Зверь

Утро ещё не до конца очистило мир от мутной дождливой плёнки, когда они были почти у  подножия. Казалось, горы словно бы вознеслись над этим дремлющим будничным миром. С отстранённой строгостью они взирали на путников в низине, от чего Рита вдруг ощутила знакомую по прежним временам  беспомощность.
И предчувствуя, что произойдёт дальше, она сжала руку Джи Ну.
 Мужчина мгновенно считав эту перемену, остановился и заботливо заглянул жене в глаза.

-Ты что-то вспомнила, да?

Рита помотала головой, а затем и тряхнула, чтобы перенастроить восприятие.  Она хотела сохранить свою обычную беззаботность и солнечный ток в теле, что несмотря на погоду зачинал каждое её  утро.
Но в ней уже медленно просыпалось это нечто, что-то первобытное и неистовое, которое она именовала про себя зверем.
На слух звучит весьма устрашающе, и по закону жанра дальше должно было бы следовать описание чего-то неожиданно-кровавого или, по крайней мере, пугающе-потустороннего. Однако, нет в этом земном мире ничего загадочней и мистичнее человеческой психики.

 Спустя много лет супруги возвратились на то место, где определялась когда-то их будущность. Где их души синхронно пробудили сознания, и в юную почву были засеяны семена любви и страха. Просто ещё один эксперимент или игра.  Как именно стоило определять последующие события зависело только от степени вовлечённости и мировоззрения смотрящего.
 Но важным должно было оказаться лишь то, как распорядиться этими семенами эволюция.
Рита нежно сжала руку  возлюбленного и встретив его взгляд, запоздало ответила:

-Всё в порядке, я уже давно сильнее этого.

Затем глубоко вдохнув, словно собираясь нырнуть, она закрыла глаза.
Раньше зверь часто напоминал о себе по утрам, особенно если будил его не солнечный огонь, а размеренный стук капель по крыше.
В такие дни зверь щурился в туманную мглу распахнутого окна, и девушка понимала, сегодня будет несладко. Придётся уговаривать, подталкивать или даже вытаскивать себя из пещеры, чтобы встретиться лицом к лицу с этим миром.
Этот страх был в том числе и ещё не до конца зажившим рубцом войны. Фантомный шрам пересекал грудь и сворачивался маленькой ящеркой у горла, порой лишая возможности говорить. И пусть Рита знала, что эта невозможность всего лишь её иллюзия, но что-то продолжало удерживать девушку в этих ограничениях.
И тогда ей всё же приходилось открывать шлюзы, и воспоминания горячим грязевым потоком заполоняли разум.
 Вот она просыпается в темноте под  скальной плитой и сквозь щели в горной породе до её слуха доносится  гул самолётов. А потом слышится и речь. Приглушенные плитой голоса, не дают девушке сориентироваться, кто же там наверху, свои или противники. Рита даже не заметила, в какой момент она и сама приняла это деление людей на категории.
Мысли молниями разрезают небосвод ее сознания. Она вспоминает и про недавние массовые аресты и про эту бесчеловечную сортировку людей на группы, результатом которой предполагалась либо тюрьма, либо казнь. А самое страшное, что там где-то может быть Джи Ну. Ведь он часто приходил сюда именно по утрам.
И если раньше ничто не могло поколебать её спокойствия,  инстинкт самосохранения срабатывал исключительно в поле непосредственной опасности. 
То теперь какое-то странное беспокойство посещало её каждый раз , когда она думала о новом друге. И Рита не могла просто отмахнуться от этого неизвестного доселе чувства тревоги, не могла и дальше пребывать в  своём параллельном мире, игнорируя происходящее. С новым знакомством в ней словно бы что-то  переключилось, и это пробудило так много человеческого.
Так много радости, дружеского любопытства и сострадания, но также и липких неприятных страхов потери и собственной несостоятельности. Она перестала ощущать себя неприкосновенной.
Не помня где и кем была прежде в этом земном мире, девушка как бы начинала отсчёт самой себя заново. Тогда же впервые стал просыпаться и её зверь.

