Ключи и замки. Часть 4. глава 1

Глава 1. Живой
    — Пустите её! Отпустите, не смейте касаться её! — снова закричал Всеслав.
    Нет, он не умер. Он был жив.
     Я не дал ему умереть.
     Я оживил его.
     Его сердце разорвалось, да. Разорвалось, как разрывается от горя и ужаса. И произойди это не здесь и не у меня на глазах, всё было бы кончено. У меня были секунды и я успел... Мгновенно я вскрыл его грудь и ушил дыру в его сердце. На это ушло около трёх минут. Оно забилось сразу, потому что, массируя его в кулаке, я шептал мальчику в самое ухо:
      — Слава, живи… Ли скоро будет здесь… Ли рядом…
     И почему у меня нет записи её голоса?..
     Он ожил. На сердце я наложил заплату, через несколько дней ткани превратятся в мышцы и орган будет вполне здоровым. Но пока приходилось щадить его, не давать работать с напряжением, поэтому я держал Всеслава в состоянии лечебного сна. Но ему это было нужно и для полного восстановления всего его организма. Шрам на груди, оставленный сверхзвуковым скальпелем, уже побледнел. Воспаленные подкожные вены исчезли, больше не были видны эти страшные дорожки. Конечно, он оставался ещё страшно худым, но не лицо его уже перестало быть таким бледным и заострённым, как бывает перед смертью.
     Да, всё шло неплохо. Но он то и дело пугал меня, дежурившего возле него все эти дни, своими выкриками. Несколько раз в сутки он кричал, призывая Ли. Или отгоняя от неё невидимых врагов. Точнее, ему одному видимых.
      Я позволял себе только несколько часов сна рядом с ним, и отлучаться в душевую. Еду мне приносили сюда. Когда в сиделки взялась напрашиваться какая-то девица из Белтцевых, я поначалу отказал, но позднее, когда состояние Всеслава уже не вызывало опасений, позволил. Когда позволил ему спать нормальным сном.
      Вот и застал её как-то тоже переполошённой, крики Всеслава я слышал из-за двери, когда подходил. Он проснулся с этими криками и сейчас сидел на постели, прижимая ладони к лицу или, точнее, к глазам, будто свет слепил их.
       — Он… он зовёт кого-то… я не понимаю… — растерянно пробормотала девушка, клички её я не запомнил.
       — Подождите в коридоре, — сказал я.
       — Я хотела, чтобы первым человеком, кого он увидит, когда очнётся, была я…
     Я посмотрел на неё.
     — А кто вы?
       — Я… невеста, — не моргнув солгала девица. Как легко некоторые это делают, поразительно.
       — Невеста… ну-ну. Отлично, тогда у вас, конечно, вся жизнь впереди, подождите в коридоре. Как его зовут? — мне было интересно, знает ли она, кого она только что своим женихом назвала.
       — Королевич.
       — Вот, значит, как… Ну вот и подождите, я позову вас.
     Забавно, что они дали ему именно такое прозвище. Впрочем, об этом я не думал, я смотрел на Всеслава, а он, отнял, наконец, пальцы от глаз и взглянул на меня.
       — А-афанасий..? — изумлённо произнёс он, голос осип, треснул даже как-то, зрачки были очень широки, правда света здесь недоставало, ночники и настольный светильник. — Как я… я в Вернигоре? Или…
       — Да, Всеслав, мы в Вернигоре. Скажи, как ты чувствуешь себя?
       — Холодно… — поежился он. Белая футболка с длинными рукавами и такие же штаны на нём, эту пижаму меняли ежедневно, и мыли его тоже два раза в день. — И почему темно так? Или я ослеп?
       — Ну меня же ты видишь, — я улыбнулся. — Темно, потому что ночь на дворе. Если хочешь, я прибавлю свет.
        — Хочу, мне неприятно… — кивнул Всеслав, спуская ноги на пол.
      Сейчас он был таким, каким не был даже в детстве — непосредственным и откровенным, как физическая слабость обнажает людей…
      — Не торопись вставать, ты ещё слаб. Хоть питательные растворы и призваны были наполнять тебя силой, всё же ты давно нормально не питался. Ты истощен. И мышцы ослабли.
     Он посмотрел на меня.
        — Хочешь сказать, я не встану? — силы на то, чтобы сверкнуть на меня глазами в нём хватило. 
       — Вставай, — я пожал плечами и на всякий случай подошёл ближе, чтобы подхватить его, если он не устоит на ногах.
