Не комильфо - Так не должно. Часть II Глава XV

XV

           Вернувшись домой, Михаил зажёг газ под чайником. Спать расхотелось. На завтрашнее утро нет никаких планов. Можно спать хоть до полудня и катится всё остальное вдоль дорожки, обходя его гавань. Он открыл, взятую у профессора книгу “Топологическая рефлексия”. Иными словами его заинтересовало философское отношение к нелинейным, но топологическим, т.е. непрерывным, характеристикам современного мышления (рефлексии). Не прочитав и двух страниц, захлопнул книгу  навсегда.               
           – “С Борисом Михайловичем лучше в полемику не вступать. В вопросах его интересов я уподобен морскому коньку. Настолько же глуп. Зря взял книгу. Ведь перехватил его удивлённый взгляд... И что? Стоило поставить её на место, но взыграло самолюбие.”
           Звонок телефона оторвал его от сомнительного к себе отношения.
           – Михаил? На каком абзаце Вы захлопнули книгу? – Профессор лёгок на помине.
           – На второй странице.
           – Почему так далеко забрались, если с первых слов всё стало очевидным? Мой Вам совет: ложитесь спать и постарайтесь думать о том, что Вы сейчас прочитали. Поверьте на’ слово, выспитесь за весь предыдущий год. Спокойной Вам ночи! Такой смешной моло... – Последних три слова он произнёс пока окончательно не положил трубку на место.
           Михаил перезвонил профессору.
           – Борис Михайлович, извините за повторный звонок, но книга натолкнула меня на мысль, вернее на ситуацию из которой нет выхода: моя жизнь не жизнь, а какая-то мутота – и отдать концы самое время, и жить хочется.  Один только вопрос к Вам – куда смотрит Всевышний, когда его совет столь необходим?
           – Повторяю заиндевелым двоечникам – ложитесь спать, прочитав снова один обзац из книги. И с ним усните. Спокойной ночи.

           Михаил последовал совету. К старшим надо прислушиваться. Психология, топология, философия... Эти слова болтались в мозгах, когда он плотно закрыл глаза, закутавшись с головой под одеяло..
           – “В нашем мире появилась новая тенденция применять математические термины там, где они просто не имеют смысла. Но награждая их свойствами работающими с данной проблемой, эти джентльмены хотят за счёт математики приблизить себя к научному миру. Нонсенс!” – Михаил высунул нос из-под одеяла.
           Действительно или это случайность, но на следующий день после прочтения ещё одного абзаца премудростей из книги профессора, Михаил проснулся в высшей степени выспавшимся и в прекрасном настроении.

           Прошло три дня. 
           За это время никто ему не надоедал звонками, ни одна мысль не возвращала назад. Он добросовестно проверил своё выступление на учёном совете, сделав совсем незначительные правки. Вечерами пытался всё же выудить что-то полезное из книги “Топологическая рефлексия”. На разделе топология мышления он остановился и стал анализировать на примере своего существования последнего месяца, прожитого в таком ненормальном темпе и нервном состоянии. Оказалось есть кое-какие принципы подтверждающие его поведение. Углубляясь в проблему, забываешь о своей подноготной составляющей, в результате чего эта проблема возникла.
           В первый раз в эти дни появилась Анна с большим вопросом в глазах и то во сне.
           – “Если сказать, что я влип, то это просто промолчать...” – Михаилу стало себя жаль лишь потому, что он точно вписывался в лжетеорию топологического мышления. – “Уподобился одноклеточной инфузории-туфельке. Она способна делиться на две клетки, из которых одна клетка хочет, а вторая сейчас!!! Нет, чтобы раньше подумать о последствиях... Возомнил из себя Спинозу. Вот и кончил, как и он, с петлёй на шее.”
           Сон, как рукой сняло. Он встал и поплёлся к холодильнику. Достал шоколад. Из бара в стенке всё ту же бутылку бренди “Плиска”. “На часах одиннадцать тридцать. –Все давно спят. И, наверняка не в растрёпанных чувствах. А Евгения Константиновна? Почему бы ей не позвонить. Она одна меня понимает. Если телепатия имеет место быть, она должна обо мне сейчас думать. И позвонить.”
           Михаил плеснул грамм двадцать бренди в бокал. На что он надеялся? На родство душ? Или на их независимо друг от друга чувство взаимопонимания? Ответить трудно. Тем не менее он ждал звонка, понимая что моральные предрассудки на то и предрассудки, чтобы оставлять хотя бы надежду. С другой стороны молчание, то есть отказ от раздумий во время ожидания, говорит о разумности, способности думать адекватно.
           Не успел телефон прозвенеть один раз, как Михаил, взяв трубку, сразу же спросил:
           – Вам тоже не спится? Я сейчас думал о Вас.
           – Жаль. Мне себя жаль. Я думала ты страдаешь...
           – Аннушка. Я только вернулся можно сказать с коллоквиума, а в это время ты обычно спишь. Очень рад слышать, а ещё больше хочется слушать тебя, твой голос, дыхание. – Михаил говорил правду, как всегда.
           – Мы не разговаривали четыре дня. Это вечность. – Потухший голос Анны вызвал в Михаиле чувство виновности.
           – Я обязан был дать тебе несколько дней адаптации в новом амплуа. Безусловно, первые дни эйфории чувств приведут к вопросу: – А что дальше? Не так ли? Ты пригласила бабушку поехать с вами в Новосибирск и по возможности с Леной.
           – Нет. Я могу к тебе приехать сейчас?
           – Безусловно. Ты где сейчас?
           – Сняла гостиницу поскромней. Тоже недалеко на Большой Морской. Скоро буду.
           Буквально через несколько минут раздался повторный звонок. На этот раз Михаил был более собранным.
           – Я Вас слушаю.
           – Добрая ли ночь Миша? Не помешала? Минуты две назад телефон был занят.
           – Здравствуйте, Евгения Константиновна. Я только вот думал о Вас, о телепатичности. Ждал минут пятнадцать.
           – Ты веришь во всю эту чепуху? Постыдись. Лучше скажи, что носу не кажешь? К моему большому удивлению, Лена совершенно спокойна.
           – Евгения Константиновна, поделитесь, что Вы сотворили с ней? Честно, она стала совершенно другой. Пропала угловатость, раздражение. Да много чего из произошедшего невозможно воспринять даже спьяну, не говоря уже на свежую голову, тем более понять, как и на дне чашки осевшего кофе. И всего за одну неделю. Невероятно.
           – Я тоже это заметила и, не скрою, первое время была поражена. – Михаил отчётливо представил перед собой Евгению Константиновну, её глаза, руки. Всё-таки темперамент с годами кое в ком задерживается.
           – Между вами был разговор до появления Анны?
           – Был. Евгения Константиновна, было бы интереснее поговорить на эту тему тет-а-тет у вас дома. Если Вы не против, буду у Вас как всегда.
           – Не завтракай дома. Ты у меня всегда желанный гость. Спокойной ночи. – И положила трубку.
          
