хозяин

Заледеневшие стопы из последних сил бегут по изнуряющей дорожке. Какой-то Чужак пристально наблюдает за мной из-за ветвей деревьев. Пожелтевшие от болезни глаза с интересом изучают мой профиль. Он чувствует мой страх, слышит пот, стекающий по вискам, и облизывается от осознания - насколько вкусны мои слёзы. Монстр держит в бледных руках с Амазонкой из вен длинную розгу. Из его тела пучками торчат черные пионы. Гнилой душой он обрамлял лес вокруг, его шёпот был похож на тихие церковные завывания. Мой топот разрезает тишину ночного продрогшего леса. С ног, от топота, срываются пластыри. Под ними засохшие следы крови и призрачный жидкий хрусталь. Рот зашит грязными нитками, что валялись на полу под кроватью. До сих пор помню, как вонзал в кожу ржавые иглы, лишь бы не сметь кричать. А хищник скалится, упустив меня из виду, я чувствую его грозный рык. Он нагоняет меня. В горле пересыхает, будто туда насыпали целую горсть гвоздей. Капилляры в глазах лопаются, от меня пахнет запачканным мозгом и железом. Кровь бурлит в висках, кажется, что, если по ним ударить – из них выльется гнёт событий.
-Я хочу попробовать твою плоть на вкус. -Коварно шепчет мне мой мучитель.
Он быстро перемещается, догоняя меня раз за разом, оставляя за собой вязкую субстанцию. Я мечусь по углам как муха перед мухобойкой. Тропинка обрывается. Я вижу тень, что почти наваливается на меня с истошным криком. На моём лице отражаются предсмертные субтитры. Чувствую крепкую хватку на своих локтях, боль режет глаза, кости раздалбливаются со звуком обёртки от фантика. Звук бьющегося стекла всполошил птиц, которые тотчас покидают свои гнёзда, оставляя там своих детей. Монстр смотрит в самое нутро, облизывает огромные клыки, мычит несвязные заклинания. Я таю под натиском, становлюсь бледным как поганка, сладковатый, отвергнутый, но всё же ядовитый. Натянутые до предела нервы с громким треском рвутся. Призраки прошедших дней нагло врываются в голову, танцуя канкан. Отвратно мёртвая тишина застывает в ветре, пока Чужак не заговорит.
-Я ощущаю твои липкие шрамы на запястьях, хватит пытаться показать своё бесстрашие.
Гадкая рука зарывается в мои волосы, захватывает спутанную прядь и с силой тянет в сторону, желая причинить как можно больше боли. Без всяких прелюдий резко перекидывается змеёй на мою исхудавшую шею. Ледяные фаланги колючими касаниями достигают нежную кожу. Я дрожу, меня знобит как при высокой температуре - бросает то в жар, то в холод, тело потеряло способность к движению. Он впитывал ужас, которым я насквозь пропах. Хозяин тёмного леса пробует на вкус моё дыхание, прикладываясь всё ближе к пульсу. Осмеливаюсь поднять глаза и вижу перед собой лишь блаженную сгнившую ухмылку. Из тех рук, что держали меня мёртвой хваткой, не давая вдохнуть и каплю спёртого воздуха, сочилась смола. Он обращается со мной, как со скотом, что ведут на убой и от этого по всему телу проходится странная внутренняя чесотка. Я как назойливая мошка, что попалась на глаза – меня нужно испепелить.
-Из нас двоих слепым являлся ты. -Произносит Чудовище, глядя затуманенными золотыми ямами в самую суть моего ослабшего сознания.
Мои две консервные банки до сих пор помнят те два чёрных алмаза, в которых я мог видеть самого себя. Черви, сгрызающие сердце Гиганта, вылезали из высохших ран, так и норовясь, перескочить на моё фарфоровое тело. Раны, которые наносил Монстр, мгновенно прели, жутко гноились и отдавали ноющей пульсацией в мозг. Чудовище пело песню.
