были в любом случае достаточными, чтобы позволить ему путешествовать далеко и останавливаться в известных отелях, положительно улучшилось.
..........
...........

После того, как он опустил три конверта в почтовый ящик, ему пришло в голову
что он мог бы с таким же успехом - возможно, даже лучше - отправить все
три в одно и то же место, но даже с учетом
учитывая некорректность этой детали, мнение мистера Херда о его сводном племяннике
казалось вполне оправданным.




ГЛАВА II

Мистеру Смиту пришло в голову, что никто никогда не определял точного
идея, на которой железная дорога Бостона и Манхэттена основывает свои расписания
с ее нечастым соблюдением их и обычными отклонениями
от них. Время от времени выдвигались бесчисленные остроумные теории
бесчисленные тысячи раздраженных завсегдатаев этой линии;
высказывались мнения всех цветов, всех температур, всех степеней освещенности и
тени, многие с неистовством, которое придает
убедительности, но все напрасно. Дело остается таким же секретным, таким же
непонятным, таким же непонятным, как всегда. Добрые бостонцы считают попытки
решить проблему не только бесполезными, но и дерзкими - почти
богохульный - принимая это как фактор общей непостижимости
, которая скрывает мир, и довольствуясь тем, что он остается таким.

Из этих размышлений очевидно, что это большое терпение, это
Восточное спокойствие еще не пришло к мистеру Ричарду Смиту из Нью-Йорка, который
почувствовал некоторое раздражение, несколько смягченное весельем, когда он сидел,
глядя в окно машины на апатичного тормозщика, который лениво
посмотрел вниз на блестящие рельсы. Нет причин, которые могли бы догадались,
поезд уже отдыхает почти полчаса. Цветные Портер
перестал творить чудеса, закрывшись между верхней койкой и стеной
в три раза большим количеством одеял, матрасов, дощатых перегородок и
другой атрибутики, чем можно было предположить в этом пространстве
содержал, и сидел в угловой секции, задумчиво жуя
зубочистку. По-видимому, наблюдалось удручающее отсутствие интереса к поезду
со стороны всех его ближайших должностных лиц; никто, казалось, не был готов
изменить статус-кво.

Всего в нескольких милях к востоку крыши Бостона и золотой
купол Капитолия сверкали в лучах утреннего солнца, и там были
яркие рельсы, чистые и прямые, тянущиеся до самых ворот города
. В любом случае, движение по железной дороге - глупое занятие, подумал Смит. В
экспрессе должно быть последовательным, а не вдруг решили стать
ориентир вместо подвижных и динамичных агента. Он почти пожалел, что
не взял билет на пароход до Фолл-Ривер - как он, вероятно, сделал бы
, будь он бостонцем.

"Безотносительно к его политическому аспекту, - размышлял он, - я твердо верю
в воду. Я мог бы быть глубоко встревожен, если бы это произошло.
вокруг мыса Джудит поднялась зыбь или поднялось волнение, но я
в пути ему бы не угрожал старческий распад ".

Смит был из Нью-Йорка. Пожилой бостонец, который жил в его секции,
с самого начала так и подумал. Он об этом догадывался, когда кузнец вынул
во второй раз его смотреть и заменил его несложно; он чувствовал
его вера укрепляется, когда его попутчик поднял створку и
смотрел нетерпеливо на холостом ходу трассы; и он отмел все сомнения
когда Смит, беседуя с апатичным кондуктор, решительно указано
его желание вернуться в исследовании натюрморта до движущегося изображения
шоу, вход на которое он оплатил. Пожилой бостонец
наблюдал за многими жителями Нью-Йорка, но это никогда не переставало быть для него источником
удивления, почему все они так непрестанно беспокоятся из-за
электрического беспокойства попасть куда-то еще. По его собственному мнению, одно
место было во многом таким же, как и другое, - за исключением
Бостона, - и комфортную инертность ни в коем случае нельзя было осуждать. Если
люди ждали кого-то, а кто-то не появлялся, они просто ждали
еще немного - и все. Если вечность действительно была вечностью, там
шло ровно столько времени, сколько прошло. В любом случае ни один
хорошо отрегулированный разум Новой Англии не позволил бы себе волноваться
по такому пустяковому поводу.

Смит, полагаю, возможно, что-то в этом от-Плэсиде своего товарища
лицо, почувствовал мгновенное замешательство из-за собственного нетерпения.

"У меня назначена встреча на десять часов", - заметил он, как бы извиняясь, своему консервативному соседу.
"Как ты думаешь, этот поезд позволит мне остаться?" - Спросил он.
"Ты думаешь, этот поезд позволит мне остаться?"

Джентльмен обратился осторожно выразил мнение, что если нет
ощущались еще пагубному влиянию, и поезда в настоящее время в
начнем с того, что оставшаяся часть путешествия займет сравнительно немного
времени.

И вот, в должное время все произошло так, как и предсказывал пожилой бостонец
, ясно доказав - если бы Смит был готов принять
доказательство - что восточный метод рассуждения является наиболее удобным,
что бы ни говорили о его эффективности. Он ушел из дома в одиннадцать часов
предыдущей ночью и прибыл в офис Сайласа Осгуда и
Компании на Килби-стрит, 175, ровно за полчаса до одиннадцати утра
.

Упражнение по подъему пешком от Южного вокзала, хотя прогулка
был коротким, полностью развеял раздражение из-за задержки, так что
его улыбка была такой же искренней, как всегда, когда мистер Сайлас Осгуд протянул
свою вежливую руку в знак приветствия, Было бы очень горько, если бы
мог бы устоять перед приветствием бостонца.

"Мы искали вас немного раньше утром", - сказал он,
когда закончились первые приветствия. "Вы приходите так редко в последнее время, что
мы чувствуем, что вам следует прийти как можно раньше".

Смит рассмеялся.

"Если бы ты сказал это мне, когда я где-то ждал два часа
на другой стороне Северной, Восточной, Западной или юго-Ньютон, я бы
наверное, зарычал как диспепсические терьер. Теперь, видя вас, сэр, я могу
ответить вежливо, что я пришел через Спрингфилд и что поезд был
мелочь поздно".

"Чрезвычайно вежливым, я уверен, один не родной", - согласился
другой, улыбаясь. "Мне сообщили, что поезд уже известно
затянулся".

"Ну, во всяком случае, сейчас я здесь, - ответил Смит, - и очень рад этому.
Должно быть, прошло шесть недель с тех пор, как я видела старый добрый позолоченный купол на холме, и
шесть недель кажутся долгим сроком - или были бы долгим, если бы они не поддерживали мою красоту
на другом конце провода занято.

К этому времени двое мужчин были в личном кабинете мистера Осгуда, и
закрывшаяся дверь заглушила стук пишущих машинок и другие звуки из
большой комнаты снаружи. Когда мистер Осгуд немного чопорно уселся
в свое широкое рабочее кресло, Смит с нежностью посмотрел на него.
Ему пришло в голову, что пожилой джентльмен был лишь немного
старше, чем при их последней встрече, и эта мысль причинила острую боль.

Сайласу Осгуду приближалось семидесятилетие. Долгой жизни необходимо
и нежный мышления, чистой и правильной жизни, оставил ему в этом
возраста с ясными глазами и прямым взглядом, как ребенок, но вены показал
синий в довольно хилые руки, и лицо швом с крошечными
морщины. Мистер Осгуд был в бизнесе в пожарно-страховой мир
Бостон уже почти полтора века. Он был также известен как очень
тротуар Килби-стрит, великий местного артерии страхование жизни,
и пульс, что жизнь била в нем так сильно, как свою собственную.

Быть страховым агентом - и под этим подразумевается в первую очередь специалист по страхованию от пожара
- в Новой Англии отнюдь не подло. Юг, Запад, в
новые и более открытые земли, где традиции все меньше и меньше
время на достоинства и соблюдении услуг торговли,
страхование от огня берет свое шанс с тысячами других дорог к
честный доллар. Если в Западной адвокат имеет несколько свободных часов, он болтается
страховой знака и между трусы он или его клерк пишет политик.
Кассир Фермерского государственного банка в городке прерий зарабатывает на свою
небольшую зарплату комиссионными, которые он получает в качестве агента в нескольких
компаниях. Если у владельца мельницы или кладовщика есть занятой уголок в
два южных улиц, где прохожие собираются в базарный день, он получает
представление пожарного общества или две, и время от времени
отправка в риск, в головной офис, которого страховщики идут почти
бесится, пытаясь расшифровать скрытую истину в пыльных
доклады эти благонамеренные дилетанты.

Но в Новой Англии это не так. В Новой Англии страхование от пожара достигает
своего наивысшего уровня. Это профессия, а для ее истинных приверженцев
почти религия. Его сыновья, образно говоря, родились
с расчетной книжкой в одной руке и чистым документом, подтверждающим убытки, который крепко сжимал
в другом. И во рту серебряная ложка или нет, в зависимости от обстоятельств
может быть, но в любом случае это убедительный аргумент в пользу превосходства
способность компенсировать убытки и либеральность в регулировании компаний, которые они
соответственно представляют. Они страхования от пожара людей по рождению,
образования и традиции-они и их отцы до них. Четыре
поколения назад семью Сайласа Осгуда поддерживали степенные люди.
страх старой английской публики перед пожарами. Три поколения в Массачусетсе
точно так же были защищены от мук голода. Подобия
все четверо висели на стене кабинета мистера Осгуда; что касается
личности первых двух были весьма сомнительны, но их униформа на
старых снимках выглядела свежей и яркой. В те давние времена господа
только, мужики образования и вокзала, чьи суждения и мужество были
вне всякого сомнения, была доверена ответственность боев
пламя. Трудно сказать, почему эта важная и захватывающая работа должна была
больше не привлекать к ней людей того же сорта.

Рядом с четырьмя поколениями висели комиссии огня
компании, представленные на местном уровне в офисе Osgood. Крепкие старые
они тоже были компаниями, по большей части; одна из старейших была
на втором столетии своего триумфа над огнем и страхом смерти.
огонь и его пепел; это была иностранная компания, которую Осгуд
держал ради старого добра. На других комиссиях стояли американские подписи
, большинство из них хорошо известны и уважаемы. На стене
прямо над тем местом, где сидел Смит, была золотая печать его собственной компании, the
Guardian, а напротив печати - необъяснимый иероглиф, служивший
Мистеру Джеймсу Уинтермуту за его президентскую подпись. Затем был еще
большой белый лист с черной каймой, который сообщал всему миру
этими подарками, что Сайлас Осгуд и Компания были должным образом
аккредитованными агентами Атлантической страховой компании от пожара в Хартфорде,
Коннектикут. Узкие placque старого Бирмингем возмещения
Бирмингем, Англия, выглядело как визитная карточка у Атлантики
яркий плакат.

Смит, заметив, что взгляд мистера Осгуда на мгновение остановился на пергаменте
над его головой, вопросительно спросил: "Сколько у вас времени
представлял "Гардиан" в Бостоне?

Пожилой мужчина задумчиво улыбнулся и повертел в руке монокль.
говоря это, он сказал:

"Это было через год после большого пожара, когда я впервые взял Guardian в свой офис.
 Вы достаточно хорошо изучили игру, чтобы знать, что
это было около сорока лет назад".

Смит кивнул.

- До рождения Ричарда Смита. Но я помню дату. Кто
назначил вас агентом?

Мистер Осгуд указал на каракули внизу комиссии в рамке.

- Мой старый друг Джеймс Уинтермут, - сказал он. Он немного помолчал. "Я
почти вижу его сейчас таким, каким он выглядел, когда пришел навестить меня - в
старом офисе дальше по улице. Высокий и вспыльчивый, и вы тоже.
можете себе представить, какими сильными у него были пальцы в те дни! Я помню, что я
обычно не снимал перчатку, когда пожимал ему руку. Он был прекрасным
молодой парень, был Джеймс. Возможно _little_ слишком поспешным для нас
консервативное Новой Англии, но ... " он не договорил, а полуулыбка на его
губы.

Смит промолчал.

"Это недостаток, который присущ вам, молодым ньюйоркцам", - бостонец
вскоре продолжил. "Большинство из вас немного агрессивны по отношению к нам, здесь,
просто немного радикальны".

Другой добродушно рассмеялся.

"Я сам должен сказать, что мой уважаемый шеф давным-давно покончил со своим
радикализмом. Сайласу Осгуду и компании повезло, что
где-то в компании это немного осталось, потому что
Президент оправился от приступа радикализма в восемнадцать
восемьдесят пять или около того, и никогда не было угрозы рецидива.
или повторения. Вы можете критиковать нас, сэр, но вам придется признать
что, если бы в моем собственном отделе не было небольшого радикализма,
Guardian никогда бы не смирилась с очередями и ответственностью в этом захолустье
вы прислали нам и отправляете сейчас. Я
надеюсь, что я достаточно консервативен, но при всем моем уважении к мистеру
Уинтермут, то, что он называет консерватизмом, часто кажется мне сухой гнилью.

Он замолчал и снова рассмеялся.

"Это не взрывной протест", - сказал он. "Это просто результат
путешествия по консервативным Бостону и Манхэттену, которое
превратило бы флегматичного голландца из Пенсильвании в нигилиста".

Затем оба мужчины дружно рассмеялись и обратили свое внимание на
перед ними стояли дела, бледно-серебристая голова мистера Осгуда была совсем рядом с
Коричневой головой Смита.

В приемной щелкали пишущие машинки, клиенты нависали над столами, и
продолжалось оживленное утреннее движение. Это было только около двенадцати
часов, когда клерки ближайшей двери прекратили свою работу на этой
минуту, чтобы выглядеть и улыбаться, Чарльз Уилкинсон, когда он пришел к
это ведомство, приурочил свой приезд с навыком, это было прекрасно
понимают все. Г-н Уилкинсон потолочные вежливо на карте контр,
и еще более вежливо осведомилась, может ли Мистер Беннингтон Коул был.
Мистер Коул был, казалось, за его столом, и Мистер Вилкинсон не требуется
один, чтобы показать ему дорогу.

"Привет, Бенни", - сказал он бодро. - Вряд ли вы ожидали увидеть меня здесь сегодня.
Не так ли? Но я ранняя пташка, все верно.
Чрезмерно застенчивый и несвоевременные привычки утреннего червя никогда мне не нравились
, но время от времени он нам нужен, так что
я здесь. Вы знаете, для чего, не так ли? Или все-таки знаете?

Коул бесстрастно оглядел своего посетителя.

- Мне кажется, я могу догадаться, - ответил он.

- Нет, честное слово, - горячо возразил тот. - Вы делаете мне могилу.
несправедливость, Бенни. Я уже пообедал, то есть я только что
позавтракал. Вы сможете более полно оценить значение моего звонка
, когда я скажу вам, что зашел к вам прямо после завтрака
. Нет, сэр, цель этого визита сугубо деловая."

Беннингтон тяжело Коул застегнул пальто и засунул обе руки в
его карманы.

Г-н Уилкинсон улыбнулся бодро.

"Бенни, для тебя приготовлен восхитительный сюрприз", - сказал он.
"Удивив вас, сказав, что я не был открыт для приглашения на обед
, я собираюсь продолжить это, заверив вас, что я
не собираюсь предлагать продление даже самого ничтожного из
денежных условий. Я охочусь за более крупной добычей.

Подозрительность Коула переросла в подобие интереса.

"Ты же не хочешь сказать..." - начал он.

"Да, но я все же хочу", - сказал другой. "В этом точный смысл
этого благочестивого паломничества в этот нечестивый час. Я хочу узнать,
где вы храните этот червяк. Вчера днем, в Хердс', вы
идея. Ты знаешь, что ты сделал-ты не можешь скрывать это от моего пронзительного чувства
проникновения. И ваша идея приобрела оттенок реальной валюты, когда вы
случайно уронил его. Поэтому я здесь, чтобы сотрудничать, вот и все".

Младший партнер мистер Осгуд посмотрел на клерков, которые в спешном порядке
возобновил свое прерванное обязанностей.

"Проходите сюда", - сказал он посетителю и провел своего гостя в
внутренний кабинет, расположенный рядом с кабинетом мистера Осгуда, и закрыл за ним дверь.

"У меня действительно была идея", - признал он, указывая Уилкинсону на
место, "и это была идея, в которой было несколько рекомендаций. Но
это было деловое предложение, и, если ты позволишь мне так выразиться,
Чарли, ты не тот сотрудник, которого я бы выбрал, если бы я
мы выбирали.

"Но ты не выбираешь, мой мальчик", - ответил другой, ничуть не смутившись. "Я делаю
выбор сам, и я выбираю тебя. Ваша идея явно основывалась на том, чтобы
отделить мою связь в ракушках от какой-то жуткой кучи
сверкающего золота, которое он брал, по пять центов за раз, из
вдовы, сироты, слепые, беспомощные и хромые, которые покровительствуют его троллейбусным линиям.
Разъясняй немедленно, Бенни - в просторечии, отстегни ремень. Я слушаю.

Коул размышлял. Никто лучше него не знал, как мало ценит Джона.
М. Херд действительно сочувствовал этому непостоянному юноше. И все же мистер Херд
с полным успехом сопротивлялся всем другим способам сближения. В конце концов,
семейные связи что-то значат, даже для сдержанного старого
троллейбусного магната. Поэтому, когда он, наконец, заговорил, это было с решимостью
показать часть своей руки, по крайней мере, Уилкинсону.

"Мистер Херд - президент массачусетской ассоциации легкой атлетики, теплоэнергетики и тяги
Компания, - начал он.

Его посетитель приветливо улыбнулся.

"На этот счет существует распространенное мнение", - признал он.

"Сайлас Осгуд и компания" и... - он немного помолчал, - "Беннингтон Коул"
занимаются страхованием от пожаров. Массачусетская компания "Свет, тепло и
Компания "Трэкшн Компани" не имеет страховки от пожара ни на одно из своих объектов недвижимости.
Ну что, - резко сказал он, - ты начинаешь понимать, как ты в это вляпался?

"Что видишь?" - безучастно спросил Уилкинсон.

"Страховая стоимость различных свойств компании
количество-шесть или восемь миллионов долларов. Средняя ставка по те
свойства, вероятно, будет примерно семьдесят пять центов за сто
долларов в год за страховку. Это составило бы премию, скажем, в пятьдесят
тысяч долларов в год. Комиссия страховому брокеру, который
обслуживал эту линию - который мог бы обеспечить ее безопасность и контролировать - составила бы десять долларов в год.
цент от пятидесяти тысяч, или пять тысяч долларов. Половина этой суммы - я
перечисляю эти суммы для вас, чтобы вы могли уловить идею - составила бы
две с половиной тысячи долларов - без какого-либо риска для себя и для каждого года
вашей жизни. Как вы думаете, стоит попробовать?

Уилкинсон сел с живым интересом.

"Почему половина? Почему не обе половины?" поинтересовался он.

Другой мужчина вытянул руки перед собой в жесте а также
признан среди старших народов, как это-сутки.

"Естественно, я бы ожидал половину за создание схемы, составление
графика в надлежащем виде, обеспечение самой низкой ставки и размещение
связь с различными компаниями. Ты не смог бы делать такие вещи, ты знаешь.
Это требует знания бизнеса.

Его посетитель снова откинулся на спинку стула.

"И все, что мне нужно сделать, это заставить дядю Джона оформить страховку
полис на его троллейбусы! Сущий пустяк! Я поражен, что ты
предлагаешь мне всего половину - за такой простой офис. Правда, Бенни, ты
теряешь свои способности. Я почти вижу, как они испаряются. Да,
придет время, когда кто-нибудь из наших общих друзей, проезжая мимо
клуба парезистов Мидоу-Крик, где доктор Макмаллен получает определенные
любезна, но не совсем ответственные лица, будут смотреть на вас висит
весело одной рукой из беседки на крыше с пустым улыбку на вашем
подергивание губ, и сказал мне грустно: '- Чарли, ты знал его,
не так ли, в давние времена, когда его разум был столь же яркими, как
редактор нож?' И со сдержанной меланхолией я отвечу: "Да,
Джордж, это правда. И более того, я был с ним в тот день, когда его
разум начал сдавать. В тот день, когда он предложил мне добрую половину
моей собственной добычи - как вы это называете? - ах да, арбалета.

Коул рассмеялся, и не совсем приятно.

"Ну, если вы можете получить Джон М. страховка, я вижу, что вы
не разочаровался в условия нашего соглашения".

"Ты знаешь, Беня, - то я предпочел бы иметь его в письменном виде. Предположим, мы
скажем, что одна треть тебе, а две трети мне. В конце концов, мне нужны деньги
, видишь ли, а тебе нет."

"Разве мы не считаем цыплят задолго до того, как они появятся на свет?
из инкубатора?" предположил другой.

"Весьма вероятно", - с готовностью согласился Уилкинсон. "Но я считаю, что если я когда-нибудь
отказывать себе в том, что отвлекая форма математики он должен быть перед
вылупляются. Маленькие желтые негодяи никогда не остаются поблизости достаточно долго.
после этого они позволяют себя сосчитать. "

Беннингтон Коул медленно взял ручку и придвинул к себе лист
бумаги; еще медленнее он написал то, что назвал джентльменским соглашением
между Чарльзом Уилкинсоном и им самим. Этот молодой человек сидел
туда и изучал лицо своего соратника с проницательным, полузакрытыми глазами.
В настоящее время Коул перестал писать.

"Мне кажется, это будет служить", - сказал он.

"Прочтите документ Макиавелли", - спокойно потребовал Уилкинсон. И
Коул прочитал.

"Соглашение между Беннингтоном Коулом и Чарльзом Уилкинсоном. Сказал, что
Беннингтон Коул соглашается, что, если указанный Чарльз Уилкинсон обеспечит
контроль над страхованием от пожара в массачусетской компании света, тепла и
Компания "Трэкшн Компани", сказал Беннингтон Коул, будет вести такой счет в меру своих возможностей
и выплатит упомянутому Чарльзу Уилкинсону две трети
всех брокерских комиссионных, полученных таким образом ".

Чарльз Уилкинсон потянулся за бумагой.

"Кажется, все в порядке", - сказал он через некоторое время. - Подпиши это и поставь дату,
Бенни, и приведи сюда старого Стьюпена, чтобы засвидетельствовать это. Это
деловое предложение, и я знаю, как следует обращаться с подобными вещами.

Квитанция была должным образом подписана и засвидетельствована пожилым и анемичным кассиром
конторы Осгуда, и мистер Уилкинсон бережно положил ее в свою
записную книжку. Затем он с готовностью поднялся.

"Я уверен, вы простите меня за то, что я настаиваю на этой небольшой формальности", - мягко сказал он.
"Но вы, деловые люди, вы, профессионалы, такие
проницательный, настолько бдительный и сообразительный, что сравнительный новичок вроде меня
я просто воск в ваших сильных, ловких пальцах . . . . А теперь перейдем к
придумайте какой-нибудь способ обезопасить золотое яблоко, которое висит так близко к
рука, но так тщательно охраняемая драконом.

"Это твоя работа", - возразил Коул. "Я не буду пытаться предлагать"
предложения. Почти каждый страховым брокером в Бостоне и в одно время
или еще как-Джон М. Герт. Было несколько безуспешных попыток наскучить ему до смерти
но поскольку вы член семьи, у вас
конечно, могут быть возможности, превосходящие возможности любого из ваших предшественников.
Шантаж может чего-то добиться. Но на самом деле я ничем не могу тебе помочь,
Чарли. Если бы у меня был какой-нибудь план, я бы заслужил повешение на крыше перголы твоего друга
за то, что отдал его тебе, а не воспользовался им сам. Я думаю
вот тут-то и начинаешь немного серьезно думать ".

"Какой изумительной проницательностью ты обладаешь, Бенни", - прокомментировал его друг.
"Слышать тебя - это возвышение. Но, видите ли, размышления вполне в моем духе
. Любой, кому приходилось так же усердно думать, как и мне, о том, как удержать худощавого
белого волка Зеленых гор - или наоборот - подальше от моего изменчивого
порога, конечно, не должен трепетать перед необходимостью думать.
Но я усвоил вот что: когда я хочу получить что-то, но не знаю, как это сделать
я неизменно считаю верхом разумности пойти и попросить
кто-то, кто знает, как это сделать. В данном случае я могу спросить, не уходя, потому что
тот самый человек здесь, под рукой.

"Я уже сказал вам, что больше ничем не могу вам помочь", - сказал Коул.
"Я подал вам идею. Остальное вам придется делать самому".

"О, я думал не о вас", - холодно возразил Уилкинсон. - Я имел в виду
человека, возможно, не лучшего, но, безусловно, более обширного опыта. Я
пойду за советом к мистеру Сайласу Осгуду.

И он открыл дверь и исчез через нее, прежде чем Коул смог
голос протеста. Он бы предпочел, что старший партнер
ничего не знать о схеме, пока она не примет конкретную форму благодаря своему успеху
. Если Уилкинсону каким-либо образом удастся застраховать компанию "Трэкшн"
страховкой компании должна надлежащим образом заниматься компания
фирма Сайласа Осгуда и компании, а не Беннингтон Коул
индивидуально. Однако беда уже была свершена, потому что он мог
слышать веселый голос Чарльза, приветствовавшего двух мужчин в другом кабинете.
Довольно неохотно он последовал за ними.

Он нашел Уилкинсона непринужденно сидящим на ручке кресла и что-то быстро и доверительно говорящим
Мистеру Осгуду, который смотрел на него с
индульгенция но удивительно, как человек, который может прийти внезапно на очаровательный
леди сумасшедшего.

- По-моему, я не знаком с вашим другом, - говорил Уилкинсон _sotto voce_
на ухо мистеру Осгуду. Затем, когда вошел Коул, Смит встал, чтобы пожать руку,
и был представлен.

"Мистер Смит, генеральный агент нью-йоркской Guardian - мистер Уилкинсон".

- Рад познакомиться с вами, мистер Смит. Он повернулся к мужчине постарше. "Мистер
Осгуд, я пришел к вам по делу - важному
вопросу, по которому мне нужен ваш совет. И я не только желаю этого, но и
нуждаюсь в этом, как вы поймете, когда я скажу вам, что мое занятие на
следующие несколько недель, месяцев или лет - в зависимости от обстоятельств - будет состоять
в попытке вымогать немного денег у мистера Джона М. Херда.

Коул кашлянул.

"Очень выразительный кашель, мой дорогой Бенни, и интерпретация такова:
очевидно, что в подобной битве умов нет ничего нового. Но,
Мистер Осгуд, есть разница. Он вопросительно посмотрел на Коула.
"Кстати, есть ли какая-нибудь причина, по которой мы не должны говорить откровенно перед
Мистером Смитом?"

- Мистер Смит - человек Компании; он не сделает ничего, что могло бы помешать вашему плану.
сказал Коул. "Продолжайте, раз уж вы начали".

Уилкинсон продолжил.

"Я собираюсь взять на себя ответственность за страхование всего имущества
Массачусетской компании по освещению, теплоснабжению и тяге, Джон М. Херд,
Президент", - объявил он.

Мистер Осгуд позволил себе легкую улыбку.

"Мой дорогой юный друг, - сказал он, - вы приговорили себя к пожизненному заключению
каторга".

Уилкинсон сел.

"Тем больше причин, по которым мне нужна помощь", - ответил он. "Мне нужно
помощь каждого. Но только для начала. Когда я начал
правильно я могу позаботиться о себе".

"Мальчик мой, - добродушно сказал ветеран страховой компании, - я знаю Джона М.
Херда с тех пор, как ему исполнилось тридцать лет. Я знал его, когда то, что сейчас называется
Массачусетская компания освещения, обогрева и тяги, состояло из двух автомобилей,
четырех лошадей и трех миль однопутной дороги. И у него никогда не было страховки на один доллар
ни тогда, ни с тех пор. Я видел, как самые умные брокеры в Бостоне
заходили в свой офис и выходили где угодно
от трех до двадцати минут; и ни один из них никогда ничего не получал
вообще за свои старания. Лучше брось это, мой мальчик; ты спасешь себя.
больше или меньше проблем, а результат будет тот же.

Молодой человек рассмеялся.

"Я уже вижу одно отличие", - ответил он.
"Время самых ярких брокеров Бостона ценно; мое - нет.
На самом деле, ты не очень обнадеживаешь, но я и не ожидал, что ты будешь таким. Я
знаю своего сводного дядю, и я готов к жесткой и масштабной кампании
. Все, о чем я прошу, это детонатор - что-нибудь, что запускает действие
или что-то новое в виде взрывчатки.
Возможно, адаптация одной из тех гранат, которые китайские пираты используют в качестве оружия.
кидаются, когда хотят столкнуть своих жертв, задыхающихся, в море.
Я понимаю, что нет особого смысла вступать в бой с дядей Джоном обычным
Христианским оружием; он практически не боится бомб ".

- Боюсь, - медленно произнес мистер Осгуд, - что я не очень разбираюсь в
производстве вредных пиратских химикатов. Вам придется искать
вдохновение в другом месте.

Смит повернулся к Уилкинсону. Ранее представитель
Опекун принимал никакого участия в разговоре.

"Вы не возражаете, заявив, что не совсем так, многие фигуры речи, просто
чего вы хотите?" - тихо спросил он.

"Конечно. Чего я хочу, так это чего-то, какой-то ручки, которая привлечет мое внимание.
Внимание Джона М. Херда продлится достаточно долго, чтобы заставить его выслушать меня. Если
Я смогу заставить его выслушать, у меня есть шанс.

- Вы говорите, у него нет страховки от пожара ни на одно из объектов недвижимости "Троллейбус
"? - задумчиво спросил житель Нью-Йорка.

"Нет", - ответил мистер Осгуд. "У него небольшой страховой фонд - возможно,
тридцать или сорок тысяч долларов. Он ежегодно вносит в это часть
того, во что ему обошлась бы его страховка, и из этого фонда выплачивается сумма
убытков, которые несет компания. И мы должны признать, что до сих пор
схема сработала хорошо. Его убытки были намного меньше, чем он мог бы понести
выплатил бы компаниям страховые взносы.

"Фонд - да. Это все хорошо и хорошо, если есть большая
скопление значение в какой-то одной точке, или в очень немногих точках.
Скажите, сколько значений есть в том, что основной автомобильный сарай на Пембертон
Улица--Новый рядом с электростанции?"

"Наверное, за полмиллиона долларов-в ночь, когда автомобили
все есть", - сказал Коул.

- И с учетом того, что электростанция стоит почти миллион?

- Почти, - согласился Коул.

Смит встал и подошел к окну; остальные наблюдали за ним в
тишина. "Что за люди владеют акциями трэкшн компани?"
внезапно спросил он.

"Мне кажется, мистер Херд сам размахивает очень большим блоком", - ответил Коул.
"И его директора заключили выгодную сделку. Это легко осуществить - банки наверху.
Здешние предоставят под это ссуду почти до рыночной стоимости ".

Смит все еще задумчиво смотрел в окно.

"И я полагаю, директорами и другими акционерами воспользоваться
что по факту?" - спросил он.

"О, да", - ответил мистер Осгуд. "У нас есть много этого в качестве обеспечения по
кредитам в Чарльстаунской трастовой компании, директором которой я являюсь".

"И он активно торговал на бирже?" "Нью-Йоркер"
продолжение.

"Нет. Чет много в основном, время от времени. Но цена очень
устойчивый. Это считается примерно таким же безопасным, как облигации.

Смит вернулся к сидящей группе.

"Джентльмены, - сказал он, - банки иногда совершают странные поступки, но они
обычно благодарны за информацию, когда она ценна. Они,
вероятно, никогда не брали на себя труд выяснить, является ли массачусетский
Свет, тепло и тяга были должным образом защищены от пожара - под
которым я подразумеваю большой пожар; они, вероятно, предположили, что так оно и было. Если это
должны были стать известными в финансовых кругах, что их страховой фонд составлял
сорок тысяч долларов и что они могли потерять миллион долларов
если сегодня ночью на Пембертон-стрит произойдет большой пожар, сколько из них
как вы думаете, банки попросили бы этих заемщиков сократить размер
их кредитов или частично заменить их другим обеспечением менее
спекулятивного характера? Это может даже повлиять на цену акций на Бирже
, к сожалению. У некоторых из этих директоров могут быть
неприятные полчаса.

Он сделал паузу. Лицо Уилкинсона выражало самое пристальное внимание.

"И я хочу сказать вам, джентльмены, что общий пожар в
перегруженной части этого города, на мой взгляд, не так уж невероятен
, как вы, бостонцы, себе представляете. Опасность возгорания в Бостоне
перенаселенный район - это не то, что можно точно рассчитать, но это
было бы трудно переоценить его серьезность . . . . Вот ваш
граната, мистер Уилкинсон.

Уилкинсон вскочил на ноги.

"Я вижу это", - закричал он. "Предоставьте это мне. Все равно что сделано. Это
всего лишь вопрос времени".

- Что ты собираешься делать? - с любопытством спросил Коул.

Уилкинсон направился к двери.

- Делать? - крикнул он. - Делать? Я собираюсь зарядить гранату. Джентльмены, доброе
утро.




ГЛАВА III

Изабель Хард резко выпрямилась на жестком и мрачно обставленном диване,
и посмотрела на подругу со смешанным чувством удивления и беспокойства.

"Моя дорогая Хелен, - запротестовала она, - насколько мне известно, ты видела
свою кузину всего дважды за это лето, и, конечно, тебе не повредит, если
сходишь на ее прием".

"Я с вами не согласна", - возразила мисс Мейтленд. "Если в социальных обязательствах есть хоть какая-то справедливость
, это определенно повредило бы мне".

"Почему, что вы имеете в виду?"

"Ну, только потому, что я беру на себя труд наблюдать за тем, как определенная особа выбирает
ее обои, является ли это веской причиной, по которой я должен проливать на этого
человека сияние своих глаз? Не то чтобы я страдаю от
сияющих глаз и нуждаюсь в услугах окулиста - я всего лишь
цитирую - но мне это кажется ужасно односторонним. Я ненавижу кузена
Приемы Генриетты - скучные, убогие мероприятия, на которых миссис Паркинсон плачет
в свою чашку с чаем, а мисс Пинчон склонны - наиболее склонны - декламировать наизусть
маленький Браунинг. Я все равно терпеть не могу приемы, и если мне придется идти на
еще одно из них, и я буду кричать. Если ты предложишь мне пойти на какое-нибудь,
Изабель, я буду кричать на тебя!

Мисс Херд улыбнулась высокомерной улыбкой.

"Почему, дитя мое, - сказала она, - Ты прекрасно знаешь, что я не
уход атома идете ли вы своей кузине Генриетте или нет. Но Я
не знал, что ты так на приемах. Надеюсь, вы не
забыли, что в следующем месяце ты обещал появиться с матерью и мной в
наш".

Хелен на мгновение заколебалась, затем упрямо продолжила.

"Да, говорила. Я совершенно забыла об этом. Если я когда-нибудь это говорила, я должна
страдал от лихорадочных поражений, - если таковые имеются
и настоящим я отменяю обещание великолепным
жестом сатрапа, приказывающего кого-либо казнить ".

Изабелла больше не улыбалась; ее ответ был немного язвительным и очень внятным.

"Конечно, если ты не хочешь помогать маме и мне, никто не будет принуждать
тебя к этому, моя дорогая. Делай все, что хочешь; не думай о нас ни в коем случае
- мы легко можем найти кого-нибудь другого ".

Мисс Мейтленд быстро подняла взгляд и увидела подозрительный блеск в глазах своей подруги.
она поняла, что Изабель
чувствовал себя по-настоящему задетым ее обличительной речью против социального дракона и его работ
по крайней мере, когда его работы переплетались с собственными заботами Изабель
. А ведь Хелен была сердобольной при всех ее социальных
броня, и, поскольку она и Изабель были любить друг друга, чем один
трудно было себе представить, учитывая различия между ними,
она была поражена Свифт зазрения совести и в спешном порядке сняли столько
ее протест, как коснулся ее друг.

"Ты глупый человек, но милый", - сказала она с раскаянием. "И я
на самом деле не имела в виду то, что сказала о приемах - по крайней мере, о твоих.
Но я имел в виду каждое слово о кузине Генриетте.

Легкая тень сомнения промелькнула в глазах Изабель, и Хелен, заметив
это, быстро подошла к дивану и легонько поцеловала ее в
щеку. Оливковая ветвь была принята, и мир восстановлен.

- И все же, - продолжала мисс Мейтленд, - бывают моменты, я
признаюсь, когда я так устаю от некоторых вещей, которыми занимаюсь, что чувствую себя
хотя я вряд ли смог бы повторить это снова.

Изабель понимающе кивнула.

- Есть что-нибудь конкретное, от чего ты так устал?
вкрадчиво спросила она.

"Да, мисс Порция, есть. И, кроме того, вы знаете не хуже меня,
что это за "что-то" такое.

"Я бы не решилась упоминать об этом", - сказала мисс Хард с улыбкой.

"Ну, я бы не стал. Напротив, я свободно и безоговорочно заявляю
что я чрезмерно устал от тысячи вещей, большинство из которых начинаются
с "П". Я устала от портретов и художников-портретистов; я устала от
позирования и позерш; Я устала от палитр и красок; я устала
от... - она замолчала, внезапно прервавшись.

"Ну что ж, заполните ее. Вы устали от Pelgram, я полагаю", - сказала Изабель,
спокойно.

- Тогда Пелграм. Да, это я, - признала другая девушка.

Ее подруга подняла брови и посмотрела на нее с некоторым любопытством.

"Знаешь, ты не обязана выходить за него замуж", - заметила она.
Как ни в чем не бывало.

"Конечно, не обязана", - быстро ответила Хелен. "Но я должна позировать ему
четыре раза в неделю, пока этот невыразимый портрет не будет закончен. И
я верю, что он никогда не будет закончен. Он даже не позволяет мне
сейчас взглянуть на это. По-моему, он поступает как Пенелопа:
каждую ночь разрушает то, чего достиг за день. Я
никогда бы не обещал сделать это, если бы я подозревал, что я был
в течение. И если бы это было для кого-то, кроме старой тетушки Мэри Уордроп, я бы
отступить сейчас."

Изабель сочувственно посмотрела на нее. Портрет был достаточно плох и без того.
дополнительное смущение влюбленного художника.

- Он действительно такой сложный? - спросила она.

- Еще более сложный. С ним сложнее всего на свете
за исключением аналитической тригонометрии, - добавила она задумчиво.

"Не смешивай искусство, психологию и математику, иначе у тебя наверняка будут
неприятности", - сказала ее подруга. - И действительно, на твоем месте я бы так и сделал
постарайся забыть, что у меня было "высшее" образование. Этого достаточно, чтобы по коже побежали мурашки
слышать, как совершенно нормальная девушка говорит об аналитическом анализе
тригонометрия - что бы это ни было - если такая вещь существует.

Хелен рассмеялась.

"На самом деле я не уверен сам, что нет. Ибо, как я помню
теперь она имеет дело почти исключительно с мнимыми или хуже, чем воображаемый
количествах. Я отчетливо помню, что _i_ с сильным ударением означало
квадратный корень из минус единицы - и на первый взгляд означало "воображаемый".
это. Это было в самом начале, и чем дальше вы заходили, тем дальше
из реальности ты нашел себя. Но я ничего не помню о предмете.
только название - я бы и не мечтал быть таким бостонцем ".

"Ну, почти так же плохо просто ссылаться на это", - сказала мисс Херд.
"Особенно если учесть, что я никогда не могла сдать алгебру для начинающих".

Две девочки дружно рассмеялись. Совершенно верно, что Изабель, которая
была увлечена почти до блеска применением
математики к таким практическим вопросам, как финансы и реальная жизнь, имела
никогда в учебе не был никем иным, кроме безнадежного болвана, в то время как Хелен, которая
проникла так далеко в высшее оккультизм, что разум содрогался при мысли о том, чтобы
следовать, была заведомо неспособна вести свои личные счета
баланс в пределах пятидесяти процентов. Это была понятная ситуация, которая
всегда забавляла их обоих.

Они были друзьями всю свою жизнь, эти двое, или почти всю
их жизни, так что остаток вряд ли заслуживал внимания. Поскольку каждому из них
сейчас было около двадцати пяти, должно быть, прошло почти целое
поколение с тех пор, как они были представлены друг другу. Это было в
возрасте шести и пяти лет, соответственно, когда маленькая мисс Мейтленд и маленький
Мисс Херд была незаметно доставлена в благопристойный Бэк-Бэй.
Детский сад, который был известен всем бостонцам определенного класса как
"Институт детской культуры" мисс Доркас Кингсбери. Это было
там они и встретились, под бдительным оком и орлиным шпионажем мисс
Доркас. Эта добрая леди не отличалась светскими манерами,
но то, что она представила этих двух маленьких служанок, имело мгновенный успех.
Впоследствии было установлено, так сказать, геспер лайт, что
узами, которые впервые объединили этих двоих, были их сдержанность и широко раскрытые глаза.
обоюдное восхищение шестью длинными черными завитками, которые подчеркивали - ибо
только фигуральным выражением можно было сказать, что они украшали -
боковые стороны шиньона мисс Доркас. Они выступали вперед, эти
замечательные сооружения, из тупика лампес над ушами леди, и
оттуда они спускались, три к правому плечу, три к
левому. Но их самым удивительным качеством была их плавучесть, их
упругость, которая делала их жизненно важными и активными вещами, а не просто
бездушными деталями упорядоченного дизайна.

Во всяком случае, двое маленьких новоприбывших, несколько съежившихся под
сверкающий взгляд их наставницы притягивал их друг к другу в поисках защиты.
маленькая рука нашла маленькую руку, и дружба укрепилась.
оказалось, что бурные годы не смогли ее разрушить.

Их более поздний опыт у этого источника знаний послужил только для того, чтобы сблизить их еще больше. Много раз в последующие годы, будут они улыбаются вместе, вспоминая инциденты, которые произошли на площади Старый красный кирпичный дом с зелеными жалюзи, и санитар страшную двор
с прямой узких мест выпрямившись против дара речи
стена и маленький зеленый насос, к которому разрешалось прикасаться только взрослым людям вспоминая также длинные скамейки с низкими спинками в
классная комната, ряд за рядом до конца комнаты с низким потолком, и
крошечная серая классная доска, и болезненный угол за плитой, где
стояли непокорные ученики, ожидая подхода тарди.
раскаяние или возросшие умственные достижения; вспоминая, прежде всего, о
серьезном, добром лице самой учительницы, мисс Доркас Кингсбери - о
_the_ Кингсбери - в среднем возрасте сведена к ведению "культурной
институт", но столь же непоколебима в своих представлениях о долге, как
сама линия ее бескомпромиссного лба. Неплохое обучение для
маленьких девочек, у мисс Доркас; Хелен и Изабель не стали бы
менять его, по крайней мере в своих воспоминаниях, на самое прекрасное направление обучения в мире.Время шло и постепенно уносило их за пределы влияния мисс Доркас и за горизонт, за пределы видимости ее необычных
локонов. Но влюбленные школьницы стали подругами, что имело
гораздо большее значение. Они оставались вместе, пока росли, хотя в
интеллектуальной касается только Елена бросила Изабель позади. Через год старшая,
кроме того, она была доминирующей, и всегда главенствующую роль в их
взаимное дел. Изабель, у которой была собственная воля, не всегда
следовала; но никогда не было никакой борьбы за первенство, а
Бескорыстие Хелен не позволяло ей когда-либо брать на себя неприятную автократию.

Это было сложно, в любом случае, чтобы связать что-нибудь
неприятно с Мисс Мейтленд. Она была высокой, хорошо за середину
высота, а ее волосы были такого бескомпромиссного чернота, которую сделал один
подумайте о вещах амазонки - или сделали бы это, если бы ее глубокие
фиалковые глаза не смягчали эффект особенно привлекательным образом. Это
неудивительно, что бедняга Пелграм так пылал страстью,
и Изабель, глядя на свою подругу, в тысячный раз подумала
время, когда, если бы она была мужчиной ... Ну, было немного трудно сказать, что бы она
сделала в такой отдаленной ситуации, но она была уверена, что, во всяком случае,
в любом случае, она бы обожала Хелен.

На самом деле, ни одна молодая леди во всем Бостоне не казалась менее вероятной.
стать мужчиной в следующем или любых последующих воплощениях. Есть
Бостонские особи женского пола, которые с готовностью могли быть
задуманы как превращающиеся в мужчин без каких-либо кардинальных изменений или, особенно,
поразительной биологической трансмутации. Но Изабель не была одной из них.
Маленькая и изящная, она принадлежала к бело-золотистому, по сути женственному типу
. Она жила одна с родителями в твердой старинке
дом на северной стороне простого, почти под сенью
Состояние купольного дома. Для Изабель не имело большого значения, где она
жила, и поскольку ее отец никогда не рассматривал возможность переезда в какой-либо другой
ни перестраивая довольно патриархальную усадьбу, в которой он жил
двадцать пять лет, было даже хорошо, что дочь
была такой покладистой. Она, кроме того, был единственным человеком, который смотрел на
Джон М. Герт с четким пониманием его привычки, мысли. Она
могла сама добиваться с ним чего угодно, когда ее путь не противоречил
слишком прямому его собственному, но она набирала очки первой,
концентрируя свою атаку на вопросах, действительно важных для нее, и
во-вторых, она шла своим путем всякий раз, когда видела открытую аллею, уведомляя ее
впоследствии родитель был несколько удивлен, что она так поступила.

"Однажды отец рассказал мне историю," Изабель сказала: "о человеке, который отправился в
президент железной дороги о в ручье, он хотел построить под
железной дороги, и президент сказал ему, что он должен быть построен
его водопропускных первый и уточняйте разрешения. И я неизменно
говорю сейчас, если отец протестует против какого-либо из моих выступлений, что он
никогда не должен был рассказывать мне эту историю. И обычно он издает что-то вроде
рычания, которое я всегда интерпретировал как означающее, что все хорошо ".

У Изабель было немного собственных денег, но она никогда не пользовалась ими.
Вместо этого она положила их в банк и жила на свое пособие. Она была
дочерью Джона М. Херда не просто так. Ее мать, жесткое, постное,
серая женщина с огромным потенциалом для того, оба заняты и
неудобно и все вокруг ее доля последнего чувство,
мало или ничего общего с Изабель и ее друзья. Она была
типичной пуританкой, солью довольно суровой земли, и трудно сказать, как Изабель вообще
попала в ее дом. У матери было много
сдержанная привязанность к дочери, но никакого понимания и
еще меньше сочувствия. Она никогда не могла привыкнуть к девичьей привычке
сталкиваться с каждой проблемой тогда, когда она должна была возникнуть, но не раньше; она
сама привыкла замечать неприятности издалека, бросаясь вперед с каким-то
фанатичного отчаяния и падения ему на грудь. Джон М. Герт
выбрал ее за ее блестящую и сохранения качеств, и он
всегда находил все, что он мог бы пожелать. С точки зрения ее дочери
, она оставляла желать лучшего, по крайней мере, в качестве
наперсницей, и это прерогатива уже давно взяла на Мисс
Мейтленд.

Эта молодая леди, более сдержанны, чем Изабель, как правило, предпочитали
получать, а не отдавать их секреты. Только в необычных случаях, таких, как
рассматриваемый сейчас, Хелен переходила к такой прямолинейной
речи. Но в данном случае она признала наличие
раздражение чужды ее обычное спокойствие, и бессознательно она ударила
о разговоре в качестве успокаивающего влияния. Так получилось, что разговор
все еще шел о Пелграме, когда раздался звонок в дверь и дворецкий объявил
что звонит мистер Уилкинсон.

"Я думаю, что могла бы написать руководство по художественному ухаживанию", - заключила
Мисс Мейтленд, "с глоссарием, охватывающим каждый оттенок каждого цвета
настроения художника. Чарли Уилкинсон, конечно, был абсурден на днях
со своими "нюансами", но в то же время он был удивительно близок к истине.
несмотря на все это, в то же время. Изабель, я по горло сыта нюансами - я
честно признаюсь в этом.

"Ну что ж, - успокаивающе сказала ее подруга, - теперь Чарли здесь. Он должен
быть прекрасным противоядием, ибо Бог знает, что он не один нюанс во всей его
Анатомия".

Г-н Уилкинсон вошел.

"Моя дорогая Изабель", - сказал он с укором, как он пожал руку: "я не могу
помогите слышу, что ты говорила обо мне, и я заверяю
вам, что я чувствую себя глубоко польщенным, но в то же время немного обидно.
Мне не нравится, когда мне отказывают в обладании чем-либо, даже абстрактным.
качество, хочу я этого или пользуюсь им или нет. Мисс
Мейтленд, желаю тебе исключительно хорошего дня и осмеливаюсь выразить
надежду, что ты согласишься с тем, что в скрытом виде в моей анатомии у меня, возможно, есть
изрядная доля этого "чего-то", название которому я не смог подобрать.
улов - хотя, возможно, я до сих пор не предоставил никаких доказательств его наличия.
обладание."

"У тебя получилось бы гораздо лучше, Чарли", - со смехом сказала его хозяйка,
"если бы ты объявил со всей возможной для тебя выразительностью, что у тебя нет
ни одного из этих особых качеств, которые ты скрывал в себе. Что бы там ни было
это было, Хелен только что сказала, что никогда больше не хотела бы видеть или слышать о подобном
".

- Мисс Мейтленд, - сказал посетитель с подобающей торжественностью, - уверяю вас,
кем бы я ни был, я так же свободен от этого
неприличного атрибута, как нерожденный младенец. Изабель, ты поддержишь меня в этом деле
?

"Я уверена в этом", - с улыбкой ответила Хелен. "На самом деле, я должна была бы
оправдать вас, даже не имея никакой внутренней информации. На самом деле,
Я ужасно рада, что вы пришли. Вот мы, две одинокие девушки тупые, голодные
забавляться. Как по-рыцарски, как вы можете в нашем тревожные состояния".

"Вы, две одинокие девушки, одиноки!" - парировал мистер Уилкинсон. "Смешно!
Это, безусловно, прекрасное основание для того, чтобы искать у меня сочувствия! Я
забыл, у кого есть пословица: "Никогда не жалей плачущую женщину или кошку
в темноте". И я вспоминаю об этом, когда смотрю на вас двоих. Ты и
Моя прекрасная Кузина, когда у вас есть друг друга, чтобы поговорить, только о том, как
сильно нуждается в сочувствии, как тигр чая . . . Говоря чая..."
он повернулся к Изабель с выражением вежливого вопроса на лице, после того как быстро
оглядел комнату, чтобы убедиться, что никаких скрытых приготовлений не было сделано
. "Мне не терпится увидеть, - объяснил он, - какой прогресс достигнут"
с тех пор, как я в последний раз излагал свои теории относительно съедобных ... и
вредных продуктов".

Изабель со вздохом поднялась.

"Я вижу, что мне придется пойти и лично проследить за этим делом",
- сказала она, - "ибо обычаи времен слишком сильны, чтобы их можно было полностью изменить".
преодолеть все сразу. Я могу лишь смутно догадываться о смятении Питера, если бы его
попросили передать стейк для гамбургера мистеру Уилкинсону, но это так.
его ожидает туманное будущее ".

Рассмеявшись, она исчезла за дверью, а посетитель с серьезным видом уселся
напротив мисс Мейтленд, которую затем принялся
мрачно разглядывать.

"Это ужасное напряжение для чьего-либо комического духа, когда он внезапно
охлаждается", - сказал он. "Из-за этого он может треснуть, и тогда, когда вы ударяете по нему,
вы не получаете ничего, кроме глухого, нудного звука. Я чувствую, что есть
времена, когда мой энтузиазм, богатство моего благородного дьяблери, поток моих слов
"изюминка" удивляют даже меня самого, но такие времена никогда не бывают лучшими.
те, когда моя хозяйка, по сути, говорит: "Чарли, ты можешь быть таким
ужасным идиотом, когда захочешь, что я бы хотел, чтобы ты был таким сейчас - продолжай,
вот это да!" - что, по сути, и было тем, что вы мне сказали. Я не
ум говорит вам, что это очень расстраивает".

"О, Я извиняюсь," Мисс Мейтленд ответил. "Я не хотел. У меня
должно быть просто разбито сердце, если твой источник развлечений когда-нибудь иссякнет
особенно если ты возложишь на меня какую-либо ответственность.
Чарли серьезен! Святые небеса! И все же, если подумать, не будет ли в нем
определенной пикантной привлекательности, приобретенной за счет его крайней странности,
которая была бы просто ошеломляющей? Попробуйте и убедитесь. Зрителей не было
все более и более будущих".

Мрак Уилкинсон растаял в медитации.

"Знаете ли вы, - сказал он задумчиво, - что в вашем
отношении ко мне никогда не было того почтения - я могу почти сказать, того
благоговения, - которое я мог бы пожелать увидеть в нем. Если бы это не было так
совершенно ужасно говорить, я бы сказал, что вы не
поймите меня. Насколько это возможно - хотя вы были бы удивлены, узнав об этом
это - в данный момент существует серьезная проблема, над которой я работаю или пытаюсь работать.
ее решение находится в моем мозгу. Вы говорите мне быть серьезным, и
поскольку мне нужен совет каждого, включая тех, чьи советы имеют
проблематичную ценность, я буду серьезен. И кто знает, может быть, когда вы увидите меня
вовлеченным или собирающимся заняться практическими космическими делами, размахивающим
ими с гигантской интеллектуальной силой, ваше уважение ко мне может
развиться с поразительной быстротой?"

"Кто знает, в самом деле? Продолжайте - вы прекрасно удовлетворили мое любопытство
во всяком случае, обостряется еще до того, как сказано слово ".

Уилкинсон прочистил горло и наклонился вперед с выражением
сосредоточенности, означавшим, что он выстраивает свои идеи.
Затем он спросил приглушенным и доверительным тоном: "Что вы знаете о
троллейбусных системах?"

Мисс Мейтленд удивленно посмотрела на него.

"Боже мой, Чарли!" - сказала она. "Я знаю, что такие вещи существуют - этот термин
мне прекрасно знаком. Я всегда предполагал, что троллейбусы были
частью троллейбусных систем, но я бы не решился заходить слишком далеко за рамки
этого утверждения.

Молодой человек серьезно кивнул.

"Вы правы. Ваша информация, насколько она расширена, абсолютно верна.
но вряд ли она распространяется достаточно далеко. Троллейбусы принадлежат троллейбусным компаниям
, которые эксплуатируют троллейбусные системы. Очень хорошо сказано, не
вы думаете?"

"Очень. Перейти на ... Я ужасно интересно".

"Я положу его немного проще. Научный отношения слишком
трудно поддерживать. И кроме того, это было почти так же далеко, как я
может пойти по-научному. Мне было гораздо лучше иметь дело с конкретными фактами
или с тем, что я надеюсь преобразовать в них. Вы согласны?
Хотя я чувствовал себя довольно неплохо в своих академических навыках."

- Гораздо лучше, - тут же согласилась мисс Мейтленд. "И было бы
дополнительное преимущество в том, что я, вполне вероятно, знал бы, о чем вы говорили
, что было бы совсем не наверняка, если бы вы настаивали на
сохранении вашей научной манеры ".

"Значит, нам сюда", - сказал ее спутник. "Нам сюда. Джон М.
Херд, отец Изабель, мой сводный дядя, муж миссис Херд - Джон М.
Короче говоря, Херд - президент самой важной троллейбусной системы в округе
Массачусетской компании по производству света, тепла и тяги.
Он также является по должности председателем совета директоров, и за исключением
для некоторых динамо-машин, кондукторов, путей и другого оборудования он - это
система троллейбусов ".

"Это похоже на мистера Херда", - признала девушка.

"Теперь я должен задать вам еще один наводящий вопрос", - продолжил собеседник.
"Что вы знаете о страховании от пожара?"

"Ну, я знаю немного об этом", - ответила Элен, "с учетом
тот факт, что мой дядя, Мистер Осгуд, один из ведущих огонь
страхование в Бостоне. Всякий раз, когда возникает большой пожар, он всегда
цитируется как Сайлас Осгуд, ветеран андеррайтера, сказал так и так".

"Вы извините меня, - сказал мистер Уилкинсон, - если мой законный метод
мысль обращает ваше внимание на то, что "должен знать" и "действительно знаю"
не во всех случаях совпадают. Мой первоначальный вопрос был: "Что вы
знаете о страховании от пожара?"

"Боюсь, не так много, как следовало бы", - призналась Хелен. "Дядя Сайлас
принадлежит к школе, которая верит в то, что нужно запирать свой бизнес в
сейф, когда он уходит из офиса, и поскольку он никогда не упоминает об этом, я знаю
очень мало об этом - хотя мне совсем не нравится ваш законный метод
доказательства моего невежества."

"Настоящий джентльмен не обращает внимания на смущение леди. Страховка от пожара, для
короче говоря, это возмещение ущерба от пожара. Это делают компании.
Вы платите им небольшую сумму, называемую премией - никакой связи с
торговлей марками - и когда ваш дом сгорает дотла, они платят вам
огромную сумму. Это замечательная идея ".

"Это, конечно, звучит так, как вы положили его."

"Персональные заявки такова: Джон М. Герт владеет системой вагонетки
что должно быть застраховано в течение пяти или шести миллионов долларов, если он был
застрахован на все. Но это не так. И это работа моей жизни - заставить его оформить
эту страховку, и заставить его сделать это так, чтобы это имело значение - для меня,
ты понимаешь ".

"Но как ты собираешься убедить его?" - спросила девушка. "Если он никогда
не страховал систему, есть вероятность, что он не верит в
страховку, или что он не думает, что система может сгореть, или
что у него есть какая-то другая веская причина не страховать его.

"Именно поэтому я и спрашиваю вашего совета", - ответил ее спутник.
"Вероятно, вы правы во всех трех своих предположениях. Чего я
хочу, так это каким-то образом заставить его сделать что-то, во что он не верит
и от чего он никогда не ожидает вернуть свои деньги, которые у него есть
какой-нибудь другой совершенно подходящий аргумент для отказа - и заставить его сделать
то же самое. В конце концов, он _got_ сделает это - это случай
абсолютной необходимости - для меня ".

"Почему бы тебе не спросить Изабель? Мне кажется, я слышу, как она идет".

И вошла Изабель, за ней закипал чайник. Пока она
раздавала сопутствующие товары, разговор продолжался.

"Мы говорили о страховании от пожара и тележных системах", - сказала
Хелен. И она кратко изложила замечания Уилкинсона для своей подруги
. Изабель слушала с интересом, но скептически.

"Если ты действительно ожидаешь, что отец что-нибудь застрахует, Чарли, боюсь,
ты будешь разочарован", - откровенно сказала она. "Я надеюсь, что ты не относишься к этому серьезно".
"Серьезно!" - Искренне сказала она.

"Я надеюсь, что ты это несерьезно относишься к этому". Я думаю, что я был! Я бы конечно быть чуть
серьезно о чем-то, от которых зависела жизнь, свободу и
стремление к счастью Чарльза С. Уилкинсон, Эсквайр. Это вопрос
самой насущной необходимости, уверяю вас, ни больше ни меньше. И сейчас, имея
ознакомились вы с опоры на ситуацию, я позволю тебе
времени на размышление не тронутых любезностями или философских
наблюдения от меня, которые, возможно, изменят течение мыслей
в ваших умах. Тем временем _ Я_ посвящу это время интеллектуальному
ознакомлению с составным и приносящим удовлетворение чаем Изабель ".

Две девушки непонимающе посмотрели друг на друга.

"Мой дорогой Чарли," Мисс Херд сказал: "Это очень больно, придется
отменить семейные кулер с водой на молодых амбициозных надежд, но
ты в курсе, что за тридцать лет моя мать ... или ее представитель-имеет
выносили серебряный наверх каждую ночь, потому что как семья мы не
верю в страховании это? Страхование от кражи со взломом, страхование жизни, от пожара
страховка - отец никогда не платил ни доллара ни за одну из них. И еще:
вы случайно не помните линию подбородка моего уважаемого родителя? Если Я
ты, Чарли, я хотел бы попробовать, чтобы застраховать чужой троллейбус
системы".

Уилкинсон грустно покачал головой.

"Нет, нет, это не годится, Изабель. Джон М. - мой единственный родственник, который
владеет троллейбусной системой или чем-то еще. Большинство других систем
в любом случае, уже застрахованы, и люди, которые ими владеют
несомненно, страхуют их через свои собственные связи - я собирался сказать
"плохие связи". Нет, моя единственная надежда здесь, и это огорчает меня
глубоко, Изабель, рад видеть, что ты придерживаешься столь пессимистичного взгляда. Тем не менее, я
не подавлен; Я с воодушевлением встану, чтобы спросить, не можешь ли ты поступить лучше
?--не можете ли вы придумать какой-нибудь способ, с помощью которого сердце
вашего достойного отца могло бы растаять и стать таким, как сердца других людей. Я
не требую постоянного или даже затяжного плавления - все, о чем я прошу, это
временное плавление, достаточно долгое, чтобы позволить мне получить от него обещание
позволить мне застраховать эти гаражи и электростанции. Тогда он сможет вернуться
к адаманту и быть... и желанным гостем, насколько это касается меня. Итак, мисс
Мейтленд, тебе нечего предложить?

- Разве не было бы приятнее добиться успеха с помощью своих собственных идей и
приемов? - Спросила Хелен.

"Все это очень мило, моя милая девочка, но что, если у тебя нет идей или
приспособлений? Это почти мой случай, и он тяжелый. Я только
один реальный выстрел в мой шкафчик, и если это не достигнет своего Марка, я
потерял".

"И что?" Елена и Изабель спросили почти одновременно.

"Своим единственным способом я попытаюсь ответить на оба этих вопроса
сразу. Итак, это предложение человека, с которым я познакомился в офисе
Сайлас Осгуд и компания, человек с диким, варварским именем
Смит. Ричард Смит, я полагаю. И его предложение - я рассказываю это вам
по секрету, полагаясь на вашу честь, что вы не украдете у меня украденное
thunder - состояло в том, чтобы очень кратко изложить моему уважаемому родственнику
печальный, обескураживающий эффект это оказало бы на популярность троллейбусов
в банках и на фондовой бирже, если бы об этом стало известно
за границей поднялся всеобщий шум о том, что дорога не застрахована и
не поддерживается надлежащий страховой фонд. Что ты об этом думаешь?"

"Я начинаю понимать", - сказала Изабель, задумчиво. "Люди купили
акции и банки ссужали деньги на это, не зная то ли
собственность была защищена страхование или нет?"

- Напротив, скорее предполагаю, что так оно и было. Антипатия вашего отца
к страхованию, знаете ли, немного необычна. До сих пор никто никогда
не ставил себе целью открыто заявлять об этом общественности. А банки и
фондовые рынки странные вещи ... и уверенность покоробила с особой
легкость. Существует несколько довольно важных людей в этом городе, который
было бы неприятно иметь некоторые из своих кредитов позвонил или
Массачусетс света, тепла, и падение тяги десять или пятнадцать пунктов. От
конечно, это не произойдет-и для профилактики, применять к Карлу
Уилкинсон, эсквайр, восстановитель утраченного доверия.

Заговорила Хелен.

- Вы сказали, чья это была идея? - спросила она.

"Его звали Смита", - сказал Уилкинсон, трезво.

Хелен начала задавать другой вопрос, но потом передумала, и был
молчит. Что ее удивило, так это то, что она обнаружила в себе
интерес, острый интерес, к проблеме, которую представил Чарльз.
На самом деле, она была заинтересована больше, чем чем-либо за последнее время.
некоторое время. Она была поражена, обнаружив, что это так. Она всегда
находилась под впечатлением, достаточно распространенным среди более защищенных из
в ее классе этот бизнес был делом, которым могли заниматься только мужчины, которые им занимались
возможно, они были поглощены. И все же здесь она была заинтересована до неприличия
вопросом, который не представлял абсолютно никакой
эстетической ценности и с терминами и местностью которого она была совершенно
незнакома. Как это было ей преподнесено и как она пыталась, в
Требование Чарльза найти для него выход - она изложила проблему
более четко - она призналась, что чувствовала себя немного задетой, когда ломала голову
ее мозг искал решение только для того, чтобы найти его бесплодным и
безнадежно пустым. Но это случайное знакомство Чарли было
видимо, нажмите на _his_ целесообразно достаточно небрежно. Еще раз она
сдержанный импульс, чтобы задать следующий вопрос, хотя она вряд ли
знал, почему она сделала это, и она молчала, пока, несколько минут
позже, она была возбуждена отправления сытым Уилкинсон.

"Пожелай мне удачи", - сказал он, как он повернулся, чтобы уйти. "Больше зависит от этого
чем побаловать детей роскоши никогда не сможет угадать. Изабель, я
поздравляю вас с успехами в образовании вашего дворецкого. Мисс
Мейтленд, я вам очень предан.

Занавески в гостиной закрывали его от посторонних взглядов и звуков, за исключением
слабого звука его шагов по ступенькам.




ГЛАВА IV

На боковых улочках многих, если не всех крупных городов
цивилизованного мира есть магазины, где искусные ремесленники усердно трудятся над
изготовлением "антиквариата" - антикварной мебели, старинных ковров или
латунь, или часы, или скрипки. Изобретательные люди, занятые этим
предосудительная деятельность развила свое мастерство до такой степени, что
кажется вероятным, что полная половина их обмана никогда не всплывет на поверхность.
все, и она уверена, что их продукция редко страдает от
контраст с тем, что они стремятся подражать. Только когда
создатель оригинала был великим мастером, его современный
фальшивомонетчик терпит неудачу - и то не всегда.

На первый взгляд, это странный бизнес - не столько то, что люди
отдают ему свои жизни, сколько то, что существует такой большой спрос
на чисто апокрифический продукт. Однако при более тщательном рассмотрении,
странность исчезает, и оказывается, что эти люди удовлетворяют
самый законный аппетит - аппетит, который зародился глубоко в
рано виду, гонки, хотя сейчас, пожалуй, переходя от
управление одним из органов чувств человека в другого.

Латинизмы, как вероучение, мертв или умирает. Латинистов осталось немного
найдите пессимистичных, меланхоличных людей, которые нашли всю красоту мира
появились "юность, смерть и старость роз",
вероятно, никогда не вернуться. Латинизм был ароматом души, и
современная душа редко, если вообще когда-либо, приобретает этот аромат. Что сделал латинизм,
однако, это научил ценить достоинство времени,
красота уходящих лет и их благотворное влияние на вещи и мужчин
. Это качество сохранилось до наших дней как вопрос вкуса, ментальный атрибут
, и оно широко рассматривается как признак совершенствования в
"пух-пух, все свежее и новенькое" в пользу чего-то, что имеет по крайней мере
по крайней мере, видимость возраста с его насыщенностью и мягкостью или без них
. В конце концов, мягкость - это суть; если годы просто
стареют, ничего не смягчая, они не принесли пользы; то же самое
что-то новое - более желанный предмет.

Чем крупнее и важнее вещь, тем меньше влияют годы
беритесь за это, и тем сложнее становится задача для
предприимчивого рабочего, который стремится смоделировать морщины, которые оставило бы время
. В случае городов задача практически безнадежна. Есть
только один путь для города, для достижения красоты и запоминающийся Шарм
возраста, и то, чтобы терпеливо ждать, пока время закончил его медленно
работы. Трудно ждать, а новый город - это грубая и болезненная вещь.
Легко представить, как старые города смотрят на это с презрением или жалостью
свысока, чувствуя себя в безопасности среди мрачной или утонченной красоты
их возраст. Только раз во многих поколениях возникает город, который
обретает характер, индивидуальность, не дожидаясь, пока это проявится в течение
долгих лет. Случается так редко, как прийти почти
в сферу чудесного. И все же тому, кто впервые
видит Нью-Йорк ночью, или когда заходящее солнце садится за десять тысяч крыш
на мгновение охваченных пламенем - чудо не кажется более чудесным, чем это.

Во многих городах простираются мили на мили крыш, уходящих вдаль
за пределы видимости; они есть, особенно в крупных городах
старый свет, необъятность движения, которое одновременно чуждо и сродни
великим движениям земли и моря; есть города, которые кажутся
великими из-за множества вещей - людей, кораблей и вероучений
и костюмы, которые толкают друг друга на каждом рынке. В Нью-Йорке
есть все это - и все же они не объясняют Нью-Йорк - это почти
незначительные элементы в более великой вещи, которой является сам город.
В чем заключается суть - будь то чисто поверхностный аспект
здания, творческая смелость его архитектуры или какие-то более глубокие и
более тонкая вещь - ни один человек не может с уверенностью сказать.

В тысячах ниш города разбросаны маленькие группы
зданий, которые, кажется, собрались сами по себе, под влиянием какого-то одинокого
импульса, в сообщества. В первую очередь, конечно, эти группировки являются
этнологическими, эти города внутри города изначально были созданы
в значительной степени из-за робости незнакомцев в чужой стране. Есть
маленькие Италии, и Чайнатауны, и миниатюрная богема, все они объединены
действием этой великой центростремительной силы одиночества.
Здания в этих сообществах, по совести говоря, достаточно негибкие
что касается дизайна, тем не менее, постарайтесь каким-то образом перенять
характер и внешность, свойственные их обитателям; это может быть
дело только в красных турецких тюрбанах, развевающихся на ветру, или, возможно, в
навязчивый аромат какого-то национального продукта питания - но, безусловно, он есть
. Разбросанные по Манхэттена, от аккумулятора до Бронкса,
эти пять центров свидетелей, поскольку они стойки к воздействию
обстоятельство, на кирпичи и строительный раствор. И что это должно быть.
видимый эффект, без сомнения, достаточно естественен, поскольку разница между
народ и нация представляет собой очевидную вещь. Было бы гораздо удивительнее были его
сбой действие даже на так unimpressionable вещь, как шестиэтажный
красно-кирпичный многоквартирный дом.

Однако существуют силы, которые оказываются едва ли менее могущественными,
чем сила соплеменников по национальности, но которым, как на первый взгляд кажется
, отказано в какой-либо жизненно важной формирующей власти над людьми или вещами. Это
профессии и, по крайней мере, менее отличительные по своим внешним аспектам,
профессии. Нет ничего странного в том, что рыбацкая деревня или лагерь шахтеров
приобретают определенный характер, уникальный для них самих, но
конечно, нельзя ожидать, что юрист наложит на свое окружение настолько безошибочный отпечаток
, что, наблюдая за ним извне, можно сказать:
"В этом здании юристы строят козни". Поверхностно можно было бы сказать, что
между юристом и брокером или недвижимостью нет большой разницы
дилер или страховой агент. И все же в Нью-Йорке, где сообщества
представителей этих профессий переплетаются и накладываются друг на друга, все еще есть
улицы, которые являются и которые могли бы стать, на наметанный глаз, средой обитания
только финансисты, и там, где сразу же видны все остальные путники
незваные гости или, в лучшем случае, простые посетители ярмарки.

Такая улица - Уолл-стрит, и такая она Широкая. И на восточном
краю этой же зоны проходит улица, которую, несмотря на бесчисленные
изменения, которые неустанно приносят годы, невозможно перепутать
за что угодно, только не за то, что это такое, великая аорта страхования от пожаров
мир. Уильям-стрит, как и любая другая, является улицей страхования от пожара.
улица, возможно, отличается своей профессией.

Разбросана вдоль пересекающихся путей, но вдоль Уильям-стрит от
Из Пайна в Фултон съехались страховые компании от пожара и
брокеры, соответственно продавцы и покупатели страховки. Есть
вы найдете домах большую оповещения Нью-Йорке компаний, чьи высокие
сталь и гранит зданий приспособления памятников к их прочности
и выносливость, и предприятия, и США, штаб-квартира
величаво, но агрессивные англичане огонь, офисы которых разбросаны риски
за каждый участок земли, где это имущество надо страховать, и
отделы митрополит великого корпораций,
имя Хартфорд, Коннектикут, почти символического огня страхования.
Так же существуют учреждения, в каждом из которых от одного до десяти
небольшим компаниям поручил своим местным андеррайтинг в некоторые
фирма Агентство. Там также находятся офисы ведущих мировых
перестраховочных компаний, большинство из которых немецкие или российские, которые принимают свои услуги
бизнес не от агентов или владельцев недвижимости, а полностью от других
страховых компаний. Здесь находятся тщательно оборудованные офисы
местного инспекционного и рейтингового бюро, обслуживаемого всеми компаниями, и
здесь находятся офисы дилеров автоматических разбрызгивателей, противопожарных
сигнализация, огнетушители и шланги. И на протяжении всей округе
здания испещрен практически бесчисленное количество брокеров-от фирм
кто инструкции Transact столько бизнес, как в крупной страховой компании вплоть до
бедно одетые люди, которые не смогли добиться успеха в других направлениях и которые влачат
наличие на комиссиях со счета или двумя руками в
в дружбе или в любви-все они заняты посредники между
страховщики и страхователи.

С утра до ночи эти страховщики толпятся на Уильям-стрит, большинство из них
представляют брокеров, которые питают бизнес в большом
машина. И неудивительно, что улица переполнена, поскольку
количество деталей, необходимых для каждой произведенной страховки, на удивление
велико. Предположим, что Браун, владеющий зданием, желает застраховать его
. Он отправляет свой заказ Джонсу, брокеру, который обратился за помощью к
бизнесу. Клерк Джонса оформляет заказ и выписывает квитанцию
называется binder, которая представляет собой сокращенную форму договора страхования
клиента до тех пор, пока не будет оформлен полный договор в форме полиса
. Этот обязательный чек выдается клерку по имени плейсер, чей
обязанность его заключается в размещении риска, или другими словами, чтобы обеспечить
согласие страховая компания или компаний. Плейсер
затем выходит на улицу и возвращается, когда его папка заполнена.
принимает желаемую сумму, подписывается название каждой компании с предполагаемой суммой
и инициалами ее представителя
места, оставленные для этой цели. Затем формы должны быть подготовлены брокером
в соответствии с условиями риска и переданы компаниям
необходимо тщательно изучить график ставок, чтобы увидеть, есть ли в каких-либо
как можно получить более низкую ставку и как можно скорее оформить полисы.
сами полисы должны быть защищены и доставлены застрахованному лицу. Премия
затем должна быть собрана и перечислена, за вычетом комиссии брокера,
компаниям. И обязанности брокера не заканчиваются даже на этом. Он должен
смотреть риска изменений в занятости, защиты интересов его клиента
в случае утраты, а постоянно бороться, как тигр перед
рейтинг бюро снижать ставку, чтобы ни один соперник оповещением его
лучше соблюдении потребителем правил.

Все эти детали выполняются довольно гладко, предполагая, что бизнес
быть, по мнению компаний, желательным, но когда предлагаемый риск составляет
то, что улица называет "коньком" или "целью", происходит внезапная остановка,
и завершение переплета становится более сложным делом. Тогда
у действительно проницательного плейсера есть шанс продемонстрировать свою эффективность.
В его обязанности входит убеждать крылатыми словами своего противника,
местного страховщика компании или "продавца прилавков", что запас дешевых
шляпных изделий, принадлежащих славянским джентльменам, с несчастным
зафиксировано два пожара неизвестного происхождения и два своевременных отказа
даже более желанный - по курсу - чем большая линия на
солидном офисном здании, которое он наполовину демонстрирует, намекающе придерживая
. Его долг - заниматься всем своим бизнесом, а не только добром
и, как правило, в конечном итоге ему это удается, хотя
некоторые папки становятся потрепанными и грязными с возрастом и из-за того, что они были
его бесполезно передавали взад-вперед по прилавкам компании. Владелец
многих домов на Пятой авеню был бы удивлен, если бы узнал, что
страховка на его имущество была использована для принуждения некоторых сопротивляющихся
компания небольшая строка, содержащая швейных машин в Майер по-Лезгински
Пайк-стрит цех. У многих изобретательных плейсеров были переплеты книг
о самых серьезных рисках, которые он был совершенно не в состоянии покрыть, - свежими
переписывались каждое утро на машинке, чтобы создать впечатление, что
заказ в тот момент был обеспечен его фирмой и что колеблющийся
продавец, которому его вручали с нарочитым безразличием
, был первым - лучшим другом плейсера, - которому была предложена линия
.

На подходящем углу на западной стороне Уильям-стрит, в самом
центром уличной активности в 1912 году было здание из серого камня.
сооружение достойного, хотя и едва ли декоративного вида. На
каменных плитах по обе стороны дверного проема медными буквами старого образца
было написано - если такое скромное объявление можно назвать
прокламацией - что здесь находятся офисы

 СТРАХОВОЙ КОМПАНИИ GUARDIAN ОТ ПОЖАРА
 Из
 ГОРОД НЬЮ-ЙОРК


Над этим порталом серые стены поднимались на высоту восьми этажей. Такова
с внешней точки зрения была штаб-квартира одной из старейших,
безопасных и лучших местных компаний, которая неизменно, для краткости, была
известен как друзьям, так и недругам как "Страж Нью-Йорка".

Войдя в несколько узкий вестибюль, посетитель оказывался в
маленьком и мрачном холле, перед двумя обветшалыми лифтовыми решетками
двери, которые, к сожалению, нуждались в смазке, лифты, за которыми
несли консервативно и без опрометчивости тех, кто хотел подняться
. Два человека, которые руководили неторопливым продвижением
этих автомобилей, были пожилыми мужчинами, которые, как и большинство сотрудников The Guardian
, работали в компании с момента ее переезда в
"новое" здание. Это переселение произошло примерно в то время, когда
факельные шествия проходили по Бродвею под ритмичные приветствия
"Блейн! Блейн! Джеймс Дж. Блейн!" Печальная правда заключается в том, что
через полтора поколения глаза тускнеют, а конечности слабеют, но, по
мнению руководства Guardian, тот факт, что мужчина больше не был
то, что он когда-то был таким молодым, не было веской причиной, если только он не был
действительно некомпетентным, почему ему нельзя позволить продолжать делать
лучшее, что он мог. Сам президент Уинтермут когда - то был
значительно моложе, и он это знал. Он называл всех своих старых сотрудников
по именам, и если бы не возникал вопрос о верности, он
подумал бы об увольнении одного из них не раньше, чем
подумал бы о том, чтобы вернуться домой и уволить свою жену. Некоторые из старших
те, кто был старше самого мистера Уинтермута, и все еще относились к нему
с доброй терпимостью тех дней, когда они были знатоками,
а он - неофит, постигающий азы в их руках.

Один из старейших в штате, но, несмотря на все это, неизлечимо молодой человек,
Джеймс Cuyler, руководитель местного отделения компании, в обязанности
все бизнес Митрополичьего округа, и андеррайтером как
хорошо известны братии, как асфальтовое покрытие улицы.
Местное отделение The Guardian, занимавшее весь первый этаж
здания, за исключением помещения для лифта, было оживленным местом с девяти
часов до пяти в обычные дни и с девяти до часу по субботам.
Час за часом, день за днем, год за годом мистер Кайлер стоял
за своим длинным прилавком с картами, его добродушный, но проницательный взгляд мгновенно
оценивая каждого подходившего мужчину, оценивая быстрым взглядом предлагаемый бизнес
и почти автоматически обнаруживая любой трюк или
"шутку" в том, что представляли его посетители. Большинство мужчин за прилавком
естественно, были брокерами или их помощниками по размещению, вооруженными
справочниками по всевозможным рискам, как хорошим, так и гораздо более плохим, для
хорошие риски обычно раскупаются в больших количествах первыми же
компании, которым они передаются, но плохие совершают утомительный и
часто бесплодный тур по всей улице. Все они, хорошие и
одинаково плохие, плейзеры обычно представлялись мистеру Кайлеру с вкрадчивой невинностью.
невинность, которая нисколько не обманула этого проницательного ветерана. Цель
среднего брокера заключалась в том, чтобы побудить Guardian принять его плевелы
с таким небольшим количеством зерна, какое он мог предложить, в то время как у мистера Кайлера,
напротив, нужно было брать пшеницу и только пшеницу. Плевел
он сократился в три тысячи манеры, в каждом случае, сторона его
отказ отказала одна, всегда имея в виду, что достойных
любовь не должна быть постоянно и безнадежно одичали.

"Джон, - говорил он с улыбкой, - я запишу тридцать пять тысяч на покупку
этого несгораемого здания для тебя, но я не могу взять этот запас тряпья. Я
как чтобы помочь вам, вы понимаете, но я просто не могу коснуться
класс. Два года назад я написал линия проживание Билли
Хейлбруна--старое барахло магазин в Салливан-стрит, и она курила на
общие потери примерно через месяц, и я все еще могу вспомнить посмертные я
у с президентом".

И под прикрытием этого больно, но чисто фиктивного происшествия он
прогнать связующего на пожаробезопасные здания, вернув его подписал
одним и тем же движением и улыбаясь улыбкой сдержанной печали
из-за своей неспособности помочь своему другу с нежелательной тряпкой
предлагая. Или же в офисе увидели бы, как он выразительно наклоняется вперед
и говорит приглушенным шепотом через стойку: "Итак, мистер Чарльз
Уэбб, вы зря занимаетесь страховым бизнесом. Если у тебя хватает хладнокровия
предложить мне этот старый скейт, от которого отказались все
компании от Continental до Kickapoo Lloyds - что ж, ты
ты должен быть в законодательном органе, вот где ты должен быть!"

"Но есть кое-что, что можно дополнить - подсластить", - беззастенчивый
Мистер Уэбб, вероятно, запротестовал бы, что привело бы к еще одному риску столь же
пагубного описания. Тогда мистер Кайлер повернулся бы.

"Гарри, - говорил он, - надень шляпу и отведи мистера Уэбба обратно в его кабинет"
. Он сам не свой; жара для него невыносима.

И мистер Уэбб улыбнулся бы - и растерялся.

Очень немногие должности предъявляют к человеку большие требования.
суждения, дипломатичность и вспыльчивость, чем та, которую занимает мистер Уэбб.
Кайлер наполнялся так долго и так неподражаемо. Залезть в карман мужчины с
все его содержимое, сознательно выбирая те, которые обладают достаточной ценностью, чтобы
удерживать и бросать оставшийся в лицо, за
изобразительное искусство, брокера, не должен быть возмущен или хорошее соединение,
проиграл в конторе.

И в обеих галереях есть художники. Есть россыпи, которые
все в порядке веселая голодающего поэта в полночь Гаррет, мужчины,
сделала бы счастье загородный отель, если они будут, но писать для
это один рекламный отзыв, мужчины потока, чьи убеждения
разговоры почти гипнотическое, жертвами которых проводятся точно так же, как и раньше
был гостем на свадьбе - и с той разницей, что в то время как этот классический персонаж
просто опоздал на церемонию, эти очарованные мужчины
слушают язык сирены, пока не поймают себя на том, что делают что-то
что очень легко может - если судьба будет жестока и риск окажется невыносимым - стоить им
их репутации и положения в обществе.

Когда произошла такая панэллинская встреча, мистер Кайлер достиг своего
наивысшего триумфа. Возможно, это была фабрика по производству целлулоидных изделий в
Лонг-Айленд-Сити, который какой-то завораживающий душу голос только что закончил
описывать, облачая ужасное зрелище во все словесные одежды
слава. Можно было предположить, что судьба Guardian зависела от принятия
этого прозрачного риска, что это был приз, спасенный из лап
сотни алчных конкурентов и доставленный на прилавок Guardian
как чистый белый агнец на алтарь богов. Когда все было закончено,
и ни в чем не было недостатка, кроме подписи мистера Кайлера на папке
, тогда мистер Кайлер вступил в свои права.

"Джо, - начиналась органная нота, - Джо, похоже, что это может быть
первоклассный риск в своем классе, и некоторые люди думают, что это не так уж плохо".
класс тоже, когда опасности должным образом распределены. Я всегда
думал, что плохо записывать на целлулоиде работников был в основном
случайное. И я не понимаю, как я могу отказаться от всего, что приходит
из вашего офиса - полагаю, мне все равно придется помочь вам с небольшой очередью.
В любом случае. Где ваша папка? Подождите секунду. Дай посмотреть на
эту карту опять, я забыла разоблачения линии. Ну! нам представляется довольно
вся в этом блоке, восемьдесят пять, десять, двенадцать-пять, шестнадцать,--ей-богу!
Боюсь, мне придется пройти через это, ведь ... я не думаю, что у меня было
вокруг так много есть. Ужасно сожалею, старина; я бы сделал это ради тебя, если бы мог
ради любого человека в мире.

И папка была любезно передана обратно через прилавок. Но когда, как
вероятно, развитые на этот момент, мистер Cuyler ему сообщили, что его
Примечания скважины убедительные следы близости активное
паровой радиатор и в том, что брокер отлично знал, что
Опекун не доллар за риск в течение трех блоков-это то, что
настоящий конкурс начался. Целлулоид был сильным опасные статье, были
Джо осознает, что в одном только штате Нью-Йорк, потери были почти в три
раз страховые взносы на классе? Возможно, это было случайное, но оно
был факт так же. Но ведь, что еще можно было ожидать?
Целлулоид был очень похож на пистолет-хлопок, выполнены из практически
же составляющие ... и только, чуть менее опасны в обращении. Это также
оказалось, что целлулоид работает по всей стране за последние
год был _unusually_ катастрофические последствия для страховщиков, и что
Сам президент написал письмо на эту тему в различных
рейтинг контор. Честно говоря, это было бы больше, чем Кайлер, со всем его
крайним желанием услужить, осмелился бы сделать - сказать старику, что
местное отделение написало "целлулоидная фабрика". Мистер Кайлер был уверен, что его хороший друг
звонивший не пожелал бы видеть достопочтенного
волосы местного секретаря Guardian втоптанными в пыль
приводят в бешенство пятки членов совета директоров, возглавляемых возмущенными
Сам президент Уинтермут. Нет, ему было крайне жаль, но он
просто -не-мог-пойти-на-такой риск.

И он не пошел бы на это. Таким был Джеймс Кайлер. Тридцать лет он
стоял на пороге местного отделения Guardian, олицетворение верности,
экстраординарный сторожевой пес, которого невозможно было воспроизвести во всех
сторожевой пес. У него было только одно суеверие и только одна обида.

Его суеверием было то, что он не позволял клиенту входить в офис
после того, как часы пробьют пять. В этот момент,
если поблизости не было сотрудника, он сам выходил из-за прилавка
, закрывал дверь и поворачивал ключ в замке. И лучший
друг офиса не смог бы попасть внутрь после того, как ключ был
повернут.

"Зачем я это делаю?" он бы сказал. "Мальчик мой, примерно в половине шестого вечера.
четырнадцатого июня тысяча восемьсот восемьдесят девятого года я был один в офисе,
и Герман Уайт, который раньше работал на Шмидта и Сульцбахера,
пришел с очередью в десять тысяч долларов на кофе в одном из таких магазинов.
Склады на берегу Бруклина. Я думаю, что все остальные офисы, должно быть,
закрылись, потому что Герман никогда не давал мне ничего, в чем не был должен. Он
постучал в дверь, и я впустил его, и риск был оправдан, и мы
были широко открыты, и я взял его десять тысяч . . . . И около двадцати
несколько минут спустя, когда я стоял на передней палубе "Уолл-стрит"
паром пересекал реку, пламя вырвалось из крыши этого
склад, и мы заплатили девять тысяч двести тридцать семь долларов
за этот кофе. . . . Этот офис закрывается в пять вечера"

Это был его суеверия, и он жил до этого с абсолютной
консистенция. Его одна жалоба не была столь глубокой, что, вероятно,
объясняется его меньшей требовательностью к нему. Эта жалоба была просто
что консервативная политика предприятия не позволял ему поверить
больше чем часть того, что он хотел бы оставить на
остров Манхэттен. Как и все мужчины, которые постоянно живут в наличии
об опасности и, таким образом, расти, чтобы свести ее к минимуму, мистер Кайлер начал думать
и чувствовать, что в Нью-Йорке, _ его _ Нью-Йорке, никогда не могло быть серьезного,
повсеместного пожара, пожарища. Поскольку это так, и местный бизнес
был прибыльным, выписать такую небольшую сумму в городе было
равносильно греховному выбросу денег на ветер. Еще бы, компании, вполовину не такие
крупные, вели бизнес вдвое больше, чем Guardian, и с блестящими
результатами. Но только через длительные промежутки времени он позволял себе роскошь
внятно оплакивать свою судьбу, ибо, несмотря на его собственные убеждения
он чувствовал, что любая скрытая критика в адрес его начальника была нелояльна.
Однако иногда чувства брали верх над ним, и тогда он
разражался ураганом жалоб.

"Лучший город в стране, - говорил он, - и посмотрите, что мы
пишем! Я мог бы удвоить наш доход за неделю, если бы старик позволил
мне. Но он не хочет. Он продолжает говорить об "опасности возгорания" и "следите за тем, чтобы
ваши очереди в отделе галантереи были сокращены" и "совокупная ответственность",
и я не могу заставить его ни на йоту смягчить наказание. Он всегда говорит, что у нас уже есть
достаточно рисков. Достаточно рисков! Посмотрите, что пишет компания
в Бостоне! Да ведь у Guardian, должно быть, вдвое меньше рисков в
перегруженном районе Бостона, чем я пишу здесь! И Бостон! Из всех
городов мира!"

Мистер Кайлер не был бостонцем.

