Кровавый бунт на броненосце Потемкин

Инок Николай Тверской, Серафимова ветвь Истинно-Православной Церкви:

«Кровавый бунт на броненосце „Князь Потемкин-Таврический“ — это одно из наиболее заметных событий т. наз. мятежа 1905–1907 гг. и первый случай вооруженного восстания целой воинской части...

В Одессе с 12 июня 1905 года начались безпорядки и забастовки рабочих, инспирированные искусной большевицкой агитацией. „Потемкин“ поднял красный флаг и 15 июня пришел в гавань Одессы, где бушевали революционные волнения. Здесь на судно немедленно прибыли революционеры Бржезовский и Фельдман, которые принялись верховодить и направлять бунт. Под их руководством были написаны прокламации к населению города и войскам: с призывом переходить на сторону восставших матросов, чтобы добиться Учредительного собрания и отмены черты еvрейской оседлости. Пламенные революционеры склоняли матросов ни много ни мало высадиться в городе и захватить его, но большинство команды пристало к бунту лишь поневоле и на это не решилось. По итогу, 50 списались на берег, лишь бы не участвовать.

13 июня казаки в портовом районе разогнали довольно буйную демонстрацию, были жертвы. Местные бунтовщики использовали против правительственных частей самодельные бомбы и огнестрельное оружие. На многих кораблях русского флота также действовали большевистские агитаторы. Лидером таких агитаторов-провокаторов на „Потемкине“ стал уроженец западной части Малороссии (а именно Житомира) унтер-офицер и член РСДРП с 1903 года Григорий Вакуленчук. Этот „боевик“ имел богатый опыт подрывной деятельности. Особенно искать повода к возмущению не стали. Накануне восстания (13 июня 1905 года (по ст. ст.) мичманом А. Н. Макаровым и матросами-артельщиками было приобретено на базаре 28 пудов говядины. Утром 14 июня часть привезенного на броненосец мяса была положена в котел для приготовления борща. В 11 часов на броненосце был дан сигнал „на обед“. Однако, команда отказалась брать баки для борща и демонстративно ела сухари, запивая их водой. В корабельную лавку выстроилась очередь. Об отказе команды есть борщ было доложено старшему офицеру И. И. Гиляровскому и командиру корабля Е. Н. Голикову. Командир приказал собрать команду. Борщ был освидетельствовал старшим врачом броненосца С. Е. Смирновым, который признал его годным. После этого командир пригрозил матросам наказанием за бунт и приказал тем, кто хочет есть борщ, перейти к 12-дюймовой башне. Из строя к башне вышло около ста человек. Видя агрессивное настроение матросов, командир приказал вызвать караул, после чего большая часть команды перешла к башне. Когда в толпе „отказников“ осталось всего 30 человек, старший офицер приказал арестовать их. В этот момент Вакуленчук стал кричать, что задержанных расстреляют. Это раскалило обстановку и подбросило жару в огонь. Часть команды побежала на батарейную палубу, взломала пирамиды с винтовками и вооружилась. Попытки офицеров успокоить команду и привлечь на свою сторону не участвовавших в бунте матросов ни к чему не привели. Первым выстрелом, сделанным из батарейной палубы Вакуленчуком, был убит артиллерийский офицер лейтенант Л. К. Неупокоев. В ответ старший офицер выстрелом смертельно ранил Вакуленчука. Через мгновение сам старший офицер был убит матросами. В ходе восстания были убиты 7 офицеров: командир корабля капитан 1-го ранга Е. Н. Голиков, старший офицер капитан 2-го ранга И. И. Гиляровский, старший артиллерийский офицер лейтенант Л. К. Неупокоев, старший минный офицер лейтенант В. К. Тон, штурманский офицер прапорщик Н. Я. Ливинцев, лейтенант Н. Ф. Григорьев и старший врач броненосца С. Е. Смирнов. Оставшиеся в живых офицеры были арестованы.

По рассказу техника от Николаевского завода по башенным установкам он был свидетелем, как потащили наверх командира корабля, спустившегося вниз, а затем слышал несколько выстрелов. Кто-то говорил, что, когда командир подымался по трапу и наполовину очутился над палубой, то был убит несколькими выстрелами и тоже выброшен за борт... Относительно смерти лейтенанта Григорьева вольный механик с Николаевского завода Харкевич рассказал следующее: „Я вместе с инженером-механиком Коваленко и лейтенантом Григорьевым спрятались в моей каюте. Услышав приближение матросов, мы все трое разделись и выпрыгнули через 75-мм борт в воду... По нам команда стреляла из ружей, ранив в голову Григорьева, который пошел ко дну; я же и Коваленко добрались до щитов, откуда были сняты командой и арестованы на корабле“.

Подобно лейтенанту Григорьеву погиб и прапорщик запаса Ливенцов. Он побежал в адмиральское помещение, там разделся и бросился в воду, где и был убит ружейным выстрелом.

