Звуки и Язык. Глава 6. Часть 1. Ь

Из серии “Рассказы детям о Языке”
Книга “Звуки и Язык”
Глава 6
“Ь” и “Й”


Это “шпаргалка”, при чтении она вам понадобится

(ь) = 828  (й) = 828
 
(т) = 551  (н) = 508  (с) = 456  (в) = 444  (л) = 367  (р) = 362   
(к) = 299  (д) = 280  (м) = 263  (п) = 214  (з) = 169  (г) = 156  (б) = 142
(ь) = 137  (й) = 104
(ш) = 104   (ж) = 95   (ч) = 95   (х) = 94
(ц) = 34
(ф) = 3    (ъ) = 3

(о) = 877  (э) = 797  (а) = 793  (и) = 515  (у) = 260  (ы) = 221

Если мы обратимся к (моей) “Последовательности звуков по частоте в русском языке”, то обнаружим, что звуки “ь” и “й” имеют в нём одинаковую частоту (использования), - 828. Из чего следует, что появились они в нём практически одновременно, в результате какого-то общего у них в нём процесса. Причём процесс этот происходил сразу после окончания детализации естественного звучания “(СВ)” на “(З/С)” (”(Z/S)”) и “В” (”W(i)”), и начала детализации “(ДТ)” на “д” (”d”) и “т” (”t”), с “(МН)” на “м” (”m”) и “н” (”n”), и с началом формирования правиЛ в Языке.

Ещё раз, - непосредственно величины частот тех или иных звуков в различных Последовательностях (т.е. в Последовательностях для одного и того же языка составленных разными авторами на основании разных же контекстов) достаточно относительны самих этих контекстов. Потому частота того же “ь” в разных Последовательностях может быть 828, - как это и есть в моей Последовательности, - а может и немного от неё отличаться в большую или меньшую стороны, без разницы. Но отличаться они могут именно что немного, причём настолько немного, чтобы сам порядок следования звуков по частоте (их использования в руском языке) во всех Последовательностях для русского языка оставался так уже одинаковым. Потому как  знание “порядок звуков по частоте их использования в (том или ином) языке” в свою очередь формируется уже из знания всего контекста того языка, для которого это знание и формируется.

Проще говоря, если в моей Последовательности сразу за “т” с частотой “551” следует “н” с частотой “508”, например, то во всех других (т.е. составленных другими авторами на основании других контекстов для руского языка) Последовательностях порядок их следования будет точно такой же,  - после “т” в них во всех будет следовать “н”. Изменения же могут быть только в самих величинах частот “т” и “н”, - в разных Последовательностях они будут так уже несколько разными.

Исходя из перечисленных выше знаний мы можем однозначно утверждать, что “ь” и “й” возникли в руском языке одними из первых. А по той частоте, с которой они в нём используются, - она у них наибольшая среди звуков руского языка, - мы можем утверждать в том числе и то, что это именно они и определили потом весь руский язык (т.е. прежде всего определили те знания связей, что в нём и используются). Впрочем, начиная уже отсюда, рассмотрим “ь” и “й” уже по отдельности, это чтобы рассмотреть их так уже как можно подробнее.


Часть 1

“Ь”


Звук “ь” интересен тем, что это единственный (в руском языке) звук, который собственного звучания не имеет. А это значит, что у него нет соответствующего ему расположения частей голосового аппарата. (Без разницы, являются этими частями (которых у него тем более нет) голосовые связки, или другие части голосового аппарата.)

По способу применения “ь” в (руском) языке, - исключительно после согласных звуков и до гласных звуков (а по-другому использовать его просто уже не получится), - можно утверждать, что “ь” служит в нём для изменения расположений голосовых связок и других частей голосового аппарата. Т.е. звук “ь” так именно что вовсе и не звук, а его изменение. Так как, - ещё раз, - не имея собственного звучания (т.е. собственного расположения частей голосового аппарата), изменение “ь” изменяет звучания звуков, вместе с которыми оно и используется.

Например, мы запросто можем произнести “ть”, - здесь изменение “ь” играет роль вынужденного гласного звука, а значит служит так для извлечения звучания стоящего перед ним согласного звука, в нашем случае им является “т”. Другое дело, что вынужденным гласным звуком, а значит и гласным звуком вообще, изменение “ь” вовсе так не является. Потому как на нём звучание “ть” и заканчивается. Т.е. растянуть его звучание так, как это и есть у звучаний всех объединений заканчивающихся гласными или свистящими (шипящими) звуками, у нас уже не получится.