Это была абсолютная правда; мистер Уинтермут не был строго последовательным.
страховщик, и, возможно, когда-нибудь он примет точку зрения мистера Кайлера.
точка зрения. И тут наводнение-ворота открыты, местный секретарь
приехать в свой митрополит. Конечно, если линия Хранителя в
Бостон был в безопасности, его ответственность в Нью-Йорке действительно был небольшой. Но
бизнес в Бостоне всегда приносил прибыль, а Джеймс Уинтермут и
Сайлас Осгуд вместе росли в страховом мире; и так для
в настоящее время Бостон линии будет стоять. И это было невозможно
удовлетворить г-н Cuyler, - он был постоянно стонет по поводу ограничений
под которой он трудился, - и поэтому вполне вероятно, что ничего не будет
сделано в Нью-Йорке тоже. Джеймс Уинтермут был консервативным человеком.

С первого взгляда об этом можно было догадаться о президентском кабинете
на верхнем этаже здания Guardian. Во-первых,
офис, хотя и располагался в самом солнечном уголке города.
здание, сохранившее, тем не менее, своего рода кафедральный полумрак. Темные
шторы на окнах уменьшали освещенность в кабинете мистера Уинтермута
устаревший письменный стол с выдвижной крышкой, за которым никогда не бывает больше света, чем в пасмурный послеполуденный час. Нет
незваные лучи солнца могли еще больше поблекнуть на выцветшем ковре, который
покрывал центр комнаты. На стене висели портреты
бывших руководителей компании, которые уже давно в могилах. Над
письменным столом висела старая гравюра с изображением лиссабонского землетрясения; немецкость этой фотографии
проявилась не сразу - фактически, она никогда и не появлялась, - но картинка
он всегда висел здесь, и, по мнению мистера Уинтермута, этого было достаточно.
причина и оправдание.

Только в углу, почти вне поля зрения за письменным столом, было
единственное абсолютное несоответствие комнате. Там удивленный посетитель увидел
тихо покоящуюся в своем тенистом убежище стофунтовую гантель. Это была
единственная оставшаяся животная радость президента - наличие этой
гантели. Он редко трогал его сейчас, хотя цветные дворника
помощник неукоснительно каждое утро протирал его, но это была приятная
напоминание о тех днях, когда старый лев был молод и, когда его зубы,
образно говоря, были новыми и острыми. В течение многих лет у него было такое правило
трижды поднимать этот тяжелый предмет над головой, прежде чем
открывать почту утром - и он никогда бы не нанял оперативника или
инспектора, которые не могли бы сделать то же самое.

Теперь, конечно, эти испытания на прочность для мистера
Уинтермута закончились - и то, чего он больше не делал сам, он не просил делать никого другого
. Но есть реликвия лежала, существенные мемориальные весны в
вен. Время от времени, через большие промежутки времени, Смит, в котором старик
испытывал что-то вроде пристыженной гордости, с уважением поглядывал на эту вещь.

"Поставь это, Ричард, - приказывал мистер Уинтермут. - Я привык делать это
каждое утро в течение двадцати лет". И Смит - приложив немалые
усилия - ставил это.

"Я бы никогда не позволил тебе работать в Guardian, когда ты пришел и
предложил мне должность, если бы ты не был способен на это, мой мальчик",
задумчиво сказал президент.

И Смит терпеливо выслушивал часто рассказываемую историю. Он был
искренне любила старого самодержца, и терпеть его выращивания
терпкость лучше, чем он мог бы сделать, если бы он не догадывался об истинном
дух человека. В течение последних года или двух Смиту казалось, что
его шеф показывает свой возраст более явно, чем когда-либо прежде. Ему было
все еще под шестьдесят пять, но он больше, чем когда-либо, возвращался к жизни в
прошлом и становился все более невосприимчивым к новым идеям и новым
методам, которые постоянно привносили современные условия.

"Самая большая неприятность, с старый человек", как Cuyler слышал
по одному случаю", - он имеет 4 процентов привычка облигаций."

Это было прекрасно, правда. То, что было безопасно и в чем можно было быть уверенным, привлекало больше
искренне поздравляю Джеймса Уинтермута с уходом каждого года. Не для
ему были смелые приемы из тех компаний, которые используют их
ресурсов в огромной погружается в фондовый рынок, не для
ему долго шансы, в котором большинство его конкурентов гордился. В
Дела Guardian шли достаточно хорошо. Ее капитал в 750 000 долларов был достаточным; ее
профицит в 500 000 долларов был весьма респектабельным; ее премиальный доход в миллион
и три четверти совершенно адекватными, по мнению мистера Уинтермута.
И акционеры, получающие дивиденды в размере 12% годовых,
как в худые годы, так и в толстые, он никогда не жаловался вслух.

Внешне президент Guardian придерживался лучших традиций
старой школы, из которой он вышел. Выше среднего роста, его возводить
рисунок дали ему еще столько воздуха кавалер. Его проницательные черные глаза
и аккуратные седые усы делали его уверенным в том, что он привлекает внимание, куда бы он ни пошел
- факт, о котором он не был полностью осведомлен. Даже сейчас, когда
постепенно, почти незаметно, пружинистость исчезала из его походки
, он казался сильным и мужественным человеком. Его директора, большинство из них
его современники и страховая, чьи знания сводился к тому, что
они узнали об управлении опекуна, доверяла и верила в
ему абсолютную поведении. Любые действия от имени компании, когда
делал президент, они в срочном порядке ратифицировал; и действительно, они были для
много лет она ощутима для подлым разведки, что они
считается Джеймс Wintermuth голову, мозг, сердце и все остальные
жизненно важные органы, компании, которые они номинально----направлены. Короче говоря,
Джеймс Уинтермут был the Guardian.

На всей Улице был только один человек, который взял бы
исключение из этого анализа - и он надежно запер свое мнение в себе.
его скрытный, его очень скрытный мозг. Этим человеком был Ф. Миллс.
О'Коннор, вице-президент The Guardian.




ГЛАВА V

- Включи "Провиденс-два", - сказал мистер О'Коннор. Когда джентльмен, о котором идет речь
, появился в дверях своего кабинета по пути к столу с картами, его
резкие манеры показались Герберту, клерку-картографу, еще более
произнесено громче, чем обычно, и его голос был полностью в соответствии с этим. Это никогда не было
в лучшем случае нежным органом; но его владелец редко чувствовал, что его бизнесу
сделкам может способствовать использование нот флейты; когда
он так и сделал, понизив тон до доверительного шепота, призванного польстить
и произвести впечатление на своего слушателя, и обычно это, казалось, служило цели.
Но со своими картографами и подчиненными в целом он давал волю своей природной хрипотце
и, вероятно, действовал, руководствуясь превосходным
суждением.

Герберт, чей глаз и слух благодаря долгой практике научились определять
точную степень срочности каждого звонка, с проворством своего
Дарвинистское происхождение, оживленное его природным остроумием, метнулось к столу
под которым покоились карты Род-Айленда. Он взмахнул большой книгой в сером переплете.
увеличение громкости на широкую плоскую борьбе со всем мастерством
успешного эстрадного артиста, и не слишком скоро, ибо тот, кто был
потребовал он был у его локтя.

"Какую страницу вы хотите, мистер О'Коннор?" - спросил Герберт.

Вице-президент взглянул на ежедневный отчет, который держал в руке, и
перевернул желтый бланк "телеграф", который был приколот к нему.

"Лист сто пятьдесят шесть", - коротко сказал он. - Нет... сто пятьдесят шесть. Этого
будет достаточно. - Он повернулся к мальчику. - Выясни для меня, находится ли мистер Уинтермут
в своем кабинете.

Мальчик, которого звали Джимми, умчался прочь, на ходу рассуждая сам с собой:
"Боже, должно же быть что-то такое, от чего становится так жарко!" Прибыв на место,
оказавшись в противоположном конце большой комнаты, он осмотрелся, откуда открывается вид на
Кабинет президента. Благодаря некоторой небольшой стратегии он вскоре
сумел заметить мистера Уинтермута, сидящего за своим столом с ручкой в
руке, в своей самой властной позе, рассудительно выслушивающего
замечания какого-то посетителя. Джимми, который был не дурак, признается
незнакомец как бизнес-менеджер страховой бумаги около половины которых
пространство было отдано статей весьма хвалебной определенных страхования
компании, реклама которых, по какому-то странному совпадению,
неизменно появлялась далее в публикации. По положению
этих двоих Джимми понял, что разговор вряд ли будет завершен
и бросился обратно к мистеру О'Коннору с этой информацией
. Вице-президент был по-прежнему изучая разноцветные
лист.

"Занят, значит? Ну, оставьте, что на карте появился, и дайте мне знать, как только
он на свободе". И он зашагал обратно в свой кабинет и захлопнул за собой
дверь с таким грохотом, что нарушил безмятежный вид мистера Отто
Бартельс, который усердно изучал длинный ряд цифр на листе перестрахования
бордеро.

Мистер Бартельс был секретарем The Guardian, и его кабинет примыкал к кабинету
Вице-президента. Мистер Бартельс, который был очень низеньким и полным, и
очень методичный и, помимо всего прочего, тевтонец, поднял глаза с легким удивлением
в его спокойных глазах и намеке на что-то на его лице, что
на более подвижном лице было бы выражением нежного
протест. Его место в колонке, которую он просматривал, было потеряно из-за
сдвинутых с места очков, которые он носил низко к
нижняя часть его носа - было бы неуместно говорить об этом.
у этого органа был конец или оконечность, поскольку он был слишком выпуклым.
для любого такого термина он не подходил. Взяв очки обеими руками, он
вернул их на место под привычным углом, и с этим призраком
неодобрения, все еще стремящимся выразиться и найти выход на его
лице, он возобновил свое занятие.

Отто Бартельс было открытие г-на Wintermuth, за много лет до того,
когда этот джентльмен занимал менее заметное положение с
корпорация из которых он уже давно с головой. Однажды, сидя
сидя за своим столом, он поднял глаза и увидел юношу, который стоял с серьезным видом.
по крайней мере, три минуты перед его речью он молча смотрел на него.
старался держаться достаточно близко к поверхности, чтобы его было слышно. Оказалось,
что незнакомец нуждается в должности, что он точен,
хотя и не быстр в подсчетах, и что он приступит к работе за любую сумму, которую сочтет подходящей.
заработная плата. Он прошел испытание в бухгалтерии
, и в течение пяти лет его спонсор больше ничего о нем не слышал. В
К концу этого времени он обнаружил, что его протеже отработал до
должность помощника главного клерка. Три года спустя питьевая вода
в пригороде Нью-Джерси, где он проживал, положила конец земной
карьере главного клерка, и Бартельс стал главным клерком, управляющим
отдел, насколько это было возможно для человека, без какой-либо речи
. И когда через двадцать лет после того, как The Guardian впервые увидела его,
Отто Бартельс обнаружил, что ему разрешено писать "Секретарь" после его
плавной подписи, это было неизбежное назначение. Он просто
протолкался сквозь толпу по милости своего неустанного
тщательность, его трудолюбие, которое на самом деле не заслуживало особой похвалы,
поскольку ему никогда не приходило в голову ничего, кроме работы, и отрадная неспособность
допускать ошибки в деталях. Он знал имя каждого агента в списке
компании, когда каждый из них должен был выплатить свой баланс и сколько
ежегодно отчитывался о размере премий каждый. Он никогда не писал писем, потому что
для него было невозможно диктовать стенографистке; он редко брал
отпуск, потому что ему некуда было пойти и нечего было делать за пределами
должность; он никогда не участвовал в каких-либо заметных социальных контактах,
ибо он никогда не знал, с чего начать. Таков был методичный человек, который
так эффективно вел книги и записи The Guardian. Он знал и
не заботился об андеррайтинге, рассматривая страховые операции
компании как, возможно, важное, но чисто второстепенное соображение.
По мнению мистера Бартельса, отчеты компании были самой компанией.

Отдел андеррайтинга The Guardian занимал вместе с
офицерскими помещениями два верхних этажа довольно узкого здания.
На верхних этажах находились восток и Юг, под непосредственным
надзор за Смитом, Генеральным агентом, и офисами мистера
Уинтермута, мистера О'Коннора и мистера Бартельса. Президент занимал
юго-восточный угол, а двое других - северо-восточный, в то время как стол Смита
находился в открытом кабинете, где лежали карты, папки и обзорные материалы
дела и его подчиненные находились под его присмотром.

Этажом ниже выступил помощник госсекретаря Уэгстафф; он руководил
Западным департаментом, в который входили штаты от Огайо,
Кентукки и Теннесси на запад до побережья. Мистер Уэгстафф был
компетентный, осторожный, лишенный воображения, неамбициозный человек, который выполнял свою работу
изо дня в день. Он практически не фигурирует в этой истории; впрочем,
достаточно сказать, что у него были рыжие усы, лысая светлая голова и
он носил ботинки с матерчатыми голенищами. Он хорошо заботился о своей территории, и если
он никогда не зарабатывал много денег для компании, то никогда ничего не терял. Вот и все
для Эдгара Вагстаффа.

Однако, прежде чем вернуться на верхний этаж, необходимо величественно вывести вперед одного персонажа из окружения мистера
Вагстаффа.
Этим достойным человеком был Дженкинс, клерк Тихоокеанского побережья
бухгалтерия. Мистер Дженкинс в молодости был математиком замечательных способностей.
обещаю. Его ловкость в арифметике и алгебре была такова, что его
семья начала думать, можно ли перевести эту способность к цифрам
в терминах Уолл-стрит, возможно, это был финансовый Наполеон
гордое, хотя и несколько невзрачное имя Дженкинс. Но, к сожалению, это
казалось, иначе для судьбы, Мистер Дженкинс, и с людьми преклонного возраста,
нашли его натиском Наполеоновских неудержимо отвлекаются на приятные
распутья наведывались в "золотой век" одна Бахуса, бога вина.
Очевидно , нежелание идти по пыльной дороге долга привело к тому , что
в большое удовлетворение и никакого длительного повреждения Вакха, но далеко
в противном случае это с помощью Jenkins. Он жил, как совесть в
Бахус шел по стопам, как мог, но у него не было истинного вакхического темперамента.
темперамент. Под влиянием винограда Дженкинс, вместо того чтобы
стать веселым, стал еще более зловещим и возвышенным. Когда он был
почти трезв, скажем, в пятницу днем, он был серьезен, просто создавая
впечатление, что какая-то давняя трагедия омрачила его жизнь. Когда
он был, как можно выразиться, наполовину заинтересован, его
лицо приняло мрачное выражение древнего мизантропа, но
когда, наконец, он достиг полного расцвета своих великолепных начинаний,
безмолвная суровость его облика стала такой отталкивающей и
зловещий, словно замораживающий улыбку на губах счастливого ребенка. По его
лицу вы могли бы узнать его, но по необходимости только по лицу
, ибо настолько совершенным был его контроль над подчиненными конечностями, что никогда
дрожь выдавала его, и никакая степень насыщенности, казалось, не влияла на
безупречную опору его колонн.

Винтовая лестница соединяла седьмой и восьмой этажи здания.
Здание Guardian, построенное для удобства клерков, которым
приходилось иметь дело с несколькими отделами. На самом верху этой
лестницы стоял стол Смита, в центре водоворота.
Смит твердо верил в то, что должен быть в центре событий, и с
того места, где он сидел, ему был виден каждый фут пространства, занимаемого
Восточным отделом. Поскольку он был руководителем, он намеревался осуществлять
надзор - в этом заключался один из главных источников его ценности.

"Джимми, принеси мне "Коммерческий журнал"", - попросил он бесценного
и вездесущего журналиста.

"Мистер О'Коннор у него на столе, сэр", ответил, что молодежь, почти
затаив дыхание. Скорость в действии настолько требовала эквивалентной быстроты в
дикции, что часто речь уступала ему по выносливости, заставляя его
плеваться и задыхаться, чтобы закончить высказывание.

"Что ж, пойди и посмотри, не закончил ли он с этим", - распорядился Смит. "Я
еще не видел потерь этим утром".

Почти сразу же Джимми, современный манхэттенский Mercury, снова оказался рядом с ним.


"Нет, сэр, он говорит, что все еще использует его", - доложил он.

"Принесите это мне, когда он закончит", - заключил Смит, посвятив
себя к другим вещам. Тех, кто требовал его внимания, было множество.
достаточно, но прежде всего возникла помеха в виде звонящего.

В агентский отдел страховой компании приходят самые разные мужчины.
компания. Сфера деятельности Смита охватывала все Атлантическое побережье и Персидский залив
отдельные районы страны, и агенты только из этих штатов составляли
целую армию, и любой из этих агентов, вероятно, в любой момент мог
появляются с безоблачного голубого неба, полностью нарушая работу генерального агента
непрерывность работы. Потом были россыпи от брокерской компании
фирм, предлагающих загородная риски, которые большинство из них лично
ни разу не видел и почти ничего не знала, и чьи описательный
полномочия были все больше за то, что не скованная никакими тупые факты, а
не так часто со смертельным исходом для успешного риторического восхождения.
Затем были различные клиенты компании, которые приходили с разбегу
чтобы оформить полис страхования в Нью-Йорке на шесть дней в
Old Point Comfort, или спросить, не разрушит ли присутствие японского обогревателя
размером два на три с половиной дюйма
действия политики; и там была женщина, чья вставная челюсть упала
в кухонной плите, пока она ставила на ведерко угля, и
кто думал, что компания должна возместить ей потери под ее
политику, которая охватывает все ее личные вещи и одежду; и
потом был подозрительным человеком, который позвонил, чтобы убедиться, что
его премия была должным образом передана компании, для местного
агент в своем городе и странным образом и выглядела весьма своеобразно, когда
принимая деньги.

Эти и сотни других, все на пути бизнеса; и вдобавок
были подвижные атомы человечества, которые входили и выходили из
офисных зданий большого города, по большей части пенсионеров, живущих
либо щедростью, либо беспечностью занятых людей - беспризорников в
промышленные круги, зарабатывающие себе на жизнь различными устоявшимися или
изобретательными вариациями более косвенных форм разбоя. Есть
мужчины по продаже книг, что, наверное, никто в мире никогда не
хотите купить или почитать; женщины, сбора средств на благотворительные
учреждения, которое может существовать или не существовать; продавцы положительно
полные энтузиазма в своем желании предоставить Guardian преимущества своих
патентованных точилок для карандашей, или газовых коронок, или асбестовых штор на окнах, или
гроссбухов с отрывными листами, или порошка от тараканов особой остроты и
эффективности. Конечно, предполагалось, что лифтеры должны были
различать овец и козлов и пропускать только законных посетителей
, но дискреционная власть эфиопа такова
едва заметный - или, по крайней мере, так было в случае с the Guardian
штат сторожевых псов - и в результате многие посетители достигли пола
где Смит председательствовал только для того, чтобы с него слетела вся маскировка при первом же его слове
и его вежливо выставил бесценный Джимми, который был
привык провожать вежливых незнакомцев до входной двери
чтобы не возникло недоразумений с их стороны.

В это конкретное утро Смит с большей или меньшей легкостью расправился с
несколькими претендентами на его внимание, прежде чем его, наконец, заставили замолчать
появление мистера Дариуса Хауэлла из Шайлера, штат Мэн, который
приехал в Нью-Йорк в связи со своим картофельным бизнесом, и кто
случайно решил зайти в офис the Guardian, который он
также имел честь представлять на местном уровне. Много лет назад Смит однажды
посетил Шайлер и в то время познакомился с маленьким седым
человеком, который сейчас стоял перед ним. Однако он не имел, в
ни малейшего представления о личности своего посетителя, и ждал этой
момент на клубок ниток, чтобы помочь ему.

"Вы не помните меня, я считаю", - сказал звонивший. "Я помню вас,
однако, мистер Смит. Меня зовут Дариус..."

"Хауэлл", - мгновенно ответил Смит, вставая, чтобы пожать руку. Из всех
агенты докладывали ему, что там был только один Дариус. "Я тебя помню
очень хорошо. Надеюсь, ты пришел не для того, чтобы сказать мне, что Шайлер сгорела
. Проходи и садись. Должно быть, мы не виделись лет пять назад.

- В июле следующего года исполнится шесть, - осторожно согласился другой. Для него было бы
невозможно принять простейшее предложение без
каких-либо оговорок; он никогда этого не делал, и, казалось, не было
веских оснований предполагать, что он когда-либо сделает это.

"И как дела у Шайлер?" - поинтересовался главный агент с
решительным уважением к условностям подобных интервью.

"О, так себе", - ответил мужчина из штата Мэн. "Там не так уж много изменилось
с тех пор, как вы были там. Это не то, что вы на самом деле назвали бы
изменением. Как у тебя дела? Компания по-прежнему платит дивиденды, я
смотри".

Г-н Хауэлл был владельцем четырех доли акций компании.

"Все в порядке," ответил Смит. "Хранитель верит в принятии
медленно, спешка, знаете, мы не очень быстро, но мы продолжаем
тащусь. Г-н Wintermuth чувствует, это всегда лучше, чтобы быть на
безопасной стороне. Иногда это обескураживает, когда мы видим какого-то конкурента
наращивать доход за три или четыре года, как наша, что это
принимать три или четыре поколения для установления, но когда мы читаем некоторые
утро, что наши предприимчивые друзья были вынуждены перестраховывать свои
ответственности с некоторыми сильнее беспокойство и уйти из бизнеса, потому что
их потери догнал их, мы не чувствуем себя совсем уж плохо.
Лично я думаю, что мы могли бы путешествовать немного быстрее, и я хотел бы видеть, что
наши страховые взносы вдвое больше, чем сейчас. И я надеюсь, что вы удвоите их.
в любом случае, в этом году в Шайлере ".

"Может быть, и так, но никогда нельзя сказать наверняка. Бизнес может замедлиться просто
когда вы думаете, что будет вместе хорошо. И вообще не было
новый дом в Шуйлер из любой учетной записи в течение двух лет назад, но Доджа
комбикормовый завод и новый учебный Союза. У вас есть зацепка за них обоих.

В этот момент их разговор был прерван из-за
ухода настойчивого джентльмена, который сидел наедине с мистером
Уинтермутом. Как только дверь за ним закрылась, Джимми исчез за углом
и просунул голову и передние конечности, так сказать, в
Открытый дверной проем О'Коннора.

"Президент теперь на свободе", - объявил он.

Не отвечая, вице-президент взял в руки _Journal of
Коммерсант_ и "Дейли репорт" с прикрепленной к нему желтой телеграммой,
и прошел мимо стола Смита в кабинет своего начальника.

"Не могли бы вы выйти и взглянуть на карту на минутку, сэр?" спросил он
с уважением.

"Конечно. Что это? Потеря?" - ответил мистер Уинтермут, заметив
телеграфную заметку, когда он поднялся со стула и последовал за О'Коннором к
стойке с картами.

"Да", - сказал вице-президент. Он проходил мимо стола генерального агента
И позаботился о том, чтобы его замечание могли подслушать. "И это
по-моему, это то, чего у нас не должно было быть.

"Что это?" - быстро возразил мужчина постарше. "Мы не соглашаемся на работу
о делах, о которых нам не следует писать, не так ли? Что это? И кто передал
это?

"Похоже, Смит одобрил линию", - медленно произнес О'Коннор.
"Герберт, я, кажется, просил тебя оставить для меня карту Провиденса".

"Она здесь, сэр", - сказал продавец карт. "Именно там, где ты ее оставил,
сэр".

"Вот в чем риск", - сказал вице-президент, указывая на это своему начальнику.
Со всеми признаками достойного сожаления. "Кажется, это матрас
фабрика, предмет, который мы никогда не записываем. ... Похоже, Смит сдал его.
вот его инициалы. Конечно, у него могли быть какие-то особые
причины для ...

Мистер Уинтермут прервал его.

"Герберт, спроси мистера Смита, не подойдет ли он сюда на минутку,
пожалуйста".

Мужчине из Мэна генеральный агент said: "Вы извините, я отойду на
минутку?"

И Дариус Хауэлл с поразительной определенностью ответил: "Конечно, продолжайте".
продолжайте.

Смит обнаружил двух своих офицеров, ожидавших его у раскрытой карты. По
выражению лица О'Коннора он заподозрил, что этот джентльмен
обнаружил нечто, не вызывающее у него неудовольствия, и подсознательно обнаружил, что
его собственные плечи расправляются, как будто для конфликта.

"Мы имеем здесь, - медленно начал Президент, - потерю в Провиденсе из-за
риска, о котором, по мнению мистера О'Коннора, нам не следовало писать".

"В чем заключается риск, сэр?" - Тихо спросил Смит.

"Вот. Вот ежедневный отчет. Он одобрен вами . . . .
Вероятно, в этом риске есть что-то такое, чего на первый взгляд не видно.
Вы помните обстоятельства?" - спросил я. "Вы помните обстоятельства?"

Смит внимательно просмотрел ежедневный отчет. Это определенно указывало на
риск, так же ясно, как и карта, быть фабрикой матрасов
класс, запрещенный Guardian, и там были собственные инициалы Смита
переплетенные. Затем, внезапно, при виде иероглифа,
он вспомнил. "Да ведь вы сами перешли эту черту, мистер О'Коннор", - было
на губах у него вертелось, что сказать. Но он этого не сказал. Ибо по холодному блеску в
глазах вице-президента он понял, что этот ход бесполезен.

"Я помню риск", - сказал он, обращаясь к г-Wintermuth.
"Прямая линия из наших местных агентов, и они очень беспокоились
чтобы взять небольшое количество. Это было принято в качестве компромисса,
и я перестраховался наполовину, как вы видите, сэр. Это серьезная потеря?

"Заявленная общая сумма", - ответил другой, переворачивая телеграмму. "Мой
мальчик, ты обычно такой осторожный, я не понимаю, как тебе удалось поставить
из-за такого бизнеса. Вы должны были, по крайней мере, передать это мистеру
О'Коннору или мне."

Смит снова взглянул на вице-президента, но этот джентльмен продолжал
молчать, и Генеральный агент снова проглотил то, что вертелось у него на языке, чтобы
произнести.

"Да, сэр, я должен был это сделать", - заменил он.

Мистер Уинтермут продолжил: "Мы не можем описывать такие риски и надеяться
получить прибыль от андеррайтинга. Говорят, я верю в 4-процентные облигации
- возможно, так оно и есть, но я не верю в 4-процентные фабрики по производству матрасов
. Пожилой джентльмен смягчил свою критику улыбкой.

Но Смит, чувствуя, нежели видя наполовину скрытое удовлетворение
вице-президент, просьба президента образом оказалось мало
комфорта. Ибо Смит и О'Коннор знали, что рассматриваемая линия
была представлена О'Коннору, и что ввиду конкуренции
нескольких очень либеральных компаний в агентстве Провиденс,
Вице-президент санкционировал его принятие. С присущей ему осторожностью,
однако, он воздержался от занесения себя в протокол, кроме как
устно.

"Перестрахуй половину и доведи дело до конца, Смит", - приказал он; и Смит
так и сделал.

В случаях, когда речь шла о его собственной безопасности, мистер Ф. Миллс О'Коннор был
чрезвычайно осторожным человеком. Смотреть перед прыжком было для него
почти страстью; и если он ожидал прыгнуть в четверг, то это было
обычно считалось, что он начал свой предварительный просмотр в понедельник за
неделю до этого.

Это был крупный, гладко выбритый темноволосый мужчина неопределенного возраста. Благодаря
своей профессии в целом он был малоизвестен, но в офисе Guardian
его действительно очень хорошо знали и превосходно понимали, а также
оценили его характер и качества, правдиво изложенные
наблюдательный Джимми или Герберт, картограф, никогда бы не были
выбраны семьей О'Коннор в качестве удовлетворительного материала для
лестного некролога.

Однако казалось вероятным, что пройдет много времени, прежде чем будет написан его
некролог. Он был, наверное, в это время, год или
две другие стороны из сорока, и его забота о себе была безукоризненной,
он оберегал его здоровье так же тщательно, как он сделал другие активы. Он
стал вице-президентом и руководителем отдела андеррайтинга компании за несколько
лет до того, как началась эта история, и казалось вероятным, что он
удерживать эту позицию неопределенно долго - или, возможно, было бы ближе к истине сказать
до тех пор, пока перед ним не откроется какая-нибудь более выгодная позиция.

Мистер О'Коннор был тем, кого обычно называют холодным человеком, и если
в нем и было какое-то чувство, то оно так тщательно скрывалось, что для
обычных целей его не существовало. Однако он не был популярен. Когда
он так желал, он мог предположить, паразитных добродушия, столь тесно
похожий на оригинал, что несколько человек, и никто из его
агентов, когда-либо обнаруженных разница. И его деловая эффективность
обычно воспринималась как должное.

Действительно, в страховом сообществе был только один человек, который оценил
Мистера О'Коннора почти по его истинной стоимости, и этот человек О'Коннор
не любил и боялся настолько ярко, насколько позволяла его довольно апатичная натура
. Один человек был Смит. Тот, кто мог плавать по морям на кораблях
иллюзии в отношении вице-президент "Гардиан", Смит видел
факты ясно и посмотрел на них прямо.

Основной причиной положения Смита в компании были его собственные силы.
жизнерадостность и трудолюбие, но рядом с этим был тот факт, что мистер
Винтермут изначально дал ему шанс, а затем отказался
позволить кому-либо препятствовать его естественному развитию. Такое отношение было вызвано
главным образом убежденностью президента в собственной способности
судить о людях. Однажды приняв решение, он никому не позволял рассказывать ему что-либо
ни о ком из своих сотрудников. Он всегда говорил: "Я наблюдаю за мальчиками
сам, и то, чего я не вижу, я знать не хочу". В старые времена
то, чего он не видел, не имело особого значения для Опекуна
Страховой компании, но глаза старого льва тоже стареют. И все же
привычка осталась, и, таким образом, все попытки мистера О'Коннора дискредитировать его
амбициозный молодой ассистент до сих пор оставался глух к слухам и был
герметично закрыт. Но вице-президент так и не смог простить
молодого человека за то, что тот смотрел на него таким равнодушным взглядом, и никогда
не упускал возможности показать свое предубеждение к их общему начальнику.

Было несколько инцидентов подобного рода, предыдущие до
матрас потери завода, где Смит был либо косвенно посоветовал
или допускается О'Коннор взять определенный курс, только чтобы найти себя
устроил разнос, когда риск сжечь или результат доказал обратное
катастрофический. Незадолго до этого Смита отправили в Нью-Йорк.
Штат Йорк, действуя в соответствии с процедурным распоряжением вице-президента, чтобы
наладить отношения the Guardian с местным отделением
Восточной конференции. Восточная конференция была организацией, к
которой принадлежало большинство ведущих компаний. Его функцией было
упорядоченное регулирование всех вопросов, влияющих на отношения его членов с
их агентами. Теоретически его основной целью было предотвращение
сверхкомпенсации одних агентов за счет других. Если бы это произошло
не всегда это удавалось, но, по крайней мере, ей удавалось ставить
в крайне затруднительное положение любую компанию, работающую за пределами своей
организации. Везде это была произвольная организация, и ее Нью-Йорк
Государственная ветвь власти была, пожалуй, наименее дисциплинированной из всех ее
составных частей, и, кроме того, ее подозревали в покровительстве некоторым из своих
собственных членов за счет других. Президент Винтермут, лояльный
своим коллегам, но терпеливый лишь до определенного момента, в последнее время
начал понимать, что его компания определенно относится ко второму классу.
Было легко понять, что для выполнения того, что было сделано, требовалась рука дипломата.
Смита послали выполнить задание, и Смит мог быть дипломатом по частям
когда возникала необходимость; но инструкции от мистера О'Коннора оставили
ему так мало свободы действий, что он был вынужден вернуться, не обеспечив
любое позитивное действие любого рода.

"Они рассмотрят этот вопрос на следующем заседании", - сообщил он.

О'Коннор передал этот отчет президенту с выражением
разочарования.

"Мы должны были это исправить. И если бы с этим разобрались
правильно, это было бы исправлено сейчас ", - сказал он.

На что президент, с одной из своих вспышек ясного видения, ответил
учтиво: "А кто дал Смиту его инструкции?"

Это был всего лишь случайный выстрел со стороны мистера Уинтермута, но он попал
прямо в цель, и это раздражало. О'Коннор знал - или чувствовал себя
в достаточной степени уверенным, - что Смит не упоминал об этом никому, кроме
самого себя, и все же шеф полиции безошибочно попал в точку. И все это
мало привлекало Смита к человеку, которому он никогда не нравился.

Это не слишком комфортно, чтобы работа для человека, который будет тайно завидую
вы своими успехами и равнодушно скрыть свое удовлетворение на вашем
ошибки; для самых отважных это обескураживающее занятие. Это
Смит нашел это, и он нашел бы это еще более обескураживающим, если бы
не его чрезмерный энтузиазм по отношению к своей профессии и
его здоровый аппетит к большинству реальных вещей, которые попадались ему на пути - настоящей работе,
настоящие удовольствия, настоящий спорт и, возможно, несколько настоящих безумств. Много раз
после тяжелого часа, проведенного в бесполезной защите от единственной
едва ощутимой враждебности О'Коннора, он ловил себя на серьезном
вопросе, не поступит ли он более мудро, покинув Guardian
и рискнуть новым состоянием на другом поприще. И все же он знал,
что этот курс спекуляций был праздным и пустой тратой времени и
тканей мозга. Он был сотрудником Guardian, и в Guardian он собирался остаться.
если только сама Компания не придерживается иной точки зрения. От
конечно, было время, когда г-н Wintermuth бы сложить свою
значок из офиса, но до этого времени многое может произойти. Достаточно
до того дня будет свое зло, не увеличивая его воображаемыми
дополнения. Так кузнец стоял на своем посту, но там была в разы
выражением на лице, которое дал Ф. О'Коннор Миллс сам повод для
тщательного рассмотрения.

Но для Дариуса Хауэлла, несколько неловко прощавшегося у дверей "Гардиан"
, улыбка Смита была такой же солнечной, как небо над Шайлером,
Штат Мэн. Ибо неприятности часто оказывались в значительной степени воображаемыми, в то время как
Дарий, несомненно, был реальным.




ГЛАВА VI

Ровно в девять часов утра каждого рабочего дня на протяжении пятнадцати
лет Ганнибал Г. Пелграмм, дядя Стэнвуда Пелграма, садился за стол
за своим столом в офисе компании по поставке сантехники Pelgram, и это
редко бывало, чтобы он уходил до того, как его стенографистка начинала проявлять признаки
нетерпения и тревоги. Но на шестнадцатом году его правления его
печень, которая до того времени действовала с самой похвальной
регулярностью, начала проявлять тревожные странности в поведении. Мистер
Пелграм постепенно терял уверенность в своем присутствии, и, наконец, его
борьба с невосприимчивой печенью закончилась победой этого
незаметного, но важного органа, и он мирно скончался в возрасте
Немецкий спа-центр в процессе лечения, которое, весьма вероятно, оказало бы
убил бы его, даже если бы у него было совершенно нормальное здоровье.

Его воля начал с обычного направления его исполнителем для оплаты его просто
долгов и расходов на похороны, - ровно, как будто исполнитель предполагалось
быть очень недобросовестным человеком, который, хотя и не в интересах самого себя
по крайней мере, по своей нечестности, будет пытаться всячески избежать
урегулирования всех законных заимодавцев умершего человека, в том числе
гробовщик. Затем он оставил небольшое наследство верному повару и еще одному
богатому приюту для туберкулезных баптистов, в котором уже было больше
денег, на которые он мог надеяться когда-либо потратить. Осадок, состоящий
в основном в наличии в поставку сантехников компании, отправился в Стенвуд,
искренне желаю, чтобы его племянник ввести и в конечном итоге взять на себя
направления бизнеса, с помощью которой фамилия была так долго
так достойно определить.

Стенвуд воспринял новость со сдержанным восторгом. Он был благодарен за
финансовую независимость, но идея заняться производством ванн
повергла его в уныние. Поэтому с благоразумной предусмотрительностью он разыскал Эмори
Каррут, его знакомый юрист; и объяснил ему свою дилемму.
Требовалась определенная доля показной изобретательности, чтобы объяснить свое поручение так, как он хотел
но мистер Каррут, привыкший к извивающимся наследникам, понял
и перешел к делу с откровенностью, которая заставила Пелграма поморщиться. После
сначала легкомысленно предполагая, что работа будет не менее
Pelgram себе возможность насладиться его вкусом в Сингапур, он облегчил
ум художника по фразе, так как успокаивает, как он был уклончивый.

"Вы можете следовать воле своего дяди в отношении распоряжения своим
собственность. Это достаточно вменяемые. Было ли оно столь же прозорливым,
столь же здравом уме, пытаться погрузить вас в сантехнике бизнес не так
понятно. Следовательно, мы будем совершенно правы, если скажем, что он знал, как
он хотел распорядиться своим имуществом, но его психическое состояние было таково,
что его наследник счел оправданным изменить - в некоторой степени - определенные
его просьбы."

Эта апологетическая теория была в конце концов принята. Доуз, управляющий, чей
избыточный доход шел в банк, а не в печень,
купил долю в поместье, и на вырученные деньги Стэнвуд теперь за
пять лет руководил своей изысканной студией на Копли-сквер.

Завершение портрета Мисс Мейтленд был отмечен один из
характеристические функции художника. Любой человек из обычных слоев общества
назвал бы это чаем, но Пелграм предпочел
назвать это частным видом. Каждый раз, когда он завершал работу, которую он
считал по-настоящему важной - относительно чаще, чем могла бы предписать скромность
, - он отмечал рождение шедевра одним из
этих странно называемых крещений в танине. Возможно, что они имеют право быть
называется видом, как опус храбро бросил вызов чайный столик по популярности,
и иногда побеждали благодаря превосходству в выносливости над неизбежно ограниченным запасом съестных припасов.
но, конечно, уединение было сомнительным, поскольку
на каждое из них Стэнвуд приглашал почти всех, кого можно было ожидать.
ожидается, что они придут.

К счастью, не большая часть из них действительно нашлась. Некоторые
пришли, потому что были обязаны художнику, а некоторые потому, что
он был обязан им; некоторые из-за смутного любопытства, а другие
по полному невежеству. Те, кто появлялся на таком мероприятии, как это, где
был выставлен портрет молодой девушки, были примерно ограничены несколькими
легко определяемые классы. В центре внимания была сама молодая девушка,
а затем были члены ее семьи, все сияющие, за исключением
покупателя картины, который обычно демонстрировал следы трезвости и
скептицизма. В ловушку были заманены один или два потенциальных клиента;
несколько эфемерных подхалимов, волонтеров или наемников; несколько праздных товарищей
художников, которым нравилось видеть, как коллега создает то, что они считали
выставкой самого себя; несколько неизбежных людей, которые ходили повсюду, куда хотели.
были спрошены, особенно когда появилась перспектива чего-нибудь поесть; и
несколько озадаченный и одиноким душам, которые мог предоставить никакого объяснения
их посещение, не задерживаться слишком долго, и никогда не приходили второй раз.

С этой точки зрения роль подхалимов должны были сыграть две молодые девушки
который занялся самосовершенствованием как своего рода причудой и каким-то образом
стал одержим любопытной идеей, что искусство, подобное тому, что было найдено в
Pelgram студия может помочь им в их похвальное стремление
культура. Их хозяин был в восторге, когда, следовательно, в ранний час,
Мисс Хизертон и Мисс Лонг приехали, как и обещали делать. Их
явное обожание создало бы восхитительное освещение, в котором он
мог бы находиться во время церемонии, но более того, он надеялся, что сама Хелен
будет впечатлена глубоким уважением, с которым эти прекрасные
ученики, очевидно, ценили его и его работу. Мисс Хизертон должна была разливать чай
, а мисс Лонг - раздавать тонкие бутерброды с салатом-латуком
, которые составляли его несколько невзрачное сопровождение.

Первоначальное замечание мисс Хизертон продемонстрировало тот факт, что, несмотря на ее
погружение в то, что ее семья считала опасной частью Богемы, она
удалось сохранить нетронутой свою приверженность традиционным в
разговорный вопросы. Когда Пелграм проводил ее к чайному столику, она
жалобно проблеяла в знак протеста против его явной бесчеловечности в размещении ее
там, где великая работа была невидима.

- О, мистер Пелграм, вы действительно жестоки! Элеонора, тебе не кажется, что он
мог бы посадить меня туда, где я могла бы сидеть и смотреть на этот прекрасный портрет,
а не сюда, в другой конец комнаты?"

Мисс Лонг, высокая девушка с большими влажными глазами и безвольным красным ртом,
томно пробормотала сочувственное согласие, и хозяин улыбнулся
осуждающе, но с внутренним сиянием удовлетворения; такое замечание было
явно не вдохновлено точной правдой, но, тем не менее, это было
приятно слышать.

"Ах, мисс Хизертон, - ответил он, - возможно, в конце концов, то, что я заказал, будет лучше"
. В течение этого короткого часа картина должна царить со своим
неоспоримым суверенитетом, в то время как если бы вы были рядом... - он замолчал.
многозначительно, и мисс Лонг наградила его комплимент коровьим взглядом
восторг, в то время как мисс Хизертон скромно опустила глаза на чайник. Даже
неэстетичному человеку расположение показалось действительно очень хорошим, но
скорее по более практической причине, что близость еды и питья
весьма вероятно, отвлекла бы внимание некоторых из наиболее
проголодавшихся посетителей до такой степени, что произведение искусства могло быть
сравнительно проигнорировано.

Следующими прибыли Изабель Херд и Уилкинсон. Уилкинсон не был приглашен.
его не пригласили, но, услышав, как его двоюродная сестра сказала, что отправляется в
студию, он тут же объявил, что будет сопровождать ее. Он знал, что
Pelgram не любил его сильно, но он не чувствовал ни малейшего
задумываясь на этот счет, принимая художника гостеприимства, и в
факту вполне нравилась перспектива прорыва в страну врага.
Конечно, у него было мало шансов на добычу, за исключением незначительного утоления
своего хронического дневного голода; но общество Изабель было желанным, и
Пелграм живо апеллировал к его чувству нелепости. Его прием
был всем, на что он мог надеяться; хозяин приветствовал его с внешней приветливостью
, но когда он протянул руку с черной бархатной манжетой с
его лицо, засунутое в носовой платок, выражало скрытую муку от
ожидаемых насмешек до такой степени, что Уилкинсон почувствовал, что его визит
уже оправдан.

"Очень мило с вашей стороны прийти", - сказал художник с вымученной улыбкой.
"Я понятия не имел, что вы интересуетесь искусством".

"О, но тем не менее это так", - уверенно возразил другой. "Я понятия не имею,
что это такое, но меня это очень интересует. И все говорят, что у меня
артистический темперамент в высшей степени. Кстати, что такое
вообще искусство? Мне никто никогда не говорил."

Пелграм предварительно кашлянул и торопливо оглядел комнату, но
рассчитав, что позже его аудитория увеличится, он сдержался
.

- Что такое искусство? - спросил я. - медленно повторил он, полуприкрыв глаза и улыбаясь
загадочно смотрел на своих гостей. "Что такое искусство?" Мисс Лонг, затаив дыхание, прислушалась к
его словам.

Поскольку, однако, он казался более заинтересованным вопросом, чем готовым ответить
Уилкинсон направился к мисс Хизертон и чайному столику, в то время как
его место заняли мисс Мейтленд и ее мать, которые только что вошли
в комнату.

Студия в настоящее время была полна, и разговоры стали более пронзительными
. Разговоры были в основном об искусстве. Крылатые фразы, указывающие на
неформальность и близость к производству прекрасного, были
безрассудно пущены в ход. Темп ускорился. Операции мисс
Хизертон и мисс Лонг вскоре пригрозили увольнением из-за
исчерпанных ресурсов, а также нехватки места. Здесь было теплее, и
стоял странный смешанный запах чая, роз и краски. Джон М. Херд,
испытавший огромное облегчение после того, как обнаружил, что от него не ждут немедленной покупки,
что-то оживленно рассказывал толстяку в сюртуке
представьте, как основа семейного состояния была заложена мистером Хердом
дедушка, единственным жизненным правилом которого было никогда ни во что не вкладывать свои деньги
к западу от Олбани, штат Нью-Йорк. Один из коллег Пелграма прижал мисс
Мейтленд забился в угол и восторженно рассказывал ей, какое огромное влияние
некий старый мастер, о котором она никогда не слышала, оказал на работу
необычайно талантливого молодого человека из Фолл-Ривер, чье имя и
похожие картины были ей совершенно неизвестны.

Пелграм прошел мимо, фамильярно взяв под руку флегматичного молодого китайца
, которого он подвел к портрету мисс Мейтленд
. Линг Хоп был поваром на яхте, когда друг-художник
Пелграма и паразит владельца яхты однажды обнаружил, что
смотритель камбуза был неплохим рисовальщиком с небольшим запасом
воображения; и, к его собственному удивлению, азиата выхватили
из кухонной плиты и отправили на художественную арену. Это счастье для
что его сцене была поставлена в Бостоне, который всегда сочувственно на
края в объятия экзотических гений. В обществе, тонко настроенном на
интеллектуальную гармонию из всех источников, какими бы странными или ненормальными они ни были,
успех китайца, владеющего малейшей легкостью в обращении с кистью
, был обеспечен с самого начала. Его трудолюбивые соотечественники в местном
прачечные, сами более бесстрастные критики, несомненно, относились к Линг
Хопом как наглым шарлатаном; но Бостон в своем самом ограниченном и
эксклюзивном смысле смотрел на его работу с интересом и уважением, хотя и
к сожалению, без юмора. Гость молча стоял перед портретом,
внимательно, почти с тревогой разглядывая его, моргая миндалевидными глазами
за стеклами очков в круглой оправе. Поскольку, однако, он недостаточно знал
о технике живописи, чтобы дать разумную оценку, он
мудро ограничился несколькими односложными фразами неопределенного восхваления,
который, казалось, в значительной степени удовлетворить художника.

- Ах, - сказал Линг-хоп, "деликатным--дело тонкое!" прилагательное, которое произносится
с навязчивое повторение его самым мелодичным письмо. Лет
или менее близкое знакомство с английским языком была не в состоянии стереть
его расовая склонность к губным. Естественно, можно предположить, что
сжатие родного алфавита, состоящего примерно из ста двадцати шести букв
, в одну из двадцати шести привело бы к большой путанице и некоторым
необъяснимые предпочтения, но никто никогда не мог указать, почему
функции лишнюю сотню должны быть
буква "Л".

Но Pelgram смутное жидкий звук упал dulcetly на ухо, и по
Мисс Лонг и мисс Хизертон в этой художественной критике нельзя было усмотреть никакого изъяна
. И художник, оглядевшись, с удовлетворением увидел
что, помимо двух юных леди, в непосредственной близости от него каким-то неясным
течением движения были поднесены человеческие останки, чтобы
возможно, полдюжины безответственных душ, не знающих, что
их ближайшей судьбой было быть не гостями, а аудиторами.

"Ты чувствуешь это? Я стремился к этому", - сказал он в ясный, пронизывающий
голос, рассчитанные для привлечения внимания, если бы не интересы тех
даже за пределами Зачарованных хотя увеличивающийся круг. "Я стремился именно к этому.
Чувствуя, что здесь, прежде всего, это единственное желаемое. Временами
Я боялся, - он повернулся к невозмутимому монголу и наморщил
лоб, - что, возможно, я жертвую чем-то мужественным. Но нет!
Я сказал - конечно, я могу пожертвовать всеми вещами, всеми соображениями, кроме одного.

"Ты был прав", - загадочно сказал Линг Хоп, чувствуя, что его призвали
собираюсь что-то сказать, но все еще со слабым намеком на
неизбежное письмо.

"В эти дни странных, Диких Богов, в храмах которого языческий бунт
в пламени и факелах, и оргии цвет, мне кажется, действующего на
разумная среди ремесло цепляться, возможно, ближе, чем когда-либо великому
каноны том, что великие мастера, поставленные перед нами. Чему поклоняются эти новые
люди? Цвет... цвет... пятна грубого, непристойного цвета! Они
ни о чем другом не думают, эти варвары. Пусть рисование, композиция,
строительство даже, перейдите--говорят,--и с налитыми кровью глазами они танцуют в
одно дикое надругательство над жизнью и светом! Это не искусство!"

Бросив неуловимо настороженный взгляд направо и налево, Пелграм увидел, что
теперь он обладал максимальной аудиторией, которой, вероятно, мог добиться.
В соседнем углу, блокированный с трех внимательных джентльменов, которые, казалось,
гораздо меньше заинтересованы в искусстве, чем в природе, сидела Мисс Мейтленд, в
легко, хотя препятствуют слышимости. Она не могла не слышать, и с
внутренним вздохом удовлетворения художник полностью отдался
экзордиуму, который по какой-то необъяснимой причине составлял ядро его творчества.
идея правильно проведенного студийного мероприятия. Он чувствовал, что он собирался
быть очень красноречивым, и он чувствовал себя достаточно защищенной от сбоев, без
в том, что компания будет иметь неосторожность вопрос, на свое
камень, его pronunciamentos. Никто, - за исключением, возможно,
неугомонного Уилкинсона, - и он испытал величайшее облегчение, когда
увидел Чарли вне пределов слышимости, увлеченного беседой с
Изабель.

"Да, те из нас, кто верит, кто все еще свято чтит бессмертное,
нам оказано большое доверие. Это для нас, немногих, кто все еще верен,
чтобы сохранить люстральные огни чистыми от осквернения неверующими. Что бы сказали
великие рисовальщики древности, великие настоящие колористы среди
мастеров, если бы мы предали их диким, преступным прихотям
этих лживейших из лжепророков?"

Он свирепо повернулся к Линг Хопу, который ответил чистую правду и
с определенной осторожностью, которая показывала, что ему можно доверять
в любой критической ситуации:--

"Да. Что?"

"Они кишат в грязных ног с помощью безопасных, надежных залах искусство
все время. Они не стесняясь говорят, что композиция--компоновка!--есть
не является необходимостью в произведении искусства. Говорят, что строительство не является жизненно важным.
Их не волнует, правильна природа в данный момент или
неправильна - есть ли стечение обстоятельств, достойное воспроизведения
- но они переносят свои картины на холст любым способом, который им подвернется
. И какие фотографии! Грубые, выставляющие напоказ вещи, без всякой заботы
уделяющие внимание балансу, ни одной линии, ни одному цвету! Это было бы
невероятно - если бы это не было правдой ".

Мисс Хизертон, на которой в этот момент остановился его вдохновенный взор,
закрыла глаза, как будто боялась даже взглядом потревожить
продолжение этой удивительной речи. На скамеечке для ног Олимпа сидела
Мисс Лонг в терпеливом экстазе.

"Эти художники - я называю их анархистами своего дела - заставили бы нас
прекратить рисовать тихие интерьеры", - продолжил Пелграм, опуская глаза.
голос со скорбной внушительностью: "Потому что, по правде говоря, интерьеры - это
бессмысленные, недраматичные вещи, если их не смягчить цветом! Не _ наш_ цвет, но
яркий, пылающий цвет, который ревет и беснуется. Они осуждают натюрморты.
если они не плавают в морях чистых эмоций. Ибо для них цвет - это
эмоции, эмоции, цвет. . . . Будьте уверены, мы знаем лучше, но повторюсь
это тяжелая обязанность на нас. Мы должны преданно вперед, держа наши
баннеры высокая. Мы должны продолжать рисовать скромную леди, одетую в темно-
синее, сидящую на сером стуле с блестящим деревянным полом под ней - чтобы
показать, что эти вещи иногда могут создавать художественную гармонию, достойную
будучи навсегда переведенным в картину, которая никогда не умрет. Что
если это было сделано десять тысяч раз до этого? Старые боги
завидовали боги, и в десятитысячный раз они берут свое в конце концов."

"Да. Наконец-то", - сказал Линг Хоп, заметив, что от
него ждут ответа.

Пелграм повернулся к портрету.

"И это! - портретная живопись! - к которой в конце концов обращаются все мастера.
Что бы они - эти колористы - сделали из портретной живописи?"

Очевидно, его разум отшатнулся от этой мысли, потому что он отвернулся с
жестом смирения. И Мисс Лонг и Мисс Пенрит никогда не были
знаю, что ужасная судьба ждала портретной живописи в _their_ руки, по
из обода круга донесся веселый голос Уилкинсон:--

- Деньги, старина, деньги. Вот что они сделали бы на портрете.
живопись. И, в конце концов, это единственный удовлетворительный стандарт
успеха, установленный для каждой школы искусств - что принесет картина
? Разве это не так?"

Верхняя губа Пелграма злобно приподнялась, обнажив зубы; Уилкинсон,
любезно приблизившись, удовлетворенно улыбнулся; обломки уплыли
бесшумно, как юноша; и художник, собравшись с силами, чтобы ответить,
увидел, что, если не считать двух восторженных подхалимов у его локтя, он был один.
Он коротко рассмеялся.

"Со многими, без сомнения, так и есть", - отрезал он.

Его противник продолжал свои Плесид прогресс вперед по комнате, пока он
добраться чайным столом, где он сразу же можно было услышать вопрошающий
то ли уменьшительно-ласкательное "механизмы в зеленый и белый" предназначались
для салата бутерброды.

Пелграм быстро взглянул туда, где все еще сидела мисс Мейтленд, окруженная
своими внимательными друзьями. Казалось, едва ли вероятно, что она могла бы
пропустили тревогу вторжения Чарли в монолог, в которые он
не был приглашен, Но девушка, казалось, настолько заняты, что художник
взяли сердце. Его уязвленная самооценка вновь воспрянула, и он двинулся дальше
обходным путем к объекту своего беспокойства настолько бескорыстно
, насколько он мог предположить. При виде хозяина остальные члены группы
Мисс Мейтленд воспользовались случаем и незаметно удалились,
движимые либо голодом, либо добродушием, либо страхом, что
монолог возобновляется. Все, кроме одной тупой молодежи, которая не двигаясь с места, ни
показаны тенденции так делать.

"Прежде чем ты уйдешь, я хочу показать тебе миссис Уорбертон в полный рост",
художник многозначительно предложил Хелен. Ее единственным поведением была приветливость
смирение; она приняла неизбежное настолько изящно, насколько это было возможно, и
они прошли через конец студии к нише, где несколько полотен
застенчиво ожидали зрителей. Несколько высоких растений в горшках
альков почти скрывал студию в целом, и Пелграм с удовлетворением отметил
, что остальные гости в основном собрались вокруг
Уилкинсона в другом конце зала. Он повернулся, чтобы выиграть время для размышлений, к стопке рамок
в углу и вскоре вытащил портрет, о
котором говорил.

"Не такая интересная договоренность, какую я заключил с тобой", - прокомментировал он.

"С таким же успехом я мог бы быть сэндвичем", - немедленно отреагировала девушка.
подумал, но она вежливо ответила: "Нет".

"Мне, конечно, было бы безнадежно не хватать таланта любого рода, если бы
Я не смог сделать что-то действительно прекрасное из того шанса, который ты мне предоставила
, - продолжил он.

Чувствуя себя довольно неловко и не зная точно, что на это ответить,
Хелен промолчала. Художник, предполагая, что ее молчание подразумевало ее
разрешение на его продолжать, прочистил горло за то, что он чувствовал
должен быть мастером усилий.

"Мисс Мейтленд", - сказал он, серьезно о ней: "это, естественно, не для
мне говорить, но я искренне верю, что портрет-это работа в реальном
заслуга. И какими бы незначительными способностями я ни обладал, они, конечно, были
щедро потрачены на это. Но есть еще кое-что рассмотреть-есть
способности, а также элемент вдохновения, и что бы я ни
еще не хватало в той, которую вы щедро дали мне в другом. Если
другие сочтут, что портрет удался, я должен благодарить не себя, а
вас. И помимо успеха самой картины, который в лучшем случае может быть
всего на один день, вы дали мне то, чего никто никогда не давал мне раньше - вы
должны знать, что это может быть ".

"Я уверен, что вам всегда рады", - ответил его посетитель на своем
значительное смущение. Это было не совсем то, что она хотела сказать,
и эгоизм художника немедленно неверно истолковал это.

"Елена," сказал он, "картина портрет был страшен,
приключение для меня. До того момента, как я начал это делать, я жил в одиночестве,
и думал только о своем искусстве. Моя модель всегда был вещью полностью
подчиненных; после того как картина была закончена, я никогда не заботился, буду ли я когда-нибудь
снова увидел эту тему. Но по мере того, как вы приходили сюда день за днем, мое искусство казалось
менее важным, а вы выступали все больше и больше. И, наконец, я
я обнаружил, что ничто не имеет значения, ничто не имеет значения, кроме тебя.

Мисс Мейтленд не ответила. Она сознавала только, что задается вопросом
сможет ли она сбежать из этого алькова до того, как она
выскажет хозяину свое истинное мнение о нем и всех его работах,
и она скорее опасалась, что ее сила подавления окажется недостаточной для данного случая
. И ее мнение о нем было в его Надир. С безошибочной
maladroitness Pelgram было выбрано время для всех остальных, когда его звезда
горит слабым пламенем. Она продолжала пассивно сидеть, в то время как
волны красноречия художника захлестывали ее.

"Я не буду спрашивать тебя, любишь ли ты меня - достаточно сказать тебе, что я люблю
тебя больше всего на свете. Но ты можешь не дать мне ни единого слова
Надежда?"

Он замолчал выжидательно.

Хелен колебалась. Все еще сохранялось непослушное желание вырваться вперед и
высказать свою волю, но она знала, что это было бы неправильно. В конце концов, в мольбе Пелграма было
столько неподдельной искренности, сколько могло быть в чем-либо еще
в его словах, и она чувствовала, что ее желание быть предельно откровенной было ребяческим
и недостойным.

"Мистер Пелграм, - сказала она наконец, - если бы я дала вам хоть какую-то надежду, это
было бы несправедливо и недобро по отношению к вам, потому что я чувствую, что никогда не смогу заботиться о
тебя так, как ты хочешь, чтобы я сделал. Я уважаю ваши способности, но этого недостаточно
. Пожалуйста, не говорите об этом больше. Вы художник, а там
должно быть для вас достаточно в мире, чтобы держать вас счастливыми, даже без
меня".

Pelgram выросла немного бледным. К нему, у кого были такие трудности в том,
реально, это было очень реально. И видя это, девушка смягчилась.

"Я сожалею," сказала она. "Я действительно сожалею больше, чем могу тебе выразить".

А потом у нее появился повод для покаяния, для художника, с натугой,
обратил всю свою гордость, чтобы помочь ему. И его гордое настроение было отнюдь не его
лучшие. Единственным положительным моментом прощания было то, что, наконец, оно
закончилось.

Хелен, выглядевшая немного измученной, отправилась домой в сопровождении Изабель
и Уилкинсона. Она была совершенно молчалива, и Изабелла, подозревая неладное,
со своей стороны говорила мало.

Не так Чарли, который держал далее бегло, с Возбуждение чувствуется
на выходе из горячего церкви и понесся в кузовных автомобилей.

"Хорошо," сказал он, "некие недружественные лица старательно нему
такое впечатление, что я имею право на парез клуб--а оболтус, в
факт. Но вам придется признать, что я никогда не высказываю личных мнений. Вы
должны признать, что я не навязываю своим друзьям свое мнение о грубости
цвета. Да ведь есть, должно быть, несколько сотен вещей, которых я не делаю!

- Слава Богу, что вы этого не делаете! - заметила мисс Мейтленд.




ГЛАВА VII

Было без одной минуты одиннадцать, когда карточку мистера Чарльза Уилкинсона
осторожно взял крупный юноша из Южного Фрэмингема, обслуживающий
в качестве посыльного в присутствии мистера Херда. Этот джентльмен, читая
кусочек картона с ворчанием, которое могло свидетельствовать о
любом из дюжины завистливых чувств, приоткрыл ближайший уголок
рта.

- Впустите его, - донеслось из небольшого отверстия.

Мгновение спустя мистер Уилкинсон стоял перед своей жертвой. Или
возможно - но нет, это должно было быть Маренго, а не Ватерлоо - и, прежде всего,
не Москва. Что-то из этого было в его глазах, когда он поднял их, чтобы
встретиться взглядом со своим уважаемым родственником.

"Вы свободны на несколько минут?" он серьезно осведомился. Он взял
он постарался стереть все следы оживления из своего тона и манер, и
это произвело столь радикальное изменение, что его сводный дядя моргнул. Человек
такой проницательный, как Джон М. Херд, не мог быть слеп к столь значительной мутации. Он
оглядел мистера Уилкинсона с большей тщательностью, чем когда-либо прежде,
поскольку сразу понял, что это не обычный визит.

"Я настолько свободен, насколько это возможно", - ответил он
уклончиво.

Его посетитель задумчиво и несколько многозначительно посмотрел на стул, но не сделал
движения, чтобы сесть. Он чувствовал, что, каким бы ни было собеседование,
ближе к делу, пунктуальность должна начинаться с этого.

- Садитесь, - коротко сказал мистер Херд.

"Я пришел повидаться с вами, сэр", - начал его молодой родственник, осторожно нащупывая свой путь.
"По поводу дела, о котором я никогда не упоминал
вам, хотя я изучал его в течение некоторого времени. Возможно, вы
можете придерживаться мнения, что, если бы это было первостепенной важности, я мог бы
представить это вам без длительного предварительного расследования. Но
каждый из нас должен работать по-своему, и это дело было такого рода, в
котором у меня было мало опыта или его вообще не было. В результате получилось
мне потребовалось значительное время, чтобы сформулировать свою идею, и я хочу, чтобы вы
дали мне хорошую возможность, так сказать, вникнуть в нее, прежде чем вы примете
какое-либо решение ".

С его любопытство немного пошевелился, его слушающего крякнул квалифицированного
поддакивают.

"Я, конечно, укрепил себя, располагая
фактами, - действительными фактами, сэр, - и без них я бы не стал
злоупотреблять вашим временем, поскольку я должен сразу сказать вам, что мое
предложение касается страхования от пожара в
Массачусетская компания света, тепла и тяги".

Осознание того, что это, вероятно, был самый опасный момент в его жизни .
проход заставил бы Уилкинсона проскочить мимо со всей возможной скоростью
, но дядя прервал его мрачным смехом.

- Эта необходимость не должна вас беспокоить, мой юный друг, - коротко сказал он, - поскольку
компания не имеет никакой страховки.

След обычной наглости мистера Уилкинсона на мгновение вернулся к нему.
тон, когда он ответил::--

"Мой дорогой сэр, разве я не говорил, что провел долгое предварительное
расследование этого? Вряд ли вы можете недооценивать мой интеллект настолько низко.
цифра, позволяющая думать, что я не знал об этом факте. Вот почему я здесь
- потому что я действительно это знаю ".

Возможно, это был эффект возвращения к норме в тоне его
сводного племянника, или, возможно, это был просто деловой прием мистера Херда
, который исторгнул его следующее замечание из сардонических уст.

"Тогда вам нужен всего лишь один факт, чтобы дополнить ваши знания по этому предмету
полными, и я сейчас их вам приведу. Моя компания не только не имеет
никакой страховки, но и никогда не намеревалась и не рассчитывает ее иметь. Есть ли что-нибудь
еще сегодня утром?"

Чарли спокойно улыбнулся, не шелохнувшись.

"Теперь мы готовы начинать, сэр. Вы стали неверующими в страховой так
сильно и так долго, что такое замечание было именно то, что я ожидал
сделать. На самом деле, я был бы не только удивлен, но и
положительно смущен, если бы вы этого не сделали. Теперь, я повторяю, мы
готовы поговорить о деле. И у меня есть ваше обещание выслушать мой план ".

Магнату не приходило в голову, что он не давал такого обещания, пока
Уилкинсон не был хорошо запущен; после этого он забыл об этом.

"Кто-нибудь когда-нибудь обращал ваше внимание, сэр, на тот факт, что
статистика показывает, что потери от пожаров в графиках тяги в
Восточных штатах превышают страховые взносы по этим графикам на
почти тридцать пять процентов?"

Мистер Херд коротко покачал головой.

"Я этого не знал".

Уилкинсон тоже этого не знал, но опровергнуть это было невозможно, и
это превосходно послужило гамбитом.

"И я не заинтересован в других тяги компаний пожаров", - добавил он
дядя.

"Нет, конечно, нет. Но закон средних работ в конце. Код
свойства распространяются точно такие же условия и опасностей, как
другие, и в итоге штат Массачусетс света, тепла и тяги
Компания будет нести больше потерь, чем это было когда-нибудь придется заплатить
премии. В долгосрочной перспективе выигрывает средний показатель. До сих пор вы были
удивительно повезло, и это еще одна причина, почему вы должны начать
теперь застраховать. Закон о среднем прекрасно неумолим, и каждый
год малыми потерями приносит вам ближе к большим потерям, которые связаны с
приходите. Ты играл в азартные игры, и сейчас самое время перестраховаться.

"Возможно, мой мальчик, - весело ответил мистер Херд, - ты веришь в эти
вещи, которые ты так бойко цитируешь. Возможно, нет. Давайте предположим, что вы
делаете. Поэтому позвольте мне спросить вас вот о чем: если страховые компании выплачивают больше
убытков, чем они получают в виде премий по графику тяги, почему они этого не делают
сократить этот убыток, прекратив их страховать? Эй?

"О, многие из них так и делают", - легко ответил Уилкинсон. "Несколько человек
может быть везение в течение нескольких лет, так как у вас было,
но остальные берут все это в рабочий день, думаю, что ставки могут пойти
на счет плохой показатель класса, и тогда он станет
преимущество бизнес на своих книгах, или же они пытаются сделать
на других более высокооплачиваемую классов. И, кроме того, они могут использовать
деньги, которые выплачиваются в виде премий в хорошие годы, когда убытки
они легки ". Не зря он слушал кропотливые
объяснения Коула, и, несмотря на его эксцентричность, Чарли обладал
врожденной проницательностью, едва ли уступающей проницательности самого старого Джона М.
Возможно, пожилой человек подумал об этом, когда он снова заговорил.

"Тогда это, наверное, приходило в голову, что в штате Массачусетс свет,
Тепло и тягу компания может сделать то же самое-и ничего. Я использую
проценты и прибыль из моего страхового фонда, которые я накопил за счет
неуплаты страховых взносов, для покрытия убытков. Как насчет этого?

"Это было бы нормально, если бы ваша собственность была достаточно широко распространена
распределенные. Но это не так. Однажды вы понесете большие убытки, которые
сведут на нет ваши проценты, прибыль и все фонды вместе взятые на двадцать
лет. С вашим фондом все в порядке для автомобилей, которые горят на дороге, или для
небольших пожаров; но что, если произойдет что-то серьезное? И страховые деньги
поступят очень вовремя, когда вы больше всего в них нуждаетесь. Вы были бы проблемы
достаточно на руки, не выходя из дома и привлекать деньги, если
ваш новый Пембертон улица сарае должна гореть до полумиллиона
долларов стоили автомобили в ней-что вполне возможно, он может вообще
почти в любое время".

"Что? Новый амбар?" - недоверчиво переспросил магнат. "Ну, мой мальчик,
этот амбар - новейшая разработка в области огнеупорных конструкций! Нет
ручка из дерева в том, что дом от подвала до чердака."

"И автомобили, они пожаробезопасны, тоже?"

Джон М. Герт резко подняла голову.

"Нет," сказал он медленно. "Нет, я не думаю, что это так . . . . Тем не менее,
нет ничего, что могло бы поджечь машины. Они в достаточной безопасности в этом
здании. С ними там ничего не может случиться".

- Само здание расположено не на необитаемом острове посреди
Атлантического океана, - задумчиво произнес его племянник. - Возможно, это
подвергается серьезный пожар в соседних домах--это
большой фабрике картонных коробок, например, через дорогу на юг.
На самом деле, - он сделал паузу, - _might_ может быть общий пожар
в этой части Бостона.

- Вы имеете в виду пожар? Чушь! Бостон безопасен, как церковь".

"Вероятно, безопаснее, чем собор Святого Стефана в Кембридже, который сгорел дотла
дотла на прошлой неделе", - с улыбкой ответил его посетитель.

"Чтобы быть уверенным", - сказал Херд, наспех. "Но там никогда не будет большой,
подметание пожар в Бостоне".

"Почему бы и нет? Там был один раз".

"Сорок лет назад. Это не критерий. Сейчас все совсем по-другому.
Мы говорим о современном городе - половина зданий в центре города
пожаробезопасны или почти таковы. Современные города не сжечь старше
те же".

"Балтимор сделал, как вы помните; а также Сан-Франциско. И они были
современный, современная, Бостон. Есть люди - не бостонцы, конечно,
- которые считали бы их в большей степени таковыми ".

"Послушайте, вы хотите сказать мне, что кто-нибудь искренне верит, что здесь существует
какая-либо опасность еще одного действительно большого пожара?" возразил мистер Херд, почти
презрительно; но в глубине души Чарли верил, что его
презрительное отношение было более или менее наигранным. Он полагал, что произвел
отчетливое впечатление, и поэтому почти с присущим игроку
чутьем вытащил свою козырную карту.

"Я говорю вам, сэр, - сказал он со всей внушительностью, на которую был способен
, - что лучшие инженеры-технологи - не паникеры, а люди, которые
внимательно изучаете такие вещи - согласитесь, что опасность здесь так же
велика, как и в любом из крупных городов Соединенных Штатов.
Опасность возникновения пожаров в перегруженном районе Бостона невелика
можно точно рассчитать, но трудно переоценить
его серьезность.

Мистер Хард посмотрел на него с изумлением.

"Не могли бы вы повторить это?" - спросил он наконец.

- Конечно, нет, поскольку я знаю, что это правда. Я говорю, что
опасность возникновения пожаров в перегруженном районе Бостона не является чем-то особенным
можно точно рассчитать, но было бы трудно переоценить
его серьезность ".

Транспортный магнат медленно подошел к окну и выглянул наружу. На
залитом солнцем тротуаре под ним люди сновали взад-вперед на своих
различные проблемы. Из-за угла показался знакомый фургон доставки.
хорошо известного оптового продавца бакалейных товаров. Каким-то образом вид
этих обычных вещей вернул мистеру Харду его обычное спокойствие
ума, которое, как он теперь видел, было нарушено удивительными высказываниями
его правдоподобного молодого родственника. Он довольно мрачно улыбнулся, когда
подумал о том, как близок был к тому, чтобы быть впечатленным тем, что сказал Чарли
. Конечно, в этом не могло быть ничего особенного; конечно, не из
такого источника. Это был старый Джон М. Херд , который снова повернулся к
его посетитель, который лишь один козырь ждали, затаив дыхание
но с напускной беспечностью эффект от своей заветной речи.

"Ну, мне нравится говорить с тобой, Чарли," пожилого человека
говорит с прямотой. "Есть что-то в том, что ты говоришь. Возможно
наш страховой фонд не такой большой, как это должно быть. Но я не мог
рассмотрим страховании Массачусетского света, тепла, и
Тяговые Компании. И почему вы так заинтересованы в этом, все
так вдруг?"

"Отчасти благотворительных и частично наемники", - сказал его племянник, легко.
"Филантропический, потому что я хотел бы сделать что-то действительно полезное для
самого выдающегося члена моей семьи, который меньше всего нуждается в моей помощи
; корыстный, потому что мне нужны деньги. Я скорее ожидаю, что вы
поручите мне оформить эту страховку, сэр.

"Что ж, Чарли, я не против сказать, что ты произвел лучшее
впечатление, чем любой из этих других страховых агентов, которые время от времени заходят
в мой офис, и если бы я собирался оформить страховку на
тяговые свойства, я полагаю, я бы позволил вам получить за это свои комиссионные.
Но это не так. А теперь я должен попросить вас извинить меня.

"О, я еще не совсем закончил", - ответил Уилкинсон. Поскольку он был втянут в это дело,
теперь он доведет его до конца. "Я думаю, вы совершаете ошибку, сэр;
и есть еще один или два аспекта дела, которые вы не
учли".

"И в чем же они могут заключаться?" - спросил его дядя. "Пожалуйста, помните, что я
занятой человек".

Его посетитель ненадолго задумался. Он не знал, может ли сыграть его
последняя карта медленно и осторожно или хлопнуть его лицом вверх с достаточно
сил, чтобы сделать таблицу погремушка. Он решается на последний способ; после
все, чтобы преуспеть с М. Джон Херд один сделал, ну, чтобы заставить его мигать.

"Есть такое учреждение, как Фондовая биржа", - вежливо сказал он.

Мистер Хард посмотрел на него.

"Massachusetts Traction считались очень существенной ценной бумагой"
ценная бумага, - продолжал Уилкинсон, - "настолько надежная, что ее рыночная стоимость колеблется очень мало
и настолько уважаемая, что банки обычно принимают ее
акции в качестве обеспечения по очень близкой к их рыночной стоимости. Они принимают его как
само собой разумеющееся, потому что они знают свои дивиденды в полной мере заслужил и
исправно платили, и у них есть уверенность в ваше управление и не
вдаваться в детали. У вашей компании нет связанной задолженности;
все облигации были конвертированы в акции много лет назад; если бы они были облигационными, то
держатели облигаций вынудили бы вас застраховаться, хотите вы этого или нет.
Возможно, банки забыли, что вас не заставляют иметь при себе
страховку, и считают само собой разумеющимся, что вы проявляете
обычную осмотрительность в этом направлении и страхуете точно так же.
Предположим - только предположим - что среди
определенных джентльменов со Стейт-стрит распространилась информация о том, что вы, вероятно, потеряете три
четверти миллиона долларов в результате пожара, если ваша новая машина на Пембертон-стрит
сарай должен был рухнуть, а примыкающая к нему электростанция серьезно пострадать,
и для покрытия такой потери у вас был страховой фонд в тридцать тысяч
долларов. Как вы думаете, ваши акции были бы так популярны в качестве
обеспечения, как сейчас?

Он помолчал, ожидая ответа, но его не последовало.

"Конечно, никто из директоров компании никогда не брал взаймы деньги под
эти акции . . . . Нужно ли мне говорить больше, сэр?"

Было очевидно, что в этом не было необходимости. Если и был кто-то из
директоров, которые не брали взаймы деньги под акции, мистер Херд не мог
вспомнить о них с ходу. Он снова подошел к окну, и это
на этот раз он долго и задумчиво смотрел на ровные крыши.

"Ваша точка зрения не так уж плоха. И в одном вы, вероятно,
правы - Стейт-стрит, предоставленная самой себе, никогда бы не подняла этот
вопрос", - сказал он, наполовину обращаясь к самому себе. Но ответ Уилкинсона был готов
и очевиден.

"Есть так много легкомысленных людей", - сказал он мягко. "Никто не может
скажите, после таких новостей может просочиться".

Дядя сурово оглядела его. Но загадочным взглядом Чарли встретил его
дядя, спокойно.

"Один _might_ сказать," он осторожно наблюдал, и больше ничего не сказал.

Прошло некоторое время, прежде Херд еще несколько приподнят вдумчивый
удивленную физиономию, что его абонент.

"Я рассмотрю этот вопрос", - сказал он односложно.

"Благодарю вас, сэр", - ответил Чарльз с изящным смирением, которое он
осмелился напустить на себя, поскольку его дело казалось выигранным. И мгновение спустя Саут
Бывшая гордость Фрэмингема наблюдала, как он выходит через решетчатые ворота
в спускающийся лифт.

Когда Уилкинсон беспечно направился через Пустошь, он заметил
знакомую фигуру, идущую по одной из диагональных дорожек. Он
ускорил свой и без того веселый шаг, чтобы встретить мисс Мейтленд в
их пути пересеклись.

- Куда ты так быстро направляешься в этот голодный полдень? - спросил он с
энтузиазмом. "Если бы не тот факт, что я в поисках какой-нибудь
одним просить меня к завтраку, я хотел бы просить вас прийти и пообедать со мной".

- Тогда, если бы я действительно был очень голоден, что я и делаю после часа, проведенного на этом
осеннем воздухе, я бы с сожалением отклонил ваше галантное приглашение и
скажи, что я иду обедать с дядей Сайласом в Клуб.

Чарли хотел было сказать ей, что его новость ... но
намерение. Ведь у него были цыплят в инкубаторе в лучшем случае, а возможно, он
было бы разумнее отложить их публичное перечисление. Поэтому он просто
ответил: "Я надеюсь, у вас будет приятный ленч".

"И тебе того же, и многим из них - последовательно", - ответила девушка.
со смехом.

"Вот это я называю дружеской речью", - отозвался ее сопровождающий, и
они разошлись в разные стороны.

В клубе, бильярдисты которого имеют почти уникальную привилегию
в перерывах между массовыми съемками, когда они с близкого расстояния рассматривали надгробия на
аристократическом кладбище, Хелен и ее дядя с комфортом задержались
над их демиургами, прежде чем гость мистера Осгуда выступил с речью перед
мысли внутри нее.

"Вы очень любезны, что угостили меня этим ленчем", - начала она.

Пожилой джентльмен учтиво склонил голову.

"Я думаю, мне завидовали все мои более молодые товарищи по группе"
здесь", - сказал он. "И это очень приятно, даже когда можно было бы подумать, что возраст тщеславия уже миновал".
Предполагается, что возраст тщеславия уже позади".

- Спасибо, дядя Сайлас. Никто из твоих товарищей по клубу не смог бы сказать ничего приятнее.
Она вертела в пальцах свою кофейную чашку. - Но у меня была
причина пригласить себя - практически - на ланч с вами. Я хочу
спросить вашего совета.

"Я боюсь, что я должен быть наклонен вперед, чтобы позволить вам делать именно так, как
вам понравилось, мое дитя", - сказал другой, с улыбкой. "Но что это?
Надеюсь, это не какие-нибудь неприятности.

"Нет, это не совсем неприятности", - ответила его племянница. "Это больше
похоже на ... ну, на неудовлетворенность. Я ужасно устал быть
совершенно бесполезным человеком, без определенной цели. Ты же не думаешь
что это из-за того, что я каждый день вижу, как девушки едут на работу на
машинах с Массачусетс-авеню, не так ли? Некоторое время назад я был у своего
врача, потому что подумал, что, возможно, что-то не так с
я, и он предложил сменить тему, но я думаю, что он перепутал причину
со следствием. Возможно, мне действительно нужны перемены, но это смена интересов
и того, что я вижу, слышу и о чем говорю".

"Обычно это называется отпуском", - сказал мистер Осгуд.

"Да, отпуск - вот и все. Не отпуск от _делания_ чего-либо,
потому что я ничего не делал, но отпуск от атмосферы, в которой я жил
".

"Ты имеешь в виду художественную атмосферу?" спросил ее дядя. "Ты немного
устала от..."

"Я больше, чем немного ... я ужасно устал от имитации, позы и
притворство. Я хочу видеть вещи и людей, которые действительно живут, которые
не существуют при свете шаров с малиновыми оттенками и проводят свои дни,
мечтая о впечатлениях, аранжировках, тонах и тенях ".

Хелен закончила эту уменьшительную тираду довольно витиевато, и
Мистер Осгуд задумчиво посмотрел на нее через стол.

"Почему бы тебе не съездить в Нью-Йорк?" он предложил. "Я уверен, что твоя
Тетя Мэри Уордроп была бы рада, если бы ты приехала погостить".

"Да. Я думал об этом. Я хотел бы поехать туда, и я почти
решил. Но не могли бы вы предложить мне что-нибудь сделать? Тетя
Основное место работы Марии злоупотребляет _nouveaux riches_, и один
просто согласиться с ней, что вовсе не трудно. Если бы у меня был
что делать с нашим временем здесь, я предпочел бы остаться, чем уйти. Конечно, Нью-Йорк
здесь совсем не как в Бостоне-не может быть никаких сомнений.
Но... разве ты не понимаешь, что я имею в виду, дядя Сайлас?

- Думаю, что понимаю... отчасти, мой дорогой. Вы немного беспокойны, и вы
думаете, что из-за того, что вещи, которые вы делаете, незначительны, они менее реальны.
Это не так - маленькие вещи можно сделать очень интересными, если делать
я отношусь к ним с энтузиазмом. Возьмем, к примеру, мой собственный бизнес. Для вас это,
возможно, просто "бизнес", как и любой другой, но это потому, что
вы не видели его изнутри. Для меня это абсолютно необходимо. Я
не знаю другого такого интересного бизнеса".

"Правда!" - ответила девушка. "Я думал, что это просто побуждает людей
покупать страховые полисы, примерно так же, как вы бы заставляли их покупать
сахар, если бы вы занимались продуктовым бизнесом. Если это так интересно,
почему я не мог приехать к вам в офис и узнать об этом? Я уверен, что я
мог бы быть чем-то полезен - я довольно быстро соображаю."

"Боюсь, вы будете разочарованы", - сказал мистер Осгуд. "Боюсь, я должен
признать, что сложение столбцов цифр во многом одинаково в одном
бизнесе и в другом. И как я уже сказал, Найдите реальный интерес вас
должны увидеть бизнес изнутри. Мой офис не
внутри-это лишь часть пути. Настоящая внутренняя часть, центр сети,
- это домашний офис какой-то крупной компании. Я всего лишь местный агент, вы понимаете
; в моем офисе вы увидите только одну фазу бизнеса.
Но если бы вы поехали в Нью-Йорк, я мог бы организовать, чтобы вы посетили
домашний офис одной из нью-йоркских компаний, если хотите.

- Думаю, я бы так и сделала, - сказала мисс Мейтленд.

"Тогда я дам вам письмо мистеру Джеймсу Уинтермуту, одному из моих
старейших и ближайших друзей и главе страховой компании Guardian от пожара
в Нью-Йорке. И как-нибудь утром, если у вас будет много свободного времени
, вы можете сходить на Уильям-стрит. И если вы не
приехать раньше десяти часов, я думаю, что мистер Wintermuth будем рады
показать вам что-то настоящее ... и то, что не лиловые тени в
его владения".

"Тогда ты действительно думаешь, что было бы хорошо для меня, чтобы идти к новым
- Йорк?" его племянница попросила.

"Несомненно. Я напишу тете в день, если бы я был тобой. Теперь, когда у нее
есть ваш портрет, она, вероятно, хотела бы сравнить его с
оригиналом.

"Напротив, она может подумать, что, имея столь свежую копию,
оригинал был бы излишним".

"Мне кажется, я бы рисковать", - ей дядя вернулся, с улыбкой, как они выросли
из-за стола.

Так и было сделано. Мать Хелен выразила ожидаемый протест,
и была немедленно отклонена. Чемоданы были упакованы, а письма отправлены.
написано; среди них одно Сайласом Осгудом Джеймсу Уинтермуту. И вот
наконец, когда сентябрь подходил к концу, мисс Мейтленд в один прекрасный день села на борт "
Никербокер Лимитед", и город, в котором она родилась,
быстро остался позади.

В тот самый день, когда она уезжала, офис Массачусетской компании по производству света, тепла и тяги
стал ареной необычной и, по мнению
большинства участников, тревожной конференции. Мерцающий
На поверхности большого темного стола из красного дерева отразилось множество озадаченных выражений
, а его прочные опоры покрылись безупречным лаком
под угрозой множество беспокойных и неудобных ботинок. Директора
компании, собравшиеся на свое ежемесячное совещание, обнаружили, что вместо
обычной условности процедуры нечто странно
дерзкое и неожиданное потребовало их удивленного внимания.

Обычно эти встречи были до крайности простыми, поскольку сводились всего лишь к
одобрению того, что сделал Президент, и к тому, что он
сказал, что намеревается сделать. Для несколько заскучавшей группы представителей
финансовые деятели, сидящие за столом, г-н Херд зачитывал лист с
цифры, показывающие, сколько миллионов миль компания перевезла одного пассажира
за предыдущий месяц - такие отчеты всегда сводятся к
абсурдности - и проинформировал бы их о таких планах, которые он решил бы доверить
к их доверию, а затем предложил бы объявить размер
обычных дивидендов. С этим директора должны были единогласно согласиться. Затем
они аккуратно вручили каждому участнику его золотого орла, и предложение о
перерыве завершило церемонию.

Сегодня появилось удивительное новшество в процедуре. Вместо того, чтобы
учтиво проинструктировать их, за что они должны проголосовать, мистер Херд был
она вела себя весьма странно и нехарактерно моды. Он спрашивал их
совет. Это было _bouleversement supreme_ обычного порядка
вещей, и неудивительно, что среди его
слушателей возникло беспокойство.

"Мне было представлено, - лаконично сказал он, - что в случае крупного пожара
пострадают наш сарай на Пембертон-стрит и электростанция,
несмотря на предположительно огнестойкую конструкцию этих
здания, мы, скорее всего, понесем гораздо большие убытки, чем мы сами
было бы удобно заплатить в то время, когда дополнительное финансирование
может быть, это несколько смущает. Поэтому я ставлю перед вами
джентльмены, вопрос о том, чтобы сделать то, чего мы никогда раньше не делали, и
застраховать нашу собственность от пожара. Я предпочитаю не давать вам советов,
а предлагаю открыто обсудить этот вопрос".

Мистер Херд сел; его директора с беспокойством оглядели друг друга и ситуацию
. Может быть, старик теряет хватку, или это просто
временная эксцентричность? В последовавших дебатах президент
участия не принимал; только один раз, отвечая на вопрос мистера Джонаса Грина,
самый скупой человек за столом, относительно того, что вызвало этот вопрос.
в настоящее время мистер Грин является энтузиастом.
представитель доктрины невмешательства, когда любые дополнительные
были предложены расходы, г-н Херд выступил с ответом:--

"Мне представляется, что если станет известно общественности, что у нас
нет страховки, банковские и финансовые учреждения в целом могут
почувствовать, что наш консерватизм открыт для критики и что они
вы несколько завышаете оценку наших акций в качестве обеспечения. Это
подразумевается, что некоторые из нас, возможно, будут раздражены просьбами
замена в составе прочих залога или несколько снизить кредиты под залог
Массачусетс тягового состава".

"Но что касается банков, то они точно так же
позиция у нас всегда были. Каким образом факт, который мы не страхуем, собирается
стать достоянием общественности сейчас в большей степени, чем в прошлом? " - настаивал мистер
Зеленый.

"Предполагается, что новость распространяется, если не ее собственные колебания, в
крайней мере с самой небольшой помощи. И это, как я понимаю,"
заключил г-н Герт, "будет поставляться".

Лицо мистера Грина стало почти фиолетовым.

"Почему?" - воскликнул он. "Это... это очень близко к шантажу!"

Губы президента наполовину скрывали слабое подобие улыбки.

"Возможно", - согласился он. "Но я склонен думать, что это бизнес".

Споры продолжались. И Мистер Херд, слушая, нашли себе более
и переехала в суровый развлечений от влияния обходительного Чарли
предложение. Когда он поставил вопрос перед дирекцией, было
потому что он сам не составил мнение по вопросу о его
желательность. Он постепенно пришел к выводу, что его личное предубеждение
против ношения страховки не следует принудительно применять к
политика корпорации, в которой были заинтересованы многие другие, и он сам
чувствовал, что предпочел бы переложить ответственность по этому вопросу на
джентльменов, которым, по-видимому, платили за решение именно таких вещей.
И пока он слушал, в нем росла надежда, что план Чарли
будет принят. Эта невысказанная надежда настолько не соответствовала
тому, что он считал своими убеждениями, что он
задушил ее без малейших угрызений совести. Он предположил, что оно было мертво, когда он сел
по дальнейшей просьбе мистера Джонаса Грина ответить на несколько дополнительных
вопросов.

"Скажите мне, - спросил мистер Грин, - вы действительно верите, что в этом городе существует частица
опасности большого пожара? Фу!" Он отверг эту тему
почти презрительно.

Какая-то странная струна воспоминаний шевельнулась в мистере Херде. Почти
бессознательно он ответил:--

"Лучшие инженеры-технологи - не паникеры, а осторожные люди
знатоки таких вещей - согласны с тем, что опасность возникновения пожаров в
перегруженном районе Бостона невозможно точно рассчитать,
но было бы трудно переоценить его серьезность ".

Звучащие слоги срывались с его губ слабым, далеким эхом
который показался ему смутно, но неопознаваемо знакомым. Но в группе
вокруг длинного стола это высказывание прозвучало с загадочной, решающей
торжественностью. Только мистер Грин, упрямо споривший до последнего и
с тревогой думавший сразу об обоих аспектах дилеммы, нашел в себе голос или
желание ответить.

"Вы так не говорите!" - слабо возразил он.

"Я верю", - холодно возразил мистер Хард. "А теперь, джентльмены, предложение принято"
по порядку: должна ли Массачусетская компания по освещению, теплоснабжению и тяге
застраховать свое имущество от потери в результате пожара?"

И когда предложение было внесено, несогласных не было.

Это довольно беспрецедентная встреча, по крайней мере, рядом был нормальный.
Но мистер Джонас зеленый ухватил его за десять долларов кусочек золота более твердо, чем
когда-нибудь, когда он проходил через дверной проем.




ГЛАВА VIII

Одна из самых необъяснимых вещей в природе человека-это, как правило,
вещи, которые другие люди вырезают свои fetiches. Философ - это
человек, который может понять непостижимый выбор другими мужчинами
объектов своего обожания. Но философы встречаются редко.

Посвящается Хелен Мейтленд, выезжающей с Пятой авеню на Пятьдесят девятую улицу и
направляясь на северо-запад, в великолепие парка ранней осени,
казалось, что впервые она смогла понять точку зрения
те неопознанные мириады, для которых Нью-Йорк - фетиш; и когда она
шла под деревьями, чтобы вскоре снять свои прощальные одежды,
она наиболее полно оценила тех, для кого Центральный парк - фетиш внутри.
фетиш, охраняемый огонь в самой сокровенной камере святилища.

Отчасти это было очарование осени, этого серьезного, мелодичного времени года; и по мере того, как
Хелен шла вперед, ее мысли задерживались на "трагическом великолепии", в чей
"немой сигнал, лист за золотым листом, разрушает великолепный год".

