Не комильфо - Так не должно. Часть II Глава XII

XII

           Правильно заметил Пастернак: – “Жизнь прожить – не поле перейти”.
Неотвратимость последствий от содеянного так или иначе догонит. Вопрос: покарает ли? Христианский Бог прощает. Но моральное влияние на душу дел грешных и являются Божьим наказанием.
           Михаил долго не мог уснуть. Вчерашне-сегодняшнее происшествие с Еленой Владимировной – его грех. В чём его проступок?
           Там, где вмешиваются в жизнь женщины, всегда возникают несуразицы в поведении мужчин. Вполне понятное утверждение. В западном мире (не мусульманском) женщина стоит в обыденных вопросах на ступень выше, а в чём-то и на две, нежели они. И причинна этого, совсем невздорного утверждения на поверхности – чувственность. Сильному полу не дан этот эликсир в полной мере. Мускулатура прижимает, или не позволяет выйти наружу, клацает там, где не надо. Не присущи в такой же мере мужчинам и обольстительность, эротичность и многое другое. Их удел гораздо прозаичнее: животный, часто похотливый, сластолюбивый, но не витающий в бездне эмоций, более приземистый. Их боязнь обидеть – с родни потерять.
           Женский пол не страдает этими измышлениями. Наоборот, в играх женщинам, пока они не замужем, нравится водить возлюбленного за нос. Им свойственна больше игривость дикой козочки, а не всякого рода измышления мужской половины.
           Михаил поставил будильник на шесть утра и уснул, уставшим от своего же словоблудия, постоянного копания, чёрт не разберёт в чём.

           Лену разбудил непонятный звук. Не своя постель спросонья быстро привела её в чувство. На настенных часах почти шесть. То, что Миши не оказалось рядом, вызвало кривую усмешку. – “По-дурацки правильный мальчуган. И что я в нём нашла?” – Быстро собрав свои вещи, на цыпочках проскользнула в ванную. Душ вернул её к действительности. Тёплые струйки воды, омывая её тело, привели его в бессознательное состояние. Руки скользили по округлостям добавляя по наитию радость осязания самой себя почти в темной, освещенной лишь тусклым ночничком, ванной комнате.
           Противное звяканье будильника моментально вывело её из радужного состояния. Она отключила воду в душе. Менее чем через полминуты Михаил, зашедший в ванную и включивший по обыкновению свет, от непредсказуемости ситуации ошарашенно уставился на неподвижную, вожделенно смотревшую в его сторону, статую.
           – Чур меня! – От неожиданности полуслепой от сна Михаил вскинул руку в направлении приведения.
           – Ты поможешь мне вытереться? Я купалась с думами о тебе, и ты прервал  это чарующее действо.
           Михаил автоматически, достав из шкафа чистое белоснежное полотенце, набросив на призрак, стал аккуратно вытирать его тело. 
           – Ты, искусная соблазнительница, решила предаться первородному греху со мной, рабом твоим грешным?
           – Неужели ты против? – Лена, подобно Анне, проскользнула по его телу, обернувшись в пол оборота и тесно прижавшись к нему задом, медленно заёрзала им. – У нас есть пол часа. Максимум час.
           – Я только приму душ...
           – Не надо, хочу вспомнить твой запах.
           Если бы Маркиз де Сад смог бы подсмотреть хотя бы в просвет дверного замка за действом в спальне, он бы точно, с большим на то удовольствием написал свой очередной бестселлер роман рекомендацию на тему: – ”Чем можно разогреть своё настроение ранним утром перед выходом на работу.”
            
           После ухода Лены, Михаил несколько минут находился в явно ему непонятном смятении.
           – “Что это было?”. – Совершенно другая женщина осчастливила его в его же спальне. – “Это была не Елена Владимировна Кравчинская. Не он, а она преподнесла ему урок блаженства. Он был просто инструментом в её руках и с удовольствием подыгрывал её желаниям. Совсем как когда-то с Аннушкой.”
           Его растерянности не было предела. Перечёркнуты все “нравственные” догмы утверждений. 
