Ра или джентльмен неудачи

Мария Виргинская
РА
Или
ДЖЕНТЛЬМЕН  НЕУДАЧИ.
(пьеса в трех действиях)
Действующие лица:
ПАВЛЕНКО
ГЛАША
ЗИНА
ЛЕНЧА
СЛЕДОВАТЕЛЬ
ГЕНЕРАЛ
ВРАЧ
ГРУЗЧИКИ, ПАРНИ, ОБХОДЧИК, АДВОКАТ, СУДЬЯ, ПРОКУРОР, ЗАСЕДАТЕЛЬ, ЖЕНЩИНА-ЗАСЕДАТЕЛЬ, ПРЕДСТАВИТЕЛЬ завода, ЧЕЛОВЕК c  полустанка.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
(Отдел сбыта винзавода – маленький кабинет с двумя столами, стульями, шкафом, сейфом. Зина разговаривает по телефону. В углу на стуле – Глаша).
ЗИНА: Ничего не знаю! Вагон стоит, командировочка выписана... Ну, некого послать! Вагон утром дали, это ты понимаешь?! Я что могу сделать?! (делает успокаивающие жесты Глаше, в трубку) Я тебя близенько посылаю, в Приморск!
ГЛАША: Зин!..
ЗИНА: (в трубку) Ничего, съездишь! Короче, Миха, производственная необходимость требует! Дуй сюда!.. Значит, иди к директору, с ним все и утрясай! Все! (бросает трубку)
ГЛАША: Может, не надо?
ЗИНА: Не лезь! Я знаю, что делаю!.. Он здесь рядом живет, так что сейчас будет.
ГЛАША: Неудобно как-то…
ЗИНА: Штаны неудобно через голову надевать, понятно? Миха парень надежный, не пьет, не бабник. С кем попало я тебя не пошлю… (берет трубку с зазвонившего телефона) Сбыт!.. Ну, нет на сегодня вагона, что я сделаю, рожу его, что ли?! Завтра утречком звякни и поедешь!.. Добро! (кладет трубку)
ГЛАША: Зина…
ЗИНА: С Вовкой я тебя не пошлю. Это который сейчас звонил. Вот он точно полезет, а Миха  - нет.
ГЛАША: Он что, больной? Или страхолюдный?
ЗИНА: Красавец! Высокий, глаза карие такие, аж черные! Просто он это…Аристократ!
(Входит Павленко)
ЗИНА: А вот и он, легок на помине!
ПАВЛЕНКО: Зина, я не поеду!
ЗИНА: Вот  тебе командировочка, Миха…
ПАВЛЕНКО: Мне нельзя ехать!
ЗИНА: Близенько, в Приморск!
ПАВЛЕНКО: Из этого Приморска выбираться…
ЗИНА: Легко и просто! Автобусом до Мелитополя, а там электричкой!
ПАВЛЕНКО: Я только вчера вернулся…
ЗИНА: Знаю, знаю, миленький. Некого посылать!
ПАВЛЕНКО: И напарник мой черте-где! Где я его искать буду?!
ЗИНА: С новенькой поедешь.
ПАВЛЕНКО: С кем?!
ЗИНА: С девушкой.
ПАВЛЕНКО: Слушай!..
ЗИНА: Это ты слушай!
ПАВЛЕНКО: А вот не надо мне таких фортелей! Или давай на полторы командировки…
ЗИНА: Да что ты, как маленький!
ПАВЛЕНКО: Не надо финтить!
ЗИНА: Да как я тебя в Приморск на полторы командировки?! Только по Крыму можно на полторы!
ПАВЛЕНКО: Значит, сама езжай!
ЗИНА: Кто меня пустит?! Да я б лучше поехала, чем здесь торчать, выслушивать всякое! Одна в две смены торчу! У Вальки дочка болеет, а Слава…
ПАВЛЕНКО: А мне плевать! У меня ситуация не лучше!
ЗИНА: Вот иди к директору, и с ним объясняйся! Командировочку возьми, заодно и подпишешь!
(Павленко выходит)
ЗИНА: Чумовой!.. Ничего, никуда не денется, поедет, как миленький!
ГЛАША: Зина, я не хочу так, я вообще уже...
ЗИНА: Сиди и молчи! Работа есть работа! Тут люди рвутся поехать...
ГЛАША: Вот пусть они…
ЗИНА: А тебе работа не нужна? Ты уже нашла себе работу получше? У начальства на столе бумажки перебирать, кофеек заваривать?.. В общем, так: на загрузочке чтоб была, ясно? Сейчас строго следят, чтобы по двое ездили!
ГЛАША: Зина!..
ЗИНА: Это здесь следят, не в дороге! Так что на загрузочке будь. В как загрузят вагон – тихонечко вышла и огородами, огородами...
ГЛАША: Да не хочу я какими-то огородами!
ЗИНА: На тралек и – домой!
ГЛАЩА: А потом?
ЗИНА: А что потом? Ничего. Миха вернется – позвонит мне, отчитываться пойдете. Деньги получишь, отдашь Михе, он тебе – червонец...
ГЛАША: Знаешь, Зина, я уж лучше на стройку пойду…
ЗИНА: Бетон мешать? Поздно пить боржоми, Глафира, тебя оформили, так что не кидай мне подлянки! ( берет трубку с зазвонившего телефона) Сбыт!.. Да, Никита Ильич! Да я б с дорогой душой – некого! Вагончик дали – стоит!.. Да я знаю, все знаю, я его близенько посылаю, он успеет… (кладет трубку. Глаше) Иди командировку отметь. Что ты вылупилась? Нам что сейчас важнее всего? Нос натянуть твоему уроду! Пусть поищет, побегает, а мы сами с усами!  Не дрейфь! Иди уже!
(Глаша выходит неуверенно. Звонит телефон. Зина берет трубку)
ЗИНА: Сбыт!.. Это у нас по магазинам?.. Сейчас запишу… Да я одна сижу, я не в курсе, Слава в отпуске…

 КАРТИНА ВТОРАЯ.
(Товарный вагон. Конец погрузки. Грузчики заносят в вагон ящики с вином, Павленко сыплет опилки в ящики).
ГРУЗЧИКИ: «Голый» давать?», « Погоди «голый»! Маленький есть?», «Одни гробы!», « Поищи маленький наверх!», « Что – поищи? Вон, одни гробы остались!», « Тихо, тихо, этот больной! На низ его!».
ПАВЛЕНКО: Погоди, я помечу.
ГРУЗЧИКИ: «Давай «голый»!» (замечают у вагона Глашу) «А это что за красота?», « Вы ко мне, лапочка?».
ПАВЛЕНКО: (тоже замечает Глашу) Руку давай! Залазь! Руку давай, сказал! (затаскивает Глашу в вагон).
ГРУЗЧИКИ: «Это к тебе?», «Ну, Михал Михалыч, губа не дура!», «Девочка, вы нас не бойтесь, мы хорошие!», «Это мы только с виду такие страшные!», « Миха, бой!» «Вот он, голубчик!» (наружу) «Иван, бой! Да ты погляди, погляди! Ты зенки разуй!», А вы Михе сестра, знакомая?», «Сестричка твоя, Михалыч?».
ПАВЛЕНКО: Напарница.
ГРУЗЧИКИ: «Ну, ни фига себе!», «Не соскучишься в дороге!», «С такой красотой! Да еще бухла – хоть залейся! Прям завидки берут!», «Да ты ее не пугай, Миха у нас джентльмен!» « Еще «голый»!», «Эти ставь под постель!».
ГОЛОС СНАРУЖИ: Павленко! Удостоверение проводника!..
ПАВЛЕНКО: (берет) Спасибо!
ГОЛОС: А Чекалова Глафира Климентьевна?
ПАВЛЕНКО: Здесь она! (Глаше) Покажись!
ГЛАША: (наружу) Здравствуйте.
ГОЛОС: Ничего, симпатичная.
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС СНАРУЖИ: Кончили? Забираю вагон!
ГРУЗЧИК: Крепления остались!
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Быстрей давайте, бо забираю вагон!
ГОЛОС ЗИНЫ: Глаша! Ты где?
ГЛАША: Здесь!
ГРУЗЧИКИ: (Втаскивают Зину в вагон); «А вот и Зинаида!», «А  какая  тяжелая  на подъем!», «Ты по мне соскучилась, радость?»
ЗИНА: По кому ж еще! И не тяжелая я, а большая, потому что хорошего человека, сам знаешь… Глашка! До Инкермана с ним доедешь, а там сойдешь! Здесь – никак! Стоят вон, следят! И мужики за пузырь заложат! Так что – до Инкермана, поняла?
ГЛАША: Да.
ЗИНА: Миха!.. Все злишься на меня? Ну, не сердись, ну хороший мой! Войди в мое положение! Да и тебе заработать не лишне!
ПАВЛЕНКО: (мрачно) Это уж точно!
ЗИНА: (грузчикам) Вы давайте хорошо тут крепите!  На совесть! Чтоб не раздавило мою подружку!
ГРУЗЧИКИ: «Так это что,  подружка твоя?», «Почему не познакомила?»
ЗИНА: Сестренка это моя, а что? Не похожи?
ГРУЗЧИК: Я б сказал, Зинка, на что ты похожа…
ЗИНА: Бугай!
ГРУЗЧИК: Шучу я, шучу! Ты у нас красавица роковая!
ЗИНА: То-то мне, чертяки! (Павленко) Мих, ну не надо так! Тебе что, девушка не нравится?
ПАВЛЕНКО: А ты мне ее сосватать решила?
ЗИНА: Да ты сказился! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Ты ее высадишь в Инкермане, и все! Никаких тебе с ней проблем!.. Глаш, ты все поняла?
ГЛАША: Да, все.
ЗИНА: Пока, значит! Счастливенько, Миха, доброй тебе дорожки! (Грузчикам) Эй, черти, принимайте комиссарское тело! Да бережно, не помните!
ГРУЗЧИК: А вы что, правда сестры?
ЗИНА: Двоюродные.
ГРУЗЧИКИ: (высаживают Зину из вагона) «Вишь, Миха, как о тебе Зинка заботится!»,  «Со страшилкой  не шлет!» «Любит она тебя!», «Любила б, сама б с ним села!», «Так она его больше, чем себя любит! Молодую подсунула!», «Зинке, ей сколько?», « Что за сорок, так точно!», « Не, меньше!  Это у нее рожа такая… Личико!»
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Вы там все? Отправляю!
ГРУЗЧИКИ: «Э, стой!», «Нас-то ты куда?!», «Инструмент взяли?», «Бой взяли?», «Маловато боя на бригаду, надо б еще!», « Мы ж тебя на совесть крепили!», «Ё моё, эта дура вагон отправила!», «Ну, бывай, Миха!» (выпрыгивают из вагона)
(Некоторое время Павленко и Глаша сидят молча. Потом она запевает вдруг: «Скатертью, скатертью дальний путь стелется  и упирается прямо в небосклон…» Что вы так смотрите на меня?
ПАВЛЕНКО: Как?
ГЛАША: Вы  не тревожьтесь, я сойду в Инкермане. Зина говорит, здесь нельзя.
ПАВЛЕНКО: Вон они. В шляпах.
ГЛАША: А чего это они?..
ПАВЛЕНКО: В шляпах?
ГЛАША: Следят. Зина говорит, проводники всегда ездят по одному, и все это знают.
ПАВЛЕНКО: А теперь нельзя.
ГЛАША: Совсем нельзя? А как же?.. Я что-то не понимаю…
ПАВЛЕНКО: Поймешь.
ГЛАША: Но я не могу до Приморска! У меня муж! (бросается к двери вагона).
ПАВЛЕНКО: Куда?! (оттаскивает ее от двери)
ГЛАША: Пустите!
ПАВЛЕНКО: Дура, что ли? Сядь и сиди!
ГЛАША: Я не поеду в Приморск!
ПАВЛЕНКО: Слушай…
ГЛАША: Я спрыгну! Он не шибко идет…
ПАВЛЕНКО: В Инкермане сойдешь, и катером, катером к любимому мужу!
ГЛАША: Но вы сами сказали…
ПАВЛЕНКО: И откуда ты взялась на мою голову такая тупая?! Зинку бери за жабры, у нее выясняй, что да как, да почему! А меня оставь в покое! Мне не до тебя!
ГЛАША: (после паузы) Почему вы все время кричите и руками машете?
ПАВЛЕНКО: Потому что я итальянец.
ГЛАША: Правда?!
ПАВЛЕНКО: А что, не похож?
ГЛАША: Похожи, наверное. Я живых итальянцев не видела, только в кино…Похожи.
ПАВЛЕНКО: Ну и все!
ГЛАША: А я – кацапка.
ПАВЛЕНКО: Кто, не понял?
ГЛАША: Кацапка. Вы же так нас называете, крымчане, тех, кто из России приехал.
ПАВЛЕНКО: Знаешь, есть люди, которых очень легко науськать на других людей! Ты из них!
ГЛАША: С чего вы это взяли?
ПАВЛЕНКО: Я кацапка, ты крымчак, я такая, ты сякой!
ГЛАША: Да я просто так сказала, без задних мыслей, а вы сразу... И почему вы меня на ты называете? Я все-таки женщина, пусть и моложе вас.
ПАВЛЕНКО: Простите великодушно! Вас как, простите, по батюшке? (вынимает ее удостоверение) Глафира Климентьевна! Как прикажете величать – Глафира Климентьевна или товарищ Чекалова?
ГЛАША: Это мой документ? Отдайте!
ПАВЛЕНКО: Вы, Глафира Климентьевна, в Инкермане сойдете,  так что ваш документ  мне  нужней, чем вам, вы
 уж не обессудьте!
ГЛАША: Но это мой документ!
ПАВЛЕНКО: Вы по нему в Приморск едете!
ГЛАША: Никуда я не еду! Я приду и скажу…
ПАВЛЕНКО: Девочка…
ГЛАША: Я женщина, я замужем!
ПАВЛЕНКО: Ты в бирюльки играть пришла на наш родной винзавод?
ГЛАША: Не тычьте мне!
ПАВЛЕНКО: Вам сколько лет? Вы как давно из детсада? Или у вас дефицит серого вещества?
ГЛАША: Вы хам!
ПАВЛЕНКО: Я человек, поставленный в экстремальную ситуацию! Нет, ну какого черта Зинка мне навязала вас с вашей безмозглостью?! Хорошо, наивностью! Крайней степенью простодушия!
ГЛАША: Она меня временно к вам устроила. На два месяца.
ПАВЛЕНКО: Лето, говорит! На море позагораешь!
ГЛАША: Не поэтому, просто... Нет,  не скажу.
ПАВЛЕНКО: Я и не спрашиваю. Но предупреждаю: сделаешь мне козу-ностру…
ГЛАША: Убьете, да? Как в Сицилии?
ПАВЛЕНКО: В Неаполе. Я оттуда. (другим тоном). Неприятности большие будут у всех. И у тебя.
ГЛАША: Угрожаете?
ПАВЛЕНКО: Я?! При чем здесь я?! Это не я раздаю слонов на орехи! Судить вас будут как мою сообщницу, Глафира Климентьевна!
ГЛАША: Как... кого?
ПАВЛЕНКО: Сообщницу.
ГЛАША: А за что? Что вы хотите сделать?
ПАВЛЕНКО: Мы уже сделали. Делаем. Присваиваем государственные денежные средства.
ГЛАША: Какие еще средства?!
ПАВЛЕНКО: На командировочные расходы.
ГЛАША: А если я не присвою? Не возьму их, и все?
ПАВЛЕНКО: Тогда вас по статье уволят за прогулы, и все! Выбирайте!
ГЛАША: Вы меня… шантажируете, да?
ПАВЛЕНКО: Снились вы мне сто лет, Глафира Климентьевна! В кошмарнейшем сне! Это я тебя оформлял?! Вас! Или я вас силой затащил в этот вагон?! Это в каком медвежьем углу сохранились такие пионерки?! .. Что вы ревете?!
ГЛАША: Страшно!
ПАВЛЕНКО: Так соблюдайте правила игры!
ГЛАША: Какой игры?
ПАВЛЕНКО: В жизнь нашу бестолковую! (после паузы) А ваш муж? Как он согласился вас отпустить?
ГЛАША: Никак. Он не знает. И… Я не хочу об этом, это мое личное! Значит, мне нельзя – уволиться?  Прямо сейчас?
ПАВЛЕНКО:  Вы здесь где-то видите отдел кадров?
ГЛАША: Но если я сойду в Инкермане…
ПАВЛЕНКО: Вы уволите не только себя, но и Зинаиду. И круто подставите меня.
ГЛАША: А вы собираетесь и дальше играть в жизнь?
ПАВЛЕНКО: Отвяжитесь от меня, товарищ Чекалова!
ГЛАША: Зина говорила, вы аристократ, а вы…
ПАВЛЕНКО: Я грубый человек. Джентльмен неудачи!
ГЛАША: Смешно!
ПАВЛЕНКО: Вдобавок, я псих! У меня и справка есть.
ГЛАША: Покажите!
ПАВЛЕНКО: Храбрая какая! Нет у меня справки! (после паузы) Я ее дома забыл!
ГЛАША: Вы нормальный, просто вы злой. Но я вас не боюсь.
ПАВЛЕНКО: Уже радость!.. Что делать, когда теория не соответствует практике? Что к чему должно приспосабливаться, присобачиваться  - жизнь к циркулярам или наоборот?
ГЛАША: Вы о чем?
ПАВЛЕНКО: Об обстоятельствах нашего знакомства. Да, мы ездим по одному! Рискуем за двоих, но ездим по одному! Из-за этих жалких копеек! Командировочных! Без них никто б никуда не ездил, потому, что глупо  так рисковать за нищенский оклад! Знаете, сколько нашего брата осталось в этих вагонах?!
ГЛАША: Вы лето любите?
ПАВЛЕНКО: Что?..
ГЛАША: А я – очень! У меня летом была очень большая радость!
ПАВЛЕНКО: С мужем познакомились?
ГЛАША:Интересно,  лето соответствует практике или теории чего-то, или оно просто лучшее время года?…
ПАВЛЕНКО: Вы очень меня обяжете, если прекратите прикидываться умной.
ГЛАША: А сами-то вы какой?
ПАВЛЕНКО: Средний. Когда-то ничего был парнишка, с  потенциалом, а потом  он весь вышел.
ГЛАША: Жизнь заела?
ПАВЛЕНКО: Зима. Выражаясь вашим романтическим языком. Вы ведь очень романтичная девушка…женщина?
ГЛАША: Не очень. А вы – пижон!
ПАВЛЕНКО: Инкерман, сударыня. Выгружайтесь!
ГЛАША: И куда мне теперь?
ПАВЛЕНКО: Домой. Причал – вон! Топайте! Через час вы в жарких объятиях! (высаживает ее, закрывает дверь) Есть в жизни счастье!.. (смотрит в накладные) Так, что тут у нас? «Ркацители столовое ординарное»… В торце шестеркой! « Расцветали яблони и груши…» 247 на 6. « Поплыли туманы над рекой…» (стук в дверь) Какого черта?! Кто там?!
ГОЛОС ГЛАШИ: Павленко!
ПАВЛЕНКО: (открывает дверь) Ну, что еще, что еще?! Что-то забыли?!
ГЛАША: Помогите мне влезть!
ПАВЛЕНКО: Зачем?!
ГЛАША: Михал Михалыч, пожалуйста!
ПАВЛЕНКО: Скажите, что вы забыли, я подам!
ГЛАША: Миша, их там много, они с транзистором!
