Небесная линия Спрюса

Автор: Эдисон Маршалл.
***
 Эдисон Маршалл - автор книг "Голос стаи", "Сила сосен","Тропа на снегоступах", "Пастухи дикой природы" ... 1922 год впуска.
***
Содержание;ЧАСТЬ 1-ПРОБУЖДЕНИЕ,ЧАСТЬ 2-ЧЕЛОВЕК-ВОЛК,ЧАСТЬ 3-ПРИРУЧЕНИЕ.
***
 АВТОР КНИГ; "Голос стаи", "Сила сосен","Тропа на снегоступах", "Пастухи дикой природы" и др.
 1922
Содержание
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПРОБУЖДЕНИЕ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЧЕЛОВЕК-ВОЛК
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ПРИРУЧЕНИЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПРОБУЖДЕНИЕ

1. У банды каторжников сегодня было приятное место для работы. Их дорога
строительство увело их на несколько миль от разбросанных окраин Валлы Валла, среди полей, зеленых от растущего ячменя. Воздух был свежий и сладкий; Западный Луговой жаворонок, только что, казалось, неминуемой опасности
о том, как они надрывали себе глотки от буйства своей песни.
Даже стальные рельсы Северной части Тихого океана, идущие параллельно участку новой дороги, приятно поблескивали на весеннем солнце.

Сами каторжники были в добродушном настроении, легко переходили на широкие
улыбки; и за единственным исключением они выглядели так же, как любая другая дорожная банда, работающая в любой точке страны. Эксперт мог бы распознать среди них чисто криминальные типы: непрофессионалу они напоминали просто о
низших классах неквалифицированного труда. Некоторые лица были отчетливо различимы: -жестокий; у него было угрюмое лицо могущественного негра, который в другом окружении мог бы быть принцем Конго; но лицо "Вилка" Спанос, печально известный боевик, который был, безусловно, худшим персонажем в банде
 мог бы быть бесхитростным пахарем в далекой стране под теплым солнцем. Оставалось, однако, "исключение". Любопытно, что когда бы надзиратель ни думал об обитателях своей тюрьмы, классифицируя их на различные группы, всегда находилось одно загорелое на ветру, живое лицо, одна мускулистая, возвышающаяся фигура, которая, казалось, требовала индивидуальное рассмотрение. Человек, который был указан в записях как Бен.
Кинни был явно индивидуален. Он каким-то образом не смог классифицировать себя среди групп своих собратьев. Потому что он был отправлен в день
с дорожников двух вооруженных охранников случился интересный вопрос разговор.

В первую очередь он привычно сделал работу двух мужчин. Он этого не делал
ни с какой целью попытаться снискать расположение своих надзирателей: нет
заключенный учреждения в Уолла-Уолла не совершал подобной ошибки.
Он сделал это исключительно потому , что не мог умерить свою могучую силу и
энергия, чтобы оставаться вровень со своими товарищами. Сегодня Спригли, охранник из первой команды банды, посадил его напротив Джуди, дородного
негра, но последняя была доведена прямо до полного
изнеможения. И все же Кинни, по крайней мере, знал, как усмирить и направить
бьющий фонтаном своей жизненной силы и энергичности, ибо мощные удары его
кирки наносились с регулярностью неутомимой машины. Это было, как будто дикий
жеребец, с равнинами, были обучены рисовать плуг. Его великий
мышцы двигались с удивительной точностью; но при всей монотонности и
ритмом своих движений он не передавал образа флегматичности и тупости.

Он был крупным смуглым мужчиной с темно-коричневой от переохлаждения кожей; его прямые волосы казались почти угольно-черными, несмотря на то, что они были совсем недавно коротко подстрижены; его брови были такими же черными; и
черные волосы спускались по его рукам почти до ногтей и
торчали из груди у открытого горла. Это была могучая, глубокая,
полная грудь, грудь бегуна и борца, поддерживаемая сильным,
плоским животом и мощными, крепкими ногами. Однако физическая мощь и
развития не было, все Бен Кинни. Изображение передал никогда не был один
из чистой жестокости. Несмотря на все свои черные волосы, большие, мускулистые руки
были хорошей формы и чувствительные; у него был здоровый, добродушный рот
который, очевидно, мог при случае стать местом самого приятного,
мальчишеская улыбка. У него был прямой, красивый нос, а высокие скулы и
широкий, коричневого цвета лоб, прямо, а не стремительно ниспадающая, как, что негр наоборот. Но ни одна из его функций, ни его мускулистое
форма, привлекло внимание, как и его яркие, темно-серые глаза.
Они были очень темные, даже против его глубоко загорелое лицо, но теперь и
потом поймал различных поверхностей свет, обозначающий наличие
неучтенные жизнерадостность, и, возможно, тоже удивительное здоровье и
стойкость двигателя своей жизни. Это были проницательные глаза, живые, пламенные с огнем фанатика: очевидно, глаза непоколебимого, своевольного,
целеустремленного человека. Некоторая сложность линий о них, которую трудно проследить, также указывала на безрассудство; готовность рискнуть всем, что у него было, ради своих убеждений.
"Это самый странный случай, с которым мы когда-либо сталкивались здесь, в Уолла-Уолла", - сказал Спригли  - сказал своему товарищу-охраннику, когда они смотрели, как кирка мужчины взмахивает в воздухе.
"Иногда я задаюсь вопросом, должен ли он быть здесь или нет. Посмотри на это
лицо - у него не больше криминального облика, чем у меня.

Другой охранник, Говард, изучал лицо своего товарища с притворным вниманием.
"Это не так уж много говорит в его пользу", - заметил он. Но тут же начал
проявлять настоящий интерес. "Я утверждаю, что вы не можете ничего сказать об их лица", - ответил серьезно. "Нет ничего в нем. Этот человек
жулик, не так ли? Разве его не поймали с поличным?
"Позвольте мне рассказать вам об этом. Я заинтересовался этим делом и выяснил
все, что я мог об этом сказать. Он, по-видимому, появился в Сиэтле некоторое время назад, летом 1919 года, мошенник из мошенников, как вы говорите. Никто
не знает, откуда он взялся - и это само по себе странно. Ты прекрасно знаешь
что его лицо и фигуру запомнят и обратят внимание, и все же его
не было ни в одной галерее мошенников, ни в одном городе. Отчаянный жулик, хотя он был, никто никогда не слышал его прежде, чем он появился в Сиэтле.
"Мошенники там, называли его "Дикий" Кинни, и были довольно хорошо
боится его. Свенсон, один из лейтенантов вооруженных сил Сиэтла.,
которого я знаю так же хорошо, как и тебя, сказал мне, что он был силой, чем-то вроде короля подземного мира с самого начала, в основном потому, что он был ничего не боящийся, абсолютно отчаявшийся и готовый воспользоваться любым шансом. Он не был наркоманом, и все же все они смотрели на него как на чудака; хотя и были готовы следовать за ним до последней капли, все же каким-то образом они думали, что он не в своем уме. И Свенсон считает, что его криминальная карьера началась  после_ того, как он добрался до Сиэтла, не раньше - что он не дорос до криминала как большинство мужчин в его банде. Он ничего не знал о "профессия" - насколько навык ушел, он был очень зол, но он сделал это бесстрашный и хитрый. Раз или два он ввязывался там в драку,
и все они сходятся во мнении, что он дрался как сумасшедший, самый ужасный боец во всей округе, и потребовалось около полудюжины человек, чтобы остановить его ". -"Вы не должны говорить мне это. Кто может отбросить выбрать, как что..."
"Теперь позвольте мне рассказать вам, как они происходили, чтобы поймать его. Может быть, вы слышали - он и Даго Фрэнк были при взломе западно-датского банка. Часть этого, что я передаю вам сейчас, исходила непосредственно от самого Фрэнка.Он говорит, что они были в переулке, пытались взломать окно,
и вдруг Кинни выпрямился, как будто что-то ударило его, и
позволил джимми со стуком упасть на тротуар. Фрэнк сказал, что, по его мнению, этот человек "сошел с ума", но это мое личное мнение, что он
был несколько невменяем все время, пока находился в Сиэтле, и он просто
пришел в себя, более или менее, в ту же минуту. Он с трудом, казалось, знал, что он делал. - Вы потеряли свои кишки, Кинни?' Фрэнк спросил у него; и
Кинни стоял и смотрел, как он не знал, что он сказал.
Он приложил руки к голове, затем, как человек с головной болью. И
следующий момент полицейский бежал изо рта переулка.
"Кинни был вооружен, но он даже не достал пистолет. Он все еще стоял с
взялся за голову руками. Все его напарник в преступный мир всегда говорил, что умереть до того, как он сдался, но он позволил полицейским забрать его, как он был ребенком. Фрэнк сбежал, но они схватили его, как вы помните, три недели спустя. После  какого-то судебного разбирательства Кинни отправили сюда."Спригли остановился и переложил ружье с правого плеча на левое.
"Вы скажете, что все это достаточно распространено", - продолжал он. "Теперь позвольте мне рассказать вам еще одну странную вещь. Вы знаете, шеф запустил здесь систему, чтобы отслеживать всех заключенных с целью сделать их хорошими гражданами. когда они выйдут на свободу. Он попросил их всех заполнить карточку. Что ж, когда этот человек Кинни сдал свою визитку, он написал на ней "Бен", но остальная часть была абсолютно пустой.
"Мистер Митчелл сначала подумал, что этот человек не умеет писать. Оказалось,
однако, что он умеет писать - умелый почерк и хорошая орфография.
Тогда Митчелл решил, что он просто дуется. Но его второе предположение было нет лучше, чем в первый раз. Мне еще не удалось убедить Митчелла, и, возможно, никогда не удастся его убедить, но я уверен, что знаю ответ.
Причина, по которой он не заполнил ту карточку, заключалась в том, что он не мог вспомнить.-"Он не мог вспомнить, где и когда он родился, или кто были его родители, или откуда он родом, или как он провел свою жизнь. Он знал, что
"Бен", его первое имя, звучало для него правильно, но "Кинни" - нет.
причина, вероятно, в том, что Кинни был псевдонимом, принятым во время его жизни в качестве преступника. Полагаю, вы заметили этот его странный, сбитый с толку взгляд когда кто-нибудь называет его Кинни. Каково его настоящее имя, он не знает. Он даже этого не может вспомнить. И объяснение этому - полная потеря памяти.
- Попомни мои слова, Говард, этот человек не всегда был преступником.
Что-то случилось с его головой, и он стал мошенником - можно сказать,
что преступная сторона, присущая всем нам, просто завладела им.
Той ночью в переулке он пришел в себя - только в голове у него оставалась пустота не только в отношении его преступной жизни, но и всего того, что было
раньше ". -"Тогда почему бы тебе ничего не предпринять по этому поводу - кроме разговоров? Митчелл говорит
ты получаешь, поэтому ни о чем другом не говори ".
"Не мне с этим что-то делать. Этот человек был преступником. В
Государство не может пойти дальше этого. Я полагаю, что если бы каждый человек был освобожден
кто, в конечном счете, не был ответственен за свои преступления, у нас
в тюрьме не осталось бы никого. Он в течение пяти
годы, учитывая все, что он заберет отсюда, это также может быть для
жизнь. Амнезия-это то, что врачи называют это--амнезия после некоторых
своего рода психическая болезнь. В конце концов, ты увидишь, что я прав ".

Спригли был прав. Для Бена Кинни жизнь была подобна единственному бледному огоньку в длинная, темная улица. Полная потеря памяти не позволяла ему оглянуться назад. Полная потеря надежды не позволяла ему смотреть вперед.

Так продолжалось уже несколько месяцев - с той самой ночи, когда полицейский
нашел его, "джимми" выпал у него из рук в переулке. Небеса
знают, что он натворил, какое безумие овладело им до этого.
 Но, как сказал Спригли, та ночь ознаменовала перемену. Это было
верно, что, судя по фактам, ему было не лучше: когда он пришел в себя,
он обнаружил, что в его голове не было ничего, кроме карьеры
преступление, но все годы, которые ушли раньше. Даже его собственное имя ускользало от
его. Что Кинни был непонятный звук в ушах.

Прошлое просто перестало для него существовать; и поскольку оно в некотором роде является
ключом к будущему, последнее казалось таким же пустым - бесцветным
серым, что ни в малейшей степени не пробудило в нем интереса. Действительно, единственным светом,
который освещал непостижимую тьму его забвения, был тот,
который играл в его ночных снах. Иногда это были премного
яркий, вполне в отличие от обычной тюремной жизни.

Он чувствовал, что если бы он только мог ясно вспомнить эти сны, они бы
объяснили ему тайну его собственной жизни. Он просыпался снова и снова
с сознанием того, что видел самые волнующие,
удивительные сны, но что это были за сны, он не мог сказать. Он мог только
помню фрагменты, такие как изображения бурных вод вновь
и снова ... и иногда удивительный горизонте темную линию любопытно
заостренные на бледно-зеленом фоне.

Не все это были плохие сны: на самом деле многие из них будоражили его и
приводили в радостное возбуждение, и, проснувшись, он обнаруживал могучие приливы своего
кровь яростно струилась по венам. Очевидно, они
вспоминали о каком-то забытом счастье. И там был один участок, на
крайней мере, часть этой работы в дорожной банды, которые привезли его перемещение, интенсивный
восторг. Это было просто зрелище птичьей жизни, в изобилии обитающей на
полях и лугах вокруг городов.

В последнее время, в эти дни поздней весны, произошла настоящая миграция на север
. Меньшие певчие птицы уже спаривались и гнездились, и он находил
тайное удовольствие в их жизнерадостных криках и шумной деятельности. Но они
не стали перемещать его, как это делали водоплавающие птицы, пролетая длинными V-образными
стаи. Это странное, дикое приветствие странника, которым серые гуси
окликали своих меньших собратьев на лугах, произвело на него действительно
необычайный эффект. Это всегда захватывало его и удерживало,
будоража какую-то глубокую, странную часть его, о существовании которой он и не подозревал.
Иногда странный, воющий звук подводил его к грани какого-нибудь
глубокого открытия, но всегда стаи уносились дальше и исчезали из поля зрения
прежде, чем он успевал это осознать. Когда луна заглядывала вниз, через
зарешеченное окно его камеры, он иногда чувствовал то же самое. Отличный,
белый загадочной Луны, что он был знаком давно. Это было странно, что
должна быть установлена связь между серых гусей и холодной,
белый спутник, который ехал в небо. Бен Кинни никогда не пытался разгадать
, что это было; но он всегда знал это со знанием, которое нельзя было отрицать
.

Последние водоплавающие птицы уже улетели, но миграция на север
еще не закончилась. Солнце все еще двигалось на север; дули теплые северные ветры
сдул последние низкие зимние тучи обратно в Арктические моря
откуда они пришли. И потому, что дорожные работы, которые выполняли каторжники
принес им этот день, в виде железной дороги, верно, Бен
сейчас и потом увидел других путников двигаются медленно, но не менее
постепенно, к северу. Открытая дорога поманила к северу, эти
полный, мягкий, в конце апреля дней, и различные потрепанные люди, преимущественно бомжи
и бродяги, прошел банды время от времени об этом же, Северная
задание.

Бен думал о них как о перелетных птицах, и эта мысль позабавила его.
И при виде маленькой сутуловатой фигурки, приближающейся к нему по
железнодорожной полосе отвода, он остановился, опираясь на кирку.

Поскольку Бен остановился, впервые за час двое его охранников
подняли глаза, чтобы посмотреть, что привлекло его внимание. Они увидели то, что показалось им
седовласым старым странником лет шестидесяти или больше; но поначалу
они были совершенно не в состоянии объяснить восхищенный взгляд Бена, выражающий растущий
интерес.

Это было правдой, что старик едва ли представлял обычный никчемный,
преступный тип, который стал бродягой. Когда он остановился, чтобы внимательно рассмотреть
банду каторжников, ни дерзости, ни страха, которых, безусловно, следовало
ожидать, на его лице не отразилось. Они ожидали определенных
слова приветствия, определенный взгляд затуманенных, бегающих глаз, но
ни то, ни другое не материализовалось. Правда, старик шел по шлаковой тропе
на север, но он явно не принадлежал к братству бродяг.
Они увидели, что он был седовласым и иссохшим, но держался прямо; и что
неувядающая юность светилась в его мерцающих голубых глазах и в сложности выражения
маленьких добродушных морщинок вокруг рта. Бедность, возраст, невзгоды
пепельная тропа нисколько не покорила его. Он был маленького роста
физически, но его тощие руки и ноги выглядели так, словно были сделаны из
провод высокого напряжения. Его лицо было проницательным, но в то же время добрым, а серая
щетина на его щеках и подбородке ни в малейшей степени не скрывала улыбку, которая
была удивительно мальчишеской и обаятельной. И когда он заговорил, его надтреснутый
добродушный голос был совершенно характерен, очевидно, для мужчины
обладающего полным самоуважением и уверенностью, но при этом переполненного непринужденностью
добротой и юмором.

Оба охранника мгновенно почувствовали бы к нему инстинктивное дружелюбие
если бы они вообще были свободны в чувствах. Вместо этого они были захвачены и поражены
очевидным фактом, что при первом же внимательном рассмотрении очертаний мужчины,
его осанка и забавное морщинистое лицо взволновали заключенного Кинни.
он зашевелился, как будто столкнулся с воскресшим мертвецом.

Сам старик остановился, ответив Кинни пристальным взглядом. В этом моменте был,
все еще наполовину скрытый, безошибочный драматизм. Охваченные
подавляемым возбуждением, другие заключенные остановились, держа в руках свои инструменты
напряженно. Разум Кинни, казалось, пытался нащупать
какую-то удивительную истину, которая ускользала от него.

Старик большими шагами подбежал к нему. "Боже мой, ты не Бен
Дарби? - требовательно спросил он.

Осужденный ответил ему как будто издалека, его голос был холоден и
спокоен с бесконечной уверенностью. "Конечно", - сказал он. "Конечно, я
Дарби".




II

На мгновение эта случайная встреча взволновала всех зрителей
ощущением монументальной драмы. Заключенные уставились на нее; Говард, второй
охранник, забыл о своей бдительности и смотрел, открыв рот. Он вздрогнул
нелепо, скорее виновато, когда старик резко повернулся к нему.

- Что вы делаете с Беном Дарби в банде каторжников? старый странник
потребовал ответа.

"Что я делаю?" Изумление Говарда сменилось праведным
возмущение. "Я охраняю заключенных, вот что я делаю". Он
взял себя в руки и переложил ружье с левого плеча на правое
плечо. "Он здесь, в этой банде, потому что он заключенный. Спросите моего друга,
вот, если хотите знать подробности. И кто бы вы могли быть?"

Немедленного ответа на этот вопрос не последовало. Старик перевел взгляд
его глаза снова обратились к высокой, дрожащей фигуре Бена, пытаясь найти
еще одно подтверждение его личности. Для Эзры Мелвилла больше не могло быть
ни тени сомнения относительно истины: даже в том, что он нашел молодого
человек, работающий в банде каторжников, не мог оспорить тот факт, что
темно-серые живые глаза на оживленном лице под темными нависшими бровями,
несомненно, это были фотографии мальчика, на его глазах достигшего мужественных
лет, Бена Дарби.

Это правда, что он изменился. Морщины на его лице стали более глубокими, его
глаза более яркими и нервными; прямо под ними был длинный темный шрам.
короткие волосы на виске, которых Мелвилл никогда раньше не видел. И
выражение крайнего отчаяния, казалось, отразилось на забавных чертах его лица, когда он
подошел ближе и взял Дарби за руку.

"Бен, Бен!" - сказал он, очевидно, борясь с глубоким волнением. "Что
ты здесь делаешь?"

Молодой человек протянул ему руку, но продолжал смотреть на него с
растущим недоумением. - Пять лет ... за кражу со взломом, - просто ответил он.
- И виновен тоже ... Больше я ничего не знаю. И я не могу вспомнить... Кто вы
такой.

- Вы меня не знаете? Некоторые из недоумение Бена, казалось, пройти в
его. "Вы знаете, Эзра Мелвилл--"

Спригли, чьи убеждения в отношении Бена укрепились после этого небольшого эпизода
, быстро встал на сторону Мелвилла. "Он переживает потерю
из-за потери памяти, - быстро объяснил он. "По крайней мере, он либо потерял память,
либо он очень много притворяется. Это первый раз, когда он когда-либо
вспоминал свое собственное имя ".

"Я не притворяюсь", - тихо сказал им Бен. "Я, честно говоря, не помню вас.
Я чувствую, что должен помнить, но я не помню. Честно говоря, я не помнила себя.
минуту назад меня звали Дарби, а потом, как только ты произнес это, я
узнала правду. Меня больше ничто не может удивить. Я полагаю, вы мой родственник
?

Мелвилл уставился на него с недоверчивым изумлением, затем повернулся к
Спригли. - Могу я поговорить с вами об этом деле? - Тихо спросил он. - Если не с вами, то с кем я могу поговорить?
- С кем? Есть несколько моментов, которые могли бы помочь
прояснить...

Приказав своим людям приступить к работе, Мелвилл и Спригли отошли друг от друга и
почти час вели самый серьезный разговор. В
после обеда была тень-чешуйчатого и частоколом когда они закончили, и
перед Sprigley повел своих людей назад, в серые стены он устроил
для Мелвилла, чтобы прийти в тюрьму после обеда и обсудить с
Митчелл, начальник тюрьмы.

Многие и важные события произошли в результате этого последнего
конференция. Одним из самых незначительных из них было то, что путешествие Мелвилла на север
было отложено на несколько дней, и что в течение недели этот самый
седовласый, худощавый старик, одетый в одежду cinder trail, был
отстаивать свое дело перед не кем иным, как губернатором штата
Вашингтон, у которого были абсолютные полномочия по рассмотрению дела Бена
. По той же причине известный
психиатр Форест из Сиэтла посетил Бена Дарби в его камере; и, наконец,
сам заключенный был взят под строгую охрану Спригли.
в столицу, в Олимпию.

Последовавшее за этим краткое расследование, изменившее все течение жизни Бена
Дерби произошло в личном кабинете губернатора Макнамары.
Сам Макнамара встал, чтобы поприветствовать их, когда они вошли, охранника и
заключенного. Эзра Мелвилл и Форест, психиатр из Сиэтла,
уже были на заседании. Последний проводил допрос.

Он попытался сначала его теме на некоторые из самых простых тестов на вменяемость.
Стало сразу очевидно, однако, что, кроме своего амнезия Бена
разум был совершенно здоров: он прошел все тесты общего интеллекта с
высокий балл, он легко общался, откровенно рассказывал о своих симптомах. Он
прекрасно понимал общий ход событий за последние двадцать лет
: его амнезия, казалось, ограничивалась его собственной деятельностью и
деятельностью тех, кто был тесно связан с ним. Где он был,
что он делал, все события его жизни вплоть до ночи его ареста
оставались, несмотря на все его усилия вспомнить их, абсолютно в
темноте.

"Вы не помните этого человека?" Форест тихо спросил его, указывая на
Эзру Мелвилла.

Глаза Бена снова изучили забавное серое лицо. "С самым неопределенным видом
память. Я знаю, что видела его раньше - часто. Больше ничего сказать не могу.

"Он хороший друг вашей семьи. Он знал ваших родителей. Я бы сказал, что он
был _ very_ хорошим другом, раз взял на себя труд и время, которые у него есть, ради тебя
.

Бен кивнул. Ему не нужно было напоминать об этом факте. Объяснение,
однако, было выше его понимания.

Форест наклонился вперед. - Ты помнишь реку Саскачеван?

Бен выпрямился, но смутные образы в его сознании были недостаточно четкими
чтобы он мог ответить утвердительно. "Боюсь, что нет".

Мелвилл наклонился вперед в своем кресле. - Спроси его , помнит ли он о победе
гонки на каноэ в Лодж-Поул - или тот раз, когда он стрелял в порогах Атабаски.

Бен радостно повернулся к нему, но медленно покачал головой. "Я не могу припомнить, чтобы
когда-нибудь слышал о них раньше ".

"Я думаю, что вы хотели, со временем," в лесу заметил. "Они должны были
интересный опыт. Что же это значит для вас?--Гром
Лейк... Эбнер Дарби ... Эдит Дарби... Колледж Маклина ...

Бен расслабился, сосредоточив внимание на именах. На мгновение
сцена вокруг него, встревоженные, заинтересованные лица исчезли из его сознания
. Громовое озеро! Где-то, когда-то, Громовое озеро имело
самые близкие ассоциации с его жизнью. Имя волновало его и
перевезли его; приглушенный голос шептал ему в уши об этом, но он не мог
совсем уловила, о чем они говорили. Он нащупывал и тянулся напрасно.

Не было сомнений, что подсознание обладало полным знанием
об этом имени и обо всем, что оно означало. Но это просто не могло проникнуть в его сознание.
знание.

Эбнер Дарби! Было любопытно, какой поток нежности захлестнул его.
когда он шепотом повторил это имя. Был какой-то старый и седовласый человек
его звали Эбнер Дарби: тот, кому он когда-то поклонялся с
пылкий с детства, но в последние годы опирающийся на собственные сильные плечи
. Поскольку его собственное имя было Дарби, Эбнер Дарби, по всей
вероятности, был его отцом; но это подсказывал ему скорее здравый смысл, чем его
память.

Имя Эдит Дарби вызвало в его воображении подругу детских игр -
девочку с растрепанными желтыми кудряшками и пухлыми, доверчивыми ручонками....
Но эти смутные картины памяти не пошли дальше: не было и последующего.
видения Эдит в образе молодой женщины, расцветающей девственной красотой. Они
оборвались, и у него возникло глубокое, непреодолимое чувство горя. Ребенок,
несомненно, сестра, вероятно, умерла в раннем возрасте. Третье имя
из трех, Колледж Маклина, не вызвало никаких воспоминаний.

"Вряд ли я могу сказать, что много помню о них", - ответил он наконец.
 "Думаю, чем больше я о них думаю, тем яснее они становятся"
. У меня просто возникают самые простые, расплывчатые идеи.

"Я уверен, со временем они укрепятся", - сказал ему Форест. "Выкинь их
из головы, пока. Пусть это будет пусто". Психиатр снова наклонился
к нему, его глаза искали. Последовала мгновенная пауза,
в которой чувствовалось определенное напряжение. Затем Форест быстро заговорил,
резко. "_Wolf_ Дарби!"

В ответ по телу Бена пробежала странная дрожь, создавая в некоторой
степени эффект сильного толчка. - _Wolf_ Дарби, - повторил он.
нерешительно. - Почему ты меня так называешь?

"Сам факт того, что ты знаешь имя относится к вам, а не другому,
показывает, что затупил, что ваша память начинает функционировать в некоторые
градусов. А теперь подумайте. Что ты знаешь о "Волке" Дарби?

Бен тщетно пытался найти ответ. Целый мир смысла остался позади.
просто вне досягаемости его блуждающего разума, но это всегда ускользало от него. IT
однако верно было и то, что это имя доставляло ему определенное чувство удовольствия
и гордости, как будто его использовали в качестве комплимента некоторым его собственным
чертам характера. Далеко и давно, что люди тогда называли _him_ "Волк" Дарби: он
почувствовал, что, возможно, имя было далеко, через много негусто
оседлые районы. Но что послужило поводом для этого, он не знал
.

Он описал эти смутные картинки из воспоминаний; и удовлетворенный вид Фореста
казалось, подразумевал, что его собственные теории относительно дела Бена
получают подтверждение. Казалось, он совсем немного покраснел, сильно
он был полон решимости, когда перешел к следующему этапу экзамена. Он
внезапно тихо заговорил со старым Эзрой Мелвиллом; и тот вложил ему в руки маленькую,
картонную коробку.

"Я хочу, чтобы ты посмотрел, что у меня здесь есть", - сказал Форест Бену. "Когда-то они были твоими
собственными вещами - ты сам отправил их Эбнеру Дарби, своему покойному
отцу - и я хочу, чтобы ты посмотрел, помнишь ли ты их ".

Глаза Бена остановились на коробке; и остальные увидели странный рисунок
линий его лица, странное сжатие пальцев.
Не было никаких сомнений, что его подсознание полностью осознало это
о содержимом этой коробки. Он тоже слегка дрожал - от
волнения и ожидания - и Эзра Мелвилл, внезапно выпрямившийся,
тоже дрожал. Момент был наполнен крайним напряжением.

Очевидно, это была кульминация экзамена. Даже Макнамара,
Губернатор, затаил дыхание от интереса в своем кресле; Форест был восхищен
взгляд ученого, проводящего какой-то захватывающий эксперимент. Он открыл коробку,
достав оттуда рулон белой ваты. Он медленно развернул его,
открыв два маленьких украшения в виде лент из золота или бронзы.

Испуганный взгляд Бена остановился на них. Без сомнения, он узнал их.
Выражение настоящей муки появилось на его смуглом лице, и внезапно маленькие
капли влаги выступили у него на лбу и в коротких волосах на
висках. Темный шрам у виска вдруг ярко красный с
биение крови под ним.

"Крест Виктории, конечно", - сказал он медленно, задыхаясь. "Я выиграл это,
не так ли ... в тот день ... в тот день на Ипре ... в день, когда мои люди оказались в ловушке ..."

Затем его слова запнулись. Колеса его памяти, пришедшие в движение
, снова остановились. Снова опустилась великая тьма.
от него остались только медали в рулоне ваты и
обрывки истории - о каком-то диком, волнующем событии войны,
только что прошедшей, - оставшиеся в его памяти. И все же для Фореста эксперимент удался
безоговорочно.

"В этом нет никаких сомнений!" - воскликнул он. Он повернулся к Макнамаре,
Губернатору. "Его мозг такой же здоровый, как ваш или мой. При правильном окружении
, правильном лечении он был бы на прямом пути к
выздоровлению. В общем, сейчас он в значительной степени оправился
от чисто временных проблем, которые у него были раньше ".

Макнамара сосредоточил пристальный взгляд сначала на Бене, затем на инопланетянине. "Значит, так и есть".
"Совершенно верно." Как вы и догадались."

"Абсолютно. Ночь его ареста ознаменовала конец его болезни; вы
могли бы сказать, что его мозг просто восстановился и начал
снова нормально функционировать после периода временной мании, вызванной
контузией. Это правда, что его память осталась пустой, но
кажется, нет никакой органической причины для того, чтобы она была пустой - кроме
отсутствия стимула вспоминать. Догони меня, если не пойдешь за мной.
другими словами, с той ночи он медленно выздоравливал: под
надлежащие стимулы, я не сомневаюсь, что все вернулось бы к нему ".

"И наш друг - Мелвилл - предлагает предоставить эти стимулы ".

"Совершенно верно. И вам решать, будет ли у него шанс ".

Руководитель задумчиво побарабанил карандашом по столу. Вскоре на его лице появилась
заметно мальчишеская и приятная улыбка. Не раз
при исполнении обязанностей, налагаемых его высоким постом, он был
вынужден принимать решения, противоречащие всякому велению милосердия. Он был все
более удобный случай, чтобы сделать, с чистой совестью, в
то, к чему побудила его доброта. Он медленно повернулся в кресле.

"Дарби, я полагаю, ты следила за тем, что сказал доктор?" непринужденно спросил он.

"Думаю, довольно хорошо".

- Я просмотрю это, если позволите. Похоже, Бен, что вы стали жертвой
странного стечения неблагоприятных обстоятельств. Благодаря усилиям
старого друга семьи - самого преданного и искреннего друга, если можно так выразиться
итак, мы просмотрели ваше досье, и теперь мы знаем о вас больше, чем вы сами
знаете о себе. Вы служили во Франции с канадскими войсками, и
вы будете горды узнать, что там среди прочих наград вы получили самую высокую
честь, которой правительство Англии может наградить героя. Там ты был
контужен в последние месяцы войны.

"Ты не вернулся домой. Контузия, по словам Фореста, - это
любопытная штука, приводящая ко многим формам мании. Твоя привела тебя к
преступлению. Несколько месяцев ты жил как отчаянный преступник в Сиэтле. Вы
пришли в себя во время взлома банка только для того, чтобы обнаружить, что
ваша память не только о преступных днях, но и обо всем, что было до этого
была стерта. Та ночь, как вы знаете, ознаменовалась вашим арестом.

"Форест только что объяснил, что вы здоровы физически, что
восстановление вашей памяти - это всего лишь вопрос времени и соответствующих стимулов.
Теперь, Бен, это не цель государства, чтобы наказать мужчин, когда они
не отвечает за свои поступки. Мелвилл говорит мне, что запись в
собственного дома, был лучшим; запись только войну, я думаю, будет
дает вам право до предела милости от государства. Я не понимаю, как мы можем
возложить на тебя ответственность за поступки, совершенные, когда ты был умственно отсталым.
из-за контузии.

"Все, что тебе нужно для полного выздоровления, вернуть все в свое
разум - это правильные стимулы. По крайней мере, таково мнение доктора
Форест. Что это за правильные стимулы, конечно, никто не знает.
наверняка - но у доктора Фореста есть теория; и я думаю, он расскажет вам об этом.
он разделит заслугу в этом с тем же человеком, который был вашим
друг на протяжении всего пути. Они думают, что знают, что для вас лучше.
Окончательное решение о том, будут ли они допущены к испытанию, предоставлено мне.
Будет ли им разрешено.

"Этот твой хороший друг предложил попытаться довести это до конца. У него есть
намеченный план, о котором он расскажет тебе позже, который будет не только
наилучшим образом повлияет на восстановление твоей памяти, но также даст
тебе чистый, новый старт в жизни. Шанс на любой успех.

"Так что тебе не нужно возвращаться в Уолла-Уолла, Дарби. Я на условно-досрочное освобождение
вам--под руководством своего благодетеля. Мелвилл, теперь это до
для тебя".

Маленький, сухонький седой человек посмотрел очень серьезно, как и он воскрес. Остальные
тоже мгновенно посерьезнели, удивленные тем, что забавная улыбка, которую они
так привыкли видеть, исчезла с невзрачного, доброго лица. Даже его
мерцающие глаза тоже стали серьезными.

Слегка позабавленные, но без презрения, Макнамара и Форест встали, чтобы пожать друг другу руки.
его рука. "Я позабочусь о нем", - заверил их Мелвилл. "Не бойтесь за
это".

Каким бы тщедушным он ни был, истощенный годами, в нем не было ни малейшего сомнения.
он с достоинством поблагодарил их, серьезно и искренне, за их доброту к Бену.
От имени Бена. Вскоре после этого он и его юный подопечный отправились куда-то вместе.




III

Однажды в небесном куполе была большая уборка дома.
памятная ночь, которая сверкнула, как драгоценный камень, среди мрачного запустения.
дождливая весна. Маленькие ветры пришли в войска, некоторые из моря, некоторые
с нагрузками бальзам от великого леса полуострова Олимпик,
и некоторые, совершенно уставшие, с простирающихся на восток равнин шалфея,
и они очистили небо от облаков, как домработница очищает потолок от
паутины. Не осталось ни огонька, ни одной тянущейся ленты.

Жители Сиэтла впервые за несколько недель вспомнили о
существовании звезд. Они возникали в легионы и армии, всю дорогу
из тончайшей алмазной пыли в Великой, Белой сферы, которые, казалось, рядом
достаточно протянуть руку и прикоснуться. Маленькие забытые звезды, которые спрятались
бог знает с каких пор в самых глубоких тайниках небес появились
чтобы присоединиться к празднованию. Полуслепые старики увидели так много всего,
что им показалось, что к ним возвращается зрение, а юноши увидели
целые созвездия, которых они никогда раньше не видели. Они продолжали
свое веселье, пока на востоке не взошла великолепная луна, слишком большая и
слишком яркая, чтобы с ней соперничать.

Это был не просто полумесяц, который вот-вот исчезнет, и даже не дождь
луна - одна из тех, что стоят прямо в небе, так что вода может стекать
как из ковша. Он был почти полным, большим и почти
круглым, и из него получился целый город, который очень похож на другие города в
дневной свет казался волшебным местом. Он был таким ярким, что
электрические вывески вдоль Второй авеню даже не были контр-аттракционами.

Ни одно живое существо, увидевшее его, не осталось совершенно равнодушным. Осторожные молодые люди
мужчины, хитрые и ловкие, как лисы, делали предложения своим
возлюбленным прежде, чем те успевали опомниться; и девушки, которые
рассчитывали еще на несколько лет независимого веселья, оказывались
принимая. Старые коты отправились свататься; старые девы достали старые письма;
старые мужья думали вернуться и поцеловать своих жен, прежде чем отважиться
вплоть до старых, изъеденных молью дубинок. Старые собаки, слишком хорошо воспитанные, чтобы выть, были
потерянные и рассеянные, с мечтами, которые были старше всех остальных из них, вместе взятых.
эти вещи.

Но ни для кого в городе влияние луны не было более сильным, чем для
Бена Дарби, когда-то известного как "Волк" Дарби благодаря определенным широко распространенным
округов, а теперь недавно приехал из столицы штата, прогуливаясь по улицам Сиэтла
со своим подопечным и благодетелем Эзрой Мелвиллом. Неважно, насколько
слаба была его память в других отношениях, луна, по крайней мере, была его
старой знакомой. Он узнавал ее по ночам, когда ее свет падал на землю.
проникли в его зарешеченную камеру; но его близкое знакомство с ней началось
задолго, задолго до этого. Даже имена, которые произносил инопланетянин
Форест - названия мест и людей, близких его собственному
сердцу - не всколыхнули его память, как вид таинственной сферы
, катящейся по пустым местам неба. Она напомнила, яснее, чем
любая другая вещь, о времени и месте его ранние годы.

Он не мог выразить словами, как это повлияло на него. От первого до
в прошлом, даже в дни его преступление, это было одно
постоянный-неизменный символ-который каким-либо образом связаны его
настоящее с его тенью прошлого. Это напомнило ему больше,
чем что-либо другое, о том факте, что есть прошлое, к которому нужно стремиться
- уверенность в том, что где-то далеко он был чем-то большим
чем безрассудный преступник в городских трущобах. Любовь, которую он испытывал к нему, была
старой любовью, убедительно доказывающей ему, что его прошлая жизнь была
каким-то образом тесно связана с лунным светом, падающим на открытые места.
И все же настроение, которое пробудилось в нем, зашло еще дальше. Казалось, что
вид серебряного спутника всколыхнул глубоко похороненные инстинкты
врожденные в нем, никоим образом не связанные с каким-либо опытом его непосредственной жизни
. Скорее, это было так, как если бы его любовь к этому была расовой любовью, простиравшейся
далеко за пределы его собственной жизни: нечто врожденное в нем. Это было так, как если бы он
вспоминал это не только из своего собственного прошлого, но и из расового существования за
тысячи-тысячи лет до его собственного рождения. Его память была странно ослаблена
но, о, он помнил луну! Форест говорил о стимулах!
Простой вид бело-голубых лучей был лучшим из возможных стимулов, чтобы
призвать его к себе.

Они с Эзрой Мелвиллом прошли под ним, поначалу почти не разговаривая, и
в основном старые голубые мерцающие глаза следили за его лицом. Казалось бы, без
для того, чтобы избежать ярких бликов уличных фонарей они
шли на север вдоль доков, ниже холма королевы Анны, принятый старые веревки
Прогулка по пригороду Баллард, наконец выходящая на Великую
Северные железнодорожные пути, ведущие к Ванкуверу и канадской границе
. За все, что длинные ноги у Бена был установлен быстром темпе Мелвилл продолжал
весело рядом с ним на протяжении долгой ходьбы, казалось бы, без следа
усталости.

Наконец они остановились на перекрестке, и Бен оказался лицом к открытому полю.
Очевидно, до того, как преступление поглотило его, он был глубоко чувствителен к
красоте природы. Эзра увидел, как он выпрямился, его смуглое, живое лицо вытянулось; его
спокойная речь замерла у него на губах. Очевидно, мирная сцена перед ним
очень понравилась ему. Он был очень близок к рабству из-за какого-то
качества красоты, которое обитало здесь, какой-то странной, глубокой привлекательности, которую
залитое лунным светом царство придавало его сердцу.

На мгновение Бен забыл о старом, испытанном товарище, который был рядом с ним.
Смутные воспоминания всколыхнули его, пытаясь передать срочное сообщение. Он
мог почти слышать: вид лугов, серебрившихся под луной,
прояснил для него многое, что раньше было затененным и
расплывчатым. Стальные рельсы блестели, как платина, верхушки деревьев, казалось,
белый, расплавленный металл выливают на них. Было трудно отвести глаз
эти лунные деревья. Они проникали в него, глубоко внутрь; будоражили его,
будоражили. Возможно, в его Затерянной Стране луна точно так же освещала деревья
.

Этой ночью вокруг него не было тюремных стен. Высокие здания
позади него, напирающие одно на другое, исчезли, чтобы поддержать это чувство
о заточении, но теперь оно совсем покинуло его. Не было холодных,
настороженных огней - только луна и звезды и случайный мягкий
отблеск из окна дома. Не было слышно ни звука вообще.;
даже движения - как будто заключенные беспокойно ворочались в своих камерах. Он
все тело чувствовало себя отдохнувшим.

Воздух был удивительно сладким. Клевер был, вероятно, в цвету в соседнем
поля. Он глубоко дышал, неизвестного радость ворует над ним. Он украл
дальше, в тайну ночи ... растерзанная, покалывание и почти
задыхаясь от внутреннего и необъяснимое волнение. Мелвилл шел
тихо рядом с ним.

Форест отказался от дела: пришло время Мелвилла для экспериментов.
сегодня вечером. Всю дорогу он наблюдал за своим пациентом, прощупывая его,
изучая его реакции, и все, что он увидел, укрепило
его собственные убеждения. И теперь, после того момента на лугу, старик
был готов продолжать свой план.

- Давай присядем здесь, - небрежно предложил он. Бен вздрогнул, выходя из
своей задумчивости. Жизнерадостная улыбка старика вернулась во всей своей прелести
на его забавное лицо. "Вы, наверное, захотите узнать, в чем дело... и что я
имей в виду. И я уверен, что ты молодец, что сохранила свое
терпение так долго.

Он сел на перила, и Бен тихо сел рядом с ним.
"Есть много вещей, которые я хотел бы знать", - признался он.

"И еще много чего, о чем я тоже не собираюсь тебе рассказывать - по той причине, что
Форест не советовал этого делать", - продолжил Эзра. - Я не понимаю.
это... но он говорит, что у тебя гораздо больше шансов восстановить свою память.
ты снова обретаешь ясность, если вспоминаешь все с помощью
"стимулы" вместо того, чтобы кто-то говорил вам об этом. Я согласился предоставить
"стимулы".

"Я не вижу ничего плохого в страхе, что предположения вы уже
сделано правильно. Тебя зовут Бен Дарби, и раньше ты был известен как
"Вольф" Дарби - по причинам, которые рано или поздно ты, возможно, узнаешь. Эбнер Дарби
был твоим отцом. Эдит Дарби была твоей сестрой, которой больше нет. Ты
некоторое время учился в колледже Маклина в Онтарио.

"Теперь, Бен, я собираюсь сделать тебе предложение. Я надеюсь, что вы
считают нужным принять ее. И я мог бы также сказать, что в то время как
это наилучший план, чтобы вернуть тебе твои воспоминания, и что
в то время как он предлагает как раз такой 'раздражители' ты должен нуждаться,
ни раздражений, ни стимула или stimulum имеет очень много общего с
это. Я утверждал ссылки сильная, потому что я знал, то обратился бы к
Лес, и через него к губернатору. Я не вижу, как это делает кит
много ли разницы вернуть тебя память или нет.

- Может быть, ты меня не понимаешь. Но ты знаешь и я знаю, что с тобой все в порядке
сейчас, вспоминая достаточно ясно все, что произошло с вами был
арестован, и я не понимаю, какое значение имеет, является ли или не вы
помните, кто ваши пра-тетка была, а царапины у тебя в детстве.
Ты можешь говорить, ходить и прикидывать, преуспевать в любой компании, и ты мне подходишь
для такого приятеля, как ты. Однако Форест, похоже, думал, что это было
очень важно - и это может быть так.

- Причина, по которой я собираюсь отвезти тебя туда, куда я собираюсь, заключается в
твоем же благе. Я вроде как несу за тебя ответственность, поскольку твои родители
мертвы. Я знаю, что вы с головы до ног, и кажется, я знаю, что хорошо для
вы, что можно делать, а что нельзя делать и куда вам добиться успеха и
где вы потерпите неудачу. И я скажу прямо здесь, что ты был рожден не для того, чтобы быть гангстером
в таком большом городе, как Сиэтл. Ты поймешь, что это совсем не по твоей части ".

- Я готов поверить вам на слово, мистер Мелвилл, - вмешался Бен
спокойно.

"И я мог бы сказать, что сейчас самое подходящее время, чтобы покончить с "_Mister_".
Меня зовут Эзра Мелвилла, и я был известен как 'Ezram' как долго, как я
помню, моим друзьям. Дарби, в частности, называли меня так,
а ты Дарби.

"Я скажу для начала, что не могу сделать для тебя все, что хотел бы, просто
потому что у меня нет средств. Когда вы увидели меня в первый раз, я ходил по галстукам
и вы увидите, как я буду ходить по ним еще, прежде чем вы закончите. Я
знаю, что у тебя нет денег, и из-за привычки играть в покер у меня их тоже немного
несмотря на то, что я кое за что выполнил работу двух человек
более сорока лет. В этой экспедиции мы будем вынуждены перейти на
cheaps. Нет Пульманов, нет отелей, сплю на сене, когда мы поймали
ночью. Может быть, при любой возможности снимаем жалюзи. Мне ужасно жаль,
но с этим ничего не поделаешь. Но я скажу - когда дело доходит до работы, я могу
делать все, что в моих силах, не брыкаясь.

Бен уставился на меня в изумлении. Это было почти как если бы старик умоляет в
случае, вместо того, чтобы дать славную милостыню, кому надежда, казалось,
мертв. Бен попытался вмешаться, задать вопросы, но слова старика
заглушили его собственные.

"Начнем с самого начала, у меня есть брат - по крайней мере, он был у меня
несколько недель назад - его зовут Хайрам Мелвилл", - продолжил Эзрам. "Вы должны были бы помнить
его достаточно хорошо. Он был старателем в местечке под названием Сноуи Галч - это
городок высоко в горах Карибу, в Канаде. Несколько недель назад, выпасая скот
в Восточном Орегоне, я получил от него письмо и отправился на север,
по дороге наткнулся на вас. Письмо вот здесь."

Он достал из кармана пальто белый конверт и медленно открыл его. "Это
реальное предложение, сынок", - продолжил он трезвым голосом. "Я могущественный
рад, что у меня есть что-то, по крайней мере, заслуживающее внимания, чтобы посвятить тебя в это дело
. Я только хотел бы, чтобы это было нечто большее.

"Почему ты должен хотеть посвящать меня в что-либо?" Бен попросил четко.

На прямой вопрос получил лишь взгляд полном недоумении от Ezram.
"Зачем я ..." - повторял он, казалось, удивил его жизни
вопрос. - Черт, и перестань меня перебивать. Но я скажу прямо здесь.
У меня есть свои идеи, если хочешь знать. Разве я не слышал, что пока ты
разгуливал по преступному миру, ты показал себя очень хорошим
бойцом? Что ж, там, куда мы направляемся, вероятно, будет какая-нибудь драка, и
Я хочу сделать это, кроме меня. Если нет драк, в
крайней мере, они будут worklots работы. Может быть, я становлюсь слишком взрослым
для многого из этого. Мне нужен приятель - тот, кто пройдет со мной половину пути ".

"Следовательно, я полагаю, ты идешь в "загон", чтобы найти его", - прокомментировал Бен,
совершенно не убежденный.

"Я собираюсь сделать это предложение выгодным", - продолжил Эзрам, как будто он ничего не слышал.
"Вероятно, четвертое - может быть, даже третье - для вас. И я не
такой дурак, как я посмотрю, тоже. Я знаю, что шансы выйти направо
на ней вдвое лучше, если кто-то молод и силен, и кто может сразиться,
участвует в этом вместе со мной. Послушай это ".

Открыв письмо, он старательно прочел:

 Снежное ущелье, Британская Колумбия

 ДОРОГОЙ БРАТ ЭЗРА:--

 Я совершаю обряд тем, что, как я думаю, является моей умирающей рукой. Такова и моя воля.
 Я в отеле в Снежном ущелье - и у меня осталось не так много времени. Ты знаешь
 Я искал участок. Что ж, я нашел это - с таким богатым карманом, какой только может пожелать любой человек.
 Оно стоит четверть миллиона любым способом и в районе, где
 жители Снежного ущелья верят, что в нем нет ни крупицы золота.

 Оно твое. Поднимайся и забери это побыстрее, пока какие-нибудь воры не услышали
 прыгай. Ищи Джеффри Нильсона и его банду, они видели кое-что из
 моей пыли. Я слишком болен, чтобы пойти в "Рекордер" в Брэдлиберге и записать
 заявление. Возьмите копию этого письма с собой, положите в безопасное место
 . Единственное условие - вы хорошо заботитесь о Фенрисе, домашнем животном, которого я
 вырастил из щенка. Ты найдешь его и мой пистолет у Стива Морриса.

 Я почувствовал, что ухожу, и только что услышал. Ты возьмешь лошадей с припасами
 в Снежном ущелье поднимайся вверх по ручью Бедняка через Спрюс Пасс к Югу
 Река. Спуститесь по реке Юга мимо первых порогов по тихому месту, чтобы
 первый ручей, вы узнаете его, потому что чуть ниже есть старая хижина и
 пристань для каноэ. В полумиле выше, в русле ручья, находится карманный и новый
 хижина. И не рассказывай никому в Снежное ущелье, кто ты и откуда
 ты идешь. Поехали брат эз и устроила мне камень в Снежное
 Ущелье.

 Твой брат

 ХИРАМ МЕЛВИЛЛ.

После того, как голос Эзрама затих, наступила долгая пауза. Глаза Бена
сверкнули в лунном свете.

- И ты не слышал, жив ли еще твой брат? - спросил я.

"Я получил телеграмму, которую прислал мне служащий отеля. Она дошла до меня за несколько недель до
пришло письмо, и я предполагаю, что он, должно быть, умер вскоре после того, как написал его. Я
полагаю, вы понимаете, что он имел в виду, когда просил взять с собой копию этого письма
вместо оригинала."

"Конечно--потому, что он представляет свою волю, свои законные претензии. Просто
то, что ты его брат будет достаточно претензии, я думаю, но
поскольку иск не зафиксировано, это упрощает дело для вас. Ты
лучше сделать копию и вы можете оставить его в безопасное место. И
конечно, это претензия, что вы предложили мне в".

"Вот и все. Немного, но все, что у меня есть. Что я хочу знать, так это ... если
это удастся ".

"Подождите минутку. Вы попросили меня участвовать с вами в схеме, которая
выглядит как чистая четверть миллиона, хотя я не могу дать
ничего, кроме своего времени и своей работы. Ты нашел меня в тюрьме,
арестованного и всего такого... вора и гангстера. Прежде чем мы пойдем дальше,
скажи мне, какую услугу я тебе оказал, какие у тебя обязательства передо мной,
это дает мне право принимать от тебя так много?"

Возможно, глаза Эзрама сверкнули в лунном свете.
 - Ты под моей опекой, - ухмыльнулся он. "Я думаю, тебе нечего сказать"
"сейчас будет".

"Подожди... подожди". Бен вскочил на ноги, и, захваченный его серьезностью,
Эзрам тоже встал. "Я уверен ... я уверен, что ценю доверие, которое ты мне оказываешь".
Бен медленно продолжил. "Что касается меня, я бы отдал все, что у меня есть, и
все, что я надеюсь когда-либо получить, чтобы пойти с тобой. Это шанс, который, как я никогда,
не смел верить, выпадет мне снова - шанс на большой успех - шанс
уехать и начать все сначала в стране, где я инстинктивно чувствую,
что у меня все получится. Но это только начало.

Темные живые глаза, казалось, светились в мягком свете. "Прости меня, если я
говори откровенно; и если это звучит глупо, я ничего не могу с собой поделать ", - продолжил Бен.
"Ты никогда не был в тюрьме - с нависшим над тобой пятилетним сроком заключения
и никому нет до этого дела. По какой-то причине я не могу угадать у вас
уже сделал для меня больше, чем я смогу отплатить. Ты вытащил меня
из тюрьмы, ты пробудил во мне надежду и самоуважение, когда я думал, что они
мертвы, и ты оказался другом, когда я отказался от любой мысли о том, чтобы
когда-нибудь снова познать человеческую дружбу. Я был подавлен, Эзрам. Все, что
ты хочешь, чтобы я сделал, я сделаю до последнего. Ты знаешь, что я могу бороться - ты
знаю, как мужчина может драться, если это его последний шанс. У меня есть кое-какая премия
деньги, которые мне выделит канадское правительство - и я их тоже внесу
потому что нам понадобятся лошади, припасы и прочее, что стоит денег
. Но я не могу принять все это от незнакомца. Ты должен знать, каково это
. Мужчина не может, пока он молод и силен, принимать милостыню...

"Боже Милостивый, это не благотворительность!" - закричал старик, заглушая его.
"Я получаю от этого столько же удовольствия, сколько и ты". Его голос снова сел;
и на его лице не было ни тени веселья.

- Это было давно, в Монреале, - продолжил Эзрам после паузы. - Я знал
твою мать еще девочкой. Она вышла замуж за человека получше, но я сказал ей, что
каждое ее желание для меня закон. Ты ее сын".




IV


Ночь - это всегда таинственное время в Снежном ущелье, этом небольшом скоплении
каркасных лачуг, затерянных далеко на северных рубежах хребта Карибу.
Тени лежат глубоко, бледный свет весной тут и там в Windows, с
зияющие, пещерная тьма между ними; влажный туман липкий на лице. В
такие моменты забываешь, что здесь находится город, прочный форпост
цивилизация, и могу вспомнить только леса, которые тянутся такие густые
и темные со всех сторон. Действительно, город кажется просто поглощенным
эти леса, погруженные в свою тишину, окутанные мраком, и
сами красные боги ходят, как часовые, по главной улице.

Дыхание, которое настолько ароматный и странная между фронтменом строки
лачуги заключается в том, что в лесу неумелого дровосека, который бы не
распознать ее сразу. Тишина леса, тишина, и если воздух
напряженная и электрический, это потому, что некоторые пустыне сил, что нет
белый человек может назвать, но которые, несомненно, обитают в темных зарослях,
восстали и захватили власть.

Сейчас не то время, когда люди проявляют себя в лучшем виде и сильнее всего.
Существует инстинктивное, преследующее чувство, которое, хотя и не вызывает страха, пробуждает
чувство неадекватности и кротости. Лишь немногие - те, кто отдал
свою любовь и свою жизнь диким местам - имеют какое-либо представление об
сочувственном понимании этого. Среди них была Беатрис Нильсон, и
она сама не до конца понимала мечты и стремления, которые охватывали
ее всегда с наступлением таинственной ночи дикой природы.

Лес никогда не старел для нее. Его тайна была бессмертна. Родившись в
его тени, она полюбила его в самые ранние годы, и он
держал ее так же крепко и сегодня. Все ее мечты - естественные стремления
девушки с богатым воображением, рожденной жить в необитаемой части
земли - были неразрывно связаны с этим; какие бы планы она ни строила на
будущее всегда включало это в себя. Не то чтобы она была слепа к его более ужасным качествам
его мощи и абсолютной безжалостности, которые все лесники,
рано или поздно, осознают. Ее руки были сильными, и она любила
тем более из-за испытаний, которым оно подвергало своих детей.

Она была дочерью лесов, и на ней была его метка. Этой ночью
та же луна, что в тысяче миль к югу, освещала путь для
Бен и Ezram на своих северных путешествие, посветил на нее, как она поспешила
идя по длинному, затененной улице к отцу в лачуге, раскрывая ее
лес происхождение для всех, чтобы видеть. Это качество можно было разглядеть в ней.
сама осанка - быстрая, грациозная и бесшумная - отдаленно напоминала осанку
самих диких существ. Но в ней не было грубости или изрезанности
о ее лице и фигуре можно было только догадываться при поверхностном наблюдении
. Физически она походила на оленя, сильная, с прямыми конечностями,
грациозная, скорее стройная, чем пышнотелая, с изящными руками и ногами. Совершенное телосложение
и здоровое окружение сделали все это. И хорошо
феи сотворили еще одно волшебство: когда она прошла под светом фонаря у
двери отеля rude, ей открылась несомненная и довольно
поразительная красота лица.

Оно казалось неуместным на этой суровой, неровной земле - мягкие очертания и
изящество черт девочки. Оно досталось ей прямо от матери, аристократки.
женщина, которая, в Голд-Раш дней, было признано красоты
провинция. И не просто привлекательные, животное красавица, которая так
часто наблюдается у здоровых, сельских девочек. Скорее, его красота была какой-то
таинственной, навязчивой, которая ассоциируется со старыми легендами и далекими
дальними землями.

Возможно, его особая привлекательность заключалась в ее глазах. Они казались совершенно
удивительно глубокими и чистыми, такими темно-серыми, что при определенном освещении казались черными
и они были такими затененными и задумчивыми, что иногда
они создавали впечатление настоящей печали. Несмотря на всю изолированность ее дома
она была не чужда романтики; но романтика, которую можно было увидеть,
подобно нежности, в ее лице была романтикой великого тенистого леса, в
котором она жила.

Задумчивый, тоскующий, погруженный в мечтательную грусть, - что может быть ближе
тон и тональность самого северного леса? Там, возможно, были
также глубин скрытой страсти, как известно всем, кто живет полной,
жизнь леса. Мягкие линии вокруг ее губ и глаз,
указывающие на заметную мягкость натуры; но эти черты
ни в малейшей степени не отрицали ее происхождения. Никто, кроме лесника, не знает
каким нежным, каким гостеприимно-ласковым порой может быть лес.

У нее были тонкие, темные прямые брови, которые оттеняли ее глаза, темные
каштановые волосы, достаточно вьющиеся, чтобы смягчить каждую черточку ее лица, девичья
шея и алый рот, удивительно нежные и детские. Как и следовало ожидать
ее наряд не был ни богатым, ни элегантным, но он был красивым и
хорошо сшитый и, очевидно, подходил для ее жизни: свободный "гардемарин" синего цвета
юбка, шерстяные чулки и довольно прочные маленькие сапожки.

Когда она проходила мимо дверей отеля, один из молодых мужчин, которые были
слонявшийся у плиты мужчина вышел и обратился к ней. Она полуобернулась,
узнала его лицо в свете лампы и откровенно отшатнулась.

Она и раньше была погружена в мечты, смутно задумчивая, потому что Беатрис
смотрела, как темнота разливается и охватывает темную опушку
елового леса, окружавшего город. Теперь, потому что она узнала
этого мужчину и знала его типаж - рожденный в диких местах, как и она сама, но
незаконнорожденный - нежная, задумчивая полуулыбка сошла с ее детского лица.
рот и глаза ее насторожились и расширились, как будто от настоящего страха. Она
остановилась, явно сомневаясь, куда идти.

"Идешь домой?" спросил мужчина. "Я собираюсь навестить твоего папашу, и увидимся"
ты там, если не возражаешь.

В голосе Рэя Брента звучала неоспоримая властность. Он был глубоко баса,
очевидно, голос страстный, безрассудный, жестокий человек. Скупого
ласкать его толстая рука лежала у нее на плече указал, что он был полностью уверен
о себе в отношении к ней.

Она смотрела с растущим опасением в своей еще-участвуйте, не
невеликодушный лицо. Очевидно, ей было трудно встретиться с ним взглядом,-глазами
совершенно лишенными юмора и доброты, но, несомненно, живыми и
неотразимый под своими густыми темными бровями. "Я иду домой", - сказала она ему
наконец. "Я думаю, если ты собираешься навестить папу, ты тоже можешь прогуляться"
.

Мужчина пристроился рядом с ней, его мощное телосложение заслонило ее.
Сразу стало ясно, что манера ее согласия ни в малейшей степени
обеспокоила его. "Ты позволяешь мне это только потому, что я все равно туда поднимусь,
а?" - спросил он. "Я пройду с тобой еще дальше, прежде чем закончу".
"Я закончу".

Девушка сделала паузу, словно взывая к нему. "Рэй, мы давно это выяснили", - ответила она.
"Я бы хотела, чтобы ты перестал говорить об этом. Если ты... Если ты..." - сказала она. - "Я не хочу, чтобы ты продолжал говорить об этом. Если ты
хочешь прогуляться со мной...

"Хорошо, но в один прекрасный день ты передумаешь". Рея
голос звенел в тишине, с указанием полного безразличия к тому,
что многие из шезлонгов на улице слушали мало
происшествия. "Я еще никогда не видел ничего, чего хотел бы, чего бы не получил - и я
хочу тебя. Почему ты не веришь тому, что твой папаша говорит обо мне? Он думает,
Рэй Брент - это товар".

"Я больше не собираюсь говорить об этом. Я уже дал тебе свой
ответ - двадцать раз".

Мужчина продолжал говорить, но девушка шла, подняв подбородок, очевидно, не
слушание. Они прошли по дощатому тротуару в тень, наконец,
свернув к ветхому трехкомнатному дому, который примостился на
склоне холма почти в конце улицы на внешней границе деревни
.

Девушка повернулась, чтобы уйти, но мужчина крепко держал ее за руку. "Подождите
минуту пчела", - потребовал он. "У меня есть еще одна вещь, чтобы сказать вам."

Девушка посмотрела ему в лицо, теперь слабо освещенное полной луной
которая поднималась, невероятно большая и белая, над темной линией верхушек
елей. При всей правильности его довольно красивых черт, его
лицо никогда не казалось ей привлекательным, даже в первые, впечатлительные годы
девичества; и в лунном свете оно внезапно наполнило ее ужасом. Рэй
Брент был опасным типом: властный, волевой, раб самых своих
дегенеративных инстинктов, безрассудный, такой же свободный от моральных ограничений, как и большинство других
диких существ, которые бродили по его родным просторам. Теперь морщины на его лице
стали заметно глубже, темные, как шрамы, а в его запавших глазах плясали любопытные искорки
жестокого огня.

"Всего за одну минуту, пчела," продолжал он полностью погрузился в свое, пожирая
желания. Темная страсть мужчины, всегда только под кожей,
казалось, это выходит за рамки дозволенного. "Когда я чего-то хочу, я не знаю
как отказаться, пока не получу это. Это часть моей натуры. Твой папа знает
это - и именно поэтому он сделал меня своим партнером в большом деле ".

"Если моему отцу нужны такие люди, как ты, в качестве его партнеров, я не могу говорить за
его мнение ".

- Подожди минутку. Он сказал мне - и я знаю, что он сказал и тебе тоже, - что
Я бы вполне подошел ему в качестве зятя. В этом мы с ним согласны. И
эта страна не похожа на те места, о которых ты читал в своих рассказах
книги - это страна мужчин. О, я знаю тебя достаточно хорошо. Пришло время тебе
перешел к главному. Если ты собираешься стать северной женщиной, ты должна
довольствоваться тем типом мужчин, которые здесь растут. Здесь, в
побеждает лучший, самый трудный, сильный человек. Вот почему я собираюсь выиграть
вы."

Из-за того, что он тайно атаковал ее мечты, самую дорогую часть ее существа
она почувствовала первую волну нарастающего гнева.

"Ты здесь не самый лучший мужчина", - сказала она ему, выпрямляясь. "Если вы
были, я бы съехать. Ты можешь быть самым сильным в вашем теле, и, конечно же
самое сложное, как идти дальше, чтобы получить свой собственный путь, но настоящий мужчина
разорвет тебя надвое за минуту. Кто-то более чем грубиян, способный забивать лошадей до смерти.
Утверждает, что прыгает. Я сейчас войду. Пожалуйста, убери руку.

"Еще кое-что. Это Север. Мы все делаем по-мужски.
здесь - не так, как в сказках. Сильный мужчина получает то, что хочет - и я
хочу тебя. И я получу тебя тоже - так же, как получу этот поцелуй.

Он внезапно притянул ее к себе. Сильный мужчина; она была совершенно
беспомощна в его объятиях. Его руки ходили о ней, и он прижался губами
в ней-в три раза. Затем он отпустил ее, его глаза светились, как красные
угли.

Но она была девушкой с севера, обученной самообороне. Когда он освободил ее,
ее сильная, тонкая рука взметнулась вверх - с действительно поразительной силой.
Ее полусжатая рука резким, рисующим движением ударила его по губам
удар, который погасил его смех, как ветер гасит пламя от
спички.

"Ах ты, маленький... дьяволенок!"

Лесная буря обрушилась на нее, и ее глаза сверкали, когда она
заторопилась вокруг дома.




V

Джеффри Нилсон и Чан Хеминуэй уже приступили к сеансу , когда Рэй
Брент, с раскрасневшимся лицом и все еще злыми и красными глазами, присоединился к ним.
Нельсон был высоким, худощавым мужчиной, которому было далеко за пятьдесят - судя по его поведению
очевидно, лидером троицы. У него были густые седые брови и
довольно спокойные глаза человека глубоких страстей и огромной решимости. И все же в его
худощавом лице не было ничего от порочности Брента. Там, видимо,
некоторые мягкого, смягчающее влияние на его жизнь, и, хотя он был
не в власти, он смягчил свою улыбку и жесткие линии
о его губы. Каким бы печально известным он ни был в северных провинциях, ему
безусловно, отдавали предпочтение перед Чаном Хеминуэем, который сидел слева от него
который, будучи более слабым человеком, чем Рэй или Нильсон, был просто инструментом в руках
последнего - разящей кувалдой или жестоким клинком, как хотел его хозяин.
Он был порочен без силы, жесток без самоконтроля. Локоны
его растрепанных светлых волос падали на низкий лоб и падали на глаза.