В прошлом она никогда особенно не любила Нью-Йорк. Общее
большинство ее коллег бостонцев, она нашла ее слишком большой, слишком шумный,
слишком кричаще и слишком недружелюбным. Для нее это было железо, камень и пыль
и шум жестокой и бессердечной непрекращающейся борьбы. Но теперь,
под алхимическую силы осени, она оказалась захватывающей к
город, как никогда раньше она думала, что это возможно. Прошло всего два дня
с момента ее отъезда из Бостона, но теперь ей казалось, что она
участник какого-то неторопливого представления, не враждебный критик из публики
, а второстепенный актер в незнакомой, но странно знакомой пьесе.
Даже спешащая толпа людей, которая встречалась ей, когда она, наконец,
возвращалась домой по улице, казалась менее враждебной и
чужой, менее враждебной ей и ее настроению, чем когда-либо прежде. Пока она ехала
на юг в трамвае - поскольку ее осторожные новоанглийские привычки запрещали ей
брать такси в солнечную погоду - она поймала себя на том, что размышляет с
улыбка, от которой Бостон в ее воспоминаниях был на удивление далек.
Она также с удивлением обнаружила очень легкое раздражение по поводу интенсивной
озабоченности тысяч собравшихся своими собственными заботами и их
полной беспечности по отношению к ней и ее близким.

На самом деле у нее не было собственных забот, или, по крайней мере, ничего такого,
чья жизнестойкость привлекла бы внимание. И внезапно ее дружеское чувство
причастности к этой текучей жизни кисло растворилось в насмешке. Она была
в этом и не от этого - снова враждебный критик. И тогда ей пришло в голову
, что, возможно, на мгновение ей стало немного одиноко. И ее полная
бессилие в этом огромном беззаботном городе усиливало это чувство. Она не могла
плыть против течения этой жизни. Поразительная
постоянная жизненность всего, что ее окружало, заставляла ее чувствовать себя совершенно
неважной и совершенно беспомощной. Ощущение было далеко не из приятных, но
оно было благотворным и побудило прибегнуть к первому попавшемуся лекарству, и
естественная депрессия от бессилия не пересилила возбуждения от
любопытства.

Когда она снова добралась до Вашингтон-сквер, она сказала что-то по этому поводу
Мисс Уордроп, которая понимающе кивнула.

"Каждый чувствует себя так какое-то время, - сказала она. - Это все равно что в одиночестве отсиживать
котильон. Что тебе нужно, так это что-то или кто-то, кто втянет
тебя в водоворот".

"Полагаю, это так", - согласилась девушка, - "но где мне найти это ... или
его? Я не знаю никого, кто находится внутри. Конечно, у меня есть письмо дяди Сайласа
мистеру Уинтермуту, но я действительно не знала, хватит ли у меня
смелости воспользоваться им или нет.

- Кто такой мистер Уинтермут? - спросила тетя.

- Друг дяди Сайласа и президент пожарной компании "Гардиан".
Страховая компания.

- Страховка от пожара? Страховая компания от пожара? Подожди минутку.
Дженкс. . . . Дженкс! Принеси мне тот конверт с каминной полки. . . .
Нет, - добавила она, - но я не Хранитель. Я думал, возможно, это
может быть".

"Что случилось?" - спросила ее племянница. "У вас был пожар?"

"Да, у меня есть, - ответила ее тетя, - или, скорее, у Дженкса есть. Он сжег
абажур от моей настольной лампы. И Джейн Вандердекен говорит, что, поскольку
он сделал это из чистой неуклюжести, я не могу просить компанию заплатить за это ".

Хелен вспомнила оттенок, о котором шла речь, который был в глазах всех
сохраните его владельце ужасы на ужасы, мавзолей, сохраняя, видимо
за все время, ужасно славе мертвого эпоху якобы орнаментом.
Так было с сомнительной симпатии, что она сказала :--

"Я не знаю, права Джейн Вандердекен или нет".

"Вы можете пойти и узнать. Мистер Как-там-его-там может вам сказать, даже если это
платить придется не его компании".

И таким образом получилось, что Елена нашла себе, не много дней
позже, спустившись с повышенными станции на улице Кортланд, и
поворачивая ее шагов на восток в сторону Уильям-Стрит. Было половина одиннадцатого
когда она оказалась перед порталом, на котором были слова:
Страховая компания Guardian по страхованию от пожара в городе Нью-Йорк.

Доверившись заботам лифта, она
в конце концов добралась до верхнего этажа, и служащему у двери она
выразила желание видеть мистера Джеймса Уинтермута. Одним из главных
достоинств этого сотрудника была его готовность принять выражение лица, когда
кто-либо спрашивал о президенте, наводя на мысль, что, по его мнению, такой
посетитель едва ли мог ожидать, что его желание будет удовлетворено, и он
также предполагалось решить путем расспросов или интуицию, должен ли он так
далеко не вторгаться в частную жизнь Г-Wintermuth по состоянию представить незнакомца
имя. Он стал необычайно искусен в этом, но зрелище
этой темноглазой молодой женщины выходило за рамки его обычного
опыта. В каком-то очаровал кому он оглядел посетителя, и нашли
сам начинаю информировать Президента о ее приезде не
предварительный инквизиции даже в меру пытливый характер ее
бизнес с этим джентльменом. Соответственно, после самого краткого из
время от времени ее вводили в кабинет пожилого джентльмена.
тот учтиво поднялся, чтобы поприветствовать ее.

- Кажется, мисс Мейтленд. Вы племянница Сайласа Осгуда из Бостона?
- Мистер Осгуд написал, что я, возможно, ожидаю увидеть вас здесь.

Девушка протянула ему письмо.

"Вот мои верительные грамоты", - сказала она с улыбкой. "Я-посланник
чрезвычайные от моей тети, Мисс Уордроп, с дипломатической миссией
связанных со сжиганием давняя, но с сомнением ценное
абажур!"

- Не присядете ли вы, пожалуйста? Вы извините меня, если я прочту письмо вашего дяди.
письмо?" - ответил мистер Уинтермут.

Хелен согласилась, и ее собеседник неторопливо прочитал несколько строк, которые содержались в письме
. Тем временем посетительница оглядела комнату, чтобы
понять обстановку сцены, в которую она теперь попала.
Вскоре заговорил ее хозяин.

- Из слов вашего дяди я понял, что вы пришли не навестить его старого друга
, а посмотреть на карты, ежедневные отчеты и обследования, и
выяснить, что на самом деле представляет собой страховая компания от пожара. И хотя я
вполне достаточно стар, чтобы быть твоим отцом, я бы очень много, а у вас
приходят, чтобы увидеть меня", - он вежливо заметил.

"Если бы я знала вас раньше, я, несомненно, сделала бы это", - ответила девушка.
улыбаясь, ответила она.

"Времена изменились с тех пор, как я была ребенком", - продолжил мистер Уинтермут. "Я
полагаю, все пожилые люди так говорят, и я боюсь, что мы склонны принять его
сразу припевом и плач, но тем не менее это так. Сорок лет
назад юные леди не испытывают никакого интереса в бизнесе, таких как пожар
страховой, или если это было так, они держали ее в себе. Но, - добавил он, - я
выигрываю от этого времени, по крайней мере сегодня, потому что это приносит мне
удовольствие от вашего звонка ".

"Боюсь, мой интерес довольно внезапен и не имеет под собой глубоких оснований"
"Признался его посетитель. "Я не испытывал его очень давно. Дядя
Сайлас был страховщиком от пожара с тех пор, как я себя помню, но я
никогда не знал, чем он на самом деле занимается, и никогда не пытался научиться. Но
сейчас я действительно хотел бы выяснить, и именно это привело меня к вам.
Я жил в какой-то нереальной атмосфере, и сейчас я пытаюсь научиться
чему-то абсолютно практическому. Надеюсь, вам это не слишком наскучит
ужасно показывать вещи тому, кто, несомненно, должен будет спросить
смысл всего, что она видит.

"Ни в малейшей степени", - заверил ее пожилой джентльмен. "Я дам вам
инструктора, который любит объяснять вещи". Он нажал кнопку под своим
столом. "Попросите мистера Смита подойти сюда", - сказал он мальчику, который ответил.

"Да, сэр. Извините, сэр, но мистер О'Коннор уезжает в Балтимор, и он
говорит, что хотел бы поговорить с вами на минутку перед отъездом.

"Попросите его зайти. Мисс Мейтленд, позвольте мне представить мистера О'Коннора, нашего
Вице-президента. Мисс Мейтленд - племянница мистера Сайласа Осгуда, и она
пришла осмотреть наши офисы."

"Очень рад познакомиться с вами", - сказал О'Коннор. "Извините, у меня нет времени помочь"
я сам все вам покажу. Теперь я вижу, что я ошибалась, когда я решил поехать
в Балтимор в день. Я чувствовал себя немного сомнительно вместе, и теперь я
конечно, я должна была остаться здесь".

Хелен подумала, что он говорил немного чересчур бойко, но она вежливо ответила
и отвернулась к окну, пока О'Коннор получал последние советы
от своего начальника. Когда дверь за ним закрылась, она еще раз обернулась,
и как она сделала так, как ей стало известно о молодом человеке, который стоял в
дверях, с надеждой глядя на Мистера Wintermuth.

"А, так ты здесь, Ричард", - сказал Президент. "Мисс Мейтленд, это
Мистер Смит. Мисс Мейтленд - племянница мистера Сайласа Осгуда, и она хочет
знать, как Guardian ведет свой бизнес. Как ты думаешь, ты сможешь показать ей?

"Я думаю, что смогу", - любезно ответил молодой человек. Затем, повернувшись к
девушке, он сказал: "Я, по крайней мере, буду очень рад попытаться".

Затем мистер Уинтермут рассказал, что Смит должен показать посетителю,
и пока он это делал, двое молодых людей смотрели друг на друга,
Хелен Свифти и Смит более пристальным взглядом. Ему она казалась девушкой
обладал необычным обаянием, но можно ли было догадаться об этом по его манере поведения
было проблематично.

Хелен, внимательно, но от этого не менее всесторонне осмотревшись, увидела перед собой
мужчину тридцати трех или четырех лет, с прямой фигурой, с
чисто выбритым лицом и серыми глазами. Одна вещь, которую она заметила у него был
определенные странная неподвижность коляске, которая ни в коей мере не будет
принимают за усталость или вялость, наоборот, он напомнил ей
спиральная пружина. Он был немного выше среднего роста, и у него были
довольно худые руки, и на нем не было никаких украшений, кроме неброского шарфа
пин-код - так продолжалась оценка Хелен, когда ее отозвал вопрос мистера
Винтермут.

"Не хотели бы вы начать прямо сейчас и осмотреть нас?"

"Если вам это удобно", - немного натянуто ответила девушка.
Этот бесстрастный молодой человек, который, казалось, совсем непохожим ни на одну у нее
встретил ее в Бостон, был немного не в ее расчеты. Она знала, что
было бы неразумно ожидать, что мистер Уинтермут сам выступит в роли чичероне, но
в то же время она не была до конца уверена, что ее не возмущает, что ее
так определенно передали этой по-юношески неожиданной замене.
Вероятно, г-н Отто Бартельс было изначально более приемлемым для
ее.

"Покажите мисс Мейтленд все - начните с самого начала и ничего не упускайте"
- сказал Президент и отпустил их обоих
отеческим взмахом руки, нажимая кнопку вызова своего помощника.
стенографистка.

Смит пристально смотрел на девушку, пока они медленно шли в кабинет.
ему было интересно, какова могла быть цель ее паломничества.
В его голове мелькнули мысли о копающихся в грязи репортерах и
любознательных леди-романистках; и все же, несомненно, этот хладнокровный, но тихий
молодая леди не представляла ни того, ни другого класса, и, кроме того, племянница
Сайласа Осгуда едва ли заслуживала подозрений. В то же время,
уловив в ее поведении то, что произвело на него впечатление слегка бостонского
ментального высокомерия, Смит оставался настороже.

"Это Восточного департамента", - сказал он, останавливаясь перед первой длинный
карта рабочий стол, который тянулся вдоль всей стороны комнаты. Хелен вежливо согласилась
с этой информацией, и молодой человек повел ее через
другие отделы. Они прошли по нижним этажам, Смит делал наброски.
кратко о функциях каждого отдела по мере их прохождения.

"Вот городское управление", - сказал он, когда они спустились на первый этаж;
и некоторое время они стояли и смотрели, как Кайлер общается с
брокерами. Он был вовлечен в оживленный спор с очень маленьким и
несколько запачканным человеком, который настойчиво навязывал мистеру Кайлеру то, что этот
джентльмен явно не собирался принимать. Риск за риском
отклонялись, а повороты и рипосты были быстрыми и яростными.

Наконец, "грязная россыпь" представила связующее, требующее пяти
тысяча долларов, чтобы покрыть расходы Джейкоба Уорбаловски на его запас искусственных цветов
цветы и перья, которые содержались на четвертом этаже шестиэтажного здания
здание фабрики, которое, как знал мистер Кайлер, было дешевым и легким
сооружение, грязное и опасное повсюду, и каждый этаж, кроме одного из
которое арендовалось концерном, название которого указывало на то, что его
пироморальность, так сказать, была, мягко говоря, сомнительной. Мистер Кайлер
довольно отчетливо вспомнил, просматривая имена арендаторов в карточке
кабинет, в котором были указаны род занятий и тарифная ставка каждого, что несколько
много лет назад, концерн на третьем этаже, после изготовления штока
плащей который, по его невозможно продать, были сильно
подозреваемых в утилизации своих товаров на огонь страховых компаний
вместо розничная торговля по той простой способ двойного газ
самолет. Это популярное устройство заключалось в следующем. Владелец, который был
задержан в своем офисе после того, как его сотрудники разошлись по домам, когда он
сам уходил, оставлял включенными две газовые форсунки, по одной на каждом конце помещения.
фабрика, одна горит (как обычно), а другая не горит. Достаточно долго
впоследствии, чтобы обеспечить алиби и отвести от себя все подозрения
, выходящий газ встречался с пламенем, и происходили
взрыв и пожар, которые обычно приводили к желаемому уничтожению
бесполезный, но полностью застрахованный товар. Причиной пожара можно было
почти всегда назвать утечку газового баллончика, за которую, конечно же, компания
assured не несла ответственности.

Мистер Кайлер, изучая имена жильцов, заметил, что верхний
этаж занимал производитель автомобильных принадлежностей по фамилии Пендлтон.
Он весело повернулся к плейсеру.

"Фил, я бы хотел помочь тебе, - сказал он, - но я не могу ничего написать в
этом здании. Я знаю, что его трудно достать. Еще бы, фабрика моего шурина
находится на верхнем этаже, и только в прошлое воскресенье, когда я видел его в доме
, он спросил меня, не собираюсь ли я ослабить натяжение и поставить
Жду небольшой очереди. Его брокер не может подобраться достаточно близко,
чтобы прикрыть его. И мне пришлось сказать ему "нет, нет". Вы не могли
что я должен сделать кое-что для тебя, Фил, что я не мог сделать для одного из моих
собственная семья".

Грязные россыпи удален окурок изо рта и бросил ее
на полу с жестом крайнего нетерпения.

- Твой шурин чертовски хорош! - заметил он, совершенно не обращая внимания на
присутствие мисс Мейтленд на заднем плане. "Что это за сказка
ты хочешь донести на меня? Я полагаю, вы утверждаете, что
Пендлтон, легковых человек, твой шурин. Ну, он съехал
около месяца назад. Карточку еще не поменяли, но фирма в городе
сейчас там кучка жидов, которые шьют штаны для мальчиков - Липпер, Леб и
Кан. Я видел, как их подписать, когда я пошел, чтобы получить этот заказ от
Warbalowsky. Которая из них твоя сестра вышла замуж?"

Г-н Cuyler был на мгновение сбит с толку, но его присутствие ума почти
тут же вернулся.

"Все три", - сказал он спокойно к своим возбужденным противником. "Все три. Вы
просто увидел знамение, скажете вы. Вы не встретили никого из них лично сделал
вы? Ну, вы не могли."

"Почему, что ты имеешь в виду?" - спросил изумленный россыпи, останавливаясь в законе
освещения новую сигарету.

"Ну, Фил, - добродушно сказал мистер Кайлер, - моя сестра вышла замуж за человека по имени
Реджинальд Уитни. Он не виноват в том, что его зовут. И он производитель
мужских штанов. Теперь, Фил, ты понимаешь местные условия так же хорошо, как
почти любой, кого я знаю, и я спрашиваю вас: какие шансы на успех были бы у
производителя мужских штанов по имени Реджинальд Уитни? Абсолютно никаких.
Поэтому он работает под именем "Липпер, Леб и Кан", и я
не возражаю сказать, что у него все очень хорошо, но я надеюсь, что он не задержится надолго в
это здание для какой-то шайки мошенников под его началом - я не имею в виду
Варбаловски, как вы понимаете, вероятно, когда-нибудь ночью покинет это место
и оставит его с полным убытком и только сорокапроцентной страховкой от
стоимости."

Пока продолжался этот спор, Смит наблюдал за своим спутником
проницательно, свет увидел реальную заинтересованность впервые рассвета в ее
глаза. И когда Cuyler закончил, она опять засмеялась, и два
вернулся к лифту, тем лучше для одного из аттракционов.

"Я полагаю, мистер Кайлер ... немного приукрашивал правду?" спросила
Понимающе Хелен.

"У него никогда в жизни не было сестры!" - весело кивнул ее сопровождающий.

- Боюсь, мистер Смит, - сказала Хелен, когда они поднялись на верхний этаж, - что
Я не совсем хорошо понимаю основные принципы страхования от пожара
достаточно, чтобы оценить то, что вы мне показали. Это унизительно
прием, но я должен сделать это. Я не верю, что ты стал достаточно близко к
снизу-с элементарной, односложные вещи".

Страховщик осмотрел ее вдумчиво, но со скрытой утверждения. Настороженный
хотя он, как и все идеалисты, относился к вещам, близким его душе,
сейчас ему впервые пришло в голову, что он очень хотел бы, чтобы мисс
Мейтланд должен понять, что для него так много значит. И он чувствовал, что
сможет заставить ее понять; до сих пор так не казалось.

"Интересно, смогу ли я действительно показать тебе", - ответил он наполовину самому себе, и
в его тоне было что-то такое, что заставило девушку ответить: "Я бы хотела, чтобы ты
попробовала".

"Тогда давай начнем все сначала", - жизнерадостно сказал Смит. "Начнем прямо
отсюда. Теперь, это карта бюро, в котором хранятся карты и на вершине
что они выложены при использовании. На карте письменный стол-это действительно дом
андеррайтинг, как сцена драмы. И точно так же, как существуют
сценические условности, определенные вещи, которые считаются само собой разумеющимися, такие как
идея о том, что персонаж на сцене не может сбежать через рампу
в аудиторию - что существует воображаемая глухая стена между
аудитория и игроки - так что у нас есть свои условности и символы на картах
. Он заказал Boston One, и продавец карт немедленно положил его открытым
у него под локтем. Это был большой том в сером холщовом переплете, размером, возможно, два на
три фута и весом в несколько фунтов. Смит перевернул страницу
, на которой были изображены некоторые кварталы, окружающие Пустошь, и мисс
Мейтланд наклонился поближе, чтобы рассмотреть. "Все эти маленькие цветные объекты представляют собой
здания, красные для кирпича и желтые для каркаса; и они нарисованы в
масштабе пятьдесят футов к дюйму. Мы настолько привыкаем к ним , что
автоматически мы начинаем визуализировать сами здания на этих диаграммах.
Смотрите, вот здание штата на вершине холма; вот Бикон-стрит; вот...
"Бикон-стрит!" - воскликнул он. - "Что это за улица?" - спросил я. "Нет, это не так."

"Бикон-стрит! Где находится номер сорок пять? Я хочу посмотреть, как он
выглядит.

"Какой номер вы сказали?" - спросил Смит.

"Сорок пять".

"Вот он".

"Да, так и есть! Что это за странный маленький выступ, торчащий из
фасада?"

"Похоже на эркер в гостиной на втором этаже. Есть
есть одна в этом доме?"

"Да. . . . У вас есть улица Deerfield в этой карте?"

Смит нашел место.

"Номер?" он спросил снова.

"Вот он", - весело сказала девушка. "Это то место, где я живу. Теперь позвольте мне
посмотреть, насколько наглядно вы можете это представить. Позволь мне увидеть, как почти правильно
вы можете получить его. И почему он коричневый, а не красный?"

"С удовольствием", - говорит андеррайтер, с улыбкой. "Во-первых,
он коричневый, потому что изготовлен из стали и бетона, огнестойкий
конструкция. Это восьмиэтажный жилой дом с подвалом, с
черепичной крышей и короткой мансардой, выложенной черепицей только спереди. Имеется две
секции, отделенные друг от друга, за исключением металлической двери в
подвал. Лифт находится справа при входе; лестница проходит
вокруг него. Есть две светлые площадки, одна передняя и одна задняя, обе с
пожарными лестницами. Где ваша квартира?

"Западный фасад, четвертый этаж".

"У вас, вероятно, семь комнат, четыре окна выходят на улицу
и четыре - во двор. Ну, - закончил он, смеясь, - это
достаточно наглядно?

"Вы рассказали мне почти все, кроме того, где у нас стоит пианино",
Ответила Хелен. "Я не думаю, что ваша диаграмма показала бы это?"

"Ну, нет. Тебе это будет не интересно нам, как правило, и кроме того, люди переезжают
рояли так часто. Мы не пытаемся сохранить их всего".

Улыбнувшись друг другу и став лучшими друзьями, чем они когда-либо были, эти двое
отвернулись от карты Бостона.

- Вот, - сказал Смит, - другие карты Восточного департамента от
От Мэна до Мэриленда, от Род-Айленда до Огайо. Также Канада - Галифакс, Квебек,
Монреаль. На другом конце зала расположены южные города,
Атланта, Новый Орлеан, Сент-Огастин - некоторые старые испанские дома здесь еще сохранились
. Знаете, мне кажется, в этом есть что-то Гомеровское.,
что-нибудь этакое, о картах регистрации. Вы можете обратиться в любой дом в любое
город на континенте, в любой момент. Я могу показать вам старую
Южная церковь, или таверна Фраунса в Нью-Йорке, где Вашингтон прощался со своими генералами
, или штаб Монкальма в Квебеке до того, как Вулф
покорил высоты. Или вы можете увидеть отель Peace Conference Hotel за пределами
Портсмута, или Библиотеку Конгресса в Вашингтоне, или новый
Китайский квартал в Сан-Франциско, или великолепные магазины Пенсильвании.
Железная дорога в Алтуне или даже площадка арены в Рино, штат Невада, где
Мистер Джонсон лишил мистера Джеффриса титула чемпиона мира в тяжелом весе"
.

Смит был настолько поглощен своим занятием, что не заметил почти незаметного
ухода своего аудитора. Бостон среди ее друзей не было никого, кто
говорит призовых боев; даже Чарльз Уилкинсон, чей разговорный
оговорки были, конечно, некоторые, игнорировать ринге. Смит продолжал
бессознательно, но для его слушательницы, по крайней мере на время, заклинание
было снято. Тем не менее, она слушала. Он рассказал ей больше о том, что было показано на картах
- как они обозначали расположение и размер водопроводных сетей в
улицы, гидранты, здания пожарной службы, даже пожарные будки
сигнализация - короче говоря, все, что хотел страховщик от пожара
учитывать при передаче риска, представленного на утверждение компании.
К этому времени они добрались до другого конца большой комнаты и оказались
недалеко от кабинета О'Коннора.

"Я должен отвезти тебя на прогулку на несколько километров", - сказал Смит,
сокрушенно; "и если вы не позволите мне продолжать этот монолог, я
может по крайней мере позволить вам сесть. Предположим, мы зайдем сюда; мистер О'Коннор
только что уехал из города, и мы вполне можем воспользоваться его кабинетом.

Снова Мисс Мейтленд колебался, хотя и не достаточно, чтобы привлечь ее
обратите внимание спутника. Она не привыкла к интервью в частных
офисы с незнакомого молодого мужчины. Но она вошла, и Смит последовал за ней,
и стеклянная дверь закрылась за ними обоими, заглушив звук
щелкающих пишущих машинок. Хелен села спиной к окну.

"Продолжайте", - сказала она. "Я хочу услышать все".

Смит продолжил.

Кратко, но четко он обрисовал основы страхования. Как в
более примитивные времена, когда у человека горел дом, его соседи обычно
обеспечьте его материалами и приезжайте, чтобы помочь ему в восстановлении; но это оказалось
обременительным, и вместо этого был создан общественный фонд для оказания помощи пострадавшим от пожара
. Современная страховая компания постепенно
пришла к тому, чтобы взять на себя управление этим фондом и в конечном итоге взять на себя
функцию страхования от пожара. Но люди по-прежнему были
арбитрами стоимости пожара, а компании просто барометрически
отражали состояние общества в отношении пожаров. При пожарах
многочисленных и дорогостоящих стоимость страховки должна возрастать. Страхование - это
налоги, которые компании собирают премий от многих и выплатить в
убытки немногих. Но идея остается той же.

"Что интересно", - отметила девушка. "Теперь вы не сочтете меня очень глупым
если я попрошу вас объяснить, что означают все эти термины по ходу дела? Вы
минуту назад говорили об андеррайтинге: я не знаю, что такое андеррайтинг. Я
думал, что крупные займы, выпуски акций и тому подобные вещи были
застрахованы. Это то же самое?

"Так и есть, но это другой вопрос. Противопожарный андеррайтинг - это нечто особенное
сам по себе - _sui generis_. Аналогично, противопожарный андеррайтер - это человек
как никто другой - во всяком случае, ему нравится убеждать себя в обратном.
И часто ему это удается ".

Смит улыбнулся собственному отражению.

"Чтобы стать настоящим страховщиком на случай пожара, - продолжал он, - нужно быть химиком,
финансистом, механиком, юристом, инженером и дипломатом, а также немного
к тому же ясновидящий. Он должен знать бизнес каждого, включая свой собственный
. Подумайте о том, что он должен знать: нет такой отрасли промышленности,
которая могла бы обойтись без страхования ".

"Кроме Массачусетс света, тепла, и тяги компанию", - вставил
Хелен быстро.

"Это верно до настоящего времени", - согласился Смит. "но их мудрость
в том, что они поступили так, недостаточно доказана, и мистер Чарльз Уилкинсон,
которого я встретил в офисе твоего дяди, надеется, что смогу изменить
их взгляды на этот счет. Но у меня есть сомнения, добьется ли он успеха,
судя по тому, что говорят о мистере Херде ".

"Я думаю, мистер Уилкинсон говорил о том, что встречался с вами", - сказала девушка
небрежно; что было явным лицемерием, потому что она действительно помнила очень хорошо
. И вот она сидела, разговаривая с человеком, чье предложение, как процитировал его
Чарльз, пробудило в ней интерес к бизнесу. Хелен была
недостаточно Восточная чтобы найти все предопределено в этой встрече
но тем не менее оно казалось немного странным. Внезапно она заговорила, чтобы прогнать
ее собственные мысли.

"Мистер Херд верит в то, что нужно идти на свой страх и риск - разве это не правильное выражение?"

"Абсолютно. Ни один специалист по страхованию от пожара на всю жизнь не смог бы сформулировать это более
правильно".

"Боюсь, это был простой плагиат. Я думаю, им воспользовался мистер Уилкинсон".

"Кредит отозван", - сказал Смит. "О чем мы говорили? О,
да, насчет страховщиков. Теперь страховщик при увольнении должен передать
опасность каждого риска, страхование которого предлагается его компании.
Компания, конечно, получает прибыль от андеррайтинга или торговли - или надеется на это
получить ее - за счет получения большего количества денег в виде страховых взносов, чем она должна.
после вычета расходов выплачивать убытки. Поэтому он должен воспринимать
свой бизнес как можно более научно. Он должен знать, какими деньгами
можно рисковать - то есть на какой размер выписывать полис - по каждому классу риска в
мире. Когда появляется информация о литейном и механическом цехах, скажем, от Сайласа Осгуда и компании, андеррайтер должен знать об этом.
скажем, от Сайласа Осгуда и компании
сколько премиум-класса, или курса, риск должен платить, а сколько долларов
компания может смело держать".

"Но я думал, ты сказал, что дядя Сайлас послал тебя опасности. Разве не он также
определяет сумму, которую берет компания?

"Сумму, на которую выдается полис; но он всего лишь агент.
Он руководствуется своим наилучшим суждением, но андеррайтер министерства внутренних дел - это
суд последней инстанции. Вообще говоря, агент обеспечивает безопасность бизнеса
и предлагает его компании для принятия. Если, когда это произойдет,
андеррайтер почувствует, что размер премии несоизмерим с
опасности, он пишет агента, ставка слишком низкая, пожалуйста, отмените заказ.И
где его дипломатии приходит. Агент, который теперь должен получить обратно
полис от застрахованного лица, не должен обижаться, иначе его более желанный бизнес
будет передан какой-нибудь конкурирующей и более либеральной компании. Если, с другой стороны,
ставка премии кажется адекватной, но сумма риска
слишком велика, андеррайтер перестраховывает или уступает часть своей линии
другой компании, выплачивая ей пропорциональную часть премии, и
хранит только то, что считает безопасным. И вот в чем заключается его суждение
необходим. У компании есть то, что она называет своей идеей направления - что означает, что
она не хочет терять больше определенной суммы, скажем, пяти тысяч
долларов, при любом обычном пожаре . . . . Я тебе не надоел? "

"О, нет", - сказала Хелен. "Я слежу за всем этим".

"Что ж, тогда предполагается, что андеррайтер должен решить, исходя из
вида риска, который его просят застраховать, сколько Компания может выплатить,
и все равно не нести ответственности за ущерб, превышающий пять тысяч долларов при
любом обычном пожаре ".

"Как он может это делать?"

"Зная свое дело. Например, когда он проходит мимо литейного цеха, он
следует знать, во-первых, статистику пожаров на литейных заводах в целом; во-вторых,
какую ставку премии они вообще должны платить; и в-третьих, каковы
опасности, или, как мы их называем, hazards,. Взглянув на карту, он
должен быть в состоянии определить, где с наибольшей вероятностью начнется пожар - где,
другими словами, пожары обычно начинаются в литейных цехах. Вероятно, это будет
платформа для загрузки в купол или стержневые печи. Тогда он сможет точно определить
исходя из конструкции этого конкретного литейного цеха, учитывая также
защиту, средства пожаротушения, напор воды в общественных местах, близость
пожарная служба, и пятьдесят других соображений, сколько из
весь завод сжег бы ... наверное. Если только половина, тогда он чувствует себя в безопасности,
записывая десять тысяч долларов на риск, поскольку только половина из них, скорее всего,
будет уничтожена одним пожаром ".

"Я не понимаю, откуда вы можете знать ".

"Ну, у большинства компаний есть довольно подробные линейные таблицы, помогающие их страховщикам
определять, сколько удерживать по различным классам рисков,
но, между нами говоря, вы не можете сказать наверняка. Но вы делаете все, что в ваших силах
, а самый способный андеррайтер - это человек, который рассказывает ближе всех. A
очень хороший андеррайтер должен знать опасности все простые риски
в мире, и быть в состоянии сказать вам, навскидку какой смысл опасности в
пивоварня, играть в карты Завод, бумажную фабрику, школу, в
лопата строительство, католический костел, химической лаборатории--всякого рода и
вид риска. Конечно, у него есть опросы, сделанные инспекторами, которые помогут ему.
они показывают детали, которых нет на карте, такие как местоположение вашего
пианино, а также где находятся опасные зоны и как за ними ухаживать. Но
инспекторы подвержены ошибкам, и он должен _ знать_ ... все."

"Ты кружишь мне голову", - сказала Хелен. "Знать все! Это звучит
колоссально. Ты все знаешь?"

Смит рассмеялся.

"Нет", - ответил он. "Решительно нет. Боюсь, я знаю, что только очень маленький
доля то мне и надобно. Но большие люди из бизнеса. Есть
один человек, который, я искренне верю, прекрасно знаком со всеми видами
рисков в Соединенных Штатах. Если есть химический процесс, о котором он не знает
или не может узнать, я съем это сам. Он знает каждую
взрывоопасную смесь, каждый фульминат, каждый вид пыли, пасты,
или смазка, которая горит или взрывается сама по себе ".

"Но этот человек, должно быть, гений! Что делает обычный человек?
Разве ему не нужна помощь во всем этом? Похоже, такой
потрясающее начинание, чтобы отслеживать так много вещей. Оно не делает
свою голову плавать в разы?"

"Хорошо," сказал Смит, "конечно, есть тысячи и одной вещи в
природа СПИДа в адрес андеррайтера-вещи, правильное действие которых он не
непосредственно контролировать, хотя он должен держать отца глаза на них, чтобы увидеть
что они не буйствовать".

"Например, что?" - спросила девушка.

- Во-первых, инспекторы, о которых я говорил; составители карт, которые рисуют
красивые коричневые здания на Дирфилд-стрит; составители тарифов, которые ездят повсюду;
применяющие графики к зданиям и учитывающие различные опасности, связанные с
строительство, заполняемость и экспозиция, фиксирующие ставки, указанные в расписании
; бюро штамповки, которые проверяют ставки по мере отправки агентов
через бизнес. И еще есть оперативники, называемые специальными
агенты, которые путешествуют от агентства к агентству, назначая и увольняя
агентов, устраняя трудности, корректируя потери и делая
сами по себе общеполезны. Все это андеррайтер должен предоставить ему в помощь,
а также такую информацию, как городские инспекции зданий, полиция
нормативные акты, системы пожарной сигнализации, муниципальные правила и капризы всех
сортирует - о, категория вещей длиной с руку, которые, конечно, андеррайтер
на самом деле сам не контролирует, но точность которых он
должен быть в состоянии оценить - и часто ремонтирует, если они выходят из строя и
перестаньте работать гладко".

"Но..." - медленно произнесла девушка.

"Но что?" Спросил Смит.

"Но разве это не ужасно технично, этот бизнес? У меня была идея, что пожар
страховка была сделана в основном клерки писать бесконечно в большой
книги. Это то, что они всегда, кажется, делают в кабинете Мистера Осгуда.
А теперь ты скажи мне, что это так. Это совершенно отличается от
как я и думал, и, кажется, невероятно сложно, но..."

"Ну, а что?" - спросил ее спутник.

"Ну, тогда ... мне кажется, немного сухой. Или, возможно, не совсем так,
но немного слишком научно, слишком технично. Не так ярко, не так жизненно...

Она замолчала, увидев выражение лица Смита.




ГЛАВА IX

- Не жизненно! - воскликнул он, вставая со стула и поворачиваясь к ней лицом.
- Не жизненно! В самом деле, мисс Мейтленд, что вы можете назвать жизненно важным? Страхование от пожара
страхование так же важно, как и все остальное в мире бизнеса сегодня - или
в любом другом мире, о котором я что-либо знаю ". Он замолчал, и некоторые из
возмущение вышел из его глаз. "Я прошу прощения", - сказал он
нежно. "Я думал, что ты понял".

"Ты был... ты был", - поспешила заверить его Хелен, но он покачал головой.


"Нет, если ты, в конце концов, думаешь, что страховка от пожара не жизненно важна".

"Я боюсь, я выбрал слово мое сильно. То, что я имел в виду, наверное, было то, что он
не живописный. Это не так, что это ... как это слово вообще
понял?"

"Ты хочешь сказать, что это не наведение мостов над кипящими пропастями на глубине трех тысяч
футов на дне Анд; это не руководство потрепанными армиями
полусырых южноамериканских аборигенов на фоне глинобитного частокола; это не
отстрел африканских животных и обед на хинине и печени гиппопотама.
Нет, это не имеет отношения к "Солдату удачи". Но
жизненно важно! Боже мой! что вы называете жизненно важным?"

"Я не знаю", - смиренно ответила девушка. Она была несколько смущена перед
вспышкой, которую так внезапно зажгли ее слова. И она искренне почувствовала
раскаяние, потому что увидела, что причинила боль идеалу, который был очень близок и
реален мужчине, стоявшему перед ней.

Услышав ее ответ, Смит пришел в себя.

"Я действительно прошу у вас прощения ... еще раз", - сказал он с легкой дрожью в голосе
. "Я не ценила то, что делала, иначе я бы не взорвалась
с отчетом, как склад нитроглицерина. Вы меня извините?"

Хелен посмотрела прямо на него.

"Да, я сделаю это, - сказала она, - при одном условии".

"И что это?"

"Что ты снова взрываешься. Я бы действительно хотел увидеть это так, как это делаешь ты,
и это гораздо лучший способ - возьми меня с собой".

Страховщик на мгновение отвел взгляд, затем его глаза остановились на ней
задумчиво.

"Все в порядке. Я сделаю это", - сказал он. "Я так ясно объясню тебе, что
ты не сможешь избежать этого. Я буду смотреть на тебя своим сверкающим взором, пока ты
не сможешь не слушать ", - процитировал он с улыбкой.

"Я не выбираю, а слушаю", - сказала мисс Мейтленд.

Смит долго молчал.

"Все живописные вещи по-своему хороши", - сказал он.
"Революций и железнодорожного строительства и все такое. Давайте возьмем железнодорожный
дом, например--когда-то я был в департаменте строительства
большая железная дорога, от себя. Но каждый не может попасть в этот отдел,
и даже там много рутины и очень мало острых ощущений.
Практически, только раз в жизни человеку выпадает шанс
построить подвесной мост, который раскачивается на милю над пропастью.
С самой железной дороги строители, работа на один день очень похож на
чужой. Нет особого восторга, за исключением большими интервалами. Планировать
то, что вы должны сделать, конечно, интересно, но исполнение - это
обычно долгая рутина.

"Да", - согласилась Хелен. - "Я думаю, что это было бы так".

"Это так. Но даже если бы это было не так, то препятствия, которые должны быть
преодолеть очень много того же, из года в год. Вы переходите вброд
зыбучие пески; вы обходите гранитные склоны холмов; вы сражаетесь с шагающими делегатами.
Я имею в виду, что набор препятствий не сильно меняется, и
окружающая среда конструктора железной дороги всегда примерно одинакова. Но
это не так с андеррайтером. В какой-то момент он оказывается в
строительство лагеря Дорожник, а на следующий во дворце
город банкир; в один момент он находится в лесопилке Айдахо, и далее в
Новая Англия часовня колледжа; в один момент он находится в штате Флорида оранжевый
роща, и в следующий раз на консервный завод лосося на побережье штата Орегон. Десять
тысячи предприятий проходят перед его глазами, и он должен быть внимателен к
местным условиям, влияющим на каждое из них. Не существует фиксированной среды
для андеррайтера.

Девушка перебила его.

"Возможно, это правда. Но здесь нет ни одного произведения оригинальной конструкции.
это, не так ли? Вы можете сравнить жизнеспособность вашего бизнеса с
людей, которые создают свои собственные идеи? Нет рутины об этом.
И, в конце концов, разве это не важнее всего остального?

"Да, - сказал Смит, - я полагаю, что это так. Конечно, это важно для гения;
наверное, даже для человека высокого и подлинного таланта, человек способен потерять
сам в свое собственное творение. Несомненно, что это единственный настоящий эликсир
жизни, только возвышение несказанной. Но разве не неся свой
аргумент слишком далеко? Мы едва ли можем установить стандарт для творческих
гении - их слишком мало. Вы говорили о людях, которые создают
свои собственные идеи. Сколько их? Существуют тысячи
почти авторов, почти музыкантов, почти художников, почти поэтов, которые
болезненно далеки от подлинного произведения. Вы понимаете, что я
имею в виду?

"О, да. И это так. Я сам, по крайней мере, видел это ".

"Конечно, это так. И ты думаешь, что эти второсортные творцы получают
настоящий кайф? Не они. В глубине души они знают, что они мошенники,
самозванцы, в лучшем случае дилетанты. В их хватке на
вещи, и они это знают. Они имеют дело с фальшивым и суетным от
колыбели до могилы. Да ведь я сам знаю бесчисленное множество людей, которые тратят
свою жизнь на попытки убедить себя в том, что они
делают что-то стоящее!"

Девушка мысленно вздрогнула; эти слова попали так близко к Пелграму, который
был в ее собственном сознании. Это было очень это чувство протеста, для
Смит, который теперь нашел голос, который претит ее Pelgram.

"Такие люди мало что получают от жизни", - продолжил страховщик.
"вероятно, во-первых, потому, что им постоянно не по себе от осознания
что они шарлатаны, а во-вторых, потому что они не имеют ничего
настоящим, ничего живого, к лицу. Они имеют дело в полутонах, нюансы--"

Нюансы! Был человек, ясновидящий? Он предположил, что
андеррайтер должен быть. Хелен почувствовала, что этот канал проводилась
достаточно далеко.

"Никто не защищает dilettanteism как таковой", - сказала она.

"Можно, правда, достаточно легко, если кто-то хочет," Смит оперативно
ответил. "В конце концов, делать что-то из любви к тому, чтобы делать это, - это
правильный путь. Но это должны быть правильные вещи, и чтобы получить полную
чтобы попробовать что-либо на вкус, нужно было столкнуться с настоящими драконами.
В страховом бизнесе нет недостатка в драконах. Вы постоянно сражаетесь с
ними. Если время не мешает поддерживать ваши страховые взносы на высоком уровне,
не судьба снижать ваши убытки. И, конечно, все ваши
дни вы сражаетесь не на одной, а на тысяче линий фронта, чтобы не дать
вашим конкурентам отобрать у вас ваш бизнес. Теперь у твоего маленького
художника, твоего полу-творца, нет ничего подобного. Пока он
жив, ему не приходится сталкиваться ни с какими реальными фактами ".

- Нет, я полагаю, что нет, - медленно ответила девушка.

"Такая же беда, или почти тот же, существует для солдата
удачи. Безусловно, он сталкивается с фактами - в этом не может быть сомнений
- но это факты, которые он намеренно ищет, а не реальные
препятствия, которые мир воздвигает перед ним. Он приобретает цвет и
волнение, все в порядке, но качество созданного им самим.
волнение не такое уж прекрасное; фактически, через некоторое время оно начинает
надоедать. Затем человек также устает делать вещи, которые не служат никакой
полезной цели и которые ни к чему не приводят; он начинает чувствовать себя неловким и
лишним во всей схеме вещей. И эти солдаты
состояние на самом деле ничего не делать с нашим временем, они просто положили на холст несколько
смелые штрихи, которые привлекают внимание эфемерный, но их
преемники оперативно закрасить, и они покидают мир где именно
это было до того, как вошел в нее или на их жизни".

"Но разве не то же с вами тоже? Страхование от огня не
_get_ в любом месте, не так ли? Конечно, полезнее обеспечить людей
страховкой от пожара, чем южноамериканскими революциями, но, в конце концов,
это не обязательно. Мир мог бы сдвинуться с места, не так ли ", - сказала она
неуверенно: "Без страховки от пожара? По крайней мере, так было на протяжении добрых
многих столетий".

"Современный мир не смог бы, - быстро ответил Смит. "Страхование является одним из
то, что мир, имея, не мог обойтись без. Вы
не возможно понять тенденцию мира сегодня. Больше нет
военную; она по коммерческой линии. Наполеон и Веллингтон в день
было бы капиталистов, ни банкиров или торговцев или производителей, и
их схватки будут бороться с помощью денег, а не мужчины. Миром правят
коммерция и торгашество - а какой была бы торговля без страхования от пожара?
Нигде. Основой современной торговли является кредит. Без кредита нет
торговли - или мелкой торговли, ограниченной операциями с наличными, или торговли
осуществляемой крупными миллионерами или трастами, которые не боятся
пожара - хотя сомнительно, что таковые существуют. Но для обычных людей
заберите кредит, и торговле придет конец ".

"Как это? Я не понимаю", - сказала девушка.

"Бизнес сегодня ведется в основном на заемные деньги. Джонсу, который
держит продуктовый магазин на углу, не хватает денег на покупку продуктов.
потому что его клиенты не платят ему до конца месяца. Поэтому он
обращается к Уайту и Компании, которые занимаются оптовой торговлей бакалеей, и покупает у него
товар в кредит. Но как вы думаете, Уайт и Компания позволили бы ему
приобрести эти продукты, если бы не страховка? Конечно, нет;
это их единственная защита. Если бы магазин Джонса сгорел вместе с этими акциями
до того, как они были проданы, и не было никакой страховки, кто бы проиграл? Не
Джонс-Уайт и компания могут довести его до банкротства, но это
не приведет к взысканию их счета. Как я уже сказал, торговля была бы невозможна,
за исключением торговли наличными, да и то в тисках интересов настолько обширных, что
обычные потери от пожара не в счет."

"Я никогда раньше об этом не думала", - заметила девушка.

"Стал бы хлопкороб отправлять свой хлопок на север, на фабрики Новой Англии
или в Ливерпуль, если бы он не мог застраховать его при транспортировке?" Нет, он
не осмелился бы рисковать. Его хлопок оставался бы на его плантации
до тех пор, пока не пришел бы какой-нибудь предприимчивый покупатель, заплатил бы ему наличными и унес его с собой
. Нам следует вернуться в темные века коммерции".

"Вы сокрушили меня, мистер Смит", - сказала Хелен с улыбкой. "Я признаю, что страховка необходима".
"Я признаю, что страховка необходима".

"Я надеялся, что ты признаешь это не потому, что ты был раздавлен,
а потому, что ты видел".

"Кажется, я начинаю понимать", - ответила она.

Страховщик посмотрел на нее с некоторым сомнением; затем странная
улыбка скользнула по его губам, сделав его необычайно молодым и - отметила Хелен
- необычайно привлекательным. Внезапно изменив ход мыслей, он повернулся
к окну.

"Портовый город - удивительная вещь", - сказал он. "Вот идут кили"
мира, принося дань семи морей. Это нормально
место работы, Мисс Мейтленд, это город Нью-Йорк в виде
вода и вода фронта. Даже если вы редко получите время, чтобы посмотреть на
оно, у вас возникает ощущение, что оно там. Ни минуты,
ни летом, ни зимой, ни ночью, ни днем, не проходит, чтобы эти кили не приводили
argosies домой, в эти старые доки. Просто прогуляться по берегу моря
- это как будто соприкасаешься со всем миром ".

"Я видела кое-что из этого в Бостоне, - сказала девушка, - но Бостон уже не тот
порт, каким был раньше".

"Есть места в мире, они говорят-порт-сказал один из них и
Кафе де ля Пэ в Париже, еще один-где все и все
люди приходят рано или поздно. Эти места, должно быть, самые интересные в
мире ".

"Вы никогда не были за границей?" спросила девочка.

"Нет, у меня никогда не было времени. У меня к вам мои путешествия по миру, мир
странность, мировое движение, а я могу. И я прекрасно понимаю это здесь,
в этом офисе.

"Здесь! Что вы имеете в виду?"

"Мы фотографируем все это день за днем".

"О", - сказала Хелен, - "Ты хочешь сказать, что все это можно почерпнуть из карт, которые ты мне показывал?"

"Отчасти из этого. То есть карты - это часть всего этого. Они создают сцену,
обстановку, в которой разыгрывается страховая драма. Но персонажи
выходят на сцену посредством простых листов печатной бумаги
известные как ежедневные отчеты. Ежедневный отчет - это связующее звено, которое объединяет этот офис
с пульсирующей жизнью тысячи городов вокруг нас ".

"А что такое ежедневный отчет? Конечно, название этого не звучит
романтично.

"Нет, не звучит. И все же ежедневный отчет - самый важный документ, какого только есть в мире".
"В каком смысле?" - спросил я. "Нет".

"Нет". Я никогда не слышал об этом раньше".

"Вы никогда не спрашивали мистера Осгуда. Он прислал нам много тысяч. Как вы
знаю, компания получает бизнес от агентов, разбросанных по всему
через территорию страны, в большинстве из важных и большое количество
несущественные моменты. Только в Новой Англии у этой компании около двухсот агентов.
каждый выписывает полисы, когда люди обращаются за страховкой.
"Дядя Сайлас выписывает полисы?" - Спросил я.

"Дядя Сайлас выписывает полисы? Я думал самими компаниями
сделал это".

"Нет. Мистер Осгуд есть молодой человек в своем кабинете-его зовут Рид-кто
ничего больше не делает. И каждый раз, когда полис выписывается мистером Ридом и
подписывается мистером Осгудом или мистером Коулом и доставляется застрахованному лицу, этот
своеобразный документ, ежедневный отчет, составляется и отправляется в этот
офис. Это действительно полное описание политики, которое было
только что написано. "

"Но их, должно быть, тысячи!"

"Конечно. По одному на каждый полис, который выдает каждый агент. В этом офисе мы получаем более
двухсот в день".

"Вот почему, как дядя Сайлас сказал, что мне надо ехать в офис, чтобы увидеть
все правильно. Вот что он имел в виду, - это центр всего.
Я начинаю понимать".

Смит, взглянув на нее, понял, что никакой речи о ней
интерес сейчас.

"Вот они, ежедневные отчеты, - продолжил он, - и мы открываем их.
это ежедневные газеты из Чикаго, Сан-Антонио, Бьютта, Ленокса, Джерси-Сити,
Тампы, Бангора. Ежедневные газеты на английском, несколько на испанском, довольно много на
Французский, потому что несколько наших канадских агентов больше ни на чем не говорят. Это
ток газет, протекающего через эту контору, не переставая дня
и день, из года в год, как ток крови пас
назад к сердцу, как реакция нервов на пульс-биться,
отчетность в мозг, принося новости о здоровье тела, вплоть
до кончиков пальцев. И мы сидим здесь, как паук в паутине, и рисуем
весь мир.

"Что они тебе говорят?" - спросила девушка, поглощенная своим делом.

"Все; или почти все. Создается ли доверие? Мы знаем об этом
здесь, когда мы видим собственности раскиданы заводы изменения
общие голову. Это запрещение приобретать землю на юге? Мы можем судить об этом
по одобрениям политики закрытия пивоварен и винокурен и по
растущим убыткам салонов, владельцы которых больше не могут получать прибыль
. Есть ли уголок в пшенице, кофе или хлопке? Мы следим за
ходом борьбы по приливам и отливам страхования в крупных компаниях
склады, элеваторы и компрессорные станции. Автомобильный рынок
перенасыщен? Наш растущий коэффициент убыточности дает ответ. Настали трудные времена
идет? Мы можем сказать это, когда купцы начнут их вырубите
страхования, что означает, что их запасы так же, покупая то, что им нужно от
изо дня в день. Это паника вокруг? Мы узнаем об этом из потока новых ежедневных газет,
строящиеся здания, новое дорогостоящее оборудование
внедряемое на заводах, повышенное страхование по всей линии ".

"Это звучит почти сверхъестественно", - медленно произнесла Хелен. "Ты действительно можешь научиться
всем этим вещам таким образом?"

"Не все, конечно, или, по крайней мере, не всегда, любыми способами, поскольку the
Guardian - лишь одна из многих компаний, и лишь небольшая часть,
доля процента бизнеса страны поступает к нам. Но
мы многому учимся; большая часть этого происходит довольно удивительным образом. Я
вчера узнал, например, что скандал, который, как
подозревали, существует между прекрасной, но, вероятно, хрупкой Мэзи Дюпон и
ее менеджером, несомненно, имеет место ".

"Как ты смог это выяснить?" Хелен была поражена, обнаружив, что спрашивает сама.
Актриса, безусловно, была знаменитостью, но мисс Мейтленд, по ее собственному
самоанализу, вряд ли должна была проявлять любопытство к
деталям своей личной жизни.

"Владение довольно загородного дома до Гудзона с его
название ее. Одобрение на нашу политику", - ответил Смит. "Конечно
это не доказательство, но его очень хорошо предполагаемого доказательства. Мы получаем
подобные случаи каждый день. Вот миллионер, попавший не на ту сторону
фондовый рынок, и ему нужны деньги. Мы знаем это, потому что его
сто тысяч долларов Франц Халс отдает арт-дилеру для продажи,
или какое-нибудь крупное торговое здание, которым он владеет, заложено в
Универсальный сберегательный банк. Одобрение для нашего ежедневного отчета. И они уходят ".

"Хорошо, я буду бояться есть, в нашей мебели застрахованного снова после
это," сказала девушка, смеясь.

"Застраховать ее опекун, и я сам вижу, что ваша семья
скелеты хранятся уберется с глаз долой в шкафы, где они
принадлежат".

"Это очень мило".

"Боюсь, однако, что ваша страховка была бы не очень интересной,
что касается сенсации", - продолжил страховщик. "Но есть много
людей, расследованием страховых дел которых занимается
первоклассное детективное агентство. Есть люди, как вы можете, так и
не знаю, кто зарабатывает на жизнь разведением костров. Эти пожары, конечно, мошеннические.
Но мошенничество очень трудно доказать. Мы никогда не сможем
заполучить свидетеля, потому что никто не подносит спичку к своему магазину, пока кто-либо другой
смотрит; и только с косвенными доказательствами и личным
выступая против богатой корпорации, присяжные обычно отдают предпочтение поджигателю
презумпция невиновности. Большинство из этих людей предъявляют претензии на
товары, которые, как предполагается, были полностью сожжены, но которыми на самом деле они
никогда не владели или которые были тайно вывезены непосредственно перед
огонь. Обычно они имеют мошеннического набор книг, тоже, резервное копирование
их требования; так и мы должны внимательно следить все время для птиц
это перо".

"Но как ты можешь?"

"О, у нас есть довольно полный отчет о пожаре, составленный на основе данных о потерях
отчеты, отправленные каждой компанией издателю. Все компании
подписаны на этот отчет. Если у человека несколько подозрительных на вид пожаров
, никто не будет его страховать. Если у него настолько плохая репутация пожарного
в одном городе, что он не может получить там страховку, он переезжает в другое место,
но в деле за ним следят, и в конце концов ему приходится обратиться
честно... или сменит имя.

"Многие из них так поступают?"

"Не так много, как ты думаешь. Видишь ли, не так-то просто замаскировать
свою личность. Компания по производству плащей и костюмов La Mode может оказаться
нашим старым другом Лазарусом Эпштейном; но у нас есть услуги
основных коммерческих агентств, которые помогут нам лучше познакомиться
с нашими страхователями. И любого, у кого нет рейтинга в этих коммерческих агентствах
мы проводим очень тщательное расследование, заставляя нашего местного агента
рассказать нам все, что он знает об этом человеке, и отправить за полным подробным
отчет по коммерческому Агентству к тому же. Даже то, что иногда мы
поймали с мошенником, но не часто. The Guardian очень осторожна; если бы
все другие компании были такими же, в бизнесе было бы меньше "поджигателей".
"Что вы имеете в виду?" - спросил я.

"Что вы имеете в виду?"

"Ну, многие компании полностью полагаются на своих агентов; они не запрашивают
эти специальные отчеты, и в результате их ловят на
нечестном проигрыше, и мошенник, который достаточно умен, чтобы сделать агента
думаю, что ему, натуралу, это сойдет с рук. Тем самым поощряя
яmpostors ".

"Но разве люди из коммерческого агентства тоже не одурачены?"

"О, да, они всего лишь люди; но, по крайней мере, у вас есть два источника
информации, к которым можно обратиться - и три, если у человека есть послужной список в связи с пожарами. Купить
когда мы закончим, мы склонны знаю много о нашем
страхователь, здесь, в главном офисе, и иногда мы узнаем очень
странные вещи-иногда смешных, а иногда и совсем наоборот".

Он замолчал, и мисс Мейтленд, заметив его паузу, помедлила с вопросом
, который она собиралась задать.

"Интересно, если вы хотели бы услышать об одном случае, который пришел в мою уведомления
вчера", - сказал он.

"Я бы очень много", - ответила девушка.

"Ты знаешь, эти коммерческие сообщает агентство не означает, что я должен
модели английского стиля прозы. Обычно это примерно такие же скучные и
сухие документы, какие я знаю, по манере изложения
фактов. Авторы их примерно столько нужно для воображения как
господа, кто компиляции городских справочниках и телефонных книгах; рядом с ними
статей в энциклопедии "Британника" желтая журналистика. Все
то же, они имеют дело с фактами, а факты могут быть более трагичными, чем любой
романтическая фантастика когда-либо созданных. В этом случае я говорю, был просто
история мастера по изготовлению сбруи, который жил в Роббинсвилле, маленьком городке в центре штата Нью-Йорк.
центр штата Нью-Йорк. Некоторое время назад наш местный агент писал
политика в отношении этого человека складе, и поскольку у него нет клиентов, показывая его
финансовые обязательства, андеррайтер, который проходит в Нью-Йорк
дело отправили на детальный доклад, который после некоторой задержки пришел к нам
вчера".

Он снова замолчал, и тишина в маленькой конторе, пока он не
возобновил.

В рейтинге говорилось - и то, как это было сделано, показывало, что репортер почувствовал
остроту его слов - что производитель сбруи обанкротился. Для
почти пятьдесят лет он держал шорную лавку в том же маленьком городке,
и конкуренция более молодой, более агрессивный мужчина забрал хороший
многие его клиенты, его деньги ушли в обычных жилых расходов,
его активов сократилась практически до нуля, и его обязательства
увеличил до полторы тысячи долларов, которые ему могут работать так же хорошо
было миллион, и теперь все, что он мог сделать, это броситься на
милость его кредиторов. Что он и сделал.

"И что они сделали?" - тихо спросила Хелен.

"Это то, что сказал старик - репортер коммерческого агентства передал это
точно так же, как старик сказал это: "Я продавал упряжь в этом городе с тех пор, как мне исполнилось
двадцать лет. Теперь ты говоришь, что я банкрот. Я хочу делать то, что правильно.
правильно. Я не хочу никого обманывать. Я не знаю, куда ушли деньги
. Вы, джентльмены, должны поступить наилучшим образом. Но я надеюсь, вы сможете заключить
какое-нибудь соглашение, благодаря которому я смогу сохранить свой бизнес. У меня это было так давно.
много, очень много лет. В любом случае, это, вероятно, продлится недолго. Но
мы не хотим работать в городе - моя жена и я. Мужчина и его жена
не должны работать в городе, если они честно работали всю свою жизнь и
хотят работать до сих пор ".

Смит резко поднялся и повернулся к окну. - Я слышал о
"За холмами, в богадельню" и подобных вещах, - продолжил страховщик
через мгновение, не глядя на девушку, - но это почему-то
казалось другим. Возможно, дело было в его неожиданности или в том, что он нашел это таким образом.
таким образом. Знаешь, - сказал он, - я почувствовал, что мне хочется выписать
чек на полторы тысячи долларов и послать его этому старому мастеру сбруи
в Роббинсвилле, просто чтобы дать ему еще один шанс ".

Он обернулся от легкого прикосновения руки к его плечу.

"Я бы хотел пойти с тобой наполовину", - произнес голос, который был бостонским голосом Хелен.
знакомые вряд ли узнали бы ее.

"Это сработало", - сказал Смит. "Я не могу себе этого позволить; но пятьсот или шестьсот
долларов наличными, вероятно, неплохо бы все уладили
хорошо, и если кредиторы не дадут отсрочку, чтобы вернуть старые
парень, которого хватит, чтобы дотащить его до конца пути - клянусь Юпитером, мы профинансируем
производство сбруи, ты и я!

"Вы можете рассчитывать на мою половину. Пожмем друг другу руки по договоренности!" - воскликнула
Хелен, охваченная восторгом, который вызвали последующие эмоции, и Смит
серьезно взял ее за руку в свою. Мгновение они стояли бок о бок
смотрели на Ист-Ривер, на которую выходил офис О'Коннора, и
некоторое время оба молчали. Затем Хелен несколько степенно вернулась на
свое место и скромно обратилась к спине Смита:--

"Ну, мой нынешний интерес к пожарно-страховой бизнес-это все, что
наиболее рьяным защитником могли бы пожелать".

Андеррайтер повернулся к ней спиной.

"Я ужасно рад, что не наскучил тебе", - сказал он. "Я говорил о себе".
"Я был красноречив, как торговец на окружной ярмарке. Но я не хотел этого делать".

"Ты знаешь, что ты мне не наскучил", - ответила она. "Но я должна идти
сейчас. Я благодарю вас за хлопоты, которые вы взяли с меня
образование. Надеюсь, это не окажется совершенно бесплодным".

"Надеюсь, что этого не произойдет", - вежливо ответил Смит.

Она уже собиралась повернуться к двери. Страховщик не пошевелился.

"Могу я теперь попрощаться?" - спросила она.

"Здесь лучше, чем в других местах. До свидания".

А затем, к ее последующему удивлению, Хелен оказалась говорят:--

"Я останавливаюсь с моей тетей, Мисс Уордроп, в тринадцать Вашингтон
Сквер, На Север. Если мы с тобой собираемся заняться сбруей
я надеюсь, что вы придете вместе - и привезете свои прайс-листы и прочее,
не так ли?

"Спасибо. Я обязательно приду", - просто ответил страховщик.

Только когда мисс Мейтленд обнаружила, что снова поднимается по ступенькам своего
тетушкиного дома, она вспомнила об абажуре.




ГЛАВА X

За полвека в доме произошло много значительных изменений.
Вашингтон-сквер. От зданий, бросивших вызов времени пятьдесят лет назад,
осталось не так уж много. Особенно на востоке, где Уэверли-Плейс - когда-то
более живописно называвшаяся Рэг-Ковролин-лейн - соединяет площадь с
На Бродвее все традиционные кирпичные строения были заменены на
современные здания в стиле лофт, почти такие же строгие, но гораздо менее строгие. В других местах
вокруг площади лишь кое-где сохранились старинные особняки,
все больше и больше подвергающиеся нашествию современности. Только вдоль
Вашингтон-сквер к северу, востоку и западу от Пятой авеню, было ли оказано
последовательное и эффективное сопротивление стремительному движению прогресса; и
это было к востоку от авеню и в непосредственной тени Новой, которая
Мисс Мэри Уордроп прожила на свете более трех поколений.

Теперь осталось только трое, что не так давно были
значительные общины-тех, что жил на Вашингтон-Сквер в
время, когда Центральный парк был достигнут или когда Линкольн призвал к
четверть миллиона добровольцев и оперативно и отечественной отвечать
Северная полков прошел сквозь ликующие толпы вниз по Бродвею.

Сама мисс Уордроп, безусловно, самая доминирующая из трех,
должна быть упомянута первой. Вторым был ее древний дворецкий, чья
фамилия - и, по-видимому, его единственное имя - Дженкс, которое всегда было
произносится с едва заметной склонностью к нему Всадника
Морские пехотинцы. И третьим, кто, как и мисс Уордроп, все еще сохранял за собой
владение фамильным особняком, был мистер Огастес Лиспенард, холостяк,
в возрасте - на утро - почти восьмидесяти, хотя позже в тот же день, когда
ихор в его венах начал течь быстрее, он выглядел как
необычайно хорошо сохранившийся мужчина лет шестидесяти или около того. Его
резиденции прилегала что Мисс Уордроп, но никогда не было никаких
близость между двумя домами. Для этого существует целый ряд
причинам, но первостепенной из них был тот факт, что мистер Лиспенард был
потомком одного из старейших домов Никербокеров, и
поэтому ему было чрезвычайно трудно узнать о ком-либо из них
не возникло с одинаковой тщательностью. Подопечные прибыли на Площадь
в сравнительно недавний период младенчества мисс Мэри - и
даже сейчас мисс Мэри было всего шестьдесят или около того.

Мисс Хелен Мейтленд очень хорошо помнила случай своей первой встречи
с выдающейся личностью, жившей по соседству. Это произошло
во время первого визита, который она нанесла своей тете, когда той было всего несколько лет.
маленькая девочка, пока Хелен нашла несколько вещей после многих лет, чтобы вытравить
себя более резко на нее воспоминаний. Это было в
сезон отпусков, и, поскольку мать Хелен была отправлена на юг из-за
неблагоприятной погоды в Бостоне, ребенка на Рождество оставили с мисс
Уордроп. В День Нового года, широко раскрыв глаза, она
наблюдала за тщательно продуманными, старомодными, благопристойными приготовлениями, сделанными Дженксом
под присмотром его хозяйки, и с восторгом узнала, что,
хотя она не могла - да и не хотела - присутствовать на Новогоднем
в приемной ей было предоставлено выгодное место над лестницей
где находилась часть, и самая интересная часть, приемного зала
открытая для ее обзора.

Мисс Уордроп жестко сохранился старый обычай, чтобы на Новый год
звонки--сохранилась даже старая голубая чаша для пунша, который Дженкс наполнен
отвар бродит и своеобразного совершенства; и платье, в котором
полученные хозяйка была выполнена обязанность по больше счастья, чем его
хозяин всегда любил вспоминать.

Глядя вниз сквозь перила из красного дерева, ограждавшие ее гнездо от остального мира
, юная мисс Мейтленд с мечтательным видом наблюдала за
функция, которая в основном не менялась очень много лет. Ее
хозяйка поседела, но не стала менее бдительной, изменилась с годами
больше, чем по возрасту. И это был самый куртуазный поклон, который также не
разнообразны в угол или куртинками, что Маленькая Мисс Мейтленд увидел Мистера
Август Lispenard низко склоняются над рукой Мисс Уордроп это.

Невысокий, худощавый человек был мистер Lispenard, очень прямой, очень прямой
брови, острый взгляд, точные слова. Его необычайно черные
глаза смотрели из-под ровных бровей тревожно
наблюдательная манера. Человек сразу почувствовал, что у него руки и ноги
необычайно большие и неуклюжие, или его последнее замечание безнадежно банально, или
он родился в каком-то дешевом и малоизвестном районе за пределами
Манхэттена. Пока мисс Уордроп оставалась моложе сорока, мистер Лиспенард
держался в стороне. Возможно, он боялся, что, нанеся визит незамужней даме
моложе сорока, он может пробудить надежды, которые, какими бы целомудренными они ни были, не могли, по
природе вещей, осуществиться, поскольку он был тем, кем был, а
Никербокер. Но после этого опасность миновала, и, возможно,
воодушевленный удалением почти последнего из других патриархальных
жителей Площади, он позвонил в один из новогодних вечеров и
серьезно поздравил женщину, которой он говорил комплименты этого сезона.
теперь он заговорил впервые в своей жизни.

В мисс Уордроп не было ничего мстительного. Она оценила его
точку зрения и приветствовала его так естественно, как будто они были
друзьями много лет. И с тех пор мистер Лиспенард был нерегулярным, но
всегда радостно принимаемым посетителем в гостиной, отделенной от его собственной всего лишь
слоем кирпича и известкового раствора немногим более двенадцати дюймов.

В те дни, когда мисс Мэри росла в детстве, Мистер Lispenard
был одним из тех, кто уже двинулись вниз по Бродвею в 1861 году, не
возврат в течение четырех долгих лет. К югу от Потомака он приобрел много
ярких и примечательных впечатлений, о которых никто никогда от него не слышал
, а также невероятно маленькую пенсию, которую он получал в
"тихое достоинство" каждый месяц и так же без комментариев передавалось одному
негодяю-телохранителю, который сбежал от большего количества сражений, чем можно было бы себе представить
. Этот прочный фиксатор, прослужив
короткое время г-н Lispenard войск и совершил с ним какую-нибудь пустячную
услуги, десять лет после войны появился самый спокойный и самый
удивительно ответственность своего старого командира за его
все его существо, и с того времени жила на его экс-лейтенанта
баунти.

По мнению Хелен, одной из главных достопримечательностей старого дома ее тети
на Вашингтон-сквер была возможность одного-двух звонков от мистера
Лиспенарда. После ее третьего или четвертого визита он подружился с ней,
фактически, гораздо дружелюбнее, чем когда-либо с ее тетей. И
она, со своей стороны, находила этого пожилого аристократа еще более
очаровательным оттого, что нашла его в Нью-Йорке, среди суеты
прогрессивности, в которой он, казалось, пребывал в некоем величии,
романтических сумерках.

"Мое дорогое дитя", - были первые слова ее тети после последнего приезда Хелен.
"Ты на один день пропустила звонок от нашего ближайшего соседа".
соседка.

"Ну, если он больше не придет", - с улыбкой ответила девушка, - "Я
доведу милого старика до полусмерти, отправившись к нему с визитом
сама".

И это, несколько дней спустя, она действительно сделала, тщательно
скрытый восторг пожилой экономки мистера Лиспенарда, которая, после того как
проводила мисс Мейтленд в гостиную с высокими потолками, направилась к
область под лестницей, где она определенно высказалась перед поваром
.

"Конечно, это дьявольщина, что мастер был с дамами до сего самого дня
- и у него было всего около четырех минут из восьмидесяти!"

- К вам дама, не так ли? - с интересом спросила кухарка.

- Конечно, молодая женщина. Это у старых парней так заведено, в конце концов.
Все сказано и сделано ".

Тем временем в старомодной приемной со звенящим хрусталем
люстра с нетерпением, как это было, в симпатического возбуждения, старый
джентльмен приветствовал его молодой гость.

"Старость!" - сказал он, с улыбкой в пол-макет ruefulness. "Старость!
Когда дамы пришли к нам на сайт, мы понимаем, мы старые изящных, что это
потому что мы больше не считаются опасными. И все же горечь от
этого знания, будь оно вдвое горше, была бы более чем
компенсирована честью и удовольствием принять вас ".

Хелен лучезарно улыбнулась ему в ответ, и его быстрые, проницательные глаза изучили ее.


"Ты выросла и стала красавицей, дитя мое", - заметил старый мистер
Лиспенард. "В тебе нет ничего от этого нового поколения, что я
ненавижу. В самом деле, если бы ты надела кринолин и локон этих темных
волос, падающий на плечо, ты была бы просто идеальна.

Его юная посетительница слегка покраснела, но со смехом возразила:--

"Ты сказала, что ты перестал быть опасным? Никто из моего поколения
мог бы сказать, что. Вы вскружите мне голову, сэр, - и тебе не
опасно? Ибо головы моего поколения, нового поколения, как вы это называете
, нелегко повернуть вспять.

"Нет. Совершенно верно", - сказал мистер Лиспенард, кивая с циничным одобрением.
"Их головы так туго натянуты, что их невозможно повернуть; никакой гибкости"
что касается сегодняшних молодых людей. Горничные достаточно печальны, но молодые люди
хуже. Галантами мы привыкли называть молодых людей, но сегодня среди них
нет никого, кто соответствовал бы этому термину. Галанты! На земле
учтивости не больше, чем среди рыб на дне морском!"

Хелен захотелось защитить своих современников, но когда она посмотрела на
старого аристократа перед ней и сравнила его манеры с манерами
некоторых мужчин из ее окружения, она не совсем знала, что сказать.
Позы Пелграма казались дешевыми и поверхностными, а у Чарли Уилкинсона
непринужденная осанка, возможно, и имела свои достоинства, но она определенно не была
отмечена достоинством и не вызывала особого уважения.

"У них нет почтения к возрасту, нет уважения к великим событиям, к великим дням.
Некоторые из нас помнят. Признаюсь, они мне не нравятся. Я
довольно старый человек, и за последние несколько лет я едва ли встретил хоть одного
молодого человека, которого моя мать допустила бы в свою гостиную.

"Я понимаю, что ты имеешь в виду", - задумчиво сказала Хелен. "и с одной стороны, в
крайней мере, я боюсь, что вы правы. Но вам не кажется, что большинство из
разница на поверхность, а молодые люди в день не
на самом деле так непочтительно, как хотят казаться? Сейчас в моде
простая, прямолинейная бесстрастность; благоговение - это лоск манер, который
подразумевает неискренность, и молодые люди, которые действительно благоговеют, наиболее
многие из них стыдятся этого и прилагают все больше усилий, чтобы скрыть это ".

"Они не обязаны перенапрягаться", - ответил мистер Лиспенард.
"Но, возможно, ты права, моя дорогая. Признаю, что я тебе не сочувствую
с молодым поколением. Они могли обладать тысячей добродетелей,
и я не смог разглядеть ни одной из них".

"Я принадлежу к молодому поколению", - сказал его посетитель с юмором.
извиняющимся тоном. "Я надеюсь, ты не будешь слишком сильно на него".

"Один из его немногих достоинств-это цифры, которые вы среди своих членов", - ее
хозяин галантно возразил. "Но они не все такие, как ты - иначе
в вашем городе Бостоне было бы меньше холостяков".

Хелен откровенно рассмеялась.

"Я еще не рассталась ни с одним холостяком", - ответила она несколько загадочно.

"В самом деле?" сказал мистер Лиспенард. "Возможно, я не очень высокого мнения о
современные молодые люди, но мое мнение о них не столь низкое.
Ну же, я старый джентльмен и образец сдержанности - я никогда не скажу.
никогда не скажу. Ставлю коробку роз против всего, что ты захочешь.
не далее как на прошлой неделе тебе сделали предложение. Возможно, ты даже приехала
в Нью-Йорк, чтобы сбежать от него.

Учитывая, что чаепитие в студии Пельграма состоялось всего неделю назад.,
На лице Хелен отразилось замешательство.

"Туше"! - со смехом сказал хозяин. "На самом деле, возможно, мне придется пересмотреть
частично свое представление о современных молодых мужчинах. В конце концов, они не слепые".

Хелен обнаружила, что время пролетело очень быстро, в первые несколько дней в Новой
Йорк. Мисс Уордроп была самодостаточная личность, с явно выраженным
взгляд на все, что на небесах и на земле, и, как следствие, нет
менее решил, что мнение и все остальные. Она,
однако, обожает свою племянницу, которую она почитала, как она
выразил его, сделав ни на йоту изменить ее любовь или привычки
на счет присутствия своего гостя.

"Это было бы плохим Соглашение для нас обоих, если я встану
для вас," она как-то объясняла девушка. "Я хотел быть уверенным
сожалеть о том, что сделал это; и если бы я пожалел, то пожалел бы и ты. Поэтому я сделаю
тебе комплимент, продолжая вести себя так, как будто тебя здесь нет ".

Так что она продолжала завтракать в постель в строго установленное время - в десять
часов; продолжала руководить ремонтом двух комнат на
втором этаже, который Дженкс, к своему ревматическому недомоганию, был
косметический ремонт в соответствии с последним капризом его хозяйки;
продолжала во всем устраивать свою жизнь именно так, как она ее устраивала
в течение двадцати лет.

Сейчас был самый конец сентября, и осень была более чем когда-либо в
воздух. Не было и следа холодного дыхания океана, которое было в Бостоне
уже начало давать о себе знать неприятным образом, и Хелен находила в прогулках по городу
самое острое удовольствие, которое до сих пор у нее было
видно в основном из окон уличных машин и такси.

Было около трех часов субботнего пополудни, когда заканчивалась ее вторая неделя в Нью-Йорке.
Она направилась на север по Пятой авеню,
обернувшись, бросила один взгляд назад на красоту
Вашингтонская арка, белая в лучах солнца. Она сама, после первого
несколько блоков, взял западной стороне проспекта, после обеда солнце
неожиданно теплая. Дойдя до Четырнадцатой улицы, она остановилась, чтобы
пропустить несколько уличных машин и других транспортных средств, которые
образно говоря, грызлись до тех пор, пока похожий на Юпитера человек в синем
освободите их, чтобы они могли двигаться. И пока она стояла там, она услышала позади себя
голос, который сказал:--

- Вы выбрали прекрасный день для прогулки, мисс Мейтленд.
повернувшись, она встретилась взглядом с мистером Ричардом Смитом из "Гардиан".

"Как поживаете?" - сказала девушка, протягивая Фрэнку руку.
сердечность. - Я очень рад вас видеть. Вам польстит, если я скажу, что
Думал о вас сегодня утром?

- Было бы, - серьезно ответил Смит. "Это не должно льстить мне. Я
нелегко переживаю это. Я не захожу так далеко, чтобы запрещать это, ты
пойми, тем, кто меня знает, но я признаю это таким же
соблазнительным, манящим и опасным, как любой восхитительный, но смертельно опасный наркотик,
и я обычно соответственно убегаю от этого".

"Ну, на самом деле нет причин, почему вы должны бежать от этого сейчас ... Если только
это не денежная причина", - сказала мисс Мейтленд, улыбаясь. "Но на случай, если
тебе следует начать убегать, возможно, мне лучше изменить свое заявление
и сказать, что я на самом деле думал об этом старом мастере сбруи и
хотел узнать, когда ты придешь, чтобы рассказать мне о способах
удержать его в бизнесе.

"Я надеялся сделать это раньше", - ответил другой. - Я написала в "Гардиан"
Агенту в Роббинсвилле в тот же день, когда вы посетили офис,
но до сегодняшнего дня у меня не было никаких сообщений.

- А у вас есть сейчас? В чем дело?

"Сегодня утром я получил письмо от нашего агента. Он сказал, что
кредиторы провели затянувшееся собрание, и было одно раздражающее
старые партии, которые держали предполагая, что богадельне было неизбежным
решение; но, наконец, были приняты меры, с помощью которых наш старый знакомый
может держать свой магазин, пока он жив. Они управляющих бизнес, я
верим".

Елена молчала, и по малом времени эти два шли вперед без
слово. Наконец девушка подняла глаза на Смита немного мечтательно.

"Я рад, что он может держать его магазин, - сказала она, - и еще в одном я
а жаль, что кредиторы не согласились. Мне бы хотелось самому
помочь старику, и я думаю, что это было бы неплохо
забавно финансировать бизнес по производству сбруи.

"Да, это было бы здорово", - со смехом ответил Смит. "Но, признаюсь, я испытываю
некоторое облегчение. Боюсь, что для меня это означало бы присоединение
еще одной ипотеки к старой усадьбе, которая уже выглядит как
популярная доска объявлений, настолько она облеплена предыдущими залогами ".

Девушка не знала точно, что ответить на это, так что она сделала
никто. Смит тем временем продолжала.

"Но я уверен, что он хотел бы знать, что вы помогли бы ему, если бы
это было необходимо. Если я когда-нибудь окажусь где-нибудь поблизости от Роббинсвилля, я
обязательно увижусь с ним и скажу ему ".

"Да ведь я не имею к этому никакого отношения!" - воскликнула девушка. "Это был полностью твой план.
Я просто сказала, что соглашусь с тобой наполовину".

"Да. Но я бы никогда ничего не делал сам," Смит
честно ответил. "И очень зря. Но в любом случае
старик будет гораздо больше интересует, думая, что это ты".

- Если я когда-нибудь буду в Роббинсвилле, я позабочусь о том, чтобы он знал правду.
факты, - сказала мисс Мейтленд, слегка покраснев.

"Здесь Двадцать третья улица", - отрывисто сказал страховщик. "Куда
Вы направляетесь, если я могу спросить?"

"Нигде особенно", - ответила девушка. Она остановилась. "Разве это не
чудесное зрелище сейчас, при солнечном свете?" Она указала на белую
башню Метрополитен Лайф Билдинг, указывающую далеко вверх, на ясную
синеву неба на востоке, за Мэдисон-сквер.

"Действительно замечательно", - согласился Смит, задумчиво так, что его товарищ
взглянула на него. "Кстати, вы не случайно оказались здесь полтора
века назад, не так ли?" он спрашивает, как ему заблагорассудится.

- Нет, - сказала Мисс Мейтленд. "Если бы я был где угодно, было бы
сзади-бей, я полагаю".

"Тогда ты упускаешь часть этого. Если ты не был здесь тогда, ты не можешь
оценить, насколько все это чудесно сейчас", - продолжил он. "Конечно, я
здесь не было; но я житель Нью-Йорка, и я знаю, как его использовать для
посмотри".

"Ты?" - спросила она с интересом. "И как это выглядело тогда?"

"Ну, предположим, мы вернемся еще на десять лет назад и получим в общей сложности шестьдесят.
Там не было ни башни, ни Флэтайрон билдинг здесь, рядом с нами. И
перед нами не было открытой площади. О, она была открытой, но не площадью.
больше похоже на прерию. Подошел Бродвей и пересек Пятую
Авеню, как и сегодня. Но на этом плоском углу стояла
только одна вещь. И что, по-вашему, это было?

"Я не мог себе представить".

"Один одинокий фонарный столб. А вон там, на месте того
чудовищного здания, было маленькое каркасное строение, которое дало площади
ее название - коттедж Мэдисон. И это было единственное здание, которое можно было увидеть
.

- Единственное! Но когда это было?

- В пятидесятых - фактически, до тысяча восемьсот пятьдесят восьмого, когда они начали
на том же месте возводить отель "Пятая авеню". В следующем году это
было закончено, и в тысяча восемьсот шестидесятом приехал принц Уэльский и
почтил это событие, возглавив торжественное шествие в большом обеденном зале ".

К этому времени они пересекли Двадцать третью улицу и стояли на
памятном углу. По восточной стороне
Бродвея прогудел электробус, и Смит обратил на это внимание Хелен.

"На столбе, который стоял неподалеку отсюда, - сказал он, - раньше была табличка
с надписью: "Автобусы каждые четыре минуты.- И если вы хотели спуститься в город
, был ровно один другой способ, кроме как сесть на автобус, и это
был путь пешком.

"И этого было вполне достаточно", - заявила мисс Мейтленд.

"Ну, в любом случае, это сработало", - признал Смит.

Они пошли дальше по авеню. Наконец девушка нарушила долгую паузу.

- Я подумала, - медленно произнесла она, - что хотела бы познакомить вас с
Мистером Огастесом Лиспенардом.

- И кто он, могу я спросить?

"Ну, он пожилой джентльмен, который живет на Вашингтон-сквер, и вы с ним
вероятно, никогда не увидитесь, но он, кажется, любит Нью-Йорк больше всего на свете
и ты, кажется, тоже".

"Ну ... это мой город", - признался ее спутник. "То есть это не мой родной город.
Я родилась в Айове, но прожила здесь почти
всю свою жизнь. И это хороший город. Даже бостонцу придется
признать это, - добавил он со смехом.

"Да, я признаю это", - сказал бостонец. И до нее дошло, что ее
прием пришли более легко, чем когда-либо прежде мог прийти. - Кстати,
кстати, - ответила она более обычным тоном, - боюсь, я, должно быть,
отвлекаю вас с дороги. Что бы вы сделали, если бы не были
настолько любезны, что согласились выступить моим гидом сегодня днем? спросила она
небрежно.

Смит посмотрел на нее.

"По правде говоря, я подумывал о том, чтобы сходить на бейсбольный матч в
"Поля для игры в поло", - быстро ответил он, - "но я не успел покинуть офис достаточно быстро
. Я очень заинтересован в этой серии ".

"Я бы сказал, ты интересуешься многими вещами", - прокомментировал его собеседник
. "Страхование от пожара и Нью-Йорк я уже выяснил. И
вот еще кое-что. Вы действительно интересуетесь бейсболом?

"Я, безусловно, интересуюсь, - сказал Смит. - и я думаю, что каждый другой должен интересоваться,
если у него или у нее есть какой-либо интерес к нашей стране".

Хелен удивленно посмотрела на него.

"Какая связь может быть между этими двумя вещами?" - спросила она.

"О, это такая вещь, которую вы не сможете понять, если не увидите сами. Из
того, как вы говорите, я предполагаю, что вы никогда не видели профессиональной игры в
бейсбол ".

"Нет", Мисс Мейтленд ответил покорность, "я боюсь, что никогда.
Я был на нескольких играх колледж-Гарвард, в основном, - но я никогда не видел
профессиональные игры. Это сильно отличается?

"Абсолютно. Тебе следует сходить в одно из них. Ты не сможешь по-настоящему понять
Соединенные Штаты Америки, пока не сделаешь этого ".

"Ты серьезно? Боюсь, ты просто шутишь надо мной ".

"Вовсе нет. А ты знаешь, что бейсбол - самая американская вещь
в Америке? И это, пожалуй, единственная стопроцентно американская вещь, как нам нравится
думать об Америке. Кроме бала, есть только одно место
, где проявляется дух подлинной демократии, и это
политика. Там вы увидите вместе высших и низших - судью
снимающего свою горностаевую накидку и опускающегося со скамейки запасных локоть к локтю
с Томом Радиганом, барменом из Ист-Сайда, когда Патрик Дж. О'Дауд
Ассоциация Восемьдесят восьмого Избирательного округа устраивает свой ежегодный
пикник или бал. Но это не настоящая демократия, потому что это очень
в значительной степени эгоистичен - вдохновлен желанием получить голоса. Теперь бейсбол - это
другое дело. Вдохновлен единственным желанием, кроме как увидеть хорошую игру - и чтобы
победила команда хозяев поля. Нигде в мире вы можете увидеть демократии в
ее прекрасный цветок-в лучшем виде. Там вы можете увидеть их всех - судей и
портовых крыс, брокеров и каменщиков, лидеров котильонов и водителей грузовиков
, историков и лифтеров, юристов и людей, которых они
берегитесь тюрьмы, студенты колледжа, бакалейщики, капиталисты на пенсии и
подружки всей коллекции. Ты найдешь их все там. О,
тебе бы самому сходить на игру. Тогда бы ты понял.

Мисс Мейтленд показалось, что этот Смит был очень необычным человеком.
И его энтузиазм был странно заразителен. Страхование от пожара, Новое
Йорке, и теперь в бейсбол, вещи ни в одной из которых она когда-либо чувствовала себя более
чем вспышку интереса, вдруг, видел его глазами, взяла на себя
реальность, жизненно важным качеством она никогда не представляла, что они могли обладать. Было ли
все дело в разнице точек зрения?

"Это не потому, что бейсбол, по моему мнению, приносит больше реальной пользы, чем все остальное"
социалистические документы, распространяемые высоколобыми агитаторами, никогда не принесут пользы.
сделай так, - продолжал Смит, - чтобы я пошел на это. Вовсе нет. Я иду на это
потому что мне это нравится и потому что мне нравится кричать ".

"Вы кричите?" - спросила мисс Мейтленд из Бостона.

"Вы кричите... то есть я кричу", - коротко ответил Смит. "Во всяком случае, когда
дела идут по-нашему".

"А вы не думаете, что я, скорее всего, стал бы ... кричать?"

"Ну, поначалу вряд ли", - ответил страховщик. "Через некоторое время,
вероятно. Однако, если ты захочешь пойти и посмотреть, будешь ли ты кричать или нет
Я бы с огромным удовольствием отвез тебя.

Обдумывая этот вопрос позже, Хелен была в недоумении, не понимая, почему
она с такой готовностью приняла это несколько необычное приглашение. Видеть
этого молодого человека в офисе по деловому вопросу было очень приятно;
это была одна вещь, чтобы встретить его случайно на улице и ходить с ним
в нескольких кварталах вверх по улице, - но это был явно другой пообещать ей
будет сопровождать его в профессиональный бейсбол. Бейсбол, всех
все! Но она согласилась, и в целом она, казалось, не могли
будет весьма жаль, что у нее не было. Но она никогда бы не говорить тете Мэри.
И все же мисс Уордроп, конечно, нужно было сообщить. Хелен было двадцать пять лет
совершеннолетняя и сама себе хозяйка, но Бостон в крови умирает тяжело.

Однако это был умирающий, во второй половине дня, что Смит позвонил в эскорт
ее на север, в области, где эти идолы Готэм, гиганты,
были предаваясь насмерть сцепившегося со своими соперниками из "Чикаго" в
закрывать серию года с Национальной Лигой Вымпел висит на
ее результатом. Ее компаньонка, разумеется, нанесла визит официально и в надлежащем порядке
вечером промежуточного периода мисс Уордроп и ее племяннице
, так что Хелен ощутила свойственное Новой Англии чутье на
правила приличия убаюкивали до состояния приятной и комфортной комы.

Поезд надземки, доставивший их на территорию, был забит до отказа
у самых дверей веселящимся человечеством и мисс Мейтленд, большая часть
предыдущего опыта общения с толпой была связана с этими благопристойными
собравшиеся в метро под Коммон смотрели на борющуюся толпу
со скрытым ужасом.

"Если вы должны найти локти от населения незаконно проникла в
вы, не беспокойтесь", - посоветовал ее спутник. "Это просто будет частью
ваша общего образования. Возвращение на землю - это ничто иное, как
демократический опыт, которым вы скоро насладитесь ", - добавил он.

"Я ... я не ожидала, что буду настолько демократична", - сказала девушка.

"Что ж, я постараюсь позаботиться о том, чтобы вы были избавлены от более интимных личных проявлений
", - заверил ее сопровождающий.

Вскоре они покинули поезд, и, проходя вдоль платформы, на которой они
присоединились к толпе, что сейчас заставляло ее медленное течение по
поймали взлетно-посадочной полосы, которая вела к площадке для поло. Существуют значительные
толчея, много разговаривали и смеялись, глубокий топот и шарканье
много ног. Наконец Смит добрался до окна, перед которым в течение пяти
несколько минут он простоял в очереди.

"Конечно, я мог бы получить места в ложе", - объяснил он, покупая
две партитуры; "но я хотел, чтобы вы получили эту вещь целиком".

- Вы доктор, - весело ответила мисс Мейтленд; услышав это выражение
согласия, ее спутница посмотрела на нее с таким удивлением, что она
расхохоталась.

"Я только что услышала это, - призналась она, - и мне показалось, что это соответствует случаю.
Знаете, вы действительно прописываете эту игру как лекарство от острого бостонита".
Бостонит.

"Верно!" - сказал он, смеясь. "Полагаю, что был. Но я не хотел показаться
неприятным эскулапом".

"Ты не был," сказала она. "И знаешь, я думаю, ты был прав.
Даже если вы сознательно не прописывали это как средство, я сам
признаю - или я почти признаю - что я чувствовал потребность в тонизирующем средстве.
немного отличающемся от любого, что я когда-либо пробовал дома. И я верю, что это
оно самое.