ПАВЛЕНКО: И что?
ГЛАША: Они мне гадости кричат!
ПАВЛЕНКО: Будьте выше, не слушайте!
ГЛАША: Я их боюсь!
ПАВЛЕНКО: А я не могу бросить вагон, чтобы проводить вас до катера!
ГЛАША: Не надо ничего бросать! Дайте руку!
ПАВЛЕНКО: И далеко вы собрались?..
ГЛАША: В Приморск!
ПАВЛЕНКО: Не покатит!
ГЛАША: Как раз-таки покатит ! Вот-вот! Вы
 хотите, чтобы я попала под поезд?!
ПАВЛЕНКО: Товарищ Каренина, отойдите от вагона! У меня тут материальных ценностей на шесть тысяч рублей! Я знаю, что любой порядочный  Дон Кихот схватил бы сейчас… (потрясает монтировкой)
ГЛАША: Дайте руку!
ПАВЛЕНКО: Ладно! Но учтите, дальше будет хуже! Страшнее! Кстати, почему вы не боитесь меня? Их – да, а меня – нет? Я молодой здоровый мужик, не импотент и не гомик, а что там Зина наболтала про мои высокие моральные качества…
ГЛАША: (забирается в вагон): Вы при исполнении. И, пожалуйста, не повышайте на меня голос. Я же не прошу вас о чем-то особенном!
ПАВЛЕНКО: Сказала она с презрением, ибо ждала от него подвига! Ничего, сейчас вместе будем подвиги совершать!
ГЛАША: Какие?
ПАВЛЕНКО: Простые, незаметные, никому не нужные.
ГЛАША: Их проедем, ту компашку – я спрыгну.
ПАВЛЕНКО: А вот это – фиг вам, товарищ Каренина!
ГЛАША: Чекалова!
ПАВЛЕНКО: Если спрыгните, вам придется менять фамилию. Но я вам этого не позволю. Это бы огорчило вашего мужа.
ГЛАША: Чего это вы вдруг развеселились?
ПАВЛЕНКО: Так. От злости. Я ведь злой, как вы заметили. Эх, что будет-то, думаю! Как уедет Глафира со мной, вахлаком!.. Вы привели хвост, Дульсинея!
( Вагон останавливается, дернувшись. Возле вагона останавливается компания парней с транзистором)
ПАРЕНЬ: Что везешь хорошего?
ПАВЛЕНКО: Не продаю!
ПАРНИ: Да ладно! Брось! Держи! (протягивают деньги)
ПАВЛЕНКО: Сказал же, не продаю! Не понятно?
ПАРНИ: Да ладно выделываться! Что тебе стоит! Вон у тебя сколько!
ПАВЛЕНКО: Моего здесь ничего нет!
ПАРНИ: Да что ты за человек?! Нам выпить охота, понимаешь?! Ну, дай!.. Вот же!.. (отходя) Может, все-таки?.. (не получив ответа, уходят)
ПАВЛЕНКО: Мирные люди. А ты боялась! Отвалили без эксцессов! Выходите, сеньора.
ГЛАША: Нет.
ПАВЛЕНКО: Путь свободен… Я кому сказал, выходите!
ГЛАША: Отстаньте от меня.
ПАВЛЕНКО: Вас муж дома ждет. Муж!
ГЛАША: Мы с ним поссорились.
ПАВЛЕНКО: Он уже хочет помириться! Состав сейчас тронется, черт возьми, и что я буду с тобой делать?!
ГЛАША: Ничего со мной делать не надо. Не кричите на меня, и все!
ПАВЛЕНКО: Все! Если б все! Вещи у тебя есть? Одеяло, свитер, ложка?!
ГЛАША: У меня сумочка…
ПАВЛЕНКО: Ну и кусай ее с угла! Кусайте!
ГЛАФИРА: Вы точно не джентльмен.
ПАВЛЕНКО: (после паузы) Ладно вам, Глафира Климентьевна! Не разводите  сырость. Пугал я вас. Никто вас судить не будет. Сумма меньше пятидесяти рублей, всего одна поездка…
ГЛАША: Я вовсе не потому…
ПАВЛЕНКО: Правда, выговор влепить могут, чтобы впредь неповадно было нарушать правила игры! Но вы же увольняться собрались, вам на выговор – тьфу!
ГЛАША: Я ушла от мужа. К Зине. А Зина говорит: устраивайся к нам! Он опомнится, кинется искать, а ты в поездке…
ПАВЛЕНКО: Только ради этого оформляться?
ГЛАША: Не только. Мне работа нужна. Я не хочу от него зависеть, а он… Вы не знаете, какой он… дотошный!
ПАВЛЕНКО: А так, значит, все в ажуре? Дотошный муж узнает, что Глашенька уехала с чужим мужиком… Лучший способ спасти семью!
ГЛАША: Я же думала, что понарошку уеду... Знаете, почему я вернулась?
ПАВЛЕНКО: Влюбились?
ГЛАША: Человек должен все испытать.
ПАВЛЕНКО: Да ну?!
ГЛАША: Все, что выпало. И раз я к вам устроилась…
ПАВЛЕНКО: Как писал еще Лопе де Вега, «в дороге и в тюрьме  полней всего раскрываются истинные способности человека, и завязывается истинная дружба»!
ГЛАША: Правильно писал, я согласна!.. А откуда у вас такой шрам на лбу?
ПАВЛЕНКО: С детства. Мальчик лопаточкой в песочнице стукнул.
ГЛАША: Хороший мальчик! Только мальчик так стукнуть не может!
ПАВЛЕНКО: Наблюдательная и прозорливая! Верно! Это не мальчик, это мы с пацанами снаряд взрывали.
ГЛАША: И что?
ПАВЛЕНКО: Повезло.
ГЛАША: Всем?
ПАВЛЕНКО: Через одного.
ГЛАША: Правда?
ПАВЛЕНКО: Всем повезло, милосердная! Вот, поцарапало маленько… Что, очень неприятно смотреть?
ГЛАША: Наоборот, украшает… Вы, наверное, меня засмеете, но я с детства мечтала о путешествиях. Везде-везде побывать мечтала, и на Гаити, и в Китае, и…
ПАВЛЕНКО: В Приморске!
ГЛАША: Почему вы все время хотите меня обидеть?  Я вам ничего плохого не сделала, а что еду с вами, так я и по документам…
ПАВЛЕНКО: Не берите в голову. У меня ужасный характер,  я и сам от него страдаю!.. Пакетный суп будете?
ГЛАША: Я все ем, я непривередливая.
ПАВЛЕНКО: Тогда вы – моя мечта! (ставит кастрюльку над пламенем сухого спирта) Вы уже ели сегодня?
ГЛАША: Да.
ПАВЛЕНКО: А я не успел.
ГЛАША: Вы не думайте, я не буду вас объедать! У меня деньги есть! Пятнадцать рублей. Можно  будет что-то купить? Докупить?
ПАВЛЕНКО: Это хорошо, что вы при деньгах. Потому что нам еще обратно пилить, а я на вас не рассчитывал.
ГЛАША: Вы поэтому на меня кричали? Сказали бы сразу…
ПАВЛЕНКО: А вы бы: не джентльмен! Не джентльмен! Жадина!
ГЛАША: Какой вы смешной!
ПАВЛЕНКО: Я?! Ну-ну!
ГЛАША: И совсем вы не злой, просто нервный.
ПАВЛЕНКО: К концу пути вы поймете, что я красавец и умница!
ГЛАША: А давайте на ты? Мы все-таки молодые… Вам сколько лет?
ПАВЛЕНКО: Много. Тридцать два.
ГЛАША: А мне двадцать три, тоже не девочка-ромашка! Знаешь, не хочу я никаких неприятностей! У меня одни благодарности в трудовой, а врать я не умею. Совсем.
ПАВЛЕНКО: И улицу переходишь только по «зебре», на зеленый свет!
ГЛАША: Точно!
ПАВЛЕНКО: А муж… Одобряет твою тягу к приключениям?
ГЛАША: Нет, он бы в шоке был, если б заподозрил за мной такое!
ПАВЛЕНКО: И на фига тебе такой муж?
ГЛАША: Мне другие не попадались. В смысле, ухажеры.
ПАВЛЕНКО: Бедная девочка! Одинокая душа!
ГЛАША: А ты другой, да?
ПАВЛЕНКО: Естественно! Достаточно посмотреть на меня... Попробуй на соль!.. На днях я вернулся из путешествия по древнему Египту!
ГЛАША: И как там?
ПАВЛЕНКО: Обыкновенно. Бог Ра, ибисы, Нил…
 ГЛАША: А Клеопатру видел?
ПАВЛЕНКО: Вот как тебя! Только не Клеопатру, а Хетшепсут. Красивая женщина. Но ты красивей. (Глаша хохочет) Правда! Смыть с египетских цариц их косметику, и они сразу утратят половину своего шарма, а ты и без косметики   классная. Я знаю, что говорю. Я видел всех первых красоток мира!.. Ты так смотришь, как будто веришь! Ты вот так вот всему веришь, всем, на слово?
ГЛАША: Я же не поверила в мальчика с лопаточкой.
А вот в путешествия во времени  верю! Ты, конечно, не телом путешествовал, но душа, ум…Человек совсем не знает себя! Иногда такие сны снятся! Такие, что явь и кажется сном!
(Стук в дверь вагона)
ГОЛОС: Эй! Что везешь?
ПАВЛЕНКО: Ничего.
ГОЛОС: Да я тутошний! Здесь живу!
ПАВЛЕНКО: Вот и живи себе!
ГОЛОС: Я документ могу показать! Продай!
ПАВЛЕНКО: Не продаю.
ГОЛОС: Проводник! Тю, елки! Человек!
ГЛАША: А чего они?..
ПАВЛЕНКО: То ли еще будет!
ГЛАША: Ты кем был в Египте?
ПАВЛЕНКО: Собой.
ГЛАША: (смеется) Проводником вагонов  с вином?
ПАВЛЕНКО: Я не всегда был проводником.
ГЛАША: А в мире что тогда было? Война с Ассирией?
ПАВЛЕНКО: Все было. Нил разливался, папирус рос, кошки намывали гостей... Ну, в гости там ходить не принято было, особо нашему брату рабу. А потом, конечно, Ассирия. (тыча себя в лоб) След от удара боевым топором!
ГОЛОС: Проводник!
ПАВЛЕНКО: Нет меня!
ГОЛОС: Открой! Ну, на минутку открой! Не бойся!
ПАВЛЕНКО: Не продаю!
ГОЛОС: Ты мне здесь плесни! Я быстро!
ПАВЛЕНКО: У меня здесь не наливайка!
ГЛАША: Нет у нас вина!
ПАВЛЕНКО: Молчи.
ГОЛОС: Девушка! Девушка! Ну, девушка! Будь хоть ты человеком!
ПАВЛЕНКО: (Глаше) Ешь.
ГЛАША: А ты?
ПАВЛЕНКО: Потом.
ГОЛОСА: Проводник! Девушка! Хозяин!
ПАВЛЕНКО: Не отвечай. Ешь.
ГЛАША: Давай ты первый!  Все равно я  не могу, когда тарабанят…
ПАВЛЕНКО: Привыкай. (наружу) Ничего у меня нет! Все строго под расчет! Зря стоите! Ничего я вам не продам, понятно?!
ГЛАША: Очень вкусно, спасибо.
ПАВЛЕНКО: Ешь еще! До половины! Приказываю!
ГЛАША: А хлебушек, это у нас весь?
ПАВЛЕНКО: В Джанкое купим. Завтра будем в Джанкое. Завтра у нас что?
ГЛАША: Двадцать девятое мая.
ПАВЛЕНКО: Хорошо…
ГЛАША: А я б так ехала и ехала…
ПАВЛЕНКО: Мне тоже сначала нравилось.
ГОЛОС: Проводник!
ПАВЛЕНКО: Не продаю!
ГОЛОС: Ну, что ты за человек, блин! Хозяин!
ПАВЛЕНКО: На пятый день начинаешь искать пятый угол.
ГЛАША: Почему?
ПАВЛЕНКО:  Ходить хочется!
ГЛАША: (в щель выглядывает наружу). Ушли, кажется... А красиво как!
ПАВЛЕНКО: Летом хорошо ездить.
ГЛАЩА: А ты почему такой темный?
ПАВЛЕНКО: Загорел.
ГЛАША: Внутри темный.
ПАВЛЕНКО: Чужая душа – потемки! Ты как насчет чая?
ГЛАША: Я – с удовольствием... А что ты читаешь?
ПАВЛЕНКО: «Короли и капуста».
ГЛАША: А я не догадалась взять книгу! Впрочем, как бы я догадалась!
ПАВЛЕНКО: Держи!
ГЛАША: Что это?
ПАВЛЕНКО: Правила поведения грешника в аду.
ГЛАША: Инструкция... Михал Михалыч, а вы почему это курите в вагоне? И обед мы готовили на открытом огне, и чай, вот…
ПАВЛЕНКО: (с внезапным остервенением) Чтобы здесь ехать и ничего не нарушать, надо быть роботом! Не есть, не спать, не курить. Не выходить по нужде! За все отвечаешь и ни на что не имеешь права!  Раб, сидящий на цепи!
ГЛАША: (тихо) Как ты здесь оказался?
ПАВЛЕНКО: (не слыша): Торчишь тут, как в западне! Сутками! В вагоне из-под тухлой рыбы! Из-под капусты, удобрений, цемента! Вылезаешь вонючий, грязный! А тебе с людьми общаться! Ехать домой!
ГЛАША: А наш вагон, он из-под чего?
ПАВЛЕНКО: (проводит пальцем по ящику) Вот. Химия какая-то.
ГЛАША: Это  вредно?
ПАВЛЕНКО: Не знаю! Кому это интересно?! Кому мы вообще нужны?! Зимой печку ставят, чтобы вино не полопалось, а чуть потеплело - все! Жри всухомятку или нарушай! Или ищи другую работу, а здесь пусть другой такой же трясется на мокрых стружках!
ГЛАША: А все-таки, как ты оказался в  вагоне?
ПАВЛЕНКО: Устроился в жизни.  Я кочевник по натуре. Мне бы шофером работать на дальних перевозках. А лучше – пастухом. Уволюсь с завода, пойду в пастухи!
ГЛАША: А почему не в шоферы?
ПАВЛЕНКО: Не возьмут (забирает у нее кастрюлю) Я сам помою, а то с водой у нас…
ГЛАША: Миша…Можно, я открою тебе тайну?.. Миша, я стихи сочиняю.
ПАВЛЕНКО: Молодец!
ГЛАША: Только не говори никому!
ПАВЛЕНКО: Никому!
ГЛАША: А можно, я тебе почитаю? Можно?
ПАВЛЕНКО: Нужно!
ГЛАША: Хорошо…Тогда я сейчас…Ты только не смейся, если тебе не понравится…
«Я видела тебя во сне,
И сон тот в памяти храню,
Ты руки простирал ко мне,
Как замерзающий к огню,
Ты ничего не говорил,
Ни в чем меня не укорил,
Губами, бледными, как мел
Меня коснуться не посмел…»
(обрывает себя)  Это женские стихи, очень женские, тебе они не могут понравиться…
ЖЕНСКИЙ ГОЛОС СНАРУЖИ: Молодой человек, можно вас?
ПАВЛЕНКО: (выглядывает наружу и вдруг кричит с изумлением и радостью) Ленча?!.
ЛЕНЧА: Рамошка!
ПАВЛЕНКО: Ленча! Давай руку! (втаскивает ее в вагон)
ГЛАША: А сюда нельзя посторонним!
ПАВЛЕНКО: Ты здесь как, какими судьбами?
ЛЕНЧА: Да живу я здесь, живу! Муж мой отсюда родом.
ПАВЛЕНКО: И дети есть?
ЛЕНЧА: Двое!
ПАВЛЕНКО: Молодец, поздравляю!
ЛЕНЧА: А ты как?.. Ой, а я не уеду?
ПАВЛЕНКО: Ты  хотела вина?
ЛЕНЧА: Да мужики меня послали, муж с братом! К мужу брат приехал, а в доме голяк, и магазины закрыты! Они – сюда, а ты им не продал, вот они меня и уболтали: мол, ты, женщина, может, он тебе не откажет!
ПАВЛЕНКО: Ты здорово выглядишь!
ЛЕНЧА: И ты. А чувствуешь себя как?
ПАВЛЕНКО: Отлично!
ЛЕНЧА: Я рада... Женился?
ПАВЛЕНКО: Да.
ЛЕНЧА: Я рада... Ой, Рамон! Кажется, он сейчас поедет!
 (торопливо выбирается из вагона, Павленко передает ей пакет с бутылками)  Ра! Деньги!
ПАВЛЕНКО: Не надо!
ЛЕНЧА: Но как же…
ПАВЛЕНКО: Счастливо, Ленча! Пока!
(Состав набирает скорость, позвякивают бутылки в ящиках. Павленко неподвижно стоит в открытых дверях вагона, смотрит наружу).
ПАВЛЕНКО: (себе)
После меня останется любимой
Осколок перспективы в мутной гари
И ничего не значащее имя,
Которое уже никто не носит…
(только теперь вспомнив о Глаше) Ну, что ты надулась? Уткнулась в инструкцию!.. Я ее тебе дал, чтобы  развеселить... Все нормально, Глаша. Бой будет,  спишу, а нет – заплачу. За Ленчу – заплачу.
ГЛАША: (не сразу) У вас паспорт есть?
ПАВЛЕНКО: Только волчий билет, а что?
ГЛАША: Предъявите, что есть!
ПАВЛЕНКО: Зачем?
ГЛАША: Покажите мне, пожалуйста, паспорт.
ПАВЛЕНКО: Да пожалуйста! Смотрите, завидуйте, я гражданин!
ГЛАША: Вас как зовут?
ПАВЛЕНКО: Вы в ЧК работали в прошлой жизни?
ГЛАША:(читает): Павленко Рамон Михайлович... Почему – Рамон?
ПАВЛЕНКО: Я вам разве не говорил? Я агент! Резидент филиппинской разведки! Только вы – никому! Филиппинская разведка об этом еще не знает! (смеется) Все не так страшно! Мой отец воевал в Испании, у него там был друг, Рамон, жизнь отцу спас. Отец назвал меня в честь друга, а я себя – в честь отца. Утомляет, знаешь ли, каждому  объяснять, с какой радости я Рамон. Другое дело - Миха! Просто и без вопросов! Или еще есть вопросы, пионерка тридцать седьмого?
ГЛАША: А меня в честь бабушки назвали Глафирой. На. Не обижайся, пожалуйста. Но я ведь совсем тебя не знаю!
ПАВЛЕНКО: А говорила: верю всем людям на слово!
ГЛАША: Это я раньше – верила.
ПАВЛЕНКО: Признавайся! Ты хотела узнать, женат ли я?
ГЛАША: Люди живут и без штампа в паспорте.
ПАВЛЕНКО: Я соврал Ленче.
ГЛАША:  Понимаю.
ПАВЛЕНКО: Что ты понимаешь?
ГЛАША: Что ты соврал ей ради нее. Чтоб она не мучилась совестью. Потому что у нее другой, дети, а ты все равно ее любишь!
ПАВЛЕНКО: Эту – нет, а той нет. Сплошные нет!
ГЛАША: А то я не видела, как ты на нее смотрел! И чем это блондинки так вас…порабощают?!
ПАВЛЕНКО: Причем здесь ее окрас?