           – “Каким образом это могло произойти? Это точно не адаптация. Невозможно, 
чтобы Анна поделилась с ней опытом. Так что же это?” – Опять исследовательский инстинкт вероятника завладел только самим фактом. – “Врождённость. Нет, было бы с самого начала. Что-то не то. Если Аннушка так похожа чертами своего характера и мимикой... Неужели и Евгения Константиновна была в той же мере сексуальна и это передалось Анне на генном уровне? Тогда, что случилось с Леной?”
           Михаил автоматически заглянул в холодильник. Из напитков в полном одиночестве в углу томилось пиво.
           – С утра пьют только аристократы или... – Он не договорил, захлопнув дверь холодильника.
           – И то шампанское. На чём я остановился. На Лене. Он вернулся в кресло в гостиную.
           – “Она была вся такая остроугольно колючая. Во всём: непримиримость, резкость, недоверие... Устану перечислять. И вдруг – нежность, кротость, очарование её чувственности еще до сих пор не прошло, как в теле, так и в душе.  Какая-то неуёмная, трепетная женственность.”
           Он опять вспомнил Евгению Константиновну. Иногда, когда она забывалась, её лицо, невзирая на возраст, скорее вопреки ему, светилось именно женственностью того, прошлого момента жизни. – “Может быть бабушка преподнесла урок внучке? Не исключено. Урок уроком, а в действии? Поди попробуй.”
           На часах уже девять. До конца отпуска пять дней плюс суббота с воскресеньем. Сегодня Михаил обещался посетить Евгению Константиновну. Он набрал номер. Ждать ответа пришлось недолго.
           – Алло.
           – Евгения Константиновна? Я вчера приехал и обещался заглянуть к вам на следующий день. Как Вы себя чувствует после этих неожиданных встреч?
           – Я к десяти напеку блинчиков. Отведаем с вареньем. Моя бабушка сама предпочитала готовить блинчики, чем обижала кухарку. И меня научила с детства. Буду рада ими Вас угостить. – Неожиданно импульсивно радостно, совершенно не в своём духе ответила Евгения Константинова.
           – Договорились. Не ожидал такой... – Михаил замялся... – С меня рижская сметана. До встречи.

           На утренний ритуал, как перед работой времени хватает. Михаил зашёл в спальню, чтобы заправить кровать и последовать в ванную. Но в комнате был наведён безупречный порядок.
           – Однако... – У него зачесалось даже ухо. – Меня безмолвно берут в оборот. Даже интересно. Евгения Константиновна старая партизанка. Но и мы не лыком шиты.
           Холодный душ отрезвил озадаченность. И, как всегда, в без пяти десять дверь к Кравчинским открылась без звонка.
           – Евгения Константиновна, рад засвидетельствовать моё к Вам почтение.
           – Ладно. – Она привычно вскинула руки. – Не наводите мосты балагур, любитель злоключений. К чему такие фамильярности. Чайник уже испыхтелся, Вас ожидаючи. Я жду на кухне.
           Зайдя в неё самую, Михаил поставил сметану на стол.
           – Непонятно, почему у нас не могут делать такую сметану? Как из другого мира.
           – В смысле еды вся Прибалтика, да и Молдова с Запада – это не Советский Союз. За у’ши насильно притянуты. Потому нас там так любят.
           – Мне нравится к Вам приходить в это время. Жаль оказии редки. С морозного воздуха в тепло вашего уюта и души. И никого кроме нас. Можно Вам рассказать предысторию этого времени.
           – Непременно. Это так неожиданно услышать именно от Вас.
           – Интересно, почему от меня? Так или иначе... Я с детства любил завтракать с бабушкой. И когда мы случайно были наедине, она мне рассказывала о своей жизни много интересного, о чём даже моя матушка слухом не слыхивала. Она Вас наверное младше. Девяносто пятого. И тоже часто баловала блинчиками с клубничным вареньем. Вы попробуйте со сметаной. Неимоверно вкусно.
           – А Лена равнодушна к моей стряпне. Ей всё равно, что положить в рот. Не понимаю в кого она такая. Единственное лакомство Буше.
           – Евгения Константиновна, Вы любите настоящую сборную солянку? Вы сами варили это варенье? Очень вкусно.
           – Нет, Вы не обратили внимание на этикетку. Насчёт солянки... Это была гордость нашего стола. Наша кухарка готовила её на “англицкий” манер. Пальцы проглотишь. Причём англичане, как Вы сами понимаете, об этом блюде не имеют никакого понятия.