Несомненно, так оно и было. Они добрались до своих мест, которые нашли позади
первой базы, и сели между соседями из uncommon parts. Рядом с
Хелен была большой красный человек добычи Хиберниан, с длинной верхней
губы приручить, но мало цивилизацией или бритвы; на голове он носил
поношенная матерчатая кепка; судя по всему, он был водителем компании по производству льда
или пивоварни.

Рядом со Смитом стоял маленький черноволосый еврей с рябым лицом.
Перед ними стояли четыре человека, которые могли быть грузчиками
клерк скобяной лавки, его невеста, которая предположительно руководила
коммутатор в каком-то отеле на окраине города, джентльмен, выглядевший как
профессор колледжа, который, вероятно, был ночным продавцом в аптеке, и
наконец, коренастый и упитанный человек, которого, судя по тому, что он сразу же обратился к
отчетам коттона, вероятно, можно было заподозрить в хранении некоторых
ответственная должность на Уолл-стрит дом. Чем дальше глаза
отбился, тем более пестрая стала массив, тем сложнее любой
обобщение.

"Это действительно бесполезно", - сказал Смит, угадав мысль девушки. "Если
кого-то и не хватает, так это потому, что он дома, заболел и лежит в постели. А теперь скажи мне,
как много тебе нужно услышать."

Казалось, почти все; так что в течение следующих десяти минут ее спутник
излагал обширные, но краткие рассуждения об игре "Великий американец"
. За это время огромные бетонные трибуны заполнились полностью,
и публика начала выплескиваться на поле.

"Это означает основные правила - удар в толпу хорош только для двух баз",
сказали несколько критиков, для общего сведения об окружающем воздухе
они так же хорошо информированы, как и выступающие.

Внизу, на поле, интересная техника была в процессе отработки
тренировки отбивающих и полевых действий обеих сторон по очереди,
питчеры лениво разминались, разношерстная команда на боковых линиях в своих
забавная и настороженная игра хай-лоу. Хелен, очарованная
движениями игроков, точным перехватом жалящих ударов землян,
изящными параболами длинных бросков в дальний угол поля, а также
зрелище упорядоченной базы и тренировочных рядов, проложенных на
ровном, коротко подстриженном зеленом поле, смотрелось как будто с новой точки зрения
. Это было мало похоже ни на что, что она когда-либо видела.

Вопль из десяти тысяч глоток возвестил, что фаворитом "Джайентс" - и
толпы - была подача. Еще один вопль, хотя и менее громкий,
означал, что питчер соперника также был назван и утвержден, но не
из-за какого-либо восторга от выбора, а просто потому, что выбор был сделан.
Судьи в строгих синих мундирах заняли свои места.
команда вышла на поле; питчер подобрал новый белый мяч и
твердо поставил ногу на брусчатку - и игра началась.

Он может служить никакой полезной цели сейчас, при том, что игра сделана, и ее
Вымпел года определено, чтобы играть за трафик на два часа его.
Достаточно сказать, что накал битвы нарастал и спадал в достаточной степени, чтобы
удерживать на ногах сорок тысяч обезумевших зрителей по крайней мере одну
четверть времени. В толпе в тот день не было ничего от восточного спокойствия
ничего от пассивного принятия того, что Судьба может преподнести в
Магазин. Каждая душа в этом загоне была ярым приверженцем, связанным
судьбой битвы; и если сосредоточенное желание сорока
тысяч умов могло что-то изменить, команда хозяев поля, несомненно, должна была
почувствовал психический импульс.

Но, по-видимому, они этого не сделали, или, возможно, соперники почувствовали
отдаленный порыв, еще более мощный, поскольку игра продолжалась до седьмого
иннинга, когда хозяева поля все еще отставали на одну серию.

"Седьмого иннинга, все вверх!" двадцать тысяч ранее другие
двадцать тысяч. И все поднялись, сорок тысяч, почти как один
человек.

"Ну, теперь ты, Тим!" - пронзительно прокричал голос за ухом Хелен. И Тим
ответил ударом с двух баз по левому флангу. Еще один резкий удар
удар мяча о биту, и игроки молниеносно убегают,
один на первую базу, другой отчаянно огибает третью и направляется к хозяевам поля.
для того, чтобы сравнять счет, потребовался забег. Но чикагская команда тоже была
занята. Мяч, словно выпущенный из катапульты, полетел к кэтчеру,
ожидавшему его верхом на резине.

Вспышка, скольжение, облако пыли. Затем судья, легкомысленно взмахивающий
большим пальцем к небу. Затем неистовый рев ярости, столпотворение
ярости, рядом с которой Вавилон был безмолвной пустыней. И из
похожих на кожу легких, в четырех дюймах от уха Хелен, голосом, который мог бы
донести радостную весть из Гента в Экс, вообще не покидая города, названного в честь
первого имени, раздался:--

"Эй, ты, большая бородавка! Куст для тебя!"

Но судья, столь нелестно описанный и назначенный, был непреклонен,
забег не засчитали, и игра продолжилась. Тем не менее, он был выигран в
том иннинге благодаря комбинации из еще двух безопасных ударов и чекбокса
пенальти прозвучали как нельзя лучше. Если бы во всем этом было сердце, это было бы здорово
амфитеатр не бьется в размере сорока тысяч, он должен
был какой-то несчастный скиталец, который мог лишь наблюдать, резервирование
его собственный бред, пока некоторым больше повезло эра под более дружелюбное
звезды.

Но наконец, когда все уже было позади и огромная толпа неохотно
растворились, копошащихся Алмаз, Смит и Мисс Мейтленд искали
выход в молчании.

"Когда это ставит людей в такие интимные прикосновения с сорока тысяч ваших
ближним", - сказал Смит, задумчиво: "это, кажется, стоит сейчас
и то, что называют низкий лоб."

"А это действительно стоит того, - спросила Хелен, - чтобы быть кем-то другим?"




ГЛАВА XI

Если мистер Эдвард Эглстон Марч было нечего делать, кроме как присутствовать на
заседания различных советов по которой он был директором, в свое время
все равно было бы достаточно хорошую работу, и он бы
понравилось доход, достаточный по крайней мере, держать его в сигар
стандарт, к которому Его Высокопреосвященство право на него. Мистер Марч частный
секретарь провел позиции, требующие сообразительности и обходительность в нет
распространенная степень. Не проходило и дня, чтобы не раздавался телефонный звонок.
послужит преамбулой к некоторым подобным разговорам вроде этого:

"Здравствуйте. Офис мистера Марча?"

"Да".

"Мистер Марч у себя?"

"Нет. Могу я что-нибудь для вас сделать?"

"W., T. и G. созвали свое ежегодное собрание для выборов
должностных лиц в пятницу, шестого. Как насчет половины одиннадцатого? Это устраивает
Мистера Марча?"

"Подождите минутку. В десять тридцать, вы сказали? Нет, у мистера Марча в десять
Международная встреча по штопорам. Они не могут перенести W., T. и G.
на вторую половину дня?

"Я дам тебе знать позже. До свидания".

А позже все было устроено так, чтобы удовлетворить мистера Марча. Если бы в
Легкий мистер мерч, который пальцем Мистер Марч не был, он был, если
не доказательство положительные, сильные косвенные доказательства того, что пирог был
а самые низшие ордена сочности; и Мистер Марч был довольно хорошим
судья, будучи сам председатель финансового комитета Организации
Государственная пироговая компания. Он был директором двух банков, трех трастовых компаний
, нескольких железных дорог, по меньшей мере четырех горнодобывающих компаний
чрезвычайно прибыльных, акции которых никогда не предлагаются широкой публике
помимо бесчисленных промышленных и общекоммерческих концернов
всех видов, цветов и описаний, единственное сходство между ними
заключается в их прозрачных атрибутах, позволяющих делать деньги. Он был с другой
рука, доверенное лицо художественного музея, который щедро помогал
на участников, Мистер Марч, чья помощь была административных
а не морального; и он был по исполнительным комитетом
благотворительная организация общества, которая под его мудрым руководством Баде
ярмарка будет больше, чем потребляют, и там действительно было не действует
оснований, для него совершаются очень немалый бизнес
в распилить и расколоть дрова, которые он продал в текущих ценах после оплаты
каждая из его несчастных работников двадцати двух центов и неописуемо
плохой ужин упорно работать по восемь часов в дерево во дворе. Мистер Марч был
также заинтересованы в цепи сине-стойка ресторанов и линии
Южно-американские транспорты, и последними, но не менее важное, он был самым тяжелым
акционер и наиболее мощным фактором в управлении Саламандра
Пожарно-Страховая Компания.

Саламандра была именно антитеза опекуна, как это было
можно зачать ребенка. Когда опекун был скромным, в
Саламандра была ультра-радикал; где Guardian писала миллион и
три четверти годовой премий, Саламандра, хотя ее избыток
гораздо меньше, чем у других компаний, писал почти два
с половиной миллионов. Короче говоря, Саламандра играла в азартные игры, и играла на
победу, и на самом деле она обычно побеждала благодаря чистой наглости. Он
никогда не зарабатывал денег на своем андеррайтинге, этом реальном испытании эффективности
компании; но четыре года из пяти смелые манипуляции
с его активами на Уолл-стрит - вежливо называемые небольшой реорганизацией
некоторые из его инвестиций принесли ему солидную прибыль. Его дивиденды
ставка была более чем в два раза выше, чем у The Guardian, и в некоторые годы, когда
убытки были большими, он не смог заработать свои дивиденды и был вынужден
брать деньги на их выплату из своего и без того небольшого профицита.

Президент "Саламандры" был услужливым, неискренним, довольно
слабым человеком, выбранным самим мистером Марчем. Его звали Уэллвуд,
и чем меньше говорят о его характере и достижениях, тем лучше.
Мистер Уэллвуд никогда не был так хорошо знаком с условиями своего бизнеса.
особенно глубокой, и в прошлом году опухоль склонна к быстрому
лошадей, да и вообще для ускорения всех видов, скорее получил
лучше о нем. И мистер Марч, озабоченно просматривая цифры, которые
показывали текущее состояние финансов "Саламандры", почувствовал, как холодок
сомнения пробежал по его обычно бесстрастным венам.

"Вы теряете деньги для компании быстрее, чем я успеваю их заработать",
холодно сказал он Уэллвуду.

"Ну, это был очень плохой год, - потери были потрясающие,"
пробормотал андеррайтинга исполнительной власти, желая угодить Богу его
автомобиль.

"Все эти годы были для тебя плохими. Оставь эти бумаги у меня; я хочу
просмотреть их еще раз".

Уэллвуд выскользнул. Президентство в "Саламандре", поскольку оно включало в себя
случайные интервью подобного рода с мистером Марчем,
не было синекурой. Мистер Уэллвуд часто спорил, не лучше ли было бы
прислушаться к сиренам сельскохозяйственных еженедельников
с их заманчивым рефреном "назад к почве"; но возможности
ибо его любимые развлечения были болезненно неадекватны сельской местности
и, кроме того, он был городским человеком по рождению и воспитанию, и пока он
если бы он знал, как взяться за лопату, он, вероятно, стоял бы искоса
в ужасе перед косой. Поэтому он держался, вопреки всякой надежде, что
что-нибудь - почти что угодно - произойдет. Чтобы быть уверенным в своей сравнительной
некомпетентность была виновата в записи андеррайтинга компании, но
что было за пределами его контроля.

Примерно через час после ухода мистера Уэллвуда рассыльный принес мистеру Марчу визитную карточку
другого посетителя.

"Пригласите его", - сказал он.

В комнату вошел мужчина в легком осеннем пальто, кивнув хозяину.
капиталист как он это сделал, но тут же поворачивая назад почти для участия
для этого осторожно запираемой двери.

"Садись, не так ли?" сказал мистер Марч, небрежно. Он поднял глаза
на дверь. "Там есть кто-нибудь?" спросил он. "Я имею в виду кого-нибудь, кто
знает вас?"

"Нет", - ответил звонивший.

"Ну, это не имеет значения ни для кого, кроме Уэллвуда. Но было бы
лучше, чтобы он ничего не знал о том, что ты был здесь".

"Почему? Какое тебе дело?" - спросил другой.

- Не нужно лишних трений и неприятностей, вот и все. Если
мы... согласны, он все узнает достаточно скоро; если мы этого не сделаем, никакого звонка
, чтобы его взволновать.

"Без сомнения, вы правы", - беспечно согласился посетитель. К этому времени он уже успел
снять пальто и повесил его на подлокотник удобного
дивана. Затем он выбрал стул рядом с креслом мистера Марча, но лицом к этому
джентльмену и сел.

"Что ж, я готов поговорить о деле", - сказал он.

"И я", - непринужденно отозвался другой. Но он не сделал ни малейшего движения, чтобы начать.
После стратегическая пауза, в котором было четко указано, что он был
решил не открывать разговора своего абонента начал говорить.

"Глядя на цифры, я не вижу", - предложил он.

"Просто проходит через них. Они, кажется, не так уж и плохо, в целом, в
то, гораздо лучше, чем я ожидал. Дела Уэллвуда не так уж плохи
в конце концов, в этом году, учитывая, какими тяжелыми были потери по всей стране
по всей стране, особенно на Юге.

Другой не ответил. Каждый человек прекрасно понимает, что другой был
выжидание в надежде получить все преимущества могут быть получены в результате
позволить другому сделать первоначальный играть. Но мистер Марч был старше
и не так нервничал, и лучше держал себя в руках. Наконец
посетитель заговорил.

"Ну, я не думаю, что вы послали за мной, чтобы сказать мне это", - сказал он
резко. "Идем дальше-принять ваше предложение; бесполезно ходить
вокруг да около между нами". Он взял декоративный резак для бумаги
со стола капиталиста и осмотрел его с преувеличенной тщательностью.

Мистер Марч не торопился. Он задумчиво откусил кончик длинной сигары.
и потянулся за спичечным коробком.

"Я не уверен, что у меня достаточно решимости, чтобы сделать вам определенное предложение", - сказал он, задумчиво чиркая спичкой.
"Я не уверен, что у меня хватит смелости". "Как я и говорил
Дела Уэллвуда идут не так уж плохо - сравнительно. И это причиняет боль
компании, чтобы сделать изменения в его президентство-это беспокоит весь
организации, особенно когда посторонний внесен в над головами
всех своих подчиненных. У нас есть несколько многообещающих людей, которые могут быть
недовольны таким шагом. Нет, я не верю, что в данный момент решился на такие радикальные действия ".
время".

"Тогда я приду еще раз, когда вы решаете", - сказал другой, и
быстро поднялся на ноги.

В сущности, все это очень походило на пути алжирский Курион
купец проводит сделку.

"И все же не помешало бы немного обсудить ситуацию
сегодня", - предложил мистер Марч.

Другой мужчина снова сел.

"Послушайте, - сказал он, - вы знаете, зачем я здесь. Вы ищете
человека, который возьмет на себя управление "Саламандрой". У вас есть
посмотрел в дела компании, и вы знаете, нет ни одного
в том, что офис--Wellwood или любой из его дублеров-что знает
свой бизнес. Теперь ты думаешь, что я тот мужчина, который тебе нужен, но это твое дело
начинать. Тебе решать, что ты ожидаешь сделать, и сколько ты готов
отдать, чтобы это было сделано. Ты мне это скажешь, и я скажу тебе, ли
Я думаю, что я в состоянии сделать это, а во-вторых, буду ли я принимать его на свой
цена".

Ибо мистер Ф. Миллс О'Коннор был достаточно проницателен, чтобы предвидеть, что
президентство в "Саламандре" будет пустой честью, если его не удастся получить
на условиях, которые освободят занимающего его от
немедленное подчинение мистеру Марчу. О'Коннор не собирался становиться вторым.
Уэллвуд, а морской Старик Марч загонит его в могилу.

Мудростью своей откровенной решение было доказано изменили тон в
которую капиталист сейчас сказал:--

"Все в порядке, мистер О'Коннор. Нет времени, как настоящее. Мы углубимся в это ".

И в течение почти двух часов они обсуждали это. Они обсуждали тему
страхования от пожара сверху донизу; размер премии, которую компания
может безопасно принять по сравнению с ее ресурсами, очередями в
районах пожара, договорами перестрахования, отношениями с различными
союзы, правления и конференции, а также андеррайтинг в его связи с
финансами.

"Насколько я могу судить - и это общее впечатление, - сказал
представитель Guardian, - "Саламандра" потеряла большую часть своих денег в
крупных городах. И ты знаешь так же хорошо, как и я, что надежда на получение каких-либо
деньги для компании состоит в возможности получить выгодный
бизнес из таких городов, как Нью-Йорк, Бостон, Филадельфия, Чикаго,
и Сент-Луис. Я не верю, что ваш пятилетний показатель показывает доллара
прибыль от любых одним из тех мест, но почти все хорошо управляемой
компания приняла хорошие деньги. Wellwood это знает. Он знает, что
бизнес, которым он занимается, не приносит прибыли, но он не знает, где и
как получить бизнес, который действительно приносит прибыль ".

- Возможно, что так, - осторожно согласился мистер Марч.

"Ну, я знаю, где это достать", - возразил его посетитель, - "и я также
знаю - что гораздо важнее и по существу - "как"".

"И как же это?" - осведомился хозяин с невинным любопытством.

"Когда вы сделаете свое предложение, я вам скажу", - сказал другой,
с улыбкой. "Я уточню в надлежащее время".

"О, тогда очень хорошо", - извиняющимся тоном ответил капиталист. "Очень
хорошо". Но в этом последнем пункте он снова потянул время. Его
абонент дал ему никакой помощи, но ждали молча, пока он не был готов.

"Мистер О'Коннор," сказал мистер Марч: "я высокого мнения о вашем
возможность страхования. Он очень хорошо понял, что вы имели
непосредственную заботу о андеррайтинга опекуна в течение нескольких лет
в прошлом, и это были гораздо более прибыльные годы для вашей компании
, чем для нашей.

Он сделал паузу.

"Цифры показывают это", - сказал другой мужчина.

"Я не скрываю от вас тот факт, что мы не полностью удовлетворены
операциями мистера Уэллвуда. Я обсудил этот вопрос
неофициально с двумя или тремя моими коллегами-директорами, и я полагаю,
они официально одобрили бы предложение, которое я собираюсь вам сделать.
Это предложение сделано на основании определенных соглашений, ограничений и
предположений. Оно зависит от вашей способности выполнять эти
соглашения - короче говоря, поставлять товар. "

"Я понимаю", - хладнокровно сказал О'Коннор.

"Предложение, о котором я говорю, основано на том, что вы становитесь президентом
"Саламандры" с пятилетним контрактом и зарплатой в двадцать
тысяч долларов в год. От вас потребуется приобрести в качестве вопроса
добросовестности - как бы поддерживая ваше вступление - определенное количество акций
компании; действительно, я предполагаю, что вы хотели бы это сделать, и это
функция, которую можно легко организовать. И мы, из the Salamander, хотим
человека, способного превратить компанию в прибыльный бизнес, и который может
заверьте нас в то же время в разумном увеличении нашей премии
доход - скажем, за пять лет с двух с половиной до трех
миллионов.

О'Коннор довольно цинично улыбнулся.

"Вы не хотите многого, не так ли?" - заметил он. "Это скромные запросы".
"Запросы скромные".

"И, - продолжил мистер Марч, не обращая внимания на то, что его прервали, - мы хотим
быть уверены разумными доказательствами того, что новое дело будет представлять
класс, который будет более прибыльным, чем старый - другими словами, что
это не увеличит текущий коэффициент убыточности компании ".

"Который и так уже достаточно высок", - сухо прокомментировал другой.

Короче говоря, мистер О'Коннор, мы должны быть уверены не только в том, что вы можете
обеспечить это увеличение дохода, но и в том, что мы чувствуем, что имеем на это право.
показано, откуда это может взяться и как вы собираетесь остановить
убытки в нашем текущем бизнесе, прежде чем дело будет передано в наш директорат.
"

Вице-президент The Guardian поднялся и стоял, глядя на мистера Марча сверху вниз
через стол.

"Я вам нужен, мистер Марч", - сказал он. "Я не обязан вам этого говорить.
Вы должны быть экспертом в выборе победителей, хотя вы сделали
перерыв на Wellwood. Я мужчина, твоя работа, и ты это знал
когда вы послали за мной. И ваше предложение заманчиво - я признаю
это. Я признаю это так охотно, что выйду и выложу свои
карты - и ваши - на стол. Я скажу вам прямо.

"Да?" - вопросительно ответил капиталист.

"Да. Вы имеете в виду вот что. Я отвечаю за андеррайтинг газеты
the Guardian в течение семи лет. Многие из ее лучших агентов смотрят на меня как на
компанию; Guardian - это просто название, но человек, с которым они ведут бизнес
, - Ф. Миллс О'Коннор, и я гарантирую, что многие из лучших из
они будут продолжать вести со мной дела, независимо от того, в каких целях
Я связан с ними. Теперь у Guardian есть такой же хороший рейтинг бизнеса в большом городе
, как и у любой компании такого размера в этой области, и я готов поспорить
, что в больших городах, где вы потеряли свои деньги, ее бизнес
он не только лучше, но и крупнее, чем у Саламандры. В Нью-Йорке и
Бостоне и Филадельфии вы не смогли бы обойти это, даже если бы спасли свою жизнь. Что
вы хотите знать, могу ли я получить одинаково хороший материал для
Саламандра, и я хочу сказать вам, что я могу. И в довольно
важные места я могу сделать идентичным бизнес, вы понимаете. Ты
хочу знать, как я собираюсь это получить. Ну, то, о чем я вам только что рассказал
множество агентов, продолжающих работать с Ф. Миллз О'Коннор, - это один фактор, но
есть и несколько других, и я бы предпочел не упоминать о них, пока не примусь за дело
. Но вам не нужно опасаться, что они не могут быть успешно использованы
. Я ясно выражаюсь?

Мистер Марч осуждающе улыбнулся.

"Вполне", - сказал он. "На самом деле, ты выразился немного резче, чем я
ожидал".

"Что ж, тогда, если вы захотите ратифицировать это соглашение на следующем заседании
вашего правления, я буду не против, и более того, я
гарантирую вам лично, что в течение года Salamander будет
управлять бизнесом Guardian по крайней мере в трех основных
городах Соединенных Штатов ".

"Следующее заседание состоится в понедельник", - сказал мистер Марч.

"Очень хорошо. Тогда ратифицируйте его, но держите в строгом секрете в течение двух
месяцев. Если я услышу от вас, что сделка состоялась, я начну
прокладывать провода. Это первое октября. Ничего не разглашайте
до первого декабря. Тогда я подам в отставку и приду в "Саламандру"
первого числа нового года - возможно, даже раньше.

- Каким образом?

"О, у меня такое чувство, что, когда я подам в отставку, мистер Уинтермут скажет, что мне
не нужно оставаться здесь обычные тридцать дней; я думаю, он выпустит меня сразу же".
сразу.

Улыбка, не слишком приятная, скользнула по губам представителя Guardian.
Бизнес есть бизнес, конечно, и человек имел право использовать свое
личное влияние для продвижения по службе; но ему едва ли пришлась по вкусу
идея практически разграбить компанию, в которой он проработал несколько лет.
добрых много лет. Натура О'Коннора была не из самых нежных, но у него были
периоды добросовестности, когда его мозг видел правильное
этичность, даже если его действия не всегда соблюдались.

Мистер Марч поднялся со стула.

"Я позвоню вам в понедельник, после нашей встречи", - сказал он.

"Я буду в офисе до пяти".

Они расстались.

Криминологи утверждают, основываясь на многолетних наблюдениях за многими мужчинами во многих
странах, что ни один мужчина положительно не желает становиться преступником. Так мало
обычный человек бы это, что это, как правило сложно, даже в
чехол из самых подтвердил правонарушителя, чтобы убедить его, что он на самом деле
или преступные намерения, независимо от того, что его действия могут иметь
были.

Такое положение дел в равной степени верно и для тех высших слоев общества,
где инстинкты менее страстны. Точно так же, как человек, убивший своего
короля или своего отца, считает себя абсолютно невиновным ни в каких дурных
намерениях, так и несчастный паразит, который крадет заработки своей жены ради
выпивка или бухгалтер, который забирает содержимое кассы фирмы
для того, чтобы играть на скачках, считает себя
единственным неудачником, против которого грешат больше, чем сам грешащий. Неважно, насколько
большим негодяем может быть человек, его самоанализ подводит его далеко
к недостаточной степени порочности.

Мистер О'Коннор не был злодеем или преступником. Согласно
стандартам многих, он не был нечестным человеком. Но он не был и честным.
У него было несколько слабостей, главной из которых было продажное честолюбие;
а храбрости, того качества, по сравнению с которым все остальные качества кажутся просто
немного безвкусными и бесполезными, у него не было никакой, кроме как в широком, физическом
смысле. Он не был, конечно, боится темноты, но он был решительно
боюсь Джеймс Wintermuth; и когда в понедельник в полдень зазвонил телефон
по призыву Мистер Марч, это не слишком много, чтобы сказать, что он был
на мгновение пошатнулась.

"Полагаю, вы заедете в клуб минут через двадцать", - таково было
вежливое предложение человека на другом конце провода.

"На мгновение", - поспешно согласился вице-президент Guardian. "На мгновение".
"На мгновение", - повторил он, вешая трубку на рычаг. Это было бы
гораздо лучше, если бы его и мистера Марча не видели вместе на публике, пока
мясо не будет готово для запекания. Итак, это была самая короткая из всех
бесед, которые состоялись между ними в большой комнате для курения. Несколько
слов, завершающихся рукопожатием и "Поздравляю вас, мистер
Президент", и инцидент был исчерпан. Даже если бы сам Симеон Белкнэп обладал рысьими глазами
, он вряд ли смог бы воспринять эту встречу.
придал значение этому эпизоду. И событие в мире страхования
, не имеющее значения для мистера Белкнэпа, действительно было событием rara avis.

Мистер О'Коннор предал в ту ночь, помимо обычного отсутствия у него
утонченной вежливости, первого признака человеческой слабости, который
его домашние заметили за последнее время. Значительную часть
ночи он лежал без сна, ворочаясь в постели, пока его
многострадальная жена не подумала, что он, должно быть, заболел.

"Что-нибудь случилось?" - донесся ее заботливый голос из темноты
через дверь. И ее муж раздраженно ответил:--

"Нет. Не беспокойся обо мне. Со мной все в порядке".

Было ли это ночное беспокойство последней агонией угасающего чувства
чести и порядочности, или это было честолюбие, бушевавшее в крови,
сказать невозможно. Вполне вероятно, что и того, и другого было понемногу. Мистер
Уинтермут был хорошим другом О'Коннора; и все же мужчине должно быть нужно
заботится в первую очередь о своих интересах; никто не был склонен намазывать ему хлеб маслом
ради него. Софистика стара как мир.

Тем не менее, когда наступило утро, ночные мучения не оставили никаких следов
на челе мистера О'Коннора. Его жена, привыкшая за многие годы
поиска в небе искать там неприятности, увидела нетронутые просторы и
воспрянула духом. Муж ей на это ответил вежливым утром запросы
достаточного внимания, хотя он был явно озабочен и не
настроение для непринужденной беседы.

Факт был в том, что его решение было принято и план кампании выбран,
и теперь он напрягал все свои мысли и энергиюзависит от способа и
деталей атаки. Нельзя было терять времени, и железо никогда не будет
горячее, чем сейчас. Соответственно, когда он расправился с
скопившейся утренней почтой на своем столе, он задумчиво направился к
в кабинет президента Уинтермута. В ответ на приглашение этого джентльмена
он вошел и сел за письменный стол, держа в своей
руке несколько бумаг, скрепленных вместе. Судя по выражению его лица,
можно было подумать, что тревожные размышления занимают его разум.

"В чем дело? Потеря?" - спросил его шеф, понимая намек, который О'Коннор
предложил.

- Нет, - медленно ответил вице-президент. Он опустил взгляд на бумаги, которые держал в руках.
"Мистер Wintermuth, - сказал он, - каково Ваше мнение ... или
нет, позвольте мне выразиться иначе: насколько глубоко мы стремимся к
Восточной Конференции?"

"Что вы имеете в виду - насколько глубоко мы привержены?"

"Только это. Мы были среди первоначальных подписантов соглашения о Восточной конференции
, как вам известно. Что я хочу знать, так это обязаны ли мы
более строго соблюдать его правила, чем другие
компании, которые являются его членами ".

"Мы не обязаны, сэр", - возразил Президент. - Конечно, нет. Почему
ты спрашиваешь?"

"Ну, сэр, я вряд ли бы так сказать, но долгое время у меня
растет чувствовать, что наши строгое соблюдение своих обязательств
было неблагоприятно влияющие на наш бизнес в какие-то моменты. Другими словами
Я все больше и больше убеждаюсь, что мы слишком
честны - сравнительно.

"Как это? Как это?" - резко спросил мистер Уинтермут.

"Возможно, мне следует сказать, что некоторые из наших партнеров на Конференции
недостаточно честны, по крайней мере, в том, что касается конструкции, которую они строят на основе
_their_ обязательств".

"Вам придется быть более конкретным, сэр", - возразил Президент.
несколько сурово.

- Очень хорошо, сэр; я буду настолько конкретен, насколько вам будет угодно. Итак, откровенно говоря, я
знаю, что по крайней мере три ведущие конференц-компании
нарушают условия соглашения о проведении конференций, которые они
обязались соблюдать, не менее чем в четырех городах Новой Англии, и
наверное, с дюжину в Нью-Йорке и Пенсильвании. Некоторые из них работают в
агентствах, где представлена The Guardian, и это причиняет нам боль. Я
знаю, что это факт ".

"Но я думал, мы недавно обсуждали это в штате Нью-Йорк. Я
помню, было много разговоров о мошенничестве, и Смит поднялся
чтобы выяснить, что происходит. Мы выдвинули некоторые обвинения, не так ли? И
разве мы не получили удовлетворительного ответа?

"Удовлетворительный, я полагаю, для компаний, которые это сделали. И, возможно,
удовлетворительный для Смита, который, признаюсь, показался мне в то время
слишком легко удовлетворяемым для человека с открытыми глазами. Но не для
меня. Я совсем не был удовлетворен, или, скорее, я был полностью удовлетворен в
моем собственном сознании, что нас приносили в жертву нашей собственной честности ".

"Что это за компании, которые нарушают свои обещания? Как
они это делают? И где?"

"Г-н Wintermuth, я абсолютно убежден, что три конференции
компаний в агентство Нолана, кто представляют нас в Сиракузы, платят
по крайней мере, десять процентов сверх комиссии по привилегированным бизнес без
формально требуя даже квитанции за это. Я знаю
это факт, что в Трентоне, штат Нью-Джерси, специальный агент одной из
крупнейших американских компаний - также участник Конференции - совершает
ежемесячный визит с целью передачи в руки агента spot
денежные средства, равные сумме незаконных избыточных комиссионных агента
за этот месяц. Агент удерживает свою обычную комиссию со своего счета
и получает эту дополнительную сумму наличными, так что он получает
намного больше, чем мы можем заплатить ему по правилам. Стоит ли
интересно, то, что наш бизнес в этих кабинетах? И
это только два города. Я мог бы назвать с десяток. Вот почему я спросил
вас, насколько глубоко мы привержены Конференции".

Президент встал, его глаза сверкнули.

"Если это факты, которые можно подтвердить, мы будем преданы делу.
только до тех пор, пока наша отставка не вступит в силу. Я полагаю, что на это потребуется тридцать
уведомление компании о прекращении членства за несколько дней. Если эти случаи
типичны для других, и вы можете их доказать, ровно через тридцать один день
спустя Восточной конференции не хватит одного из ее уставных членов."

"О, я могу доказать это, все в порядке. Доказательства довольно легко получить.
косвенных улик достаточно, чтобы повесить человека любым судом присяжных.
Но я действительно не думал, что вы посмотрите на это в таком свете, сэр. Я
не доходил до того, чтобы рекомендовать компании отказаться
от участия в Конференции. Мне пришло в голову, что, прежде чем мы сделаем этот шаг,
можно было бы попробовать определенные способы ".

"Средства? Какие, например, сэр?"

"Ну, я подумал, что, возможно, вы могли бы захотеть... познакомиться с некоторыми из этих
наиболее открытые случаи конкуренции с использованием аналогичных методов ..."

Он остановился, увидев выражение лица своего шефа.

"Вы думали, вы, что за этих людей, моих конкурентов, нет
уважение к своим публично объявленных слово, я согласился бы быть
столь же снисходительны. Мистер О'Коннор, вы долгое время служили под моим началом,
и я удивлен вами! Когда Джеймс Уинтермут дойдет до того, что
он не сможет выполнить свои обещания, для него настанет время
уволиться. Мы не занимаемся этим бизнесом, сэр.

Вице-президент натянуто улыбнулся.

"Я думаю, вы неправильно поняли меня, сэр", - спокойно ответил он. "Я бы не стал
сам предлагать специальные комиссионные сделки в этих местах. Конечно, я
согласен с вами, что мы всегда должны уважать свои обязательства. Но в то же время
меня поразило, что ..."

"Я не хочу слышать, что вас поразило", - возразил мистер Уинтермут с
непривычной резкостью. "Позвольте мне взглянуть на гранки - я приму необходимые меры"
. Это то, что у вас там - те бумаги?"

"Один или двое из них, сэр. Мои основные из них, естественно, приходят из слов
из уст в уста. Например, я разговаривал с ответственными людьми, которые
видели банковские депозитные квитанции агента Трентона на определенные суммы, датированные,
месяц за месяцем, совпадающими с визитом определенного специального агента
. Я могу предоставить вам все доказательства, какие только можно пожелать, - если вам нужно.
после того, что у вас в руках, есть еще какие-нибудь."

Мистер Уинтермут повернулся к своему столу, чтобы показать, что собеседование окончено
и он хотел бы побыть один. И это был вполне удовлетворенный собой
заговорщик, который удалился в свой кабинет. Про Себя размышляя о том, что
дело было почти сделано, мистер О'Коннор почти мгновенно вернулся к
своей господствующей страсти осторожности. Теперь, чтобы скрыть или максимально расплывчато изложить
свои собственные намерения в этом вопросе.

"Спросить мистера Смита к шагу здесь", - сказал он Джимми, и тень
улыбки отразилось на его лице. Идея использовать Смита в качестве прикрытия для себя самой
содержала элемент мрачного юмора, к которому мистер О'Коннор
не был полностью слеп. Из всех мужчин именно Смит, безусловно.

С обеспокоенным выражением на лице он повернулся, чтобы встретить его
подчиненный.

"Я разговаривал с начальником по поводу кривой работы в
Конференция, - сказал он. - Трентон, Сиракузы и кое-какие гнилые места.
 Боюсь, я немного перебрал. Клянусь, я не представляю
он брал вещи так близко к сердцу или, я бы сохранил до сих пор
полностью".

"Что ты сказал ему?" - спросил генеральный агент, не особенно
впечатлен.

- Ну, я уже порядком устал смотреть, как некоторые из этих парней надевают на нас это.
и я подумал, что, возможно, он позволит нам бороться с огнем с помощью ... ну, в общем,
фейерверков. Вместо этого он взлетел до потолка. Он хочет
вылететь ".

"Вылететь? Из Восточной конференции?" Смит поинтересовался с большим интересом.
интерес.

"Да. И такой шаг, строго говоря, может быть оправдан, но он
кажется мне немного экстремальным - просто немного неуместным. Есть
несколько криво компаний в каждое соглашение, опасения, что воспользоваться
добросовестности остальное--как защиты Ньюарке ... но после
все, даже в нынешних условиях, мы получаем примерно столько же
бизнес как мы имеем право, и почти столько, сколько мы
готов писать. Что вы думаете?

Смит пристально посмотрел на своего начальника.

"Почему вы поручаете это мне?" спросил он. "Если президент решил
чтобы выбраться, это решает дело-гулять идем".

"Ах, он еще не совсем решил. Я думал, я хотел бы рассказать вам о нем в
вдруг он спросил, Что ты думаешь".

"Понятно", - задумчиво ответил Главный агент и больше ничего не сказал.

"Ну?" через мгновение О'Коннор выжидающе спросил.

"Если он спросит меня, я скажу ему, что я думаю. Это все, сэр?"

"Да, это почти все".

Вице-президент, глядя мелочь покосился на Смита, отступая назад,
почему-то казалось, что он не мог льстить себя на том, что сделал он
пожелал на покрытие своих треках. Но, так случилось, что мистер
Тщательно продуманный механизм О'Коннора по запутыванию своего следа был полностью провален
впустую, поскольку президент, насколько можно было узнать, ничего никому не сказал
на эту тему. Взял документы О'Коннор ушел
его, и изучал их, предположительно, в покое, в течение нескольких дней. Он не
веду перекрестный допрос свидетелей О'Коннор. Из того, что сказал
джентльмен, у него сложилось впечатление, что за пределами условно-досрочного освобождения
доказательства, вероятно, были бы предвзятыми, и он чувствовал, что документов
, которыми он располагал, было достаточно для вынесения приговора. Он задумал
что здесь требовалось спокойное, обдуманное суждение, упражнение
критических, судебных способностей, которыми, как он чувствовал, он обладал в высокой степени
. Это было не совсем тщеславие; скорее, это была долгая привычка к
неоспоримому диктату. Он чувствовал, что здесь была отличная возможность для
оправдать свою репутацию независимого человека в решениях и действиях.

Итак, Мистер Wintermuth, размышляя в тишине в течение почти двух недель, слева
его вице-президент растянут на дыбе неопределенности без
взгляд в его сторону. За все предварительные усилия, которые О'Коннор предпринял, чтобы
если вернуться к этой теме, его шеф ответил резким отказом. Делать было нечего.
Оставалось только ждать, и О'Коннор, со все большей неохотой,
ждал.

Только к концу второй недели его ожидание закончилось, и то
без каких-либо намеков из штаб-квартиры. мистер Уинтермут начал действовать
в одночасье и вынес свой вердикт непосредственно прессе; и, таким образом, это
был ли это вице-президент, открывавший однажды утром _журнал о
Коммерческий_ перешел на страницу со страховкой и наткнулся на
заголовок:--

"Guardian покидает конференцию".

Мистер О'Коннор со вздохом облегчения откинулся на спинку стула и
внимательно прочитайте и перечитайте статью от начала до конца. Он был
очень кратко, заявив лишь то, что г-н Wintermuth послал к
Конференция отставки хранитель, за "причины, по которым может быть
лучше представить, чем обсуждалось", и предложил в дальнейшем проводить
деятельность компании без ссылок на какие-либо "неравно
строгие ограничения".

Вице-президент с воодушевлением вручил документ
Джимми вручил документ для прохождения по офису.




ГЛАВА XII

Был поздний вечер в гостиной дома мисс Уордроп в
Вашингтон-сквер. Короткие ноябрьские сумерки переходили в ночь, и
снаружи, на старой площади, уличные фонари мерцали в морозном воздухе.
В камине, перед которым сидели двое, потрескивали дрова
, отбрасывая фантастические тени по старой комнате.

Ужин у мисс Уордроп был в половине восьмого. То, почему мистер Смит
счел необходимым зайти по дороге домой из
the Guardian, несомненно, могло бы быть объяснено лучше, если бы его лицо
не было прикрыто рукой. Лицо в комнате, на которое лучше всего стоит посмотреть,
однако он был не так затенен, и Смит не выказал неудовольствия по этому поводу
факт. Сам он сидел на скамейке у камина и казался менее
разговорчивым, чем обычно. Его скрытность может быть или может не быть
поняли, Мисс Мейтленд, но если бы оно было, она решила притвориться
в противном случае.

"Почему ты так очень тихо?" она, наконец, спросила. "Знаете, это
совсем не лестно. Можно подумать, что ваши мысли витают за тысячу
миль отсюда".

"Ну, возможно, некоторые из них таковыми и являются", - признался Смит. "И я действительно должен
попросить у вас прощения за то, что думаю далеко, когда я с вами. И все же,"
он слегка улыбнулся, "Вы, наверно, тоже приехала в качестве важного фактора в
на фоне те далекие мысли".

- Если вы пытаетесь возбудить мое любопытство, то у вас это получилось.
- весьма успешно, - сказала мисс Мейтленд и стала выжидательно ждать.

"Вы помните мистера О'Коннора, вице-президента the Guardian?"
Резко спросил Смит.

"Да. Это он, не так ли, зашел в кабинет мистера Уинтермута
на минутку?

- Да.

- Вы говорите, он вице-президент компании? Он ваш большой друг
? Возможно, мое первое впечатление было ошибочным, но я не верю, что
очень нравился мистер О'Коннор - далеко не так сильно, как этот забавный мистер
Кайлер, или милый, вежливый мистер Уинтермут, или странный, молчаливый мистер Бартельс ".

"Ну, между нами говоря, я не думаю, что ваше первое впечатление было
далеки от правильных. Я не люблю О'Коннор много, сам", - сказал Смит.
"Более того, я знаю, что он недоброжелателен ко мне. Но это не
точка. Дело в том, что он что-то замышляет, и я не знаю, что
это. И я должен выяснить, что это такое. Именно об этом я и думал
.

"Что за штуку ты имеешь в виду? И что он сделал, чтобы заставить тебя так думать?
- спросила девушка.

"Ему удалось убедить президента вывести Guardian из игры.
из Восточной конференции. И я не могу понять почему. У него есть некоторые
неспроста, но я не могу догадаться, что это такое."

"Что такое Восточной конференции?"

"Это своего рода объединение страховых компаний, ведущих бизнес в
Новая Англия, Нью-Йорк и другие атлантические государства. Большинство лучших компаний
принадлежат к ним. Это своего рода наступательно-оборонительный
альянс. Это снижает общие расходы на ведение бизнеса за счет
ограничения размера комиссионных, которые его участники могут выплачивать любому агенту, и
она проводит проверки для своих членов и делает много других вещей.
Но на самом деле вопрос не столько в том, что Конференция делает для своих
участников, сколько в том, что она может сделать с the Guardian, если the
Guardian выйдет. В таком союзе присутствует значительное скрытое принуждение.
видите ли, конференц-компании могут сделать его очень интересным.
для постороннего человека, если они захотят это сделать. И после того, как компания проработала много лет
изнутри, трудно перешагнуть через
барьер и произвести столь радикальные изменения. Это расстраивает вашу организацию ".

"Но почему Конференция должна пытаться сделать вас своим? И будут ли они
пытаться навредить вам, если вы уйдете в отставку?"

"Я не знаю. Возможно, нет. Это скоро будет видно. Но чего я
не могу понять, так это почему О'Коннор после всех этих лет должен сейчас протягивать свои
провода, чтобы вытащить Guardian. Он никогда не делает такие важные вещи, как это.
просто так; у него в голове есть какая-то идея. Я чувствую себя
уверенным в этом из-за тех изощренных усилий, которые он приложил, чтобы заставить меня думать, что это произошло.
Это было сделано не по его наущению. Но я знаю лучше,
потому что я знаю О'Коннора ".

- У тебя что, совсем нет никакой зацепки?

"Не совсем. Они все слишком расплывчато. Я не могу за жизнь мне увидеть,
то, что О'Коннор добиться путем получения Хранитель из
Конференции. Какую пользу это может принести ему лично?"

"Я уверена, что ты наконец-то найдешь правильное решение", - задумчиво сказала Хелен.
"потому что я отчетливо помню, что один из твоих
случайных бросков попал точно в цель, когда Чарли Уилкинсон пытался
чтобы заставить мистера Херда застраховать свою компанию по производству уличных автомобилей. Чарли подумал, что это
было чрезвычайно умно с твоей стороны. Это был первый раз, когда я услышал
о тебе ".

Смит быстро взглянул на нее. Скорее почувствовав, чем увидев этот взгляд,
девушка поспешно продолжила::--

"Интересно, мистер Херд когда-нибудь решал оформить страховку".

"Я тоже удивляюсь", - весело согласился страховщик. "Если хладнокровие
выдержка что-то значит, то твой друг Уилкинсон должен был выйти из игры"
все в порядке. Я должен попросить Мистера Осгуда об этом в следующий раз пойду в
Бостона".

"Если ему это удастся, я уверен, он будет чувствовать себя вполне основном из-за
ваше предложение. И именно поэтому я думаю, что вы в конечном итоге разгадаете
тайну поведения мистера О'Коннора ".

"Хотел бы я в это поверить. Но, кажется, я так же далек от истины, как и тогда, когда я
начал размышлять. Единственное, что приходит мне в голову, не кажется мне
разумным ".

"Назовите некоторые из них? Могу ли я их понять?"

"Скорее всего, лучше, чем я. Раз уж я втянул тебя так далеко в это дело
ужасно деловое, я, пожалуй, пойду до конца. Как
Я уже сказал, я не вижу, как О'Коннор может лично извлечь из этого какую-либо выгоду
любым мыслимым способом, пока он остается в Guardian ".

"Но предположим, что он сам подал в отставку - что тогда? Или люди никогда
не покидают Guardian?"

"О, несовершеннолетние работники, конечно, они всегда тратту. Но нет
одна из значения покинул компанию, кроме старости и смерти,
в течение долгих лет. Никто точно не знает почему, но это хорошая компания.
И все просто остаются. И, кроме того, если бы О'Коннор ушел, чтобы
уйти с кем-то другим, что хорошего принес бы ему этот переезд?"

"Разве не возможно, что у него сложилось впечатление, что компания
плохо с ним обошлась, и он пытается сделать что-то, чтобы навредить ей
прежде чем уйти?"

"Чистая злоба? Вряд ли это так. И кроме того, если бы это было так, то почему
должен ли мистер Уинтермут принять его предложение? Нет, я не могу в это поверить.
это так."

"Что мог бы сделать мистер О'Коннор, предположив, что он покинул Guardian и
отправился в какую-нибудь другую компанию?"

"Это другое дело. При нынешнем положении дел я не понимаю, как он мог сделать
что-то, что могло бы навредить нам. Нам было бы немного неловко, я не возражаю
скажем, если бы он пошел с какой-нибудь конференц-компанией, потому что некоторые из
инсайдеров не слишком щепетильны в своих методах борьбы с
конкурентами, не участвующими в конференциях. Конечно, если Конференция примет
правило о раздельном проживании - но нет, это невозможно ".

"Что такое правило о раздельном проживании?"

"Почему, это своего рода бойкот. Конференция может принять правило
уменьшение совершения какого-либо агента, которые также представлены
номера-конференции компаний. Видите ли, большинство агентов представляют несколько
компаний - хорошее, крупное агентство, возможно, может представлять пятнадцать или
двадцать - и конференц-компании составляют большинство в большинстве
агентств, где представлена Guardian. Это означало бы, что этим
агентам пришлось бы выбирать между увольнением от нас и снижением их
комиссионных, и нет почти никаких сомнений относительно того, какой курс выбрать
они бы взяли. Конференция может даже запретить своим компаниям быть
вообще представленными в смешанных агентствах - где расположены как конференц-, так и
неконференционные компании - и тогда эти агенты будут
либо им придется вышвырнуть нас, либо потерять большую часть своих компаний ".

"Но они не могли сделать другие-конференции ответственностью, чтобы заполнить их
деятельность агентств и сохранить Хранитель?"

"Нет, вряд ли. Есть только несколько действительно высокого класса С на
снаружи. И большинство агентов не могли позволить себе измениться. Им пришлось бы
просто отпустить нас; и это означало бы, что мы должны были бы сделать
наше агентство создает практически все заново ".

"И, я полагаю, это было бы трудно сделать?"

"Это было бы примерно равносильно созданию новой компании, поскольку
агенты компании и есть компания ".

"Но вы говорите, что невозможно, чтобы они приняли это правило. Почему?"

"Несколько причин. Все довольно условно, это выглядит немного как
комбинации для ограничения торговли, хотя компания организаций в
многие государства имеют правила разделения. Но я сомневаюсь, что в Восточной
Конференция имеет все основания для введения такого правила в действие. Кроме того,
вряд ли это того стоит при нынешнем положении дел - почти все хорошие
компании участвуют в Конференции, а что касается остальных, они либо
привыкли к ним, либо считают, что о них вряд ли стоит беспокоиться ".

"Но The Guardian - это так, не так ли?"

"Да, - задумчиво сказал Смит, - я полагаю, это так. И все же, что хорошего
это дало бы О'Коннору? Это то, к чему я продолжаю возвращаться, потому что я
абсолютно уверен, что он не стал бы доводить это дело до конца без какой-либо
личной цели в поле зрения ".

"Разве он не мог быть бескорыстным, на этот раз?"

"Только не О'Коннор", - сухо сказал Смит. "Но боже мой! разве мы не
достаточно долго обсуждали интриги, заговоры и козни? Есть одна или
две другие вещи в жизни, ты знаешь... Я почти не давал тебе возможности высказаться.
я разглагольствовал, как детектив-неудачник.
отчитывающийся перед вышестоящим офицером."

И разговор перешел на другие каналы.

Большой город-это удивительное место, в тысячу способов, не последним из
который является его магическим влиянием на человеческие отношения. Возможно, из-за
простого размера, разнообразия видов и звуков, эффекта
изоляции человека посреди почти непроницаемого
толпа - возможно, именно эти вещи в первую очередь ответственны за это. Но это
несомненно, что, как и в случае с пустыней и морем, такие города, как Лондон
, Париж или Нью-Йорк, несут в самой своей атмосфере ощущение почти
религиозной реальности, почти чистой сущности жизни. В
храм нереальным и искусственным, реальность схватку с мощность
в другое место жительства. За всем этим любопытным стремлением к нематериальному,
чувство полной тщетности самих этих усилий становится полностью
ясным. Безумства и притворства можно искать с особым рвением для
разум и тело, но потребность в них заглушается в душе.

Поскольку это так, в самом доме условностей
эти искусственные идеи становятся еще более ощутимо нелепыми. Окруженный
ненужными, созданными человеком оковами, человек считает их бессмысленными. Ветер, который
дует между мирами, дует в великих городах мира, и он
сдувает, по крайней мере, для их влюбленных, паутину с сердца. Что такое
естественным считается правильно, а что реально видно, чтобы быть правдой.

Для Смита, любовника своего города, как и он, эти истины были особенно
очевидные; и для Хелен Мейтленд, видевшей их в основном под углом зрения
Смита, они не стали меньшей правдой. Она с
некоторым удивлением вспомнила свою недавнюю неприязнь к Нью-Йорку и еще большую
недавний холодок отвращения и страха, когда она возвращалась из Парка, который
на данный момент она сдержала пристрастие, которое, как она чувствовала, пробуждалось к жизни. От
конечно, это было одиночество; но здесь был человек, который сказал ей, что новый
Одиночество Йорка было одной из его величайших прелестей, и воз считала
очевидную бессердечность города одним из самых вдохновляющих тонизирующих средств.
Как-то, и, видимо, большинство, естественно, она собиралась показаться
так с ней.

Если мужчина хочет заинтересовать женщину, он поступит правильно, если расскажет ей о
своих увлечениях; а если он желает отвратить ее интерес, он поступит
правильно, если забудет о них. Смит, который глубоко заботился о Нью-Йорке и который
бессознательно двигался по солнечному пути, который привел к Хелен Мейтленд,
обнаружил, что никогда два энтузиазма не соединялись так легко, как эти. Отчасти
это, без сомнения, было связано с влиянием самого города, но, вероятно,
большая часть была связана с его собственным искренним пониманием и привязанностью к
самому городу.

И Хелен не была самой готовой к обращению, потому что, во-первых,
поскольку она приехала из Бостона, ее симпатии были не на стороне
более крупного города. Она нашла его беспорядок довольно утомительным, его
контрасты, возможно, немного грубоватыми, его бедность несколько удручающей, а
его богатство немного вульгарным. Со Смитом у нее появилась новая точка зрения, и
ее старые представления, которые теперь казались безнадежно провинциальными, растаяли
как туман перед солнцем.

Смит знал, что его город мастера знают свое орудие, и их
путешествия вместе были, как вторжение в заколдованном пространстве, где
времени не было. Казалось, он точно знал, что было в каждом уголке
в городе на каждом этапе его существования. Когда-то они стояли
на Бродвее рядом с Колумбийским университетом, на гранитной стене которого была укреплена
табличка, рассказывающая о сборе Вашингтона на этих самых высотах;
и Смит вырос для нее не как историк, а как актер в
драме, картине перед ее глазами. Он показал ей старого Джумела.
Особняк дальше по городу, и они вместе вернулись на полтора столетия назад
ко всем странным достопримечательностям, которые видели эти старые залы.

Возможно, самое слабое место в симпатиях Смита занимали "Никербокеры"
эти крепкие пожилые граждане, которые, казалось, все до единого
каким-то образом переняли что-то от своего грозного лидера
и величайший из них - Питер Стайвесант. Смит был знаком
со всеми, начиная с Питера. А старый Минуит, индеец, продавший
свой остров за бесценок, был для Смита настолько обыденным делом, что
Хелен поверила в него и как в настоящую личность.

"А вот и он!" Однажды Смит внезапно заметил, когда они завернули за угол
и оказались почти в объятиях исключительно
энергичный сигары-магазине цифра.

"Кто?" Хелен удивленно спросил.

"Почему, старый Питер Минуит себя, в сам акт достижения
продолжается", - пояснил Смит. За этот элемент простого легкомыслия следует
опасаться, что он не был ни пристыжен должным образом, ни должным образом упрекнут.

Он был в Старом городе, ниже двадцать третьей улице, что работа
было время, были самые разнообразные. Здесь оставили свой след четыре полные эпохи
- аборигенная, ранняя голландская, англо-американская и, наконец,
современная эпоха гранитных каньонов, устремленных в небо башен и чудес природы.
высоко в воздухе и под землей. Смит знал все четыре, и если кто-то знает, где их искать.
есть много интересных реликвий первых трех.
все еще предстоит найти. Он знал, как южной оконечности Манхэттена смотрел
когда Хендрик Гудзон, пришвартованных полумесяц в нижней гавани; и
где линия берега лежал, когда старый голландский Кили с высокой кормы
и гордые стяги ехал на якоре в реке; и еще позже, когда
английский флаг был заменен на голландский, и возвышающиеся мачты
фрегаты и Бриги и шхуны с их резьбовые фальсификации
постоянным стравливанием из воды.

Он провел Хелен по старым улицам, где все еще сохранились реликвии столетий
и где все еще можно было найти случайный краеугольный камень
который не сместился за сто торопливых лет. Он был
знаком с большинством старых названий улиц, - каким когда-то был Западный Бродвей.
Чапел-стрит, - многие из них давно заброшены ради современных.
подменыши гораздо менее эффективны. Впервые Хелен поняла
происхождение названия "Bouwerie," и как далеко в Нью-Йорке и
традиции нации достиг некоторых замшелых надгробий в Троице
Погост.

Города, в ходе Гражданской войны, из которой Хелен
слышал августа Lispenard сказать, яснее было в ее видении, чем когда-либо
прежде чем, дед Смита двинулись вниз по Бродвею в 61 год, и,
в отличие от г-на Lispenard, он не вернется.

"Они только начинали, Центральный парк" Смит сказал: "потому что у меня есть
слышал, что мать часто говорят, что письма отца с фронта попросили
несколько раз, как парк был ладите."

"Это кажется странным, не так ли? Я всегда смотрел на Парк
что всегда должно быть место, где он находится," Мисс Мейтленд
комментирует. "Но я полагаю, там должно быть начало какого-то времени."

Теперь все эти скитания, и это общение не может перейти полностью на
нет. Смит вовсе не был сентиментальным человеком, а мисс Мейтленд
не искала эмоциональных приключений, но они вступили на опасную
почву, и это было опасно, потому что это было очень приятно им обоим.

Мисс Мэри Уордроп была дама, в которой усмотрению прошла в но
теплой достоинства. Не будь этого, она бы, несомненно,
вставил, ради конвенции, по крайней мере, в стремительно развивающемся
дружба между ее племянницей и этим молодым страховщиком. Но мисс
Уордроп давно перестало волновать, что говорит мир, и ее
удовлетворенности собственными взглядами было достаточно, чтобы позволить ей игнорировать
тех, кто с ними не соглашался. Она не видела в Смите ничего предосудительного,
и если она вообще размышляла об этом романе, то, вероятно, размышляла о том, что
Мисс Мейтленд было сейчас двадцать пять лет, и если она в этом возрасте не знала, что делать.
что бы с ней ни случилось, не имело большого значения.

Итак, Смит, который был в полном неведении о том факте, что приличия как
строго дозированы в Бостоне были бы в ужасе от его откровенной манере
после его наклонности, не встретилось никаких препятствий, спасти от Мисс
Сама Мейтленд. Она, правда, время от времени отступала, когда ей
казалось, что их дружба, возможно, развивается слишком
быстро; но она не привыкла к таким мужчинам, как Смит. В нем не было ничего от
пуританина, ничего от ложной идеи, что если вещь
приятна, то она, следовательно, должна быть каким-то образом греховной. Напротив, Смит
считал, что для нормального человека удовлетворение желаний является
естественный результат их одержимости. Если он чувствовал голод, он ел; если он
хотел увидеть Хелен, он шел и видел ее. Против этого безнадежного недостатка жеманства
обычное женское оружие было сильно затуплено; фактически,
мисс Мейтленд оно показалось довольно глупым. В конце концов, если он
хотел ее увидеть, почему бы ему этого не сделать? Сам факт того, что он
видел ее накануне, не имел значения. Единственной существенной вещью было бы
отсутствие желания с ее стороны встречаться со Смитом - и, что довольно любопытно
, этот недостаток никак не проявлялся.

Таким образом, всего через несколько дней после их долгого разговора об О'Конноре,
тот же самый огонь снова застал их вместе. Это был канун Дня благодарения.

"Пожалуйста, не говорите мне, что у вас сегодня вечером что-то назначено", - сказал Смит.;
"потому что благодаря почти нечеловеческим усилиям и влиянию мне удалось
забронировать столик на троих в кафе "Турин" на восемь часов. Могу я
позвонить достопочтенным Джинксам и попросить мисс Уордроп прийти и быть
приглашенной отобедать со мной?

"Вы могли бы попробовать", - сказала мисс Мейтленд, улыбаясь.

"Тогда я так и сделаю".

Когда достойный Дженкс похромал наверх, выполняя свою миссию,
разговор принял другой оборот.

"Ты сегодня выглядишь очень веселой", - заметила Хелен.

"Более веселой, чем обычно, когда ты меня видишь?"

"Во всяком случае, более веселой, чем в последний раз, когда я тебя видела. Значит ли это,
что вы правильно решить тайну О'Коннор? Вы действительно меня
очень сильно в этом заинтересован".

"Нет, я еще не решил. Но у меня есть ключ - тот, который вы мне дали. Если
он правильный, мы очень скоро узнаем.

На лестнице послышался звук возвращения Дженкса ноги, с последующим
мгновение спустя на слух собственного подхода Мисс Уордроп это.

- Добрый вечер, - приветствовала она Смита.

"Я пришел попросить тебя об одолжении", - ответил он. "Однажды мне довелось спасти
жизнь метрдотелю, и теперь он отплатил мне тем, что
зарезервировал для меня столик на сегодняшний вечер в кафе "Турин", и я хочу, чтобы ты и
Пригласить мисс Мейтленд пообедать со мной.

Мисс Уордроп заколебалась; она вопросительно посмотрела на племянницу.

- Тогда вы придете, - сказал Смит.

Пожилая леди рассмеялась.

- Очевидно, я так и сделаю, если у мисс Мейтленд нет других планов на вечер.

Хелен показала, что у нее ничего нет; и вот в восемь часов вечера
они сидели в подходящем уголке большого веселого ресторана,
наблюдая за оживленной праздничной толпой и за тем, как они сами не пребывают в мрачном или
неразговорчивом настроении.

Ресторан может быть прибежищем странных людей, но, несмотря на все это, это
заведение особой привлекательности. Все остальные
столики в зале были заняты веселыми вечеринками, драгоценностями и полубогинями
в них отражались тысячи огней, мужчины и женщины из общества и вне его
смеялись и разговаривали, слышался звон множества бокалов,
торопливые движения взволнованных и выжидающих официантов, позвякивание столового серебра на
китай, смешанный с игнорируемыми звуками невидимого оркестра и
достаточно отдаленный, чтобы не навязывать оскорбительный темп пережевывания пищи
обедающим. Это было не что иное, как космополитическое сборище. В толпе
были, судя по внешнему виду, иностранцы многих рас; но
все они выдавали себя за граждан мира.

"Команда конгломерата", - заметил Смит. "Им нравится создавать впечатление, что
на прошлой неделе они ужинали на террасе ресторана Bertolini's в
Неаполь, или в отеле "Кларидж", или пастух в Каир, или в Мадрид в
Буа, или в городе; в то время как фактически большинство из них, как
сам и попал в такую игру примерно два раза в год."

"Как вы думаете, где они все взялись?" Мисс Уордроп спросил. Она
очень мало зависит новых преследует современного общества, и такого рода
сбора было странно ей.

"Никто не знает", - беспечно ответил ее хозяин. "Рауэй, Йонкерс, Флашинг.
Наверное Гарлем фактически составляют большинство, если моя теория
правильно, что большинство из них являются по отношению к этому новому, как и я сам".

"Почему вы не включите в Бостоне ваш покорный категории?" Мисс Мейтленд
спрашивали, смеялись.

"Потому что я бы удивился, если бы там были еще Бостонцем в этом
номер этот вечер".

"Но почему ты так думаешь?" - настаивала девушка.

"О, это не в их стиле; они не любят такого рода бизнес.
Нет, я ставлю три миндальных печенья против куска сахара, что ты
сегодня вечером единственное дитя Бэк-Бэй в этом заведении.

- Готово! - объявила девушка.

"Как можно решить этот вопрос?" Поинтересовалась мисс Уордроп. "Я не понимаю,
как вы оба можете доказать свое утверждение".

"Я покажу вам", - ответила ее племянница. Она повернулась к официанту, маячившему
по-отечески поблизости, и сказала: "Не могли бы вы, пожалуйста, перейти к тому третьему
столик, за которым сидит очень светловолосая молодая леди в голубом платье
и скажите молодому джентльмену, который стоит к нам спиной
, что мисс Мейтленд желает с ним поговорить?

Смит повернулся вовремя, чтобы увидеть молодого человека в рост на вопрос
сообщение официанта, бросил взгляд на Мисс Мейтленд, а потом прийти
бодро вперед.

"Знаете, я никогда не обедаю в месте, где я надеюсь и ожидаю - и
выбираю - быть абсолютно неизвестным, не встретив где-нибудь от пяти до
девятнадцати друзей, родственников и знакомых разной степени зрелости.
интимность, - сказал он, пожимая руку. "Я действительно рад вас видеть".,
Хелен, честное слово, рад; но я искренне надеюсь, что вы - сама благоразумие
.

- Мистер Уилкинсон, - сказала девушка, представляя его своей тете.
бросив мимолетный взгляд на Смита, она добавила: - из Бостона.

"Я помню мистера Смита", - непринужденно сказал Чарли. "В том, что он здесь, есть нечто эпическое.
качество справедливости, потому что он косвенно
ответственен за мое присутствие. По крайней мере," объяснил он, обращаясь к
Смит: "если бы вы не сделали определенного убедительного предположения о
восприимчивости троллейбусного магната к мнению акционеров
рынок...

- Ты же не хочешь сказать...? - Воскликнула Хелен.

- Это так же верно, как то, что яйца - это дети инкубатора! Они вылупились. Мой уважаемый
дядя услышал мой голос сирены - и вот я здесь, в праздничной поездке!
Кстати, - обратился он к страховщику, - я попросил Беннингтона Коула,
который занимается моим графиком, вложить в него как можно больше денег
в вашу компанию ".

"Это очень любезно с вашей стороны", - ответил Смит. "Но, боюсь, это будет
сравнительно незначительная сумма. Хранитель просто о
насколько он готов рискнуть в перегруженном транспортом районе Бостона,
и Сайлас Осгуд и Компания получили инструкции снизить нашу ответственность
до нынешнего уровня и заняться небольшим новым бизнесом ".

"Я поздравляю тебя, Чарли", - сказала Хелен. "Но зачем ты пришел сюда,
надеясь остаться неизвестным? Это твоя прекрасная леди? Она из тех, кого тебе
не следует знать?"

"Ну, вряд ли это так. Она не совсем нежелательная гражданка - с ней все в порядке.
но, боюсь, вам вряд ли захочется с ней встречаться. Ты
видишь ли, Изабель уехала на Юг и бросила меня в беде, и я должен был как-то отпраздновать это событие
отсюда Эмиэли.

"Эмиэли?" - весело переспросил Смит.

- Да. С последней буквой "е". Эми Синклер в программе; Минни
Шоттман в семейной библии Хобокенов. Она милая девушка, но немного
неинтеллектуальная. Однажды в Бостоне она бросила мне орхидею из папье-маше ".

- Молодой человек, - сказала мисс Уордроп, впервые заговорив, - являетесь ли вы
типичным примером современных молодых людей?

- Да, - быстро ответил Уилкинсон. "Я энергичный, занимательный,
оппортунист, эвдемонист и фанат бейсбола. Да, думаю, я могу
признать, что я типичный. Ты согласна со мной, Хелен?"

"Я всегда соглашаюсь с тобой, Чарли", - сказала девушка с улыбкой. "Что
возможно, какая польза была бы мне, если бы я этого не сделал?

"О, вы могли бы ... но вы меня извините, я уверен. Я вижу официант
готовится служить моим столом с реальными продуктами, которые что-то у меня
признался склонность. Прощай ... я совершенно очарована есть
видел вас всех".

И мистер Уилкинсон вернулся к Эмай и Котуитам.

"Не выглядите такой шокированной, тетя Мэри", - сказала Хелен своей родственнице.
"На самом деле он гораздо менее заброшенный, чем хочет, чтобы люди думали;
и я думаю, что Изабель все-таки выведет его в свет. Мне кажется,
она уже решила.

- Вы имеете в виду Изабель Херд? - переспросила мисс Уордроп. - Вы не это имели в виду.
Так говорите! Но, благослови вас бог, я не шокирована - я и раньше слышала, как мальчики
разговаривают. И все же, если твоя подруга Изабель знает, что она задумала, она
не останется надолго на Юге; она отправится на Север и позволит Эмми вернуться в
Хобокен.

"Вероятно, так и будет. Но я никогда не видел трех миндальных печений, которые я
выиграл с такой легкостью и изяществом ".

- Официант, - сказал Смит, не обращая внимания на то, что они еще не доели.
главное блюдо, - принесите три миндальных печенья - ровно три - прямо сейчас.

На широком лбу официанта появилось выражение легкого недоумения.
Но он был приучен к эксцентричным гастрономическим просьбам и
выполнил эту с присущим ему достоинством.

- Вот! - сказал Смит. "Вот и моя ставка оплачена, хотя, строго говоря,
вы не могли бы обвинить меня в этом, поскольку ставили на
уверенность".

"Могу я передать добычу?" - ответила девушка со смехом.

Воспоминание об этих трех миндальных печеньях должно было вытеснить Смита из головы.
в последние дни ноября он вспомнил о других вещах. По прибытии в офис
На следующее утро после Дня благодарения мистер О'Коннор
попросил его съездить в Балтимор по делам компании, требующим
немного времени для заключения сделки, и только после первого декабря
он снова появился в Нью-Йорке.

Он приехал около восьми часов утра; и как он был обязан
сначала пойти домой, он не достигнет Уильям-Стрит почти до десяти. Когда
он вошел в офис Guardian, он понял, что произошло нечто необычное
. Казалось, что дела каким-то странным образом были прерваны.
Вокруг столов с картами и картотекой собрались небольшие группы клерков
, разговаривая вполголоса.

Некоторое время Смит молча наблюдал за ними, и поскольку никто не вызвался
просветить его относительно того, что произошло, он подошел к кабинету мистера
Бартельса и вошел внутрь.

"Что здесь случилось сегодня утром? Есть ли пожар
где-нибудь?" - спросил он невозмутимого человека за столом, который едва остановился,
он собирался ответить:--

"Иди и поговори с боссом. Они с О'Коннором поссорились - забавное дело.
Я ничего об этом не знаю, вот и все ".

Смит ушел. Мистер О'Коннор был в своей комнате, деловито занятый своим письменным столом;
стол рядом с ним был завален бумагами и книгами, которые были
необычное зрелище для О'Коннор был методичным человеком, и номер был
обычно чуть-чуть наполнителя. Главный агент задумчиво подошел
к другой стороне офиса и заглянул в кабинет президента
дверь. Мистер Уинтермут расхаживал взад-вперед, заложив руки за спину, и
его лицо слегка раскраснелось. Смит поколебался, затем неторопливо открыл
дверь и вошел.

"Доброе утро, сэр. Я ... " начал он, но его начальник, с
взгляд, в котором гнева было по-прежнему преобладают характерные,
резко сказал::--

"Вы знаете, что произошло?"

- Нет, сэр, не знаю.

"Мистер О'Коннор подал в отставку, а вице-президент
Стража!"

Смит долго стоял неподвижно, не отвечая, а потом внезапно и ясно увидел
все, что столько недель скрывала от него темнота
.

- И вы приняли его отставку, сэр? - спросил я. - спросил он наконец.

Президент быстро повернулся к собеседнику.

"Он подал заявление об отставке тридцать первого декабря. Я сказал ему, что
его отставка была принята сегодня утром в девять сорок пять. И я
сказал ему собирать свои вещи, убираться отсюда и никогда больше не показываться
в офисе Guardian ".




ГЛАВА XIII

В ходе своей продолжительной карьеры мистеру Уинтермуту приходилось
сталкиваться со многими серьезными и неожиданными кризисами. Пожары; скорость
войны; вспышки идиотского и разорительного законодательства, принятого штатами
сенаты и ассамблеи, состоящие из назойливых земледельцев, салунщиков
смотрители, непрактичные молодые юристы и чрезвычайно практичные старые
политики; - со всеми этими он сталкивался не один раз, а часто, и
всегда безопасно приводил барк "Гардиан" в порт. Фактически, он
сделал это с таким апломбом, что давным-давно отказался от своей
имейте в виду такую вещь, как возможность непреодолимой волны.

В своем первом приступе гнева против предательства О'Коннора - ибо мистер
Уинтермут: действия его вице-президента нельзя было расценивать иначе.
у него была только одна мысль, и она заключалась в том, чтобы заставить О'Коннора совершить поступок.
последствия падут на его собственную голову. Однако в то время он все еще находился в
неведении относительно полного масштаба предательства, и когда элемент
горькой личной обиды в значительной степени исчез, его гордость и достоинство
они вновь заявили о себе и посоветовали ему выбрать другой курс. Пусть
О'Коннор пошел бы своим путем - правосудие неизбежно настигло бы его. В конце концов,
первый долг перед компанией, и первое, что нужно было сделать, - это
занять место О'Коннора.

Основным принципом управления мистером Уинтермутом the Guardian
на протяжении всех лет, пока он был исполнительным директором, было
чтобы все вакансии заполнялись путем продвижения по службе сотрудников компании.
Все те, кто занимал ответственные посты в Guardian
вышли из рядов, и это было одной из любимых тем президента
темы для самовосхваления, которые всегда можно было заполнить
каждое открытие, не выходя за пределы домашнего офиса.

К сожалению, однако, в последние годы поток, текущий к
вершине, был довольно затруднен из-за необычного упорства
лиц, занимающих важные должности. О'Коннор, Бартельс, Вагстафф - годами
все они без помех удерживали свои позиции. Даже Смит, самый
молодой человек, занявший доверенное место, довольно долго находился в своем нынешнем
качестве. И естественным результатом этого стало то, что
нового материала в компании, или, по крайней мере, материала, способного к
продвижению и развитию, было катастрофически мало.

Бартельс был вовсе не страховщиком, а бухгалтером, и было
немыслимо, чтобы он когда-нибудь стал кем-то другим. Вагстафф, который
руководил Южным и частью Западного месторождения, был хорошим
достаточно механическим специалистом, способным в рутинной работе и в пределах своих
ограничений, но беспомощным вне их; у него не было инициативы, полностью
не хватало смелости и воображения, и не могло быть и речи о том, чтобы ему поручили
общее андеррайтинговое управление компанией, даже при
таком руководителе, как мистер Уинтермут. Кайлер, глава местного
департамент, был городским андеррайтером в чистом виде; его знания и
его интерес обрывались там, где заканчивалась юрисдикция Нью-Йоркской биржи
; он больше ничего не знал, и ничто другое его не интересовало.

Оставался только один вариант - Смит. И Смит был очень молод.
В анналах страхования от пожаров было мало случаев, или их вообще не было, когда
поручительство такой компании, как the Guardian, было передано в руки
мужчины, которому едва исполнилось тридцать. Мистер Уинтермут, просматривая
внимательно изучив ситуацию, начал жалеть, что не пригляделся немного
чем дальше в будущее. Возникло четкое ощущение нерешительности неприязненно
к нему, и очень неохотно он пришел к выводу, что он не
достаточно знать, что делать.

По его распоряжению Особого совещания директоров был вызван для
на следующее утро, и в течение последующего часа он овладел душою в
каким терпением он мог повелевать. Если ему и приходила в голову мысль о том, что
возможно, было бы разумнее сохранить О'Коннора до тех пор, пока не будет выбран его преемник
, он сразу же отбрасывал ее. Компании придется
продолжать, насколько это возможно, без вице-президента до тех пор, пока
подходящего человека можно было найти.

Было ровно десять тридцать, когда мистер Уинтермут сел в кресло и
обвел взглядом стол и свою доску. Всего присутствовало одиннадцать директоров,
включая Президента; и хотя никто, кроме
мистера Уинтермута, не знал, зачем их собрали вместе, среди присутствующих ощущалось
скрытое беспокойство. Это вскоре оформилось
, поскольку вступительные слова мистера Уинтермута пробудили активный
интерес и живое волнение каждого человека.

"Джентльмены, - сказал он, - это собрание было созвано в результате моего
получив следующее письмо. "Джеймс Уинтермут, эсквайр и так далее.
настоящим я заявляю о своей отставке с поста вице-президента The Guardian
Страховая компания от пожара в Нью-Йорке, вступит в силу тридцать первого декабря
или в более раннюю дату, которая вам будет удобна.
Подпись: Ф. Миллс О'Коннор."Таково письмо, и, насколько я понимаю
, это закрывает вопрос, за исключением голосования, на основании которого я прошу
джентльмены, прошу вас подтвердить мои действия по принятию отставки мистера О'Коннора
по состоянию на вчерашнее утро."

Обсуждения не было, и голосование было проведено.

"Итак, - продолжил мистер Уинтермут, - должность вице-президента была
объявлена вакантной, и я попрошу вас рассмотреть вопрос о заполнении этой вакансии"
. Как вы знаете, политикой The Guardian всегда было
заполнять все вакансии, официальные и иные, путем
продвижения по службе своих людей. Я лично убежден, что это единственная
удовлетворительная и фактически единственно достойная система. Но отставка мистера О'Коннора
была настолько неожиданной, что оставила нас неподготовленными - возможно, в большей степени,
чем мы должны были быть, - и теперь это кажется отклонением от нормы.
отклонение от нашего обычного курса может быть нам навязано".

Затем он вкратце ознакомил их с качествами мужчины
в соответствии О'Коннор во многом таким же образом, что он рассмотрел их в своей
собственный разум. Директора слушали молча. Короче говоря, тишина была
их отношения, на случай чрезвычайных ситуаций, который теперь сталкиваемся
них был один, который принимал их совершенно врасплох.

"Подводя итог ситуации, - заключил мистер Уинтермут, - в настоящее время в компании работает только один человек
, который квалифицирован для выполнения
вице-президент, а это Ричард Смит, наш нынешний Генеральный агент.

Он колебался. Лично он был бы рад пойти дальше и
рекомендовать Смита на эту должность, но в глубине души он не был
убежден в мудрости этого.

"Разве он не милашка молодой?" спросил Г-Уайтхилл, из Уайтхилл и
Родос, крупных владельцев недвижимости, которые сидели на Мистера Wintermuth по
право.

"Да, это он. Боюсь, он слишком молод", - последовал откровенный ответ.

"А вообще, сколько ему лет?" - спросил другой режиссер.

"По-моему, тридцать два или около того. Но он прошел хорошую подготовку.

"Он не годится", - коротко сказал мистер Уайтхилл. "Человек для этой работы
следовало бы быть более закаленным - по крайней мере, сорока. Вы со мной не согласны?

"Боюсь, что да", - неохотно признал президент. "В
крайней мере, я боюсь, что Смит, хороший поручитель, как и он, должен, как вам
сказать ... немного приправ, прежде чем получить столь ответственное
установки".

"Какова альтернатива?" - осведомился мистер Грисволд с другого конца стола
.

"Альтернатива, - ответил мистер Уинтермут, - мне нравится немногим больше
. Это чтобы выйти на улицу и нанять андеррайтер откуда-то
еще".

"Знаете ли вы хорошего человека-одно, что мы могли сделать?"

"Всегда есть много свободных мест, если вы поищете в нужном месте - и
подкрепите свое приглашение достаточным денежным стимулом", - сказал
Президент с легкой язвительностью. "Как бы мало мне самому ни нравилась эта идея"
, мне кажется, что это то, что нам придется сделать. Если только, - добавил он
, - "вы, джентльмены, не решитесь рискнуть и дать шанс Смиту".

"Я за то, чтобы выйти на улицу", - заявил мистер Уайтхилл. "Я встречал
Смит, и он приятный, опрятный молодой человек, но было бы
несправедливо ставить его в такое положение и ожидать, что он преуспеет. Он
слишком большой ребенок для такой работы в такой компании, как the Guardian ".

Послышался ропот, то ли одобрения, то ли пассивного согласия
разобрать было невозможно.

"Тридцать пять - минимальный возраст для президента Соединенных Штатов"
" - бесстрастно предположил мистер Уинтермут.

"Ну, тридцать пять - это достаточно молодой возраст", - возразил мистер Уайтхилл.
"Дайте мальчику несколько лет на размышления. Я говорю, наймите страховщика на стороне".

Президент повернулся лицом к столу.

"Я так понимаю, что Правление желает, чтобы в данном случае было отменено правило компании
, касающееся повышения в должности. Но мы
следует помнить - как я всегда утверждал, - что импорт материалов для заполнения важных
должностей оказывает обескураживающее
влияние на лояльность и амбиции. Однако решать вам, джентльмены.

"Вы подумали о ком-нибудь на эту должность?" спросил один из них.

"Несерьезно", - ответил Президент. "У меня едва было время.
Конечно, есть много мужчин, которых мы могли бы заполучить, но мне действительно не хотелось
рассматривать вопрос об их относительной желательности
прежде чем передавать этот вопрос вам. "

"На прошлой неделе я слышал речь, - сказал мистер Грисволд, - одного человека, который
хотели уменьшить количество пожароопасных отходов по всей стране. Оно было доставлено
в Торговую палату в Плейнфилде, штат Нью-Джерси, где я живу.
Я иногда посещаю их собрания. Он имеет какое-то отношение
к чикагской компании. По-моему, его зовут Лайон. Он произвел на меня впечатление
будучи ловким говоруном. Ты что-нибудь знаешь о нем?"

"О, да", - ответил мистер Уинтермут с улыбкой. "Вы имеете в виду Чарльза
Лайона. Он президент "Либерти Файр" - совершенно новой компании. Он
_ _ умный собеседник - говорят, он может разговорить птицу, слетевшую с дерева. Для
организовали the Liberty и начали работу с реальными денежными выплатами
это было явным личным достижением. Но я боюсь, что он лучше
промоутер, чем андеррайтер; the Liberty теряли деньги с
поразительной скоростью с тех пор, как они действительно начали заниматься бизнесом.
Если ему удастся вдвое сократить количество пожароопасных отходов в стране, его собственная компания
возможно, выживет и даже сможет разделить выгоды, хотя
вероятно, не в непропорциональной степени. Но я боюсь, что он слишком большой
филантроп - немного слишком бескорыстный для нас. Мы хотим
андеррайтером, не филантроп-нибудь, кто больше заинтересован в сохранении
вниз потерь пожарно-страховая компания Гардиан, чем у
Соединенные Штаты Америки. И я думаю, что "Лион" в подарок
все равно остался на свободе, хотя мне кажется, он будет открыт для нового
позиция в столь отдаленном будущем."

"Что ж, я предлагаю, чтобы президент был уполномочен искать наиболее
вероятного кандидата, которого он сможет найти на должность мистера О'Коннора", - сказал мистер
Уайтхилл, и предложение было принято. Объявлен перерыв на
неделю или до тех пор, пока у мистера Уинтермута не появится кандидат
готовы к рассмотрению.

Там был один решил недостаток для успешного выполнения
задача, к которой г-н Wintermuth сейчас обратился. Это был факт
что Хранитель был не склонен платить непомерно для
андеррайтинг голову. Она была готова платить разумную зарплату, но это
не была корпорация с неограниченными ресурсами или гигантским доходом, и
соотношение расходов волей-неволей приходилось учитывать. Множество людей, чьи
имена произошли президента были компетентные и в каждом
как право, но это были люди с признанной репутацией в
профессия, и уже занимаемые доверительные должности. Это не часто
это очень способные люди готовы меняться без необычное побуждение,
и г-н Wintermuth, просматривая ряды возможности, нашли их
обескураживающе мало. Он прекрасно знал, что все мужчины, которых он хотел,
не могли отказаться от своей нынешней преданности, а мужчины, которые
были отделимы, ему были не нужны. Более того, прошло немало
лет с тех пор, как мистер Уинтермут активно работал в этой области.
Люди, с характером и способностями которых он был наиболее знаком, были слишком
преклонный возраст; молодое поколение, которого он не знал.

Вергилий и несколько других ранних классических авторов прокомментировали
удивительную быстроту, с которой распространяются обычные слухи. Если его
скорость была провокационные высказывания в тех давно минувших дней, которых так не хватало
большинство ускорение функции сейчас находятся на каждую руку, она должна
конечно, тариф гораздо быстрее, и в настоящее время. Во всяком случае, никакие вести
никогда не распространялись по подсознательной китайской империи с предупреждением о мадьярских ордах
за Стеной с большей быстротой, чем новости о мистере
Поиски Уинтермута в мире страхования. Эти волны прокатывались
эхом от офиса к офису, от специального агента к специальному агенту,
из города в город.

Словно стервятники с пустого неба, налетели последствия. Осмотрительный, как мистер
Винтермут держал объект своих поисков в строжайшей тайне, насколько это было возможно,
прошло не более четырех дней, прежде чем его с сожалением заставили
подумать, что с таким же успехом он мог бы поместить объявление в
бумага. Очевидно, все в мире страхования, включая
особенно редактора страховой газеты, в которой он не
рекламируя, знал, что он решил выйти за пределы своего офиса в поисках
управляющего андеррайтера; и, очевидно, у каждого человека в пределах досягаемости был какой-нибудь
человек - обычно он сам - который мог порекомендовать его на эту должность. Мистер Уинтермут
в конце концов счел необходимым отказать в себе начинающим соискателям, которые
осадили его офис и отправились на тихую охоту в переулки и
закоулками, где у него было меньше шансов встретить людей, у которых были корыстные намерения. Именно
во время одной из таких экскурсий, в самой естественной и непреднамеренной
манере, он столкнулся лицом к лицу с мистером Сэмюэлем Гантерсоном.

Г-н Gunterson было, это было правдой, было предложено как вариант, но
через внешний источник, который г-н Wintermuth был уверен, был наиболее
вряд ли бы стимулировать предложение человеку
интересно. Председатель был не в духе уныния, связанные с
болезненное открытие, как хрупкая ткань истины большинство
рекомендации сторонников своего кандидата, как правило, бесами. Он
потратил четыре дня на изучение записей людей, чьи имена, которые
с энтузиазмом представили ему, оказались единственными заслуживающими похвалы
что-то в них особенное. Теперь, после этого обескураживающего опыта, он с облегчением приветствовал
перспективу независимого отбора. Это было с
облегчать депрессию, от которой он признает, что г-н Gunterson был
не ... активно, по крайней мере-стараемся обеспечить себе опекуна
назначения, но, казалось, наоборот, вполне довольный в своем
настоящее положение, а Мистер Wintermuth расположились на реверансы с
почти своей обычной бодрости.

Мистеру Сэмюэлю Гантерсону в этот период его весьма разнообразной
карьеры андеррайтера было около сорока шести лет. Жизнь, личная жизнь которой
персонаж журнала не было соблазна раскрыть не оставил
след на бесстрастным контур его лица, ни на мрачное достоинство
из его подшипника. Он был среднего роста и несколько полноват, его волосы
были серо-стального цвета, и он держался с каким-то сдержанным или
задумчивым оптимизмом, как будто он заставлял себя быть веселым и
дружелюбный ценой невыразимой боли для внутреннего эго, о котором никто не знал
. Это была эффективная перевозки, и мало кто пытался взять
вольности с его обладателю.

Во время его опыта в огне страхового дела г-н Gunterson было
умудрился стать соединены и отделены от более разных
проблемы не могут быть легко вычислены. Он несколько усредненный
лучше, чем менять каждые полгода, а история его странствий
никогда не могла бы быть написана, ни для кого, но сам мог
обстановка необходимый материал, и на все вопросы, касающиеся его самого
Г-н Gunterson было так же загадочно, как Дельфийские оракулы древности. Он
решил считать себя жертвой удивительного стечения
обстоятельств, и в определенном смысле это было правдой, хотя
обстоятельства были в значительной степени созданы им самим. Хорошие компании и
плохие, устоявшиеся концерны и акции промоутеров, благоприятные
предприятия и несбывшиеся надежды - он был связан со всеми ними, и
из каждой он выходил с невозмутимым спокойствием, в то время как несчастные
машина, рулевой механизм которой, как правило, был выведен из строя одной его рукой, поехала дальше.
она неслась вниз по склону со скалы в беззвучные воды забвения.

Мистер Гантерсон был либо президентом, либо менеджером по страхованию в
Страховой компании "Эврика" в Питтсбурге, кончина которой едва ли стала неожиданностью
те, кто были в курсе, что его недюжинную популярность с его агентами был
в основном из-за готовность, с которой она приняла их плохой бизнес
в почти неограниченных количествах; из Флориды огонь и морской, которого
годовая премия, доход примерно в восемь раз превышает сумму, соответствующую ее
привлеченные ресурсы вдумчивого внимания, хотя вряд ли
отношении некоторых из ведущих страховщиков в Нью-Йорке, Соединенных
Омаха, чьи крупные инвестиции в облигации впоследствии
взорвался медная компания способствует шурин Мистер Gunterson по
ускорил ее банкротство еще до того, как убытки от андеррайтинга могли настигнуть ее.
из the Planters of Oklahoma, которую Страховая компания
Комиссар Массачусетса однажды ознакомился с интересным
открытием, что его обязательства почти в три раза превышают его активы; и
о пожаре в Конституции Вашингтона, округ Колумбия, который прекратил выпускать
полисы по просьбе правительства Соединенных Штатов. Из каждого
эти несчастные начинаниях Мистер Gunterson возникшие с безупречной
репутацию, и даже усиленной гравитации и орган из-за его широкой
опыт, и с его слегка меланхоличной вежливостью, уменьшенной
совсем нет.

Четыре года до момента, когда судьба привела г-н Wintermuth к его двери,
он был нервным, если не мозги генерального агентства Хилл
бобры Уильям-Стрит, представляющих обширную территорию
флот из семи небольших компаний с более спортивным духом, чем
активов, и его проницательный лидер позволит стало работать все семь
крепко и бесповоротно на скалы. С места крушения он выбрался в
первой отчалившей спасательной шлюпке, с таким же невозмутимым широким белым лбом
и безмятежен, как всегда. Крах, однако, оставил его без видимых средств к существованию.
поэтому он предпринял короткую поездку за границу, вернувшись через месяц.
или два в качестве американского менеджера крупной немецкой компании, которая только начинала свою деятельность в Соединенных Штатах.
въезжая в Соединенные Штаты.

Сомнительно, что, если таковые имеются, способ эти континентально-европейская
компании выбирают своих представителей в этой стране. Способность и
порядочность, кажется, рассматривается слегка, как не стоит осторожны
расследование. Но ни один известный человек, отсутствие успеха в жизни которого не сказалось
на его беглой речи, не нуждается в отчаянии. Пока новые иностранные
компании продолжают устанавливать американского подразделения и назначать руководителей,
любые любезный ущерб с достаточной детализации может обеспечивать для
себя удобным спальным местом. Г-н Gunterson вот уже почти два
лет был во главе Соединенных Штатов Америки в
Эльзас-Лотарингии на убыточность настолько удовлетворительным, что он
сам был совершенно в недоумении, чтобы объяснить это. Впервые за
значительный период времени он почувствовал, что находится в сильной стратегической позиции
и он принял мистера Уинтермута в том, в каком только его крайнем
вежливость не позволяла вести себя небрежно. Было очевидно, что
у него не было ни намерения, ни желания идти кому-либо навстречу.

