Законы рынка

Ситуация у него была как в старом анекдоте: «Что тут можно сделать? Ложись спать и молись о том, чтобы до утра умереть». Молиться он, типичное дитя эпохи позднего атеизма, не умел, умирать тоже не собирался. Но, как смог, сконцентрировался и послал куда-то вверх, в самое мировое пространство, почти детский запрос: «Пожалуйста! Пусть завтра она передумает. Ну, пожалуйста!». Еще ему очень хотелось совсем по-детски добавить какие-нибудь нелепые клятвы или обещания типа буду хорошим, брошу курить, не стану ругаться с соседом, помою после себя посуду, буду каждый вечер сам выносить мусор, без напоминания. Но это показалось слишком уж  унизительным и нелепым. Ему же не пять, в конце концов! И это не он разбил мамину любимую вазу!

Но, видимо, без клятв и обещаний это не работало. И Анна не передумала. И когда Петр пытался догнать уходящую маршрутку, а у него из карманов вываливались котята, которых он чудом ловил на ходу и запихивал обратно, резкий рывок вернул его из сна в темноту спальни.

– Вставай, опоздаем, – сурово сказала жена.

Петр не удержался, застонал:

– Давай не сегодня, а? Умоляю! В пятницу, в следующие выходные – когда угодно, но только не сегодня!

Повисла пауза, не предвещавшая ничего хорошего.

– В следующую пятницу будет тоже самое. Та же лень. Та же песня о переносе, – в конце концов сухо сказала Анна. 

– Да при чем тут лень! – возмутился Петр. – Ты же знаешь, что в этот раз все иначе! Опять этот чертов карантин, опять красная зона! Просят не выходить из дома без особых потребностей, – жалобно добавил он. – Весь вечер вчера по телевизору...

– Вот и не выходи, раз у тебя нет потребностей, – едва разжимая губы, ответила Анна. – Я пошла собираться. А ты как хочешь. Можешь спать дальше. Я никого ни к чему не принуждаю. На автобусе доеду.

– Красная зона, карантин! Какие еще автобусы! – парировал Петр.

– Значит, пешком дойду, тут недалеко, – не стала спорить жена. 
 
Естественно, ни о каком сне речи уже не шло. Петр еще раз печально негромко вздохнул, так и не поняв, хочет ли он, чтобы жена услышала его вселенскую скорбь или нет, и встал с кровати.

Пока он умывался и брился, жена уже накрыла на стол.

– Я не буду так рано есть, – скривился Петр, выходя на кухню.

– Лучше поешь, – миролюбиво ответила Анна. Она добилась своего и теперь  всячески угождала мужу. – Неизвестно, когда вернемся. Пока на рынок доедем, пока там скупимся…

«И вернемся ли вообще», – подумал Петр, но промолчал.

– Включи хоть радио, узнаем, что на свете происходит, – попросил он.

– А что там происходит? Все как всегда! – ответила Анна, но просьбу выполнила.

Радио  ее мысль подтвердило.

– Ситуация остается прежней, – заученно-жизнерадостно сказал женский голос. – Граждан просят оставаться дома. Помните: выходя на улицу, вы подвергаете опасности себя и других!

– Вот, – поспешно сказал Петр. – Говорят же сидеть дома…

– Так и сиди дома, – опять разозлилась жена. – Надоел уже своим нытьем! Никто тебя никуда не гонит! И ехать не заставляет! 

– Да я ж ничего! – жалобно ответил Петр.  – Я просто повторяю то, что и официальные лица, – лицо жены стало неофициально-злым. – Я за машиной! – излишне быстро добавил он и выбежал из кухни. Спорить с женой в таком настроении было глупо и небезопасно. За долгие годы совместной жизни он уже успел это выучить.

Если на свете и было место, которое для Петра было адом на земле, которое он ненавидел больше всего в этой жизни, это был их вокзальный рынок по субботам и воскресеньям.  Толпы людей, цыгане, крик, давка, свист прибывающих электричек, каждый клочок земли чем-то заставлен, так, что ногу поставить некуда. При этом все куда-то бегут, толкаются, не глядя по сторонам. Прямо не рынок, а бои на выживание! А торги за каждую копейку, больше похожие на скандалы! А попытки втюхать что-нибудь давленное, просроченное, кислое, твердое или малосъедобное, из-за чего приходилось все время держать глаза и уши востро. 