     Всеслав попытался подняться, устоял несколько мгновений на ногах, но тут же качнулся и ухватился за меня. Я придержал его за плечи.
      — Хочешь постоять?
       — Нет, в глазах потемнело, — пробормотал Всеслав, морщась как от дурноты, действительно, он сильно побледнел. Я помог ему сесть. — Что со мной?
       — Ты, однако, скажи мне.
       — Я? Я в твоей клинике и я должен объяснить? — Всеслав поднял на меня глаза и тут же качнулся, заваливаясь.
       — Ложись. Не надо спешить подниматься.
       — Не хочу… — Всеслав снова прижал руку к лицу. — Так что я должен объяснить?
     Он полусел-полулёг, только бы не подчиниться. Ну что ж, в этом хотя бы прежний Всеслав, уже хорошо.
    — Не то чтобы должен, — сказал я, облокачиваясь на стол, стоящий от кровати в паре шагов. — Разумеется, Вернигор должен только Северу и миру, но не мне, но… может быть, поэтому я и спрошу: как получилось, что зять д’Сузы, который должен благоденствовать с молодой женой на Западе, оказывается в Теневом мире без имени и полностью отравленный наркотиками? Не заладилась семейная жизнь или тесть был слишком придирчив?
     — Что?! — глаза Всеслава вылезли из орбит, странным образом светлея, всегда удивлялся этому свойству его глаз менять цвет. — Где я должен благоденствовать? Зять д’Сузы? Что за бред?!
     Он был изумлён так сильно, что я подумал, не сошёл ли я с ума. Тогда я развернулся к столу, отыскал в документах моего компьютера нужный файл и включил запись той трансляции с его свадьбы, которую мы все видели десяток раз, или больше, её показывали несколько недель всюду. И вот он, Всеслав Вернигор, в своём лучшем виде, каким он был до того, как опустился так низко, что сейчас выглядел бледной копией самого себя в половинном весе, Всеслав Вернигор, в превосходном костюме, белой рубашке, держит за руку русоволосую красавицу Лилею д’Суза, тоже одетую в свадебное платье и фату. Всё строго и роскошно, как и полагается паре будущих правителей. Ну и толпы нарядных гостей, музыкантов, цветы, украшения, всё, что положено на свадьбе.
     — Это… что это?! — Всеслав подался вперёд, весь вытянувшись, глядя на изображение, словно перед ним разверзся портал в иное измерение, который тщились открыть уже не одно поколение, до сих пор бесполезно. Он ринулся вперёд, словно желал порвать, смять голограмму. И тут же упал, хотя успел проделать несколько шагов.
     Я поспешил на помощь.
     — Откуда это? Откуда!? — зарычал он, катясь по полу. Не в силах встать и от слабости и от гнева, ударил кулаками в пол. — Что же… Господи!..
     И взвыл, вытянув шею, выставляя в верх ставший острым подбородок, кадык выступил горбом.
      — Боже… Афанасий… А Ли?.. Она… вот почему она вышла за этого Исландца.
     Кое-что начало у меня в голове складываться в пока ещё небольшой, но, возможно, ключевой фрагмент картины.
     — Так ты… не женат… – проговорил я.
     — Я?! Я могу быть женат только на Ли! — взревел Всеслав. — Ч-щёрт!.. Какая беспомощность… Боже… Подними меня, что я… барахтаюсь… как жук на спине…
     Я протянул ему руки, он вцепился в мои запястья своими холодными пальцами, поднимаясь.
     — Так вот, что… вот, они, что сделали, значит, вот, что… — Всеслав, наконец, поднялся и навалился на меня, не в силах держаться на ногах. — Мистификацию навели… Всё верно, полностью в духе мерзавца Всеволода и моей дорогой бабушки, всё на вранье… Она… знает, что я здесь?
     Я помог ему сесть на кровать.
     — Агнесса?.. Не знает, — сказал я. — Ничего Агнесса не знает. Я… не успел сказать, тебя ночью ко мне привезли. А потом… потом я подумал, что надо подождать, что ты скажешь.
    Всеслав нашел в себе силы, чтобы посмотреть на меня.
     — Спасибо. Спасибо тебе, Афанасий Никитич, ты как друг поступил.
     Мне хотелось сказать, что я поступил, не как друг, но как отец, но я не посмел. Как я могу это сказать Вернигору?..
