Вернуть всё!

               
Семью покойного сельского священника решили подвергнуть процедуре реквизиции. Иными словами, отнять всё их имущество, но не высылать. Раскулачивать их по полной программе было не за что, поскольку наёмный труд они не использовали, в зоне сплошной коллективизации не находились.

Хотя по канонам ленинизма священник считался торговцем опиума для народа, с которым не следует церемониться, но в данном конкретном случае это был сосланный светской и  духовной властью священник, к тому же водивший дружбу с политическим ссыльным…

Это следовало учесть местной партийной власти, но одержимый приступом классовой ненависти Ёська, настоял на своём. Хотя некоторые его партийные товарищи предупреждали его о том, что это для него плохо кончится.

Семья покойного и посмертно репрессированного священника в поисках справедливости решила достучаться до Москвы. Дело в том, что один из самых высокопоставленных большевиков того времени происходил из местных и знал и самого священника, и всю его семью.

Ходил ли он к священнику на исповедь, или просто крестил свой лобик в сельской церквушке, я точно не знаю. Но я точно знаю о том, что, быстро разобравшись в знакомой ему ситуации, он подписал распоряжение местным сельским робеспьерам, заканчивающееся грозными словами «немедленно вернуть всё».

Но что значит это всё? Когда одна моя знакомая девица говорила мне «я ему всё, а он…» то я прекрасно понимал, что именно это значит. Или, когда одна моя бывшая говорила мне о том, что «у него такой большой, что я сразу таю», то я понимал и это.

Понимал, несмотря на то что «мысль изречённая есть ложь» и гегелеский пассаж о том, что «этот лист бумаги раньше истлеет…». Более того, даже сельские робеспьеры прекрасно понимали некую неоднозначность начальственного предписания, но запросить у него разъяснения не рискнули.

Оно и понятно, поскольку высокое кремлёвское начальство могло и дополнить своё разъяснение грозной припиской типа «и наказать всех виновных в этом безобразии, компрометирующем советскую власть, по всей строгости законов революционного времени».

Недосказанность первого распоряжения высшей власти по части вернуть всё была вполне объяснима тем, что живому свойственно размножаться. Короче говоря, реквизированная скотина успела принести обильный приплод. Так что возник вопрос о том, входит ли этот приплод в понятие всё или нет…

Едва ли местные робеспьеры читали Гегеля в той части его трудов, где было описано, что причина таких недоразумений таится в самой природе человеческого мышления, независимо от того, имела ли место мысль изречённая или мысль печатная. Так ведь это и Тютчев не понимал.

Словом, на всякий случай вернули абсолютно всё. То есть с приплодом.

На этом я мог бы и закончить эту миниатюру с чистой совестью, но и у меня сложилось впечатление о некой её недосказанности.

 Суть дела в том, что хотя неуёмный Ёська и избежал гнева начальства, но от божьего гнева он не ушёл.
 
За пролетарский наезд на священника господь сурово покарал его долгим лежанием в параличе. Таким долгим, что он начался ещё во времена коллективизации и продолжился уже в период немецкой оккупации. Господь не допустил чтобы немцы расстреляли этого Йоську, хотя немцы коммунистов расстреливали.

Стоит отметить, что изредка навещавшие его односельчане напоминали ему о том, за что именно господь послал ему такую кару…

О том, как сложилась дальнейшая судьбы этого Ёськи здесь и сейчас я писать не буду. Это уже совсем другая история.