           – Замётано. С меня обед или ужин до понедельника – сборная солянка. Договоритесь с Еленой Владимировной и дайте знать заранее. У Вас есть мой телефон.
           – Ловлю на слове. Мой муж любил сказать по этому поводу: “– Cказав “а”, не забудь про “б”.” И никогда не забывал выполнить обещанное.
           – Всё-таки Вы мастерица. Замечательные блинчики. Большое Вам спасибо. Не забуду, будьте уверены. Можно всё убрать со стола?
           – Буду признательна. Я только начала отходить от результатов ваших усилий. Пожалуй я подожду Вас в спальной, если Вы не против. Помогите мне встать... Эта старость, будь она неладна.
           – Не гневите Бога. И не ругайтесь. Не всем она дана. Не было бы так и не узнали о прибавлении в семействе. Я Вас провожу.
           – Спасибо.
           Михаил вернулся через десять минут. Евгения Константиновна уснула. Он взял с туалетного столика синий альбом. Появилось время рассмотреть его более детально. Среди фотографий Сони, Жени и Владимира одна выделялась своей харизматичностью, удачным ракурсом и, главное, моментом съёмки.
           Женя восторженно смотрит на что-то или на кого-то впереди не запечатленное на фото, Володя таким же взглядом на Женю, а Соня идентично на Володю. Правду говорил Петрович. Интересны отношения Жени к Володе. Почти на всех фотографиях отсутствует её восхищённый взгляд. Кроме одной. И на ней она смотрит на кого-то, но явно не на Владимира. – “Это ни о чём не говорит, но наталкивает на определённые мысли. Кто этот незнакомец?” – Михаил приблизил фотографию ближе, дабы лучше рассмотреть лица.
           – Она смотрит на моего мужа. – Раздался голос проснувшейся Евгении Константиновны. – Почему Вы так пристально рассматриваете эту фотографию?
           Михаил поднёс альбом к бабушке и совместил обе, заинтриговавшие его фотографии.
           – А Вы, Миша физиономист. Тайна сорокадвухлетней давности. Я тогда устроила мужу скандал. Правда потом пришлось извиняться. Вы знаете, как он мне ответил? – “Приходи в госпиталь и посмотри как на меня смотрит весь женский персонал. Я русский офицер и привержен к слову честь.” Он сделал замечание Жене, назвав неприличным заигрывать с отцом поклонника. Мой муж был “Белая кость” в высшем российском понимании, на ком Русь держалась. Такие люди давно выродились. То была каста людей чести.
           Она замолчала.
           – Осмелюсь с Вами не согласиться. В армии, особенно во флоте, такие офицеры случались. Например, мой непосредственный командир капитан первого ранга Аскерко Владимир Семёнович.
           – Из любого правила есть исключения. К тому же он Семёнович. Не удивлюсь, если выкрест. Заботился о звании. Это всё отвлечённые темы Миша. Расписываться в благодарности перед Вами за содеянное, я не буду. Не придумали таких слов. Вы знаете, теперь мне и умереть нестрашно. У меня есть правнучка. Дождалась.
           Евгения Константиновна, совсем как Анна. Чуть что, так глаза на мокром месте. Она скинула слезинки со щёк ладонью.
           – Извините старую. Я не просто дождалась. Это точная моя копия. Моя бабушка говорила – “Когда Женечка открывает рот, за ней надо всё записывать.” Я подарила Алёнке большую куклу. Она к ней отнеслась как к сестре. И у куклы было имя Алёнушка. Леночка подошла ко мне, погладила руку и с такими чистыми, широко раскрытыми глазами проговорила:  – “Бабушка я не могу взять такой подарок. Мне очень хочется, но когда мы уедем к папе, тебе не с кем будет разговаривать. А так ты будешь разговаривать с ней. У нас имена одинаковые. Понимаешь? И ты не будешь уставать от её болтовни. Ты же знаешь что я отвечу.” – Евгения Константиновна расплакалась. – Извините меня. Нервы совсем разлетелись по сторонам.