ГЛАША: Я читала! 80 процентов мужчин любят блондинок, 10 – брюнеток, и только оставшиеся 10 – всех остальных: рыжих, русых, шатенок…
ПАВЛЕНКО: Разные мужчины любят разных женщин.
ГЛАША: А еще вы любите толстых! Как Зина!
ПАВЛЕНКО: Зина – Рубенсовская дама, а не толстуха.
ГЛАША: Вот-вот! В той научной статье так и написано!
ПАВЛЕНКО: Какой фигней занимается наука! Вешает лапшу на уши стройной  шатенке! Или тебя муж так закомплексовал?
ГЛАША: Нет у меня никакого мужа. Уже нет. Мы с ним месяц прожили, подали заявление, и я торт купила, отметить. Я думала, у нас деньги  общие, у меня своих тогда не было, а он... Он мне такое устроил! А он не бедный, я не последнее  взяла! Но он так разорялся, обозвал меня по всякому, а потом еще и лицом ткнул в этот несчастный тортик... И я ушла. К Зине. Мне больше не к кому, Зина – моя тетка троюродная. Она сестрой представляется, потому что не хочет быть теткой. Она ведь еще не старая, просто толстая!
ПАВЛЕНКО: Мы уже выяснили, что Зина – дама в  расцвете прелестей!
ГЛАША: Зина мне сначала даже обрадовалась. Когда я только приехала в Севастополь. Они с мужем день-деньской на работе,  дети не присмотрены, в доме бардак, а тут я! И приберусь, и сготовлю, и уроки  с детьми сделаю... Но  квартирка у них маленькая, а я все-таки  чужой человек…
ПАВЛЕНКО: Понятно.
ГЛАША: Вот я все про себя и разболтала! А женщина должна быть загадкой.
ПАВЛЕНКО: Вы загадки, даже когда болтаете…Я постелю.
ГЛАША: Как опилками запахло! Люблю опилки!
ПАВЛЕНКО: Папа на лесопилке работал? Надеюсь, не на лесоповале, как мой?
ГЛАША: Папа был ветеринарным врачом. Он рано умер.
ПАВЛЕНКО: И мой. В пятьдесят шестом.
ГЛАША: Ты его  помнишь?
ПАВЛЕНКО: По маминым рассказам. Я так плохо помнил отца, что очень хорошо его  выдумал. Так, что и сам не понимаю теперь, где он, а где мой вымысел! Но он точно был дважды генералом!
ГЛАША: Так бывает?
ПАВЛЕНКО: С ним было. Сперва его разжаловали в тридцать девятом, после Испании. Посадили. Но в сорок третьем он опять стал генералом. А потом его опять посадили. После войны... Рюкзак  -  под голову!
ГЛАША: А ты?
ПАВЛЕНКО: За меня не беспокойся, устроюсь (кидает ей свитер) Лови!
ГЛАША: Нет!
ПАВЛЕНКО: Замерзнешь ночью – наденешь! И не спорь со мной, Глаша, дочка доктора Айболита! Бесполезно!
ГЛАША: Потому что ты сын дважды генерала и у тебя два имени?
ПАВЛЕНКО: У меня еще и две жизни. До и после. А в детстве я мечтал стать путешественником и тренировал  себя на выносливость.
ГЛАША: А я мечтала стать наездницей в цирке. Я до сих пор люблю цирк. Запах животных и опилок... Те стихи, что ты читал... они твои?
ПАВЛЕНКО: Нет. Мальчика Рамона.
ГЛАША: Прочитай мне!
ПАВЛЕНКО: Потом. Мне посчитать надо, свериться с документами…
ГЛАША: Все, все, я не буду тебе мешать. Спокойной ночи!
ПАВЛЕНКО: Спокойной ночи... 236 на 6 и 14 на 25...
(В глубине появляется фигура Следователя)
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Значит, вы отрицаете тот факт, что на протяжении последних трех лет вами были присвоены три тысячи семьсот двадцать пять рублей государственных денег?
ПАВЛЕНКО: Это не факт, а часть факта.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Не уходите от ответа!
ПАВЛЕНКО: Давайте считать! Я ездил один…
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Хоть это вы признаете!
ПАВЛЕНКО: То есть, в пути, на работе, я находился не восемь, а двадцать четыре часа в сутки!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы, то есть, не спали…
ПАВЛЕНКО: Солдат тоже спит.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: А это демагогия!
ПАВЛЕНКО: Почему? Я и днем и ночью был на работе, охранял груз…
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Но вы же спали!
(стук в дверь вагона)
ПАВЛЕНКО: (наружу): Чего надо?
ГОЛОС: Открой!
ПАВЛЕНКО: Я сплю!
ГОЛОС: Тю ты, елки! Земляк! Друг! Открой! Во так надо, земляк!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Надо вам объяснять, почему на вагон положено два проводника?
ПАВЛЕНКО: Автор инструкции не ездил с вином!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: О том, какова инструкция, судить не нам с вами.
ПАВЛЕНКО: Почему не нам? Раз уж начали копать, докапывайтесь до корня!
ГОЛОС: Открой! Твою мать! Открой! (в дверь колотят тяжелым) У меня, бля, трубы горят, а ты выеживаешься, бля?
ГЛАША: Ой, кто это?!
ПАВЛЕНКО: Спи, спи, это так... (Следователю) Второй человек нужен, знаете для чего? Чтоб, когда вагон начнут грабить, в нем нашли не один, а два трупа!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я вас вызвал не шутки шутить!
ПАВЛЕНКО: Если это шутки, то у вас своеобразное чувство юмора!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы отдаете себе отчет, где вы находитесь, и с кем говорите?
ПАВЛЕНКО: Да! И хочу ввести вас в курс дела!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы меня?!
ПАВЛЕНКО: Да! Потому что я езжу в тех вагонах! Я, а не вы! И если б нам ставили, как положено, по двенадцать, а не по восемь часов, плюс ночные, переработка…
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Если бы да кабы, Рамон Михайлович!
ПАВЛЕНКО: Будь все по-честному, не было бы никакого уголовного дела!
ГЛАША: Стучат...
ПАВЛЕНКО: Пусть  сделают перерасчет! Это будет справедливо! Заплатите мне, как положено, и я верну деньги за командировочные расходы!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы их вернете и так и так,  и хватит, корчит из себя невинную жертву!
ПАВЛЕНКО: (наружу) Нет у меня ничего! Отлезь!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Сейчас, конечно, вы все норовите спихнуть ответственность на администрацию.
ГОЛОС: Человек ты или не человек?! Продай!
ПАВЛЕНКО: Я понимаю администрацию! Заводу надо выполнять план, а ездить в таких условиях, за восемьдесят рублей оклада...
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Никто вас не заставляет!
ПАВЛЕНКО: А это не разговор!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы этот тон оставьте! Я вас не разговоры разговаривать вызвал, а на допрос.
ПАВЛЕНКО: В общих интересах установить истину,  а карательными мерами вы ничего не добьетесь! Нужно упорядочить систему расчетов…
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы что думаете, мне кто-то оплачивает переработку? Вы сидите, тратите мое время, а у меня на сегодня вызвано еще девять человек!
ГЛАША: Кто здесь?..
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ездить будете, как положено! Заставим!
ГЛАША: Миха, с кем ты?..
ПАВЛЕНКО: Ни с кем, сам с собой. Спи.
ГЛАША: Стучат.
ПАВЛЕНКО: Не обращай внимания.
ГЛАША: А они не ворвутся?..
ПАВЛЕНКО: Нет. А ворвутся, разделаю их, как бог черепаху. Спи.
ГЛАША: А ты?
ПАВЛЕНКО: (открывает дверь) Ну и?
ГОЛОС: Брат! Сделай пару штук!
ПАВЛЕНКО: Не могу.
ГОЛОС: Уважь, брат! Мы столько шли…
ПАВЛЕНКО: Если я всех уважу, я ничего не довезу.
ГОЛОС: Нам-то всего пару штук! Что тебе стоит? Да погоди ты, не запирайся! Все равно мы так не уйдем, вот до утра стучать будем!
ПАВЛЕНКО: (захлопывает дверь) Стучите.
ГОЛОС: Слышь?! Но оно тебе надо, чтоб мы тут... Продай, и мы уйдем! По-людски!
ПАВЛЕНКО: (Глаше) Эти не полезут.
ГЛАША: А они долго так будут?
ПАВЛЕНКО: Пока не надоест.
ГЛАША: Знаешь... Я подвинусь, а ты ложись. Представим себе, что мы, как в одном окопе!
ПАВЛЕНКО: (треплет ее по волосам) Мне последить надо, чтобы нас не разбили. Разборка!
ГЛАША: С кем?!
ПАВЛЕНКО: (смеется) Не с кем. Состава. Будут наш состав разбирать по вагончикам и цеплять к другим составам. Чтобы те, кому в Приморск, не попали в Ужгород!
ГЛАША: Мне совсем спать не хочется. Может, я чай сделаю?
ПАВЛЕНКО: Давай!
ГЛАША: (поджигает кубик спирта) Вот и я нарушаю! Сообщница самая настоящая!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Если честно, Рамон Михайлович, мне вас жаль! Вы же   неглупый человек! Вас что заставило пойти на винзавод? Возможность баклуши бить, да еще и получать за это зарплату?! У вас там работа не бей лежачего! Сидишь, книжку почитываешь...
ПАВЛЕНКО: Надо же, какая у вас осведомленность!
ГЕНЕРАЛ: (появляется) Не будь идеалистом!
ПАВЛЕНКО: А, это ты, человек с фотографии, человек на белом коне!
ГЕНЕРАЛ: Соберись. Будь серьезен. Жаль, я не могу передать тебе свой опыт...
ПАВЛЕНКО: Но я похож на тебя? Я на тебя хотя бы внешне похож?
ГЕНЕРАЛ: Я не шел на компромиссы. Никогда и ни с кем, чем бы это мне ни грозило!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Давайте уже оставим абстрактные разговоры, Рамон Михайлович.
ПАВЛЕНКО: Они не абстрактные.
ГЕНЕРАЛ: Я никогда  не шел против совести!
ПАВЛЕНКО: И я не шел. Даже когда стрелял.  (сжимает руками голову)
ГЛАША: Миха!..
ПАВЛЕНКО: Я прилягу. На минутку. Надо прилечь.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Не ваше дело рассуждать, хороши законы или нет, соответствуют они или нет вашему желанию урвать из государственного кармана!
ПАВЛЕНКО: И много я урвал?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Три тысячи семьсот двадцать пять рублей!
ГЕНЕРАЛ: Когда я твердо знал, что я прав, никто не мог заставить меня пойти на попятную!
ВРАЧ: (появляется) Тише, тише, ему  хуже...
ПАВЛЕНКО: Мне нужны бумага и ручка!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Созрели написать чистосердечное?
ГЕНЕРАЛ: Вспомни, чему я учил тебя, когда ты еще пешком под стол ходил!
ВРАЧ: Попозже напишешь.
ПАВЛЕНКО: Я потом забуду.
ВРАЧ: У тебя кто, мать, сестра?
ПАВЛЕНКО: Мать, сестра...
ВРАЧ: Девушка?
ПАВЛЕНКО: Девушка. Дайте мне бумагу и карандаш!
ВРАЧ: Повезло твоей матери, сынок!
ГЛАША: С кем ты все время?
ПАВЛЕНКО: С призраками. У каждого нормального человека должны быть призраки. Тень отца. Или тень комиссара. Как у Светлова: «И мне отвечала эта тень под мерный башенный бой: и время не то, и люди не  те, но ты оставайся собой...»
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Это что?! Что ты  тут понаписал?!
ПАВЛЕНКО: Протест. Вы давите на подследственных. Вы не позволили женщине покормить младенца грудью, пока она не оговорит себя и своего мужа. Под вашу диктовку.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Да я просто штурмбанфюрер СС!
ПАВЛЕНКО: Это не я сказал.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: А в камере до суда посидеть не хочешь? Там тебе быстро вправят мозги!
ПАВЛЕНКО: Мне — вряд ли. У меня проблема с мозгами.
ВРАЧ: Потом напишешь своей девушке. Спи.
ГЛАША: Я сделала чай.
ПАВЛЕНКО: Ты разогнала всех моих призраков.
ГЛАША: Лучше со мной поговори…Что с тобой?!
ПАВЛЕНКО: Голова…
ГЛАША: Голова болит? У меня есть анальгин в сумочке!
ПАВЛЕНКО: Не ищи, не поможет.
(Сильный стук в дверь)
ГОЛОС: Эй, ты там! Открывай! Живо открывай!
ГЛАША: Миха?..
ПАВЛЕНКО: Не слушай…
ГОЛОС: Я из ОБХСС, понял?! Сейчас отгоним вас в тупичок…
ГЛАША: Миха, скажи ему!..
ГОЛОС: Так что, будем открывать или нет?!
ГЛАША: Мы не будем открывать! Нам никого пускать не положено! Никого-никого!
ГОЛОС: Ну, смотрите! Дело хозяйское! Давай, отцепляй!.. Сейчас по-другому запоют!
( Павленко встает с трудом, доходит до двери, открывает)
ПАВЛЕНКО: Чего?..
ГОЛОС: Того!
ПАВЛЕНКО: Обойдешься.
ГОЛОС:  А пошел ты на... Куда?!
ПАВЛЕНКО: Отвали, дверью стукну!
ГОЛОС: Я с тобой как человек! Как порядочный с тобой, сукой! Деньги даю, а ты?.. Не хочешь за деньги, я задаром возьму! Иван, тащи лом! Будет он мне мозги парить, сука!
(Сильные удары по вагону, возня снаружи. Павленко стонет, сжав голову руками)
ГЛАША: Миха!.. Ой, что же это делается! Рамон! Ой, мне страшно!  Ой, да прекратите же вы!.. Я им продам! Я так не могу больше!
ГОЛОС: Поддай! Ну, еще разик!
ГЛАША: Чего вы хотите?! Сколько?!
ГОЛОС: Вот так-то лучше! Пять давай!.. Да не сухарь! Ты крепленое давай!
ГЛАША: Я не знаю, где…
ГОЛОС: Так я влезу, помогу…
ГЛАША: Я нашла! Это?
ГОЛОС: Оно!
ГЛАША: А деньги?..
ГОЛОС: А кончились! Мы на них лом купили, чтоб тебя попугать, лахудра! (хохот за вагоном) Ладно, держи. Все верняк!
(Голоса и смех отдаляются. Глаша плачет )
ГЛАША: Эх, ты! Мужчина! Голова у него болит! (он не отвечает) Тоже мне еще! Я их, как бог черепаху!..
ПАВЛЕНКО: (себе, невнятно) Я или ты, только так…
ВРАЧ: Ты в рубашке родился, парень!
ГЛАША: Что с тобой?! Ты чего?! Ой, мама!.. Ты меня узнаешь?!
ПАВЛЕНКО: А ля герр ком а ля герр...
ГЛАША: Это же я, Глаша! Глаша Чекалова!
ПАВЛЕНКО: Глаша?..
ГЛАША: Дать водички?
ПАВЛЕНКО: Сейчас – все, попустит... Ушли, да? Тихо…
ГЛАША: Я им продала. Но они мне один трояк дали рваный. За пять портвейнов!
ПАВЛЕНКО: Не разбили наш ковчег, и то ладушки. Десантура бы трояк не дала. Влезли бы и стали  выносить ящики.
ГЛАША: А ты?..
ПАВЛЕНКО: А я похож на  былинных богатырей?
ГЛАША: А если бы мы закрылись, забаррикадировали дверь?
ПАВЛЕНКО: Они бы ломами пробили вагон и два ряда ящиков. Мы б купались в вине, утопали в неоплатном долгу, и все равно бы их впустили. Чтобы хоть что-то довезти! Но нам повезло.
ГЛАША:Да уж!.. А с тобой…часто так?
ПАВЛЕНКО: Редко, но метко... У меня там – осколок. Маленький такой…
ГЛАША: Снаряд взрывали с пацанами?
ПАВЛЕНКО: Ну да!
ГЛАША: И всем повезло.
ПАВЛЕНКО: Поцарапало малость.
ГЛАША: А война? А  ля герр ком а ля герр?
ПАВЛЕНКО: Ты знаешь французский?
ГЛАША: Я кино смотрела, с Боярским, про мушкетеров.
ПАВЛЕНКО: Вот и я смотрел. А война... Это было давно, еще в Ассиро-Вавилонии.
ГЛАША: В Египте.
ПАВЛЕНКО: Во времена Хетшепсут.
ГЛАША: Помню. Ра, ибисы... Тебе лучше?
ПАВЛЕНКО: Да, все хорошо... Испугалась?
ГЛАША: А кто бы не испугался!
ПАВЛЕНКО: Боярский!.. (обнимает ее за плечи)
ГЛАША: А твой осколок, его разве нельзя вынуть?
ПАВЛЕНКО: Можно. Вместе с мозгом.  Успокойся, он у меня смирный, он себе нечасто позволяет эксцессы.
ГЛАША: Ты о нем говоришь, как о живом существе.
ПАВЛЕНКО: Ну так! Он  часть меня, можно сказать, боевой товарищ!
ГЛАША:(отстраняется) А давай... Давай будем товарищами?
ПАВЛЕНКО: Давай!
ГЛАША: И когда из Приморска вернемся... Давай вместе будем ездить.
ПАВЛЕНКО: Давай! (она вдруг расплакалась) Ну, все, все!  Я оклемался и готов к битве за товар! Надо, кстати, глянуть, не нанесли ли нам крупный материальный ущерб!   Против лома нет приема, это истинная правда! (встает, идет к штабелям) Вроде, не булькает нигде...  Выйду, гляну снаружи.
ГЛАША: Нет!
ПАВЛЕНКО: Не бойся, они ушли.
ГЛАША: Другие придут! Десантура!
ПАВЛЕНКО: (берет монтировку): Против лома нет приема, окромя вот этой штуки! Десантура здесь не водится, нет здесь на много верст никаких воинских частей, здесь только штатские разбойнички промышляют, а они не шибко страшные. Если бы меня не накрыло так не во время... (Выпрыгивает из вагона. Глаша подходит к дверям, смотрит наружу)
ГЛАША: Ну, что?
ПАВЛЕНКО: Пока не вижу сквозных пробоин... Фонарик кинь!
ГЛАША: А где он?
ПАВЛЕНКО: Ладно, проехали. По всему видать, во время ты их уважила! Молодец! (забирается в вагон)
ГЛАША: Соучастница!
ПАВЛЕНКО: Когда пойдешь по нужде, возьми инструкцию, она на тонкой бумаге... Кстати, тебе не надо отлучиться?
ГЛАША: Надо, но я боюсь.
ПАВЛЕНКО: А ты не отходи далеко. Ты прямо у вагона.
ГЛАША: Ты что?!
ПАВЛЕНКО: Там – ни души, а я не буду подсматривать. Вылезай! Потом поздно будет! Придется прямо в вагоне!
ГЛАША: Это как?
ПАВЛЕНКО: Этому я тебя потом научу. Все, пошла! И от вагона – ни на шаг! (высаживает ее)
ГЛАША: (снаружи) Ну, и устроила мне Зина!…Вот бы мама сейчас меня увидела! Умерла б от стыдобы!
ПАВЛЕНКО:  Что естественно, то не безобразно!
ГЛАША: Втащи меня! Я сама что-то - никак…
ПАВЛЕНКО: Ты маленькая. (втаскивает ее в вагон)
ГЛАША: В смысле, низенькая?
ПАВЛЕНКО: Не тренированная.
