Записки прадеда. Глава XIV. Домой

К концу 1943 года меня демобилизовали. Выдали проездные документы и 200 рублей. Немного, но доехать и на подарочки хватит. За долгие ночные разговоры под чаек со спиртом, которым меня угощали санитарки, каптерщик дядя Султан подобрал мне почти новые галифе и кожаный ремень, а за румынский офицерский нож, чудом сохранившийся в моих вещах, помог выменять новую, с немятыми погонами гимнастерку и офицерские яловые сапоги.
В вагон меня загрузили с полным вещмешком подарков и четырьмя огромными дынями. На мои возражения, что не дотащу, дядя Султан сказал: по дороге скушаете.
Тут он оказался прав: в полном вагоне ехали в основном служивые, выздоравливающие и выздоровевшие обратно на фронт, в отпуск или, как я, вчистую, домой. Первая дыня оприходована с первой бутылкой, как только тронулся паровоз. После второй началось хождение по вагонам, поиски однополчан и братания. Для нас эта поездка была долгожданным праздником беззаботного времени, когда можно на несколько дней забыть про фронтовые горе-беды, боли, страдания и страх и просто без оглядки с такими же служивыми отдохнуть душой, попеть песни и порадоваться, что пока жив и здоров. Так, под приятным хмельком, проходя мимо одной компании, услышал про 40-ю танковую бригаду и встал как вкопанный. Смотрю, откуда голос это озвучил, а там боец как вскочит, и башкой о верхнюю полку. Друзья его с хохотом обратно сажают, а он, не слушая подначек, ко мне бросается: Колька, старшой, не может быть, живой?
Стоим в обнимку с Олежкой Яковлевым, с которым танки с нейтральной полосы эвакуировали, каждый раз прощаясь с жизнью, и ревем навзрыд. Смех сразу стих, фронтовички радуются за нас, но тоже невзначай слезы вытирают.
Олег был тяжело ранен на нейтральной полосе в одной из неудачных эвакуаций, также около двух лет маялся по госпиталям и теперь как выздоровевший возвращался на фронт.
— Я как от контузии отошел, — говорит Олег, — видеть стал нормально, ну и вообще, отжил, короче, в госпитале встретил Лешку Сапожникова, ну помнишь, челюсти, как пассатижи?
— Ну конечно помню.
— Ну так вот, он мне и рассказал, что как по тебе снаряд вдарил, думали, что все, готов — места живого нет. Но на лодке на Тамань тебя переправили и каким-то санитарам сдали. Те брать тебя не хотели, говорили, что труп. Но наши ошалевшие были, пристрелить их обещали, и санитары тебя куда-то утащили. Лешка и сам не верил, что ты выживешь, но все равно дотащил. Даже когда мне рассказывал, говорил, что ты не жилец, а ты вон, гляди: жив, здоров и крепок.
Мы опять стали обниматься, уже радостно, с криками. Меня потащили за стол, но мы вместе с Олегом, который не хотел отходить от меня ни на шаг, сходили на мое место, откуда вернулись с бутылкой водки и дыней.
Вот, оказывается, как я выжил. Большое спасибо ребятам из ремонтно-эвакуационного взвода 40-й танковой бригады, которые меня полуживого, а скорее почти мертвого, перетащили через Керченский пролив. Пока буду жить — буду вспоминать об их подвиге.
Беззаботные паровозные дни пролетели незаметно, и вот я с адресом Олега Яковлева, Лехи Сапожникова и еще двумя десятками адресов новых друзей оказался на станции Палласовка Сталинградской области. Родная земля, а до дома еще почти двести километров.