          – В логичности ответов этой девочке не откажешь. – Михаил решил дать Евгении Константиновне отойти от грустных мыслей. – И даже  не на любой вопрос сразу найдёшь ответ. Я как-то обмолвился Анне о сожалении, что Лена не моя дочка. Знаете почему? – Евгения Константиновна окинула Мишу странным взглядом. – Генетика в Вашей семье критически зашкаливает. Глупо, конечно, но я высказал предположение, что всё равно какой будет муж Анны, Алёнка родилась бы такой же. Бред, конечно.
           – Самокритичен. Лена этой ночью была у тебя?- Когда Евгения Константиновна затрагивала вопрос интимных связей внучки с ним, всегда переходила на “ты”.
           – Странный вопрос. Или у неё появился за моё отсутствие...??? – взгляд закончил предложение.
           – Вот ведь наказание. Впору Вам лучше не задавать вопросов вообще.
           – Евгения Константиновна, честное слово мне было бы гораздо приятнее, если ваше обращение “на ты” было бы всегда, а не в особых случаях.
           – Сиди и досматривай альбом. – Она отвернулась от Михаила в сторону.
           – “Что внезапно произошло с Евгенией Константиновной? Совсем другой тон. Куда делась доброжелательность?” – Миша закрыл альбом и положил на место.
           – Я тоже не всё понимаю. Бог наказал меня за прегрешения. Когда я снова увижу Леночку? Я готова полететь ещё раз даже в Новосибирск. У тебя нет телефона Анушкиной свекрови? Хотя бы просто с ней поговорить.
           – Есть. Я Вам запишу 401 256-8913.  Если хотите, сейчас позвоню.
           – Да, благодарствую. Только чуть попозже. У меня к тебе столько было вопросов... Но одной фразой ты ответил на главные. Алёнка к тебе относится как к родному человеку и чтит больше, чем отца. От неё я узнала о тебе гораздо больше, чем ты открылся как мне, так и Лене. А о ваших с Анной отношениях сказала так просто, разведя руки, прямо как я: – “Ты что, не понимаешь ? Они друзья. Только мама иногда плачет. Я бы хотела, чтобы папа Миша был похож на друга Мишу и со мной разговаривал. Алёнушка ты тоже так считаешь? ” И прижала куклу к себе. – Евгения Константиновна снова протёрла глаза салфеткой.
           Михаил выдерживал паузу. Надо дать отойти Евгении Константиновне от грустных мыслей.
           – Вы правы. С этой девочкой надо выбирать слова. Удивительно логичная словесность, вернее риторика, чувствительность тона. Не всякому взрослому такое дано. Скажу честно – завидно, что не моя. И была непростительная, досадная ошибка быть совершенно бесшабашным в те годы. Я был готов жениться, когда мне не исполнилось ещё и двадцати одного года. Как ни странно, её тоже звали Лена. Но её мать нас разлучила. Последующее отношение к женщинам – следствие на тот момент трагических для меня обстоятельств.
           – Одно утешает: не одна я такая недальновидная. – Евгения Константиновна провалилась куда-то, где Михаилу не было места.
           Он незаметно вышел из спальни. На настенных ходиках без пяти двенадцать.  Так же тихо проследовал на кухню и зажёг газ под чайником.
           – “Два часа проскочили так быстро. У Лены через час перерыв. Дождаться или... Дождусь. Хочется убедиться в своём внезапно непредвиденном замешательстве. Неужели из-за возможной потери отношений допустимо пойти на изменение своей индивидуальности. Или ей самой эта самая индивидуальность стоит уже поперёк горла? Вопросы без ответов.” – Михаил протянул ноги под столом и закрыл глаза в полу лежачем положении.
           – “Я себя чувствую в этой квартире уютней, чем дома. К чему бы это? Явно не из-за обстановки. Внутренний настрой атмосферы в квартире напоминает детство.”
           Чайник запыхтел на плите. Михаил налил себе чай, добавив в него сахар, уселся за стол в том же положении.
           – “Сладкий чай помогает мозгам лучше разбираться в проблемах. Так говорила мама. Как давно я её не видел. Приезжала в прошлом году на две недели. А я? Плохой сын. Вечно занятый. Это ни в коем случае не оправдание.
           От таких воспоминаний на душе всегда становится муторно. И наш герой не исключение. Ничего хорошего будущее не предвещает.