Петр предпочел бы смотреть на  все это с приличного расстояния – а еще лучше никогда в глаза не видеть! Но почему-то так это не работало. И раз в неделю приходилось везти жену на базар, ходить за ней с тяжеленными сумками, стараясь не отстать, никого не затоптать и не позволить затоптать себя. А потом еще и выслушивать от Анны претензии о том, что не в ту сумку сложил покупку, отстал, не помог торговаться, стоял столбом, когда нужно было действовать, позволил забрать из-под носа хорошие яблоки или жирную курицу…

Улица была темной и пустынной. Ни один фонарь не горел – но в последнее время такое случалось часто: то ли на электричестве решили экономить, то ли создавали условия, чтобы люди меньше шлялись по улицам, то ли два в одном. Петр быстро вывел машину, закрыл ворота. Внимательно огляделся по сторонам. С одной стороны, пожалуй, стоило  заглушить мотор и выключить фары. С другой стороны, шансы успеть быстро сесть в машину в кромешной тьме были не особо велики. 

Петр внимательно сканировал пространство вокруг. Было темно и тихо – то есть опасность могла таиться везде.  Ничего не было видно и слышно, кроме его тяжелого, надсадного дыхания.

Вдруг в конце улицы что-то дернулось, какая-то темная, едва различимая тень. Петр замер, всматриваясь. Тень тоже замерла. Несколько секунд они вот так стояли друг напротив друга, словно ковбои из американского вестерна, ожидая, чьи нервы сдадут первыми, и он кинется в атаку…

– Садись, поехали! – жена подошла со спины  совсем неслышно, и Петр от неожиданности вскрикнул, обернулся на голос, потерял из виду зловещую тень.

– Какой ты нервный! – фыркнула Анна. – Я тебе говорила, попей валерьянки! 

– Там есть кто-то! – Петр ткнул пальцем в темноту.

– Есть и есть, тебе-то что? – пожала плечами Анна. – У человека дела. Не то, что ты, лишь бы ничего не делать! Это тебе жена нужна, чтобы ругалась и подгоняла. А там человек сознательный, сам идет!

На такое отношение Петр побурчал немного, едва слышно, невразумительно, так, чтобы жена не услышала. Ругаться дальше не хотелось. Ведь впереди их ждал рынок.   
 
Машина неспешно ехала вдоль темных улиц.

– Темень такая, – сказала Анна, прерывая молчание. – Все спят еще!

– Они умные, они телевизор слушают и слушаются, зря из дома не выходят! – согласился Петр. – Вот Юля…

– Вот и женился бы на Юле, – ядовито сказала Анна. – Сейчас бы сладко спали. И не нужно было бы со злой женой ехать на рынок! 

– Я тебя люблю, – пробормотал Петя. – Зачем мне Юля? Мы бы с тобой могли спать!

– Могли, – саркастично продолжила Анна. – А есть мы что будем? Постель? Друг друга? Кровать? Подушку? Юлю? Продукты, знаешь ли, просто так из воздуха не появляются!

Петр промолчал. Спорить с женой было бесполезно. За долгие годы совместной жизни он в этом уже успел убедиться.  Тем более, нельзя было отвлекаться. Приходилось одновременно и следить за дорогой, и смотреть по сторонам.

Да, на первый взгляд, город спал. Но Петр боялся, что это только видимость. Там, за окнами машины, был опасный мир, поглощенный эпидемией. Красная зона. Третья волна. Из каждого утюга рассказывают об опасности и о том, что  усилили контроль. Это же не просто так…      

Справа впереди показались темные фигуры. Петру было сложно вот так сразу подсчитать, сколько их точно, то ли пять, то ли шесть. Казалось бы, просто люди, идущие по своим делам. Но нет. Было в них, их силуэтах что-то неправильное, больное. Да и шли медленно и как-то странно, покачиваясь…

Сердце ушло в пятки. Не отрывая от них глаз, Петр нажал на педаль газа. Машина тут же влетела в яму.  Застучало под днищем.

– Скорость скинь! И ямы объезжай! – возмутилась Анна, когда их тряхнуло в очередной раз. – Тебя не поймешь! То не хочешь никуда ехать, то летишь, словно за тобой черти гонятся!

– Так фонарей нет, не видно, – оправдался Петр. – Да и сама говорила, что опаздываем!