 Это было небывалое по своей силе чувство одиночества, какого-то осиротения. Словно бы её выкинули из тёплой постели мироздания, сонную и не представляющую, в каком мире она волей судьбы окажется. И Рита обижалась и злилась за это на Вселенную.
Снаружи шёл дождь, и сырость просачивалась сквозь щели её укрытия, заставляя девушку жалеть себя ещё больше. Эта жалость тоже была ей в новинку и ощущалась чем-то не слишком приятным.
Ведь  Рита понимала, что подобное её ослабляет, лишает мужества и притупляет желание исследовать новый мир.
Стремясь прогнать это наваждение, она закрывала глаза и училась перенастраивать своё восприятие.
 Мысленно рисуя  любимый ею остров, девушка видела его отныне свободным от любого насилия. Цветы по-прежнему распускались в горах, море ласково обнимало берег, люди , живя одним днём, восстанавливали свой быт.  Но самым ярким образом был всегда образ Джи Ну, до странности близкий и родной её сердцу. Таким образом страдание наконец отступало, и Рита снова ощущала присутствие своего духа.
 Аккуратно вскарабкавшись по мокрым камням, она всё же тогда выбралась из своего укрытия наружу.
Берег к тому времени уже был пустынен и нем, и только волны лениво набегая, погребали под собой часть суши. Ничто сейчас не говорило о тех драматичных событиях, что разворачивались на острове и в целом в небрежно разломленной на две половинки стране. Просто дождливый день. Просто дурной сон, что наконец, закончился.

Когда Рита снова открыла глаза, от утреннего дождя остались лишь блёстки на траве, и девушка с удовольствием отметила пробившееся сквозь частокол леса солнце. Гора тоже ловила эти робкие лучи, подставляя светилу вытянутое морщинистое тело.
Джи Ну сидел рядом на камне, то ли погрузившись в свои мысли, а то ли заснув. Рита аккуратно тронула мужа за плечо.
Мужчина почувствовал это прикосновение, но что-то удержало его в том мире, где он сейчас находился.
Там стояли последние дни июля, когда оба уже предчувствовали какой-то важный перелом, но пока не решались сформулировать, чего же именно он коснётся. Просто внезапно стало легче дышать.
Юноша понимал, что война ещё не закончилась, её очаги продолжали тлеть в сердцах и разумах людей, переживших настоящее горе. Но судя по количеству раненных, за которыми им с дедом приходилось ухаживать, пожар всё же стихал.
Джи Ну собирал лекарственные травы, уже почти не скрываясь. Ещё он привёл Риту, чтобы познакомить с  дедушкой.
Тот ведь до последнего момента не верил, что его подруга действительно существует, считая её обыкновенным плодом фантазии и списывая рассказы внука, то на юношескую мечтательность,  то на контузию.
Поэтому Джи Ну был не в силах сдержать улыбку, вспомнив изумлённый взгляд деда, и как Рита со всеми подобающими вежливыми суффиксами и уважительными обращениями общалась с его родными.
Он догадывался, что девушка сделала это ради него. Со всеми, с кем ей доводилось общаться прежде, она говорила запросто, не вдаваясь в подробности их социального положения или возраста. Джи Ну поначалу это шокировало, потом он списывал такое поведение на обыкновенное незнание культуры, ведь он не на секунду не верил несуразному рассказу Риты. Юноше казалось, что  по какой-то своей причине его новая подруга просто не хочет говорить ему правду. И Джи Ну решил занять выжидательную позицию.

Но когда та, впервые общаясь с дедушкой, проявила себя в самых лучших традициях их культуры, он всё понял.
Рита знала и особенности уважительной речи, и правила поведения в их консервативном обществе, но сознательно выбирала более свободный стиль общения.
Это заставило Джи Ну её  предостеречь.

- Знаешь, с кем я сейчас поздоровался? Он из семьи владельцев самого крупного рыболовного промысла на острове. Даже японцы в свое время не стали их трогать…

Рита удивлённо пожала плечами.

- Но для меня он ничем не отличается от остальных. В нём такая же душа, как во мне и тебе.