           Михаил снова спрятался под одеяло, не закрывая торс. Мысли об Анне его не оставляли практически ни на минуту.
           – “Скорее всего, у неё не всё так гладко с мужем.” – Он присутствовал лишь при одном их разговоре и несколько косвенных реплик Анны вроде как и подтверждали его прогноз. – “Опять ты за своё. Но Анна была явно обеспокоена. Но и это не даёт повода такому радикальному суждению. И спрашивать об этом, реально означает равнодушие к ней, будто мало она пережила за время встреч со мной. Нет, это какой-то рок. Снова и снова я раздражающий фактор. Она придёт за поддержкой, а я в своём репертуаре.” – Михаил опять встал. Подошёл к рабочему столу. Интуитивно подравнял все стопки бумаг, словно лунатик. – “Вот уж точно инфузория... ” – Он надел на себя халат.
           Скоро, минут через пять должна подъехать Анна. Михаил вышел в гостиную и стал ходить из угла в угол. Не найдя ни одной подходящей идеи для первой фразы, отворил окно. Резкий, колючий от холода ветер сразу освежил воздух в квартире. Стало легче дышать. Раздался звонок в дверь. Он быстро затворил открытую створку и поспешил в прихожую. За дверью стояла недвижимо потерявшая лоск женщина.
           – Аня, что с тобой? Заходи побыстрей. Ты совсем замёрзла. – Он помог снять верхнюю одежду, сапоги, обтряхнул соболиную шапку от снега.
           Анна прошла на кухню, включила в конфорке газ и протянула над ним озябшие руки. Михаил следом подошёл к ней сзади, развернул к себе лицом и спрятал её руки у себя подмышками, укутав всю в своём халате.
           – Я тебя ждал. Очень долго. Что случилось? Почему сама не своя? Алёнка у деда?
           – Я потерялась... Прости меня. Столько всего свалилось так неожиданно и всё сразу. Вчера не могла найти себе места. Дядя отправил молча меня в Питер. Без слов.
Я сочла неправильным сразу приехать к тебе. Сняла гостиницу. – Она замолчала, притихнув на его груди.
           – Уже около часа ночи. Хочешь чаю? У меня есть девяносто пятый. Чайник ещё не остыл.
           –  Нет, хочу спать, согревшись около тебя, хочу только спать, тесно к тебе прижавшись. Проводи меня к себе.
           Михаил в первый раз раздел женщину, словно ребёнка, укладывая в постель.  Вернулся в гостиную, выключил газ, проверил закрыта ли дверь, погасил везде свет. Он это делал медленно. Искал ещё что-нибудь, только бы не так быстро войти в спальню. Вспомнил про открывавшееся окно. Проверил не забыл ли закрыть шпингалет. Наконец, лёг рядом с Аней. Она сразу развернулась в его сторону и утонув щекой на волосатой груди крепко обняв торс, проговорила – спокойной ночи.  Анна уснула почти мгновенно.
           А её друга, “бравого” старшину, разрывало на части.
           – “Что с ней происходит? И почему всё время голова только ею забита, словно он виноват во всех её несчастьях.” – В этот момент он даже не вспомнил о простой необходимости этой женщины быть рядом и навсегда.
           Это влюблённая парочка просыпалась всегда рано. Пусть мартовское утро, как и февральское, является продолжением ночи, но внутренние часы для них всегда играют главную составляющую их рабочего времени.