– Если у нас колеса отвалятся, мы точно никуда не успеем! – не согласилась Анна. – Тормози давай!

Но Петр и сам уже начал сбрасывать скорость. Тем более, что странные фигуры благополучно остались позади. А цель их визита, наоборот, приближалась. Оставалось только повернуть направо, спуститься с горки и объехать площадь. 

У входа на рынок горел одинокий фонарь – пожалуй, единственный на весь город. Тем печальнее, однако, была картина, которую он освещал.  Центральные ворота, гостеприимно распахнутые в хорошие дни, сейчас были обвязаны колючей проволокой поверх огромного амбарного замка. Дополнительно перед ними и вдоль них были набросаны уже успевшие порваться мешки с песком. Посередине ворот красовалась табличка с надписью алыми буквами: «Карантин! Хода нет!». Чуть ниже был нарисован маленький человечек и огромный мужской половой орган.

– Вот видишь, – начал Петр, – только зря ехали… А я говорил…

Жена припечатала его суровым взглядом:

– Что ты когда нормальное говорил, болезный!  Тут уже давно въезда нет, все через гаражи заезжают! Еще с времен первого карантина завалили. Тебе что, память отшибло?

Петр открыл рот, но жена не дала ему шанса:

– Если ты сейчас скажешь, что забыл, домой можешь не возвращаться! Езжай жить к маме или Юле!  Я это серьезно  говорю! Я уже устала от твоих забываний и оправданий. И лени! Почему-то я все помню, а вот ты нет!
 
Петр промолчал, развернул машину, поехал вдоль примыкающих к рынку гаражей искать другой, черный вход.

– Вот есть ты никогда не забываешь! Еще и повкуснее просишь! Тут проблем нет! – саркастично сказала жена.

Петр хотел на это уже что-то ответить, но в свете фар справа мелькнул темный проход. Обычно тут уже все было заставлено машинами, но сейчас было пусто. Пусто и темно. В проеме, за которым обычно в это время жил своей жизнью рынок, никакого движения не  наблюдалось. 

– Тормози, куда прешь! – возмутилась жена. – Вон возле того гаража припаркуйся, чтобы другим не мешать.

– Каким другим? – закатил глаза Петр. – Никого, кроме нас, тут нет и не будет!

Жена посмотрела на него, словно на идиота.

– С чего это вдруг в субботний день никто не придет на рынок?

Теперь пришло время Петра делиться информацией.

– Карантин. Красная зона. Просят не выходить из дома ни под каким предлогом. Я тебе вчера об этом говорил, с утра талдычу!

Жена опять окинула его тяжелым, презрительным взглядом.

– Они это все время говорят. И что? Все выходят, все живут. Пошли на рынок. Мы быстро! Нам, считай, одна рассада нужна. Правда, если будут молочку продавать…

Петр внутренне застонал. С рынком всегда было так. Ехали за чем-то одним и быстро, зато потом шлялись там целый час и нагребали столько, что в дом заносили за несколько ходок.

– Нет никого на рынке, – медленно, словно ребенку Петр. «Никого живого и неопасного», – хотел добавить он, но промолчал.

– Нет, есть! – парировала жена, взглянув на часы. – Семь утра. Самое время для рынка!

– Это в нормальное время есть, а у нас карантин, эпидемия! – не сдался Петр.

– У нас уже третий карантин подряд, все привыкли и забили, кроме тебя, – презрительно добавила жена. – Ноешь и ноешь! 

Вперед, чуть дальше линии света фар показалось движение. Петр тут же прильнул к окну, сосредоточенно вглядываясь вперед.

– Что там? – спросила жена.

– Тише, ходит кто-то, – прошептал Петр

– Конечно, ходит! – согласилась жена. – Суббота, рынок. Странно было бы, если бы не ходили! И мы сейчас пойдем туда ходить!

– Не пойдем! – воскликнул Петр, все так же изо всех сил вглядываясь в темноту. – По крайней мере, пока не убедимся, что там безопасно!

Жена снова бросила на него тяжелый, презрительный взгляд и вышла из машины. Петр понял, что произошло, только услышав хлопок двери.

Несколько секунд он просто сидел, пытаясь увидеть, что происходит. Но в кромешной тьме ничего  не было видно.

Петр ругнулся и тоже вышел из машины. Как бы там ни было, главой семьи был он, мужчиной был он, а потому оставлять жену в беде он не собирался.