Мистер Уинтермут всегда считал, что человек, слишком стремящийся сменить свою
принадлежность, неподходящ для Guardian, и это безразличие
мистера Гантерсона ему нравилось. Далее выяснилось, что мистер Гунтерсон
наконец-то нашел в Эльзас-Лотрингенеd почти то, к чему он всегда стремился
; его компания предоставила ему полную свободу действий - весьма
желанная вещь для менеджера по страхованию, - и он не знал
стоит ли ему когда-нибудь беспокоиться о поиске чего-то еще. В этот
психологический момент он беспечно продемонстрировал мистеру Уинтермуту
заинтересованному взгляду свой коэффициент потерь в двадцать два процента для
Эльзас-Лотринген, но на следующем дыхании, вспоминая несколько недавних событий
предварительные толчки, неприятно наводящие на мысль о других катастрофах
через которые он прошел, и не упускать из виду связь в его
запутывая цепь, он заявил, что, в конце концов, он американец,
и намекнул, что как таковой он иногда чувствовал, что предпочел бы немного
посвятить себя интересам американского андеррайтингового учреждения
. Лишь изредка у него возникало это чувство - и все же оно было
там, и он должен был признать это.

Таков был человек, к которому пришел мистер Уинтермут и которому он
в конечном итоге передал приглашение предстать перед
руководством Guardian. И мистер Гунтерсон,
с тревогой подозревая, что структура немецкого учреждения может
в любой момент может рухнуть в какой-нибудь совершенно неожиданный момент, и, рассчитывая
что он сможет обеспечить руководящую должность для своего столь же неэффективного шурина
и, таким образом, сохранить зарплату в семье, осторожно
принял приглашение. Итак, это был человек, который несколько дней спустя
столкнулся с полным пансионом, который с приветливой уверенностью в своих силах
покорил даже несколько скептически настроенного Уайтхилла, и который был на
девятого декабря 1912 года избран вице-президентом и андеррайтером
менеджер Нью-Йоркской страховой компании Guardian по страхованию от пожара.

Он гарантировал, что освободится от своих тевтонских обязательств и
альянсов вовремя, чтобы присоединиться к Guardian к первому января. Обходительный
и глубокомысленный, с его серьезным взглядом, предполагающим невыразимую глубину, он
поклонился в присутствии мистера Уинтермута и других
директоров. И задумчивый лифт поднял на первый этаж
самого довольного человека в Нью-Йорке.

Назначение сразу же стало достоянием гласности, и газеты, и отдельные лица
одинаково воздерживались от высказываний о том, чего более информированные из них
боялись и ожидали. Мистер Уинтермут не слышал ни от кого ничего, кроме
лестные комментарии о его собственной проницательности и похвалы безупречным качествам
и опыту его нового назначенца. Фактически, страховая компания
пресса в целом отзывалась о мистере Гантерсоне почти так же доброжелательно, как если бы он
умер, и было - неофициально - понятно, что мистер О'Коннор
понял, что совершил большую ошибку. Мистер О'Коннор, однако,
с большим удовлетворением переехав в большую комнату "Саламандры"
с надписью "Президент" медными буквами на двери, умело сдержал любое
раздражение, которое он, возможно, испытывал. В частном порядке он заверил мистера Марча , что
дела не могли бы обернуться лучше, даже если бы он заказал их сам.

"Гюнтерсон - именно тот человек, который подходит для наших целей", - сказал он. "Он чучело"
рубашка, если она когда-либо была. Я не смог бы назначить лучшего.
встреча - для нас - лично для меня. Мы можем обескровить Хранителя каждого.
желанный агент, который у них есть, и он не будет знать, как нас остановить.

И мистер Марч, улыбаясь, предложил начать кровотечение как можно скорее
.

В самой Guardian мнения разделились. Никто в офисе не знал
многого, если вообще что-либо, о новом страховщике, и большинство мужчин были
склонен, ввиду рекомендации мистера Уинтермута, взять его по
его собственной оценке. Но не таков Вагстафф и не таков Смит.
Школу, потому что она висела в его памяти, как много лет назад, этот
же Gunterson были довольно сомнительными методами камвольная его в
операции влияющие график хлопок сжимает в Грузии; Смит
потому что он считает г-н Gunterson обман такого монументального
пропорциях, что он заслужил место среди этажный шарлатанов
мира.

Его компания и ее репутация значат для Смита больше, чем что-либо еще
в противном случае, он воспринимал это почти как трагедию.
Мрачно рассматривая перспективу, все, что он мог видеть впереди, были проблемы и
позор. И он знал, что его собственные руки были связаны. Он, конечно, был
всего лишь сотрудником компании, которая могла выбирать в качестве должностных лиц тех, кого она
выбрала, и любой его протест был бы должным образом проигнорирован - и
хуже того, его естественно и неизбежно заподозрили бы в
говорил один раз от имени компании и дважды от своего имени.

Это было довольно встревоженное лицо , которое он невольно изобразил на лице
Вашингтон-Сквер Северо один или два вечера, после этого насыщенного событиями девятого
Декабрь.

"Что с тобой? Ты выглядишь слишком обескуражены словами,"
Хелен сказала ему, когда разговор был едва начавшись.

"Неужели я показываю это так явно?" - ответил он с некоторым сожалением.
"Что ж, я признаю, что, каким бы мрачным я ни выглядел, это не имеет отношения к обстоятельствам"
к тому, что я чувствую. Отчасти поэтому я и пришел сюда-чтобы увидеть тебя и быть
повеселел".

Где-то в глубине тихих, холодных бостонских архивов мисс Мейтленд
предположительно хорошо воспитанные эмоции пробудились и зашевелились.
Это было сделано без каких-либо оснований или предположений со стороны самой девушки, и
она пыталась убедить себя, что никакого переполоха не почувствовала.
Однако, к сожалению, она получила сегодня письмо от нее
мать приносит ей решение, которое она сейчас должна донести до человека
перед ней, и она почувствовала вспышку почти безрассудного любопытства, чтобы увидеть
как он будет это принять.

"Если бы я был ужасный эгоист", - сказала она мягко, "я думаю, что
маленькая часть вашей депрессии пришли, ожидая, что я был
расскажу тебе я вернусь домой на следующей неделе."

Смит молча смотрел на нее. Он смотрел на нее, пока она не почувствовала эту паузу
и снова заговорил.

- Видишь ли, я должна вернуться, чтобы побыть с мамой на Рождество, а до этого еще много чего нужно сделать...
начала она, но он перебил
ее.

"Я сказал, что пришел сюда, чтобы меня подбодрили - и это то, что ты мне говоришь!" - сказал он
. "Я приехал сюда, наполовину надеясь, что ко мне вернется мой обычный оптимизм.
и это то, что я получаю! Это, безусловно, проклятый месяц
в проклятом году!"

Хелен пришло в голову, что, рассматривая этот вопрос строго с точки зрения
зрения галантность, год, в котором молодой человек встретил ее и
успешно завоевал ее дружбу не должны быть названы в
пути и полностью проклят. Ей едва ли хотелось указывать на это,
однако; и комплимент в виде искреннего беспокойства Смита по поводу ее отъезда
компенсировал бы некоторую бестактность выражений. Как будто он
прочитал ее мысли, Смит заговорил снова, на этот раз в его тоне не было и следа
сарказма.

"Прошу прощения, я не это имел в виду", - сказал он. "Это был прекрасный
год. Я не стану поносить его только потому, что оно заканчивается с двойной
катастрофа. Как скоро вы рассчитываете уехать?

"Я думаю, в конце следующей недели", - ответила девушка. Есть
выражение в его глазах, который она не совсем поняла, и
поэтому не доверяют, и она поспешно перевела разговор на
другой канал.

"Если ты льстишь мне, рассматривая мой отъезд как одну катастрофу, то какова же другая?"
спросила она. "Что случилось? Это как-то связано с О'Коннором?" - Спросила она. "Что случилось?"
"Это как-то связано с О'Коннором?"

"Ну, я полагаю, это все части одного и того же", - сказал он. "Я уже
почти забыл О'Конноре, с тех пор как Гантерсон вытеснил его из моей головы"
.

"Кто или что такое Гантерсон, пожалуйста?"

Сказал ей Смит.

"Если О'Коннор сможет добиться разделения Восточной конференции
правьте сейчас, мы абсолютно беспомощны", - заключил он. "Гантерсон
не имел бы ни малейшего представления о том, что делать - и не позволил бы никому другому
сказать ему. Я почти вижу Guardian под руководством Сэмюэля
Самоубийственное направление Гюнтерсона, поднимающего паруса под всеми флагами и
направляющегося прямо на дно моря.

Хелен не могла придумать, что сказать.

"И ты уезжаешь в Бостон!" Смит добавил. "Ну, мне кажется, что
как будто я скоро останусь без работы, и, возможно, я приеду
в Бостон и ударю твоего дядю Сайласа за это. Я думаю, что мистер Осгуд
я всегда нравился мне. И Бостон - довольно хороший город - или будет им.
после следующей недели.

Он говорил немного горько, потому что казалось, что возможность, о которой он
упомянул, возможно, была не такой уж отдаленной, в конце концов. Даже если опекун
выжил ошеломляющие нагрузки своего вице-президента, он чувствовал, что он
не могли очень долго служить под началом такого человека, как Gunterson. И если бы такое
случилось, он был бы не в том положении, чтобы надеяться так, как раньше
теперь надеяться или мечтать так, как он сейчас мечтал. И все же, в конце концов, никакая
стена, которая когда-либо была построена, не может отгородить мечты.




ГЛАВА XIV

Второй день января 1913 г., была отмечена установка
Самуил Gunterson как андеррайтинга руководитель опекуна и
объявление о радикальных правило разделения в сочетании компаний
в Восточной конференции. Каждый из них, вероятно, имел далеко идущие последствия.

Смит прочитал новости с невозмутимым видом. Он не доверял О'Коннору в том, что тот
обладал достаточным влиянием, чтобы провести закон о раздельном проживании через
Конференция, но все, на что проницательный президент "Саламандры"
надеялся и в ожидании чего строил свои планы, свершилось
- Хранитель выбыл из Конференции, правило разделения было отменено.
чтобы вступить в силу почти немедленно - и Гунтерсон был за рулем.
Смит хорошо знал, какой рычаг воздействия будет использован против его компании. Он
все еще размышлял над судьбоносным сообщением, когда мистер Уинтермут послал за
ним.

"Вы уже познакомились со своим новым шефом?" - дружелюбно спросил Президент.


"Да", - коротко ответил тот. Он протянул газету. "Вы видели
это уже? он, в свою очередь, поинтересовался.

"Коммерческий журнал"? Нет. В нем есть что-нибудь особенное?"

Вместо ответа Смит положил газету открытой на стол, молча указывая на
статью, которая так много значила для Guardian - и для каждой компании
за пределами Конференции.

Мистер Уинтермут поправил очки и внимательно прочитал статью.

"Так, так!" - сказал он задумчиво. "Значит, они все-таки прошли это! Я
никогда не верил, что они осмелятся. Это слишком похоже на
бойкот - это придает им слишком большое сходство с комбинацией в
ограничение торговли. Ассоциации, устанавливающие тарифы, являются правильными и
необходимыми, но пытаться диктовать агентам, какие компании они
не должны представлять - или, в любом случае, наказывать их за это - это
заходит довольно далеко. Нет, я не думал, что они осмелятся.

"Три месяца назад, возможно, они бы и не посмели", - предположил Смит. "Это
похоже на репрессии, направленные против нас, больше, чем против кого-либо другого. Все
другие аутсайдеры старые руки и может сам о себе позаботиться, но мы
не получили акклиматизировался--мы можем пережить тяжелое время. И я
думаю, я знаю, кто ускорил все движение, сэр.

"Да, я понимаю, кого вы имеете в виду", - сказал президент, сжимая его
губы. "Без сомнения, это была часть его плана. Ну, вы, кажется,
затем эту вещь очень внимательно, Ричард ... что думаете у нас
лучше это сделать?"

"Это не дело для мистера Gunterson решать сейчас, сэр? Я
не хочу, чтобы он начал с идеи, что я пытаюсь диктовать политику
страхования компании. Конечно, у меня есть собственное представление о том,
что лучше всего послужит интересам компании, хотя в
некоторых отношениях мне бы не хотелось, чтобы мы это делали.

- И что же это может быть?

"Возвращайся на Конференцию".

- Что? Пойдем, прихрамывая, обратно, поджав хвост? Поставить О'Коннора
в положение, когда он мог сказать, что мы были достаточно сильны, чтобы выйти на улицу
и стоять в одиночестве, когда он был с нами, но после его ухода мы были слишком слабы
чтобы выдержать это? Никогда! Я не вернусь в Восточную конференцию,
даже если это будет стоить Guardian всех агентств на местах . . . . Парень, спроси мистера
Гантерсона, не будет ли он так добр подойти сюда на минутку ".

В короткий промежуток времени перед новым вице-президент поставил в своем
почтенной наружности, ни один из обитателей офиса говорит.

- А, мистер Гунтерсон. Еще раз доброе утро. Вы, я полагаю, знакомы с мистером Смитом, нашим
Генеральным агентом?

Мистер Гунтерсон учтиво поклонился. Обмен любезностями - дело времени
Президент заговорил снова.

"Вы заметили в сегодняшнем утреннем выпуске "Джорнал", что восточная
Конференция приняла правило о раздельном проживании, мистер Гантерсон? Я не знаю
известно ли вам, что Guardian не является членом Конференции
незадолго до отставки вашего предшественника мы
вышли из состава - в основном по его рекомендациям. Нет никаких разумных оснований для отказа.
сомневаюсь, что в то время мистер О'Коннор верил, что такое правило вступит в силу
, и весьма вероятно, что он сыграл более или менее важную роль в его принятии
. Во всяком случае, ясно, что он хотел, чтобы мы убрались, и
вот мы и на свободе! И сейчас почти в любой момент нас могут выгнать
практически из каждого агентства на Востоке, где преобладают конференц-компании
, что означает девяносто процентов наших агентств ".

"Понятно", - глубокомысленно заметил мистер Гантерсон. "Понятно".

"Теперь вопрос в том, что мы собираемся делать? Мистер Смит советует
чтобы мы признали нашу неспособность действовать в открытом поле без
неоценимая помощь нашего покойного вице-президента, и вернемся к теме
Конференция. Просто пожертвовав нашим самоуважением, мы могли бы спасти наш завод
Eastern agency. Я назначил вас ответственным за андеррайтинг газеты
the Guardian, мистер Гантерсон, и я хотел бы получить ваш совет по этому поводу ".

Отношение к возлагаются на вице-президента было слишком очевидно, чтобы быть
похвально его чувства восприятия.

"Я бы не доставил им удовольствия видеть, как мы меняем нашу политику
и признаем себя побежденными - сдаемся до того, как прозвучит выстрел. Мы
можем сражаться и побеждать", - быстро сказал мистер Гантерсон.

Это был зачаточный ум; младенец мог бы восприниматься как ответить
Г-н Wintermuth нужные.

"Хорошо!" сказал Этот джентльмен, весьма обнадеживает. "Я рад слышать, что вы
так говорят. Именно так я и отношусь к этому лично. Я увижу
Будь проклят О'Коннор, прежде чем позволю ему думать, что он вынудил нас действовать силой. Я
думаю, что ваша позиция совершенно правильна, мистер Гантерсон - мне нравится, как вы начинаете.
"

"Благодарю вас, сэр", - скромно сказал вице-президент; затем,
неодобрительно кивнув в сторону Смита:--

"Вероятно, со строго консервативной точки зрения совет мистера Смита заключается в следующем
хорошо. А Guardian - консервативная компания. Но немного.
правильно поставленный радикализм временами не так уж плох - не так ли?
правда, мистер Уинтермут?"

На что мистер Уинтермут с улыбкой согласился.

"В любом случае драка, если она состоится, будет ограничена
небольшими площадками. Они ведь не смогут тронуть нас в больших городах, не так ли?
продолжал мистер Гантерсон, развивая свое преимущество.

- Нет, - коротко ответил Смит. "Это правило не коснется нас здесь, в Нью-Йорке,
ни в Бостоне, ни в Филадельфии, ни в Буффало, ни в Балтиморе. По крайней мере
эти и некоторые другие места всегда были исключенными городами, которые устанавливали
свои собственные правила. Пока местные агенты через местные советы директоров не проголосуют
за отделение, мы там в безопасности. Мне бы не хотелось, чтобы в этих городах началась драка.
Однако.

"Ты, кажется, немного неохотно ввязываешься в какие-либо споры, Ричард",
любезно сказал мистер Уинтермут. "Конечно, ты прошел не через столько испытаний, через
сколько прошли мы. Но иногда необходимо бороться - и бороться
жестко".

"Он еще не выветрилась столько бурь, как вы, сэр," Gunterson
интерполированные с улыбкой. "Нор, - добавил он, - как я сам,
возможно".

"Возможно, что и нет", - сухо ответил Смит. "Вам еще что-нибудь нужно от меня, сэр?"
он повернулся к президенту. "Что-нибудь еще?" - спросил он. "Что-нибудь еще?" "Что-нибудь еще?" "Если нет, я думаю, я вернусь
на мою почту."

"Валяй", - ответил его начальник. "Г-н Gunterson и я планирую в этом
дело вместе".

И Смит покинул офис с таким тяжелым чувством уныния в сердце, какого
он никогда не испытывал за свои тридцать с лишним лет. Он знал ... что сделали другие
кажется, не в полной мере, чтобы оценить, что здесь был Анимус в этой атаке
из О'Коннор, который будет держаться за ничто. Он увидел, или, как он полагал,
видел, как исключенные города Бостон, Филадельфия и остальные, под
вежливым давлением Восточной конференции, приняли аналогичные
собственные правила разделения. Он предвидел, что Guardian будет вынуждена уйти из
агентства Грэма и Пека в Филадельфии, из офиса Сайласа Осгуда
в Бостоне и потерять свои давние связи в других странах.
города, где бизнес The Guardian был выбран так же удачно и
прибыльный, как и у любой другой компании из них. Он мрачно посмотрел вниз
длинная полоса потерь и разочарований, и ему показалось
естественно, конец мог быть только один. Однако это было не его рук дело.
Он был там, чтобы выполнять приказы и вести дела компании так, как того желало руководство
, и в суете других
неотложных дел он был рад забыть обо всем, кроме стоящих перед ним задач
.

Дни, последовавшие за объявлением о Конференции, принесли очень мало информации
о дальнейших разработках. Стадия страхования была настолько тихой,
действительно, что мистер Гантерсон начал думать, что никаких неприятностей не будет
в конце концов, а Смит размышлял о зловещей тишине и
о том, какие новые шаги промелькнут из-за этого кажущегося занавеса
бездействия.

Почти в то самое время это предположение, в свою очередь, поезд
неся в сторону Бостона не меньше, чем изделий Ф. О'Коннор из
Саламандра. Почти в тот самый час утра вторника, когда мистер
Гантерсон серьезно заверял мистера Уинтермута, что, по его мнению, он сможет
несмотря на поражение в Восточной конференции, сохранить штат агентства компании
без потери одного важного агента, мистера
О'Коннор, после более или менее косвенного предварительного разговора, был
совершенно откровенно изложил свои желания мистеру Сайласу Осгуду.

"Если быть до конца откровенным, Мистер Осгуд, Саламандра никогда не получал
премиум дохода он должен сделать из Бостона, и хуже того, она имеет
всегда потерянные деньги. Теперь у тебя есть место для нас в твоем офисе, и
это место Хранителя. Нет, подожди минутку, дай мне закончить. Я
знаю, что мистер Уинтермут - ваш старый друг, но мистер Уинтермут
почти закончил со страхованием от пожара. Теперь вы знаете, что
ваши отношения с Гюнтерсоном, который безнадежно некомпетентен, будут
никогда не будет удовлетворительным, и вы также знаете, что Гюнтерсон, вероятно,
выведет компанию из бизнеса в течение двух лет. Вы оцените также
что саламандра-Это более крупная компания, чем опекун-это уже дважды
премиум дохода опекуна--"

"И половина прибавочной Хранителя", - прервал Мистер Осгуд, тихо.

"Независимо от излишков. Эдвард Э. Марч и его люди вернулись
у нас есть премиальный доход, и мы в игре, чтобы остаться,
в то время как вы, как практичный страховой агент, знаете, независимо от того, насколько далеко продвинулся ваш
симпатии могут пойти в противоположном направлении, что в дни
Guardian пронумерованы. Я предлагаю вам шанс возглавить одну из
самых активных компаний в этой области на сегодняшний день вместо концерна, который
направляется к забвению самым прямым путем. Это шанс, который я хотел
перейти на если бы я был на твоем месте, но я понимаю сентиментальный
рассмотрение входит в, - это делает честь вашему сердцу, Мистер Осгуд, и
Я уважаю вас за это, - и ввиду всего этого я пришел сюда,
готовый дать вам определенные стимулы для того, чтобы сменить обязанности Хранителя
на Саламандру.

"Стимулы? Какого рода вы имеете в виду? - мягко осведомился мистер Осгуд,
хотя его лицо слегка покраснело.

"Ну, увеличенная свобода передвижения по линиям и классам - большее разрешение
в перегруженном районе - это кое-что. Также, возможно," он
предложил деликатно, "немного пособие--давайте скажем
фонд развлечение-для использования в разведении брокеры с
особенно желательно бизнеса".

"Но, - сказал мистер Осгуд, - мы являемся членами Бостонского правления. Мы не можем
предложить брокерам больше стимулов, чем любой из наших коллег-членов
предлагают".

О'Коннор увидел, что его предложение было воспринято недоброжелательно.

"Конечно, нет", - согласился он. "Хотя я знаю одного бостонского агента, который раз
в месяц играет в карты со своим лучшим брокером, и, что довольно любопытно, он
всегда проигрывает ровно пять процентов со счета этого брокера у него
за предыдущий месяц. Такие вещи тошно-и клали на
недостаток тех из нас, кто дожил до наших договоренностей. Но я не
полагаю, любой совет может принять норму, препятствующую агента от
хороший клиент на ужин и, возможно, в театр раз в
хотя ... это было все, что я хотел предложить".

Мистер Осгуд, испытывавший серьезные сомнения относительно этого невинного ограничения,
встал.

"Я полагаю, вам понравится мое решение, мистер О'Коннор", - сказал он низким голосом
.

"Ну, да ... как только практичны, чем раньше, тем лучше" другого человека
легко, ответил.

"Хорошо, тогда я дам его тебе сейчас", - сказал Бостонцем. "Г-н
О'Коннор, я старый человек; я прожил в этом городе почти семьдесят
лет, и за эти годы, я не думаю, что когда-либо заключал сделку
мне было бы стыдно, если бы это увидел весь мир. Я тоже
старый начать, чтобы быть нелояльным или теперь нечестный-потому что я не вижу
что еще можно назвать то, что вы предложили, но нелояльности к моему
друг мистер Уинтермут и его компания, а также нечестность по отношению к моим коллегам
в Бостонском совете директоров. Если я думал, что вы намеревались меня оскорбить, я бы
прошу вас покинуть мой кабинет, но я не думаю, что тебе предназначено свой
предложение как оскорбление, ибо я не верю, что ваш собственный код
делаем то, что этот код будет осуждать".

Посетитель начал протестовать, но другой мужчина остановил его.

"Позвольте мне закончить", - сказал он. "Я знал вашего бывшего шефа, мистера
Уинтермута, значительно больше половины своей жизни. Когда я уйду в отставку,
Бостонское агентство the Guardian, это будет либо по его просьбе, либо
потому что мой день в мире страхования закончился, и я больше не могу обеспечивать
компании достаточный бизнес. Вот и все. А теперь, мистер
О'Коннор, я не прошу тебя покидать мой кабинет, но я надеюсь, что ты никогда больше не войдешь в него, пока я здесь.
"

Президент "Саламандры" поднялся на ноги, и его глаза сузились.

"Хорошо, мистер Осгуд", - сказал он. "Не волнуйтесь, я не останусь там, где я есть.
я нежеланный гость. Но мое предложение было сделано добросовестно, это было бы
выгодно для вашей фирмы, и мне жаль, что вы отказались от этого предложения. Я хотел
дать вам шанс, который, я признаю, был бы полезен
для меня сохранить организацию вашего собственного офиса в целости и сохранности, поскольку
складывается впечатление, что Бостонский совет директоров примет
правило раздельного проживания, и в этом случае вам все равно придется отказаться от услуг агентства опекунов.
"

Бостонец повернулся обратно к своему столу.

"Это слишком отдаленная перспектива, чтобы я мог обсуждать ее с вами", - ответил он
несколько отрывисто. "Добрый день, сэр".

"Добрый день, мистер Осгуд", - сказал Ф. Миллс О'Коннор. Он остановился у
порог. - Не думаю, что вы слышали об этом в последний раз, - заметил он.
Закрывая за собой дверь.

Это обычная поговорка по отношению к любому особенно умному преступнику:
каким великим человеком он стал бы, если бы только смог
применить весь свой ум в законных целях! Вероятно, это
не соответствует действительности в девяти случаях из каждых десяти, а возможно, и в большем количестве
соотношение, поскольку успешный мошенник добивается успеха только на нечестных линиях;
его ум будет работать только в Запрещенные каналы; он должен специи и
аромат незаконного стимулировать его сиянию. Пусть адрес
он сталкивается с законной проблемой, этической или коммерческой, и его
эффективность испаряется - или, скорее, ее вообще нет.

Хотя не преступник, Миллс Ф. О'Коннор, в ограниченной степени, в
демонстрация этого факта. Мистер О'Коннор был компетентен, но никогда не был
особенно умен в строго законных целях; это было всегда и
только в тех случаях, когда пути были немного окольными, немного хитрыми, немного
софистично, что его проницательность поднялась выше обычного. Его величайший
успех в The Guardian всегда достигался методами, которые
это держалось в секрете от его начальника, поскольку острое чувство деловой чести мистера Уинтермута
помешало бы успеху любого из них.

Теперь он был в нужной компании. Саламандра получила ключ от своего
ведущего директора, и этический кодекс мистера Марча вкратце состоял из
убеждения, что желательно "оставаться в рамках закона" - если только он не был
абсолютно уверен, что преступление будет необнаруживаемым или
нераскрытым. В этой схеме вещей, Мистер О'Коннор установлены, как на воду
в коже. Поэтому не нужно удивились, полчаса
позже, слышал ли он один конец разговора, который велся с личного телефона мистера
Беннингтона Коула в офисе Сайласа Осгуда и
Компания.

"Да, это мистер Коул".

"Да ... я знаю, кто говорит".

"Да... полагаю, я мог бы подойти. Вы сказали, отель Янга?"

"Я понимаю. Комната сорок три. Я буду там примерно через двадцать
минут.

Через двадцать минут в сорок третьей комнате мистера Коула вежливо приветствовал
мистер О'Коннор, а затем здесь разыгралась сцена для
небольшой деловой драмы, которая была бы очень интересной
для аудитории законопослушных конференц-компаний, которые верили в
выполнение своих обязательств.

В ходе этой непринужденной беседы выяснилось, что г-н
О'Коннор был удовлетворен тем, что только что произошло; что мистер Осгуд
сделал именно то, чего и О'Коннор, и Коул ожидали от него,
это дало возможность Коулу, благодаря правильной игре его козырей,
почти сразу добиться успеха в управлении агентством Осгуда, и
этому способствовал тот факт, что скрупулезный мистер Осгуд
несомненно, не решается каким-либо образом вмешиваться в любой его поступок.
преемник, все было подготовлено для введения Саламандры
в офис Осгуда посредством принятия правила о раздельном проживании в
Бостоне на самом ближайшем заседании местного совета. Интервью должно
было удовлетворительным, на шаг Коула, когда он шел обратно
Килби-Стрит, был оживленным, и Мистер О'Коннор держал себя как глубоко
самодовольный человек.

Среди местных агентов в Бостоне никогда не было заметно
настроений ни за, ни против принятия схемы разделения.
Некоторые агенты верили в это, а некоторые нет; но, поскольку большинство
основные офисы представлены, за небольшим исключением, только
Конференция учреждения, оно никогда не было действительно жизненно важный вопрос до
время Мистер О'Коннор приехал в Бостон на Саламандра. Какими средствами он
умудрился вывести агентов на линии никогда не будет известно.
Безусловно, время было точно созрел, и у него были очень
влиятельные сотрудничества многих из сильнейших конференции ответственностью.
В любом случае, как бы он ни взялся за работу, этот способ оказался эффективным.
Прохождение правила через Правление было обеспечено. После голосования
в ближайшую среду ни один агент в Бостоне, представляющий Конференцию, не сможет
компания по истечении тридцати дней продолжать представлять интересы
постороннего лица.

Эффект, который такое правило окажет на местные интересы the Guardian
, был очевиден сразу. Представляя, как болезнь Осгуда офиса,
ряд-конференции компаний, три из которых он представлен
почти так же долго, как опекун, Мистер Осгуд не будет иметь никакого практического
выбор. Это был случай одного против остальных - и, естественно, единственный
падет. Однако обо всем этом сам мистер Осгуд ничего не знал, поскольку
и все же, если не считать смутной угрозы, прозвучавшей в прощальной речи О'Коннора
. Об этом также знала бостонская страховая братия в целом.
почти ничего, поскольку дело должно было пройти через Комиссию, и
те, кто стоял за этим, поклялись хранить тайну.

За пределами внутреннего ринга, который поддерживал ход, только один человек в
Бостоне пронюхал об этом вопросе, который теперь ждал только наступления
Среды, чтобы занять свое место в правилах Бостонской доски. Это
человек был мистер Фрэнсис Hancher Бостонского _Index_, наиболее оповещения
страхование-новости собиратель Новой Англии. Если что-то момент пошел на
в страховом мире, который сосредоточен в Бостоне, чтобы не попасть под внимание
любознательного мистера Ханчера, ему приходилось носить войлочные тапочки
и передвигаться только по ночам. Он как безошибочный инстинкт
страховых новостей, как и любой босс для трансплантата, и он был человеком человечества
и кроме дружелюбия. В ушах раздался первый слабый слухи о
вещи в замешательство, и он начал работать на почти неосязаемый запах.
Он работал молча, искусно, не вызывая подозрений в умах
тех, кого он допрашивал. Шаг за шагом, фрагмент за фрагментом, он собирал
зарождалась История, пока, наконец, субботним утром накануне
роковой среды он случайно не зашел в офис Сайласа Осгуда и
не заполучил последнее звено в его цепочке.

"Что нового?" таково было его приветствие мистеру Осгуду.

"Может быть, есть что-нибудь новое, чего вы не знаете?" - ответил другой,
с улыбкой.

"Я вижу, О'Коннор в городе", - резко сказал Ханчер, и его интерес
усилился, когда он увидел внезапную перемену в выражении лица мистера Осгуда.
"Я полагаю, вы видели его?" - беспечно продолжал журналист.

"Да", - довольно натянуто признал мистер Осгуд.

Мистер Ханчер принял внезапное решение. Он немного придвинул свой стул
поближе и наклонился вперед.

"Я думаю, тебе лучше рассказать мне, что он здесь--все, что вы знаете о
его," сказал он без обиняков. "Вы знаете меня, я не буду использовать то, что вы скажите
если я, с вашего позволения. И у меня есть идея, что вы должны
знать, что происходит".

"Я бы очень предпочел, чтобы это не стало всеобщим достоянием"
- Ответил мистер Осгуд с некоторым колебанием, - "но я могу сказать
вы, мистер Ханчер, что мистер О'Коннор приходил ко мне с предложением, чтобы
мы воспользовались услугами "Саламандры" и передали "Гардиан"
для них это бизнес. Я сказал ему... Ты собирался что-нибудь сказать?

"Нет. Тогда все. Продолжай ... что ты ему сказал?"

"Я сказал ему "нет". Я не хотел рассматривать этот вопрос, - просто сказал мужчина постарше.


"Мистер Осгуд, - сказал другой, - вы дали мне то, что мне нужно, чтобы сделать то, что
Я подозревал, что стою на твердой почве. Теперь я вижу мотив для
того, что делается. Это тот факт, что О'Коннор хочет заполучить бизнес Guardian.
бизнес. Теперь я хочу вам кое-что сказать - или, скорее, спросить вас
кое о чем. Вы думаете, что ваш отказ рассмотреть его предложение
полностью закрыл все дело?"

"Ну, нет, - ответил мистер Осгуд, - полагаю, что нет. На самом деле, когда он уходил,
он скорее намекнул, что я мог бы понаблюдать за дальнейшим развитием событий".

"Это был вспыльчивый поступок", - рассудительно прокомментировал Ханчер. "Не очень здравый смысл,
вообще. Обычно он никогда бы не сказал ничего подобного. Но он не шутил.
ладно, ты можешь в это поверить. Если он не может заполучить Guardian
бизнес одним способом, он попробует другим. И второй способ, который он выбрал
, заключается в следующем - после заседания Бостонского совета директоров в следующую среду
вам придется выбирать между увольнением Guardian или
всех ваших других компаний ".

"Ты имеешь в виду, что правила разделения будут введены до конца?" Мистер Осгуд
быстро спросил.

"Верное дело знаешь", - заявил журналист. "То есть, если только
кто-нибудь не насыплет немного песка на затвор, и он вскоре полностью выстрелит. Я говорю,
Мистер Осгуд, - я мирный житель, но мне нравится честная игра, - почему
вы не напишете людям из Guardian?-- или телеграфируете им? Я думаю, это
то, что должен знать твой друг Уинтермут.

Мистер Осгуд потянулся к кнопке вызова своей стенографистки,
а затем отдернул руку.

"Нет", - медленно произнес он. "Какой в этом смысл? Если все решено, я не могу остановиться
IT. И я думаю, что лучшие дни моих боев закончились. Это дело для
молодых парней. Я поговорю об этом с Коулом и посмотрю, что он думает.
нам лучше поступить ".

Журналист взглянул на него несколько скептически.

"Хорошо, вам не нужно бороться, сами-пусть люди Хранитель участие в
что. И если вы последуете моему совету, вы будете писать Wintermuth. До свидания.

Мистер Осгуд написал, и в понедельник утром его письмо попало в руки
Мистера Уинтермута, глаза которого просветлели при виде подписи его друга
. Но в его тоне не было удовольствия, когда мгновение спустя
он послал за мистером Гантерсоном.

"Послушайте, - сказал он, - боюсь, что эти люди из Восточной конференции означают
неприятности. Мы предполагали, что исключенные города были
безопасными - там ничего не могло случиться. Ну, я не считаю, что они как
безопасный, как мы думали. Прочитайте, что говорит Осгуд о Бостоне. Бостон! где
у нас есть как мелкий бизнес, как и любой компании нашего размера в полевых условиях.
Взгляните на это!

Мистер Гантерсон с достоинством взял письмо и в глубоком
молчании внимательно его просмотрел. Затем со спокойной улыбкой сообщил о своем решении.

"Очевидная тревога мистера Осгуда может быть вполне обоснованной, а возможно, и нет. Но в
в любом случае, я считаю, что наши интересы в Бостоне должны быть защищены
кем-то из авторитетных людей, и я сам отправлюсь туда в пять часов
сегодня днем ".

В пять часов мистер Гантерсон покинул Нью-Йорк и в подходящее для этого время суток
во вторник утром он отправился в свое путешествие из своего
бостонского отеля. В поисках цели, в которую он мог бы прицелиться, он отправился
сначала к мистеру Осгуду, чтобы попросить его помощи в определении местоположения этой цели. Мистер
Осгуд, который надеялся, что приедет сам мистер Уинтермут, почувствовал
дрожь предчувствия тревоги при виде этого помощника шерифа; и его
последующий разговор с мистером Gunterson не сделали ничего, чтобы успокоить его
задержания. На самом деле, он втайне размышлял о том, что если Ханчер
был прав, то все кончено; человек, которого прислал Уинтермут, не мог оказать никакой
помощи.

По правде говоря, все было кончено. Едва ли было возможно, что
сильный и решительный человек смог бы чего-то добиться, если бы знал
как за это взяться - но мистер Гантерсон не знал как. Ни один актер-халтурщик
внезапно столкнувшись со странной и трудной ролью, не почувствовал себя более неумелым
, чем он. Он понял, что внутри него была сила, способная сыграть
огромный удар, но он не мог найти его след. Бесцельно он
проконсультировался со своими знакомыми по улице Килби. Агенты
влиятельных конференц-компаний, настроенные не давать интервью, приветливо встретили
его, поздравили с новым знакомством и вежливо
отрицали, что что-либо знали о готовящемся радикальном шаге. В тот вечер мистер
Гюнтерсон, абсолютно ничего не добившись, вернулся в свой отель.
с тяжелым чувством неудовлетворенности прошедшим днем.

Наступила среда. Гюнтерсон, нерешительный, нуждающийся в помощи, рано
искал своего единственного союзника, мистера Осгуда. У дверей их офисов он встретил
Мистера Осгуда и мистера Коула, направлявшихся на заседание Правления. В
Вице-президент "Гардиан" безропотно шли в ногу. На борту
номера агенты были собраны; на встречу пришли порядка; порядок
бизнес начался. После решения нескольких рутинных вопросов мистер
Спенс из "Спенс энд Хардивик" поднялся и внес предложение о том, чтобы правило разделения Восточной конференции
было распространено на Бостон. Его предложение было
поддержано. Прений не было, и единственного оратора прервали, когда прозвучал вопрос
.

В хоре "за" отрицательный ответ мистера Осгуда остался неуслышанным и незамеченным.
Предложение было принято почти единогласно, Коул не голосовал, но
разрешил старшему партнеру проголосовать за фирму. И все это время
рядом с мистером Осгудом сидела беспокойная, но бессильная фигура
мистера Гантерсона. Дважды он порывался заговорить, но потом сдерживался.
его лицо слегка покраснело от беспомощного стыда. Он сидел рядом с мистером
Осгудом до конца собрания и не произнес ни слова.

Заседание закрыто. В шуме беседы мистер Осгуд повернулся к
своему младшему партнеру.

- Я закончил, Бен. Тебе придется продолжать без меня. Я не могу
расчленить всю организацию моего офиса; но Джеймс Уинтермут - один из
моих старейших и самых дорогих друзей, и когда Сайлас Осгуд и Компания уйдут в отставку
the Guardian - кто-то другой должен командовать ".

Коул не ответил. Все трое медленно двинулись к двери, и там
в дверном проеме стоял виновник их замешательства и отчаяния.
О'Коннор увидел, что они приближаются, и протянул руку ветерану.
страховщик.

"Здравствуйте, мистер Осгуд", - сказал он. "Надеюсь, вы не перенесли никакой беды
уилл поблагодарил меня за то, что только что произошло. Я сказал, что, по моему мнению, это правило будет действовать.
и вы сами можете видеть, что оно было принято почти
единогласно. Возможно, в конце концов, мы сможем вести дела вместе.
Давайте рассмотрим это как два разумных деловых человека. Конечно, я рад,
правило вступило в силу; но, пожалуйста, не думайте, что это сделал я. Я не
владелец Boston Board. "

Другой мужчина постоянно смотрел на него.

"Наверное, вы правы, Мистер О'Коннор," - ответил он. "Я, кажется, не
правильно оценили настроения в день. Не сомневаюсь, что вы использовали
ваше влияние на стороне интересов вашей компании. Но я не хочу иметь с вами дела, сэр.
В этом вопросе мое мнение не изменилось ".

"Что ж, мне жаль, что вы так к этому относитесь", - сказал другой с
добродушием, которое он, как победитель, мог позволить себе поддерживать. "Добрый день,
Мистер Осгуд".

Мистер Осгуд прошел через дверной проем, но Гунтерсон, следовавший за ним,
охваченный смутной отвагой и внезапной яростью, обернулся.

"Ты... ты!" - это было все, что он сказал, не находя слов от гнева, и
Президент "Саламандры" встретил его насмешливо-презрительной улыбкой.

"Ну, привет! - сказал он, - вот Gunterson! Приехать в Бостон, чтобы найти новую
агент, я полагаю. Так сделал я, чтобы сказать правду. Удачи, старик".

Мистер Гантерсон повернулся спиной к своему мучителю и прошел дальше. Он
не смог придумать подходящего ответа. Но ситуацию нельзя было
спасти никакими остротами. Бостон проголосовал за отделение;
Сайлас Осгуд и компания должны уволить Guardian; и Сэмюэл Гантерсон
потерпел унизительный провал в своих поисках.

Однако в его пульсирующий мозг пришла новая идея, подсказанная
Насмешкой О'Коннора. Новый агент! Почему бы и нет? Если офис Осгуда,
состоящий в основном из конференц-компаний, был вынужден уволить
Guardian, должно быть какое-то другое агентство, в котором преобладали неконференционные
компании и куда он мог бы назначить Guardian после
ухода Конференц-компании. В конце концов, офис Осгуда был
не единственным хорошим агентством в Бостоне. Новая энергия придала ему сил - он
найдет агента для Guardian, который превзойдет Осгудов
связи, как солнце затмевает луну.

В одном офисе, возможно, более известном, чем видное положение, хотя мистер
Гантерсон об этом и не знал, в тот самый момент обсуждался этот вопрос
.

"Ну что, Джейк, - сказал Стернберг из "Стернберг, Блум и Маккой", - они прошли это".
"Что я тебе говорил?" - требовательно спросил Джейк Блум. - "Они прошли это".

"Что я тебе говорил?" - спросил Джейк Блум. "Разве я не говорил тебе их
Конференция компании получат то, чего они хотели? Они ее получили
право. Теперь вопрос, что мы получаем из этого?"

- Что вы имеете в виду? - медленно спросил Штернберг. Он был крупным и лысым,
и у него было мертвенно-белое, мягкое на вид, рябое лицо, в то время как Блум был
невысокий, черный и неопрятный.

"Ну, я имею в виду, во-первых, Guardian вышвырнули из агентства Осгуда
. Они на улице. Почему бы нам их не заполучить?"

"Конечно! Почему бы и нет?" Штернберг с энтузиазмом откликнулся. "Мы должны
в ближайшее время прислать сюда кого-нибудь еще, иначе мы взлетим в воздух. Я
боюсь, что мы уже засолки некоторые из наших людей тоже тяжело. Это своего рода
меня покоробило, когда в Спокане оставил нам. Мы должны сделать что-то красивое
быстрая. Итак, как мы доберемся до Гантерсона? Он нас не знает.

"И чертовски хорошо, что не знает", - сказал Маккой с совершенной откровенностью.
"Отличный шанс, мы бы посадки стража, если бы мы имели
Эльзас-Лотарингии! Нет смысла говорить ... мы были слишком написания
свободно. Мы должны вырезать коньки. Теперь давайте соберемся вместе и приземлимся.
Гюнтерсон.

- Это тоже нормально. Но если мы отрежем коньки, что у нас останется
? В любом случае, главный вопрос в том, как мы поймаем Гюнтерсона?
Штернберг настаивал. Разум этот крупный мужчина двигался так же медленно, как
дом в небольшом городке перевозится из одной партии от одного
мул, веревки и лебедка. Ум Маккоя больше напоминал проворную
и уклончивую блоху.

"Держу пари, мой кузен Билли Галлахер знает его. Если подумать, Билли
в то время был здесь специальным агентом пожарной службы Флориды и морской пехоты
Гунтерсон руководил ими. Мы можем свести счеты с Билли, и я
верю, что Билли справится с этим.

"Мне кажется, что все в порядке", - сказал Блум, закуривая сигарету.

"Так и есть", - коротко ответил Маккой.

Так и было. И так получилось, что до полудня следующего дня
торжественное трио мужчин, два еврея и ирландец, вежливо кланялись
добро пожаловать уважаемому вице-президенту Guardian of New
- Йорке, который, в компании со своим другом, Мистер Галлахер, теперь независимая
регулятор потери, имел честь с ним с призывом. Г-н Gunterson признался
что он рассматривает возможность изменения представительства Guardian в Бостоне
; он не зашел так далеко, чтобы связывать себя обязательствами, но он был
оглядывается по сторонам - конечно, среди немногих агентов, с которыми работали неконференционные
компании.

Трио договорилось, что Маккой должен говорить от имени
фирмы, и Маккой приехал с острова, где искусство убеждения
беседы далеко не исчезло.

"Что ж, мистер Гантерсон, я хочу сразу сказать, что Стернберг,
Блум и Маккой очень хотели бы взяться за The Guardian. The
У Guardian хорошее имя, и ее полисы хорошо продаются; и в последние
несколько недель, особенно... - многозначительно бросил он.

"Какое отношение к этому имеют последние несколько недель?" - спросил невинный
и услужливый посетитель.

"Ну, я имел в виду желательность компании с точки зрения агента
. Видите ли, у них никогда не было по-настоящему разностороннего человека, руководившего
их андеррайтингом до того, как вы взяли на себя ответственность. Приятные люди, но ограниченные,
вы понимаете - не та компания, к которой агент почувствовал бы влечение.
У О'Коннора никогда не было наглости, а если и была, Уинтермут никогда не позволял ему
покажите его. Теперь, не очень прогрессивный агент может иметь дело с мелочным
пикер. Чтобы получить лучшие результаты, вы должны позволить вашему агенту запустить его
поле. Не торопитесь, запишитесь на прием как можно лучше, а затем
дайте своему агенту полную свободу действий - это единственный способ получить свободный доход
и при этом зарабатывать деньги ".

С этими мудрыми, но едва ли оригинальными наблюдениями Стернберг и Блум
серьезно согласились.

"В случае, если вы нашли для нас место в своем кабинете, что-то вроде
доход как вы думаете, мы могли бы ожидать?" Г-н Gunterson спросил.

"Ну, мы бы вообще не взяли тебя, если бы не могли удовлетворить тебя".
ответил Маккой. "И я клянусь, я не очень понимаю, как мы могли бы взять на себя
другая компания только сейчас. Сколько вы получаете сейчас от Осгуд?
Что ж, если мы не можем предложить ничего лучшего, мы бы предпочли отказаться от вас.
хотя я не знаю ни одной компании, которая, на мой взгляд, выглядит лучше, чем
the Guardian под ее нынешним руководством. Как насчет этого, Джейк?

Мистер Блум глубоко задумался.

"Новый бизнес такого класса, о котором пишет эта контора, достать трудно", - сказал он
задумчиво. "Это не падает с деревьев вам на колени. Но мы
могли бы сделать это, если бы отказались от пары наших небольших компаний. Если бы мы
выбросив "Герман Нэшнл" и "Спокан Файр", мы могли бы что-нибудь сделать
".

Две названные компании забрали свои полисы и расходные материалы из офиса
только накануне, их соответствующие специальные агенты,
после опыта андеррайтинга, слишком болезненного, чтобы описывать,
в горе и ярости обрушились на своих представителей в Бостоне, когда
терпение перестало быть добродетелью, и самосохранение стало
основным мотивом.

"Там по тридцать тысяч за штуку, просто говорят, шестьдесят тысяч первый
год. Да, мы могли бы позволить им пойти, и если вы в какой-либо
будьте либеральны - если вы напишете честную реплику в перегруженном районе - мы
могли бы гарантировать вам шестьдесят тысяч, и я думаю, у нас получилось бы
семьдесят пять.

Мистер Гантерсон тщательно подсчитал это. Это было намного больше,
чем The Guardian получали от Сайласа Осгуда и
Company; это звучало слишком хорошо, чтобы быть реальным.

"Что за пластинка у вас была?" осторожно спросил он.

"Запись? Что ж, это хорошо для некоторых наших компаний и не очень хорошо для
других. У нас были довольно тяжелые испытания, но мы не пишем
практически ничего, кроме первоклассного бизнеса, и, конечно, мы пишем
линии довольно приличного размера; и когда какой-нибудь посыпанный риск или кирпич
многоквартирный дом или склад для хранения шерсти приносят полный убыток, это ударяет по
нам довольно сильно. Тем не менее, если вы продолжите заниматься лучшим бизнесом,
вы обязательно заработаете деньги в долгосрочной перспективе. Я полагаю, мы откажемся от двух
третей того, что нам предлагают без рецепта ".

"Каких комиссионных вы ожидаете?" - поинтересовался мистер Гантерсон.

"Нас устраивает то, что вы платите сейчас", - быстро ответил Маккой
. "И мы гарантируем вам значительное повышение страховых взносов в течение
первого года".

Сердце вице-президента the Guardian забилось сильнее, когда
он предвидел огорчение О'Коннора таким развитием событий.

- Человек из "Спокана" в городе, - сказал Блум, словно спохватившись.
- Оформите это в виде контракта, мистер Гантерсон, и я уведомлю его.
сегодня же, что мы задерживаем поставки в соответствии с его распоряжением.

Контракт был быстро составлен, подписан и засвидетельствован каждой стороной.
копия осталась у Сэмюэля Гантерсона, и он почувствовал горечь поражения.
это блестящее достижение избавило его от чувства собственного достоинства и
доверие полностью восстановлено, беспечно повернулся в сторону Южного вокзала на
свой путь в Нью-Йорк.




ГЛАВА XV

Современные историки отмечают, что в Египте более четырех тысяч
лет назад те, кто приносил плохие вести правящему монарху
, имели обыкновение встречать смерть так быстро, что едва успевали
были поставлены в затруднительное положение этими обстоятельствами. Фактически, у них было все:
удовлетворение от неизбежной кончины без каких-либо неудобств
, неизбежно сопутствующих затянувшемуся уничтожению.

Мистер Сэмюэл Гантерсон, вернувшийся из Бостона с подписанным контрактом на
Стернберг, Блум и Маккой, в настоящее время оказался в положении
ощущая все беспокойство и несчастье уходящего кадра с
никакой надежды на скорое облегчение от беззаботной и веселой кончины. Ибо
известие о его первом важном назначении в агентство было воспринято Уильямом
Стрит отнюдь не рассчитанным на то, чтобы польстить человеку, который его получил
. Из многочисленных высказанных или невыраженных мнений, варьирующихся
от вежливого недоверия до нечестивой радости или открытого презрения, единственным
общим качеством всех этих мнений была их завистливость.

Назначение получил, пожалуй, наиболее убедительно лечение от
самое непосредственное отношение. Г-н Wintermuth ничего не знал о
Штернберг, цвести, и Маккой-на самом деле, он никогда не слышал о них. И
итак, когда мистер Гантерсон в своей самой убедительной риторике объяснил
достоинства новых агентов и возросший доход, который, по его мнению,
наверняка получит Guardian, президент дал свое согласие,
просто выражает свое глубокое сожаление по поводу прекращения деловых отношений
с Сайласом Осгудом.

"Но мистер Осгуд все равно уходит из фирмы", - сказал мистер Гантерсон.

"В самом деле? Я рад это слышать", - сказал мистер Уинтермут.

С этим комментарием обсуждение вопроса между ними подошло к концу
. Ни президент долго учиться настоящую правду
о своем Бостон начальников, ибо с увеличением лет он вырос
все более труднодоступными и нетерпим к задуманные идеи на
снаружи и не в соответствии с его собственными. Люди, которые когда-то могли
прийти к нему и откровенно сказать, что назначение Guardian в Бостон
было колоссальной ошибкой, как и он сам, незаметно повзрослели
вне истинного течения страховых дел, в то время как у тех, кто знал
правду, не было ни цели, ни возможности изложить ему
точное положение дел.

Среди тех, кто не смог реализовать свои наклонности, был и Смит, поскольку
он очень мало видел мистера Уинтермута в эти первые дни
премьерства Гунтерсона; и более того, он чувствовал, что президент,
зная его мнение о мистере Гантерсоне, я был бы склонен не принимать во внимание его
критику по вопросам, связанным с администрацией
Вице-президента. Итак, мистер Уинтермут жил в неведении до получения результатов
начало проявляться на поверхности - а это было не за горами.

От Уильям-Стрит, однако, и непочтительный-стрит, вскоре
стропы и стрелы, которые пронзили даже чуть-Н Gunterson по
неприступная самооценку. Всего через несколько дней после своего возвращения он подслушал
разговор между мистером Кайлером и плейсером в собственном офисе Guardian
, который показал, как Улица отнеслась к назначению в Бостон.

"Извини, но я не могу этого принять, Эдди; мы вообще не пишем "крем для обуви"
производители - используется слишком много нафты, и все они горят
в конце концов", - вот слова, которые привлекли его внимание, и в
тени за дверью он подождал ответа.

"Ах, перестань, сейчас же - расслабься! Я знаю, что опекун не писать
класс, для этого же концерна устроился на фабрику в Бостоне, и я получил
Политика опекуна на нем только вчера. Вот почему я даю тебе это.
Ваши бостонские агенты, Стернберг, Блум и Маккой, поставьте точку в Бостоне
для нас. В чем дело - у ваших агентов нет никакого запрещенного списка,
или вы позволяете им делать то, что вы не можете делать в своем собственном офисе?"

- Эдди, - строго сказал мистер Кайлер, - ты несешь чушь. Говорю тебе
мы не пишем класс в моем отделе, и я не верю, что
кафедра агентство. Бостонская фирма вы упомянули только что
назначен и, вероятно, они не знают нашей политикой андеррайтинга еще."
Он вернул папку.

Россыпи, понимая, что решение было окончательным, и вы знаете, что
склонение риск, который он счел возможным в любом ином месте,
громко смеялись.

"Не знаю вашу политику андеррайтинга, Эй? Ну, они не нужны
... они получили андеррайтинговой политики самостоятельно. Знаете ли вы, что
это? Это значит ориентироваться на все, что на самом деле не горит.
Они - помойное ведро Бостона, стандартный лимон Килби-стрит.;
у них коэффициент убыточности три тысячи процентов, и они прогорели.
шкура с каждой компании, которая когда-либо к ним прикасалась. Вы заставляете меня
уставать. Вы прекрасная, последовательная компания, вы такие - изображать из себя
консервативную труппу в Нью-Йорке и писать тексты для каждого скейта в Бостоне
через Стернберга, Блума и Маккоя! Ладно, до свидания.

И, выходя, он чуть не задел рукавом пальто человека в холле.
Тот, кто в спешке и безрассудстве назначил Штернберга, Блума и
Маккой будет представлять the Guardian в добром городе Бостоне.

Это было только начало. После этой увертюры посыпались язвы и оскорбления
густо и быстро. Встревоженному вице-президенту показалось, что
каждый в Нью-Йорке получал удовольствие, вспоминая для огласки какую-нибудь
деталь, дискредитирующую его бостонское открытие. Со всех концов
Востоке он начался прием заявок для агентств от людей, которых даже
он знал, что недостойны доверия; и он понял, что поощряется
их подход, как стервятники на несчастного опекуна. В течение
двух недель после назначения в Бостон он серьезно обдумывал
аннулировать его; но это потребовало бы признания его собственной
первоначальной ошибки, а ему не хватило смелости принять лучшее решение
. Итак, мысленно пожав плечами и цинично подумав
, что удача, возможно, предотвратит последствия его
неосторожности, он оставил дело в силе.

Но удачи не оправдались, и это не было задолго до
ожидается, что начало происходить. Бизнес Штернберга, Блума и Маккоя
внешне казался сносным, но, как ни странно, почти всегда
после потери казалось, что риск - это тот, на который компания
это никогда не должно было быть совершено. И было два неприятных инцидента
, когда Guardian "поймали на подшивке" - когда потеря
произошла до того, как агенты смогли оформить полис или сообщить о
принятии риска в нью-йоркский офис; и хотя Смит
расследовал это, и в каждом случае был обязан привлечь агентов к ответственности.
этот опыт произвел неблагоприятное впечатление. Однако
Стернберг, Блум и Маккой, несомненно, контролировали необычайно большой
объем бизнеса. Если убытки были большими, то и премии тоже, а
сравнительно небольшие потери, которые, естественно, участие в развивающийся бизнес, где
никакой политики в силу более чем через месяц или два, отложено на
по крайней мере, самое худшее зло дн. Но задолго до того, как они пришли,
небеса потемнели от проблем во многих других сферах.

Теперь вступило в силу общее постановление Конференции, предусматривающее, что, за исключением случаев, когда предъявляются
практически невозможные требования и при сниженной компенсации, ни один
агент не может продолжать представлять как конференционные, так и неконференционные
компании. И казалось, что этого никогда раньше не было
была такая точность и единодушие в методах проведения Конференций; и
Смит, мрачно наблюдавший за мрачным зрелищем упадка Guardian,
мог только тихо проклинать поступок О'Коннора, который привел
к такому положению дел.

Разумеется, в отношении кампании по проведению Конференций не было никаких колебаний, и
результаты сразу же стали очевидны в офисах, не связанных с проведением конференций. Вряд ли
прошел день, который не удалось вывести на опекуна отставку
одна или более из его агентов, ни с кем, чтобы занять свои места, за исключением
стервятники, многие из которых г-н Gunterson помнил, помощь в
ускорение краха некоторых других страховых компаний
учреждения, с которыми он был связан. С холодком смятения
он прочел о том, какое великолепное открытие ожидало Guardian в general
агентство Генри Трафальгара и компании из Мемфиса или Бейтса и Ньюсома
из Атланты.

Письма об увольнении от собственных агентов the Guardian были очень похожи друг на друга.
компания была популярна, хотя и скромно, и большинство из
авторов представляли ее на протяжении многих лет.

"Мы уведомлены комитетом, отвечающим за этот округ", - сказали они.
писал: "чтобы обеспечить обычную дифференцированную шкалу комиссионных,
мы должны уволить наши неконференционные компании. Мы очень жаль
пусть Хранитель идти, но разница для нас в финансовом плане такая, что
мы не считаем себя вправе отклонить предложение конференции".

И так, один за одним, они пошли. Многие агенты писали с горечью
нападая на процедуру конференции и спрашивая, не может ли Guardian
позаботиться обо всем своем бизнесе, и заявляли, что
если бы это было возможно, он бы сохранил Guardian и позволил остальным
Вперед. Об этом, однако, почти в каждом случае не могло быть и речи, и
в конечном итоге все эти агентства пошли на поводу у своих коллег. В течение
первого месяца нового года почти сотня агентов, некоторые из которых были
одними из самых успешных и прибыльных на предприятии Guardian, были
вынуждены уйти в отставку. Доход от этих агентств достигал
около ста тысяч долларов в год, и мистер
Уинтермут начал обращать решительное внимание на свое стратегическое положение.

Конечно, всякий раз, когда агентство терялось, существовала возможность
замена компанию в некоторые номера-конференции в офисе; но этого не было
таким простым вопросом. Не-Конференции агентами были преимущественно ниже
класс, уровень проблемы, а не стандарт в профессиональном
ни финансово, к которому Хранитель привык.
Оперативные сотрудники компании, постоянно сталкивавшиеся с обескураживающей задачей поиска
в городе удовлетворительного агента, когда такового не существовало, кроме как в Конференц-залах
офисов, впали в уныние. Их письма в министерство внутренних дел
свидетельствовали об их деморализации, и мистер Гантерсон не мог придумать, как
направить их кампании в их пользу.

На этом этапе рука, держащая поводья, должна была быть одновременно деликатной и
твердой, а рука мистера Гунтерсона, хотя в ней и могли быть моменты
негибкости, никогда не была деликатной. И с течением дней это случалось все реже и
реже. Никогда не был слишком уверен, в
глубине души, в разумности любого курса, который он избрал, которого он придерживался
, очевидной необходимости беспомощно сидеть в своем кабинете и
наблюдение за тем, как его агентство распадается на глазах, лишило его
большей части уверенности, которая всегда была одной из его основных
факторы. Внешне его манеры оставались такими же впечатляющими, как всегда, но это
удавалось сохранить с постоянно возрастающим трудом.

В этот темный час, его единственной поддержкой размышлений было то, что это правило,
который работал такую панику среди мелких учреждений Хранителя, да
не применять в больших городах, откуда пришла большая часть
премиум дохода компании. Бостон, конечно, с местной правило даже
более радикальные, чем в области в целом, проделали путь в
малых городах; но в Нью-Йорке разделения речи с
большинство крупных компаний имели свои собственные местные отделения,
полностью отказываясь от агентов; в Филадельфии местные
страховщики никогда не могли договориться между собой ни о каких
решительные меры, и, казалось, не было никакой вероятности изменений; в то время как в
Буффало, Питтсбурге и Балтиморе царили успокаивающе-могильная тишина и
спокойствие.

Когда январь сменился самым коротким месяцем для его братьев,
казалось, наступило временное затишье в боевых действиях. Мистер Гунтерсон,
глубоко вздохнув, задался вопросом, возможно ли, что
хуже буря миновала, когда извержения из трех кратеров
вырвался почти одновременно, и в свете их пламени его
было видно, что все что было раньше носила незначительный момент по сравнению с
то, что сейчас должно было произойти.

Примерно на третьей неделе февраля была объявлена Конференц-война
в Филадельфии, Буффало и Балтиморе. В ушах мистера
Гюнтерсон, тройной взрыв прозвучал ужасно, как сам голос рока
, и именно с отчаянием безнадежности он обратился
к решению этой новой проблемы.

Он больше не доверял себе как прямому посреднику; его бостонский опыт
излечил его от всякого личного вмешательства; гораздо более
достойно было спокойно оставаться в Нью-Йорке, направляя усилия своего
подчиненных и критиковать их, когда они не смогли выполнить невозможное
. Он не хотел выставлять себя напоказ перед другим триумвиратом Штернберга,
Блума и Маккоя. Итак, он сидел в своем кабинете, диктуя
письма и давая бесконечные невыполнимые советы специальным агентам
, которые мысленно ругались; а с мистером Уинтермутом он вел себя странно
искаженные версии ситуаций и кризисов, неподвластных его воле.
распутать или даже объяснить.

Даже в фактических вопросах он был приятно расплывчатым.

"Сколько агентств мы потеряли?" - спросил президент однажды.


"На самом деле, я едва ли могу сказать точно", - ответил Гунтерсон. "Вы
видите ли, некоторые из тех, кто на самом деле не уволился, перестали присылать нам заказы
бизнес - в любой степени. Но, - добавил он, - мы можем более чем компенсировать
такие потери в доходах, когда наши новые назначения покажут полные результаты
их бизнеса ".

"Как долго, по вашим расчетам, это займет?" - резко спросил тот.
обычно вежливый мистер Уинтермут.

Мистер Гантерсон не знал, но твердо придерживался мнения, что
пройдет не так уж много времени, прежде чем прилив будет остановлен.

Но дни шли, и прилив продолжал течь в том же направлении
. Балтимор, грозивший ужасными событиями, висел, дрожа, на волоске
; Баффало уже перешел на сторону врага; Филадельфия была
все еще в нерешительности перед последним бесповоротным прыжком. Итак, февраль прошел
и наступил март.

Джеймс Уинтермут был встревожен больше, чем когда-либо прежде.
его охватило то, что сейчас было хорошим, а когда-то и чудесным воспоминанием.
Компания так долго была его гордостью, его опорой, его утешением и
почти его евангелием, что он стал думать о ней как о чем-то вроде неподвижной
звезды, чей свет, возможно, могли бы превзойти другие, более крупные и
претенциозное светило, но которое, тем не менее, будет светить постоянно,
вне страха перед любыми космическими потрясениями.

Теперь он видел его не только омрачались неоднократно, но даже под угрозой--увидел ее
свет в опасности быть недоступна, если не вымереть. Это было
абсурдно, это было трагично, это было невероятно - и все же это было так. И когда он
столкнулся с фактом, в сердце старого джентльмена снова закралось беспокойство.
сердце-то его старый огонь, а также медленная, задумчивая чувство
злой травмы на людей или силы, ответственные за его подарок
трудности. Его давняя обида, конечно, была направлена против О'Коннора, который
всячески пользовался неудачами Guardian; но поскольку
ощутимо слабеющая власть в компании еще больше сблизила его с
касаться его андеррайтинговых дел, поскольку сомнительные убытки от
Бостон и другие подобные агентства начали прибывать все быстрее и быстрее
один за другим, и он ясно осознал слабость и неспособность
Управление Gunterson, его раздражение по праву направлена на себя и
больше против незадачливого вице-президента.

Еще одно недавнее появление произошло-возможно, из
пропорционально его последствия ... что особого доверия он по-прежнему чувствовал себя в
постановление руководителя андеррайтинга. Это связано с попыткой
Мистера Гантерсона внедрить свои советы в дела Guardian
финансовые. В начале февраля он предложил, чтобы г-н Wintermuth в
целесообразность покупки для опекуна некоторые облигации эмбриона
затем стали компании строительство завода в Алабаме. Г-н Gunterson знал
лично некоторым из людей, стоявших за этим, облигации показались удивительно
дешевыми, а бонус в виде обыкновенных акций сделал предложение, по его мнению
, определенно привлекательным. Расследование г-на Винтермута о
концерн и его проспект эмиссии быстро убедили его, что его должностные лица
обладают гораздо большими возможностями в отрасли по распоряжению тем, что, при
вежливом продлении срока, можно было бы назвать ценными бумагами, чем в
производство стали и скептически настроенная инвестиционная общественность, очевидно, пришли к
такому же выводу, поскольку в течение месяца после дружеского
предположение, Бирмингемская Bessemer Steel Corporation оказалась в руках
получателя, который после некоторых колебаний выступил с заявлением о том,
что держатели облигаций могут в конечном итоге реализовать пятнадцать центов на
каждый доллар, который они заплатили.

Второго марта произошла необычная вещь. Мистер Кайлер
вошел в лифт и поднялся на верхний этаж Guardian
здание, пересекая этаж по направлению к офису мистера Уинтермута.

"Здравствуйте! Что вы здесь делаете? Спросил Смит, зная, что звезды
должно быть, странным образом сбились с курса, раз привлекли мистера Кайлера к этому
с непривычки высоте. Настоящий местный житель отдел всегда
неудобно, не дома, выше класс этаже. "Имеет
Суб-казначейство или аквариум изготовлен полной потери, или в чем дело?"
он бодро продолжил.

"Нет", - кисло сказал Кайлер. И без дальнейшего ответа он прошел дальше
в кабинет президента.

"Добрый день, мистер Кайлер", - дружелюбно поздоровался президент, но
местный секретарь с мрачным лицом остановил его.

"Ну, мы потеряли О'Брайена", - сказал он.

"Что это?" - спросил другой. "Потерял О'Брайена? Что вы имеете в виду?
Не О'Брайен со сто двадцать пятой улицы?"

"Это тот человек. Лучший менеджер филиала, который у нас когда-либо был - человек, которого мы сохранили
когда Биржа вынудила нас закрыть все наши филиалы, кроме одного. Что ж,
он нас бросил ".

"Бросил! О'Брайен? Да ведь он работает у нас пятнадцать лет! Расскажите
мне об этом немедленно, сэр.

"Нечего сказать, или ничего особенного", - ответил местный
секретарь, горько. "Бизнес, который он нам давал, был
сворачивающимся, - за месяц мы не получили от него ни одного нового риска, и
мы теряем много наших продлений, - и вчера Чарли увидел его
плейсер направляется в офис "Саламандры" с пачкой папок.

"Саламандра? О'Коннор!"

"Да, сэр, О'Коннор. Поэтому сегодня я зашел в ресторан, где
он обедает, когда приезжает в город. Он был там.

- Ты имеешь в виду О'Брайена? Ну, и что он сказал?

- Он сказал, - медленно ответил Кайлер, - что у него нет претензий к
тому, как мы с ним обращались, но что Саламандра предлагала ему
удобства, которые мы ему не предлагали, и он чувствовал себя обязанным это сделать
сдля них это что-то значит.

"Он имеет в виду, что они платят ему лишние комиссионные или что-то в этом роде"
", - едко сказал мистер Уинтермут.

"Да, я так думаю, но, конечно, что вещь, которую вы не можете сказать, если
ты в состоянии это доказать. Во всяком случае, он ушел-и около двадцати
тысяч долларов на крупный бизнес с тридцать процентов
соотношение потерь за десять лет ушло с ним".

Президент встал и прошелся вверх и вниз в его офис. Это означало
довести драку до самой его двери, чтобы отомстить.

"Что мы можем с этим поделать?" сказал он, останавливаясь перед Кайлером и
устремив на этого встревоженного человека смутно яростный взгляд.

"Я не знаю. Полагаю, нам придется поискать другого.
менеджер филиала на месте О'Брайена. Правда, придется долго искать.
 Не каждый день на неделе берешься за такое дело."

Президент не мог предложить ничего лучшего, и в данном случае он
не вызвал вице-президента на совещание.

"Сделать как можно лучше, тогда," сказал он, "и дайте мне знать, как
вы получаете вместе".

Г-н Cuyler мрачно опустился на свое правильное окружение, и взял
задача найти менеджера филиала на замену рекреанту
О'Брайен. Но агенты, как О'Брайен было мало, и большинство из лучших
они имели своих давних связей с другими компаниями.
И снова репутация Guardian как консервативной организации усложнила задачу Кайлера
. Один или два, рассмотрев дело, испугались
их страх, как бы опекун принимает ничего, но больше их
желательно рисков, что делает его еще более трудным для них место
тех, что не были таким желанным. Местный секретарь Guardian сказал
как широко знакомство, как и любой человек на улице, но он оказался
столкнулись с чрезвычайно сложной проблемой.

Между тем директор филиала должны быть защищены. Местный доход компании
отставал так, как не случалось на памяти человека
. При таком положении дел прошло совсем немного времени, прежде чем Кайлер снова
обратился к мистеру Уинтермуту, и на этот раз был запрошен совет мистера Гантерсона
.

Прошла почти неделя с тех пор, как мистер Гантерсон сталкивался с какой-либо очень серьезной дилеммой
, и за это время к нему вернулась большая часть его
поколебленная уверенность, так что он обратился к решению трудностей мистера
Кайлера с большей частью своей первозданной уверенности.

"Почему бы не позвать Джо Даркнера? У него отличный бизнес и многое другое
", - сразу предположил он.

"Да, но душой и телом он связан с гражданином Норвегии",
Коротко ответил Кайлер.

"Ну, а что случилось с Хартом и Лейтом?"

"Ничего, кроме ист-сайдских штучек. Кроме того, они мертвые - не протянут
и года, - несколько нетерпеливо ответил местный страховщик. Как будто
он не рассматривал такие очевидные возможности, как эти!

"Почему бы не попробовать Шермерхорн и снега?" был Г-н Gunterson дальше
предложение.

Президент ворвались в дискуссию.

"Они были в верхней части города менеджеров по внутреннему течение двадцати лет. И Снег
является крупным акционером в компании. Мы будем тратить наше время
подходить к ним".

Там был намек на презрение в его тоне. Человек, который добровольно предложил
полезный совет по поводу сложной ситуации, не владея при этом
самой элементарной информацией, касающейся ее, вряд ли заслуживал
серьезного внимания. Возможно, острый слух вице-президента уловил
это, потому что он слегка покраснел и на мгновение замолчал.

"Я уделю этому вопросу свое внимание", - успокаивающе сказал он Кайлеру.
"Я немного не в курсе местных дел, но я знаю много
первое-тариф на окраину города брокеров, и думаю я смогу найти нам хороший
преимущество. Увидимся об этом позже".

И он сделал величественный выход.

Этот вопрос сейчас под его присмотром, это могло бы быть
предполагается, что облегчение было и в помине, и новое, желаемое соединение
хорошо, как сделал. Но менее чем через неделю с момента этого
Мистер Кайлер снова обратился к президенту, и выражение
его лица нельзя было истолковать превратно.

"Ну, и в чем теперь дело?" - поинтересовался мистер Уинтермут, когда местный страховщик
сел.

"Как вы думаете, кто сейчас ушел?" - резко спросил Кайлер.

- Кто? - потребовал ответа вышестоящий офицер.

- Дженкинсон... и Хэммонд, Доу и компания.

- Исчезли! - медленно повторил Президент. Брокеры, о которых идет речь, были
известны своими наиболее дружественными отношениями с компанией, и было
обычно предполагалось, что первый выбор большей части их бизнеса был сделан
к the Guardian. "Ушли! Что вы имеете в виду? С
Ни с одним из этих людей ничего не случилось! О чем вы говорите?"

"Я имею в виду, что они исчезли, насколько это касается Guardian. Мы брали
по десять тысяч в год с каждого из этих офисов. И теперь
Они у О'Коннора ".

Президент молча посмотрел на него.

"Я знал, что что-то случилось, и сегодня я увидел О'Коннора и
Дженкинсон на обед, смеялись и болтали, как знакомые, как будто бы они
дружим уже много лет. - Бесполезно, сэр, - он придет за каждым
очень хороший брокер, который у нас привязан к нам."

"Но саламандра не может заботиться о всех своих бизнес. Почему, те
две фирмы должны вести бизнес с практически в каждом офисе, на улице,
в любом случае".

"Саламандра возьмет все лучшее из бизнеса, который у нас есть сейчас, или
большую его часть, и, я полагаю, поможет им справиться со многими серьезными рисками, о которых
Я никогда не был готов писать. О'Коннор - настоящий плунжер, знаете ли, когда
за его спиной игорная компания. Мне кажется, что мы бы
получили только то, что он оставил - мишени и большие линии, где Дженкинсону и
Хэммонду Доу хватит места для броска ".

Старый друг мистер Cuyler никогда не видел его более беспокойным, чем на
этот момент. Так глубоко, в самом деле, была его мрак, что президент поставил
помимо собственного концерна, чтобы попытаться успокоить своего старого counterman. В этом
ему удалось не на всех; уныние-Н Cuyler был урегулирован.

"А как насчет управляющего отделением на месте О'Брайен?" спросил Г-н
Wintermuth на расстоянии, думая, что хотя бы сменить тему, и
надеясь прикоснуться к светлому тема. Лицо мистера Cuyler потемнело еще
далее, если такое было возможно.

"Ничего не поделаешь", - сказал он неэлегантно, но исчерпывающе.

"Разве мистер Гантерсон...?" - начал президент, но резко остановился.
"Что это?" - резко спросил он. "Что вы собирались сказать?"

"Я думаю, мне лучше этого не говорить", - ответил местный страховщик.
подумав.

"Продолжайте", - сказал его шеф.

"Ну, тогда, - ответил другой, - я собирался сказать "К черту
Гантерсона!"

Мистер Уинтермут откинулся на спинку стула, не сводя глаз со своего
подчиненного.

"Кайлер, - сказал он, - мистер Гантерсон - ваш начальник, и это
было совершенно неприлично с вашей стороны говорить. Но я знал вас,
Кайлер, вот уже сорок лет, и я не возражаю сказать тебе, что это
именно то, что я хотел сказать о мистере Гантерсоне в течение
последних трех недель ".

Печальная улыбка пробилась сквозь мрачность обоих.

"Что ж, я рад, что ты относишься к этому так же, и я рад, что выбросил это из головы"
но я не вижу, чтобы это сильно помогало делу, не так ли?"
местный страховщик ответил.

"Я в этом не так уверен", - сказал мистер Уинтермут. "Это помогает мне, и
возможно, позже помощь распространится на всю ситуацию".

Тем временем джентльмен , который таким образом был без промедления отправлен в
инфернал регионс делал все возможное, чтобы справиться с тремя
ситуациями одновременно, любая из которых была бы полностью за пределами
его возможностей контролировать. Нью-Йорк, Филадельфия, а Восточная
области в целом, - каждая проблема сама по себе, и каждый становится
все дальше и дальше от руки. Оперативники The Guardian были
деморализованы, видя, как рушится прекрасное агентство их компании
и тает, в то время как они были беспомощны, чтобы удержать его вместе. И мистер
Гюнтерсон, когда его спросили о средствах правовой защиты, смог ответить лишь туманными словами
еще более сумеречная и сомнительная уместность. Нью-Йорк был
по общему признанию, выше его понимания, а Филадельфия, прислушивающаяся к голосам сирен, которые
обещали великие дела, вскоре должна была проголосовать за правило разделения для
этого города.

Это удручающее занятие - наблюдать, как горит твой собственный дом.
дом предков, тонущий твой самый гордый корабль во всем флоте.
Для мистера Уинтермута это было слишком. Почти неделю он
отсутствует в офис, и нет человека у ангела-хранителя его знали
местонахождение. Со снижением объемов бизнеса компании,
объем рутинной работы в офисе стал невыносимым, деморализующим
легким. Картографы бездельничали, а бухгалтеры шутили друг с другом.
другой. Смит обнаружил, что время тяжело ложится на его плечи, но благодаря мистеру
По приказу Гюнтерсона он остался за своим столом, хотя мог бы сделать
многое, если бы ему разрешили выйти на поле среди своих агентов, чтобы
остановить волну.

В местном отделении атмосфера была заразительной
траур по мистеру Кайлеру, который с траурным выражением лица размышлял о
сокращении своего бизнеса. В связи с потерей управляющего филиалом и
у двух его лучших брокеров был дефицит премиальных доходов, который
он не смог преодолеть. И, конечно же, его меланхоличное выражение лица
не привлекало деловых людей; это был действительно смелый плейсер, который пытался с помощью острот
и подтруниваний убедить мистера Кайлера согласиться на сомнительный риск. Его
мир пошел наперекосяк, и все, кто руководил, могли это прочесть. Его лоб стал
неприятно морщинистым, его улыбка ушла в прошлое. Если мистер
О'Коннору нужны были доказательства успеха его местной кампании, и он
мог бы получить их, взглянув на мистера Кайлера с первого взгляда.

Однако, поскольку гибель все еще остается вопросом ближайшей перспективы.
вместо того, чтобы что-то сделать, мистер Гантерсон продолжал настаивать,
сохраняя своего рода притворное спокойствие. Временами он был даже весел,
и делал все возможное, чтобы сплотить своих ошеломленных и подавленных подчиненных. Но
Бартельс, видя, как ускользают отчеты агентов, которых он проверял в течение двадцати
лет, пришел в состояние упрямой, бескомпромиссной ярости, которая очень сильно
напоминала слабоумие бессловесного животного, и мистер Гунтерсон мог сделать
с ним ничего не было. Тем не менее вице-президент мужественно боролся за то, чтобы держаться на плаву.
Он держался бодро и оптимистично. Он приехал из
однажды утром он зашел в свою комнату и оживленно заговорил со Смитом.

"Я заметил, что некоторые из ваших клерков оставляют шляпы на виду
вместо того, чтобы повесить их", - сказал он. "Это не должно быть разрешено в
правильно проведенная Управлением. Пожалуйста, дайте необходимые распоряжения".

Смит посмотрел на него. Это был самый близкий господин Gunterson пришел к
реальный контакт с насущные проблемы перед ним. Компания, находившаяся в его ведении
, разваливалась под его нерешительной и бесполезной рукой - а он еще
говорил о шляпах клерков, которые следовало бы повесить должным образом!

"Да, сэр", - спокойно ответил Смит. "Я поговорю об этом".

Недели сменяли друг друга с невыносимой медлительностью. Март начался,
и потащил ее усталых длина вместе, и еще тьма увеличилась в
небо Хранителя. Из Бостона прибыли Штернберг, Блум и Маккой
потери начали прибывать с частотой и регулярностью
выстрелов из скорострельного оружия. Восток был полностью дезорганизован, и
даже на Западе, по-видимому, какое-то неуловимое психологическое влияние, был
начинает испытывать симпатической спад. Филадельфия все еще держалась
, местные агенты не смогли договориться ни о каком плане
компенсация за отделение своих конференц-овец от их инопланетных козлов
партнеры.

Мистер Уинтермут, молчаливый и уклончивый, вернулся в офис,
но принимал мало участия в ведении страховых дел своей компании
. И таким образом Марш почти исчерпал себя - и это
казалось, что продолжительность жизни Хранителя быстро росла
короче.

В последний день месяца состоялось совещание директоров в
закрытой комнате рядом с президентской. Это была короткая встреча, и
Большую часть разговора вел мистер Уинтермут, в то время как мистер Уайтхилл, который
выступал за избрание мистера Гантерсона, но сказать было нечего. И вот
случилось так, что директора, предварительно выплатив ему зарплату за
либеральный срок, приняли отставку Опекуна Сэмюэля.
Гантерсон; и для заполнения образовавшейся таким образом вакансии был единогласно избран
Вице-президентом и младшим менеджером Ричард Смит.




ГЛАВА XVI

Смит вступил в должность в девять часов первого рабочего дня апреля.
Следующие пятнадцать минут он провел, терпеливо выслушивая
диагноз мистера Уинтермута о различных заболеваниях, с которыми сталкивается
Опекун был огорчен, предположительно из-за своего образования. Когда
наступила первая пауза, новый вице-президент сказал:--

"Я следил за этой-сэр, а с чего вы взяли
просто сказал мне, что я думаю, что знаю о том, где мы стоим. Мы, конечно, в
плохой форме на данный момент, с точки зрения агентства, но это ни в коем случае
безнадежно. И финансово мы вроде бы хорошо. Я просмотрел заявление
, которое мистер Бартельс дал мне вчера вечером, и с первого числа
года некоторые из наших инвестиций, должно быть, значительно выросли; Я вижу
акции Девятого национального банка распродаются выше той оценки, которую мы
указали в нашем заявлении ".

"Да, считается, что некоторые Дуэйн доверие людей
пытался купить контрольный пакет", - отметил президент ответил более
весело.

"Но, конечно, это не в моей компетенции", - отметил Смит. "В
вопрос со мной то, что срочные меры, чтобы взять со ссылкой на
агентство растений. Теперь Бостона больше нет - спешить некуда. Баффало
тоже потерян. Кажется маловероятным, что Нью-Йорк попадет в еще более серьезную переделку
проблемы на этой неделе или на следующей - хотя, конечно, вы не можете сказать наверняка. Но
Филадельфии и Питтсбургу требуется срочное внимание. Он взглянул на
маленькие часы на столе мистера Уинтермута. - Прошу прощения, сэр, - сказал он.
- Думаю, я успею на десятичасовой рейс "Пенсильвании". Я
принесли мой чемодан сюда, думая, что я, возможно, захотите начать работу в
поторопись".

"Вперед, мой мальчик. Удачи", - сказал его начальник.

Итак, Смит сел на десятичасовой экспресс от Пенсильванского вокзала
, оставив в офисе Guardian пожилого джентльмена
в груди которого проснулась неопределенная жизнерадостность. Но это было для того, чтобы
ни Филадельфии, ни Питтсбурга, о которых говорилось в билете вице-президента
; он взял билет до Гаррисберга.

Много лет назад, генеральный прокурор штата Пенсильвания
был известным футболистом в государственном университете; был ли его
карьера футболиста была влияет на его правовой оборудования или не было
вопрос, но это уж точно не делает его хуже человека. Его звали
Джеймс К. Прайор, он был ростом шесть футов один дюйм и весил двести фунтов.

Г-н Приор был верующим в современной государством, хотя в своей борьбе
путь до прокурора-губернаторства он насмотрелся
Разнообразие Пенсильвании, чтобы дали меньший оптимист свои сомнения. Он
также верили в современных условиях ведения бизнеса, и, насколько он правильно
может, он официально поощрять то, что он считается законным
коммерческие комбинации. Но он не верил в доверие. Он
затем местное законодательство достаточно долго, чтобы быть очень уверены в том, что там был
в нем слишком много софистики и слишком мало справедливости, и он был сильным
гарантом того, что он назвал "честной игры", пришел ли он мирно вместе
уставной линии или же она должна быть рванула сырье от Березина
сотня запутанных и надуманных законов, придуманных юристами.

В целом, он стал активным и удовлетворительным генеральным прокурором.

И вот случилось так, что во время последней сессии необычайно плодовитого
законодательного органа политический оппонент мистера Прайора ухитрился добиться
принятия законопроекта, призванного предоставить определенную свободу определенным
довольно сомнительные комбинации капиталов, известные в просторечии как
трасты. Сенатор Макгоу, противник мистера Прайора, справился с этой частью
специального законодательства действительно очень хитро. Законопроект был таким невинным
изложить в разоружить самых бдительных и радикальных доверять-бустер; это
казалось, будто ее целью было ровно наоборот, что для
что это была тонко рассчитана, в самом деле, в чрезмерном стремлении
отвести от себя подозрения, пару статей нашел свой путь в этой
документ, который дал господин до некоторых наивысшее удовольствие своей
карьера.

"Вы в полной безопасности, подписывая этот законопроект, губернатор", - сказал он
главе исполнительной власти штата, который попросил его совета по этому вопросу.
"Я готов поспорить на свою профессиональную репутацию, что суды постановят, что это
дает нам больше, чем отнимает. Люди Макгоу думают, что это связывает руки
Государству от действий против концернов, которые действуют в
сдерживании торговли путем ограничения их распределительных центров. Вместо этого
мы будем носить их на бедре - этот четвертый раздел зашел немного
слишком далеко. Пусть только один из них пытаются сохранить свой продукт исключительно в
руки его единственной дистрибьюторов, и я даю тебе слово, что я буду
ответственный сотрудник этого в тюрьму! Продолжайте и подпишите
законопроект, губернатор, я не против ".

Это был проект этого законопроекта, который сейчас подписан и недавно стал законом ".,
который занимал внимание Смита на протяжении большей части поездки
из Нью-Йорка в Гаррисбург. И чем больше он изучал его, тем больше
надежды появлялось на его лице. И именно самым бодрым из
шагов он проделал свой путь от Гаррисбергского вокзала до офиса мистера
Прайора. Этому уважаемому джентльмену он отправил открытку, в которой
после своего имени добавил две вещи: во-первых, "Вице-президент Guardian Fire
Страховая компания Нью-Йорка", а во-вторых, причудливо, но обдуманно.
запоздалая мысль: "Я видел, как ты забил тот гол с поля в ворота "Корнелла"".

Г-н Приор был основательно привыкли к беседуя с корпорацией
руководители, - они были не в диковинку ему, по-видимому, поэтому он
второй меморандум, который вызвал Смит, вероятно, почти
сразу же, в присутствии генерального прокурора, который считает, что его
посетитель с доброю улыбкой на его гладко выбритые губы.

"Мистер Смит, я полагаю?" он поинтересовался.

"Да, сэр", - ответил тот.

- Из этой карточки я заключил, - продолжал мистер Прайор, взглянув на нее, - что вы
помните, что видели меня где-то еще.

"Когда мне было пятнадцать лет", - ответил Смит. "И я побывал в
с тех пор прошло много игр, но я не думаю, что когда-либо видел, чтобы кто-то еще бил по воротам
гол с поля под средним углом на сорока ярдовой линии с жестким ударом
ветер дул против него ".

"Возможно, и нет - по крайней мере, в последние две минуты игры", - задумчиво согласился
Генеральный прокурор; и The New Yorker мог бы легко
простить это приукрашивание.

Он был спустя немного времени, когда г-до некоторой неохотой
вернулся к вещам, миру правовая так далеко, чтобы задать свой абонента
бизнес.

Смит объяснил.

Когда на следующий день он вошел в кабинет президента Уинтермута,
на этом посту, если в его манерах и чувствовался некоторый налет приподнятости, то это
следует простить его за то, что этот его первый штрих на его широком горизонте,
казалось, до сих пор соответствовал всем ожиданиям успеха.

"Ну, и что вы сделали?" - таково было приветствие мистера Уинтермута, когда он поднял глаза
и увидел перед собой Смита.

- Генеральный прокурор Пенсильвании, - медленно произнес Смит, - собирается
завтра в суд просить судебного запрета, обвиняя в заговоре и
ограничении торговли, запрещающего Восточной конференции применять
правило разделения действует везде в пределах границ штата".

- Что это? - резко спросил Президент. - Судебный запрет, вы говорите
?

"Да. Мистер до, генерального прокурора, считает, что он будет мало
беда в получении временного судебного запрета. Позже он примет решение
сделать это постоянным, и, несомненно, по этому поводу будет борьба; но
он думает, что сможет победить их в соответствии с новым антитрестовским законом. Тем временем
это объединяет советы директоров Филадельфии и Питтсбурга, и я думаю,
мы сможем вернуть большинство мелких агентов из Пенсильвании, которых мы потеряли.
Большинство из них хорошо настроены по отношению к нам; при прочих равных условиях,
они были бы рады восстановить статус-кво, и ни один из них не тревожно
должны быть сделаны совместные ответчиков с конференцией компаний
костюм заговора".

Г-н Wintermuth промолчал с минуту; затем его лицо расплылось в
чуть ли не первая искренняя улыбка, которую она видела на нем, поскольку
Открытие года.

"Это очень хорошо сделано - хорошая идея и хорошо реализовано, Ричард", - сказал он
.

"Спасибо, сэр", - сказал Смит.

Было еще Обсуждение, и двое пошли за
ситуация в целом более полно, чем это было до сих пор возможно.

"Конечно, - отметил Смит, - это только начало. Но
Филадельфия и Питтсбург в безопасности - это уже кое-что. И Балтимор
никогда не осмелится сделать шаг после этого, потому что Мэриленд всегда следует за ними
Pennsylvania. Нет, наша главная проблема в настоящее время - Нью-Йорк и Новая
Англия.

"Да", - согласился мужчина постарше. Его лицо потемнело. "Бостон! Как насчет
Бостона? Что мы можем там сделать?

- Я не знаю, - медленно ответил Смит. - Но есть одна вещь, которую мы можем
сделать, и сделать немедленно. Мы можем закрыть агентство Стернберга, Блума и Маккоя
. Мы можем обезглавить эту команду за сорок восемь часов, и с
с вашего разрешения я пойду туда и сделаю это сам".

"Валяй", - сказал президент.

В тот вечер г-н Wintermuth понравилась первая спокойного отдыха почти
три месяца. Смит, напротив, возможно, из-за своего беспокойства по поводу того, чтобы
навести порядок в доме своего бостонского агентства, оставался бессонным до самого
раннего, тихого часа. Тем не менее на следующий день он отбыл в Бостон на
трехчасовом экспрессе, прибыв в Бостон в восемь, хотя он
с таким же успехом мог сесть на более поздний поезд, поскольку было ясно, что ни тот, ни другой
Штернберг, Блум и Маккой вряд ли остались бы в своих офисах
до этого часа ночи. Несомненно, именно по этой причине он
сошел с поезда на станции Хантингтон-авеню и повернул на запад, в сторону
Дирфилд-стрит.