"Где Беатрис?" - Сразу спросил Нильсон. - Мне показалось, я слышал ее
голос.

Рэй поискал ответ, и в наступившей тишине все трое услышали шаги девушки
, когда она обходила дом. "Она вошла через заднюю дверь.
Вероятно, она не хотела нас беспокоить".

Рэй поднял голову и увидел, что глаза Нельсона пристально смотрят ему в лицо. Как он ни старался
, он не смог сдержать прилив краски к щекам.
"Да, а что там еще?" Спросил Нельсон.

"Ничего, о чем я знаю".

"У тебя на щеках несколько белых пятен - там, где они не красные. Девчонка
может дать пощечину, разве она не может...

Рэй покраснел еще сильнее, но морщины на лице Нельсона стали глубже и
вытянулись. Затем его голос сорвался на громкий, сердечный смешок. Он явно
пытался сдержать его, но она сбежала от него, наконец. Никто не мог
посмотри на него, его мерцающие глаза и его радостное лицо, и сомнений в том, что
этот мягкий глазами, сильными руками дочь его была радость и гордость
его жизнь. Он услышал звонкий шлепок сквозь ветхие стены
дома, и, несмотря на то, что он благоволил Рэю как поклоннику своей дочери,
независимость и дух, стоящие за этим поступком, восхитили его до глубины души.

Но чувство юмора Рэя не соответствовало этим требованиям. Первая опасность
сигнал нарастающего гнева вспыхнул в его глазах, как маленькая горячая искорка.
Много раз до этого Рэю приходилось сдерживать свой гнев против
Нильсон: сегодня вечером ему было труднее, чем когда-либо. Время будет
он чувствовал, что придет время, когда он больше не будет обязан подчиняться Нильсону
диктовка. Когда-нибудь ситуация изменится на противоположную; он будет лидером
вместо подчиненного, забирая львиную долю прибыли их предприятий
вместо остатков, и когда это время придет, он будет
не быть вынужденным молча сносить шутки Нильсона. Сам Нильсон, когда
он смотрел на застывшую фигуру, не осознавал истинного отношения Рэя
к нему. Он считал его добровольным помощником, верным партнером, и тот
не сидел бы с таким удовлетворением в своем кресле, если бы мог
увидел тлеющие огни ревности и амбиций в груди другого человека.
"Придет время, когда Рэй заявит о себе", - подумал он.
"когда Беатрис будет в безопасности в его руках".

"Это может показаться шуткой, но для меня это не имеет", - ответил он
вскоре. Он не смог сохранить полностью свой гнев из его голоса.
"Все, что она делает, вы думаете, что это идеально. Вместо того, чтобы поощрять
ее подлость, тебе следовало бы помочь мне. Его тон стал резким, и
он потерял остатки самообладания. - Я уже достаточно натерпелся глупостей
от этого маленького...

По-видимому, Нильсон не сделал заметного движения в своем кресле. То, что
произошла перемена, было заметно только в чертах его лица, и
особенно в свете, который горел в серых, прямых глазах.
"Не закончу", - велел он строго.

На мгновение глаза встретились глазами в лютую ненависть, и Чан Heminway стали
интересно только, где он хотел укрыться в случае попал в
стрельбы. Но взгляд Рэя дрогнул раньше, чем взгляд его лидера. "Я не собираюсь
говорить то, чего не должен", - угрюмо запротестовал он. "Но это
не похоже, что ты хоть как-то помогаешь в моем деле. Ты сказал мне, что сделаешь
все, что вы могли для меня. Вы даже зашел так далеко, чтобы сказать, что ты бы
дело в собственные руки..."

"И я, в разум. Я подпуская остальных ребят, так что вы можете
есть шанс. Но если вы думаете, что я собираюсь связать ее для кого
против ее воли, ты лаешь не на то дерево. Она моя дочь,
и так случилось, что ее счастье - моя главная цель. Затем его голос
изменился, снова став добродушным. "Но успокойся, парень, подожди, пока не услышишь
все, что я должен тебе сказать, и тебе станет лучше. Конечно, ты
знаешь, о чем речь..."

- Я полагаю ... заявление Хайрема Мелвилла.

"Вот и все. Конечно, мы не знаем, были ли у него претензии, но у него были.
карманы были полны самых красивых самородков, которые вы когда-либо хотели увидеть. Никто
не знает этого факта, кроме меня - я увидел их случайно - и теперь они у меня в руках. Вы
знаете, у него всегда была идея, что страну Юга стоит исследовать
но мы всегда смеялись над ним. Конечно, это карманные
страны; но, по-моему, он нашел карман, что бы сделать много
россыпи смотреть тошно, до того как он умер".

"Но он мог раздобыть наггетсы где-нибудь еще ..."

"Придержите коней. Где он мог их достать? Есть кое-что еще.
тоже подозрительный. За день до смерти он написал письмо и адресовал
оно Эзре Мелвиллу, куда-то в Орегон. Он, должно быть, уже почти получил его.
сейчас - может быть, несколько дней назад. Он попросил клерка отправить его по почте и заставил его
засвидетельствовать это, сказав, что это его завещание - а что у этого старого пса было
завещать, кроме шахты? На следующий день он тоже написал куда-то еще письмо
но я не выяснил, кому оно было адресовано. Если бы у меня была хоть капля сообразительности, я бы
заполучил их обоих. Дело в том, что я убежден, что это стоит того, по крайней мере,
.

"Я бы сказал, что это стоило того", - согласился Рэй. "И к тому же быстро.
Возможно, возникнет некоторая конкуренция...

- Спешки не будет, если ты это имеешь в виду. Все знают, что это
карманная страна, и мужчины в этом городе больше не будут волноваться
о реке Юга ... "

"Достаточно верно, но что Эзра Мелвилл будет неожиданное появление одного из этих
дн. Мы хотим быть, как мы сидели довольно, когда он придет".

"У вас есть идея. Это должна быть самая легкая работа, которую мы когда-либо делали. Это
моя идея, что он уже оформил свой участок, установил памятники и все такое, и
был на пути в Брэдлиберг, чтобы записать это, когда умер. Он просто
ушел до того, как он смог проделать оставшуюся часть пути. Все, что нам нужно будет сделать.
это подняться туда, найти его каюту и сидеть тихо.

"Подожди секунду ". Рэй был погружен в свои мысли. - Где-то там есть старая хижина.
где-то в той стороне - в том тихом месте - на реке. Это была хижина для ловли птиц.
Это была хижина старого Билла Фоулкса.

"Это правда, но, скорее всего, это не рядом с его шахтой. Ребята, это
чистая, открытая и закрытая работа - абсолютно ничему не мешающая. Если его
брат придумает, он найдет нас в распоряжении-и ничего не делать, но
вернуться. Так что завтра мы будем загрузите и вьючных лошадей и свет."

- Вверх по ручью Бедняка, через Спрюс-Пасс...

- Конечно. Потом в Юг. Старина Хирам охотился по какому-то следу
последний раз, когда я слышал о нем, был поблизости от той старой хижины, о которой вы говорите.
И, поразмыслив, я бы не удивился, если бы оказалось, что это не его база
операций.

"Все достаточно просто", - согласился Рэй. Он сделал паузу, и странный, задумчивый взгляд
появился в его глазах дикого зверя. "Но чего я не понимаю - как ты можешь
понять, что все это поможет мне с Беатрис".

Джеффри Нилсон повернулся на стуле. "Ты не можешь, да? Тебе нужно
очки. Просто подумайте минутку - допустим, у вас было пятьдесят или шестьдесят тысяч всего
ваших собственных - чтобы потратить на жену и купить ей одежду и автомобили. Разве
ты не думаешь, что это сделало бы тебя более привлекательным для женских глаз?

Сначала Рэй ничего не ответил. Он просто сидел, уставившись перед собой. Но
очевидно, что эти слова разбудили буйство его воображения. Такая сумма означала
богатство, власть, которой всегда жаждала его честолюбивая натура, безделье и
удовлетворение всех его похотей. Ему была не чужда жадность, этому
дегенеративный сын Севера. - Некоторым это помогло бы, - признался он тихим голосом.
голос. "Но почему ты думаешь, что это будет стоить столько?"

"Потому что старый Хирам немного говорил, в полубреду, перед смертью. "А
четверть миллиона, - продолжал он повторять. - Прямо там, на виду - четверть
из миллиона.' Если он действительно нашел столько припрятанного в скалах,
это по пятьдесят-шестьдесят за штуку для тебя и Чана.

Мозг Рэя работал быстро. По шестьдесят тысяч на каждого - и, таким образом, осталась одна.
сто тридцать тысяч на долю их лидера. Старая ярость и
ревность, которые так долго терзали его разум, охватили его, еще больше
убедительнее, чем когда-либо. "Продолжай", - настаивал он. "Что там дальше?"

- Во-вторых, нам понадобится кто-то, кто будет готовить и присматривать за нами,
когда мы поднимемся туда. Кто это может быть, кроме Беатрис? Она бы не захотела
оставаться здесь; ты же знаешь, как она любит лес. И если ты что-нибудь знаешь
о девушках, ты знаешь, что ничто так не важно, как то, что они одни. Там
наверху не было бы никого из других парней, кто мог бы тебя побеспокоить. У тебя было бы
чистое поле деятельности.

Темные глаза Рэя заблестели. - Это немного помогло бы, - признал он. - Это значит... поищи
завтра для нее дополнительную лошадь.

"Нет. Я не намерен, чтобы она поднималась сейчас. По крайней мере, пока мы не устроимся".

"Почему нет?"

"Подумай минутку, и ты поймешь, почему нет. Ты знаешь, как она считает, что это
бизнес-прыжки претензии. Она категорически против нее, если любой может
быть ... дай ей Бог здоровья!"

"Не будь сентиментальным, Нельсон."

"И не позволяй своему языку втянуть тебя в неприятности". Еще раз
их взгляды встретились: Рэй снова отвел взгляд. "Я тоже надеюсь, что она всегда будет такой".
такой она и останется. Как я уже сказал, она категорически против нее, и она была
маленький когда-либо подозрительное поскольку это интернет-Дженкинс. Кроме того, он не будет
любое удовольствие для нее, пока мы не найдем иск и не уладим дело. Когда она
всплывет, мы разместимся в паре домиков - один для нее и меня
и один для вас двоих - и она не узнает, но мы сделали оригинальную
находку."

"Как она узнает, где нас найти?"

"Мы должны быть где-то рядом с той старой хижиной на Юге. Мы будем набора
на сегодняшний день она придет и я смогу встретиться с ней там."

Это было, Рэй вынужден был признать, весьма похвально схема. Он сидел
назад, созерцая всех его этапах. "Это достаточно ловко", - согласился он. "Это
должно сработать".

Но если бы он знал, о чем думала девушка, когда она сидела одна в задней части дома
, он не чувствовал бы себя так уверенно. Она смотрела на
луну над еловым лесом и думала с отвращением
в глубине души о том унижении, которому подверглась у дверей своего
отца. И все же поцелуи, которые навязывал ей Рэй, были не хуже, чем
его богохульство над ее мечтами. Дух романтики витал повсюду
этой ночью - в "Очаровании луны" - она была задумчивой и с
богатым воображением, как никогда раньше. Это было обычным выражением ее характера.
изголодавшееся девичество - та же детская тоска, с которой Золушка
могла бы тосковать по своему принцу - такая же естественная, полезная и значимая.
часть юности, как смех и счастье.

"Я не поверю ему, я не поверю ему", - сказала она себе. Ее
Мысли обратились в другое русло, и сердце высказало свое желание.
"Где бы он ни был, когда-нибудь он придет ко мне".




VI

В маленьком городке в конце стил-стрит Бен и Эзрам закончили первый круг
своего путешествия. В последние дни они хорошо путешествовали. Постепенно
они продвигались на север, через возделанные земли Северного Вашингтона,
через плодородные долины нижней части Британской Колумбии, пересекая огромные
горные хребты и углубляясь в мрачные леса, и теперь вышли к
берегу реки, текущей на север, - настоящему наводнению и одному из монархических
реки Севера. С каждым часом их общение становилось все теснее
а надежды все выше. Каждое мгновение бодрствования Бена охватывало чувство
благодарности за предоставленный ему шанс.

Они зарабатывали на еду и проезд - тяжелым физическим трудом, - но это
казалось им обоим всего лишь забавой. Иногда они чинили забор,
иногда помогали на ферме, а однажды праздничным утром, со всей доброй
волей и весельем, они выбили до чистоты каждый ковер в доме вдовы
. И признак отверженности начал исчезать с лица Бена.

Перемена была заметна в его лице. Его взгляд казался более ясным и
пристальным, губы более твердыми, линии лица были не такими жесткими
и глубокими. Его товарищи из преступного мира едва узнали бы его сейчас
его губы и подбородок потемнели от бороды, и на нем появилось это новое выражение
самоуважения. Возможно, они забыли его, но это было не так.
меньше, чем он сделал им. Тюремные стены уже казались такими, как будто
они не были настоящими. Он любил каждую минуту путешествия, свежесть
вместо грязи, свободу вместо заключения, благоухающие поля и
распускающиеся цветы. Звезды и луна, о которых он помнил с незапамятных времен,
приносили ему мир и счастье, которые он не в силах был описать словами. И его
благодарность Эзраму быстро росла.

Помимо уверенности в себе и постоянного, медленного распутывания его памяти
проблемы, каждый день приносили богатые дары: не меньше, чем повышали доверие друг к другу
. Они всегда находили друг в друге непоколебимость, на которую можно было полностью положиться
после. Эзрам ни на минуту не пожалел о своем предложении Бену. Молодой человек
, казалось, развивался под его присмотром и был реальной помощью ему во всех
проблемах путешествия.

Шли дни, и казалось, что весь тон и тональность этой страны
изменились. Теперь они были в горах, снег блестел на
вершинах, иссиня-черные леса на склонах; и реакцией Бена было
растущее возбуждение, которое сначала он не мог проанализировать. Воздух был
более сладким, бодрящим, и иногда он различал мимолетный, тонкий
запах, который прерывал его речь и приводил в восторг. Там
в воздухе витали искорки и движение, неизвестные в городах, которые он покинул;
и вдыхать их полной грудью наполняло его необъяснимым счастьем.

Каким-то образом все это было знакомо, все дорого ему, как будто это когда-то было
близко к его жизни. Искорка в воздухе не была новой, только напомнила:
давным-давно он просыпался и ощущал точно такой же нежный аромат
в своих ноздрях. Но ключ к разгадке еще не пришел к нему. Картины его памяти
приобретали все более четкие очертания, возникали перед его мысленным взором, но все же они были
все еще слишком тусклыми, чтобы он мог их интерпретировать. В эти дни Эзрам наблюдал за ним
пристально, со странным, напряженным интересом.

Это было не приятно спать на сеновале. Ради
только тепло они были вынуждены арендовать жилье, чем они занимаются ночью по дешевому
отели. Весна была вся в земле они оставили: он был просто
начало здесь. Горы, видимые из села Saltsville
там, где они оставили железную дорогу, по-прежнему заметен снегом.

Бен почувствовал, что ему хотелось бы взять выходной и
отправиться со своим спутником на высокие, поросшие лесом холмы, которые окружали город
, но он согласился с Эзрамом, что они не могли тратить на это время. Они
они быстро приготовились к путешествию вниз по реке. Каноэ было
куплено за разумную сумму - им сказали, что у них были хорошие шансы на это
продать его снова, когда они покинули реку возле Снежного ущелья - и в
в универсальном магазине они купили топор, элементарные рыболовные снасти, табак,
одеяла и всевозможные более простые продукты, такие как мука, рис,
бекон, кофе, молочные консервы и сахар. И за смехотворно малую сумму
которую он таинственным образом извлек из кармана своих выцветших джинсов, Эзрам
купил подержанную винтовку - древнее ружье большого калибра, но из
долговечное качество - и коробка патронов под стать.

"Старина Хайрам оставил мне ружье, но каждому из нас понадобится по ружью", - объяснил Эзрам.
"И они говорят мне, что есть шанс поймать дичь, нравится это или нет, отправляясь
вниз по реке ".

Они нужны хорошие каноэ-ремесло, до конца путешествия,
сельчане рассказали они. Ezram не кичились любой такой способности, и при
сначала Бен рассматривать план с большим недоверием. И это было
с самым глубоким изумлением, что, когда они отчалили, он увидел
Ezram сознательно себе сиденье в носовой части, оставляя более важные
место своему молодому спутнику.

"Боже мой, я переверну тебя через минуту", - сказал Бен. "Как ты смеешь
рисковать ..."

"Оттолкнись и перестань меня беспокоить", - ответил Эзрам. "Вот весло - иди
вперед и стреляй в нее".

Вода подхватила каноэ, унося его вниз по течению; и в
предчувствии немедленной беды Бен схватил весло. Он быстро
сунул его в текущую рядом с ним воду.

Он больше не замечал испытующего взгляда Эзрама. Он не знал об
восторге старика от всего случившегося - сначала от тревожного, торопливого
удара веслом, затем от движения длинных пальцев Бена, когда он
поймал новый захват, и, наконец, белое пламя ликования вспыхнуло на его лице
. Что касается его самого, Бен мгновенно понял, что это была его собственная сфера.
Внезапно он почувствовал себя абсолютным мастером своего дела: одним касанием
весла управлял им, как мастер-механик управляет хрупкой
машиной.

Белых вод больше можно было не бояться. Он обнаружил, что знает, как будто
инстинктивно, все приемы речного ремесла - медленный гребок,
быстрый гребок, лучший гребок для долгого дневного плавания, небольшой полуоборот
в его руках, которые опустили лезвие острием в воду и дали ему
высочайший контроль. Все это было так знакомо, так невыразимо дорого ему.
Ясные, яркие воспоминания витали рядом с ним, почти в пределах досягаемости.

"Ты помнишь, как снимал "Пороги Атабаски"? - Спросил Эзрам.
Все было достаточно ясно. В той забытой жизни он был
очевидно, много жил в каноэ, зная каждую деталь речной жизни.
Возможно, он был мастером гребли на байдарках; по крайней мере, он испытывал странное,
нарастающее чувство уверенности в себе и силы. Теперь он понял, почему
образ несущейся воды так часто приходил в его сны. Смутные картинки
речных пейзажей - водопады, белые от пены, стремнины с громоподобными голосами
опасные водовороты, а затем, сразу за ними, стеклянные воды, где
тень каноэ не прерывалась в синих глубинах - струилась сквозь
его разум, но они были еще недостаточно яркими, чтобы он мог ухватить и удержать их.

Первые несколько часов гребли ему нравились, но долгим теплым днем
пришла лень, и они оба были готовы плыть по течению
и любоваться постоянно меняющимся видом берега. Впервые
с тех пор, как они приехали на настоящий Север, Бен получил возможность
наблюдать и изучать страну.

Последние следы жилья уже скрылись из виду;
вечнозеленые леса спускались к самой кромке воды. С середины ручья
лес казался только темной стеной, но это было
неизмеримо завораживало Бена. Это наводило на мысль о тайне, приключении; и все же
его более глубокая привлекательность, то, что волновало его до глубины души
быстро, он не мог ни понять, ни проанализировать.

Иногда небольшая группа деревьев стояла особняком, и по их форме он
определил их как несравненную ель, возможно, самую
выдающийся и самый красивый из всех вечнозеленых растений. Он отметил их огромную
высоту, их стройные формы, их темную листву, которая, казалось, всегда была
посеребрена инеем; и ему показалось, что они отвечали ему в полной мере
протяженность, какое-то смутное ожидание, о котором он едва ли отдавал себе отчет.

Дикая жизнь реки наполняла его безмолвным восторгом. Иногда
он увидел, как вода всколыхнулась и заблестела от прыжка могучего лосося -
царь-рыба Севера в своем весеннем стремлении к верховьям, где он
появлялись на свет и погибали - и часто каноэ отправляло стаи водоплавающих птиц в
бегство. Бен смутно ощущал, что на поросших деревьями берегах стоят более крупные, более
великолепные живые существа, прячутся, наблюдая, как каноэ
скользит мимо. Эта мысль взволновала его.

День клонился к вечеру, и они работали ближе к берегу. Они высматривали
место для высадки. Но поскольку уже опускались сумерки.
Сам лес едва ли казался им более ярким. Один раз Бену
показалось, что он увидел, как зашевелился подлесок у самой воды
, и его сердце подпрыгнуло; но что бы там ни шевелилось, оно оставалось скрытым.
И вот теперь, в серых сумерках, Эзрам увидел место для посадки.

Это была небольшая Лагуна, в которую ручья опустел, и дальше был обрыв
луг, нашли так часто и так неожиданно в северных лесах. Быстро
Бен повернул каноэ к берегу.

Эзрам вылез из машины и поспешил, он был так занят своей работой, что
он даже не взглянул на Бена, иначе мог бы увидеть явление
которое вызвало бы живой интерес у психиатра Фореста. Его молодой
обязанности вдруг стали довольно бледно. Сам Бен был не в курсе
это, ни тот факт, что сердце у него стучало бешено в груди
и кровь бурными реками неслась по его венам: он был всего лишь
взволнован и удерживался ощущением масштабных, надвигающихся событий. Каждый
нерв звенел и трепетал, и он не знал почему.

Эзрам начал разгружаться; но теперь, сияя голубыми глазами, он начал украдкой
наблюдать за своим молодым товарищем. Он видел, как человек из колонии внезапно поймать
дыхание в непередаваемом восторге и его разжечь глаз свет
неизвестный источник. Важный вопрос формировался в сознании Бена, но
пока он не мог найти ответа.

Внезапно Бен узнал это место. Здесь не было ничего странного или нового: это было
все, как он знал, что это будет в глубины его сердца. Все это говорит в
его знакомый голос, казалось бы приветствовать его как сына приветствуется
после длительного отсутствия. Здесь не было ничего, что не было известно, и
возлюбленные по-старому. Яркие воспоминания, яркие, как молния, пронесся через него.

Он всегда знал, что этот полезный, сладкий запах что ворвались в его
лицо. Это означает лишь то, что на открытом воздухе, на открытых местах, которые были его
собственного логова. Он был всецело сторона и правда, что тишина должна лежать
над темной ели, окружавшие о нем, о тишине, которая, в свою
бесконечная гармония с каким-то странным настроением тишины в его собственном сердце была
трогательнее любого голоса. Все было так, как он втайне знал: тихие
ряды деревьев, серое сияние - мягкое, как прикосновение руки ко лбу - послесвечения
; всепроникающее здоровье и покой дикой природы. Кроме
для старого и надежного товарища, он был наедине со всем этим, и это тоже
так и должно быть. Только он и лес, его спутница и
река скользя.

Сначала он не пытался понять радость и удивление, которые
охватили его, и не мог высказать вслух мысли, которые приходили ему в голову.
Восхищенный и озадаченный, он тихо подошел к темной, тихой опушке леса
, углубился в нее на некоторое расстояние, затем сел и стал ждать.

Ему показалось, что впервые за много лет он обрел покой.
Странное чувство самореализации, утерянное им за годы
изгнания, огнем охватило его; и с ним возвращение утраченного
мужественность, высшая энергия, покалывающая каждый маленький нерв; ощущение
силы и могущества, которое было почти ослепляющим.

Он сидел неподвижно. Он видел, как сумерки опускаются, становясь все гуще, над
лесом. Острые грани отдельных деревьев поблекли и смешались,
стволы расплывались. Он бросил мимолетный взгляд, полный бесконечной, невыразимой
благодарности к Эзраму - человеку, который привел его сюда и который сейчас был
деловито занят распаковкой каноэ и обустройством лагеря - затем оглянулся
в свои леса. Ветер принес запахи леса - ели и гнили.
земли и тысячи других, которые ни один человек не мог назвать. Великий, бдительный,
задумчивый дух леса вошел к нему.

Все сразу его сердце, казалось, паузой в его груди. Он был
слушала, - за то, что он не знал. Его глаза напрягались в
тени. Кусты дрогнули, ветка треснула с миниатюрным взрывом. И
затем на бобровом лугу напротив него появились две фигуры.

Это были всего лишь дикие создания: старая лосиха, черная и
неуклюжая, и ее длинноногий неуклюжий теленок. Тем не менее, они предоставили
деталь, которой не хватало. Они были единственным, что требовалось для завершения картины.
завершающий штрих, который показал эту землю такой, какой она была -
девственная пустыня, где дикие существа все еще властвовали.

Но это сделало больше. Внезапно великая ясность, казалось, овладела
его разумом. Здесь, в этих темных лесах, были стимулы, из которых
Форест, психиатр, заговорил; и его мозг, казалось, сделал скачок, как в
едином порыве, к истине. Внезапно он понял ответ на все
вопросы и проблемы, которые так долго беспокоили его.

Много раз за прошедшие годы он видел застрявшие в воде бревна -
настоящий лабиринт, не поддающийся разрушению. Внезапно, как по волшебству,
замочная скважина вылетала, и весь затор ломался, разлетался вдребезги
с одним оглушительным грохотом оседал и растворялся, оставляя, наконец, только
дрейфующие бревна тихо плывут по реке. Так было и с путаницей
в его мозг. Все сразу словно растворился, спутанных мотков
выпрямился, области объединения его разум зашевелился в полном
жизнь еще раз. Пока он сидел там, бледный, как сумеречное небо, туман
амнезии рассеялся с него. Он был исцелен, словно прикосновением святого человека.

Неудивительно, что эти лесные глубины были ему знакомы. Его отрочество и ранняя зрелость
, ясные до тех пор, пока его не поглотил водоворот войны, прошли
в точно такой же обстановке, в точно такой же тишине, на берегах
точно таких же диких рек. Та же линия неба, темная, уходящая в небеса
спрюс когда-то противостоял ему. Он вскочил, его глаза сверкали. "Я
помню все", - произнес внутри него неслышимый голос. Затем он
горячо прошептал своим знакомым дебрям. "И я вернулся домой".




VII


Все было так, как и должно быть, когда они с Эзрамом разбивали лагерь. Он
самим вырезать ветви на их кровати, положил их с его вспомнил
навыков, выкладывать одеяла, и хранится на огонь, пылающий во время Ezram
приготовленная; затем он знал, неописуемое спокойствие трубы курю
рядом с тлеющими углями. Он увидел, как наконец взошла луна, превратившая
еловый лес в сказочную страну.

Конечно, он помнил луну. Сколько раз он наблюдал за
ее серебряным отблеском на линии неба, ярким, детализированным силуэтом
ели на его фоне; а затем за ее медленно распространяющимся великолепием по тихим,
темным лесам! Верхушки деревьев, как всегда, покрылись серебром.;
между стволами лежали огромные туманные пятна, крались тени.
таинственным образом призраки встречались, задерживались и исчезали.

Это был его собственный Север! Движение и энергия, витавшие в самом воздухе, сказали ему об этом
. Это была земля, о которой он мечтал, под луной; первобытные леса
которые испытывали его, подвергали испытанию, поставили на кон свою цель.эль мог быть против
него, но все же благословил его своей бесконечной благотворительностью и
гостеприимством. Он был всегда мрачный, но его смуглая красота волновала его больше
чем любые богатства он видел в ярких городах. Он знал, что каждое его настроение:
экстази весной; мягкость летом; задумчивую меланхолию в сером
осенние дни; безжалостный, дикарь, но невыразимо прекрасный в
зима. Он почувствовал старую жалость к весенним цветам, которые так цвели.
Хотелось надеяться, что в это нежное время года. Как скоро их покроет
многофутовый слой снега!

"Все снова прояснилось", - сказал он Эзраму. И двое мужчин поговорили,
тихо и счастливо, в старые времена на Тандер-Лейк. Теперь он вспомнил, что
Ezram всегда был самым близким другом своей семьи: Агата
старый Крестный отец для себя и младшей сестры, благо спутница его, как только
удачливый соперник, отец Бена. Теперь Бен не удивлялся своему собственному замешательству.
Когда Форест заговорил о "Волке" Дарби. Это было его собственное имя
известное на сотнях квадратных миль лесов и в десятках
маленьких речных деревушек в Восточной провинции. Отчасти это название было в
маркер мастерства дровосек и колонизатором, отчасти в знак признания
определенные черты характера, что его товарищи лесорубы видели и дивились в
его. Он не был пустым ником, в его случае. Это было просто, что
имя подходит ему.

"Ребята провели причине-много на что беспокою тебя, что," Ezram сказал ему. "Наверх
здесь, как вы знаете, мужчины не бесплатный эпитеты, если они
заслуживают их. Некоторые мужчины, Бен, похожи на хорьков. Ты их видел. Ты тоже
видел людей-крыс. Как будто души, которые они носили с собой, были
душами крыс. Вы, конечно, помните "Гризли" Силвердейла? Вы
когда-нибудь видели кого-нибудь, кто по характеру, внешности, походке и всему остальному
так сильно напомнил тебе медведя гризли? Я знавал людей, похожих на овец, и
мужчин с преданными собачьими душами. Помнишь, как ты ввязался в
большую драку в баре "Ле Перрей"?

"Я не думаю, что когда-нибудь забуду это снова".

"В ту ночь к тебе пришло это имя, чтобы остаться. Ты помнишь, как ты
въезжал в одну из них, отскакивал, затем врывался в другую. Как волк
ни за что на свете! С тобой всегда было трудно драться, но ты
знаешь не хуже меня, и я не спасаю тебя, когда говорю это, что ты
самый ужасный, свирепый боец, забывающий обо всем, кроме крови.,
который когда-либо плавал на каноэ по реке Атабаска. Некоторые мужчины, Бен, кажется,
дух волка прямо под своей шкуры, своего рода дикий
инстинкт, который мог бы спуститься с каменного века, для всех
Я знаю. Так случилось, что ты один из них, худший, кого я когда-либо видел. Может быть, ты
не помнишь, но ты забрал своего самца лося, когда тебе не было тринадцати
лет.

Бен сидел и мечтал. Теперь пороги Атабаски не были для него пустым звуком.
Он вспомнил день, когда выиграл гонки на каноэ в Лодж-Поул. Другие
подвиги приходили ему в голову - жестокие, изуверские драки в речных тавернах,
приключения на тропе, борьба с бурными реками, когда его каноэ
перевернулось, движение огромных бревен по белым водам. Это был
его мир, эти далеко простирающиеся дикие места. И он благословил со всеми
пылом своего сердца, мужчина, который привез его домой.

Он подошел к своей кровати, но сон не сразу пришел к нему. Он лежал с
приглушенным дыханием, прислушиваясь к тихим, тайным звукам, так хорошо знакомым,
ночи дикой природы. Он услышал, как дикие существа отправились в
свои ночные странствия. Однажды на опушке леса мяукнула рысь;
и он громко рассмеялся, когда какое-то крупное существо - вероятно, лось - хрюкнуло
и расплескало воду на соседнем бобровом лугу.

Так закончился первый из блестящей череды радостных дней,
спуск по ручью в светлое время суток и ночевка на берегу
ночью. С каждым днем они все глубже погружались в сердце дикой природы,
и с каждым часом Бен чувствовал себя все более дома.

Для него это была всего лишь игра - преодолевать стремнины реки
и успешно стрелять по ним. В долгосрочной stillnesses он грести час за часом, не только
чтобы сделать время, но, чтобы найти выход для своей нахлынувшей энергии. Его старые времена
снова вспомнились удовольствия лесника: стрельба по водоплавающим птицам ради их
беспорядка на тихой заре, гонки с плывущими лосями, когда они налетали на него
в воде. Однажды, проголодавшись по рыбе, он соорудил элементарную рыболовную снасть
, которую они привезли из Солтсвилла, и попробовал поймать лосося.

К длинному крепкому удилищу, срезанному на берегу реки, он прикрепил тридцать футов
дешевого белого шнура, а к шнуру прикрепил яркий крючок для блесны - знакомую ловцам лосося
блесну. У него не было ни поводка, ни катушки, ни
тонко сбалансированного лососевого удилища - и Эзрам был полон презрения к
все это продолжалось. И, безусловно, верно было то, что по всем правилам
рыбной ловли у Бена не было ни малейшего шанса на поклевку.

Шнур был виден в прозрачной воде, а сама блесна находилась
едва ли более чем в двадцати футах от кормы лодки. Но это
"Северный поток" вовсе не было бы известных лососевых рек известно
спортсмены. В ближайшие годы, когда линии связи улучшатся
и на ее берегах будут построены туристические отели, река, возможно, тогда
начнет соответствовать требованиям обычного рыболовного ручья,
и тогда грубая снасть Бена окажется бесполезной. Но в данный момент лосось
не был таким привередливым. Поскольку рыбаки приходили сюда редко, рыба
была в несметном количестве; и в такой галактике должно было быть
немного заблудших рыб, которые не отличали снасть спортсмена от удочки новичка.

Радость рыбалки, однажды познанная, живет в теле до самой смерти, а Бен
был прирожденным рыбаком. Прежний восторг, который никогда не умрет, вернулся к нему.
В тот момент, когда он почувствовал неуклюжее удилище в своих руках и слабую пульсацию
лески в тонком нервном механизме. И
очевидно, ни по какой другой причине, кроме того, что речные орды хотели поприветствовать его дома.
почти сразу же гигантский лосось-бычок взял его блесну.

Первым, что узнал об этом Эзрам, был дикий вопль, который почти напугал его.
за бортом раздался тот же яростный вопль, который старые рыболовы до сих пор не слышат.
сдерживайтесь, когда рыба схватится, даже после того, как всю жизнь ловили рыбу.
Когда он пришел в себя, он посмотрел, Бен судорожно на коленях
кормы, висит изо всех сил, чтобы его род и, казалось бы, в могилу
опасность попадания за борт.

Нет человека, который ощутил бы этот первый, всепоглощающий толчок яркого лосося
можете подвергнуть сомнению восторг того первого момента. Толчок прошел сквозь
все хитросплетения нервов, потряс душу человека и
по-видимому, оставил в самой зародышевой плазме отпечаток, который можно было
вспомнить в снах через десять поколений. К счастью полюс
выдержала, что во-первых, аврала, а потом вещи начали происходить в
всерьез.

Большой форели, казалось, танцевали на поверхности воды. Он тянул,
он плавал бешеными кругами, он барахтался, метался, дулся и мчался.
и прыгал. Если бы он не был надежно зацеплен, и если бы это не было
за навык, заработанный в сотне таких сражений, Бен не удержал бы его
его и на мгновение.

Но наконец, после великолепного получаса, пришло время, когда его steam
начал угасать. Его порывы были менее мощными, и часто он висел, как
мертвым грузом на линии. Бен медленно втягивал его, не смея поверить
что он побеждает, готовый продать душу за привилегию
увидеть огромную рыбу в целости и сохранности в лодке. Его глаза вылезли из орбит, на лбу выступил пот
, он без умолку болтал с Эзрамом,
рыбами, речными богами и самим собой. Эзрам, что-то вроде старого Исаака
Сам Уолтон, управлял каноэ с необыкновенной ловкостью и хихикнул в
зараза восторг Бена. И вот-через минуту более, что был
сделано.

"Можно подумать, ты никогда раньше не держал в руках удочку", - прокомментировал Эзрам.
с притворным отвращением. "Такого крика и улюлюканья я никогда не слышал".

Бен широко ухмыльнулся. "Вот рыбалка-Спорт, который держит человеку
любительская во все дни его--с восторгом дилетанта". Его яркая улыбка
дрожали на его губах и еще. "Вот почему я люблю Север, он может
никогда, никогда не стареют. Вы так же взволнован, на момент закрытия по состоянию на
начало. Ezram, старик, это жизнь!"

Ezram кивнул. Возможно, в огонь, когда Бен коснулся в
правда. Возможно, _life_ в полном смысле этого слова - это нечто большее, чем
рождение, вдыхание воздуха, потребление пищи и шевеление губами при произнесении
речи. _Life_ вещь, которая пустыне твари знаю, понял только
когда кровь, прыгали красные, сметает безжизненные и дрожащие ткани и
строит более разумные структуры в свое место; вызывается такими силами, как
приключения, опасность, сражение и одержи победу. Последние полчаса Бен
жил полной жизнью, и Эзрам был немного тронут этим
взгляд невыразимой благодарности, с которым посмотрел на него его юный спутник
.

Но вот путешествие наконец закончилось. Они увидели белую вершину, на которую им было
сказано смотреть, и вскоре после этого вышли на зеленый берег, с которого
был срезан лес. Мягко, скорее с сожалением, они оттолкнулись от берега
и приземлились на берегу небольшого ручья, притока великой
реки, которая отмечала конец водного маршрута.

Эзрам знал, что этот ручей был ручьем Бедняка, ручьем, о котором писал его
брат и по которому они должны подняться, чтобы добраться до Спрюс Пасс.
Всего в пяти милях отсюда, на четверть пути от реки, находился
Сноуи Галч, деревня, где они должны были раздобыть припасы и, из
Стив Моррис, ружье покойного Хайрема и его питомец Фенрис.

По крайней мере, на время они покинули полное безлюдье дикой природы. Мужчины
вырубили лес и проложили грубую дорогу для фургонов к Снежному ущелью.
И прежде чем они были полностью распакованы, они разглядели фигуру
жителя приграничья средних лет с грузом за спиной, который шел по дороге навстречу
им.

Оба мужчины были кое-что знакомы с обычаями пограничья и повернулись ко мне.
приветствуя. - Привет, - вежливо начал Эзрам.

"Привет", - ответил незнакомец. "Как дела?"

"О, достаточно хорошо".

"Проделали такой путь из Солтсвилла?"

"Да. Направляюсь в Снежное ущелье.

- Это всего в пяти милях по этой дороге, - отважился сказать незнакомец. "Я иду"
вверх по Солтсвиллской дороге сам, но у меня не будет реки, чтобы тащить меня на буксире. Я должен
плыть сам. Благодарить Господь я иду малая часть
сторону".

"Ты никуда не пойдешь плавать, не так ли? Где твой корабль".

"Мой приятель получил старинный промысел, и он и я goin', чтобы упаковать его в следующий
путешествие". Незнакомец замолчал, хлопая глазами. "Сказать, партнеры ... вы не
хотите продать свой катер, не так ли?"

Бен начал говорить, но сомнительное выражение на лице Ezram проверил его.
"Я не знаю", - ответил старик, в обескураживает тонов
родился мещанин. На самом деле сердце старого Шейлока весело подпрыгивало в груди
. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой: покупатель на
лодку в первый же час. "И все же мы могли бы", - продолжил он. "Мы рассчитывали на то, что
скоро вернемся к этому".

"Я бы просто оставил "купи это", если ты хочешь продать. В этом рванула-выходной
город там не соответствовать каноэ было. Наша лодка худшем ванна
когда-либо видел. Сколько вы за нее хотите?"

Эзрам назвал свою цифру, и Бен был склонен полагать, что он
взял в приятели разбойника с большой дороги. Названная сумма была почти вдвое больше, чем
которую они заплатили. И к своему огромному удивлению, незнакомец принял
предлагаем в свой следующий вдох.

"Это чего-то стоит - поднять это здесь, дубина", - сообщил Эзрам своему
молодому партнеру, когда тот обвинил его в спекуляции.

После того, как продажа была совершена, Эзрам и незнакомец вскоре сблизились.
условия, которые почти неизменно следуют за взаимовыгодным бизнесом.
сделка, и в последовавшем разговоре старик узнал факт, наиболее
жизненно важное значение для их затеи. И она пришла как гром с
синий.

"Так ты не знаешь, какие люди в заснеженном ущелье, потом?" незнакомец приснился
попросили вежливо. "Но вы скоро познакомитесь..."

"У меня письмо к парню по имени Моррис", - ответил Эзрам. "И я тоже"
слышал еще об одном или двух мужчинах - Джеффри Нильсон был одним из них".

"Вы обязательно найдете Морриса в городе", - осмелился заверить незнакомец.
его. - Он живет рядом с домом Нельсона. И... скажите... что вы знаете об
этом человеке, Нельсоне?

- О, совсем ничего. Почему?

"Если вы, ребята, ищете работу, Джеффри Нилсон - первоклассный человек, от которого следует держаться подальше
и от его помощников тоже - Рэя Брента и Чана Хеминуэя.
Но сейчас их нет в городе. Они сбежали всей кучей
несколько недель назад - и я не могу передать вам, какой у них запах ".

Ezram чувствовал холод до мозга костей. Он незаметно взглянул на Бен;
к счастью, его напарник был занят между периферийными и не было
слушая этот разговор. Но вполне вероятно, что это была ложная тревога!
Несомненно, ужасная возможность, пришедшая ему в голову, не имела оправдания
что бы там ни было на самом деле. Тем не менее, он не смог удержаться от вопроса, который
вертелся у него на губах.

"Вы не знаете, куда они отправились, не так ли?" спросил он.

"Не совсем. Они поднялись по этому ручью, через Спрюс-Пасс,
и до реки Юга - страны, которую назвал один сумасшедший старик.
Хайрем Мелвилл, который умер здесь несколько недель назад, всегда был перспективным ".

Незнакомец удивился, что его старый слушатель внезапно побледнел.
Совершенно бледный.




VIII

Эзрам еще немного поговорил со своим новым другом. Он
задал два или три вопроса - довольно любопытным, приглушенным голосом - и получил
его ответ. Да, это правда, что кратчайший путь к реке Юга
заключался в том, чтобы следовать вверх по ручью, у которого он сейчас стоял. Он был
только, чтобы пойти в Снежное ущелье: им придется вернуться
в этот самый момент. И да, пешеход с легким рюкзаком мог бы
показать гораздо лучшее время, чем всадник с вьючными животными. Лошади
могли идти не быстрее, чем пешком, а время, необходимое для перевязки вьюков и
ухода за животными, сократило дневной переход вдвое.

Узнав все это, Эзрам подошел к своему молодому партнеру. И в
в этот момент он раскрыл в себе талант, о котором ни он, ни
никто из его друзей никогда не подозревал. Сцена потеряла артиста с
неплохими способностями, когда Эзра Мелвилл занялся скотоводством.
Внешне, до последних морщинок вокруг губ и глаз, он был таким же, как прежде.
добродушный, оптимистичный, забавный. Его глаза сияли, лицо Его сияло в
серая щетина, голос у него был бесшабашный с веселой жизни то же
как всегда. И, как у Паяца в его "маске", не было ни малейшего
внешнего признака страха и отчаяния, которые сковывали его сердце.

"О чем ты и твоя бедная жертва говорили все это время?"
Спросил Бен.

"О, просто трепотня - "тет-а-тет", как ты бы это назвал. Но знаешь, Бен,,
У меня внезапно возникла идея. Бен выпрямился, раскурил трубку и
приготовился слушать.

"Этот старик говорит мне, что мы сэкономили бы всего двенадцать миль, ударив с фронта.
фронт здесь, вместо того, чтобы идти в город. До Снежного ущелья шесть миль, и мы
должны вернуться в это самое место. Какой смысл вообще ехать в город


- Боже мой, Эз? Ты забыл, что нам нужно купить припасы? И
Ружье твоего брата ... и его собаку?

"Откуда ты знаешь, что у него собака?"

"Он сказал, что щенок, не так ли? Но, насколько я знаю, это может быть и слон. Конечно,
конечно, мы должны войти.

"Да, я знаю - один из нас вошел. Но, Бен, мне кажется, что один из нас
должен отправиться в путь прямо сейчас и выяснить, как его найти.
Один из нас мог бы взять немного еды и пару одеял и справиться с этим.
Меньше чем за день. Почти за полдня. Тогда мы могли бы иметь
кабина все готово, и все разложено для начала работы. Он может
Блейз любой тусклых пятна на тропе и сэкономить время для других ребят,
иду с лошадьми".

"О, все будет в порядке," Бен начал весьма сомнительно. "Я не вижу
это должны быть получены от него. Но я хотел пойти пешком, если вы
хочешь меня".

Ум Ezram был вспыхивают мысли, как молния, и его ответ
был готов. "Бен, если ты не возражаешь, я сделаю это", - сказал он. - Я могу обойтись
без того, чтобы смотреть на скребущие небо Снежные ущелья, и, сказать по правде
, эти двенадцать миль лишней ходьбы меня нисколько не прельщают.
Я бы предпочел, чтобы ты занялся всеми делами в городе.

- Но тебя бы подвезли, если бы ты подождал...

- В любом случае, я ненавижу лошадей...

"Ты, несомненно, сильно изменился после войны".

"Меня бросили не так давно - и с тех пор я с подозрением отношусь к дурацким вещам"
. Я бы скорее пошел пешком, чем поехал верхом, даже если бы у меня была лошадь. Так что
скатай мне это большое одеяло с заливом Гудзонова залива и дай мне пару дневных
пайков. Я сделаю рюкзак для спины, который не буду чувствовать. Потом ты отправишься в путь
в город.

Бен без особого энтузиазма согласился. Эзрам глубоко вздохнул от удовлетворения.
. Он заключил сделку: тайной мыслью Бена было то, что
Любопытство Эзрама - всегда ярко выраженная черта стариков - овладело им.
его, и он не мог больше ждать, чтобы исследовать шахты. Не один миг.
правда, чтобы Ezram настоящая причина желая подтолкнуть в одиночестве
сколько приходило к нему.

Ezram был полностью осознанным. Он знал, что ждала его по приезде в его
претензии брата. Джеффри Нилсон и его банда собрались там, они
уже захватили участок, как и предупреждал его брат, что они
сделают; и хладнокровно и спокойно он решил встретиться с ними в одиночку.
Они были отчаянные люди, которые не могут быть изгнаны из золота
угрозы или только убеждением. Но нет закона, по его жизнь, не Завет
в его кодексе, благодаря которому он мог подвергнуть риску своего молодого партнера.

Это правда, что желание прибыть на место происшествия как можно раньше
фактором, повлиявшим на его решение, был момент. Один из них мог
поспешить дальше, не встречая препятствий со стороны вьючных животных, а другой должен был задержаться, чтобы
обеспечить свои припасы; и действительно, не могло быть никаких сомнений в том, что Эзрам
подумайте, что должно уйти, а что остаться. Ему было прекрасно известно, что
если Бен понял, надо спешить, он бы никогда не
представили так слабо будет Ezram это. Старик знал, что волк Дарби. В
сильные темные глаза в худой, худощавым лицом заверил его в этом
знания. Бен пошел бы тоже, если бы он знал правду. Скорее всего, он бы
настаивать на еду одна.

Эзрам решил все это в мгновение ока, осознав, что одинокий
пешеход был бы практически так же эффективен в борьбе с
узурпаторами, как и два всадника, которым мешали вьючные животные. Если бы они этого не сделали
при первом же взгляде на него Эзрам выстрелил бы на поражение, у него было бы достаточно времени, чтобы
найти убежище в лесу и заняться снайперским делом, которое
наполнило бы радостью его старое сердце. И на самом деле не было никаких вопросов относительно
кто из них двоих должен уйти. Их партнерство было долгим.;
их товарищество было глубоким; Бен был молод, а сам Эзрам был стар!

Эзрам принял свое решение совершенно случайно, и он был бы
вне себя от удивления, если бы кто-нибудь выразил удивление по этому поводу. Он знал, что
нет жалости или сентиментальности, только те знания, которые он не
желание, чтобы его молодой приятель должен быть изрешечена в первом
момент игры. Единственным страхом, который посещал его, было то, что Бен может
зацепиться и не отпустить его. И теперь он едва мог сдержать свой
торжествующий смешок в присутствии Бена.

Он сделал свой пакете-несколько простых положений, завернутый в одеяло-и
нож и лагерь топор замахнулся на поясе. Он взял свою верную трубку - потому что
он хорошо знал, что никогда не сможет достойно проявить себя в бою
не вдохнув сначала несколько глотков табачного дыма - и он также взял свою
винтовку. "Ты получишь, брат мой пистолет, когда вы попадаете в Снежное ущелье"
он объяснил: "и я мог видеть игру на выходе. А ты продолжаешь эту копию
письма." Он протянул Бену копию, которую сделал с завещания Хайрема. "Я
Худший из тех, кто теряет вещи, кого ты когда-либо видел".

"Ты уверен, что правильно понял направление?"

"Конечно. - И я думаю, это все".

Они попрощались, пожав друг другу руки над кучей припасов.
"У меня есть только одно приличное место для хранения вещей", - признался Эзра.
"и оно тоже не такое уж и чертовски приличное. Когда я беру какие-нибудь бумаги, которые
представляют особую ценность, я всегда засовываю их за голенище этих высоких старых
ботинок, между носком и кожей. Но это слишком большая работа, чтобы снимать ее сейчас.
ботинок сними, так что оставь письмо себе.

"Я полагаю, у тебя там сейчас спрятана банкнота в миллион долларов",
заметил Бен.

"Нет, ни цента. Так же, если когда-нибудь я вам избавится от всех
внезапно-Rollin' вниз один из этих горах, сказал-Я хочу, чтобы вы посмотрели
есть очень осторожны. Там может оказаться пара важных документов
- письмо в мой старый дом и все такое.

- Я не забуду, - пообещал Бен.

- Смотри, чтобы ты этого не забыл. Они снова пожали друг другу руки, легко и радостно. - Итак,
прощай, сынок, и - "береги себя в руках"!

Старик отвернулся, и вскоре его иссохшие фигуры исчезли в
заросли все дальше вверх по реке. Он был довольно поношенный лось
след, и он пошел быстро. Вскоре он был вне пределов слышимости звука
великой реки.

Затем маленькие лесные жители - куницы, горностаи, грызуны и тому подобное
другие маленькие лесные существа, которые - кто может сказать?--может смотреть с
превышение интереса путешественников на тропах бы мог подумать, что
старый Ezram уже был утомлен. Он сел рядом с деревом и рисовал
испачканный лист бумаги из кармана. Поискав еще немного, он нашел
огрызок карандаша. Затем он написал.

Написав, он расшнуровал ботинок на правой ноге, сложил бумагу,
и засунул его за голенище. Затем, завязав шнурок, он встал и
беспечно побрел дальше.




IX

По прибытии в Снежное ущелье первой попыткой Бена было навести справки о лошадях.
что касается лошадей. Как он узнал, и вьючных, и верховых животных нужно было нанять
у Сэнди Макклерга, владельца универсального магазина и ведущего
жителя деревни; и он сразу же направился к нему, чтобы посовещаться.

"Большинство моих "мустангов" взяты напрокат", - сообщил ему продавец, когда
они встретились в задней части универмага, - "но если ты сможешь поладить
с тремя, я думаю, я смогу тебя пристроить. Ты можешь упаковать две из них и уехать
третий.

- Достаточно хороший, - согласился Бен. "И после того, как я однажды войду, я хотел бы вернуть
двоих из них, а может быть, и всех троих - чтобы сэкономить на найме и хлопотах
по уходу за ними. Я полагаю, после мода cayuses, они
ноги его сразу домой".

"Просто немного быстрее, чем собака. Лошадей все равно на жратву их
корм из них еловые леса. Они хорошие вилки, поэтому, конечно, я
не хотите снимать их, чтобы любой, кто будет злоупотреблять им, или взять на себя слишком
жесткий поездки. Куда вы направляетесь, если вопрос справедлив?

- Через Спрюс-Пасс и вниз по реке Юга.

- Занимаетесь разведкой, да? В последнее время в этом направлении наметилось большое движение,
учитывая, что это никогда не было ничем иным, как карманной страной. Начав
пораньше, вы сможете управиться за день. И ты сказал, что тебя зовут...

- Дарби. Бен Дарби.

Торговец открыл глаза. - Не тот Бен Дарби, который взял все
призы на соревнованиях в Лодж Поул...

Суровое лицо Бена озарилось ослепительной улыбкой. "Тот самый"
Дарби, - признал он.

"Ну, ну! Я надеюсь, ты простишь их замечания по поводу жестокого обращения с лошадьми.
Если бы я знал, кто ты такой, "Волк" Дарби, я бы знал, что ты умеешь
позаботься о кайюсах. Забирай их, сколько захочешь, или куда захочешь
. И когда, ты сказал, ты уезжаешь?

- Завтра первым делом.

"Ну, вы, вероятно, дружил с кем-то по дороге, тоже.
Есть и другая сторона, которая идет вверх, что либо завтра или в
послезавтра. Повезло тебе".

"Я рад этому, если он не новичок. Это должно быть довольно густо
обжитый район--куда я направляюсь".

"Наоборот, есть только три человека во всей
район-а там тысячу квадратных миль назад он даже не
один. Эти трое - люди, которые некоторое время назад ходили в ту сторону на разведку.
а эта другая группа составит четверых. Он помолчал, улыбаясь.
"Да, я думаю, тебе понравится эта поездка завтра, после того, как ты увидишь, кто это"
. Я бы с удовольствием, и я на тридцать лет старше тебя".

Мысли Бена были где-то далеко, и он слышал только вполуха. "Хорошо, я буду здесь
завтра до рассвета и приведу лошадей. А теперь, может быть, ты скажешь
мне - где живет Стив Моррис? У меня к нему кое-какие дела".

"Прямо по улице - чисто до конца ряда". Юмор Макклерга имел
это уже полностью поглотило его, и он снова усмехнулся. "И на твоем месте,
Я бы остановился в дверях с этой стороны - и познакомился с твоим попутчиком
путешественником".

"Как его зовут?" Бен попросил.

"Партия имени Нельсон".

К сожалению, имя не было психических ассоциаций Бен. Он разбудил Нет
интерес или перемешивают никаких воспоминаний. Он прочитал письмо, копия
которую он нес, но когда-то, и, видимо, имя Ezram человек
предупредили, чтобы не неизгладимое впечатление на ум Бена.

"Все в порядке. Может быть, я разыщу его.

Бен повернулся и сделал свой путь длинную, запутанную строку неокрашенный
лачуги, которые отмечены на деревенской улице. Несколько мгновений спустя он уже был
в доме Моррисов, лицом к лицу с единственным другом, который был у Хайрема Мелвилла
на земле.

Бен просто изложил свое дело. Он был партнером брата Хирама, сказал он
, и ему было поручено позаботиться о Фенрисе и таком другом
имуществе, которое оставил Хирам. Моррис изучал его лицо спокойным,
проницательным взглядом лесного жителя.

- У вас есть средства идентификации? - спросил он.

Бен с некоторым потрясением осознал, что у него вообще ничего нет. В
письмо, которое он нес, было всего лишь копией без подписи Хайрема; кроме того,
у него не было желания раскрывать его содержание. На мгновение он был
значительно смущен. Но Моррис спокойно улыбнулся.

"Думаю, я не стану просить тебя ни о чем", - сказал он. "Хайрам ничего не оставил"
насколько я знаю, кроме своего старого ружья и питомца. Бог свидетель, я бы
позволил любому забрать его любимца, который достаточно глуп, чтобы заявить, что у него есть на него какие-то права.
и ты можешь быть уверен, что я не собираюсь оспаривать его права.

"Значит, Фенрис - это ... что-то вроде проблемы?"

"Худшее, что у меня когда-либо было. Его старый пистолет - достаточно хорошее оружие, но я
готовы доверить вам это, чтобы избавиться от Фенриса. Если у вас не получится
чтобы быть правильным человеком, я найду пистолет-и чувствовать себя счастливым при этом. Я
однако не смогу предоставить другого Фенриса, и, думаю, никто не будет
сожалеть. И на твоем месте я бы вывел его в какое-нибудь милое тихое местечко и
пристрелил.

Он повернулся, намереваясь забрать пистолет во внутренней комнате. Он
даже не дошел до двери. Как будто их обоих ударили.
они застыли в странных, неподвижных позах от пронзительного крика о помощи.
который, как пуля, пронзил тонкие стены дома.

Инстинктивно они оба признали это, безошибочно, как и пирсинг
крик женщины в Великой скорби и ужаса. Он поднялся на удивление высоко,
завис на жуткое мгновение, а затем был почти заглушен и
заглушен другим звуком, таким звуком, который заставил Бена только удивляться
и ужасаться.

Звук был в диапазоне между рычанием и лаем, мгновенно
идентифицируя себя как речение животного, а не человека
. И это было дико и свирепо, просто не передать словами.
 Первая мысль Бена была о какой-то огромной злобной собаке, и все же его
здравый смысл подсказал Вуду, что этот крик издавала не собака. Скорее,
в нем была та невероятная свирепость и дикость, которая отличает
убийственные крики диких существ.

Он услышал это, даже когда ворвался в дверь в ответ на крик
о помощи. Его мышцы напряглись с той таинственной силой, которая всегда
поддерживала его в критические моменты. Он одним прыжком преодолел ступеньки,
Моррис последовал за ним.

- Фенрис на свободе, - услышал он голос мужчины. - Он кого-нибудь убьет!..

Бен все еще слышал дикие крики животного, по-видимому, издалека.
сразу за соседнего дома. Девушка в ужасе голос до сих пор называют
для справки. Глубоко потрясенный этими звуками, Бен пожалел, что винтовка,
такое оружие, которому он доверял с раннего детства, не была готова и
заряжена в его руках.

Он заметался по дому; и тотчас же сцена во всех ярких подробностях
открылась ему. Прижавшись спиной к стене маленького дровяного сарая
, стоявшего за ее домом, девушка стояла в страхе - темноглазая девушка, чье
красивое лицо было искажено и совершенно белое от ужаса. Она кричала
звала на помощь, ее зачарованный взгляд был прикован к серо-черному, похожему на собаку существу
оно притаилось, рыча, в двадцати ярдах от нее.

Очевидно, существо кралось к ней, крадучись, скорее
как крадущаяся кошка, чем бешеная гончая. Это существо также не было гончей
, несмотря на сходство очертаний. Такие устрашающие, леденящие кровь
поверхность-фары, как их все увидела в его свирепые глаза не
характерны мягкие, коричневые шары, собаки, старинный друг
человек, а не знак дикого зверя в лесу. Клыки
были обнажены, блестя пеной, шерсть стояла дыбом на мощных
плечах; и Бен сразу узнал его породу. Это был великолепный
образец этого огромного, тощего лесного бегуна, Северного волка.
Очевидно, судя по черному оттенку его меха, он частично принадлежал к сибирской породе волков
, которые в прежние времена мигрировали на североамериканскую
сторону Берингова моря.

Цепь была прикреплена к ошейнику животного, а тот, в свою очередь, к столбу
, который был только что выдернут из земли. Этот зверь был
Фенрис ... в лесу существо, которое старый Хирам Мелвилл воскрес из
cubdom.

Не могло быть никаких сомнений в реальности угрозы девушки.
Животное было обезумевшим от охотничьего безумия, и он явно выслеживал
ее, как и его жестокая мать, возможно, преследовал лань, через
молодая трава. Он был уже достаточно близко, чтобы прыгнуть, и
молодое, сильное тело девушки не могло быть защитой от ста пятидесяти
фунтов проволочных сухожилий и молниеносных мышц, из которых состоял волк. В
Для такой игры, как эта, обнаженные клыки нужно показывать, но только один раз. И все же, после
первого испуганного взгляда Бен Дарби почувствовал себя полным хозяином
ситуации.

Никто не мог сказать ему почему. Ни один факт его жизни не был бы труднее объяснить.
ни один импульс за все его дни не имел более непостижимого происхождения.
Осознание, казалось, возникло из какого-то холодного, уединенного знания
, спрятанного глубоко в его душе. В одно затаенное мгновение он понял, что он
был хозяином - и что девушка была в безопасности.

Он, казалось, снова знаю, что он нашел его рукоположил сфере. Он знал, что
эта порода, - этот дикарь, крови-безумная, жестокая глазами существо, которое оказалось,
рыча, при его приближении. Он имел что-то общее с породой,
зная их крови похоть и их могучие настроения; и тусклые, призрачные
память напомнила ему, что он овладел им в длительную войну, которая пошла
к истокам времени. Фенрис был всего лишь собратом по дикой природе,
братом по стае из темных лесов, и у него больше не было причин для
страха.

"Фенрис!" - резко приказал он. "Иди сюда!" Его голос был властным и
над огрызается животного.

Последовало любопытное, долгое мгновение полнейшей тишины и бесконечного
неизвестность. Крик девушки замер у нее на губах: волк стоял напряженный,
совершенно неподвижный. Моррис, который выхватил нож и приготовился к
с великолепной отвагой прыгнуть на волка, обернулся с широко раскрытыми глазами,
инстинктивно осознавая надвигающееся чудо. Глаза Бена встретились с глазами
волка, повелительного и бесстрашного.

"Лежать, Фенрис", - снова сказал Бен. "Лежать!"

Затем Бен медленно, неуклонно двинулся к нему. Не веря своим глазам,
Моррис увидел, как яростный огонь в глазах начал гаснуть. Жесткие волосы на
плечах опустились, напряженные мышцы расслабились. Он с удивлением увидел,
что животное дрожит всем телом.

Бен теперь стоял рядом с ним, протягивая руку. "Тише, тише", - предупредил он.
тихо. Внезапно волк присел, съежившись, у его ног.




X

Бен выпрямился и обнаружил, что находится под пристальным вниманием обоих
Моррис и девушка. - Боже милостивый, Дарби! - воскликнул первый. - Как
ты это сделал...

Теперь, когда ожидание кончилось, сам Бен стоял, улыбаясь, совсем
легкость. "Не могу сказать, насколько. Я просто чувствовал, что я мог-я всегда был
умеет обращаться с животными. В любом случае, он ручной.

- Ручной, не так ли? Тебе следовало заботиться о нем последние несколько недель,
и ты бы подумал, что он ручной. Ни разу я не осмелился дотянуться до его веревки. И
вот он, скрючился у твоих ног! Я всегда боялся, что он уйдет
"Моррис сделал паузу, очевидно, вспомнив девушку. "Беатрис,
ты ранена?"

Девушка двинулась к ним. - Нет. Он не прикасался ко мне. Но вы пришли как раз вовремя...
Голос девушки дрогнул, и Бен шагнул к ней. - Я уже
в порядке...

- Но тебе лучше сесть, - тихо посоветовал Бен. - Этого было достаточно, чтобы
напугать любого до смерти...

"Любой, кроме тебя", - ответила девушка, ее голос все еще дрожал. Но она
замолчала, увидев, как теплый румянец разлился по грубому смуглому лицу Бена.
И его смущение было неподдельным. От природы застенчивый и непритязательный, такой, как он.
подобная экспансивная похвала всегда беспокоила его - так же, как и должна была бы
смущает любого по-настоящему мужественного мужчину на свете. Женщины, более экстравагантные в
слова и любящий лесть с большим пылом, которых
поверьте, что очень огорчен он был; но Моррис, открытый человеку
ядро, полностью понимал. Кроме того, Бен знал, что похвалы
не заслужил. Чрезмерная храбрость не играли никакой роли в сцене
мгновением раньше. Он был храбр настолько, насколько был храбр Моррис,
свободно прыгнув в ответ на зов о помощи: та же степень
храбрости, на которую можно рассчитывать у большинства людей по всему миру.
Храбрость заключается не только в столкновении с опасностью: должно быть еще и
осознание опасности, преодоление страха. В данном случае Бен не чувствовал
страха. Он знал с несомненным, истинным знанием дела, что он был хозяином волка
. Он знал реакцию волка на свои слова еще до того, как тот заговорил. И
теперь все слова в языке не может передать это другим
откуда-то пришло знание.

Он смутно осознавал, что это всегда было какой-то частью его судьбы
- навязывание своей воли лесным зверям. Он
никогда не пытался понять почему, зная, что такое испытание будет
бесполезно. Он инстинктивно понимал таких существ, как эти.
Сегодня он чувствовал, что знает дикое, свирепое сердце, бьющееся в худой груди.
как человек может знать сердце своего брата. Связь между ними
была скрыта от его глаз, что-то было позади него, за его пределами, окутанное
внутри тайного "я", которое было таинственным, как сон, и оно проникало в
бесчисленные годы; и все же это были настоящие, древние отношения, которые были
не менее интимными оттого, что им не было названия. В свою очередь, волк
казалось, знал, что эта высокая фигура была прирожденным обитателем лесов,
даже как он сам, тот, кто убил бы его так же безжалостно, как и он сам
убил бы падшего, и чьи темные глаза горели огнем, и чьи холодные,
сильные слова никогда нельзя игнорировать.

"Вы никогда не видели такого волка?" Моррис спросил его, называя его от
его задумчивости.

"Никогда".

- Тогда ты, должно быть, сам брат старого Хирама, раз управляешь им так, как ты это делал
. Господи, посмотри на него. Склонился у твоих ног.

Внезапно Бен протянул руку и обхватил голову волка руками. Медленно
он поднял свирепую морду, пока их глаза не встретились. Волк зарычал, затем,
скуля, пытался избежать ее взгляда. Затем шершавый язычок внахлест на
рука мужчины.

"Там нечего бояться, сейчас", - сказал он девушке.

"Он прав, Беатрис", - согласился Моррис. "Он приручил его. Даже я вижу
это. И я никогда не видел ничего подобного с того дня, как родился".

Это было правдой: по мнению Бена, ужасный Фенрис, названный
шведским траппером, знакомым Хайрема Мелвилла, в честь ужасного
волка из скандинавской легенды - был приручен. Он нашел нового хозяина; Бен
приобрел слугу и друга, чья верность никогда не поколеблется, пока
кровь текла по его венам, дыхание наполняло легкие. - Лежи спокойно,
теперь, Фенрис, - приказал он. - Не вставай, пока я тебе не скажу.