-Хочешь молись мне, при луне не спи. -Хриплый, как будто прокуренный, голос эхом отдавался голове, будто снимая скальп.
Хитрый, коварный, зазывал к себе в чащу, чтобы полакомиться новой добычей. Сковывал цепями непутёвых людишек, вроде меня, лишь бы поймать в свои тиски. Мои зубы скрипели, крошились, челюсть стискивалась всё сильнее. Я пытаюсь переставить ноги, и влажная земля чавкает под ногами. Ему явно не по нраву этот звук. Рука отпускает лишь на секунду. Хоть бы успеть отдышаться.
-Оставайся здесь, волю к жизни мне уступи. -Продолжает свою песнь Зверь.
Болото рядом даёт о себе знать, громко квакающие лягушки заявляют о себе. Хозяин собирается метнуть мне воду в лицо – лишь бы захлебнулся. Не в силах смотреть на это отвратное зрелище – отворачиваюсь. Чувствую мокрый взгляд, что скользит по расцарапанной спине. Ловлю издевательскую усмешку, которая вонзает в мои ноги несколько прутьев – чтоб не шевелился.
-Тебе противно смотреть на себя самого? -Мои уши обжигает холод.
Мне уже явно не убежать, внезапный хохот режет голосовые связки. Я смеюсь подстать сумасшедшему. Пока две туманные пары изучают меня с ног до головы.  Худощавое тело, из шеи сочится вишнёвый сок. Казалось, сожми он слегка сильней – я превратился бы в пыль, что ещё долго будет блуждать по лесу в поиске пристанища. С каждым вздохом я просил что-то Высшее дать мне возможность сделать следующий. Чудище было самым худших ночным кошмаром, непроглядной темнотой, что приносит за собой лишь пустоту.
-Правда всё ещё не можешь понять, что я – это ты? -Слова перекатываются по черепной коробке, отскакивая от стенок.
Ужасающая гримаса застывает на лице, осознание падает камнем, утягивая в пучину смерти. Монстр давал лепить из себя что угодно, но в итоге лишь измазал меня своей чернотой, создав свою копию. Съедал всю ненависть, подпитывался разочарованиями, разъярённо выл и просил большего. В ужасе закрываю глаза руками с пятнами галактики. Тру так сильно, будто пытаюсь разжечь огонь с помощью дерева. Измазанные в крови и грязи щёки иссыхают в несколько мгновений. Кожа растягивается и лопается, обнажая кровоточащие десна. Здравый рассудок был выдран с корнем, отравленная слюна Хозяина падала в свежие раны на шее. Уродливая игра природы источал безумие и жажду проглотить моё тело.
-Прикончи меня, пожалуйста. -Прошу я осипшим голосом, попутно корчась от ошибок.
-Ну вот ты и взмолился мне. -Чуть ли не хохочет Зверь, оголяя наточенные клыки.
Застываю, пока мои рёбра пересчитывает холодный иней. Не сразу понимаю, что это когти с наростом из желчи. Мою грудную клетку пробивают когтями, почти совершая пытку «Крылья дракона». Я бегаю зрачками из стороны в сторону, кусаю воздух почерневшими зубами, а моё клеймо, на правой лодыжке, неистово жжёт, разгоняя невидимый огонь всё сильнее. Иссохшее горло вмиг наполняется жидкостью, с подбородка стекает алая вода, уничтожающая растительность. В голове звонким свистом щёлкают кандалы, и я становлюсь вечным заложником своих же страхов, добровольно повесив на себя участь мученика. Отморозок терзает мою натянутую кожу, чавкает, вгрызаясь шипами в плоть, мстит за каждую секунду не на свободе. Обладателю некогда чистой души сейчас бы посочувствовал сам дьявол. Последний тяжелый вздох хрипит в юном теле. Чёрные вороны кричат высоко в небе.