     — До сих пор все предавали, — очень тихо проговорил Всеслав. — Ли… бедная, решила, я предал, женился другой, на… Во всём лгал… а ведь она ждала ребёнка. Нашего ребёнка, Афанасий…
      — Нет, Всеслав, беременности не было, — сказал я. — Я её осматривал.
     Всеслав посмотрел на меня.
     — Не было? Ну… это хорошо… признаться, я переживал… Ты не представляешь, как я… — он осёкся и умолк. Привычка держать чувства при себе возобладала.
     — Не было, хотя она могла так думать,— повторил я. И продолжил, считая себя обязанным сообщить ему всё, что я знаю, всё, чего не может знать он. — И… у меня есть серьёзные основания полагать, что Ли не очень сознавала происходящее. И по возвращении в Вернигор и, когда отправилась в Исландию, чтобы выйти замуж.
    Всеслав взглянул на меня горящими абсолютно чёрными глазами и тут же отвернулся, едва слышно бормоча:
    — Вот оно как… вот так вы значит… ну, хорошо же… — о чём он думал, произнося это, я не могу сказать, но гнев придал ему сил, это точно, потому что он сел, уже уверенно держа спину.
     На душе у меня было легко. Наверное, впервые за всю мою жизнь. Я считал, что не имел привязанностей, но сейчас я понял, что моя привязанность вот эти двое ребят, Всеслав и Ли. И даже Агнесса. Да, за столько лет, и она, настоящий чёрт, демон в человеческом обличье, стала моей привязанностью. Что делать, даже наши мучители, наши тюремщики становятся нашими привязанностями. Но у меня были и настоящие, настоящие сердечные привязанности, эти двое. Эти два совершенных существа. Одного из которых я вытащил из рук Смерти, а второй, вернее, вторая… ну мы дождёмся и её. 
       — Послушай, Всеслав, теперь, после того, как ты мне рассказал, что ни ты, ни… что вы с Ли не по своей воле… расстались, расскажи, как ты попал к Белтцу?
     Он опять взглянул на меня, но вскользь, холодно.
     — Зачем? — он отвернулся. — Попал и попал… тоже мне приключение, к чему подробности? Что ты хочешь знать о том, как я чуть не умер от наркоты?
     Меня это задело, поэтому я не сдержался и сказал:
      — Строго говоря, Всеслав, ты умер. Я не знаю, что ты увидел во сне, что тебя так… потрясло… — вообще-то я догадывался, что, потому что он выкрикивал имя Ли, но мне хотелось с одной стороны, чтоб он не знал, что я догадываюсь, а с другой, я надеялся, что он расскажет. — Словом, у тебя разорвалось сердце. Буквально. Произойди это не в этих стенах или не при мне… или, если бы…
    Я остановил сам себя, рассказывать человеку о подробностях его сердца, которое держал в руке, было всё же не очень-то этично. Но Всеслав не оценил моей деликатности. Взгляд его не потеплел и даже голос не изменился.
    — Стало быть, не судьба была мне умереть.
    Поэтому я лишь вздохнул, отворачиваясь:
       — Это верно… чем другим, а судьбой я точно не управляю.
      И всё же он смягчился.
       — Не обижайся, Афанасий Никитич, — вдруг сказал Всеслав. — Я… не пытаюсь принизить твою заслугу и…. Спасибо тебе. А больше всего за то, что раскрыл мне глаза. Ты не тело спас, ты… — он помолчал. — Ты лучше скажи мне, Афанасий Никитич, как я здесь оказался, какое ты имеешь отношение к Белтцу?
       — Тебе, действительно, это интересно? — удивился я.
       — А мне теперь всё интересно. Раз жить буду. А жить я теперь буду. Ты меня вернул, а раз вернул, рассказывай. Информация, это… это всё.
     Он расспросил меня обо всём. Лёг на кровать и слушал, прикрыв глаза белыми пальцами. А потом попросил меня выбрать все новостные каналы за последний год и оставить ему.
    — Так это официальные новости, — сказал я. — Ты теперь им цену знаешь.
    — Я, Афанасий Никитич, теперь всем новостям цену знаю. Это не значит, что они мне не интересны. Все грани реальности важны. Даже ложь… кто лжет, почему и как.
       — Белтц знает, кто ты? — задал я, наконец, вопрос, который волновал меня.
       — А как ты сам считаешь? — Всеслав посмотрел на меня.
       — Иногда мне кажется, что он знает всё и обо всём.
      Всеслав кивнул.
