Под размеренный шорох метлы-20

               
                Такие же обычные люди...               
               
           Выметал песок, камешки и мелкий мусор из щелей в ступеньках крыльца «Магнита» и думал о том, что принимать на веру многое из того, о чем говорят и пишут даже уважаемые и известные всем или очень многим люди надо весьма осторожно. И, прежде чем составить себе свое собственное мнение о каких-либо фактах и событиях, – за лучшее будет попробовать проверить их.
           Несколько раз среди восторженных панегириков Великой нашей Анне Андреевне Ахматовой попадались мне воспоминания и высказывания о том, как она не принимала и не понимала стихов Сергея Есенина. Меня можно обвинить или укорить в отсутствии хорошего и правильного поэтического вкуса, или наоборот – в наличии у меня плохого и неправильного, - но я люблю его стихи, их певучесть и мелодичность, образы, им увиденные и слова и словечки, им написанные. Для меня до сих пор остается удивительной загадкой, которую я не хочу даже разгадывать, как мог, извините за казенщину, оперировать такими словами, оборотами и образами плохо воспитанный ( а таким нам чаще всего и представляют Есенина) деревенский мальчишка. Я стал противником алкоголя после того, как долго и довольно успешно травил им  и свой организм, и свою жизнь, и жизнь своей семьи и не испытываю приятных эмоций от чтения про Есенинские  загулы и его некрасивое при этом поведение, но, вспоминая себя довольно недавнего, мне почти хочется впасть в оправдание подобного поведения. « А кто сейчас не пьет? Нет, я жду, назови!..-« с вызовом говорил Аркадий Велюров своему соседу по коммуналке Костику, с надеждой на отсутствие положительного ответа глядя тому в глаза.  Ни одной фамилии тогда Костик назвать не смог. Перефразируя эти слова, я хочу спросить у вас: « Многих ли людей вы знаете, которые в подпитии и во хмелю ведут себя красиво и достойно? Не писают мимо унитаза, не извергают из себя остатки непереваренной еды, не пристают к чужим женщинам (или мужчинам), словом,  ведут себя настолько неприятно, что, надавав им по «сусалам», начинаешь испытывать некое садистское удовольствие от этого.
            Так вот, находя в стихах Анны Андреевны и мелодичность, и судьбу, и жизнь, и все то, что присуще стихам Есенина - я не мог понять – почему один Великий поэт не признает другого Великого поэта. Но то ли вползла мне в голову ползающая по Инету мысль, то ли (может же случиться и такое!)сам додумался, но как-то, находясь в твердом уме и здравой памяти, вдруг подумал:
 - А ведь Великий поэт Анна Андреевна Ахматова – это один человек,  а  Анна Андреевна Ахматова – это просто женщина и совсем другой человек. С присущими любой и каждой женщине симпатиями и антипатиями, понятиями добра и зла, слабостями, прихотями, капризами, завихрениями и, извините, «тараканами». И в соответствии со всем этим женщина и совершает свои поступки. Или не совершает. А молодой, шумный, буйный во хмелю  и от собственной молодости и от нахлынувшей на него славы, захлестнувшей его безжалостной волной, Есенин не смог или не захотел увидеть в Анне Андреевне то, что показывали ей другие, те, кто вращался подле нее – ее царственную надменность, это сбрасывание со своих плеч плаща, назад, не глядя, не видя, стоит ли кто-то из обожателей рядом, подхватит ли одежонку, в полной уверенности, что да, подхватить всегда есть кому. Он не увидел в ней Царицу, дворянку, и даже в шутку не стал показывать, что тоже, как и окружающее ее большинство, считает ее именно такой. И еще он не показал, что увидел в ней Женщину. Вернее, показал всем своим поведением, что Не увидел. Что как женщина она ему, Есенину, совсем не интересна. А женщина Анна Андреевна Ахматова могла оскорбиться от такого небрежного и не бережного к ней отношения, обидеться, захотеть отомстить и в ответ не признала в нем, уже избалованном вниманием властей и части народа, не только мужчину, но и Поэта. Причем Поэта в нем она не признавала, как пишут некоторые современники, публично и открыто, а вот мужчину…Женщина обычно прячет это в глубине, где-то очень глубоко, там, куда и луч Солнечный добраться не всегда может…
      Но, как говорил когда-то один из персонажей А.Райкина, это мое глубокое личное мнение, и я никому его не навязываю.
                Хмурившееся небо, в котором кто-то где-то порыкивал, разродилось наконец  дождем, я ушел под летний навес, устроился там, пережидая непогоду и попивая «американо» с молоком, а мысли мои все вертелись и вертелись вокруг того, что занимало меня все последние дни. Размышлял я об Иосифе Бродском.
          Для меня он долгое время был простым Нобелевским лауреатом, получившим это почетное звание уже живя за границей, еще одним выходцем из России, и я, не побоюсь показаться вам смешным, гордился нашими земляками-лауреатами. Блеск моей гордости затенял только факт того, что из всех них только один М.А.Шолохов получил это звание, оставаясь жить в СССР. Остальные получили его как бы в пику нашей стране, и решение это походило больше на политический жест, чем на бесспорное признание литературных достижений лауреатов из СССР.
