Землянка. Часть 1. Глава 19

В столице вечер. Белые-белые облака плывут навстречу багряному закату. Ветер пытается разогнать их, дунуть хорошенько, но тщетно, что-то опять ему мешает. Такая погода на Деметре называется Божьей милостью, или домусовой благодатью. Именно она более всяких других рекомендуется для проведения свадебной церемонии.

Сегодня в главном Храме Империи собралось много народа. Все стоят с зажжёнными свечами и смотрят на момену, ту часть помещения, где происходит заключение брачного союза. Лицом к пришедшим стоит верховный служитель Храма, а спиною – жених и невеста. В самом углу за происходящим наблюдает симпатичная женщина с накидкой на голове, открывающей только лицо. С её стороны было форменным безумием явиться сюда, в центр событий, в эту гущу людей, среди которых, несомненно, есть и её личный враг – клан Крастенечей, но она просто не могла пропустить такое важное действие. «Какая же Кательса восхитительная! – думала Рогдалина. – Было время, когда я стояла на её месте. Но Боги не дали мне счастья, так пусть дадут его ей, моей милой девочке. Она заслужила это». Позади молодых расположились их родители: отец невесты и мать жениха. Турсен была на последнем небе: её сын счастлив, женится на любимой девушке, а вскоре получит то, что причиталось ещё его отцу – свой трон и титул Эмирхата. Чего же ей больше желать? Разве что появления внуков! С самого утра Турсен поздравляет всех и каждого и лично принимает во всём этом непосредственное участие. Женщина знает, что будет потом, куда ехать, как перевезти всех гостей во Дворец, какие будут конкурсы и розыгрыши. Она гордится, что смогла организовать такое сложное мероприятие самостоятельно, почти без посторонней помощи, и ей, разумеется, хочется, чтобы всё прошло «по высшему разряду».

Давер был в плохом настроении и даже не скрывал этого. Мужчина не разделял восторгов Турсен и вообще не признавал этот союз, считая его «откровенным мезальянсом». Весть о том, что Рахмат Донежский – член правящей семьи, стала известна сегодня утром и, естественно, сильно взбесила Давера. В Указе Эмирхата писалось, что «на основании генетического теста, а также изменённого закона о наследовании престола наследником отныне признаётся граф Рахмат Донежский». Приложением к документу стал обновлённый Порядок наследников: первая – Динария-Рогнеда-Кательса Рославецкая, второй – Рахмат Донежский, третий – Давер Рославецкий. Всё шло одно к одному: даровала титул графа, приказала провести генетический тест, изменила закон о наследовании престола, вышла замуж. Всё это сделала его дочь. Но отец не мог поверить в то, что по своей воле. Нет! Её загипнотизировали, околдовали эти Крастенечи! Это ясно, как день. Мужчина никогда не слышал о том, что его дочь кого-то любит, хочет замуж, в том числе за Донежского. Ведь она так собиралась домой, к матери... С этим Рахматом девушка почти незнакома. Без сомнения, здесь что-то не так. Первое беспокойство охватило Давера, когда он узнал, что Кательса виделась с Клиром в Общественном доме, потом Лизабет заметила, что её внучка вступила в «Партию памяти», теперь же она просто создавала все необходимые условия для пришествия к власти кого-то другого, и этим другим, скорее всего, является её новоиспечённый муж. Получается, всё случилось так, как и полагал Эмирхат: Крастенечи воспользовались наивностью его дочери. А это значит, что Дамир в серьёзной опасности и Кательса тоже. Давер не мог понять свою дочь: она представлялась всем в качестве дочери Рогдалины, но при этом стала членом партии Крестенечей. Это неслыханно! Все знают, что именно они во главе с Андрес убили молодую беременную женщину, что держали её в холодном, сыром подвале, обрекая на голод и одиночество. Давер не мог забыть это и до сих пор держал обиду на весь их род.

В глазах Рославецкого Рахмат был аферистом и революционером, стоящим во главе всей операции. Об этом человеке Давер никогда ничего не слышал прежде, и это тоже вызывало серьёзные опасения. Родился в обычной семье, где-то на окраине Империи, с юных лет водил дружбу с Клиром, преподавал, лечил. Все вокруг говорили о нём лишь хорошее. Давер понимал, что это всего красивая маска, под которой скрывается злодей. Кроме того, по мнению Рославецкого, Донежский в принципе не может наследовать, так как его отец был рождён от внебрачной связи Эмирхата Пятнадцатого и какой-то служанки. Интересно, что о собственной дочери он подобным образом не думал, хотя она тоже была внебрачным ребёнком.

