О Земле и Небе, глава четвёртая

Глава четвёртая. Биола.

«…Лишь одна девочка, по имени Биола, не боялась Горма. Жизнь из неё била ключом. Если приходилось ей проходить по дороге, то травы и цветы будто сбрасывали с себя пыль и грязь, и поднимались. За ней стояла Жизнь, и она не боялась смерти.
Было решено отправить Биолу от лица деревни к царю, просить о снижении поборов и прекращению войн. Плакала её матерь. Молчал её отец. Но никто не хотел приближаться к дворцу, и выбора не было.

Молва о ней побежала по миру, намного быстрее, чем сама Биола. Узнали о ней и во дворце. Сам Горм приказал отправить ей навстречу всадника, чтобы она быстрее добралась до дворца. Ему хотелось увидеть это торжество жизни.

Наконец, Биола доехала до дворца. Горм вышел к ней, и стоял на вершине лестницы, в лучших своих доспехах. На плече его сидел ворон. Гидра выбралась из бассейна и свернулась кольцом позади его, иногда поднимая голову. В руках его была чаша.

Биола поднялась по этим ступеням до самого верха, и встала напротив Горма. В волосы её были повязаны ленты, а в руках лежали цветы.

Биоле не пришлось ничего говорить. Много людей успело прийти до неё, и все просили одно и то же.

- Можешь даже не просить. Я не сниму налоги и не остановлю войны до тех пор, пока ворон мой, и гидра моя, и чаша моя на Земле.

И Жизнь, которая всегда была рядом с Биолой, совершила чудо. Поднялся ветер такой силы, что Горма просто повалило на землю. Ворона закружило в потоке воздуха. Гидру подняло от пола. Лишь чаша осталась лежать, так как была в ней кровь человеческая, которая тяжелей всего. Но и её поднял ветер, и закинул всё это высоко в небо. Там всё и осталось.

Горм, встал, отряхнулся, и никому ничего не сказав, ушёл. Никто не посмотрел ему вслед…»
            
«История Селемийского царства в народном восприятии на примере мифов и легенд», Палатон.

Этот дом был, наверное, самым чистым и аккуратным местом, которое когда-либо видел Айн. Ни одной паутинки в углах, ни одной лишней пылинки на полу. Биола, оказавшаяся миловидной девушкой небольшого роста, помешивала в котелке чайный отвар для гостей. Собственно чай должны были пить только хозяйка и один из гостей, – Цвайн поспешно удалился, услышав журчание родника прямо за домом.

«Мог бы из вежливости и в дом зайти», думал Айн, «Хотя, что можно требовать от элементаля, последние сто лет просидевшего в горах? Да и устал он – последняя «заправка» у него была два дня назад, в болоте». Но сидеть в доме у совершенно незнакомого человека было неудобно. Чтобы как-то компенсировать образовавшееся молчание, он спросил:

- А эта легенда… Всё действительно было так?

- В общих чертах – да. А подробности не так и важны.

- Ну и что же не так в подробностях? - залетев в дверь, спросил Цвайн. В единственной комнате бревенчатого дома сразу стало сыро и душно. Айн переговорил с девушкой глазами, и открыл окно.

- Подробности… - Биола на некоторое время задумалась – Ну, например, когда меня посылали к Горму, никто не плакал.

- А родители? - зачем то спросил Айн.

- Я их никогда не видела. Меня кормили все понемногу, ночевала где придётся…

Биола замолчала. Цвайн перестал носиться по комнате и замер на месте. Айн угрюмо рассматривал древесные жилы на столешнице, думая о чём-то своём. За чаем никто ничего не говорил.

- Кажется, вы пришли по какому-то делу? – первой прервала молчание Биола.

Айн отвлёкся от своих размышлений и достал из сумки свиток. Всевозможные кляксы, чёрточки, запятые, расположенные как попало, без конкретных рядов – это было похоже на что угодно, кроме письменности. Но Биола рассматривала эту черкотню с нескрываемым интересом.

- Пять тысяч лет… И это даже не оригинал! Такими буквами писали на льду ещё при большом обледенении…

- Значит, тебе восемь тысяч лет как минимум - неожиданно заявил Цвайн. Айн с лёгкой угрозой посмотрел на него, и элементаль снова замер по центру комнаты.

Неожиданно и резко из окна подул прохладный ветер. Айн посмотрел в окно и откровенно удивился. Сквозь плотный частокол леса еле просматривалось ярко оранжевое закатное небо.

- В этих местах темнеет быстро, - заметил Цвайн.

Биола зажгла лучину на столе, затем, передумав, затушила её.

- Уже поздно. Ложитесь спать, я поработаю над переводом.

…Цвайн, по вполне понятным причинам, спать не мог. Просто не умел. Попытавшись поговорить с Биолой и получив вежливую просьбу не мешать, он вылетел на улицу. От родника шла влажная прохлада. Дом располагался на небольшой проплешине леса, явно рукотворной. Все пни были выкорчеваны из земли, и, похоже, давно ушли на дрова. Над лесом шли плотным покровом облака. Цвайн сбросил с себя всю имеющуюся воду и с лёгкостью оторвался от сухого соснового подзола.

С высотой влажность росла, и температура, странное дело – тоже. Впрочем, ничего странного. Горы, леса, озёра и реки – всё это нагрелось за долгий солнечный день, и теперь накопленное тепло летело вверх. Цвайн с диким восторгом залетел в облако. Сырость и влага давали ему настоящий восторг. Вдруг он заметил небольшое белое пятно в стороне. Оно висело неподвижно. Больше никакие подробности сквозь пелену пара не просматривались. Немного поколебавшись, Цвайн направился в его сторону.

Странным пятном оказалась луна. Вылетевший из облаков Цвайн громко рассмеялся над собой и отправился обратно. Однако найти ту поляну в полной темноте оказалось трудно. Спустя некоторое время полёта он с лёгким сомнением опустился на достаточно большую плешь леса. Нет, дома Биолы здесь не было в помине. Зато было что-то другое. Цвайн не чувствовал никаких магических энергий или враждебного огня, и достаточно смело подлетел к небольшому строению в центре поляны. Это оказался могильный склеп.