Мичман Вахтин по требованию команды вышел в кают-компанию, где на него набросились матросы и стульями начали бить по голове... Когда матросы удалились, Вахтин в полусознательном состоянии пополз под стол, боясь быть выброшенным за борт. Через некоторое время оттуда его вытащили и понесли в лазарет, где младшим врачом была сделана перевязка... По версии восставших они подняли стрельбу с перепугу, решив, что командир корабля прикажет отказавшихся от борща расстрелять на месте. Во главе бунтующих встал матрос Матюшенко, тоже большевик. Он лично убил пятерых из семи погибших офицеров. Процитируем полковника Шульца: “...Взбунтовавшаяся команда выбрала в качестве командира прапорщика в запасе Алексеева... Когда он не хотел на это согласиться, то ему грозили немедленной смертью. Алексеев часто сиживал в кают-компании, так что я имел возможность к нему присмотреться... Мог убедиться, что это глубоко несчастный человек, которому не хватило характера тут же покончить с собою. Но он, чтобы хотя отчасти искупить свою вину, принимал все меры для устранения кровопролития. Так, например, все оставшиеся в живых офицеры имеют причину приписать Алексееву свое освобождение вместо умерщвления. Также его влиянию надо приписать, что с броненосца не бомбардировали Одессу...

Уходя на броненосце "Князь Потемкин Таврический" из Севастополя, решительно не было каких-либо явлений, которые дали бы возможность предположить, что может случиться что-либо похожее на бунт. Отношение командира корабля к команде было самое заботливое, так, например, при мне командир вел переговоры с управляющим рыбным заводом об уступке сетей для ловли рыбы, чтобы этим доставить удовольствие команде“.

Мятеж „Потемкина“ стал первым военным восстанием вооруженного бунта 1905 года. Ленин, узнав о нем в Женеве, отправил в Одессу большевика М. Васильева-Южина с приказом: склонить матросов броненосца к десанту, захватить Одессу и затем взбунтовать весь юг России. Васильев-Южин должен был осуществить эту грандиозную программу в одиночку даже без денежных средств и прислать за Лениным небольшое судно в Румынию, чтобы он приплыл на нем в Россию возглавить восстание. Однако, большевистский эмиссар опоздал к событиям. 17 июня к Одессе подошла черноморская эскадра из четырех броненосцев, чтобы захватить „Потемкин“. Но он, пользуясь своим быстрым ходом, дважды прорезал строй эскадры и ушел в море. При этом к нему присоединился еще один броненосец — „Георгий Победоносец“. Однако, на следующий же день не пролившие крови своих офицеров матросы „Георгия“ образумились, вернулись в Одессу и сдались властям. Потемкинцы пошли в румынскую Констанцу, однако там их соглашались принять лишь, как военных дезертиров. На это мятежники не согласились. Среди них росла анархия. Без офицеров нижние чины плохо справлялись с управлением сложным кораблем. 22 июня „Потемкин“ приплыл в Феодосию, предъявив ультиматум: предоставить воду, уголь и еду, иначе — город будет разрушен огнем из орудий. На корабль были привезены четыре живых быка, 200 пудов муки, 40 пудов хлеба, 40 пудов мяса, 30 пудов капусты, 30 ведер вина, но дать уголь и воду феодосийские власти отказались. При попытке захватить их силой потемкинцы были обстреляны сухопутными войсками, потеряв убитыми и ранеными шесть человек. Часть бунтовщиков требовала начать стрельбу по городу из пушек, однако среди них все же возобладали „умеренные“, решившие не делать этого и вновь уйти в Румынию.

24 июня при посредничестве большевика Христиана Раковского „Потемкин“ сдался в Констанце румынским властям. Разграбив судовую кассу, моряки разбрелись по Европе. Броненосец был возвращен России. Главарь бунтовщиков Афанасий Матюшенко стал ездить по Европе, как знаменитость. Еще бы — „борец с кровавым Самодержавием“.

13 июля 1905 года начались судебные дела по восставшим. С самого начала следствия встал вопрос по какой статье судить восставших: как воинских преступников по статье 109-й Военно-морского устава о наказаниях, как бунтовщиков (за что в военное время полагалась смертная казнь) или как политических преступников по статье 100-й Уголовного уложения. Несмотря на революционный характер восстания и его политические требования правительство сначала решило вести дело, как о военном бунте. Однако, по мере расследования политическая составляющая в деле всех восставших кораблей выступала все более и более явно и, в конце концов, во время суда наиболее активным участникам восстания были предъявлены обвинения как по 109-й, так и по 100-й статьям. Суд над потемкинцами и моряками миноносца №267 начался 17 февраля 1906 года уже в менее напряженной обстановке. Судили 68 человек (54 потемкинца, 13 матросов с миноносца № 267 и один матрос с судна „Веха“). Троих явных революционеров приговорили к смертной казни, но на основании Царского Указа от 21 октября 1905 года о смягчении наказаний за политические преступления, совершенные до издания Манифеста 17 октября, казнь заменили 15-летней каторгой. Трое матросов были приговорены к каторге сроками от 3 до 10 лет. Остальных отдали в арестантские роты и подвергли другим наказаниям. Прапорщика Алексеева уволили со службы. Зачинщик восстания Афанасий Матюшенко в 1907 года нелегально вернулся в Россию, был арестован в Николаеве и казнен в Севастополе 15 ноября того же года.

Большинство потемкинцев жило в эмиграции в Румынии. Добровольно из эмиграции до Февральской революции в Россию вернулось 138 матросов. Всего же из первоначального экипажа „Потемкина“, включая тех, кто отказался эмигрировать и вернулся в Севастополь из Констанцаы на борту броненосца, в Россию вернулось 245 человек (31 % команды). Остальная часть команды оставалась в эмиграции...».