Другое дело, что изменение “ь” изменяет в том числе и звучание того гласного звука, который следует сразу за ним. Т.е. изменяет так расположение других частей голосового аппарата. Так в “тьа” сразу за “т” мы услышим вовсе даже не “а”, а уже именно что “я” (т.е. ”(ьа)”) Но это только для первого после изменения “ь” гласного звука “а”. При попытке же продолжать тянуть его дальше, - “т-(ьа)-а-а-...” (“т-я-а-а...”), - мы будем слышать уже один только гласный звук “а”.

Ещё раз, - “ь” звуком как таковым вовсе и не является. Потому как у него отсутствует соответствующее ему расположение голосовых связок, а это значит, что он не может быть согласным звуком с соответствующим у него звучанием. И у него отсутствует соответствующее ему расположение других частей голосового аппарата, а это значит, что так он не является в том числе и гласным звуком с соответствующим у него звучанием. А потому правильно “ь” воспринимать именно как изменение расположений частей голосового аппарата тех звуков, с которыми он непосредственно взаимодействует, - с согласными звуками “ь” взаимодействует тогла, когда стоит после них, а с гласными звуками, “ь” взаимодействует тогда, когда стоит перед ними. Именно эти особенности взаимодействия изменения “ь” со звуками и определяют уже особенности его использования в (руском) языке.

Собственно эти особенности использования изменения “ь” в руском языке определили потом и его в нём значение. Но для того, чтобы понять как именно они его определили, нам прежде необходимо понять как “ь” в Языке однажды возник, - да, безусловно, было время в Языке, когда детализация того же естественного звучания “(СВ)” на “(З/С)” (”(Z/S)”) и “В” (”W(i)”) в нём уже произошла, а вот изменения “ь” в нём тогда ещё не было.

А было тогда в нём естественное звучание “(СВ)”, которое huntы, после обретения ими соответствующих знаний, стали воспринимать уже как звучание “with” со значением [(быть) с]. Какими именно были эти знания, нам говорит написание в нём свистящего звука “(З/С)” (“(Z/S)”) как “(th)”, - такое оно соответствовало обозначению процесса связанного с огнём. А именно, - оно соответствовало процессу выпаривания соли из морской воды, - других процессов связанных с огнём у huntы тогда ещё не было и быть не могло. (Это тем более так, что пищу на огне они специально тогда ещё не готовили, - так, обжигали при надобности шерсть, перья на мясе животных и птиц, но только не более.)

Но нас сейчас интересует даже не смена значения у естественного звучания “(СВ)”, связанная с новыми знаниями, что тогда появились у huntы. А интересует нас то, что уже тогда huntы в естественном звучание “(СВ)” отчётливо слышали “i” (”и” (рус. ) краткое). При этом была прямая зависимость, - что чем дольше они делали (звучание) “with” (т.е. “(СВ)”), а с ним и звучание “i” (”и” (рус. ) краткое) (т.е. дольше пили так уже воду с поверхности), то тем больше (т.е., получается, так именно что уже [много]) они могли её выпить. Так, - из-за возможности модуляций продолжительности звучания “i” (”и” (рус.) краткое) у huntы и появилась так возможность задать модулированному таким образом его звучанию значение [много]. Т.е. само звучание “i” (”и” (рус.) краткое) не имело так значение [много], в то время как уже звучания “ii”, “iii”, “iii..“, и т.д., безусловно, имели уже так значения [много].

Согласитесь, так было очень удобно понять, насколько много вообще было уже это [много], - для этого следовало соответственно растянуть во времени звучание “i”. Само же звучание “i” у huntы было достаточно так уже кратким. Потому на письме для обозначения более длительных звучаний, чем это было у “i”, (т.е. со значениями так уже [много]), они стали использовать потом написания “ee” (англ.) и “ea” (англ.). Но, если в письме подобный приём достаточно был так удобен, это чтобы отличить звучание “i” от того же “ea” (англ.), то в речи, понятно, он хорошо не работал, - у звучания “i” возникала так ненужная в языке huntы двузначность. Потому как, - ещё раз, - значением звучания самого звука “i” было вовсе даже так и не [много], в то время как значением звучания “ii” и ему подобных безусловно было так уже [много]. Проблема как раз в том и была, чтобы уметь отличать на слух звучание “i” от того же “ii”, например. Что, согласитесь, не в каждом контексте было запросто сделать.