В первый момент, после освещенного салона, Петр стоял, ничего не видя. Тьма была кромешной, ощутимой, почти плотной.  Потому в ней начали проступать силуэты гаражей, неровные очертания их крыш. Оглянувшись, Петр увидел силуэт жены, неспешно двигающейся в стороны рынка. В правой руке у нее был небольшой фонарик.

А потом все случилось быстро. Петр уже почти сделал шаг вперед, чтобы догнать жену, когда ей наперерез от гаражей выпрыгнула темная фигура. Петр заорал. Он понимал, что все кончено, что никак не успеет, он же не мальчик, а Анна ушла далеко. Заорал еще раз, чувствуя, как по щекам начинают течь слезы, а перед глазами всплывать кадры их долгой и в общем-то счастливой жизни…

Жена и фигура повернулись к нему синхронно.

– Чего орешь? – нелюбезно поинтересовалась фигура женским голосом.

– Это мой муж, он болезный просто, – ответила Анна. –  Не обращайте внимания. 

– А вы кто? – недружелюбно спросил Петр. Со своего месте он этого не видел, но Анна на его вопрос наверняка закатила глаза.

– Кто? Такие, как и мы, покупатели. Или продавцы! – ответила жена. – А тебе кто нужен?

– Я к Ире приехала, – охотно пояснила фигура, – она  обещала рассаду, с мужем прислать, если у самой не получится.

– А мы не дозвонились до Вали, но решили ехать, вдруг получится купить, – пояснила Анна. – Вы уже были на рынке? Рассада там продается?

– Только захожу, как и вы. Так что сейчас узнаем, – ответила фигура.

Анна кивнула, вдвоем они медленно пошли на рынок. Петр, секунду потоптавшись на месте, неохотно двинулся вслед за ними.

– Возьмите у Иры, не пожалеете, – рассказывала фигура.

– Хорошая рассада? – уточнила Анна.

– Отличная, – заверила фигура. – Я много лет уже у нее беру! Всегда урожай! И сорта универсальные: и на салат, и на консервацию! И вкусные всегда!

Анна и фигура шли впереди беззаботно болтая. Петр, быстро нагнав их, теперь шел сзади, отстав на полшага, внимательно глядя по сторонам, что называется, держа периметр.

Старые ворота, обозначающие черный вход в рынок, оказались открыты. За ними царила тьма, но стоило троице переступить невидимый кордон, тут же вспыхнул яркий свет, ослепляя и останавливая.

– Стойте! Стреляю на поражение! – механическим голосом сказали из света.

– Совсем подурели! – возмутилась фигура. – Ничего не боятся!

– Кто такие? – чуть менее механическим голосом спросили из света.

– Покупатели! За рассадой приехали, – пояснила Анна. – А вы кто?

– Вы что тут делаете? Немедленно уезжайте! – строго приказал голос.

– Рассаду купим и поедем! – недружелюбно ответила Анна. – Ишь, раскомандовался!

– Никаких покупок. Карантин. Красная зона! Эпидемия. Рынок закрыт! Выход из дома запрещен! – быстро проговорил голос заученный текст.

– Слышали уже, – саркастично сказала Анна. – Это ты тут всех распугал, болезный? То-то я смотрю, ни продавцов, ни покупателей!

– Кто ты, воин? – насмешливо спросила фигура. 

– Я полицейский, представитель власти, – ответил голос. – В случае неподчинения имею права стрелять на поражение!

– Права он имеет! – хмыкнула Анна. – Ты посмотри на него!

– Может, и правда пойдем отсюда, от греха подальше? – тихо спросил Петр, уже отошедший от первого шока.

– Езжай, кто тебя держит, сто раз тебе сказала! – фыркнула Анна.

– Тут Ира с рассадой не приезжала еще? – спросила фигура у полицейского. – Или Виталик, ее муж?

– Не знаю, я имен не спрашиваю, – честно ответил полицейский. – Просто всем говорю, чтобы уезжали. 

– И что делать будем? – спросила Анна. – Этот скорее всего всех Ир уже по домам отправил!

– В машину – и быстро домой, – спешно сказал Петр. Он готов был великодушно не напоминать жене о неудачной вылазке – лишь бы убраться отсюда поскорее. 

– Я не у тебя спросила, – поморщилась Анна. – С тобой все понятно!