ГЛАША: У меня все впереди. Я среднего роста, между прочим, метр шестьдесят семь! Она, между прочим, тоже не длинная.
ПАВЛЕНКО: Кто она?
ГЛАША: Сам знаешь, кто.
ПАВЛЕНКО: Почему ты не хочешь вернуться к маме?
ГЛАША: Некуда, потому что... А твоя мама?..
ПАВЛЕНКО: Ушла к Генералу.
ГЛАША:  А кто у тебя есть? Кроме призраков?
ПАВЛЕНКО: Сестра Интерна. Но она себе нашла хорошего мужика, еще при маме, и я очень за нее рад.
ГЛАША: Тебя как в семье звали? Михой?
ПАВЛЕНКО: Рамоном.
ГЛАША: И я буду – Рамоном. Потому что это твое имя. А имя – как звезда, под которой рождается человек. Ты же не поменяешь звезду! Это только кажется, что так можно! Попытаешься, и все пойдет наперекосяк...Почитай мне стихи!
ПАВЛЕНКО: Потом.
ГЛАША: Нет, сейчас! Стихи, они… утешают. Я их, поэтому и пишу. Для себя. А ты?
ПАВЛЕНКО: И я.
ГЛАША: Ты – не только. Ты еще и для Ленчи.
ПАВЛЕНКО: Нет Ленчи. Не было. Ту  я выдумал, а эта – совсем чужой человек!
ГЛАША: Почему ж ты ей так обрадовался?
ПАВЛЕНКО: Не знаю. Обрадовался, и все! Тебе-то что?!
ГЛАША: Я твой друг.  В вагоне и в тюрьме, ты сам говорил…
ПАВЛЕНКО:  В дороге и в тюрьме. Я только цитировал! Лопе! В эпоху которого вагонов и близко не было!
ГЛАША: Читай  свое. Мне сейчас надо, Рамоша, чтоб ты читал. Ну, пожалуйста!..
ПАВЛЕНКО: (Не сразу) Не били в медь, и гроба не стругали,
Над бездорожьем протянулась осень.
После меня останется любимой
Осколок перспективы в мутной гари…
ГЛАША: (Потому что он замолк) И ничего не значащее имя, которое уже никто не носит…
ПАВЛЕНКО:
Немного фрески в виноградной тайне,
Пять букв. Пять пальцев. Вот моя рука.
Глухие звуки, словно причитанье,
Когда, позвав, расколешь по слогам.
Возьмись за ветер на дорогах странствий.
Здесь думал я, шагая на огонь,
Что значу я, и как зовусь в пространстве,
Определенном долготой шагов.
Повадка боя – истина простая,
Пока шел взлет, земля не подвела,
Здесь облаком пороховым растает
Пять букв. Рука. Опора и кулак.
Развеется. Задержится в сознаньи…
ГЛАША: Дальше!
ПАВЛЕНКО:
Любимая, в прилив былой любви
Ты положись больным воспоминаньем
На крепость трех согласных и – зови!..
ГЛАША: Рамон – три согласные. Правильно!
ПАВЛЕНКО:
Любимая, кричи в мое безмолвье,
В путях ветров ищи мои следы!
Мне имя не поставят в изголовье
Пятью лучами жестяной звезды.
ГЛАША: И не надо! Потому что ты живой! И звезда твоя не жестяная , а светит! И мое имя, сокращенное, тоже пять букв! И три согласных! Так положись больным воспоминаньем на крепость трех согласных... Рамон! Вот моя рука!

 ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
(Раннее утро. Синева за дверью вагона. Павленко будит Глашу).
ПАВЛЕНКО: Глаша! Рота, подъем! Посмотри, красота, какая!
ГЛАША: Я потом посмотрю…
ПАВЛЕНКО: Потом поздно будет! Цыган должен с солнышком вставать!
ГЛАША: То ты итальянец, то ты цыган…
ПАВЛЕНКО:  «Я цыган, и ты цыган, и оба мы цыгане, ты воруешь лошадей, а я ворую сани!…» ( рывком поднимает ее) Эх, раз!
ГЛАША: Миха... То есть, Рамон…
ПАВЛЕНКО: А сонная!
ГЛАША: Мы же только под утро легли! А потом ты с меня одеяло стягивал!
ПАВЛЕНКО: Днем подрыхнешь.  Сейчас надо поздороваться с Ра!
ГЛАША: Здравствуй, Солнышко!
ПАВЛЕНКО:  А теперь... Подставляйте ладони! (поливает ей на руки)
ГЛАША: Ой, и правда красиво!
ПАВЛЕНКО: Это что! Вот когда к Запорожью подъезжаешь, там вообще сказочно! (она визжит) Ты чего?..
ГЛАША: За шиворот льешь!
ПАВЛЕНКО: Чашечку кофе?
ГЛАША: Спасибо! И когда ты успел! Ты что, вообще не спал?
ПАВЛЕНКО: А кто с тебя одеяло стягивал?
ГЛАША: А вдруг твои призраки?
ПАВЛЕНКО: Смотри! Косари!
ГЛАША: А вон коровки пасутся!
ПАВЛЕНКО: Парадиз! А  вот с хлебом у нас – прокол! Джанкой ночью проехали.
ГЛАША: Ну и ладно! Много хлеба есть  вредно!
ПАВЛЕНКО: Главное, кофе есть! Пей, это все твоя порция, я – уже... Что ты так на меня смотришь?
ГЛАША: Какой ты утром…
ПАВЛЕНКО: Какой?
ГЛАША: Весь в опилках! Расчешись!.. Ну, вот, меня поднял, а сам уткнулся в «Королей и капусту»!
ПАВЛЕНКО: Смотри на мир. Сочиняй стихи. В дороге хорошо пишется. Карандаш, блокнот есть?
ГЛАША: Нет. (ловит блокнот и карандаш, которые он ей бросает, откладывает).
ПАВЛЕНКО: Я как-то целую поэму в пути написал! « Поэма о вагонных осях или путешествие из Севастополя в Харьков»! (смеется)
ГЛАША: Можно, я признаюсь? В плохом?.. Я тебе чужие стихи читала, Людмилы Татьяничевой. Потому что мои… Это такой бред сивой кобылы! Чувствовать – чувствую, а словами передать не могу! Все слова, какие приходят на ум, чужие!.. Ты меня теперь презираешь.
ПАВЛЕНКО: Нет.
ГЛАША: Зря. За это надо презирать. Это самое ужасное воровство, когда крадут чужие стихи, или музыку, или…
ПАВЛЕНКО: Ты не крала. Ты взяла напрокат, произвести впечатление.
ГЛАША: Да, мне не все равно, что ты обо мне думаешь... Хочешь, я открою тебе еще одну тайну?
ПАВЛЕНКО: Только если страшную!
ГЛАША: Я крашеная. На самом деле я блондинка.
ПАВЛЕНКО: Тебе любая масть к лицу, Глафира  Климентьевна!
ГЛАФИРА: За всю жизнь не слышала столько комплиментов, сколько за один день дороги!
ПАВЛЕНКО: Ну, так! В дороге и в тюрьме…
ГЛАША: Почему ты не спросишь, зачем я крашусь?
ПАВЛЕНКО: Ты хочешь, чтобы тебя любили не за эффектный цвет волос, а как личность! Так ведь?
ГЛАША: С тобой опасно ездить в одном вагоне! Все-то ты знаешь!
ПАВЛЕНКО: Если бы!
ГЛАША: Я когда тебе чужие стихи читала... Я думала, вот мы скоро расстанемся насовсем, а когда-нибудь он вспомнит, что была такая Глаша, которая стихи сочиняет…
ПАВЛЕНКО: Я слишком устал от призраков.
ГЛАША: Кроме них, тебя ждет кто-нибудь дома?
ПАВЛЕНКО: Дом.
ГЛАША: А у меня дома нет. У Зины я приживалка, а к маме возвращаться нельзя. У мамы муж. Он ко мне приставал, а маме я сказать не могла! Она его любит. Она даже обрадовалась, когда я уехала, хотя она и меня любит…
ПАВЛЕНКО: У тебя настроение – не под это радостное утро, Глафира!
ГЛАША: У меня оно всегда теперь такое. Как-то ехала в электричке, а там компания молодых, с гитарой. Так я не возле них села, как хотелось, а возле взрослых людей!
Сижу и думаю: эти люди живут сплошным сегодня, и я такая же, хотя по возрасту вроде как молодая.
ПАВЛЕНКО: Девчонка!
ГЛАША: Забавно! Тебе тридцать два, а мне двадцать три! Те же цифры!
ПАВЛЕНКО: Нумерологией увлекаешься?
ГЛАША: Ничем я не увлекаюсь!
ПАВЛЕНКО: Что, даже макраме не плетешь? (смеется) Не ври!
ГЛАША: Я уже доувлекалась. Сперва замуж чуть не вышла за какого-то жлоба, потом стихи присвоила, чтоб тебе понравиться!
ПАВЛЕНКО: Ты мне понравилась. Хотя я сразу понял, что стихи  не твои. Ничего страшного! Ты потом напишешь свои!
ГЛАША: С чего ты взял?
ПАВЛЕНКО:  Я ведьмак!
ГЛАША: Потому что цыган или потому что итальянец?
ПАВЛЕНКО: Русский колдун – самый сильный колдун Вселенной!.. Есть в тебе что-то, какая-то здоровая ненормальность!
ГЛАША: Ну да! Пионерка тридцатых годов!
ПАВЛЕНКО: Тут я ошибся. Ты барышня  девятнадцатого века.
ГЛАША: Барышня кисейная?
ПАВЛЕНКО: Барышни были самые разные, в том числе и авантюристки.
ГЛАША: Я не авантюристка, я просто... Мне так горько стало! Из-за торта, из-за того, что тот жлоб, как бы муж, даже не понял ничего, все звонит, ходит к Зине, обратно зовет! Даже угрожал!
ПАВЛЕНКО: Даже так?
ГЛАША: Обещал настучать, что у меня прописка липовая. По частному сектору! Просроченная. А мне уже нечем за прописку платить! Зина не выручит, у нее семья, и муж ее…Он меня не любит, иначе как кацапкой не называет! Навязалась, мол, кацапка на его голову!
ПАВЛЕНКО: Ничего, прорвемся с боями.
ГЛАША: Если бы я знала, какой ты, я б с тобой не поехала.
ПАВЛЕНКО: Я такой страшный?
ГЛАША: Ты красавец и умница, это  страшно!
ПАВЛЕНКО: Звучит, как признание в любви... Так! Тепловоз у нас оттяпали! Выйдем?
ГЛАША: А можно?
ПАВЛЕНКО: Нужно. Погуляем вдоль вагона, два шага туда, два сюда!
ГЛАША: (смеется) Как арестанты?
ПАВЛЕНКО: Как пока еще свободные люди. ( выпрыгивает из вагона, протягивает к ней руки) Ну? Приди в мои объятья! (снимает Глашу)
ГЛАША: Ты сказал, пока еще свободные?..
ПАВЛЕНКО: А ты газет не читаешь, телевизор не смотришь? Не знаешь, что в стране – борьба с пьянством?
ГЛАША: Не заметила!
ПАВЛЕНКО: А я заметил. Начали с мелкой сошки, нашего брата, а дальше больше! Эх, дубинушка, ухнем!
ГЛАША: А тебе нравятся типы, которые осаждают наш вагон?
ПАВЛЕНКО: Потому и осаждают, что законным путем ничего не купишь. А если людям во как надо?
ГЛАША: Да каким людям?! Алкашам?!
ПАВЛЕНКО: Разные бывают причины и обстоятельства у людей.
ГЛАША: Не причины, а отговорки!
ПАВЛЕНКО: Слушай! А ты не стукачка часом? Может, тебя засунули в мой вагон, чтоб ты за мной следила, а потом доносы на меня писала, отчеты?
ГЛАША: А ты как думал?! Или,  ты думал, я с тобой от великой любви поехала?! Влюбилась с первого взгляда, и хоть на край света?! Да вокруг меня такие мужики крутятся! Не тебе чета!
ПАВЛЕНКО: Из прокуратуры?
ГЛАША: Не только! При машинах, при дачах, при деньгах! Замуж зовут! Нужен мне больно нищий проводник, еще и припадочный!
ПАВЛЕНКО: Все, Глафира Климентьевна. (Хватает ее в охапку, засовывает в вагон). Снимайте мой свитер, берите сумочку и - на выход.
ГЛАША: Не дождешься!
ПАВЛЕНКО: У вас пятнадцать рублей имеются? Сумочку в зубы и на станцию! И мне плевать, что вы про меня насочиняете вашим высоким покровителям, это ясно?! (Следователю) Давайте свои бумаги. Я подпишу.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы одолжение мне делаете, Рамон Михайлович?
ПАВЛЕНКО: А вам не все равно? Ваше дело - сдать дело в суд, остальное вас не колышет!
ГЕНЕРАЛ: Стой! Не сметь капитулировать!
ПАВЛЕНКО: А, и ты здесь, человек с фотокарточки? Еще немного, и я возненавижу тебя. За то, как ты меня воспитал на своем личном героическом примере!
ГЕНЕРАЛ: Я? Позволь спросить: кто превратил мою жизнь в житие святого Михаила?
ПАВЛЕНКО: Не я!
ГЕНЕРАЛ: Твоя мать.
ПАВЛЕНКО: А что ей оставалось делать?!  Когда мы родились, ты сидел. Когда ты вышел, нам с сестрой было по четыре года. Нам шел шестой год, когда ты ушел совсем! Что я помню? Мрачного худого старика.  Хромого, с палкой. Свои палки ты ломал об колено, когда впадал в ярость. Мы с сестрой пугались, а мама радовалась: «Раз так палки ломаешь, значит, жизнь тебя не сломала! Значит,  скоро поправишься!»
ГЕНЕРАЛ: Зачем ты призываешь меня теперь?
ПАВЛЕНКО: Да потому что тебя не было раньше! Мне всю жизнь было не с кем поговорить по душам... Все, отец, уходи. Свободен!
(Генерал уходит, сильно хромая, Павленко запрыгивает в вагон)
ПАВЛЕНКО: Вы еще здесь? Покиньте мой вагон!
ГЛАША: Он не ваш!
ПАВЛЕНКО: Ну, тогда... Передайте на базе, что я заболел! Тяжело заболел в пути! (начинает собирать рюкзак)
ГЛАША: Миха! Рамон!..
ПАВЛЕНКО: Свитер отдайте!
ГЛАША: Так нельзя! Я же сдуру! Ну, попала шлея под хвост!
ПАВЛЕНКО: Ладно, свитер я вам дарю!
ГЛАША: Ну, не надо! Ну, пожалуйста! Рамон, миленький!
ПАВЛЕНКО: (протягивает бумаги): Документы на вино. Командировки…
ГЛАША: Не бросай меня! Миха! Я же не справлюсь, я ничего не довезу! Меня же убьют!
(Возле вагона останавливается компания парней)
ПАРНИ: Командир! Что везешь!
ПАВЛЕНКО: Ничего!
ПАРНИ: Да ладно вам, мужики! О, да тут и подружка! Нам двенадцать! Почем оно?
ГЛАША: Ни по чем! Оно не наше! Идите!
ПАРНИ: Сердитая! Ты давай не базарь,  обслуживай трудящихся, подруга! Держи монету!
ГЛАША: Миха, скажи им!
ПАВЛЕНКО: Сами, Глафира Климентьевна! Учитесь! Не все вам ручкой по бумаге водить!
ГЛАША: Да не водила я! Правда!
ПАРНИ: Вы там долго еще цапаться будете? Сперва народ обслужите, а после собачьтесь, сколько влезет!
ГЛАША: Здесь не ресторан! Не кабак! Здесь никто вас не обслужит! Идите!
ПАРНИ: Так, да?! Сами напросились! (лезут в вагон)
ПАВЛЕНКО: (преграждает им путь) Куда?!
ПАРНИ: Да не тронем мы твою цацу! Затаримся по-быстрому и уйдем!
ПАВЛЕНКО: Назад! (хватает монтировку)
ПАРНИ: Ты чего, сдурел?! Ты человека, людей, за пузыри порешишь, так, да?! Ну, ты урод!
ПАВЛЕНКО: Свалили, я сказал! По-хорошему!
ПАРНИ: Мужик, ты  с катушек съехал? Да он нажратый! А нам, сука, жалеет! Слышь, командир, ты нам не порть настроение! Пожалей свою девчонку! Мужик, ты что, драться хочешь?!
ПАВЛЕНКО: Сунетесь – отоварю!
ГЛАША: Люди! Люди! На помощь!
ПАРНИ: Ну, сука! За ноги его! Толян, подсекай!
ГЛАША: Караул! Горим! Грабят!
ПАРНИ: Тащи его, Толян! Вот же сука! Он мне кость сломал! Витек, заткни бабу!
(Павленко, отбиваясь от нападающих, пытается захлопнуть дверь. В вагон влетает камень, слышен звон разбитого стекла. Глаша визжит. Павленко падает, и парни тянут его наружу. Глаша вцепляется в него)
ГЛАША: Пустите его! Не трогайте! Ма-ма!!
ПАВЛЕНКО: (выпадает из  вагона в кучу-малу) Дверь! Дверь закрой!
ПАРНИ:  По-быстрому! Кто тут ближе?! Хватайте  пузыри  и канаем!
ПАВЛЕНКО: Дверь!!
(Глаша успевает захлопнуть дверь. Парни отрываются на поверженном Павленко. Чей-то крик: «Атас!», и парни бросаются врассыпную. Глаша приоткрывает дверь, вскрикивает, выпрыгивает из вагона)
ГЛАША: Ой, Мишенька, родненький! Рамошенька! Ты живой?
ПАВЛЕНКО: Живой.
(появляется Обходчик)
ОБХОДЧИК: Ну, чего, проводник? Побили?
ПАВЛЕНКО: Когда отправляете?
ОБХОДЧИК: На тринадцать.
ГЛАША: Нет, ну что же это творится! Средь бела дня!
ОБХОДЧИК: Шпана.
ГЛАША: А если б убили?!
ОБХОДЧИК: Не. Убить не убьют, а бока намять, это они могут. Много они понимают, шпана!  Выпить на шару – это они понимают, а что в вагон врываться в казенный, бучу поднимать нельзя, это  до сознания ихнего не доходит. Дурни, они и в Африке дурни! Нальешь стаканчик?
ГЛАША: Нет.
ПАВЛЕНКО: Налей человеку (подсаживает Глашу в вагон) Тебе сухого, крепленого?
ОБХОДЧИК: На хрена мне сухарь, ты мне портвейна плесни!
ПАВЛЕНКО: Плесни, Глафира Климентьевна.
ГЛАША: На здоровье! (протягивает кружку)
ОБХОДЧИК: (выпивает): Хорошее вино, не фуфло.  Плеснешь еще чарку?
ПАВЛЕНКО: Глафира Климентьевна!
ГЛАША: Может, ты ему сразу ящик скинешь?! Чего мелочиться!
ПАВЛЕНКО: Не хами старшим.
ГЛАША: На!
ОБХОДЧИК: Не серчай, хозяйка. Скоро поедете. (уходит, Павленко забирается в вагон)
ГЛАША: Они мозги вам отбили, Рамон Михайлович?
ПАВЛЕНКО: Они разбили мне... Сколько? Две бутылки. Три. Могло быть много хуже, если бы обходчик не подоспел! Так! Сейчас, Глафира Климентьевна, надо будет заняться делом. Из разбитых, что осталось, надо отцедить в емкость. Через тряпочку, чтобы стекло не попало.