Пятнадцать минут спустя он уже ждал в зале приема
многоквартирном доме, строительство которого он когда-то, в "Гардиан".
офис в Нью-Йорке, достаточно подробно описана в назидание
некоторые молодые леди посетителя. Через положенное время его препроводили на
нужный этаж, и мгновение спустя он обнаружил, что пожимает руку
точно такой же молодой леди.

"Мама, это мистер Ричард Смит из Нью-Йорка, друг дяди
Сайлас, о котором я вам рассказывал.

Смит обнаружил, что кланяется маленькой седой леди, чьи манеры были такими
нежными, что он бессознательно понизил голос, обращаясь к ней. Она
была одета во все серое, и волосы у нее были седые, и серебристые огоньки
, которые поблескивали в них, пробивались сквозь складки крошечного кружевного предмета
который мог бы, если бы его разработали, оказаться заглушкой. Называть
такую тонкую и туманную вещь одеждой любого рода, возможно, абсурдно;
но если бы эта предпосылка была когда-то принята, было бы правильно сказать
что миссис Мейтленд цеплялась за кепки. Конечно, ни одна статья не могла бы иметь
это больше подходило ей, и в одиночку она сделала почти столько же,
сколько и весь остальной Бостон, чтобы возродить умирающее, но восхитительное заведение
.

Маленькая леди, несмотря на все свои мягкие манеры и внешность, оказалась
такой же бодрой, как и любой из троих. Она даже нашла способ
выяснить, без ведома Смита, обладал ли он
отношением типичного жителя Нью-Йорка к ее родному городу. Миссис Мейтленд
жила в твердой уверенности, что все жители Нью-Йорка, живя так, как
они жили в беспокойной и искусственной среде ресторанов и
театры и доллары вызывали у Бостона и бостонцев своего рода
покровительственную жалость. Тот факт, что она сама рассматривала ньюйоркцев в
почти таком же свете, никогда не приходил ей в голову.

Смит, однако, не был типичным жителем Нью-Йорка. У него был слишком реальный и
интенсивный интерес ко всему созданному, чтобы бояться
мягкого подозрительного расследования миссис Мейтленд. Вдобавок к этому он был настолько искренне
заинтересован по крайней мере в одном из бостонцев, которые были до него, что
естественно и легко избежал ловушек, в которые мог попасть другой.
попал. Действительно, так основательно он завоевал одобрение и обезоружил
подозрение, что очень скоро он получил свою награду в том, что его оставили перед
маленьким, но веселым костром с дочерью хозяина дома.

Это тактичное отступление не уменьшило привлекательности миссис Мейтленд
в глазах Смита, и в его тоне прозвучало неподдельное восхищение, когда он
сказал Хелен:--

"Я думаю, что ваша мама очаровательна".

- Я так и думала, - ответила Хелен с напускным высокомерием, - в течение
тридцати или сорока лет.

- Так долго? - задумчиво переспросил Смит. "Это просто показывает, как
человек может быть обманут".

"Обманут!" - воскликнула мисс Мейтленд. "Если вы не имеете в виду самообман, я
хотелось бы получить объяснение этого замечания ".

Но ее посетитель сказал, что, по его мнению, объяснять что-либо, каким бы оккультным оно ни было
, бостонцу, отдавало интеллектуальной наглостью и было, по крайней
по меньшей мере, часть самонадеянности, в которой, как он надеялся, он никогда не будет виновен
.

"И все же я помню, - сказала девушка, смеясь, - случай, когда
были даны объяснения молодой леди из Бостона - и объяснения
это тоже заняло некоторое время. Я - даже я - могу засвидетельствовать это".

"Моя жизнь, - возразил Смит, - была похожа на жизнь кандидата в
офис, такой, что тот, кто может читать-и он не обязательно должен быть
десять-второй спринтер либо. В нем есть только одна темная, постыдная страница,
и это запись того дня, когда я разговаривал с глухими, немыми и слепыми.
беспомощный незнакомец во вратах Стража."

"Ты действительно сожалеешь?" Хелен спросила более серьезно.

Смит посмотрел на нее.

"Прошло больше трех месяцев с тех пор, как ты уехала из Нью-Йорка", - сказал он.
"Я радовалась этому - и сожалела об этом - каждый день с тех пор".

"А кто вы сейчас?" - с интересом спросила девушка.

"Если бы я заговорила на эту тему, я, вероятно, пожалела бы об этом.
Не лучше ли нам поговорить о чем-нибудь другом?"

"Как пожелаешь", - беспечно ответила Хелен. "Но ты можешь, по крайней мере, рассказать мне
о Страже и о том, что происходило с тех пор, как я ушел. В
случайных письмах, которые я получал от моего знакомого страхового агента
из Нью-Йорка, никогда не было ни слова о его компании ".

"Ваш корреспондент не сомневаюсь, хотел быть веселым, когда он писал,
вы, и по этой причине было необходимо для него, чтобы опустить все
ссылка для дел Хранителя".

"Но я все равно косвенно слышал о них - от дяди Сайласа. Я
конечно, знаю, что он отошел от активного руководства Сайласом
Осгуд и Компания, потому что он был унижен и огорчен тем, что был
вынужден отказаться от агентства своего старого друга мистера Уинтермута
компания, и я знаю это, хотя он и не стал бы вмешиваться в дела мистера Коула
после того, как мистер Коул взял на себя руководство бизнесом, он не одобрял мистера
Коул соглашается на посредничество "Саламандры".

"Ну, если ты знаешь так много, ты знаешь, что наши подозрения в отношении мистера
О'Коннор оказался совершенно прав. Он не только проектировал схему, чтобы получить
нам из Восточной конференции, но после того, как мы вышли, он пытался
украсть все наши лучшие агенты и бизнес в своей компании, и, благодаря
в отсутствие какого-либо сопротивления с нашей стороны, он был в состоянии во многих
случаев, чтобы добиться успеха".

"Но почему вы не сопротивлялись? Я не совсем понимаю. Неужели
никто ... неужели вы не могли остановить его?"

"У меня... у меня не было шанса", - ответил Смит.

"В самом деле? А почему бы и нет? - продолжил его инквизитор.

"Судя по серии острых вопросов, которые вы мне задаете, я мог бы
наверное, я был опрошен представитель
гадость-сгребать журнал" - ответил ей посетитель, в скрытое беспокойство.

"Из-за отсутствия реальной информации в ваших ответах можно было бы почти
предположить, что да", - сердечно согласилась Хелен. "Теперь вы собираетесь
ответить на мой запрос?"

"Ну, директора Guardian выбрали другого человека, чтобы взять на себя ответственность за
его андеррайтинговые дела, и мы не очень хорошо поладили - естественно,
он все делал по-своему ".

"Я знаю", - сказала девушка, кивая головой. "Мистер Гунтерсон".

"Боже мой! - воскликнул молодой человек, - "есть ли какой-нибудь смысл в моих попытках
давать информацию тому, у кого все это уже есть? Если ты знаешь
все об этом и о том, что произошло, зачем спрашивать меня?

"Я хотел услышать, что ты скажешь. Я уверен, это естественное желание,
и вы должны быть готовы помочь удовлетворить его. Видите ли, вы
отвечаете за мой интерес к делам вашей страховой компании,
и на вас лежит почти родительская ответственность.

- Как Уилкинсон? - обаятельно спросил Смит.

"Возможно, вскоре разговор удастся перевести на мистера
Уилкинсона. Но не сейчас".

"Ну, тогда, возвращаясь к делам Guardian, как поживает мистер
Осгуд? Это довольно опасно для человека, который так долго был в упряжке.
так внезапно сорваться с места. Это нехорошо для мужчины - на мой взгляд."

- Более искусно, потому что я действительно хочу рассказать вам о дяде Сайласе. Но
сначала дело, потом удовольствие.

- Что ж, - покорно сказала ее посетительница, - продолжайте, мисс Порция.

"Я хочу знать все о том, что происходило в Guardian, пока мистер
Гантерсон был главным", - просто сказала Хелен.

И, наконец, с несколькими уклонениями, которые были немедленно обнаружены, и
некоторыми упущениями, которые, возможно, вызывали подозрения, Смит рассказал историю
упадка the Guardian .

"Итак, мистер Гантерсон ушел", - прокомментировала девушка, когда все было сказано. "Что
произошло потом?"

"Ну, это, по сути, все, что есть на сегодняшний день", - ответил житель Нью-Йорка,
нечестно; "За исключением того, что меня послали сюда посмотреть, что я могу сделать
для улучшения нашего положения в Бостоне".

"Ах! Кто тебя послал? Кто ответственный хранитель сейчас?" - продолжал
Мисс Мейтленд, спокойно.

"Г-н Wintermuth, конечно", - ответил ей жертвы.

"А при мистере Уинтермуте? Никого не избрали на место мистера
Гунтерсона?"

"Ну, видите ли, мистер Гунтерсон ушел в отставку всего несколько дней назад. Советы директоров
директора, как правило, сменяются не очень быстро. На самом деле времени было немного.
"Кто был избран на место мистера Гантерсона?" - Спросил я.

"Кто был избран на место мистера Гантерсона?"

"У вас сложилось впечатление, что...?"

"Вы хотите, чтобы я повторил это? Кто был избран вице-президентом
Guardian?"

- Мужчина, - медленно произнес ее посетитель, - по фамилии Смит.

Хелен откинулась на спинку стула в притворном изнеможении.

"Это было, конечно, ужасно трудно", - сказала она с легким торжествующим смешком.
"Я думала, ты никогда в этом не признаешься". "Я думала, ты никогда в этом не признаешься".

"Полагаю, вы все равно когда-нибудь узнали бы об этом", - философски заметил Смит
.

"Нет, ты ошибаешься, - возразил его собеседник, - по очень веской и простой причине".
"Я уже знал это".

"Ты знал это! И все же ты подвергаешь меня перекрестному допросу?"

Хелен самодовольно кивнула.

"Дядя Сайлас сказал мне сегодня днем".

"Но как он узнал? Никакого объявления сделано не было".

"Мистер Уинтермут написал ему".

"Хорошо," сказал Смит, "нет манежа с длинным, растрескивания кнут когда-либо
сделал неохотно пуделя прыгать через ряд обручей более
профессионально, чем вы поставили меня через мою маленькую историю".

"Да", - скромно ответила Хелен. Затем, внезапно став более серьезной, она
сказал: "А разве вы не позволите мне поздравить Вас, уважаемый господин вице-президент?"

- Я, - сказал Смит. "Нет, кого я знаю, кем я предпочел бы
можно поздравить".

Он взял ее протянутую руку, и на мгновение в комнате воцарилась зачарованная
тишина. Затем, без каких-либо усилий со стороны Смита, чтобы
удержать ее, Хелен убрала руку.

"Теперь я могу рассказать тебе про Дядю Сайласа и Чарли Уилкинсон", - сказала она.
"И оба они так интересны, как тем, что я не знаю где
начало".

- Начните, пожалуйста, с мистера Осгуда, - предложил ее посетитель.

- Тогда очень хорошо. В последнее время я довольно редко вижусь с дядей Сайласом
. После того, как он передал управление своим бизнесом
Беннингтону Коулу, кажется, что он едва ли знал, чем себя занять.
В течение многих лет он был такой занятой человек, что этот отдых оставил
его себе в убыток, чтобы передать свое время. Так он играл со мной
в какой-то степени. У нас было много долгих бесед вместе; среди прочего
мы даже обсуждали тебя.

"Так я узнаю", - ответил Смит.

"Не будь мрачным", - возразила девушка. "Серьезно, хотя, пока
Я наслаждался обществом дяди Сайласа, я не верю, что подобное бездействие
хороша для него. На самом деле, я немного беспокоюсь за него - я думаю, что отсутствие
дел приводит его в уныние, потому что это заставляет его чувствовать, что его
рабочий день закончился. И нет никаких причин, почему так должно быть. Он не такой уж старый.
Хотя выглядит довольно хрупким, и я верю, что ему было бы
лучше и счастливее, если бы он вернулся к бизнесу сейчас ".

"Тогда почему он этого не делает?" спросил другой. "Он все еще сохраняет свой
интерес к агентству, не так ли?"

"Да, я думаю, что это так. Но для него это в значительной степени вопрос гордости. Он
ушел на пенсию, потому что фирме было необходимо уволить Guardian,
и я сомневаюсь, что он вернулся бы, если бы не было возможности договориться о том, что
Guardian тоже вернется. Ты не можешь это устроить?"

"Ну, вряд ли... то есть прямо сейчас", - ответил Смит. "В настоящее время
условия примерно такие же, как и тогда, когда компания покинула агентство Osgood
но я чувствую себя более воодушевленным, полагая, что может быть другой способ.
обходной путь. Я зайду к мистеру Осгуду завтра первым делом, которое я сделаю
- нет, вторым.

- Какое первое? - могу я спросить?

"Закрыть агентство наших нынешних представителей в Бостоне, господа.
Стернберг, Блум и Маккой. А теперь расскажите мне новости о мистере
Чарльзе Уилкинсоне, герое "Расписания троллейбусов Херда".

"Мистер Уилкинсон собирается расширить свои полномочия в связи с
семьей Херд".

"Вы же не хотите сказать, что старый Джон М. Херд был настолько впечатлен, что он ...?"

"Совсем другое дело. Несомненно, Херд был впечатлен-Н
Таланты Уилкинсон в качестве страхового брокера, но не до такой степени
желая его сын-в-законе".

- Зять! Ты хочешь сказать...

- Что у Чарли есть расписание движения троллейбуса и невеста из одной семьи.
семья.

- Так, так! Итак, мисс Херд выходит замуж за Уилкинсона! Что ж, во всяком случае, она
приобретет изобретательного и предприимчивого мужа. А что
говорит Джон М.?

"Не очень много - он, как обычно, довольно лаконичен. Но то немногое, что он
говорит, очень по существу. Он говорит, что предполагал, что у его дочери
было бы больше здравого смысла. Однако, поскольку она этого не сделала, он может просто
заявить, что отказывает в своем согласии на брак. Изабель достигла совершеннолетия, и
если она решит выйти замуж за Чарли, она может это сделать, но без одобрения или
помощи со стороны своего отца ".

- Имеется в виду, - сказал Смит, - неприятное дополнение к последней воле отца
и завещанию, предусматривающее, что вместо предыдущего завещания его
любимой дочери будет выплачиваться двести долларов в месяц до тех пор, пока она
жизни. Что Уилкинсон говорит об отношении мистера Херда? Можно было бы
предположить, что для него это имело бы определенное значение, поскольку, хотя
Мисс Херд, безусловно, очень привлекательна, у меня как-то сложилось общее впечатление.
у твоего друга Чарли сложилось очень ясное представление о главном.
шанс.

"Изабель, кажется, ничуть не обеспокоена, потому что, я думаю, она предвидела ее
точка зрения отца, и, как Чарли, видя, что его начальник
источником дохода в настоящее время полностью зависит от благосклонности человека, который
достаточно зол, чтобы лишить наследства его дочь хочет выйти за него замуж ... ну,
можно было бы ожидать, что Чарли будет депрессии, или, по крайней мере
задумался. Но не совсем. Он в прекрасном расположении духа и говорит,
что простой слух о том, что он собирается жениться на представительнице семьи Херд, позволит
открыть кредитную линию, которой хватит на десять лет ".

"Но на самом деле... не слишком ли переменчивый молодой человек?"

"О, ужасно! По правде говоря, я был немного удивлен, когда Изабель
приняла его, потому что, несмотря на свои светские манеры, она очень разумна и
владеет собой. И все же Чарли очень привлекательна, забавна и
временами действительно умна, и она как раз из тех девушек, которые должны
завладеть им и тактично сделать из него что-то значимое. Она будет для него
лучшим существом в мире ".

"Интересно, почему мужчина почти всегда влюбляется в девушку, которая
как раз того сорта, или совсем не того сорта, которого он должен был выбрать. Это
всегда либо одно, либо другое - никогда никакого среднего пути. Интересно, какого типа
девушка, по-твоему, была бы как раз для меня ".

- Нужно очень хорошо знать человека, чтобы осмелиться высказать предположение по этому поводу.
Вы не находите? Мисс Мейтленд парировала.

- Возможно, - согласился Смит. "И в конце концов, поскольку я сам не могу сказать,
какая именно девушка наиболее идеально соответствовала бы моим особым
особенностям, было бы немного неразумно ожидать, что кто-то другой
сделает это ".

Его спутница сдержанно вздохнула с облегчением оттого, что удалось избежать темы, в которой
могли проявиться элементы повышенной опасности.
Она не была до конца уверена, что думает о мужчине, стоящем перед ней, но она
знала, что он казался сильным, жизнерадостным и искренним. От мистера Осгуда она
узнала, что другие люди, отличающиеся значительной разборчивостью, придерживались
аналогичного мнения.

Это было довольно странно. Поверхностный самоанализ привел бы ее к мысли
, что ее привлек бы кто-то более близкий ей.
собственный энтузиазм, собственное воспитание, собственные идеалы. Этот молодой человек был
чужд ей по происхождению, и его образование было совершенно иным
и, по логике вещей, они не должны были соприкасаться
друг с другом, потому что по сравнению с ним ее идеалы казались какими-то бескровными и
ее энтузиазм был бесплоден и вряд ли стоил того. Это, конечно, было
озадачивающим, потому что после трех месяцев, в течение которых она не видела его,
привлекательность, которую он оказывал на нее, заметно не уменьшилась. Она
как ни странно, почувствовал, что было бы более внимательным в Смит он
появился немного слабее и менее ярким, чем ее память о нем.

Тем не менее она была явно рада его видеть. Что является фактом
с которыми предстоит столкнуться, а когда на прощание он спросил, есть ли Бостон будет
в шоке, если бы он снова звонок на следующий день, так как он
вероятно, ей придется уехать на следующий день, поймала она себя на том, что
вынуждена дать согласие с такой готовностью, что она почувствовала срочную необходимость
скрыть это. И все же она дала ему ответ, которого он желал.

На следующее утро первым визитом Смита были открытия мистера Гунтерсона.
Только один из партнеров, мистер Блум, добрался до офиса в то время.
был объявлен представитель the Guardian, и стало необходимо
дождаться прибытия мистера Стернберга и мистера Маккоя. Это они
вскоре сделали, и состоялась краткая встреча в той же комнате, в
которой три месяца назад это драгоценное трио подписало контракт с Guardian
контракт с Сэмюэлем Гантерсоном. Но нынешнее интервью было гораздо менее
запутанным и гораздо более по существу, чем предыдущее.

"Джентльмены, - сказал Смит, - игра окончена. Я пришел сюда, чтобы закрыть
агентство "Гардиан"."

Трех партнеров посмотрел на него. Штернберг был первым, чтобы восстановить
сила слова.

"Почему, мистер Смит, - елейно сказал он, - вы действуете слишком поспешно!
Вы думаете, это честно по отношению к нам? У нас не было достаточно
проба, чтобы реально рассчитывать".

"И я уверяю тебя, мы даем вам пятьдесят процентов больше, чем бизнес
Осгуд сделал" Джейк Блум сломал. "Только потому, что мы были немного
несчастный прямо на ходу-на несколько потерь никаких оснований для
закрывая нас. Ты совершаешь ошибку, покидая нас. Дай нам хотя бы год.
мы исправимся ради тебя ".

"Убытки, которые вы понесли из-за этого офиса, связаны с бизнесом любой компании"
была бы рада написать, - вмешался Маккой. "Любая компания взяла бы это на себя
прямо сейчас".

"Я сожалею, - ответил житель Нью-Йорка, - но в соответствии с
условиями нашего контракта любая из сторон может расторгнуть его в любое время,
и я считаю, что лучше всего предпринять это действие для моей компании. Я сожалею,
что это необходимо, но альтернативы нет. Если это ошибка,
всем нам время от времени приходится совершать ошибки, и я думаю, что выберу эту
для своей.

Стернберг, Блум и Маккой смотрели на него во враждебном молчании.

"Более того, - продолжил Смит, - The Guardian считает, что она предпочла бы
аннулировать все страховые полисы, выписанные через ваше агентство. Я надеюсь, что
это можно устроить без проблем для вашей фирмы".

Блум рассмеялся и направил струю табачного сока в удобное отверстие
клыкообразное.

"Конечно, может, мистер Смит, - сказал он, - потому что эта фирма категорически
отказывается иметь с этим ничего общего. Если вы хотите, чтобы какие-либо страховые полисы
были отменены, отменяйте их сами".

"Хорошо," сказал Смит, "Если мы отменим все эти меры мы будем
без сомнения, неудобства брокеров, которые размещены в бизнес с
вы, и они вернутся за тобой. Сейчас я расскажу тебе, что я сделаю. Если
вы сможете отменить эти меры и заменить строки в одном или нескольких
другие компании, я не буду требовать возврата комиссии. Всего
подставляя другие политики вы можете кв. себя с брокерами
и, кроме того, получать двойные комиссионные. Разве это не справедливо?

Трое партнеров вопросительно посмотрели друг на друга.

"Кажется, все в порядке", - наконец сказал Стернберг. "Но ты совершаешь
ошибка покинуть нас, Мистер Смит. Я говорю вам это прямо. Никто другой
может дать вам все, что можем".

Вероятно, последнее утверждение было абсолютно верным, но это не изменило решения
the New Yorker.

"Ну, мы не будем вдаваться в подробности", - сказал он. "Я ожидаю, что наши аннулированные полисы
поступят, как только вы сможете их получить. Тем временем,
пожалуйста, предоставьте мне свои полномочия и неиспользованные полисы
от сорока одной двадцатисемилетней до сорока пятисот включительно. Вы можете отправить
остальные припасы обратно экспресс-почтой или уничтожить их."

Несколькими минутами позже Смита с большим свертком под каждой рукой могли
заметить выходящим из офиса его бывших агентов и направляющимся
прямиком в отделение экспресс-доставки, откуда он отправлял припасы The Guardian
обратно в Нью-Йорк. Мистеру Уинтермуту он отправил телеграмму, которая
лаконично гласила: "Закрыто агентство Штернберга, Блума и Маккоя. Смит".
Затем он отыскал телефонную будку.

"Здравствуйте. Это мистер Сайлас Осгуд? Да, я бы очень хотел вас увидеть.
Это очень хорошо с вашей стороны так говорить. Да, вчера вечером ... я позвонила по
несколько минут. Ты не можешь пообедать со мной в Турени? Хорошая-в
около получаса."

Это была очень сердечная встреча между ними, и когда они сели
завтракать в тихом уголке, где их беседа не прерывалась
, мистер Осгуд был более бдительным и жизнерадостным, чем ветеран
андеррайтером был с того мрачного дня, когда О'Коннор и Восточная
Конференция переехала в Бостон, и, как Смит отправился на его компаньона
манифест удовольствие увеличилось.

"Поэтому я думаю, что я оправдывался, говоря, что даже если суды не
абсолютно незаконная функция разделения, они подойдут к ней так близко
, что управляющий страховой компанией приложит к этому руку ", - сказал Смит
. "Я очень рад, что вы не продадите свой интерес в агентство,
ибо я считаю, что вещи, которые намерены сломать нашу сторону, и когда он
можно Хранитель вернуться в Осгуд Агентство, я надеюсь
увидеть Сайласа Осгуд в команду, открывая входную дверь, чтобы впустить нас".

"Я открою дверь, чтобы признаться себе и Хранитель вместе ... я
а таким образом," пожилой мужчина ответил. "Но я надеюсь, что это
может быть достигнуто в кратчайшие сроки. Я очень не люблю безделье.
Когда я был в упряжке, я часто думал, что у меня слишком много дел; но любое
лишнее количество лучше, чем вообще ничего. Как вы думаете, сколько времени
все это займет? Я планирую провести лето в Европе - вы полагаете?
как вы думаете, с этим можно справиться в течение года?"

"Довольно сложно сказать", - ответил другой. "Похоже, что нет
четкого закона, в соответствии с которым мы могли бы действовать напрямую, как мы делали в
Pennsylvania. Я полагаю, вы слышали, что тамошний генеральный прокурор
принял участие в нашей битве за нас. Тем не менее, это не должно занять год
здесь. Тем временем мои руки довольно связаны здесь, в Бостоне. Я не могу
назначить другого агента, потому что это было бы нечестно, чтобы закрыть его
ведомство и перейти к Сайлас Осгуд и компании, когда вы были готовы
возьмите нас. Тем временем The Guardian вообще не будет вести бизнес в Бостоне
и я ненавижу не получать никакого премиального дохода за пределами города
но, думаю, мне придется набраться терпения. У вас нет никого, кто мог бы
предложить, не так ли, что дало бы нам исключительно пригородный бизнес
чтобы он не вмешивался в ваши перегруженные округа, когда
мы назначали вас?

Мистер Осгуд на мгновение задумался.

"Похоже, на этот вопрос трудно ответить, - сказал он, - но я
думаю, что знаю такого человека. Есть очень живой молодой человек по имени
Гринвуд, у которого неплохой бизнес в основном в районе Дорчестера. Он
в некотором роде мой протеже, и если бы я остался в агентстве, думаю, мне
следовало бы предложить ему младшее партнерство. Он не представляет никакой компании
, кроме как в качестве субагента. Если вы назначите его, его риски
впоследствии это нисколько не противоречило бы нашему. Возможно, даже я смог бы
осуществить свое первоначальное намерение в отношении него.

"Отличная идея", - сказал Смит. "Как ты думаешь, когда мы могли бы пойти и
повидаться с этим мистером Гринвудом?"

"Я думаю, - сказал Сайлас Осгуд с улыбкой, - что мы могли бы пойти сегодня
после обеда".




ГЛАВА XVII

Мистер Джеймс Уинтермут только что покончил с ленчем таких необычных размеров
, что, очевидно, он привлек почтительное внимание
официанта Ассоциации, который обычно обслуживал его, и который из
лэйт почти отчаялся в том, что когда-нибудь снова сможет вернуть свое
клиенту что-нибудь более существенное, чем половина порции крабовых хлопьев
салат.

"Хороший день, сэр", - многозначительно заметил официант, как будто мистер
Аппетит Уинтермута каким-то странным образом полностью зависел от
капризов погоды.

- Да, - согласился его покровитель почти с оттенком смущения. - Действительно, очень
хороший день.

Мистер Уинтермут был необычайно весел, и причиной тому было
в значительной степени продолговатое желтое послание, лежавшее тогда на его столе. Он
знал, что ему придется подождать день или два, прежде чем он сможет выучить
подробностей о действиях Смита в Бостоне, но, по крайней мере, было облегчением
почувствовать, что предпринимаются какие-то решительные действия.

Когда два дня спустя Смит вернулся, его отчет показался в высшей степени
удовлетворительным для его начальника.

"Я не юрист, поэтому не могу точно сказать вам, какого рода суд
должно быть возбуждено судебное разбирательство, - сказал он, - но, насколько я могу
представьте, что это своего рода иск о заговоре против компаний
, принадлежащих Восточной конференции, присоединяясь ко всем им в качестве обвиняемых.
Страховой комиссар Массачусетса тоже каким-то образом вмешивается,
и я верю, что в соответствии с законом штата с недавно внесенными поправками мы
наконец-то победим ".

"Наконец-то!" - сказал президент. "Это звучит довольно отдаленно. Как долго
вы думаете, это займет? Затяжные судебные разбирательства обходятся дорого
и не приносят удовлетворения."

"О, нам это ничего не будет стоить; номинально Страховой агент
подает иск, насколько я понимаю, и я уверен, что это займет не больше
года. Но в то же время я уверен, что мы не пострадаем.
больше никаких неприятностей или травм в Новой Англии не будет. Мы уже потеряли
почти всех агентов, которых можно было сбросить, и с этим иском
в ожидании, я полагаю, Конференция будет продвигаться очень медленно, прежде чем продвинуть дело дальше.
из-за боязни гражданских исков о возмещении ущерба от всех компаний, не участвующих в Конференции, если мы выиграем наше дело о заговоре.
"Это звучит разумно ".

"

"Это так. Поэтому я действительно думаю, что нам не нужно сильно беспокоиться о Новой Англии на некоторое время.
какое-то время. Полагаю, мне удалось укрепить хребет Кроуэлла,
который является первоклассным оперативником, и я собираюсь распространить информацию среди местных
агентов, сообщив им факты ".

Мистер Уинтермут задумчиво посмотрел на Смита.

"Хорошо, Ричард, продолжай", - сказал он. "Я вполне доволен, что оставляю
это в твоих руках".

- Теперь о Нью-Йорке, - продолжил Смит, склонив голову в знак признательности.
благодарность своего начальника. "В штате Нью-Йорк нам придется
достичь нашей цели в основном с помощью блефа, проще говоря,
поскольку я не могу найти ни одного закона, который охватывал бы этот вопрос; но, возможно, мы и не найдем
нужен закон. Мистер Фергюсон, управляющий страховой компанией, как вы
знаете, не всегда категорически против того, чтобы его выдвинули на пост губернатора этой осенью
. Он и раньше прислушивался к голосу сирены, и Олбани кажется ему
очень привлекательным. И этот год направлен против комбинирования. Я не
думаю, его нужно будет долго убеждать, чтобы он убедился, что большой кредит и
капитал будут получены в результате энергичной атаки на нечто, более чем
отдаленно напоминающее траст ".

"Это правильно описывает Восточную конференцию в ее нынешней
деятельности", - сказал мистер Уинтермут. "Но чего вы ожидаете от мистера Фергюсона
?"

"О, я понятия не имею", - с улыбкой ответил его подчиненный. "На его стороне
нет никакого закона; но, как вы знаете, его офис обладает
очень произвольными и радикальными полномочиями, и если он думает, что может
забирайтесь в губернаторское кресло через распростертое тело восточного
На конференции он найдет какой-нибудь предлог, чтобы засыпать это песком и сделать из этого ступеньку
. Он обязательно что-нибудь предпримет, или я ошибаюсь в своих предположениях ".

"Возможно, ты прав, Ричард ".

"Следующее, что я сделаю, - это поднимусь к нему и все обговорю. Новое
Йорк сегодня является важным фактором для нас. Если немного понаблюдать, то
Пенсильвания и Мэриленд позаботятся о себе сами. Новая Англия
безопасно держите своих, я думаю. Я считаю, что мы освещали высокие места,
сэр".

"Как долго вы являетесь вице-президентом Guardian, мистер Смит, если я могу спросить?
" - осведомился глава учреждения тоном, не терпящим возражений.
ласковая насмешка, смешанная с неподдельной гордостью.

"О, около недели", - сказал Смит, смеясь. "Но я сидел без дела
так долго, упуская шанс что-нибудь сделать, что есть несколько
накопленная за месяцы энергия, которую я должен вывести из своего организма ".

"Что ж, надеюсь, вы довольно скоро доберетесь до местного отделения", - сказал он.
Мистер Уинтермут. "Бедняга Кайлер чуть с ума не сошел от беспокойства, и
бизнес сити сильно пострадал; премии пока не выплачиваются в течение
года".

"Да; я тоже хочу обсудить это с тобой. Но я думаю, что мистер Фергюсон
на первом месте ".

"Очень хорошо, Ричард; рассуди по-своему", - сказал его шеф. "Пока что,
Я думаю, ты хорошо поработал для нас".

"Я рад, что ты доволен, и я постараюсь, чтобы так держать, я вас уверяю,"
сказал Смит. Он на мгновение задумался. "Но есть одна фаза всего этого.
я не забыл об этом, и я думаю, что вы тоже этого не забыли.
и это то, как мы пришли к тому, что нас вытащили из
Конференция и подвержена всем этим атакам".

- Я не забыл об этом, - сухо сказал мистер Уинтермут, - но я думаю, что
в обсуждении этого не может быть никакой пользы.

"Прошу прощения, сэр, но я не согласен с вами в этом - и по
этой причине", - возразил другой. "Только один человек ответственен за
большую часть наших неприятностей. Из-за него мы отказались от участия в Конференции, он
пытался украсть наших агентов и наш бизнес, когда нас не было, и
преуспел в некоторых довольно важных делах, он заполучил менеджера нашего филиала
ушел от нас и оттолкнул некоторых из наших лучших местных брокеров, и - у меня нет
доказательств последнего, и, возможно, мне не следует дискредитировать моего
предшественника - но я не могу избавиться от ощущения, что он вызвал некоторую взаимную
ваших и его друзей, чтобы предложить вам имя мистера Гантерсона.

"Нет", - сказал президент, качая головой. "Человек, который упомянул
Для меня Гюнтерсон - мой настоящий друг, это было просто его суждение.
в этом была ошибка ".

"Что ж, я рад это слышать", - ответил другой. "Но суть в том, что
это: О'Коннор, вероятно, остановится сейчас? Это то, что мы должны
рассмотреть ".

"Меня не особенно волнует, что делает мистер О'Коннор или где он
останавливается", - сказал Президент с величественным, но непрактичным достоинством.

"Ну, это мое дело, - возразил Смит, - потому что я хочу знать, что
он собирается сделать следующее. О'Коннор сыграл несколько очень плохих трюков
с вами и Guardian - вещи, которые должны, даже в его собственных глазах,
показаться дискредитирующими. То, что мы знаем какой он негодяй не
помогите нам много, если мы просто будем сидеть, сложив руки. И тот факт, что
мы, наконец, начали защищаться, не сделает нас к нему еще более симпатичными
напротив, это сделает его еще более злобным по отношению к
нам. Нет, он не остановится на достигнутом; мы еще услышим о нем ".

Возможно, Смит был прав в своем заключении; но на данный момент все
на фронте борьбы с Саламандрами было очень тихо - если это вообще был боевой фронт
. Поэтому он отправился брать интервью у бдительного и амбициозного Фергюсона;
и в течение четырех дней министерство внутренних дел его больше не видело.

За многие годы, в течение которых Guardian вела свою разумную и
консервативную деловую жизнь, она собрала в своих руках великое множество
желательных дополнений и вспомогательных средств для бесперебойной и надлежащей работы
первоклассная страховая компания от пожара. Его агентство, хотя и не было одним из
крупнейших, не имело себе равных по характеру и способностям
сами агенты; штат офисных сотрудников и оперативников был достаточным; даже
канцелярские принадлежности были простыми, достойными и хорошо приспособленными для
обычного использования руководством.

Пожалуй, ни разу не было Удачи, мистер Wintermuth служил ему лучше
чем когда он закрепил основные договора Хранителя перестрахования.
Почти каждая крупная компания имеет контракты с одной или несколькими перестраховочными компаниями
обычно иностранными, и всякий раз, когда агент оформляет полис на сумму
большую, чем его компания считает разумным рисковать
в данном случае он уступает одному или нескольким из этих перестраховщиков такую
доля риска, так как она чувствует склонны сохранять оплате
перестраховщиков в равной пропорции первоначального взноса. Чем масштабнее политика
, которую компания готова опубликовать, тем выше уважение, которым
она пользуется у своих агентов, как правило; и Guardian всегда,
благодаря отличным возможностям перестрахования, которыми она пользовалась, компания смогла
обеспечить очень либеральные условия для всех приемлемых классов бизнеса.
Более того, поскольку компания, заключившая договор, выплатила Guardian свою долю
премии по более высокой ставке комиссии, чем Guardian выплатила
агент, который написал о риске, сделка была выгодной для Guardian
Guardian. Перестраховочная компания могла позволить себе платить более высокую комиссию
, потому что у нее не было дорогостоящего агентства для обслуживания, ей
не нужны были заметные офисы, в ней не было полевых специалистов или
инспекторы, и фактически, за исключением неизбежных потерь, эта
комиссия, выплачиваемая за бизнес, была его единственной важной статьей расходов.

Г-н Wintermuth в тумане прошлых лет, обнаружен на одном из его
поездки за границу перестраховочной компании радуясь имя
Карлсруэ Фойер R;ckversicherungs Gesellschaft установите или более кратко,
Перестраховочная компания Карлсруэ. С управляющим директором этого
достойного заведения он принял невероятные ванны на почти
устаревшем немецком курорте, и хотя воды не принесли ему пользы,
договор о перестраховании, который он случайно заключил с мистером Августом
Шредер завершил лечение весьма удовлетворительно. Это
был превосходный контракт - для г-на Винтермута - и его принятие г-ном
Шредер только показал, что его опыт работы с американским бизнесом был
очень хорошим.митед или что вода в какой-то степени подорвала его жизненные силы
сильнее, чем это было заметно. Это позволило опекунов почти
все это приятно, только не на всех, никогда не протестовала ни
однако действие неожиданное, отказался от всех возможных прав и привилегий,
платная либерал комиссии и долю прибыли, кроме того ... короче,
это был идеальный договор и восхищение теми немногими
привилегированных персонажей, которые знали его по существу. Тем не менее, это также был
хороший контракт для Карлсруэ, для такого бизнеса, как
уступленный Guardian скромно, но неизменно возвращался к своим тевтонским связям.
Год за годом мирной жизни.

Поэтому можно лишь смутно догадываться об удивлении и
неподдельной тоске г-на Винтермута, когда одним ясным апрельским утром он получил
сообщение на немецком языке, которое перевел г-н Отто Бартельс
с чем-то большим, чем его обычная флегматичность, доказал, что читает,
лишенный всего лишнего словоблудия, по существу, следующий:

"Управляющий директор Карлсруэ, в соответствии с
условиями контракта, настоящим уведомляет за шесть месяцев о
расторжение соглашения о перестраховании ныне существующего между
Карлсруэ и Страж".

Когда, на следующий день Смит вернулся, сначала г-н Wintermuth по
приветствие молча вручить ему письмо. Молодой человек, с
небольшой помощью президента, вспомнившего о переводе Бартельса
, сумел расшифровать запутанный немецкий и сидел в течение долгой
минуты, не произнося ни слова.

"Как ты думаешь, почему они отменяют встречу? И почему мы не получили это сообщение?
интересно, через их лондонских менеджеров? - это люди, с которыми мы вели дела.
последние десять лет", - сказал он наконец.

"Какая разница?"

"Возможно, никакой. И все же это кажется мне довольно странным. Почти так, как если бы
кто-то спланировал, что это должно выглядеть так, как будто оно исходит из
точки, менее связанной с Уильям-стрит, чем Лондон.

- Значит, вы думаете ...?

"Кто еще это мог быть, кроме О'Коннора? И эти немецкие страховщики
идеальные новички в лесу - они достаточно идиотичны, чтобы расторгнуть
выгодный контракт только для того, чтобы заключить экспериментальный контракт с большим
премиальным доходом вместо него. Теперь никто за пределами офиса не знал, что
условия нашего контракта с "Карлсруэ" - за исключением О'Коннора. Нет,
в этом нет никаких сомнений. Вероятно, он предложил им немного лучшую цену
комиссионные и более крупный бизнес - и они клюнули на это ".

"Весьма вероятно, что это так", - согласился мистер Уинтермут.

"Единственный вопрос сейчас: что мы можем сделать?" Продолжил Смит.

"Шредер мертв уже шесть лет. И я не знаю, настоящее
управляющий директор на всех; я даже никогда не видел этого человека, что подписал
письмо".

"Он бы сделал нам никакой пользы, если ты знал его", - сказал младший
мужчина, медленно. "Это дело решенное. Все, что мы можем сейчас сделать, это
искать другой договор. Мы должны попытаться получить контракт так хорошо, как
одно у нас с Карлсруэ."

"Я боюсь, что мы никогда не сможем это сделать", - ответил президент.

"Пожалуй, нет ... и опять же, возможно, мы сможем. Все-таки, я признаю, что это не будет
легко". Он задумчиво замолчал.

"Кайлер сказал мне, что он потерял еще одного брокера - Спенсера и Каррика.
у нас начали сокращаться сроки их работы", - заметил мистер Уинтермут.
неуместность этого была скорее очевидной, чем реальной.

"Он думает, что их получит Саламандра?" Спросил Смит, его глаза
сузились.

Мужчина постарше кивнул.

Другой поднялся со стула.

"Я думаю, - сказал он неторопливо, - что я пойду и повидаюсь с мистером Ф. Миллзом
О'Коннор. Я дам ему только один шанс отказаться от участия в этой кампании
и ограничить свою энергию обычной деловой конкуренцией; и
затем, если он откажется, я попрошу вас и других директоров
Guardian позволить мне раскрыть дело и сразиться с ним на его собственной территории, если
это будет стоить нам каждого доллара предполагаемой прибыли в течение следующих трех
лет ".

Лицо мистера Wintermuth приняло выражение явного беспокойства.

"Не торопись, Ричард," - он быстро сказал: "виноваты все вы
молодых мужчин заключается в том, что вы склонны слишком быстро. У меня самого есть
доверие к вам, вы понимаете, но я не знаю, смогу ли я
обещать поддержку директоров в любой кампании репрессий.
Боюсь, идея потратить предполагаемую прибыль за три года
не понравилась бы им ни в малейшей степени ".

Его возмущение было настолько искренним, что Смит обернулся в дверях
чтобы успокоить его.

"Ну, не волнуйся", - беспечно сказал он. "Вероятно, мои замечания будут настолько
побойтесь мистера О'Коннора, что он немедленно пообещает вести себя хорошо. Я
думаю, я все равно это примерю ".

Преисполненный решимости, он направился прямо в офис Salamander,
и буквально мгновение спустя обнаружил, что стоит лицом к лицу с человеком, которого
он пришел повидать.

"Мистер Смит, я полагаю", - сказал О'Коннор нейтральным тоном. "Не Присядете ли вы?"

"Мистер О'Коннор, я совершенно уверен", - сказал другой, занимая предложенное
кресло.

"Да. И чему я обязан удовольствием посетить вас?" ответил
Президент "Саламандры", поворачиваясь в кресле лицом к своему
посетителю.

"Смогу ли я занять несколько минут вашего времени, существует достаточно большое количество
из вещей, которые я хотел бы сказать, и несколько, которые с вашего разрешения я буду".

О'Коннор махнул рукой в знак согласия.

"Продолжайте", - сказал он.

"Мистер О'Коннор", - сказал Смит, - "ты должен свою позицию в огне
страхование мир на страже Нью-Йорке больше, чем в любой другой
влияние, и свои последние действия показывают, что вы забыли свою
обязательства. Во-первых, вы обязали Guardian выйти из Восточной конференции
, а после того, как компания вышла, вы взяли
пользуется своим положением, чтобы совершить налет на завод своего агентства в интересах
"Саламандры".

"По большей части это чепуха - но что, если бы я это сделал?" - коротко спросил О'Коннор.

"Я здесь только для того, чтобы попросить ваших личных гарантий в том, что с этого момента вы
прекратите свои активные действия, направленные особенно против моей
компании ".

Другой мужчина посмотрел на него.

"Это достаточно круто, я уверен. И что ты будешь делать, если я не удовлетворю
твою неожиданную просьбу?"

"Если вы этого не сделаете, то Хранитель будет обязан предпринять такие шаги навстречу
вы также представляется целесообразным. До сих пор мы были полностью в обороне;
но мы собираемся защищать наши интересы, и если лучший способ
защитить их потребует полной смены тактики с
оборонительной на агрессивную, мы сделаем это изменение. И если мы это сделаем,
Я предупреждаю вас, что мы можем сделать ситуацию неприятно интересной для
вас и вашей компании.

О'Коннор рассмеялся, поигрывая карандашом.

"Мы не хотим, чтобы нас заставляли нападать на вас, - продолжил Смит, - и я".
признаю, что мы бы предпочли этого не делать; но я предупреждаю вас, что если мы будем несправедливы
получив травму, виновный будет привлечен к личной ответственности. Ты
понимаешь, что значит "личная ответственность", не так ли?

Президент "Саламандры" некоторое время не отвечал, но Смит
увидел, как краска залила его лицо, когда он отвечал.

"Тьфу ты! ты говоришь о вещах, о которых ничего не знаешь. Я не
ранения вашей компании-вы сделали это сами. Если вам не нравится,
находясь вне конференции, на кой дьявол тебе не вернуться? Я
предлагаю опекуна на участие, себя, и тебя оставят в покое
в течение двух недель. Я не сделал ничего, что любой деловой человек
не сделал бы. Некоторые агенты решили, что они лучше
представлять Саламандра, чем опекун; на мой взгляд это только
мнению. Если люди предпочитают дарить риски к нам
а чем вы, у них есть право воспользоваться привилегией их
выбор. Мои чувства к The Guardian в точности такие же, какими они были всегда
. Если г-н Wintermuth думает, что его несправедливо или что он
в обиде на меня, пусть придет ко мне сам, и я
будем рады показать ему, что он ошибается. Но я не хочу идти в
этот вопрос с кем-нибудь еще."

"То есть твой ответ?" Смит спрашивал.

"Да, это так", - коротко ответил тот.

Смит повернулся к двери.

"Вам точно больше нечего добавить?" спросил он, держа руку на ручке.

"Ровным счетом ничего", - сказал президент "Саламандры" и повернулся.
он вернулся к своему столу.

"Боюсь, нам придется сражаться", - доложил Смит своему начальнику.
"О'Коннор говорит", - добавил он, с законным правом на злобу, "что если представить
если у вас есть жалобы и будет прийти в офис Саламандра, он
будет милостиво соглашаются дать вам слух".

Мистер Уинтермут поднял взгляд, и вспышка его первозданной проницательности
блеснула в его глазах.

"Ты говоришь это ... излагаешь это таким образом, чтобы втянуть меня в спор"
с народом саламандр, Ричард", - сказал он.

- Да, - признался Смит, честно говоря; "но я не сделал бы этого, если бы не
верю, что со временем нам придется воевать, что человек на своей родной земле,
и тоже бить его, прежде чем он оставит нас в покое, чтобы вести наш бизнес."

"Возможно, это так".

"Значит, ты позволишь мне подобраться к нему поближе, когда это станет необходимо?"
другой настаивал.

- Возможно, - осторожно ответил мистер Уинтермут; и больше он ничего не сказал.

В течение следующих нескольких дней Смит оказался очень занятым человеком. Там
были ли тысяча и один вопрос, требующий его внимания, поскольку за время
трехмесячного правления его предшественника многое пошло прахом
концы с концами. По всей территории Конференции агентов нужно было успокаивать;
предстояли определенные юридические приготовления; оперативникам и офису должны были быть даны четкие инструкции
относительно нового плана кампании
сила. У Смита было очень мало времени для рассмотрения двух вопросов
что его интересовало больше всего - одним из которых был следующий вероятный шаг
О'Коннора, а другим - заключение нового договора перестрахования.

Разумеется, эту последнюю задачу официально взял на себя мистер Уинтермут,
но Смит был вполне уверен, что в конечном итоге ему самому придется
найти договор. И это было бы нелегкой задачей, если бы он не
прибегнул к очевидному и модному методу консультирования г-на
Симеон Белкнап и живя по его выбору на своих условиях, а так
рынок был ограничен и удобства Мистер Белкнап в эти нежные
были и сложные вопросы, уникален тем, что его услуги, естественно, не было
дешево проходит. Смит, с юношеской самоуверенностью, решил, что он
он сам проведет предварительный опрос рынка перестрахования; и
итак, когда первый наплыв новых обязанностей спадет, а его юридические дела
окажутся в надежных руках адвоката, и работа агентства будет прервана.
когда Guardian снова начала приходить в норму, он взялся за
этот вопрос о новом договоре перестрахования со всей энергией, которая была в его распоряжении
.

Единственный человек в Нью-Йорке, не считая выдающегося мистера Белнэпа, который был
самой влиятельной фигурой в делах перестрахования и который лучше всех понимал
ситуацию по обе стороны Атлантики, был солидным, молчаливым,
почти почтенный тевтонец по имени Шейдле. Мистер Шейдле занимал
необычное положение, но пользовался абсолютным авторитетом, поскольку был
в течение многих лет в Соединенных Штатах руководил не менее чем тремя из
крупнейших иностранных перестраховочных компаний. Он был нелюдим, по-видимому,
не интересовался никем, кроме, возможно, самого себя, и не склонен поддаваться на какие бы то ни было призывы из своего офиса на Уильям-стрит.
..........
........... Посторонний человек сказал бы, что большая часть его времени была занята
пересечением океана, поскольку казалось, что _журнал
Commerce_ каждые несколько дней сообщал о своем прибытии или отъезде.
Возможно, он оставил его словоохотливость за родную землю, но на всех
события, которыми он обменивался в Нью-Йорке не общаться с любым сохранить в
строгие потребности бизнеса; у него нет близких, кроме нескольких
анонимный тевтоны как труднодоступными, как и он сам. Он положительно
отказался заводить новых друзей, и было очевидно, что у него были все те
друзья, которых он хотел иметь; и точно так же он отказался рассматривать
любые новые деловые предложения, поскольку все его компании были давно созданы
и все они обладали многочисленными премиальными контрактами
доходы, достаточно большие, чтобы удовлетворить их консервативного менеджера.

Это был человек, которого Смит, после тщательного обдумывания, поставил перед собой задачу
заманить в ловушку. Но, к сожалению, чем шире становились его исследования,
тем более неприступными казались туманные барьеры, которые мистер Шейдле
воздвиг между собой и англоговорящим миром. В конце
недели постоянных усилий Смит оказался именно там, где он
был, когда начинал.

И затем, когда его шансы на успех казались наименьшими, вся
свиток внезапно развернулся перед ним. Случайный вопрос мистера
Отто Бартельс спровоцировал гортанный ответ, не особенно благозвучный
сам по себе, но оказавший огромное и успокаивающее воздействие на Смита
обеспокоенный разум.

"Конечно, я его знаю", - сказал мистер Бартельс. "За исключением тех случаев, когда он уезжает в
Германию, я всегда играю с ним в пинокль по вторникам".

Смит смотрел на него, потеряв дар речи.

"Сегодня вторник", - сказал он наконец. И в течение следующего получаса он
продолжал объяснять мистеру Бартельсу, что именно мистер
Теперь у Шейдле был шанс сделать что-то для своего старого друга, с которым он так долго
много лет он всегда играл в свой ночной пинокль по вторникам.

"Ты бы избавил меня от многих неприятностей, если бы когда-нибудь сказал, что знаешь
Шейдле, - заметил Смит после завершения объяснения.

"Я бы сказал, если бы кто-нибудь спросил", - просто ответил мистер Бартельс.
Однако, поскольку та же похвальная сдержанность была характерна для всех
его человеческих отношений, на самом деле не было причин для критики Смита.

Более того, мистер Бартельс, теперь, когда он знал, чего от него ожидают, и
перед его методичными ногами был ясно поставлен его долг, двинулся по
желаемый способ самым обнадеживающим образом, и с немалыми
стремительность. Поэтому он был успешным в его переговоры с г-ном Scheidle
что вскоре после этого он был в состоянии принести Смит прием
вести.

"Он говорит, что одна из его компаний заключила договор с Majestic из
Цинциннати, и он потерял из-за этого деньги. Majestic ведет с ним плохой бизнес.
бизнес. Он может отменить этот договор, и это накладывает
место для другого".

"В следующий раз, когда я что-то хочу, я приду к тебе первым", - сказал Смит,
весело. - А теперь я пойду повидаюсь с шефом и успокою его, а также
выясните, на какие условия он готов пойти с Шейдле ".

Мистер Уинтермут оказался не сторонником условий; его беспокойство по поводу
замены утраченного договора было слишком велико. И г-н Шейдле, после
анализа и изучения результатов бизнеса, который Guardian
уступила Karlsruhe, сделал очень справедливое предложение. И поэтому the
Империал Перестраховочная Компания Штеттин, с активами почти в два раза
велика, как когда-то незабвенный Карлсруэ, согласились платить столько, комиссия
на опекуна в качестве Карлсруэ платили почти поровну либеральные
форма договора.

Прошло совсем немного времени после того, как это дело было так успешно
улажено, что однажды утром Смит встретил у дверей офиса мрачное лицо
некогда оптимистичного и воинственного Кайлера. Ум молодого
Вице-президент был настолько воодушевлен событиями
последних двух недель, что почти забыл, что в мире все еще царит депрессия
.

"Ради Бога!" говорил он, останавливая безутешный один, "ты не
хочу сказать, что вы начинаете в приятный день, чувствуя, как ты выглядишь?"

"Да, конечно, хочу, а почему бы и нет?" - ответил мизантроп.
"Дело все в дырках; единственный шанс на получение назад
брокеры которые мы потеряли, чтобы открыть немного и выстрелить несколько римская
свечи, и старик не позволил мне сделать это; и никаких признаков хорошее
руководитель филиала. Чего ты еще хочешь?

Он посмотрел на Смита так враждебно, что молодой человек, несмотря на все его уважение к
ветерану, почувствовал желание рассмеяться.

"Что ж, звучит довольно скверно, - согласился он, - но абсолютно ничто
не гарантирует такого печального лица, как у тебя. Это просто ряд
несчастий, которые можно преодолеть, но твое лицо подразумевает регулярное
катастрофа. Я не понимаю, как брокер посмел напасть на вас; я бы не стал,
если бы я был брокером."

"О, это очень хорошо - быть веселым, если можешь", - мрачно возразил
другой. "Но я много лет добивался этого
местный бизнес, и, признаюсь, я не получаю особого удовольствия, наблюдая, как он выплывает за дверь и исчезает на улице.
"

"Нет, этого от тебя вряд ли можно ожидать", - признал Смит. "Но приободрись,
совсем немного. Я ждал встречи директоров, чтобы обсудить
местную ситуацию, и вы знаете, что они встречаются сегодня ".

Это была первая встреча директоров после той, на которой Смит был
избран вице-президентом. Если бы в умах тех, кто
голосовал за него, были какие-либо сомнения в его динамичной силе и способности справиться
со стоящей перед ним ситуацией, эти сомнения должны были быть развеяны
краткий, но удовлетворительный отчет о проделанной работе, представленный им
мистером Уинтермутом. По завершении этого возникла пауза,
и Г-говорит Уайтхилл.

"Это хорошее высказывание, и я думаю, наш вице-президент должен быть
поздравить взяв вещи таким энергичным и
по-деловому. Мы, конечно, ратифицируем действия, предпринятые г-ном Смитом
по этим вопросам; и теперь я хочу спросить г-на Смита, что он думает о наших перспективах
и что он имеет в виду на ближайшее будущее ".

Были две вещи, которых хотел Смит, ни одну из которых он не мог получить в одиночку
и без посторонней помощи; и соответственно он перешел к делу с предельной
прямотой.

"Я считаю, что мы преодолели своего рода кризис и что все началось
довольно хорошо, джентльмены", - сказал он. "Я не вижу причин, по которым the
Guardian не должна продолжать быть успешной
андеррайтинговым учреждением оно было всегда, и, конечно, я буду стараться
сделать это изо всех сил. Я очень признателен мистеру Уайтхиллу за
выражение доверия ко мне. Итак, есть две вещи, которые
вы, джентльмены, можете мне дать и о которых я прошу вас сегодня. Первое - это
полномочия удвоить нашу ответственность на острове Манхэттен, а второе - это
управляющий филиалом в верхнем городе."

Смит остановился, взглянув на мистера Уинтермута и немного опасаясь
ответа, который он мог получить. Но все, что ответил этот джентльмен, было:--

"Мы всегда старались снизить нашу ответственность на Манхэттене - особенно
в нижнем конце, между Чемберсом и Двадцать третьей улицей.

- Да, - сказал Смит. - И я полагаю, сэр, что мы сделали это слишком заниженным. За
последние десять лет конструкция была значительно улучшена, было введено водоснабжение под высоким
давлением, пожарная служба стала
крупнее и эффективнее, и все же наша ответственность стала ненамного больше
в галантерейном отделе, например, больше, чем это было десять лет назад".

"Это правда", - согласился Президент. Он повернулся к другим директорам.
"Я думаю, возможно, что в нашем городском бизнесе мы были немного
слишком консервативна, но я всегда предпочитал ошибиться на той стороне, если я
допустил ошибку на всех. Я не должен возражать против гораздо более либеральную политику в новых
Йорк".

"Спасибо", - ответил Смит. "Мистер Мы с Кайлером позаботимся о том, чтобы
компания не привлекалась за опасные суммы в каком-либо четко определенном районе
, и я надеюсь, что большая часть нашего расширяющегося бизнеса
будет в центре города. И это будет, если мы сможем обеспечить Правый сектор
менеджер."

"Но как мы можем вам помочь?" спросил другой директор. "Никто из нас
ознакомлен с условиями страхования".

- Я подумал, - другой сказал, "что некоторые из вас, возможно, влияние
с некоторыми лучше Аптаун агентств. Конкуренция за что
класс бизнес огромен. Мистер Уинтермут, мистер Кайлер и я - все мы.
знаем большинство из этих людей, но простое знакомство - это ничто. Попасть
в первоклассный офис и добиться от них наилучшего бизнеса означает, что вы
нужно вцепиться в агента мертвой хваткой - меньшее не годится ".

Мистер Уайтхилл откинулся на спинку стула.

"Я не знаю точно, что такое удушающая хватка", - сказал он с улыбкой.
"но в городе есть одна фирма, которая занимается всеми моими доверенными лицами
бизнес, и я думаю, они вряд ли захотят мне помешать. Я полагаю,
комиссионные с этого, должно быть, составляют довольно приличную сумму из года в год.
и так из года в год. И я думаю, что они должны иметь Агентство, так сразу или
два раза я заметил, что подписался на политику они прислали".

"Кто они?" спросил другой директор. "Возможно, г-н или Г-Wintermuth
Смит, возможно, знает их.

"Эванс и Джонс", - ответил мистер Уайтхилл.

Президент и его молодой подчиненный переглянулись. Даже
Мистер Уинтермут, который в течение нескольких прошедших лет уделял мало внимания
он знал подробности местного бизнеса, знал, что фирма, о которой идет речь, была
одной из известных.

"Со сто двадцать пятой улицы?" Спросил Смит.

"Да. Вы их знаете? Значит, у них есть агентство?" - спросил мистер Уайтхилл
.

"Конечно, есть", - ответил другой. - Они такие же желанные агенты,
сколько их есть в городе, и они представляют английский Эссекс,
австрийского гражданина и, - он взглянул на своего начальника, - Саламандру
из Нью-Йорка.

Мистер Уинтермут не находил слов.

"Итак, мистер Уайтхилл, - сказал Смит, - это те люди, которые нам нужны в качестве
менеджеры филиалов. В их руках наши интересы были бы в безопасности. Но чтобы
взять нас и воздать нам должное, им, вероятно, пришлось бы уволить одну из
компаний, которые они сейчас представляют. Как вы думаете, вашего влияния на них
достаточно, чтобы заставить их сделать это?"

Мистер Уайтхилл несколько мрачно улыбнулся.

"Мой мальчик, - сказал он, - я не люблю превозносить свое личное влияние, но если
Я попросил Эванса и Джонса сделать что-нибудь в пределах разумного, и они
отказались это сделать, я признаю, что должен быть удивлен - очень сильно
удивлен ".

Это было причиной того, что на оживленном углу улицы всего неделю
позже двое мужчин остановились лицом к лицу, старший смотрел на младшего.
Со злобой, которую безразлично скрывал.

"Ну, как поживает мальчик-страховщик?" сказал насмешливый голос. "Ты думаешь,
ты провернул неплохой трюк, когда забрал менеджера моего филиала, а?"

"Я говорил тебе, что нам придется тебе отомстить", - ответил другой. "Но,"
добавил он, "я вряд ли думаю, что это будет тема, которую вы захотите
обсуждать".

Кровь бросилась в лицо первому оратору.

"Ну, я все равно верю, - сказал он. - и я хочу сказать тебе, что
ты зашел слишком далеко. Ты превратил обычное дело в личное".
соревнования. Все в порядке-это как вам нравится. Но ты поверь мне,
эта борьба только началась, и я пойду до конца, и я
вы и ваш опекун еще".

"Это все, что вы хотели сказать?" Ровным тоном осведомился Смит.

"Да", - коротко ответил О'Коннор. - "Это все. Запомните это".

И он повернулся к офису "Саламандры".




ГЛАВА XVIII

"Дирфилд-стрит, 27".

"ДОРОГОЙ мистер Смит, вы больше не приезжаете в Бостон, не так ли? Или когда
вы приходите, видите ли вы какую-то женщину? Предполагая, ради
аргумент, что вы не придете, я не могу избавиться от ощущения, скорее облегчение, для
если ты когда-нибудь думал, что мой ум все выше мертвее мертвого уровне моего
секс ... секс, что большинство джентльменов тайно или открыто считают
значительно уступают по своим собственным душевно, в любом случае-вы получите
страшный шок, если вы должны прибыть ко мне теперь. Для девушки не может
с большим энтузиазмом уже погрузилась в комбинации
вещи, с которыми комиксов работ самых горячо любят, чтобы связать
условно идиотские женские--одежда и свадеб. В данном случае
свадьба еще не состоялась, но одежда так или иначе
еще один, происходящий почти каждые двадцать минут; и я далек от того, чтобы
стыдиться своего интереса к таким мелким и эфемерным вещам, я
на самом деле наслаждался кампанией, в которой я принимал активное и
консультативная часть - к составлению приданого для будущей невесты.

"Однако одна вещь придает мне смелости признаться вам в этом, и это
то, что я просто следовал своим естественным вкусам и наклонностям,
и я думаю, у вас есть теория, что все абсолютно естественное имеет
право на существование. Я надеюсь, что я не ошибаюсь и что у вас действительно есть такой
теории, за это меня подбодрило довольно много, потому что я не верю
любой из когда-либо приняла более живой интерес в одежде, чем я сделал для
последние десять дней.

"Я полагаю, к этому времени вы уже думаете, что я так много говорила об этом
что я должна сама приобретать это приданое, но это не так
. Будущая невеста - Изабель, которая наконец-то решила выйти замуж
Чарли Уилкинсон сразу, и не дожидаясь больше перемен,
которые, возможно, никогда не произойдут. Мисс Херд, унаследовавшая кое-что от своего отца
проницательность, всегда действовала исходя из теории, что если вы последовательно
пренебрегать тем, что абсолютно необходимо делать, кто-то другой
всегда сделает это за тебя, - и в этом деле я тот, кто это делает.
другой выполняет большую часть реальной работы, в то время как Изабель безмятежно размышляет о
независимо от того, смягчится ее отец или нет в последний момент.

"Я мог бы спасти ее от неприятностей ее рассуждения, ибо я знаю, Джон М.
хорошо, и сколько раз он уже изменил свое мнение в
конечно, в его жизни не может быть более шести! Но Изабель утверждает, что он
однажды уже изменил свое решение по вопросу, в котором изобретательный
Мистер Уилкинсон догадался, и, возможно, сделает это снова. Но до сих пор есть
никаких признаков любого такого конца, по Херд стоит на своем
обещаю, что если Изабель выходит замуж за Чарли, ее гибель будет на ее собственный
голова, так сказать. Он не раз прибегал к старой доброй
традиционной отцовской угрозе - "ни одного пенни и так далее", - которая
, признаюсь, доставила бы мне гораздо больше беспокойства, чем кажется на первый взгляд
любая из заинтересованных сторон.

"Конечно, мистер Херд до сих пор давал превосходную имитацию очень хорошего сорта адаманта,
как выразился Чарли. Он не признает ничего, что он
в этом нет необходимости. Он говорит, что Изабель станет совершеннолетним и может вступить в законный брак которых
она радует, но если бы ей вздумалось выйти за Чарльза Уилкинсона, Хердс'
крыша не должна быть ареной функции. Очевидный ответ Чарли
на это заключался в том, что это не вызвало у него особого разочарования, поскольку мистер
Герт или любой другой крыши показалась любопытной и несколько
неподходящим местом для брака, во всяком случае, и он не
думаю, что перспектива сам и его помощники обязаны достичь
алтаря выползла из ниши бы к случаю Сане
строго в соответствии с его известная репутация для всегда делаю
вещи в правильной форме.

"Итак, пара из них сейчас пытается решить, провести ли церковную
церемонию или сбежать - практически - и пожениться без какого-либо
приложения общества к этому делу. Я лично предпочитаю последнее.
но Чарли очень привязан к церкви. Он действительно очень
гордится Изабель, и, насколько я могу понять, он хотел бы пышную свадьбу
чтобы, так сказать, прорекламировать его достижение в том, что он заполучил ее. И
затем он добавляет, как обычно, что его портной и другие подобные друзья должны
считается, и более важная функция, тем прочнее его
в будущем кредит будет.

"Между тем время летит, и бедная Миссис Херд раздираемый противоречивыми
желания. Видите ли, всю свою жизнь она подчинялась каждому
капризу и мнению своего мужа и подавляла все естественные склонности
и желания. Как бы вы ее любили! И теперь, к своему удивлению, она обнаруживает,
что ее естественная привязанность к дочери находится под угрозой срыва.
она сбита с ног. Я действительно верю, что было несколько болезненных сцен
между бедной леди и Джоном М. - и может быть еще несколько, если миссис
Вновь пробудившаяся самоуверенность Херда становится все более позитивной, а мистер
Херд остается непреклонным.

"Несмотря на все это, я сохраняю сравнительно бесшумный характер своего пути
, и заговоры, контрзаговоры и интриги восхитительно бурлят вокруг меня.
У меня было просто великолепное время, и я обнаружил, что
фактической причиной моего удовольствия-это самый примитивный, можно вообразить, - я
любовь, романтика и романтика должна заканчиваться свадьбой, так как
это сейчас сделаем. Я так и слышу ваш комментарий по этому поводу:
"Боже мой! эта девушка Мейтленд точно такая же, как все остальные!" Что ж,
возможно, так оно и есть; сократите со мной знакомство, если хотите, но я признался вам в этом
правда.

"Я думаю, Чарли намного лучше. Он такой же жизнерадостный и такой же
непоследовательный, как всегда, и его планы на будущее кажутся мне, хотя
Я не практичная деловая женщина, скорее схематичными, чем четко определенными.
Иногда, послушав его, я прихожу к выводу, что
даже такое привлекательное качество, как абсолютный оптимизм, может быть чрезмерным, и
что принцип "никогда не переходи мост, пока не подойдешь к нему" может привести к
разумно быть измененным путем наблюдения до того, как вы действительно доберетесь до
вода существует ли мост вообще или же вам придется
доплыть до противоположного берега. Впрочем, одна отдушина-это то, что
Чарли, кажется, искренне влюблен в Изабель, насколько я понимаю.
признаки того, что, размышляя о будущем, он даже говорит о том, чтобы пойти работать,
если когда-нибудь возникнет необходимость в таком радикальном отходе от всей его жизни.
схема жизни. Конечно, как говорит, он, вероятно, не стал бы этого делать, но то, что
он должен даже подумать об этом, он считает признаком врожденного
благородства.

"Если бы не это волнение, я боюсь, Бостон был бы немного
скучный. Я неохотно излагаю такое признание в письменном виде, поскольку кое-кто
совершенно верно заметил, что сказать о каком-либо месте, что оно скучное, - это
слишком часто приходится признаваться в собственной тупости, но я собираюсь быть
честным в этом. Как ты думаешь, это потому, что Нью-Йорк, после того, как я так долго ему
отказывал, пробьет свой час? - или это навсегда
? Почему-то я не могу избавиться от ощущения, что Бостон маленький
, узкий и холодный. Возможно, это из-за замечательной жизни, которая
сквозит почти во всем в Нью-Йорке - даже в вещах, которые
один не любит. Но я не жду от тебя ответа, потому что я не
верю, что вы не любите что-либо тщательно, характерный для Нью-Йорка; я
помню, как однажды ты взял меня в бродвейский мюзикл, комедия и сказал, что ты
все понравилось.

"Он давно вы были в Бостоне. Вы вероятно прийти
вот снова в течение месяца или двух? Если нет, я бы хотел, чтобы вы написали мне
все новости the Guardian и все о великой юридической борьбе, которую
вы и Содружество Массачусетс ведете против the
octopus. Я стараюсь поддерживать связь с ним через дядю Сайласа, который из
конечно, он очень заинтересован и в последнее время кажется другим человеком, но
у него нет вашего дара объяснять словами из одного слога. Вы
никогда не думал, вылезая из учебника 'первых принципов' из
ничего, потому что интеллект по делам несовершеннолетних всех возрастов? Я не совсем принятии
удовольствие.

"С уважением ,

"ХЕЛЕН МЕЙТЛЕНД".


"Это", - написал Смит в ответ: "одна из самых расслабляющих вещей
можно себе представить для человека, который собирается признать человеческие слабости, чтобы найти
его признание упредил. Точно так же, как я решил признаться тебе
мое владение слабости совершенно несовместимого с концепцией
Ричард Смит в глазах его обычных знакомых, я получил
ваше письмо. Он был с восторгом клиент предоставлена отсрочка от
безболезненное стоматолога, который я читал ваше признание, что, когда такие жизненно важные вещи
как приданое и свадьбы в вопрос, которого вы очень сильно любите
другие девочки-и, возможно, даже немного более.

"Я действительно вздыхаю с огромным облегчением. И с позитивом
теперь я могу с радостью приступить к раскрытию секретов, которые я узнал
о некоем Ричарде Смите, эсквайре, за прошедшие месяцы
с тех пор, как некий путешественник с Дальнего Востока - относительно - вернулся домой
из Нью-Йорка. Поскольку моя несколько загадочная риторика может быть непонятной, и
ценя вашу любовь к односложным словам, позвольте мне
заявить, что это относится к вам.

"Самодовольство, самопоглощение, самодостаточность стали для меня
отрезвляющим шоком. Ибо я обнаруживаю, что для полного и совершенного наслаждения
моим городом меня самого больше недостаточно. Мне нужна компания ... любопытно, что одним
определенного и конкретного человека, которому, однажды назвал, мне не нужно
снова зовут.

"Вы полагаете, все это может быть своего рода тщеславие? Вы думаете, что это было
мой восторг в звучит мой голос, гремит по многолюдным
улочки люблю я, как выпь на его одинокие болота, что делает
мне бы хотелось, чтобы ты отказалась даже от столь трепетного движения, как приданое
планирование, вернись и дай мне бум еще? Ибо я нашел это
абсолютная правда в том, что Нью-Йорк с мисс Мейтленд в нем - лучшее место
чем тот же город, населенный только Ричардом Смитом - и несколькими миллионами других людей
. Вы возражаете против того, что я рассказываю вам об этом? Если ваше настроение будет
необычно бостонским, когда вы получите это письмо, вы, скорее всего,
выбросьте его фрагменты в урну, отсутствующую на карте с изображением
коричневого здания на Дирфилд-стрит. Тем не менее, я очень рассчитываю на то, что
настроение и влияние приближающейся свадьбы помогут мне.

"Ибо никто - то есть ни одна настоящая девушка - не может быть непреклонной, когда в воздухе витает свадьба.
и твое письмо только доказывает, что ты настоящая.
девушка, которой я всегда тебя считал. И я ужасно рад, что ты такой!
Только подумай, каким бы ледяным и нечеловеческим ты казался, если бы мог держать себя в руках.
превосходил даже свадьбу, и особенно такую романтичную, как эта
из тех, кем обещает стать мисс Херд, со всеми мелодраматическими декорациями возможного побега
, расстроенной матерью и невероятно бушующим
отец наследницы, лишенной наследства, чтобы придать изюминку торжеству
! Если вы остались нерасплавленного на все это, мой следующий визит
Бостон-который я, к сожалению, не может произойти так скоро, как хотелось бы
это-почти наверняка увидеть мои звонки ограничивается страхования
агенты и юристы-или, возможно, к мифическому другие лица, указанного
в вашем письме.

"Потому что другой человек - это чисто мифический персонаж, как вы когда-нибудь узнаете.
Только на Дирфилд-стрит есть коричневые здания такого типа, которые
непреодолимо привлекают меня. Так что остерегайтесь случайных звонков в дверь,
в любой момент это могу быть я. Вы верите в телепатию? И если это так,
вы верите в это достаточно, чтобы думаю, что это может звонить в дверь все
путь от Нью-Йорка до Бостона? Если вы это сделаете, прислушайтесь ... и вы можете услышать
прямо сейчас!

"Вы спросили меня о нападении на осьминога, и я рад
сказать, что дела идут так же хорошо, как и у самого ярого мусорщика на планете.
самый активный журнал о реформе за пятнадцать центов, какой только мог пожелать. Иск был подан
поставить на календаре к судебному разбирательству в штате Массачусетс, и в штате Нью-Йорк
начальник страхового вызывает больше проблем, чем у нас
сами, возможно, создали. Реальных результатов пока не было
, но моральный эффект для нас был огромен. Восточная
Участники конференции не дураки, и они могут прочитать менетекель на стене
, даже если они не знают ассирийского.

"Если вы разговаривали с мистером Осгудом, вы, несомненно, знаете, что мы
согласовали наши планы в Бостоне. В надлежащее время он должен вернуться в свой кабинет
, забрав с собой Guardian - и, вероятно, первого
то, что он сделает после того, как снова возьмет на себя ответственность, будет заключаться в отставке
Саламандра. Тем временем мы будем сидеть так плотно, как пару динамит
заговорщики, и в настоящее время опекуном назначает нет Бостон
представителя и принимает на себя никакой Бостон бизнесе за исключением нескольких
пригородных агентов.

"В других местах все выглядит гораздо веселее, чем тогда, когда я увидел
вас; и когда суета начнет немного спадать, у меня не будет никаких трудностей
убедить себя, что совещание с мистером
Необходим Осгуд и наши бостонские адвокаты. До тех пор я должен выполнять свои
лучше забыть о том, что Нью-Йорк-это приятно, при определенных условиях
чем ... других.

"Я надеюсь, что вы будете достаточно хороши, чтобы написать мне о свадьбе
Мисс Херд и Уилкинсон. Почему-то я не могу не рассматривать это как
в основе своей юмористический случай - я думаю, что изображение Уилкинсона как
человека, ответственного в любом реальном смысле, вероятно, является причиной моего
веселья. Но я желаю им обоим удачи, и если вы
считаете, что это подходящая пара, я вполне готов согласиться с вашим мнением.
Мне всегда казалось, что Уилкинсон выглядит вполне счастливым, и это
распространено мнение, что любой молодой холостяк с такой внешностью
нуждается в женщине, которая заботилась бы о нем.

"Ты помнишь старую гравюру с изображением коттеджа Мэдисон, которую мы
обнаружили однажды днем в типографии Библиотеки? Я нашел ее
несколько дней назад в букинистическом магазине в центре города. В
случае, если вы не возражаете против получения этого, я "прилагаю это к настоящему", как мы
говорим в нашей офисной переписке сто раз в неделю. За исключением того, что
люди, которым мы отправляем вложения, обычно не хотят их получать, и
Я надеюсь, что вас это хоть как-то заинтересует.

"Искренне ваш,

"РИЧАРД СМИТ".


В конце приятного дня в славном городе Бостоне,
всего через несколько дней после получения этого письма, две девушки и
молодой человек довольно поспешно спустились по ступенькам крыльца некоего
солидное и достойное жилище в районе Бэк-Бэй. Что
произошло нечто из ряда вон могло быть
угадал с выражением вины на лицах, конечно, две и
возможно, все трое, и, возможно, со смущенным
оперативность, с которой молодой человек сопровождают его спутники вниз
шаги. Никто из них, видимо, позаботился даже оглянуться на
дом они только что покинул, хотя его вместимость была приличной
как ее внешность; и каждый, казалось, как ни странно, неохотно
смотрю на товарищей. Он не был до их ног стояли
крепко попадает на тротуар и дома было хорошо за ними, что
напряжение лопнуло, и молодой человек заговорил.

"Что ж, Изабель, - сказал он, - я ужасно рад, что сделал это, но та
церемония была, безусловно, потрясающей. Я верю, что пройти через подобное
дважды за всю жизнь помешало бы такому разуму, как мой, чей
петли все равно иногда слегка поскрипывают.

"Очень хорошо, Чарли", - с улыбкой ответила молодая леди, к которой обратились. "Я
думаю, я могу устроить так, что вы не должны, для Хердс являются
как известно, давно жила семья".

"Но что же в этом было такого потрясающего, Чарли?" - спросила другая молодая женщина.
леди. "Мне не показалось, что это сильно отличается от любой другой брачной церемонии.
а вы, должно быть, слышали десятки таких церемоний в то или иное время".

"О, полагаю, что да", - последовал ответ. "Но каким-то образом этот человек заставил меня
почувствовать себя червяком - и червяком, который бывает только по самой невероятной удаче
удалось держаться подальше от тюрьмы. Я чувствовала себя дешевой политической взломать
принять назначение на важный пост, что я прекрасно
некоторых я не приемлемо".

"Ну, он действительно выглядел немного суровым ... не очень веселым", - признала мисс Мейтленд.
"Веселый!".

"Веселый! Он выглядел примерно таким же жизнерадостным, как убежденный сторонник младенчества
проклятие во время тяжелого приступа диспепсии. Но это неважно. Он
повернулся к другой девушке. "Теперь, когда все закончилось, каково это,
Изабель, быть миссис Чарльз Сильвестр Уилкинсон?"

"Я действительно не знаю", - сказала его жена, немного подумав. "Это тот самый
Сильвестр часть, которая, кажется, незнакомы. Я, честно говоря, почти
забыл, что у тебя такая декоративная отчество. И когда мне
сказали, что некто по имени Чарльз Сильвестр одарил меня всеми своими
мирскими благами, признаюсь, я был несколько удивлен ".

"Вы были бы еще более удивлены, если бы в то же время вам дали
их список", - ответил жених. "Я думаю, возвращаясь к
архиепископу, - сказал он задумчиво, - что проблема с этим человеком
заключалась в том, что он был слишком приверженцем высокой церкви. Теперь мои пристрастия никогда не были
к-churchness. Обычно мои наклонности к церкви
все различимы с трудом. Мой энтузиазм в отношении его
постоянно, при нормальных условиях, в упадке. И это, я так понимаю,
делает меня приверженцем низкой церкви ".

"Это самый обнадеживающий знак - видеть, что вы принимаете какой-либо
ритуал", - сказала мисс Мейтленд. "Изабель, я все еще надеюсь на него".

"Это очень любезно с твоей стороны", - ответила невеста, дружелюбно улыбаясь ей.
господин и повелитель, выражаясь академически.

"Очень странное чувство вызывает у человека столь внезапный брак в этом
способом - без каких-либо обычных вступительных слов", - продолжил Уилкинсон
. "Я всегда представлял, что, когда придет мое время, пока
ножницы для винограда, наборы Джейн Остин и стеклянные вазочки для ягод будут
сыпаться на мою счастливую невесту, у меня будет последний, одинокий,
сентиментальный час, отведенный для девичьих размышлений и сумерек.
размышления о моей умершей жизни и полузабытом прошлом. Также взыскать
от последствий моих помощников. Получите приставов: девочки, либо
вы когда-нибудь давали или даже участвовал в помощников ужин?"

Ответ его товарищей был смеющимся отрицанием.

- Что ж, - серьезно сказал молодой человек, - то, что я избежал приема у билетеров, несомненно, стоит почти бесчисленного количества пар
ножниц для стрижки винограда и нескольких полных изданий Джейн Остин. ...
ужин. Да, это так.
безусловно, меня можно поздравить, поскольку ужина у билетеров следует избегать
как бубонной чумы. Начнем с того, что стоимость просто колоссальна.
Еда, конечно, на счету практически ничего, и напиток
лишь случайные, хотя и большой. Но ремонтировать сломанную
мебель и оклеивал обоями и косметический ремонт помещения, в которых
функция была проведена, и покупку другой фортепиано на месте
тот, который ваши гости резво рвется на куски-вот лишь несколько
то, что граф".

- Похоже, что так оно и было, - согласилась мисс Мейтленд.

"Кроме того," Уилкинсон продолжал: "если обед дается в клубе
которому вы принадлежите, вы всегда ставил в неловкое
позиция следующая их встреча после развлечения они могут
никогда не соглашайтесь на то, чтобы выгнать вас откровенная или просто отстранить тебя за
трех лет, и довольно часто возникает плохое предчувствие, созданные этими
разногласия; в то время как, если вы устраиваете вечеринку в общественном ресторане, вы
рискуете столкнуться с дружеским вмешательством полиции. А затем
услуги! Зачем мне дарить нескольким джентльменам жемчужные булавки,
когда у меня самой их нет? Чтобы быть уверенным, я мог бы отдать своему шаферу билет
за свой, и он мог бы обменять его, как только у него будет четыре доллара,
но, вообще говоря, ответ заключается в вопросе ".

"В общем, - сказала его невеста, - тебе следует примириться с
потерей твоих сумеречных отражений".

"Когда я смотрю в твои глаза, я расплачиваюсь за все! Вот!" - воскликнул он
обращалась к Елене, "мог кто-то сказал, идеальная вещь более
прекрасно?" И Мисс Мейтленд согласились, что, хотя его грамматика может
были подвергнуты критике, его настроение и доставка были безупречны.

"Что ж, теперь все кончено, и я рада, что ты принял это с достоинством", - сказала она.
"Ты связан обязательствами, по крайней мере временно, если не хочешь немедленно отправиться в
Неваду".

"На самом деле, Елена, я думаю, что это самый нескромный из вас относятся к таким
возможность", - вторая девушка заметила. "Я замужем всего пятнадцать
минут, и чтобы муж бросил меня даже через неделю или две
это не считается лестным".

"Нет, я думаю, что останусь", - ответил Уилкинсон. "Но если бы я начал
Запад вообще, я должен сказать, что чем раньше, тем лучше, чтобы отвести от себя гнев
вашей уважаемой, но вспыльчивый родитель".

"Я думаю, что отец сказал Все, что он скажет; он изъяснялся
тщательно", - Изабель задумчиво возразил.

"Я должен сказать, что он сделал!" муж согласился. - С продуманной точностью,
если можно так выразиться. Он рассказал мне достаточно о моей семье и
прошлом, чтобы мне стало окончательно стыдно принадлежать к ним. Его
представление себя было просто мастерским; это тронуло бы одного из
его же трамваи; я не удивляюсь, что он возразил мне, как
зять. На самом деле, я сказал ему, что, знай я все это, мне
следовало бы найти подходящую помощницу в Исправительном учреждении штата, но
я не мог отказаться - мое слово было дано ".

"И что он на это сказал?" Спросила Хелен с удивлением.

"Он намекнул, что, поскольку я казалась восприимчивой к доводам разума, возможно, его
дочь тоже может быть такой. Но я заверил его, что он не сумел правильно рассчитать
мое неоспоримое личное обаяние - что я был приобретенным вкусом,
но от которого не было лекарства ".

- Странный, но мой собственный? - предположила Изабель.

"Это была не совсем та идея, которую я намеревался донести, но я обязан
признать, что это было примерно так, как, казалось, пришло в голову вашему уважаемому
родителю. То есть, он сказал: "Я полагаю, что если она была настолько идиоткой, что
решила выйти за тебя замуж, было бы невозможно привести ее в чувство
сейчас". Я сердечно согласился.

- Знаешь, я верю, что я действительно замужем, - сказала Изабелла
задумчиво. - Потому что я определенно решительно возражаю против того, как мой отец
разговаривает с тобой. Боже мой! Если мне придется всю жизнь обижаться на
то, что люди говорят о моем муже, я, безусловно, сделаю неудачную
карьеру ".

"Это обычный удел жен", - философски заметил ее муж.
"Но вот мы здесь, рядом с "позолоченным продовольственным базаром", где старший официант
с обнаженным ножом для масла охраняет столик на троих, зарезервированный на мое имя.
Мы пришли примерно на пятнадцать минут раньше, но лично я мог бы посмотреть с
смирение с мыслью о питании ".

"Голос возвращающейся природы", - сказала Хелен со смехом. "Чарли
женатый - это тот же человек, по крайней мере в одном отношении, которого мы всегда
знали. Изабель, тебя может беспокоить то, что люди говорят о твоем муже
, но тебе никогда не придется беспокоиться из-за отсутствия у него
аппетита. "

"Основная проблема будет заключаться в обеспечении этого", - ответил Уилкинсон
. "Ценные бумаги, которыми я владею, приносят мне доход в размере тридцати
долларов в год. Это два с половиной доллара в месяц, или около восьми
центов в день. Я только вчера прочитал статью о каком-то гениальном
человек, который умудрялся поддерживать жизнь примерно на такую сумму, но я
насколько я помню, его меню почти полностью состояло из арахисового масла
масло, которое я не особенно люблю, и, кроме того, там
был только он один, в то время как нас двое".

- Да, это правда, - согласилась мисс Мейтленд.

"Я начал думать, что финансово встал на ноги, когда мой
тесть передал мне страховку на троллейбус, но он говорит,
он увидит меня значительно ниже экватора, прежде чем даст мне
его обновление. Я глубоко сожалею о том, что мне не удалось получить
чтобы он оформил полис на три года".

"Почему бы и нет?"

"Ну, он просто не стал бы. И я не хотел форсировать события из-за
страха полностью потерять эту застенчивую и хитрую рыбку. Тем не менее, я уговорил его
позволить мне переписать строку в прошлом месяце, чтобы включить кое-что из
имущества, которое изначально не было застраховано, и это привязывает его к следующему апрелю.
И, может быть, еще до наступления следующего апреля жестокосердный Джон М.
смягчится по отношению к своему одаренному зятю, и все будет хорошо.
Тем временем мы будем жить на нашу основную сумму ".

- Пока мы не будем делать ничего подобного, - сказала миссис Уилкинсон с улыбкой.
улыбнись. "Возможно, я не унаследовал весь финансовый талант отца,
Чарли, но есть одна или две вещи, которые я знаю достаточно, чтобы не делать, и
это одна из них".

- Мадам, - строго сказал ее муж, - в вашей речи есть намек на определенную цель.
это одновременно ободряет и тревожит меня.
Могу я спросить, предусматривает ли ваш план труд вашей супруги? Я
понятно выражаюсь? Другими словами, вы предлагаете мне пойти
работать?

"Возможно, до этого дойдет", - улыбнулась его жена.

"Ну, ну! Чарльз Уилкинсон - наемный работник!" Он молча покачал головой
, и троица пошла дальше.

Было условлено, что Хелен поужинает с ними. Внезапный
брак, который был заключен из-за быстрого проявления враждебности со стороны
Джона М. Херда, оставил мало времени на подготовку, но
ужин был достаточно веселым, и за здоровье жениха и невесты были произнесены клятвы в верности традициям.
после этого Чарльз
и Изабелла проводили свою гостью домой и оставили ее у дверей ресторана.
квартира на Дирфилд-стрит.

Остаток того вечера миссис Мейтленд провела в молчаливом обществе своей дочери
и в сравнительно ранний час квартира Мейтлендов стала больше
темно. В комнате Миссис Мейтленд все было тихо, и в установленном порядке,
предположительно, уснул; но Элен обнаружила, что сон был чужд ей в глаза.
Итак, открыв окно навстречу легкому ветерку, который предвещал лето
хотя, говоря о весне, она широко раскрытыми глазами смотрела в звездную ночь
.

Было тепло даже для этого времени года, и прохладного дыхания океана
, которое так хорошо знакомо Бостону, в воздухе не чувствовалось. Вместо этого
с запада медленно дул легкий ветерок, принося воображаемый аромат
цветущих яблонь из невидимых садов. Звуки города стихали до
слух звука. Теперь и снова свет погас вдруг в какой-то
окна на соседнее здание; отражение уличных фонарей на
ночь становилась все более и более ясным. Долгое время Хелен смотрела в окно
в темноту.

Через воду к северу сияли огни Кембриджа
берег. Увидев их, она вспомнила то время, когда впервые увидела ночной Нью-Йорк.
по-настоящему. Смит вызвался показать ей
ночной город таким, каким его следует видеть, и она никогда не давала волю своему
воображению от этого зрелища. Сначала они отправились на Южный паром, в
сгущающихся сумерках, и, садясь на катер, идущий в Бруклин, наблюдал с его
задней палубы за золотым шествием тысячи освещенных зданий
нижнего города - наблюдал, как они мерцают в тысячах рябей по
темная река, рябь, которая лежала и двигалась, как серебряные и золотые змеи
вдоль воды. Вскоре они повернули назад, снова приближаясь к
величественным башням, которые касались неба, и на этот раз они искали
новый ракурс. На берег Джерси их доставил тупоносый паром
, а оттуда на север вдоль реки до Двадцать третьей улицы,
увидев золото и бархат-Черный город скольжение на юг, как во сне.

На все это Хелен теперь был бесконечно размышляющий, и мужчины с
кого она видела его впервые, она, пожалуй, немного подумав. Но это
были косвенные мысли, и вряд ли они заслуживают такого названия. Все переживания
и впечатления от вылета в день-Изабель из дома, свадьбы,
могила лицо старого министра, в тишине темной комнате в
священника, последующие замечания Чарли, ужин _; trois_--все
эти смешались в ее голове, и почему-то казалось частью великой ночь
на что она смотрела.

И все же в ее размышлениях сквозило смутное недовольство.
 Все это было правдой и жизненно важным, а она была
всего лишь зрительницей, посетительницей ярмарки. Жизнь бурлила вокруг нее,
но не затронула ее совсем или, в лучшем случае, слегка. Бессознательно ее
мысли в сторону спящего города были, как будто она предложила себя
оно и к жизни, которая связывала его и прокатилась по его венам.
Вскоре на другом берегу часы начали отбивать
час - полночь - и, смягченный расстоянием, перезвон мягко донесся
через разделяющее пространство.

Хелен встрепенулась момент: полночь! Но кровь, которая слита
ее щеки показало, что сон для нее было еще далеко. И так она
сидел неподвижно, в то время как в темноте над ней мириады звезд перенесли
потихоньку в своей величественной курсов.