Похоже, это правда, что, как правило, низшие животные улавливают значение
лишь нескольких слов; обычно тон голоса и жест, который
сопровождает его, интерпретируют произносимый приказ в мозгу собаки. В этот раз
Фенрис как будто прочитал мысли своего хозяина. Он лежал
навзничь, не сводя глаз с сурового лица Бена.

И теперь, впервые за все время, Бен поймал себя на том, что смотрит на Беатрис. Он
едва мог отвести взгляд от ее лица. Он прекрасно понимал, что
бесцеремонно смотрела, но у него не было сил отвести взгляд. Ее
темные глаза опустились под его пристальным взглядом.

Правда заключалась в том, что жизнь Бена на удивление не была затронута
влиянием женщин. Большую часть своей жизни он провел в безлюдном
лесу, вдали от женщин всех мастей; и те существа, которые восхищались
ним в преступном мире Сиэтла, никогда не приближались к нему. Он имел много
мечты; но каким-то образом это никогда не было доверия ему, что он должен
не знаю женственности как источник товарищества и счастье. Любовь и
брак всегда казались бесконечно далекими от его дикой, полной приключений
жизни.

За дни, проведенные в тюрьме, он отказался от всякой мечты об этом счастье; но
теперь он снова мог начать мечтать. Все изменилось теперь, когда он
вернулся домой. Отношение девушки к нему было дружеским, даже несколько восхищенным.
в ее глазах читались признаки созревающей женственности.
Он ответил ей взглядом с искренним интересом и восхищением. Его чувства
обострились за время жизни в глуши; и его уважение к ней быстро росло
. Она была не только невинной и девичьей; у нее были те черты характера,
врожденные, которые сильный мужчина любит в женщинах: такая ценность и глубина
характер, который он хотел бы передать своим детям.

Бен глубоко вздохнул. Было хорошо вернуться домой. Он не только нашел
свои леса такими, какими оставил их, но и теперь снова был среди
лесных людей. Эта девушка принадлежала к его породе, не была незнакомкой; ее
стандарты соответствовали его стандартам; она была лесной девушкой в не меньшей степени, чем он лесным жителем.
Хорошо быть среди своих людей, тех, кто может довести дело до конца
и понять. Она тоже знала о стремлении к необузданной жизнерадостности и духу,
общем для всех детей леса; и ярким смыслом жизни была она
наследство, не меньшее, чем у него. Ее руки и губы были теплыми от
быстро текущей крови, ее нервы вибрировали и пели, как его собственные. А
Виргинские еще, глаза у нее были нежные с warmheartedness что это такое
доминантный признак пограничных народов; но что такое огонь, что страсть может
сжечь их завтра! Это были темные, прекрасные глаза, сейчас довольно мрачные
в своей серьезности они казались затененными темной тенью елей
сами по себе.

Ни одно человеческое лицо никогда не давало ему такого представления о красоте, как у этого
темноглазого лесного ребенка перед ним. И все же она не была пикантной, скромной, как
девушки, которых он встречал во Франции; не стильный и утонченный, как и те,
из больших городов, которые он посетил после своего возвращения. Ее наряд стал
она: простая, не притягивающая взгляд сама по себе, но привлекающая внимание к
смуглой красоте ее шеи и лица, теплой красноте ее детского
рта и коричневому теплому цвету ее рук. У нее были темные вьющиеся волосы,
приятные на ощупь, задумчивые красные губы. Поскольку он был лесником, сейчас и
всегда, он с удовольствием отметил, что в ней не было никаких признаков
плохого здоровья или физической слабости. Ее тело было гибким и
сильная, с грацией диких созданий.

Было бы здорово познакомиться с ней и пройтись рядом в проходах между деревьями.
Ему в голову приходили всевозможные восхитительные возможности. Но внезапно
железной волей он остановил свои мечты.

В его жизни не должно быть мыслей о женщинах - пока. У него все еще был свой
способ заработать. Еще несколько часов - и он углубится в лес.
Возможно, никогда больше не увидит ее. Он испытывал всепроникающее чувство
сожаления.

"Мне нечего сказать... чтобы поблагодарить тебя", - бормотала девушка. "Я
никогда не видела ничего подобного; это было так, как будто волк понимал каждое слово".
слово, которое ты сказал.

- Подозреваю, старина Хайрем неплохо его выдрессировал. Взгляд мужчины упал
на косматую фигуру у его ног. - Я рад, что случайно оказался рядом, мисс...

"Мисс Нилсон", - подсказала ему девушка. "Беатрис Нилсон. Я здесь живу".

Нилсон! Его разум, казалось, подпрыгнул и ухватился за это имя. Как раз в тот день он
услышал это из уст торговца. И это был дом по соседству
, где жил его попутчик на завтра.

"Тогда это твой отец - или брат - едет на Юг..."

"Нет", - с сомнением ответила девушка. "Мой отец уже там. Я
здесь одна..."

Потом серые глаза, освещенные и сломал улыбка губ Бена. Несколько раз
в жизни он не улыбнулся в таком ярким образом.

"Значит, это вы", он ликовал: "кто будет моим попутчиком
до завтра!"




Си

Бен обнаружил, скорее, чем ожидал, что девушка совсем не была
смущена осознанием того, что им предстоит целый день в одиночестве
ехать вместе. Она смотрела на это с совершенно естественной и
полезной точки зрения, и не видела в этом ничего плохого или
неприличного. Девушки с границы редко испытывают потребность в компаньонках.
Их женственность наступает рано, а открытые места и
свежий воздух, дающий жизнь, которым они дышат, придают им здоровую уверенность в
своей способности позаботиться о себе. У Беатрис был пистолет, и она
умела стрелять из него, как мужчина. Она любила уединение в лесу, но она
также знала, что приятно слышать звук человеческого голоса во время путешествия
пустынными тропами.

Граница также научила ее судить о мужчинах. Здесь собралось много
типов, крепких жен-пограничников, чье почтение к женщинам превзошло,
возможно, уважение любого другого класса мужчин на земле, а также большинство
подлые отступники, жестокие отпрыски дикой природы, но она знала их
порознь. Она с самого начала поняла, что этот высокий лесник будет относиться к ней
только с добротой и уважением; и что ему можно доверять даже в
этих пустынных лесных дебрях за Спрюс-Пасс.

Бен знал, что полевые звери лучше, чем он знал женщин, так ее
фактическое получение плана была для него потеряна. Он чувствовал, что она не была
недоволен: в реальности радости и предвкушения по ее мнению, было за пределами
любая власть ее рассказать. Она была чрезвычайно взволнована и
впечатлен его превосходством над волком. Ей нравились его ясные, спокойные,
дружелюбные глаза; поскольку она была лесной девушкой, ее сердце подпрыгнуло при виде
его прямого, сильного тела; но больше всего она чувствовала, что он
был действительно очень близок к воплощенному идеалу, мужчина потрясающей силы
и отваги, но не лишенный тех черт, которые женщины любят в мужчинах больше всего
- смелости, характера и мягкости.

"Я, конечно, рад, что у меня будет компаньонка", - сказал он ей. "Я не буду
скучать по Эз ..."

Но именно тогда воспоминание пришло к нему, оборвав это слово. В
письмо, которое он носил в кармане, содержало определенный совет относительно
молчания, и, возможно, сейчас было подходящее время последовать ему. Не было необходимости
рассказывать жителям Снежного ущелья об Эзраме и иске. Он
вспомнил, что его предупреждали об опасности, которую представляют прыгуны с парашютом.

На мгновение его разум, казалось, завис на грани более неуловимого
воспоминания; но он не мог полностью ухватиться за него. Он знал только, что это
касалось рассматриваемого вопроса и оставляло его в смутном беспокойстве.

"Ты что-то говорил", - подсказала ему девушка.

"Ничего особенного, кроме того, как я рад, что ты идешь моим путем. The
в лесу, конечно, одиноко одному. Я полагаю, ты захочешь
отправиться в путь пораньше.

- Чем раньше, тем лучше. Мне предстоит долгий путь.

Они внесли в свои планы, и скоро они расстались, чтобы завершить подготовку к
путешествие. Девушки зашли в ее дом: бен снял винтовку, и
затем волк, сраженный главной улице деревни.

Про Бена можно сказать, что он вызвал немалые догадки и интерес
в умах горожан, шагая по улице с
диким лесным существом, униженно следовавшим за ним по пятам. Очевидно, Бен
победа была полной: животное выполняло каждую его команду так же быстро,
как умная собака. Однако было заметно, что даже самые стойкие горожане
с опаской поглядывали на волка во время
любого разговора с Беном.

Он купил припасы - муку, соль и несколько других предметов первой необходимости - простых
инструменты и утварь, какие носят старатели, одеяла, гильзы
для своей винтовки и несколько простых, износостойких вещей. Он лег спать
смертельно усталый, его средства существенно сократились. Но еще до рассвета он встал,
совершенно отдохнувший; и после наскоро позавтраканного отправился вьючить лошадей
для поездки.

Беатрис крадучись вышла из тени, более чем когда-либо напоминая
какое-то пугливое лесное создание, и они втроем оседлали и
уложили животных. С рассветом они двинулись в путь по
затененной улице маленького городка.

"Последний раз мы видим цивилизацию на долгое, долгое время", - напомнила ему девушка
.

Мужчина был глубоко взволнован. "И я рад этому", - ответил он. "Ничего".
Впереди только длинная тропа!

Это была длинная тропа, та, по которой они шли вдоль ручья Бедняка в
утренние часы. Девушка вела, по праву обладания некоторыми предыдущими
знакомство со следом. Три вьючные лошади шли гуськом
между ними, низко опустив головы и помахивая хвостами; Бен с Фенрисом у копыт его лошади
замыкал шествие. Почти сразу же опустился еловый лес.
над ними воцарились тишина и мрак, знакомые Бену с давних времен.

Это было совсем не похоже на скольжение в лодке вниз по реке. Узкая, извилистая
тропа предоставляла возможность для самого тщательного изучения дикой природы.
С реки лесные жители были лишь случайным проблеском, шевелением
заросли на берегу: здесь они жили, дышали
реалии,--яркие рисунки прекрасно в обрамлении морозного зеленый
ель.

С первых дней эти два гонщика были лучшими компаньонами. Они
весело разговаривали, их голоса легко доносились друг до друга
по тихим полянам. Он нашел ее живой, сердечный,
отвечая с нетерпеливой радости в каждый свежий проявление
дикие; и несмотря на его гей смех, она прочитала что-то в темноте
капризность и интенсивность, которые были его характерные черты. Но он был добрым,
и еще. Его отношение к Маленьким людям, с которыми он встретился на тропе, -
маленькие, снующие фолк-была особенно привлекательна: как
сильный мужчина по отношению к детям. Она видела, что он был сочувствующим,
инстинктивно, по-рыцарски; и она получила его барьер из резерва несколько
живые существа никогда не делал раньше.

Она сразу увидел, что он был опытным всадником. Езда на полуразбитых мустангах
по извилистым, заросшим кустарником лосиным тропам Севера - это не
как галоп чистокровной лошади по парковой аллее, и определенная
трудности - скорее правило, чем исключение; но он управлял
своим животным так, как не удавалось ни одному знакомому ей мужчине. Он ехал верхом на гнедом
кобыла, которая далеко не была самой надежной лошадью
Макклерг владел собой, но она отдавала ему лучшее, что в ней было, сражаясь с
приливом энергии на полях, перепрыгивая через бревна, преодолевая трясины,
и подчиняясь каждому его желанию. Радость от северных троп зависит
в значительной степени от службы, которую оказывает лошадь, зажатая между колен, и
Бен знал это в полной мере.

Не прошло и первых двух часов, как Беатрис почувствовала волнение.
она восхищалась мастерством Бена по дереву. Не только по опыту, но и по
инстинкту и характеру он был полностью приспособлен к жизни в пустыне.
места. Подобно тому, как некоторые артисты рождаются с душой музыки, он
пришел на землю с Красными Богами на побегушках; дух
диких существ, казалось, шевелился в его существе. Она не полностью
понимаю. Она знала только, что это мужчина, недавно приехал из "государства,"
езда так прямо и говорил так весело за ней, обладал качествами, родной
в лес, что в нем отсутствуют не только в ее, но в таких мужчин, как ее
отец и Рей Брент. По-видимому, он унаследовал прямо с самых юных дней земли те черты, с помощью которых аборигены покоряли дикую природу.
...........
.......

Первым реальным проявлением этой истины произошло вскоре после того, как они
достиг берега бедняги крик. Вдруг он кричал на нее
и сказал ей, чтобы остановить ее лошадь. Она остановилась и повернулась в седле,
вопрошая.

- В зарослях рядом с тобой что-то шевелится. Разве ты не слышишь
его?

Беатрис были острые уши, но она напрасно натянуты на звук,что
сорок футов дальше далекого, Бен легко услышать. Она покачала головой, твердо
считая его воображение привело его в заблуждение. Но мгновением позже появился
койот - один из тех серых крадущихся, чьи воинственные крики в сумерках каждый
вудфарер знает - выскочил из своего укрытия и бросился прочь.

Беатрис была поражена. Значение инцидента выходило за рамки
простого факта хорошего слуха. Койот, за исключением тех случаев, когда он хочет
оплакивать свои обиды с наступлением ночи, является одной из лесных теней
для тишины - и все же Бен услышал его. Это означало не что иное, как то, что
странное обострение чувств, встречающееся лишь у немногих - мастеров леса, - это
особая черта и свойство самих зверей.

Теперь, когда они поднялись к Спрюс-Пасс, их разговоры стихли, и их стало больше.
и все больше они поддавались безмолвному настроению леса. Их
след больше не был отчетливо виден. Это была дикая местность
магистраль в истинном смысле этого слова - извилистая тропа, проложенная ногами
огромного лося, переходящего из долины в долину.

Дикая жизнь становилась все более очевидной. Они увидели рябчика, Франклина
птицы так хорошо любимый tenderfeet из-за их склонности сидеть
до сих пор ведется огонь и дать нестационарных стрелок второй выстрел. Глупые курицы,
лесник называл их пестротой и признаком их слабости
ума был красный значок возле глаза. Жирные птицы уселись на
ветки деревьев над тропой, опираясь на их пестрый наряд, сочетающий
прекрасно сочетается с унылые серые и коричневые листья, чтобы сохранить их
вне поля зрения. Но такие уловки не обманывают Бен. И вот однажды, в положение
для их обедать, а жир петух кувыркался сквозь ветки на
Пистолет Беатрис выстрел.

Сосновый белки, казалось, что-то вроде соперничества
встречаются и трюки они делали на деревьях над тропой наполнила
два всадника с восторгом. Они носились вверх и вниз по стволам; они перепрыгивали
с ветки на ветку; они махали хвостами и поворачивали головы
вокруг назад и стоял на корточках, все время стучат в
наибольший ажиотаж. Однажды дикобраз - глупый, безобидный старый Урсон,
который повсюду таскает свою крепость на спине, - застучал иглами в ближайшем
чаща; и однажды они мельком увидели оленя-мула на склоне холма.
Однако это была слишком холодная и суровая местность, чтобы ее любили олени.
В основном они обитали выше по реке. Всевозможные дикие существа, большие и малые, оставили следы на тропах.

...........
........... Там были следы выдры и норки, тех двух речных охотников
чьи шкуры на плечах дам известны лучше, чем сами животные
. В городах они могли быть всего лишь клочками меха, но здесь они были
живыми, дышащими персонажами. Особенно они были характерны для
форели. Бен прекрасно знал, как серебристая рыбка научилась метать дротики
с такой быстротой в воде. Они научились этому, держась подальше от дороги
от выдры и норки.

Они увидели следы куницы - норки, которая ушла жить на верхушки деревьев
; собачьи отпечатки койота, при виде которых Фенрис заскулил и
исцарапанный от возбуждения (несомненно , желающий сбить его с ног и укусить,
как обычно принимают ненавистного койота более важные лесные существа.
) и как только свежая грязь показала, что старый гризли ...
лесной монарх, древний, дикий деспот лесов, о котором все
лесники, ближние и дальние, отзываются с глубоким уважением, проходил тем путем
всего несколько минут назад. Лесники оба, двумя всадниками были все
оснований полагать, что старый серый тиран был скрываться где-то в
заросли на обочине, наполовину в гневе, наполовину с любопытством смотреть
они едут мимо. И, конечно же, следы лосей и их собратьев
могучие рога карибу были в изобилии.

На все это Беатриче реагировала с радостью истинного любителя природы
. Ее сердце трепетало, а глаза сияли; и каждый новый трек
был новым сюрпризом и восторгом. Но Бен был тронут еще глубже
все равно. В ответ он берет свое начало и шрифтов в глубоко скрытые
центры его духа; таинственная миров, что без самоанализа может
показать или слова обнажить.

Он ничего не знал о смысле Беатрис постоянного удивления. В своей
сердцем он знал, что все эти woodspeople будет ждать
его - таким, какими они были, - и он был бы гораздо больше удивлен, если бы
обнаружил, что некоторые из них исчезли. И вместо веселого восторга он познал
только всеобъемлющее чувство комфорта, какое испытывает человек, вернувшись в
свою родную страну, среди людей, которых он знает и понимает.




XII

В самом центре Бедняцкого ручья, где ручей
превращался в серебристую нитку между поросшими мхом берегами, Беатрис и Бен разбили
свой дневной лагерь. К этому времени их было полно в самом сердце дикой природы, и
они поднялись на эти высокие уровни и парковые угодья, любимые карибу.
Они развели небольшой костер у ручья и набрали воды из глубоких,
чистых прудов, которые лежали между каскадами.

Бен Дарби постепенно осознал, что это был один из самых счастливых часов
в его жизни. Он с восхищением наблюдал за ловкими, уверенными движениями
девушки, которая жарила куропаток и нарезала хлеб, в то время как Бен
сам готовил кофе. Эти двое уже были в самых дружеских отношениях
, и поскольку они должны были находиться где-то в одном регионе,
будущее открывало перед ними обоими самые приятные перспективы. Когда
лошади отдохнули, а трубка Бена погасла, и они отправились дальше. Следуя
по тропе карибу, они поднялись на величественный горный хребет - тропа
слишком крутая для верховой езды, и вьючные лошади преодолели ее лишь с большим трудом
оказавшись на высоком плато с открытыми парками и небольшими
заросли самой темной ели. Это была, конечно, самая живописная часть
путешествия; и желание разговаривать быстро слетело с
губ.

Они ехали молча, наблюдая. Они оба были уверены, что слова, какими бы
ни были красивыми и красноречивыми, могут быть только святотатством. Само
тон высоких диапазонов - это тишина, обширная и вечная за пределами видимости
мысли, и единственные звуки, которые могут надлежащим образом разрушить эту мощь
одышка - это великие, катастрофические явления природы, -
раскаты грома в небе и сход лавины на склоне. Леса
, которые они только что покинули, были полны глубокой тишины, но тишина вдали была
смягчена тихими звуками диких существ, занятых своими
делами; возможно, также из-за ощущения, что заросли полны
звук был слишком высоким или слишком низким, чтобы его могли услышать человеческие уши; но
даже этот рельеф отсутствовал здесь. Высокие пики простирались перед ними,
один за другим, пока не исчезли за горизонтом, - величественные, отчужденные,
совершенно и величественно безмолвные.

Снег еще лежал глубокий над плато, упакованные последовательности
лед, и сурки еще не появились, чтобы встретить весну с
их пронзительный, радостный свист. Со своего возвышения они могли видеть
холмы, раскинувшиеся под ними, складка за складкой, как на огромном плаще,
темно-зеленые, кажущиеся бесконечными в пространстве, прерываемые только синевой
блеск озер Агнес, похожих на два огромных сапфира-близнеца, спрятанных в
лес. Но они не могли разглядеть ни единой крыши Снежного ущелья.
Лес уже полностью захватил его.

Это был хребет карибу; куда бы они ни посмотрели, они видели следы
благородных животных на снегу. Позже они мельком увидели самих
существ, небольшое стадо, возможно, из полудюжины, которые двигались
по снегу своей неописуемой размашистой походкой. Они были в подходящей обстановке
их цвет был невыразимо ярким на фоне снега, и
Сердце Бена согрелось и забилось сильнее в груди при виде этого.

Но тропа, наконец, спустилась в великую долину Юга. Миля
через милю, как им показалось, они спустились вниз, оставив снег, покинув
открытые поляны, в темные, тихие заросли елей. Наконец они
остановились на берегу реки.

Бен был несколько поражен размерами ручья, когда он появился ниже
порогов. На нынешнем высоком уровне он достигал полных ста
пятидесяти ярдов в поперечнике, такой поток мог бы обеспечить торговое движение
в любом населенном районе. Они свернули на лосиную тропу, которая шла вдоль
его берега.

Но не должно было случиться так, что это путешествие доставило Бену только удовольствие.
Проехав полмили вниз по реке, он внезапно сделал чрезвычайно важное и
тревожное открытие.

Он остановил лошадь, чтобы перечитать копию письма Хайрема Мелвилла,
намереваясь сверить свой курс. В тени высокой темной
ели, становившейся все темнее по мере того, как становилось все слабее, его взгляд быстро скользнул по
ней. Его взгляд остановился на знакомом имени.

"Остерегайтесь Джеффа Нильсона и его банды", - говорилось в письме. "Они видели
часть моего праха".

Нельсон-неудивительно, что Бен был озадачен, когда Беатрис впервые говорил
ее имя. Неудивительно, что она показалась знакомой. И горячие бусины, смоченной
его лоб нахмурился, когда он представил все ужасные возможности этого совпадения.
Совпадение имен.

И все же, поскольку он был лесником по природе и инстинкту, по крови и рождению,
он сохранил самый жесткий самоконтроль. Он не заметно вздрогнул.
Сначала он даже не взглянул на Беатрис. Медленно сложил письмо и
убрал его обратно в карман.

"У меня все в порядке", - объявил он. Он погнал лошадь вперед. Его
Безупречная самодисциплина сказалась и на голосе: он был глубоким, но совершенно
небрежным и непоколебимым. - А как насчет вас, мисс Нилсон?

Он отчетливо произнес ее имя, давая ей все шансы поправить его.
На случай, если он неправильно ее понял. Но здесь не было никакой надежды. - У меня
все в порядке, я знаю.

"Мне кажется, мы направляемся примерно в одну и ту же страну", - продолжил Бен
. "Видите ли, мисс Нилсон, я собираюсь разбить свой первый постоянный лагерь"
где-то на этом тихом участке; У меня была внутренняя информация, что
здесь есть большие возможности для добычи золота ".

"Это никогда не было золотой страной, если не считать карманов, некоторые из которых
удивительно богатые", - с сомнением сказала она ему, очевидно, стараясь не
отбить его. "Но мой отец пришел к выводу, что это
действительно стоит искать. Он в этой же стране сейчас".

- Полагаю, я встречусь с ним... Скорее всего, я встречусь с ним сегодня вечером, когда отвезу тебя в "Хижину на реке".
Ты сказала, что его зовут... - Джеффри Нилсон." - "Джеффри Нилсон". - Спросил я.

- Джеффри Нилсон.

За все это он был готов к этому, название было прямо из тела
удар по Бену. Он все еще смел надеяться, что эта девушка была не кровь
род иск-перемычка, Джеффри Нельсон. Правда сейчас было слишком
равнины. По собственным словам девушки, он работал у Хайрема Мелвилла.
округ и, несомненно, уже подал иск. Его дочь
сейчас присоединялась к нему, вероятно, чтобы вести хозяйство вместо него; и, несмотря на все это,
Бен знал, что он уже был виновен в преступлении ее отца.

После этого было трудно держать голову прямо. Он уже многое построил
на своей дружбе с этой девушкой, только чтобы обнаружить, что она была в союзе
с вражеским лагерем. Он мгновенно понял, насколько маловероятным было бы то, что
Эзрам и он сам смогли бы изгнать узурпаторов: претендент-перемычка - это
сложная проблема, даже когда первоначальный первооткрыватель жив и в
одержимость, тем более когда он молчит в могиле.

Бен знал эту породу с детства и ненавидел их так же, как ненавидел
койотов и стайных крыс. Им не хватало мужества бросить вызов неизвестности в
погоне за золотым руном; они ждали, пока после долгих лет изнурительного
труда забастовка не была объявлена, а затем набросились на участок, как
стервятники на мертвецов. Бен был рад, что не поддался порыву рассказать
девушке об истинной причине своего приезда на Юг. Теперь он знал, что, имея против себя
много врагов, ему лучше всего действовать в темноте.

Его мысль вернулась к Эзраму. Восстановление рудника было заветной мечтой старика
, последней надеждой его преклонных лет, и эта
неудача тяжело дастся ему. Удар был намного более жестоким по
Внимание Ezram, чем его собственной. Бен мог представить его поникло лице,
стараясь все же улыбнуться; его отрезвил глаза, что он попытается сохранить яркий.
Но у них будет определенный план, когда они снова встретятся за своим лагерем
у костра. И теперь их было трое в союзе. Волк Фенрис поступил
к нему на службу.

Он оглянулся на серо-черное существо, которое следовало по пятам за
его лошадь; и теперь, когда сумерки поседели, он увидел, что с ним произошла значительная и
поразительная перемена. Он больше не бежал легкой рысью позади
них. Он пришел назойливое, как будто на охоте, уши, указывая, его
шея волос топорщится, и там были зачатки любопытно, аляповатые
молнии в его глазах. Ответ мог быть только один. Его унесло прочь
потоком безумия, который захлестывает лес с наступлением темноты
вековое опьянение дикой ночью. Время охоты
приближалось. Существа, похожие на когти и клыки, вступали в
их собственные. Фенрис дрожал всем телом от страстей темного леса.
это даже самый мудрый натуралист не может полностью понять.

Воздух был покалывающим и наэлектризованным, точно таким, каким Бен вспоминал его тысячу
ночей. Повсюду охотники покидали свои логова и отправлялись в путь
трава шевелилась, кусты шелестели; кровь была горячей и дикой
глаза горели огнем. Норка с невыразимой свирепостью пошла по следу
кролика в снегоступах у русла реки; рысь с бледными,
зеленые, светящиеся глаза начинали свой стебелек с древесной белки, а различные
Товарищи Фенриса - братья по стае, за исключением его собственных отношений с
мужчинами - пели песню, которая была старой, когда горы были новыми, пока они мчались,
черный силуэт на фоне бледнеющего неба, вдоль заснеженного хребта.

Бен почувствовал, как обострились его собственные чувства, сам не зная почему. _ Его _ кровь
также необычайно быстро струилась по венам, и его плоть, казалось,
покрылась мурашками и покалыванием. Не могло быть более надежного доказательства его легитимности как
сына дикой природы. Страсти, сводившие с ума первых людей, рядом с
зверями, на которых они охотились в своих древних лесах, вернулись во всех
их полнота. Сгущались сумерки. Тропа потускнела настолько, что глазу приходилось
напрягаться, чтобы следить за ней.

Сложные и странные были страсти ссылаться на ночь, но даже не
Серый волк, который, помимо всех других существ, воплощение
дух, так случилось такого безумства, такой темный и
страшная похоть, которая прокляла некий путник дальше
изгиб реки. Это не был ни один из лесных людей, ни
рысь, ни охотничья выдра, ни даже почтенный гризли, с которым никто
не соревнуется в следопыте. Это было человеческое существо, мужчина молодого телосложения
и сильное, с глубокими морщинами, но свирепое лицо.

Внимательный наблюдатель заметил бы легчайшую дрожь
по всему его телу. Его глаза были очень яркими, живыми даже на закате дня
. Он был глубоко погружен в свои настроения, казалось бы, не обращая внимания на
весь мир о нем. Он нес ружье в руках.

Он шел на доклад к своему начальнику, и просто что бы
предстоящая он не знал. Но если слишком много возражений было поднято и
дел добрались до решающей стадии, ему нечего бояться. Он усвоил
определенный урок - путь к триумфу. Странно, что он никогда не
сталкивался с этим раньше.

Его кровь была обжигающе горячей, и его охватило ликование. Ни на мгновение
он не колебался и никогда больше не будет колебаться. Не было ни одного
на севере большого мигавыше, чем он! Никто не мог подчинить его волю
отныне. Он нашел путь к триумфу.

Рэй Брент открыл в себе новую силу. Возможно, даже его.
шеф Джеффри Нилсон вынужден уступить перед его вновь обретенной силой.




XIII

Когда сумерки сгустились до полной темноты лесной ночи, Бен и
Беатрис поехали к одинокой хижине на реке Юга, той, которая когда-то была
построен Хайрамом Мелвиллом много лет назад и находился как раз в устье
маленького ручья, на который, менее чем в полумиле отсюда, у него были свои права.
Они издалека увидели освещенное окно, знаменовавшее конец тяжелого дня Беатрис.
поездка верхом.

- Ты, конечно, не попытаешься поехать сегодня вечером? - спросила она Бена. - Ты останешься
в хижине?

- Там, вероятно, не хватит места для троих, - ответил он. - Но сегодня ясная ночь.
 Я могу развести костер и поспать на свежем воздухе.

Это была правда. Появлялись звезды, слабые точки света на фоне
темнеющего полога неба; а на востоке серебряный отблеск на
горизонте предвещал восход луны.

Наконец они остановились, и Беатрис увидела фигуру своего отца в дверном проеме
. Она бросилась в его объятия: ожидающий в темноте Бен не мог
не слышать его приветствия. Многое было сомнительно, но там
может быть сомнений в том любовь, что Нильсен родила его дочь. В
забавляясь, наполовину дразня слова, с которыми он получил ее не в
бы замаскировать его. "Радость и свет его жизни", - прокомментировал Бен
сам. Серый старый иск-перемычка было это, чтобы искупить его, по крайней мере.

"Но почему так много лошадей, Беатрис?" он спросил. "Вы ... привели кого-нибудь
с собой?"

Бен был не настолько далеко, чтобы не заметить мгновенную перемену
в тоне Нельсона. В нем было напряжение, почти тревога.
такое мало кто слышал в его голосе раньше. Очевидно, все посетители
в этой части гор к нему относились с подозрением.

"Он старатель, мистер Дарби", - ответила девушка. "Подойди сюда, Бен... и
будь представлен". Она повернулась к своему новообретенному другу; и тот
подошел поближе, в свет, падавший на него из дверного проема.
- Это мой отец, мистер Дарби, мистер Нильсон. Кто-то сказал ему, что это
хорошая золотая страна ".

Бен уже определился со своим планом действий, и у него был готов ответ
. Он прекрасно понимал, что это только насторожило бы Нильсона, если бы
он изложил свою истинную позицию; и, кроме того, ему нужны были известия об Эзраме. "Я
возможно, несправедлива, Мистер Нельсон, - сказал он, - но человек, которого я встретил на
реки-тропа, из заснеженного оврага, посоветовал мне прийти сюда. Он сказал
что у него здесь есть какие-то права, которые оставил ему брат, и
хотя это была карманная страна, он думал, что скоро начнется большой ажиотаж
в этом направлении."

"Я с трудом представляю, с кем бы вы могли встретиться", - начал Нельсон
с сомнением. "Он не назвал вам своего имени..."

"Мелвилл. Я полагаю, что это было оно. И если вы скажете мне, как его найти,,
Я постараюсь поехать сегодня вечером. Я привез ему кое-что из его вещей из
Снежного ущелья...

"Мелвилла, а? Я думаю, я знаю, кого вы имеете в виду сейчас. Но нет-я не знаю
любые претензии, если все кончено Востоке, за пределами этого места. Может быть, дальше по
реки".

Бен ответил не сразу, но его мысли пронеслись молниеносно. Конечно,
Нильсон лгал насчет заявки: он прекрасно знал, что в тот момент
он занимал одну из хижин Хайрема Мелвилла. Он был в первом классе
актер, тоже-его голос указанием вряд ли не знакомый с или
интерес к имени.

"Он не пришел сюда?" Бен спросил небрежно.

"Насколько я знаю, он здесь не появлялся. Конечно, я работаю над своим
требования ... с моими партнерами ... и он, возможно, прошел без нашего
увидев его. Это кажется маловероятным".

Бен был очень озадачен. Если Эзрам уже дал знать о своем присутствии
и разбил лагерь где-то в окрестностях холмов, не было никаких причин
сразу стало ясно, почему Нильсон должен отрицать свое присутствие. Бен поймал себя на том, что
ему интересно, не задержался ли случайно Эзрам на
тропе, возможно, даже заблудился и еще не появился
.

"За те несколько минут, что я с ним разговаривал, он сказал мне, что его каюта была
где-то рядом с этим - я думал, он сказал "вверх по этому ручью".

"Выше по ручью есть хижина, - признал Нилсон, - но это не та хижина.
он имел в виду. Это на моем участке, и двое моих партнеров живут в
нем. Но когда он сказал "рядом с этим ", он, возможно, имел в виду десять миль.
Именно так мы, северяне, говорим о расстоянии.

В данный момент больше нечего было ни сказать, ни сделать. Он попрощался
с девушкой, отказался от приглашения провести ночь в
хижине и направился к зеленому берегу ручья. Четыреста
в нескольких ярдах от хижины и, возможно, в таком же количестве от хижины Рэя
и Чарли, укрытый от обоих зарослями, он разбил свой лагерь.

В хижине, которую он покинул, Джеффри Нилсон проводил катехизацию своей дочери, пытаясь
узнать все, что мог, о Бене. Это правда, что он нес ружье
убитого Хирама, и что ручной волк последнего следовал за ним по пятам
, но было вполне вероятно, что старик, брат Хирама,
тот, с кем он разговаривал у реки, поручил ему добыть их.
Он был вежлив и уважителен на протяжении всего путешествия в Югу,
Сказала Беатрис, и он также спас ее от возможной смерти в "
клыках волка" предыдущим вечером. Нильсон решил, что сейчас он не будет
предпринимать никаких шагов, а просто ждать и наблюдать за развитием событий.

Тем временем Бен развел костер и распряг лошадей. Он привязал свою
верховую лошадь веревкой; остальных он отпустил. Затем он
приготовил простую еду для себя и изможденного слуги, следовавшего за ним по пятам.

Когда ночь полностью опустилась, и когда он сидел у тлеющих
углей костра, в котором ужинал, у него было время серьезно подумать о
судьба Эзрама. Ему пришло в голову, что, возможно, старик
обнаружил на расстоянии присутствие претендентов; и
просто ждал в зарослях возможности предпринять действия. Если бы это было так
то рано или поздно они могли бы снова объединить свое состояние. Было
также легко представить, что Эзрам заблудился по пути отсюда.

Он стоял на краю светового круга, глядя в темный
лес. Волк присел рядом с ним: оповещения, наблюдая за его лицом на любой
команда. Было совершенно очевидно , что изможденное лесное создание приняло
он сразу же стал его хозяином; и что связь между ними, из-за
какого-то тайного сходства духа, была уже намного теснее, чем между
большинством хозяев и их питомцами.

Бен почувствовал другую сторону леса этой ночью из-за своей врожденной
любви к пустынным местам, которые нечасто увидишь. Заросли были угрожающими,
зловещими этой ночью. Ель подобралось к горизонту с темнотой и
загадка: он понял, вечная злоба, которая преследует их молчать
твердыне. У них было бы множество трюков, на которых они могли бы сыграть, например,
заблудиться на своих темных тропах! О, у них не было бы пощады или
раскаяние за всех, кто погиб _ там_ этой ночью! Бен почувствовал
тяжкое бремя страха!

Даже сейчас старый Эзрам, возможно, тщетно бродит по мрачному,
шепчущему лесу, все дальше углубляясь в его безжалостное
одиночество. И никакие дома не дымились на полянах, никакие лагеря не светились в
необъятности темноты - там, снаружи. Это было только начало
леса; прямо в тени Полярного круга, где редколесья
уступали место утомительным пустошам барренса, не было ни обрыва, ни вспаханного поля.
поля или рыбацкие деревни, лишь изредка попадающиеся индейские лагеря, которые
даже волк, бегущий сквозь ночь, не смог бы его найти. Его запас
еды быстро иссяк бы, усталость сломила бы его отважный дух.
Бен планировал отправиться на поиски его следов, как только забрезжит утро.
Свет позволил ему видеть.

Он тосковал по товариществу старика с глубокой и горячей тоской. Они
пришли рассчитывать друг на друга, эти последние недели. Он был не один
бесконечная благодарность за то, что он чувствовал, что для него сейчас. Дело зашло слишком глубоко, чтобы
скажи. Но искать его этой ночью было бесполезно.

Он повернулся к волку и положил руку ему на плечо.
Фенрис вздрогнул, затем затрепетал в экстазе. - Хотел бы я иметь твой нос,
сегодня ночью, старина, - сказал ему Бен. - Я бы нашел своего старого приятеля. Я
хотел бы я иметь твои глаза, чтобы видеть в темноте, и ноги, чтобы бегать. Фенрис,
ты знаешь, где он?

Волк обратил свои дикие глаза к лицу своего хозяина, как будто он
пытался понять.




XIV

Побуждаемый внутренним побуждением, Бен внезапно опустился на колени рядом со своим другом-волчицей
. Он не мог понять нахлынувших эмоций, смутного ощущения
надвигающихся драматических событий, которые взволновали его за живое. Он только
знал, со знанием, сродни вдохновению, что в Фенрисе лежит
ответ на его проблему.

Момент был затуманен какой-то нереальностью. На востоке взошла
луна, ослепительно сияя на верхушках деревьев, струясь вниз сквозь
небольшие просветы в удерживающих ветвях, очаровывая это место, словно благодаря
плетению мечты. Лунное безумие охватило Бена подобно пламени,
увлекая его, как никогда прежде. Он знал этот белый шар из прошлого. И
внезапно он понял, что здесь, у его колен, был тот, кто тоже это знал
- со знанием столь же древним и бесконечным, как его собственное. Не для
ничто не могло сравниться с тем, что волчья порода прожила свою жизнь ниже этого на протяжении долгого времени.
череда веков. Его восход и заход регулировали охоту
бесконечные часы стаи; его лучи освещали дичь
тропы, по которым серая полоса преследовала оленя; его свет освещал
наблюдал, с тех пор как мир был молод, восторженное совокупление старого вожака стаи
и его самки. Фенрис тоже знал лунное безумие; но в отличие от Бена
у него были средства выражения чуда, тайны и смутной тоски,
которые волновали его дикое сердце. Ни один человек, слышавший песню стаи, не мог сравниться с
мун мог бы усомниться в этом факте. Это долгий, меланхоличный вопль, пронзительный от
боли жизни, но он говорит о том, чего не может сказать человек.

Теперь Бен знал, почему он был лесником, дровосеком, известным даже среди лесорубов.
лесники. Большинство его собратьев были приручены цивилизацией; они
жили под крышами, а не под небесным сводом, и они почти
забыли о Луне. Бен, с другой стороны, был рецидивистом
более раннего типа, мало что унаследовав от своих непосредственных предков, но
вернувшись на тысячу веков назад, к Пещере и Месту сидения на корточках.
По натуре он был скорее доисторическим человеком, чем сыном
цивилизации; и в этом крылось объяснение всего того, что выделяло его
из великого племени людей и сделало его мастером дровосеком
таким он и был. И потому что его дух был в уайлдвуде, потому что он также
знали магию Луны, он был в состоянии сделать эту вещь в Уайлдвуд
ноги понимать и исполнять Его волю.

Мир сегодняшнего дня, казалось, исчез для него, и остался только волк,
его свирепые глаза смотрели прямо на него. Время повернулось вспять, и это могло быть
сцена из забытых эпох - волк, человек-охотник, тлеющий костер
в лагере, темная, зазубренная линия ели на фоне неба. Так было
на краю льда. Волк и человек - оба дети дикой природы -
понимали друг друга тогда; и они могли понимать друг друга сейчас.

"Фенрис, старина", - прошептал мужчина. - Ты можешь найти его для меня, Фенрис?
Он где-то там, - мужчина указал в темноту, - и я
хочу его. Ты можешь отвести меня к нему?

Волк дрожал всем телом, пытаясь понять, что он имел в виду. Это было не
существо с подчиненным разумом: великий волк Севера. Он
обладал, помимо хитрости диких охотников, интеллектом, который является
отличительной чертой всей собачьей породы. Он также полагался не только на свое чувство
слуха. Он наблюдал за лицом своего учителя, и более того, он был
настроен на те таинственные вибрации, которые передают сообщение от
мозга к мозгу не менее четко и быстро, чем сами слова, -
секретный радиотелефон дикой природы.

"Он мой приятель, старина, и я хочу, чтобы ты нашел его для меня", - продолжил Бен
более терпеливо. Он порылся в карманах, вытащив, наконец,
копию письма, которое Эзрам дал ему этим утром, и, поскольку
старик носил его много дней, он все еще мог передать послание
острому нюху волка. Он поднес его к ноздрям животного, затем
указал в темноту.

Фенрис проследил за движением глазами; и вскоре его длинное тело
напряглось. Бен зачарованно наблюдал за ним. Затем волк снова понюхал бумагу
и рысцой скрылся в ночи.

Одним прыжком Бен оказался на ногах и последовал за ним. Волк обернулся,
увидел, что его хозяин следует за ним по пятам, и помчался дальше. Они свернули на
небольшой проселок, к склону холма.

Сразу стало ясно, что Фенрис полагался на свое великолепное
обоняние. Его нос опускался к земле, и иногда он
неуверенно раскачивался взад-вперед. В такие моменты Бен наблюдал за ним,
затаив дыхание. Но всегда он снова улавливал запах.

Он снова останавливался, жадно принюхиваясь; затем поворачивался, поскуливая. Как
ясно, как если бы они обладали взаимным языка Бен понял:
животное поймали четкий запах, наконец. Волк вдруг припустило, и его
ожесточенные звонил бей через затихшего леса.

Это была протяжная, торжествующая нота, и дикие существа остановились в
слушать их таинственные, приглушенные занятия. Также было важно
что это произвело определенное смертельное воздействие на дух Рэя Брента, сидящего
в своей отдаленной хижине. Он отметил направлении звука, и он
проклят, половина в восторге, себе под нос. Он всегда ненавидел серый
рейнджеры. Они были в жутких демонов из леса.

Бен следовал за бегущим волком так быстро, как только мог; и в своем рвении
у него не было возможности строить догадки относительно того, что он найдет в конце
преследования. И все же он ни на мгновение не поверил , что это ложь .
след. Глубокий волка, полный звон бухты были еще более актуальной и
рады, оглашая лес своими шум. Но совершенно внезапно
тишина снова закрылись, казалось бы, более глубокой и таинственной, чем когда-либо.

Первая сенсация Бен был одним из ледяного ужаса, который подкрался к самой
мозга костей. Он сразу понял, что в резком прекращении криков был смысл.
ужасное предзнаменование. Он остановился на мгновение
, прислушиваясь, но сначала не услышал ничего, кроме биения
своего сердца в груди и шепота собственного прерывистого дыхания.
Но вскоре, на расстоянии ста ярдов, он различил
тихое поскуливание волка.

Фенрис больше не бежал! Он остановился на краю далекой
чащи. В холодном поту вскочил на лбу Бена, и он ворвался в
стремительный бег.

Там был не позднее памяти обходе, что последние сто ярдов.
На склоне холма, казалось, плеть под ноги. Наконец он остановился, как раз у
темной границы непроходимых зарослей. Волк безутешно заскулил
прямо за пределами поля его зрения.

"Эзрам!" - позвал он со странной дрожью в голосе. "Ты
там, Эз? Это я, Бен.

Но заросли не шелестели и не разговаривали. Надтреснутый старческий голос, который он
научился любить, не говорил с облегчением в этот момент невыразимого
напряжения. Действительно, тишина вокруг него, казалось, сгустилась. Ели
деревья были тихими и бесстрастными, как всегда; светила луна, и ветер
мягко дышал ему в лицо. Фенрис, скуля, подошел к нему.

Вместе, человек и волк, они прокрались в чащу. Они
наконец остановились перед странной тенью в серебристом укрытии. Бен сразу понял
он нашел своего старого товарища.

Они с Эзрамом в последний раз смеялись вместе. Он лежал очень тихо,
лунный свет серебрил его забавное, доброе лицо, - спал так глубоко, что
ни один человеческий голос никогда не смог бы его разбудить. Мрачно зияла уродливая ружейная рана
на его виске.




XV

Первым эффектом сильного потрясения обычно является полупаралич всего психического механизма
и, как правило, он благотворен. Кажется, что мозг
окружен огромной озабоченностью, подобно стене, и сообщения
боли и ужаса, приносимые нервами, бьются о нее напрасно.
Чувства притуплены, восприятие притуплено, и полное осознание
не приходит.

Долгое время, в течение которого само время остановилось, Бен сидел рядом с
мертвым телом своего старого советника и друга, как ребенок мог бы сидеть среди
цветов. Он слегка наклонился вперед, его руки безвольно лежали на коленях
с глубоким удивлением и замешательством в глазах. он тупо наблюдал за поднимающейся в небе луной
и чувствовал, как ветер ласкает его лицо
, лишь время от времени поглядывая на скорчившееся перед ним тело.
Волк тихонько поскуливал, и иногда Бен протягивал руку, чтобы погладить его
пушистое плечо.

Но постепенно его рассеянные способности возвращались к нему. Он начал
пойми. Эзрам был мертв - вот и все - ушел из его жизни, как дым
рассеивается в воздухе. Никогда больше не слышать его, и не видеть его, и не строить с ним планов
, и не испытывать вместе с ним ярких приключений на пустынных тропах. Фенрис
нашел его в темноте: вот он лежит - старый друг семьи,
человек, который спас его, искупил его вину и дал ему шанс, его старый
"приятель", который привел его домой. Вещь не вызывает доверия на первый:
что здесь, мертвый, как камень, лежала оболочка, что жизнь, которая была его
собственное спасение. Он пристально изучал серое лицо, пропустил свое обычное
улыбнулся, и его взгляд действительно впервые остановился на зияющей ране
на виске.

Он смотрел на это в безмолвном, нарастающем ужасе, и что-то вроде
невероятного холода охватило его. Вся гидравлическая система его организма
казалось, кровь застыла. Его руки были холодными, жизненно важные органы ледяными и
безжизненными. Однако где-то в глубине
его глаз начинался жар. Он чувствовал это смутно, но оно нарастало, медленно,
подобно тлеющему углю, который вгрызается в древесину и скоро вспыхнет
пламенем. Медленно он начал напрягаться, его мышцы напряглись. Его
лицо претерпело ощутимые изменения. Морщины углубились, губы сжались в жесткую линию.
глаза были как у рептилии - холодные, бесстрастные,
невыразимо ужасные. Его лицо было бледным, как бледность смерти, но
оно больше походило на твердый белый металл, чем на плоть. Его разум начал
снова работать ясно; он начал понимать.

Эзрам был застрелен людьми, которые напали на его участок.
Отец Беатрис, который разговаривал с ним, вероятно, совершил преступление
если не он, то один из его помощников по его приказу. Он обнаружил, что
вспоминает, что сказал Джеффри Нилсон. О, этот человек был
острый! Полагая, что в глубине леса тело никогда не найдут
он попытался отправить Бена дальше вглубь на поиски
его.

Он встал, полностью овладев собой, и твердыми, сильными руками произвел
детальный осмотр раны Эзрама. Очевидно, в него стреляли из
винтовки крупного калибра, вероятно, с близкого расстояния. Собственный пистолет Эзрама лежал у
его ног, заряженный, но не взведенный.

"Они хладнокровно застрелили тебя, старина, не так ли?" он обнаружил, что
спрашивает. "У тебя не было шанса!"

Но серые губы были стиснуты смертью и не могли ответить. Ben
на мгновение он забыл; он должен лучше держать себя в руках.
Еще не пришло время давать себе волю. Но он хотел еще одного
слова с Эзрамом, всего нескольких минут планирования. Они могли бы
несомненно, вместе придумать что-нибудь хорошее. Они могли бы решить, что делать
.

С этого момента его мысли, естественно, обратились к прощальному совету Эзрама, данному
ему. "У меня только одно приличное место, чтобы держать вещи в безопасности, и это не
так порядочные," старик рассказал ему. "Я всегда кладу их на пол.
моя голенища между носком и кожей. Если я когда-нибудь перепутаюсь
внезапно я хочу, чтобы ты посмотрел туда осторожнее.

Все с той же смертельной бледностью он пополз по опавшим листьям к
Ногам Эзрама. Его руки были совершенно спокойны, когда он развязывал шнурки,
один за другим, и тихо стянул правый ботинок. В ботинке
Бен, как и обещал Эзрам, нашел клочок белой бумаги.

Он разложил его на колене и осторожно развернул. Лунный свет был
однако недостаточно ярким, чтобы он мог разобрать карандашные каракули. Он
нащупал в кармане спички.

Поскольку его разум работал ясно и уверенно, его мысли вспыхнули на
однажды его врагов в свои каюты вдоль ручья. Он не хотел
они знают, что он обнаружил тело. Первым его порывом было работать в
темный, для достижения своих целей на скрытность и хитрость! Это было странно
какая способность к хитрости снизошла на него. О, он должен быть
хитрым - резким - уверенным в каждом движении.

Однако было маловероятно, что слабый огонек спички мог проникнуть так далеко.
 Чтобы убедиться, что он зашел за укрытие, затем повернулся спиной к
каньону, по которому протекал ручей. Чиркнула спичка,
необычайно громко в тишине, и его глаза проследили за сценарием.
Ezram были верны до последнего:

 Для кого это может касаться:

 В случае моей смерти я оставляю все, я умру, обладающий в том числе и мой
 претензии брата Хирама возле реки Юги, чтобы мой приятель и приятель, Бен
 Дарби.

 (Подпись) ЭЗРА МЕЛВИЛЛ.

Этот документ был столь же формально, как Ezram могли бы сделать это, с тщательно
обращается уплотнения, и при всей своей причудливой формулировкой, это будет стоять в
любой суд. Но Эзрам не смог долго сохранять достоинство. Он
добавил постскриптум:

 Сынок, старый Хирам составил завещание, и я думаю, что я тоже могу составить его. Я просто
 узнала о них бесов, которые прыгали наши претензии. Я оставил тебя обратно
 там, на реке, потому что я не хочу, чтобы ты принимаешь какие-то плотины дурак
 риски, пока я не узнал, как все лежали.

 Я хочу попросить тебя только об одном. Если эти дьяволы доберутся до меня - доберись до них. Моя
 жизнь многого не стоит, но я хочу, чтобы ты заставил их заплатить за то немногое,
 она того стоит. Никогда не останавливайся, пока не сделаешь это.

Бен зажигал спичку за спичкой, пока не впитал каждое слово. Затем он
сложил бумагу и положил ее в карман; но действие не в
по крайней мере отвести глаз от этих слов. Он все еще мог видеть их, написано
в огонь. Они были заклеймены, на его дух.

Он стоял совершенно неподвижно почти минуту, а если
слушать. Тепло возвращается в его глазах был теперь более интенсивен. Красные угли
были готовы вспыхнуть пламенем. Казалось, вся кровь его огромного тела
собралась там, обжигая мозг.

Луна на небе больше не была белой. Она стала огненно-красной.
Звезды тоже были красными, все они были более красными, чем Звезда Войны. "Я хочу, чтобы
ты заставил их заплатить", - отчетливо произнес голос в его ушах. "Никогда не останавливайся,
пока не сделаешь это".

И теперь Бен больше не был бледным. Его лицо больше не было жестким и застывшим.
Скорее, было темно - темно, как темная земля. Его глаза горели, как угли.
под черными бровями. Теперь он не стоял неподвижно и безжизненно. Он
весь дрожал от самой черной ненависти, от самой смертельной ярости.

- Заставь их заплатить, - снова сказал он вслух, - и никогда не останавливайся, пока не сделаешь
это.

Внезапное рычание, сорвавшееся с губ волка, заставило его опустить глаза. Небеса
помоги ему; на мгновение он забыл о Фенрисе! Но он не должен забывать о нем снова.
он не должен забывать о нем снова. У них двоих была работа.

Фенрис больше не скулил безутешно. Ярость его хозяина утихомирила.
передали ему, и Бен посмотрел и увидел перед собой не послушное домашнее животное, а
дикого зверя из дикой природы. Волосы стояли дыбом на его плечах,
губы тоже были поджаты; он пригнулся, словно для битвы. Глаза, запавшие
в глазницах, были красными, и смотреть на них было страшно. И все же он по-прежнему был слугой Бена
. Это качество никогда не покидало его. Взгляды двоих
встретились - волка и человека.

В этот момент маленький язычок пламени, который поднимался в
Мозг Бена взорвался ужасным пожаром. Это был взрыв.
наконец-то, не менее ужасный из-за своей тишины - потому что звук
по крайней мере, в дальних зарослях все еще чувствовался слабый ветерок. Он
упал на колени перед волком, схватив его за голову страшной хваткой
. Он дернул его ног, пока он держал ее так, чтобы ее глаза
сожгли прямо в его.

"Фенрис, Фенрис!", выдохнул он. "Мы должны заставить их заплатить. И мы должны
не останавливаться, пока не закончим.

Это было больше, чем приказ. В нем было что-то вроде клятвы. И теперь, когда
они преклонили колени, глядя друг другу в глаза, это было похоже на языческий обряд в
древнем мире.

Их отдельные личности больше не были сильно выражены. Они были
не человек и зверь, они были просто лесными волками. Старые
качества, которые чаще всего ассоциируются с мужественностью - мягкость, снисходительность,
милосердие - казалось, ушли от Бена, как свет уходит во тьму.
Остался только Волк, доминирующий Зверь - эта темная, скрытая сторона
самого себя, от которой ни один человек не может полностью убежать и которую цивилизация
только задушила, как свежее топливо тушит пламя. Не зря его
ребята знали его как "волк" дерби; а теперь своим истинным именем.

Зверь, который обитает под каждым кожа человека, в большей или меньшей
степень, наконец, достиг полного господства. Неописуемая свирепость, которая
отмечает смертельный прыжок диких охотников, была на его лице. В его глазах
была хитрость - та хитрость, которая отличает стаю во время охоты. Все над ним,
было написано, что неземной яростью, что только свойство и признак
лес существ: ярость, с которой волчица борется за своих детенышей
или гремучую змею мстит за смерть своего напарника. Милосердие, раскаяние,
сострадания не было никакого.

И демонические боги пустыни возрадовались. На протяжении бесчисленных тысяч
лет волна сражений обрушивалась на них; и это было долго и
давным-давно они не одерживали такой победы, как эта. В основном их мужчины.
дети покинули свои зеленые беседки, чтобы жить в домах. Они возделывали
землю, а не охотились в лесу. Скот, который когда-то работать
в диком виде в болотах теперь ФРС тупо в закрытых пастбища; лошадей-что
могучая порода, которая когда-то в паре и сражались и умирали на свободе на высоком
земель-вытащил смирен бремени в возделанные поля. Даже некоторые из
собачьего народа - двоюродные братья самих волков - продали
себя в рабство за обглоданную кость и угол камина. Но
этой ночью дикая природа снова заявила о своих правах.

По крайней мере, один из них вернулся к своим. Лес
казалось, шептал и трепетал от восторга.





ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЧЕЛОВЕК-ВОЛК




XVI

Подобно волку, планирующему охоту в лесу, Бен планировал свою войну против
Нильсона и его подчиненных. Он прекрасно знал, что не должен пытаться вести войну.
открытая война. Образ волка-это образ хитрости и скрытности: интернет
стебель сквозь чащу и яростные нападки на
ничего не подозревающих людей, и таких примеров Бен должны руководствоваться в своей деятельности. Он
не мог быть слишком осторожным, слишком скрытным.

Его врагов было трое против одного, и они находились на своей территории. Они
знали тропы и рельеф местности; и, как всегда, в
науке ведения войны это было преимущество, которое трудно было преодолеть. Бен
знал, что его единственная надежда заключалась в наилучшей стратегии. Во-первых, он должен совершить
внезапную атаку, а во-вторых, он должен использовать все естественные преимущества.

Он прекрасно понимал, что может затаиться в засаде недалеко от шахты и
вероятно, отправить одного человека на быструю смерть от винтовочной пули. Но у него был
не один враг; у него было трое. Выжившие после первого выстрела были бы
немедленно ищите укрытие - вероятно, возвращаясь выстрел за выстрелом - и это
внесло бы элемент неопределенности в предприятие. На таком расстоянии
он был бы вынужден стрелять, возможно, ему удалось бы только ранить
одного из своих врагов, и он мог бы вообще промахнуться. Такой план, как
этот, был слишком неопределенным для принятия.

Не должно быть никаких спортивных моментов в своей стратегии. Путь волка
на каждые отверстия, чтобы подготовиться к любой ситуации, что его
грубый ум не может предвидеть. Он не давал и не получал пощады, и
древние справедливость и честь должны быть также забыли. Он должен занимать не
рисковать своей жизнью, пока последний из трех не работал. Что
случилось после этого, не сильно беспокоить его. Мир мог бы разлететься на атомы
после этого ему было бы все равно. Он был сыном леса
одиночества; и в жизни у него осталась только одна мечта.

Его целью не было давать своим врагам ни малейшего шанса дать отпор,
ни малейшей надежды на битву. Он использовал бы любое преимущество, опустился бы до любой
хитрости. Это не было бы спортсменов войны, но мрачная бой
смерть, неумолимая и беспощадная.

Все это было ему полностью известно еще до того, как он покинул склон холма
и, словно спящий, спустился к своему лагерю. Костер
догорел до углей - угрюмых и сердитых, - но он подбросил дров, и они
вспыхнули ярким пламенем. Затем, Фенрис был рядом с ним, и он присел на корточки на земле
рядом с танцующим пламенем.

Он зачарованно наблюдал за ним; в основном молча, но иногда бормоча и
шепча наполовину произнесенные слова. Его красные глаза и черные волосы,
спутанные вокруг губ и падающие на тыльные стороны рук, придавали ему
дикий, свирепый вид; и казалось, что первобытная жажда крови и ненависть
это опалило его, буквально унесло назад, в забытые
столетия, - первого свирепого охотника на людей на краю отступающих
ледников. Сцена не изменилась: темные ели и красного свечения
огонь; и там был атавизм в его позе. Первые люди
точно так же сидели на корточках у своих лагерных костров, их домашние животные-волки
рядом с ними, когда они строили планы сражения.

Нетерпеливое пламя удерживало зачарованный взгляд Бена, как мог бы удерживать хрустальный шар.
Глаза провидца. Казалось, в них было послание для него, если бы он мог
просто пойми это, курс, с помощью которого он мог бы добиться успеха. О, они могли бы!
они были жестокими, безжалостными - безжалостно вгрызались в чувствительную плоть.
Они не уважали людей, эти ползучие, прыгающие языки. И
у _ него_ не должно быть никаких угрызений совести или угрызений совести относительно того, как он достигал своих целей. Он
тоже должен быть безжалостным и, если необходимо, убивать невинных, чтобы
добраться до виновных.

Пока он наблюдал, к нему пришло определенное знание о жизни и смерти.
К нему медленно приходил вывод, что простого слепого убийства недостаточно.
Насколько он знал, смерть может принести мгновенное забвение - и, следовательно, нет
само по себе являлось удовлетворительной мерой мести. Страх
смерти был реальностью и мучением: насколько он знал, само по себе это событие
могло означать перемену к лучшему. Возможно, что, внезапно выброшенные
из этого трехмерного мира, его враги ничего не знали бы
и не сохранили бы воспоминаний о руке, поразившей их. В этом не могло быть
никакого удовлетворения. Убийство из засады может быть показателем
целесообразности, но никогда - самоудовлетворения. Когда Бен нанес удар, он
хотел, чтобы они знали, кто был их врагом, и за какое преступление они были
посажены на дно.

Лучшим способом из всех, конечно, было нанести им косвенный удар,
возможно, через кого-то, кого они любили. Возможно, скоро он увидит способ.
способ.

Он лег под свои одеяла, но сон не шел к нему. Волк стоял
на страже. Беатрис Нельсон давно уже погрузилась в счастливые сны, но
в новой хижине Хайрема Мелвилла, дальше
вверх по ручью, было еще больше бодрствования. Рэй Брент и Чен Хеминуэй все еще сидели над своими чашками,
огненная жидкость буйствовала в их венах, но сон не приходил
этой ночью было нелегко. И когда Беатрис уснула, Нильсон прокрался по
он вышел на залитую лунным светом лосиную тропу и присоединился к своим людям.

- Я принес новости, - начал он, когда за дверью скрылись звезды.
и дыхание ночи. Чан, чьи маленькие глазки остекленели от крепкого напитка
, пошатываясь, поднялся на ноги, чтобы предложить свой стул своему шефу. Брент,
однако, был не в настроении сегодня вечером заискивать. Он выполнил человеческую работу
ранним вечером; и его триумф и вновь обретенное чувство силы
еще не умерли в его теле. Возможно, он узнал путь ко всему
успеху. Там была какая-то угрюмая пику в blearing взглядом
его стекло.

"Какие у тебя новости?" Голос Рэя ужесточены, обладающие определенным качеством
кощунственное легкомыслие. "Я полагаю, брат старого Хирама не ожил,
есть он?"

Примечательно, что и Чан, и Нилсон выглядели угнетенными
и им было неловко при этих словах. Как и все люди низкого морального статуса, они были
втайне суеверны, и эти хвастливые слова неприятно заползали
им под кожу. Никогда не бывает хорошо насмехаться над мертвыми! Рэй
говорил коротко, чтобы напугать и шокировать их, демонстрируя таким образом свое собственное
бесстрашие и силу; однако его голос прозвучал громче, чем он хотел.
Он не имел ни желания для того, чтобы носить в серебряной таинство ночи.

"Чем меньше вы говорите о брате Хирама тем лучше", - ответил Нельсон
сурово. "Мы уже разобрались с этим сегодня вечером". Он выпрямился, когда
прочел дерзость, нарастающее неповиновение в чужом
презрительном взгляде; и его голосу не хватало прежней властности, когда он
заговорил снова. "Поспешные заявления - это одно, а убийство - совсем другое".

Рэй, подстегнутый ложной силой зла, опьяненный своим новым
ощущением власти, уже почувствовал первый прилив смертельного гнева в
его вены. "Я полагаю, если бы ты занимался этим, ты позволил бы этому старому щенку
забрать назад это заявление, стоимостью в четверть миллиона, если не в цент. Нет.
насколько я знаю. Это был единственный способ - и к тому же безопасный.

- Безопасный! Что делать, если в тысячный шанс, что какой бы грубой ошибкой на этом
тело ты оставил в кустах? Что, если бы какой-нибудь сержант конной полиции
сказал бы своему подчиненному: "Позови Рэя Брента!" - Где бы ты тогда был?
В душе ты всегда был убийцей, Брент, но однажды ты оступишься
"

"Только дурак оступается. Не думай, что я не предусмотрел все. Как ты
скажем, нет ни одного шанса из тысячи, что его когда-нибудь найдут. Если бы
они это сделали, не было бы никакого дела. Скорее всего, у старика нет
друга или родственника на земле. Я обыскал его карманы - там нет
ничего, что указывало бы на то, кто он такой. Скоро мы зарегистрируем наше заявление, и
было бы легко сделать его претендентом, а не нас ...

"Подождите минуту, прежде чем сказать, что он не получил каких-либо друзей или хотя бы
знакомых. Вот что я пришел к вам сегодня вечером". Нильсон
выдержал паузу, чтобы сохранить интригу. - Беатрис пришла сегодня вечером, как и договаривались,
и с ней был старатель, и он знал брата старого Хайрема.

За его словами последовало короткое напряженное молчание, и Рэй уставился в свою чашку.
Возможно, всего на мгновение безрассудный огонек погас в его глазах.
Они испугались и остекленели. Затем он поднялся на ноги. - Тогда...
Боже Всемогущий! - воскликнул он. "Чего ты ждешь? Почему бы тебе не прикончить его
до того, как закончится эта ночь?"

"Подожди, дурак, пока не услышишь все", - ответил Нельсон.
- В убийстве нет спешки. Как я уже говорил тебе, чем меньше мы выполняем подобной работы
, тем больше у нас шансов умереть в своих постелях. Это может быть
разумно, если исчезнет один старатель, но у кого-то из них возникнут подозрения.
Если исчезнут двое. Думаю, я уже разобрался с этим делом.

- Я бы справился с этим, и быстро, - запротестовал Рэй.

- Ты бы тоже отправил себя на виселицу. Он не кажется близким
другом этого старика; кажется, он просто встретился с ним на реке
, и старик привел его сюда. Он спросил меня, где находится участок старика
и сказал, что хочет съездить и повидаться с ним. Он собирался
забрать к себе волка Хайрема и его ружье. Я сказал ему, что не слышал о
утверждение, что это должно быть дальше внутри, и я думаю, что положил его сверху. У него
нет ни малейшего подозрения. Что он сделает, так это побудет здесь какое-то время
я полагаю, разведает обстановку - и, вероятно, довольно скоро забудет обо всем
о старом дьяволе. Я просто спустился сюда, чтобы сказать тебе, что он здесь, и чтобы ты
был осторожен.

"Тогда первое, что нужно сделать, - предложил Чан Хеминуэй, - это похоронить
труп".

"Говорит, как дурак!" Рэй ответил. "Нет, пока этот человек мертв или
страны. Это хорошо скрыты, и не надо бродит где-то тут рядом
это. Если у него есть хоть малейшие подозрения, или даже если он находится в поиске
золото, он, скорее всего, последует за тобой. Но есть одна вещь, которую мы можем
сделать - и побыстрее.

- И что это?

- Отправь завтра Чана в офис в Брэдлиберге и запиши это заявление.
заявление оформлено на наши имена. Мы и так слишком долго ждали.