– Я предлагаю подождать, – живо сказала фигура. – Сегодня суббота, наверняка еще кто-нибудь приедет!

– То есть вы не уйдете? – спросил полицейский.

– Неа, – подтвердила его страхи Анна. – Без рассады не уйдем.   

– Вы хоть не заражены? – после паузы спросил полицейский.

– Не больше, чем ты!  – возмутилась Анна. – Нашел больных! На себя посмотри, здоровяк!

Полицейский не ответил, то ли обидевшись, то ли согласившись с аргументами. 

Из тьмы медленно выплыл еще один силуэт. Шел он нарочито медленно, осторожно, слегка пошатываясь. 
 
– Стой! Назовите себя! – приказа полицейский тем же механическим голосом. – Я вооружен, имею право стрелять на поражение!

– Стреляй! Стреляй! – заорал Петр, которому хватило одного взгляда на разболтанную походку незнакомца. Такое в новостях показывали по сто раз на день! – Зараженный! Больной! Стреляй!

– Тут ты один больной! – возмутилась Анна. – Достал уже со своей паранойей. И ты, умник, ружье свое опусти! Вам бы сразу, чтобы палить!

– Мужики, – философски сказала фигура. – Что с них взять!

Между тем тень неумолимо приближалась. Петр почувствовал, как волосы шевелятся и  медленно встают дыбом. Утешало одно: полицейский был с оружием. Он должен был среагировать на опасность! С другой стороны, он уже показал себя как мямля. Поэтому не факт, что успеет или сможет выстрелить…

Между тем незнакомец, шаркая и пошатываясь, приближался и приближался, пока не попал в яркий свет фонаря. И все сомнения сразу отпали!

– Стреляй! – заорал Петр. – Ты что не видишь, что у него с глазами!

Полицейский поднял оружие.

– Не стреляй! –  хором закричали фигура и Анна.

– Это же Виталик! – сказала фигура. – Муж Иры!

– У него ящик с рассадой, – добавила Анна.

– Какая еще рассада? – заорал полицейский. – Он же инфицированный! – но оружие отпустил.

– И что? – скептически спросила Анна. – В правах пораженный? Не имеет права рассаду продавать? Покажи такой закон!

Полицейский молчал, пораженный аргументом.

–  А купит у него такого кто? – с ужасом просил Петр.

– Мы и купим, – пожала плечами Анна.

Тем временем зомби подошел совсем близко. Глаза у него были мертвые, белые, широко распахнутые. Рот оказался крепло завязан. Руки были привязаны к ящику, на котором висела записка: «Помидоры 50, капуста (вся) 40, перец (большой, сладкий) 50, перец (маленький горький) 50. Телефон для заказа новой рассады: …. (Ира)». 

– Что мне делать? – жалобно спросил полицейский.

– Сиди завтрак ешь! – ответила фигура.

– А узнаем, что ты Виталика обидел, такую телегу твоему начальству накатаем, мало не покажется! – добавила Анна.

Полицейский промолчал.
 
– Так, – Анна повернулась к Петру. – Иди сюда, нам помощь нужна!

– Какая помощь? – жалобно спросил Петр.
 
–  Подержишь Виталика, чтобы не сбегал, – пояснила Анна. – А мы пока рассады наберем!

– Он укусит, – жалобно сказал Петр.

– Чем? – саркастично спросила фигура. – У него же рот завязан!

Петр в поисках помощи и понимания покосился на  полицейского. Но тот, от греха подальше, делал вид, что занят исключительно бутербродом, ничего не видит, не  слышит, ничем не  интересуется.

Петр, осторожно, бочком подошел, двумя пальцами взял за плечо Виталика. Тот пытался двигать челюстью, но не пытался бежать. Анна и фигура увлеченно склонились над ящиком, деля рассаду.

Витали перевез взгляд на Петра. Глаза у зомби были мертвые, но грустные. И Петр  внезапно подумал, что тот наверняка тоже не хотел идти сегодня на базар. Но особого выбора ему не оставили. 

– Да, брат, – тихо прошептал Петр. – Да! Доля у нас, мужиков, такая. Нигде спасения от баб нет! Они хуже любой заразы!

Виталик моргал, соглашаясь. Спасения от баб не было никакого. Где-то совсем рядом, соглашаясь с ними, жевал свой бутерброд полицейский.