ГЛАВА XIX

Приведение порядка из хаоса является одной из самых интересных и
также одним из самых приятных занятий может быть у человека.
Также это, как правило, один из самых изнурительных, если хаос
действительно, хаос и порядок, быть по-настоящему Порядку. Но удовлетворение
видеть, как облака рассеиваются и небо проясняется, отчетливые очертания
предмета выглядят так, как они должны выглядеть, является достаточной компенсацией
за все усилия. Даже если работа не более возвышенная, чем мытье посуды
полный поднос с грязным фарфором, определенный трепет возникает при
успешном завершении задачи; и чем больше Авгиева конюшня,
тем чище удовольствие того, кто его очищает.

Когда весной этого, самого богатого событиями года, Смит взял на себя
руководство слабеющим, колеблющимся, деморализованным Стражем, конюшня
Авгия, столкнувшегося с ним, возможно, встревожила бы менее
полный энтузиазма и менее решительный мужчина. Все пошло наперекосяк;
под беспечной рукой Гунтерсона даже прекрасная страховая машина,
созданная мистером Уинтермутом в его лучшие конструктивные дни, внезапно
начала болезненно скрипеть в суставах. Начальники отделов,
видя, что ничего не вдохновляет и даже эффективное руководство над ними, стал
обескураженный, и там было не собраться их не духов.
Cuyler г-н и г-н Бартельс, в частности, считали, измененные состояния
компании более остро, чем они чувствовали, что любой бизнес в кризис
весь их предыдущий опыт.

Когда мистер Кайлер увидел, что его местный бизнес, его гордость и его
жизнь, неизменная звезда его профессиональной души, начинают ускользать, его
унынию, как уже было сказано, не суждено было рассеяться. Но случай с мистером
Бартельсом был еще более печальным. Год за годом этот кропотливый
чиновник составлял текущее заявление о позиции компании, которое должно было быть
в тишине представлено г-ну Винтермуту в первый рабочий день
каждого месяца. Год за годом он представлял этот бухгалтерский отчет своему шефу
и невозмутимо ждал слова удовлетворения, которое всегда было
ожидается, за исключением исключительных случаев. Ибо в этом была заключена некая
своего рода священная формула, и если этой формуле не удавалось
материализоваться, для мистера Бартельса все шло наперекосяк, пока следующий
месяц не исправит все еще раз. И это при таком безмятежном процветании
если бы Guardian была такой, последующий месяц редко подводил.

"Держимся, Отто?" Президент поинтересовался бы.

"Довольно хорошо; убытки - это плохо, но премии тоже немного выросли", - обычно отвечал мистер Бартельс
и мистер Уинтермут, понимая невозможность
о том, что когда-либо коэффициент потерь будет достаточно низким, чтобы заслужить одобрение его подчиненного-тевтонца
, прочитал бы заявление, не опасаясь за результат
. А затем, после еще одного небольшого обмена любезностями, этот
ежемесячный спектакль заканчивался.

Когда The Guardian впервые столкнулась с бурными водами, мистер Бартельс не
был в состоянии понять, что что-то не так - что все может быть
не так - с компанией, чье незаметное процветание было
аксиома Улицы. Когда в первый день февраля он снял
со своего первого отчета о результатах за январь небольшое облачко озадаченного
подозрение собрались в его по-прежнему голубыми глазами. После тщательно
проверка собственной фигуры он должен был позвонить Данэм, главный бухгалтер,
и это был недовольный и злой шаман.

"Здесь все цифры неверны. У вас неплохие январские премии.
почти на пятнадцать процентов отстали от прошлогодних. Исправьте их ".

Но Данхэм, невозмутимый, как Маттерхорн, заверил взволнованного маленького человечка
что цифры были совершенно правильными и что он проверил их дважды
чтобы убедиться.

"Но...", - сказал Бартельс в недоумение: "мы не можем быть
задом наперед! Мы никогда не вернулись бы, что в январе".

"До этого года", - неосторожно возразил другой.

"Нет, ни в этом году, ни в этом!" - воскликнул мистер Бартельс; и только его собственные слова.
трижды повторенная проверка наградных листов могла убедить его.
Покачав озадаченной и обиженной головой, он, наконец, разыскал своего начальника; с
озабоченным видом он передал свое заявление и с тяжелым сердцем стал
ждать, когда заговорит президент.

Предстоящая речь была длиннее, чем обычно.

"Не совсем так хороша?" Наконец сказал президент.

"Нет", - сказал мистер Бартельс. "Ставки, я полагаю, снижены?"

- Нет, Отто, - медленно возразил мистер Винтермут. - Это не война ставок. IT
заключается в том, что нам пришлось отказаться от некоторых наших агентств на Востоке из-за
правила разделения конференций. Боюсь, нам придется
некоторое время ожидать определенного снижения, пока все не наладится
. Но это ненадолго; вам не нужно беспокоиться об этом ".

Однако, к сожалению, и в прошлом; и не только это, но он стал
все более и более заметным с каждым последующим месяцем. С третьим заявлением
, когда в бизнес Guardian было совершено наибольшее вторжение
, мистер Бартельс стал похож на живой склеп. Такой тяжелый и печальный
было ли сердце, которое он носил в своей груди, таким, что не все утешительные слова
его шефа могли взволновать его.

"Я видел агентства, счета которых я передавал в течение двадцати лет
обанкротились почти до нуля или вообще ничего не осталось. От Сайласа Осгуда я не получаю
ни одного отчета за март; от Джонса и Меерса я ничего не получаю. Каждый месяц в течение
пятнадцати лет я писал Джонсу и Меерсу, чтобы исправить их добавление.;
теперь я их вообще не пишу ". И их было еще много.

Наконец, когда до баварского разума мистера Бартельса дошло, что
the Guardian действительно в опасности и что, если ничего не предпринять
вскоре большая часть оставшихся агентов на Востоке последует за теми, кто уже ушел, его слепой гнев и негодование не знали границ.
.......
.......... Однако он не мог понять реальных фактов по этому делу,
и никто никогда не брал на себя труд полностью объяснить ему их. Так что его
бессильная ярость, лишенная цели, на которую можно было бы ее направить, стала еще более ослепляющей.
Он был подобен ребенку, которого несправедливо наказали за какой-то проступок, которого он
не совершал и который никак не мог понять.
мысль о том, чтобы предстать перед своим шефом с полугодовым заявлением, составленным из
череда месяцев, подобных этим, была больше, чем он мог вынести. К счастью
он не должен был быть призван сделать так, Мистер Gunterson оставил
Опекун, когда жирный, но все было в огне, и другой оборот был
дано дел.

И год, который только что завершился, был напряженным для мистера Ричарда
Смита. Большую его часть он работал почти по двенадцать часов в день,
а значительную часть остатка потратил на разработку своих планов. Теперь, и
только теперь,--а 1913 года клонился к закату,--если бы он вовремя
рисовать полной грудью и огляделся.

Его авгиева конюшня, если и не была полностью чистой, то, по крайней мере, не содержала более
опасных примесей. Правда, "Гардиан" еще не был полностью избавлен от
всякой возможности катастрофы; но положение было изменено, и благодаря
строгой осторожности больше не было необходимости опасаться кораблекрушения. В
Пенсильвания, Мэриленд, Нью-Йорк, - словом, практически
везде сохранить в Массачусетсе, где борьба шла до сих пор в
суды,--разделение получил смертельный удар, в то время как лишилась этого
преимущество конференция компании могут сделать практически ничего, чтобы навредить
хранитель. И по справедливости к ним следует сказать, что ни один из них
видимо, проявляются какие-то ненормальные желания это делать, если не всегда
Саламандра, чья враждебность возросла в геометрической пропорции с
Восстановление опекуна силы и престижа. Большинство агентств
, которые были потеряны под руководством г-на Гантерсона, были либо
восстановлены в списках компании, либо их места были заняты
другими такого же или более высокого качества.

На местах специальные агенты под агрессивным руководством Смита
набрались храбрости и добились поразительного успеха
подробности его предвыборной кампании. В те немногие моменты, когда отчет компании о
убытках был стабильно плохим, Смит либо вообще не допускал Guardian
, либо назначал встречу на такой основе, что прибыль агента
была бы небольшой, если бы сама компания не зарабатывала деньги с помощью
это агентство. Будучи свободным и не связанным ограничениями Конференции, он
смог во многих моментах улучшить положение своей компании. И когда
в первые дни наступающего января г-н Бартельс должен был представить
свой ежегодный отчет, казалось вероятным, что он мало что покажет
сокращение ресурсов the Guardian. Заявлению помог бы,
также, тот факт, что стоимость некоторых ценных бумаг, принадлежащих компании
, в основном значительных пакетов акций банка и антрацитовой железной дороги
акции компании за год очень сильно подорожали. И мистер
Кайлер, благодаря увеличившейся линии пожаротушения и большому
бизнесу, который он получил от своего нового менеджера филиала, делал успехи
настолько хорошие, что он едва мог поверить цифрам, которые он назвал.
сам составил.

В целом, показ ни в коем случае не был бы дискредитирующим. IT
это была замечательная задача; и Смит, теперь, когда он стал оглядываться назад на
это, вспоминая черные дни правления Гунтерсона Неготового,
сам мог лишь слегка удивляться тому, как все это произошло
. Среди удовлетворения, которое он не мог не испытывать
, всегда присутствовало неподдельное изумление от того, как легко
Судьба сыграла ему на руку. Однако, если у него и были какие-то сомнения,
больше никто ни в чем не признался. Мистер Уинтермут откровенно отдал должное своему молодому андеррайтеру
за результаты, которые были достигнуты
осуществлено. Все это было приятно, но и заслужено.

В эти месяцы активности, необычной даже для Смита, который был
обычно занятым человеком, у него было только одно личное
развлечение. Такова была его растущая дружба с Хелен Мейтленд; и к
этим отношениям Смит к тому времени обратился как потерянный араб
обращается к случайно обнаруженному оазису. Во времена правления Гюнтерсона
у него не хватило духу написать Хелен или даже подумать о ней
она казалась его затуманенному зрению все более далекой. Но это
это не могло продолжаться долго, и когда ситуация изменилась, он обнаружил, что в настоящее время пишет ей
почти как другому себе, и обнаружил, что ждет
ее писем, удовлетворяющих одну из самых насущных потребностей в его жизни. Для этого было название
, но пока он не был готов его использовать, и если
Хелен была готова, то, конечно, никакого намека на такую готовность не было видно
по ее дикции.

Потому что люди больше не едут за границу, как и в средневековые времена, обтесывали их пути
к славе и романтике с мечом и булавой, он не верный признак того, что
цветок упал с дерева романтика. Просто потому, что этот цветок сейчас
цветет, возможно, более спокойно, менее ярко, чем раньше.
пурпурно-золотой - это не повод думать, что он вообще не цветет.
Исполнители мировых песен обретают голос сегодня, как и всегда,
и отсутствие всех доспехов рыцарства и войны старых времен не может изменить ситуацию.
дружба, переходящая в любовь, менее чем прекрасная и чудесная вещь.
Возможно, в некотором смысле стоит пожалеть о том, что вдохновляющая напыщенность
старых времен больше не в моде - высокопарное высокомерие
это побудило мужчину привязать к своей руке женскую ленту и заявить от страха
о внезапной смерти ее могущества красоты во всем мире. Это
возможно, прискорбно; но из-за дополнительной скрытности красота действительно страдает
ничего плохого.

Смит, хотя он еще не сформулировал свои точные желания или
намерения в отношении Хелен, все же знал, что ему нужен дом
с профессиональной точки зрения, прежде чем он позволит себе подумать о доме другого типа
. Хранитель был его компанией, и Хранителя нужно было
поместить в убежище, куда не могли прийти штормы, прежде чем он почувствует
что его подопечный достаточно расслаблен, чтобы позволить ему видеть сны
сны.

Именно с этой идеей, когда старый год подходил к концу, он
обратился к мистеру Уинтермуту с определенным проектом в виду.

"В конце концов, у нас будет не такой уж плохой год", - начал он.

"Я думаю, что мы справимся довольно хорошо", - согласился президент.
"Хотя поначалу это было не очень похоже".

"Нет, - сказал Смит, - это не так. Но знаете ли вы, сэр, что с одной стороны
мы не получаем такой прибыли, как следовало бы?

"Что вы имеете в виду, Ричард?" - спросил его шеф.

"Не в договоре страхования", - ответил молодой человек. "Я не собираюсь
предложите увеличить наши линии или открыться больше, чем у нас есть. Но
Я не думаю, что нам повредит, если мы немного откроемся в финансовом плане ".

"Каким образом? Каким образом?"

"Ну, наши инвестиции в ценные бумаги высокого класса, но они недостаточно
ликвидны. Мы всегда покупали с намерением сохранить то, что
мы покупаем навсегда. Теперь у нас исключительно хороший финансовый комитет
; мистер Грисволд, в частности, считается одним из
самых сильных и проницательных людей на Уолл-стрит ".

"Да, я знаю, что это так", - признал мистер Уинтермут.

"И на самом деле нет веских причин, по которым мы не могли бы воспользоваться его
суждение. Теперь вы знаете так же хорошо, как и любой другой, что денег, которые можно заработать
на андеррайтинге, чистом и незатейливом, сравнительно немного. Вы
знаете, что в долгосрочной перспективе, даже в самых умело управляемых компаниях,
расходы и убытки в совокупности практически съедают все премии
полученные - что менее дюжины первоклассных компаний, осуществляющих национальную
у бизнеса есть страховой баланс на правильной стороне за последний десятилетний период.
"

"Я признаю, что, к сожалению, это так".

"Следовательно, единственный шанс, который есть у компании заработать деньги, - это использование
денежных средств - от использования своих премий в период с момента их получения
до момента их выплаты в качестве убытков. И как это
действительно наш единственный шанс, мы должны использовать все возможности-и сделать как
значительная часть инвестиционной прибыли, как это возможно."

"Я надеюсь, вы не хотите предложить нам использовать активы Guardian
в целях спекуляции", - заметил мистер Уинтермут.

"Конечно, нет - если только это не спекуляция с целью воспользоваться тем, чем
дальновидность и знание условий, которыми обладает наш финансовый комитет.
Я не предлагаю покупать с маржой или продавать то, чего у нас нет. Но
Я действительно предлагаю, чтобы у нас было больше ликвидных активов и больший остаток наличности
, чем мы когда-либо делали, чтобы иметь возможность воспользоваться
возможностями, которые могут представиться. Теперь перейдем к нашему девятому
Акции Национального банка, например. Группа из Duane Trust Company
пытаются купить контроль, и акции выросли, как никогда.
По моему мнению, пакет акций, которым мы владеем, для Дуэйнов дороже, чем для нас.
я бы отдал его им.

"Да ведь у нас были эти акции двадцать лет!" - сказал президент.

"Что ж, вероятно, у нас это было достаточно долго", - сказал его подчиненный с улыбкой.
улыбка. "По крайней мере, я хотел бы узнать мнение мистера Грисволда по этому поводу.
И вы, конечно, никогда много не потеряете, приобретая ценную бумагу по
самой высокой цене, по которой она продавалась за весь этот период ".

"Возможно, нет. Я поговорю об этом с Грисволдом, - сказал мистер Уинтермут.

"Я не финансист, и все это несколько выходит за рамки моей компетенции".
Смит продолжил: "Но я думаю, нам следует более внимательно следить за тенденцией
современных методов ведения бизнеса. У нас гораздо больше надежных облигаций, чем нам нужно.
железнодорожные облигации приносят нам четыре процента чистой прибыли от наших инвестиций. С очень
при небольшом дополнительном риске я уверен, что мы сможем обеспечить гораздо большую прибыль ".

Это была довольно смелая речь, на протяжении четырех процентов первый-ипотечные
железнодорожные облигации была идея Мистера Wintermuth финансов почти
поколения. Это хорошо говорило о его доверии к своему вице-президенту.
то, что он не расценил это замечание как дерзость.

- Возможно, это правда, Ричард, - мягко сказал он, - хотя я двадцать лет придерживался
обратного. Однако времена меняются, и сегодня ты, возможно,
прав.

- Думаю, что да, сэр, - почтительно ответил Смит. - Во всяком случае, почему
разве не следует поставить этот вопрос перед директорами?

"Мы могли бы это сделать", - согласился мистер Уинтермут, надо признаться, с
скрытым чувством облегчения. Ведь усвоение новых идей
это не самый безболезненный процессов, независимо от возраста
"ассимилятор".

"Нет никаких встреч до одной января, не так ли?"

"Нет. Пятое января - собрание по выплате дивидендов. Но это сравнительно скоро.
К тому времени я представлю это совету директоров ".

"Спасибо, сэр", - сказал его подчиненный, роста, "и я думаю, что в
бы одного настоящего человека будет утверждать немного более гибкие финансовые
политика "Гардиан".

"Мистер Ричард Смит?" - спросил президент.

"О, да. Но я думал о мистере Грисволде".

"Что ж, посмотрим", - ответил мистер Уинтермут; на этом беседа
завершилась.

1914 год выдался ясным и холодным. Там были почти ежедневно
снегопад в Нью-Йорке во время рождественской недели; и хотя улица
чистка отряд трудился упорно, немного мрачновато белизну еще
сохраняются в менее посещаемых уголков города. Этот пришел
ближайшее к утрате Мистер Дженкинс, главная опора
Аккаунты тихоокеанском побережье и в противном случае немалое значение в
период стресса и труд, известный как "раз заявление".

В начале каждого года приходит этот период для каждой компании--это
время, когда бухгалтерия будет, вместо активного шип
в компании по плоти, реальное, возможное, хабом всего колес;
время, когда счетные машины никогда не еще и номера отзовется
с шелестом и перемешать тысячи листов рисунков, с размаху
непрерывно в течение практикуется и торопливые пальцы; когда горит свет
каждую ночь допоздна в течение двух недель подряд, и работающие бухгалтеры видят
свои семьи только кинематографическими взглядами между газетой и
чашкой кофе холодным серым утром.

Это время уже настало; и мужчины, Хранителя, под тихий, но
тем не менее напряженным настоянию г-н Бартельс начал молоть
которая может закончиться только тогда, когда годового отчета компании стало в
руки принтеров с доказательством визируется и утверждается Отто Бартельс,
Секретарь. И это, в сочетании с холодной погодой и
сильным снегопадом, изрядно подмочило честь и репутацию мистера
Дженкинс. Поскольку необычный холод и совместная ночная работа привели к тому, что
его потянуло на выпивку даже сверх обычного, скользкие тротуары
оказались весьма затруднительными для его величественной поступи - и белоснежная печатка на
отворот его пальто слишком ясно говорил восхищенному офису
что, наконец, превосходный алкоголик-эквилибрист пал.

Это, однако, как бы ни было неловко для данного лица,
не привело к серьезной задержке работы департамента, которая шла полным ходом
к тому времени, когда директора собрались в своем частном кабинете.
офис, чтобы объявить полугодовые дивиденды, которые на протяжении многих лет the Guardian неизменно выплачивала.
Guardian Пробный баланс, основанный на валовых показателях,
был списан, так что Президент смог с
достаточной точностью отчитаться о состоянии компании. Дивиденды
были немедленно объявлены, и за этим последовала более или менее неформальная
дискуссия среди джентльменов за большим столом.

"Увеличение нашего профицита, по-видимому, связано главным образом с ростом стоимости
некоторых наших ценных бумаг, - прокомментировал г-н Уайтхилл, - но андеррайтинг
за последние шесть месяцев показатели намного лучше, чем за первые. Я
думаю, нашего друга, мистера Смита, следует поздравить; и в то же время
в то же время я хочу спросить, что он думает о наших перспективах на предстоящий год ".

"Ну, с точки зрения андеррайтинга," Смит ответил: "Нет
поэтому в этом году не должно быть лучше, чем в прошлом, и несколько
причины почему надо; но если вы помилование презумпция моей
происходит за пределами моего собственного отдела, я думаю, наши шансы на повышение
компания находится по финансовой страховые линии".

"Мистер Смит считает, - сказал мистер Уинтермут, - что в наших инвестициях не было
достаточной гибкости - что мы могли бы добиться большего успеха с
большим остатком наличности и более ликвидными - или легко ликвидируемыми - активами".

"И мы могли бы", - сказал мистер Грисволд. Он наклонился вперед с большим
интересом, чем когда-либо проявлял. "Я чувствовал, что какое-то время," он
Продолжение, "что управление нашими ресурсами была существенной и
безопасный, но, не желая задуматься над нашим президентом, которого
консерватизм-надежная опора для нас ... я также чувствовал, что мы
финансово просто немного старомоден".

"Что бы вы предложили нам сделать?" - спросил Президент. "Мое мнение
полностью открыто по этому вопросу".

"Позвольте мне ознакомиться с заявлением", - сказал мистер Грисволд. Он внимательно осмотрел его
через очки. "Что ж, - сказал он, - здесь есть несколько предметов
, представляющих ценные бумаги, покупку которых я посоветовал совершить.
Эта железная дорога Шайлкилл и Саскуэханна и этот Девятый национальный банк ".

"Девятый национальный - это банк, который банда Дуэйна пытается купить,
не так ли?" - спросил другой директор.

"Да. Сейчас он выше, чем был за последние двадцать лет", - сказал мистер
Уинтермут.

"И великолепное зрелище дороже, чем оно того стоит", - прокомментировал мистер Грисволд. "Если бы
оно было моим, я бы отказался от него по нынешней цене. И я бы тоже выбрался из
Шайлкилла и Саскуэханны. Я не хочу, чтобы меня цитировали по этому поводу,
вы понимаете, но нет никаких причин для продажи по цене 160, кроме
ожидания дополнительных дивидендов, и, по моему мнению, все эти разговоры о
дополнительные дивиденды - это просто мусор. Я полагаю, что если бы мы продали то, что у нас есть
завтра, мы могли бы вернуть это в течение шести месяцев, если бы захотели, по цене
135 ".

Джентльмены за столом были явно впечатлены, поскольку мистер
Репутация Грисволда как человека проницательного в таких вопросах была более чем достаточной.
metropolitan.

"Что ж, я предлагаю наделить Финансовый комитет полномочиями рекомендовать
продажу любых наших ценных бумаг", - сказал другой директор с благими намерениями.
"И чтобы по их рекомендации ценные бумаги были проданы", - добавил он.
несколько запинаясь.

"Финансовому комитету не нужно принятие подобной резолюции", - сказал
Мистер Грисволд со смехом. "Если я не ошибаюсь, это всегда
были такие полномочия. Но я рад узнать, что теперь желание
Дирекции, что мы должны их использовать".

Это было всего через несколько дней после этого, что Смит, остановившись на его пути
домой, чтобы увидеть Питтсбург человек, который всегда выставлен в Вальдорфе, встретил Мистера
Грисволд в холле этого отеля.

"Что ж, наши акции Ninth National проданы", - небрежно заметил этот джентльмен.
 "Четыре девяносто две".

"Хорошо!" - сказал страховщик. "Я думаю, мы в выигрыше".

"Я тоже", - ответил другой. "Кстати, вы обратили внимание на рынок
сегодня?"

"Нет".

"Закрылся слабо. Шайлкилл и Саскуэханна отстали на два с половиной очка ".

"Жаль, что мы и из этого не выбрались", - сказал Смит. "Я помню, ты
сказал, что это слишком высоко".

"Это все еще так," сухо ответил финансист. "Но мы вышли из игры. Мы
продали все акции, которые у нас были, на открытии сегодня утром".

Смит посмотрел на него.

"Ты имеешь в виду?.." - спросил он.

"Я имею в виду, что хороший баланс наличности часто бывает полезен.
И как раз сейчас я предпочел бы иметь наличные, а не акции. Я не имею в виду, что будет
паника или что-то в этом роде, но все очень серьезно.
Они могут подняться немного выше, но они, безусловно, опустятся намного ниже.
И я не думаю, что нам придется ждать очень долго. Спокойной ночи. Рад был
повидаться с вами.

- Спокойной ночи, - задумчиво ответил Смит.




ГЛАВА XX

В квартире на Дирфилд-стрит молодой человек стоял и ждал с
возможно, менее спокойным видом, чем это принято у восточных людей. Это, без сомнения, могло быть
связано с тем фактом, что он с явным удовольствием предвкушал
чье-то появление, в то время как истинный азиат никогда ничего по-настоящему не предвкушает
а если и предвкушает, то эта мысль не доставляет ему удовольствия.

Но Смит, сидя в кресле с прямой спинкой, чувствовал себя очень счастливым.
действительно, он собирался увидеть того, кого ждал.
Время, прошедшее с его последней поездки в Бостон, сократилось.
как-то пошли с чудовищной медлительностью, и на почту
оказалось альтернативные средства только общения заметно
компенсации. Короче говоря, он обнаружил, что большая часть его жизни
связана с девушкой, чьи шаги сейчас были слышны,
приближающейся по коридору.

- Я ужасно рада вас видеть, - сказала мисс Мейтленд.

"И я вас", - ответил посетитель; и если слова несли в себе только
условности, каждый нашел способ придать им большее значение.

"Мама будет рада приветствовать вас", - продолжила девушка. "Это
комплимент, который она делает не каждому, - добавила она с улыбкой. "Она
как правило, не обращает внимания на молодых джентльменов-посетителей. Кстати, у нас
уйма времени, не так ли, прежде чем нам нужно будет начинать?

"Целых двадцать минут", - ответил он. "Полагаю, я пришел абсурдно рано, но
Я подумал, что должен дать молодой леди возможность познакомиться со мной поближе.
Прежде чем ехать со мной наедине в такси.

- Мы когда-нибудь с кем-нибудь были знакомы? девушка парировала; и мгновение спустя
разговор перешел к появлению миссис Мейтленд.

Незадолго до восьми часов они отправились в театр. Это было
вечером двадцать первого февраля и на следующий день,
Воскресенье, тоже было праздником в память о великом человеке. Именно о нем
они случайно заговорили, почти садясь в свой экипаж.

"Я рад, что завтра праздник", - сказал Смит. "После вечеринки на
предыдущей ночью он всегда успокаивает думал, что никто не обязан вам
в любой определенный час утром. Но я не думаю, что
точки зрения хотел бы обратиться к вам".

"Нет", - со смехом ответил его спутник. "Я предпочитаю иметь
что-то конкретное, чтобы встать на. Но так как я редко имею, я полагаю
это просто еще один способ сказать, что каждый хочет того, чего никто
нет. Думаю, если бы мне приходилось каждое утро пунктуально являться к завтраку
, я бы ценила праздники гораздо больше, чем сейчас ".

"Раньше я думала, что их у нас было слишком много. Это было потому, что его слезы вещи
так гнусно в страховой офис, чтобы получить работу двух или трех дней
грохнул на вас одновременно. Но теперь я примирился. И если мы празднуем
по одному, конечно, мы должны сделать это для Джорджа".

"Серьезно говоря, почему?" Спросила Хелен. "Наверное, мне должно быть стыдно
за себя, но я никогда не могла испытывать к
нему столько энтузиазма, сколько, по-моему, должна. Можете ли вы подсказать мне какой-нибудь способ сделать это?

"Во всяком случае, я могу рассказать вам, как я пришел в себя", - сказал ее спутник.
"История, может быть, и не такая романтичная, но она произвела на меня большее впечатление
чем рассказ о том, как тот же героический джентльмен чуть не замерз до смерти
в Вэлли Фордж или о том, как он стоял на ногах в лодке, пересекая реку
Делавэр, что глупо даже для героя. Ничего из
что-то вроде. А где-то-я забыл, где я наткнулась на
счет небольшой эпизод, который показал мне, что генерал был человеком
реальную возможность, в конце концов."

"Что это было?" - с интересом спросила девушка.

"Ну, похоже, что какое-то серьезное общество антикваров
перекапывало задние дворы Род-Айленда и выставляло себя идиотами
в основном в попытке доказать, что викинги пришли в
Америку ".

"Но они пришли, не так ли?" Перебила Хелен.

"Конечно, они пришли; но во времена Вашингтона об этом не было известно.
Однако кто-то предприимчивый или злонамеренный засолил, так сказать, шахту "Викинг"
и под эгидой - и за плату -
общество ухитрилось эксгумировать каменную плиту, на которой были некоторые
чрезвычайно уместные надписи, доказывающие именно то, что хотели доказать любезные старые
джентльмены ".

"О викингах?"

"Да. Что ж, открытие этой таблички произвело глубокое впечатление.
общество проводило собрания, принимало резолюции и проходило через всевозможные
тяжелые и абсурдные условности, кульминацией которых был вопрос
Генерал Вашингтон - в то время, я не думаю, что он был президентом - чтобы
произнести речь. Он приехал из Бостона, и они показали ему
планшет. И после того, как он внимательно осмотрел его, он небрежно обратил
их внимание на тот факт, что надпись, которая, как предполагалось, была
вырезана в одиннадцатом веке, содержала письменные знаки
который не появлялся ни в одном северном алфавите до шестнадцатого столетия.
И более того, когда они проверили это, они обнаружили, что он был прав ".

"Это действительно очень интересно", - сказала Хелен.

"Он дал мне все равно уважаю его за то, что у меня никогда не было раньше,"
вернулся Смит. "Подумайте о старом генерале, который вообще что-либо знал
об исландских сагах - и о том, как бесцеремонно он выбрал
анахронизм и ударил им в глаз. Нет ... насколько я понимаю,
он имеет право на отпуск. Пусть он длится долго - особенно потому, что я надеюсь
увидеть вас, если вы позволите, в обычный рабочий день.
Вероятно, мне следует посвятить себя некоторым уважаемым юристам
джентльмены.

"Как продвигается судебный процесс?" - спросила девушка.

Смит с сомнением оглядел ее.

"Вы давно не видели Мистера Осгуда?" - спросил он подозрительно. "Одна
время, ты помнишь, ты заставил меня рассказывать длинные истории, которые вы знали
прекрасно, прежде чем я стал".

"Нет, честно", - со смехом опровергла Хелен. "Я почти не видела дядю
Сайласа две или три недели, и когда мы виделись в последний раз, он ничего не сказал
об этом".

"Что ж, тогда, по секрету, я надеюсь и верю, что если наши
нынешние ожидания не рухнут с тошнотворным грохотом, через месяц
или два Guardian и твой дядя вернутся в офис, который
никто из них никогда не должен был уезжать.

"Не очень!" - сказала девочка, с восторгом.

"У меня нет больше никаких сомнений в его" Смит сказал серьезно. "Он может
вряд ли теперь удастся. Я не против сказать вам, что для этого тоже самое время.
Конференция показала хорошую борьбу; но они были побеждены с самого начала
и теперь они это знают. И я буду очень рад увидеть кого-нибудь из бостонцев.
Могу вас заверить, что к нам снова приходят бизнесмены.

- Разве вы ничего не получали в прошлом году?

"Всего лишь небольшой бизнес, в основном в пригороде, через мелкого агента
по имени Джордж Гринвуд. Конечно, мы многое получили через Штернберга,
Блум и Маккой, но все было так плохо, что я отменил почти все страховые полисы
они написали для нас. Все, что у Guardian осталось в центре города
это кое-какие строительные дела - несколько строк, написанных офисом Осгуда за
три или пять лет, и срок их действия еще не истек. И их не так уж много
потому что Коул поменял некоторых на Саламандру, и, кроме того,
мы всегда старались поддерживать наш перегруженный районный бизнес на ежегодной
основе. Если Бостон сожжена завтра, я не верю, что Хранитель будет
терять больше ста тысяч долларов".

"Для меня это звучит как довольно убыточно".

"Так оно и есть, но это лишь малая часть того, что у большинства компаний есть
в группе риска здесь. Я действительно не уверен, но, что еще год назад у нас не было
больше, чем надо. Я, конечно, знаю множество компаний, которые бы
сели и с удвоенной силой обратили внимание, если бы когда-нибудь произошел большой пожар.

"Как вы думаете, такой пожар вероятен?" - спросила Хелен. "Это заставляет содрогнуться просто
мало думать об этом."

"Нет ... наверное, нет. Все-таки, там действительно нет причин, почему не стоит
это произошло здесь, как и везде. И большие пожары наверняка где-нибудь случатся
. Город постепенно благоустраивается, но в нем все еще есть свои
возможности".

"Да", - сказала девушка. "Сейчас, когда я думаю об этом, я вспоминаю
что опасность возгорания в перегруженном районе не является чем-то особенным
можно точно рассчитать, но было бы трудно переоценить
его серьезность. Разве это не так?

Смит посмотрел на нее, поворачиваясь в такси, чтобы сделать это. При свете
уличного фонаря, мимо которого они проезжали, он увидел, что она улыбается
причудливо.

"Где ты это взяла?" - требовательно спросил он.

"Разве ты не помнишь?" - возразила она. "Делает ли это ему честь
или нет, я не могу судить, но, несомненно, он сам это сказал".

"Это правда", - со смехом признал ее спутник. "Теперь я вспомнил.
Но как, черт возьми, с тобой случилось?"

"Должен ли скромный ученик - невежественный ученик - забыть первую жемчужину
мудрости, сорвавшуюся с уст мастера? Это была первая речь
Мистера Ричарда Смита, которую я когда-либо слышал в повторении - я впервые в жизни
услышал упоминание его имени ".

"Если бы я знала, она бы не прожила так долго, я бы, конечно,
попытался сказать что-то более красноречивое," вторая возвращается.
"Однако, я все же стою на складах. И, между прочим, я не
разум говорил, что если Бостон сгорит, я надеюсь, что это не так изнутри
в ближайшие два или три месяца, прежде чем мистер Осгуд ставит опекун
вернулся с ограниченной ответственностью полтора миллиона долларов, разбросанных вниз
город".

"Не говори так страшно возможность как сжигание Бостон"
сказала девушка. "Там был один очень большой огонь. Наверняка есть
никогда не будет другой".

"Конечно, нет", - согласился Смит. "Хотя бы ради своих коллег
граждане и моих коллег-страховщиков искренне надеюсь, что нет. Но здесь мы
это, видимо".

Такси подъезжало к остановке через дорогу от "Аквитании", и
перед театром, где уже собиралась толпа.
Проспект между самим театром и Коммон был заполнен такси
и легковушками, которые судорожно сновали по нему под руководством
крупного конного полицейского, чей голос легко перекрикивал жужжание моторов.
Резкий северо-восточный ветер доносил неприятный запах и маслянистый дым
сгоревшего бензина.

Смит и Хелен, высаживаясь на обочине, сумели избежать худшего
столкновения; и вскоре, когда их пальто были сняты с
кстати, они дошли до своих мест, как только Кристофер Слай начал свою
вступительное слово. Пролог только играл сам, и
дом, теперь полностью заполнена, взрыв слышно в речи, как будто
долго отходила чувство было неожиданно и чудесным образом восстановлена. От
всех сторон нарастающая волна хлынула вперед, и Хелен слушал
мгновение, прежде чем она сама говорит.

"Можно, конечно, предположить, что ни одно из них не было разрешено
говорят, за последние пять лет, не так ли?" спросила она.

"Ну что ж, - ответил Смит, - возможно, у каждого из них есть какой-то свой
с ним так же приятно поговорить, как и со мной с тобой. Хотя, если подумать,
Я слышу несколько голосов, не принадлежащих моему полу, и я не знаю, но
что я действительно предпочел бы послушать тебя.

"Но вы не будете иметь эту возможность", девушка ответила. "Нет, это
твой праздник, и ты должен быть приятным и интересным, как вы
возможно. Ты можешь начать с того, что расскажешь мне все об актерах
сегодня вечером. Почему звезда решила сыграть такую роль, как старина Слай? Это
конечно, не главная роль, не так ли?"

"Это традиция - по крайней мере, много лет назад так было. Очень немногие актеры так поступают
это сейчас, в самом деле, это первый раз, когда я видел звезды, играть в нее
лет. Она молодец, тоже, и я не видел его молодцы с давних
Джордж Кларк было его последнее выступление. Этот человек хороший человек.

- Действительно хороший. Я заметил в _транскрипте_, что он англичанин. Она
его жена? Я так понял, что это она.

- Да. Они играют вместе в Лондоне уже несколько лет,
и это их первая поездка в Америку. Я полагаю, что он настоящий
мозги и способности в этой комбинации, и ее репутация, похоже, в основном
зиждется на добавлении послушания и декоративного приукрашивания к его
эффекты. И она, безусловно, декоративна, ты не находишь?

- Да, в определенном смысле. Скажи мне, они всегда играют Шекспира? Я
был в Лондоне два года назад, но не припомню, чтобы в то время что-либо слышал о
них. Думаю, я бы так и сделал, если бы они там были.

"Это странно. Я, конечно, должен был подумать, что вы слышали о них.
Они были хорошо известны там в течение нескольких лет. Хотя, я полагаю,
они играют в provincies, как и все остальные. Нет, они не играют
Шекспир все время, любыми способами; они не могли бы делать это и жить ".

"Вы имеете в виду, что они не смогли привлечь аудиторию? Ну, некоторым актерам это удается.
Мантелл, например, и Сотерн, и Марлоу. Кажется, они продолжаются
год за годом, и они должны быть по крайней мере умеренно успешными, иначе
они бы не продолжали в том же духе ".

"Мантелл должен; он настоящий актер - традиционной школы, конечно,
- но все равно великий. Мне всегда казалось, что его
"Лир" был одним из лучших спектаклей современной сцены. Но даже
Мантеллу приходится путешествовать через полстраны каждый сезон; он
не мог оставаться в Нью-Йорке - нет, ни в интеллектуальном, ни в благодарном
Бостон тоже. И я сомневаюсь, что у человека получилось бы намного лучше.
пытаясь играть только Шекспира в Лондоне. Нет, этот человек может
сыграть практически все; он сделал свой первый большой успех - за последние годы,
то есть сыграл Мальдонадо в "Айрис" Пинеро ".

"Но вернемся к Сотерну и Марлоу. Они продолжают писать Шекспира, мир
без конца".

"Если это можно назвать Шекспиром. Я никогда не мог разглядеть многого в
их способе делать это. Кое-что Марлоу делает хорошо, но я признаюсь
видеть ее сейчас в роли Джульетты - слишком большое напряжение для меня. Что касается
Сотерн, он хороший романтический актер, но не шекспировский ".

"Они играют это - "Укрощение строптивой" - не так ли? Мне кажется,
они были здесь прошлой весной.

- Вполне вероятно. Я думаю, они пытаются. Одной сырой и унылой ночью я пошел
посмотреть. Но, вспомнив, как это сделал я, Бессмертный Кэтрин Рехан и
чуть меньше великолепный Петруччо Скиннера, я не должен был
нет. Есть только одно смягчающее обстоятельство".

"Что это было?"

"Когда начнется сцена, посмотрите, как этот мужчина уносит Кэтрин.
Это отличный тест. Посмотрите, посадит ли он ее спиной на скамейку; посмотрите, сможет ли он
направляет ее преднамеренное падение точно в центр равновесия
на его плечи; посмотрите, не пошатнется ли он, больно ударившись коленями
шатаясь, почти хлопая крыльями под собой. Клянусь небесами, я видел
Скиннер похитил Кэтрин весом в сто шестьдесят фунтов с минимальными усилиями
, как если бы она была плетеной корзинкой, полной яичной скорлупы!

"Это драматическая критика?" - ехидно спросила Хелен.

"Возможно, не из академических бренда", - признался Смит, смеясь, спросил; "А я
считаю, хороший звук критика это то же самое. Если человек собирается
разыгрывай из себя удалца, мне нравится видеть, как он умеет щелкать пряжкой. Но
серьезно, я бы не стал возражать против этого единственного неудачного эпизода в бизнесе
если бы мне не казалось, что все представление было не в тональности и
неправильным. Но вот поднимается занавес ".

Занавес над домом синьора Баптисты поднялся, и в течение следующих получаса
фарсовая комедия supreme держала публику в своих руках.

"Кэтрин очень хороша, вы не находите?" - спросила Хелен, когда в очередной раз
бессмысленные странствия оркестра начали соперничать с
разговором.

"Действительно, очень хорошо; мне нравятся ее приступы ярости".

"Я всегда сожалел, что никогда не видел Аду Рехан; каждый, кто
когда-либо видел ее, говорит так же, как и вы, что никто не мог сравниться с ней ".

"Я уверен, что никто не мог. Я видел, как она сидела, сложив руки на коленях
и слезы - настоящие слезы - текли по ее щекам от ярости, когда
Петруччо изводил ее этим поступком. Небеса! но она была в прекрасном настроении
в ярости! Знаете ли вы, что единственным возражением, которое у меня когда-либо было против этой пьесы, было
то, что мне стало жаль Кэтрин - жаль видеть, как ее гордая шея склоняется под
любое ярмо, так сказать ".

- Но, в конце концов, ей это должно понравиться.

"Да, она в игре. Но я никогда не мог более половины считают
что она на самом деле любила его, несмотря ни на что. О, я не сомневаюсь, что это неправильно
предпочитать неуправляемый гнев здравомыслящей и контролируемой трезвости; но она была
настолько великолепна в своей дикости, что казалось позором, что ей приходилось быть такой
совсем не прирученный. Подобно львам и другим животным, которых они обучают
прыгать через обручи, вы что-то упускаете, знаете ли; какая-то великолепная сущность
испарилась, и мне, например, жаль наблюдать, как это уходит ".

"Они сказали мне, - скромно ответила девушка, - что при надлежащем
условия и покровительство юные леди втайне рады быть
покоренными.

"Я полагаю, у них это естественно - колыбель расы и все такое.
что-то в этом роде. Так же, я до сих пор по-прежнему предпочитают Кэтрин в
ее первое государство".

"Вы говорите о ней так, будто она гравировку."

"Она предлагает одеться в то платье, которое было на ней в последнем акте - или было бы,
если бы не цвет".

"От этого, а презрительным замечанием я хотел собрать, что вы не
полюбоваться на цветные офорты".

"Гибридный дел, тебе не кажется?"

Но прежде, чем этот предмет может осуществляться, игра снова возобновилась
в центре сцены.

Это бессмертный прототип фарс комедия, это спектакль "Укрощение
строптивой". В руках менее авторитетного автора это утратило бы свою
комедийность и выродилось бы исключительно в фарс, ограничившись более
низменными целями и рассчитанный на более снисходительную публику. Для фарса, в конце концов,
фарс, да и настроение его признательность не тот, который
симпатизирует какой-нибудь движущийся объект. И в руках
интерпретаторов, не слишком интеллигентных, пьеса все же может опуститься
до низшего класса; но этого нельзя сделать, не унизив ее
вне всякого сходства с его настоящим "я".

Играли правильно, однако, Петруччо будет не буяню, не
блин глаза задира и хвастун, но практичный идеалист, человек,который,
происходит случайно при существом громадных неориентированный мощность,
задает себе направление этой силы по отношению к природе, если не
окончание человечества. Поначалу ему нет дела до Кэтрин, кроме
того, что слух о ее пылкости и характере пришелся по вкусу его необузданному воображению. И
в нем никогда нет ни малейшего намека на сентиментальность; в нем
никогда нет мягкости влюбленного, скорее, осторожная осмотрительность
утилитарный. И все же он безгранично восхищается Кэтрин; это каким-то образом
чувствуется по его довольно напыщенному намеку на то, что он вряд ли стал бы
брать на себя все эти хлопоты об этой женщине, если бы у нее не было задатков
королевская пара, подходящая даже для его заоблачного видения, сердца и юмора.

Возможно, в елизаветинские времена большая часть этого была утрачена; возможно, при жизни самого автора
пьеса приобрела скорее дикую веселость и разнузданность
фарса, и всей комедии пришлось отложить на годы, чтобы
воплотить его в жизнь. Несомненно, очень немногие, если таковые вообще имеются, одиторы
люди времен Шекспира испытывали угрызения совести, в которых признавался Смит
когда гордость гордой женщины была замечена запряженной в мужскую колесницу
колесо. Что думали об этом женщины тех дней, не совсем точно известно.
но, вероятно, это было в значительной степени то, что они думают сегодня.
Несомненно, высказанная Хелен точка зрения приблизительно соответствовала
предположительно невысказанному мнению дам елизаветинской эпохи; и на это в
антракте перед последним актом Смит обратил ее внимание.

"Вы осознаете, что ваша вера в то, что Кэтрин была довольна тем, что была
завоеванный - это совсем не современно? - это абсолютно средневеково".

"Ну, мы все средневековье - в значительной степени - не так ли?"

"Возможно - местами. Если современная девушка не является подавляюще
продвинутой, возможно, она довольно далеко отстала. Но я вряд ли должен был
ожидать от вас столь отчетливого средневекового мнения ".

"Небеса! почему нет? Я говорю ужасно по-бостонски. Неужели я настолько безнадежно
продвинут, что вы можете приписать мне полное отсутствие человеческих чувств?"

"Ну, об этом, - сказал Смит, - едва ли я думал".

"Это звучало очень похоже на правду. Однако я рад, что ошибся".

"Вы очень хорошо знаете", - сказал ее спутник, понизив голос, "что я
думаю о тебе. Я думаю..."

"О, но я не ... на самом деле," Хелен быстро парировал. Это становилось
опасным; разговор следовало сменить немедленно. "Неважно, что
ты думаешь обо мне, ты почти наверняка сильно ошибаешься. Но в некоторых
вещах я готов признаться. И один из них, который может быть очень
примитивно, это ... это просто потому, что сам я не дикий,
тигрица, как существо, никаких признаков того, что я не могу понять, как она
буду чувствовать. Это сейчас?

Смит долгое время ничего не говорил.

"Я очень рад, что ты так к этому относишься", - сказал он наконец,
однако скорее самому себе, чем ей. И до конца
антракта он почти не произнес ни слова.

Было к этому времени около половины одиннадцатого. То тут, то там в доме появлялись
свободные места, свидетельствующие о том, что какой-нибудь безнадежный и заядлый пассажир почувствовал
зов трамвая или поезда, направляющегося домой. Никогда в Бостон может
вся аудитория остаются до закрытия развлекательных; соблазн
в теснит, всепроникающий пригород слишком силен. Елена, сложа руки
наблюдая за исход этих расчетливых или сонный граждан, слышен снаружи
что могло быть предупреждающим звоночком, позвавшим их вперед. Она
обратила внимание Смита на совпадение.

"Вы знаете, они должны вернуться домой; и это звучит как сигнал, которому они
подчиняются".

"По-моему, это похоже на пожарную машину", - сказал ее спутник.

Но дальнейшие размышления были прерваны видом "Дороги", на которой
вскоре можно было увидеть старика, которого так странно приняли за
"юная, расцветающая девственница", на которую вскоре падут сомнительные лучи
"благословенного солнца" - или луны, в зависимости от обстоятельств. Антракт
между двумя последними сценами акта был лишь кратким - всего лишь
момент, необходимый для поднятия занавеса над банкетным залом
отца Кэтрин. Но в течение этого короткого промежутка времени Смит обратил внимание на две вещи
; первое - это неясные звуки во внешнем мире
, а второе - странное поведение человека в
вечерний костюм на дальней стороне проема сцены.

Места, которые занимали эти двое, находились в нижних рядах паркета,
близко под правой ложей сцены; и оттуда, где они сидели, было
таким образом, можно было заглянуть за кулисы на противоположной стороне сцены.
Именно в небольшом проеме между авансценой и занавесом
неожиданно появился мужчина в вечернем костюме. Его появление
привлекло внимание Смита, и он с любопытством наблюдал за тем, что последует дальше.
В руке этот человек держал часы, на которые он поспешно взглянул, и
затем сделал два шага, чтобы оказаться перед рампой. Но как раз в тот момент, когда он был
почти вне поля зрения, кто-то во флигеле, очевидно, позвал его
, потому что он резко остановился, а затем повернул назад. После
короткой беседы, в ходе которой еще раз посмотрели на часы, он удалился, и
мгновение спустя поднялся занавес.

Смиту, внимательно наблюдавшему за этим, его любопытство было возбуждено этим
наполовину замеченным и совершенно непонятным эпизодом, и ему показалось, что актеры в
последнем акте играли под давлением странного возбуждения, своего рода
подавленного беспокойства и спешки. Ему казалось, они поспешили через
их линии, и посланников для невест вернулся с
электрический оперативность необходимыми в реальной жизни, чем в
обстоятельства пьесы.

Наконец все было готово - все, кроме последнего обращения Кэтрин к дамам
и это заняло совсем немного времени. Смит, напряженно прислушиваясь к
услышав звуки снаружи, повернулся и заговорил с Хелен; и когда занавес опустился
они быстро пошли по проходу. Их места случайно оказались открыты для
бокового прохода зала, и мгновение спустя Смит вручал свой
чек гардеробщице со словами "Поторопитесь, пожалуйста" и
смазка для ускорения работы.

В театре все еще были слышны аплодисменты, но после одного короткого поклона
актеры больше не появлялись, и зал начал пустеть. К этому времени
Смит вернул себе накидки, и они с Хелен, готовые к выходу на
открытый воздух, прошли через вестибюль на тротуар перед
театром.

На тротуаре царил странный гул сдерживаемого возбуждения.
Очевидно, произошло что-то из ряда вон выходящее - или должно было произойти
. Люди стояли группами, глядя на север, на Тремонт
Улица; и почти все прохожие, словно подгоняемые
безымянной, необъяснимой силой, которую невозможно было контролировать,
спешили в том же направлении. Машина скорой помощи с громыхающим гонгом
промчалась мимо. Толпа, спешившая из большого театра, выливалась наружу.
Смит и Хелен прижимали к обочине.

"Пошли, - сказал житель Нью-Йорка, - что-то случилось; давайте выбираться из
это. Он взял девушку за руку, они пересекли Бойлстон-стрит и
остановились на противоположной, менее людной аллее, которая граничила с
Обычный.

На тротуаре вокруг них группы людей оживленно переговаривались, все
смотрели на север, как будто их притягивала одна и та же магнетическая сила. И как
Смит и его спутница подняли глаза, они увидели на северном небе
уродливые багровые блики, которые, казалось, расширяться ярче даже в
в тот момент, как они следили за ней. Издалека по Тремонт-стрит, приносимый
ветром, донесся странный гул неясных звуков, а ближе к
более резкие звуки звона колокольчиков и топота скачущих лошадей
топот копыт по мостовой. Толпа спешила по аллее, и на улице
, где было не так многолюдно, мужчины бежали в том же самом
направлении. Троллейбусы, казалось, были заблокированы; ни один не ехал.
с севера.

"Великий Скотт! Это, должно быть, что-то потрясающее!" - сказал Смит, и он
почувствовал, как заметно участилось биение его сердца.

Но прежде чем он успел сделать какое-либо дальнейшее замечание, прямо позади
с электрической неожиданностью раздался резкий раскат грома.
громкий крик, убедительные, не терпящих отлагательства, почти варварским.

"Огонь!", сказал он. "Огонь!"




ГЛАВА XXI

В восточной части неба обитель лишь бледное золото отражением города
спойлер. На западе, за Пустошью, мягкая чернота под ногами
звезды спускались даже к верхушкам деревьев. Но внимание Смита
и Хелен, смотревших на север, на Тремонт-стрит, было приковано к неустойчивому
зареву угрожающего красноватого света, отбрасываемого на поглощающую
ткань воздуха.

"Боже мой! Только посмотрите на это! Сказал Смит, указывая.

"Это, должно быть, очень сильный пожар - вы так не думаете?" - спросила девушка.

"Это выглядит отсюда как неопровержимый аргумент. Это безусловно достаточно плохо, чтобы сделать
это стоит посмотреть", он вернулся. "Вы хотите, чтобы ваш телефон
мама, что ты?"

"Значит, мы идем?" - спросила Хелен.

"На пожар?" спросил ее спутник. "Конечно, мы идем. Пожары
- это мое дело, помимо того, что они являются величайшим зрелищем в мире.
Давай поедем в "Аквитейн" и позвоним.

Через несколько минут они снова вышли; Смит жестом подозвал водителя
такси.

- Садись, - сказал он Хелен. "Ты поедешь на пожар, как леди,
в такси".

Говоря это, он заметил, как ветер развевает волосы девушки вокруг ее лица
и всего на мгновение отдал должное этому видению.

"Подвези нас как можно ближе к огню", - приказал он водителю.

От Бойлстон-стрит вверх по Тремонт до ее пересечения с Бикон-стрит
поездка займет всего две минуты. Казалось, что времени почти не прошло
прежде чем такси остановилось у дома Палмеров.
Двое пассажиров спустились; Смит расплатился с продавцом; машина заскользила прочь.
пространство за пределами их видимости. И в этот самый момент их взгляды обратились к
где, всего в квартале от нас, огромные языки красного пламени лизали крышу
широкого здания - и все остальное, кроме этой штуки, превратилось в ничто.

"Сюда", - коротко сказал житель Нью-Йорка. Они пересекли Скул-стрит,
продолжая идти по Тремонт, пока не оказались напротив старой Королевской часовни
Место захоронения. С этой точки, с крыши мэрии, они
могли видеть языки пламени, поднимающиеся высоко в воздух над большими пяти- и
семиэтажными зданиями.

"Боже мой! Должно быть, это отель Блэка!" - раздался голос из толпы позади
них.

"Конечно, так оно и есть", - вызвался полицейский, который охранял линию огня
.

"Кто-нибудь погиб?" Спросил Смит.

"Нет. Все выбрались целыми. Это началось не в отеле.
Они очень осторожны, и, во всяком случае, у них есть отличные противопожарные учения. Есть
было достаточно времени, чтобы предупредить всех до единого".

С севера пришел свежий ветер. Не довольствуясь почти горизонтально, как это
прежде, волосы Хелен о ее уши, он также выталкивал ее
юбки срочно о ней. Смит подсчитал ветра, и покачал
с сомнением головой.

- Думаю, двадцать пять миль в час, - сказал он. - Довольно плохая ночь.
Ночь для большого костра. Интересно, сможем ли мы подойти поближе?

С того места, где они стояли, казалось, что пожар произошел в самом центре квартала
, ограниченного улицами Корт-сквер, Корт-Скул и Вашингтон.
Северная половина этого блока был занят в основном на отель Черное, один
из самых известных дворов, в Новой Англии, а южной половине к
газета растение из Бостона _News_ и несколько небольших зданий.
Между двумя секциями квартала пролегал узкий переулок, известный как
Уильямс Корт; и в то время, когда Смит и Хелен стали зрителями,
огонь лился из всех окон большого отеля и доказывал, что
торжествует над все усилия, чтобы сохранить его от прыгаю почти
незаметно Южного барьера.

"Как давно это случилось?" Смит спросил полицейский.

"Примерно час-полтора, я думаю. Я здесь уже с четверть
десять".

"Ты думаешь, мы могли бы идти по линии?" Смит спросил. "У меня есть
значок пожарной охраны Нью-Йорка".

"Для вас, сэр, все в порядке - я передам вам его, - но не для леди".

Это не допускало возражений.

"Ну, теперь ты не жалеешь, что взял меня с собой?" - спросила девушка.

"Ну, нет", - сказал ее спутник. "Вряд ли ... пока. Давай попробуем небольшую
стратегию".

На глазах у них Школьная улица наполнилась дикой суматохой. Здесь были
тележки со шлангами и серые змеящиеся шланговые линии, протянувшиеся вдоль тротуара в
причудливых изгибах и бьющих крошечными струйками из несовершенных соединений; здесь
были пожарные, возбужденно бегавшие взад и вперед, хрипло выкрикивающие приказы
которых, казалось, никто не слышал. Вдоль обочины стояли химикаты, крюк и
лестницы, патрульные, все они теперь были лишены своего оборудования; в то время как на
каждом углу рядом с гидрантом, каждый из которых ровно пыхтел, как
регулярным, вибрирующим пульсом какого-то гигантского сердца были пожарные машины.
Из их труб непрерывно вырывались столбы золы и дыма;
на мостовой под ними лежали багровые угли; и алые всполохи,
всякий раз, когда открывались дверцы топки, показывали раскаленные печи внутри.

Возвращаясь по своим следам к Тремонт-стрит, Смит и Хелен обогнули
Тремонт-темпл, затем на восток по Босворт, пока не вышли на
Провинс-стрит. По этому узкому проходу, который проходит как таковой только мимо
с присущей бостону вежливостью они пошли дальше, обнаружив, что
вскоре вернулись почти туда, откуда начали, но с выгодной позиции
откуда они могли видеть Западная Лица огня, который сейчас был
начинают угрожать жадно Запад в сторону толстый старый камень
стены мэрии.

И вот теперь здание Boston _News_, хотя и защищенное
системой автоматических разбрызгивателей, было полностью охвачено пламенем, как и квартал Майлз
, непосредственно выходящий на Сити-Холл-авеню. Именно с этого последнего
здание мэрии стоял под угрозой срыва.

На улице губернии, защищен от перенапряжения деятельности на последующий период,
зрители могут смотреть большую часть поединка для сохранения старого здания. И
это был доблестный бой, поскольку расстояние между огнем и выступом
восточной стены старого каменного строения составляло всего каких-то тридцать футов.
К счастью, однако, ветер дул почти прямо с
севера, и это дало пожарным шанс. Из перемещений в отделе
и обрывков приказов, которые время от времени можно было услышать
, Смит заключил, что аналогичная борьба шла по крайней мере в
трех направлениях от пылающего квартала. На запад, на юг, и
восточный пламя склоняется, а узкие улочки задача
держа их также опасными.

Тем временем жара, даже на Провинциальной улице, стала невыносимой.
Вместе с другими зрителями Смит и Хелен сочли необходимым
укрыться в дверных проемах и за углом здания, которое
немного выступало за пределы остального ряда, с этого места они
смотрели вперед по очереди, прикрывая лица и глаза руками.
Внезапно, посмотрев вверх, они увидели облако дыма, внезапно сменившееся
сияние прямо на севере. В следующее мгновение со стороны Майлза донесся глухой звук
Послышался стук, и Смит увидел, как раскачивается его западный карниз.

"Нам лучше поскорее выбираться отсюда", - сказал он. "Затем упала стена -
западная стена вон того здания. Это должно спасти мэрию, если
они все сделают правильно; но в этом переулке будет слишком жарко, чтобы удержать нас.
Давай!"

Бок о бок они поспешили обратно вместе с толпой по узкой тропинке.
Их отъезд состоялся не слишком скоро. Позади себя они почувствовали
волну жара, исходящую от руин горящего строения; она
пробилась даже через маленькую улочку, по которой они шли
отступая, они почувствовали горячий порыв ветра на своих спинах.

"Что-то еще, должно быть, упали," сказал Смит, но он не обернулся
головой. Вместо этого он взял девушку за руку крепче держи, и они
быстро продолжали свой путь, пока они благополучно пришла в Bromfield
Улицы и из преследующие волна тепла.

"Давайте перейдем к Вашингтону", - сказал Смит.

Поначалу на Вашингтон-стрит мало что можно было различить, и
полиция не слишком деликатно оттесняла толпу еще дальше назад. Но
в квартале к северу, на Школьной улице, которую всего минуту назад
только что покинули эти двое, было видно дикое замешательство.
Пожарные машины тоже были здесь, пыхтели у каждого гидранта, и проход
был довольно забит шлангами и всевозможным оборудованием, нервными
лошадьми и кричащими, ругающимися, возбужденными людьми. Когда Смит присмотрелся повнимательнее, он
увидел, что пожарные больше не въезжали на Скул-стрит к западу
со стороны Вашингтона; вместо этого их отгоняли назад. И мгновение спустя
он увидел, как лейтенант тоже поднял руку в знак приветствия.

"Едет машина скорой помощи", - серьезно сказал он.,

"Что это? Как вы думаете, что случилось?" - С тревогой спросила Хелен.

- Пожарный, несомненно, пострадал. Если я не ошибаюсь, кто-то был
застигнуты, когда рухнула стена. Должно быть, это и вызвало волну.
которая преследовала нас в том переулке. Смотрите! - их выносят!

Носилки трижды проехали взад-вперед по Вашингтону.
Улица. Наконец машина скорой помощи уехала.

"Все, что она могла увезти", - мрачно прокомментировал Смит.

Теперь было очевидно, что департамент вытесняют из школы.
Улица. Рухнувшая стена полностью перекрыла доступ к повествованию .поток
проход, и жар от пылающих руин был настолько сильным, что ни один человек
не мог даже наклониться к нему. Было также ясно, что потребуется упорная борьба
, чтобы не допустить распространения огня на восток через
Вашингтон-стрит.

На север по улице позади них, настойчиво звеня в гонг
, теперь ехала повозка вождя, ее черные лошади неслись рысью
вперед, с открытыми ноздрями, безрассуднее всех. Выпрямившись на своем месте
этот человек мгновенно оценил ситуацию, а затем начал
выкрикивать приказы своим подчиненным так, что, казалось, каким-то образом
дать о себе знать на фоне шума.

"Должно быть, он зашел с другой стороны", - сказал Смит. "Теперь он
атакует впереди".

Как бы то ни было, эффект от его инструкций можно было заметить почти сразу
. Несколько паровозов свернули на Милк-стрит; другие двинулись
на север вдоль Вашингтона; третьи - на юг, но все подальше от
теперь угрожаемой точки, которой был юго-западный угол Вашингтона
и Школьных улиц. Было ясно, что все усилия должны быть направлены
на предотвращение распространения огня к востоку от этого места, и это было сделано с
с этой целью улица была расчищена - палубы расчищены для действий
. И вполне могло быть, потому что на восточных углах, прямо
напротив этой точки наибольшей опасности, стояли два здания, каждое из которых являлось
объектом особого интереса и даже почтения бостонцев. Одним из
это была старая южная церковь; в другой дом Бостон
_Transcript_--порадует обоих.

"Очистите улицу, уберите этих людей с дороги", - последовал отрывистый приказ
и Смит с Хелен обнаружили, что поспешно отступают к
Тремонт-стрит, где, по крайней мере, на несколько мгновений они могли надеяться побыть в покое
.

Это не так. Тремонт-стрит была теперь тем же, чем был Вашингтон несколько
минут назад; и при огромной толпе зевак эти двое обнаружили, что
их неуклонно вытесняют обратно на Пустошь. На площади
перед Тремонт Темпл пожарные казались плотными, как пчелы, и по
их поведению Смит понял, что они столкнулись с ситуацией, которая была совсем близко.
до нее было рукой подать.

"Держу пари на что угодно, что Дом Палмеров пойман", - сказал он Хелен.

"Ты абсолютно права, Билл", - раздался голос в ответ. "Вся школа
Уличный фронт волнуется. Это огонь, вот что это такое - возьми его
от меня. Голос затих в водовороте звуков, но
Смит услышал все, что ему нужно было знать.

"Это больше, чем пожар", - серьезно сказал он, приблизив губы к уху девушки.
"Это пожар." "Это пожар. При таком ветре на тридцать миль вокруг
Никто не может сказать, где он дует прямо в центр города,
он прекратится. Нам лучше вернуться домой.

"Идите домой! Почему, который час? - удивленно спросил его спутник.
- Мы только что приехали!

- Мы здесь, - сказал Смит, взглянув на часы, - всего около
полутора часов. Сейчас без двадцати час.

"Двадцать минут?" воскликнула Хелен. "Моя мать, безусловно,
кажется, мы заблудились. Но я не хочу идти. Она великолепна, даже если это
ужасно."

- Да, - сказал другой. "Раз-таки, ул. Дирфилд-лучшее
место для вас. Интересно, есть ли такси на виду".

Как она развивалась, не было ни одного.

"Давайте попробуем метро, затем в" Нью-Йоркер пошел дальше. "Пожалуй,
автомобили по-прежнему работает там".

Это была молчаливая пара, которая сделала свой запоздалый пути домой в Дирфилд-Бич
Улица. Глаза Хелен блестели от возбуждения, а лицо было
она покраснела; но Смит был слишком занят, чтобы заметить дополнительный
блеск, который это придало красоте девушки. Он расстался с ней у
двери квартиры Мейтлендов.

"Тебе лучше лечь спать как можно скорее", - сказал он. "Постарайся
забыть все об этом деле. Завтра днем, когда все закончится".,
Я зайду, если позволите, и расскажу вам все, что знаю об этом.

"Я буду дома завтра днем", - ответила девушка. "Но что же ты собираешься теперь делать?"
"О, я, наверное, вернусь ненадолго к огню", - сказал он. - "Что ты собираешься делать сейчас?"

"О, я думаю, что вернусь к огню на некоторое время"
небрежно; "но я не собираюсь не спать всю ночь. Не волнуйся.
Увидимся завтра около четырех-или раньше, если и есть что-то
важно сказать тебе. Спокойной ночи.

Дверь за ним закрылась.

Тем временем, яростно подгоняемый северным ветром, огонь разгорелся.
принял гигантские размеры. Вскоре после часа ночи
весь квартал между Тремонтом и Вашингтоном, Школой и Бромфилдом превратился в
одну огромную бурлящую печь, из горла которой сейчас вырывался огонь
на юг и вверх с ревом. Ветер приносил свою стихию
опасность усугубила сам пожар; он подхватил белый жар от
пылающей массы зданий и начал его движение на юг в виде
разрушительной волны перегретого жидкого воздуха.

Как сказал человек на Пустоши, это был огонь - но скорее это был он.
Огонь, сущность бога, само обжигающее дыхание Локи.
Город был в руках чего-то большего, чем случайность, и более зловещего
чем обстоятельства.

Но пожарные этого не понимали. Когда Смит обнаружил, что в очередной раз
приближается к северному концу Пустоши, он увидел, что
огонь изменил свое настроение. Он больше не был игроком, играющим в кости с
пожарными, чтобы решить, жить ему или умереть; он
взял на себя ответственность и стал тираном, абсолютным диктатором,
джаггернаут - и теперь он не остановится, пока не будет сыгран весь его мрачный спектакль
, или его юмор не изменится, или какое-нибудь дыхание, более мощное, чем его собственное
, не утихомирит его. Но пожарные этого не видели.

Теперь они работали как сумасшедшие, сталкиваясь с тысячью опасностей, ничего не видя
и все же замечая все, не руководствуясь ничем, кроме слов, которые они с трудом слышали
и еще с большим трудом понимали. Однако этого не было даже для
их отчаянные головы, больше об этом ни малейшего надежде встретить своего врага
лицом к лицу. Нагретый взрывом, принесенные на крыльях ветра, полностью
помешали этому. Все, что департамент мог сейчас предпринять, это
ограничить распространение пожара в стороны, удержать демона на выбранном им пути
и не позволить ему отклониться на восток или запад.
Но они не учли его прихоти.

С запада налетело случайное дуновение ветра; внезапно раздался крик
смертельно раненых людей, внезапно замученных лошадей. Из окон
здания Фиппс на запад вырвался поток пламени; изгнанный из
шатающаяся конструкция из-за какого-то внутреннего импульса, возможно, из-за взрыва
спертый воздух, этот слой жара и пламени, несгоревший и горящий
газы, перепрыгнувшие Тремонт-стрит, как кролик перепрыгивает канаву. Одновременно с этим
загорелся фасад церкви на олд-Парк-стрит на Тремонт-стрит,
а по задней части зданий, окаймлявших древнее кладбище
, пополз огонь. Огонь пробежал под карнизами этих зданий, и
мгновение спустя линия кирпичных строений на Парк-стрит была объята пламенем.
и снова пожарные обошли с фланга.

Быстро на Запад приключение продолжалось. Настолько неожиданным был этот
нападение, которое прошло некоторое время, прежде чем министерство может вносить коррективы в свою
стойка. Тремонт-стрит, кроме того, что сейчас оказалась несостоятельной, проводится много
аппарата, и большая часть этого была сожжена, где она стояла. Прямо вверх по склону
к Бикон-стрит и к золотому куполу Государственного здания
огонь беспорядочно распространялся. Казалось, что глухие стены между зданиями не имели для него особого значения
то, что он не мог пробить, он обходил стороной. Только
в самом конце могильника он остановился. Здесь
семиэтажное огнеупорное здание противостояло этому и оказалось на высоте
задачи. О прочные стены этого барьера стремительный посетитель
бился напрасно, а затем, так же внезапно, как начал свой набег, он
затих. Последний хрип его умирания под струями воды из шлангов
его врагов прозвучал для всего мира как смешок. Как будто это
блуждающее существо означало, что он достиг своей цели
хорошенько напугав департамент, и что он может остановиться.
Пожарные на мгновение остановились, чтобы перевести дух, глядя на царящий хаос
потрудившись эти безумные полчаса; затем, смотав шланг, они отправились
ждать новых распоряжений.

Было уже почти два часа. Пожар продолжался четыре
часа; он полностью уничтожил две городские площади и часть
третьей, и его распространение, очевидно, только началось. К северу и
западу он отклонился настолько далеко, насколько мог, поскольку северный ветер не позволил ему
распространиться дальше в этом направлении и на запад
качели, как только что было замечено, были проверены. Необузданная основная линия
таким образом, линия пожара проходила почти прямо на юг, следуя
направление порыва ветра, но также он был направлен на восток,
поскольку все большие пожары стремятся раскрыться веерообразно. Эта тенденция на
западе была фактически сведена на нет, и план кампании пожарных
был пропорционально упрощен.

Очевидно, конечно, теперь будут преследовать была масса противоборствующих сил
вдоль восточного фланга пожара, ограничение постольку, поскольку
возможно его распространение в этом направлении, ибо ветер
нельзя смотреть в лицо огнем, без надежды возлагают в прямой оппозиции сохранить
возможно, через бурные агентство динамита. В этих строках
защита приступила к работе заново.

После захватывающей борьбы Старая Южная церковь была спасена;
концентрация пожарных за ее углом была
эффективной. Прочное старое строение, пережившее столько лет
восточных зим, пережило на одну опасность больше. Его кирпичные
стены стояли с потрескавшейся краской, башня шаталась,
обгорелая и ветхая, но само здание было целым. Счет один в пользу
Бостона и неукротимых сил, сражающихся за его сохранение.

Однако не без страшной цены была одержана эта победа, ибо
восточная сторона Вашингтон-стрит, от _Transcript_ и ниже, теперь представляла собой
текучее поле бушующего пламени. Здесь не было противопожарных средств защиты
временные препятствия; в one risk, правда, были автоматические разбрызгиватели
внутри и снаружи, но вода из них, пока ее хватало, только добавлялась
пар внес смятение и подлил масла в огонь, в то время как огромный резервуар на крыше
своим падением вырвал самое сердце пострадавшего здания.
Хоули-стрит, расположенная дальше, вообще не была преградой для такого яростного пожара
как этот, и незащищенные окна в задней части Франклин-стрит
роу добавила их беспомощной наготы к ситуации, в которой ничто не могло защитить
щит.

Очень упорядоченный, непреодолимый без капризов, теперь стал огнем
прогресс. Ужасная в своей абсолютной точности, в своем размеренном движении вперед
по ветру эта неумолимая река пламени катилась по городу.
Задолго до настоящего пожара сама текла своим роковым предвестником, лист
газов и перегретого воздуха, иногда уровне, иногда высокая снято на
прихоти ветерка, но всегда свирепы, всегда на юг, всегда
с уничтожением в своих тисках. Эту смертоносную силу было не остановить
и никто не смотрел ему в лицо; дальше, чем мог достичь любой ручей из шланга, этот
всадник опережал разрушительную тварь, чьим вестником он был.

Люди с верфи ВМС США в Чарльзтауне взрывали динамитом
сейчас здания вдоль Саммер-стрит в надежде получить передышку за счет
уменьшения количества топлива на пути основного наступления. Воздух
был тяжелым от дыма, с запахом тлеющих углей и горящего дерева
и товаров, а шок от взрыва динамита добавил новую тяжесть к
почти непригодной для дыхания стихии. Такой едкой стала атмосфера
что мужчины в первых рядах сражающихся были вынуждены
дышать через тряпки и носовые платки, смоченные водой. Многие мужчины
упали там, где стояли, их товарищи оттащили их назад и
привели в чувство хирурги скорой помощи.

Франклин-стрит оказалась не большим южным барьером, чем другие до нее.
другие улицы до нее. На углу Хоули-стрит стояло восьмиэтажное здание
огнеупорное, с опрыскивателями, заполненное в основном посудой.
К нему пожар приближался неумолимо, как судьба. Длинный
до того, как пламя сами достигли его, бросил под
тепло наступающей газов, и огоньки начали появляться на
верхние этажи. Вскоре все окна были освещены, и в этом здании
тоже трясся под силу которой не было спасения. Его каркас, в
будьте уверены, стояли мужественно, и после пожара был еще не видно,
почти в первозданном виде, дань уважения своему создателю, и дизайн, но его содержание,
увы, не огнестойкие, и доказал пустякам наиболее добро пожаловать в
элемент, который приветствовал почти все вещи.

Пожарные вдоль восточной окраине был на заработках с
отчаяние. Это был седьмой час постоянный сражения, и множество из
они были почти побеждены изнеможением; но те, кто дрогнул, обнаружили, что
их места заняли другие, и неравная борьба продолжалась. В
этот момент Смит, со своим значком "Линия огня", приколотым к пиджаку на случай
вызова, протягивал руку ко всему, что, казалось, требовало
выполнения. Прочная противопожарная стена вдоль Арч-стрит удержала огонь
от распространения на восток, но поскольку Франклин-стрит проходила в направлении
на юг, нельзя было полностью отрицать призыв двигаться на восток. В
пять часов утра все четыре стороны Уинтроп-сквер были на виду.
в результате возгорания здания вдоль Девоншир-стрит начали рушиться.
На Вашингтон-стрит и Тремонт-стрит огонь теперь распространился так далеко
на юг, до Бедфорда, и ветер все еще дул устойчиво.

Постепенно, за последние полчаса, бархатной черноте верхних
небо исчезает; постепенно искры, как они непрестанно установил,
начали казаться менее светящий; а волны дыма, которые были
растут всю ночь в верхний воздух стал впервые немного
темные на фоне неба. Всю ночь этот дым поднимался из
горящий город, и всегда казался белым, или красноватым, или грязно-коричневым,
когда он поднимался; всю ночь воздух был окутан дымной пеленой, казавшейся
закрыться в печальном театре, где разыгрывалась эта драма; всю
ночь огонь был факелом, фонарем, луной и звездами для тех,
кто стоял лицом к огню.

Теперь по небу на востоке тускло разливался первый слабый намек на предрассветные сумерки.
ожидающий рассвет. Далеко над гаванью виднелась молния,
предчувствие наступления дня, и призрачный полумрак, подобный полумраку в тусклом
соборе, сменил освещенную пламенем тьму. Над городом висел туман.
вода и свет медленно приближались; тем не менее, они приближались, и
вскоре с залива донеслись соленые морские запахи. Вода
из черной превратилась в серебристо-серую, тени бесшумно растворились в
ничто, тишина, предшествующая рассвету, казалось, пыталась проникнуть
в измученный воздух. И глаза людей, отворачивающиеся от пламени,
дыма и рушащихся стен, безнадежно приветствовали наступающий День.




ГЛАВА XXII

Утро разразилось зрелищем, почти невообразимым. Сквозь
темноту никто не мог или не хотел видеть город, кроме как в
отрывочные проблески, уловленные яростным светом, который вспыхивал и гас.
Теперь, в серых лучах рассвета, город в целом предстал под дымчатым
покровом, выглядя более могущественным и суровым, чем когда-либо, в тени
этого ужасного посещения. Раньше все, что можно было разглядеть в разрезе, было похоже на
одинокие улицы, площади, беспорядочные переулки - но теперь появилось
широкое, размашистое пространство мириадов крыш, прочная сила
кирпич и сталь, неотразимая величина и бесшумная, массивная мощь
целого.

На севере, где все было в безопасности, небо было довольно чистым; но где
огонь добрался до места, дымовая завеса висела мрачно и близко. С
востока картина была поразительной. Вдоль набережной Форт-Пойнт
Здания на канале были серыми и красными; по Саммер-стрит, которая лежала
подобно каньону между стенами из кирпича и камня, плыли белый пар и дымка
в клубящемся тумане, подсвечиваемом в разное время и в разных местах яркими фонарями.
вспышки грубого красного огня; над крышами колыхалось еще больше пара и дымовых завес,
в некоторых местах они развевались, как полотнища, которые хлопали на ветру,
в то время как в других, казалось, они сворачивались грязными складками у некоторых
скелет того, что еще вчера было зданием. В различных точках, и
предложенный предостерегающий рев динамит, розово черный, зловещий
столбцы плотный дым смешивался с пылью от разрушенных
здания, как на фото выброса вулканического кратера; и
через, ЗА и неявно в течение всего этого огонь перешел на
свой путь.

Было около половины восьмого утра, когда стало видно, что все
попытки остановить пламя на Саммер-стрит потерпели неудачу. Вдоль
северной стороны этой магистрали лежали развалины взорванного
здания, разрушенного в безнадежной надежде, для исправления было слишком
гомеопатические и болезнь слишком быстро. Действительно, было похоже,
хотя разрушение этих структур лишь сделал более легким
прогресс того, что Р. невостребованные газов и воздуха, которые устойчивый
ветер гнал неукоснительно вперед, на окна и крыши которых
пожар еще не достигнута. Это было очень похоже на то, как если бы этот
поток невидимого тепла и разрушения сдерживал метких стрелков
перед армейским фургоном; это было похоже на кавалькаду, которая ехала перед
Триумф римского императора две тысячи лет назад; как полет
стрел, предшествовавший оглушительной атаке английской тяжелой пехоты
на континентальных полях сражений.

В маленьком треугольнике между тремя улицами к западу от Дьюи-сквер
стояла прочная компактная группа пяти- и шестиэтажных строений,
одно из них было огнестойкого типа. Этот треугольник, по странному стечению обстоятельств,
теперь оказался решающей точкой. Если это можно было спасти, то, вероятно, так и было бы.
также мог быть спасен и весь квартал к югу от Саммер-стрит; но если это
не удалось, то этот квартал тоже был обречен, и существовала серьезная опасность
кроме того, чтобы не был задействован район к востоку от Федерал-стрит. Итак,
на этом ценном месте сосредоточились объединенные силы обороны. В
Форт-Пойнт четыре fireboats канал дал свои мощные насосы, чтобы помочь
двигателей; пожарные, висячие, прилегающие к своей работе, отправил поток после
поток воды против атакующих огнем.

Все было тщетно. После того, как самые отчаянные усилия, эта маленькая группа
пошли к остальным, только плоды победы того, что федеральный
Улица оказалась Восточного барьера, огонь севере лето
В этот момент улица была проверена. Это был маленький триумф! ибо
здания к западу от Дьюи-сквер теперь были полностью охвачены пламенем - и
Южный вокзал был в опасности.

На открытом пространстве, известном как Дьюи-сквер, которое на самом деле не что иное, как
кратковременное расширение Атлантик-авеню на ее пересечении с
Саммер, есть рельсы надземной железной дороги. Они приподняты примерно на
двадцать футов над улицей и тянутся на север и юг вдоль западной стороны
Южного вокзала; на Эссекс-стрит есть станция с
лестницами, ведущими в само большое депо. Это было так возвышенно
постройка, в которой сейчас оказалась убедительной угрозой.

Вдруг, в какой это не могло быть сказано, было видно, что
змея пламени стремительно крался отслеживать повышенными это. Крошечный
язычок огня под перистым облаком дыма побежал по деревянным
шпалам; послышался резкий треск; и мгновение спустя вспыхнул каркас
крыши приподнятого склада. Вряд ли кто-то мог бы
подумать, что здесь было достаточно топлива, чтобы подвергнуть серьезной опасности
прочные каменные стены самого Южного вокзала; даже для пожарных,
опытные в таких делах, рискующие своими головами, чтобы облить эти стены
водой из дюжины шлангов, опасность, хотя и серьезная, казалась далекой
от безнадежной. Но это был не день разума и прецедентов. Когда
часы на огромном фасаде показывали без пяти минут девять,
западный карниз Южного вокзала загорелся.

В этом здании, которое является одним из самых загруженных терминалов в мире,
было мало легковоспламеняющихся материалов, за исключением подвижных.
Здание было построено почти полностью из кирпича, камня и стали. Многое
металлоконструкции, конечно, не были защищены настолько, чтобы сделать их огнестойкими.
однако в здании обычно было мало
топлива для обычного пожара. Но это был не обычный пожар. Вдоль
западной стороны здания, где находились камеры хранения, офисы,
и тому подобное, этот непочтительный злоумышленник нашел подходящее занятие. В
не более двадцати минут всю эту сторону вокзала был
пылает, и огонь начал есть свой путь вверх для огромного
железо на крыше депо, который висел в огромную арку некоторые
восемьдесят футов над основанием перил. Простираясь на север и юг вниз.
по всей длине этого мощного сарая на вершине арки возвышался а
поднятый фонарь, или Техас. Поддерживая вес этой крыши, широкие
стальные пролеты разветвлялись, изгибаясь вверх от стен на востоке и
западе - и это была одна из этих стен, целостность которой сейчас была так сильно
нарушена.

Большой огонь сам добывает себе топливо; он находит пищу там, где ее, кажется, нет
; каменные стены крошатся перед ним, как сахар; он пожирает железо, как сухое
дерево, и устраивает дикие шалости со сталью. К его ужасающей силе и его
бесшабашный юмор, свидетелем которого теперь должна была стать Станция.

Западная стена начала рушиться, потрескалась и раскололась от
сильного жара, не только от прямого огня, но и от радиации от
горящих участков на западе, камень прогибался. На протяжении части
своей длины, там, где заканчивались поперечные стены, он стоял прочно; но в других местах
он начал постепенно ослабевать. Тут и там дверной проем разбивался на то, что
могло быть сплошной секцией; в одном или двух случаях рухнули арки.;
во многих других внутри стен, балок или лестниц, падали, увлекаемые
уничтожьте вместе с ними еще одну каплю сопротивляющейся силы длинной стены.

Атлантик-авеню рядом со станцией теперь было невозможно поддерживать, и пожарные
бойцы разделились. Часть из них были на севере, но большинство из них были
к югу от этой последней сцены в спектакле. Произошедшая здесь катастрофа сделала
больше, чем любое другое единичное событие в ходе пожара
деморализовала департамент и посеяла смятение в его рядах
. Это, возможно, было то, что этот большой дом был
проводится, чтобы быть в безопасности, вне всякого сомнения; возможно, это было просто, что эти люди
они почти двенадцать часов добивались и повторяли
невозможное, героическое, и что этот последний удар был больше, чем они
могли вынести. Их лица были серыми от дыма и копоти, их
глаза почти нестерпимо щипало от жары, дыма и
долгого бдения; и теперь, впервые после этого кружения
водоворот поглотил их, они находили возможность
осознать, что человеческая выносливость не является чем-то сверхъестественным.

Была еще одна причина, по которой они осознали это сейчас, и она заключалась в том, что
горечь этого последнего поражения на мгновение сломила их
сердца. Пока они сражались, полагаясь на шанс игрока, с
самой слабой надеждой на успех, было легко забыть, что они голодны, были
смертельно уставшими, были людьми вообще. Но под ошеломляющим ударом
этой последней неудачи они внезапно почувствовали все это.

Возможно, самая душераздирающая вещь в человеческом опыте - это
бессилие перед лицом непреодолимой нужды. Человек может достаточно хорошо переносить
обычные превратности судьбы; но столкнуться с острой необходимостью
, которая находит и оставляет его совершенно беспомощным, достаточно, чтобы сокрушить
храбрейший дух. Ирландские солдаты, которые четыре раза пытались взобраться на
Высоты Мэри, которые не были предназначены ни для кого из смертных, испытали на себе
эту горечь, и простое воспоминание о них сохраняет образ для
мира. Это то же самое чувство, которое заставляет травмированного футболиста
игрок плачет, как ребенок, когда его отводят на боковую линию, и это
заставляет человека, оказавшегося во власти подводного течения, сдаться и утонуть. Это потому, что
они призваны сражаться с силами, против которых их самые могущественные
мускульные усилия так же бесполезны, как обмахивание веером в украшенных драгоценностями пальцах
.

Нигде это не ощущается так остро, как людьми, стоящими перед великим пожаром; ибо
здесь им не только приходится иметь дело с силой, совершенно несоизмеримой с
человечеством, но они противостоят силе извращенной, мрачной, злобной,
дьявольский. Пожар бессмысленно жесток; не довольствуясь
простым вооружением своей мощи, он призывает на помощь злобные прихоти
разъяренного слона. Оно играет, как котенок, с надеждой, прежде чем раздавить
и убить ее. Зрелище здания, пропитанного
водой из дюжин шлангов, из которых вырывается пламя.
обратно от него постоянного heroisms из ста мужчин-и тогда
зрелище, что дом внезапно выскочив на свет не одного, а
десятка мест--это вещь, ни один человек не может терпеть, если много раз
повторяется, и это то, что эти люди переживают в течение десяти часов.
Они сделали все, что могли сделать мужчины, - больше, чем могли сделать мужчины, - и этого было
недостаточно. В тот момент все, чего они хотели в мире, - это
привилегия лечь и никогда не вставать.

Задолго до этого, вскоре после полуночи, когда стало ясно
что помощь потребуется, телеграммы были отправлены в близлежащие города
Бостонский призыв о помощи. Затем звонок распространился до Портленда, Вустера и
Провиденса; а позже срочное сообщение
было передано в Спрингфилд, Хартфорд, Нью-Хейвен, Бриджпорт и
НЬЮ-ЙОРК. Города Новой Англии лояльно отреагировали; их машины
и их люди даже сейчас были разбросаны вдоль линии фронта и несли
храбрую службу. Но эти усталые люди на Южном вокзале не видели
их; им было почти невозможно поверить, что они не были здесь
одни и без посторонней помощи в этой титанической, но безнадежной задаче. Помощь могла бы помочь.
пришли, размышляли их измученные мозги - но не к ним. Для них
ни море, ни небо не помогли. Собравшись вместе во дворах
под станцией, они молча смотрели, как она горит.

Внезапно произошел крен, стремительный прогиб арочных опор на
западной стороне арок; крыша слегка задрожала, затем остановилась
неподвижно. Теперь с открытого конца было видно, что опоры в
нескольких местах были вырваны из стены; стальные пролеты свободно висели
в воздухе, в то время как белый дым непрерывно поднимался к вершине горы.
огромный сарай. На путях вагоны горели бодро. В настоящее время
также хорошо видно, что южная часть крыши был изгиб ее
собственный вес. Сначала он согнулся совсем чуть-чуть, потом сильнее. Затем долгое
мгновение он висел неподвижно, или с едва заметной дрожью
вибрации. Затем из невидимой пещеры донесся скрежещущий звук
скрежет металла о металл - дикий звук, похожий на пытку какого-то
что-то нечленораздельное; последовал глухой, скрежещущий звук, и, наконец, из
дымящейся печи, которой теперь была нижняя часть железнодорожного сарая.
затем раздался глухой грохот падения какого-то огромного груза.

С треском, подобным выстрелу гигантской скорострельной винтовки, западный конец
огромные арки крыши накренились до земли; ослабленные под углом,
ослабленные с боков, большие пролеты крыши сильно накренились
вниз. Дрожь, казалось, пробежала по всему зданию;
крыша, натянутая теперь под невозможным углом, затаив дыхание, нависала над
бездной. Затем медленно, почти величественно, но с такой же звук, как
грохот падения гигантского дерева, большая арка зашаталась и упала.

На путях под навесом продолжали весело гореть вагоны, которые некогда было
убрать, ничуть не смущенные этим
ужасным спуском. А далеко во дворах, заблокированный массой
спасенного подвижного состава, стоял тяжело дышащий локомотив Mogul, который
проехал последние пятьдесят миль менее чем за пятьдесят минут, и
за ним следовал специальный поезд Пожарной охраны Нью-Йорка.

Если бы не преобладание тривиального в делах жизни
, все женщины и почти все мужчины верили бы в Судьбу. Это
подтверждается свидетельствами великих людей, которые все до единого являются фаталистами
- или были таковыми до наших современных, ультрапсихологических дней, когда
чрезмерное мышление считается опасно близким к пороку. Те люди
сейчас, чьи уши прислушиваются к дыханию мира, все верят
в Судьбу. Не отрицательно, не глупо, не в манере, которая устанавливает
, что то, что будет, будет, и поэтому любое противодействующее усилие
тщетно; но способом истинного философа, человека, который может смотреть
о крушении или потере всего, что было ему дорого, и осознает, что
то, что для него является трагедией, должно быть, в каком-то жестоко скрытом от него свете,
быть сохранением какой-то высшей, какой-то более непостижимой цели.

Это лучший фатализм; и чем ближе человек приближается к
примитивным реалиям, тем ближе он подходит к этому виду фатализма.
Глядя на обнаженный лик жизни или грубый факт смерти, становится
очевидно для всех, за исключением самых легкомысленных, что так и должно было быть
. Как гласит арийская поговорка, если смотреть вперед, есть дюжина путей
оглядываясь назад на пройденный каждым человеком путь, можно увидеть только
один. Грубая трагедия несет в себе собственную убежденность в
предопределение. Было бы абсурдно предполагать, что Тограл Бег убил
тринадцать миллионов человек случайно или в результате экстраординарной последовательности событий
случайностей. Признайте, что есть такой элемент, как случай, и между ним
и Судьбой есть место для тысячи сомнений. Это вполне естественно для мужчин,
которые имеют дело с крошечным шариком в колесе рулетки или с
переворотом игральных карт, отрицать любую силу, превосходящую случайность; но как
Наполеон, бесконечно рискующий империями? - а как насчет Колумба, плывущего
неукротимо на запад, в солнечное колесо? - как насчет Шан Дуна,
обозревая гниющие трупы семижды семи городов Китая
убитых татарским мечом? - а как насчет Бостона в это февральское утро
с побелевшим лицом смотрящего на собственные руины, руины, которые,
более того, казалось, что он едва начался? Судьба это или не Судьба,
Бостон верил в это в тот день.