ГЛАША: Зачем?
ПАВЛЕНКО: Чтоб компенсировать убытки.
ГЛАША: А если просто объяснить, написать?..
ПАВЛЕНКО: Как давно вы с Сатурна?!
ГЛАША: А снять побои?..
ПАВЛЕНКО: Проводник нажрался, выпал из вагона! Короче! Либо уходи, либо помогай!
ГЛАША: Ну, куда ты грязной рукой? (хватает его за руку, которой он вытирает кровь с лица) Дай, я платочком…
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы намеренно путаете следствие, Рамон Михайлович. Я буду вынужден взять вас под стражу!
ПАВЛЕНКО: За что?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы социально опасный элемент! Изображаете тут из себя жертву системы, борца против социальной несправедливости! В нашей стране социальной несправедливости нет! Зато есть расхитители социалистической собственности! И вы – один из них! Злостный!
ГЛАША: Я на себя наговорила, Рамон! Нет у меня никаких богатых  прокуроров! Недомуж был инженер.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я изучил вашу биографию, она, конечно, многое объясняет. Вы считаете, что ваши заслуги не были оценены по достоинству…
ПАВЛЕНКО: У меня нет заслуг.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Это вы так говорите!
ГЛАША: Но ты первый меня обидел! Заподозрил  черте в чем! Вот я и взбесилась! Мир?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Пишите! В Министерство обороны пишите, пусть вам назначат пенсию,  инвалидность дадут, медаль, путевку в санаторий! В Министерство пищевой промышленности пишите! В газету! А я занимаюсь своей работой, и мне моей работы хватает за глаза и за уши!
ГЛАША ( берет сумочку): Прощайте.
ПАВЛЕНКО: Вам помочь?
ГЛАША: Я сама (вылезает из вагона)
ПАВЛЕНКО ( Следователю): Вы меня убедили: сопротивление бесполезно. Вызывайте конвой.
 (В вагон забираются два милиционера)
1-ый: Ну, что тут у тебя?
ПАВЛЕНКО: Все нормально.
2-ой: Нормально, говоришь? А чего шум был на всю станцию?
ПАВЛЕНКО: Пацаны местные резвились.
1-ый: Это они тебя разукрасили?
ПАВЛЕНКО: Ерунда! Заживет до свадьбы!
2-ой: Ничего не украли?
ПАВЛЕНКО: Я их в вагон не пустил. Снаружи помахались.
1-ый: Там один жалобу накатал. Что ты ему это, плечо сломал! Превышение самообороны!
2-ый: Что делать будем? Опечатаем вагон, а ты у нас посидишь до выяснения обстоятельств?
ПАВЛЕНКО: Мне все равно, где сидеть, но руководство железной дороги, как и мой винзавод, понесут убытки. Приедут их представители, тоже начнут вникать в обстоятельства…
ГЛАША: (под вагоном) Помогите! Помогите залезть!
1-ый: Это кто?
ПАВЛЕНКО: Напарница. За хлебом ходила.
ГЛАША: (в вагоне) Я не дошла! Я вас увидела, и назад! Хорошо, что вы здесь! Вас обходчик вызвал?
2-ой:  Сами пришли. Так и что вы можете показать?..
ГЛАША: Что на нас напали! Толпой! Лезли в вагон! А по инструкции... Где инструкция?!
1-ый: Ладно тебе, дочка! Все ясно.
ГЛАША: Они убытки нанесли! Материальный ущерб! Вот, видите?!
1-ый: Вино-то хоть хорошее?
ПАВЛЕНКО: Так, бухло.
1-ый: Не, это хорошее вино! Так что, Гриша, будем протокол составлять?
2-ой: Та зачем? Все же ясно!
ГЛАША: Возьмите! Раз оно хорошее! (сует им по бутылке вина)
МИЛИЦИОНЕРЫ: Ну, бывайте, крымляне!  Ты давай, дочка,  следи за мужем получше! Это мы добрые и контингент свой хорошо знаем, а в другом населенном пункте вам такая драка, с нанесением тяжких телесных, может с рук не сойти! Особо, ежели буратину какого-нибудь отоварите! Буратины, они самые прохиндеи! (выходят, прихватив еще по две бутылки вина)
ПАВЛЕНКО: (после паузы) Гляди! Надпись на вагоне! «Мелитопольцы, не выдрыгайтесь, а сделайте деповской ремонт вагона!».  Забавное словечко – не выдрыгайтесь!
ГЛАША: Я успею сбегать за хлебом?
ПАВЛЕНКО: Нет.
ГЛАША: Жаль. Совсем чуть-чуть не добежала до магазина!  Я-то и без хлеба обойдусь, а мужчинам его много надо!
ПАВЛЕНКО: Я мало ем. Выгодный муж кому-то не достался!
ГЛАША: Еще не все потеряно!
ПАВЛЕНКО: (скорей себе, чем ей) Как знать. Может быть, все. (Врачу) Вы зря спасли меня, доктор. Зря старались, жизнь-то все равно кончена!
ВРАЧ: Ты это товарищам своим расскажи, которые без рук, без ног вернутся к мамашам! К невестам!
ПАВЛЕНКО: Нас невесты не дождались.
ВРАЧ: Других найдете. Надежных!
ПАВЛЕНКО: Очень  мы им нужны, калеки!
ВРАЧ: Я хирург, а не психотерапевт, но я тебе вот что скажу, Павленко: ты Бога не зли! Кто разнылся, сдался, крест на себе поставил – тот да, калека, тот, конечно, ни одной женщине  не нужен! Им от нас надежность нужна, а хлюпик всем не в радость, а в тягость!
ПАВЛЕНКО: Большая радость – муж без рук, без ног, или с осколком в башке!
ВРАЧ: Была бы воля к жизни, все будет! И радость, и женщина, и детишки!
ПАВЛЕНКО: Смешно! Учиться мне нельзя, а молотобойцем работать можно!
ВРАЧ: Молотобоец, Рамон, мозгами не шевелит.
ПАВЛЕНКО: А читать мне можно? Философские труды? Или только газеты?
ВРАЧ: Не возьмут тебя молотобойцем, так что не ерничай. Напрягаться не будешь, доживешь со своим осколком до седой старости. И не с таким живут. Найдешь себе спокойную работу…
ПАВЛЕНКО: Клерком? Секретутом? Штаны протирать в конторе до седой старости?!
ВРАЧ: Хватит!
ПАВЛЕНКО: Ну, вот, за что нас так?!
ВРАЧ: Мой кабинет не место для антисоветских речей!
ПАВЛЕНКО: Потому что и стены?..
ВРАЧ: Потому что ты сын солдата! Твой отец исполнил свой интернациональный долг, ты исполнил свой, а куда, зачем, когда вас посылать решают партия и правительство!
ПАВЛЕНКО: Я уже не знаю, что я исполнил, и кто меня за это поблагодарит... Все, доктор, все! Это не я, это мой осколок!.. (Врач исчезает, покачав головой) Плевать!
ГЛАША: На что?
ПАВЛЕНКО: На все. Что бога Солнца звать Ра, а Волга втекает в Каспийское море!
ГЛАША: Правильно говорить – впадает.
ПАВЛЕНКО: А мне надоело – правильно! Всю жизнь я старался – правильно! Когда вызывался добровольцем! Под пули! Первым лез! Потому что это будет неправильно, если кого-то убьют, а я уцелею!
ГЛАША: (успокаивая) Втекает.
ПАВЛЕНКО: Что?
ГЛАША: Волга.
ПАВЛЕНКО: Жизнь, она не полосатая, она клетчатая! Белая клеточка, черная клеточка... Ты играла в Чапаева?
ГЛАША: В Чапаева?
ПАВЛЕНКО: В шашки.
ЛЕНЧА: (появляется, Глаше): Зря ты с ним возишься. Не поможет. Он с оченно большой придурью.
ПАВЛЕНКО: Спасибо!
ЛЕНЧА: У него это генетическое! Папу его я не застала, зато хорошо знала маму!
ПАВЛЕНКО: Не смей о маме!
ЛЕНЧА: Таисия Александровна, пусть земля ей будет пухом, жуткая была женщина! Комиссарша, как ее называли!
ПАВЛЕНКО: Ленча!!
ЛЕНЧА: Шаг вправо, шаг влево - неделя на хлебе и воде!
 ПАВЛЕНКО: Это не наказание, Ленча,  а рацион! В иные дни у нас ничего больше не было!
ЛЕНЧА: Зато она научила их играть в Чапаева и молиться перед сном: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!».
ПАВЛЕНКО: Ты дура! Она ненавидела товарища Сталина! Отец-то сидел!  А врагов народа Вождь под корень истреблял! С женами, детьми, внуками! Женщин беременных расстреливали из пулемета! Вот мама и  боялась! За нас! Если бы  нас  побрали, мы с Интерной  точно б не выжили!
ЛЕНЧА:  Не надо ля-ля, Рамон! Твоя мама и после  пела  Сталину аллилуйи! А то я не слышала! Привычка стала натурой?
ГЛАША: Но если она... Раз ее уже нет...
ЛЕНЧА: О мертвых либо хорошо, либо ничего? Не согласна! Каждый заслужил ту память, какую заслужил!
ПАВЛЕНКО: Скажи еще, что ты меня бросила из-за моей мамы!
ЛЕНЧА: Не без этого! Она громче всех кричала, что ты – невменяемый! Это она тебя так жалела! Вернее, себя! У других людей дети  в люди вышли, а у бедной Таисии Александровны сын урод, ни Богу свечка, ни черту кочерга! Да и сам ты хорош!  Как ушел в молчанку, так все! Думай, Лена, что хочешь!
ПАВЛЕНКО: Я тебе писал…
ЛЕНЧА: Кто-то, значит, перехватывал твои письма. Я одно только получила, чужим почерком написанные стихи…Ты был моей первой любовью, Ра.
ПАВЛЕНКО: А она проходит, как с белых яблонь дым!
ЛЕНЧА: Спроси лучше у пацанов, кто с тобой призывался, многих дождались любимые девушки?! Я, по крайней мере,  ждала. Я бы, может, и дождалась, если б не весь этот базар-вокзал!
ГЛАША: Вы должны были дождаться! Все выяснить!
ЛЕНЧА: Мне сколько лет было?! Я послушалась старших и не жалею! Мы б с тобой все равно расстались, Рамон!
ПАВЛЕНКО: Потому что я генетический урод?
ЛЕНЧА: Потому что для тебя мама – святое! Понятно, она одна вас тянула, вы ей по гроб жизни обязаны! Были! Но у Инки хватило пороха уйти, а ты б не ушел! Даже если б тебе было, куда! Ты был сын, а не муж! Не спорь!
ГЛАША: А почему вы его вините во всем, только его?! Вы же даже не попробовали с ним жить!
ЛЕНЧА: И, слава Богу! Муж, который в любой момент может кони двинуть, это слишком ненадежный вариант! Молчи! Я не Таисия Александровна, я не хочу, чтоб мои дети росли  на хлебе и воде, без отца! А я детей хотела! Нормальную семью!
ПАВЛЕНКО: Прости, Ленча.
ЛЕНЧА: Нема за шо!
ПАВЛЕНКО: Я тебя ненавидел.
ЛЕНЧА: А теперь?
ПАВЛЕНКО: Теперь – нет.
ЛЕНЧА: Спасибо.
ПАВЛЕНКО: Нема за шо.
ЛЕНЧА: Трудно жить, когда тебя ненавидят. Пусть даже издалека. Ты забудешь меня? Отпустишь? У тебя теперь есть она.
ПАВЛЕНКО: Чао, Ленча!
ЛЕНЧА: Прощай (исчезает)
ПАВЛЕНКО: (вслед ей)
Третья ночь пройдет,
Не поверь ей,
Снова подожди  до заката,
Если тихо будет за дверью,
Значит, нас клеймили расплатой,
Значит, покачнулись устои
Мира, сотворенного страстью,
Значит, я опять недостоин,
Своего далекого счастья...
ГЛАША: Ты ей эти стихи писал чужим почерком?
ПАВЛЕНКО: Паренек за мной записывал, сослуживец. Они потом, вся палата, послали эти стихи своим девушкам. Так мое творчество оказалось востребованным! В первый и в последний раз в жизни!
Отгремят чужие сонеты,
Крепом перевязана тулья,
Только б не держать в пистолете
Для себя последнюю пулю!
Облетят и листья и птицы,
Рюши с подвенечного платья,
На тебя устанет молиться
Паладин короткого счастья…
(сдергивает рубаху, грудь и спина у него в шрамах) Смотри! Шестьдесят восьмой год. Чехословакия. Множественные осколочные ранения. Мои восемнадцать лет!  И других наших пацанов! Их вечные восемнадцать! И чьи-то шестнадцать, пятнадцать! Тех девчонок, что раздевшись догола, бросались под наши машины с бутылками зажигательной смеси. Сами гибли и нас взрывали. Наших пацанов, которые знать не знали, где мы  вообще находимся! Потом-то врубились, расстреливали их раньше, чем они успевали добежать, а вначале... Пацаны радовались, руками махали! Как же, девушка! Да еще и голенькая!  Прямо к нам бежит!
ГЛАША: Ты убил кого-то?..
ПАВЛЕНКО: А ты как думала? Я честно  защищал родной социалистический лагерь!
ГЛАША: Ты же не сам…
ПАВЛЕНКО: А кто? Леонид Ильич за меня на курок давил?!.. Мой первый убитый…он шел прямо на меня. Вместо лица – оскал. Маска зверя. А я все не мог, ну никак не мог! И вдруг, в долю секунды понял, что еще доля секунды, и выстрелит он! И тогда не будет меня!..Когда он падал, у него лицо появилось. Такое изумленно-растерянное! Он словно спрашивал: «Что ж ты наделал, парень, зачем?» Я подошел и долго его рассматривал. Но его лицо уже стало мертвым. Таким могло стать мое.
ГЛАША: Тебе было его жаль?
ПАВЛЕНКО: Нет. Никто там никого не жалел,  и я больше никого не рассматривал. 
ГЛАША: А потом?
ПАВЛЕНКО:  Потом?.. Всякий человек убивает только раз в жизни, скольких бы не убил... Потом было ущелье. Наши поднялись в горы, а я был легко ранен накануне. В маленьком городишке, где рабочие засели с оружием на заводе. Забаррикадировались там, а над воротами вывесили транспарант: «Русские Ваньки, убирайтесь трахать своих  Манек!» Это оскорбляло наше национальное достоинство, нашу освободительную миссию, все вообще, и командир приказал плакат снять! А рабочие-то стреляют! И метко! Троих уложили, а я, верно, и впрямь в рубашке родился! В руку навылет, в мягкие ткани!
ГЛАША: Транспарант сняли?
 ПАВЛЕНКО: Куда бы мы делись!  Танк  помог! Встал посреди площади и стал башней крутить ! Под защитой его орудия наши удальцы свой интернациональный долг выполнили!
ГЛАША: А я даже и не слышала про Чехословакию!
ПАВЛЕНКО: Забытая война. Без героев.
ГЛАША: А в ущелье – что?
ПАВЛЕНКО: Меня оставили охранять обоз, а они подкрались с гранатами, чешские партизаны. Я залег, отстреливался…Последнее, что помню,  это как полевая кухня поднялась на воздух. Медленно так, зрелищно! И – зависла. И – все! Очнулся  в госпитале.
ГЛАША: А те партизаны… Они на ваш обоз напали от голода?
ПАВЛЕНКО: Как же! У них в пещерах, в горах, ковры висели на стенах, и жрачки завались, и бухла дорогущего, хоть залейся! Они нас люто ненавидели, оккупантов. Но они хоть знали, за что гибнут, или думали, что знают, а мы? За партию и правительство?  Мелковато! Это я потом уже узнал, что мы на считанные часы опередили немцев. Не войди мы, вошел бы Бундесвер, он уже по танкам сидел. Мы спасали свой блок стран Варшавского договора, систему сдерживания, равновесия сил, политически все было грамотно, но мы, кто выжил, стали уродами.  И те, кто с руками и ногами, и без осколков, все пооставались без «башен»...
Третья ночь пройдет,
Не поверь ей,
Снова подожди до заката,
Ночь завоет псами под дверью
Об уже безвестных солдатах...
Я плохо помню свои старые стихи.
ГЛАША: Ты кем хотел стать?
ПАВЛЕНКО: Капитаном дальнего плавания. В Мореходку я, понятно, даже не сунулся, решил в иняз поступить, на переводчика. Но и туда медкомиссия задробила!
ГЛАША: А теперь? А дальше?
ПАВЛЕНКО: Какая разница! Здесь, по крайней мере, едешь куда-то!
ГЛАША: «Там за горизонтом, там за облаками…»
ПАВЛЕНКО: А знаешь, что там? « Там – там-тарам-там-тарам»!.. (встряхнувшись) А мух у нас! Ну-ка, Глашенька!
( Гоняют мух, размахивая он – свитером, она – полотенцем)
ПАВЛЕНКО: (придерживает ее у дверей вагона): Не так резко! Вылетишь!
(Пауза.  Потом одновременно она отстраняется, он отпускает ее)
ПАВЛЕНКО: Какое сегодня?
ГЛАША: Тридцатое. Мая. Тебя кто-то ждет? Женщина?
ПАВЛЕНКО: Да.
ГЛАША:  Значит, не наврал своей Ленче?
ПАВЛЕНКО: Она давно не моя.
ГЛАША: А та?
ПАВЛЕНКО: И та. Она замужем и разводиться не собирается. Но и ты – не моя. Мы – разные поколения. Причем, не только по возрасту – по обстоятельствам жизни.
ГЛАША: Неправда. Мы живем в одних обстоятельствах.
ПАВЛЕНКО: Когда ты родилась, мне было девять. Я успел узнать, почем он, фунт лиха!
ГЛАША: Так и я! Наверстала!
ПАВЛЕНКО: Я похоронил отца…
ГЛАША: Я тоже! Пусть не в пять, а в пятнадцать!
ПАВЛЕНКО:  Я ловил рыбу в бухте, нырял за крабами, обносил соседские сады, за что меня нещадно били ремнем, взрывал со старшими пацанами « подарки войны», а потом попал на  войну моего  правительства! На войну с мирным населением. Мог я после этого остаться нормальным?!
ГЛАША: Но ведь остался!
ПАВЛЕНКО: Ты меня знаешь  вторые сутки!
ГЛАША: Я тебя узнала через стихи. Ты в них исповедуешься, Ра!
ПАВЛЕНКО: Это меня Ленча так звала. Ра!
ГЛАША: И я так буду! Ра, я верная. Правда. А ты у меня -  красавец и умница!
ПАВЛЕНКО: Это сейчас. Лет через двадцать ты будешь женщиной в расцвете шарма, а я…
ГЛАША: Ты и тогда будешь красавцем и умницей!
ПАВЛЕНКО: Я превращусь в подобие Генерала – в худого мрачного дядьку с палкой! Буду ломать палки о колено и задаваться вопросом: на хрена я жил?!
ГЛАША: А я тебе этого не позволю! Я тебе отвечу на все вопросы, когда рожу нам детей. Двух девочек и трех мальчиков! По числу букв твоего имени! «Пять букв, пять пальцев, вот моя рука». Опора и кулак!
ПАВЛЕНКО: (и ласково и насмешливо): Может, тогда уж  семерых сделаем? По числу букв в твоем имени, Глафира?
ГЛАША: Мы подумаем. А сейчас просто посмотри на меня. Я не случайно оказалась в этом вагоне. Я в нем оказалась, потому что я – твоя женщина! По судьбе. У меня к тебе только одна просьба, Рамон: не называй мою дочку Ленчей!
