Конец начала конца

Последние несколько метров, когда она поняла, куда ее тянут, Галя сопротивлялась отчаянно: кричала, царапалась, кусалась, лягалась, ругалась, звала на помощь. Поэтому в подвал ее практически вкинули, с силой толкнув в спину. На ногах Галя не  удержалась, потеряла равновесие, полетела вперед, упала на колени и ладони, больно их оцарапав, завалилась на бок.

– Суки, – прошептала она, вытирая слезы боли, обиды и бессилия. – Суки и скоты! Уроды! Падальщики!

– Сатрапы, – ехидно отозвался голос из угла.

– Дядя ругается? – тихо спросил Дениска.

– Нет, это из книжек слово такое, – так же тихо ответила ему Олюшка. – Но тоже ругательное, да, – не стала отпираться она.

Дети, держась за руки, медленно, стараясь ни на что не наступить в темноте, прошли в глубь подвала и сели возле стены. 

Галя поднялась на четвереньки, потом встала на ноги и кинулась к двери. Потянула за ручку, развернулась спиной, принялась колотить ногой. Но, естественно, заперто было на совесть. По щекам опять покатились слезы, на этот раз горечи и бессилия.

Галя еще немного постучала в закрытую дверь, потом, выдохшись, огляделась. Помещение было темное, с низким потолком.  Несколько тусклых лампочек ситуацию не спасали. У стен стояли скамейки, лежаки, лежали высокие матрасы. Людей в комнате было мало: их трое, заросший, бородатый мужичок невысокого роста в охотничьих сапогах, ватнике и норковой шапке, две совсем молодые девушки в каком-то рванье и очень чисто одетая женщина в платочке. Если остальные лежали или полусидели, то та женщина сидела ровно, со строгим лицом и смотрела куда-то в пространство. «Словно учительница или директрисса», – подумала Галя. 

– Располагайтесь, мадам, – насмешливо сказал мужчина. – Нам теперь тут долго сидеть, раз уж попались.

На этих его словах одна из девушек, совсем молоденькая, кажется, светловолосая – из-за темноты помещения и грязи на волосах точно сказать было сложно – разрыдалась. Вторая тут же начала тихо утешать ее.

Глядя на них, Дениска и себе начал хлюпать носом. Олюшка тяжело, по-взрослому вздохнула, обняла брата одной рукой, другой достала из кармана самодельную тряпичную лошадку.

– Смотри, Игогоша сейчас фокус сделает, – сказала девочка брату. Тот тут же передумал плакать и стал смотреть. Олюшка умела делать красивые фокусы.
 
Галя еще немного постояла у двери, словно сомневаясь, скандалить или оставить так, потом медленно побрела к мужчине. Вблизи тот оказался старше, мельче и потрепаннее, чем казалось издалека. Галя тяжело плюхнулась рядом с ним.

– Гала, – преставилась она.

– Михей, – живо отозвался мужичок.

– Давно здесь? – продолжила расспросы Галя.

– Вчера попался, – пожал плечами мужичок. – Здесь вторым оказался. Девчонок вот перед вами привезли.

– Долго тут вообще куковать? – надменно спросила Галя.

– Думаю, дня три-четыре, – охотно пояснил мужичок. – Рейды сейчас частые, пособирают и везут дальше, на сортировку. По крайней мере, мне так рассказывали.

 Дверь внезапно распахнулась, и кто-то за ней зычным голосом крикнул:

– Кушать подано, садитесь жрать! 

На пол у самого порога с глухим стуком лег огромный поднос.  Дверь тут же захлопнулась.

По старой привычке Галя сразу рванулась вперед.

– Зря бежишь, – насмешливо сказал ей в спину  Михей, медленно поднимаясь и с хрустом потягиваясь. – Во-первых, порции на всех, по счету. Если не хватит, можно добавку попросить.  Во-вторых, они все одинаковые. И, в-третьих, ничего там вкусного нет. Одна мамалыга.