- Здесь так нельзя, Рита! Если люди и терпят пока такое обращение, то только потому, что списывают его на твоё невежество. Они считают тебя кем-то вроде юродивой… и им пока не до этого.

Джи Ну расслышал в собственном голосе нотки превосходства и расстроился. Его раздирали противоречивые чувства, там были и страх за девушку и неподдельное удивление её поведением, и приятное чувство причастности к чему-то волшебному, но также и изрядная доля недоверия. Какой-то голос внутри ему без конца твердил, что ничего хорошего из этого  выйти не может. Что всё это просто огромный мыльный пузырь, что вот-вот лопнет и он станет ещё несчастней прежнего. А боли к своим восемнадцати годам Джи Ну довелось испытать не мало. Оккупация, восстание, две войны, смерть матери и сестры. И теперь ощущая, что так сильно привязался к Рите, он переживал ещё больше.

Интуитивно он считывал, что им обоим предстоят какие-то глобальные перемены, и Джи Ну не чувствовал себя к ним готовым. Порой юноша вообще не понимал, что же собственно с ним происходит. Словно бы он попал в какую-то иную сказочную реальность, а значит стоило опасаться внезапного и грубого пробуждения.
Реальность девушки не казалось безопасной, потому что расшатывала его привычный мир,  и Джи Ну иногда ощущал себя почти сумасшедшим.

Разница в мировоззрении казалась ему просто непреодолимой. Но там где он видел целую пропасть, Рита замечала всего лишь небольшую канавку. Она накидывала через неё мостик, и он перемахивал на другой берег, точно не пропасть и была.
Правда, Джи Ну замечал, что под его воздействием Рита тоже меняется. Пережитое наложило отпечаток и на неё. Она стала намного адаптированнее к той реальности, в которой жили все остальные и осторожнее с людьми. Девушка больше не отдавала свою энергию так щедро и безусловно, заботясь теперь в основном о себе.
Ещё  Рита постоянно расспрашивала его о совершенно казалась бы очевидных вещах, а он пытался понять её внутренний мир и те проекции, что этим миром порождались.
Тогда то и начали сливаться два столь полярных на чужой взгляд мировоззрения.
Она раздвигала границы его сознания, он же придавал форму и завершённость различным граням её личности.
Но главное происходило вовсе не на уровне сознаний, а намного глубже. Оба чувствовали лишь отголоски этих процессов. Но то, что на самом деле происходило с ними, являлось растворением родовых ледяных отложений и раскрытие сердец для настоящей глубокой любви.
Чтобы каждый приручив своего зверя, смог наиболее полно раскрыть и врождённый дар.

Джи Ну просыпался медленно и неохотно. Черно-белые фото двадцатипятилетней давности сменялись в проекторе на цветные. День был в разгаре , и горы давно дожидались тех, что задержались внизу тропы.

- Почему не разбудила меня… Рита?

Он поднял голову с её коленей и поймал рассеянный взгляд. Рита сидела, облокотившись на уступ, и выглядела сонной.

-Сначала мне было жаль будить… а потом я и сама заснула. Возраст может? Ночная бессонница в разном возрасте бывает ведь по разным причинам…

Она прикоснулась к его щеке губами и совсем по-девичьи рассмеялась.

-Что скажешь? Сегодня подниматься уже поздновато, ведь не успеем спуститься до темноты…

Теперь инициативу перехватил Джи Ну. Крепко обняв жену, он вернул её невинный поцелуй.

-Нет подниматься мы всё равно будем. Когда это нас темнота останавливала? Это же не Эверест, а всего лишь небольшая островная  горочка, которую мы к тому же знаем, как пять своих пальцев. И ночевали наверху  не раз…

Джи Ну почувствовал, что Рита обрадовалась.

-Ну тогда план принят, идём! Жаль, что Суа в этот раз с нами не смогла поехать.

Через минуту супруги начали подъем по ступеням, оставив в низине досмотренные до самых титров сны и прошлое, для которого они соорудили памятный каменный холмик.
Но своего зверя каждый забрал с собой. Ведь приручённый он являлся частью их силы.