( У вагона появляется Человек)
ЧЕЛОВЕК: Парень, прости, пожалуйста ( протягивает деньги) Вот. Возьми.
ГЛАША: Не продаем!
ЧЕЛОВЕК: Хоть одну бутылку. Пожалуйста.
ГЛАША: Сказала же…
ЧЕЛОВЕК: Ради Бога! Если мало… (протягивает бумажник) Возьми сколько надо, доченька. Все возьми.
ПАВЛЕНКО: Тебе какого, крепленого?
ЧЕЛОВЕК: Покрепче, если можно.
ПАВЛЕНКО: Держи, отец (подает две бутылки, возвращает деньги)
ГЛАША: Ра, ты чего?…
ПАВЛЕНКО: Спрячь, чтобы никто не увидел!
ЧЕЛОВЕК: Конечно, сейчас... У меня... жена умерла. Час как  увезли. Мы с ней сорок два года прожили душа в душу, и вот я один в четырех стенах! Страшно, знаете! Хоть вой! Ее вещи повсюду, еда, что она сготовила, а ее... (плачет)
ГЛАША: А дети? У вас дети есть?
ЧЕЛОВЕК: В городах. Я им утром телеграммы пошлю, а до утра как доживать, одному-то?
ПАВЛЕНКО: Ты к соседу сходи, отец! С вином. Разбуди соседа, и посидите.
ЧЕЛОВЕК: Так разбудил. А выпить-то – ни у него, ни у меня! Ну, спасибо вам, ребята! Храни вас Бог и Николай Угодник! (уходит)
ГЛАША: Почему – Николай Угодник?
ПАВЛЕНКО: Он покровитель моряков и тех, кто в пути.
ГЛАША: Тогда – пусть хранит!.. Из того дядечки горе так и хлестало, ты почувствовал, а я – нет.
ПАВЛЕНКО: Ты боялась.
ГЛАША:  Я и сейчас боюсь. Как мы отчитываться будем?
ПАВЛЕНКО: Отдадим деньгами. За бой. Сильно тряхануло нас при разборке, побились бутылки. Железная дорога — зона повышенной опасности! Посчитать надо наличку. Нам на бой положено три бутылки, на весь маршрут, а их еще на базе грузчики оприходовали.
 ГЛАША: И что делать?
ПАВЛЕНКО: Крутиться, как лопастям вертолета. Попродаем дефицита чуть подороже стоимости, и рассчитаемся. Другого варианта нет.
ГЛАША: Ты же всем кричишь, что не продаешь.
ПАВЛЕНКО: Если бы не кричал, нам бы вагона не хватило, ко мне бы очередь выстроилась аж от Кремля! Не боись, Глафира Климентьевна, в пункте прибытия нормальные люди трудятся, не чинуши какие-нибудь, все понимают.
ГЛАША: Ты все время пытаешься меня успокоить.
ПАВЛЕНКО: А как иначе? Мне здесь только твоего отчаянья не хватало!
ГЛАША: Я в него не впаду, я напарница. Вернее, сообщница.
ПАВЛЕНКО: Чудовенько!
ГЛАША: И у меня пятнадцать рублей.
ПАВЛЕНКО: Помню. Но нам еще билеты покупать.
ГЛАША: Третья ночь придет, не поверь ей…
ПАВЛЕНКО: Осень за весну не в ответе.
Это сатанеют деревья,
Защищая северный ветер,
Облетят и листья и птицы…
ГЛАША: Поцелуй меня, Ра, солнышко мое! Поцелуй!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
КАРТИНА ПЕРВАЯ.
(Приморск. На площади перед зданием автовокзала Глаша ждет Павленко.. Он появляется нервный и озабоченный)
ПАВЛЕНКО: Как я  и думал! Все билеты проданы! На десять дней вперед, на все направления!
ГЛАША: И что же делать?
ПАВЛЕНКО: Не знаю!  Мне надо, кровь из носа, быть третьего в Севастополе!
ГЛАША: А если дать телеграмму?  Зине?
ПАВЛЕНКО: И что она сделает? Вертолет за нами пришлет?! Служебную машину директора?! В общем, так: утром попытаемся сесть на проходящий автобус, а сейчас идем в гостиницу! Утро вечера мудренее.
ГЛАША: Точно! Мне так душ принять хочется! И – на чистую простыню!.. Ой! Ты знаешь, а  у меня паспорта с собой нет!..
ПАВЛЕНКО: Как это?!
ГЛАША: Так…
ПАВЛЕНКО: Значит, гостиница отпадает! Значит, пойдем вдоль шоссе. Может, на попутках доедем до Мелитополя, а там уже проще будет... Так  я и знал: летом отсюда выбраться – дохлый номер! И ведь Зинка – знала!.. Хотя, ей-то что, над ней не каплет! Идем!
ГЛАША: Доберемся, Ра, вот увидишь! Завтра дома будем!
(постепенно сгущаются сумерки. Павленко и Глаша бредут вдоль шоссе)
ГЛАША: «Вместе весело шагать по просторам, по просторам…» Командир! Товарищ Павленко! Выше нос, шире шаг! Мы отсюда выберемся! Скоро и без потерь!
ПАВЛЕНКО: На что спорим?
ГЛАША: На что хочешь!
ПАВЛЕНКО: Если выберемся в срок, я на тебе женюсь!
ГЛАША: Идет!
ПАВЛЕНКО: А если нет, ты выйдешь за меня замуж!
ГЛАША: Заметано!.. Почему шоссе такое пустое?
ПАВЛЕНКО: Потому что Приморск – это провинция у моря.  Наше всё,  как определил Бродский. «Если  выпало  в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря»! Ты готова перебраться в Приморск?
ГЛАША: (останавливается резко) Ра! Мы скоро расстанемся!
ПАВЛЕНКО: (не сразу) Все возможно.
ГЛАША: У тебя есть под окном абрикосовое дерево?
ПАВЛЕНКО: Есть.
ГЛАША: Я его видела. Во сне. И тебя под ним. С опилками в бороде, в голове... К чему это?
ПАВЛЕНКО: К переменам в судьбе, наверное.  К дальней дороге и казенному дому.
ГЛАША: Давай перекусим! Сядем у обочины, как в походе! Все равно машин нет... Знаешь, я всегда мечтала о завтра. Что у меня дом будет, с абрикосовым деревом под окнами, а по вечерам  в окнах свет, и буду я детишкам перед сном  песенки петь и сказки рассказывать, как мне бабушка... А сегодня мне хватает сегодня! Вот здесь ты – и ничего больше не надо!
ПАВЛЕНКО: Ослепительный миг!
ГЛАША: Пусть миг!  Но сейчас ты со мной, а потом к ней вернешься! К  той своей женщине, которая  ждет!
ПАВЛЕНКО: Она не женщина, Глаша, она богиня по имени Фемида! Судить меня третьего июня должны.
ГЛАША: За что?..
ПАВЛЕНКО: За то, что крупно обокрал государство! Ездил один, а командировочные получал за двоих!
ГЛАША: И что с тобой сделают?
ПАВЛЕНКО: Посадят. С конфискацией абрикосового дерева! (Следователю) Даже если б я знал, что этим закончится, я бы все равно ездил один! Не только из-за денег!  Ездок пять я сделал с напарниками и понял, что с меня хватит! Один чуть пол-вагона не продал, пока я бегал за документами, второй пил, третий пил! До усрачки! Легче самому за все отвечать!
ГЛАША: А если я выступлю на суде?..
ПАВЛЕНКО: Не смеши меня, Глафира Климентьевна! Лови лучше попутку!
ГЛАША: (вскакивает, голосует) Стой! Стой!.. Не взял!.. Если ты опоздаешь на суд...
ПАВЛЕНКО: Меня объявят во всесоюзный розыск. Со всеми отягчающими. Плевать! К стенке не поставят, и то ладно! .. Машину пропустили!
ГЛАША: Ра, а у тебя точно нет никаких льгот? За ранение?..
ПАВЛЕНКО: Ничего у меня нет!  Я себя сам взорвал вместе с полевой кухней! Раздухарился! Пьяный был, наверное!
ГЛАША: Тише, тише!
ПАВЛЕНКО: И с чего ты взяла, что я – прав?! Нужен, в общем-то, второй проводник! Вдруг меня в дороге аппендицит скрутит? Или под поезд попаду? Кто тогда вагон доставит по назначению? Разметут вагон! По досточкам! В считанные часы!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Все верно, Рамон Михайлович. Незнание закона не освобождает от наказания, а вы, ко всему прочему, знали, что идете на правонарушение, но вы себя сочли самым умным, мол, законы не для вас писаны…
ПАВЛЕНКО: Что-то я застрял всерьез и надолго в черной клеточке бытия! (голосует) Стой, брат!
ГЛАША: Лучше я. Ты на разбойника похож, только пугаешь водителей.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Куда вы дели три тысячи семьсот двадцать пять рублей? Не для протокола, просто мне любопытно... Не прокутили же вы их, на вас не похоже! А в доме у вас материальных ценностей…
ПАВЛЕНКО: Черно-белый телевизор времен моей мамы.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Итак? Три тысячи семьсот двадцать пять рублей?
ПАВЛЕНКО: Я их не в один день получил, наверное, не одной бумажкой!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: На лекарства тратились?
 ПАВЛЕНКО: А вы куда дели  пять с лишним тысяч рублей ? Примерно столько вы заработали за три года! Вы их прожили. И я прожил. Я в долги влез, чтобы похоронить мать! Памятник ей так и не сделал. Только опалубку, и ту -  сам…
ЛЕНЧА: (появляется в стороне) Это правда. Мне писали подружки. И я, когда к родителям приезжала, заходила на могилу Таисии Александровны. И к Рамону заходила.  Он был в поездке, я постояла, посмотрела на дом… Дом вот-вот развалится, там крышу надо менять... А черный зонтик еще есть?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Какой еще зонтик? При чем здесь зонтик?!
ЛЕНЧА: Он у них в прихожей висел на вешалке. Черный, допотопный... Иногда одна какая-нибудь деталь может все изменить в жизни, в отношениях с человеком. Для меня такой деталью был зонтик. С него все началось, Ра.
ПАВЛЕНКО: Давайте посчитаем! В январе я заработал под сто, в феврале – десять, в марте – двадцать восемь рублей! Живи - не хочу?!
ЛЕНЧА: Такой точно зонтик был у моего деда. Он мне напоминал о смерти.
ПАВЛЕНКО: О смерти?!
ЛЕНЧА: Когда мы вернулись с похорон дедушки, мне на глаза попался зонтик в прихожей…
ПАВЛЕНКО: Сказала бы – я бы выбросил.
ЛЕНЧА: И был бы жуткий скандал с Таисией Александровной! Успокойся, я на нее зла не держу. Даже наоборот. Даже на могилку сходила. Если б не она с ее закидонами, не видать бы мне счастья в жизни! Она и родители…
ГЛАША: А ты счастлива?
ЛЕНЧА: (не слыша) Мои, когда за мной Женька стал ухлестывать, покой и сон потеряли! «Такой мужчина положительный! Не будь дурой, Ленка!» А твоя взъелась ни с того ни с сего! Оскорбляла, на порог не пускала!
ПАВЛЕНКО: С ней бывало. Переадресовка агрессии называется. До Кремля ей было не дотянуться, вот она и  бросалась на тех, кто рядом.
ЛЕНЧА: У меня обид не осталось. Я выросла, она умерла… (Глаше) Ты не злишься, что я пришла?
ГЛАША: Раз ему так надо…
ЛЕНЧА: Я его знаю дольше, чем ты. Он за себя постоять не сможет. За других – да, но не за себя. (уходит медленно, то и дело оглядываясь)
ПАВЛЕНКО: Значит, постою за других. Наших всех под суд отдают,  и кто числился, и кто ездил, даже женщин с младенцами, бабушек-божьих одуванчиков!
ГЛАША: Ой, какое счастье, что я поехала!.. Ра! Неужели Зина меня подставила?! Только за то, что я к ней вселилась?
ПАВЛЕНКО: Гость хорош в доме первые три дня, потом – все.
ГЛАША: Наверное…
ПАВЛЕНКО: Вдобавок, ты молодая, красивая... Не спорь! Ты для Зинкиного мужа – соблазн! Зря, что ли, он все обидеть норовил? Зинка  тебя боялась…
ГЛАША: Почему бы не сказать  прямо? Зачем обязательно – в тюрьму?
ПАВЛДЕНКО: Не в тюрьму – к недомужу, как ты его называешь. Говоришь, он к Зинке ходит?
ГЛАША: Да, они быстро нашли общий язык.
ПАВЛЕНКО: Может быть, и паспорт твой у него. Кстати! Чем ты недомужа так проняла, что он мертвой хваткой в тебя вцепился?
ГЛАША: А ты найди такую, попробуй, чтоб и жена верная, и хозяйка на все руки, и непривередливая! Для себя  я ничего не просила! Ни обувки, ни платьев, ни даже дешевенького колечка!
ПАВЛЕНКО: Крепостное право в отдельно взятой семье!
ГЛАША: У нас так многие живут, в моем городе. Еще и побои терпят. Севастополь мужской город, у вас девчонки другие, а мы – как женская зона! Мать моя привезла себе какого-то  лодыря с курорта и трясется над ним, чтоб не отбили! Пусть  гуляет, деньги в дом не приносит, еще и с нее тянет, только бы не ушел!  Она и меня бы под него подложила,  чтоб удержать!
ПАВЛЕНКО: Нехорошо так - о маме!
ГЛАША: (бросается к шоссе) Стойте!.. А еще взрослый дядя! Мужчина! Девушку не захотел подвести!
ПАВЛЕНКО: Время такое. Девушка  голосует, водитель останавливается,  тут - то из кустов и вылетает шобла крепких парней!..
ГЛАША: Вот возьму и лягу сейчас поперек дороги! И будь что будет! Потому что  одно дело, когда человек сам приходит в суд, а когда его под конвоем приводят, в наручниках, сразу отношение другое, ведь так?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: В ваших интересах, Павленко, возместить государству причиненный вами ущерб!
ПАВЛЕНКО: У меня денег нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: В долг возьмите!
ПАВЛЕНКО: Может, вы мне и займете? Больше некому!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Рубль вас устроит? Жена дала на обед. Я, Рамон Михайлович, на одну зарплату тянусь, не то, что некоторые! Ох, и ненавижу я вас, джентльменов удачи!.. Ладно, это к делу не относится. Ищите деньги.
ПАВЛЕНКО: Клад на Острове сокровищ?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Меня не интересует, где вы  найдете три тысячи семьсот двадцать пять рублей, но если вы их не найдете, вы загремите по полной программе, и надолго! Хищение на сумму свыше двух тысяч считается хищением в особо крупном размере.
ГЛАША: Я достану тебе деньги, Рамон! У недомужа выпрошу!
ПАВЛЕНКО: Что?!
ГЛАША: Нам же надо тебя спасти!
ПАВЛЕНКО: Все равно, какой ценой, так?! За ценой мы не постоим?!
ГЛАША: Хорошо, не у Александра! У Зинкиного мужа! Он куркуль, он копит!
ПАВЛЕНКО: Аванс натурой выдашь?
ГЛАША: Не полезет он ко мне, он Зинку боится!
ПАВЛЕНКО: Кто кого боится – большой вопрос! Чужая семья потемки, Глафира Климентьевна, так и не суйтесь в них, пока целы! Я дом продам!
ГЛАША:  А жить мы где будем, детей растить?!
ПАВЛЕНКО: В парке! На дереве! Придумаем что-нибудь!
ГЕНЕРАЛ: (появляется) Уж ты придумаешь!
ПАВЛЕНКО: У тебя есть какие-то идеи?
ГЕНЕРАЛ: Ты – живой, тебе и генерировать идеи! Но если ты продашь дом, который твой прадед сложил собственными руками, ты весь свой род предашь, и не жди тогда поддержки от пращуров!
ПАВЛЕНКО: А она была? Есть?!
ГЕНЕРАЛ: Ты – есть, вот и делай выводы!
ГЛАША: Мы заработаем! Я ткачиха по специальности, но я и на телеграфе в доставке работала, и уборщицей в кафе! Я хваткая! Пойду на стройку разнорабочей! Нам бы сейчас, как Мальчишу-Кибальчишу, день простоять, да ночь продержаться!
ГЕНЕРАЛ: Это его задача. Как мужчины, как моего сына.
ПАВЛЕНКО: Не расщедришься на подсказку, отец?
ГЕНЕРАЛ: Я подсказок не ждал и тебя этому не учил.
ПАВЛЕНКО: Ты ничему меня не учил. Ты мне достался уже идолом, которому следует поклоняться! И я поклонялся!
ГЕНЕРАЛ: Может, поэтому ты и выжил. Ты и сейчас не ждешь от меня советов, Рамон. Тебе хочется умереть стоя. За свою истину. Пусть ложную, но свою. И тут ты прав: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях»!
ПАВЛЕНКО: А мне, вот, хочется жить! Просто жить! Под абрикосовым деревом в птичьих гнездах! Завести себе собаку и кошку! Встретить женщину, которая принимала бы меня таким, какой есть!
ГЕНЕРАЛ: Библейский Христос, не верь он в свою миссию, не понес бы крест на Голгофу – Христа бы волокли туда волоком! Всякий человек равноценен миссии, которую он взял на себя. Не выдюжил, сдал – вини себя, а не обстоятельства!
ПАВЛЕНКО: Ты всегда большой клал на обстоятельства! Но так не живут! И ты поэтому не живешь!
ГЛАША: Рамон, так нельзя!
ПАВЛЕНКО: (не слыша ): Да кто мы в этом мире?! Ты, я?! Капли дождя! Головастики в луже, которая вот-вот высохнет! О какой высокой миссии ты талдычишь?! Что ты оставил по себе?! Фотокарточку, на которой ты - ого-го! Вдову, ставшую фанатичкой, злобной, совершенно невменяемой коммунисткой! Двух безотцовщин, которых было некому вразумить! Кто тебя помнит, Генерал?! Только я! И ты сам, и твои подвиги забыты, как забыта моя война! Но может, и хорошо, что забыта — уж лучше забвение, чем ложь!  Это не наша армия напала на чехов, это они нападали на нашу армию, кто-то их умело настрополил! Мы были открытые, доброжелательные парни, но когда в тебя стреляют, взрывают тебя, что мы должны были делать?! Улыбнуться и сказать им:» Привет, камрады?!» Ну, а потом,  конечно, ненависть стала обоюдной. Ни на какой войне люди не превращаются в ангелов. Схлестнись мы с Бундесвером, все было бы проще, понятней , а теперь что?! Немцы лучшие друзья чехов, а русские — убийцы?! Быстро они забыли, кто их освобождал от немцев, и, боюсь, не вспомнят уже! После своей Пражской весны, на которой мое правительство угробило мое поколение! Одних физически, других нравственно! Угробило и списало!
ГЕНЕРАЛ: Заткнись! Я военный человек. Был. Мое дело – не рассуждать, а сражаться. С верой, что сражаюсь за Родину, где б я ни находился, за победу коммунизма во всем мире!
ПАВЛЕНКО: Это слова моей матери. Ее интонация. Вы что, и впрямь были с ней два сапога – ласты?
ГЕНЕРАЛ: Мы – верили…
ПАВЛЕНКО: А мы – изверились! Вы гордо шли на голгофы, а нас туда  тащат волоком! А мы орем и упираемся!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Встать, суд идет!