Когда все уже вышли из Храма, Турсен подошла к Даверу:

– Мне совсем не нравится Ваше настроение, мой друг! – сказала она благожелательно. – У наших детей сегодня праздник, а Вы портите общую атмосферу.

– А мне не нравится, что Вы говорите со мной на равных: моё происхождение известно.

– К чему Вы клоните? Я из родственных начал обратилась к Вам. Я очень хочу, чтобы всё прошло гладко, чтоб было весело. Странно, что Вы так безразлично относитесь к этому союзу.

– Турсен, Вас, кажется, так зовут? – женщина кивнула. – Я не отношусь безразлично, я отрицаю, не признаю данный брак. Причин много, но главных две. Во-первых, это мезальянс. А, во-вторых, он заключён под влиянием обмана или колдовства.

– Получается, Вы не уважаете выбор дочери?

– Я уважаю её решения, но решения, принятые в твёрдом уме и трезвой памяти. А Ваш сын – аферист, этот брак – лишь часть его коварного плана.

– Давер, Вы обидели меня.

– Не беспокойтесь, я скоро уеду. Нет ни малейшего желания наблюдать за этим представлением!

Так и случилось. Через десять минут Давер подошёл к дочери, чтоб сообщить о том, что уезжает.

– Но почему? – спросила Кательса с грустью в голосе. – Вы покидаете меня в такой день? Впереди столько интересного! Почему? В чём причина?

– Милая, я всё вижу, вижу даже то, чего не видишь ты. Я поговорю с Эмирхатом: этот союз признают недействительным, ты будешь свободна.

– Вы ошибаетесь! Я выхожу замуж по собственной воле.

– Они околдовали тебя! – Давер окончательно убедился в своей правоте.

– Не знаю, о ком Вы, но я приняла это решение давно и не жалею о нём. Я люблю Рахмата.

– Кательса, ты очень впечатлительная, а это всё – ослепление, которое скоро пройдёт.

– Желаю Вам удачной дороги, – ответила дочь холодно и направилась к Турсен.

– Ещё хуже, чем я полагал, – подумал Давер и сел в карету.

После праздничного ужина во Дворце все гости стали расходиться и разъезжаться. Проводив последних, Кательса и Турсен остались в саду. Близилась ночь. На всём пространстве тёмного неба были гроздьями рассыпаны серебряные звёзды. Некоторые из них, те, что светились ярче всех, быстро падали, и на их месте рождались новые, более яркие и крупные. Посередине расположилась Луна, сегодня она была в знаке рыжей кошки. В этот миг Кательсе вспомнилось, как за пару месяцев до разлуки вместе с мамой наблюдала за звёздным небом. Могла ли тогда она представить, что это уже никогда не повторится?

Рахмат вместе с Эмирхатом стоял на балконе.

– Поздний час, – произнёс Государь, глядя на часы, висевшие на стене. – Может, останетесь?

– Спасибо, но мы лучше поедем, – Донежский протянул руку, рукопожатие состоялось.

– Береги её! – сказал Государь.

– Конечно. Кстати, всё хотел спросить: сколько ей лет? Явно, не восемнадцать.

– Когда она оказалась на Деметре, ей было восемнадцать земных лет, то есть примерно шестнадцать с половиной деметровских лет.

– Она такая молодая, гораздо моложе нас, – констатировал Рахмат.

– Да, но она рано повзрослела. Жизнь на Земле не была простой, и здесь пришлось нелегко поначалу.

– Я слышал, её мама умерла. Это точно?

– К несчастью, да. Долго не знал, как сообщить об этом, но больше не мог скрывать.

– Она очень переживает из-за этого, а я за неё. Ещё и Давер!

– Его не было на ужине, я заметил.

– Мама открыла мне всё. Давер был груб с ней после церемонии. Он обвинял меня и, честно говоря, вёл себя не лучшим способом. После разговора с ним у неё немного испортилось настроение, а у Кательсы вообще исчезло.

– Я поговорю с дядей, – ответил Государь. – Ему нужно время, чтоб принять случившееся.

– Сомневаюсь, что он примет. Время покажет.

Увидев идущих мужчин, женщины поднялись.

– Мама, мы поедем домой. Тебя подвезти? – спросил Рахмат, подмигивая Турсен.

Мама, догадавшаяся, что нужно согласиться, кивнула. Эмирхат вежливо простился с сестрой и Турсен. Карета выехала из ворот.