Теперь только одно могло рассеять мрак, и это
был тот факт, что огонь, казалось, распространился с востока на
запад настолько далеко, насколько это было возможно для него. Распространенные на Западе, и на
с восточной стороны Форт-Пойнт-канал, провел свою разрушительную развертки
очевидно, в безопасности. Конечно, существовала лишь вероятность, что там, где
кончался Коммон, можно было повернуть на угол улиц Тремонт и Бойлстон
и пламя снова устремится на запад; но это, учитывая более низкую
высота зданий и тот факт, что ветер теперь переменился и дул
на восток, а не на запад с юга, казались маловероятными.
Более того, объединенные департаменты Чарльзтауна, Кембриджа, Линна и
дюжины других мест были сосредоточены вдоль Тремонт-стрит, чтобы предотвратить это.
именно это. Однако это был важный комментарий к
безнадежность ситуации, когда люди могли найти утешение в
размышлении о том, что только полоска города шириной в полмили была открыта для
прямого пути разрушения.

Смит находился на нижних дворах Южного вокзала в момент падения
ангара для поездов; он ждал совсем недолго после этого, работая
в течение четверти часа в жару, чтобы спасти несколько вагонов, еще не подвергшихся воздействию
пролить огонь. Принятый метод был предложен лейтенантом
милиции из Брейнтри; его план, поскольку локомотивов на тот момент не было
, состоял в том, чтобы закрепить штыки, воткнуть их в деревянные конструкции
борта вагона, а затем, когда сорок человек толкали одновременно, вагон был бы
выкатан из-под опасности. Таким образом были спасены десятки пассажирских вагонов.
таким образом. Когда основная часть работ здесь была выполнена, "Нью-Йоркер"
повернул на запад, стараясь держаться южнее зоны возгорания.

"Как далеко к югу от Тремонта это продвинулось?" он попросил проходящего мимо незнакомца на
Улица Kneeland.

"Примерно в конце общего", - ответил мужчина, не ослабляя
его темп.

"Черт Возьми! "Аквитания" отправится следующей", - размышлял Смит. "Пожалуй, я пойду".
Заодно заберу свой чемодан. Это единственный, который у меня есть".

Накануне вечером, возвращаясь к месту пожара с Дирфилд-стрит, он
остановился в отеле, сменил вечерний костюм на деловой
костюм и оставил чемодан в номере. Это не приходило ему в голову
что огонь может распространиться так далеко, как это. Теперь его интерес усилился.
с оттенком забавного страха, что, возможно, он уже опоздал, он повернулся.
к отелю он ускорил шаг.

Сцена в "Аквитании" была полнейшей паникой и замешательством.
Всего лишь немного севернее пожарные взрывали здания.
еще одна тщетная попытка остановить пожар, который не должен был распространиться
проверено, и взрыв динамита вкупе с близким приближением самого пожара
деморализовали большую часть обслуживающего персонала отеля. Почти все
постояльцы уже давно забрали свои вещи и уехали.
Носильщики, официанты и служащие были заняты сбором всего, что можно было переместить из здания, и переносили это в грузовики, которые стояли
задним ходом вдоль тротуара, чтобы забрать имущество и перевезти его в безопасное место.
...........
....

За стойкой никого не было; Смит нашел свой ключ. Лифт был
забит спасенной мебелью и шторами, и он поднялся к своему
комната на пятом этаже. Там он собрал свои вещи и
вернулся в офис. Решив про себя, что он отложит оплату
своего счета до тех пор, пока не найдется кто-нибудь в психическом состоянии, способный
его получить, он вышел на улицу с чемоданом в руке.

"Куда теперь?" он подумал. Ответить было несложно. Было только
одно место, куда он хотел пойти, и он обещал пойти туда.

Затем он отправился на Дирфилд-стрит. Там он нашел двух встревоженных женщин.
на вопросы которых он ответил, как мог, и которые после часового
остальное, он ушел, пообещав, что он будет их предупреждать, если по какой-то шанс
пожар повернулись в их сторону. Пригрел на сердце, и многое
подкрепившись на обеде они настаивали на его принятии, он оставил
Мейтлендов, и обратились вновь к тем самым путь огню.

Прошло почти тридцать часов с тех пор, как он спал, и он обнаружил, что его
глаза горячие и сухие, а голова тяжелая. Было ли это из-за дыма, которым он
надышался, или из-за постоянного напряжения долгой ночи, или из-за недостатка
сна и явной усталости, он не знал; но он обнаружил, что развивается в
в его мозгу возникло странное, оцепенелое чувство отдаленности, отсутствие координации
и идентичности между ним и его телом. Вспоминая этот день, он
впоследствии всегда ассоциировал его с запахом застоявшегося дыма в своих
ноздрях и смутным помутнением зрения. Даже тысячи ярких событий
эпизоды великого пожара всегда возвращались к нему
с этим навязчивым чувством нереальности, с ощущением, что этого не было
на самом деле он, но кто-то другой, кто был свидетелем, разделял и пережил их
кто-то не чужой, но и не совсем близкий ему. В
серая и охристая дымка, и рассеянная жара, и ощущение
близкой опасности, с которой давно сталкивались и, следовательно, выросли, почти не замечались, затуманивались и
факты, цвета и эмоции этого дня были сняты на пленку в полумраке
свет мечты.

Это тоже были дикие факты; великие дела; и великолепные цвета, которые
стоили бы более четкого воспоминания. Цвет
Полуночного неба, его бархатная чернота, пронизанная малиновыми отблесками. Волны
дыма, теперь похожего на густейшие чернила, поднимающиеся из какой-то невидимой погребальной воронки
- теперь ослепительно белого, развевающегося, как наваррский шлейф, над
шум драки. Высокие, холодные здания, стоящие почти вызывающе
в зимнем воздухе, поднимающие свои неподвижные фасады навстречу
натиску - и те же здания немного позже, когда пламя охватило
прошли, оставив после себя только обглоданные скелеты и груды тлеющих руин
. Мрачная и ужасная мука искореженных стальных балок
которые лежали, извиваясь, как окаменевшие змеи, среди пепла, или поднимали свою
измученную длину, чтобы достичь последней опоры для здравомыслия у стены, которая
когда-то они помогали в обслуживании. Огромные кучи пепла, и
наполовину сгоревшие балки, дробленый кирпич, лежащий в тлеющем состоянии
скромность, подчеркнутая случайными реликвиями и остатками несгоревшего мира
предметы мебели, каким-то чудом оставшиеся невредимыми, или
безделушки с какой-то большей, чем обычно, бессмысленностью. Огнеупорные здания
через которые прошел поток разрушения, сжигающий все, что можно было сжечь
и оставляющий изможденные каркасы голыми в воздухе, их
внешность, возможно, опалена и изуродована, но с их огромной прочностью
непоколебимый и невозмутимый. Тысячи звуков и запахов пугающего
ночь и медленный рассвет; пронзительные свистки пожарных пронзают
зимний воздух, гонги на грузовиках и телегах добавляют свой звон к безумному
меллей, крики мужчин, выкрики приказов, вопли
испуганных женщин, жуткий звук мяуканья пойманной кошки
в окне, чей инстинкт подсказал ему то, чего не могло подсказать его чутье.
Стук лошадиных копыт по камням улицы, с искрами
разлетающимися влево и вправо под летящими ногами; устойчивый
пыхтение неутомимых двигателей с бурлящими топками
раскалился добела в попытке удержать пар на уровне, указанном на манометре.
Далекий удар и глухой взрыв динамита, похожий на слух
отдаленная тяжелая канонада. Затем мужчины, объединились враги
от этой арки заговорщик--тысяча heroisms этих людей, которые
утверждал, без страха против отличными коэффициентами; суровая, холодная храбрость
это вещь вне опыта человека спасти в некоторых сублимированный
суть таких, как эти, - люди, которые охватывали невозможно пробелы, скважины невозможно
вес, масштабируется отрогам высот, погиб невероятно героические и
невыразимо трагических смертей, и кто сделал эти нелепые вещи, как
просто и беспрекословно, как ребенок падает в сон. Горький
юмор этой шутки судьбы - разрушенные вещи, которые должны были быть
целыми, сохраненные вещи, которые не создавала ни одна рука, кроме руки ошибки
. Безжалостная смесь фарса и патетики;
огненный конь, сбитый с ног падающей стеной, кричащий от боли
и погрузчик угля, торопливо уносящий в безопасное место позолоченный
и белые часы из ормолу. И за всем этим колышущийся, кружащийся,
бурлящее, но неумолимо идущее вперед движение Огня и приглушенный бой барабана
который служил ему пульсом; за всем этим голос Огня,
низкий, мурлыкающий, зловещий рев, который никогда не прекращался и который был глубже,
чем звук любых волн на любом берегу; за всем этим долина
из тени, с ее мрачной процессией жизни, страха и смерти,
процессия, подстегнутая и доведенная до скорости, которая никогда не замедлялась, под
ветер, который в течение двадцати часов почти не ослабевал, но дул так сильно
, что жителям города казалось, что в
реальность это, должно быть,--дыхание Бога Севера.




ГЛАВА XXIII

Было почти девять часов вечера, когда раздался звонок в
Мейтлендов дверной звонок. Это было не самое легкое ожидание в мире,
ожидание двух женщин в полупустом многоквартирном доме на протяжении
долгой ночи и еще более долгого дня. Хелен предпочла бы выйти на улицу
чувствуя, что там она сможет видеть и следить, по крайней мере на расстоянии
, за развитием пожара; но миссис Мейтленд в
странное и неожиданное упрямство наотрез отказывалось покидать
квартиру или разрешить своей дочери сделать это.

"Я ничего не смыслю в пожарах, но если этот начнется в этом направлении,
я хочу быть здесь, а не где-то далеко", - повторила она
настояния своей дочери; ее также нельзя было склонить к каким-либо другим действиям
точка зрения. Так, в своих номерах они остались, и их только новости
без передавалась им из служащих и посетителей
дом. Телефон не работал, и Хелен чувствовала себя так, словно
оказалась на виду у цивилизации, с которой она
не могла общаться и которая не давала ей никаких преимуществ.

Это было уже второй час ночи, когда Смит привез ее
дома от огня. Вскоре после этого ажиотажа не давал ей спать;
но она заснула наконец, и снова проснулся только тогда, когда он был
широкую день. Однако это был один из самых долгих дней в ее календаре
и к полудню она чувствовала себя так, словно ждала годами
в ожидании, сама не зная, чего. Она попыталась читать, но обнаружила, что
сосредоточить внимание на книге невозможно. Она начала пробегать глазами
несколько оперных партитур на фортепиано, но звук, казалось, звучал так
странно, что она отказалась и от этого. Между ней и ее матерью
разговор затих - и так медленно тянулись часы. Она не могла
не думать о том, насколько бесконечно желаннее было оказаться на улице
, даже если это могло означать определенную физическую
опасность, чем оставаться таким образом в неудовлетворительной беспомощности. Если это так, то
ждать - наследие женщины, которое, безусловно, не привлекало
Хелен в этом случае. Сомнительно, что это когда-либо кому-либо нравилось.

Только два случая облегчения ознаменовали прохождение волочения
часы. Первый был, когда Смит позвонил утром, чтобы оставить
свой чемодан и пообещать вернуться в случае, если огонь подступит
в опасной близости; вторым был визит мистера Сайласа Осгуда. Этот
последний звонок произошел в середине дня, когда ожидание
полного бездействия стало почти невыносимым, а нервы
обеих женщин были на пределе, и они обе
следовательно, они приветствовали его с еще большей, чем обычно, привязанностью.

"Я так рада, что ты пришел, дядя Сайлас, я едва могу говорить!" Сказала Хелен;
и приветствие ее матери, хотя и несколько менее экстремальное по выражению,
было столь же искренним.

"Я пытался дозвониться до тебя, но я не мог, поэтому я подумал, что
лучше прийти и посмотреть, как вы тут поживаете," Мистер Осгуд объяснил.
"Я рад, что с тобой все в порядке. Это страшная вещь, страшная
бизнес! Никто не знает, где это может закончиться".

"Скажи нам об этом-все", - спросила девчушка. "У нас действительно
ничего не слышал. То, что мы слышали, было в основном то, что мы
мог узнать от слуг, и они так мало, что понимаю
на самом деле происходит".

"Я уже возле Городского сада", - сказал ее дядя; "и хотя
Я не мог видеть многое, я мог видеть почти так же сильно, как если бы я
уже ближе. В целом ситуация кажется очень благоприятной.
Я бы не зашел так далеко, чтобы сказать, что конец близок; но в определенном смысле
пожар под контролем, и я верю, что худшее
наконец-то позади ".

"Как далеко он простирается сейчас?"

"Ну, им удалось помешать ему пересечь Тремонт-стрит.;
фактически, они удерживали его как с востока, так и с запада. Видите ли, большая часть
железнодорожные станции под Южным вокзалом были вовремя расчищены, и это
на восточной стороне почти не осталось топлива. Теперь, вместо того, чтобы
имея начисто от общего к каналу, путь едва
половину этого шириной. Это теперь так далеко на юг, как Оук-стрит, и Холлис
Улица Западная на что."

"Боже мой! Есть старый добрый театр Холлис ушел тогда?"

"Я не понимаю, как он мог бы сбежал. Но это был не очень
страшно от одной мысли, хотя, как ни крути. Почему вы спрашиваете об этом? Им
уже давно нужно было новое здание ".

"Да, но там были одни из самых счастливых вечеров в моей жизни. Дело
не в обивке кресел, не в настенных украшениях и не в том, как выглядит театр
, а в том, что вы там слышите. Вам не кажется, что a
театр сохраняет некоторые из своих традиций и величайшие
ассоциации? Звучит так, как будто я пожилая женщина; но каждый раз
Когда я прихожу туда, мне кажется, что театр помнит, как и я,
острые ощущения, которые познали его стены ".

"Что бы вы предпочли он был оставлен на растерзание вниз-то?" - спросила она
дядя, с улыбкой.

"Ну, возможно, нет. Это было бы хуже, чем это. Возможно, это
в конце концов, лучше "отдать ее Богу Бурь".

"Возможно", - мягко согласился мистер Осгуд.

Они проговорили еще полчаса, и он рассказал им все, что знал
о том, что уже было уничтожено, и о том, каков будет окончательный расчет
. Он говорил так весело, как только мог, но Хелен, внимательно наблюдавшая за
ним, увидела, что за этим скрывалась глубокая печаль.

"Это так ужасно, дядя Сайлас?" - спросила она наконец, нежно кладя свою
руку на его рукав.

"Очень. Это настолько плохо, насколько это могло быть, дитя мое", - ответил он. "Плохо для
Бостона ... плохо для всех нас. Я прошел через такого рода бедствия
и прежде; но это было много лет назад. Я не переживаю из-за этого, когда я
был молодой человек. Сейчас все иначе".

"Но, конечно, город может выжить, может его и нет?"

"Да, - собственность потеря, спору нет; и я рад сказать, что очень мало
жизней было потеряно. Но это ужасающая катастрофа. Город
искалечен - потрясен до глубины души! Подумайте о сотнях семей
, выброшенных на улицы, разрушенных предприятиях, неисчислимом количестве
о людях, оставшихся без работы, даже если пожар немедленно прекратится!

Хелен пришла в голову новая идея.

"Какая разница, что будет с Сайласом Осгудом и компанией?" - спросила она.
с некоторым колебанием. "Это не повредит вашей фирме, не так ли?"

"О, в определенной степени, временно, но беспокоиться не о чем
. Конечно, местный агент не обязан возмещать какую-либо часть убытков своих
компаний. Но..." он сделал паузу.

"Но что?" - спросила девушка.

"Ну, я так долго работаю в этом бизнесе, моя дорогая, что пришла к выводу
смотреть на подобные вещи больше с точки зрения моих компаний
чем моя собственная. Мне стыдно - да, очень стыдно - за то, что мой город
так сильно повредил моим компаниям ".

"Но вы ничего не могли поделать - это не ваша вина", - сказала миссис
Мейтленд, несколько озадаченный, но немного догадывающийся о том, что он чувствовал.

"Нет, - медленно произнес мистер Осгуд, - я ничего не мог поделать. Но если это
должно было случиться в Бостоне, мне жаль, что это не подождало, пока я закончу ".

"Тогда я надеюсь, что этого никогда не случится!" Хелен ответила немного бессвязно, но
суть была ясна.

"В деловой части есть только одна особенность, которая меня подбадривает".
мистер Осгуд продолжил: "И это факт, что мой старый друг Джеймс
Уинтермут и его компания, the Guardian of New York, практически
остались в стороне от всего этого".

"Что ты имеешь в виду-не в себе?" Мать Хелен спросила.

"Видите ли, опекун, когда он был вынужден покинуть мой кабинет, потерял все свои
местный бизнес. Большая часть этого, естественно, произошла в этой самой части
горящего города. Несомненно, у них все еще есть какие-то временные рамки
в силе - политика, рассчитанная на три или пять лет, - но не так много.
Они спасутся с очень незначительными потерями, в то время как два года назад
этот конфликт вовлекли их в таком количестве, как не
многие компании хотели бы встретиться".

"Тогда должны быть другие компании, сейчас кто проиграет больше в этот огонь
чем они могут заплатить?"

"Без сомнения. Никогда еще не было пожара такого масштаба, который
полностью не уничтожил многие небольшие компании. Нужна
либо очень сильная, либо очень консервативная страховая компания, чтобы
пережить большой пожар. После каждого из наших крупных городских пожаров в
этой стране многие компании обнаруживали, что после того, как они оплатят свои
убытки, не останется ничего, что могло бы продолжать их нести
существование - и капитал, и излишек были уничтожены. И нужно
отдать им должное, что большинство из них в такое время, как это, платят каждый
причитающийся им цент, даже если им приходится сразу же закрывать бизнес
впоследствии ".

"Но если у них недостаточно денег, чтобы возместить свои убытки? Предположим, что их
капитала и излишков недостаточно?"

"Тогда они либо терпят неудачу, и получатель выплачивает то, что может, каждому
заявителю, либо они обращаются к своим акционерам - оценивают их. Время от времени
вы обнаружите, что компания отказывается платить на том основании, что
столь великое бедствие - это деяние Божье, которое никогда не предусматривалось никаким искуплением.
оно было разработано или предназначено для покрытия. Довольно много иностранных компаний заняли эту позицию
после землетрясения и пожара в Сан-Франциско; но ведущие
компании, американские и зарубежные, платили доллар за доллар. Меньше
обжарить пытались скомпрометировать немного, но большинство из них в итоге довольно
ярмарка населенных пунктов, в главном. Посмотрим, что они сделают в Бостоне".

"После того как огонь погаснет."

"Да, и я действительно должен идти, ибо я очень хотел посмотреть, как они
обращении с ней."

"Это было очень хорошо, что вы пришли".

- Я приду снова, если будет что сообщить. Я
уверен, что здесь с тобой все будет в порядке. Ты не слишком волновался, не так ли?
ты?

"Ну, ожидание было довольно плохо", девочка призналась.

"То не беспокойтесь больше, любой из вас, если там должно быть
ни малейшей опасности, я сейчас вернусь".

Хелен на мгновение заколебалась.

"Мистер Смит обещал прийти и "спасти нас", если мы будем нуждаться в спасении", - сказала она
, слегка покраснев.

"Ах", - медленно ответил ее дядя. "Тогда, я думаю, мы можем спокойно предоставить
твое спасение ему. Я приду только как репортер. До свидания".

Со времени его отъезда не было ни одного посетителя из внешнего мира
пока Смит не позвонил, когда часы были готовы пробить
девять. Хелен сама открыла дверь, когда горничная спустилась вниз.
чтобы получить дальнейшие разъяснения от властей внизу; и мисс Мейтленд
оказалась лицом к лицу с мужчиной, которого поначалу она едва узнала,
таким ввалившимся, таким усталым и к тому же таким чумазым он выглядел. Ее мало
начните смотреть на него было отмечено Смит, и он угадал причину
это.

"Не пугайтесь", - сказал он, с тенью своей старой улыбкой. "Под
все эти маскировки - это на самом деле я. Я знаю, что, должно быть, выгляжу как
распущенный угольщик, но льщу себя надеждой, что вы будете рады видеть
все равно я пришел сказать вам, что опасность миновала...
огонь практически потушен.

"Тогда вы должны прийти и позвольте мне предложить вам что-нибудь поесть", - сказал
девушка.

"Спасибо большое, но я не думаю, что будет. Как-то я, кажется, не
чтобы чувствовать себя очень голодными. Но я ужасно хочу спать. Я не верю, что я был
когда-нибудь так хочу спать в моей жизни. Так что Спокойной ночи".

Но она стояла спиной к двери.

"Куда ты собирался поехать?" спросила она. "Отели, которые не сгорели
, вероятно, заполнены до краев. Кроме того, твоя одежда
здесь. Ты не можешь уйти. Вы должны остаться здесь.

- Это ужасно любезно с вашей стороны - предложить мне приют, - возразил другой.
- но вы не можете приютить трубочиста с дурной репутацией.
Кроме того...

Но она не дала ему возможности закончить предложение.

"Не говори глупостей; ты обычно вполне разумные. Мама и я у нее
все решили несколько часов назад. Ты останешься с нами. Твоя комната полностью готова
для тебя - и твоя ванна, - добавила она.

Он ответил на прикосновение благодарной, но усталой улыбкой.

- Что ж, тогда, если ты действительно не возражаешь, я провожу тебя наверх, - сказал он.

- Может быть, ты сначала поужинаешь?

"Спасибо, нет-ничего, кроме сна. Мне стыдно за то, что так страшно
устал ... вы должны извинить меня. Но я не верю, что любой человек может бодрствовать
на неопределенный срок".

"Нет, я не верю, что любой мужчина может", - согласилась Хелен.

Было десять часов следующего дня, когда Смит снова открыл глаза.
в нормальном мире. Ярко светило солнце, но прошло несколько
мгновений, прежде чем он смог убедиться, что действительно проснулся
снова. Двенадцатичасовой сон, в течение которого, по-видимому, не шевельнулся ни один мускул.
Он значительно восстановил силы после тридцати шести часов
постоянного бодрствования, а холодная ванна довершила остальное. Обе дамы были
установлено, что в столовой, все еще погруженный в утренний выпуск
газеты, здание которого бежал зачистка
пожар.

"Боже, сейчас только половина одиннадцатого!" - было приветствие Хелен. "Я не ожидала тебя
так рано. Мама предложила подождать тебя с завтраком, но я
сказала, что было бы гораздо ближе к твоим желаниям, если бы мы вместо этого подождали с обедом.

"Ну, я думаю, что я должен конденсируется огромное количество сна в
последние двенадцать часов", - сказал Смит; "ибо я чувствую, как хорошо, как никогда. Расскажи
что случилось - я вижу, бумаги у тебя.

"То, что должно произойти, тоже важно - твой завтрак", - ответила девушка
. "Иди туда, где вы видите, что салфетка сидит
с надеждой на корточки, и Мари будет в напрямую."

"Спасибо. Я надеюсь, что вы не будете шокированы на мой аппетит.
Пожар полностью потушен?

- Да, практически. Вот газета.

- Это очень любезно с вашей стороны. Вы извините меня, если я просто взгляну на
заголовки?

"Конечно". И на несколько мгновений была небольшая беседа в
в солнечном обеденном зале.

"А теперь ты сделаешь мне одолжение?" сказала Мисс Мейтленд.

Смит долго смотрел на нее.

- Я сделаю для тебя все на свете, - сказал он, - кроме одного.

Девушка слегка покраснела.

"Я хочу, чтобы ты отвел меня к огню", - ответила она.

Тот удивленно посмотрел на нее.

"Ну, конечно", - сказал он. "Я никогда не думал заниматься чем-то другим.
Если мои расчеты верны, мне нужно ровно столько, чтобы
отделка этих трех кусочков хлеба, как и для вас, чтобы подготовиться. Лучше
надень старую одежду - она может быть довольно грязной".

Пять минут спустя они спустились на улицу.

"Да ведь шел снег!" - удивленно сказал Смит.

Легкий снежок покрыл тротуар и газоны; мужчин было немного.
в этот день у них было достаточно свободного времени, чтобы сметать снег. Пока они вдвоем шли
на север сквозь яркое утро, они шли по большей части в
тишине. Все, казалось, очень спокойно, потому что были не на улице машины движутся,
и большинство из обычного запутанности улиц было странно
замяли. Несколько человек были за границей, по крайней мере, где их путь лежал;
это было почти так, как если бы они проезжали по пустынному городу.

"Посмотри на это", - сказал однажды Смит. "Я не верю, что ты когда-либо был на
этом углу, где не было видно ни одного человека".

"Как ты думаешь, где все они?" - с любопытством спросила Хелен.

"В руинах. Знаешь, это напоминает мне одну из самых странных вещей, которые я когда-либо видела.
"

"Что это было?" - спросила девушка, поворачиваясь к нему.

"Единственный абсолютно пустынный город в Америке - по крайней мере, я так думаю".
"Единственный". Я никогда не слышала, чтобы кто-то говорил о другом. Но я знаю, что
это существует, потому что я видел это сам ".

"Где это? Я никогда о таком не слышал. Звучит как
Геркуланум или какой-нибудь из тех ассирийских городов, где они всегда
выкапывают статуи, таблички и прочее".

"Но это не похороненный город. Это настоящий город, построенный, возможно, двадцать
или тридцать лет назад; и он расположен на севере Индианы. И еще:
совершенно милый маленький городок, с кирпичными магазинами и парой мощеных
улиц и другими преимуществами. Все - кроме жителей. Там никто
не живет.

"Почему бы и нет? Это действительно правда?"

"Истинно, как Евангелие. Я видел это сам. Я шел по пустынному
улицы. И у меня тоже возникло довольно жуткое чувство ".

"Это было вредно для здоровья? Почему люди ушли?"

"Не имею ни малейшего представления", - сказал Смит; и, отвечая, он поднял
руку, указывая на восток вдоль улицы, до которой они в этот момент
добрались. Проследив направление, в котором он указывал, Хелен увидела
тонкую струйку дыма, слабо поднимавшуюся от кучи мусора на земле.
Рядом были такие же кучи, угрюмо тлеющие.

"Вот где они остановили его", - сказал Смит.

Они быстро шли, пока не подошли к тому самому углу, на котором
последняя отхлынувшая волна огненного моря отступила. Этот угол находился на
пересечении Шаумут-авеню с полосой отвода железной дороги.
Через рельсы в этом месте был поднят стальной мост, и в этот
теперь они направили свои стопы. В конце моста они остановились.
Мост был достаточно приподнят, чтобы они могли видеть
значительное расстояние на север, и несколько мгновений они стояли и
молча смотрели на открывшееся перед ними зрелище.

Это было нечто такое, что можно увидеть только один раз в течение
обычная жизнь - полное разрушение неотъемлемой части великого города
. Что-то слишком отдаленных и слишком горько недвижимого любых слов
вцепившись в ее сердце, Хелен стояла, глядя на сцену таких, как она
никогда не мог себе представить. Это было воплощенное разрушение, запустение
высшее; это была горькая трагедия того, что когда-то было великим.
внезапно превратилось в жалкое ничто прямо у нее на глазах.

На переднем плане, у их ног, лежали груды кирпичей,
бревен и содержимого целого ряда взорванных динамитом зданий -
пожертвовал зданий, которые по своим уничтожения проверили
пожар на последней. Там они лежали, все еще тлеющие или пылающие
в некоторых местах совершенно неподвижные и безжизненные, в других - с торчащими балками
и кусками карниза или жестяной кровли, скрученными в причудливые формы,
торчащие под странными углами. Тут и там невостребованные и вряд ли
поврежден статьи, содержащиеся в этих зданиях лей
без внимания; здесь же, где огонь умер, они не уничтожили
все горючие вещества, так как они казались почти везде
ещё. На западной стороне Шаумут-авеню, где дома все еще стояли
нетронутыми, можно было увидеть нескольких человек; это были ополченцы штата в
обычной униформе, патрулировавшие руины. Смит обратил на них внимание Хелен
.

- Зачем они здесь? - спросила она.

- Чтобы посмотреть, как стервятники собираются на пир. Смотрите! Вон идет один из них.
сейчас - вон там, слева."

Хелен оглянулась; в тени разрушенной стены крался
потрепанный, грубоватого вида мужчина, который быстро скрылся из виду за груды
мусора.

"Один из мусорщиков. Они приходят почти автоматически после каждого
великие бедствия--пожары, наводнения, битвы или чумы. Упыри, вы
понять, из бог знает куда. Прадед этого человека
вероятно, украл у погибших гренадеров ордена Почетного легиона при Ватерлоо.

- Воры? - В ужасе переспросила девушка.

- Хуже, чем воры. Вандалы, похитители тел, убийцы, если уж на то пошло
. Мужчина, который отрезал палец умирающей женщине, чтобы забрать
ее обручальное кольцо. Неприятно, не так ли? Что ж, у ополчения есть
приказ стрелять в них на месте, если поймают на месте преступления. Но давайте пройдем немного дальше.
Я думаю, с севера нам будет лучше видно.

"Подожди", - сказал его спутник. "Я не готов идти ... пока".

Смит прислушался к ее голосу, и еще какое-то время они стояли, не замеченные никем.
в изумлении они стояли на своем маленьком возвышении.

Далеко на север месте гибели вытягивалась. Почти так же далеко
как можно охватить взором только тени, страшные и изуродовали
скелет того, что было в городе. Везде были дымящиеся груды
с редкими языками угрюмый, оранжевое пламя, а их огромное множество
потоки дыма скользящий вверх в неподвижном воздухе, как индейцы сигнал
пожары. Здесь было кирпичное здание, по-видимому, едва коснулся или вред,
поднимаясь на ее одиноком высота над ее распростертым соседи. Вот частично
сгорело строение, филе, но по-прежнему прямо, стояли, как мрачные,
сочлененный скелет, изможденная пугало на фоне горизонта.
Повсюду были холмы и впадины, возвышенности и долины, так что
естественный контур земли, невидимый вот уже сто лет, снова
проявился. И над всем этим, везде, где огонь полностью догорел
дотла, лежала душераздирающая красота и белизна снега и
пепла под снегом.

"Какой он ужасно белый!" - тихо сказала Хелен.

Смит только кивнул. Почувствовав ее настроение, он оставил ее говорить, когда она будет готова.
и вскоре она так и сделала.

"Мы пойдем сейчас?" - спросила она.

"Предположим, мы пойдем. Я хочу показать тебе, если я могу ... и на себя ... что
осталось от торгово-гостиничного и театральный район. Там не может быть
много осталось".

Они повернули обратно тем же путем, которым пришли, потому что Тремонт-стрит была выше.
это место не было магистралью. Наконец, несколько кружным путем
они достигли угла площади; и здесь, на краю
огромной толпы любопытных зевак, они остановились.

"Вот где я не спал прошлой ночью", - сказал Смит.

Отель "Аквитейн", каким бы он ни был, мрачно смотрел на них из
десятков пустых окон. Само здание было нетронутым, но каждый
кусочек легковоспламеняющегося материала в его содержимом, казалось, был стерт с лица земли
так же бесследно, как если бы оно было сделано из папиросной бумаги. С
чуть вздрагиваю, Хелен отвернулась, и они двинулись вперед.

Несмотря на значок Олла Смита "Линия огня", им не разрешалось входить в
патрулируемый район, и они могли только присоединиться к толпе, которая была
кружит по окраинам. Это было не очень вдохновляюще и даже не
очень интересно, хотя люди по большей части были
странно молчаливы, казалось, что они были ошеломлены масштабами катастрофы
. Хелен нашла очень долго, что она уже достаточно насмотрелся.

"Страшная толпа! Я думаю, я предпочту остаться там, где их нет совсем
так много людей", - сказала она Смиту.

"Хорошо, подожди, пока я не увижу, что случилось с магазином Джордана; тогда
мы пойдем".

Пять минут спустя они направлялись обратно на юг в направлении
своего моста.

"Это невозможно выразить словами, не так ли?" - заметил Смит. "Нет вообще ничего,
что человек мог бы сказать адекватного, когда он сталкивается с такой вещью
как эта, и почти ничего, что он мог бы сделать".

"Но разве есть что-то еще?" - Спросила девушка. - Должно быть,
сотни людей остались без крова, без еды, без денег, без чего угодно! Разве
Мы не можем им чем-нибудь помочь?

"Без сомнения", - сказал мужчина. "По отдельности мы вряд ли могли бы оказать большую
помощь; но я полагаю, что местные благотворительные организации или Красный
Крест проследили бы за тем, чтобы любой вклад направлялся туда, где он принесет наибольшую
пользу ".

Всего через несколько минут они нашли место, где располагалось одно из этих учреждений.
временный штаб был открыт в старой церкви.

"Давайте войдем", - сказала мисс Мейтленд.

Когда они вошли они увидели, что церковь была переполнена беженцами, приходите
чтобы спастись от холода. Они были большинство из них сидят в группах,
оживленно переговаривались друг с другом. Некоторые лежали, спали, растянувшись
полная длина на скамьях. Женщина собиралась О, где подают горячий кофе
и суп и хлеб. Беженцы ели с жадностью, но на лицах
почти у всех них было одно и то же унылое выражение ошеломленного изумления.
Очевидно, они были в основном иностранцами, в большинстве итальянцами, и это
было очевидно, что они потеряли все, чем обладали. Хелен
стояла, наблюдая за ними с печальным сердцем из задней части церкви, и
Смит, посмотрев на нее, увидел, что ее глаза полны слез. Он нежно положил
свою руку ей на плечо. "Пожалуйста, не надо", - серьезно сказал он. Но он
понял.

"Но это так несправедливо по отношению к ним - потерять все", - сказала девушка
. "Им было так мало, что терять".

Она повернула к нему лицо.

"На этот вопрос нет ответа, - сказал он, - но мы можем им немного помочь".

Ответственной женщине они отдали все, что могли себе позволить, и
повернули к дому. Было почти четыре часа, и миссис Мейтленд
возможно, она все больше беспокоилась об их безопасности. Они шли вперед в
молчании, которое никто не хотел нарушать.

Однако вскоре оно было нарушено случайным происшествием. Они проходили
по открытой улице на краю сожженного района. На другой стороне
улицы, под не слишком прочной стеной, женщина, чье горе
очевидно, затронуло добродушие милиционера, патрулировавшего
другой конец квартала, рылась в кучах мусора,
в поисках вещей, которые, возможно, уцелели от огня
. На верху стены была потрепанная камень преодоления, которые,
как Смит и Хелен замолчала, внезапно беде и казалось, вот-вот
осень. Женщина, склонив голову, ничего не видела; но Смит с
испуганным восклицанием быстро двинулся вперед.

"Посмотрите туда!" - резко крикнул он. "Отойдите от этой стены!"

Женщина, стоявшая спиной, не обратила внимания на предупреждение
- возможно, даже не услышала его. Парапет, закрепленный на краю
стены, опасно покачнулся. Если бы он упал, их было бы на одного меньше.
неимущие и беспомощные, которых должны поддерживать комитеты помощи. С
наполовину сердитый возглас Смит бросился вперед.

Он почувствовал быстрое прикосновение руки к своему рукаву. В тот же момент
женщина, сидевшая на корточках, закончив свои поиски, или, возможно, движимая
инстинктом опасности, медленно прошла дальше и вышла из-под стены.
Перекладина не упала.

Смит обернулся и увидел, что пальцы девушки крепко сжали его руку, и
в ее глазах было что-то такое, чего он никогда раньше не видел. Она постояла неподвижно
мгновение, а когда, наконец, убрала руку, то произнесла таким голосом, что
тихо, что он едва мог расслышать слова.

- Зачем ты это сделал?

- Она не видела, как ты справляешься, - сказал он так естественно, как только мог.

"Это могло упасть ... на тебя!"

"Да, - сказал он, - я полагаю, что могло. Но, видишь ли, этого не произошло".

"Это могло убить тебя", - сказала она все еще тихим голосом.

Смит резко повернулся и посмотрел на нее.

"Насколько сильно бы это тебя волновало, Хелен?" он спросил.

Даже в этот момент на ней были оковы ее предков; она не дала
ответаer.

- А насколько сильно тебя это волновало бы, дорогая? Снова спросил он, мягко.

Затем, наконец, она подняла глаза и честно встретилась с ним взглядом.

"Больше всего на свете-больше, чем все на свете", - сказала она.

В начале февраля серые сумерки наступали на них, когда они
слева поднятого моста. Они были там давно, еще когда они повернули
идти, Елена отдала одну в прошлое. Там, раскинувшись по
изуродованной равнине, она в последний раз увидела распростертое нечто, что
еще вчера было живым городом; и над ним, словно вьющееся полотно
вместо савана положите белый пепел на снег.




ГЛАВА XXIV

На верхнем этаже офиса "Саламандры" на Уильям-стрит стоял человек
молча перед картографическим столом, на котором была разложена открытая карта города
Бостона. Это было поздно днем, и лучи уровень
заходящего солнца приехал в Красное на окно. Человек, стоявший у
письменного стола, не заметил их; он невозмутимо переводил взгляд с карты на
газету, с газеты на карту, словно из истеричных и
противоречивых отчетов о пожаре пытался оценить
масштабы бедствия.

Утренние газеты мало что сообщили с тех пор, как поступили в печать
когда пожар произошел всего несколько часов назад; и поскольку день был воскресный, а у
него был выходной, в наличии имелось лишь несколько обычных выпусков
вечерних газет, которые начинают выходить в Нью-Йорке вскоре после
завтрака. Держа одну из них за локоть, в угасающем свете
позднего февральского дня Ф. Миллс О'Коннор стоял с каменным видом и жестким взглядом,
глядя на руины.

Он был один в кабинете, поскольку один человек, который был
с ним должны были, по инструкции, удалился. Это был Джордж Макги,
Клерк карте "саламандры" для Новой Англии. Для этого не было никакой причины
зачем Джорджу понадобилось посещать Уильям-стрит в воскресенье; тем не менее
Мистер О'Коннор, приехав, застал его бесцельно стоящим в нерешительности перед дверью.
"Что вам здесь нужно?" - Спросил я.

"Что вам здесь нужно?" он сказал Джордж, - холодно.

"Ничего. То есть, я приехал из Бруклина, чтобы увидеть, если кто-либо хотел
ничего. Я подумал, что, может быть, кто-нибудь спустился, и им кто-нибудь понадобится
кто-нибудь, чтобы помочь снять канаты, сэр.

"Ну, мне не нужна никакая помощь. Вы можете идти", - сказал другой.

"Я не знал. У нас много дел в этой части Бостона,
сэр. Я знаю, где все газеты были поданы. Я нужна тебе, если ты
собираюсь перейти на линии, сэр".

О'Коннор является.

"Что ж, тогда поднимайся", - сказал он нелюбезно. "Нам придется подниматься пешком".;
Паровоз не работает.

Тогда было три часа. Не позднее чем без четверти четыре мистер
О'Коннор определенно определил, что, если только сообщение о
масштабах пожара не было преувеличено вне всякой связи с людьми
фактами, "Саламандра" понесла потери в Бостоне, которые были
значительно больше, чем позволили бы ей заплатить ее ресурсы. В
другими словами, если напечатанный отчет хотя бы отдаленно соответствовал действительности, то
Salamander, как говорится, была неплатежеспособна. Говоря еще точнее
короче, компания была разорена. Столкнувшись с этим фактом и чередой связанных с ним
последствий, человек, которого это касалось самым непосредственным образом, молчал так
долго, что его юный помощник занервничал.

"Довольно тяжелая потеря, не так ли?" - сочувственно спросил он.

О'Коннор посмотрел на него невидящим взглядом. В своем занятом уме он производил
воображаемые вычисления. Это было примерно так::
Предположительно, чистая задолженность Саламандера в бостонском отделении
уничтожено, 600 000 долларов - чистый профицит Salamander, доступный для покрытия
убытков, 400 000 долларов. Проблема неизбежно разрешилась: Salamander
обесценение капитала, 200 000 долларов. А огонь все еще горел.
Бостон можно было восстановить, но сможет ли Саламандра?

Он повернулся к клерку рядом с ним диким и мелодраматичным
жестом раздраженной звезды музыкальной комедии, и мальчик отпрянул
перед ним.

"Это все. Ты можешь идти домой", - коротко сказал он.

Две минуты спустя он остался один в тихом офисе.

В лучшие времена в характере мистера Эдварда Эгглстона было
Марч не слишком много неподдельной вежливостью. Урбанонимы поверхности он,
конечно, он назвал его по необходимости в очень многом таким же образом, что он
призвали его стенографистка. Но из истинной вежливости или уважения макияж мистера
Марча был необычайно и безупречно свободным. Напротив, он
мог, при случае, придать своему лицу застывшее выражение, а своим глазам -
стальной блеск, которым никто не восхищался, но который все уважали. Обычно
это делалось либо для его подчиненных, либо для тех несчастных, которым пришлось
столкнуться с ним взглядами, либо для тех, кто допустил грубые ошибки
дорого обошлась ему, что его большинство ледниковых образом, было зарезервировано; но каждый
об офисе саламандры знали о нем, либо по наслышке или по фактическому
опыт работы. Мистер О'Коннор был избавлен от всякой опасности выступить против ведущего акционера Salamander.
до тех пор, пока компания
продолжала зарабатывать деньги. Но что могло произойти сейчас, мистер О'Коннор не знал
не хотел задумываться - и все же тема настолько поглотила его внимание,
что темнота удивила его, все еще дрейфующего по водам этого
моря сомнений.

Только когда быстрые зимние сумерки привели его в себя, он понял
вспомните мир вокруг него; и когда, наконец, он ощупью спустился по
длинным пролетам темной лестницы на улицу, это была медленная и
неупругая поступь побитого человека.

Мистер Марч провел отпуск и выходные в загородном доме
своего коллеги-финансиста. В это уединенное местечко новости проникли с помощью
приличий и консерватизма. В Холмдейле никто не подвергался опасности действовать на основе преждевременной информации, ибо вся информация, которая доходила сюда,
изолированный Вестчестерский замок действовал самым неторопливым и безмятежным образом.
...........
. Именно по этой причине мистер Марч избегал Холмдейла и прибегал к
ко многим уловкам, чтобы избежать принятия приглашений дайверов.
пожить под средневековой крышей хозяина, которым оказался мужчина,
которого даже мистер Марч не решался оскорбить. В данном случае, когда по
возвращении в Нью-Йорк рано утром в понедельник он узнал, что одна из
самых ужасных потерь в анналах страхования от пожаров произошла без его
ведома, это не смягчило его настроения.

Он не пошел в свой кабинет, а с мрачным выражением лица направился прямо
к зданию "Саламандры". Оказавшись внутри его дверей, он
немедленно вошел в комнату мистера О'Коннора. Мистер О'Коннор сидел за
своим столом, на котором лежала стопка ежедневных отчетов.

"Сколько мы теряем в Бостоне?" спросил посетитель.

Президент "Саламандры" находился в здании большую часть времени
последние двадцать четыре часа, отключая линии связи в сожженном районе
на специальном бордеро. Ни с офисом Осгуда, ни с его специальным агентом
нельзя было связаться по междугороднему телефону; и
газетные сообщения, даже спустя столько времени после пожара, все еще были болезненно
расплывчатыми и несколько риторически истеричными. Они много говорили о
"пожирающий элемент" и слово "зловещий" часто встречались; но ни один
репортер не был достаточно практичен, чтобы описать сгоревший район
или конкретно указать, какие здания уцелели, а какие нет.
И все же они рассказали достаточно. Самым скудным сведениям было ясно
что произошла ужасная катастрофа, что большая часть участка
от Скул-стрит на юг до железной дороги была сровнена с землей, и практически
все там было полностью разрушено - за исключением несгораемого
здания, которые все еще стояли, опаленные и потрясенные, ободранные
без горючего содержимого, но без смертельных повреждений.

Список был у О'Коннора в руке. В его сердце теперь царило спокойствие.
отсутствие чувств, которое отличает человека, оставившего надежду.

"Я бы оценил наши чистые обязательства в сожженном округе примерно в
700 000 долларов", - сказал он бесстрастно.

Мистер Марч наклонился вперед в своем кресле.

- И чистый профицит компании составляет?.. - угрожающе спросил он.

- Ты знаешь, что это такое. Примерно полмиллиона.

"Хорошо, не могли бы вы сказать мне, какого черта вы имеете в виду, говоря, что ставите эту
компанию в положение, когда она теряет больше денег, чем у нее есть на самом деле?"

О'Коннор, которому теперь было все равно, улыбнулся по-настоящему.

"Военные удачи, мистер Марч. Вы хотели руководящую должность в Бостоне,
если помните. Я дал ее вам ".

"Я не хотел никакой должности, подобной моей нынешней", - холодно возразил мистер
Марч.

"Я тоже этого не делал, если уж на то пошло", - быстро возразил О'Коннор.

Раздражение финансист был увеличен на эту неожиданно безрассудный
отношение со стороны человека, который должен, по его мнению, тот унижен будет в
вретище перед ним. Он смотрел на собеседника с удивлением, несмотря на свое
негодование.

"Я бы сказал, вы относитесь к этому на удивление хладнокровно", - заметил он.

"Нет смысла волноваться - яйца уже разбиты. Но все же
- возразил О'Коннор с воодушевлением, - я так же зол на тебя,
как если бы мне принадлежал каждый доллар акций Salamander, который есть в
бухгалтерских книгах ".

Упоминание денежной единицы напомнило его собеседнику кое о чем еще.


"Как ты думаешь, что происходит на рынке?" сказал он.

"Не имею ни малейшего представления", - ответил другой.

Марч снял трубку с телефона, стоявшего у его локтя.

"Алло, соедините меня с Броудом девять девять семь шесть. Это Этуотер и
Дженкинс? Соедините меня с мистером Этуотером - говорит мистер Марч. Это ты,
Билли? Как дела на рынке?

Он со щелчком положил трубку.

"Все отключено на открытии. Сильный спад в Maryland Traction и P.
N. T."

"Это должно сработать еще немного, когда пожарные компании в целом начнут
ликвидацию. Потребуется большая разгрузка, чтобы собрать сумму
наличных, необходимых для оплаты этих убытков в Бостоне. Я полагаю, однако, что
Британские компании переведут деньги - они обычно так и делают, и
это немного поможет. Это худший из этих пожаров - они поражают вас
уходит и возвращается. Предположим, мы потеряем семьсот тысяч; что ж, прежде чем
мы добьемся успеха, нам придется продать ценных бумаг на восемьсот или девятьсот тысяч
долларов по нынешним ценам, чтобы расплатиться.

"Сколько у нас наличных на депозите?" - поинтересовался мистер Марч.

О'Коннор молча протянул ему последний отчет за неделю. Факт
что другой человек не выразил никакого определенного намерения его
обнадеживает. Это может быть, что все еще не закончилось.

"Ориентировочно, наш профицит", - отметил финансист. "Теперь, как насчет наших
других активов? Акций и прочих ценных бумаг, 1 500 000 долларов. Только
к тому времени, как мы от них избавимся, их будет не полтора миллиона.
Вероятно, на пару сотен тысяч меньше. Обнадеживает, не так ли? В
другими словами, этот пожар будет стоить нам $900,000 прежде чем мы
через. И настоящий вопрос в том, как нам выбраться?"

О'Коннор окинул его оценивающим взглядом.

"Что ж, "Саламандра" годами приносила хорошие дивиденды", - сказал он.
"Вероятно, больше, чем большинство компаний сочли бы разумным
платить - они бы вложили большую сумму в излишки, чтобы позаботиться о таких
банкротство как это. И я сделала компания лучше для заработка денег на
сторона андеррайтинга, чем когда-либо раньше, - ты признаешь, что я
думаю. Нет причин, почему бы нам не продолжить. Я бы предложил
оценить товар.

Он нервно ждал ответа, поигрывая держателем ручки, не осмеливаясь
взглянуть на собеседника. Долго ждать ему не пришлось.

- Немного! - холодно ответил мистер Марч. "Я собираюсь выбраться из этого так быстро, как только смогу, и я собираюсь держаться подальше, ты понимаешь.
Больше никакого бизнеса по страхованию от пожаров. Это единственный бизнес, которым я когда-либо занимался.
Это единственный бизнес, который я когда-либо делал. " - сказал он. - "Я собираюсь уйти отсюда так быстро, как только смогу. и я собираюсь держаться подальше, ты понимаешь. Больше никакого бизнеса по страхованию от пожаров.
полный бардак. У "Саламандры" было бы лучше, если бы они это сделали.
никогда не выдавали полис - если бы они просто позволили мне инвестировать их деньги за
них. Теперь следующий вопрос: как выкрутиться. Вы страховой агент
и считаетесь компетентным - возможно, вы подскажете мне, как это сделать.
- Вы имеете в виду ликвидировать "Саламандру" - закрыть компанию? - Спросил я.

- Вы хотите ликвидировать "Саламандру"?

"Что бы человек ни делал, чтобы выбраться из такой ямы.
Какой обычный метод?"

"Обычный метод, - ответил О'Коннор, его лицо слегка покраснело от тона собеседника.
"Акционеры санкционируют оценку
на их акции и продолжайте. Это, очевидно, вас не привлекает;
и, если я вас правильно понял, вы хотите прекратить деятельность и
ликвидировать компанию.

"Именно так. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

"Тогда есть два пути", - сказал другой. "Первый - позволить рискам
, действующим в настоящее время, истечь, выплачивая убытки по мере их возникновения; это займет около
пяти лет. Другой, который является обычным способом, заключается в том, чтобы заплатить какой-либо другой компании
чтобы она взяла на себя ответственность по всем нашим непогашенным полисам - чтобы
перестраховать нас. Мы выплачиваем единовременную сумму, а другая компания оплачивает убытки
по мере того, как риски истекают, вместо того, чтобы это делать мы ".

"Я понимаю идею. Но какая компания будет это делать? И не будет ли это стоить
небольшого состояния, чтобы привлечь кого-либо? И разве сейчас не неподходящее время для того, чтобы
обратиться к какой-либо компании с подобным предложением?

"Нет, я так не думаю. Какая-нибудь компания была бы рада заполучить
крупную сумму наличных, которую она могла бы использовать для покрытия своих убытков в Бостоне,
а затем она могла бы возместить убытки по нашему незавершенному бизнесу, который
будет поступать постепенно в течение нескольких лет, исходя из своей обычной прибыли за это время.
прибыль за это время ".

Мистер Марч посмотрел на О'Коннора с большим уважением.

"Звучит правдоподобно. Сколько это будет стоить - в круглых цифрах?"

"Наш резерв по перестрахованию составляет около 1 500 000 долларов. Я думаю, что можно было бы найти компанию
, которая взяла бы это на себя примерно за две трети этой суммы. Вы
смотрите, у нас есть ценные агентство растение и хороший бизнес, и хотя
вы хотите избавиться от него, он будет рассматриваться большинством компаний как
также стоит иметь. Компания, которая приняла наши риски не позволили
их срока действия; что компания будет держаться на них и закрепить их на
продление".

"Как это можно организовать?" Мистер Марч спросил.

Ответить было все равно что отрезать себе правую руку, подумал О'Коннор.
но он ответил.

"Мистер Симеон Белкнап обычно занимается такими делами", - сказал он. "Естественно
он не может управлять ими по пустякам, но он делает трюк, и он
гораздо лучшим человеком для нее. Вероятно, он организовал четыре пятых всех
важных сделок по перестрахованию, которые были заключены в этой стране.
Никто так и не понял, почему эти вещи так безошибочно привлекают к себе внимание
но это так. Он, несомненно, будет приятно узнать, что вам
перестраховщик по Саламандра".

Он поднялся со своего места. Было совершенно очевидно, что игра была
все закончилось, и остались только шум и крики, которые должны были утихнуть. Но мистер
Марч еще не совсем закончил.

"Предположим, мы попросим мистера Белнэпа прийти и обсудить это", - предложил он.

О'Коннор покачал головой.

"Не делайте этого. Это повредит вашему рынку. Если бы он был замечен в
здесь в это время, вся улица будет знать, что мы были в беде, и
готовится бросить. Было бы лучше, чтобы записаться на прием
его где-то еще".

"Как скажете", - согласился Марч. "Пожалуйста, организуйте его для нас как можно скорее".
"Хорошо", - сказал человек, без которого эта операция была бы невозможна.

"Хорошо"
как положение, так и престиж. "Я немедленно свяжусь с ним по телефону".

Это было поздно вечером, когда прошли трехгранную интервью
в центре города офис-то за пределами обычного шпионажа
Уильям-Стрит. Большую часть выступления вел мистер Симеон Белкнап,
который говорил четко и по существу.

"Цифры, которые вы мне дали, мистер Марч, - сказал он, - указывают на то, что
капитал "Саламандры" уменьшен, вероятно, на несколько
сотен тысяч долларов. Я предполагаю, что из вашего обращения ко мне таким образом,
что вы решили, что не стоит пытаться поставить
компания на ногах. Это верно?

"Сколько будет стоить продолжение работы?" - прямо спросил финансист.

"Я думаю, вам придется оценить свои акции в сто
пятьдесят долларов за штуку. Да, потребуется 750 000 долларов, чтобы дать "
Саламандре" возможность продолжать бизнес с надлежащими ресурсами ".

"Исключите эту возможность из обсуждения", - коротко сказал мистер Марч.
и последняя слабая надежда О'Коннора умерла.

"Там остается, то, чтобы найти некоторые компании готовы взять на себя ваши
выдающийся бизнес. Ваш нынешний резерв перестрахования о
$1,500,000. Ваши доступные активы сверх капитала, включая вашу недвижимость
недвижимость и все остальное, принесут примерно 1 800 000 долларов. Мистер
О'Коннор сказал мне, что вы заплатите в Бостоне около 700 000 долларов. Это оставляет
вам 1 100 000 долларов. За эту сумму, или, возможно, немного меньше, вы можете
наверное, перестраховаться все дело теперь в силе, ухожу от тебя, сообщите нам
скажем, ваш капитал в целости и, возможно, $100000 за".

"Другими словами, - сказал мистер Марч, - мы получим за наши ликвидированные акции
около 120; акции, которые были проданы на прошлой неделе по цене 210!"

"Совершенно верно. Если я смогу найти вам перестраховщика на условиях, которые я упомянул.
И я думаю, что вы будете получать довольно хорошо. Вы нарушенного права
теперь, вы знаете".

Финансовая суета мистер Марч был тронут.

"В конце концов, - сказал он с усилием, - я, вероятно, заработал в среднем всего 150 долларов за
свой. Какое-то время я получал от этого довольно приличные дивиденды. Это выведет
меня почти вровень. Что ж, мистер Белнэп, если вы сможете договориться о том, чтобы
перестраховать "Саламандру" на этих условиях, действуйте.

- Директора компании?.. - многозначительно спросил Белнэп.

"Я либо владею, либо контролирую большую часть акций", - ответил мистер Марч.

Больше говорить было не о чем. Президент и большинство
акционер корпорации, чьи дни были сочтены вернулся к
отделения с трудом слово, сказанное между ними.

Это были трудные времена в Уильям-Стрит. "Саламандра" была не
единственной компанией, сильно пострадавшей в Бостоне. Многие из
небольших страховых организаций были на грани краха.
стена. Уже было известно о двух сбоях; подозревалась дюжина других.
Но в Бостоне, где пострадавший город лежал в нетерпеливом ожидании, у большинства из
компаний уже были люди на местах, которые улаживали и оплачивали претензии.
претензии. Бостонский страховой округ , к счастью , был оставлен
нетронутый, так что местные записи остались нетронутыми, что сделало работу настройщиков
намного проще, чем это было бы в противном случае.

Откуда должны были взяться деньги - этот золотой поток, который теперь начал изливаться
из сотен сундуков в пустые карманы страдальцев? В
крупных компаний, по большей части, были платить без скидки или
задержки, и линии претендентов на Бостонском офисах и регулировка
бюро никогда не прекращалась. В Нью-Йорке, Лондоне, Хартфорде, везде, где
у страховых компаний были свои домашние офисы, ценные бумаги продавались
конвертированы в денежные средства, чтобы удовлетворить этот огромный спрос. И золотой
ручей, потекли в сторону Бостона знал, что не остановить.

Из всех компаний, ведущих общий бизнес на Востоке, The Guardian
прошла через это наименее потрепанной, ее холка не была свернута. Благодаря
рейдерскому захвату бостонского бизнеса the Salamander, потери the Guardian,
которые были полностью ограничены трехлетними и пятилетними репликами, не закончились,
не намного превысило бы, по расчетам Смита, 100 000 долларов, даже
если бы все его претензии были скорректированы как общие.

Первой работой Смита по обращению в министерство внутренних дел было вычисление
фактическая ответственность the Guardian; его вторым был аналогичный расчет
для корпорации, в которой у него не было никакого финансового интереса. Он
был занят этой задачей, когда мистер Уинтермут вошел в офис.

- Ах, Ричард, - сказал его шеф, - я рад видеть тебя в безопасности. Страховой агент
Человек во время пожара - все равно что утка в пруду; но я все равно рад видеть вас здесь.
 Ужасное бедствие! - действительно ужасное бедствие! Сколько
мы получили? Вагстафф оценил это в сто сорок
тысяч, но, конечно, мы не можем сказать, как далеко на самом деле распространился пожар.

"Он был довольно близок к моим цифрам", - сказал Смит с улыбкой. "Это было
ужасное бедствие, сэр, но не настолько ужасное, как если бы Guardian понесла убытки в размере
полумиллиона - вместо 107 500 долларов при внешнем лимите ".

"Это те цифры, которые у вас есть?" - спросил Президент,
взглянув на список на столе своего подчиненного.

"Нет. Я отправил этот список вместе с ежедневными отчетами в отдел потерь.
Это еще одно - в некоторых отношениях даже более интересное. Это
список строк, которые мы не получили.

"А! Вы имеете в виду?.." - сказал мистер Уинтермут.

"Это строки, которые мы потеряли с тех пор, как ушли из офиса Осгуда"
.

"В самом деле! Какова общая сумма?" - с интересом спросил другой мужчина.

"Я еще не совсем закончил, но должен сказать, что сумма будет близка к
350 000 долларов".

"Которые, я полагаю, получила Саламандра. Я не люблю радовать других
несчастья мужской, Ричард, но есть некий элемент справедливости
в это", - сказал пожилой мужчина, серьезно.

"Что меня интересует, так это то, насколько больше они получили", - ответил Смит
. "Не забывайте, что Коул умен, но не осторожен
андеррайтером является мистер Осгуд, и этот О'Коннор стремился установить рекорд
по премиальному доходу. Если убыток "Саламандры" там окажется меньше
600 000 долларов, я буду удивлен ".

"Их излишки не так много, да? Что будет нарушать их".

"С первого января их избыток был немного меньше, чем половина
миллионов".

"Ну что ж, - ответил мистер Уинтермут, - я полагаю, они оценят своих
акционеров. Этот человек, Марч, вероятно, создаст страховой
синдикат, который займется этим".

"Но предположим, что он этого не сделает. Предположим, они решат перестраховаться и уволятся.
У Марча репутация неудачника, - медленно произнес Смит.

Его шеф посмотрел на него.

"Тогда пусть они перестраховываются. Но как это повлияет на нас?" сказал он.

"Почему бы нам не перестраховать их?" - спросил вице-президент.

"Что?" - воскликнул мистер Уинтермут. "Что вы это сказали?"

- Я говорю, - возразил Смит, - что "Саламандра" гораздо более склонна к
перестраховке, чем к тому, чтобы выдержать высокую оценку. И мы хотим, чтобы этот бизнес
принадлежал им. У нас есть небольшие счеты с "Саламандрой", сэр.

"Да, да", - признал президент. "О'Коннор относился к нам очень
плохо; все равно, все сложилось очень удачно для нас. И в любое
тариф", - добавил он, "я не верю в предоставлении личной неприязни к
регулируют бизнеса актами или политика".

Это была звучная фраза, хотя и не совсем новая.

- Я тоже, - быстро сказал Смит, - но это нечто большее, чем акт
поэтической справедливости. Конечно, мы испытываем определенное удовлетворение, обнаружив, что
в одной из украденных у нас посылок была бомба, которая взорвалась
грабитель - но насколько уместнее было бы, если бы тот же самый
взрывом остальное украденное имущество попало в руки злоумышленников .
оригинальные и законные владельцы. И, кроме того, "Саламандра"
бизнес заслуживает того, чтобы быть занесенным в наши бухгалтерские книги - и его немало.

"Да. На самом деле, слишком много, - сказал его начальник. "Наши ресурсы недостаточны".
"Мы не можем позволить себе взвалить на себя такой груз".

"Я признаю это", - ответил молодой человек. "Нам придется увеличить наш
капитал на полмиллиона. И сейчас самое время его получить. Мы можем выпустить
его по цене 200, что значительно меньше, чем продаются нынешние акции,
и премия позаботится о наших излишках, когда мы приобретем этот новый
бизнес. Я верю, что наши акционеры поддержат нас. В то время как другие
компании просят у своих акционеров больше денег для оплаты своих
Потери Бостон, просим нас поставить нас в первый ранг
андеррайтинг учреждений в США".

Г-н Wintermuth посмотрел на молодого человека перед ним, длинный, серьезный вид.

- Ричард, - сказал он наконец, - ты мне нравишься, и я полагаю, что
не имея собственного сына, которым я мог бы гордиться, я тоже горжусь тобой. Но
иногда ты заставляешь меня чувствовать себя столетним стариком.

- В этом нет необходимости, - нежно ответил Смит, - потому что ты научил меня
почти все, что я знаю. Если я немного более агрессивно, чем я, может быть,
возможно, вы тоже были в моем возрасте. Вопрос в том, что делается только к лучшему
интерес-Хранитель?"

"Это вопрос", - сказал г-н Wintermuth, "для директоров
решать".

"Конечно," ответил тот. "Но я был бы удивлен, если бы наш
директорат не придерживался широкого и либерального взгляда на это. Немедленно
после этого пожара, когда так много страхового капитала будет уничтожено
, возникнет потребность в большем. Нам понадобится наша доля, поскольку
мы собираемся заняться более крупным бизнесом. Даже если мы не возьмем на себя управление
Salamander или какая-либо другая компания, мы собираемся получить гораздо больший доход от премии в этом году, чем в прошлом.
премиальный доход в этом году ".

"Что ж, - сказал Президент, - раз уж вы подняли этот вопрос, я
нарушу свой долг перед компанией, если упущу возможность
расширить наш бизнес, не представив этот вопрос на рассмотрение
директоров. Если вы обнаружите, что бизнес Salamander выставлен на продажу, и
они хотят, чтобы мы сделали на него ставку, я созову специальное заседание правления
и изложу факты нашим друзьям ".

В течение какого - то короткого времени не было никакого ощутимого результата от
встречи, для обеспеченных, ни Смит, ни г-н Симеон Белкнап был
мужчина в спешке дело в ущерб его интересам. После
своего совещания с О'Коннором и мистером Марчем мистер Белнэп потратил несколько дней
на то, чтобы тихо и почти незаметно передвигаться по городу, занимаясь
собственным расследованием. Это был не каждая компания, которая
зал для расширения своего страховые взносы около трех миллионов долларов
года; и, кроме того, что большинство из них были настолько заняты в Бостоне
что у них нет свободного времени, чтобы рассмотреть столь большого предложения.

И Смит, и мистер Уинтермут к этому времени знали, что мистер Белнэп
занимался делами "Саламандры", и вице-президент продолжал
этот одаренный джентльмен шпионил так тщательно, как только мог
держать. После того, как она наблюдала за ним, случайно вовлечь в разговор три
видных руководителей андеррайтинга, любой из которых может быть должен
быть в состоянии взять на Саламандра, Смит решил взять
быка за рога. На третий день после совещания директоров
он позаботился о том, чтобы встретиться Мистер Белкнап и аналогично вступить с ним в повседневный
разговор.

Когда чуть позже они перешли из Клуба в офис мистера Белнэпа
, вопрос был практически решен при условии одобрения
директоратами обеих компаний.

Бостонский пожар не был достаточно две недели уходит в прошлое
когда мистер Белкнап означает, что он преуспел в своей задаче
обеспечение удовлетворительных условий покупатель для Саламандра, и если
необходимые руководителям компании, что бы быть в офисе Мистера мурчит
в два тридцать после полудня, то он принесет контрактов на
подпись.

По телефону мистер Марч сказал: "Хорошо. Приведите их". Своему
секретарь сказал: "Просите, Мистер О'Коннор, чтобы быть здесь в два тридцать в этом
во второй половине дня".

В два тридцать появился мистер О'Коннор.

"Привет ... рад тебя видеть", - сказал мистер Марч, живут городской. Теперь, что
дело выходил с такой относительно благоприятный цвет, он увидел
не повод отказываться от удобства. В первом порыве гнева они
немного пострадали, но это прошло.

- Добрый день, - коротко ответил О'Коннор. Он был на улице
в течение трех дней, пытаясь уловить запах какой-нибудь иностранной перестраховочной компании
не подозревавшей о его грядущих переменах, чтобы его падение не могло
кажутся слишком унизительно плоскими, когда новость должна быть телеграфирована каждому агенту
Саламандре прекратить писать. Он встречал, однако, не
успехов, так что он не может быть обвинен, если его ответ Мистер Марч был
мелочь не хватает энтузиазма.

"Ты оперативные," исходил, что джентльмен, игнорируя отсутствие его посетителя
радушия. "Я рад, что вы пришли вовремя, потому что мистер Белнэп только что
позвонил, что он направляется сюда с контрактами и
представителем компании, которая нас принимает".

"Он сказал, что это была за компания?" - спросил О'Коннор с первым
проблеском интереса, который он проявил.

"Я не верю, я спросил его. Там, кажется, много о секретности
эти предложения, и мне не все равно зависает сам. Он сказал, что это
абсолютно ответственная компания, и наши страхователи будут полностью
защищены. Они будут здесь через минуту ".

"Интересно, что это за компания" другой человек сказал, задумчиво, половина
к себе.

"Ты будешь знать в один момент, потому что, если я не ошибаюсь, мальчик
сейчас карта Белкнап это."

Мальчик вошел с карточкой на вопрос.

"Попросите их войти", - сказал мистер Марч.

О'Коннор стоял, глядя в окно. Его взгляд блуждал по
известный крышах зданий вдоль Уильям-Стрит, и сиюминутное
боль пронзила его думать, что под теми крышами завтра
бы места для него, и что его предприятие должно было все начинать снова.
Он больше не испытывал ни обиды, ни враждебности по отношению к Марчу.
Он просто смутно удивлялся Судьбе и этой ее последней прихоти
. Он был так погружен в свои грезы, что едва заметил
появление ожидаемых посетителей, пока не услышал голос, который вернул
его к действительности.

"Мистер Марч, позвольте мне познакомить вас с мистером Смитом", - сказал Белнэп.
сказав это, О'Коннор резко отвернулся от окна.

На вежливое приветствие мистера Белнэпа он не обратил особого внимания, но, как
зачарованная канарейка перед коброй, его взгляд остановился на втором мужчине из
пары. Это был молодой человек со спокойными серыми глазами, который слегка кивнул
и весело сказал:--

"Здравствуйте, мистер О'Коннор".

О'Коннор не произнес ни слова; его глаза не опустились и не отвели их от их
зачарованного взгляда. Каждый из четырех мужчин стоял неподвижно, ожидая, когда закончится
маленькая драма: долгая минута.

- Вот бумаги, мистер Марч, - сказал, наконец, посредник.
повернувшись к финансисту.

"Хорошо, дай мне взглянуть на них", - сказал другой.

Через пять минут Саламандра перестала существовать.




ГЛАВА XXV

Мартовские ветры бушевали над Бостоном, и холодный соленый запах океана
бурно разносился по дрожащему городу. Холод и
острый северо-восточный вышел воздух, который намекал не на всех
весна, но срочно зимы. Люди на улицах шли
бодро, не отставая ни на шаг; они привыкли к такого рода
несвоевременному обращению из-за климата Новой Англии, и у них не было
намерение быть преданным таким образом, чтобы заставить размышлять о южных землях
или солнечные, заросшие виноградом склоны холмов, где всегда царило лето. Бостон может
не быть климатически утопического, но там не было в любом случае что-то
мужественное, что-то мужественное и восхищает, вроде погоды за что
нет другого более подходящего слова можно использовать.

Между высокими зданиями на Килби-стрит, где вот уже три недели
течение страхового мира текло с учащенным,
почти лихорадочным пульсом, активность в этот ненастный день в середине
Марш не ослабевал. Из наспех организованных ремонтных пунктов,
необходимость в которых возникла из-за масштабов пожара, почти все
было прекращено, и сравнительно небольшое количество незавершенных корректировок потерь
в настоящее время обрабатывается через обычные отделения.

Это был титанический труд, что корректировки потерь огня, проходящей в
совокупность от одной до двух сотен миллионов долларов из-за
там были некоторые признаки того, что Бостон повреждения имущества достигнет
последняя цифра. Но после трех недель упорной работы, когда
очереди заявителей перед дверями аджастеров почти не уменьшились
худшее было позади. Три четверти претензий были удовлетворены.
поселились; удовлетворительно для всех заинтересованных в более крупные и более
ответственных компаний; на основе предложил компромисс по те
институты балансирует на грани неплатежеспособности; сомнительно, или с
Крейвен и вопиющей несправедливости пострадавшей "дикие коты" в
безответственные подпольщиков Америки и Европы. За каждый великий пожар
выясняется тот факт, что всегда есть компании, которые с радостью
принимают премии, - часто по удивительно низким ставкам, - хотя они
лишь слегка пристрастились к возмещению убытков. И каждый пожар
также раскрывается тот факт, что есть много экономных граждан, которые
приобретают этот класс страхового возмещения. Сильный пожар очищает, как ничто другое
, стадию страхования от пожара для всех, кроме наиболее приспособленных.

После этого бедствия, величайшего из когда-либо обрушивавшихся на город,
Бостон после бесконечного периода непонимания и деморализованной
беспомощности вновь вернулся к деятельности и жизни. Со всех концов
страны, почти со всего мира, нужда пострадавшего города
была встречена великолепным человеческим откликом. Масштабная катастрофа
становится почти стоит, в силу человечности его обнаруживает.
Еда, одежда, деньги-все были подарены с щедрыми руками, и помощь
бросился к Бостону ста поездов. В сравнении с районом
сгорело более, число людей, лишившихся крова был не велик; а в
три недели в городе было как-то успел выпить и пьют этот
излишки, не оставляя знак.

Теперь жизнь снова вошла в более нормальное русло; и уже весь город
устремил взор вперед, к тому, что должно было произойти, а не назад, к тому, что было
. Но в некоем офисе на Килби-стрит разговаривали двое мужчин.,
один из которых все еще мрачно оглядывался назад, в то время как другой, с
улыбкой запредельного оптимизма, был вовлечен в космический процесс
превращения бостонского холокоста в огненное, но триумфальное перо для своего
собственная кепка.

- Этот чек уже поступил, Бенни? он был требователен.

"Пришел сегодня утром", - ответил Коул немного кисло. "Вот он".

- Не могли бы вы позволить мне взять его? Спасибо. Это последний,
не так ли? Теперь они все здесь?"

- Да, - коротко ответил Коул. - это последнее.

- Если вы дадите мне большой конверт, я возьму их с собой.
ответил первый оратор. "С золотым оттенком, как у Мидаса древности"
я выйду вперед в присутствии моего уважаемого родственника. Бенни,
ты низменная душа, у тебя нет инстинктов выше коммерческих. Вы не
оцениваю ситуацию. Мы стремительно приближаемся, как говорят в народе
термин психологический момент. Если бы у вас было больше чувств, чем у
умирающего беспозвоночного, вы бы захотели прийти и стать свидетелем
церемонии, которая является полностью частной, и посетители допускаются только по карточке ".

- Спасибо, но я не хочу этого делать, - коротко ответил Коул.

С тех пор, как произошли изменения в облике вещей в его мире
, Коул стал гораздо менее уверенным и напористым, чем раньше. В
поступление в это утро в последний и самый Саламандра проект убыток
последний общественные связи между этой компанией и Осгуд
офис. Саламандра была перестраховываются, и известие о его падении было
за рубежом на улицах Бостона в Нью-Йорк, страхование разговоры о
во всех городах. О'Коннор, по крайней мере временно, исчез, и никто
человек не знал, какая пропасть поглотила его. Что касается Осгуда и компании.
мы были обеспокоены тем, что он и его компания были мертвыми проблемами; и еще раз
в старом офисе в углу мистера Осгуда можно было увидеть на его обычном
месте.

Сразу после пожара мистер Осгуд спокойно восстановил
свои полномочия действующего главы фирмы; и The Guardian, получив
управление несгоревшим бизнесом "Саламандры", который на самом деле был ее
собственные, еще раз признанные ее бостонскими представителями господа. Сайлас
Осгуд и компания. Конечно, правило о разделении Бостонского совета директоров
номинально все еще оставалось в силе; но юридическое решение ожидало своего решения там
со стороны какого-либо агентства или какой-либо компании не было намерения принуждать к чему-либо
какие-либо действия. Перед лицом такого серьезного дела, каким был этот
пожар, мелочам, меньшей враждебности,
было позволено мирно ускользнуть в забытый лимб. В свое время
правило отделения, его главный герой дискредитировано и ушло никто не знал
где, будет отменен, либо под правовым принуждением или без.
Когда этот день настанет, Guardian вернется на позицию, которой она всегда пользовалась
до тех пор, пока мистер О'Коннор не сыграл - и проиграл - свою головокружительную игру.

Тем временем в кабинете мистера Коула небольшая стопка чеков и выписок
мистер Уилкинсон со скрупулезной тщательностью пересчитывал их.

"Кажется, они в порядке", - сказал он. - Триста пятьдесят пять.
тысяча шестьсот восемьдесят семь долларов пятьдесят два цента.
Бенни, мне пришла в голову мысль! Почему страховой брокер не должен получать
комиссию как с убытков, так и с премий? Мне кажется, что это
очень разумная идея - я удивляюсь, что это никому не приходило в голову
раньше."

"Вы, конечно, получите свои комиссионные, когда реплика будет переписана", - ответил Коул
. "Чего еще вы хотите?"

- Ну, это так; я об этом не подумал. Я полагаю, что такой
операция будет более или менее прибыльное, если, конечно, мой проницательный, хотя
не желая тесть выполняет его когда-то опасным".

"О, я не верю, что даже Джон М. Герт было бы такого шакала без
благо духовенства, как это сделать".

"Ну, может, и нет. Ты думаешь о чем-нибудь еще, Бенни, прежде чем я уйду
?

- Абсолютно ни о чем. И, ради всего святого, убирайся! - Я занят, а ты
придаешь всему этому месту атмосферу инертности ".

- И все же, - учтиво возразил мистер Уилкинсон, тем не менее вставая, - и
и все же это, выражаясь плебейским языком из мира торговли, мой напряженный день.
Конечно, у меня бывают и другие случайные дни, когда я провожу транзакции, которые
исчисляются сотнями тысяч долларов; но я не возражаю.
признаюсь вам, что обычно это происходит в последние невыразимые
час дремоты, предшествующий рассвету. Но сегодня... сегодня это правда!
Бенни, я пойду на все и угощу тебя выпивкой, короткой и
скромной выпивкой.

"В одиннадцать утра? Не для меня", - ответил Коул. "Беги".

"Я ухожу", - грациозно ответил тот, и дверь за ним захлопнулась.
его жизнерадостное отступление.

Несколькими минутами позже он обратился к юноше из Южного Фрэмингема
небрежно:--

- Мистер Херд?

Спокойная самонадеянность этого возвышающегося тона, казалось, указывала на
отсутствие всяких сомнений относительно того, примет ли его мистер Херд. В
Отпрыск Южного Фрэмингема смерил его бычьим взглядом.

"Да, я думаю, он дома", - сказал он с сомнением.

"Тогда скажите ему, пожалуйста, что мистер Чарльз Уилкинсон желает видеть"
"его по важному делу". Предложение закончилась так
острой, что Южная Фрамингем моргнул. Любое проявление эмоций больше
существенных не было, пожалуй, следовало ожидать. Посланник и его
начал смутно послание к двери личного кабинета Херда,
и для неловкий момент нет звука вышел.

"Он говорит, чтобы я зашел", - сказал Саут Фрэмингем, появляясь снова.

"С готовностью, но с достоинством", - сказал себе Чарльз; и в следующий момент обнаружил себя
в присутствии мистера Харда. Транспортный магнат
не встал. Он положил газету, которую читал, на стол
перед собой и пристально посмотрел поверх нее на незваного гостя.

- Доброе утро, сэр, - жизнерадостно поздоровался мистер Уилкинсон.

Ответ мистера Херда на это приветствие можно было обозначить только ворчанием,
но у его посетителя не было желания навязывать тему сердечности, поэтому,
отказавшись от сомнительной вежливости этого ответа, он продолжил:--

"Миссис Херд, надеюсь, в порядке?"

"Миссис Херд в полном порядке, спасибо. Вы пришли сюда из-за каких-либо
опасений за ее здоровье? - осведомился джентльмен за стойкой регистрации.
в его тоне прозвучала некоторая резкость, которую уловил бы тот, кто был знаком с ним так хорошо, как Чарли.
он был знаком с Чарли. "Я понял со слов моего клерка, что
вы пришли по делу".

"Я так и сделал, - невозмутимо ответил Уилкинсон, - хотя я всегда
постарайтесь, чтобы деловитость и вежливость не обязательно исключали одно другое.
"

Финансист пристально посмотрел на молодого человека, но тот почувствовал, что тот был
едва ли в том положении, чтобы обижаться на такое похвальное заявление.

"Мой бизнес, - продолжил посетитель, - связан с одним из лучших
отдельных направлений бизнеса, которые вы когда-либо выполняли для Массачусетской компании по освещению,
теплоснабжению и тяге".

- Дело наконец закрыто? - отрывисто спросил мистер Хард.

Его зять театрально встал перед ним; он сунул левую руку
во внутренний нагрудный карман, где лежали документы, с которыми его
предстояло совершить переворот.

"Мистер Херд, - сказал он внушительно, - вы позволили мне оформить
страховку на вашу троллейбусную систему, потому что я убедил вас, что она должна быть
застрахована. Вы помните, что я говорил о пожаре
опасность в густонаселенном районе Бостона? Что ж, я не буду повторяться,
но до тех пор, пока я не обратил на это ваше внимание, вы никогда не придавали этому серьезного значения
. И даже после того, как график был размещен, вы сказали, что
еще год у вас не будет страховки. Возможно, вы также помните, что
вы отказали в своем согласии на определенный брак, который я предложил вам
заключить контракт с членом вашей семьи, и который...

"Придерживайтесь сути дела", - едко предложил транспортный магнат.

"Я делаю это, потому что хочу подчеркнуть вот что. На обоих
эти вопросы, если вы простите, что я так говорю, Вы были неправы.
Вы боялись, что в качестве зятя все мои записи будут на
изнанка из своего списка. Что ж, я не думаю, что на какое-то время я перерасходую свой счет у вас.
Мистер Херд, ибо я вручаю вам
настоящим, как мы говорим нашим стенографисткам, в порядке
Массачусетская компания по свету, теплу и тяге, проверяет и вносит проекты в
сумма в размере трехсот пятидесяти пяти тысяч шестисот
восьмидесяти семи долларов и пятидесяти двух центов в качестве компенсации ущерба за
ваш автомобильный сарай на Пембертон-стрит, электростанцию и несколько второстепенных предметов.
Вот они, и, выражаясь просторечным языком, я хочу их перечеркнуть. Не
чтобы прославить свою собственную проницательность или свести к минимуму ваши, - вы показали хорошее
решение застраховать свое имущество, - но чтобы доказать вам, что вы сделали
ошибка про меня".

"Ошибка?" - переспросил другой мужчина.

"Колоссальная ошибка. Ваше единственное возражение против меня как зятя было по
финансовые основания. Покажите мне, если можете, любого молодого человека, которого вы могли бы иметь.
выберите мужа для своей дочери, который в течение нескольких месяцев.
мог бы сэкономить вашей компании триста пятьдесят тысяч долларов.
Нет, мистер Херд, вы поступили со мной очень несправедливо. А теперь я хочу
попросить вас о двух вещах.

"И в чем же они заключаются?" - поинтересовался мистер Херд.

"Первое - это ваш заказ на переписывание расписания на объектах traction
. Ко второму мы приступим, когда закончим с этим ".

Джон М. Херд слегка заерзал на стуле и повернул лицо к
окна, очень створки из которой он смотрел в тот день, когда
судьба схема Мистер Уилкинсон был первым решил. Задумчиво он
выглянул наружу и вниз на оживленную улицу. Его посетитель, чтобы мягко
развеять его задумчивость, положил счета убытков компаний в дюйме
от его неподвижных пальцев. Бессознательно эти пальцы, которые
за долгие годы приобрели неотъемлемую тенденцию к
приобретению законного платежного средства в любой предложенной форме - эти пальцы
медленно, почти автоматически, но безвозвратно сомкнулись на маленькой
пакет.

Казалось, что от соприкосновения исходил успокаивающий аромат бальзама
сосны, уюта и удовлетворения для души, должно быть, исходивший
от этих продолговатых бумаг. Чарли, внимательно наблюдавший за происходящим, увидел, как каменное
лицо перед ним, словно пронизанное каким-то невыразимым теплом,
пошевелилось и стало человеком. Чудо Галатеи было совершено на этом лице
перед самым взором того, кто оказал благотворное влияние.
Мрачные линии вокруг рта утратили свою непреклонную строгость; и
медленно, неохотно, почти стыдливо они превратились в жесткие старые
изобразите намек, призрак, тень улыбки.

Мудрый в своем поколении, Уилкинсон покинул работу на магию и
суверенные силы в игре; но он не рискнул портить алхимия на
ни единого слова. Через мгновение, которое показалось часом он однажды оказался
более противостоит непосредственным наблюдением его дядя.

"Вы можете иметь свой график троллейбус", - сказал Джон М. Герт. "Вы не
конечно, имеет на это право. Что еще вы хотите мне сказать, что я могу
думаю. . . . Допустим, вы приводите Изабель до ул. Маяка этом
днем пить чай с матерью ... и со мной".

Если мистер Уилкинсон отрезал голубю крылышко в приемной, то это был всего лишь
отпрыск Южного Фрэмингема, чье изумление зафиксировано. Джон М. Херд,
все еще слабо улыбаясь, задумчиво разглядывал небольшую стопку
чеков, оставленных его посетителем, пока, наконец, не позвонил своему
кассиру.

"Подпишите их и немедленно сдайте на хранение, мистер Уолш", - сказал он.

Тем временем телефонные провода гудели от голоса мистера Уилкинсона.
энергичная реклама последней светской хроники.

"Экстри! Уходи! - объявил он Изабель. - Все о примирении
доверенный магнат с красивой, хотя и заблудшей дочерью! Попробуйте! Все
о успокаивающем воздействии маленького пакетика из
гербовой бумаги! Нет, я не сошел внезапно с ума, и я вернусь домой
около четырех, потому что мы должны быть на чаепитии в доме мистера и миссис
Джон М. Херд ".

Улица Дирфилд, кроме того, рад, что слово вскоре ушел, чтобы встретиться там
искренние поздравления Мисс Хелен Мейтленд, кто придерживался другой
конец ликующий телефон.

"Тебе тоже лучше пойти, Хелен. Мы остановимся ради тебя. Я действительно думаю, что это
было бы гораздо спокойнее, если вы были вместе. И к тому же, Чарли говорит, что мы
надобно узнать отца на запись перед свидетеля в случае, если консервативное
свою очередь берет его снова".

"Я был словно ожидая, что чай здесь," Мисс Мейтленд признался,
после минутного колебания. "Да, мистер Смит сказал, что, вероятно
приходите. Очень хорошо, я приведу его с собой, если ты действительно хочешь взять его с собой.
С большим удовольствием. Ты зайдешь за нами, Изабель? До свидания,
тогда.

Было вскоре после пяти, когда дворецкий Хердов открыл
парадную дверь, чтобы впустить компанию из четырех человек. Эти незваные гости, не дожидаясь
торги и вовсе игнорируя тот факт, что один из них был
запрещено доме, сделали свой веселый путь, во главе с госпожой
Уилкинсон, в гостиную, чтобы приветствовать бурным приемом
пожилую леди с суровым лицом, которая встретила их широкой улыбкой, но которая
почти мгновенно, к ее собственному бесконечному удивлению и замешательству, она разразилась
слезами. Они быстро стихли, когда в холле послышался какой-то звук
звук, который чуткий слух мистера Уилкинсона различил сразу
.

"Лев идет!" он что-то прошептал на ухо Изабелле, и она невольно замолчала
обрушился на компанию. Тук, тук, тук... твердые шаги
приближались; ковровая дорожка была отодвинута неторопливой рукой; и в
гостиную, держась, как всегда, непринужденно и сдержанно, вошел мистер Хард.
Он сделал два шага внутрь комнаты, затем остановился. Его взгляд мгновенно
окинул маленькую компанию, и всего на мгновение старый, холодный
свет вспыхнул в его глазах. Но это было только на мгновение.

"Моя дорогая Изабель, я очень рад снова видеть тебя дома".

Приветствие, которое финансист адресовал бы другим своим гостям.
Оно навсегда затерялось в импульсивном порыве, который заставил миссис
Уилкинсон в объятиях своего отца. Любое сожаление, которое могло остаться, было
изгнано шоком от этого удара; и именно смирившийся родитель
вырвался из этих объятий, чтобы занять свой уголок в воссоединенном мире.

Его зятю оставалось произнести прощальную речь над
исчезающими фрагментами семейного разрыва.

"Мистер Херд, с того самого дня, как вы швырнули в мое изумленное лицо мои
характер и достижения, описанные простыми, но эффективными словами из
одного слога, я почувствовал, что была не только сила, но и хороший
доля правды в ваших едких наблюдениях. Насколько я помню, я уже говорил тебе
в то время, если бы я оценил позорные факты в том виде, в каком вы их суммировали
, я мог бы только из уважения к Изабель объединить свои усилия с вашими
в попытке предотвратить столь пагубный союз. Но было слишком
поздно. И теперь, когда дело сделано, ребенок Херд, имеющих
унаследовал часть этого джентльмена устойчивость целей и упорство
идея, до сих пор считает, - Изабель, даже если я ошибаюсь, пожалуйста
не противоречь мне, что ей нужен стимул мое бессистемное наличие
держать ее связи с жизнью. Изабель пришла к странному выводу
пикантное ощущение неуверенности в приближении ужина. Она
пришла к выводу, что уверенность в подобном вопросе - разновидность
буржуазии. Во всяком случае теперь мы Мистер и миссис Уилкинсон; и
однако мы глубоко сожалеем, отсутствие энтузиазма в этой связи
мой уважаемый тесть, я могу только предложить ему, что, хотя
наверное, никто в мире не имеет такого плохого мнения обо мне, как он, если
он держит это мнение при себе нет никаких причин, почему мир в
вообще должны когда-нибудь узнать правду. Конечно, это будет моя жизнь
работайте, чтобы предотвратить это; и, возможно, когда в последующие годы я буду передавать
табличку в какой-нибудь отдаленной пригородной скинии поклонения, все будет
забыто. Хелен, могу я попросить тебя передать мне эти сэндвичи?

Мистер Херд издал сухой смешок.

"Ради чести семьи, Чарли, я никогда никому не скажу", - сказал он.

Уже стемнело, когда, наконец, мисс Мейтленд в сопровождении Смита
направилась домой по направлению к Дирфилд-стрит. И даже тогда это было не так.
их путь лежал прямо домой, как того требовал час.
Повинуясь импульсу, которому никто из них не сопротивлялся, они повернули
на юго-восток, к месту, где они впервые увидели страну
пожинающих плоды. На стальном мосту над железнодорожными путями они
наконец оказались.

"Мы не намерены приходить сюда, не так ли?" спросила девочка, с
улыбка.

"Кто-то, должно быть, это задумал", - возразил ее спутник. "Хотя я
признаюсь, что моя роль в этом казалась совершенно пассивной. И все же это
хорошее место, чтобы приехать, если не считать золы, которая летит в глаза
- как было тогда ".

На севере, под бледным светом звезд, бесплодные акры.
простирались до тех пор, пока не достигли точки, где возобновился построенный город. Ветер, превратившийся в легкий бриз, все еще приносил слабый намек над землей поднимался дымок, словно в настойчивом напоминании о дыхании огня. На краю этой зоны мерцали огни города, и Смиту это смутно напомнило огни на побережье Джерси, которые он мог видеть из своего окна.

"Ты помнишь ту ночь, когда ты показал мне огни Нью-Йорка?" - тихо спросила
Хелен.-"Я никогда не перестану вспоминать это", - ответил он. "Однажды, когда я стану настолько ценным или бесполезным, что смогу быть избавлен от Стража
мы поедем и увидим огни всех других городов мира. Согласны?"
"Не будет такого, как у вас... как у нас".
"Как нет для меня огней, подобных тем, что горят в ваших глазах".
"Но я думал, мы собирались городе роббинсвилл!" сказала дочь, "чтобы увидеть
жгут проводов магазин".

"Мы пойдем туда, тоже", - ответил он. "О, жизнь будет слишком короткой
для нас с тобой!"
Прошло некоторое время, и маленький мостик снова был предоставлен самому себе, пеплу. За спинами тех двоих, которые медленно шли
по пути домой равнина, которая когда-то была городом, лежала серо-черной в своих пепелищах под черно-золотым небом, затянутым облаками.