Скорлупа. Глава 7

                ***

     Герман Дыгунов ни разу не отступил от своих правил и не сделал ни единой поблажки для молодой жены. Лиля звонила родителям в присутствии супруга раз в неделю. В основном в воскресенье. Если на этот день выпадало дежурство, то на следующий день.

     С Ксюшей Минчук общение полностью было прервано. Конечно, не забирай муж с собой на службу телефонный шнур, Лилька Добрянская тут же подружке позвонила бы хоть на пару секунд. Даже если бы потом ей пришлось выслушать море нотаций от Геры. Ну да, это она так первое время думала, что муж поругался бы, и всё на этом.

     Но у Германа Вячеславовича Дыгунова были свои методы воспитания. Об этом его супруге придётся узнать чуть позже.

                ***

     Молодая женщина неоднократно просила мужа позволить ей выйти на работу, и не важно, в качестве кого. Например, в Доме офицеров была студия, где местные детишки обучались вокалу и игре на музыкальных инструментах. Лиля Добрянская когда-то окончила музыкальную школу по классу «Флейта» с отличием  и сейчас готова была обучать малышей нотной грамоте бесплатно. Супруг не поддержал данную идею. Объяснил всё просто. Уж слишком много особей мужского пола трудится в культурном центре, многие из которых — в разводе. Для них не составит особого труда приударить за чужой женой.

     Наличности в руки жене Герман также не выдавал. Платил везде и за всё только он сам. Поэтому такое скромное развлечение вроде похода в местечковый гастроном или промтоварный магазин молодая жена офицера также не могла себе позволить. На просьбу второй половины относительно денег на хозяйство, муж незамедлительно отреагировал:

— Напиши список того, в чём есть необходимость. Я всё куплю по дороге домой. Или жди, когда выйду в «увал», тогда вместе съездим в райцентр. И не  смотри на меня глазами обиженной бурёнки: дисциплина — мать Победы…

                ***

     И она начала от безысходности … рисовать, найдя чистый альбом с пожелтевшими листами, оставшийся от предыдущих квартиросъёмщиков.

     Сначала плохо получалось. Всё больше мазня выходила из-под карандаша и кисти. Потом пришёл прогресс. И это стало её, Лилиной, отдушиной.

     Женщина часто вспоминала соседа Ваньку, талантливого художника-самоучку, страдающего аутизмом.  Лилька Добрянская не раз заставала Ваню рисующим. Он делал всё медленно, но аккуратно, тщательно и терпеливо вырисовывая каждую загогулинку.

     Сейчас Лиля себе взяла это за правило. Когда что-то не получалось, хотелось порвать лист и выбросить всё в урну, она терпеливо пыталась исправить погрешность, не срываясь на бумаге. Так увлеклась рисованием, что пару раз сожгла ужин. Благо, вовремя всё обнаружилось, и хозяйка успела к приходу мужа сварганить еду заново. Как ни странно, картошины и куски мяса, к тому моменту уже майор Дыгунов, никогда не пересчитывал.

                ***

     А потом у молодой, изолированной от мира, женщины появилась новая радость. Этажом ниже проживала Дубнова Анжела Михайловна, сотрудница медпункта в воинской части. Любимый человек женщины погиб какое-то время назад при невыясненных обстоятельствах. Зато на память от любви остался маленький конопатый Сашка, копия своего покойного отца-военного. Лиля познакомилась с Анжелой Михайловной, сидя с книжкой в беседке. Женщина вышла с малышом на прогулку. Анжеле было тридцать пять лет. Тем не менее, та показалась Лиле очень взрослой. И хотя Дубнова просила называть её просто Анжелой, Лиля так и не сумела обратиться к женщине с усталым лицом и мудрыми глазами на «ты».

     Зато Сашка полюбил Лилю с первого взгляда. Ему не сложно было ей тыкать. Молодая офицерская жена с радостью играла с малышом во все игры, которые только сумела вспомнить. Она и по песку ползала с ним, и по лужам шлёпала босиком, и самолётики делала, и водичкой обливалась, и в прятки играла, весело и задорно смеясь…

     Однажды у Анжелы Михайловны возникли некие проблемы по части женского здоровья. В связи с этим ей потребовалось выехать за пределы Пыреевки.

— Лилёк, побудь с Санечкой. Сегодня больше некого попросить, извини. Думаю, часа за два управлюсь.  Что тебе привезти из района? Может, тортик хочешь? Не стесняйся, заказывай!
— Мне с Сашулей за счастье остаться, да ещё на целых два часа! Я сейчас запишу вам пару журналов. Если увидите, то купите.

     И Анжела Михайловна спокойно уехала решать свои женские дела. Правда, задержалась дама в районном центре на целых два с половиной часа.

                ***

     Майор Дыгунов успел вернуться домой. Жена пришла на пятнадцать минут позже мужа.
 
— Ты где была? Я жду тебя четверть часа! Я сам должен себе накладывать и подавать ужин? Для чего я тебя вёз сюда с другого конца света? А? Чтобы самому по кастрюлям шарить половником?
— Герман, не кипятись ты! Я сейчас тебе всё объясню… Соседке нужно было помочь… Она одна с ребёнком. Я сидела с малышом, пока Анжела Михайловна…
— Не надо мне ничего объяснять! Ты делаешь всё назло и наперекор!
— Я бы позвонила тебе на службу, но ты шнур забираешь! От Анжелы Михайловны не стала звонить, так как пришлось бы тебе объяснять, где я, что там делаю… И вообще, ты бы не разрешил мне помочь Дубновой, а ей очень надо!
— Не смей оправдываться, — истерил Дыгунов. — Ты наказана.

     И он её наказал. Своим молчанием. Он замолчал на неделю. Целую неделю майор Дыгунов не разговаривал с женой. Когда глава семьи, наконец, сменил гнев на милость, то первое, что заявил бравый офицер, было:

— Никаких больше соседских детей! Я визги и слюни не выношу! Меня всегда раздражали маленькие крикуны.
— Интересно, однако! А когда появятся наши дети, ты тоже будешь к ним так относиться?
— Когда это будет?! И появятся ли? Пока не переедем в Чучулинск, не смей беременеть! Предохраняемся изо все сил. Дети для карьеры — это могила.

     Она не нашла, что ответить. Язык присох к нёбу.



Продолжение следует
http://proza.ru/2024/08/14/1546