"Рэй, сейчас ты говоришь как мужчина", - согласился Нилсон. "Мы с тобой остаемся
здесь и работаем, насколько это возможно, невиновно, над иском. Чан, убери эту
бутылку и ложись спать. Завтра первым делом пройдись по тропе.
Тогда мы сможем посмеяться над всеми старателями, которые захотят прийти.




XVII

Вскоре после рассвета Бен положил кирку и лопату на стол .
плечом и неторопливо пошел вверх по ручью мимо домика Рэя. С тех пор, как Чан
Хеминуэй уже отправился по длинной тропе в Брэдлибург - городок
расположенный почти в сорока милях от Снежного ущелья - только Рэй видел, как он проезжал мимо;
и он смотрел на него с некоторым опасением. Дневной свет привел более
яркое сознание преступление его прошлой ночью, и немного его
бравада отошел от него. Он перебрался поближе к своей винтовке.

Однако через мгновение его подозрения развеялись. Бен, очевидно, был старателем
, как он и утверждал, и отправлялся в путь, чтобы добыть свою добычу.
первый "план местности". Последнее продолжалось до жеребьевки, пересек
гребень, остановился и тогда и сейчас в виде диких животных, чтобы увидеть, если
его преследуют, и, наконец, окружным путем вернулся в
безжизненное тело своего единственного друга. Волк по-прежнему бежала молча
у него за спиной.

Яркий утренний свет показал только преступление более страшное деталь.
Высохшее тело лежало, съежившись, среди запятнанных листьев; и Бен
долго стоял рядом с ним в глубоком и удивленном молчании, даже сейчас едва ли
способный поверить в правду. Как странно было, что этот старый товарищ
не мог проснуться и снова пойти с ним дальше! Но через мгновение он вспомнил
о своей работе.

Медленно, кропотливо, без каких-либо внешних признаков раздирающих его сердце эмоций
он вырыл неглубокую могилу, он прекрасно понимал, что это был
серьезный риск для его дела. Убийца должен вернуться на любые цели,
в его мертвых, могила, разумеется, показывают, что тело было
обнаружен и хотел поставить его на предохранитель против Бен. Тем не менее,
последние не могли оставить эти древние останки на сомнительную милость
дикой природы: агентов воздуха и солнца, а также диких зверей.

Он бросил последний ком и встал, глядя вниз на развороченную землю.
- Спи спокойно, старина Эз, - пробормотал он простую мессу по усопшим. - Я сделаю
то, что ты сказал.

Затем, у изголовья могилы, он воткнул ствол винтовки Эзрама
в землю - памятник, мрачный, как его собственные мысли. Последний обряд был совершен.
Теперь он был свободен и мог работать. Теперь он мог посвятить все
думал, с работой в руках,--в счет уплаты его долгов.

Тем же кружным путем он вернулся в свой лагерь, приготовил свой
скудный обед и после полудня снова отправился в путь. Но он был
на этот раз он занимался разведкой всерьез, хотя перспективы, которые он искал,
были связаны с победой его дела, а не с золотом. Он искал
просто хорошее, общее представление о природе и географии страны
чтобы он мог лучше знать, как спланировать свою атаку.

В конце концов, экскурсия привела его на лесистый берег реки. Он стоял
довольно долго, совершенно неподвижно, прислушиваясь к голосам воды, которые могут понять только
мудрые. Это был действительно благородный поток. Он излучал
такое величие в своей тишине и уединении; старый, серый и аскетичный, он
был могущественным выражением силы дикой природы - непоколебимой, бессмертной,
вечно скрытной. Воды текли темные, ледяные от тающего снега; но, подобно спящему гиганту, они быстро схватывались и
уничтожали тех, кто пытался противостоять их течению, и, вероятно, никогда больше не поднимали их снова.
......
....... Вечно текущая через безлюдный лес, ни один человек
никогда не узнает о судьбе тех, кого забрала река.

Он был выше лагеря, когда он спустился на ее берегах, но он прошел
путь вниз сквозь заросли к хижине Джеффри Нильсона. Реки
текла здесь спокойно, долго, еще тянутся, которое обеспечивает безопасное катание на лодках.
Еще в гладкие воды, что не при всяком облегчить навязчивый Бена
смысл их зловещей власти и опасности. Старой серой волчице нельзя доверять
в ее мирные минуты. Его острый слух отчетливо слышал
рев бурных вод прямо внизу.

Река была большой глубины, а также широту,--одной из рек король
земли. Бен нашел себя, глядя в ее недрах с оживляющая
пульс. У него на мгновение возникло впечатление, что этот великий поток был его
союзником, могущественным агентом, которого он мог подчинить своей воле.

Он подошел длинный, пологий берег, на котором стоял домик Нельсон; и
он вдруг обратил неудачу при виде света, убежденный каноэ
на открытой воде. Это был любопытный факт, что он заметил сам ремесло
до того, как он посмотрел на его обитателя. Трепет, волнение прошло
над ним. Он понял, что эта лодка в какой-то степени упростила его собственную
проблему, поскольку она давала ему возможность пересечь этот огромный
водоем, который, несомненно, должен был стать фактором в предстоящем конфликте.
Лодка, очевидно, принадлежала Хайрему Мелвиллу.

Затем он заметил, со странным, необъяснимым трепетом в сердце, что
единственной его обитательницей была Беатрис Нилсон. Его глаза загорелись при этом
узнавании, и на губах заиграла улыбка. Но тут же
воспоминание пришло к нему, раздавив его радость, как каблук раздавливает
нежный цветок. Девушка была из вражеского лагеря, дочерью
лидера триумвирата убийц. Хотя она сама не могла иметь
никакого отношения к преступлению, возможно, она уже сознавала свою вину в нем,
и, по крайней мере, в ней текла ненавистная кровь ее отца.

Он многое строил на своей дружбе с этой девушкой; но он чувствовал, как она
увядает, чернеет - как почки под инеем - в его холодной груди.
Не могло быть дружеских слов, кроме как в обмане; не было легкого товарищества
теперь между ними. Они были по разные стороны баррикад, ненавистные враги до последнего.
Возможно, она была бы одной из невинных, которые должны страдать вместе с виноватыми;
но он не чувствовал угрызений совести. Даже это милое, нежное деревянное дитя
не должно стоять у него на пути.

Тем не менее, он не должен заставлять ее насторожиться. Он должен изображать дружелюбие.
Он приподнял шляпу в ответ на ее веселый сигнал.

Она носила белую блузку гардемарин, и ее каштановые, голые руки мелькают
приятно весной солнце. Ее каштановые волосы были растрепаны ветром
который нашел проход ниже по реке, а ее глаза сияли чистой,
ничем не приукрашенной любовью к жизни. Очевидно, она только что наслаждалась быстрой греблей
по тихим участкам реки. Уверенными, размеренными гребками она
подтолкнула лодку вплотную к маленькой дощатой пристани, где стоял Бен. Она
дошел до него, и в одно мгновение смеялась--ничего в
но особое удовольствие от жизни--на его стороне.

Человек взглянул однажды на Фенрис говорил в команду, потом повернулся к
девушка. "Все, отдохнул с дороги, я вижу", он стал легко.

Ее инстинкты сработали на пределе, на мгновение ей показалось, что она
различила незнакомые нотки, жесткие и полные ненависти, в его голосе. Но его
глаза и губы улыбались; и, очевидно, она ошибалась. "Я никогда
не устаю", - ответила она. Она взглянула на инструменты в его руках. "Я
полагаю, этим утром ты уже нашла дюжину богатых залежей".

"Только одну". Он многозначительно улыбнулся ей в глаза. Потому что она была
лесная девушка, непривычная к лести, порозовела.
На ее смуглых щеках заиграл теплый румянец. - И как прошла гребля? Отсюда вода кажется достаточно спокойной.

"Это не так все равно, как она выглядит, но она легко собирается за пол-мили
каждую сторону. Если вы не эксперт Речник, однако, я думаю, вряд ли-я
попробуй".

- Почему нет? Я, конечно, неплохо управляюсь с каноэ, но оно выглядит безопасным, как
озеро.

- Но это не так. Она помолчала. "Послушайте своими острыми ушами, мистер
Дарби. Вы ничего не слышите?"

Бену не нужно было особо острых ушей, чтобы услышать: далекий звук
вздымающиеся воды доносились до него со всей отчетливостью. Он кивнул.

- Вот в чем причина, - продолжила девушка. "Если что-то случится - и
тебя занесет за поворот - немного дальше, чем ты намеревался
зайти - ты поймешь. И мы больше не увидим мистера Дарби в этих краях".
в этих краях.

Ее темные глаза, полные света и смеха, были устремлены на его лицо, но
она не заметила, как он медленно напрягся, чтобы скрыть внезапный, дикий скачок
своего сердца. Могло ли быть так, что он увидел далекое видение своего триумфа?

Его глаза горели, и он с трудом поборол сильную озабоченность
это, казалось, успокоило его.

"Расскажи мне об этом", - сказал он наконец небрежно. "Я думал сделать
лодку и отправиться на разведку".

"Я расскажу тебе об этом, и тогда, я думаю, ты изменишь свое мнение.
Первый порог - тот, что чуть выше того места, где мы впервые увидели реку
- впадает; затем есть эта миля спокойной воды. С этого момента
Юга впадает в ущелье - или, скорее, одно ущелье за другим;
и когда-нибудь они, вероятно, станут почти такими же знаменитыми, как некоторые из великих
ущелий вашей страны. Стены почти вплотную друг к другу
склоны и, конечно, абсолютно непроходимы. Я не знаю, сколько
миль до первого ущелья, но на протяжении почти двухсот миль река
считается непроходимой для лодок. Примерно в двухстах пятидесяти милях ниже
есть индейская деревня, но они никогда не пытаются спуститься по реке отсюда
. Несколько белых мужчин, однако, пытались спуститься с каноэ-нагрузки
из меха".

"И все утонули?" Бен попросил.

"Все, за исключением одной партии. Однажды двое мужчин пошли ко дну, когда река была высокой
- точно так же, как сейчас. Они были хорошими гребцами на байдарках, и им удалось это сделать
. Никто никогда не ожидал, что они снова выплывут ".

"И после того, как ты однажды попал в стремнину, уже не выбраться ... или
приземлиться?"

"Конечно, нет. Полагаю, есть места, где можно выбраться на берег.
но ущелье выше непроходимо.

- Вы не могли бы спуститься вниз по реке ... на лошадях?

- Да, со временем. Конечно, идти было бы медленно, так как здесь нет троп,
кустарник густой, а местность абсолютно неисследованная. Вы видите это.
никогда не считалась золотой страной - и, конечно, индейцы
не пойдут, за исключением тех мест, куда они могут доплыть на каноэ. Некоторые холмы должны быть
к тому же непроходимый. Я слышал, как мой отец говорил об этом - о том, что если бы какой-нибудь
преступник - или кто-нибудь в этом роде - мог спуститься по этой реке на каноэ в
высокую воду - и добраться до этой великой, девственной, непроходимой страны...
на глубине ста миль вытащить его оттуда было бы почти невозможно.
Если только офицеры не смогут преследовать его тем же путем, которым он ушел - на
каноэ - им понадобятся буквально недели и месяцы, чтобы попасть внутрь, и
к тому времени его можно будет спрятать и обнаружить, а его следы замести ".

"И с хорошими засадами, способными сдержать и убить дюжину из них, а?"
Руки Бена задрожали, и он сцепил их за спиной. - Они называют это
страна - как?

- "Там, сзади". Я никогда не слышал, чтобы это называлось иначе - "Там, сзади".

"Это такое же хорошее имя, как и любое другое. Конечно, причина, по которой они смогли
пройти в высокую воду, заключалась в том, что большинство скал
и выступов были затоплены, и они могли скользить прямо по ним ".

"Конечно. Многие из наших рек безопаснее в половодье. Но ты
серьезно не собираешься отправляться в такое путешествие ..."

Он поднял глаза и увидел, что она смотрит на него широко раскрытыми глазами. И все же ее беспокойство
"за него" совсем не трогало его. Она была его врагом: этот факт никогда не мог быть
забыт или прощен.

"В любом случае, я хочу услышать об этом. Я слышал в городе, что река стала выше,
чем была в течение многих лет - из-за чинуков...

- Она выше, чем я когда-либо видел. Но оно достигло своего пика и
начало спадать, и оно не поднимется снова, по крайней мере, до осени.
Когда Юга поднимается, она поднимается наводнением и падает таким же образом.
С сегодняшнего утра он немного понизился; послезавтра.
завтра никто не мог надеяться пройти через Врата Дьявола - первый водопад в ущелье.
водопад в ущелье."

"Даже с каноэ? Конечно плот будет разбит наголову".

"Не каноэ, либо, в два или три дня, если река падает нравится
обычно делает. Но скажи мне - ты же не серьезно...

- Полагаю, что нет. Но это все равно будоражит мое воображение. Я полагаю, что
человек в среднем преодолел бы это
ущелье со скоростью более двадцати миль в час и вернулся бы обратно.

Их разговор легко перешел к другим предметам; но он, казалось Бену, что
некоторые вторичные сознания выполнил свою часть разговора. Его
собственное глубинное " Я " было утеряно в любопытные и темные домыслы. Ее
описание реки задержалось в его мыслях, и он, казалось,
нащупывал великое вдохновение, которое витало прямо за пределами его досягаемости
- как растения нащупывают свет в далеких лиственных джунглях. Он чувствовал, что
через мгновение до него дойдет: он поймет, какую темную связь имеют
эти факты о реке с его войной с Нильсоном. Это было, как если
внутренний разум, гораздо более тонким и проницательным, чем его нормальные
сознание, видел большие возможности в них, но пока еще не
разгласил их значение.

"Мне пора идти", - говорила девочка. "Отец почти уходит
сходит с ума, когда я слишком долго отсутствую. Ты не можешь себе представить, как он любит меня и
беспокоится обо мне - и как он боится меня ...

Его разум, казалось, лихорадочно подбирал ее слова. Это было правдой: она была
радостью, гордостью и надеждой жизни старика. Вся его работа, все его
мечты были для нее. И теперь он вспомнил факт, который она рассказала ему
во время путешествия за границу: что Рэй Брент, более сильный из двух подчиненных Нельсона
, тоже любил ее.

"Нанести им косвенный удар - через того, кого они любят", - таково было
его величайшее желание. Поставить их в невыгодное положение и преодолеть его
владеть - вести их в свои собственные засады. И разве Волку было дело до того,
какие невинные создания пали от его клыков, добиваясь его
ужасного конца? Следовало ли отвергать удовлетворение его ненависти
из жалости к невинной девушке? Милосердие и раскаяние были двумя вещами,
которые он отбросил от себя. Это был путь Волка - не обращать внимания
на методы, только для достижения своих собственных неистовых желаний. Он стоял, погруженный в
темные и дикие грезы.

"Прощай", - говорила девушка. "Увидимся скоро..."

Он повернулся к ней, улыбка на его губах. Его голос оставался стабильным, когда он
говорил.

"Это будет скоро, если вообще будет", - ответил он. "Я должен действительно сделать
на работу через несколько дней. Как насчет небольшого пикника завтра - скажем, на куропаток
поохотиться - на другом берегу реки? День обещает быть прекрасным
...

Глаза девушки засияли, и румянец снова заиграл на ее загорелых щеках.
"Я думаю, это было бы очень мило", - сказала она ему.

"Тогда встретимся здесь - в восемь".



XVIII

В одиночестве у камина у Бена была возможность уравновесить одно с другим
и продумать все последствия своего плана. Насколько он мог
понять, он выдержал все испытания. Это означало не только прямое и косвенное
месть на Нельсона и его последователей; но это и все
сомневаюсь, предам их в руки. Это точно. Когда, наконец,
они вступят в схватку - если, конечно, их не постигнет ужасная смерть
до того, как это время настанет, - он будет готов к ним со всеми
преимущество в местности и крепости, возможность сражаться с ними поодиночке и
разбивать их из засады. А лучше всего, они будут знать, от чьих рук,
и за какое преступление, они получили свое возмездие.

Один за другим он проверял шансы против себя. Прежде всего, он должен был
лицо великого вероятность отказа оборудования и, соответственно, снижения его собственного
жизнь. Но там было еще воздаяние в этом. Он не хотел умереть неотомщенным.
Удар, который он, таким образом, нанесет своим врагам, будет ужасным
вне всякого расчета, но он ни о чем не пожалеет.

В его пользу было два выдающихся момента, одним из которых было то, что
река быстро убывала. К тому времени, когда каноэ было построено
река была бы совершенно несудоходен. Не было каноэ закупки в
Снежные ущелья, если действительно молниеносная поездка может быть изготовлен туда и обратно
заполучить один, пока река не разлилась. Разговор с
жителем границы на берегу реки выявил этот факт. Наконец, плот
не мог прожить и минуты на порогах.

Очень методично он начал свои приготовления. Он отвязал свою лошадь
, предоставив ей свободно спускаться в Снежное ущелье. Затем он упаковал несколько вещей
из своих самых необходимых припасов, ружье и патроны, такое необходимое походное
снаряжение, как халаты, спички, мыло и полотенца, кухонные и столовые принадлежности,
топор и тому подобные предметы первой необходимости. В качестве еды он положил муку, рис,
соль и сахар, плюс несколько фунтов чая - больше ничего. Весь
снаряжение весило менее двухсот фунтов, его легко было нести тремя грузами
на спине.

Тихим полуночным часом, когда лесной мир был погружен в
тайну, он отнес оборудование к каноэ, которое Беатрис оставила
накануне вечером. Он погрузил лодку с величайшей осторожностью,
время от времени придерживая ее руками по бокам и прикрывая
запасы еды одеждой и одеялами. Затем он достал из кармана
лист бумаги - очевидно, бумажный пакет, в котором когда-то хранились продукты,
разрезал и расправил - и долго, тщательно писал карандашом.

У него нет конверта, чтобы заключить его, нет воска, чтобы запечатать его. Он, однако,
нести огрызок свечи--реквизит в самой северной мужчин, которые
обязан строить ужин костров в мокром лесу. Аккуратно сложив письмо
, он запечатал его жиром. Затем, завернувшись в одно из своих одеял
, он приготовился ждать рассвета. Фенрис ворчал и бормотал
во сне.

Сам Бен не спал ночью, и переехали и перемешивают его
план следующий день, сон пришел не легко ему сейчас. Он тоже
бормотал во сне и видел странные, трагические сны между сном и
пробуждение. Но тени наконец побледнели. Лента света распространилась
вдоль восточного горизонта; появились более знакомые ориентиры - призраки
сначала, затем в ярких очертаниях, линия заросшего лесом неба усилилась;
туманное волшебство луны погасло в лесу. Проснулись и запели птицы.;
звери-охотники поползли в свои логова; распустились спящие цветы.
Утро выдалось ясным и теплым.

Бен проглотил плотный завтрак - все, что смог заставить себя проглотить
- затем приготовился ждать Беатрис. Он прекрасно понимал, что
объяснения будут затруднительными, если Нильсон или кто-то из его последователей обнаружит
он с груженой лодкой. Однако было маловероятно, что кто-либо из его
врагов - за исключением, конечно, самой Беатрис - рискнул бы спуститься этим
путем.

Незадолго до восьми он увидел, как она подошла, - сначала блеск ее белой блузки
на фоне зелени леса, а затем мелькание ее загорелых рук. Ее
чистый и нежный голос прозвенел сквозь притихшие глубины, когда она произнесла
приветствие. Мгновение спустя она была рядом с ним.

"Вернись и возьми свое теплое пальто", - приказал он. "Я уже выходил из дома"
на воде, и ты окоченеешь.

Он был не слишком доволен собой за такие слова. У него были
решили отказаться от него милость, и он, принимая серьезный риск для его
причина задержки отправки ее обратно к ней теплые предметы одежды. Она
улыбнулась ему в глаза, но она принадлежала к породе женщин, которые научились
повиноваться мужчинам, и она немедленно отвернулась. Но Бен был сложен лучше,
чем он думал. Его глаза больше не были на ее сияющее лицо. Они
упал на пистолет, в кобуре, которую она несла в руках,
подготовительная к связывая ее талии. Ее смущало, что
он забыл о ее пистолете. Это был один из тех незначительных
мелочи, которые до сих пор разрушали самые могущественные планы наций
и людей. Его разум работал молниеносно, и он благодарил свои звезды за то, что
он вовремя заметил это. Этот пистолет и небольшой сверток, содержимое
которого он не знал, были единственным снаряжением, которое у нее было.

"День обещает быть погожим", - нерешительно сказала девушка. "Я не
думаю, мне понадобится шуба--"

"Вам оно, во всяком случае," Бен посоветовал. "Острый ветер на реке. Оставь свой
пистолет и сверток здесь - и отправляйся наверх и обратно на максимальной скорости. Я буду
готовить каноэ...

Она положила вещи, и через мгновение заросли скрыли ее.
Бен быстро потянулся к пистолету, и в течение нескольких ускоряющихся секунд его
пальцы работали с механизмом. Он был занят, о каноэ, когда
девушка вернулась.

Видимо, Беатрис была в прекрасном настроении. Сам воздух был
игристое, солнце, любимая с пыл слишком глубоко для слов всех
северные народы--было теплое и ласковое в небе; еловом лесу был
пышные росой, ароматный со скрытыми цветет. Это был весенний день
, ни больше ни меньше. Они оба прекрасно знали, что чудо уже за пределами
в лесу раскрываются цветы, распускаются бутоны, маленькие
травинки, робкие, как феи, пробираются сквозь опавшую листву; птицы
порхают, сплетничают и несут всевозможные строительные материалы.
для их гнезд.

Весна - это не просто время года для лесного народа, и особенно
для тех существ, чьим домом являются далекие еловые леса Севера.
Это волшебство и тайна, отдых и возобновление жизни
сама по себе. Это снова вернувшаяся надежда, радость жизни, о которой не мечтал никто, кроме как они.
такие напряженные, вызывающие нервное покалывание существа с дикой кровью, как эти; и
по крайней мере, в какой-то мере это бегство от страха. Ибо нет
другого названия, кроме Страха перед великой, белой, безжалостной зимой, которая
только что ушла.

Высоких и низких, каждый лесу существо знает, этот страх, эта вековая
опасения углубления снега. Возможно, это была его рождения в вечность
раньше, когда великие ледники принесли их проклятие золота в
регионах с умеренным климатом, замок суше и на море под тоннами льда. Никогда не наступают
морозы, и снег на земле становится глубже, а реки и озера
замолкают, словно под действием магии жестокого волшебника, но чтобы этот старый
страх возвращается, проникая, как яд, в нервы, сковывая сердце
и охлаждая горячее колесо крови. Для грызунов и людей-копателей
- даже для самого могучего гризли - сезон не означает
ничего, кроме холода и темноты их подземных логовищ. Для
тех, кто пытается противостоять зиме, участь - голод и холод;
обширная, далеко простирающаяся тишина, нарушаемая только рыдающей песней волчьей стаи
голодающие и напуганные на далеких хребтах. Человек - победитель,
могущественный, который может разжечь огонь, но все же он тоже знает жуткое,
навязчивый ужас и глубоко затаенный страх перед северной зимой. Но что
страх сезона уже не было, поддавшись на несколько счастливых месяцев до гей
захватчик с юга; и целый лесной мир радовался.

И Беатрис, и Бен могли ощутить новое пробуждение в
тихих глубинах вокруг них. Лес был притихшим, трепетным, но в то же время вибрирующим
и восторженным от обновленной жизни. Старый медведь гризли покинул свое зимнее
логово; и хорошая кормежка снова наполнила жиром его кости; старый
лось-корова прокрался в дальние болота за какой-то тайной и
ее собственное чудо. Повсюду молодые телята карибу дышали воздухом.
впервые в жизни они пытались встать на шаткие ножки и тыкались
жадными носами в переполненное вымя. Сочная молодая трава давала
молока в изобилии для всех этих диких детенышей. Даже волчица
забыла о своей злобной дикости, чтобы выкормить и приласкать своих детенышей в логове;
даже она-рысь, охота с удвоенным жаром сквозь ветви,
знал чудесной тайна в полое бревно, что она была бы разорвана на
клочки меха, а не раскрыть.

Горностаиха с выпавшими белыми волосами вынашивала выводок
головорезы и убийцы в гнездо из травы и веток, и каждая из
их было источником гордости и радости для своей матери сердце. Даже
Росомаха был несколько злая-глаза маленькие детеныши, что с ней, были драгоценных
за рубины; но что в конечном итоге получите все клятвы в
язык за кражу приманки на ловушку линии от населенных пунктов.

Беатрис, сама лесное создание, знала волнение весны;
но были и более личные, более глубоко скрытые причины, по которым она
была счастлива сегодня. Она, конечно, была очень девичьей - девушкой во многих отношениях,
с еще большим, чем обычно, запасом романтики и сентиментальности, и
идея провести целый день на пикнике с этим отважным лесничим сразу пришлась ей по душе
ее воображение разыгралось. Он произвел на нее огромное впечатление
с самого начала, а дневная прогулка верхом из Снежного ущелья сблизила его
действительно, очень сблизила ее. И чего только не принесет этот день! Что за
тайна и чудо могли бы произойти!

Ее темные глаза блестели, и навязчивая грусть, которая часто таилась в них
совершенно исчезла. Ее лицо слегка порозовело, алые губы были задумчивыми,
каждое движение было нетерпеливым и счастливым, как у ребенка. Но Бен смотрел на нее
невозмутимый.

его взгляд холодно скользнул по ее гибкой, стройной фигуре. Он с облегчением увидел
, что она была крепко одета в миди и шерстяную юбку, шерстяные чулки
и прочные маленькие сапожки. Тяжелое пальто, которое она привезла с собой, не было чем-то особенным
в этих лесах, но оно вызвало бы мгновенное
восхищение знающих людей большого города. Оно не было сшито в особом стиле
и не имело красивой подкладки, но ткань
сама по себе была из ощипанной выдры - темного, хорошо носящегося меха многих оттенков и
непревзойденного блеска и красоты.

"Ради всего святого, мистер Дарби", - воскликнула девушка. "Что у вас в
эта лодка? Конечно, это не просто обед--" она указала на груду
из материалов, покрытых одеялами, в центре корабля.

"Похоже, у нас было достаточно денег, чтобы остаться на месяц, не так ли?" он рассмеялся.
"Там, конечно, есть одеяла - для скатертей и для того, чтобы нам было
удобно - и обед, и пара подушек - и несколько маленьких
сюрпризов. Остальное - это просто кое-какие припасы, которые я собираюсь использовать.
Пользуясь случаем, переправлю через реку - в мой следующий лагерь. Теперь, мисс
Нилсон, прошу вас занять место на носу. Фенрис собирается ехать верхом.
в середине...

Взгляд девушки с некоторой опаской упал на косматого волка. - У меня
с Фенрисом сложились не очень дружеские отношения...

- Я бы оставила его дома, но он этого не потерпит. Кроме того, я хотел бы
научить его добывать куропаток. Ложись, старина. Бен махнул рукой, и
Фенрис растянулся у его ног. - А теперь подойдите сюда и погладьте его, мисс Нельсон.
В это время года у него чудесная шерстка ...

Не желая показывать свой страх перед Беном, девочка подошла ближе. Волк
вздрогнул, когда мягкая рука коснулась его бока и медленно двинулась к его
свирепой голове; но он больше не подавал признаков враждебности.

"Он понимает", - объяснил Бен. "Он понимает, что я принял тебя,
и с тобой все в порядке. Пока он не получит иного приказа, он будет относиться к тебе
с величайшим уважением".

Она была глубоко и искренне радуется. Это не приходило ей в
бы, небольшой степени, что случай может возникнуть в результате
противоречивые приказы будут даны. Бен начал помогать ей в
лодка.

"Ты ничего не забыла?" небрежно спросил он.

"Ничего такого, что пришло бы мне в голову".

"У тебя много запасных патронов?"

"Часть коробки. Видите ли, это автоматический пистолет небольшого калибра, и коробка вмещает
пятьдесят.

"Это, что ль?" Тон Бена указано глубокий интерес. "Могу ли я видеть их
минуту? Я думаю, что у меня с собой оружие, как когда-то. Не пистолет - просто коробку с
патронами.

К этому времени она уже повесила оружие на пояс, так что не стала
пытаться вложить его ему в руки. Она достала из кармана маленькую коробочку
ракушек и протянула их ему. Он рассматривал их с большим
интересом, балансируя их весом на ладони; затем
он небрежно бросил коробку среди вещевого мешка перед кормовым
сиденьем. Вскоре он начал отталкиваться.

"Ты не принимаешь эти весла?" спросила девушка с любопытством.

"Нет. Я не верю в то, барышни работают, когда я их беру на
пикник. Ты просто должен сидеть на носу и наслаждаться жизнью. Фенрис, сиди.
не двигайся и не раскачивай лодку!

Он колебался еще одно мгновение. Он достал из кармана листок
бумаги, аккуратно сложенный и запечатанный жиром. Он вставил его в
маленькую щель в лезвии второго весла - того, которое следовало
оставить на пристани.

"Просто небольшая записка для твоего отца, - объяснил он, - чтобы сообщить ему, где
мы находимся, на случай, если он беспокоится о тебе".

"Это очень мило", - девушка ответила задумавшаяся
голос.

Ее интересовало любопытных glowings, расписывает, как красные угли, который прибыл и
пошли в его глазах.



XIX в.

По обычаю отцов глубинка Джеффри Нельсон ложил нет
в возражениях на весь день дочери экскурсия с Беном. В пути
границы являются неофициальными; и, кроме того, он абсолютно уверен в ее
умение позаботиться о себе. Единственный досадный этап
заинтересованные роман Рэя. Последний будет выглядеть без благоволенье
предприятия; и, по всей вероятности неприятным полчаса последует
с ним, если он нашел его.

Управление Рей Брент был все более сложной проблемой.
Всегда угрюмый и завистливый, один или два раза он не был далек от открытия
восстание. Есть некая ужасная болезнь, которая приходит к мужчинам при виде
голого золота, и дегенеративный тип Рэя был особенно подвержен
этому. С каждым днем моя проявила себя более богатым, и Рэй
честолюбие привело к жадности, а жадность его к жадности большинство
опасный тип. Например, у него была вызывающая беспокойство манера брать в руки наггетсы
, поглаживая их с нечестивой любовью. Нильсон
теперь прекрасно понимал, что молодой человек не удовлетворился бы
четвертой долей или меньше; и, с другой стороны, он решительно отказался
уступить какую-либо свою собственную, большую долю. Когда-нибудь этот вопрос сведет их
справиться. Ужасное преступление Рэя, совершенное несколько дней назад, придало ему еще больше
наглости и уверенности в себе, что еще больше усложнило проблему.
Леопарду, который однажды попробовал человеческое мясо, больше нельзя доверять.
Наконец, оставался вопрос о Беатриче.

Любовь Нельсона к своей дочери не позволяла ему принуждать ее к
нежелательному вниманию. Рэй, с другой стороны, всегда
настаивал, чтобы его шеф предоставил ему свободное поле деятельности. Он был бы в ярости
когда бы услышал о поездке, которую она совершала сегодня с Беном. Нилсон
выпрямился, решив встретить этот вопрос с прежней твердостью.

Когда он услышал голос своей дочери на пристани для каноэ, в ста
ярдах ниже, он был необычайно поражен. Она не сказала ему, что
после пикника они отправятся к воде. Причина была, в
естественно, что Беатрис знала, что недоверие ее отца из коварных
трансляция и опасался, что его отказ от своего плана или желает его спасти
беспокоиться. Даже сейчас они начинают. Он слышал, как первый удар
весло через затихшему лесу.

Он повернулся к двери, инстинктивно насторожило, затем заколебался. После
в конце концов, он не мог сказать ей, чтобы она возвращалась. Беатрис была бы оскорблена.;
и, кроме того, бояться было нечего. Река была почти как
тихий, как озеро Долгое натяжкой непосредственно перед посадкой;
даже бедный каноист могли пересечь с легкостью. Это было правдой, что-Рапидс
милю за милей они мимо считая, выложу чуть ниже, но верно
байдарочников бы держаться на безопасном расстоянии над ними. И если по какой-то случайности
этот молодой старатель не умел управляться с каноэ, то Беатрис сама была в этом деле экспертом
.

Но что, на самом деле, он знал о Бене Дарби? Ему понравилась манера этого человека
лицо: откуда он пришел и каковы были его реальные дела на юга он
ни малейшего понятия. Все сразу озадачивает опаской подкрался, как
холод через его тело.

Он не может смеяться от этого. Ее схватили его, отказываясь быть
развеял. Как будто внутренний голос предупреждал его, говоря ему:
помчаться на берег реки и любой ценой проверить эту прогулку на каноэ. Это
пришло в голову на данный момент, что это может быть предчувствие
ужасной аварии, но он смутно почувствовал сюжет, непонятные конструкции
что наполняло его ужасного террора. Еще раз мужчина начал за
двери.

Не зная, где находится, он поначалу не торопился. Он не знал, что сказать
, под каким предлогом позвать Беатрис обратно на лестничную площадку. Его
сердце непостижимым образом забилось в груди, и внезапно он
бросился бежать.

При первом шаге он растянулся на земле, и его охватила абсолютная паника, когда
он снова поднялся на ноги. И когда он достиг пристани, каноэ было
уже недалеко от противоположного берега, быстро направляясь вниз по течению.

С первого взгляда он увидел, что лодка была довольно тяжело нагружена, Фенрис
лежал поверх кучи вещмешков, и что Бен греб с удивительно
быстрый, легкий гребок. "Вернись, Беатрис", - крикнул он. "Ты кое-что забыла".
Девушка обернулась, помахав рукой, но голос Бена заглушил ее крик: "Вернись, Беатрис!" - крикнул он.

"Ты кое-что забыла!" "Увидимся"
ты позже, - крикнул он веселым голосом. "Мы не можем вернуться сейчас".

"Возвращайся!" Снова позвал Нилсон. "Я приказываю тебе..."

Он пристально вглядывался, надеясь, что мужчина обернется. Они уже были
практически вне пределов слышимости; и даже Беатрис не опускала весло
, повинуясь его команде. Присмотревшись повнимательнее, он увидел, что мужчина
всего лишь греб.

Затем его взгляд упал на площадку, на которой он стоял, инстинктивно пытаясь
чтобы найти второе весло. Оно лежало у его ног. Безрассудный поступок
, подумал он, сломанное весло там, над порогами, означало бы
смерть и ничего больше. Беспомощна в нынешней, эта байда не может
приложение проведет вас через те страшные врата страх и риск ниже. Если бы по какой-то
тысячной случайности он избежал столкновения со скалами, его отнесло бы на расстояние
бесчисленных миль в неизвестную страну, на территорию, попасть на которую можно было
только с величайшими трудностями - день за днем преодолевать расстояние и
через чащу с большим обозом вьючных лошадей - и из которого
выбраться отсюда, кроме как тем же опасным водным путем, было бы почти
невозможно. Но мысль промелькнула, когда он заметил белую бумагу, которая
была прикреплена к лопасти весла.

Он нетерпеливо потянулся за ним. Инстинктивно он понял, что в нем содержится
чрезвычайно важное и зловещее послание для него. Его взгляд скользнул по надписи
, сделанной жирным шрифтом на внешней стороне.

"Убийцам Эзра Мелвилла," Бен написал. А с этим значение
Джеффри Нельсон знал, что террор не только любой опытный в самых темных
кошмар своей несправедливой жизни.

Ему не пришло в голову отнести записку Рэю Бренту нераспечатанной. Поскольку
и все же он не понимал до конца; все же он знал, что дело было в
секундах. _Секунды_ должны были решить все; весь его мир висел на волоске
. Его рука разорвала запечатанный сгиб, и он поднес листок к глазам
.

Имея лишь начальное образование, Джеффри Нильсон, как правило, не был быстрым читателем.
обычно. Обычно он озвучил его слова только с
наибольшую трудность. Но в день, при одном взгляде на странице передал
ему правду: из полутора десятков слов он получил общее представление о
полное письма, ужасный смысл. Бен написал:

 ПОСВЯЩАЕТСЯ НИЛЬСОНУ И ЕГО БАНДЕ:--

 Когда вы получите это, Беатрис будет на ее пути нет обратно ... либо
 там, или по дороге в ад.

 Эзра Мелвилл был мой приятель. Письмо, в котором он передает мне свои права, у меня в кармане
 и я один знаю, где находится завещание Хирама, оставляющее его Эзраму.
 Твой титул никогда не сохранится, пока эти бумаги не будут
 уничтожены. Если ты недостаточно заботишься о спасении своей дочери от
 меня, по крайней мере, тебе понадобятся эти письма. Приди и забери их. Я буду
 ждать тебя.

 БЕН ДАРБИ.

Когда истина дошла до нас, первой мыслью Нильсона было о своей винтовке. Он
был человеком пустыни, обучаются доверяет оружие стали;
и если бы дело было только в его руках, видимо, все же будет время, чтобы предотвратить
похищение. Одна меткая пуля над водой, выпущенная со всем его
былым мастерством, все еще может повергнуть мстителя на верную смерть в момент
его триумфа. Всего лишь один пристальный, долгий взгляд на достопримечательности, - ни небо, ни земля
не могли дать ему видения и вполовину столь великолепного, как это! Несмотря на весь свой
ужас, он знал, что может стрелять так, как никогда раньше, верно, как
луч света. Его безжалостные глаза впервые могли видеть ясно и уверенно. Один
выстрел - и тогда Беатрис смогла схватить весло и спастись. И он
проклял себя, более горько, чем когда-либо проклинал врага, когда его
пустые руки показали ему, что он оставил винтовку в своей каюте.

Пистолет, однако, висел у него на поясе, и его рука потянулась к нему. Но
расстояние было уже слишком большим, чтобы можно было надеяться на точную стрельбу из пистолета. Его
жесткие глаза пристально смотрели на короткое черное дуло. Его твердый палец надавил
на спусковой крючок.

Первый выстрел не достиг цели. Пистолет был крупного калибра, но небольшого размера
скорость; и сто ярдов были абсолютным пределом стрельбы в упор
расстояние. Он поднял ружье повыше и выстрелил снова. И снова он выстрелил низко. Но
третья пуля упала всего в нескольких футах от ближнего борта каноэ.

Теперь у него был прицел, и он выстрелил снова. Это было как во сне, за пределами его сознания.
Беатрис кричала от страха и изумления.
Она была уже слишком далеко, чтобы передать или принять сообщение: вся надежда была на
только на пистолет. Пятый выстрел разбрызгал воду за бортом.

Он еще раз выстрелил, но лодка была уже далеко отдаленные, и пуля
пошли дикие. Пистолет был пуст. Как лось прыгали через болото он
повернулся к своей хижине за винтовкой.

Но он уже знал, что заблудился. Прежде чем он успеет вскарабкаться на
сотню ярдов к хижине и обратно, лодка окажется за
излучиной реки. С тех пор густой кустарник скроет ее. Он
отчаянно заторопился вверх по узкой извилистой тропе.



ХХ

Отталкивая каноэ от причала, Бен полностью осознавал, что
успех его плана еще не гарантирован. Давным-давно, в суровой лесной школе
, он познал жизнь; и одна из вещей, которые он усвоил
, заключалась в том, что на земле нет ничего непогрешимого, и ни один план человека не является
конечно. Всегда есть совпадения, о которых коварный мозг не подумал.
внезапное стечение неожиданных обстоятельств.
Неожиданное появление отца Беатрис на пристани было как раз таким
примером.

Больше всего он боялся, что Беатрис сама выпрыгнет из
каноэ и попытается доплыть до безопасного места. Он узнал в прошлом
разговоры с ней, что она, по крайней мере, элементарные знания о
плавание. Если бы она не созналась в то же время страх воды, его
план мог бы и не был принят. У северных девушек их немного
возможности овладеть настоящим искусством плавания. Их реки
ледяные, в их деревнях нет отапливаемых водоемов. И все же он
понял, что должен как можно дольше успокаивать ее подозрения.

"Я выбрал место для посадки", - сказал он ей, когда они тронулись в путь.
"Сегодня утром я обошел всю реку. Это довольно долгий путь
вниз - за поворотом - но это совершенно безопасно. Так что не бойся.

- Я не боюсь - с тобой. И как быстро ты гребешь!

Это была правда: во все дни ее от реки она никогда не видела такой идеальной
контролем каноэ. Он грести, как будто без усилий, но течь
береговая линия показывала, что лодка двигалась с поразительной скоростью. Он был
мастером гребли на байдарках, и все страхи, которые у нее могли быть, сразу исчезли.

Она весело говорила с ним, едва заметив, что они направляются через
и вниз по течению.

Когда ее отец оказался на берегу, звоню, она не была в
по крайней мере настораживало. Гей-кричит Бен удержал ее от понимания именно
о чем он говорит. И когда старик выхватил пистолет и выстрелил,
и пуля шлепнулась в воду примерно в двадцати ярдах от берега,
ее разум отказался принимать свидетельства ее чувств.

За первым выстрелом последовал второй, за третьим - второй, что привело
с ее стороны, только к бессильному замешательству. Ее первой мыслью
было, что жестокий нрав отца, давно ей известный, поглотил его
в кровожадной ярости. Полностью доверяя Бену, настоящая правда не приходила ей в голову
.

Она пронзительно закричала при четвертом выстреле; Бен поднял глаза и увидел ее.
бледная, как пена от его вспыхивающего весла. "Разворачивайся и возвращайся",
крикнула она Бену. "Он убьет тебя, если ты этого не сделаешь! О, пожалуйста... повернись
..."

"И окажись в пределах досягаемости от него, чтобы он _ мог_ убить меня?" Яростно ответил Бен.
"Разве ты не видишь, что он стреляет в меня?"

"Тогда подними руки - это все какая-то ужасная ошибка. Разве ты не можешь
услышать меня - повернись и возвращайся".

Пятый и шестой выстрелы были произведены; и Нельсон ушла в свою
кабина для своей винтовки. Бен мрачно усмехнулся на ее белое лицо.

"Нам лучше продолжать идти к месту нашей высадки", - посоветовал он. "Здесь
Приземляться выше некуда - я обошел весь берег этим утром. Это
даст ему время остыть. Я только хочу обойти этот поворот.
прежде чем он придет со своей винтовкой.

Она ошеломленно уставилась на него, слишком растерянная и напуганная, чтобы рассуждать разумно
ответ. Он тоже был бледен; но у нее мелькнуло ощущение, что на этом холодном,
суровом лице тоже было какое-то ликование. Первый холодок страха перед
ним пронзил ее, как холодный ветер.

Но они были за поворотом, и дыхание Бена поймали, как будто в
торжествующий вздох. Уже все возможность для девушки, чтобы доплыть до берега
был непоправимо мимо. Хотя он все еще мог управлять каноэ со сравнительной легкостью
, река представляла собой стремительную водную гладь, которая могла
безжалостно унести любого, кроме самого сильного пловца, в стремнину
внизу. Бен улыбнулся, как человек, который обрел огромное счастье, и
оперся на весло.

"Оттолкнись от берега", - настаивала девушка. "К родному берегу, если сможешь. Тогда
Я пойду, найду его и попытаюсь успокоить. Он убьет тебя, если ты этого не сделаешь.

После слов девушки последовала короткая пауза. Мужчина холодно улыбнулся ей в глаза.
- Он убьет меня, не так ли?

он повторил: - Он убьет меня, не так ли? он повторил.

Ответом на простой вопрос был просто неприкрытый ужас, быстрый
и смертельный, охвативший тело девушки. Это схватило и скрутило ее
мышцы горла, как жестокая рука; и ее детские глаза расширились и
потемнели под его презрительным взглядом.

- Что ты имеешь в виду? - спросила она, задыхаясь. - Что... ты собираешься делать?

- Он не убьет меня, - продолжал Бен. "Я могу убить его - и сделаю это, если смогу"
но он не убьет меня. Видишь - мы все время движемся быстрее.

Это была правда. Больше не было необходимости в ударах весла, чтобы привести судно в движение.
Судно мчалось с головокружительной скоростью. Оно неслось как стрела - прямо к
опасным водопадам внизу.

Девушка смотрела на него с преодолением ужаса, и медленно правду пошел
дома. Припасы на лодке, отчаянная попытка ее отца спасти
она, даже рискуя собственной жизнью и жизнью Бена, этот белый,
ликующее лицо перед ней, более ужасное, чем у волка меж,
холодные глаза рептилии, полные каких-то нечестивых эмоций, - наконец-то она
увидела их значение и связь. Была ли это смерть ... Было ли это тем, что приготовил для нее этот сумасшедший
мужчина на корме? Она вспомнила, что сказала ему накануне
свое описание водопадов, которые лежали внизу. Она
изо всех сил пыталась стряхнуть с себя оцепенение, в которое ее погрузил ужас.

"Поворачивай к берегу", - сказала она ему полушепотом. Нет
мольба в ее тоне: суровые глаза перед ней слишком явная
насколько тщетными были бы ее мольбы. - У тебя еще есть время подрулить к берегу.
Если ты этого не сделаешь, я прыгну за борт.

Он покачал головой. "Не прыгай за борт, Беатрис, - ответил он", некоторые
резкость исчезла из его тона. "В мои намерения не входит убивать тебя"
"прыгнуть в этот поток - значит умереть" для любого человека
за исключением самого сильного пловца. Тебя унесло бы вниз в одно мгновение".

Девушка знала, что он говорит правду. Только смерть обитал в те холодные и
стремнину. "Что ты собираешься делать?" спросила она.

Теперь ее тон был более спокойным, и он подождал мгновение, прежде чем ответить
ответил. Челнок скользил быстрее-еще быстрее вниз по течению. Несколько
боялся, но все-таки веря в императорской мысли своего хозяина, волк
поднял голову, чтобы посмотреть на гонки береговой линии.

"Это всего лишь небольшой долг, который я задолжал твоему отцу ... и его банде", - объяснил Бен
. "Я расскажу тебе как-нибудь в ближайшие дни. Это был долг крови
..."

Темные глаза девушки полыхнули красным огнем. - А ты, трус, берешь
свою плату за женщину. Поверни каноэ к берегу.

"С вас не возьмут плату", - трезво объяснил он. "Вы будете
достаточно безопасно - даже той участи, которой Нильсон опасается за тебя, не случится. Я
ненавижу его слишком сильно, чтобы принять от тебя эту плату. Я лучше умру, чем буду
касаться плоть от плоти его добывать! Ты понимаешь это?"

На мгновение в нем вспыхнула ярость, и она увидела смертельное рвение
фанатика в его серых глазах. Ненависть, не поддающаяся никакому описанию, горечь и
такая ярость, о которой она и не мечтала, могла разорвать человеческое сердце, была
написана на его смуглом, суровом лице. Интуиция ее женщина дала ей добавил
видения, и она мельком заметил огонь, который тлел и обжаренный
за его глазами. Они были одной крови, этот человек на корме и
волк на рюкзаке.

- Тогда почему...

"Со мной ты в безопасности - дочь Джеффа Нилсона никогда не может быть в безопасности.
со мной ты в безопасности только в том случае, если речь идет о том, чего ты боишься.
Не бойся этого. Я просто честно плачу долг, а ты
несчастный агент. Разве ты не знаешь, что то, чего он сейчас боится, - это
для него большее мучение, чем все, что я мог бы сделать с его плотью? Если мы должны
быть убитым в этих порогов, которые приходят, это будет справедливо тоже;
он знает, что значит потерять самое дорогое на земле он был. Для вас
а для меня это займет всего минуту, которая не будет иметь большого значения. Для него это
будут недели -месяцы! Но это только часть всего. Я надеюсь помочь тебе
пройти через это. Главное, что рано или поздно они придут за
тобой - в страну, где у меня будут все преимущества. Где у них не будет
никакого побега или шанса. Где я могу наблюдать за трассами и
разбивать их - каждую - так медленно или так быстро, как мне нравится. Где им придется
охотиться за мной, неделя за неделей, месяц за месяцем, их пожирают страхи
. Это моя игра, Беатрис. Я буду испытывать дискомфорт из-за
ты ... и некоторая опасность ... но я постараюсь сделать это как можно незаметнее. И еще через
мгновение...

"У тебя еще есть время повернуть назад", - ответила ему девушка, по-видимому,
бесчувственно. - Плывите к берегу, и мы попытаемся зацепиться за
нависающую ветку. Это мое последнее предупреждение.

Действительно, оставалось несколько секунд, в течение которых они могли бы, приложив героические
усилия, спастись. Но они проходили: они уже могли видеть
сверкающие белые гребни водопада внизу.

Рев бурных вод стоял у них в ушах. Впереди они могли видеть
огромные скалы, выступающие из воды, как клыки, острые и мокрые
с помощью спрея. Лодка содрогалась; вода, казалось, жаждала их, и
огромная сила, подобная руке речного бога, потянулась к ним снизу,
словно желая раздавить их в безжалостных объятиях. В сотне ярдов
дальше ровная, стремительная вода упал в кипящий, ревущий
катаракта-такое проявление могучей силы природы, как чеки
дыхание и приводят в трепет сердце ... поток смерти, в которых, казалось бы,
каноэ разлетелась бы на куски в одно мгновение.

Бен покачал головой. Белая рука девушки метнулась в сторону, затем поднялась
уверенная и невозмутимая, с пистолетом в руке. "Поворачивайся быстро, или я выстрелю", - сказала она
.

Он чувствовал, что, если такое действие было в ее власти, она сказала правду. Нет.
В ее ясном взгляде светилось милосердие. Его взгляд упал на коробку с патронами,
которая теперь благополучно лежала среди вещевого мешка. Вскоре он улыбнулся ей в глаза.

- Твой пистолет разряжен, Беатрис, - тихо сказал он ей. Он услышал, как она всхлипнула,
и слегка ободряюще улыбнулся. "Не бери в голову - и молись о благополучном путешествии"
- Посоветовал он. "Мы проходим".




XXI

К тому времени , когда Джеффри скрылся из виду , корабль и его пассажиры скрылись из виду
Нельсон добрался до берега реки со своим ружьем. Румянец схлынул с
его бронзовая кожа приобрела мертвенно-желтый оттенок, и впервые в жизни
с его губ не сорвалось ни единого ругательства. Он мог только что-то странно бормотать из
сведенного судорогой горла.

Как безумный, он поспешил вниз по берегу реки, прокладывая себе путь
сквозь кустарник. Заросли были густыми, обычно непроницаемыми для
любой силы смертных, кроме могучей, неисчислимой силы
лося и гризли; но сейчас они не могли сдержать его. Жесткая
одежда, которую он носил, была почти сорвана с его тела; его лицо и руки были
чешется как будто когти рыси; но он не остановился, пока он не
добраться берегу серой реки.

Он удостоился еще одного взгляда на каноэ, и тот мимолетный
пришел слишком поздно. Он увидел легкую баржу как раз в тот момент, когда она зависала на гребне
стремнины. Даже если он мог застрелить прямо на большом ассортименте и
убил человека на палубе, чудо могло бы спасти его
дочь. Она бы мгновенно пронеслись в ее смерти против
скалы.

Тогда к нему вернулась некоторая доля самоконтроля, и он двинулся своим путем
быстро, как он мог к иску. Почуяв беду старика, Рэй
расправляемся со своей работой при виде него.

Лицо перед ним было обращено и белый, но не было времени
вопросы. Сильные руки схватили его за руку.

- Рэй, ты не знаешь где-нибудь каноэ - вверх или вниз по этой реке?

- У пристани есть одно. Других я не знаю.

"Подумай, парень! Ты не знаешь, где мы можем достать такое?"

"Нет. Каноэ старого Хирама было единственным. В чем дело?"

"Как ты думаешь, есть ли один шанс из миллиона спуститься через
эти пороги на плоту?"

Глаза Рэя широко раскрылись. - Плот! - эхом повторил он. - Чувак, ты с ума сошел? Даже
при такой высокой воде у каноэ не было бы шансов из десяти доплыть.
Вода в реке убывает с каждым часом...

- Я знаю это. Как ты думаешь, в городе есть каноэ?

- Нет! Конечно, нет такого, о котором вы могли бы даже мечтать, снимаясь в этих стремнинах.
эти пороги. Кроме того, к тому времени, как мы доберемся туда и упакуем его - а это
заняло бы два дня, чтобы упаковать все, что мы могли сделать, - река будет
слишком далеко внизу, чтобы вообще совершить путешествие. И это не повторится до осени.
Ты же знаешь. Скажи мне, в чем дело. Беатрис...

"Беатрис пошла ко дну, вот и все".

"Тогда она мертва - ни на что другое надежды нет. Только эксперт мог надеяться на то, что
вытащит ее, а там, сзади, не на что жить. Какой смысл
пытаться следить за...?

Нильсон выпрямился, его глаза встретились с глазами Рэя. "Я полагаю, у нее есть еда.
полагаю. И у нее есть опытный гребец, который отвезет ее туда.

Лицо Рэя, казалось, потемнело у него на глазах. Его руки наполовину сомкнулись,
его трясло, затем он схватил Нельсона за плечи. "Ты же не хочешь сказать...
Она сбежала?"

"Не будь дураком. Не сбежала - похищена. Старатель, я тебе говорил
о... Дарби... был партнером старика. Он расплачивается с нами. Только Небеса
знают, какой будет судьба девушки - я не смею думать об этом.
Рэй, молю Бога, чтобы я умер до того, как дожил до этого дня!

Рэй непонимающе уставился на него. - Значит, он узнал ... об убийстве? он ахнул.

- Да. Вот его письмо. Найдите время - и прочтите его. Нет смысла пытаться
действовать, прежде чем мы подумаем - как действовать. Если бы я только мог увидеть способ ...

Рэй внимательно прочитал письмо и наконец в диком гневе скомкал его.
"Это твоя вина!" он закричал. "Почему ты не спас ее для меня, как я спас
всегда просила тебя делать; зачем ты отпустил ее с ним вообще? Я
наверняка она хотела пойти..."

"Я бы предпочел, чтобы она была, вместо того, чтобы брать силой!" Старший из них
мужчина, невероятно постаревший за несколько минут, медленно выпрямился. "Но
не набрасывайся на меня, Рэй!" предупредил он осторожно и тихо. "Я многое вытерпел"
но сегодня я убил бы тебя за одно слово!

Они смотрели друг на друга с черным презрением, но Рэй знал, что он говорит правду.
Сегодня не было никакой игры с гневом этого человека.

"И если бы ты позволил мне прикончить этого дьявола так, как я хотел, этого бы не произошло ".
случилось. Но нет смысла плакать о ком-то одном. Девочки
доходяга, конечно, она в глубине пороги купить сейчас".

"Да, и это часть дьявольского плана этого человека - провести ее прямо через
туда. Видите ли, он заставляет нас прийти за ней - и он будет
ждать и готов к встрече с нами, попомните мои слова. Боже мой, она, вероятно,
мертва - разорвана на куски - уже!"

"Он говорит, что у него есть письмо старика, оставляющее право собственности на него. Это
еще больше все запутывает ".

"Лучше бы я никогда не слышал об этом праве. Есть только одна вещь, которую можно сделать, и
это значит броситься в Снежное ущелье, взять большой отряд - всех лошадей и
припасы, которые мы сможем найти, - и отправиться за ней по суше.

- Да, и попасть прямо в его ловушку. Подумайте еще раз, Нилсон. На это ушли бы
недели и месяцы. Кроме того, что случится с иском
, пока нас не будет?

"Вам не нужно бояться за иск! Конечно, я ожидал, что ты подумаешь об
этом в первую очередь - ты, который так нежно любил Беатрис! Лицо Нельсона побелело
от презрения. "К тому времени это будет записано на наши имена - скорее всего, Чан
уже в Брэдлиберге - и сам Дарби - единственный мужчина на земле, которого мы
приходится бояться. Он сделал паузу, надеясь на отчаянное ремесло. "Если ты
хочешь подтвердить иск, первое, что нужно сделать, это пойти и покончить с жизнью
Дарби; в противном случае он объявится и доставит нам неприятности, как он
и говорит ".

"Он мало что сможет сделать, если иск зарегистрирован на наши имена!"

"Он может доставить нам массу неприятностей. Если тебе нужна девушка, Рэй ... не теряй
ни минуты. Собирай свои вещи как можно быстрее. Мы постараемся уговорить
несколько человек из Снежного ущелья поехать с нами - присоединиться к охоте - и мы
наймем всех вьючных лошадей в стране. Займись делом, и побыстрее".

Не желая расставаться со своим золотом, но видя правду в словах Нельсона,
Рэй поспешил в свою хижину, чтобы взять те немногие припасы, которые могли понадобиться
для дневного перехода в Снежное ущелье. Меньше чем через пять минут они
были в пути, шагая гуськом по узкой лосиной тропе.

Они пересекли водораздел, достигнув таким образом истоков Бедняка.
Крик; затем направился по тропе вниз, к поселениям. Но двое
претендентов на победу еще не узнали всех дурных новостей дня. На полпути к
устью ручья они встретили Чана Хеминуэя, возвращавшегося на участок
.

При первом взгляде на него, езда сзади длинный шлейф Ладена
вьючных лошадей, они не могли поверить своим глазам. Это не должно было быть
приписывают то, что он совершил поездку в Bradleyburg и еще в нескольких
дней он отсутствовал. Можно только самолетом сделали так быстро
поездки. Могло ли быть так, что, несмотря на свои четкие распоряжения, он возвращался
с невыполненной обязанностью зарегистрировать претензию? Нильсону,
однако, вид длинного вьючного обоза принес некоторую долю
удовлетворения. Здесь были лошади, нагруженные летними припасами, которые Чан
было приказано раздобыть их, и их можно было использовать в погоне за
Беатрис. Можно было сэкономить по крайней мере два дня.

"Какого дьявола ты возвращаешься?" Рэй закричал, когда Чан
идентичность убедился.

Чан ехал ближе, как будто он не слышал. Он остановил свою лошадь
намеренно, несомненно, внутренне взволнованный новостью, которую он должен был сообщить
и, возможно, несколько торжествующий, потому что он был ее носителем. "Я иду
обратно, потому что там нет никакого смысла в том, чтобы остаться в снежные ущелья, дальше некуда,"
ответил он наконец. "У меня есть припасы, и я собираю вещи для отправки на участок"
", как мне и было сказано".

"Но почему вы не поехали в Брэдлиберг и не зарегистрировали заявление?" Рэй
бушевал. "Разве вы не знаете, что пока это не будет сделано, нас могут прогнать
в любую минуту?"

Чан посмотрел в злые глаза своего партнера, и его собственные губы втянул в себя
хмуриться. "Потому что нет никакого смысла в еду в Bradleyburg."

Рей был поражен ужасом, и его слова запинались. - Ты хочешь сказать, что ты
мог бы позаботиться об этом в Снежном ущелье ...

- Я не имел в виду ничего подобного. Помолчи минутку, и я расскажу тебе
об этом. Несколько дней назад Стив Моррис получил письмо, адресованное старому
Хайрам Мелвилл - на попечении Стива. Он открыл его и прочитал, и я услышал
об этом, как только приехал в город. Бесполезно пытаться
зафиксировать это заявление ".

"Ради Бога, почему?"

"Потому что это уже записано, вот почему. Мы все были так уверены, и в то же время мы
совсем не были уверены. Перед смертью старый Хирам написал письмо - одно из них.
ты слышал о двух письмах, Нильсон, - и тебе хотелось бы заполучить их.
заполучить. Кому было адресовано это письмо, так это чиновнику в Брэдлиберге - старому
другу Хайрема - и в нем было описание претензии. Это письмо
Моррис получил уведомление о том, что все его претензии были надлежащим образом оформлены на
его - Хайрама - имя. Все необходимые формальности были отменены.
поскольку старик был слишком болен, чтобы совершить поездку, диктофон получил
специальное разрешение от Виктории. Честно говоря, я не подавал иск.
потому что он уже подан, и я не хотел выставлять себя в роли
такого плохого нарушителя правил ".

"Это по всему городу - по поводу иска?"

"Конечно, но спешки не будет. Там довольно оживленно
Во-первых, Брэдлибергский путь; во-вторых, это карманная страна,
раз и навсегда ".

В течение нескольких секунд после его партнеры могли бы принять никакого разумного
ответ. Этот жестокий удар было предусмотрено ни. Но Рэй был
сильный человек, и его самообладание быстро вернулось к нему.

"Ты понимаешь, что это значит, не так ли?" он спросил Нильсона.

"Это значит, что мы проиграли!"

Глаза перед ним сузились и заблестели. "Так вот что это значит для
тебя! Ну, я не смотрю на это просто так. Для меня это значит, что мы должны
взять эти припасы и вьючных лошадей, отправиться в путь и найти
Бен Дарби ... и никогда не прекращаем поиски, пока не найдем его.

- Конечно, мы должны спасти Беатрис...

"Спасение Беатрис - это еще не все, в любом случае. Ради Бога, Нилсон,
подумай минутку. Разве старый Хайрам не оставил завещания,
передав это право своему брату Эзре? Если бы это требование не было зарегистрировано, это
завещание не имело бы большого значения - но это так. И разве этот Бен не получил письмо
от Эзры, оставляющего ему право собственности? Теперь ты хочешь знать, кому принадлежит
это право собственности? Бен Дарби владеет им, и как долго он может пнуть, что квартал
миллион золота никогда не может быть нашей".

"Значит, мы должны найти его-и уничтожить это письмо..."

"Мы должны; вот и все. Он написал нам, что у него это есть, просто чтобы подразнить нас, и
мы должны сжечь это, найдем мы девушку или нет. Но это
не все, что мы должны уничтожить - этот листок бумаги. Ты понимаешь это, не так ли?
ты?

Нельсон тяжело дышал. "Это все достаточно очевидно".

"Я хочу, чтобы это быть простым, поэтому в следующий раз я хочу, чтобы дневной свет через
человек не стоять на пути. Это не достаточно, чтобы сжечь что
письмо. У нас есть к вам человека, который слишком им владеет,. Если мы не он
еще есть достаточно веские аргументы против нас-с хорошим адвокатом. Вероятно,
достаточно много людей знали об их партнерстве, возможно, видели
письмо-и они бы все были хорошими свидетелями в костюме. Наша репутация не
так хорошо, после этого Дженкинс дело, что мы бы светит очень ярко-в костюме.
Даже если бы он не смог доказать свое собственное требование, он мог бы достать завещание Олда
, оставленное Хайрамом - он один знает, где оно спрятано, - и тогда пришли бы его ближайшие родственники
и получили бы иск. С другой стороны, если мы
разобьем его, все успокоится; не будет претендентов на
разработку шахты; и через несколько месяцев мы сможем вмешаться и разместить наши собственные
уведомления. Но мы должны сделать это первыми - размозжить ему живот, как только
мы можем догнать его. Он будет далеко позади, и ни один человек
никогда не узнает, что с ним стало, и больше некому будет противостоять
нам. Но по-другому мы не можем быть в безопасности.

Нильсон медленно кивнул. Его подчиненный ясно изложил суть дела; и
в его словах была правда. Только от убийства Бена зависела их безопасность.

Он всегда был противником кровопролития; но дальнейшее нежелание означало
гибель. Бен был из тех, кого он мог сразить без жалости. И
удар будет нанесен не только из соображений целесообразности. Там был бы личный
долг, который нужно было заплатить после долгих месяцев поисков. Он не мог забыть об этом.
Беатрис была беспомощна в его руках.

"Единственное, что нужно сделать, это немедленно вернуться с Чаном", - сказал он.

"Конечно", - согласился Рэй. "Твой план по привлечению помощи в погоне за ними
больше не реализуется. Нам не нужны зрители того, что нас ждет впереди
. Здесь вдоволь еды и лошадей, и нам нельзя терять времени ".

Поэтому они повернули обратно к Югу, в поисках ненависти.




XXII

Беатрис Нилсон была горной девушкой с сильными, как у Джаэль, руками, но все же
она спрятала лицо, когда каноэ взлетело на гребень стремнины. IT
ей казалось невероятным, что легкий корабль преодолел этот дикий водопад
и все же остался жив. Она была молода и любила жизнь; и смерть
казалась совсем близкой.

Сцена, представшая ее глазам в то последнее короткое мгновение, когда
лодка, казалось, повисла, содрогаясь, на гребне спуска, навсегда запечатлелась
в ее памяти. Она увидела лицо Бена, как железо, мышцы
гармошки под его фланелевой рукавами, как он поставил его весло. Он был
наклонившись вперед, понимая ничего в мире, но предстоящее
кризис. И в этой быстрой вспышке видения она увидела не только сталь
решимость и жестокая дикость мстителя. Небольшой проблеск
истины дошел до нее, и она увидела что-то от
неверно направленного идеализма этого человека, интенсивность и непоколебимость, которые
были доминирующими чертами его натуры. Она не могла сомневаться в его вере
в реальность его дела. Воображаемая или реальная рана, глубокие
колодцы эмоций в его сердце сломали свои печати и потекли наружу.

Волк присел на груду припасов, страх до глубины души своей
дикое сердце этого могучего потока, и все же вкладывая свою веру в его
хозяин на корме. Беатрис увидела его дикие, испуганные глаза, когда он смотрел
вниз, в страшные водовороты. Казалось, берега проносятся мимо.

Затем стремительные воды подхватили судно и, казалось, подбросили его в воздух
. Было мгновенное ощущение молнии и невероятного движения,
такой неисчислимой скорости, с какой метеор проносится сквозь небо
, а затем мощный всплеск, борьба; бесконечное мгновение
невыразимый и колоссальный конфликт. Нос судна опустился, вспорол пену; затем
бушующие воды снова подхватили судно, и одним мощным порывом
швырнул его сквозь облака брызг вниз, между узкими проходами
в скалах.

