Хомяк

Лето. Каникулы. Дети хорошо закончили учебный год. Ксюша попросила хомяка. Скрепя сердце я согласилась. Откуда-то нарисовался персиковый пушистик, под названием Жорик. Он же Гоша, он же Гога. Боюсь я грызунов. Почему-то эти лапки с розовой межпальчиковой кожицей вызывают во мне ужас. Поселили в аквариуме. Занимались им только дети. Я, лишь изредка, заглядывала, чтоб проверить наличие корма и еды.
Прошел год, вот-вот минет второй, нашей жизни с хомяком. Снова лето. Дети, как водится, растут и забрасывают своих любимцев. Важные детские дела захватили дочь. Да и по утрам хочется подольше поспать. Пришлось мне, собрав волю в кулак, самой кормить Жорика завтраком. Кроме своей хомячьей еды он любил маленькое кругленькое печенье. Ждал его, хватал лапками, становясь, как человечек и довольно умильно схомячивал.
Однажды утром… Страшно? Все ужасы начинаются «однажды утром». Заглядываю я в клетку, а Жорик кверху лапками застыл. Дуба дал. Что послужило не ясно. Вроде еще мог жить и жить. Все подозрения падут на меня. Я его не очень любила, ворчала. Из улик печенье. Скрыться от правосудия было решено на работе.
Завертевшись в делах, к вечеру я забыла о трагедии. Лечу домой, с мыслью о прохладе, избавлении от обуви и чашке кофе. У входа во двор встречает сын. Сдерживается, чтоб не рассмеяться.
- Мам, тут все серьезно, не проколись. У нас поминки!
- Что за приколы? Какие поминки? Ааа! – тут я вспоминаю о преждевременно почившем хомяке.
- Как она? Сильно горюет? - спрашиваю сына.
- Сильно. Похороны уже прошли. Ты как раз к поминкам. Ужин можешь не готовить, у нас поминальный фаршированный кабачок.
Во дворе повсюду были цветы. Пошли на могилу. Надгробье было сделано из коробки от старой швейной машины. Надпись на табличке обозначала, что тут лежит член семьи. Наша фамилия, далее - Георгий Никитович, годы жизни. Скорбно стояла близкая родственница.
Я тихонько спросила - Дочь, а почему Никитович?
- Он же наш общий. Раз я его мать, значит Никита отец, а ты бабушка.
Мы с сыном старались бережно отнестись к Ксюшиному горю. Ржать ушли подальше от дома. Нам тоже было жаль хомяка. Но надгробье, надпись на нем, поминки с кабачком, не давали шанса удержаться от смеха. Надо было выржаться, чтоб потом не ранить ее чувства.
Каждый день скорбящая носила цветы на могилу любимца. Поминальные дни тоже были соблюдены. И на девять, и на 40 дней, мы ели блюда из кабачков, которые научил готовить Ксюшу дедушка.
Осенью мы решили переехать на другую квартиру. Стали собираться. Убрали двор, вывезли вещи. Сморю, моя мама стоит над могилой Гоши. Подошла.
- А Ксюша уже ушла? – спрашивает она.
- Да, они с Никитой уже в новом доме.
- Давай-ка, мы это уберем. Придут хозяева или новые жильцы, подумают черти что.
И вправду. Что можно подумать, увидев такую надпись? Фамилия, имя, отчество, годы жизни. Село все-таки, такого на придумывают, мало не покажется.
С тех пор прошло довольно много лет. Эта история стала семейной легендой. Героиня всегда ржет громче всех, вспоминая ее.
- Ну, а что вы хотели? Любимый хомяк.
Ей было десять лет. Теперь она взрослая девушка, очень заботливая.

Юлия Алексеева