               Стихов Бродского до недавнего времени я не читал ни одного. Вовсе. В его биографии ( впрочем, как и в биографиях многих других пишущих, рисующих, музицирующих людей, среди которых есть и мои личные знакомые) смущал меня тот факт, что, перебрав множество разных, часто несовместимых друг с другом занятий и приобретя в них – я думаю, - некие ценные и нужные навыки, он все-таки был осужден за тунеядство, т. е. за нежелание работать, делать что-то посредством физического труда, зарабатывая таким образом себе на кусок хлеба и пакет молока. Он якобы заявлял, что является поэтом и именно и только при помощи написания своих стихов и дальнейшего их печатания должен существовать. Писать-то он их писал, но вот не хотели их печатать.
                Не знаю, надоел ли я вам со своими извинениями, но вот считаю я,- извините, конечно,- что мужчина ( мужик по простому)должен работать для того, чтобы содержать себя сам, а не сидеть на шее у родителей, друзей, знакомых,почитателей, меценатов, любителей и ценителей его таланта, и уж тем более не обременять собой жену и детей. Истину эту мне начали вдалбливать в детдоме, продолжили в ПТУ, а закончили в рядах славной и непобедимой СА. И я, как существо внушаемое и зачастую со всем согласное, не смотря на то, что страны этой нет уже довольно давно, а наши жизни и судьбы перепаханы-переломаны беспощадной демократией, не имеющей человеческого лица, - до сих пор считаю, что именно так и должен жить мужчина- трудиться, принося копеечку в нежные руки жены. Может быть, и поэтому тоже у него фамилия – Бродский и есть лауреатский значок, и ему пожимал руку норвежский король, а моя фамилия- совсем другая, и первым человеком, который чаще всего пожимает мне руку с утра, бывает наш дворник Анатолий.
              Так вот, некоторое время назад я уловил в своей голове такую мысль: « Надо бы почитать стихи Бродского.» Каким извилистым путем она ко мне пришла – не знаю, ведь ничего вроде бы этого не предвещало. И вот на этой неделе я сделал это. И, братцы вы мои, как в пропасть рухнул со скалы сорвавшись. Или как прыгнул с обрыва в реку. И купаюсь я в этой реке, и кувыркаюсь по всякому в ее чистых водах, и хлебаю и не захлебываюсь, и кручусь-верчусь грациозно так, по-дельфиньи,и действует она на меня так, как живая вода на богатыря из сказки. Я ослеплен, я удивлен, я наполнен, и хочется это не расплескать, а сохранить в себе и донести туда, куда надо. А куда надо я пока не знаю.
     На моем компе сейчас в закладке его стихотворение «Любовь». Читаю и перечитываю, и напоминаю сам себе чудака, пытающего разгадать тайну. И начинаю подозревать, что нет ведь ее, разгадки-то. Загадка – есть, а ответа на нее – нет.Вернее, нет какого-то одного ответа, такого, чтобы на всех и для всех сразу. А каждый должен найти только свой.
  И, возвращаясь к написанному выше, прихожу опять к мнению, не нужному, наверное, политизированному, о том, что, выдвигая Иосифа Бродского на лауреатство и присуждая ему его, ни европейские просвещенные умы, ни заокеанские просто не в состоянии были нырнуть на ту глубину, на которой плавал в водах поэзии он, бывший ленинградец и выходец из страшащего весь мир СССР. Не натренированы их жители плавать на такой глубине, не выдержат давления. Ибо что русскому щекотка – то другим…..
           И, сделав такой вот приличный крюк, в концовке опять вернусь к Анне Андреевне Ахматовой. В одной из книг некогда уважаемого мной М.И.Веллера прочел о том, что якобы ей принадлежит следующее высказывание о Бродском, молодом тогда еще, еле-еле признанным и уже гонимым властями:
  - Власти, похоже, решили помочь рыжему сделать себе биографию…
                Якобы его она тоже не признавала за поэта и не оказывала своей авторитетной поддержки.
    Не знаю, говорила ли она на самом деле такие слова, говорила ли именно эти слова, и не выдернуты ли они М.И. из контекста( а делать это он умеет),но за что купил… Веллер и сам не считал его за какую-то значимую единицу в стройном противоречивом ряду ленинградских литераторов, хотя, как оказалось, он и других своих коллег не считал хоть за что-то…
   И вновь я склоняюсь к мысли, что авторы, удивляющие и завораживающие мир своим творчеством – это одни люди, а граждане, жители своей страны, пусть их фамилии и схожи до последнего завитка – это уже совсем другие люди. Будь оно иначе – разве смог бы гениальный Лермонтов, к своим 27 годам написавший столько и такого,перестать быть желчным и язвительным, таким, которого захочется вызвать на дуэль и застрелить без всякой жалости? И пусть дуэлей у нас теперь нет, но физию запросто могут начистить по рабоче-крестьянски  будь здоров.
          И еще: любить и уважать человека вовсе не означает, что ему надо дуть только в приятное место и гладить исключительно по шерстке. Каждый человек – это совокупность того, что он говорит и что он после этого делает. И просто замечательно, если у него два эти дела совпадают. Но часто бывает так, что изображаем мы честных и неподкупных, а сами берем взятки, не деньгами, так борзыми щенками, убеждаем всех в том, какие мы верные и трепетно любящие – а сами изменяем своим половинкам, говорим в телеэкраны о том, как мы уважаем и ценим стариков – а сами повышаем пенсионный возраст и за глаза философствуем про «макарошки».
                Такие вот мысли приходили ко мне сегодня, побыли рядышком, поволновали и ушли жить на бумагу.
Заходите. Увидимся обязательно.
17.08.24