Беатрис пришла в себя, осознав, что издала
пронзительный крик. Отчасти импульсом, стоявшим за этим, был просто ужас; но это был
также выражение интенсивности ощущений, которых никогда прежде не испытывал
. Теперь она могла бы понять, как привлекательны пороги для
опытных гребцов на байдарках. Она заставила себя вглядеться в дикую природу
водопад.

Лодка мчалась с невероятной скоростью. Бен держал весло как железо,
но с такой нежностью, словно великий музыкант играл на фортепиано
ключи, и он довел свое судно до последнего дюйма. Его лицо все еще было похоже на
металл, но в глазах, стальных, ярких и притягательных, было выражение триумфа.
Первым из великих испытаний был принят.

Началась внезапная уверенность в способности Бена, чтобы направлять ее по безопасности
чтобы согреть замерзшее сердце девушки. Не было места более опасного
чем, что просто мимо; и он повел своего дела, как мастер. Он был
в вояжер: пока его железный контроль был поддержан, пока его
нерв был силен, и его глаза, правда, у нее были все шансы выйти
жив. Но они безоговорочно отдали свои судьбы на реке,
сейчас. Они не могли повернуть обратно. Она была полностью на его попечении, агентом
мести собственному отцу и его сообщникам.

Горячие, ослепляющие слезы внезапно наполнили ее глаза. Ее безумный страх перед рекой
какое-то время сдерживал их; но теперь они текли достаточно свободно.
первый кризис миновал. В крайнем горе и отчаянии она опустила голову на руки.
ее каштановые волосы, растрепавшись, упали вниз.

Бен смотрел на нее со странной смесью эмоций. Это не было
часть его плана, чтобы принести горе этой девочки. В конце концов, она не была в
хотя бы ответственность за преступления своего отца. Он поклялся нет
жалею, несмотря ни на что невинная плоть была отобрана для того, чтобы он
может поразить виновных; но вид, что поклонился, прекрасная голова пошла
дома его очень глубоко, в самом деле. Она была орудием его мести,
необходимым для его дела, но он ничего не добьется, причиняя ей ненужные страдания
. По крайней мере, он мог проявить к ней свою жалость. Он не хотел
ослабить его, гасить его огненные разрешением, чтобы дать ей это.

Когда он направлял свой корабль он чувствовал растущее сочувствие к ней, но все же
личный жаль только и не сожалеет о том, что он действовал, как он сделал.

"Я не хочу, чтобы ты плакать", - сказал он, довольно спокойно.

Невыразимо пораженная этими словами, Беатрис подняла глаза. На мгновение
ее горе было забыто из-за поразительного факта, что она завоевала
сострадание этого чугунного человека на корме.

"Я постараюсь не делать этого", - сказала она ему, ее темные глаза были невыразимо прекрасны с
блеском слез. "Я не понимаю, почему я должен пытаться ... Почему я должен пытаться
сделать все, о чем ты меня просишь ... Но все же я буду..."

Пришел дальнейшие слова его, и он не мог сдерживать их. "Ты сортировка
из-коза, Беатрис", - сказал он ей трезво. "Давным-давно было сказано,
что грехи отца должны быть наказаны за детей; и, возможно,
именно так обстоит дело с вами. Я не могу не сожалеть о том, что тебе пришлось
пройти через это, чтобы я мог связаться с твоим отцом и его людьми. Если бы ты
видел старого Эзрама, лежащего там - жизнь ушла из него, его доброе, серое старое
лицо - человека, который привел меня домой и дал мне мой единственный шанс - может быть, ты бы
понял ".

Они надолго потеряли дар речи, Беатрис наблюдала за стремительным прыжком
береговая линия, Бен твердой рукой вел каноэ. Ни один из них
не мог предположить, с какой скоростью они плыли эти первые безумные полчаса;
но он знал, что долгие мили - такие душераздирающие с их хребтами и
кустарниковыми зарослями для людей и лошадей - проносятся мимо них за несколько,
коротких вдохов. С каждым разом они все глубже погружались в тайное, притихшее сердце
дикой природы - земли, неведомой для белых людей, края настолько тихого
и неизменного, что казалось, он исключен из-под власти и закона времени.
Здесь росли ели, прямые, темные и высокие, - могучая армия, чья
безмерный марта не человеческими глазами видели. Уже приехали дальше
чем вьючным обозом мог путешествовать, через те же области, в томительные дни.

Они уже на границе туда. Они должны были перерезать последнюю
связей с миром людей. Здесь нет тропы, ведущей медленно
но неизменно на оживленных центров цивилизации; не полыхают на дереве
на глазах лесник езда на некоторые лесные предприятия, а не пепел
мертвого костра и обгоревшие кулинарной стойкой, где индеец имел
жарить его мясо карибу. За исключением медленного процесса исследования
с вьючных лошадей, проехав несколько миль каждый день, бредет неизвестно рек
и опоясывающий непроходимыми хребтами, или терпеливо ждать до осени
дождей набухли реки, они никогда не покинут эту землю у них так
дерзко вошедший. Они не могли уйти тем путем, которым пришли - через эти
бурлящие воды - и река, быстро понижаясь, скоро станет слишком низкой
чтобы позволить им спуститься к ее нижним водам, где они могли бы найти
Индейские лагеря.

Не осталось ничего, кроме дикой природы, древней и неизменной. В еловом лесу
были глубина и тьма, которых даже Бен никогда не видел; дикая
существа, что они иногда мелькает на берегу, смотрел на них полностью
без знания того, что они были, и, скорее всего, поражен
сила, посредством которой они выдержали этот бурлящий поток, который пронесся
через их лесном доме. Это была земля, где гризли еще не знал
о могуществе, превосходящем его, где он еще не уступил
свою власть человеку. Здесь лось - самый могучий из рогатого
стада - достиг полной зрелости и старости, ни разу не перепутав зов
берестяного рожка со звуком своей коровы во время гона. Молодые бычки, имеющие только
пятидесятидюймовый разброс рогов и десять заострений на каждом не вели за собой
стада, как в более доступных провинциях Севера. Все вещи были
в их правильный баланс, поскольку в лесу было не менялся времени
с незапамятных времен; и в качестве охотников за головами еще не пришел Сохатый сделал
не причислять матерого воина, пока он носил тридцать очков и
пять футов распространилась, и он был не патриарх, пока он больше не мог
свободно ходить между двумя стволами деревьев на расстоянии семидесяти дюймов друг от друга. Некоторые из
меньших лесных людей не были в необычном количестве, потому что этот свирепый
маленький охотник, куница, был истреблен трапперами; выдра,
еще не познавший прикосновения холодного железа, ловил рыбу в свое удовольствие в
реки, в которые никогда не опускалась искусственная мушка и где форель кишела в бесчисленных количествах
в бассейнах.

Мчась вниз по стремнине, Бен почувствовал зарождение изысканного
возбуждения. Отчасти оно возникло из самого трепета и азарта от
их стремительного бега; но отчасти оно имело более глубокое, зловещее происхождение.
Здесь была его собственная страна - это Там, сзади. В то время как весь еловый лес,
в котором он жил, был его естественным ареалом и районом - его собственным
вид страны, с которой он чувствовал близкие отношения - это было
даже больше его домом, чем местом его рождения. В свете тайны
качество, которое трудно было распознать, принадлежало ему, и это было от него. Он испытывал
радость человека, который видит отблеск собственного очага через далекое
окно.

Он _ знал_ эту землю; это было так, как если бы он просто отсутствовал на протяжении
столетий и вернулся домой. Тени и тишина обладали
точной глубиной и тоном, которые были истинными; лесной аромат был
незапятнанным; темная линия неба была похожа на то, о чем он мечтал
верно. Он чувствовал странное и растущее возбуждение, как будто перед ним открывалось великолепное
приключение. Его взгляд со странным чувством
понимания упал на Фенриса.

Волк к этому времени оправился от своего страха перед рекой, и он был
на своем месте, настороженный и неподвижный. Его взгляд был устремлен на
береговую линию; и зеленые и желтые огни, отмечающие зверя, снова загорелись
в его глазах. Фенрис тоже инстинктивно отреагировал на эти
затаившие дыхание леса; и Бен знал, что связь между ними никогда не была такой
тесной, как сейчас.

Фенрис также знал, что здесь было его собственное царство, земля, на которую
великий Страх еще не наложил свое проклятие. Лес все еще кишел
дичью, лесные тропы будут его собственными. Здесь было Родины, не
только ему, но и его хозяина тоже. Они были его свирепыми детьми: один
по породе, другой потому, что он в полной мере откликался на зов природы
, от которого ни один человек не застрахован полностью.

Бен мог бы понять растущее ликование волка. На войне он был
о вести с Нельсон. бы на своей родной земле, в земле
расширения и развития его врожденных, природных сил, и где он
все преимущества. Волк не нарваться на перекрестке оживленных городов
преследуя свою добычу. Он пытается приманка его в своей твердыне.

Резкое движение со стороны Беатрис, в носовой части каноэ,
поймал его взгляд. Она наклонилась вперед и был одним из
расходные материалы. Его мысли сразу же перескочили на коробку с патронами для ее пистолета
, которую он бросил среди вещевого мешка, но, очевидно, не это было
объектом ее поисков. Она взяла в руки бумажный сверток, такой же
она принесла его из своей каюты рано утром.

Он попытался проанализировать странную смесь эмоций на ее лице. Оно не было
ни белым от презрения, ни темным от гнева; и слез больше не было
из ее глаз. Скорее выражение ее лица было задумчивым. Вскоре
ее глаза встретились с его.

Его сердце подпрыгнуло; почему, он не знал. "Что это?" он спросил.

- Бен, я назвал тебя так вчера, и нет смысла возвращаться к фамилиям.
теперь я принял важное решение.

- Надеюсь, оно будет счастливым, - отважился он.

"Это настолько счастливо, насколько это может быть в данных обстоятельствах. Бен, я родилась из
линия пограничников - лесных людей - и если леса чему-то и учат
, так это извлекать максимум пользы из любой плохой ситуации.

Бен кивнул. За всю свою долгую подготовку, он не полностью освоил эту
сам урок, но он знал, что она говорит правда.

"Мы узнали, как тяжела судьба может ударить-если я могу сделать это простой," она
пошли дальше. "Мы выяснили, есть определенные полномочия, или чертей, или
что-то еще, и что я не знаю..., которые всегда подстерегают
люди, готовые взять их за глотку. Может быть, вы назвали бы это Судьбой. Но
Судьба, которую знают жители города, - это не та Судьба, которую мы знаем здесь ... Я не
должен вам это сказать. Мы видим Природу такой, какая она есть, без всякой веселой одежды
, и мы знаем жестокость, скрывающуюся за ее улыбкой, и коварные планы,
скрывающиеся за ее нежными словами ".

Мужчина был поражен. Очевидно, стресс и волнение этого утра
выявили причудливую и поэтическую сторону натуры девушки.

"Мы не ищем удачи", - сказала она ему. "Мы не рассчитываем жить
вечно. Мы знаем, что такое смерть, и что она обязательно придет, и что
несчастье приходит всегда - в виде снега, холода и падающих
дерево - и когда нам везет, мы радуемся - мы не принимаем это за
согласен. Живя здесь, где жизнь реальна, мы поняли, что должны
извлекать максимум пользы из всего, чтобы вообще быть счастливыми ".

"И ты имеешь в виду ... ты собираешься попытаться извлечь из этого максимум пользы"? Его
Голос слегка дрожал, потому что он не мог сдержаться.

"Я больше ничего не могу сделать", - ответила она. "Вы привезли меня сюда, и
пока я не вижу, как мне отсюда выбраться. Это не значит, что я уже
на твоей стороне".

Он кивнул. Он прекрасно понимал, девчонка.

"Я просто признаю, что в настоящее время я в ваших руках ... беспомощен ... и
у нас впереди много долгих недель, - продолжила она. "Я на стороне моего отца,
последняя и всегда, и я нанесу тебе ответный удар, если представится такая возможность. Не жди от меня пощады
на случай, если я когда-нибудь найду способ нанести удар.

Глаза мужчины внезапно заблестели. "Разве ты не знаешь ... что у тебя было бы
больше шансов сразиться со мной ... если бы ты не поставил меня на стражу?"

"Я так не думаю. Я не верю, что тебя так легко одурачить.
Кроме того, я не могу притворяться другом, когда я на самом деле враг.

На одно знаменательное мгновение мужчина опустил взгляд. Это было то, что у него было
сделано - притворялся другом, когда был врагом. Но у него было высокое дело!

"Я предупреждаю тебя, что я против тебя до последнего - и побью тебя, если
Я вижу свой путь, - продолжала девушка. - Но в то же время я собираюсь извлечь
максимум пользы из плохой ситуации и постараться получить все возможное утешение. Я
сейчас в твоих руках, и мы враги, но все равно мы можем поговорить,
и постараться сделать так, чтобы друг другу было комфортно, чтобы и нам самим было комфортно
мы сами и стараемся не быть более несчастными, чем можем помочь. Я...
Я больше не собираюсь плакать ".

Говоря это, она медленно разворачивала маленький сверток, который держала в руках.
принесли. Вскоре она протянула его ему.

Это была просто коробка домашних конфет - помадки, приготовленной с сахаром и консервированным
молоком, - которые она привезла для их дневного пикника. Но это был мир.
предложение, которым нельзя пренебрегать. Тяжелый груз упал с сердца Бена.

Он ждал своего шанса, осторожно направляя лодку, а затем протянул
смуглую руку. Он зажал кусочек мягкого, восхитительного лакомства между губами
. - Спасибо, Беатрис, - сказал он. - Я запомню все, что ты сказала
мне.




XXIII

Это странный факт, что никто так глубоко не тронут великим
произведений и явлений природы, чем те, кто живет среди них. Это
гость из далеких городов или неопытный юноша в безвкусной одежде и с
безвкусными мыслями, который нарушает великую тишину и аскетизм
величественные сцены с наполовину прочувствованными экспансивными словами или дешевыми дерзостями.
Как ни странно, страх, который пустыни житель знает, при виде
какой великий, загадочный каньон или возвышающиеся вершины, кажется, увеличивается, а
не к уменьшению, со знакомством. Родные места никогда не стареют для него
. Их красота и величие вечны.

Возможно, причина кроется в том факте, что коренной лесник знает
природу такой, какая она есть на самом деле: постоянно находясь рядом с ней, он осознает ее власть
над своей жизнью. Возможно, в этом вопросе есть и религиозная сторона. В
уединении религиозные инстинкты получают импульс, который
невозможен для тех, кто знает только дела человеческие. Религия, которую
это дает, истинна и глубока, и взор инстинктивно устремляется вверх
с благоговением к проявлениям божественной мощи.

Когда бурлящие воды понесли каноэ вниз, в ущелье
Юга и Бен, и Беатрис инстинктивно испытывали благоговейный трепет и замирали. Когда-либо
стены ущелья становились все круче, пока солнечный свет не скрылся совсем, и
они ехали словно в сумерках. Камни обрывов представляли собой
изумительную палитру цветов; а ель, почти черная в приглушенном
свете, выделялась поразительным контрастом. Бен сразу понял, что даже если бы они смогли
приземлиться, они не смогли бы - пока не выбрались из
ущелья - подняться на возвышенность. Горный козел, самый выносливый из всех
альпинисты, едва ли смогли бы взобраться по отвесной стене.

В это время полумрака они не видели никого из крупных лесных существ.
существа, которые поначалу с таким удивлением смотрели на них из темноты.
банки. Причина заключалась просто в том, что они не могли спускаться и подниматься по
отвесным стенам.

В основном у Бена хватало времени лишь на случайный взгляд на колосса над собой
. Его работой было направлять судно между опасными валунами.
Время от времени река замедляла свой бешеный бег, и в такие моменты он
вытягивал руки и давал отдых напряженным глазам.

Оба в значительной степени забыли об опасности поездки. Поскольку Беатрис
храбро пыталась извлечь максимум пользы из трагической ситуации, она
решила держать опасность подальше от своих мыслей. Бен знал об этом с самого начала
эта опасность была неизбежным элементом его предприятия, и он принял ее
так же, как и обдумывал, - с абсолютным хладнокровием. И все же они оба
в своих тайных мыслях знали, что баланс жизни и смерти был
настолько тонким, что малейший незначительный инцидент мог погрузить их во тьму. Это
не будет большой беды, широкий выбор от
банально. Они ехали с головокружительной скоростью и
острый камень слишком близко к поверхности рип дно из их
ремесло. Любой момент может вывести шок и дрожь конца.

У них едва ли было бы время испугаться. Обоих швырнуло бы в
поток; и бурные воды, разбиваясь о камни, быстро закрыли бы дело
. Они испытывали благоговейный трепет и смирение, осознав, с какой
быстротой и легкостью эта сила дикой природы может оборвать их смертные
жизни. Не было бы ни шанса дать отпор, ни элемента
неопределенности в исходе. Это была судьба, против которой
сила человека была как пух чертополоха на ветру! Мысль была хорошей.
духовное лекарство для Бена, как и для большинства других людей.
его эгоизм умер быстрой и естественной смертью.

Один грохот, один шок, а затем темнота и тишина конца!
Река будет бушевать, не насытившись их несколькими фунтами плоти, бушуя
мимо в благородной ярости; но никто не узнает, куда они ушли и как
они умерли. Стены ущелья не дрогнули бы ни на йоту, или
не заметили бы; и ели на фоне неба не склонили бы головы, чтобы показать
, что они видели.

Но наконец каньон оборвался, и корабль вынырнул на солнечный свет.
Было приятно увидеть снова легкий наклон холмы, ель
леса, и формы диких животных на берегу, встрепенулись
по их прохождения. Полдень наступил и прошел, а на обед они ели в последний
из выдумки. И теперь значительные изменения, проявлялось в обоих.

Психологи всегда поражались способности смертных, людей и
животных, приспосабливаться к любому стечению обстоятельств. Выработка
привычки наступает почти за день. Правда заключалась в том, что в определенной мере
с очень определенными и ограниченными рамками и Бен, и Беатрис
приспосабливались даже к этой удивительной ситуации, в которой они оказались
сами. Это не означало , что Беатриче была хоть в малейшей степени
примирилась с этим. Она просто приняла это с намерением
извлечь из этого максимум пользы. Она была похищена врагом ее отца
и ее уносило вниз по неизвестной и опасной реке; но
элемент неожиданности, жизнь которого никогда не бывает короче мгновения, был
уже пройден. Иногда она ловила себя на том, что отчетливо вздрагивает
, вспоминая все с яростью и горьким грузом на сердце
; но это настроение быстро проходило.

Нормальный человек не может из-за обычной перемены судьбы
потерять чувство самоидентичности. Пока это остается
внешние условия могут внести жизненно важные изменения, или сделать его очень сильно чувствую
иначе, чем он чувствовал раньше. Изменения от крестьянина до
миллионер приносит только минутное удивление, а затем санации.
Беатрис была еще самой себе; мужчина в корме остался Бен Дарби и
никого нет. Очень естественно, она начала с ним разговаривать, и он в ответ
ее.

Тот факт, что они были заклятыми врагами, один пострадавший от друга,
не указ, они не могли бы дружескую беседу, изолирован, как они
были. Время от времени Бен указал, интересующие объекты на
берег; и она поймала себя на том, что небрежным голосом замечает что-то о них.
А еще до полудня он заставил ее рассмеяться, вопреки ее желанию, -
веселый звук, в котором страх и страдание почти не отдавались эхом.

"Мы увидим много друг друга в ближайшие несколько недель"
он сказал; и этот факт не может быть отказано. Чем раньше оба стали
приспособиться к ней, тем лучше. Настоящего страха перед ним у нее не было; она
слишком хорошо помнила сталь в его глазах и белое пламя на
его щеках, когда он заверял ее в безопасности.

В середине дня Бен начал подумывать о том, чтобы разбить свой ночной лагерь. От
время от времени берег превращался в отвесный обрыв, где даже дерево
не могло найти опоры; и ему с внезапной яркостью пришло в голову:
что он не хотел, чтобы тьма настигла его в таком месте. В
реки камни бы делать свою работу, в этом случае. Он был лучше
выбрать турбазу в достаточно времени, дабы они не могли найти в
конец дня.

На одном из наиболее тихих участков воды он увидел это место - маленькую
бухту и зеленый, поросший деревьями берег, за которым возвышалось ущелье. Управляя
своим каноэ, он с величайшей осторожностью направился к нему. Мгновение спустя у него был
ухватился за кусты у кромки воды, ступил на мелководье,
и вытаскивал каноэ на берег.

"На сегодня мы закончили", - радостно сказал он, помогая Беатрис выбраться из лодки.
 "Признаюсь, я готова отдохнуть".

Беатрис ничего не ответила, потому что ее глаза были заняты. Хладнокровно и спокойно
она оценила ситуацию, пытаясь составить представление о
географических особенностях кемпинга. Однако с первого взгляда она поняла,
что в ущелье позади нее не было пути к свободе. Камни
были обрывистыми: кроме того, она помнила, что более ста миль
непроходимая дикая местность лежала между ней и хижиной ее отца. Без
еды и припасов она не могла надеяться совершить путешествие.

Однако бегущая река пробудила любопытный, манящий ход мыслей.
Поток почти не ослабевал, по крайней мере, на протяжении ста миль.
она знала, что еще больше, и часы, в течение которых его можно было преодолеть на каноэ, были
сочтены. Реки существенно снижались весь день; коряг осталось на
берегу; камни быстро сушат на солнце, обрезки, как выше клыки
пену потока. Было ли еще время плыть дальше по Югу а
сто или больше миль в далеком индейцев? Она закрыла
мысли из ее разума, в настоящее время, и снова обратила свое внимание к работе
сделать лагерь.

С хорошим настроением она начала собирать такие кусочки омертвевшей древесины, как
она могла найти их огнем.

"Твой пленник мог бы также сделать себя полезными", - сказала она.

Лицо Бена засветиться как она не видела его со времени их поездки туда
от заснеженного оврага. "Слава Богу, ты принимаешь его таким образом, Беатрис," он
говорил горячо ее. "Это было предложение, с которым я ничего не мог поделать..."

Но глаза девушки вспыхнули, а губы сжались в жесткую линию. "Я делаю
это для того, чтобы мое собственное время шло быстрее, - сказала она ему мягко, довольно медленно.
- Я хочу, чтобы ты запомнил это.

Но тут же оба забыли о своих словах, услышав знакомое кудахтанье
звук из ближайшего куста. Присмотревшись повнимательнее, они разглядели пухлую,
добродушную форму куропатки Франклина - птицы, известной повсюду на
севере своей пышной грудью и нежным мясом.

- Господи, вот и ужин! - Прошептал Бен. - Беатрис, возьми свой
пистолет...

Ее глаза улыбнулись, когда она посмотрела ему в лицо. "Вы помните - мой пистолет
не заряжен!"

"Извините. Я забыл. Отдайте его мне".

Она протянула ему маленький пистолет, и он проскользнул в раковинах он взял
от него. Затем - по простой и разумной причине: он не хотел
рисковать потерей их обеда - он подкрался к птице на расстояние двадцати футов
. Очень осторожно он потянул пухлую шею.

- С ужином все в порядке, - довольно весело заметил он, когда кувыркающийся тетерев пролетел мимо.
сквозь ветви.




XXIV

Беатрис тихонько подняла птицу и начала очищать ее от перьев.
Бен создал огонь, крепко рубленный в полтора-выращены ели, пока он не
разрушенной до земли, а потом разрубил ее на длину топлива. Когда
костер ярко пылал, он срезал зеленые ветки и уложил их
так, чтобы стебли перекрывали друг друга, в благоухающую постель.

"Здесь ты будешь спать сегодня ночью, Беатрис", - сообщил он ей.

Она остановилась в своей работе достаточно долго, чтобы попробовать на пружинистые ветви с ней
руки; потом она подарила ему ответную улыбку. Даже новичок сможет сделать
какой-то удобный поддон из вечнозеленых ветвей--концы
перекрытия и столбы согнулись-но мастер леса могут мода
настоящая колыбель, мягкая, как шелк, не сложно конечности раздражать
плоть и уступая в качестве матраса для волос. Такая мягкость, с
аромат бальзама, подобный сонному снадобью, не может не навевать
сладких снов.

Бен проявил исключительную осторожность при изготовлении поддона
. Он просто пришел к выводу, что она платит высокую
цену за грехи своего отца; и с этого момента он намеревался делать все
настолько легким, насколько это было возможно для нее. Более того, она была спортсменкой
редчайшей породы и заслуживала любой доброты, которую он мог для нее сделать.

Он не был так осторожен со своей постели, построенный шестьдесят футов на
противоположной стороне от огня. Он бросил его вместе довольно поспешно. И когда
он пошел обратно к костру он обнаружил удивительные изменения.

Беатрис уже установили суверенитет над небольшим участком
землю они выбрали для лагеря, - и в пустыне тянет обратно.
Это место было уже не просто часть далекой-распространение, непроходимые дебри.
Это были определены и обозначены так, что в пустыне существ не может
больше принять его за часть своих владений. Над огнем она
возвели приготовления для одежды; и вода уже кипела в ведерко
отстраняться от него. В другой контейнер был ароматную смесь в
процесс приготовления. Она расстелила одно из одеял на траве вместо
скатерти.

Когда спустились сумерки, они сели за свою простую трапезу - чай, подслащенный
сахаром, а овощи и мясо с удовольствием смешались в рагу. Он был
правда, что овощ конца была проведена на белых зерен риса в покое,
но мясо было белое, нежное мясо рябчиков, проходящей через
все блюда с его соблазнительным ароматом. В целом, тушенка была значительно
удовлетворение внутреннего человека.

"Я жалею, что принесла еще чаю," Бен жаловался, как он пил, что большинство
восхитительнейший из всех напитков - черный чай, любимый северянами.

"Ты лесник и не знаешь, как это исправить!" - ответила девушка.
"Я знаю местный заменитель, который почти так же хорош, как настоящий"
статья.

Они сидели у тлеющих углей костра и смотрели, как трепетные крылья
ночи смыкаются вокруг них. В роще затаилось дыхание. Далекие деревья
сливались с тенью, ближние стволы тускнели и, наконец, исчезли;
большие белые северные звезды появлялись бесконечными отрядами и ротами,
выглядывая вниз сквозь просветы в деревьях. Здесь, около своего костра, они
основали владения человека. За несколько коротких часов они обратили в бегство
силы дикой природы; но враг вплотную приблизился к ним. Просто
в колеблющемся кольце света от костра он ждал, окутанный тьмой и
тайной, - бесконечный, задумчивый дух древнего леса.

Они никогда не знали такой тишины, нарушаемой только протяжным шумом реки
, какая снизошла на них сейчас. Это было ново и непривычно для
сознательной жизни Бена, самого себя, настоящего отпрыска леса;
хотя бесконечно старого и знакомого для неподвижного, наблюдающего, тайного "я"
внутри него. Это было так, как будто он целую вечность искал это место и
только что нашел его, и оно в полной мере отвечало странному настроению тишины в
его собственном сердце. К этому времени ветер стих. Последний вопль
койота, безутешного на далеком хребте, унесся прочь, в
небытие; голоса Маленьких Людей, которые щебетали и шуршали
в проходах между деревьями в дневное время царила затаенная, драматическая тишина
. Такой звук, как остался за
бескрайние широты, что темный лес был лишь слабые ростки
и шорохи хищных зверей, отправляющихся на охоту; и это было
всего лишь трогательный звук в великом аккорде тишины.

К Бену с наступлением ночи вернулось его самое ужасное настроение.
Беатрис почувствовала это по его бледному, осунувшемуся лицу и холодным волчьим глазам.
Волк сидел рядом, захваченный настроением своего хозяина, и со смертельной опасностью вглядывался
размышляя в темноту. Беатрис видела в них сегодня одну породу.
Дикая природа полностью завладела этим репатриированным сыном. Лапа Зверя
тяжело давила на него; смягчающее влияние цивилизации, казалось,
полностью развеянный. Здесь мало что напоминало ей о том, что на дворе был
двадцатый век. Примитив, который находится под кожей во всех
мужчин было в господство; и мало было действительно отличить
его от охотника давно, в седой дикарь на краю
лед, который охотился за мамонтом и дикие пони, не зная дома, но
лес и нет доброты неизвестных волка, который бежал за ним по пятам....
Нежность и сочувствие, которые он испытывал к ней ранее в тот день, казалось,
теперь совсем исчезли. Она тщетно искала их в темных и жестоких чертах
его бледного лица.

Поскольку всегда считалось, что счастье женщины должно зависеть от
настроения мужчин, ее собственное настроение упало. Отчаяние снизошел
ее принесла и обиду и злость, и вскоре она ускользнула по-тихому
с ее кроватью. Она натянула одеяла на ее лице, но без слез на влажные ее
щеки-ночь. У нее были сухие глаза, она была задумчива - полна смутных планов.

Она долго лежала без сна, пока, наконец, маленький, слабый луч надежды
не забрезжил ярко и ясно. Более чем в сотне миль дальше по реке
Юга, за устьем реки Гризли, недалеко от большого,
северо-течет ручей из которых Юги был приток, лежал индеец
деревня, - и если бы только она могла дотянуться до него она может прибегнуть к помощи
туземцы и безопасного возвращения, длинный, окольный маршрут, чтобы ее
оружия отца. Этот план означал избавление от Бена и победить всех
его план мести, - возможно, спасение ее отца и его
подчиненных.

Она прекрасно осознали реальность угрозы ее отца. Она читала
железная решимость в лице Бена. Она знала, что если она не
немедленно бежать от него, все его ужасные планы были, вероятно,
добьется успеха: его враги последуют за ним в неизведанные лабиринты Тыла
Чтобы спасти ее и беспомощно попасть в его ловушку. Какого качества
милосердие он проявит к ним тогда, она могла легко догадаться.

Просто добраться до индейской деревни - в этом была вся ее проблема. Но
план Бена состоял в том, чтобы приземлиться и проникнуть внутрь страны где-нибудь на просторах
дикой природы между ними, из которой нельзя было выбраться до потопа
спадающие воды. Путь оставался открытым еще несколько часов, благодаря
тому простому факту, что вода неуклонно спадала и
река-внизу скалы, образуя непроходимые барьеры в какие-то моменты будут
разоблачили. _If ее побега на все это, должно быть, скоро._

Но она не могла попытка его ночью. Она не могла видеть в руководстве
каноэ в то время как тьма лежала над рекой. Просто еще один шанс
остались--отойти в первый седой Зари.

Она провалилась в беспокойный сон, но, верная своему решению, проснулась, когда
первая лента света протянулась вдоль восточного горизонта. Она села
, с бесконечной осторожностью откинув одеяло. Это был ее шанс.:
Бен все еще спал.

Просто прокрасться к кромке воды, оттолкнуться от каноэ и доверить
свою жизнь сомнительной милости реки. Скоро наступит утро
; если ей удастся миновать первые несколько утесов, у нее будут все шансы
провести свое судно к освобождению и безопасности. Ни за что на свете
Бен не сможет последовать за ней. Он останется в тени ущелья
пленником без надежды и молитвы об избавлении. Не было возможности
перебраться через скалы, которые вздымались такие суровые и серые прямо за спиной. Прежде чем он
смог построить какое-либо судно с помощью топора и огня, воды схлынули
до смертельного исхода, без всякой надежды доставить его в безопасное место. Роли
поменялись бы местами; он остался бы таким же беспомощным, чтобы последовать за ней, каким был Нельсон
, чтобы последовать за ним.

Этот план означал избавление для нее; но, несомненно, это означало смерть для него.
Голод приведет его к реке и разрушению, прежде чем люди
смогут проделать долгий путь, чтобы спасти его. Но это было не ее дело
. Она была лесной девушкой, а он ее врагом: он должен заплатить цену
за свои поступки.

Она поднялась на ноги, крадучись в абсолютной тишине. Она не должна просыпаться
теперь он. Она мягко опустила босую ногу в траву. Он пошевелился
во сне; и она остановилась, едва дыша.

Она посмотрела на него. Она смутно видела его лицо, спокойное во сне
и серое в мягком свете; и мгновенная волна раскаяния пронеслась
по ней. В его лице была нежность, намек на доброе мальчишество.
Сейчас оно так изменилось с тех пор, как она оставила его у тлеющих углей.
И все же он был ее смертельным врагом; и она не должна была позволить своему женскому сердцу стоить ей победы в момент ее свершения.
Она прокралась к воде. ...........
.......

Она могла различить черную тень каноэ. Один быстрый взмах ее
плеч, один прыжок, всплеск кормы в воде и быстрый
взмах весла, и она была бы в безопасности. Она шагнула ближе.

Но в этот момент приглушенная нотка предупреждения заставила ее застыть на месте.
Это был всего лишь тихий звук, едва ли достаточно резкий, чтобы пробудить Бена
ото сна; но он был смертельным, диким, невыразимо зловещим. Она совсем
забыла, что Бен не вел войну в одиночку. В тот момент она не подумала
о его ужасном союзнике - брате по стае, верном до смерти.

Огромная, изможденная фигура поднялась из кучи вещей в каноэ;
в тусклом свете его клыки казались белыми, как слоновая кость. Это был Фенрис, и он
охранял каноэ. Он пригнулся, готовый прыгнуть, если она приблизится.

Девушка всхлипнула один раз, затем вернулась к своим одеялам.




XXV

Бен проснулся отдохнувшим, в мире со всем миром, насколько это вообще было возможно
пока не были достигнуты его цели; и немедленно развел ревущий костер.
Беатрис все еще спала, измученная стрессом и неизвестностью, вызванными ее попыткой сбежать.
Когда прыгающие языки пламени развеяли иней с травы вокруг костра, Бен подошел к ней и коснулся ее плеча.
......
......

"Пора вставать и идти дальше", - сказал он. "У нас осталось всего несколько часов
пути".

Это была правда. За ночь уровень воды в реке заметно понизился. Не так много
несколько часов осталось для того, чтобы сделать их постоянной посадки. Хотя
река была несколько менее агрессивны, с этого момента, тем ниже ватерлинии
позволит путешествовать практически так же опасно, как и в предыдущие сутки.

Девушка открыла глаза. "Я-то надеялся ... я мечтала все это," она
сказал ему с треском.

Слова прикасались к нему. Он посмотрел ей в лицо, тронутый ее девичьим обаянием
и притягательностью красных, задумчивых губ и темных, наполненных слезами глаз.
"Это довольно сложно, но, боюсь, это правда", - сказал он более любезно, чем
он говорил с тех пор, как они покинули лестничную площадку. "Ты хочешь, чтобы я приготовил
завтрак и принести его к вам здесь?"

"Нет, я хочу, чтобы сделать это частью себя. Это время проходит быстрее
надо что-то делать".

Он отправился на поиски свежего мяса, а она натянула верхнюю одежду.
Она обнаружила, что вода в ведре, подвешенном к кухонной решетке, уже нагрелась,
что позволило совершить простой, но освежающий туалет. Расческой Бена она
расправила завитки в своих темных локонах, разделила их на пробор и
заплела в две темные косички, которые по индийской моде можно было носить перед собой
плечи. Затем она приготовила ужин.

Изобретательность любой экономки была проблемой - приготовить
аппетитный завтрак из таких ограниченных запасов. Но этому искусству,
в частности, обучены лесные девушки. Оставалось немного риса
от вчерашнего рагу, и, смешав его с мукой,
водой и солью, она приготовила жидкое тесто. Рано или поздно можно будет добыть свежий жир.
из дичи можно использовать для жарки: сегодня она не видела иного выхода, кроме как
растопить кусок свечи. С раскатистым грохотом винтовки сто
ярдов вниз по берегу реки, однако, предложил другой вариант.

Чуть позже Бен появился-и проблема была решена завтрак. IT
был еще в лесу людей, что его винтовка не сбил, - один
что носили мехом, а не перьями и который только что пришел в себя от ночного
путешествие вдоль берега реки. Это был годовалый черный медведь - на самом деле
не больше детеныша - и под его пушистой шкурой было на дюйм больше жира.

Жир, который он давал, не сильно отличался от свиного сала; и
блины - или оладьи, как называл их Бен, - вскоре весело запекались.
Подавать с горячим чаем они представляют собой заполнение и удовлетворительное
завтрак для гостей.

После завтрака они вышли на реку, давая себе еще раз
капризы течения. Еще больше крутых берегах взбитыми мимо них в
постоянно меняющиеся Vista и Бену приходилось напрягаться, у него весло для руководства
корабль между опасными скалами. Накануне высокая вода
благополучно вынесла их над валунами на дне реки: сегодня некоторые из
более крупных утесов едва не царапали дно каноэ. Это не
как правило, на душевное спокойствие, чтобы знать, что любой момент они могут столкнуться
подводные скалы, что бы сорвать их корабль надвое. Бен чувствовал растущее
готовность к Земле.

Но в течение часа они вышли еще раз на лес. В
река расширилась, умчался менее стремительно, банк постепенно понижаясь к
далекие холмы. Это было сердце Прошлого - девственный и первозданный
лес, не изменившийся со времен нагромождения нехоженых хребтов. Дикий
скорость корабля была снижена, и они продолжали высматривать подходящее место
для посадки.

Не было необходимости пробиваться через бурлящие водопады, которые лежали
еще дальше внизу. Незадолго до полудня зоркий глаз Бена заметил
пролом в густом кустарнике, окаймлявшем берег, и быстро поплыл
к нему. Через мгновение показалось устье небольшого прозрачного
ручей, вытекающий из бобрового луга, где трава была густой и
высокой. Еще мгновение - и он столкнул каноэ в илистую воду ручья
берег.

Они оба вышли из машины с довольно трезвым видом, и она помогла ему вытащить каноэ
на берег. Они быстро разгрузили его, перенеся припасы
легкими грузами на пятьдесят ярдов вверх по опушке леса, на
хорошо дренированную сухую землю.

Весь лесной мир затих и затаил дыхание, словно пораженный
этим вторжением. Ни один из двух путешественников не был расположен разговаривать. И
тишину, наконец, нарушил топот копыт бегущего лося.
через небольшой рукав болота, который лес скрывал из виду.

- Это наш постоянный лагерь? - наконец спросила девушка.

- Конечно, нет, - последовал ответ. "Она слишком близко к реке для одного
- что ... тоже легко найти. Это слишком низко, тоже-не будет комаров в
стремится в том, что марш состоится через два месяца. Первое, что нужно сделать - осмотреться
и найти место получше.

- Ты хочешь, чтобы я поехал?

- Я бы предпочел, если ты не возражаешь.

Она прекрасно поняла. Он не собирался дать ей полную свободу
до реки упал так низко, что пороги дальше будет стопроцентным
непроходимой.

"Я приду". Беатрис мрачно улыбнулась. "В конце концов, мы можем устроить пикник, который мы
запланировали".

Они нашли лосиную тропу, ведущую в лес, и, оставив волка
охранять припасы, быстро двинулись по ней той
особенной, шаркающей, преодолевающей мили походкой, которой обучены все лесники. В
после того, как оба были известны приглушенный волнением. В первую очередь, это
была неведомая страна, и они испытали несравнимое волнение
разведка. Кроме того, они искали постоянный лагерь, где их
судьба была бы решена, драма их жизней разыгрывалась бы в течение нескольких недель
в будущем.

Почти сразу же они начали замечать проблески дикой жизни: белку,
резвящуюся на ветке; или длинную стаю тетеревов, как дети в школе,
взгромоздившихся на упавшее бревно. Траппер еще не проложил свои лески в этой
стране, и следы маленьких пушных зверей образовали чудесный и
замысловатый узор на лосиной тропе. Однажды куница с оранжевым горлом
наблюдала за ними из укрытия, а однажды карибу убежал слишком быстро
для выстрела.

В основном дикие существа не проявляли особого страха или понимания по отношению к двум людям
. Куропатки полагались на свою защитную окраску, точно так же, как когда
под угрозой нападения хищных зверей. Выдра, которую действительно редко можно увидеть при дневном свете,
на мгновение задержалась у небольшого ручья, чтобы рассмотреть их; а койот,
величайший из трусов, шел по их следу, пока они не оказались в пределах
в пятидесяти футах от его серой фигуры, затем застенчиво потрусил прочь.

"Мы не умрем с голоду из-за мяса, это точно", - сообщил ей Бен. Его голос
был приглушенным; он естественным образом погрузился в то настроение спокойствия, которое
всегда царит в первобытном лесу.

Поскольку тропа, казалось, уводила их слишком далеко от водных путей,
они свернули на боковую тропу, огибавшую лесистый холм. Когда-нибудь Бен изучал
ориентиров, внимательно просмотрел рисунки и постарался узнать как можно больше о географии страны;
и Беатрис
поняла его цель со всей ясностью. Он хотел расположить свой
лагерь так, чтобы у него были все естественные преимущества и страховка от
внезапного нападения. Он желал, чтобы все преимущества войны были на его стороне
когда, наконец, он вступит в схватку с Нильсоном и его людьми.

Они пересекли невысокий хребет, следуя вниз по другому из тысячи ручьев,
которые орошают северные земли. Через мгновение она привела их к длинному, узкому проходу.
озеро, синее, как сапфир, в обрамлении темных елей.

На мгновение они оба остановились на его берегу, очарованные его девственной красотой.
Затерянный в безлюдье, на который, возможно, никогда прежде не смотрели глаза людей
, он все же не производил впечатления мрачности и застоя.
Скорее, это была сцена сверкающей жизни, яркой вне всякого выражения.
Далеко на противоположном берегу огромный бык лось стоял как
статуя из черного мрамора, глядя на сверкающую водную гладь. Форель
прыгала, сверкая серебром, куда ни глянь; и стая гагар
из его центра донеслись безумные крики. Блестящие крылья стаи
в воздухе замелькали кряквы, вспугнутые каким-то подкрадывающимся охотником.

Медленно, с восторгом смотря на себя в прекрасном месте, они
затем вдоль ее берега. Они поднялись на банк, и теперь Бен начал
изучить его окрестности с большой осторожностью.

Он вдруг понял, что он был в регионе, прекрасно приспособленные для
его постоянный лагерь. Низкий гребень между озером и ручьем давал
четкий обзор большей части окружающей местности, давая ему
все шансы увидеть своих врагов раньше, чем они увидят его. Если они придут
вдоль реки - русла, которым они, естественно, следовали бы - им пришлось бы
пересечь бобровое болото - полумильную открытую равнину без каких-либо
защитных зарослей. Беатрис видела, будучи встревожен тем, что его серые глаза были
лучину с огнем нечестивые под густые темные брови.

Что, если он увидит их глубоко в мокрой траве, пересекающими
открытое болото! Сколько выстрелов потребуется, чтобы привести его войну к
триумфальному завершению? Не было зарослей, в которых они могли бы укрыться:
спрятавшись, они не могли ответить на его огонь. Прежде чем они смогут сломаться
и убежать в укрытие, он мог уничтожить их всех!

Они должны пересечь узкое горлышко марш, выше, он бы
все шансы увидеть их на берегу озера. Участок был хорош с точки зрения
здоровья и комфорта - достаточно высоко, чтобы избежать худших из насекомых-вредителей
рядом с пресной водой, большим количеством топлива и в нескольких
в сотне ярдов от озера, которое просто кишело рыбой и водоплавающими птицами.

По-прежнему следуя узкому ручью с бегущей форелью, впадавшему в озеро
они продвинулись еще на небольшое расстояние, к основанию каменной стены
. И вдруг Беатрис, шедшая впереди, остановилась, задыхаясь.

Она стояла на краю небольшой поляны, ярдов тридцати в поперечнике,
лежала у подножия утеса. Через него протекал ручей, трава
была зеленой и сочной, любимой рогатыми стадами, которые приходили пастись,
высокие ели затеняли его с трех сторон. Но не это
привлекло внимание девушки. Прямо на краю поляны в скале зияла темная дыра
.

Еще через мгновение они были рядом с ней, вглядываясь в ее глубины. Это была
естественная пещера с каменными стенами и чистым песчаным полом - просторное место,
и все же совершенный оплот против смертельных врагов или полномочия
ветра и дождя.

"Он дома", - сказал мужчина строго.




XXVI

Бен и Беатрис вместе пошли обратно к каноэ, и в две ходки они
несли припасы в пещеру. По инстинкту домоправительницы, Беатрис
показала ему, куда складывать различные припасы, какая часть пещеры была предназначена
для хранения провизии, где будут установлены их кроватки и где нужно
установить кухонную стойку. Тени упали на землю, прежде чем они
закончили работу.

Устали от жесткого бродяге, но понесенные смутное волнение ни
кого из них можно было назвать или проследить, они начали готовиться к ночлегу. Бен
нарубил веток, как и раньше, и поставил кровать Беатрис у входа в
пещеру, а свою кровать - на траве снаружи. Он нарубил дров и развел костер.:
Беатрис приготовила ужин.

Мясо медвежонка, которое они раздобыли утром, придется им на ужин.
но более вкусное мясо можно раздобыть и завтра.
завтра. Бен знал, что белогривый карибу пасется на землях хай-парка
. Беатрис испекла печенье и заварила чай; и они поели простой
еды при свете костра. Темнота уже надвигалась вплотную .
они, трепетные, смутно зловещие, непостижимо таинственные.

Сначала они весело разговаривали; но замолчали, когда огонь догорел
дотла, до углей. Многие заботой, казалось, держать их обоих. Когда один
говорит другой стал, и слова не сразу придут в ответ.
Отчаяние Беатрис сегодня не было столь сильным; и Бен
затаил тайное волнение, которое было почти счастьем.

Его источник Бен не мог проследить. Возможно, это было просто облегчение
то, что опасное путешествие закончилось. Напряжение, вызванное часами, проведенными в
паддл был суров; но теперь они были в безопасности на поддерживающей их планете
земля. И все же один этот факт вряд ли мог дать ему такое чувство
защищенности - внутреннего комфорта, нового для его полной приключений жизни.

Лес был гнетущим в эту ночь, трепещущий от страстей Молодого Мира
; и все же он не реагировал на это так, как раньше. Возбуждение, которое
искрилось в красном вине его вен, не было связано с погоней и смертью,
и ему было трудно связать это с мыслями о своей
предстоящей мести. Скорее, это было настроение, возникшее из- за их
окрестности здесь, их убежище у входа в пещеру. Он чувствовал себя
глубоко умиротворенным.

Огонь тепло пылал в утробе пещеры; волк стоял напряженный и
неподвижный, с помощью секретной радиосвязи дикой природы полностью осведомленный о
трагическая драма, занавесом которой была только что упавшая тьма; и все же
дикие, горькие мысли Бена о предыдущей ночи не сразу вернулись к нему
. Здесь - в свете костра и в убежище
пещеры - было что-то такое, что успокаивало его. Силы дикой природы были
беспомощны против него сейчас. Ветер может повалить мертвые деревья, но
скала стены пещеры устояла бы против них. Даже страшная
лавина могла бы напрасно грохотать на круче наверху.

Сегодня ночью в безмолвном, затаившем дыхание лесу для него не было опасности.
Это была его крепость, и никто не мог взять ее штурмом. И это было
важным фактом, что его чувство интимной связи с волком,
Фенрисом, каким-то образом уменьшилось. Фенрис был обитателем открытого леса,
спал там, где ему нравилось на тропе; но его хозяин нашел пещеру
дом. Между такими породами, как
бродили за границей и те, кто ночь за ночью спал под защитой
одних и тех же стен.

Он смотрел на лицо девушки, румяное в свете костра, и ему было
все труднее вспоминать, что она из вражеского лагеря, -
дочь его заклятого врага. В эту ночь она была просто товарищ, а среда обитания
его собственные пещеры.

Впервые с тех пор, как он нашел тело Ezram-так забился и
импотент в опавшие листья, - он вспомнил утешение табака. Он
порылся в карманах, нашел трубку и единственную банку травки,
и начал вдыхать ароматный, дающий умиротворение дым. Когда он поднял голову,
снова подняв глаза, он обнаружил, что девушка изучает его пристальным взглядом.

Она смущенно отвела глаза, и он заговорил, чтобы успокоить ее. - Тебе
совершенно удобно, Беатрис? мягко спросил он.

- Настолько хорошо, насколько я мог ожидать, учитывая все обстоятельства. Я испытываю огромное облегчение,
что мы не на воде.

"Конечно". Он помолчал, вглядываясь в дрожащие тени. "Это
что все? Разве ты не чувствуешь чего-то другого, тоже-своеобразное удовлетворение?"

Угли бросали свои зловещие отблески на ее прекрасные, очень загорелым лицом.
"Это ты должен чувствовать удовлетворение, а не я. Ты не мог ожидать, что я буду
чувствую себя очень довольным - меня забрали из моего дома - в качестве заложника - из-за вражды с моим отцом
. Но мне кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты имеешь в виду... комфорт у огня
и место, где можно остановиться.

- Вот и все. Конечно.

"Я чувствую это - но это чувствует каждый человек, у которого есть огонь, когда эта большая,
северная ночь спускается и берет все в свои руки. Это просто
инстинкт, я полагаю, утешение и чувство безопасности - и, вероятно, только
дикие звери свободны от этого. " Ее голос изменился и смягчился, поскольку
ее девичья фантазия простиралась все дальше. "Я полагаю , что первые люди , которые
ты мне говорила на выход, волосатые мужчины давно
чувствовала тоже самое, когда холода загнали их в пещеры в первый
время. Огромное утешение в защищающих стенах и огне ".

"Это интересная мысль - что, возможно, любовь к дому возникла из
того часа ".

"Вполне возможно. Возможно, это пришло только тогда, когда им пришлось сражаться за свои
дома - против зверей и других волосатых людей, которые пытались отобрать у них их
дома. Наверное, все-таки, это один из великих
различия между людьми и дикими зверями. У мужчин есть места для проживания и
место, за которое нужно сражаться, и огонь - символ всего этого. И звери
бегают по лесу и каждый день устраивают новое логово ".

Мысли о каменном веке были вполне уместны в этом лесу каменного века,
и фантазия Бена быстро загорелась. "И, возможно, когда волосатые люди
пришли жить в пещеры, они забыли свои дикие страсти, которые познали на
открытых тропах - свою жажду крови и свои войны между собой - и
стали людьми, а не животными". Голос Бена понизился до ровного,
низкого шепота. "Возможно, они стали нежными, и Грубость умерла в их
телах".

"Да. Возможно, тогда они начали приручили".

Тишина упала на них, оседая медленно; и все, кроме
крупнейший в груду красных углей сгорел до серого пепла. Тьма
прижимается все ближе. Девушка протянула ее стройных, загорелых рук.

"Я хочу спать", - сказала она. "Я пойду".

Он встал, с хорошими манерами, и он улыбнулся, тихо и аккуратно, в
ее трезвый, мечтательным лицом. "Хорошо спать", - молился он. "У тебя надежные стены"
Сегодня вечером тебя окружают стены - и кто-то тоже на страже. "Спокойной ночи".

Такое же доброе пожелание было у нее на губах, но она сдержалась. У нее было
чуть не забыл, на данный момент, что этот человек был ее похититель, а ее
враг отца. Она затеяла в темноту пещеры.

Чиркая спичкой, Бен последовал за ней, чтобы она могла видеть дорогу. На
Мгновение у камина никого не было. А потом они оба выросли
дыхание и тревога как щетки затрещали и зашумели сразу за
тлеющими углями.

Некоторые огромной пустыне существо было затевать к ним, на краю
на маленькой поляне.




XXVII

Спичка вспыхнула в пальцах Бена, и остался только огонек
был бледный лунный свет, похожий на паутину на полу поляны, и
слабый отблеск угасающего костра. Вокруг поляны росли высокие ели.,
Смотрели, затаив дыхание; и на бесконечную секунду или две на лагерь опустилась глубокая и
зловещая тишина. Ни один лист не шелестел, ни одно дерево не треснуло.
ветка. Существо, пробравшееся сквозь заросли к
краю поляны, очевидно, стояло неподвижно, выбирая свой
курс.

Только дикие существа, похоже, знают, что означает полное отсутствие движения.
Стоять, как высеченная из камня фигура, ни один мускул не дрогнет, ни один волосок не шевельнется.,
это никогда не подвиг для истрепанных, натянутых человеческих нервов; и это требует
совершенного контроля мышц, который, как правило, известен только зверям в лесу
. Лишь несколько раз в жизни человеческие существа действительно приостанавливают свои
незначительные внешние движения; возможно, из-за паралича
сильного ужаса или, при кропотливом усилии, перед камерой фотографа
. Но для животных это повседневное достижение, необходимое
для их выживания. Олененок, который не может стоять абсолютно неподвижно,
его пятнистая кожа идеально сочетается с фоном кустарника
выстрел с солнечным светом, заканчивается быстро на клыки какого-то великого
хищный зверь. Пантера, которая не может притаиться, не дрогнув ни единым мускулом, в
своей засаде у оленьей тропы, никогда не узнает полноценной еды. Существо
на противоположной стороне поляны казалось таким же неподвижным, как
ели в лунном свете или утес над пещерой.

"Что это?" Прошептала Беатрис. Глаза мужчины напрягались в
мрак.

"Я не знаю. Это может быть просто лось, или олень. Но это может
быть..."

Он на цыпочках подошел к двери пещеры, и его взгляд упал на скорчившегося
форма Фенриса. Существо снаружи не было ни лосем, ни карибу.
Великий Северный волк не укрывается от рогатых людей. Он
был готов к прыжку, его клыки были обнажены, а свирепые глаза горели огнем,
но он не охотился. Что бы ни двигалось в темноте снаружи, у волка
не было желания идти вперед и нападать. Возможно, он сражался бы до
смерти, чтобы защитить обитателей пещеры; но, несомненно, древний и
опустошающий страх овладел им. Очевидно, он распознал незваного гостя
как исконного врага, владевшего лесом.

В этот момент Бен прыгнул в утробу пещеры, чтобы дотянуться до своего пистолета.
Дальнейшее ожидание ничего не дало. Это была дикая и
необитаемая земля; и огромные хищные звери, населявшие лес,
еще не научились сдержанности, порожденной страхом перед человеком. И он понял
одно мгновение паники, когда его взгляд не смог определить местонахождение оружия
в слабом свете костра.

Крепко держась за оружие, он попытался вспомнить, где оставил его. Фигура на другой стороне
поляна больше не была неподвижной. Напрягшись, Бен увидел мягкое покачивание
огромная тень, почти незаметная во мраке, медленно приближалась
к нему. Затем слабый отблеск костра отразился в глазах
существа.

Они внезапно засветились в полутьме, два довольно маленьких круга
темно-красного цвета, расположенные близко друг к другу и совершенно одинаковые. Этот ночной посетитель не был
лосем или карибу, или одним из мелких охотников, рысью или
росомахой, или пантерой, забредшими далеко от своих привычных мест обитания.
Двойные круги были слишком высоко над землей. И что бы это ни было, не оставалось никаких сомнений.
существо неуклонно преследовало его по
мягкой траве.

В этот момент мышцы Бена пришли в действие. Оставалась всего секунда
на то, чтобы защититься - существо остановилось, готовя
свои мышцы к смертельной атаке. "Возвращайся в пещеру... как можно дальше"
- быстро сказал он Беатрис. Его собственные глаза, прищуренные и
пытающиеся разглядеть хоть что-нибудь в этой затемненной сцене, сделали
последний, лихорадочный поиск своей винтовки. Внезапно он увидел блеск его ствола
ствол упирался в стену утеса на расстоянии пятнадцати футов.

Он сразу понял, что его единственный выход - немедленно броситься к нему
это осталось, и верьте в его могучую шокирующую силу, чтобы остановить атаку
которая должна была последовать через мгновение. И все же, казалось, что это разорвало жизненные волокна
человека, который это сделал. Его сокровенные инстинкты, настойчиво и громко звучавшие у него в ушах, говорили
ему оставаться начеку, ни на мгновение не покидать эту пещерную утробу, но
защищать своим собственным телом драгоценную жизнь, которую она приютила. Его
разум работал с той невероятной скоростью, которая обычно проявляется во время
кризиса; и он знал, что существо может ворваться в пещеру
вход в ту секунду, когда он покинет ее. И все же только в винтовке лежал ключ.
наименьший шанс или надежда на любом из них.

"По его словам, Фенрис!" - крикнул он. Волк прыгнул вперед, как брошенный
копье,--почти слишком быстро для глаз, чтобы следовать. Он был смертельно напуган,
с полным знанием силы врага он пошел на бой, но его
страхи были бессильны сдержать его при первых звуках этого властного
голоса. Это были слова, которых он ждал. Он никогда не мог ослушаться
такие слова, как эти, из уст его бога. И разум Бена сработал.
верно; он знал, что волк, вероятно, сможет удерживать существо на расстоянии, пока
он не схватит свою винтовку.

В одно мгновение оружие оказалось у него в руках, и он отскочил на свой пост
перед входом в пещеру. И тут он с болью в сердце вспомнил, что
оружие не заряжено.

Для собственной безопасности он держал ее пустой на поездку в пункт назначения, частично
чтобы предотвратить аварию, отчасти для того, чтобы быть уверенным, что его пленник не мог повернуть
это против него. Но он имел снаряды в карман куртки. Его рука
пошарила, но пальцы нащупали только один патрон, быстро опустив его
в ружье. И теперь он знал, что времени на поиски другого не осталось
. Зверь из темноты бросился в атаку.

После этого была только великая неразбериха, событие громоздилось за событием с
невероятной быстротой, и вся жизнь, полная стресса и страха, была прожита в одно мгновение
. Первый выпад существа вынес его на более яркий свет луны
, и Бен сразу узнал его породу. Ни один лесной житель не мог ошибиться
высокие, покачивающиеся плечи, дородная фигура, злобные уши
прижаты к плоской массивной голове, сверкающие белизной клыки,
длинные крючковатые когти вспарывали дерн, когда он бежал. Это было
ужасно видеть и противостоять этому в полутьме. В
тени подчеркивали возвышающиеся очертания; и забытые ужасы,
скрывавшиеся, с тех пор как мир был молод, в лабиринте зародышевой плазмы
пробудились и ледяными потоками распространились по смертному телу и, казалось,
угрожать погасить теплое пламя самой души.

Приближаясь, гризли издал пронзительный рев, невероятную бурю звуков.
Действительно, немногие дикие существа могут атаковать в тишине.:
мышечное напряжение само по себе не может унять накопившийся поток безумия
и ярости. И сразу же Бен почувствовал импульс, стоящий за атакой. Он и
девушка устроила их дом в пещере гризли - возможно, в логове.
в котором он впал в зимнюю спячку и в котором до сих пор спит
время от времени - и он пришел, чтобы выгнать их. Только смерть могла
заплатить за такую дерзость, как эта, - устроить ночлег в логове
его владыки, гризли.

Гризли не привык совершать неспровоцированные нападения
. Он делал это много раз в истории запада, но
обычно он достаточно рад уклониться, только начиная свою
ужасную смертельную атаку, когда смертельная рана стирает его страх перед человеком,
остался только его страх смерти. Но этот гризли, уроженец этих
необитаемых диких мест, не испытывал страха перед человеком, о котором стоило забыть. Он не знал, что такое
человек, и он не познал смерть, которая обитает в сиянии
оружие, которое он носит в своих руках. Ни один траппер не пробирался по его весенним снегам
; ни один лесник не ездил по его извилистым тропам. Верно, с первого же
момента, когда ветер донес до него человеческий запах, он был
встревожен и сбит с толку; однако не в характере гризли было сдавать свое
логово без боя. Вид волка, знакомого ему с давних времен, только
пробудил еще большую ярость в его свирепом сердце.

Волк встретил его при первом прыжке, с благородной отвагой вцепившись в его
седое горло; и медведь приостановил свою атаку, чтобы отбросить его прочь.
Он ударил своей огромной передней лапой; и если бы этот удар пришелся прямо
в цель, ребра волка были бы раздроблены прямо на его сердце и
легкие. Крепкий ствол молодой ели была бы разбита, как
быстро под этим ужасным, взрывая полный ход гризли. В
большой гризли весит, но в тысячу фунтов, но вес просто
волокна и железные мышцы, а, возможно, невероятно, что ни один а лесники
кто знает этого горного короля в его родных местах. Но Фенрис отскочил
в сторону, и лапа промахнулась мимо него.

Тут волк прыгнул снова, с мужеством едва ли совместимы
с люпином характеристики, готова вести этот неравный бой
смерть. Но его отважная борьба была трагически безысходной. Несмотря на все его
сто пятьдесят фунтов, каждая унция была молниеносной мускулатурой и вибрирующими
сухожилиями, это было похоже на то, как если бы суслик вел войну с рысью. И все же по закону
своего дикого сердца он не мог развернуться и убежать. Его хозяин - его стойкий бог
, слова которого взволновали его до самых глубин - отдал его
приказы, и он должен выполнять их до конца.

Второй удар тоже прошел мимо него, но третий задел небольшой кустарник, который
рос в двадцати футах от догорающего костра. Куст сломался под ударом
, и его ветвистый конец ударил волка по голове и шее. Как будто
пораженный торнадо, он был подброшен в воздух, скрючен и
каким бы косвенным ни был удар, он растянулся оглушенный и бесчувственный в
траве. Медведь на мгновение замер; затем снова бросился вперед.

Но дыхание, на котором волк задержал атаку, придало Бену сил.
шанс. Быстрым движением руки он запланировал один винтовки
снаряд в патронник оружия. Акции сорвался с его плеча;
и своими острыми, сверкающими глазами искал места.




XXVIII

Немногие приключения в дикой природе являются более суровым испытанием для человеческих нервов, чем
страшный налет обезумевшего гризли. Он олицетворяет все первобытное
и дикость в дикой природе: безумную ярость, которая может найти облегчение только в
жестоком растерзании плоти; громоподобную мощь, которой не может противостоять ни один простой смертный
сила. Но Бен был лесником. Его судили в
огонь. Он знал, что не только его жизнь, но и жизнь девушки в пещере
зависела от этого единственного выстрела; и это было полностью характерно для Вульфа
Дарби знала, что глаз у него верный, а рука твердая, как железные тиски.

Он понимал, что должен дождаться, пока медведь не окажется почти рядом с ним,
чтобы быть уверенным, что пуля попадет в жизненно важное место. Одно это
было испытанием, требующим немалой доли самоконтроля. Инстинкт подсказывал
стрелять немедленно. В лунном свете было трудно разглядеть его прицел.:
его единственным шансом было увеличить расстояние до цели до последнего, внешнего предела
безопасно. Он прицелился в огромное горло, ниже пускающей слюну челюсти.

Его палец уверенно надавил на спусковой крючок. Малейшее
дрогнувшее, малейшее движение могло сбить его с прицела. Винтовка
заговорила с ревом.

Но это сражение в дикой местности еще не было закончено. Пуля попала прямо
точно в цель, через горло, разрастаясь и врезаясь в шею,
нанеся рану, которая должна была стать смертельной в течение нескольких секунд.
Медведь отпрянул; но могучий двигатель его жизни еще не был уничтожен.
Его неисчислимые источники жизненной силы еще не иссякли.

Гризли снова прыгнул вперед. Мяч, очевидно, не попал в
позвонки и позвоночный столб. Его сокрушительный, оглушительный рев боли
мгновенно заглушил гулкий выстрел винтовки и заглушил
инстинктивный крик, сорвавшийся с губ Бена. Он был лесничим; и он
издавна знал, какой хаос может учинить смертельно раненный медведь за несколько
секунд жизни. В это странное, яркое мгновение Бен понял, что его собственная жизнь
и жизнь девушки все еще висят на волоске, а балка склоняется
к смерти.

Гризли был в предсмертной агонии, не более того; и все же в этом последнем
судорогой он мог разорвать в клочья мощную фигуру, которая противостояла ему.
Бен знал, с холодной уверенностью, что если ему не удастся убить зверя
, то он, естественно, заползет в свое логово испустить последний вздох. Когда
эта ужасная мысль дошла до него, он отбросил разряженное ружье и схватил
топор, который был прислонен к еловому бревну рядом с костром.

У него совсем не было времени искать другой патрон и заряжать ружье.
Если бы удар тяжелой пули не замедлил бег медведя, у него
не было бы времени даже схватиться за топор. Наконец, если бы у медведя был
не был почти мертв, в своей последней, мучительной агонии, смертный Бен.
силы Бена не хватило бы на один удар. Как это они нашли
себя лицом друг к другу на угли костра, хорошо подобранная
конкурсанты, чьи кону стояла жизнь и чья казнь была смерть.
гризли повернул голову, увидел Бена, опознал в нем виновника своей агонии
и, пошатываясь, двинулся вперед.

Как раз вовремя Бен отпрыгнул в сторону, вне досягаемости этих ужасных
предплечий; и его топор размашисто взмахнул в воздухе. Его лезвие сверкнуло и
опустилось - удар, который мог бы легко сломать медведю спину, если бы он
это сбылось, но теперь, казалось, только разозлило его еще больше.
Медведь встал на дыбы, зашатался и ударил; и, хотя он был мертв, он
нанес удар с невероятной силой. Один рубящий удар этой огромной передней лапы,
одно медленное смыкание этих жестоких клыков на черепе или груди, и жизнь
погасла бы, как свет. Но Бен отскочил снова, и снова
качнулся вниз топором.

Но это были первые удары потрясающий бой, который нес, как
шторм по-прежнему достигает леса. Далеко в отдаленных лесах
в проходах между деревьями люди прервали свое ночное занятие, чтобы прислушаться,
взволнованный и напуганный дрожью в воздухе; пасущийся олень
карибу поднял свои растущие рога и в ужасе фыркнул; звери
добыча остановилась в погоне, беспокойно рыча, глядя свирепыми,
светящимися глазами в направлении битвы.