Но Галя, наученная горьким опытом выживальщицы, была у подноса первая.  К сожалению, Михей не обманул. Тарелок там и правда стояло по числу обитателей комнаты. На каждой тарелке лежал  один и тот же набор еды. Несколько секунд Галя во все глаза рассматривала странную бело-желтую густую субстанцию, залитую какой-то темной густой жидкостью с неровными кусочками. И странный мокрый шар в цвет жидкости. И два квадратных куска чего-то мягкого.

– Господи, что это? – не скрывая отвращения спросила Галя.

– Каша, подлива, салат, хлеб, – лениво перечислил Михей.

– Это хоть не отравно? – с сомнением поинтересовалась Галя. – Это вообще можно есть?

– Ну, я вчера ел и не умер, – пожал плечами Михей.

– Аааа, – протянула Галя. – Ааааа. А сыр? А тунец? А авокадо? Да и каша на кус-кус не похожа!

Светловолосая девчонка, которая уже начала подниматься со своего места, плюхнулась назад, уткнулась  в плечо своей подружке и опять разрыдалась. Ее не то сестра, не то подруга посмотрела на Галю укоризненно, но та ответила наглым взглядом. Уж что-что, а смотреть значительно Галя умела.

– Забудь, – ответил Михей. – Богатая и вольная жизнь закончилась. Теперь никаких деликатесов, только баланда.

– А каша какая? Цельнозерновая? Чем обработана? – продолжала расспросы Галя.

– Какую дали, – пожал плечами Михей, запихивая в рот полную, с горкой, ложку.

– А салат из чего? Это кеноа?  – Галя смотрела в тарелку подозрительно.

– Это капуста! – ответила Олюшка. – Я про нее в книге читала, она полезная!

Олюшка взяла две тарелки с едой и ложки и осторожно, стараясь ничего не уронить, пошла к брату. Тот уже смотрел на приносимое жадными, голодными глазами.

– Вкусно? – спросил Дениска подходящую ближе сестру.

– Пахнет очень хорошо! – согласилась Олюшка. – Явно свежее!

Галя проводила дочь долгим, тяжелым взглядом. Но промолчала. Еще раз внимательно осмотрела свою тарелку и вынесла вердикт:

– Я такое есть точно не буду! – она с возмущением оттолкнула тарелку. – Может, на ужин или завтрак лучше подадут!

– Это и есть ужин, – жуя, сказал Михей.  – На обед вообще борщ был!

– Фу, его же давно никто не ест! Это для отсталых бедняков!  Я вам как нутрициолог-диетолог скажу! – возмутилась Галя.

– Вот завтра завтрак принесут, можешь им об этом сказать! – хмыкнул Михей, соскребая остаток еды с тарелки.

Галя фыркнула и пошла назад, к Михею.

– Вы лучше поешьте, – ровным голосом в пустоту сказала женщина. – Сегодня больше ничего не принесут!

– В смысле? – взвилась Галя. – А как же полуночный перекус?

Михей гаденько рассмеялся.

– Я к нему привыкла, я на пустой желудок спать не смогу! – продолжала возмущаться Галя.

Светловолосая девушка, уже совсем было успокоившаяся, зарыдала опять.

– Вкусно, – сказал, жуя, Дениска. – Вкусное и теплое!
 
– Вкусно, – согласилась Олюшка. – Кушай, пока не остыло!

Некоторое время в подвале стояла тишина, разбиваемая только скрежетом ложек о тарелки.

– Еще немного – и посуду унесут, – сыто икнул Михей. – Ты бы поела, подруга! А то и правда до утра на пустой желудок куковать будешь!

 Галя тяжело вздохнула и тоже взяла себе тарелку. 