ГЕНЕРАЛ: Сын мой, я обвиняю тебя в отступничестве. Ты предал идеалы старшего поколения, ты впал в уныние и безволие!
ВРАЧ: Мой подзащитный оказался на скамье подсудимых  потому, что пытался выжить! Что он имеет в свои тридцать два года? Каковы его перспективы? Есть ли у него надежды изменить жизнь к лучшему?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Защитник, говорите по существу!
ВРАЧ: По существу, его выбросили из жизни.
ГЕНЕРАЛ: У нас тут заседание чего? Суда или какого-нибудь литобъединения?
ВРАЧ: Я хочу объяснить суду, что вынудило моего подзащитного отказаться от принципов старшего поколения, как это сформулировал обвинитель…
ГЕНЕРАЛ: Тысячи людей с куда более тяжелыми травмами, последствиями ранений, аварий, нашли свое место в обществе, стали его достойными членами…
ВРАЧ: У нас тут заседание суда или же  медкомиссия по делам граждан с ограниченной трудоспособностью?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Подсудимый, вам предоставляется последнее слово.
ПАВЛЕНКО: Хочу на войну. И чтоб меня там поскорей убили!
ГЛАША: А как же я?!
ПАВЛЕНКО: (провожает взглядом Генерала. Следователя, Врача) Без меня тебе будет лучше.
ГЛАША: Вставай! Идем, слышишь?! Будем всю ночь идти! Быстрым шагом!
ПАВЛЕНКО: Угомонись. Утром, Бог даст, поймаем проходящий автобус...
ГЛАША: А ведь Зина это – нарочно! Ра! Я же слышала, но только сейчас сообразила... Ей же звонили, при мне. Просились в поездку! А она послала тебя!
ПАВЛЕНКО: Все верно. За все надо платить.
ГЛАША:  За что?!.. (хохочет) Так у тебя с Зинкой... роман?..
ПАВЛЕНКО: Адюльтер, порочащий высокое звание советского человека. Был.
 ГЛАША: Ты с ней порвал, а она отомстила?! Я-то думала, у тебя девушка такая…
ПАВЛЕНКО: А у меня – сексуально озабоченная баба! Теперь понимаешь, насколько я тебе не подхожу?
ГЛАША: Я Зину не понимаю. Она что, как та лошадь, которая мечется меж двумя охапками сена?
ПАВЛЕНКО: Отнюдь. У каждого из нас – свое назначение.  Муж – для дома, для семьи, любовник – для удовольствия.
ГЛАША:  Ты с ней порвал, и она услала тебя в Приморск! Чтоб ты там застрял! А меня она зачем послала с тобой?
ПАВЛЕНКО: Для отвода глаз мужа, вероятно. Не про ту он плохо думал! Да и надоела ты ей.
ГЛАША: И ни одной машины!
ПАВЛЕНКО: В лесополосе заночуем.
ГЛАША: Можешь меня презирать, Рамон. Я в Севастополь приехала выйти замуж.
ПАВЛЕНКО: Самое естественное желание.
ГЛАША: И паспорт у меня – вот. Я тебе показать боялась. У меня там запись в графе «Дети».
ПАВЛЕНКО: И много их?
ГЛАША: Дочка Нюрочка. Ей три годика 8 июня.  Это она — моя большая летняя радость.  Я ужасно по ней скучаю!
ПАВЛЕНКО: А мужик твой, ее отец? Он — что?
ГЛАША: Ничего. Даже взглянуть не пришел на доченьку! Сказал, чтоб я отвалила, что у него   давно другая, лучше, чем я. Полненькая блондиночка! У нас же мужики нарасхват, я говорила! Вот мама и сказала мне: «Уезжай! Замуж выйдешь за хорошего человека, заберешь Нюрочку! Пусть хоть у нее жизнь сложится по-нормальному!». Думали мы, думали, куда ехать мне, вспомнили про Зину...
ПАВЛЕНКО: Я выброшу зонтик, а ты съездишь за дочкой.
ГЛАША: Какой еще зонтик?
ПАВЛЕНКО: Моей мамы покойной. Она себе новые вещи не покупала...
ГЛАША: И куда я Нюрочку привезу?
ПАВЛЕНКО: В мой дом.
ГЛАША: Ты ж его продаешь!
ПАВЛЕНКО: Я лучше  сяду на подольше. Зато будет, куда вернуться.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Оглашается приговор!
ГЕНЕРАЛ: Смерть!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Смерть!
ВРАЧ: Заявляю протест! Я выражаю недоверие составу суда! Человек с фотокарточки, вы почти тридцать лет, как мертвы! А вы, гражданин прокурор , вели дело моего подзащитного в расчете на повышение!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Это не говорит о предвзятости!
ВРАЧ: Вы сфабриковали дело! К сумме хищения вы отнесли зарплату второго проводника, тогда как эта сумма, согласно инструктивному письму Министерства пищевой промышленности СССР от 17 февраля 1978 года считается заработанной моим подзащитным! Вы не могли не знать этого!
ПАВЛЕНКО ( Глаше): Меня растили в духе презрения к деньгам! Вот и вырос белой вороной! Как быть? Покраситься?
ВРАЧ: Далее! Мой подзащитный не является должностным лицом, он не правомочен  оформлять кого-либо на работу, увольнять с нее, и производить какие-либо расчеты...
ПАВЛЕНКО: Для меня главное богатство человека –  его время и книги.
ВРАЧ: В свете вышеизложенного я считаю неверным классификацию преступления, совершенного моим подзащитным,  по статье 84 ч.2 УК УССР…
ПАВЛЕНКО: Почему вы защищаете меня, доктор?
ВРАЧ: Я однажды тебя уже спас, сынок. Не для того я тебя спасал, чтобы ты  сдох на нарах!
ПАВЛЕНКО: (Генералу) Ты хочешь, чтобы я сдох?
ГЕНЕРАЛ: Не я – идол, в которого меня превратили!
ПАВЛЕНКО: Значит, этого хочет моя мать! Лучше мертвый сын, чем сын-уголовник!
ГЛАША: У тебя есть я…
ПАВЛЕНКО: Положив ладонь на запястье,
Вздохом, посвящая в герои,
Пожелают женщины счастья
Тем, кого наутро зароют.
Но сегодня мы виноваты
В том, что заблудились на тропах.
Я хочу такого заката,
Чтобы кони падали в пропасть!
ГЛАША: (не сразу) Тебе  не жалко лошадок?
ПАВЛЕНКО: (не сразу) Жалко. Но закат есть закат. Ты - последнее милосердие Жизни.
ГЛАША: Ты это сочинил.
ПАВЛЕНКО: Ты – мое последнее испытание. Когда ты один и никому не нужен – легче...
ГЛАША: Один? А друзья, сестра?
ПАВЛЕНКО: Все они давно в своих клеточках. Сестра с мужем в Одессе, она ничего не знает, и хорошо, что не знает.
ГЛАША:Я не плету макраме,  но я умею фотографировать! У меня и аппарат есть, «Зенит». Я тебя засниму под абрикосовым деревом.
ПАВЛЕНКО: Человек с фотокарточки! Житие не святого Рамона!
ГЛАША: Ра! Миха!.. Поверь мне, я уже положилась! На крепость трех согласных! Я буду звать тебя, где бы ты ни был! Я буду ждать!
(Павленко обнимает ее. Становится темно. Из темноты появляется Ленча с письмом, читает)
ЛЕНЧА:
Жизнь, помилуй наш кров от жестоких людей,
Упаси нас от подлости тайной!
Среди множества дней выпадает нам день
Милосердия и состраданья.
В этот день запоет средь пустынь соловей,
Станет правда похожей на быль,
И кривую усмешку Фортуны своей
Мы почтем за улыбку судьбы.

 КАРТИНА ВТОРАЯ
 (Утро. У здания суда на скамейке сидят Павленко и Глаша. Он читает книгу)
ГЛАША: (забирает книгу): «Милому Рамоше на память от Ленчи. Июль 1980 г.» Совсем недавно!
ПАВЛЕНКО: Она  часто приезжает к родителям. Зашла ко мне, оставила на крыльце.
ГЛАША: Милому Рамоше!
ПАВЛЕНКО: На память! Ты что, ревнуешь?
ГЛАША: Нет. И к Зинаиде не ревную.
ПАВЛЕНКО: (смеется) К Зинаиде – напрасно: она обидится!
ГЛАША: Господи, о чем мы! В такой момент!.. Почему никого нет?
ПАВЛЕНКО: Рано.
ГЛАША: Никакого черного зонтика  в прихожей не висит! Он, наверное, совсем прохудился, еще до меня,  и ты его выбросил! (замечает Зину)  Какие люди!
ЗИНА: (подходит к ним): Сидите? Как настроение, боевое?.. Молчат они, дуются, как мышь на крупу! Успели же! Вернулись! Я же обещала послать вас близенько! Производственная необходимость требовала, а я человек маленький…
(Появляется Представитель завода)
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ: О, и Зина тут! Ты что, как свидетель проходишь?
ЗИНА: Какой я свидетель? Я диспетчер! Ничего не знаю, починяю примус, как говорится!
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ: Поболеть пришла за своих? Не переживайте, не первый это суд, не последний, пойдет по накатанному. (Павленко) Главное, ты в бутылку не лезь, все сразу признай, раскайся…
ПАВЛЕНКО: Дяденьки, тетеньки, я так больше не буду!
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ: В таком роде!
ПАВЛЕНКО: Дяденьки-тетеньки появились! ( указывает на группу из Судьи, Прокурора, Заседателей и Адвоката, остановившуюся и входа в здание суда )
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ: Пойду поздоровкаюсь! (отходит )
ЗИНА: (Глаше) Ты чего домой не явилась?
ГЛАША: Куда – домой?
ЗИНА: Да хоть ко мне, хоть к мужу! Александр твой меня задергал вконец! Да прости ты его уже! Раскаялся он! Локти себе все искусал! Даже торт купил к твоему приезду!
ГЛАША: Я торты больше не ем. У меня на них аллергия.
ЗИНА: Ну, ты вредная! Ну, дура! Смотри! Надоест ему бегать за тобой!..
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЗАВОДА: Гражданин судья! Можно вопрос? Заседание сегодня сколько продлится приблизительно? А то у меня...
СУДЬЯ: Думаю, управимся быстро. Никаких сюрпризов не возникнет?
ПРОКУРОР: Откуда им взяться?
СУДЬЯ: Да вот от товарища! (указывает на Представителя) Как-никак, честь их мундира задета!
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ: Ой, какого мундира?! Мы  в пиджаках ходим!
ПРОКУРОР: А с кем встреча деловая?
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ: Не деловая! Теща приезжает, встретить надо…
ПРОКУРОР: Тещу – обязательно!
СУДЬЯ: Успеете. Если что, я вас раньше освобожу от присутствия.
ЗАСЕДАТЕЛЬ: А меня раньше – никак?.. (не получив ответа, Женщине-заседателю) Жена злится! Я же и  по деньгам теряю, пока торчу тут для мебели! А вы?
ЖЕНЩИНА-ЗАСЕДАТЕЛЬ: У меня муж-офицер. Нам и без моих копеек хватает. Что, уже пора?..
АДВОКАТ: (при виде Следователя, недовольно). А представитель следствия тут зачем?
ПРОКУРОР: Кто ж его знает! Может, послали, может, сам пришел проследить.
СУДЬЯ: За кем проследить? За мной, независимым судьей?
АДВОКАТ: Я – к подопечному.  Сейчас подойдем. (отходит от них, а они скрываются в здании)
ЗИНА: Так и будете в молчанку играть?
ГЛАША: Передай Александру, что у меня есть другой.
ЗИНА: Кто? Миха, что ли?! А ты в его хибаре была? Видела, какой там комфорт? У Александра – двухкомнатная…
ГЛАША:  Я люблю частный сектор!
ЗИНА: Довыкобениваешься ты, девка!
АДВОКАТ: Кто у нас тут Павленко? ( Зине) Вы?
ЗИНА: Чего это - я?! Вот он!
АДВОКАТ: А, да! Простите великодушно! У меня уже в глазах рябит от фамилий! Эти дела проводников как из рога изобилия валятся! Отойдемте? (отводит Павленко в сторону)
ЗИНА: (Глаше) Наша юристка говорит, что следователь нарочно не по той статье закрутил, чтобы сумма была больше, солидней, но она Миху консультировала! Глядишь, отобьется!
ГЛАША: А ты хочешь, чтоб отбился?
ЗИНА: А то!
ГЛАША: А я не верю тебе!
ЗИНА: Это с какой такой радости? Тебе Миха про меня чего-то наговорил?! Вот же трепло! Все мужики – трепло!
ГЛАША: А все бабы – стервы? Про всех не скажу,  но ты, Зина, точно!
ЗИНА: Вот другая б на моем месте, когда ты приперлась с вещичками, взашей бы выгнала! Ты ж мне – седьмая вода на киселе! А я с тобой нянькаюсь! С мужиком тебя мирю! На работу устроила!
ГЛАША: Прости, Зина. Мне тебе спасибо надо сказать.  Если б не ты…
ЗИНА: То-то! А чего тебе Павленко  натрендел?
ГЛАША:  Он сказал, что мы с ним  скоро поженимся.
ЗИНА: Вот оно даже как…
АДВОКАТ: Суд назначил вам адвоката в моем лице, но у нас есть всего несколько минут…
ПАВЛЕНКО: Не беспокойтесь, я буду сам себя защищать.
АДВОКАТ: Ваше право, но я бы вам не советовал. На чем вы собираетесь строить свою защиту?
ПАВЛЕНКО: Главное, ввязаться в битву, а там  - как  пойдет!
АДВОКАТ: Э, молодой человек, судебное заседание это вам не театр! Здесь экспромты не уместны! Как бы не пожалеть!
ЗИНА: Да возьмет он вас, возьмет! Куда денется! Глаша! Скажи своему любезному!
ГЛАША: Рамон, пусть он тебя защищает.
ПАВЛЕНКО: Я сам.
ЗИНА: Он это потому... С деньгами у него туго! Он вам, сколько будет должен за суд?
АДВОКАТ: Ну, как я могу сказать вам заранее? Это зависит от характера заседания, от того, сколько оно продлится…
ГЛАША: Но вы же – бесплатный адвокат?!
АДВОКАТ: Бесплатный адвокат произнесет дежурную  речь, призовет судей проявить снисходительность к заблудшей овце, сыграет на чувствах заседателей, но вникать в нюансы дела он не будет, поверьте!
ПАВЛЕНКО: Все. Мне пора. (отдает Глаше книгу, уходит в здание)
ЗИНА: (Адвокату) Постойте! Вы не с ним, вы с  подругой его столкуйтесь! Она денег достанет!
АДВОКАТ: Это не деловой разговор.
ЗИНА:  Так она даст расписку! (Глаше) Я тебе займу, сколько надо!
АДВОКАТ: Повторяю: это не разговор! Мой подзащитный от моих услуг отказался, так что – не обессудьте! (уходит)
ЗИНА: Вот же Миха дурной! Ну, дурной! Ох, засадит он себя!
ГЛАША:( задумчиво) О Генри три года сидел в тюрьме, а Франсуа Вийон…
ЗИНА: А вы что, и правда того-этого?..
ГЛАША: Мы не того-этого, мы поженимся.
ЗИНА: Это тебе Миха сказал? А ты и уши развесила?
ГЛАША: Это мне сказал Рамон. А когда он тебе сказал, что между вами все кончено,  ты его кинула под танки. Нет, скажешь?
ЗИНА: Тоже и я человек! Женщина! Тоже любви хочу, ласки, а не так, чтоб, как кобель с сучкой!.. Ты в зал идешь? А то уже началось.
ГЛАША: Я здесь посижу. На солнышке.
(Высвечивается задний план – зал суда. В зале Судья, Прокурор, Заседатель, Женщина-заседатель, флегматично сосущая карамель, Представитель завода, секретарь суда, милиционеры, Следователь, Зина)
ПАВЛЕНКО: Я  в том виноват, что соблюдал правила. Это они, а не законы управляют живой жизнью. Я не пытался упорядочить мир, в который попал, я попросту его обживал, как снятую внаем комнату, и вот в этом я действительно виноват.
ЗАСЕДАТЕЛЬ: (Женщине-заседателю, тихо) Это он о чем так красиво?
ПРОКУРОР: Если мы вас правильно поняли, подсудимый, вы признаете свои действия противоправными?
ПАВЛЕНКО: У меня такое чувство, что мной расплачиваются – как мелкой монетой - за чужие ошибки.
ПРОКУРОР:  Чьи?  Кого конкретно и в чем вы подозреваете, подсудимый?
ПАВЛЕНКО: Я имел в виду саму ситуацию.
ПРОКУРОР: То есть, генеральную линию?
ПАВЛЕНКО: Не понял! Вы хотите пришить мне еще и политическую статью?
( Ропот и движение в зале)
СУДЬЯ: Подсудимый, воздержитесь от подобных высказываний, если не хотите, чтоб вас обвинили в неуважении к суду. Тишина в зале! Обвинитель, говорите по существу.
ПРОКУРОР: Хорошо. Подсудимый, вы признаете себя виновным в хищении трех тысяч семисот двадцати пяти рублей государственных денежных средств?
ПАВЛЕНКО: Не признаю. Я не силен в математике, но если вычесть из названной суммы зарплату второго проводника, остается одна тысяча двести рублей, около этого. Притом что…
ПРОКУРОР: Минутку! Командировочные расходы – это командировочные расходы! Это совсем другая бюджетная статья!
СУДЬЯ: Суд может взыскать в вашу пользу с винзавода сумму, которая не была вам выплачена, но вас это не избавляет от наказания. Это, во-первых. Во-вторых, в вашем случае об оплате переработки вообще не может идти речи. Вы были оформлены вдвоем, ездили один, вводили в заблуждение администрацию завода.
ПАВЛЕНКО: У меня вопрос к представителю завода. В результате моих действий завод понес материальный ущерб?
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЗАВОДА: (растерявшись) Нет. В результате действий подсудимого завод убытки не понес.
ПАВЛЕНКО: То есть, я никого не ограбил!
ПРОКУРОР: Вы государство ограбили! Присвоили деньги  второго человека! Его командировочные!
ПАВЛЕНКО:  Но если завод, государственное предприятие, не считает себя ограбленным, то кто пострадавший?! Я хочу его видеть! Конкретного пострадавшего! Я хочу знать, кто стоит за словом »государство», кто или что!
ЗИНА: (выскакивает наружу. Глаше) Ну, совсем спятил! Он уже на них орет! (скрывается в здании)
ГЛАША: Батюшка Солнце!  Защити сына своего!
ПАВЛЕНКО: Я действовал в рамках сложившейся системы, по ее правилам и законам, и если эти законы противоречат букве закона…
СУДЬЯ: Вы не на трибуне, вы на скамье подсудимых, вот и ведите себя соответственно!
ПАВЛЕНКО: Как свой адвокат я должен ввести суд в курс дела!
ПРОКУРОР: Суд в курсе!
ПАВЛЕНКО: Я прошу суд ходатайствовать перед Министерством пищевой промышленности СССР о пересмотре положения о проводниках вагонов с вином!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: (Зине, тихо) Сколько их по стране, этих проводников, чтоб из-за них огород городить!
ГЛАША: (Генералу, подсевшему к ней на лавочку) Вы – Генерал? Почему вы такой печальный? Ведь он сказал то, что вы хотели услышать!
ГЕНЕРАЛ: Я хотел, чтобы он был свободным.