       — Будем исходить из нашего общего мнения. И… из предложенной им игры, он ведь делает вид, что не знает, кто я. Позволяет этой своей девке виться около меня, рассчитывает через неё оказывать влияние… Словом, не будем разочаровывать. Никого не будем разочаровывать. Но пока… пошлём весточку Ли.
     — Считаешь, это разумно?
     — А я должен считать, что опоздал? Не дождетесь. Что моё, то моё.
     — Всеслав, ты уверен в этом? Что она твоя до сих пор? Она замужем почти год…
    Всеслав полыхнул на меня почерневшими глазами и, помолчав, ответил всё же.
    — Только потому, что ты… другого бы не удостоил. А тебе отвечу: моё это моё, я это знаю. У меня даже не отняли, а создали иллюзию. Что ж… я создам новую. Я утоплю их в их подлости.
     — Ты хочешь воевать со всем миром?
     — Там посмотрим.
    Вот такой он Всеслав, он всегда был таким.
    — Там твоя ээээ… невеста, дежурила тут, и сейчас рвётся… — проговорил я, взглянув на него. Мне было даже интересно, как он ведёт себя со своими любовницами. Приятно ведь, когда вокруг хлопочут, особенно, красивые девушки.
     Но Всеслав посмотрел на меня в недоумении, уже с подушки, куда он опустил свою голову, наконец, вытянувшись на постели.
       — Невеста?.. А-а-а… господи, забыл имя… какая-то река… или… выдумывают клички позначительнее, — пробормотал Всеслав, презрительно дёрнув верхней губой.
        — Тебя тоже Королевичем называют, — заметил я.
        — Мне плевать, как называют. Эту собачью кличку выбирал не я. Впрочем… ну ясно, — он прикрыл глаза пальцами. — Умоляю, не пускай ко мне эту «невесту» как можно дольше…
       — Как скажешь, но… может, тебе надо было бы принять её внимание и ухаживания? Всё же…
       Всеслав даже глаз не открыл.
       — Афанасий… я не привык повторять приказы. Тем более просьбы, — устало сказал он.
      Ну что сказать, мне было отрадно видеть, что он не изменился и силы возвращаются к нему, сила духа первая. В любом случае мне было необходимо его осмотреть, его залатанное сердце всё же вызывало во мне беспокойство, ведь до сих пор подобные операции я проводил только на собаках, а они не испытывали таких душевных потрясений, какие, судя по всему, пришлось пережить Всеславу.
     Я обследовал его, сердце работало сносно, конечно, мышечная ткань ещё не вполне восстановилась, я не волшебник и не Творец, но динамика была превосходной, несколько недель и всё станет, как было до разрыва…
    …Всё станет, как было. Всё станет, как было. Это и я себе говорил. Правда, я не имел в виду своё сердце и тело вообще, я думал о другом, о моей Ли. Теперь я всё понял, я понял, что случилось. Потому что до сих пор я не мог этого понять, вместить в мою голову и тем более в душу, что Ли могла меня предать. Ни ради чего она не предала бы меня. Я знал это всегда. Потому что и я никогда её бы не предал. И если она, как и я поверила в мистификацию, которую создали нарочно для неё, то и она в таком же состоянии, в каком был я, пока Афанасий мне не открыл мне глаза.
     Но теперь всё легко. Теперь я буду жить. Теперь всё будет по-моему. Не по законам и подлым замыслам Всеволода и моей бабки, которую Всеволод водит на поводке своих желаний, а по-моему.
     Как именно, я ещё не знал, но я чувствовал в себе силы, только теперь я понял, насколько я был их лишен с того дня, как Ли не пришла домой. И как я мог поверить, что она оставила меня? Как? Сейчас я не мог этого понять. Но ведь и она поверила. Ведь поверила, если вышла всё же замуж за Исландца. И не просто вышла, она улыбалась ему, тепло улыбалась, я сам это видел. Тут уж никакой мистификации не было, никакого обмана, он ей понравился… поверила, что я предал и полюбила его? Так, что ли?
       Нет… быть этого не может. Не верю. Если она любила меня, то никого другого полюбить не может. Как я не могу. Не могу даже вдохнуть без мысли о ней…
     Но я верну её, верну мою Ли, и весь морок рассеется. Всё будет иначе, я всё изменю, мы всё изменим вместе, и только мы будем прежними, но теперь сильными…
      Я не заметил, как заснул, а когда проснулся, возле моей постели сидела Ниагара…