2-12. Сага 1. Глава 2. О безусловной пользе...

О  БЕЗУСЛОВНОЙ  ПОЛЬЗЕ  «ШАГИСТИКИ»
         В  среде  современной  русской  интеллигенции,  а  точнее -  среди  её  части,  названной  А. И.  Солженицыным  «образованщина»,   распространено  известное  пренебрежение  к  «шагистике»,  т. е.  к  строевой   подготовке,  как,  впрочем,  и  к  армейской  службе  вообще.  На  мой  взгляд,  такое  отношение  не  является   свидетельством  большого  ума.  Уже  потому  хотя  бы,  что  глядящий  на  что-либо  свысока  всегда  имеет  лишь  поверхностный  взгляд  на  предмет  и  лишён  понимания  его  глубинной  сущности. 
     Так  что  пренебрежительное    отношение  к  строевым  занятиям  по  меньшей  мере  очень  недальновидно:  их  очевидная  польза  состоит  уже  хотя  бы  в  том,  что  они  исподволь  формируют  в  молодом   человеке   весьма  полезные  навыки  и  привычки.  Идиотская  на  первый  взгляд  «шагистика»  вырабатывает,  между  прочим,  выправку,  походку,   общую  стать,  а  также  такие  немаловажные  в  общественной  и,  особенно,  в  светской  жизни  «чувства»,  как  чувство  локтя,  чувство  ритма  и  чувство  такта.  Конечно,  лишь  при  том   условии,  если  заниматься     ею  должным  образом,  то  есть  не  просто  добросовестно  и  усердно,  но  ещё  и  осознанно,  что  называется,  с  любовью  к  предмету.
       Вообще,  уверенность  в  любых  своих  движениях,  будь  то  физические,  эмоциональные  или  духовно-нравственные,  очень  способствует  распрямлению  человеческой  натуры,  закрепляет  в  нём  манеру   не  просто  хорошо  держаться  «в  свете»,  но  именно  укрепляет  его  гражданское  поведение  в  обществе,  даёт  ему  возможность  ощутить  своё   человеческое   достоинство.  А  привычка  и  умение  выслушивать  команды  и  подчиняться  им  прививает  способность  быстро  и  наиболее  рационально  выполнять  требуемые  и,  следовательно,  требующиеся  именно  в  данный  момент  действия.  А  это,  согласитесь,  уже   неплохая  основа  для  формирования  характера.  Наконец,  умение  подчиняться,  т.е.  подчинять  свои  частные  интересы   соображениям  общей  пользы,  -  это  необходимейшее  условие  успешной  социализации  любого  члена  коллектива.   И  потому  совершенно  справедливо  утверждение  о  том,  что  не  умеющий   подчиняться  сам   никогда  не  научиться  командовать   другими.
          Апологию  «шагистики»,  т. е.  строевой  подготовки  и  с  другого  можно  начать,   с  семантики   слова  «строй».  Ведь  неспроста  существуют  эти  смысловые  сближения,  эти  омонимы  -  слово  «строй»,  обозначающее  некое  упорядоченное  расположение  (главным  образом)  военнослужащих,  и   слово  «строй»,  обозначающее  порядок  формирования  и  функционирования  государственной  власти,  всей  общественной  жизни   той  или  иной  страны.  Да  и  не  секрет  вовсе,  что  важнейшим  атрибутом  государства  является  армия,  существование  которой  немыслимо  без  военного  строя  и  которая  является  необходимейшей  предпосылкой  самого  государства. 
        Нельзя   также  не  заметить,  что  именно  великие  полководцы,  предводители   фаланг  и  легионов  и  даже  монгольской  «тмы»,  продуманно  и  тщательно  строившие  и  муштровавшие  в  строю  своё  войско,  становились  в  конечном  счёте  и  у-строи-телями  наиболее  обширных,  а в  некоторых  случаях  и  наиболее  устойчивых  государств-империй.  Примеров  тому  можно  привести  великое  множество.  Одним  словом,  хороший  строй  в  войске,  как правило,  указывает  на  сильное  государство  в  стране,  к  сожалению,  не  всегда  справедливо  обратное:  сильная  армия  иногда  обслуживает  весьма  сомнительное  государство.  Я  бы  придал  этой  мысли  такую  афористичную  форму   (немного  отклоняясь  от  «модели»  «У  кого  хороший  стол,  у  того  хороший  стул»):  «У  кого  хороший  строй,  у  того  хороший  строй»,  имея  в  виду  в  одном  случае  «военный»,  а  в  другом  «государственный».