Человеку неведомо, чувствовали ли эти дикие существа в своих сердцах или нет
лесной народ, что происходит, - что их серый монарх,
суверенный гризли, сражался насмерть с каким-то ужасным захватчиком
с Юга. Они услышали свирепый рев медведя, невообразимый ни для кого
другой голос, когда он наносил удар за ударом; и они услышали глухой удар
и хруст топора о его тело. Неужели этот повелитель троп
нашел наконец своего хозяина?

Выглянув через отверстие пещеры, Беатрис увидела всю картину целиком
кольцо елей, поляну, такую странную и покрытую серебром
в лунном свете и этих двух дерущихся зверей, великолепных в ярости
над тлеющими углями угасающего костра. И силы Бена скорее возросли,
чем уменьшились. С каждым разом он размахивал своим ужасным топором с большей силой.

Он сражался как волк, который был его кровным братом, - делая выпады, нанося удары
вниз, отскакивая от греха подальше и прыгая вперед, чтобы нанести новый удар
. Этот человек был волк Дарби, лесник известно во многих провинциях
его леса доблести, но даже те, кто раньше видели его самые эффектные
подвиги в последние дни, не ценил реальную меру своих сил.
В его ударах были ярость и мощь, которые трудно было связать с миром людей
такая свирепость и волчье подобие
дикость, бьющая через край сила и боевое мастерство, о которых большинство людей
забыли за столетия цивилизации, но которые все еще отмечают
смертельную схватку между зверями.

Бен всегда напоминает о более ранних видов человека-его пра-thewed
предки, дикие охотники в лесах древней Германии, но не так
сильно, как в эту ночь. Он был в своем естественном окружении - у входа в
свою пещеру, в которой Женщина наблюдала за его ударами и наслаждалась ими, окруженный
первобытным лесом и пеплом от его костра. Не может быть
ничего странного или нереального в этой сцене Беатриче. Это было более справедливо
чем любая мягкая перспектива далекого города могло быть. Это была сама жизнь
мужчина, сражающийся за свой дом и свою женщину против грубых сил
дикой природы.

Все поверхностное и излишнее исчезло, и осталось только основное
содержание жизни: пещера, огонь, человек, который сражался с
зверем в свете древней луны. В этот момент Бен принадлежал к двадцатому веку не больше
, чем к первому, или к первому больше
, чем к какому-то темному, ненумерованному столетию юности мира. Он был
просто мужчиной своего вида, мужчиной-ребенком всех времен, забывшим
на мгновение обо всех маленьких уроках, преподанных цивилизацией, и
ведущим свою борьбу элементарным образом за элементарные вещи.

Это была не новая война, которую Бен и гризли вели при бледном свете
луны. Это началось, когда началась раса, и будет продолжаться,
в различных областях, пока люди не исчезнут с лица земли. Бен боролся за
_жизнь_ - не только свою, но и девушки - эту старую, любимую привилегию
дышать воздухом, видеть, знать и быть. Посредством странного
символизма он представлял целую расу, которая всегда сражалась в беспощадной и
нескончаемой битве с жестокими и деспотичными силами природы. В
гризли были олицетворением всех тех древних врагов, которые всегда
против, с когтей и клыков, этот рослый, самопознание порода, которая имеет
вырос среди приматов: он символизировал не только зверей
лес, но беспощадной стихии, Буре и в наводнении и холодно и все
легионы смерти. И если бы они только знали свою окончательную судьбу, если бы этот
незваный гость выжил в битве и привел своих товарищей в это, их
последний оплот, наблюдающие лесные существа молились бы о том, чтобы увидеть
гризли сбивает его с ног.

Бен тоже знал, что борется за свой дом, и это тоже придавало ему сил
прочность. _Home_! Его убежище от бури и холода, что
что ознаменовало его человеком, а не зверем. Гризли пришел, чтобы выгнать
его; и они встретились у пепла его костра.

Былое возбуждение и упоение битвой вспыхнули в нем, когда он
взмахнул топором, нанося удар за ударом. Иногда он вскрикивал,
непроизвольно, от ярости и ненависти; и когда медведь ослабевал, он вел
бой на более близком расстоянии. Его мышцы великолепно реагировали,
отбрасывая его от опасности в момент необходимости и придавая
потрясающую силу его ударам.

Он танцевал вокруг лохматого, окровавленного тела медведя, размахивая топором,
воя от ярости и уклоняясь от сокрушительных ударов медведя с
чудесная ловкость - странная и дикая картина в лунном свете. Но
наконец гризли сделал выпад слишком далеко. Бен отпрыгнул в сторону, как раз вовремя, и
он увидел свой шанс, когда огромная, шатающаяся фигура пронеслась мимо. Он прицелился
ужасающий удар пришелся прямо в основание черепа.

Вскоре после этого воцарилась тишина. Удар пришелся точно
в цель, и последний проблеск угасающей жизни покинул титаническое тело. Он
упал, растянувшись на земле; Бен стоял, ожидая, не потребуется ли еще удар
. Затем топор выпал у него из рук.

Мгновение он стоял, словно ошеломленный. Было трудно вспомнить все, что
происходило в бесчисленных жизнях, которые он прожил с тех пор, как гризли
выскользнул из елового леса. Но вскоре он вспомнил о Фенрисе и
нетвердой походкой подошел к нему.

Волк, однако, уже оправлялся от удара. Он был
просто оглушен; казалось, кости не были сломаны. Бен снова повернулся к
входу в пещеру.

Рыдающая и бледная, как сам лунный свет, Беатрис встретила его в
дверной проем. У нее тоже был ранен; его рука спасла ее от
рвать клыками. Она теперь ближе к нему, заполняя большую часть его
жизнь. Он не знал точно, почему. Он боролся за нее; и каким-то образом... они
стали друг для друга чем-то большим.

И это была его пещера, его каменная крепость, где он мог преклонить свою
голову, его убежище и его очаг, а также символ его господства над
полевыми зверями. Он тоже боролся за это. И внезапно он познал
великий внутренний покой и любовь к защищающим стенам, которые будут
вечно жить в основе его существа.






ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

УКРОЩЕНИЕ




XXIX

Бен встал на рассвете, чудесно освеженный ночным сном, и
развел костер у входа в пещеру. Беатрис все еще спала, и он
был осторожен, чтобы не разбудить ее. Дни будут долгими и однообразными для нее.
он знал, что чем больше времени она сможет провести во сне, тем лучше.

Однако он прокрался к выходу из пещеры и заглянул ей в лицо
. Мягкий утренний свет мягко падал на нее, подчеркивая ее
весеннюю свежесть и неуловимые оттенки золота в ее волосах. Она
была больше похожа на ребенка, чем на женщину, которую нужно скорее приютить и утешить.
чем для Гарри, как враг. "Бедная малышка", - пробормотал он под его
дыхание. "Я собираюсь сделать это так же легко для вас, как могу".

Он имел в виду то, что он сказал. Он мог бы сделать это много, по крайней мере, продлить ее
учтивость и комфорт, что было в его силах, и место его собственной
великая сила в ней.

Его первой работой было снять шкуру с вчерашнего захватчика - огромного
гризли, который лежал мертвым сразу за входом в пещеру. Им придется
использовать эту теплую, пушистую шкуру до того, как их приключение завершится. Это бы
пополнило их запас одеял; и при необходимости его можно было бы разрезать
и вшивали нитками из сухожилий в одежду. Потому что животное было
но недавно вышло из зимней спячки, его мех, за исключением нескольких потертых
мест, был длинным и густым, - красивым, рыжевато-серым, который переливался, как
золотая ткань на свету.

Ему потребовалось максимум сил, чтобы перекатиться через огромное тело и содрать с него кожу
. Когда тяжелая кожа была снята, он разложил ее, намереваясь растянуть
, как только сможет соорудить стойку. Он отрезал немного жира; затем
разделав огромное тело на четвертинки, он оттащил его в заросли.

Было уже больше десяти; но Беатрис, измученная стрессом от
ночью-не разбудить, пока она не услышала ни ее пистолет.
Она лежала некоторое время, отдыхая, наблюдая через отверстие в пещеру Бена
усилия, чтобы приготовить завтрак. Молодой куропатка упал перед пистолетом
, и ее спутник был занят тем, что готовил его для сковороды.

Девушка наблюдала, с каким удовольствием его довольно неуклюжие усилия, чтобы пойти
о своей работе в молчании,--видимо, все еще веря, она просто спит. Она
втайне посмеялась над его отчаянием, когда он неуклюже споткнулся о кусок
дров; затем с неподдельным интересом наблюдала за ним, пока он замешивал тесто для
поджарил лепешки и белую грудку рябчика в медвежьем жире.
Наполнил одну из двух оловянных тарелок, которые он стащил в пещеру.

Поддавшись его настроению, девушка притворилась спящей. Она не могла понять,
почему у нее участился пульс, когда он опустился на колени рядом с ней, глядя так
серьезно и трезво ей в лицо. Затем она почувствовала прикосновение его
пальцев к своему плечу.

"Проснись, Беатрис", - приказал он, с мнимой gruffness. "Это после
десять, и ты должен приготовить мне завтрак."

Она пошевелилась, делая вид, затруднение при открывании глаз.

"Вставай немедленно", - снова скомандовал он. "Ты думаешь, я собираюсь ждать все
утро?"

Она открыла глаза и обнаружила, что он смотрит на нее с мальчишеским ликованием. Затем - в качестве
сюрприза - он протянул наполненную тарелку, одновременно подняв руку в
притворном страхе удара.

Она рассмеялась; затем с неподдельным удовольствием принялась за свой завтрак. Затем он
принес ей горячей воды и скудные туалетные принадлежности; и покинул пещеру
, чтобы приготовить себе завтрак.

"Я отправляюсь на небольшую охоту", - сказал он, когда этот ритуал закончился. - Мы
не можем вечно зависеть от куропаток и медведей. Мне неприятно просить тебя уйти...

Его тон был полон надежды; и она не могла не сомневаться, что одинокий дух
этих уединений овладел им. Они были двумя человеческими существами в огромной
и необитаемой дикой местности, и хотя они были врагами, они чувствовали
примитивную потребность в дружеском общении друг с другом. "Я не против пойти", - сказала она.
- "Я бы предпочла не оставаться в пещере". "Сегодня прекрасное утро." - Сказала она. - "Я не против". - сказала она.

"Я не против". А какое твое любимое мясо - лосятина или карибу?

- Карибу, хотя я люблю и то, и другое.

Возможно, он ожидал такого ответа. Есть в этом мало мяса
несовершенную землю, чтобы сравнить вкус с великой, лесной
Касабланка, монарх Парка высоких земель.

"Это означает, что мы карабкаться на вершину, вместо того, чтобы смотреть в Бивер
луга. Я готов-в любое время".

Они поднялись по охотничьей тропе на гребень холма, сразу углубившись в густые заросли
ели; но, как ни странно, таинственная тишина, темные тени
не сильно напугали Беатрис сегодня. Мили стремительно проносились у нее под ногами
. Всегда находились существа, на которых можно было обратить внимание или посмеяться, - белка
резвящаяся на ветке канадская сойка, удивленная и совершенно
сбитый с толку их высокими формами, дикобраз свернулся в колючий клубок и
прикидываясь свирепости, что обманутые даже не столь опрометчивым народных
как бурундуки в корни деревьев, или те, Королев глупость,
дурак кур на ветке. Иногда на пути к более серьезным вещам
они останавливались, чтобы взглянуть вниз на какую-нибудь особенно красивую долину, орошаемую,
возможно, сверкающим ручьем, или на длинную темную долину, глубоко погруженную в
древний мистицизм непроходимых дебрей.

Он помогал ей преодолевать кручи, поджидал на плохих перекрестках; а
тем временем его мысли легко находили выражение в словах. Ему пришлось остановиться
и напомнить себе, что она была его врагом. Сама Беатрис и не пыталась вспоминать об этом.
она просто выполняла свое решение извлечь
максимум пользы из прискорбной ситуации.

Однако она видела, что он пристально наблюдает за ней. Он намеревался
не дать ей возможности нанести ему ответный удар. Он нес свою винтовку
незаряженной, так что, если бы она смогла в неосторожный момент вырвать ее
у него, она не смогла бы обратить ее против него. Но для нее не было радости
замечать эти маленькие предосторожности. Они только напоминали ей о ее
заключении; и она мудро решила не обращать на них внимания.

Они поднялись на вершину хребта, следуя по нему на плато, где
участки снега все еще сверкали белизной, а ели росли темными купами,
оставляя между ними открытые, прекрасные парки. Здесь они встретили своих первых
карибу.

Этот зверь, однако, был не по нраву в сторону мяса для
таблица. За поворотом тропы он внезапно оказался на краю поляны
его белая грива блестела, а изящная фигура излучала ту самую
неиссякаемую жизненную силу, которая, по-видимому, является особым свойством
северные дикие животные; но Бен позволил ему идти своей дорогой. Он был старым быком,
монарх своего стада; он пасся, спаривался и сражался со своими соперниками
почти двадцать лет в диком сердце Тех Мест, - и его
плоть состояла в основном из сухожилий.

Однако десять минут спустя девушка коснулась его руки. Она указала на
дальнюю поляну, в добрых трехстах ярдах через каньон. Ее быстрые глаза
различили смуглую фигуру на фоне зарослей.

Это был молодой карибу - годовалый самец - и его мясо должно было быть нежным
как у весенней птицы.

"Это просто то, что мы хотим, но там не так много шансов получить его на
этот диапазон", - сказал он.

"Попробовать, во всяком случае. У вас есть дальнобойные винтовки. Если вы можете провести верно, он
твои".

Это было единственное, что Бен был хорошим,--верно. Он поднял
оружие к плечу, обратив вниз точно на эту крупицу
коричневый через ущелье. Несколько раз в его жизни он был более тревожно
чтобы сделать удачный выстрел. И все же он никогда бы не признался в истинном.
объяснение: он просто хотел выглядеть хорошо в глазах девушки.

Он затаил дыхание и нажал на спусковой крючок.

Беатрис не смогла сдержать низкий, счастливый крик триумфа. У нее был
на мгновение забыла обо всем, кроме своей радости от его успеха. И
действительно, Бен сделал замечательный бросок. Большинство охотников, которые хвастаются
попаданиями с большой дистанции, не сходят с дистанции выстрела; пятьдесят ярдов называются
сто, сто пятьдесят ярдов - триста; и убивать верно на
этот диапазон не является привычным на спортивных трассах.
Пуля прошла точно, как световая стрела, поразив животное в плечи
, и оно так и не сдвинулось с места. С радость
завоевание известна всем владельцам стержень и пистолет--обзоры мрачно на
жажда крови зверей - они помчались через овраг к
упавшему.

Бен четвертовал животное и снова счел нужным спасти шкуру. Это
лучший материал для парки, длинной, полноценной зимней одежды
Севера.

Бен четыре раза отвозил мясо обратно в лагерь. К тому времени, когда эта
работа была закончена, и одна из четвертей сушилась над костром из
дрожащих осиновых щепок, день подошел к концу. Снова они увидели сумерки.
тени сгущались, и первый соболиный плащ ночи накинулся на
плечи леса. Беатрис приготовила замечательное жаркое из оленя карибу
за вечерней трапезой; а потом они немного посидели у
входа в пещеру, спокойно глядя на красные угли догорающего
костра. Снова Бен ощутил благодетельность и покой защищающих стен
дома. Снова он ощутил сладостную защищенность - укрощающее, смягчающее влияние
проникающее в самые сокровенные фибры его существа.

Но волк Фенрис смотрел только в темнеющий лес, и шерсть
стояла дыбом на его плечах, а глаза горели
древним охотничьим безумием, вызванным восходящей луной.




ХХХ

Июнь прошел в дебрях Далекого Прошлого, оставив после себя тепло и больше времени.
дни, более яркое солнце и более зеленая, свежая красота земли.
Весной телят больше не шатался на wabbly ноги, но может последовать
их стремительный матерей за самые крутые и сложные трассы. Птенцы
научившись летать, волчата получили свои первые уроки охоты на горных хребтах
. Дикая Юга опустилась до такой степени, что навигация - вплоть до
индейских деревень на нижнем течении - была совершенно невозможна.

Для Бена и Беатрис дни пролетали быстро. Они нашли много работы
и даже игры, чтобы скоротать время. Отчасти для того, чтобы заполнить моменты ее одиночества,
но больше потому, что это было у нее инстинктивно, Беатрис проявляла
все возрастающий интерес к своему пещерному жилищу. Она содержала его в чистоте и готовила
еду, выполняя свои обязанности с доброжелательностью, даже временами весело.
это было так же непонятно для нее самой, как и для Бена.

Теперь их рацион был не таким простым. Конечно, их мука, сахар и
рис, а также мясо, которое они добывали на охоте, составляли основу
их рациона, и без этих продуктов они не могли жить; но Беатрис
она была дитя леса и знала, как найти манну небесную в пустыне.
Почти каждое утро она выходила в тихий, влажный от росы лес,
и почти всегда возвращалась с каким-нибудь лакомством для их стола. Она
собрались кресс-салат в тихие пруды, и она знала десятка способов
обслуживать его. Иногда она сделала заправку из масла животного, прибитой к
крем; и это было лучше, чем салата. Другие нежные верхушки растений
использовались в качестве гарнира и зелени, и было много разнообразных
съедобных кореньев, которые удовлетворяли растущую потребность в свежих овощах.

Иногда она находила вока на болоте - растение, которое раньше росло в таких
по требованию индейцев - и терпеливым экспериментом она научилась
готовить его к столу. Тщательно вымыв растение, она растирала его
в пасту, которую можно было использовать как основу для орехового и вкусного хлеба
. Другие коренья запекали в золе или подавали обжаренными в животном жире.
и раз или два она находила кусты дикой земляники, созревающей на
склонах.

Это была жизнь! Они срывали сладкие, сочные ягоды с виноградной лозы;
они подаются в качестве десерта, а также были использованы в создании вкусных
пудинги с рисом и сахаром. Несколько раз она нашла некоторые сокровища
заготовленные на зиму белками или людьми-копателями - и
прекрасно сохранившиеся орехи и желуди, последние, поджаренные на углях,
стали одним из основных продуктов их рациона.

Она собирала листья красной травы и сушила их для чая. Она разыскивала
гнезда тетеревов и забирала у них яйца; и всегда
после такой находки в пещере устраивался большой праздник. Жареные яйца,
вареные яйца, яйца-пашот радовали их вкус по утрам.
И она прослеживается вниз, в один памятный день, когда их сахаром было все, но
нет, дереве, что дикие пчелы хранят мед.

На пути из мяса они не только оленей, но Нежная телятина в
лоси и северные мелкую дичь. Бен, однако, не тратить
винтовочных патронов в бесшабашная стрельба. Когда, наконец, пришли его враги,
он шел гуськом через бобровый луг, у него не было ни малейшего желания оставаться с
полупустым ружьем. Он никогда не стрелял из этого более мощного оружия с тех пор, как
подстрелил их первого оленя карибу. Лосята и вся мелкая дичь
были убиты из пистолета Беатрис.

Иногда он брал куропаток - этих свистящих, жизнерадостных тетеревов из
высокие обрывы-и Беатрис служил несчитанное число их, как
знаменитые черные дрозды, запеченных в тесте. Жареные куропатки было блюдо, которое никогда не
забудьте, жареная куропатка имеет своеобразный аромат у всех своя, и
память куропатка фрикасе часто называют Бена домой в пещеру в
часа до окончания установленного времени приема пищи. Действительно, они отведали всех
северных видов этого полногрудого племени, горных охотничьих птиц;
маленькие коричневые перепела, ивовые куропатки, несмышленые курочки и несравненный голубой куропат.
куропатка, половина грудки которой служила обедом. Это правда, что их
небольшой запас пистолетных патронов почти иссяк, но оставались миры крупной дичи
, к которым можно было вернуться.

Бен не переставал сожалеть, что не захватил ни одного рыболовного крючка
и куска лески. Он давно уже нес байдарку от берега реки
банк и спрятал его в высоких зарослях тростника на берегу озера, а не только для
ради удовольствия, но, чтобы сохранить ее для осенних паводков, когда они
может потребоваться поплавка вплоть до индийской деревни; и, конечно, это бы
позволить себе лучших спорт в пути троллинг озерной форели.
Но с предельной бессердечностью он заставил свой пистолет служить крючком и леской.
Часто он осторожно, как крадущийся волк, подползал к краю
пруда с форелью, а затем безжалостно стрелял в огромную пятнистую красавицу внизу.
Сама пуля не пробивала воду, но удар проходил
насквозь, и рыба обычно поворачивалась белым брюхом к поверхности. Жирная
речная или озерная форель, обмакнутая в муку и обжаренная до каштаново-коричневого цвета, была
лакомством, которое никогда не старело.

При каждой новой находке Беатрис торжествующе появлялась в присутствии Бена;
и в такие моменты они едва ли вели себя как враги.
Неосознанное мальчишество и очарование появились у Бена в этих зрелых, полных
летние дни: жесткие линии смягчаются в его лицо и, главное, жесткий
блеск покинул его глаза. Беатрис поймала себя на странном стремлении угодить
ему, проявляя максимальную осторожность и старание к каждому блюду, которое она готовила для
стола; и это правда, что он самым радостным, ликующим образом
откликался на ее усилия. Обжигающий жар в глубине его глаз совсем исчез
теперь. Даже алая жидкость в его венах, казалось, текла более спокойно
, с меньшим огнем, с меньшим безумием. Смягчающее влияние
стало оказывать на него влияние; великая доброта, новая снисходительность оказали на него
прояснился его взгляд на весь мир. Даже великое искупление было впереди.
теперь оно витало рядом с ним - какое-то невыразимое и окончательное благословение, которому
он не мог дать названия.

Их дни не были лишены удовольствия. Часто они забирались далеко вглубь
густого леса, и всегда их ждали новые радости и захватывающие приключения
. С каждым разом они все больше узнавали о диких животных, которые были их единственными
соседями, - существах всех рангов, от величественного лося,
гордящегося своими растущими рогами и повелителя болот, до маленького
пищалка, скрипящая на осыпающихся камнях высоких вершин. Они знали и любили
все они находили все возрастающее удовольствие в изучении их застенчивых
привычек и тайных занятий; они с восторгом наблюдали за забавной
неуклюжестью лосят, дерзостью и дерзкой речью
сойки, юмор черного медведя и угрюмое высокомерие гризли
. Они знали превосходную хитрость его злодейства,
росомаху; скрытность рыжей лисицы; свирепость горностая
чья коричневая кожа, которая вскоре должна была стать белой, предполагала только что-то шелковистое и
мягкое и нежное вместо свирепого головореза, наводящего ужас на Маленьких
Люди; скрытная трусость койота; и невероятная
дикость и ловкость рыбака - охотника среднего роста, который
ловит и убивает все, что в его силах, кроме рыбы. Они взбирались на
высокие холмы и спускались в тихие, таинственные долины; они гребли на веслах
долгие, мечтательные сумеречные часы на озере; они пересекали болота, где
лось барахтался; и они шли по древним лесам, где
разложившаяся растительность была мшистой кашицей у них под ногами. Иногда они
забывали о остроте своей странной жизни, иногда развлекаясь,
сплетничали, как сойки на ветвях деревьев, и иногда, забыв о вражде,
они делились друг с другом своими тайными верованиями и философиями. У них были
пикники в лесу; и долгие, уютные вечера у их
танцующего костра. Но была одна непреходящая радость, которая всегда превосходила все остальные
счастье, которое, казалось, зарождалось в безмолвных
уголках их сердец. Это было просто возвращение, после тяжелого дня в
лесные и болотные, для укрывания стен пещеры.

С его топор и охотничий нож Бен подготовили полный комплект мебели
за свою небольшую обитель. Его первая работа была превосходя-дивное
столовой набор из стола и двух стульев. Затем он установил полки для
их быстро истощающихся запасов провизии и нарубил еловых бревен
, с остатками коры, для сидений у камина. И более чем на
неделю Беатрис запретили входить в определенное укрытие сразу за
поляной, чтобы она преждевременно не обнаружила еще большее чудо, которое
В нерабочее время Бен готовился к сюрпризу.

Время от времени она слышала, как он деловито работает, звяканье топора и
его гей-свист, как он вырезал болты из дерева; но кроме того, что это
заинтересованные гризли кожи она не имела ни малейшего представления о его задач. Но
наконец работа была завершена, а затем наступили два дня довольно
многозначительного молчания, совершенно непонятного для девушки. Она была в недоумении.
почему Бен не раскрыл свое сокровище.

Но однажды утром она пропустила знакомые звуки разведения им огня.
обычно это была его первая работа по пробуждению. Сам факт их отсутствие
испугал ее наяву, а иначе она бы, наверное, спал
до позднего утра. Бен, казалось, исчезли, растворились в тяжелых лесоматериалами
по всей поляне.

В настоящее время она услышала, как он бормочет и ворчит как он перенес несколько тяжелых
объект ко входу в пещеру. По-мальчишески, он не мог ждать
обычно поздний час, когда она проснулась. Он произвел совершенно ненужное количество
шума, когда разводил костер. Затем он просунул свою худую голову в отверстие пещеры
.

- Надеюсь, я тебя не разбудил? - спросил он.

Девушка загадочно улыбнулась. "Я все равно хотела проснуться - сегодня".

"Я бы хотела, чтобы ты встал и пришел и посмотри, у меня тут как раз есть кое-что уродливое.
за дверью.

Она поспешно натянула верхнюю одежду и через мгновение появилась. Это было
безобразно, конечно, то, что он создал с таким неустанным
трудом: совсем не подходило для стильного городского дома; и все же девушка на одно
короткое мгновение перестала дышать. Это был гамак, подвешенный на прочной раме
, заменявшей ей кровать из веток дерева на полу пещеры. Он
использовал шкуру гризли, подвесив ее на неразрывных сухожилиях и придав ей форму
таким образом, чтобы складками шкуры можно было натягивать ее на
холодные ночи. Мгновение она пристально вглядывалась в суровое,
невзрачное, с грубыми чертами лицо своего спутника.

Беатрис была глубоко и необъяснимо трезва, но странное счастье
быстро завладело ее сердцем. Прочитав благодарность в ее глазах,
Губы Бена расплылись в лучезарной улыбке.

"Я думаю, ты забыла, какой сегодня день", - сказал он.

"Конечно. Я едва знаю месяц".

"Ты знаешь, я отмечал каждый день. И, может быть, ты забыл - во время
поездки из Снежного ущелья - мы говорили о днях рождения. Сегодняшний день твой.

Она уставилась на него с неподдельным изумлением. Ей и в голову не приходило, что это
мало уверенности, проявленной в беззаботный момент долгих недель назад,
сохранилось в памяти этого человека. Она предполагала, что ярость и
жестокость его войны с ее отцом и последователями последнего
стерли все подобные вещи.

И это правда, что если бы этот день рождения пришелся на несколько недель раньше, во время
путешествия по реке и до того, как они заняли пещеру, Бен бы
пропустил его незамеченным. Тлеющий огонь в его мозг бы
выжжена дотла любого такого высокого мнения, как эта. Но когда дикий
охотник оставляет его листовые логово и отправляется жить, человек скорее, чем
зверь, в постоянном жилище, он думал о других предметах, кроме своих
межплеменных войн и кровожадности своих ненавистников. Домашний очаг, забота
и дружба девушки приручили Бена, по крайней мере, до такой степени.

Но чудеса не совершались. Взгляд девушки внезапно растаял,
как теплое солнце растапливает лед, часть застывшей горечи в его душе.
"Это твой день рождения, и я надеюсь, что у тебя их будет много", - продолжил он. "Нет, скорее так.
но все они будут счастливы, как ты того заслуживаешь".

Он подошел к ней, и она не могла отвести от него глаз. Он серьезно наклонился,
и коснулся ее губ своими.

Всегда были миры, о которых можно было поговорить в теплом отблеске их костра.
Когда дневная работа была сделана, и в тишине спать пораньше собрались
земли в свои руки, они садятся на свои места у камина и урегулировать все
проблемы, сейчас и далее, до совершенного удовлетворения их обоих.

От Бена Беатрис приобрела определенную силу взглядов, а также глубину
проницательности, но взамен она дала ему больше, чем получила сама. Он чувствовал
что ее влияние в его ранние годы сотворило бы с ним чудеса
. Она разрешила для него его моральные проблемы, преподала ему уроки
в простой вере; и ее собственная детская нежность и абсолютная чистота
показали весь его мир в новом свете.

Иногда они говорили о религии и этики, порой науки и
экономики, и в частности они говорили о том, что было ближайшим к
их,--загадки и произведения природы. Она была рядом наблюдатель
леса. Она получила некоторое представление о ее тайных законов, которые
были, когда все было сказано и сделано, основные законы жизни. Но для всех
ее любовь к науке она не просто биолог. Она обладала полной и
набожной верой в Закон и Правосудие за пределами любой земной сферы.

"Никто не может жить в этой бескрайней пустыне и не верить", - сказала она.
искренне, ее темные глаза светились пылом. "Возможно, я не могу
сказать тебе почему - может быть, это просто чувство необходимости, недостаточности
себя. Кроме того, Бог близок, как Он был близок к израильтянам, когда они
были в пустыне; но вы помните, что Он больше никогда не приближался к нам
.--Этот лес такой большой и такой ужасный, Он знает, что должен оставаться рядом.
чтобы ты не умерла от страха.-Бог может не быть реальностью для людей
из городов, где они видят только здания и улицы, но Бен, Он такой
для меня. Вы не можете забыть его сюда. Он стоит на каждой горе, просто
как сыновья Аарона видел его".

Он обнаружил, к своему удивлению, что она не была больна-читать, особенно в
в старые времена классику. Но ее условия также повлияли на ее
выбор чтения. Она любила старые легенды в миноре, далекие и
печальные, которые отражали настроение сумеречного леса, в котором
она жила.

Однажды ночью, когда на небе светила луна, он рассказал ей о своем боевом послужном списке,
о контузии и странной криминальной мании, которая последовала за ней; и
затем о своем быстром выздоровлении. С чрезмерной потребностью в
в качестве самооправдания он рассказал ей о своих дальнейших приключениях с Эзрамом, о
убийстве старика и краже участка. Она услышала его,
внимательно слушает; но в верности ее отцу не дали
себя ему полностью верю. Ответ, который она дала ему, был таким же, как
она всегда давала на каждое упоминание его стороны дела.

"Если бы Вы были правы, ты возьмешь меня обратно, и пусть закон примут его
конечно," сказала она ему. "Ты бы не был здесь, устраивая им засаду,
чтобы убить их, когда они попытаются спасти меня".

Он никогда не мог заставить ее понять, как, в тонкостях закона, то
будет редкий шанс, что он сможет закрепить преступности на
убийцы: что он принял единственно верный путь открыть, чтобы заставить их заплатить за
Смерть Ezram это. Он рассказал ей о последней просьбе старика; о том, что его
война с ее отцом и его людьми была долгом, который тайно, непостижимо
законы его бытия никогда не могли быть списаны со счетов или дезавуированы. Но он не мог
никогда полностью не находить слов, чтобы отстаивать свою позицию. Дело возвращалось к
его инстинктам, прослеживаемым, наконец, до безжалостного духа волка, который
был его наследием.

И все же эти часы бесед были для него безмерно полезны. В то время как они никогда не
встречались на общих основаниях, девушка, правда, Outlook и благородством характера
были когда-нибудь еще проявит к нему; и не без мягкого, исцеление
влияние на него. Он не мог закрывать на них глаза. И иногда
когда он сидел в одиночестве у своего угасающего костра, когда темнота угрожала ему, а
девушка, которая была его подопечной, спала в каменных вратах, у него было
неотвратимое чувство, что сама структура его жизни рушится и
разрушается; но даже сейчас он мог видеть зачарованную перспективу в
вдалеке, более мощная, более великолепная башня, построенная и сформированная этой рукой
женщины.




XXXI

Пока Беатрис занималась домашними делами - готовила еду, убирала
пещеру, стирала и чинила их одежду - Бен никогда не забывал о своей более
серьезной работе. Определенные часы каждый день он проводил в разведке, отыскивая
проходы через холмы, изучая все возможные способы
входа и выхода в свою долину, изучая рельеф местности и
выбирая точки, с которых он будет проводить свою атаку. Уже он
знал каждый извилистый след игре и каждая деталь пейзажа пять
и больше километров вокруг. Его конечной мести, казалось, точно так же, как
вечер следующего дня.

Когда он услышал первый звук вьючным обозом в лесу;
и даже в часы удовольствия его глаза бродили по зачистке
долины и болота ниже. Он был подготовлен для его врагов теперь. Один или
пятеро, они не могли ускользнуть от него. Он предусмотрел все непредвиденные обстоятельства
и, похоже, усовершенствовал свой план до мельчайших деталей.

У него не было ни малейшего опасения, что его рвение будет стоить ему цели.
когда, наконец, его взгляд скользнул по прицелу и очертаниям его
враги, беспомощные в болоте. Теперь он совершенно хладнокровно относился к этому вопросу.
Похоть и смятение в его венах, вспомнившиеся как кошмарный сон из
той первой ночи, вернулись, но слабо, если вообще вернулись. Эта перемена, эта
сдержанность становилась все более очевидной с тех пор, как он поселился в
пещере, и в то же время это обозначило растущий барьер между
ним и Фенрисом. Но он не мог отрицать, что такого развития событий
вполне следовало ожидать. Фенрис был ребенком открытого леса
проходов, а не очага. Дело было не в том, что волк
перестал отдавать ему должное в верности или что он любил его меньше.
он перестал его любить. Но у каждого из них были другие интересы: у одного - его дом
и домашний очаг; у другого - вечно преследующий, манящий зов дикого леса.
В последнее время Фенрис стал бродить по лесу по ночам, появляясь то там, то здесь, как призрак; и однажды его горло и челюсти были испачканы темной кровью.
...........
.......

"Для тебя здесь становится слишком скучно, старина, не так ли?" Сказал ему Бен
одной тихой, затаившей дыхание ночью. "Но подожди еще немного. Это
не приручить, потом".

Это было правдой: охотничий отряд, если бы они отправились в путь немедленно, должно быть, уже был
приближается к своей долине смерти. Если бы не абсолютно худшие из
условий путешествия, они бы уже прибыли. Бен почувствовал растущее
нетерпение: желание сделать свою работу и покончить с ней. Его пульс больше не бился.
оживился и прыгнул при мысли о мести; и волчье
удовольствие от простого убийства больше не могло быть его. Это было бы просто
работой солдата - ужасной обязанностью, которую нужно выполнить быстро и
забыть. Даже воспоминание о скорчившейся фигуре его спасителя и друга, так
безмолвный и бессильный среди опавших листьев, не доводил его до безумия
сейчас.

И все же он никогда не думал отказываться от своей мести. Это по-прежнему было главной
целью его жизни. У него не тема а вот что: когда, что работа была проделана
он мог представить себе ничего более процентов по земле, ничего больше
стоит жить. Ни на мгновение он не смягчился: за исключением этого
одного поцелуя по случаю ее дня рождения, он никогда не нарушал своего
обещания в отношении своих отношений с Беатрис. Его первой чертой характера была
стойкость, черта, которая, как ни странно, присуща всем живущим
существа, которые по крови близко к диким волком, от немецких
полицейская собака в дикой хаски Севера. Но он был, конечно, и
глубоко изменился за эти недели в пещере. Он больше не ненавидел этих
трех своих кровожадных врагов. Способность ненавидеть просто умерла в его теле
. Он рассматривал их уничтожение скорее как долг перед старым Эзрамом,
обязательство, от которого он скорее умрет, чем откажется.

Тихий, темный, первобытный лес теперь по-другому привлекал его. Он
любил его по-прежнему, с благоговением и обожанием лесника он был,
но больше не с той любовью, с какой слуга относится к своему хозяину. Он
явно вырвался из-под ее власти. Страсть и нарастающий огонь
которые пробудились с наступлением темноты, больше не могли овладеть им
как крепкий напиток овладевает мозгом, подчиняя его волю, превращая в
он просто инструмент и пешка для удовлетворения своих жестоких желаний и достижения
своих таинственных целей. По духу он был братом волка,
раньше: бегуном в стаях. Таковы были врожденные
черты характера; часть его странной судьбы. Теперь, после этих недель в пещере,
он был мужчиной. Ему было трудно объяснить это даже самому себе. Это было так, как будто
спасаясь от своих собственных черных страстей, он также избежал
любопытной тирании дикой природы; больше не подчиняясь ее жестоким настроениям и
капризы, но скорее один из Доминирующей Породы, существо, которое могло поднять свою
голову наперекор буре, подчиниться собственной воле, пойти своим путем. Это
было немалым изменением. Возможно, когда все сказано и сделано, это подчеркивает
разницу между человеком и низшими млекопитающими, то, что произошло
развился определенный вид приматов - просто лесных существ, которые
трепетали на шторм, и сжался в ночь-на правителей и
монархи земли.

Бен покинул темные лесные тропы, где устраивал свои логова
и ушел жить в пещеру! Он нашел постоянное пристанище -
надежное укрытие от холода и бури. Это навело его на любопытную мысль.
аллегория. Когда-то в давно забытом прошлом, вероятно, когда
более поздние ледники принесли свои обещания похолодания, вся его раса покинула свои
укрытые листвой убежища и нашла жилища-пещеры в скалах. До этого времени они
были просто детьми леса, слепыми марионетками природы, спящими там, где
истощение нашло на них; бесцельное блуждание в проходах между деревьями; спаривание
когда они встретили самку своего вида на тропинках и отважились продолжить путь
снова; зная ужасный, преследующий страх ночи и слепоты
ужас бури и стихий: просто высшие звери в мире зверей
. Но они пришли в пещеры. Они основали постоянные жилища.
Они стали людьми.

Все, что сейчас называется цивилизацией, все завоевания земли и
моря и воздуха начались с этого момента. Это была Великая эпоха, и Бен
проиллюстрировал это на примере своей собственной жизни. Изменения происходили бесконечно медленно, но
несомненный, как движение планет в их сферах. За
защищающими стенами они убежали от страха - этого жестокого рабства, в котором
Природа держит всех своих диких созданий, бремени, которое делает их ее
рабами. Никогда не содрогаться от ужаса, когда тьма опускается в тишине
и тайне; никогда сердце не замирает от ужаса, когда в небе гремит гром
и ветер бушует в кронах деревьев. Пещерные жители
начали приходить в себя. Укрытые за каменными стенами, они могли
бросить вызов стихиям, которые так долго порабощали их. Эта обретенная свобода
они научились разжигать огонь; они взяли одну женщину для охраны пещеры,
вместо того, чтобы совокупляться без разбора в лесу, что ознаменовало
начало семейной жизни. Любовь вместо бессмертной ненависти, мягкость
вместо жестокости, мир вместо страсти, милосердие и терпимость
и самообладание: все эти могучие оплоты мужского господства превратились в
сила за защищающими стенами дома.

Таким образом, за эти несколько коротких недель Бен Дарби - лесной зверь в своих
необузданных страстях - в какой-то мере воспроизвел историю жизни
раса. Он снова пережил знаменательное возрождение. Защищающие
стены, домашний очаг, особенно благотворное и исцеляющее
влияние Беатрис, укротили его. Он все еще был лесником, воспитанным до мозга костей
- любящим эти лесные дебри со страстью, слишком глубокой, чтобы выразить словами, - но
клеймо зверя исчезло с его плоти.

Он все еще мог вершить правосудие над убийцами Эзрама и, таким образом, сохранить верность
своему мертвому партнеру; но первобытные страсти больше не могли доминировать над
ним. Его домашним животным, однако, оставался волк. Защищающие стены пещеры
никогда не были для него. Он любил Бена с неумирающей преданностью, но все же был барьером
вставало между ними. Они не могли пойти по тому же пути навсегда.

Вопросы наступил кризис между Фенрисом и сам одно тихое, теплое
ночью в конце июля. Они сидели бок о бок в "пещерной утробе",
наблюдая за медленным очарованием леса под чарами восходящей луны.
Беатрис уже легла в свой гамак. Когда в костре погас последний
язычок пламени, и он потрескивал с еще большими интервалами,
Бен внезапно сделал волнующее открытие. Лесная опушка вокруг него,
обычно такая сказочная и тихая, просто дышала и пульсировала
жизнью.

Бен опустил руку на плечи волка. - Маленький народец
взывает к нам сегодня ночью, - тихо сказал он.

По всей вероятности, он говорил правду. Это не было чем-то необычным для
лесных созданий - обычно низших людей, таких как грызуны и
мелких охотников - собираться поближе к краю поляны и пытаться
разгадайте эту красноватую тайну в ее центре. Неиспользованные для мужчин они могут
не понимаю. Иногда рысь остановился в его охоте по расследованию,
иногда старый черный медведь--по доброму, доброжелательный добродушный старый
холостяк, которого любит каждый натуралист - кряхтел и размышлял на краю тени
иногда даже такие величественные создания, как лоси и карибу
останавливались в своих ночных путешествиях, чтобы посмотреть, что происходит.

Любопытно, что волк сильно вздрогнул от прикосновения Бена. Мужчина внезапно
посмотрел на него взглядом, полным глубочайшего интереса. Волосы стояли дыбом на
мощной шее, глаза горели бледно-голубым огнем, и он смотрел вдаль
в таинственные тени.

"Что ты видишь, старина?" Спросил Бен. "Я бы тоже хотел видеть".

Он максимально сфокусировал свои чувства, изо всех сил пытаясь понять. Он
сначала я ощущал только напряженную тишину. То тут, то там,
в тускнеющем круге света от костра он слышал тихий шорох
маленьких ножек, приглушенный треск ветки или шуршание сухого листа.
Лесные запахи, которых нет на небе или
земля-дошло до него с невероятной четкостью. Это были слабые, неопределенные запахи.
волнующие, некоторые из них были изысканными ароматами летних цветов.
другие были за пределами его понимания. И вскоре два маленьких ярких круга
появились в отдаленном укрытии, вспыхнули один раз и затем погасли.

Присмотревшись повнимательнее, немигающими глазами, он начал видеть другие
двойные круги зеленого и желтого света. И все же это были маленькие крадущиеся огоньки
, быстро исчезающие, и в них не было ничего такого, чего стоило бы бояться
.

- Они сегодня ночью на улице, - пробормотал он. "Неудивительно, что ты взволнован,
Фенрис. Что это - какой-то праздник в лесу?"

Объяснения не было. Лесники знают, что в определенные ночи
кажется, что дикая местность просто кишит жизнью - царапанье и шорохи
в каждом укромном уголке - а в другие ночи она тиха и безжизненна, как
пустыня. Дикий народец был сегодня ночью за границей и просто наносил
случайные, любопытные визиты к костру Бена.

Бен еще раз взглянул на волка. Животное больше не пригибалось. Скорее,
он стоял неподвижно, его голова была полуобернута и поднята, он смотрел вдаль
в сторону далекого хребта за озером. Послание дикой природы достигло
его, ясное, как голос.

Но вскоре Бен понял. Пульсируя в ночи, он услышал
странный, далеко разносящийся зов - протяжную ноту, прерываемую полурыданиями -
таинственный, жалобный вой самой дикой природы. И все же это не было
неживой голос. Он сразу узнал в нем вой волка, одного из
диких собратьев Фенриса.

Существо у его ног вздрогнуло, как от удара. Затем он встал
неподвижно, прислушиваясь, и крик раздался во второй раз. Он сделал два
прыжка в темноту.

Глубоко тронутый, Бен наблюдал за ним. Волк остановился, затем подкрался обратно к своему хозяину
. Он лизнул руку человека своим теплым языком, тихо поскуливая
.

"Что случилось, мальчик?" Спросил Бен. "Что ты хочешь, чтобы я сделал?"

Волк заскулил громче, его глаза светились невыразимой мольбой. Однажды
больше он прыгнул в тень, останавливаясь, как будто, чтобы увидеть, если Бен
следовать за ним.

Мужчина покачал головой, довольно трезво. Любопытно, взволнован, свет в
его глаза. "Я не могу уйти, старина", - сказал он. "Это мое место - здесь.
Фенрис, я не могу покинуть пещеру".

Мгновение они смотрели глаза в глаза - в сиянии этой луны это была самая
странная картина, какую когда-либо видели лесные боги. Снова прозвучал волчий клич
. Фенрис тихо заскулил.

"Валяй, если хочешь", - сказал ему Бен. "Бог свидетель, это твоя судьба".

Волк, казалось, понял. С радостным лаем он умчался прочь и почти
мгновенно исчезли во мраке.

Но Фенрис не порвали всякую связь с пещерой. Цепь была слишком
сильным для этого, удерживая на его дикое сердце тоже фирма. Если есть один
черта, близких и далеких дебрях, что отличает лесу детей,
это их неспособность забыть. Фенрис присоединился к своим товарищам, чтобы быть уверенным
но он все еще следил за пещерой.

Самый сильный волк в маленькой группе, ядро, вокруг которого должна была сформироваться стая
зимой, он в основном ограничивал их охотничий ареал до
района непосредственно вокруг пещеры. Это удерживало его, как железная цепь.
Хотя лесные тропы манили его со всей силой притяжения,
вид его хозяина по-прежнему был для него любимым занятием и едва ли
прошла ночь, но он остановился, чтобы понюхать утробу пещеры, увидев, что
все было хорошо. В такие моменты его последователи задерживались, дрожащие и
безмолвные, в дальних тенях. Потому что они никогда не знали любви
человека, которого они совершенно не понимали. Но в одно мгновение Фенрис
возвращался к ним, дикий порыв в его сердце, казалось, успокаивался от
простой уверенности в присутствии Бена и его безопасности.

Сам Бен никогда не знал об этих полуночных визитах. Лапы
волков были похожи на падающие перья на траве; и если иногда,
сквозь пасть пещеры, он наполовину просыпался, чтобы уловить блеск их
с диким взглядом, он приписал это просто присутствию крадущихся койотов,
с любопытством рассматривающих тлеющие угли костра.




XXXII

Беатрис вела лишь приблизительный счет дням, но все же она знала
что попытка спасти ее, должно быть, уже близка. Даже путешествуя, но
преодолевая полдюжины миль в день и считая разумное время для
разведка и задержки, отряд ее отца, должно быть, уже близко. И
мысль о предстоящей битве между ее похитителем и ее
спасителями наполняла ужасом каждое мгновение бодрствования.

Она не могла отделаться от мысли о нем. Он медлил, вертелся, как
тень, за ней веселых моментов; это преследовало ее более трезво часов,
и он принес дурные сны ночью. Ее единственной надеждой было то, что отец
решил, что она пропала, и не пытался ее спасти.

Она прекрасно понимала совершенство планов Бена. Она знала, что он
предусмотрел все возможные варианты; и, кроме того, у него были все естественные
преимущество в его пользу. Конец был неизбежен: его победы и
уничтожения своих врагов. Было бы немного милосердия для этих трех в
руки этот железный человек из восточных провинций. Если им суждено было
спастись, то это должно произойти скоро, не через неделю и не тогда, когда пойдет на убыль еще одна луна
. Если Бену нужно было поставить мат, то нельзя было терять много часов.

Сначала у нее не было возможности сбежать. Бен знал, что она не сможет
не пробраться через сотни миль воющей дикой местности
без запасов еды, а волк всегда был начеку. Он был
как оборотень, демон, предугадывающий каждое ее движение, знающий ее
тайные мысли. Но волк уже ушел, чтобы присоединиться к своим собратьям. Она была
не в курсе его почти еженощного возвращения. Возможно, факт его отсутствия
дал ей возможность, ее единственный шанс спасти отца от Бена
засада.

Условия для побега стали более благоприятными, чем в любой момент с момента их
отправление от причала каноэ, что весенний день много лет назад. В
волк исчез; охранять Бена у нее был когда-либо, более слабого. Было время года
зелень: она могла пополнить запасы, которые взяла из пещеры,
коренья, ягоды и теплые ночи позволят ей взять с собой
минимум одеял. Она знала, что никогда не сможет надеяться на успех в
этом предприятии, если не будет путешествовать налегке и быстро. С другой стороны, она
необходимо все оставшиеся запасы Бена, чтобы довести ее до конца: в
еще несколько дней в магазинах будет настолько низкой, что она не могла попытка
поездки. Люди не могут выжить в лесах севера на одних кореньях
и ягодах. Мука для наращивания тканей и мясо для поддержания здоровья
необходимы, чтобы взбираться на горные хребты и сражаться с зарослями.

Как она могла получить эти вещи? При всей своей кажущейся беспечности Бен
держится довольно близко смотреть на ее действия, и он обнаружит ее
полет в течение нескольких часов. Сильнее, чем она, и знающий каждую тропу
и перевалы на много миль вокруг, он мог с легкостью обогнать ее. Он не дал ей
возможности схватить его винтовку, зарядить ее и обратить против него, тем самым
вынудив ее сбежать силой.

Тот факт, что она оставит его без еды, так или иначе, не имел значения.
другое. У него все еще было бы ружье и небольшой запас винтовочных патронов.
патронов к нему хватило бы на крупную дичь, которой хватило бы на несколько недель
и месяцы впереди. В конце концов, весь исход зависел от
винтовки - символа силы. Она станет его орудием мести
когда выпадет шанс. Если бы она только могла забрать у него это оружие, ей
не нужно было бы бояться прихода своих спасителей. В этом случае Бен был бы
беспомощен против них.

К сожалению, оружие редко покидало его руки. Если, конечно, она должна
попытка захватить его, он хотел оторвать его от нее, прежде чем она смогла
уничтожить или повредить его. Но это был обнадеживающий факт, что винтовка была
бесполезен без снарядов!

Однако раздобыть их представляло собой неразрешимую проблему. В любом случае, она
повернувшись, она обнаружила барьер, который Бен хранил в своем поясе из ракушек, и он носил
пояс на талии, бодрствуя или спя. Только для того, чтобы раздобыть его, бежать
как олень и бросить его в стремнину Юги, - и ее проблема
была бы полностью решена. Бену пришлось бы немедленно покинуть пещерный домик
и вернуться с ней в домики Юга, используя те немногие запасы, которые они оставили в пути
просто потому, что остаться без оружия означало бы
имею в виду умереть от голода. Действительно, немногие оставшиеся запасы не будут
больше, чем в прошлом их сейчас, так рано, и поздно, так что если
предприятия должны были быть предприняты на всех его нужно сразу. С другой
руки ружье и снаряды позволят двое из них остаются в
пещера бесконечно на диету только из мяса.

А работала она около пещеры она размышлял над планом, но сначала
она могла представить себе невозможно заготовить снаряды. Если
шанс, однако, она хотела быть готовой. Она спланировала все остальные
детали предприятия; кратчайший путь к ближайшим порогам реки
, где она могла бы избавиться от смертоносных латунных цилиндров. IT
также возникла необходимость рассмотреть оружие поменьше по простой причине
, что оно могло нанести ей поражение в момент ее успеха.

Бен хранил оружие в патронташе, но запасные пистолетные патроны
были среди припасов. Их можно было легко раздобыть. Также было бы
необходимо заставить его отстрелять несколько патронов, которые он носил в магазине
пистолета; но это, вероятно, было бы достаточно легко сделать. Он
мало полагался на оружие, скорее доверяя своей винтовке как в отношении
надвигающейся войны, так и в отношении добычи крупной дичи; и он не стал бы укрывать
пистолетных патронов столько, сколько у него было винтовки.

Но дни шли! Необходимо предпринять любую попытку к освобождению
пока запасы продовольствия не истощились еще больше. Они не могли совершить
марш без еды. Дни и ночи настигли ее триумф как далеко
как никогда далекой. Тот момент она наблюдала, в котором
она может захватить пояс патрон и уничтожить его, ни разу не попадал в
пасс. Планы, которые она строила, пока ночь была мягкой и таинственной в этих пустынных местах.
Все пошло прахом. Он никогда, как она надеялась,
снял с себя ремень и забыл заменить его, ни его сон никогда
было так глубоко, что она могла украсть ее у него.

Его собственный триумф, конечно, был почти под рукой. Конечно, преследователи не
почти настигла его. В магазинах уже упали далеко ниже маржа
безопасности для долгого путешествия домой. Эта мысль не давала ей покоя, и она
была в отчаянии одним долгим теплым днем, когда искала в лесу коренья и
ягоды. В последнее время найти съедобные растения становилось все труднее
но то, что там было, она собирала почти автоматически,
она погрузилась в глубокую задумчивость. И вдруг ее рука потянулась
к маленькой виноградной лозе с черными ягодами, каждая с зеленым хохолком на конце
, мало чем отличающейся от крыжовника в южных садах.

Словно инстинктивно, едва осознавая движение, она отдернула руку.
Она знала эту лозу. Она была достаточно опытным лесничим, чтобы никогда не ошибиться.
Это был смертоносный паслен, и горсть ягод предвещала смерть.
Она начала искать в другом месте.

Но вскоре она остановилась, захваченная идеей, настолько захватывающей и в то же время такой
ужасной, что ее сердце, казалось, остановилось в груди. Были ли какие-нибудь правила
было предначертано ей следовать в ее войне с Беном? Должна ли она была
обдумывать методы в такое время, как это? Разве она не была лесной девушкой, -
женщиной, а не ребенком, обученной дикому кодексу дикой природы
которая не знает никакой этики, кроме силы, будь то сила оружия или ремесла, силы
мозг или упавшая целеустремленность? Она должна учитывать этику сейчас?

Жизнь отца в опасности. В другой день могли бы найти его
тянулись безжизненные перед ней. Бен без колебаний использовать все оружие
в его власти; она не должна колебаться. Бен сделал его война; она
будет вести его по собственному кодексу.

Мгновение она стояла почти без движения, заинтригованная
возможностями этой маленькой горсти ягод. Она вздрогнула один раз,
нервно, но больше не испытывала угрызений совести. Возможно, она
слегка дрожала; и ее глаза были просто бездонными тенями под ее
бровями.

Они были такими маленькими, казалось бы, такими безобидными: эти темные ягоды в
тени тайника. Их едва ли можно было заметить дважды. Но нет.
даже свирепый гризли не обладал такой мощью; штормы или моря не были такими
смертоносными. Вот они, незаметные среди своих собратьев-растений,
ждут ее руки.

Правильно, что они были черного цвета. Их чернота была такой, как
черная ночь без единой звезды, просвечивающей сквозь черную тучу, - черная туча, в которой
никогда не было радуги, сулящей надежду. Она не могла отвести глаз! Какими
черными они были среди зеленых листьев - безжизненными, как сама смерть.

Горсть листьев означала смерть: отец предупреждал ее о них давным-давно
. Но Полторы горсти-возможно, с десяток ягод Соболя в
ладони _they_-что ты имеешь в виду? Просто болезнь, при котором один
больше не мог охранять пленника. Они были мощным алкалоидом, она
знал; и дюжина из них, вероятно, означала бы долгие часы глубокого сна
без сновидений, - сна, в котором нельзя было считать руки
шарящие по патронташу! Полгорсти, по всей вероятности,
не смогли бы лишить жизни такое мощное тело, как у Бена, но
определенно подействовали бы на него как сильнодействующий опиум и оставили бы его беспомощным в
ее руках.

Ее пальцы нетерпеливо срывали черные ягоды.




XXXIII

В одну из жестяных чашек Беатрис выжала сок из паслена,
получив, возможно, столовую ложку черного ликера. К этому она добавила
изрядное количество сахара, она едва ощущала вкус смеси на кончике пальца.
Чаша весов склонялась в пользу успеха ее плана. Сахар
в основном перебивал острый вкус ягод.

Затем она скрыла чашу в кластере из лозы, готовые на данный момент
необходимости. Ее следующий закон закупки из числа поставок немного
картонная коробка, содержащая половину дюжины из ее пистолета снарядов. В
безопасность должна была уничтожить их в первую очередь. Действие яда может
быть всего несколько минут продолжительность, и каждое движение могло рассчитывать. Под
при любых условиях они были бы устранены. Она была осторожна, с
превосходной хитростью взяла коробку вместе с ее содержимым. Она
предвидел, что, по всей вероятности, Бен искать снаряды, как только он
стреляли те немногие, что остались в его обойму пистолета и пустой
контейнер может поставить его на его страже. С другой стороны, если бы он вообще не смог
найти коробку, его легко можно было бы убедить, что она была
просто положена не на место среди других припасов.

Она разбросала ракушки по густым зарослям, где не было даже яркого,
ищущие глаза канадской сойки, возможно, когда-нибудь найдут их. Затем она поспешила
вверх по гребню, чтобы встретить Бена на его пути к пещере.

Она подождала несколько минут, а затем отслеживать его рослый форма на краю
бобер лугу, она упала к нему на встречу. Он по крайней мере не был
подозрительно это маленькое проявление дружбы. Это было вполне обычным делом
в последнее время для нее так ждать его прихода; и его смуглое лицо
всегда озарялось радостью при первом взгляде на ее изящную фигуру
в обрамлении ели. Она тоже всегда получала удовольствие от этих маленьких
встречи и веселые разговоры, которые они вели, пока спешили вниз к пещере
но сегодня ее восторга на удивление не было. Она пыталась
сдержать бешеный стук своего сердца.

Она знала, что должна сыграть свою роль. Ее план состоял в том, чтобы сбить его с толку,
скрыть свое предательство притворной дружбой. Чтобы встретиться с ним здесь ... далеко
далекие от чашки яда, спрятанного в заросли бы дать ей время
мастер своего прыгающего сердца и укрепить ее самоконтроль.

И все же она вряд ли ожидала, что он поприветствует ее именно так, - с
таким светом в глазах и таким явным восторгом в улыбке. У него был
довольно мальчишеская, дружелюбная улыбка, этот ее враг, которого она собиралась
отправить в самую тень смерти. Она быстро развеяла тихий,
дрожащий голос раскаяния. Сейчас было не время для раскаяния, для мягкости
и милосердия. Она поспешила к нему.

- Ты раскраснелась от спешки с холма, - весело сказал он ей.
- Беатрис, ты хорошеешь с каждым днем.

- Все дело в простой жизни, Бен! Никаких допоздна, никакой
неперевариваемой пищи...

- Кстати, о еде - я умираю с голоду. Надеюсь, у тебя есть что-нибудь вкусненькое на обед.
и я знаю, что у тебя есть.

Она была осторожна с сегодняшним обедом, но это было всего лишь частью
ее плана застать его врасплох. - Вырезка карибу - почти последняя.
с хлебом "вок" и клубникой, - заверила она его. - Это
подойдет вашему высочеству?

Он сделал отличный вид, что ошеломлен новостями. "Тогда давай
поторопимся. Возьми меня за руку, и мы полетим".

Она схватила его за сильное предплечье, невольно трепеща от вида
стальных мышц, которые чувствовались сквозь рукава. Он перешел на свой самый быстрый шаг
при ходьбе - длинные шаги, которые ускоряли проносящиеся под ними ярды. Они вышли
из болота и начали взбираться на гребень.

В небольшой ложбине у ручья ее пальцы вдруг затянули на
его рука. Волнение это было больше удивления, чем радости течет
ее, и ее темные глаза стали блеск с волнением. Пустыне
была ее союзником в день. Она вдруг увидела свой шанс--в манере, которая могла
не может разбудить подозрения в ее намерения--утилизации
остаток своих пистолетных патронов.

На бревне в тридцати футах от нас сидела старая куропатка с полудюжиной своих собратьев
все они расположились в ряд и полагались на свою защитную
раскрасили, чтобы скрыть их от посторонних глаз. Это были куропатки Франклина - и они
появились как бы в ответ на тайное желание Беатрис.

Эти птицы достаточно распространены в их долине, и не прошло дня
не видя от пяти до пятидесяти из них, но вид сразу пошел
проживает суеверия Беатрис. "Сделать им свой пистолет," она
прошептал. "Я хочу, чтобы все они--за большой глухарь пирог-ночь".

"Но наш пистолет снаряды становится низким," Бен возражал. "У меня едва ли есть
в ружье достаточно патронов, чтобы достать их всех ..."

"Неважно. Тебе придется использовать их когда-нибудь. В ружье есть еще несколько.
пещера, я думаю. Нам придется рассчитывать на крупную дичь теперь все равно. Не
мисс Никто".

Бен выхватил пистолет, потом подошел в течение двадцати футов. Он медленно привлек
вниз, сбивая старую птицу с насеста с пулей через
шея.

"Хорошая работа," Беатрис ликовал. "Сейчас для цыплят".

Бен прицелился в птицу, крайнюю справа, и снова пуля пролетела точно.
Оставшаяся часть стаи забеспокоилась; и при следующем выстреле
все, кроме одного, улетели на ветви окружающих деревьев. Этот
выстрел был столь же удачным, и четвертым он сбил с бревна
оставшуюся птицу.

Каждую из четырех птиц он подстрелил выстрелом либо в голову
, либо в шею; и такая стрельба была бы поистине чудесной в
глазах нежноногого. Но обе эти двое лесников знал, что там был
ничего особенного. Стрельба из пистолета-это просто вопрос
меткий глаз и крепкие нервы, в сочетании с более или менее периода
практика. Мало было охотников или лесорубов к северу от пятьдесят третьей, которые
не смогли бы сделать столько же.

Бен обратил свое внимание на птицу на нижних ветвях деревьев, попав
один раз, но промахнувшись во второй раз. Исправить это непростительно
продолжая, он ударил своим седьмым толстым членом, его шпоры только начинались.
начиная почти с верхушки молодой ели.

"Вот еще один", - убеждала его Беатрис. "Не для
пирог".

Но пистолет был пуст. Боек щелкнул безвредно против
нарушения. Они собрали куропаток и поспешили вниз, в пещеру.

Ее сердце, казалось, подскакивало к горлу при каждом ударе; но с
уверенными руками и улыбающимся лицом она приступила к приготовлению
еды. Она жареную оленину и запеченные wocus хлеб, и с более
чем обычный духа и веселость поставил посуду на место Бена в
стол. - Придвинь свой стул, - сказала она ему. - Я принесу чай через
минуту.

Бен с внезапным интересом вгляделся в ее лицо. "Что тебя беспокоит,
Би?" мягко спросил он. "Ты бледна как привидение".

"Я не очень хорошо себя чувствую". Ее глаза опустились под его пристальным взглядом. - Я
не голоден ... совсем. Но беспокоиться не о чем...

По его глазам она поняла, что он волнуется, но было очевидно, что он
не имел ни малейшего представления об истинной причине внезапной бледности
на ее щеках. Она увидела, как его лицо омрачилось, а глаза потемнели, и снова она
услышала слабый голос раскаяния, шепчущий глубоко в ее сердце.
сердце. Он всегда был так внимателен к ней, этот ее тюремщик. Его
забота всегда была такой реальной и глубокой. Но еще мгновение - и доброе
сочувствие исчезло бы с его лица. Он лежал бы очень тихо - и
его лицо было бы еще более бледным, чем у нее.

Апатично она подошла к выходу из пещеры, прихватив горсть
сушеных листьев красного корня, которые она использовала для приготовления чая. Через отверстие в пещере
он увидел, как она бросила их в ведро, которое служило им чайником.

Затем она вернулась за промасленным матерчатым пакетиком, в котором были остатки
их сахара. Это всегда было одной из ее маленьких любезностей - подслащивать
ему чай, прежде чем принести его ему. Он начал есть свой стейк.

С первого взгляда девушка поняла, что он ничего не подозревает. Он доверял
ей; за те недели, что они были вместе, он перестал бояться предательства с ее стороны.
Вот он, ликуя, за скудный обед она приготовила, без
догадываясь о смертельной опасности, которая даже сейчас была на нем. Ей хотелось, чтобы он
не доверял ей так полностью; ей было бы легче, если бы он был
просто немного настороженной, еще немного настороже.

Она почувствовала холод во всем теле. Она с трудом удерживалась от дрожи. Но это
был момент испытания; еще мгновение - и дело будет сделано. Она
не должна пока поддаваться растущей слабости в мышцах. Она шла
к корню, где она оставила зелье.

Сколько его там было-он, казалось, удвоились в количестве с
она оставила его. Горсть черных ягод означало смерть--как
восход солнца-но что же полтора означает наказание? Возник вопрос к ней
снова. Откуда ей было знать, что полгорсти тоже не означают смерти, нет
всего несколько часов сна, но безжалостная и непоправимая смерть! Неужели это
будет концом ее рабочего дня - увидеть этого высокого, дружелюбного надзирателя
лежащий мертвый у нее на глазах, смех сорвался с его губ, и
свет померк в его глазах? Тогда она была бы свободна, чтобы снять панцирь.
пояс с его талии. Он никогда не проснется, чтобы помешать ей. Она тоже могла
сбежать - вернуться в дом своего отца - и оставить его в пещере.

Все, что он рассказал ей о своей войне с ее отцом, всплыло в памяти
в одной яркой вспышке. Могло ли быть так, что он рассказал
правда - что ее отец и его последователи были нападавшими в самом начале.
вначале? Она никогда не верила ему полностью; но могло ли быть так, что он был
прав? По его словам, его владения были захвачены, а его единственный друг
хладнокровно убит. Разве этого, согласно кодексу
Севера, недостаточно для карательной войны?

Но как только эти мысли пришли к ней, она смело подошла к огню
и вылила содержимое чашки в кипящую воду в
заварочном чайнике. Бену достаточно было поднять глаза, чтобы увидеть, как она это делает. И все же
он ничего не подозревал.

Она подождала мгновение, готовясь к предстоящему испытанию. Затем
она сняла горшок с огня и вылила горячее содержимое в чашку
, в которой только что было зелье. Она была осторожна и не достаточно
воды в кастрюлю, чтобы ослабить пить. Чашка наполнилась до краев, но ни один не был
слева. Она принесла его распаривание в сторону Бена.