           – “Моя работа даёт ощущение необходимости. Диссертация тоже как весомое дополнение к рабочей темы. За ней забываешь всё на свете. Жить в Ленинграде и не видеть ничего – кощунство. Но в июне совет и защита одновременно, а потом домой. К маме. ”
           Михаил отодвинул пустую чашку, закрыл глаза и окунулся в мир раздумий.
           – “Мечты тем и хороши, что они мечты. Если мечты досягаемы, это уже планы, которые строишь или забываешь. А о чём мечтаю я? В сиюминутное настроение мечтаю уснуть.” – И он погрузился в это действо, расслабив все до одной клеточки донельзя расстроенного организма.

           Лена предполагая, что бабушка спит, тихо открыла входную дверь. На вешалке знакомое пальто предупредило: – “Будь ещё тише, так как звуковая составляющая квартиры была словно на кладбище.” – Только ходики мерно тикали в гостиной. Она на цыпочках заглянула на кухню. Миша спал облокотившись на спинку стула. Лена, усевшись бесшумно напротив, застыла перед человеком сломавшим её настоящее.
           “Почему ты появился в моей жизни? За какие такие прегрешения... Жила себе спокойно... Спокойно, в ус не дуя. Вру себе самой. Нудно жила. День на день похожи как родовые близнецы. Почти никаких отличий. Никаких эмоций. Сплошное нытьё бабушки о внуках. Вечное уныние. И вот появился ты. Всёзнайка. Весёлый умник. Что странно – не нудный. К тебе все тянутся. И я туда же. Уже давно забыто, что я вроде как бы и женщина. А на самом деле робот. Ты вернул мне это понятие, в то время как я предалась небрежением к самой себе, выбросив из головы, что значит быть женщиной. Как ни странно, но бабушка, моя бабуля отправила меня, как я считала, к бульварной литературе. Де Сад открыл глаза в совершенно другой плоскости осознания себя женщиной. Одно его предложение стоит тысячи увещеваний: “Счастье состоит не в наслаждении, а в желании; оно означает разбить все преграды на пути к исполнению желания”. Не счастье, а его предвкушение делает нас счастливыми. А я залезла в твою постель в первый раз,  как самая настоящая дура, с кучей претензий, вместо простого расслабления и желания сделать тебе приятное. И ещё в добавок с упрёками. Анна, моя сестра, от твоего появления торопеет, а я должна сказать что-нибудь колкое. Мы так с ней похожи внешне и некоторыми привычками, а с позиции женщины рядом с ней я тупая, неотёсанная мужланка. Понятно почему между нами, тобой и мной, не сложились должные отношения. И я приложу все усилия, чтобы их устранить, даже если ты, мой милый, ко мне не вернёшься.”
           Этот монолог она написала на работе. Сто раз добавляя, вычёркивая, исправляя, кляня себя за тридцать лет в пустую прожитой жизни. И вот сейчас повторила про себя ещё раз, рассматривая спящего Мишку, который сегодня утром окончательно её доконал. – “Первый раз я получила то, о чём не имела никакого представления. Миша-Миша, спасибо тебе за всё.” – Лена встала, обошла стол вокруг и, поцеловав еле дотронувшись до лба, вышла в прихожую. Достала из сумки конверт и нерешительно вставила во внутренний карман пальто бабушкиного “друга”.

           Михаил проснулся ни много ни мало лишь через полтора часа. Еле сел в нормальное сидячее положение. От длительного пребывания в неправильной позе,
шея затекла основательно. Повернув её раз десять до хруста из стороны в сторону с шумом встал из-за стола, чуть не упав. Ноги тоже не слушались.
           – Миша, ты ещё здесь?
           – Как ни странно. Заснул прямо за столом на кухне. Можно войти? –Постучался он пальцем в дверь спальни.
           – Миша, а Лена приходила? Я не слышала поворота ключа, тоже уснула.
           – Не знаю, Евгения Костантиновна. Спал как убитый. Результат постоянного недосыпания. Но во сне она приснилась. Евгения Константинова, не поделитесь, что произошло, пока я работал как вол? Стоп. Лучше не отвечайте. Узнаю у неё самой.
           – Миша, будь любезен, принесите мою трость. Она в углу кухни, рядом с окном.
           – Не хотите опереться на мою руку? Всегда пожалуйста. – Миша протянул ладонь Евгенье Константиновне. – Осторожно. Поставить чай?