А потому (будущие) руские, язык которых формировался в том числе и на основе знаний huntыйского языка, здесь поступили иначе. Да, они использовали тогда своё звучание “И” (”ii”) с его значением [много], и о проблемах самого его такого значения они так уже знали. А потому, формируя для себя, скажем так, гораздо более уже прогрессивный язык, и дабы избежать ненужной им в нём двузначности связанной со звучаниями “i” и “И” (”ii”), и их значениями, они предпочли детализировать само звучание “И” (”ii”), а для этого они использовали изменение “ь”. Таким образом они стали воспринимать звучание “И” теперь как звучание “ьы”. Где “ы” у них имело соответствующее звучание (т.е. расположение других частей голосового аппарата), т.е. было так гласным звуком “ы”. А “ь” было тем изменением в “И”, которое стояло перед этим гласным звуком “ы” и меняло его звучание на “и” (”ьы”). (Более подробно о детализации звучания “И” я рассказываю в Части 2 этой Главы, а именно в “Й”.)

(Кстати, - при том при всём подобная детализация чревата была последующими недоразумениями. Хотя бы потому, что двузначность в любом случае так уже сохранялась, - звучания “И” (”ii”) и “ьы” были абсолютно похожими, при том, что значения были у них уже разными. Избежать эту двузначность возможно было только за счёт использования дополнительного знания, что (будущие) руские в своём языке тогда и проделали. А именно, они стали использовать “ы” только в составе объединений (слов), причём всегда на их конце В то время как “И” они стали использовать как в объединениях, причём всегда только в их начале, так и отдельно как принадлежность (т.е. как звучание со значением принадлежности, т.е. как предлог). И теперь значение похожих звучаний “И” и “ьы” определялось их местом в объединениях (словах).)

Ещё раз, - в результате детализации звучания “И” в Языке одновременно тогда возникают гласный звук “ы” с соответствующим у него расположением других частей голосового аппарата и изменение “ь”. Изменение “ь” собственного расположения не имело, но, будучи добавленным к расположениям голосовых связок, позволяло продувает через них воздух. Это чтобы из расположений (голосовых связок) можно было уже извлечь звучания. При том, что сами эти звучания с изменением “ь” отличались уже от тех звучаний, что были у этих же расположений, но с другими (так уже вынужленными) гласными звуками.

Из всего этого следовало, что изменение “ь” возможно было использовать в (руском) языке только после согласных звуков. Но, и мы это знаем, изменение “ь” меняло не только звучание согласного звука, после которого оно и использовалось. Оно меняло в том числе и звучание гласного звука, который следовал сразу за ним. Меняло без всякого изменения расположения других частей голосового аппарата этого гласного звука. Потому изменённое его звучание растянуть было уже невозможно. А это значит, что вслед за изменённым звучанием гласного звука звучал уже сам этот гласный звук без всяких уже у него изменений (его расположения других частей голосового аппарата). Исключение здесь составлял именно что звук “И” (”ii”), звучание которого абсолютно совпадало со звучанием “ьы”, и которое тянуть было вполне уже так возможно, - “и-и-и-”..

Так в Языке тогда возникли звуки с удивительными звучаниями, по своим конструкциям очень похожие на конструкцию детализированного звука “И” (”ьы”), а именно: “я” (”ьа”), “е” (”ьэ”), “ё” (”ьо”) и “ю” (”ьу”). Которые в отличие от звучаний гласных звуков уже не могли тянуться, а будучи извлечёнными один только раз, тут же переходили в звучание соответствующего гласного звука. Безусловно, это их свойство, - возможная однократность их применения, - было использовано потом в Языке.

(Кстати, - похоже, что именно возможность только однократного использования изменения “ь” вместе со звучанием Сигнала присутствия (каким у (будущих) руских и было звучание “а”) приводит тогда к формированию у звучания “ьа” (”я”) значения [я]. Т.е. так это значение соответствовало уже именно тому человеку (причём именно что мужчине! - о значении “ь” здесь же, и уже прямо сейчас), который это звучание “ьа” и произносил. Сравните, в звучание “мы”, значение которого “читается” как [принадлежащий мне, это говорящему, много] никакого изменения “ь” так уже нет. А есть именно что “ы” с его значением [много].)