Кательса проснулась ранним утром. В комнате было темно. Девушка протянула руку вправо, но рядом никого не оказалось. Тогда молодая жена встала с постели, взяла подсвечник и направилась в сторону двери. Дверь открылась.

– Кательса, ты уже проснулась? – спросил Рахмат удивлённо.

– Где ты был? Что-то случилось? – она взглянула на него и заметила, он был одет не по-домашнему.

– Случилось. Наш час настал!

***

Кательса с подсвечником в руке вошла во Дворец. Было тихо. В углу центральной залы виделся тёмный силуэт. Оказалось, там сидел Ливья и что-то писал. Услышав, что дверь открылась, и, заметив гостью, церемониймейстер быстро поднялся и направился к входу.

– Принцесса Динария! – он удивился. – Что привело Вас в такой час?

– Доброй ночи, Ливья! – ответила она с улыбкой. – Эмирхат у себя?

– Разумеется, у себя! Но в чём дело? – он не мог понять, что происходит.

– Ливья, слушайте внимательно! Сейчас Вы доложите о моём визите мадаме Лимаре и принцессе Нинель, затем скажите им, чтоб собирали вещи, – видя его замешательство, она добавила. – Не задавайте вопросы, просто делайте, что я велю. А через пять минут принесите вино в палаты Государя.

Кательса поднялась на второй этаж. Вот и показалась заветная дверь, и теперь, как когда-то прежде, девушка испытывала сомнение, боязнь её открыть; но длилось это недолго. Она крепко схватила ручку – дверь распахнулась. Эмирхат сидел за столом. В этот момент девушке вспомнились прошлые месяцы: всякий раз, когда Кательса появлялась на пороге палат, он сидел за столом и всякий раз за книгой.

– Кательса! – произнёс он, вставая и подходя к ней. – Почему ты здесь?

Эмирхат смотрел на неё и пытался понять, что случилось. Она была в каком-то странном состоянии, улыбалась, смеялась ему в лицо. Такой бесстрашной он видел её лишь раз – на том злополучном балу. Должно быть, Кательса много выпила. Но зачем пришла? И где её муж? Что она задумала? На лице Эмирхата можно было заметить серьёзное беспокойство и лёгкое недоумение.

Кательса испытывала особое, ни с чем не сравнимое удовольствие, когда видела слабость этого гордого и сильного человека. Да, она была пьяна, но не от увеселительного напитка, а от осознания собственного триумфа, от того, что они поменялись местами. Теперь именно за ней будет последнее слово! Сегодня он в её власти! А ведь прежде было иначе. Но за всё нужно платить! В эту ночь девушка чувствовала просто невероятный прилив бодрости и сил, какого у неё никогда не случалось прежде. Её руки не дрожали, как в первый вечер. Она была полна решимости и энергии. Помнится, Андрес спросил: «Не дрогнет ли рука?» Сейчас девушка знала: «Не дрогнет!» Всё вокруг ей казалось сном, Кательса автоматически делала то, что должно, и не думала о последствиях. Если бы здесь был Давер, то он непременно бы заявил, что его дочь под гипнозом, что она одурманена чем-то. Но Давера здесь не было, а Эмирхат придерживался похожего мнения.

– Почему ты приехала? – спросил он снова.

В дверь громко постучали. Дамир хотел ответить, однако Кательса опередила его:

– Войдите!

Вошёл Ливья. У него в руках поднос с двумя бокалами. Принцесса подошла к слуге, взяла сначала один, потом другой бокал и сказала:

– Спасибо! Ждите дальнейших указаний!

Церемониймейстер скрылся. Кательса поставила бокалы на письменный стол.

– Что происходит? – спросил Государь, теряя терпение. – Что ты делаешь? – он крикнул, желая испугать её.

Она не шелохнулась и лишь проказливо покачала головой. «Я не боюсь», – говорил её смелый взгляд. Было ясно, что перед ним не та хрупкая, ранимая девчонка, какой он её знал, а уверенная в себе принцесса, обиженная, преданная женщина, желающая отомстить.

– Восстанавливаю справедливость, – ответила она с достоинством и достала что-то небольшое из кармана.

– Я понял: это розыгрыш! – он попытался засмеяться, но не получилось.

– Шутки кончились, – произнесла Кательса загадочно.

Услышав это, Эмирхат побледнел. Однако ещё белее его лицо сделалось после того, как собеседница открыла фиолетовый флакон и добавила его содержимое в один из бокалов.

– Кательса, мы можем всё решить. Скажи, чего ты хочешь, я сделаю, – дело принимало серьёзный оборот.