Как и обещал Михей, некоторое время спустя дверь в подвал отворилась, поднос вытащили. Галя хотела было пойти поругаться, но после еды во всем теле чувствовалась усталость. Хотелось лечь на мягкий, ортопедический матрас, вытянуть ноги… Вспомнилась их последняя лежка в одном из особняков элитного поселка. Вот там кровать была воистину королевская! Огромная, мягкая, с балдахином…

– Шеф, долго нас еще тут держать будут? – спросил Михей в закрывающуюся дверь.

– Завтра банный день, – раздался голос из-за  двери. – После завтрака пойдете мыться и на санобработку. А дальше  уже в распределитель переведут и будут решать, что с вам делать.   

Галину сонливость словно рукой сняло.

– Что еще за санобработка? – напряглась она.

Михей посмотрел на нее снисходительно.

– Ты что, в лесу жила? Ничего про этих ловцов не слышала?

– Нет, – растерялась Галя.

– А где вы были?

– Мы раньше южнее обитали, в закрытых элитных поселках, – ответила Галя не без гордости. – Там все было: и еда, и одежда, и дома пустые. И зараженных почти не попадалось, территория-то закрытая.

– А падальщики?

– А им что там делать? – удивилась Галя. – Они больше в больших городах обитали.

– Элитку раньше не трогали, – согласилась светловолосая. – Мы вот с Катей тоже в таком закрытом поселке последнее время жили. Но еда закончилась, одежда чистая закончилась. Пришлось искать другое место. Нашли на свою голову, – на последних словах она зарыдала. Ее не то сестра, не то подруга зарыдала следом.

– А вы как попались? – спросил Михей у Гали.

– Мы в город решили сходить, – ответила Галя уклончиво.

– И не сиделось вам, – хмыкнул Михей.

– Знала бы, что отлавливают, сидела бы, – повесила голову Галя. – А то у нас тоже вещи моего размера начали заканчиваться, а я одних встретила, они и рассказали, что в городе еще не все брендовые магазины разграбили. Мол, там больше военно-спортивное да мотоциклетное брали, а нормальная одежда себе висит. Да и с консервами получше. Мол, тушенки не найдешь, а вот на тунца, креветок, форель спросу сильно нет, можно найти недавно просроченную.  А у нас в поселке она тушенка и осталась. Я ее пробовала есть – фу, жирная. Гаже только завтрак туриста!

– Завтрак туриста хороший, – степенно возразила Олюшка. – Если не просроченный и разогреть хорошо. Очень даже вкусно получается. Дениске тоже нравилось.

Дениска закивал головой.

– Не спорь с матерью! – возмутилась Галя. – И жрали бы свою тушенку, чего со мной пошли тогда?

 Олюшка промолчала.  А Дениска решил обидеться и захныкал.

– Давай я тебе колыбельную спою, спать ляжешь? – предложила Олюшка брату. Тот хоть и ныть не прекратил, но и спорить не стал.   

Олюшка поднялась с пола и повела брата вглубь подвала искать свободное койкоместо.
 
– И что с нами дальше будет? – спросила Галя у Михея.

– Ничего хорошего, – пожал тот плечами. – Закончилась наша вольница. Брендовый шмот твой, гуччи-хуючи у тебя заберут, выдадут робу рабочую, запрут в лагере.

Светловолосая девушка на этих словах горько зарыдала.

– Тут лагерь? – угрюмо спросила Галя.

– Не, это перевалочный пункт, – пояснил Михей. – Лагерь у них в городе. Или город в лагере, я хз.

– А там что, в лагере этом? – спросила Галя.

– Там фабрики, заводы, предприятия, теплицы, фермы. Много всего.

– Так а нам там что делать? – возмутилась Галя.

– Ты работать пойдешь, дети учиться будут в школе.  Потом тоже работать, – продолжил пугать Матвей.

– Но я не умею! – возмутилась Галя. – Да и зачем  мне работать? Мне и так хорошо!