           – А Вы ленивы сударь. Что Тебя интересует? – Евгения Константиновна с трудом поднялась с кресла. – Совсем обессилила.
           – Аппетит пропал? Или мало воды пьёте? Надо найти причину. – Миша аккуратно проводил старушку до кухни.
           – Разве Леночка приходила на обед? Свежий запах её духов. И стул стоит не на месте.
           – Евгения Константинова, я не выходил из кухни, правда. Спя, чувствовал чей-то взгляд. Во сне меня кто-то поцеловал в лоб. Я это точно... Даже не знаю как сказать. Наваждение какое-то.
           Евгения Константиновна ничего не ответила. Просто не среагировала на слова Михаила. То, что Лена недавно ушла, у неё не вызывало никакого сомнения. – Видимо моя девочка много, что хотела сказать Мише, а он спал. Вот она и просидела обед, мысленно высказав накопившееся. Бедная моя. Я её понимаю. Плюс умножить на минус будет минус. Появилась сестра, которую она приняла всем сердцем, а у неё с её Мишей бурный роман. И она осталась в минусе. А этот болван об этом ни слухом ни духом.
           – Я очень виноват перед Леной. Если можно между нами останется этот разговор, буду признателен. – Миша смотрел на Евгению Константиновну, а она в это время думала о чём-то своём, возможно даже и о том же, только с другой, со своей стороны. – Встретив совершенно для меня случайно после стольких лет вашу старшую внучку, я полностью потерялся. Вам должно быть знакомо это чувство. В то давнее время был ею очень увлечён. С моей стороны пристрастия не было. Но желание её видеть постоянно рядом, как исключительно интересную личность, было очень сильно.
           Анна тех лет проявившись в  его памяти, улыбаясь манила к себе, словно на яву. Евгения Константиновна обернулась к Мише лицом, но его здесь не было, он был там, в прошлом. И блеск его глаз не соответствовал сказанному.
           – Оказывается все эти годы Аннушка, так я её называл, помнила обо мне практически ежедневно. Тогда и в голову не могла прийти её нешуточная, реальная влюблённость. А встретившись сейчас, я потерял голову. Она часто не может даже при дочери своих сдержать эмоций, в глазах появляются слёзы, и горькое чувство невосполнимости утраты потерянной во времени, просто убивает обоих.
           Михаил снова замолчал.
           – Я не знаю, что делать. Лена лезет из кожи вон, чтобы стать похожей на сестру. Даже не мог предположить такого рвения. Она так изменилась за короткий срок. Пропала язвительность, самонадеянность в вечной правоте, эгоизм в суждениях. Стала внимательная и предупредительная и главное она почувствовала в себе женщину. Куда делось мужланство? Вы можете мне что-нибудь объяснить.
           Он перевёл взгляд с угла кухни, где стоял посох Евгении Константиновны, на неё. А она с судебной беспристрастностью внимала монологу Михаила.   
           – Тебя интересует мой вердикт? Любовь всему виной... И у неё, и у тебя, и у Ани. Единственное, что могу тебе пожелать в твоём положении, поступать должен крайне этически добродетельно. Любой опрометчивый шаг может привести к краху надежд. Не забывай – они мои внучки. Я беспокоюсь за Лену. Вопрос даже не в тебе. Лишь бы снова не потеряла веру в жизнь.
           – От добра добра не ищут. Истинная правда. В моём случае дурацкая привычка доводить дело до конца, поставила меня же в безвыходное положение.  Никогда ничего не делал, чтобы тешить своё, неважно какое, меркантильное желание. – Отрешённый тон Михаила говорил о его готовности уйти восвояси. – Сделать Вам снова чай? Чайник от наших речей остыл основательно.
           – Спасибо, Миша. Я не знаю как мне поговорить с Леной. Обо всём, что меня терзает.
           – Евгения Константинова. Я уверен Вам не нужны никакие заморочки. Говорите прямым текстом. Уверен она в смысле ведения беседы неважно с кем не вернётся в прошлое. Почти уверен. Четыре девятки.
           – Ну, если четыре... Хотелось бы верить.
           Он встал из-за стола.
           – К сожалению мне пора. Я и так задержался у дамы неприлично долго.
           – Пустослов! Уже иди, засоня.