ГЛАША: Он свободный. Ведь он , как вы, победитель.
ГЕНЕРАЛ: И победителей побеждают. Осуждают. Я сидел за то, что хорошо воевал, разбирался в обстановке, но не умел кланяться. Это злило тех, кто хорошо кланялся. Ничего другого они не умели — ни воевать, ни руководить, ни отвечать за свои действия. Трусы! Я  и не хотел, и хотел, чтоб мои дети пошли по моим стопам. Верил, что эпоха поменялась, что все страшное, дурное осталось в прошлом, и моим детям ничто не угрожает.
ЛЕНЧА: (подходит к ним) В светлое завтра верили, взрослый человек? Вы в него вернулись из лагерей, и как оно вам, понравилось? А уж как они были счастливы, Рамошка с Интерной, когда их мамаша развела костер во дворе и сожгла все бумаги! И письма,  и Рамошкины стихи, все! Подготовилась тетенька к обыску и аресту!
ГЕНЕРАЛ: Ты Таисию не суди. Таисия войну прошла с первого и до последнего дня. И не при штабе где-нибудь – в артиллерии, на передовой. Мы с ней оба смерть в упор видели  и не сосчитать, сколько раз!
ЛЕНЧА: (Глаше)  Вот  где она  тронулась умом!
ГЕНЕРАЛ: Но мы верили, что выживем, встретимся, что будет и на нашей улице праздник… (обрывает себя, махнув рукой)
ГЛАША: Он был. Есть. Вы родили детей! Умных, красивых! Талантливых!
ЛЕНЧА: Талантливые – самые невезучие!
ЗИНА: (высовывается) Прокурор шесть лет запросил! (скрывается)
ЛЕНЧА: Ра – типичный джентльмен неудачи!
ГЛАША: Я побелю его домик, окна, двери, полы покрашу, и буду ждать!
ЛЕНЧА: Домик ты починишь, кто б сомневался! А с самим Рамошкой, что делать будешь? У него все нервы – дыбом, как иголки на дикобразе! Ему слова поперек не скажи!
ГЛАША: Много ты ему слов сказала, когда он вернулся?
(Из здания выходят Представитель завода, Следователь, Павленко,  Зина. Мужчины закуривают)
ЗИНА: Ой, Глафира! Суши сухари! Сейчас как влепят ему по полной!
ГЛАША: Ра!.. (бросается к нему) Ра, ты в пути, и Николай Угодник с тобой! Он тебя хранит, слышишь?!
ПАВЛЕНКО: Вот. На всякий случай. Ключи.
ГЛАША: Ра, не будет всякого случая!
ЗИНА: Миха! На минутку! (отводит его в сторону) Миха, только честно! Вы сговорились, чтоб со мной за командировочку в Приморск расквитаться? Так ведь выбрались!
ПАВЛЕНКО: На перекладных. Ценой  нервных перегрузок и всей наличности.
ЗИНА: Хочешь, чтобы я возместила?
ПАВЛЕНКО: Хочу, чтобы ты забыла о наших бывших отношениях. Они были  ошибкой, но мы   ее исправили.
ЗИНА: Так у вас что, все серьезно?..
ПАВЛЕНКО: Более, чем.
ЗИНА: Не отдам я тебе Глашку, ты понял?! Она мне какая-никакая родня! Другую найди, вот ей и компостируй мозги!
ПАВЛЕНКО: До чего же ты коварная, Зинаида! Собака на сене!  А какая изобретательная! И семью сохранила, и от приживалки вот-вот избавишься, и коварного изменщика чуть было не упекла в СИЗО!
ЗИНА: По тебе тюрьма давно плачет!
ПАВЛЕНКО:  Ну-ну! (отходит от нее) Не унывай, Генерал, прорвемся! (скрывается в здании суда. Туда же уходят Заседатели, Представитель завода, Следователь и Зина. Перед зданием остаются Глаша, Ленча и Генерал).
ГЕНЕРАЛ:  Я не сказал  своим детям главного. Не успел.
ГЛАША: Они  все поняли сами.  Нет ничего такого, что нельзя преодолеть духом, даже на последней черте. Они вас  правильно поняли?
ГЕНЕРАЛ: Победитель, говоришь, мой Рамон? Плохо дело.  Не могу больше выслушивать приговоры! (уходит, ссутулившись)
ЛЕНЧА: (вслед ему) А как же слова еще одного кумира вашей семьи, Фиделя? «История меня оправдает!»
ГЕНЕРАЛ: Нет ее. Не было и не будет. Здесь всегда будет бардак! (скрывается)
СУДЬЯ: Суд считает неверным классификацию  органами  следствия преступления, совершенного подсудимым, по статье 84 часть 2 и считает нужным применить по отношению к Павленко Рамону Михайловичу статью 83 часть 2 и статью 134 часть 1 УК УССР…
ЛЕНЧА: Я не могла не прийти!
ГЛАША: Еще бы! Он тебя помнит! Кричит в твое безмолвье!
СУДЬЯ: В силу статьи 42 УК УССР окончательно по совокупности путем поглощения  менее строгого наказания более строгим, а также учитывая особое положение, сложившееся на винзаводе, суд считает нужным приговорить Павленко Рамона Михайловича 1950-го года рождения, русского, беспартийного к трем годам лишения свободы…
ГЛАША: Неужели это вечер?..
Что мы вспомним друг о друге,
Разлученные расплатой?.
Желтые цветы разлуки
Я дарю тебе при встрече,
Блеклые цвета заката…
ЛЕНЧА: Пора и мне стать своим адвокатом!  ( Глаше) Ты думаешь, это счастье – выйти замуж по любви? Да, это голубая мечта идиоток! Но брак, дорогуша, это взаимовыгодный договор в первую очередь! Договор, который предполагает уверенность в партнере! Ты уверена, что Рамошка способен стать кормильцем семьи? Опорой и надежей?
ГЛАША: Ты счастлива в браке, Ленча?
ЛЕНЧА: Я, Глашенька, в фавелле росла! В лачуге по соседству с Павленковской! Ветхие простыни, щербатая посуда, выгоревшие занавески на окнах! Мыш-крыс, борись-не борись! Да, я Женьку не любила, когда мы поженились! Но я его уважала и уважаю. Я к нему привязалась, а  это тоже – любовь!  Красивые глаза, стихи, песни под гитару – все это хорошо в юности, когда никто  ни за кого не отвечает! А потом начинается быт! Который забота общая! Ра классный парень, но он больной на всю голову! А у тебя дочь! Ты и от Ра детей нарожаешь, и будешь, как Таисия Александровна, просыпаться и засыпать с мыслью о куске хлеба, и тихо звереть! И, в конце концов, ты возненавидишь Рамона, потому что от любви до ненависти... Между любовью и ненавистью лежит капитальное разочарование в человеке! Подумай, подруга, почему у всех живых существ самка себе всегда выбирает самого сильного? Так и у львов, и у лосей, и у птиц! Потому что сильный и защитит, и прокормит! А слабый  или погибнет, или сбежит, как это хорошо умеют делать наши мужчины! И хана тогда самке, хана потомству! Мне продолжать или хватит?
ГЛАША: Хватит.
ЛЕНЧА: Тогда я пошла. Меня Женька ждет (уходит)
СУДЬЯ: Окончательной мерой наказания считать год исправительных работ по месту работы с вычетом в пользу государства двадцати процентов заработной платы…
(Появляется Зина)
ГЛАША: Зина! Идем домой!
ЗИНА: Домой, это куда?..
ГЛАША: Сегодня – к тебе, а потом я на стройку пойду или  контролером в троллейбус. Может быть, дадут общежитие.
ЗИНА: А чего не дать? Дадут! И от нас дадут, если похлопотать! Заявление напишем в профком…
ГЛАША: От вас я ухожу.
ЗИНА: Из-за Михи? У вас же  вроде как сладилось?
ГЛАША: Ничего у нас не сладилось, все прошло.
ЗИНА: И правильно! Грех разбрасываться такими, как Александр!
ГЛАША: Александр твой тоже пусть идет далеко! Ему любовница нужна и прислуга! В одном лице! Рабыня Изаура!  Он меня на постоянно прописывать даже не собирался! А  о дочке моей даже  слышать  не хочет!
ЗИНА: Это пока что, а пооботретесь…
ГЛАША: Александр – не мой человек, и хватит о нем! Нет, если ты не хочешь, чтоб я шла к вам, я пока у Павленко перекантуюсь! Он  меня не прогонит, даже если я все ему объясню! Но там – зонтик!
ЗИНА: Что?..
ГЛАША: Зонтик! Древний, черный! Как будто злой тролль его там забыл! Так что, Зина, мы идем или нет?
ЗИНА: Да уж идем!
(Зина и Глаша уходят под истерический хохот Ленчи. Темнеет, собирается дождь. Из здания суда выходит Павленко, ищет глазами Глашу. Следом за ним появляются и начинают расходиться остальные участники процесса.)
ПАВЛЕНКО: Глаша!
ЗАСЕДАТЕЛЬ: (Женщине-заседателю и Представителю завода) Так что, может, по пивку?
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ: Я бы с удовольствием, но... Бежать надо! (убегает)
ЗАСЕДАТЕЛЬ: (женщине - заседателю) А вы? Не составите компанию? В честь благополучного завершения, так сказать?
ЖЕНЩИНА-ЗАСЕДАТЕЛЬ: Только если кофе. Если недолго (зевает). Смерклось-то как, и дождь пошел! А по прогнозу не ожидалось.
ЗАСЕДАТЕЛЬ: Идемте, пока не хлынуло! (быстро уходят)
ПАВЛЕНКО: Глаша!!
ЛЕНЧА: Ушла она, ушла, не зови!
ПАВЛЕНКО: Как ушла, куда?..
ЛЕНЧА: Подальше от твоих призраков.
ПАВЛЕНКО: Только им и можно верить…
СЛЕДОВАТЕЛЬ: ( Прокурору) Ничего, это только начало!
ПРОКУРОР: Взялись, слава Богу, за искоренение порока! На государственном уровне взялись... (Судье) Я на машине. Давайте подвезу, а то – дождь!  Нам же по пути?
СУДЬЯ:   Спасибо, я на своей.
ЛЕНЧА: Ра, ты пропал! Ты теперь осторожным станешь, и все равно не убережешься!
ПАВЛЕНКО: Посмотрим.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: (подходит к нему) Поздравляю, Рамон Михайлович, легко отделались.
ПАВЛЕНКО: Не ожидали?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Не ожидал, что вы таким  ушлым окажетесь, законодательными актами разживетесь, другими документами. Я думал, вы  проще!
ПАВЛЕНКО: Бью баклуши в вагоне, книжки читаю!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Стишочки крапаете про свою незадавшуюся жизнь! Нет, по-человечески я вас вполне понимаю. Работа у вас не сахар. Условия свинские, а если еще и напарник  дерьмо-человек... Сигареткой не угостите?
ПАВЛЕНКО: Нет.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Зря вы на меня обижаетесь! Вы, Рамон Михайлович, в моей практике, можно сказать, частный случай, исключение из правил, а среди вашего брата такие жуки попадаются! И машины у них, и дачи, и на сберкнижках тысячи! А вы думали! Это я, бедный, сижу день-деньской на крохотном окладе, работы – по гланды, бывает, и перегнешь палку. Потому что такая порой злость берет!..
ПАВЛЕНКО: Зависть.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Злость. На отдельные имеющиеся факты социальной несправедливости. Но я затем и работаю, чтоб их не было!
ПАВЛЕНКО: Может, вы и подвижник, но в разведку я с вами не пошел бы.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: И в один вагон бы не сели!
ПАВЛЕНКО: В вагон вы бы не сели. Чтобы не замараться.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Верно! Да и вам недолго уже мараться, Рамон Михайлович! Разгромлю я ваш винзавод! А там и за другие примусь! За все виноделие Украины! Всего Союза! Мы эту дрянь уничтожим повсеместно!
ПАВЛЕНКО: Дары лозы замените табуретовкой?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Трезвым образом жизни, Рамон Михайлович! По указу партии и правительства! Украину очистим от виноградников, за Молдавию возьмемся, за Грузию, за Среднюю Азию!
ПАВЛЕНКО: Да вы прямо Наполеон! С комплексами Павки Корчагина!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Когда мы с вами в следующий раз встретимся, поостерегитесь хамить! (уходит)
ЛЕНЧА: В нашу первую ночь тоже дождь шел, ты помнишь? Я от тебя без зонтика убежала! Заявилась вдруг твоя мама, и я сбежала через окно! А перед этим ты мне стихи читал, я одну строчку запомнила:  «Но ты еще станешь моей Беатриче, невосполнимой потерей». Я – стала, эта вакансия занята навсегда, я удовлетворена, так что... Отпускаю тебя к твоей Дульсинее!
ПАВЛЕНКО: Что значу я и как зовусь в пространстве, определенном долготой шагов…
ЛЕНЧА: Сочини что-нибудь другое. Привлеки удачу, и твоя женщина вернется.
ПАВЛЕНКО: Раз ушла, не вернется.
ЛЕНЧА: А может, она просто отлучилась, ты же не знаешь!
ПАВЛЕНКО: Знаю. Я русский колдун.
ЛЕНЧА: Самозванец! Победитель, называется!  Чем накручивать себя, придумай что-нибудь классное! Про белого коня, например! Как он ржет под абрикосовым деревом!
ПАВЛЕНКО: Белый? На заре?  Красивая картинка. Жаль, не по теме! (оставшись один)
По белому лучу
Я на гору взлечу,
Как по тропе в горячей крымской глине,
И под родной звездой
Мой добрый конь гнедой
Светила каплей станет на вершине!
Нам ликовать бы, но…
Под нами так темно,
Что крик восторга вызовет удушье.
С вершины нам видна
Распятая страна,
Ее кресты и страждущие души.
На их календарях
Вчерашняя заря,
Пусты сады их и сгорели нивы.
Никак нельзя нам вспять,
Должны мы защищать
Собою этот мир, покуда живы!
Средь визга лжи и шепота наживы
Тот назовется истинно счастливым,
Кто смог на остром пике устоять.
ГЛАША: (вбегает): Ра!.. Как хорошо, что ты  здесь!
ПАВЛЕНКО: У меня нет ключей от дома.
 ГЛАША: А я — вот! (раскрывает над ним пестрый зонтик) Я купила зонтик! Правда, красивый? Мы идем домой, или ты ждешь кого-то?
ПАВЛЕНКО: Уже нет. Барышни девятнадцатого века своих не бросают?
ГЛАША: Мы за вами хоть в Сибирь, хоть на Колыму!
ПАВЛЕНКО: Хоть в Приморск?
ГЛАША: Город счастья! Только Зинка нас теперь ушлет в какой-нибудь другой город.
ПАВЛЕНКО: Тоже счастья?
ГЛАША: Они все такие!..Ой, Рамон! А как я Нюрочку заберу, если мы все время будем ездить?
ПАВЛЕНКО:Мы недолго будем ездить.  Нас разгонят, виноградники вырубят, подсадят народ на фальсификаты подпольного производства, и наступит, в очередной раз, всеобщее счастье всего человечества. Заодно, и  человечества поубавится, а то счастья всегда меньше, чем нас!
ГЛАША: И на сколько нам такое?
ПАВЛЕНКО: Не знаю. Я же не партия и правительство. Знать бы вам, Глафира Климентьевна, как я уже устал от партии и правительства!
ГЛАША: Тише!
ПАВЛЕНКО: Да куда еще тише! Тише не бывает! Нам, чтоб выжить, надо быть хитрыми, ловкими и лживыми! Молчать в тряпочку или подхватывать лозунги! Я не упорядочил бы мир ни при каких обстоятельствах. Счастье, что мать не дожила до этого дня. Народную мудрость помните? Судят не тех, кто ворует, а тех, кто не умеет воровать.
ГЛАША: Хорошо, ты там этого не сказал.
ПАВЛЕНКО: Не полный идиот, значит, хоть и сын дважды идиота!
 ГЛАША: Ра, но если все разрушат, что будет?  С нами, вообще?
ПАВЛЕНКО: Спроси у Генерала.
ГЛАША: Он, по-моему, ушел от тебя. Совсем.
ПАВЛЕНКО: Это он зря. В жизни всегда есть место призракам.
ГЛАША: Не призракам, а фотокарточкам, Ра. Люди с фотографий — не призраки.
ПАВЛЕНКО: Не было у Генерала белого коня, Глаша. Ничего у него не было, кроме  идеи, палки и моей сбрендившей мамы. Нас сестрой — не было. А у нас не было его. Он так и не вернулся откуда-то.
ГЛАША? И тогда ты его себе сочинил.
ПАВЛЕНКО: Не хотел бы я, чтоб кто-то так же сочинил меня. По фотографии.
ГЛАША: Ра, она говорящая, его фотка. Он через нее тебе все рассказывает, просто ты не все понимаешь. Наши фотки тоже будут говорящие, Рамошка, нашим детям не придется тебя придумывать, тем более, что ты всегда будешь рядом.
ПАВЛЕНКО: От сумы и от тюрьмы, как говорится...
 ГЛАША: А еще от войны. И от чего еще не зарекаются?
ПАВЛЕНКО: От партии и правительства.
ГЛАША: Ра, тебе очень нравится стоять под дождем?
ПАВЛЕНКО: Он смывает с меня горечь моего поражения.
ГЛАША: Ничего не поражения! Ты возвращаешься домой!
ПАВЛЕНКО: Я уже много откуда не вернулся и не вернусь. Почти, как мой Генерал.
ГЛАША: Вернешься! Потому что когда-нибудь  начнется совершенно другое время!
ПАВЛЕНКО:» Только вот жить в это время прекрасное уж не придется ни мне, ни тебе».
ГЛАША: Придется. Мы молодые, поэтому нам придется...Рамон, а я ведь чуть не ушла. Представила, как мы жить будем  с Нюрочкой на твои копейки,  еще и до первого мента! Ты теперь уволиться не можешь, а Нюрочку не с кем оставлять, значит, ты бы ездил один, и тебя бы поймали, и посадили! Ты с твоим осколком в тюрьме долго не протянешь!  А я бы чем тебе помогла? Ничего у меня нет, кроме ребенка!
ПАВЛЕНКО: И куда ты ушла, к недомужу, к Зине?
ГЛАША: К Зине. Там и опомнилась.  У меня же твоя книга, твой ключ... От судьбы не убежишь, вот и не надо  мчаться впереди паровоза.
ПАВЛЕНКО: Тепловоза.
ГЛАША:  Да! И я пошла покупать зонтик.
ПАВЛЕНКО: Символично!
 ГЛАША:  Ты меня теперь презираешь, ненавидишь? Ты считаешь, что я тебя предала?
ПАВЛЕНКО: Ты пыталась всех спасти.
ГЛАША: Я спасу. Я буду очень стараться, потому что я уже не могу без твоей руки, без абрикосового дерева! Ра!У нас есть сегодня, а сегодня у нас все хорошо! Я не только зонтик купила, но и пельмени!
ПАВЛЕНКО: Класс!
ГЛАША: И бутылочку вина. Правда,  её я не купила, а позаимствовала у Зины. Нам же надо обмыть твой приговор!
ПАВЛЕНКО: А то! Жаль, эти все разбежались, граждане судьи, гражданин следователь! Вот бы кто мне пожелал дорожки в один конец!
ГЛАША: Николай Угодник этого не допустит! Ни он, ни твой Генерал. Ни я!..Рамон, солнышко моё, улыбнись!
( Хватает его под руку, и они уходят под одним зонтом)
Апрель 1983г.