           Первой проснулась Анна. Ещё не раскрыв глаза, она стала гладить тело друга, такого далёкого, но крепко втемяшившегося в её сознание. Он мерно спал, чему-то улыбаясь. Но от её прикосновений не всё дремлет в этом дорогом ей теле.
           – Будить или самой получить удовольствие? – Прошептала она достаточно громко.
           – Я уже не сплю. Не дразнись. – он развернулся к ней боком сжав в своих объятиях. – Как ты замечательно пахнешь.
           Она прижала его голову к своей груди и, в пронзившей её тело еле заметной судороге, забыла о всех треволнениях прошедших дней. А он обняв её абсолютно расслабившуюся бренную оболочку, устремился вместе с ней в пропасть, забыв обо всём на свете. Наверно в этот самый момент их души тоже переплелись в одно целое. А потом... А потом разделившись, вселились кто куда, без разбора. Какой смысл искать свое пристанище, ежели они одно целое.
           – Аннушка, – Михаил не мог полностью насладиться её внешним видом с небрежно раскинутой копной волос по подушке, не говоря уже о том потоке чувств... Разве словами это выскажешь? Нет таких слов. Их и придумать нельзя... – Я, когда рядом с тобой, чувствую себя уверовавшим в Бога, и молю его продлить мгновения нашей близости. В этот момент из меня выпирает эгоизм из всех пор. Извини. Одно лишь могу сказать совершенно точно – на Лене я не женюсь. Мы останемся добрыми друзьями. Должен тебя огорчить: в десять меня ждёт Евгения Константиновна. У нас есть два часа спокойствия. Прекрати... В час дня мы можем продолжить... Я сказал прекрати, больно...
           Анна в ответ только облизала губы, подставив их для поцелуя, и насильно склонила к себе его голову.
           – Ты себе представляешь нашу жизнь только в таком амплуа? – Отшатнувшись после требовательного, безудержного поцелуя, Миша поправил завитушку, нависшую над её левым глазом.
           – Дурачок. Только оставшиеся дни. К сожалению их осталось слишком мало, а потом вернётся убогое прозябание души. Не хочу об этом. Желаю стать амёбой с единственным желанием. В среду мы улетаем в Кёнигсберг, и ещё через два дня домой. Как бы я хотела иметь пристанище только с тобой. Вставай, высоконравственная моя прихоть хотя бы на несколько дней. Чем я провинилась перед твоим Богом, что приходится расплачиваться? Иди, уходи от своей Аннушки. – Она повернулась на другой бок оставшись в полной наготе, повторив вид сзади на картине Гойя “Маха обнажённая”. Очень похожи формы и очертания всех частей тела. Глаз не оторвать.
           – Искусительница.
           – Я буду тебя ждать здесь, если ты не против.
           – До Евгении Константиновны, мне надо заскочить ещё в пару мест. Так что досматривай сон.
          
           Михаил выскочив на улицу, остановил такси.
           – До Пяти Углов, пожалуйста.
           – Сейчас только девять тридцать, а у Вас радостной энергии хоть отбавляй. – Таксист смотрел на пассажира в зеркало с явной завистью.
           – Вы правы. Я самый счастливый человек в данный момент времени, невзирая на последствия и несуразный холод в Питере.
           Ему нужен был только базар. В холодильнике нет даже кефира. Он быстро загрузил баул, всем тем, что на него аппетитно смотрело с прилавков. Напротив в магазине купил ящик её любимого пива “Двойное Золотое” и с тем же такси вернулся назад. Тихо войдя в дом, аккуратно сложил продукты в холодильник. В спальне Анна спала в позе какой он её оставил. Видимо, сразу уснула. Михаила всё время терзала одна и та же загадка: почему, когда они вместе, она такая раскрепощённая, наполненная выпирающей страсти, абсолютно естественная, а он скованный, ищущий оправдания своему к ней влечения из-за Лены, и только благодаря её природному обаянию, может с ней расслабиться. Неужели и Евгения Константиновна была такая же? Он дотронулся рукой до изгиба её плеча шелковистая кожа, как у молодой девушки.
           – Я от тебя без ума. – Он накрыл её пледом. – Так и проживу один всю жизнь.