Ещё раз, - да, изменение “ь” не имело своего расположения, а значит и звучания в Языке. Оно возникло в результате детализации естественного звучания “(СВ)” с его значением [пить(ё) человеком (воды) с поверхности]. А значит в самом процессе “пить(ё) человеком (воды) с поверхности” оно использовалось бессознательно (т.е. инстинктивно). Другое дело, что когда человеки стали использовать естественное звучание “(СВ)”, скажем так, в отрыве от самого процесса “пить(ё) человеком (воды) с поверхности” (т.е. в Языке), то, безусловно, оно имело уже соответствующее значение у них в Языке (как в одном из контекстов Сознания).

И мы знаем это значение! - исходя из знания всех тех свойств, что были у изменения “ь”, (будущие) руские задали (ему в соответствие) у себя в (будущем) их руском языке значение ера. Или, это если уже по-другому, значение мужского признака. Лучше всего понять, что именно вообще уже мужской признак так значит, можно на примере huntыйского ера. Точнее их звучания “er” со значением [мужской признак], или [принадлежность мужикам]. Поэтому несколько слов здесь о нём.

Звучание “er” со значением [мужской признак] возникло в Языкe очень давно, это видно уже из самой его конструкции. Во всяком случае возникло оно гораздо раньше, чем произошла детализация “И” в (будущем) руском языке. Здесь даже гораздо интереснее будет понять, зачем вообще тогда понадобилось (будущим) руским изобретать в их языке свой собственный ер? (Кстати, - гораздо правильнее будет называть “ь” именно что “ерь”, во всяком случае так его называли в руской азбуке. А всё потому, что в руском языке есть, получается, ещё один ер, а именно “еръ” -” ъ”. Но это полное так уже в нём недоразумение, а потому я о “ъ” вам здесь ничего не скажу.)

Звучание “er” возникло как объединение звучания Сигнала присутствия в его huntыйском произношении, а именно “э” (”e” (англ.)), и звучания “r” со значением [мужик]. Потому значило оно поначалу как (знание) самого мужика, так и (знание) то место, откуда он Сигнал своего присутствия и издавал. Другое дело, что с накоплением знаний (признаков), как вещественных так и невещественных, объединение “er” стало использоваться на конце тех объединений, что этим знаниям (признаков) и соответствовали. Так значение объединения “er” приобрело очень уже обобщающий характер, и стало таким образом значением мужского признака, или, это если по-другому, признаком принадлежности мужикам. Или, - это если совсем уже просто, - стало так ером.

В (будущем) руском языке Сигналом присутствия было звучание “а”. А потому то же звучание “э” (”e” (англ.)) имело у них значение [любой]. По этой причине huntыйский ер “er” мужским признаком не особенно-то у них в (будущем) руском языке и получался. (Похоже, что это и была одна из причин, по которой значение ера (будущие) руские со временем присвоили изменению “ь”.) А потому со временем ером в руском языке становится изменение “ь”.

(Кстати, - и это интересно, - одновременно с окончанием детализации естественного звучания “(ДТ)” в (будущем) руском языке и детализацией звучания “И” на “ы” и “ь”, в нём происходит формирование значений руского мата, - явления уникального по особенностям самого его формирования, и уже поэтому не могущего быть так ни в одном другом языке.

(Но, и это только между нами, - согласитесь, тот же английский (он же американский) мат, это больше так уже детская шалость. Потому как вся его “соль” именно что в значениях сочетаний известных слов. Единственное же их, скажем так, по настоящему матершинное слово “fuck” на поверку оказывается практически (за исключением звучания “f”) состоящим из одних только руских (потому как с рускими значениями) звучаний. В то время как матершинноеть руских слов именно что в значениях самих тех звучаний, что их и образуют.)

Проблема руского мата в том, что он запрещён (к использованию) в руском языке. Как следствие полное его неизучение, а значит так уже и незнание. И это при том, что, конечно, используют его так уже все, - как не использовать, если он запрещён! Отсюда название романа у одного когда-то известного писателя самым матершинным словом русского языка, а именно “мать”. Или, использование объединения (слова) “бать(а)” (”батя”), при том, что его производное “йэбать” - [”й” любой “бать”] считается уже матершинным. И т.д., и т.п.)


Впрочем, на этом пока и закончу, отдохнуть чего-то захотел. Если что и упустил, то теперь уже в Части 2 “Й”. А про мат я вам отдельно как-нибудь расскажу