Никакой добрый корень не подвернул ей ноги, когда она вошла, никакая милосердная неустойчивость
не заставила ее уронить чашу смерти и расплескать ее содержимое.

"Спасибо, Беатрис". Бен поднял глаза, улыбаясь. "Я скотина, что позволяю тебе чинить
мой чай, когда тебе так плохо. Но я, конечно, благодарен, если это
поможет хоть немного ...

Его голос звучал откуда-то издалека, как голос из ночного кошмара. "Это довольно
сильный, я боюсь," - сказала она ему. "Листья были не очень хорошие, и я
варить слишком долго. Я боюсь, что вы найдете это горький".

- Я выпью его, даже если оно горькое, как желчь, - заверил он ее, - после твоей
доброты приготовить его.

Его рука потянулась и схватила ручку чашки. Даже сейчас - _now_ - он
подносил бокал к губам. Еще мгновение - и он влил бы его в себя.
он был слишком тактичен с ее стороны, чтобы признать его нездоровый вкус.,
выпила его, хотя на вкус это было зелье смерти, которым оно и было!
Волосы, казалось, зашевелились у нее на голове.

Затем она, казалось, забилась в конвульсиях. Ее голос сорвался на
пронзительный крик. "Бен..._Ben_... _ не пей это_!" - закричала она. "Господи, помилуй мою душу!"
"Господи, помилуй меня!"

Но с этими словами к ней вернулась сила, превосходящая силу сухожилий и мускулов
. Она потянулась и выбила чашку у него из рук; и она выпала.
черное содержимое, похожее на темную кровь, окрасило песчаный пол пещеры.

Первая мысль Бена, как ни странно, была не о его собственном чудом спасшемся, а о том, что
а в стремлении к Беатрис. Действительно ли он был на самом деле
проглотил любого ликера в чашку, он не знал; он не даст
то и дело мысли. Он видел только охваченную ужасом девушку
перед собой, ее лицо было смертельно белым, а глаза испуганными и широко раскрытыми. Он
вскочил на ноги.

Опасаясь, что она вот-вот упадет в обморок, он поддержал ее рукой.
Эхо ее крика замерло в пещере, чашка покатилась по полу и
остановилась у стены; но она по-прежнему не издавала ни звука, только
смотрела, словно зачарованная. Но медленно, по мере того как он поддерживал ее, благословенный
слезы навернулись ей на глаза и покатились по белым щекам; и еще раз
в ее легкие ворвался новый вдох.

"Не бери в голову, Беатрис", - говорил мужчина, его глубокий, грубый голос был нежным,
как у женщины. "Не плачь, пожалуйста, не плачь, просто забудь обо всем этом.
Давай ляжем в твой гамак и немного отдохнем.

Сильной рукой он подвел ее к койке и, добродушно улыбаясь, толкнул
она опустилась на нее. "Просто успокойся", - посоветовал он. "И забудь все о
это. Ты будешь в порядке через минуту".

- Но ты не понимаешь... ты не знаешь... что я пытался сделать...

- Неважно. Расскажи мне через некоторое время, если захочешь. Не говори мне вообще.
если не хочешь. Я возвращаюсь к своему обеду. Он засмеялся, пытаясь
привести ее в чувство. она сама. "Я бы ни за что не пропустила стейк из карибу".
даже несмотря на то, что я не смогу выпить чаю. Просто приляг ненадолго и
отдохни".

Его суровое лицо просветлело, когда он улыбнулся, доброжелательно и терпимо, а затем он
повернулся, чтобы уйти. Но ее торжественный голос остановил его.

"Подожди, Бен. Я хочу, чтобы ты знал ... сейчас... чтобы ты больше не доверял мне ... или
дай мне еще один шанс. Чаша ... была отравлена.

Но дружелюбный огонек в его глазах еще не угас. "Я не думаю, что это
было что-то очень хорошо-как ты выбил его из моих рук. Мы
просто притвориться, что это был очень плохой чай-и пусть будет так."

"Нет. Это был паслен - он мог убить тебя". Она говорила ровным,
безжизненным голосом. "Я не хотел, чтобы это убило тебя - я просто хотел дать тебе
достаточно, чтобы ты уснул - чтобы я мог взять патроны для твоей винтовки и бросить
они ушли - но я был готов позволить тебе выпить это, даже если это убьет
тебя.

Мужчина посмотрел на нее с бесконечным состраданием, затем подошел и сел рядом с
ней в гамаке. Довольно спокойно он взял ее за руку и долго смотрел на
нее, не видя. Затем он прижал его к губам.

На мгновение он поднес его к щеке, его глаза были тусклыми и далекими
отошел, и она уставилась на него в изумлении.

- Ты поцелуешь мне руку ... после того, что я сделал...?

- После того, чего ты не сделала, - поправил он. "Пожалуйста, Беатрис, не
пеняйте на себя. - Это я понимаю лучше, чем раньше.
Даже если бы ты убил меня ... я не понимаю, почему это была бы не твоя
право. Я держу тебя здесь силой. Пока вы не дали мне пить
вещи. Вы выбили его из моих рук".

И теперь, впервые, на его лице отразилось непомерное изумление.
Он посмотрел на нее пристально, но без недружелюбия, без страсти.
Скорее, это было ошеломляющее изумление.

- Ты выбила его у меня из рук! - повторил он громче. - О,
Беатрис, теперь моя очередь просить прощения! Когда я был в твоей власти,
и чаша у моих губ - ты пощадила меня. Почему ты это сделала, Беатрис?

Он смотрел на нее с растущим пылом. Она покачала головой. Она просто не знала
причины.

"Тебе не подобает раскаиваться", - сказал он ей с бесконечной
искренностью. "Если бы ты позволил мне забрать его, ты бы просто сослужил мне службу
правильно - ты бы просто отплатил мне моей же монетой. Это было справедливо
достаточно - использовать каждое преимущество, которое у тебя было. Боже милостивый, неужели ты забыл
что я удерживаю тебя здесь силой? Но вместо этого - ты спас меня, когда ты
мог убить меня - и выиграл бой. Все, что ты сделал, это показал
что ты лучший пластилин - вот что ты сделал. Бог свидетель, я полагаю,
женщина всегда более пластичная глина, чем мужчина - и все же это приходит с толчком,
все равно. Не тебе унывать - Небеса свидетели.
сила, которую ты продемонстрировал, выше любой, что у меня когда-либо была или когда-либо будет. Ты
показал, как чувствовать милосердие - я никогда не мог проявить ничего, кроме ненависти, и
месть. Ты показал мне код, который больше и сильнее моего. И
мне нечего ... нечего сказать.

Тон снова изменился на личный и заботливый. "Но это
было большим напряжением для тебя - я вижу это. Думаю, на твоем месте я бы полежал здесь и
немного отдохнул. Я поужинаю - и огонь в камине скоро погаснет
тоже. Это та девушка - Беатрис.

Он осторожно поднял ее, казалось, не прилагая никаких физических усилий, и уложил
в гамак. "Тогда ... ты простишь меня?" спросила она прерывисто.

"Боже мой, я хотел было что-то простить-так что мы были бы
даже чуть больше. Но ты чего-то добилась, Беатрис - и я
пока не знаю, чего именно - я знаю только, что ты изменила меня - и смягчила
я ... я и не мечтал, что кто-либо в мире сможет. А теперь иди спать.

Он отвернулся от нее, но еда на столе больше не соблазняла его. В течение
целого часа он стоял перед пеплом костра, глубоко и
неразрывно сбитый с толку самим собой, жизнью и всеми этими
мыслями, надеждами и сожалениями, которые переполняли его. Теперь он был похож на пепел.
он сам; костры его жизни, казалось, догорели. Эта мысль напомнила
ему о необходимости заготовить топливо для ночного костра.

Возможно, ему удалось бы утихомирить растущее смятение в своем мозгу, когда
вокруг него все еще сомкнулись тени елей. Он схватил свой топор, затем
заглянул в пещеру. Беатрис, измученная стрессом предыдущего часа
и чрезвычайно успокоенная словами Бена, уже крепко
спала. Ружье, прислонился к стене пещеры, и он выразился
в дупло руку. Не то чтобы он боялся, что Беатрис будет
попытка добыть его. Это была в основном привычка в сочетании с тем фактом, что
их запасы мяса были почти исчерпаны, и он не хотел
упускать ни одной возможности добыть крупную дичь.

Сегодня в лесу было особенно мрачно. На нем лежали глубокие тени. И
это было вызвано не только его собственным помрачением рассудка: взглянув вверх,
он увидел, что на небе собираются тучи. Им понадобится топливо.
его будет достаточно, чтобы поддерживать огонь этой ночью. Очевидно, собирался дождь.
надвигался один из тех холодных, непрекращающихся ливней, которые так не любят.
жители верхнего Селкиркса относятся к этому с теплотой.

Он пошел полный двести ярдов, прежде чем он нашел елку по своему вкусу.
Это был тяжелый ель среднего роста, и только на краю
трансляция. Он положил винтовку, прислонив ее к упавшему бревну; затем
приступил к работе.

Стоять в этом месте было неудобно, но он не придал этому значения. Его разум
постоянно возвращался к событиям в пещере час назад;
раскаяние девушки в тот момент, когда он оказался в ее власти, и
пример, который это подало ему. Лезвие надрезало древесины с медленным
посягательств. Возможно расходовании грубой энергии в отбрасывать
топор бы облегчить его подавленные чувства.

Он не наблюдал за его работой. Его удары наносили правда по привычке. Сейчас
дерево было наполовину отсеченная: пора было разрезать на противоположной стороне. Вдруг
его топор врезался в урожайный, гнилое дерево.

Мгновенно силы дикой природы нанесли свой долгожданный удар. Бен
был неосторожен, слишком поглощенный своими бурлящими мыслями, чтобы заметить
смертельную засаду, которая была приготовлена для него. Всегда быть начеку, всегда
быть начеку: таков первый закон дикой природы; и Бен
пренебрег им. Половина деревьев была гнилой, меняя направление
ее падения и грохот его раньше времени.

Бен прыгнул, спасая свою жизнь, инстинктивно целясь в укрытие за бревном
к которому он прислонил ружье; но удар последовал слишком рано. Он
осознал только порыв воздуха, когда прыгнул, на мгновение зависнув над
гребнем бездонной пропасти, затем ощущение мощного, непреодолимого
удар швыряет его в бесконечность.

Ружье Бена, ловя на себе всю мощь удара, был сломан, как
матч. Сам Бен был придавлен к земле, как метеоритом, ветвистый
ствол обрушился на его могучее тело, как челюсти огромного
капкана. Он издал короткий, полузадушенный крик.

Затем тьма, выстрел с разнообразными и множественными огнями, за
его. Шум падающего дерева угас; лесные жители
вернулись к своим разнообразным занятиям. Дождевые тучи сгустились и расползлись
над его неподвижной фигурой.



XXXIV

Сны Беатрис были тревожными после ухода Бена в лес.
Она металась и бормотала, втайне сознавая, что с ней не все в порядке.
И все же в те моменты, когда она наполовину просыпалась, она приписывала смутное предупреждение
только нервозности, немедленно проваливаясь в сон снова. Пробуждение
отчетливо пришло к ней только с наступлением сумерек.

Она открыла глаза; пещера была погружена в глубокую тень. Она полежала, отдыхая.
короткое время, привыкая глазами к мягкому свету. В одно мгновение все
драматические события день напомнил ей: жестяной Кубок, что было
провел яд по-прежнему лежал у стены, и ликера еще витражей
песчаный пол, или это был только клочок глубже тень?

Она задавалась вопросом, почему Бен не пришел в пещеру. Был ли он озлоблен
в конце концов, на нее; говорил ли он так просто из доброты, чтобы
избавить ее от угрызений совести? Она слышала знакомые звуки своей топлива
резка, или других его работах, о лагере. Где бы он ни был, он не
звук вообще.

Затем она села, уставившись в утробу пещеры. На мгновение она
испытала глубокое чувство недоумения от давящего мрака, такого
таинственного и царившего на лице земли. Но вскоре она
поняла, чего не хватало. Огонь погас.

Этот факт поверг ее в необъяснимое потрясение. Она настолько
привыкла видеть яркое, жизнерадостное пламя у входа в пещеру, что
его отсутствие само по себе было похоже на маленькую трагедию. Всегда это было
последним зрелищем ее закрывающихся глаз, когда она засыпала - мягкое,
теплое мерцание углей - и это зрелище всегда успокаивало ее. Она могла
едва помню то утро, когда это не потрескивая весело, когда она
проснулся. Бен всегда был так внимателен ей в этом
связи--снятие холод пещеры, излучая тепло, чтобы сделать
это комфортно для нее платье. Теперь не осталось даже углей - только
пепел, серый, как смерть.

Она встала, затем направилась к утробе пещеры. На мгновение она замерла.
вглядываясь во мрак, одной рукой опираясь на каменные порталы.
Сумерки были уже глубокими. Время ужина миновало; стемнело.
близилась ночь. Больше не могло быть никаких сомнений в том, что Бен
отсутствие. Его не было у маленького ручья за водой, и она не слышала
звон его топора в лесу. Она подумала, не ушел ли он в
одну из своих разведывательных экспедиций и еще не вернулся. Конечно, это
было правдивым объяснением; у нее не было реальной причины для беспокойства.

Вполне вероятно, что сейчас у него не было особого желания возвращаться в пещеру. Она
могла представить, как он неутомимым шагом идет по одной из извилистых
лесных тропинок, погруженный в созерцание, его живые глаза затуманены
раздумьем.

Она подняла голову в поисках знакомых звезд, которые могли бы указать ему путь
Главная. Они были скрыты в эту ночь. Не отблески света смягчили
Старк сумраке ели. Как она смотрела, как первые капли дождя упали
тихо на траву.

Капли падали все чаще, холодные, как лед, на ее руку.
Она слышала, как они шуршат в еловых ветвях; и далеко в лесу она
различила первое завывание пробуждающегося ветра. Шум дождя
больше не был тихим. Он нарастал, и внезапно ветер подхватил его
и швырнул ей в лицо. И теперь весь лес застонал и
soughed под зачистку от ветра.

Здесь нет звука, похожего на стук сильного дождя по густому лесу. В нем
нет поразительных диссонансов, скорее регулярная интонация, как если бы дерево
боги играли мелодии ля минор на гигантских инструментах, -мелодии, которые
помнят с первых, несчастливых дней земли, и на инструментах
таких, каких люди никогда не видели. Но это никогда не было мелодия для заполнения
сердце радостью. Она затрагивает глубокие струны печали в самые тайные
сферы духовного. Песнь дождя нарастала и затихала под порывами ветра
ее подхватывал ветер, и каменные стены утеса плавали в облаках брызг.

Шторм не мог не привести Бена в лагерь, подумала она. По крайней мере,
она не боялась, что он заблудится: он знал каждую тропу и
гребень холма на многие мили вокруг пещеры. Даже такие острые, гибельный мрак, как
это не могло смутить его. Она вернулась к ее кроватке, чтобы ждать его
пришли.

Минуты казались бесконечными. Было время никогда не двигался так медленно и раньше.
Она попыталась лежать неподвижно, расслабиться; затем направить свои мысли в другие
русла; но все эти извилистые потоки возвращались в основное
течение, которым был Бен. И все же было глупо беспокоиться о нем; в любой момент
она слышала его шаги на опушке леса. Но ночь была такой
темной, а буря такой дикой. Полчаса тянулись так бесконечно долго
.

Ее беспокойство было стремительно перерастающее в панику. Только сегодня она была
готовы рискнуть своей жизнью ради ее свободы: это было, конечно, глупостью теперь
раздразнить себя до отчаяния жилого помещения по его таинственного исчезновения. Это могло бы
ускорить течение минут, если бы она встала и нашла какую-нибудь работу по хозяйству
в пещере; но у нее просто не было к этому сердца. Однажды она села, но только для того, чтобы
снова лечь.

Минуты тянулись. Конечно, у него было бы время добраться до лагеря к
сейчас. Буря не усилилась и не утихла; только играла свои заунывные
мелодии в лесу. Песня дождя была отчаянной, низкой.
скорбные ноты поднимались до резкого крещендо, когда яростные порывы ветра уносили ее.
к верхушкам деревьев. Ветви жалобно зашуршали, соприкасаясь друг с другом;
и высокое дерево, раскачиваемое ветром, заскрипело с сводящей с ума
регулярностью. Никогда прежде она не была так одинока, так мрачно несчастна.

"Я хочу, чтобы он пришел", - внезапно прозвучал ее голос вслух. Он странно зазвенел
в мрачной пещере. "Я хочу, чтобы он вернулся ко мне".

Она не почувствовала побуждения произнести эти слова. Казалось, они прозвучали сами собой.
Вскоре она выпрямилась, и ее сердце подпрыгнуло от невыразимого облегчения, когда
на краю поляны послышались тяжелые шаги.

Шаги приблизились, а затем замерли. Она вскочила на ноги и пошла
ко входу в пещеру. Тишина, которая царила между стуком дождя
и жалобным воем ветра, установилась вокруг нее. Ее глаза не могли
разглядеть темноту.

"Это ты, Бен?" позвала она.

Она напряглась в тишине, ожидая его ответа. Холодные капли брызнули
ей в лицо.

"Ben?" она позвала снова. "Это ты?" - спросил я.

Потом что-то вскочил со взрывным звуком, и топот ног брызгали
в мокрой траве в полете. Маленькая ели на опушке
поляну секут и шумели, как тяжелое тело пробил. Шаги были
всего лишь шагами какого-то лесного зверя - возможно, карибу или
лося, - пришедшего посмеяться над ее отчаянием.

Она вспомнила, что Бен мечтал именно о таком посещении
в последние несколько дней; конечно, в дневные часы, когда он мог видеть,
чтобы пострелять. Их запасы мяса почти иссякли.

Она больше не подходила к своей койке. Она стояла, вглядываясь в темноту. Все
дальнейшие попытки отогнать ее страхи ни к чему не привели. Шторм уже начался.
Продолжался два часа, и Бен, несомненно, вернулся бы в пещеру.
если бы с ним не случилось несчастья. Неужели он заблудился где-то в
переплетающихся тропах, ища укрытия в густых зарослях до рассвета
следует ли указать ему дорогу? Было очень много подводных камней для
доверчивых в эти непроходимые дебри.

Но она может быть бесполезным для него. Темный лес тянулся
бесконечно; она даже не знала, с какой стороны начать. Это просто
означало бы заблудиться самой, если бы она попыталась найти его. Тропы, которые
петляла по полянам и гребням холмов, и не было конца.

- Бен! - позвала она снова. Затем, с нарастающей громкостью. "Ben!"

Но никакого эха не последовало. Темнота сразу поглотила звук.

Ночь была прохладной: ей хотелось поскорее очутиться у огня. Сам по себе
труд по его созданию мог бы отвлечь ее разум от страхов, по крайней мере, на некоторое время
; и его теплое сияние могло бы рассеять растущий холод страха и
одиночества в ее груди. Кроме того, это могло послужить Бену маяком.
Она сразу же повернулась к куче хвороста, которую приготовил Бен.

Но прежде чем она смогла развести действительно подходящий костер, такой, который
чтобы пережить дождь, она должна нарубить дров из нескольких бревен, которые нарубил Бен.
Срубила и притащила в пещеру. Она зажгла короткий кусок смолистого дерева,
намереваясь найти тяжелый походный топор. Затем, надев свое тяжелое
пальто - то самое одеяние из блестящего меха, за которым Бен посылал ее обратно
в день ее похищения - она рискнула выйти в шторм.

Дождь напрасно брызгал на ее факел. Смола горела яростным
пламенем. Но ее глаза тщетно искали топор.

Это была странная вещь: Бен всегда оставлял ее прислоненной к одному из стволов
ели. Вскоре она остановилась, пораженная, вглядываясь в черноту
в глубине леса.

Бен взял его; он явно отправился за топливом. Деревья стояли повсюду
вокруг маленькой поляны: он не мог уйти далеко. Вывод был очевиден
: какая бы катастрофа ни постигла его, она должна была произойти в пределах
нескольких сотен ярдов от пещеры.

Высоко держа факел, она подошла к краю поляны и снова
позвала во мрак. Теперь в ее голосе не было сдержанности. Она
позвала так громко, как только могла. Она начала продвигаться к опушке
леса.

Но тут же остановилась, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. Это было безумием
искать вслепую. Проникнуть в мрачную тайну леса с помощью
только этого маленького огонька - уже гаснущего - вероятно, привело бы к тому, что
она сама заблудилась. Такой ход не помог бы делу Бена.
Очевидно, он лежал в нескольких сотнях футов от нее,
без сознания - возможно, мертвый, - иначе он ответил бы на ее зов.

Мертв! Эта мысль ледяным током пробежала по гидравлической системе
ее вен.

Она была девушкой с гор и больше не делала ложных движений. Она
сразу повернулась к пещере и, сложив хворост, развела костер
прямо у входа в пещеру. Здесь он был в некоторой степени защищен от
дождя, и ветер был подходящим, чтобы уносить дым прочь. Этот огонь
будет служить, чтобы держать ее направление и ведет ее обратно в пещеру.

Еще раз она отважилась в бури, и собрав все отрезать топливо
она могла найти, завалил ее на огонь. Два еловых бруска, которые Бен заказал
для сидений у камина, были положены в качестве задних бревен. Затем она поохотилась
за сосновыми сучками, снятыми с низкорослых сосен, которые росли небольшими группами
среди елей и были наполнены смолой.

Один из этих сучков она положила на железную сковороду, которую они использовали для жарки, затем
подожгла его. Затем надавила на бревно.

Высоко держа фонарь, она начала обходить поляну до самого
барьера из скал. Для глаз диких существ это могло бы быть
никогда не забываемой картиной: хрупкая фигура девушки, ее
лицо побелело, глаза расширились и потемнели в ярком свете, ее
гротескный факел и его причудливые тени, а затем хлынувший дождь
между ними. Она дошла до обрыва, затем отшатнулся, сделав шире
круг.

Подливая масла в факел, она заглядывала в каждое укрытие и
с мельчайшей тщательностью изучала любую тень в форме человека в этом жутком мире
теней; но длинный полукруг вернул ее к стене утеса
безрезультатно. Она уже была мокрой до нитки, и ее сосновыми ветками
были почти израсходованы. Когда-нибудь грузом страха было тяжелее на сердце. За
час или больше, пока она искала - у нее не было возможности оценить время
- она уже ушла дальше, чем Бен обычно ездил за топливом.

Слез по-прежнему не было, только капли дождя падали на ее лицо и сворачивали его в клубок.
темные волосы в локонах. Но она не должна пока сдаваться. Было трудно держать себя в руках.
ее плечи были расправлены; но она должна была сделать длинный круг еще раз.

С отвагой и силой, о которых она и не мечтала, что у нее есть,
она снова бросилась вперед. Но теперь усталость сломила ее. Дерево
корни подставляли ее заплетающиеся ноги, ветви цеплялись за нее, как она
прошло. Сложно было сказать, какую территорию она искала, или как далеко
она ушла. Но, пройдя половину круга, она внезапно остановилась,
неподвижная, как изваяние, на краю ручья.

В мерцающем свете было видно свежесрубленное дерево, его голый пень
блестел, и его высокая фигура лежала ничком. Но под его тени были
странные, неземные формы, и что-то показал побелел через
зеленая листва. Большие ветви простирались над ним, как и баров по
окна тюрьмы.

Всего один странный глубокий всхлип сотряс все ее тело. Жизненный жар,
Тайна бытия, казалось, ускользала от нее. Ее силы
иссякли; и на мгновение она смогла только стоять и смотреть неподвижными,
не верящими глазами. Но почти сразу же неугасимый огонь ее
дух вспыхнул заново. Она увидела свою задачу и с верой и
стойкостью, больше подобающими солнцу и земле, чем человеку
хрупкость, ее мышцы мгновенно и невероятно отреагировали.

Мгновенно она оказалась рядом со своим товарищем и врагом, борясь
с жестокими конечностями, которые пригвоздили его к земле.




XXXV

Беатрис знала одно, и только одно: она не должна поддаваться
опустошающему ужасу в своем сердце. Ей предстояла огромная работа, и она
должна оставаться сильной. Ее единственным желанием было опуститься на колени рядом с ним, поднять
с окровавленной головой обхватила себя руками и позволила буре и тьме поглотить
ее существование; но ее суровая выучка в лесу пришла ей на помощь. Она приступила к
грандиозной задаче по освобождению его из плена древесных ветвей.

Сосновые сучки слабо мерцали, и при их свете она огляделась в поисках
Топора Бена. Сначала ее взгляд остановился на сломанном ружье: затем она увидела
лезвие, блестевшее под дождем и торчавшее из-под сломанной ветки. Она
вытащила его и опустила.

Некоторые из менее конечностей она замолчала, с силой в руках она
не мечтала она обладает. Самые большие из них были срезаны с ударами
невероятно сильный и точный. Как и за счет чего, возможно, она не знала,
но почти сразу тело мужчины было бесплатным, за исключением ствола дерева
что вклиниваюсь его от мертвого журнала, к которому он задрыгался
приют.

Она, казалось, бессильны, чтобы переместить его. Ее плечи поднялись против него в
зря. Отчаянным остервенением схватил ее, но она боролась, она без зазрения совести
вниз. Ее самодисциплина не должна нарушать еще. Видя, что она не могла
двигаться само дерево, она толкнула со всей своей силой против мертвых войти
рядом с которым Бен лежал. В один момент она покатилась в сторону.

Тогда она впервые опустилась на колени рядом с распростертым телом.
Бен освободился от сковывающих конечностей, но освободилась ли уже его душа от
крепкого тела, разбитого среди сломанных сучьев? Она должна была узнать это
первой; дальнейшие усилия были бесполезны, пока она не узнает этого. Ее рука украдкой скользнула
по его лицу.

Она не нашла успокаивающего тепла. Оно было мокрым от дождя и холодным на ощупь
. Его волосы тоже были мокрыми и спутанными из-за какой-то ужасной раны на голове
. Очень осторожно она ощупала череп в поисках какого-нибудь ужасного перелома
который мог бы вызвать мгновенную смерть; но опускающийся ствол не имел
пропущенный голову, по крайней мере. Очень осторожно она потрясла его за плечи.

Ее строгий самоконтроль уступили совсем немного. Напряжение было слишком
много для человеческих нервов на медведя. Она обняла его, по-прежнему без рыданий.
Но горячие слезы закапали ему на лицо.

- Поговори со мной, Бен, - тихо попросила она. Ветер подхватил ее слова и
унес их прочь; и дождь заиграл свою печальную музыку в листве дерева
; но Бен ничего не ответил. "Поговори со мной", - повторила она, ее тон
повысился. "Мой мужчина, моя крошка, скажи мне, что ты не умер!"

Мертв! Что это-ударил в землю, как карибу, которые пали перед
его винтовка? И в это странное, темное мгновение свет, гораздо более яркий, чем
который мерцающие сосновые сучки отбрасывали на эту сцену такой тусклый и странный свет
засиял от алтарного пламени ее собственной души. Это был всего лишь свет
знания, не надежды, но, тем не менее, он преобразил ее.

Внезапно она поняла, почему выбросила отравленную чашу из его рук,
даже несмотря на то, что ценой ее слабости могла стать жизнь ее отца. Она
теперь понимала, почему эти долгие недели были скорее удовольствием, чем
мучение; почему ее страхи за него так глубоко проникли в ее сердце. Она
крепко прижала его разбитую голову к своей груди.

"Любимый, любимый", - напевала она ему на ухо, прижимаясь своей теплой щекой
к его. "Я люблю тебя, люблю, люблю", - доверительно сказала она ему, как будто
это сообщение могло вернуть его к жизни. Ее губы искали его, стараясь
чтобы дать им тепло, и ее голос был низким и разбито, когда она говорит
снова. "Разве ты не слышишь меня, Бен, не попытаешься ли ты вернуться ко мне? Если
ты умрешь, я тоже умру...

Но мужчина не открывал глаз. Не возбудит ли его даже этот призыв
от этого глубокого, странного сна, в котором он лежал? Он всегда был таким
бдительным по отношению к ней - с того первого дня - таким ревностным к ее безопасности. Она
держал его ближе, ее губы дрожали от его.

Но она должна взять себя снова в руки! Возможно, жизнь еще не
совершенно потухли, и она могла медсестра его обратно. Она прижалась
ухом к его груди, прислушиваясь.

Да, она почувствовала слабое биение его сердца. Это было так слабо,
пульсации были так далеки друг от друга, но они означали жизнь, - жизнь, которая, возможно, снова зарумянит
его щеки и, возможно, все же вернет его к ней, в ее объятия. Он
он тоже дышал; дышал так слабо, что она едва осмеливалась поверить в
их реальность. И вскоре она поняла, что его единственная надежда на жизнь заключалась в том, чтобы
вернуться к огню.

Долгие часы он лежал под холодным дождем; еще несколько минут
и, вероятно, погасла бы искра жизни, которая еще оставалась в его груди.
Ее рука скользнула по его мощному телу, пытаясь получить хоть какое-то представление о
характере его ран.

Одна из его рук была сломана; на это указывало ее положение. Некоторые из его
ребра были раздавлены слишком ... Что внутренних повреждений у него, что может закончиться его
до утра она не знала. Но она не может занять время
построить сани и отсекли кисть. Она работала ее плечо под его
тело.

Напрягая всю свою прекрасную, молодую силу, она взвалила его на себя
плечо; затем, стоя на коленях среди виноградных лоз, она пыталась отдышаться. Затем
оттолкнувшись рукой, она встала на ноги.

Его вес был более чем на пятьдесят фунтов больше ее собственного; но ее тренировки в лесу
, тяжелая работа, которую она всегда выполняла, подготовили ее именно к
такому испытанию, как это. Она направилась со своей ношей к пещере.

Она давно знала, как нести раненого человека, подвесив его к себе на плечо
голова повернута назад, руки обхватывают его бедра. Своей
Свободной рукой она ухватилась за ветви дерева, чтобы не упасть. У нее не было света
теперь она ориентировалась только по слабому отблеску костра у входа в пещеру
.

Через сотню футов нагрузка показалась невыносимой. Если бы не тот факт, что
вскоре она вышла на протоптанную лосиную тропу, идущую вдоль ручья,
она вряд ли смогла бы продвинуться дальше чем на сотню футов. Как бы то ни было,
она была напряжена до предела: каждая унция ее резервных сил могла бы
быть нужной до конца.

Через сотню ярдов она остановилась передохнуть, прислонившись к
дереву и все еще держа любимую ношу на плече. Если она положит его,
она знала, что не сможет поднять его снова. Но вскоре она ринулась дальше,
вниз, к свету маяка.

Если бы не ее любовь к нему и та чудесная сила, которую любовь
всегда придавала женщинам, она не смогла бы пройти эту последнюю, жестокую
сотню ярдов. Но медленно, неуклонно круг света становился ярче,
больше, ближе; все менее густыми становились заросли вечнозеленых растений между ними.
Теперь она была почти на поляну; теперь она чувствовала себя мокрой траве на нее
лодыжки. Она сделала выпад, и положил свою ношу на кровать.

Затем она расслабилась у его ног, прерывисто дыша. Кроме
потрескивания огня и стука дождя, в пещере не было слышно ни звука
, кроме этого - мучительных рыданий, вырывающихся из ее измученных легких.

Но хотя Бен был далеко и крепко спал - прямо за пределами
темных врат самой смерти - эти звуки доносились до него. Он услышал
сначала их смутно, как далекий голос во сне, но по мере того, как
прошло несколько мгновений, и он начал осознавать их природу и источник. Рыдания
от истощения и горя - от девушки, которая была на его попечении. Он лежал
долгое время, пытаясь понять.

Стоя на коленях рядом с ним, Беатрис увидела, как впервые дрогнули его веки.
Скорее в благоговейном страхе, чем в восторге, ее руки обвились вокруг него, и она поцеловала
его мокрый от дождя лоб. Его глаза открылись, с удивлением глядя в ее.

Она увидела первый проблеск узнавания, затем полуулыбку, нежную, как у девушки.
Когда он осознал свои собственные травмы. Конечно, Бен Дарби улыбнулся бы
в такой момент, как этот, его инстинкты, верные и мужественные, всегда были направлены на то, чтобы
попытаться подбодрить ее. Вскоре он заговорил в тишине.

"Дерево добралось до меня, не так ли?" - спросил он.

- Не пытайся заговорить, - предупредила она. - Да, на тебя упало дерево. Но
ты не умрешь. Ты будешь жить, жить...

Он покачал головой, на его губах заиграла полуулыбка. - Дай мне сказать,
Беатрис, - сказал он едва слышным шепотом со своей прежней решимостью. "Это
важно ... и я не думаю ... Что у меня много времени".

Ее глаза расширились от ужаса. "Ты же не хочешь сказать..."

"Я вернусь через минуту - я едва могу бодрствовать", - сказал он. Его
голос, хотя и слабый, был неестественно чистым. Она слышала все виды
акцента, каждый нежный тон, даже сквозь потрескивание огня снаружи и
шум дождя. "Я думаю, это предел", - продолжил он. "Я верю"
дерево достало меня, очистило изнутри, но ты должен слушать все, что я говорю".

Она кивнула. В этот жуткий момент неизвестности она знала, что должна услышать то, что
он должен был ей сказать.

"Не жди, чтобы увидеть, что произойдет со мной", - продолжал он. - Я либо уйду отсюда,
либо останусь жить - ты действительно ничем не можешь мне помочь. Где винтовка?

"Винтовка была сломана, когда упало дерево".

"Я знал, что так и будет. Я предвидел, что это произойдет". Он отдыхал, ожидая продолжения.
дыхание. "Беатрис, пожалуйста, пожалуйста, не оставайся здесь, пытаясь спасти меня".

"Ты думаешь, я пойду?" она плакала.

"Ты должна. Еда ... почти закончилась. Как раз столько, чтобы хватило одному человеку
до хижин Юга - с ягодами, кореньями. Возьми пистолет.
Там шесть выстрелов или около того - в коробке. Заставь каждого рассказать. Возьми мертвого
куропатку тоже. Ружье сломано, и мы не можем добыть мяса. Это
просто ... смерть ... если ты подождешь. Ты можешь просто пережить это сейчас ".

"И оставить тебя здесь умирать, пока есть шанс спасти тебя?"
ответила девушка. "Ты не мог встать, чтобы набрать воды ... или развести костер..."

Он терпеливо слушал, но в конце покачал головой. "Нет, Би, пожалуйста,
не заставляй меня больше говорить. Если ты останешься, это будет просто смерть для нас обоих.
Еда пропала, винтовка сломана. Банда твоего отца рано или поздно будет здесь.
и они все равно разобьют меня. Я едва мог отбиться от них с помощью
тех нескольких пистолетных патронов - но, клянусь Богом, я хотел бы попробовать...

Он пытался отдышаться, и она подумала, что он снова соскользнул в
бессознательное состояние. Но в момент прерывистого тока своем выступлении
начал снова.

"Возьми пистолет, - и пойти," сказал он ей. "Ты показал мне сегодня, как
отказаться - и я больше не хочу убивать - твоего отца. Я отрекаюсь от этого.
все! Эзрам... прости меня... старый Эз, который лежал мертвым в листьях. Он снова улыбнулся
девушке. "Так что не бойся оставить меня. Работа всей жизни закончена.
потрачено - брошено. Пожалуйста, Беатрис ... вы бы просто убить себя без
помогая мне. Подождите, пока не взойдет солнце ... тогда следуйте вверх по реке--"

Бессознательное навернулся высоко над ним, и крышки за его
Глаза. Мрак по-прежнему настаивали про пещеру, пока солнце не менее
лучезарный, чем то, о чем он говорил возросла на Бена. Это был его
момент отречения, превосходящий любой момент его жизни. Он
отказался от своего последнего, маленького шанса на то, что девушка может выжить. И
Эзрам, наблюдавший высоко и издалека и с бесконечной безмятежностью познавший
наконец истинное соотношение всех вещей друг с другом, даровал ему свое полное
прощение.

Девушка начала снимать мокрую одежду с его израненного тела.




XXXVI

Джеффри Нильсону и его товарищам предстояла длинная и крутая тропа, ведущая туда.
МУЖ. День за днем они отправились с поездом вьючных лошадей,
отодвинув глубже в дебри, вброд реки, пересекая молчать
и величественные горные хребты, восхождение на склоны настолько круты, что пакеты
были облегчены до половины, прежде чем, задыхаясь животные могли достичь
хохол. Они могли ехать только со скоростью улитки, - даже в лучшие дня
путешествуйте всего десять миль, и имеет чаще всего одну милю была тяжелая, изнурительная
день работы.

Конечно нет там ни какой путь для них, чтобы следовать. Насколько
возможно, они следовали извилистым дорожкам в большой игре ... пока
они вели их в их общем направлении, но часто им приходилось
срезать путь через подлесок. Раз за разом они
сталкивались с непроходимыми утесами или реками, с которых им приходилось спускаться.
поворачивали назад и искали новые маршруты. они находили болота, через которые не могли проникнуть.
хребты, на которые не могли взобраться.
могли продвигаться вперед только ползучими темпами и с ежечасным риском для своей жизни
.

Они рассчитывали на медленное путешествие, но недели превратились в месяцы
прежде чем они даже приблизились к темному сердцу Прошлого, где они
подумал Бен и Беатрис могут быть скрыты. Как было трудно, как они были
никогда не мечтал. Каждый день, им казалось, принес свежей трагедии:
длинная задняя-на продольных чтобы избежать некоторых непроходимые места, тяжелого
лирическое отступление, возможно, несколько часов шлифовальные работы с топором в заказ
прокладывать тропу. Иногда упряжь ломалась, что требовало длительных остановок на тропе
чтобы починить ее, вьюки постоянно соскальзывали с жесткого
пути; и им становилось все труднее добывать корм для лошадей
животных.

Даже индийские пони не могут сохранить жир на такой траве, которая растет в глубине
тень от ели. Они нуждаются в богатой растительности открытых парковых территорий
чтобы закалить их для тяжелого труда; и даже при хорошем кормлении,
лесники знают, что вьючных животных нельзя держать на тропе слишком долго.
много дней подряд. Джеффри Нильсон и его люди проигнорировали оба этих факта
в результате животные потеряли мясо и силу,
снизив скорость их продвижения. Ругательства и крики были
теперь бесполезны: только жестокие удары могли вообще заставить их двигаться вперед.

Казалось, они чувствовали большую безнадежность своего предприятия. Обычно
хорошо обученные вьючные лошади будут беспрекословно следовать за своим вожаком, идти пешком
практически по его следам, и всаднику впереди остается только показывать дорогу.
После первых нескольких дней изнурительного труда моральный дух всего подразделения
начал падать. Лошади оторвались в зарослях на каждой стороне;
и каждый раз, одного часа на другой, всадники вынуждены были круглые
их вновь. Когда они добрались до великих рек - диких притоков
Юга - им пришлось несколько дней плыть вверх по течению в поисках
места для брода. Затем им пришлось переносить рюкзаки небольшими группами.
нагруженные, совершая поездку за поездкой с предельным терпением и трудом.
Лошади, сломленные духом, преодолевали бурные воды так же, как взбирались на
крутые склоны, не заботясь о том, выживут они или умрут.

Проходили дни, июнь и июль. С каждым разом они двигались все медленнее. Одним из
лошади, бросив на крутой шаг и бешеной жестокие Рэй,
крепление ударов, свалился с края тропы и сбит
отвес двести футов в каньон-и вслед за этим стало
необходимо не только провести остаток дня в получении и
восстанавливать припасы, которые упали вместе с ним, но также и взваливать поклажу побольше
на спины оставшихся лошадей. И всегда они сталкивались с
жестокой возможностью того, что весь этот могучий труд был напрасен
, что Бен и Беатрис могли погибнуть в
порогах за несколько недель до этого.

Запасы продовольствия, взятые с собой в путешествие, быстро истощались.
В результате им приходилось все больше и больше полагаться на мясной рацион.
Мужчины могут довольно хорошо питаться одним мясом, особенно если в нем много жира.
но усилия, связанные с добычей и сушкой мяса для приготовления вяленого мяса
служил для снижения их скорости.

Постоянные задержки, изматывающий труд дневного перехода и
особенно постоянно повторяющиеся кризисы в Форде и стипе серьезно повлияли
на моральный дух троих мужчин. Одна только работа по подгонке
измученные лошади истощали их нервную энергию ужасающим потоком:
неопределенность их поисков, опасность, нехватка какой-либо пищи, кроме
мясо и, прежде всего, жгучая ненависть в их сердцах к человеку, который
навязал им эту экспедицию, объединились, чтобы мучить их; даже сейчас,
Бен Дарби получил немалую долю мести.

Ни один опыт их личной жизни никогда не был таким ежедневным
испытанием физических страданий; ничто и никогда не было таким разрушительным для надежды
и духа. Не было ни одного момента удовольствия, ни одного мгновения облегчения
с начала дня и до его конца. Ночью они ложились спать на
наспех застеленных кроватях, проклиная все сущее на небе и земле; они
с растущей жестокостью богохульствовали на все, что люди считают святым и истинным; и
вырождение охватывало их очень быстро. Они ссорились из-за своих
обязанностей, и они ненавидели друг друга ненавистью, уступающей только той, которую они
надоел сам Дарби. Все трое всегда были безрассудными, порочными, жестокими
мужчинами; но теперь, особенно в случае Рэя и Чана, испытание
выявило и усилило скрытые аномалии, которые сделали их
преступники в начале, развивающие те странные причуды в человеческих умах,
которые приводят к извращениям и самым изуверским преступлениям.

Джеффри Нельсон уже почти забыл вопрос иска сейчас. Он
сказала правду, этих утомительных недель, прежде чем, когда бы он ни пожелал он
никогда не видел его. Его единственной мыслью было о своей дочери, пленнице
безжалостный, беспощадный человек в эти дебри. Никогда не всходила луна или
Солнце погасло но что он был болен навязчивый страх за нее. Неужели она
погибла в стремнине? Это было самым заветным желанием Нельсона:
полное забвение диких вод было бы бесконечно лучше, чем
судьба, на которую намекал Бен в своем письме. И все же он не осмеливался повернуть назад.
Возможно, она все еще жива, будучи пленницей в какой-нибудь далекой пещере.

Сначала все трое согласились в одном: они не должны поворачивать назад.
либо Бен будет раздавлен их каблуками, либо они убедятся, что
его смерть. Рэй не забыл, что только Бен стоял между ним и
богатством и властью, которых он всегда жаждал. Сначала он мечтал, что
смертельные тяготы путешествия можно будет искупить годами, проведенными в
роскоши и покое. Мозг его тоже преследуют темные гадать,
судьба Беатрис, но ревность, а не ее заботой, был
движущийся импульс.

Нельсон знал, что теперь его молодой напарник. Наконец-то он ясно увидел, что Рэй
не был и никогда не был верным союзником, а на самом деле злобным
и непримиримым врагом, который только и ждал своего шанса свергнуть своего лидера. Они
они все еще были партнерами в их усилиях спасти девушку и убить ее
похитителя; в противном случае они были бы на острие мечей. И сейчас было бы
нечто большее, чем простое, быстрое убийство. Если Нельсон мог правильно прочитать
, фактическая физическая перемена, произошедшая в лице Рэя
предвещала необычный конец для Бена. Черты его лица были удивительно обращается; и
его глаза были фиксированы, магнитный, злой свет. Иногда в его темнее
часов Нельсон предвидел еще более зловещие возможности в этой смене
Рэй: ненормальная напряженность, проявляющаяся в каждом взгляде и слове, странная,
зловещая озабоченность, которая, казалось, всегда была на нем. Нужно было подумать не только о
судьбе Бена, но и о Беатрис в этих пустынных
лесах. Но, несомненно, с дегенеративными импульсами Рэя можно справиться. Нильсону
по крайней мере, этого не нужно бояться.

Чан Хеминуэй также чудесно развился в путешествии. Он также
стал более напористым, не таким мелким, каким был раньше. Он развил в себе
жестокость, которая, хотя и не содержала в себе ничего от изысканной утонченности
жестокости, о которой могла бы помыслить больная мысль Рэя, тем не менее была
полное выражение его порочной натуры. Он больше не съеживался от страха
перед Нильсоном. Скорее, он смотрел на Рэя как на своего лидера, брал с него
пример, пытался подражать ему и, наконец, действительно начал разделять его
настроение. В жестоком обращении с лошадьми он был особенно искусен; но он был
также подвержен странным, диким вспышкам безумной ярости.

"Должно быть, мы уже близко от них", - сказал Нильсон однажды утром, когда они
оставили главное ущелье Юга далеко позади. - Если они не мертвы,
мы обязательно найдем их следы через несколько дней.

Надежда казалась вполне обоснованной. Это невозможно даже для большинства диких животных.
существа - крадущиеся, как сумеречные тени, - путешествующие по лесным пространствам
не оставляя следов своих уходов и возвращений: гораздо менее неуклюжие
человеческие существа. В конечном итоге искатели находили их следы в
мягкой земле, золе от костра или обугленной кухонной решетке.

"И когда мы получим их, мы можем подождать, и жить на мясо до тех пор, пока река войдет
на понижение-то плывут вниз к Индийскому сел в свое каноэ"
Чан ответил. "Нас в нем будет четверо, все в порядке".

Рэй, Чан, Нилсон и дочь Нилсона - их стало четверо. Что
останки Бена, когда Рэй закончит, можно будет оставить безмолвствовать на каком-нибудь
безмолвном склоне холма, на милость диких существ и стихий.

Конечно, они были во вражеской стране теперь; и теперь свежий страх начал
угнетать их. Они могли ожидать нападения от своих непримиримого врага в
в любой момент. Нелегко было сознавать, что любой кустарник
заросли могут быть засадой врага; что в любой момент спрятанная винтовка
может принести им смерть в тишине. У Бена будут все преимущества
в виде крепости и засады. Они не придавали этому большого значения в тот момент.
сначала; но теперь страх усиливался с течением дней. Даже Нильсон
не был полностью избавлен от него. Это казалось отвратительным, смертельно опасным,
несовместимым с жизнью и надеждой, что они должны погружаться все глубже,
дальше в беспомощность и опасность.

Если душевные страдания и физический дискомфорт могут представлять собой месть, Бен
уже был отомщен. Теперь, когда они оказались в холмистой местности, вдали от
ущелья и в районе желтых бобровых лугов, раскинувшихся между пологими
холмами, их опасения переросли в настоящий ужас. Слепой
человек мог видеть, насколько малы их шансы в борьбе со скрытым врагом
который подготовился к их приходу. Кожа дернулись и поползли, когда
ветки трещали о своем лагере на ночь, и холодный, как смерть подкралась
за рамки, когда заросли разбился под скачущего лося.

Рэй оказался сожалея, впервые, что кровавые преступления
его месяцев до. Даже богатство, возможно, не окупит эти дни страха
и ночи ужаса: освобождение девочки из рук Бена
не могло даже начать компенсировать. Действительно, память у девушки
более жесткий вызов. Ум был занят в другом месте.

"Мы идем прямо в смертельную ловушку", - сказал он Нильсону однажды утром.
"Если он здесь, какие у нас шансы; у него были бы недели, чтобы исследовать местность
и устроить нам засаду. Кроме того, я полагаю, что он мертв. Я не
верю, что человеческое существо могло спуститься так далеко живым ".

Чан тоже обнаружил, что склоняется к этому последнему убеждению; без
Энергии и амбиций Рэя у него было меньше, чтобы продолжать преследование.
Нильсон, однако, еще не был готов повернуть назад. Он тоже боялся нападения Бена
, но уже на закате преклонных лет он не
рассматривайте физическую опасность в том же свете, что и эти двое молодых людей.
Кроме того, он был сделан из другого материала. Безопасность его дочери была
единственным оставшимся импульсом в его жизни.

И все чаще холодными августовскими ночами разговоры о походном костре принимали такой оборот: безумие настаивать на своем.
костер. Рэй утверждал, что лучше повернуть
назад и дождаться своего шанса нанести новый удар, чем идти
с наглым лицом навстречу смерти. Когда-нибудь Бен должен вернуться на участок: возможно, появится шанс
уложить его на дно. Кроме того, все более вероятным казалось, что
его унесла река.

Однажды дождливым, неприятным утром, когда они разбили лагерь на берегу реки недалеко от
устья небольшого ручья, ситуация достигла критической точки. Они
поймали и оседлали лошадей; Рэй был затягивая последний сучка и задоринки.
Чан стоял рядом с ним, говоря вполголоса. Когда он закончил
Рэй выругался взрывом в тишине.

Нельсон обернулся. Казалось, он почувствовал надвигающееся развитие событий. "Что теперь?"
спросил он.

"Я не собираюсь продолжать, вот что это такое", - ответил Рэй. "Нилсон, нас двое
против одного - если ты хочешь продолжать, ты можешь, но мы с Рэем возвращаемся.
Этот дьявол мертв. Беатрис тоже - уверен, черт возьми. Если они не мертвы,
он доберется до нас. Я был дураком, когда вообще начал. И это окончательно."

"Ты возвращаешься, э-э... напуганный!" Холодно прокомментировал Нельсон.

"Я возвращаюсь - и не говори слишком много о том, что ты напуган".

"И ты тоже, Чан? Ты тоже против меня?"

Чан выругался. "Я бы на твоем месте уехал неделю назад. Мы знали дорогу
по крайней мере, домой".

Старик долго смотрел в глубину реки. Слишком хорошо он
понимал, что их решение было окончательным. Но ответа не было, в глубине
клубящиеся глубины, на вопрос, что терзает его сердце: есть или нет
в этих ель-одетый холмы его дочь все еще жила. Оно могло только
бормотать и рычать, не придавая формы словам, которые могли уловить человеческие уши,
никогда не избавляя от ужасной неопределенности, которая отныне будет проклятием его жизни
. Он вздохнул, и морщины на его лбу стали темными и
глубокими.

"Тогда разворачивайте лошадей, вы, трусы", - ответил он. "Я не могу идти дальше
один".

В кои-то веки ни Рэй, ни Чан не выказали неприязни к этому эпитету.
Втайне они поняли, что старина Нильсон наконец-то приперт к стенке, и
как загнанный гризли, безопаснее было не приставать к нему. Чан спустился
к берегу ручья, чтобы напоить свою оседланную лошадь.

Но вскоре они услышали, как он выругался, непомерно и испуганно.
в изумлении он уставился на какой-то отпечаток в прибрежной грязи. Они увидели, как
краска отхлынула от его лица. В один миг оба его товарища
рядом с ним.

Они ясно и безошибочно различили в грязи затхлый отпечаток Бена.
каноэ, когда они причалили, и следы мужчины и девушки, когда
они свернули в лес.




XXXVII

Рассвет , который наползал таким серым и таинственным на морозную зелень
спрюс не принес надежды Беатрис, сидевшей рядом с бесчувственным телом
Бена в пещере напротив поляны. Скорее, он только яснее донес до нее трагическую
правду. Ее любовь к нему проявилась слишком поздно
чтобы дать счастье кому-либо из них: даже сейчас казалось, что его жизнь
крадется у нее, в долину теней.

Она бодрствовала рядом с ним всю ночь; и теперь она увидела
зловещую перемену в его состоянии. Он все еще был без сознания, но уже не
дышал с большими интервалами, тихо и безмятежно. Он был
дыхание в короткие, смутные вздохи, и было в его зловещее красное свечение
щеки. Она коснулась его чела, только чтобы найти его жар.

То, понять не трудно. Проливной холодный дождь, под которым
он пролежал, раненый, так много часов, вытянул из
него жизненное тепло, и какая-то органическая болезнь в сочетании с его телесными повреждениями
оборвала его жизнь. Ее затруднительным положением была абсолютная беспомощность.
Она находилась в сотнях миль - в томительных неделях марта - от медицинской помощи,
и она не могла ни оставить его, ни нести. Силы дикой природы,
обижаясь на вторжение в своих тайных глубинах, казалось бы, приняты
полный мести, наконец. У них, казалось бы, закрыты все врата жизни и
безопасность. Они поставили капкан с особой тщательностью, и жестокие челюсти захлопнулись.

Она сидела с сухими глазами, с дрожащими губами слетали бессвязные молитвы. В основном она
не прикасалась к мужчине, только сидела у его кровати в грубом кресле, которое Бен
смастерил для нее, пока минуты складывались в часы, а часы
ускорил ночь напролет - в неустанном бдении, наблюдая потускневшими глазами.
Однажды она наклонилась и прикоснулась своими губами к его губам.

Сейчас они не были холодными. Они были теплыми, с температурой. Но в странном
сумерки-мир бессознательного состояния он не мог ни узнать, ни ответить
к ней целоваться. Она гладила его по одеялу и иногда сжимала его твердые
теплые руки в своих, как будто таким образом могла удержать смерть от того, чтобы схватить
их и увести его. Но ее мужество больше не сломилось.

В неверном свете, показал ей, обращается лицо, и на мгновение ее
прижал руки о нее. "Я не сдамся, Бен", - пообещала она. "Я буду продолжать"
бороться - до последней минуты. И, возможно, я смогу вытащить тебя".

Беатрис имела в виду именно то, что она сказала: до последней минуты. Что не
значит, в серый час, когда, по всем диктата здравого смысла, еще
бороться бесполезно. Она означала, что она будет сражаться без устали так долго, как
один бледный огонек светился в его духе, пока его дыхание могло облака
стекло. Самое лучшее для нее, однако, был покой. Она была измотана
напряжением ночи; и она должна была поберечь себя на случай кризиса
который, несомненно, наступит. Бен теперь спал спокойно; момент, когда его
жизнь повисла на волоске, все еще наступал.

Она развела огонь, поставила воду греться, накрыла мужчину дополнительными
одеялами, затем легла на койку Бена. Вскоре она погрузилась в беспокойный
сон, время от времени просыпаясь, чтобы обслужить своего пациента.

Тянулись часы, ночь спускалась на лес; и рассвет
последовал за ночью. Жизнь Бена все еще трепетала, как пламя на ветру
в сумеречной стране между жизнью и смертью.

И все же в эти первые несколько дней она мало что могла для него сделать, кроме как, по своей простой вере
, молиться. Не проходило и часа, чтобы с ее уст не срывались молитвы
детские, непосредственные, умоляющие молитвы, идущие из ее женского сердца. Из
во всех ее офисах эти были первыми: она не сомневалась, что они имели значение
больше всего. Она сидела у его постели, укрывала его самыми теплыми одеждами,
рубила дрова для камина; но пока он так и не вышел полностью из своего
беспамятства. Ускользнет ли он ночью, так и не проснувшись?

Но утром четвертого дня он бодро открыл глаза,
что-то пробормотал и тут же провалился в сон. Он снова проснулся в вечернее время; и
его движущиеся губы передал послание. В ответ она принесла ему дымящуюся
рябчиков бульона, введение в нее ложку за раз, пока он не упал на
снова сон.

В последующие дни он был в сознании настолько, что мог
пить бульон, но так и не узнал Беатрис и, казалось, не понял, где он
находится. У него все еще была сильная лихорадка, но в эти дни она начала
замечать медленное улучшение его состояния. Целебные агенты его
тело было трудно на работе, и сомнения были устранены, что он получил
смертельные повреждения внутренних органов. Она вправила его сломанную руку как могла,
удерживая кости на месте с помощью шин; но, по всей вероятности, ее придется
сломать и вправить снова, когда он доберется до поселений. Она
начала замечать первое прекращение его лихорадки; хотя еще оставались недели
болезни, она считала, что кризис миновал. Еще в
несмотря на эти обнадеживающие признаки, она была лицом к лицу с самым трагичным
ситуация из всех. Их еда была почти не осталось.

Пройдут долгие недели, прежде чем Бен сможет надеяться на то, что у него хватит сил, чтобы
начать путешествие к поселениям, даже если путь будет открыт. Поскольку
их единственный шанс заключался в осенних дождях, которые затопят
Юга и дать им возможность отправиться в родные деревни в их
каноэ. Эти дожди не пойдут до октября. За все, что она
копили свои припасы до последнего куска, ест еле-еле хватало сама
чтобы поддерживать жизнь в ее теле, страшный призрак голода подождал
без пещеру. Она прекрасно понимала, что Бен не мог надеяться
избавиться от болезни без питательной пищи, и она не поскупилась
на него; и теперь, как раз когда она начала надеяться на его выздоровление, она
вытряхнул из мешка последнюю драгоценную чашку муки.

Рис и сахар давно закончились. Мед, который она припасла для
дайте Бену, зная его согревающую и питательную ценность, не попробовав ни капли
сама. Из всех их запасов осталось всего несколько кусочков вяленого оленя-карибу
; остальное она использовала, чтобы приготовить наваристый бульон для Бена, и у них не было возможности раздобыть больше.
не было способа под небом раздобыть больше.

Винтовка была сломана. Последний пистолетный выстрел был произведен в тот день, когда она
приготовила отравленную чашу для Бена.

И все же она все еще вела борьбу, сражаясь с большим мужеством и неутомимостью
несмотря на ужасные обстоятельства, которые противостояли ей. Ее вера была такой же, как у
той безымянной дочери Галаадитянина; и она не могла уступить. Не
честолюбие, а не ненависть - даже не тот огонь ярости, который пробудился в
Сердце Вольфа Дарби в ту первую безумную ночь на склоне холма - могло бы
послужить импульсом для такой стойкости и самопожертвования, как у нее. Это не было
ни одной из этих низменных страстей, известных в полной мере ее спасителям
, которые даже сейчас наступали на ее долину, которые сохраняли сталь в ее руках
и непоколебимость в ее сердце. Она любила этого человека; ее
любовь к нему была такой же здоровой и непоколебимой, как и она сама; и
законом этой любви было отдать ему все, что у нее было.

Было несколько свидетелей этого бесконечного давать ее. Сам Бен
все еще таилась в странном ступоре, ничего не помня, не зная ни
девушка, ни себя. Возможно, дикие существа видели ее отчаянные усилия
найти пищу в дикой местности, долгие часы утомительных поисков
горсть ягод, которые давали так мало пищи его ослабленному телу.
тело или несколько желудей, запасенных на зиму птицей или грызуном. Иногда
лось с огромными рогами - легкий трофей, если бы ружье было целым
- видел, как она ищет фокуса, словно потерянную вещь в цепких
грязь болот; и почти каждую ночь молчаливый волк, прервав свою
охоту, беспокойно выглядывал из пасти пещеры. Но в основном ее долгие
часы служения в пещере, холодные ночи, когда она сидела у койки Бена
, унылые утра, когда она готовила себе скудный завтрак и
лишила ее беспокойного отдыха бесконечная работа по разведению огня, чтобы в пещере
можно было поддерживать равномерное тепло, осталась незамеченной для глаз смертных. В
целительные силы своего организма называется тепло и пищу; но для
все ее усилия, которые она вела безнадежную борьбу.

То немногое, что ей удавалось найти, она превращала в хлеб для Бена; и все же
этого никогда не было достаточно, чтобы удовлетворить жажду его тела. Единственным мясом, которое у нее было
для нее самой, была пресная мякоть, которую предварительно отварили для Бена
бульон; и теперь от вяленого мяса осталось всего несколько кусочков. Она
сама пыталась питаться растениями, которые давала дикая природа, и она
вскоре начала замечать трагическую потерю собственных сил. Ее глаза были
пустыми, неестественно большими; она испытывала странное, плывущее
ощущение, как будто дух и плоть были отделены друг от друга.

Бен все еще пребывал в своем загадочном оцепенении, не понимая, что происходит
вокруг него; но лихорадка к этому времени почти прошла, и первые
зачатки сил вернулись к его ногам. Его разум начал
смутно нащупывать ключ, который открыл бы двери его памяти и
снова напомнил ему о какой-то великой, полузабытой задаче, которая все еще стояла перед ним
, о каком-то невыполненном долге. И все же он не мог полностью осознать это.
Девушка, которая хлопотала у его койки, была вне пределов его знаний.;
ее голос доносился до него словно с бесконечного расстояния, а ее слова
проникал только на внешние грани его сознания. Однако это не было
строго говоря, возвращением его амнезии. Это был просто нарост
бреда, вызванного его болезнью и травмами, который должен был полностью развеяться
как только он полностью поправится.

Но теперь приближался настоящий кризисный час - не из-за его болезни, а
из-за истощения их запасов продовольствия. Беатрис провела тяжелый день
день в лесу в поисках кореньев и ягод, и когда она пробиралась
домой, измученная и почти с пустыми руками, полная трагическая правда заключалась в том, что
внезапно оказавшись обнаженной. Ее собственные силы иссякли. Без такого чуда, как запас свежей еды
, она едва смогла бы продержаться на ногах еще день. Ясно
и просто, волк был у двери. Его жестокие клыки угрожали не только
ей, но и этому стойкому мужчине, за жизнь которого она так упорно боролась.

Страх перед всепоглощающей тьмой, известный всем лесным жителям,
навалился на нее и привел в ужас. Она любила жизнь просто и
примитивно; и невыразимо было проиграть в конце такой
битвы. Так далеко, в окружении таких бесконечных, безжизненных просторов
мрачный лес, Тень были холодными, негостеприимными; и она боялась
столкнуться с этим в одиночку. Если бы Бен только пробудил и поддержал ее поникший дух
своим собственным! Она была одинока и испугана, в тени инертных
ель, под серое небо.

Она едва могла мобилизовать силы для работы в вечернее время резки топлива.
Лезвие не будет ездить со старыми силу в лес. Пожар
сам горел тускло; и она не могла это сделать рывок и треск со своими
старый ура. И еще беда была в магазине за нее, когда она кралась
в пещеру, чтобы приготовить ужин Бена.

Стайная крыса - один из тех ненавистных грызунов, которые так хорошо известны всем северным
народам - утащила в ее отсутствие две из трех оставшихся
палочек вяленого оленя карибу. На мгновение она смотрела в неверующих и
онемев от ужаса, потом сделал бешеные поиск в размышлениях
кабины.

Это была немалая трагедия: две палочки сгущенного и концентрированного протеина
могли бы поддержать жизнь Бена еще на несколько дней. Это была катастрофа,
беспощадная и сокрушительная. И храброе сердце девушки, казалось, разбилось
под этим ударом.

Горячие, горькие слезы хлынули наружу; но она подавила горькие,
безнадежные рыдания, которые сдавливали ей горло. Она не должна позволить Бену узнать об
этой катастрофе. Вероятно, в своем оцепенении он не поймет; и все же она
не должна рисковать. Она должна лелеять искру надежды в его груди
до последнего часа. Она подошла ко входу в пещеру; и Голод
сам встал рядом, ожидая в тени. Она смотрела на
уныния.

Слезы слепили ей глаза на первый взгляд. Постепенно темный профиль
ели на фоне серого неба проник в ее сознание: мрачная
красота линии дикого неба, которая преследует мечты лесника.
Вместе с этим пришло полное осознание мощи и злобности этих мест.
Она так долго сражалась в темных дебрях. Наконец-то они добрались до нее;
они дробят ее и били ее, и поднял на смех ее
жертва и ее смертельной силы. Теперь она знала дикий лес: его
дикую силу, его безжалостность, и все же, будучи лесной девушкой, она
не могла забыть его темную и трогательную красоту.

Этой ночью лес был тих. Ни одна ветка не хрустнула, ни одна ветка не прошелестела.
Все было тихо, затаенное дыхание, мрачно-зловещее. Внезапно ее глаза вгляделись
и напряглись в сумерках.

Далеко за долиной, за бобровым болотом и на дальнем берегу
озера она увидела слабый отблеск света сквозь просвет в ветвях
деревьев. Она не осмеливалась поверить в его реальность на первый взгляд. Возможно, это была
проделка ее фантазии лишь галлюцинация, рожденная ее голодание,
ребенок ее сердечную молитву. Она отвела взгляд, затем всмотрелась снова. Но,
да - крошечный проблеск желтого света мерцал во мраке! Это было
реально, _это было правдой_! Проблеск надежды во тьме отчаяния.

Пришли ее спасители. Другого объяснения быть не могло. Она поспешила
в пещеру, обратил одеяла высокого плечи Бена, потом
выползла на сумерках. Половина работает, она поспешила к своей далекой
костер.




ХХХVIII

Первым побуждением Беатрис было бежать сломя голову вниз по хребту
и вдоль озера в лагерь своего отца, умоляя о немедленной помощи
умирающему от голода человеку в пещере. Она пожалела, что у нее нет огнестрельного оружия, которым она могла бы
подать им сигнал и немедленно привести их в пещеру. И он не был
пока она спустилась конька и стоял на краю бобра
луг, что она бредит радость начала сменяться серьезными, думал.

Сначала ее остановил вид лошадей, которые
бродили по длинной петле озера и кормились в сочной
траве луга. Полная луна, взошедшая на востоке, к этому времени отбросила
туманный отблеск на всю округу; и она могла сделать
поспешную оценку их численности. Сразу стало ясно, что ее отец
отправился в экспедицию не один. Многочисленный наряд предполагал, что его сопровождала группа из
по крайней мере, трех человек, что указывало на то, что его сопровождали Рэй Брент и Чан Хеминуэй
.

Она испытывала только страх и презрение к этим двум молодым людям, но, конечно же, они
не отказалась бы от помощи Бена. Но, возможно, это было лучше, чтобы продолжить
какое-то предостережение. Это были ее любовника враги; если ни по какой другой причине
чем их ярость на свое собственное похищение, что они могут быть трудно контролировать.
Ее отец, по всей вероятности, охотно проявил бы милосердие к
беспомощному мужчине в пещере - особенно после того, как она рассказала ему о
внимании и доброте Бена - но она не верила Рэю и Чану. Она
знала их с давних пор. Кроме того, она вспомнила, что было еще одно
соображение - претензия на золото.