«Сейчас он начнёт изворачиваться и уговаривать меня, умолять. Я не должна поддаваться ни при каких условиях!» – думала она.

– Было время, когда Вы диктовали мне, что делать, не оставляя никакого выбора. Теперь всё иначе. Вы, конечно, можете вызвать охрану, только она не послушает Вас. Теперь никто не послушает.

– Ты забываешься! – сказал он грозно.

– Не забываюсь! – засмеялась она. – Я знаю, кто я и какие имею права, в том числе и на трон, – девушка протянула ему тот самый бокал. – Я приказываю Вам выпить! А приказы не обсуждаются! Знакомо?

Он взял бокал и ответил:

– А тебя не замучает совесть? Ты сможешь жить с этим?

– Смогу. После этой ночи мне ничто не страшно! – в её глазах виделся огонь.

– Мы могли бы быть счастливы, – произнёс он отчаянно.

– Не могли! Я готова была на всё ради тебя, а ты всё разрушил! – на её лице показались слёзы.

– А Рахмат? Ты любишь его?

– Он любит меня. Этого пока достаточно. А что касается тебя, то я советую уйти красиво: выпейте! Иначе я, – она достала из кармана огромный нож, – буду вынуждена согрешить.

Конечно, Кательса пугала его. У неё не было иного способа, чтобы повлиять на его волю. Но Эмирхат воспринял угрозу всерьёз, а потому повиновался и выпил отравленное вино. Через минуту дело было кончено. Государь лежал на полу. Она подошла и взяла его за запястье: пульса не было. Силы покидали это некогда живое могучее тело, лицо теряло привычные краски. Руки были ледяными, голова – тяжёлой. Кательса не могла оставаться здесь более. Она взяла второй бокал и вмиг опустошила его. Ей стало чуть-чуть легче и спокойнее. Былое бесстрашие возвратилось к ней. Девушка вышла из палат, Ливья ждал её.

– Принцесса Динария, что-нибудь нужно?

– Ливья, – ответила она, – позвоните Андрес, пусть едет сюда.
Слуга кивнул и быстро исчез.

Лимара и Нинель стояли возле лестницы. Они не знали, что происходит и почему. У них было много вопросов и ни одного ответа.

– Сестра, ты не здорова! – произнесла одна из женщин.

– Что случилось? – спросила другая.

Кательса, сохраняя достоинство и невозмутимость, сказала:

– Я должна сообщить печальную весть: этой ночью умер Эмирхат. Ливья позвонил мне, я приехала почти сразу. Мои соболезнования.

– Это ложь! Неправда! – крикнула Лимара и зарыдала. – Я хочу видеть сына, уйди с дороги!

Со злости Лимара схватила Кательсу за руку, но позади послышался грозный голос:

– Отпустите её!

Обезумевшая женщина обернулась и увидела Рахмата, свирепого и страшного в эту минуту. Кательса, обрадовавшаяся появлению мужа, спустилась к нему и встала рядом.

– Я никуда не уеду, – заявила Лимара. – Пока не увижу тело сына, не сдвинусь с места.

– У Вас расстроены нервы, Лимара. Это зрелище не из приятных, – ответил Рахмат спокойно. – Завтра состоится прощание. За вами приедет карета.

– Поедем, мама! – сказала Нинель. – Ничего другого нам не остаётся.

Через час мама и дочь уехали.

Когда Кательса и Рахмат оказались вдвоём, она бросилась в его объятия и прошептала:

– Я – убийца! Я убила его. Бог накажет меня!

Он прижал её к себе:

– Ты всего лишь думала о народе. Пройдёт время, это забудется!

Но Кательса понимала, что ничего не забудется, и осознание истины мучило её. Каково это – убить человека? Каково это – умереть? Умереть не в бою за славное дело, а в мирное время? От рук близкого человека? Теперь десятки подобных вопросов кружились в её голове и требовали разрешения.

Рахмат принёс горячий чай и поставил его перед ней. Кательса, бледная, закутавшаяся в одеяло, сидела в кресле и смотрела в окно.

– Тебе нужно согреться, – сказал он, подходя к ней. – Мне кажется, ты простыла.

– Шёл дождь, когда я вышла из кареты, – ответила она монотонно.

– У тебя жар! – произнёс мужчина, прикладывая ладонь к её пылающему лбу. – Я дам тебе отвар.

– Ничего страшного. Сейчас посплю и буду в порядке.

Но Рахмат, чуя приближающуюся опасность, отправился за лекарством. Когда он вернулся, Кательса уже спала.