– Как там говорили, не умеешь – научим, не хочешь – заставим, – поучительно сказал Михей. – Наверху решили завязывать с апокалипсисом и возвращаться к нормальной доконцесветной жизни. Все, кончилась наша вольница! Людей отлавливают, отмывают – и вперед, на работу или учебу! Мир восстанавливать.

– Решили – так пусть возвращаются, – набычилась Галя. – Я тут при чем? Меня все устраивало. Я вон в любом магазине могла сыр найти и тунец, и авокадо. И одежду известных брендов. И на ортопедических матрасах спала! И дома каждый месяц меняла!

– А теперь у тебя будет форма, сменная форма, праздничные трусы и койкоместо в общежитии, – хохотнул Михей. – И борщ в столовке!

– Я хочу тунец с авокадо, и сыр с плесенью! – топнула ногой Галя. – Я не хочу в этот концлагерь!

– Оно гнилое было, – сонным голосом из глубины подвала отозвался Дениска. – Каша вкуснее.

Галя посмотрела на него с презрением.

– Переспевшее и выдержанное, – поучительно сказала она. – Зато не борщ! И в бутиках одевалась. И спала только в люксовых номерах! И на серебре ела!

– Зато дети у тебя какие-то пролетарские, – скривился Михей.

– Последствия апокалипсиса. Мутация, – уклончиво ответила Галя. – Не хватало времени заниматься воспитанием, приходилось бороться за выживание.   

– А что такое школа? – уже бодрее спросил Дениска.

– Это плохое место, – ответил Михей мстительно, – там детей мучают!

– Не слушай дядю, он глупости говорит, – сказала Олюшка брату. – Я в книге читала про школу. В книгах вообще очень много про школу. Там хорошо. Там дети собираются вместе, читают, пишут, учат счет, песни поют, рисуют. У тебя друзья появятся, будешь с ними на переменах играть!

– Я до десяти считать могу, – похвастался Дениска.

– Будешь там самым умным, – хмыкнул Михей.

– Это потому, что меня Оля научила, – гордо ответила Дениска.

– Видишь, твоим детям уже понравилось, – хохотнул Михей. – Будут как пионеры в школу за ручку ходить. А ты борща похлебаешь и пойдешь в цех! Или коров гонять!

– Зачем их гонять? – удивилась Олюшка. – Их кормить надо, гладить, убирать у них, доить молоко. Вы, дяденька, очень глупый!

– Вот и будешь там пахать! – со злостью сказал Михей. – Не возьмут тебя в школу, пойдешь работать на ферму!

– И пойду, – согласилась Олюшка. – Кто-то же должен работать. Ни продукты, ни вещи из воздуха не возьмутся. Их нужно создавать. 

– Они из супермаркета возьмутся, – прошипела из угла светловолосая девушка.  – Их там много,  я видела!

– Чтобы они там взялись, – степенно сказала Олюшка, – их кто-то должен туда положить!

– Рабочие привезут, – не отступила девушка.

– Вот мы и будем работать, чтобы их туда привезти, – согласилась Олюшка. 

На этих словах дочери Галя вдруг остро поняла, что они обречены, и заплакала, тихо и горько. В два голоса заплакали и девушки.

Усталость и сытый ужин брали свое. Первым внезапно захрапел Михей – тонко, высоко, с присвистом. Олюшка еще что-то долго  вполголоса  рассказывала Дениске про школу, а он только восхищенно охал. Потом они затихли. Пошептались, повозились и засопели девушки. Женщина все так же продолжала сидеть и пялиться в темноту.

Гале тоже не спалось. Когда слезы иссякли, а острота горя немного притупилась, она начала думать о том, что у нее еще будет шанс сбежать во время переезда в город. Да и из самого города наверняка можно будет свалить. Черта с два она им просто так сдастся! Она не собиралась жить скучной жизнью, учиться, работать, когда вокруг был такой интересный мир апокалипсиса. Она ведь не ботанка и не зануда! Она еще поборется за свои права!