Как в парикмахерской

Хорошо тем детям, у кого есть дедушки.  Ещё лучше тем детям, кого не водят к парикмахерам,  а постригают дома.  Дома можно немного по упираться, по отнекиваться, одним словом – покапризничать. В парикмахерской  нянькаться с тобой  не будут, да и самому  упрямничать, как-то неохота. Вот, если бы другие начали своевольничать, тогда бы!.. Ага, отведут домой не достриженного. К зеркалу подведут. Ты в зеркало глянешь…  Нет, нет, нет!.. Страшно даже глаза открыть.  Уж, лучше   сразу – в угол и захныкать или зареветь…
- Ну, кто сегодня следующий - храбрый?  Кого аккуратно постричь? Чья очередь?..
- Я, я, я!  Моя очередь!  Оглядываюсь на маму. Мама выпускает мою ладошку, и я быстрей  быстрого  усаживаюсь в кресло!..
          - Ну, какую стрижку будем делать? Под «моряка» или…
-Почему под «моряка»!?.
-Посмотри в зеркало. На тебе фуражка капитанская, рубашка с матросским воротничком.
Я смотрю в зеркало. Всё так, как говорит тётя. Но мне не хочется «под моряка».
В зеркале появляется мама. Она снимает с моей головы фуражку. Зеркало становится белым.  Это  тётя - парикмахер накидывает на меня большую белую салфетку и закрепляет её сзади, на шее. Шея. Ей очень неудобно, но надо потерпеть. В зеркале  - мама, тётя с расчёской.  Из-под белой скатерти-салфетки  торчит моя лохматая голова  без фуражки.

«Почему «под моряка?» - думает моя голова. А  язык.  Язык мой  громко выговаривает: «Это я сегодня в матросской форме. На самом   деле  я хочу быть лётчиком!»
«Ах, вот, как?! – удивляется тётя-парикмахер - Значит, непременно стрижёмся «под лётчика!»
Я киваю головой и зажмуриваю глаза…
Идём из парикмахерской. Одной рукой держусь за мамину руку, вторая рука занята капитанской фуражкой.  Это не фуражка  вовсе, а  СА-МО-ЛЁТ! Только самолёты так громко урчат и летают, пока им не разрешат посадку. Наконец, самолёт мой приземлился на постриженный аэродром, но тут же  начал сваливаться. Ветер дунет. Улетит фуражка. Не догонишь. СА-МО–ЛЁТ! Его я крепко держу за козырёк.
С  мамой шагать спокойно. Обе руки у меня заняты, зато голова свободна.
Что-то такое происходило в парикмахерской, такое происходило, которое  мне ещё не встречалось. Но что же? Что?.. Вот – что! Вспомнил!
- Мама, пока мы ждали в очереди, там дяденька был. У него волосы такие жёлтые.  Помнишь? Другой дядя - дядя парикмахер    волосья эти жёлтые  какой - то специальной расческой причесывал, да?  -  Мама даже остановилась - Почему ты так решил?
- Потому, что потом они стали какие–то  тёмные и красивые.
Мама сказала:
- Да, у дяди – парикмахера много всяких   расчёсок, и щёток специальных, и бритва - как у твоего папы, и  помазок, и одеколон …  Пойдём, нам ещё надо за продуктами. 
… В  магазине или на рынке я никогда ничего не выпрашиваю. У нас в семье секретный уговор. Дома обсудим, какие делать покупки, такие и несём домой.


Мы  -  папа, мама и я - Юра.  Потом: дедушка Егор, бабушка Вера. Ещё кот  Мурзик да  собака Астра. С Астрой играть нельзя. Она гремит цепью, охраняет дом, может укусить. С  Мурзиком  мы играем, когда  погода плохая. В хорошую – кот Мурзик куда-то исчезает… Про таких, как я, взрослые говорят «домашний ребёнок». В ясли меня не отдавали и в садик меня не водят.
Папа у меня военный офицер.
 Я ещё сплю, а папа уходит  на службу, потом на учёбу. Хочу его дождаться, но засыпаю и не слышу, когда он приходит. Мы занимаемся с ним всякой всячиной  только по  выходным.
 Маме я стараюсь помогать, и  мне нравится помогать. Мама даёт мне фартук. В фартуке я могу быть кем угодно. Например, дворником, маляром, хлопальщиком – да кем угодно! Даже парикмахером, вот!
Бабушка Вера всегда ходит в платке. Какого цвета у неё волосы я не знаю.
Баба Вера строгая. Мы с ней почти  не играем, а читаем сказки. Зато с дедушкой!..
С  ним весело, он умеет делать бумажные кораблики и самолётики. У меня тоже получаются, но не  такие  плавучие и летучие. «Ничего, научишься, не расстраивайся»,  -  говорит дед Егор. Я и не расстраиваюсь, завтра сделаю ещё два самолёта!
А сегодня мама занялась стиркой, сказала, что помощь ей пока не нужна, повязала на мне фартук и отпустила в таком виде к дедушке Егору.
У дедушки Егора - вся голова белая-белая, поэтому он - старенький. Дедушка доверяет мне важную работу – причёсывание. Эх, были бы у него тёмные волосы, он бы сразу помолодел! Для причёсывания   специальная расчёска из щетины, она   то же - белая, как голова.  Ещё есть вторая, очень похожая, только тёмная, ей причёсывают обувь. Ну, разные там ботинки, сапоги. Сначала вымоют, дадут им высохнуть, а потом натирают - причёсывают и становятся они тёмными. Беру обе щётки – расчёски и тороплюсь к деду. Он уже сидит на стуле посреди комнаты. Ждёт, как в парикмахерской. Даже глаза закрыл. Я начинаю причёсывать его белые волосы, как делал дядя–парикмахер, сперва белой щёткой, потом… тёмной…

- Ой, ти мне! Что за чудеса?!   -  неожиданно и  громко-громко говорит строгая баба Вера.
Я прячу щётки за спину.
- А ты, Егор,  чего сидишь, зажмурился?  Не чуешь что ли, что гуталином пахнет?
- И вправду есть… запашок! Ну–ка, Верочка, дай мне  очки да зеркальце   круглое.   
Дедушка Егор смотрит в зеркало и так и этак.
Спереди волосы у него белые. Я успел попричёсывать тёмной щёткой только  на затылке. Там они потемнели. Дедушка и помолодел только на затылке.
Дедушка подходит к большому зеркалу, разглядывает свой затылок и говорит:
-  Хорош « парикмахер»!.. А ты, Вера, не припомнишь ли: чем куклу свою в детстве покрасила?... Вот, вот… А чем потом   ваксу отмывала?... Ага, керосином говоришь? То – то!.. Юрку не наказывать. Может, он большим парикмахером станет! А?
« Нет уж, нет уж, - думаю я про себя, – лётчиком   лучше. У лётчика – шлём  чёрный,  кожаный,  на шлёме  -  очки большущие,  на  боку -  планшетка,  как у папы, только чёрная, блестящая.
   Надо будет попробовать её   тёмной щёткой  попричёсывать»…