Мог ли Бен сказать ей правду, когда утверждал, что они будут
убить его на месте, если он не уничтожит их первым? Правда ли, что он
вел войну в защиту своих прав? Прошли недели и месяцы
с тех пор, как она видела лицо своего отца: возможно, на ее прежний контроль над
ним больше нельзя было положиться. Если действительно их владение богатым
участком зависело от смерти Бена, Рэю и Чану вообще нельзя было доверять
.

Она решила действовать с максимальной осторожностью. Она резко свернула
в сторону от бобрового болота, где лунный свет мог ее обнаружить, и последовала за ним
поближе к опушке леса, по тропинке, которую нельзя было разглядеть издалека.
за озером. Она приблизилась к озеру у дальнего перешейка, затем последовала за ним.
назад по берегу, прямо к опушке леса, в котором был разведен костер
.

За годы, проведенные в лесу, Беатрис научилась выслеживать, и теперь это
знание было для нее ценным. Ни разу не оступившись, она проложила
небольшую звериную тропу к лагерному костру. Она была в пятидесяти ярдах от него
сейчас, она смогла разглядеть три темные фигуры, стоящие в кругу
костра. Ступая мягко, но прямо, она приблизилась к костру на расстояние девяноста футов.
огонь.

Затем она стала ждать, сомневаясь относительно своего курса. Она все еще была слишком далеко
далекая, чтобы слышать больше, чем шепот их голосов. Если бы она только могла
подойти достаточно близко, чтобы расслышать их слова, она, вероятно, смогла бы составить некоторое представление
об их отношении к Бену. Она нажала на ближних, по влажности-мокрый
кисть.

Побуждаемый волнения, при которых она продвинута, ее старый ловкость
движение было на данный момент вернулся к ней, и она тихо подкралась как
палевый между молодых деревьев. Один неверный шаг, один шорох ветки или
треск сучьев мог выдать ее; но она взял каждый свой шаг с
непревзойденный уход, мягко отстранив ветви деревьев у нее на пути.

Как только грызун зашевелился под ее ногами, и она замерла, как охотничья
волк-в ее следы. Один из троих мужчин поднял голову, и она ясно увидела его
лицо сквозь низкие еловые ветви. И на мгновение ей показалось
, что это незнакомец. С явным предчувствием беды
со второго взгляда она поняла, что этим человеком был Рэй Брент.

Она никогда не видела, чтобы человеческое лицо так изменилось за несколько месяцев.
несколько месяцев. Она не стала останавливаться, чтобы проанализировать это. Она только знала, что его глаза
были сверкающими и неподвижными; и что она сама была глубоко,
необъяснимо потрясена. Однажды один человек проклят, кощунственно, его лицо
сумрачно и зло в жутких костра, но тут же повернулся к
его разговор. Беатрис осторожно подобрался поближе.

Теперь она была достаточно близко, чтобы уловить случайное слово, но не разглядеть
их мысли. Однако было очевидно, что их разговор касался
Бена и ее самой - той же темы, которую они обсуждали ночи напролет.
Она поймала свое имя; после того, как Чан использовал неприличный эпитет, как он говорил
их враг.

Ее инстинкты были верны и непогрешимы в эту ночь; и она была еще более
убежден свои смертоносные намерения по отношению к Бену. Он не был мудр, чтобы
объявить себя. Возможно, ей придется полагаться на курс прочая
чем прямое обращение за помощью. Теперь ее зоркие глаза могли видеть весь лагерь
три сидящие фигуры мужчин, их винтовки прислонены к земле рядом с ними
их припасы разложены у костра.

С одной стороны, совсем к краю костра, она увидела kyack-один из
те квадратики, которые висят на пачку седла--который, казалось, был
с горкой вяленого мяса карибу или лося. На мгновение она
не могла отвести от него глаз. Это была еда - еды в избытке, чтобы прокормиться.
Бен во время своей болезни и оставшиеся недели их изгнания - и она.
глаза увлажнились, а руки задрожали при виде этого. Ее научили
, что такое голод, в эти последние, горькие дни. На самом деле она была сейчас
на первой стадии истощения, испытывая первые, смутные
галлюцинации, чувство бестелесности, постоянно уменьшающееся
сила, постоянное стремление, которое есть не что иное, как жизненно важные органы. '
подавленная потребность в еде. Содержимое кьяка означало жизнь для
нее и Бена - избавление и безопасность, когда все казалось потерянным.

Дочь городов далеко на юге - даже дитя
бедности - редко могла понять невыразимую жажду, которая
охватила ее при виде этой простой еды. Оно было без украшений,
без деликатесов, на которые большинство людей привыкло смотреть
как на предметы первой необходимости и которые можно ожидать с каждым приемом пищи: это было всего лишь мясо животного происхождения
мясо, высушенное в дыму и на солнце. Это не только привлекало ее
физически; но в тот момент это обладало реальной объективной красотой для
нее; как это было бы для самого образованного эстета, который
мог бы стоять на ее месте. Эта девушка столкнулась с самыми суровыми реалиями.
Жизнь и смерть висели на волоске.

Она встала на четвереньки, подползая ближе. До сих пор она не делала
ни малейшего неверного движения, бегущая с поразительной тишиной в
под куст. И теперь в его словах не было ясно.

"Но мы должны быть рядом," Чан говорил. - Они не могут быть дальше, чем в миле
или около того отсюда. Мы найдем их утром...

"Если он не найдет нас первым и не расстреляет наш лагерь", - ответил Рэй. "Я
жаль, что мы не развели костер дальше в лесу. Мы искали здесь весь день
и не нашли даже следов, кроме тех, что в грязи.

"Они могут быть за болотом", - предположил Нильсон.

"Но Чан пошел в ту сторону и не найти следов," Рэй возразил.
"Но все равно-мы сделаем настоящий поиск завтра. Я думаю, мы
найти дьявола. И тогда... мы сможем покинуть эту адскую страну и вернуться обратно
с миром ... если не хотим дождаться потопа.

Беатрис не сводила глаз с его лица, гадая, что за рост зла,
что вырождение было так заполнили его жестоких глаз легкими и топнул
лицу со злом. Это был человек, которому она должна выглядеть на милость.
Жизнь Бена, если она приведет троих мужчин в пещеру, будет в его руках. Она
почувствовала по его властному тону, что контроль ее отца над ним
был в значительной степени нарушен. Она парила, испуганная и неподвижная, в своем
укрытии.

Рэй потянулся к своей винтовке, взглянул на прицел и отвел рычаг
достаточно далеко назад, чтобы увидеть медь гильз. Худощавое лицо Чана было
искажено жестоким ликованием.

"Ты не можешь оторвать руки от пистолета, Рэй", - сказал он. "Ты уверен
начинаю волноваться.

- Я не буду использовать это на нем, - медленно и осторожно ответил Рэй. - Это слишком хорошо для него.
за исключением, может быть, акций. Он не привел меня сюда
просто увидеть его надуть и взорвать в минуту с винтовкой мяч
через его голову. Точно так же я хочу пистолет рядом со мной, все время."

Двое мужчин посмотрели на него, язвительный взглядом; и оба они, казалось,
полностью понять, что он имел в виду. Они, казалось, уловили больше из медленных интонаций
, настолько полных похоти и безумия, что они, казалось, срывались с его
губ уродливым монотонным голосом, чем из самих слов. Они
получал определенное мрачное удовольствие от этих причуд ненормальной порочности, которые
начали проявляться в Рэе. Пальцы мужчины были широко
распространять, как он говорил, и его губы дернулись в два раза, резко, когда он
закончил.

Эти слова прозвучали ясно и отчетливо, чтобы девушка прослушивания. Она пыталась
понимать их буквально - что Рэй не стал бы стрелять в Бена! _"Это слишком хорошо для него!
за исключением, может быть, акций!" _ Он имел в виду и это тоже! Был ли в этом какой-нибудь
возможный смысл, кроме того, что он планировал какую-то
неземную, более ужасную судьбу для мужчины, которого она любила! Она еще не знала
смириться с ужасной правдой, но даже сейчас ужас сжимал ей горло
, душил ее; и холодные капли стекали по ее лбу. И все же
мрачная драма у камина продолжалась перед ее глазами.

Чан внезапно повернулся к Нильсону, очевидно проникнувшись пылом Рэя.
"Что ты об этом думаешь, старик?" - угрожающе спросил он. Таким образом, Чан
тоже вырвался из-под власти Нельсона: очевидно, Рэй теперь был его кумиром.
Было также ясно, что он узнал атрибутов милосердия и порядочности в
его седой лидера, которые могут мешать им самим и его
планы компаньона. "Что меня беспокоит - собираешься ли ты присоединиться к нам"
о спорте, когда мы поймаем ласку!

Спорт! Слово было страшнее, чем самый ужасный Беатрис присягу он
был использован, чтобы подчеркнуть это. Она скорчилась, дрожа. Внимательно наблюдая,
она увидела, что Рэй тоже поднял глаза, ожидая ответа; и ее отец, почувствовав
утраченное господство, склонил голову.

- Вряд ли вы могли ожидать, что я легко отпущу его, учитывая, что он сделал с
моей дочерью...

- То, что он сделал с вашей дочерью, это не все... Меня не волнует, обращался ли он с ней все это время
как с королевой королевства, - резко перебил Рэй. - Это
это не имеет значения ни для меня, ни для Чана. Главное - это то, что он
привез нас сюда, подальше от участка - и подарил нам месяцы
худшего ада, который я когда-либо надеюсь провести. Полагаю, ты не забыл, что Чан
выяснил в Снежном ущелье - что заявка зарегистрирована - на имя старины Хайрема
. У этого Дарби в кармане письмо от брата Хайрема, которое
подтвердит это в любом суде. Мы должны сначала получить его. Если бы Дарби был
ангелом, я бы все равно раздавил его каблуком; мы зашли слишком далеко, чтобы
начинать ловлю раков. Просто дай мне увидеть его связанным передо мной ...

Беатрис не задерживались, чтобы услышать больше. У нее был ответ: только в Бена
дальнейшее сокрытие лежал бы надежда на его спасение. Эти волки
о пожаре означало, что они сказали. Но ее планы уже формировались.;
и теперь она увидела свет.

В кувшине с олениной была сохранность ее самой и ее возлюбленного: в нем содержалось
достаточно питательной пищи, чтобы прокормить их до тех пор, пока не начнутся осенние дожди.
юга и дать им возможность сбежать в индийский лагерь. Ее
ум был быстрым и проницательным, как никогда раньше: она быстро довела до совершенства последнюю
деталь своего плана. Каноэ, благодаря предусмотрительности Бена, было надежно закреплено.
спрятанная в лабиринте высоких камышах на берегу озера: они были уверены,
его не замечают. Однако в пещере, был почти наверняка будет обнаружен в
поиск на следующий день. Они должны совершить побег сегодня ночью.

Бен, хотя и ужасно ослабел, сможет пройти небольшое расстояние
с ее помощью. Они могли проскользнуть в самую гущу леса, скрываясь там.
они прятались в зарослях до тех пор, пока трое мужчин не прекратят поиски.
и ушли. Она брала их халаты и одеяла, чтобы сохранить их в тепле.
Костер в лагере, конечно, показал бы их укрытие. Работа
могло быть легко достигнуто в полуночных тенях: избавление,
спасение, сама жизнь зависели от течения судьбы в ближайшие несколько
часов.

Она намерена украсть kyack вяленого мяса, без которого Бен и
сама жить не могла. Она поползла обратно, дальше в кусты; затем
ждал, едва дыша, в то время как огонь утих. Уже три
мужчины готовились отправиться к своим койкам. Чан уже залегла, ее
отец снял с себя свое пальто и сапоги. Однако Рэй, по-прежнему сидел в
костра.

Мгновения проходили. Неужели он никогда не встанет и не уйдет? Огонь, однако, был
смерть: ее круг румяный свет не обратил внутрь себя. В kyack был довольно
в тени сейчас, но она не смела попытке его угона до трех
люди спали. Она ждала, захватывающее с волнением.

Чан и Нельсон были, казалось бы, спал, и теперь Рэй был стучать
пепел из своей трубки. Он зевнул, широко раскинув руки; затем, как будто
захваченный какой-то интригующей мыслью, сел почти неподвижно, глядя на
тлеющие угли. В настоящее время Беатрис слышала его проклятия, тихо, в
тени.

Он встал и, сняв внешний слой, свернутый в него одеяла. В
ночные часы начали свое мистическое шествие по лику дикой природы.

Настало время действовать. Насколько она могла судить, трое мужчин
крепко спали: по крайней мере, вероятность этого была так же велика, как и в любое другое время суток
позже ночью. Костер представлял собой кучу серого пепла, за исключением его раскаленной сердцевины
кьякка была погружена во мрак. Очень тихо она прокралась сквозь
заросли, окружавшие тем временем догорающий костер, и подошла сзади
к нему.

Теперь он был почти в пределах досягаемости: теперь ее руки были на петлях. Она начала
поднимать его на руки.

Но катастрофа все еще преследовала ее по пятам. Рэй Брент был слишком осторожен с
атаковать этой ночью, чтобы легко погрузиться в глубокий сон. Он услышал тихое
движение, когда Беатрис подняла с земли тяжелую холщовую сумку; и
с испуганным проклятием вскочил на ноги.

Он прыгнул, как пантера. "Кто там?" он закричал.

Почувствовав немедленное обнаружение, девушка обратила все свои надежды в бегство.
Возможно, все же ей удастся оторваться от преследователей в темноте. Все еще пытаясь
удержать кулек с едой, который означал жизнь для Бена, она повернулась и метнулась
в тень.

Словно волк, Рэй помчался за ней. Лунный свет высветил ее убегающую фигуру
среди деревьев, и, громко крича, он выскочил из укрытия, чтобы
перехватите ее бегство. После этого погоня длилась недолго.
Из-за тяжелого ящика она не могла следить за своими шагами; и
торчащий корень жестоко вцепился ей в лодыжку. Ее швырнуло с
ошеломляющей силой на землю.

Отчаянный и целеустремленный, но в осознании надвигающегося триумфа, Рэй
сильные руки обхватили ее.




XXXIX

Второй раз в жизни Рэй Брент почувствовал укол Беатрис
сильная рука коснулась его лица. В отчаянии от страха она ударила
его со всей силы. Его руки быстро высвободились из ее объятий, и
ее широко раскрытые, полные презрения глаза заметили зловещую перемену в выражении его лица.
Лунный свет был в его глаза, серебристо-белые; и казалось, что они на самом деле
краснеют от ярости, и снова она увидела, что странный, жутко дергаясь в
уголок его губ. Вопреки девушки было разбито с одного удара.
Она опустила голову, затем прошла мимо него в присутствие ее
отец.

Нельсон и Чан были теперь на ногах, и они рассматривали ее в
полнейшая тишина изумления. Учащенное дыхание, Рэй зашел за ней.

- Разведи огонь, Чан, - сказал он странным, мрачным голосом. - Мы хотим
посмотреть, что мы поймали.

Чан послушно выбил угли из-под золы и начал ворошить
на обломках дерева. Поленья задымились, затем маленький язычок
желтого пламени пополз по топливу. Но все равно тягостная тишина
продолжалась - бледнолицая девушка в кольце молчаливых, наблюдающих мужчин.

Медленно отблеск костра доползал до нее, открывая - даже лучше, чем при
ярком лунном свете - ее широко раскрытые испуганные глаза и темные, задумчивые
лица мужчин. Затем вместо него резко заговорил Рэй.

"Хорошо, почему бы вам не допросить ее?" он потребовал ответа у Нильсона. "Я полагаю
ты знаешь, что она делала. Она пыталась украсть еду. Мне кажется,
что она перешла в противоположный лагерь ".

Ее отец вздохнул, и этот странный звук, казалось, донесся откуда-то сверху
верхушки деревьев, как будто над головой пролетали быстро летящие водоплавающие птицы. "Это
так, дочь?" он спросил просто.

"Я пыталась отнести немного твоей еды ... Бену", - тихо ответила Беатрис.
"Ему это нужно". "Ему это нужно".

"Видишь ли, они в близких отношениях", - злобно предположил Рэй. "Бену была нужна еда.
Поэтому она пришла сюда, чтобы украсть ее".

Но Нельсон сделал вид, что не слышал. "Почему вы не поговорили с
нам... и скажи нам, что ты была в безопасности? - спросил он. - Мы проделали весь этот путь сюда,
чтобы найти тебя.

- Возможно, это сделала ты. Если бы ты был здесь один, я бы сказал тебе.
Но Рэй и Чан проделали весь этот путь, чтобы найти Бена. Я слышал, что они
сказали - там, в кустах. Они намерены убить его, когда найдут
. Я... я не хотел, чтобы его убивали.

Ее отец уставился на нее из-под кустистых бровей. "После того, как он забрал тебя
из твоего дома, подвергая опасности и держа пленницей - ты
все еще хочешь защищать его?"

Девушка кивнула. "И я хочу, чтобы ты тоже защищал его", - сказала она.
"Против этих людей". Внезапно она подалась вперед с искренней мольбой. "О,
Отец, я хочу, чтобы ты спас его. Он никогда не прикасался ко мне - он относился ко мне
со всем уважением - делал для меня все, что мог. Когда он был ранен
он сказал мне вернуться - взять то немногое, что там было, и уходить
назад ...

"Тогда я могу считать, что у тебя закончилась еда?" Спросил Рэй.

"Мы умираем с голоду, и Бен болен. Отец, я обращаюсь с единственной просьбой - если твоя
любовь ко мне не совсем иссякла, ты согласишься на это. Я люблю его. Вы можете
хорошо известно, что сейчас, а позже. Я хочу, чтобы ты спасти мужчину вашей дочери
любит".

Чан проклят во мраке, худое лицо исказилось, но Нельсон не
ответ. Рэй на своем месте резко вдохнул, но угрюмое зарево в его
глаза резко в пламя.

Если бы Беатрис взглянула на Рэя, она прекратила бы свои мольбы и
доверила бы все сомнительному милосердию бегства - во мрак
леса. Как бы то ни было, она не до конца понимала жестокую похоть, подобную
пламени, которое пронеслось по его венам. Она бы не надеялась на пощаду, если бы
она могла видеть странную, черную вспышку гнева на его лице.

"Он был добр ко мне - и он был прав, а не неправ. Я
знай о прыжке с места. Отец, я хочу, чтобы ты встал между ним
и этими людьми - помоги ему - и дай ему еды. Я не говорил с вами
потому что я боялся за него ... боялся, что ты убьешь его или сделать некоторые другие
ужасно ему..."

Медленно ее отец покачал головой. "Но я не могу спасти его сейчас. Он принес
это на себя".

"Помню, он был в порядке", - девушка сокрушенно признал. "Вы
не ... ты не мог быть партнером в убийстве. Вот и все, что было бы
убийство - жестокое, ужасное, хладнокровное убийство - если ты убьешь его
без борьбы. Это не могло быть в мою защиту - говорю тебе, он этого не делал
ранил меня - но всегда был добр ко мне. Это было бы просто отобрать у него это
письмо...

- Значит, письмо у него, не так ли? Перебил Рэй. Он мрачно улыбнулся, и
его тон снова стал ровным и напряженным. - И он болен ... и умирает с голоду. Это
не твоему отцу решать, Беатрис, что делать с Беном.
Нас здесь трое, а он всего лишь один. Не вмешивайся в
то, что тебя тоже не касается - в заявку. Ты отведешь нас туда, где он
находится, и мы решим, что с ним делать.

Ее глаза остановились на его лице; и ее губы плотно сжались. Здесь был один
вещь на этой бренной земле, о которой она не должна рассказывать. Возможно, по
милости небес они не найдут пещеру, спрятанную на
краю маленькой поляны. Леса были бескрайними, а может бы
не хватает места в их выдаче. Она выпрямилась, едва ощутимо.

"Да, скажите нам, где он," ее отец призвал. "Это первое.
Мы все равно найдем его утром".

Девушка покачала головой. Теперь она знала, что, даже если они пообещают милосердие,
она не должна раскрывать местонахождение Бена. Их ярость и жестокость не позволили бы
он задержался для произнесенного обещания. Единственная карта, которая у нее оставалась, ее единственная
последняя, слабая надежда на сохранение жизни Бена заключалась в ее продолжающемся
молчании. Нетерпеливые руки Рэя с грязными ногтями могли раздвинуть ее губы, но
он не мог заставить ее говорить.

- Я тебе не скажу, - наконец ответила она четче, чем когда-либо.
говорила с момента своего пленения. "Несколько минут назад ты сказал, что я перешел
на сторону противника. С этого момента так и есть. Он был прав, и
он давно отказался от борьбы с тобой. Теперь я хочу уйти.

Опасаясь, что Нельсон может проявить милосердие, Рэй встал перед ней. "Ты
не уходи еще некоторое время", - сказал он ей мрачно. "У меня есть всего несколько минут
бизнес с тобой. Говорю тебе, мы найдем его, даже если придется.
Искать весь год. И у него будет вдвое больше шансов выбраться живым, если
ты скажешь нам, где он.

Она посмотрела ему в лицо и поняла, что это за шанс. Ее веки
наполовину опустились, и она покачала головой. "Я бы умерла первой", - ответила она.

- Тебе никогда не приходило в голову, не так ли, что есть способы заставить людей
рассказывать разные вещи. Он внезапно повернулся, поджав губы, к ее отцу.
"Нилсон, есть ли какие-либо причины для того, чтобы проявить какое-либо дальнейшее внимание к
эта твоя девка? Она предала нас - перешла на сторону противника.
несколько недель добровольно жила с Беном. Я никогда не буду
увидеть ее покинет лагерь, пока она не скажет нам, где он находится. Я устал
говорю и жду. Я собираюсь отобрать у него эту газету, и я собираюсь
разбить его сердце каблуком. Мы почти победили - и я собираюсь
пройти весь оставшийся путь ".

Нельсон выпрямился, его стальные глаза блестели под седыми
бровями. Он слишком хорошо знал, что это было испытанием. Дела достигли своей точки.
Наконец-то наступил их кризис. Но в этот последний момент его любовь к дочери
вернулось к нему во всей своей неизмеримой полноте, - и когда все было сказано
и сделано, это был первый, самый мощный импульс в его жизни. Бен был
добр к ней, и она любила его; и внезапно он понял, что он
не мог отдать его или ее на милость этого черносотенного человека, стоявшего перед ним
ним.

Он прожил беззаконную жизнь; он был приучен ко всему, кроме худших
форм зла; но на данный момент - из-за любви к своей дочери - он
был искуплен. Наконец-то он оказался на правой стороне. Его рука отдернулась назад,
а лицо стало железным.

"Заткни свою грязную пасть!" - предостерег он со странной, смертельно ровной интонацией
. "Я еще не сдался вам, двум волкам. Если один из вас не смеет
поднимать руку на Беатрис, я убью его на месте".

Даже пока он говорил, его мысли пошли в свою винтовку, прислоненную мертвый
войдите в десяти футах. Это был момент испытания: ревность и соперничество
и ненависть между ним и Рэем достигли критической точки. И
дух убийства, страшнее любого демона Преисподней, вышел из
дикого леса в красноватый свет костра.

Рэй ухмыльнулся, его мышцы напряглись. "И я говорю тебе, ты тоже грязный"
"предатель", - ответил он. "Она больше не твоя дочь. Она Бен
СКВО Дарби. Она не подходит для белых, на ощупь больше для всех
ее ложь. Вы говорите одно слово, и ты получишь его тоже".

И в этот момент ускоряющийся ход времени, казалось, остановился, показывая
эту проклятую сцену, такую дикую и ужасную в призрачном свете
походный костер на краю призрачной, захватывающей дух темноты, в ярких и
жутких деталях. Нельсон прыгнул вперед изо всех сил, и если бы его
удар попал в цель, Рэй был бы раздроблен им, как деревом
при ударе молнии. Но руки Рэя были невероятно быстры, и его
винтовка подпрыгнула в руках.

Ствол заблестел. Рев эхом отозвался в тишине. Голова Нельсона
странно склонилась; и мгновение он стоял, покачиваясь, с жутким выражением пустоты
на лице; затем рухнул вперед на мокрую от росы траву.

Последняя защита Беатрис пала, серьезно раненная; и рука Рэя
схватила ее, когда она, крича, попыталась убежать.




ХL

Выстрел , ранивший Джеффри Нильсона , разнесся далеко по лесу
проходы, отдающиеся эхом на фоне холмов и останавливающие на одно затаенное дыхание
все дела дикой природы. Кормящийся карибу размахивал
своими рогами и пытался уловить запах; лось, рывший воду в поисках
корней на дне озера, поднял свою гротескную голову и застыл, как
фигура из черного железа. Это донеслось до пещеры, где лежал Бен, отчетливо, как голос
.

Мужчина резко дернулся на своей койке. Казалось, вся его нервная система
отреагировала. Затем последовало любопытное состояние, в котором его физическое
функции, казалось, замер, неподвижно, его сердце в его груди, его тело
напряженно застыв, он задержал дыхание. В его сознании было бесконечное напряжение и
мука.

Правда заключалась в том, что звук действовал как мощный стимулятор на его
заторможенные нервные силы. Это было единственное, в чем нуждалась его отдохнувшая нервная система
; это было похоже на то, как если бы химические вещества находились во взвешенном состоянии в тигле, и при
легком касании стекла они совершали таинственный союз и выделяли
осадок. Почти мгновенно он узнал донесшийся до него звук
с ясностью и безошибочностью, какой он не испытывал с ночи несчастного случая.
он узнал выстрел из винтовки.
Его разум совершил большой скачок и вспомнил знакомый мир.

Ружье - вероятно, Беатрис разрядила его во время охоты на крупную дичь. Это
правда, что у них было мало мяса; теперь он вспомнил. И все же было
любопытно, что она отправилась на охоту после наступления темноты. Мрак был глубоким у
входа в пещеру. Кроме того, он всегда прятал от нее свое ружье,
опасаясь, что она может обратить его против него. Он огляделся вокруг, пытаясь
определить источник света на полу пещеры. Это была луна
, и она показала, что девушка ушла. Он начал садиться.

Но его левая рука не реагировала должным образом на команды его мозга
. Это мешало ему, и ее прежняя сила была ослаблена. Еще мгновение
он лежал тихо, глубоко задумавшись. Конечно, он был ранен
упавшим деревом. Теперь он ясно вспомнил. И винтовка была
сломана.

Единственным возможным объяснением выстрела было то, что из винтовки
стрелял какой-то захватчик в их долине - по всей вероятности, Нильсон или один из его людей
. Отсутствие Беатрис также указывает на этот факт: возможно,
она уже присоединилась к своему отцу и возвращалась в Снежное ущелье.
с ним. В таком случае, почему он сам не пощадила?

Он выглянул в дверь пещеры, пытаясь получить некоторое представление о
поздний час. Само качество тьма указала, что
была глубокая ночь. Нельсон не будет охоты на этого
час. Была своя война--запланирована давно, даже сейчас ведутся в пути
за его Кен?

Его старые опасения за Беатрис охватила его. Со значительным
трудом он встал на ноги, затем, держась за стену, экскурсии
сам на полку, где они обычно держали их мало-магазине
Матчи. Он почесал одну из них к стене.

На пылающем свете его глаза стремительно, но осторожной оценке его
окрестности. Кроватка девочки не спали; и, к его великому
с изумлением он увидел, что их запасы еды были израсходованы. Все еще держа в
стены, он вошел в пещеру рта.

Мгновенно его зоркие глаза заметили далекий отблеск лагерного костра на
дальнем берегу озера. Несмотря на то, что час был поздний, костер горел
высоко и ярко. Он наблюдал за этим, смутно сознавая подспудное
приближение жуткого страха. Беатрис теперь была его союзницей - если эти недели имели
отправил домой один факт, который заключался в следующем - и ее отсутствие могло легко означать
, что она беспомощна в руках врага. Это наводило на мысль о
ужасных возможностях. И все же он не мог помочь ей. Он едва мог ходить.;
пропал даже нож, который он носил на поясе, вероятно, его носила Беатрис.
Беатрис собирала коренья в лесу.

Но вскоре все вопросы относительно его дальнейшего поведения были для него решены. Его
напрягшийся слух уловил слабейшую, почти неощутимую вибрацию в
воздухе - звуковую волну, настолько тусклую и неясную, что казалось невозможным, чтобы
человеческий разум мог интерпретировать это - но Бен распознал это мгновенно. В какой-то момент
великой беды и ужаса, в угрюмом свете того далекого лагерного костра,
Беатрис звала на помощь.

Только по милости Красных Богов он вообще услышал этот звук. Если бы не
тот факт, что расстояние в полмили было неподвижным, как смерть, и
то, что на половине пути звук разносился над водой, он не мог бы надеяться
уловить его. Если бы ветер дул в другом месте, чем прямо к ним
из вражеского лагеря, или, если его чудесный слух был меньше
в противном случае результат был бы тот же; и не могло быть никакого
ответа от этого темноволосого человека у входа в пещеру, который стоял так напряженно и
неподвижно. Наконец, руководствуясь инстинктом в той же степени, что и сознательным интеллектом, он
идентифицировал звук, отметил его как реальность, а не фантазию, и
прочел за ним трагическую потребность. Он быстро направился по поляне к
ней.

И все же через мгновение он понял, что, если не соберется с силами, то не сможет
надеяться преодолеть и четвертую часть расстояния. На первых шагах он покачнулся,
почти пошатываясь. Он поплатился за свои недели болезни и за то, что
травмы. Если бы он находился в палате для больных под наблюдением врача, он
поверил бы, что невозможно пройти по комнате без поддержки.
Но нужна мать силы, и это был тест. Кроме того, он
несколько дней реконвалесценции, что было загнать обратно в жилы
мера его могучие силы. В основном он продвигался вперед, держась за
деревья, шаг за шагом подтягиваясь вперед.

Вероятно, он придет слишком поздно, чтобы изменить судьбу девушки. Но даже сейчас он
знал, что не должен поворачивать назад. Если наказанием была смерть, в нем не должно быть никаких колебаний.
он не должен медлить ни с одним шагом.

Но это была проигранная битва. Сам холм казался бесконечным; нужно было преодолеть сотню
ужасных ярдов болота, прежде чем он доберется до
ближайшего места у озера. Вражеский лагерь, из которого Беатрис звонил
к нему лежал на дальней стороне озера, расстояние до полной мили, если он
затем по всему Лукоморью. И черная и горькая ненависть к самому себе
огнем охватила его, когда он понял, что не сможет, возможно,
держаться на ногах так долго.

Было ли это всем, за что он боролся - подниматься вверх в течение этих долгих, утомительных
недель в тени смерти, только чтобы упасть замертво на тропе
момент Беатрис? Он мгновенно понял, что ничто в его жизни,
никакое другое желание или мечта, никогда не значили для него так много, как это: чтобы он
мог вовремя оказаться рядом с ней. Даже его жажда мести в том
сумеречном безумии, как у Роланда, которое определило его судьбу, было
шатким и слабым по сравнению с этим. И ни одно мгновение в его жизни не было
таким мрачным, лишенным последней, тусклой звезды надежды, которая освещает
путь человека в глубокой ночи отчаяния.

Он не вдумался в тот факт собственного бессилия против трех
вооруженных людей на случай, если он все-таки увенчались успехом в достижении их лагерь. Точки можно
не могло быть и речи. Властные инстинкты, которые подталкивали его к этому,
просто не могли принять это во внимание. Он знал только, что должен быть рядом с ней
и поставить ей на службу все, что у него было.

Он падал снова и снова, пытаясь продвинуться по болоту. Но
он всегда заставлял себя подниматься и идти дальше. Только слишком ясно он видел, что время
даже сейчас на него, когда он больше не мог держать ноги на всех. Но
и все же он продолжал погружаться, и берег медленно, трагически приближался.
Линия приближалась к нему.

Но он не мог идти дальше. Сам пожар был едва ли в четверти мили от нас
на другом берегу озера, но идти вдоль длинного берега было
непреодолимая миля. Мышцы ног уже подводили его, отказываясь
отвечать на импульсы нервов. И все же, возможно, если бы он
смог заставить себя быть услышанным, его враги оставили бы девушку на мгновение,
по крайней мере - дали бы ей минутную передышку - пока они придут и покончат с
его собственной жизнью. Что бы они ни делали с ней, там, в этом кольце
свет костра, возможно, задержится хотя бы на мгновение.

Но в этот момент он вспомнил о каноэ. Он всегда хранил ее у себя
скрытая в маленькой заросли высокого тростника, - если только девочка не
сняли его с места в его недели болезни! Он погрузился вниз, в
высоких камышей. Да, лодка все еще была на месте.

Потребовалась вся сила его ослабевшего тела, чтобы вытолкнуть ее из
камышей в воду. Затем он схватил длинный шест, которым они иногда пользовались
, чтобы передвигаться по озеру. Если бы не его раненая рука,
грести было бы лучше - он мог бы показать лучшее время и
избежал опасности оказаться выброшенным на мель на большой глубине - но он сомневался в этом
он смог бы справиться с этим своей дрожащей рукой. Он оттолкнулся, перенеся большую часть нагрузки
на неповрежденную правую руку.

Каноэ было сильно, но слегка, так что это может быть portaged
с максимально возможной легкостью, а его удары, хоть и немощные, самоходные
он медленно по воде. Огромная белая полная луна, любимая с давних пор
, посмотрела сверху на высокие темные верхушки елей и
превратила маленький водоем в чудо из полированного серебра. В своем
лицо светло-Бен показал бледную, но любопытная, спокойная сила.

Озеро, казалось, безучастного к слабым дуновением ветра, что дул с
далекий берег. Воды были спокойны, и форель внизу видела черную
тень каноэ, когда оно проплывало мимо. Лосиха и ее теленок с плеском выскочили на берег
, напуганные фигурой, держащейся за шест на корме. И на
дальнем берегу, там, где озеро впадало в небольшую речку,
даже более проницательные глаза дикой природы могли бы различить черную движущуюся точку
это был корабль. Но расстояние было слишком большим, а ветер дул не тот
для острого ума, скрытого за глазами, чтобы сделать какую-либо интерпретацию.

Возможно, это был волк Фенрис, бегавший с самкой и двумя самцами помоложе
, которых он одолел той давней ночью на хребте,
прервал охоту, чтобы понаблюдать и поразмышлять. Но сегодня ночью его дикие звериные мысли
не были во власти воспоминаний; его дикое сердце было
взволновано и переполнено; и, более чем вероятно, он даже не повернул головы.

Рэй и Чан, стоящие рядом со своим пленником в своем ужасном лагере на противоположном берегу
, могли бы заметить приближение Бена, если бы не более серьезные обстоятельства
не занимал их умы. Им надо было только, чтобы дойти до края
костра и смотрят вниз через разлом в деревья, чтобы увидеть его. Но
они стояли и сердитый взор выявляя странные и зловещие
лепестков в их узкие лица и зловещие предположения в их зла
глаза.




Хы

Это была глушь луна поднялась над елью в эту ночь,--белые, как
новый серебряный, невероятно большие, inscrutably таинственный. Ветры
унесли последнее бледное облачко, которое могло омрачить его великолепие, и
его свет с равной щедростью лился на вершины и холмы, леса и
желтое болото. Густой лес впитал в себя все свое очарование:
высокие, величественные деревья, бледные и туманные, словно покрытые серебряным инеем, каждое из которых
маленький ручеек, танцующий и переливающийся в его свете, каждая поляна, усыпанная
сказочный гобелен, каждая тень которого ужасна и черна по контрасту.
Дикая местность дышала и дрожала, словно охваченная страстью.

Дикая луна - это луна желания; и все это огромное пространство
тишины, казалось, откликнулось. Казалось, оно пульсирует, как единое живое существо,
как будто в тоске по чему-то давным-давно утраченному - полузабытому
счастье, слава и торжество, что было не вернуть. Нет
существа, которые следуют лесу тропы были плоско и ночью.
Все они были сметены с тайной, зная, смутные желания или лютый
желания. Было полнолуние, но здесь это не свет полей
так что мужчины могут урожая зерновых. Скорее, он освещал охотничьи тропы
чтобы хищные звери могли найти облегчение от дикой похоти и
бурлящего брожения, которое было в их венах. Но в основном настроение в лесу было
скорее безутешным, чем свирепым, этой ночью. Дикие гуси на озере
вызывали их странные и жалобные крики, их странные жалобы, которых никто не понимает
человек; гагары смеялись в безумном отчаянии; и койоты
на гребне выли от боли жизни и смутных желаний
их дикие сердца.

Во славе той луны волк Фенрис познал то же самое, непреодолимое
желание, которое столько раз прежде заставляло его сбиваться с охотничьих троп.
Здесь было что-то, что было ему невыразимо дорого, - что-то
что влекло его, звало, как голос, и он не мог отвернуться.
Поскольку он был зверем, он, вероятно, не знал о силе, которая была
снова рисую его на берегу озера. И все же души низших существ
ни один человек не знает; и, возможно, у него было осознанное стремление,
глубоко сильное, к минутному прикосновению сильной руки к его
плечо, - одна никогда не забываемая ласка от некоего бога, который
ушел жить в пещеру. Это была правда, что его дикие инстинкты, не более
доминирование в эти последние недели, вероятно, остановить его на пещеру пасть,
не допускает близость других, чем чтобы убедиться, что все было хорошо. Они
были слишком сильны, чтобы когда-либо снова подчиниться контролю человека. Луна была луной
желания, но только потому, что это была луна памяти, - и, возможно,
воспоминания, помешивая и возвышения, были, охватившей его. Прямо, как
стрелу он повернулся к пещере.

Его последователи - костлявая самка и два молодых самца, структура,
вокруг которой должна была сформироваться зимняя стая, - сначала колебались. У них не было никаких
властных воспоминаний о пещере на дальнем берегу озера. И все же
Фенрис был их вожаком; по глубоко укоренившимся законам стаи они должны были
следовать туда, куда он вел. Они не могли заманить его на охотничий след.
Как всегда, они быстро и бесшумно устремились за ним.

В этом лесу желаний Бен знал только одно - что он еще может помочь
Беатрис. Но в глубине души он понимал, что это напрасная надежда. Он был
теперь в сотне ярдов от лагеря Рэя, но борьба за то, чтобы добраться до
озера и переправа через его воды шестом привели его, по-видимому, к
абсолютный предел его сил, на грани полного истощения.
Ни разу в жизни еще не приходилось ему известен весь смысл
усталость,--Усталость, что было похоже на паралич, притупление механизм
мозг, горящая подобно медленный огонь в его мышцах, отравления жизненно важных
жидкости его нервов. Удар за ударом, не переставая!--Пламя было
высокое, потрескивающее - прямо перед ним. Сквозь просвет в деревьях он мог
разглядеть очертания двух мужчин и стройную фигуру девушки. Еще несколько
ярдов.

Но из всех желаний, которые Луны вызван в лесу людей нет
не так неумирающий, так злы и жестоки, как этот, который медленно проснулся
в злых сердец этих двух дегенератов мужчин, Беатрис похитителей. Она
поначалу чувствовала это лишь смутно. Все обрушившиеся на нее бедствия
не научили ее принимать подобные вещи: несомненно, это могло бы
по крайней мере, будь избавлен от нее. В мозгу есть доброе слепое пятно, которое
часто не позволяет уродливой правде вернуться домой.

На какой-то странный, неподвижный момент лицо Рэя казалось лишенным всякого выражения.
Она была плоской и безжизненной, как темная глина. Затем Беатрис почувствовала оскорбление от
его оживляющего взгляда.

"Обмотай веревкой ее запястья, Чан", - сказал он. - Мы не хотим рисковать.
Она может сбежать.

Он говорил медленно, довольно безжизненно. Не было ничего, за что ее чувства могли бы
ухватиться - ни в его лице, ни в голосе, чтобы оправдать быстрый,
удушающий, убивающий ужас, охвативший ее. Он просто стоял и смотрел,
и когда она встретилась с ним взглядом, ее губы приоткрылись и растянулись в гримасе
ужаса; так они стояли, пока кровь не начала быстро биться в жилах Чана
. Ей не нужно было больше разочаровываться. Позади нее раздался голос Чана,
испуганное ругательство оборвалось, и она почувствовала, как он быстро приближается к ней.
Это был ее последний миг передышки; и ее мышцы напряглись для
последней, отчаянной попытки самозащиты.

На поясе у нее висел нож Бена, и ее рука метнулась к нему. Но
движение, каким бы быстрым оно ни было, произошло слишком поздно. Чан увидел это и, быстро прыгнув,
его руки обхватили ее и прижали ее собственные руки к бокам.

Она тщетно пыталась вырваться из его хватки. Она извивалась,
крича; и в безумии страха ей почти удалось
отшвырнуть его. Ей удалось вытащить нож из ножен, но все же
она не могла поднять руку для удара. Теперь Рэй помогал своему сообщнику
и еще мгновение - и она была беспомощна.

Их нарисованные лица наклонился к ней. Она чувствовала их горячую руку, пока они
обратил ее запястья перед ней и привязал их веревкой. "Не слишком
плотный, Чан," Рэй посоветовал. "Мы не хотим, чтобы ей было неудобно
прежде чем мы закончим с ней. Не привязывать ее лодыжки; она не может бегать по
щетка с ее руки связали.--А теперь дай ей отдышаться".

Они стояли по обе стороны от нее, глядя на нее с тайным, растет
волнение. Уже они слишком далеко спустились знать жалости к этой
девушка. Широко открытые глаза, такие темные от ужаса и контрастирующие с
абсолютной бледностью ее лица, губы, которые так жалобно дрожали,
стройная, девичья фигурка, такая беспомощная перед их развратными желаниями, тронула их.
вовсе нет.

Сцена была незабываемо яркой. Нежность и
милосердию, прежде всего сдержанности, которая стала проявляться в людях за
эти столетия, прошедшие с тех пор, как они покинули свои лесные логова, чтобы жить в
постоянных жилищах, здесь не было места. Вокруг них кольцом простирался первобытный
лес, посеребренный луной; огонь потрескивал с ужасающей свирепостью;
а на краю зарослей неподвижная фигура Джеффри Нильсона
лежала, уткнувшись лицом в мягкую летнюю траву. Все было тихо и
неподвижно, за исключением яростного потрескивания огня; за исключением странного,
прерывистого подергивания уголков губ Рэя вверх.

"Значит, вы с Беном bunkies сейчас, ты?" он спросил медленно, без
внимание.

Но девушка ничего не ответила, только смотрела на него, начиная с глаз.

"Предательница нас и скво Бена!" Он яростно повернулся к Чану. "Я полагаю,
это дает нам право делать с ней все, что мы хотим. И теперь она может кричать
, если захочет, чтобы ее возлюбленный пришел и спас ее.

Она даже не пыталась купить их милосердие, сообщив им, где они
могут найти Бена. Она слишком хорошо знала, что их ужасные намерения
нельзя было отменить: она только пожертвовала бы Беном, не оказывая помощи
она сама. Рэй двинулся к ней, его глаза глубоко запали, зрачки
ненормально расширились.

"Ты не полностью утратила свою внешность", - сказал он ей, задыхаясь. - Этот рот
все еще достаточно хорош, чтобы его целовать. И я думаю, ты не дашь пощечину ... на этот раз ...

Он привлек ее к себе, его смуглое лицо склонилось к ее лицу. Она
боролась, пыталась вырвать от него. Беспомощен и одинок,
момент окончательного ужас был под рукой. В это последнее мгновение все ее существо
снова устремилось к Бену, мужчине, чья сила была ее опорой
на протяжении всех их первых недель в глуши, но которого она оставила
беспомощный и больной в дальней пещере. Но даже сейчас он встал бы и
подошел к ней, если бы знал об опасности. Ее голос поднялся до визга.
"Бен, помоги мне!"

И руки Рэя упали с ее плеч, когда он услышал невероятный
ответ с берега озера. Кустарник зашуршал и затрещал:
послышался странный звук тяжелых шагов - медленных, неуверенных, но
приближающихся к ним так же уверенно, как ускоряющиеся звезды приближаются к своей
таинственной цели в дальних уголках неба. Рэй
выпрямился, вытаращив глаза; Чан стоял как вкопанный, его руки были наполовину подняты,
глаза широко открыты.

"Я иду, Беатрис," сказал кто-то в чащах. Ее крики, произнес
когда ее отец упал, не остался без ответа. На последних стадиях
истощение, мертвенно-бледных, с лицом из железа, Бен пришел шатается
навстречу им из лунного света.




XLII

Бен тихо вошел в круг света от костра и встал рядом с Беатрис
сбоку. Но пока Рэй и Чан смотрели на него, как на призрак из
могилы, единственным побуждением Беатрис было чувство неизмеримой и
невыразимой благодарности. Никакая судьба на земле не была столь ужасной, кроме той, что она
была бы несколько смягчена самим фактом его присутствия: просто зрелище
он стоит рядом с ней, положил ее в какое-то смутное выход из Рея
мощность навредить. Измученный, шатающийся, он все еще был опорой ее жизни и
Надежда.

- Я здесь, - тихо сказал он. - Письмо у меня в кармане. Делай со мной, что хочешь.
но отпусти Беатрис.

Его слова, по крайней мере, в какой-то степени, привели Рэя в себя. Нелепый
страх за мгновение до этого быстро прошел. Да ведь мужчина был
измучен - беспомощен в их руках - и письмо было у него в кармане. Это
означало _триумф_ - и ничего больше. Все цели Рэя были достигнуты. С
Требование, четвертая часть которого была его мотивом, когда он
убил Эзрама, полностью перейдет к нему, за исключением той доли, которую он
должен будет отдать Чану. Его звезда удачи была на небе. Это был его
момент славы, долгожданный, но, наконец, приводящий его в восторг.

Нильсон лежал тяжело раненный, возможно, уже мертвый. Какими бы ни были его
увечья, он не вернулся бы с ними, чтобы разделить золото
участка. Девушка тоже была его добычей, и он мог делать с ней все, что ему заблагорассудится.

"Я вижу, вы пришли", - ответил он. "Вы могли бы с таким же успехом; мы бы нашли
ты завтра. Его голос больше не был ровным, он звучал скорее торжествующе.
хвастовство. "Ты думал, что сможешь сбежать, но мы тебе показали".

Бен кивнул. - Вы... - он попытался вспомнить имя, которое, как он слышал, Беатрис произносила так часто.
- Рэй Брент? Его взгляд упал на фигуру Нельсона,
раненого за пределами огня. "Я вижу, ты был на своей старой работе - убивал. Это
ты убил Эзру Мелвилла".

Рэй едва заметно улыбнулся: это было то, что он любил. "Ты разговариваешь с
правильным человеком. Ты хотел бы что-нибудь с этим сделать?"

Лицо Бена посуровело. "Сейчас я ничего не могу поделать. Ты пришел слишком поздно.
Но мне было бы чем заняться, будь у меня моя винтовка. Я рад, что это был ты.
Ты, а не отец Беатрис. Я спрашиваю тебя вот о чем: примешь ли ты мое
предложение. Забрать письмо Эзрама, уничтожить его и меня тоже - и позволить
девушке уйти в безопасности?

Беатрис протянула связанные руки и коснулась его волосатого запястья. - Нет,
Бен, - тихо сказала она ему. - Бесполезно пытаться заключить подобную
сделку. Мужчины, которые убивают - и нападают на женщин, - не сдержат своего
слова.

"Они собирались напасть на вас, не так ли?" Его голос понизился на тон.;
в остальном он казался таким же.

"Да, как только вы пришли".

Он снова обратился к Рей, глядя на него с таким выражением презрения и
презрение, что оно причинило мне боль, как плеть, несмотря на защиту Мантель
его новым триумфом. "Ах вы, развратные собаки!" сказал он им тихо
и отчетливо. "Вы, желтые, беспородные трусы!"

Рэй выпрямился, уязвленный этими словами. "И я тебя очень хочу, чтобы ты
мертвое, пока ты не сказал, что" он угрожал. "Я скажу вам, что вы
хотел узнать, минуту назад, и я скажу вам, нет. Я не буду заключать с тобой никаких сделок
. Мы будем делать с тобой то, что нам нравится, и мы будем делать то, что нам нравится с
твоя грязная СКВО, тоже-женщина, ты жила все эти
месяцев. У нас вы, где мы хотим тебя. Ты ни в чем не чинить никаких условий.
Чан, обмотай веревкой его ноги и заткни кляпом его гнилой рот!

Они двинулись к нему одновременно, и Бен собрал последние остатки
своих почти истраченных сил, чтобы отшвырнуть их. Им не нужно было смертоносное оружие
для этого истощенного тела. И все же в течение одной секунды Бен
сражался с невероятной свирепостью и доблестью.

Он метнул чан с его пути, и звук его правая рука метнулась в Рея
горло смертельной хваткой. Для этого один миг его стародавняя сила
вернулось к нему,-как к Самсону, когда его руки обхватили колонны храма.
храм. В тот первый момент они увидели в нем не слабака, а смертоносного, дерущегося зверя
провинциальный "Волк" Дарби - его ногти на пальцах
погружаясь все глубже в плоть на горле Рэя, его тело приготовилось
отразить атаку Чана. И несмотря на то, что руки Беатриче были связаны, она
как волчица бросилась на помощь своему возлюбленному.

Но такая неравная битва могла длиться лишь мгновение. Рэй сосредоточил свое
нападение на травму левой руки Бена, Чан сразу ударил в девушку,
опрокинув ее на землю, он нанес жестокий удар.
Бена ударили по лицу. Прилив сил иссяк так же быстро, как и возник:
ноги у него подкосились, и он медленно опустился на землю.

Обезумев от битвы, еще мгновение Чан наносил трусливые удары по
его лицу; и он оставил жестокую работу только для того, чтобы помочь Рэю закрепить веревки
вокруг его лодыжек. После двух завоевателей встал, громко дыша.

Казалось бы, полного предела их жестокости не было, - но для
только. Странная и зловещая тишина опустилась над лагерем: только
сквозь затихающий треск костра был слышен звук беспокойного дыхания
. Они не сразу снова принялись за то, чтобы лишить Бена жизни
кулаками и ботинками, и не удерживали Беатрис, когда
она ползла по окровавленной траве, чтобы добраться до своего возлюбленного.

- Отпусти ее, - сказал Рэй Чарли. - Она ничем не может ему помочь.

Это была правда. Они выставили свою последнюю защиту. Девушка подкралась ближе,
лежа почти ничком рядом с ним, и ее мягкие руки скользнули по его покрытой синяками
плоти. Но сейчас слез не было. Она уже не испытывала милосердия слез.
Она могла только смотреть на него, и иногда сухой полу-всхлипы схватился за нее
горло. Человек наполовину открыл глаза, улыбаясь.

Жизнь по-прежнему оставалась в его изрезанное тело. Даже жестокое испытание последнего часа
не отняло у него этого. Крепкое сердце все еще билось, и
дыхание все еще шептало его губами: жизни было предостаточно, чтобы
позволить себе такие развлечения, какие могли бы устроить для него Рэй и Чан.

Последнее, наименьшее качество искупления - та магия и красота, которые могли бы быть вызваны
отблесками костра, танцующими над залитой лунным светом поляной - были
теперь совсем исчезли. Силы зла были на подъеме, и
это был только обителью ужаса. Все же это было трагично, правда, не
кошмар, от которого она скоро проснутся. Это был пульт сердце
Там, в далекой девственной стране, где разгуливали демоны похоти и смерти
необузданно - и тень от залитых лунным светом деревьев падала на нее темной тенью.

Задней бревна горели тускло, и угли были красные, и Чан
и Рэй занимают места на огромной, мертвой ели, чтобы обсудить их дальнейшие
планы. Это было достаточно легко. Они могли бы задержаться здесь, живет в основном на
мясо, до подъема уровня воды Юги может снести их вниз к
Индейские деревни. Свои методы и процедуры в отношении Бен
только оставшиеся вопросы.

На несколько минут они взяли немного внимания на лежке цифры на
Фар Край угасающего костра. В их руках они были так же беспомощны
как Джеффри Нильсон, уже оставленный удаляющимся сиянием на мягкую
милость теней. Достаточно скоро на них можно будет обратить внимание. Их
собственный триумф начал уступать место глубокой усталости.

Бен и Беатрис поначалу разговаривали тихо, в конце концов смирившись со своей судьбой
и пытаясь забыть обо всем, кроме факта смерти друг друга.
присутствие. Сегодня вечером они сохранили веру, они оба были верны; и
возможно, они в какой-то степени победили ужас смерти. Его
правой рукой держал ее близко к своим губам, и только она может понять,
сообщение в ее мягкое давление, и кроткий, милостивый тени в его
спокойные глаза. Но сейчас ее взгляд крепится на какой-то предмет в траве
рядом с ним.

Он не понял сначала. Он знал достаточно, чтобы не привлекать его
внимание врагов, пытаясь превратить. Девушка снова расслабилась, но ее
рука пульсировала в его руке, а глаза мрачно сияли, словно отблеск
какой-то странной, темной надежды.

"В чем дело?" спросил он шепотом.

"Я вижу выход - для нас обоих", - сказала она ему. Она знала, что он не поймет
неправильно и будет мечтать, что она увидела реальный путь к жизни и
безопасности. "Не подавай никакого знака".

"Тогда поторопись", - настаивал он. - Они могут вернуться в любой момент. В чем дело?

- Способ обмануть их ... не дать им мучить тебя ... и спасти
меня ... от всего того, что они со мной сделают ... когда ты умрешь. О,
Бен, ты не подведешь меня - ты сделаешь это для меня.

Он улыбнулся, мягко и сильно. - Ты думаешь, я бы подвел тебя сейчас?

- Тогда протяни здоровую руку с другой стороны - как можно мягче. Там есть
нож лежал там-свой собственный нож-они выбили у меня из рук. Они
прыгать в первый проблеск. Ты знаешь, что делать-сначала я, в
горло-то себе".

На его лице не отразилось ужаса от ее слов. Они касались самых ужасных реальностей.
и, как она и сказала, это был выход! Великий
доброта по-прежнему обитал в его глазах, и она знала, что он бы сделал, как она просила.

Один проблеск украсть, одним быстрым касанием на горло-и они никогда не будут
знаете неизреченные судьбы, что их развратные похитители планировали для них.
_ Это было не что иное, как победа в последний момент отчаяния!_ Это было
свобода: хотя они и не знали, к какой Тайне и какому Страху приведет их этот поступок
, тем не менее, это была свобода от Рэя и Чана
меньше. И Бен приветствовал этот план, как бы в плену, ожидая в
смерть на сотовый, добро пожаловать отсрочку.

Он повернулся, нащупывая рукой. Нет смысла больше ждать.
Нож лежал вне пределов его досягаемости; и он осторожно двинулся всем телом
по траве.

Но эти врата к милосердию закрылись прежде, чем они добрались до них. Внезапная
вспышка огня осветила их - блеск лезвия и Бена
протягивающую руку - и Рэй покинул свое бревно быстрым кошачьим прыжком.

Если бы Бен в полной мере владел обеими руками, у него все еще могло быть
время нанести два решающих удара или, по крайней мере, вывести
Беатрис из-под контроля Рэя. Но раненая рука мешала ему,
и его рука дрогнула, когда он попытался схватиться за рукоять. С резким ругательством
Рэй подавил лезвие в землю с пятки; потом выгнали
злобно на лежачее тело своего врага.

И в том, что первым удар его ярость и жажда крови, которая была
сбор был быстро освобожден. Это было все, что было нужно для установки его на
работа пыток. На мгновение он стоял почти неподвижно, за исключением
за судорожное подергивание - теперь почти непрерывное - его губ и за
медленный поворот головы, когда он оглядывался в поисках оружия, которым можно было бы
он мог бы быстрее утолить жажду убийства, бурлящую в его венах. Нож
ему совсем не понравился, но его взгляд упал на длинную, тяжелую дубину из
ели, срубленную на дрова. Он наклонился, и его сильные руки схватили
ее.

Когда он высоко взмахнул им, девушка прыгнула между ними - последним, неистовым
усилием, совершенно инстинктивным - заслонить тело Бена своим собственным. Но это
была лишь мгновенная передышка. Чан последовал за Беном и разделил с Рэем его
в дьявольском настроении он отшвырнул ее в сторону. Бен приподнялся, насколько мог, в последнем порыве оттолкнуть девушку от греха подальше.

И все же должно было случиться так, что смертельный удар Рэя так и не попал домой. А Могучий и ужасный союзник пришел Бену на помощь. Он появился из
темноты, изможденный и ужасный мститель, чей кодекс смерти был таким же
безжалостным, как и у Рэя.
Это был волк Фенрис, и он наконец нашел своего хозяина. Скучая по нему
в привычном месте в пещере, он проследил за ним до озера
край: оставшуюся часть пути его сопровождал запах, принесенный ветром. Он не был тот, кто возвестит о своем приближении звуком шагов в чаще. Как призрак
он скользнул почти к границе света от костра, задержавшись
там - с осторожностью, усвоенной за эти последние безумные недели беготни с
его братья - пока он не принял своего грубого решения относительно чужаков в лагере, чужаки в лагере. Но он ждал только до тех пор, пока не увидел, как Рэй пнул стоявшее перед ним беспомощное тело - тело бога, которому Фенрис, несмотря на всю дикость, присвоил его, все еще поклонялся в глубине своего сердца. С дьявольской, маниакальной яростью он вскочил, чтобы отомстить за удар. И трое его последователей, обученные законами стаи следовать туда, куда он поведет, и доведенные до предела яростью своего вожака, прыгнули за ним, как серые демоны Преисподней.

42 глава

Как молодое деревце ломается и валится под порывом ветра, так и Рэй Брент упал на землю перед объединенной атакой волков. То, какую отчаянную борьбу он предпринял, казалось, только усилило их ярость и разрушило его еще быстрее.
Совершенно бесполезными были все его удары: его неистовые, пронзительные крики страха и агонии возносились к небесам, но на них отвечали не большим милосердием, чем которое он проявил бы к Бену мгновением раньше.
Казалось бы, в одно мгновение он лежал на спине и хищные стаи были
о нем в кольцо. В то аляповатые костра их клыки блестели, как
кот, как они вспыхивали то там, то здесь над его телом и горло, и их свирепые глаза пылали бледно-голубой огонь,--знак и знак кровь безумия хищников.
Казалось, в одно мгновение из него вырвали жизнь, оставив только странное, съежившееся, ужасное существо возле угасающего костра. Но стая тут же отпрыгнула от него. Фенрис заметил фигуру Чана как он побежал к ближайшему дереву и, казалось бы, одним прыжком он был на его. Он кинулся на него со стороны; и как только его клыки сверкнули.
Он нанес верный удар, его клыки вонзились в тело, и жизнь покинула Чана
Хеминуэй издал единственный ржущий вопль. Он повалился вперед, вздрогнул.
оказавшись в мягкой траве, он затих. Пакет выросли вокруг его тела,
ударил ее один или два раза, затем встал, рыча, как будто ждет их
команды лидера.

Прежде чем пал Рэй, Бен предпринял все возможные меры самозащиты
на случай, если стая, забыв о хозяине своего хозяина, может наброситься на
себя и девушку. Он добрался до рукояти ножа и перерезал
веревки на запястьях девушки. - Держись позади меня, - предупредил он. - Не двигайся.
Не шевелись ни единым мускулом.

Он знал, что любая попытка добраться до дерева и взобраться на него привлечет
внимание стаи и заставит их наброситься на нее. И снова он понял
что ее жизнь, как и его собственная, зависела от его контроля над стаей
вожак. Он увидел, как Чан упала, казалось бы, в одно мгновение, и он
приготовился к нападению. "Лежать, Фенрис!" - крикнул он. "Лежать... ложись!"
Огромный волк вздрогнул при звуке голоса, затем встал рядом с упавшим. - Лежать!" - крикнул он. -"Лежать... лежать!",
пристально глядя на Бена свирепыми, светящимися глазами. "Тише, тише, парень", - предупредил Бен более мягким голосом. "Вот так, старина, тише, тише".Затем Фенрис заскулил в ответ, и Бен понял, что его больше не следует
бояться. Трое меньших волков, казалось, были поражены, стоя нервной группой.
они свирепо рычали и смотрели на него поверх догорающего костра. На мгновение
Ярость Фенриса передалась им, но теперь, когда его ярость угасла,
все, что у них осталось, - это врожденный страх перед такой породой, как эта, - этими высокие формы, которые так легко умирали от их клыков. Фенрис медленно трусил рысью по отношению к Бену, но с истинными инстинктами дикой природы его последователи знали что это было не дело клыков и смерти. Он пришел в любви, в памятных дружеских чувствах, точно так же, как часто он приводил их ко входу в пещеру, а они не понимали. Они медленно попятился в
в тени, растворяясь, как призраки.Руки Бена, в невыразимой благодарностью, ходил плечи волк. Беатриче, безудержно рыдающая, но охваченная бесконечной
благодарностью искупленных, подползла к нему. Фенрис заскулил и задрожал в объятиях своего бога. Наконец-то тишина воцарилась в том лагере у озера, в далеком, скрытом от посторонних глаз сердце Тех мест. Кровь снова потекла сладко, нормально. По венам разлился покой, трепет и волнение замерли в воздухе, и лунный свет был прекрасен на елях.Волки ушли. Трое братьев Фенриса ускользнули, возможно, совершенно озадаченные и глубоко потрясенные своим безумием мгновением назад; и с вершины хребта они позвали своего лидера присоединиться к ним. Он выполнил свою работу, он отомстил за подлый удар, который, казалось, был нанесен по его собственному дикому сердцу, он получил ласку, которую получил жаждал, - и не было закона, запрещающего ему оставаться. Самка звала заманчиво; дикая дичь бегала для его удовольствия по тропам.Бен наблюдал за борьбой в его свирепой груди, и глаза Беатрис
были мягкими и чудесно блестели в приглушенном свете, когда она на прощание погладила волка. Но он не мог остаться с ними. Изначальные законы его существа требовали иного. Это был путь открытых троп, безумных ночей и упоения охотой - и это были люди из пещер! Они не были его людьми, хотя его любовь к их горели как огонь в его сердце.
Он не мог отрицать призыв своих последователей на гребне. Это было похоже на
цепь, безжалостно притягивающую его к ним. Поскуливая, он умчался прочь в
темноту.Пожар был создан, Беатрис уже собрала свои потратил силы,
полноценное кормление богатых, сушеное мясо, и делала то, что она может для
Травмы Нильсона. Бен, измученный, прилег на несколько одеял
из снаряжения своего врага. Однако Нильсон не был смертельно ранен.
Пуля прошла через область его плеча, не задев сердце и легкие, и хотя он был почти без сознания, у них были все, есть все основания полагать, что через несколько недель отдыха он снова поправится.

Беатрис промыла рану, перевязала ее как могла, затем тепло укрыла
его и позволила уснуть. И пришло время, наконец, длинные
последние полночь, что она проползла еще раз в сторону Бена.
Было мало на самом деле для них, чтобы сказать. Ночной стресс почти лишил их желания разговаривать. Но Бен взял ее руку в свою слабо и поднес к своим губам.-"Теперь мы в безопасности", - сказала ему Беатрис, ее глаза все еще блестели от слез."Мы прошли через это, и мы в безопасности".
Бен радостно закивал. Это была правда: нечего было больше для них
страх. С помощью ружей троих павших они смогли раздобыть мяса вдоволь на оставшееся время в тылу; кроме того, запасов вяленого оленя карибу и лося было достаточно, чтобы продержаться. Когда снова пошли дожди, они втроем - Нельсон, Бен и Беатрис - смогли доплыть на каноэ до индейских стоянок. Оттуда они могли добраться до поселений белых за горами.
Ее взгляд в будущее простирался еще дальше, потому что она знала определенные
новость, которую Бен еще не слышал. Той ночью она услышала из уст Рэя, что
требование Бена было подано по закону; ему оставалось только вернуться и
вступить во владение. Это проясняло будущее, сулило успех в жизненной битве, пробуждало интерес к тому, чтобы задержаться в этих северных
лесах. Но она не скажет ему об этом сегодня вечером. Это могло подождать более тихий час. Вскоре она увидела, что он пытается заговорить с ней, шепчет; пытается приблизить ее ухо к своим губам. Она улыбнулась с бесконечной нежностью. Хотя он говорил негромко, она слышала каждое его слово."Я люблю тебя", - просто сказал он ей. Он наблюдал за ее лицом так же пристально, как трое Мудрецов смотрели на Восток, ожидая знака. И он увидел это, ясно и невыразимо чудесно, в звездах, вспыхнувших в ее глазах.
"Я люблю тебя", - ответила она с такой же простотой. Некоторое время они лежали в тишине, блаженные этим чудом, которое каждый испытывал к другому, полностью довольные просто тем, что их руки и губы соприкасаются.
С ними обоими произошло одно и то же чудо; и мысль девушки, устремившаяся
далеко, ухватилась за глубокое и волнующее открытие. "Все это принадлежит нам", она рассказала ему, указав одним движением руки на бескрайнее
безлюдье вокруг них. "Это наша собственная страна, не так ли, Бен? Мы не можем никогда ... уехать".Это было правдой: они не могли покинуть лес надолго. Они были его дети, воспитанные в кости. Их сильные мускулы будут тратить мягче земля. Это было их наследие. Они не должны были идти туда, куда не могли попасть- они видели темную линию леса на фоне неба.

Костер догорел. По небу кружила луна. Высокая ель
издалека увидела рассвет и поманила к себе.

КОНЕЦ.