                Вполне  осознаю,  что  в  своих  «дифирамбах»  строевой  подготовке  я  довольно   далеко  отклонился  от  основного  сюжета,  и  потому  должен  по  крайней  мере  объяснить  это  возможному  читателю.  Во-первых,  почему  так  произошло;  во-вторых,  почему    я  не  тороплюсь  исправить  такое  «ненормальное»  положение;  в-третьих,  как  я  намерен  поступить  в  дальнейшем.  По  ходу  этого  объяснения  могут,  разумеется,  возникнуть  и  какие-то   сопутствующие  дополнительные  соображения.  За  всё  это  купно  прошу  меня  извинить.
         
            Начнём  с  того,  что  мне   уже  под  80,  а  старики   вообще  склонны  к  многословию,  некоторые  же  просто  болтливы,  как   бабы,  и  тут  уж  ничего  не  поделаешь: постепенное  ослабление  половых  отличий  с  их  последующим  окончательным  исчезновением…  Второе  в  том,  что  над(о)  мною  нет  никакого  надзирающего  ока:  ни  цензора,  ни  редактора,  ни  корректора,  а  такие  помощники   полезны,  особенно  при  построении  книги,  что  я  поставил  себе  целью.  Третьим  «пунктом»  я  бы  назвал  малоопытность  автора,  пишущего  всего  лишь  свою  вторую  книгу  (первой  была  двухтомная  800-страничная  хрестоматия,  лишь  наполовину  написанная  мною  самим,  а  «в  остальном»  составленная  из  текстов  настоящих  русских   писателей  19 – 20  вв.  Обычно  всё  перечисление  на  «в-третьих»  и  заканчивается,  но  только  не  у  нас:  у  меня   про  запас  ещё  две  «составляющие».
           Сам  я  действительную  службу  в  армии  не  проходил,  и  мой  военный   опыт  ограничивается  годами  учёбы  в   университете,  когда  в  течение  по  крайней  мере  4 лет  я  посещал  занятия  на  военной  кафедре, потом  ещё  пару  месяцев  провёл  в  казарме  на  лагерных  военных  сборах ( «в  старинном  русском  городе  Выборге,  основанном  шведами  в    1493-м   году»,  как  гласила  надпись  на  одном  настенном  стеде  в  нашей  казарме),  а  затем  два  или  три  раза  проходил  военную  переподготовку  на   городских  сборах  (преимущественно  опять-таки  в  университетских  аудиториях)  по ВУС № 132  («Псхологическая  обработка  войск  и  населения  противника»,  в  просторечии  -  «спецпропаганда»).  Моё  воинское  «служение»  завершилось  в  1995-м,  когда  меня  окончательно  сняли  с  учёта  в  звании (тем  не  менее)  «капитана  запаса».   Так  что  какое-никакое  право  рассуждать  о  «шагистике»  у  меня  всё-таки  имеется. 
        А  ещё,  не  скрою,  есть  у  меня  к  ней  и  вкус.  Видимо,  я  глубоко  усвоил  «уроки»  полковника  Бондаренко,  учившего  нас,  что  в  предъявлении  военных  знаний  на  экзамене  «главное  -  это  подход  к  начальству  и  отход  от  начальства»  (занятия  же  этот  полковник  вёл  по  тактике).  Последнее:    я  не  могу  прервать  речь  на  полуслове,  т. е.  не  выговорившись  до  конца.  А  «причёсывая»  весь  текст,  обещаю  дать  все  эти  «отклонения»  самым  мелким   или  хотя  бы  другим  шрифтом  и  тем  самым  избавлю  читателя  от  необходимости  читать  всё  сплошь.  Впрочем,  за   ним  остаётся  право  отложить  книгу  в  сторону  ещё  раньше.        «Ещё  одно,  последнее  сказанье  -  и  летопись  окончится  моя», -  говоря  словами  пушкинского  героя.  Я  делаю  заключительный  «рывок»  в  своей  апологии  «шагистике».
        Высокоорганизованные,  успешные,  процветающие  общества  непременно  имеют  одним  из  своих  проявлений  способность  и  умение  в  нужных  случаях  демонстрировать  не  только  силу  своего  оружия,  но  иногда,  как  говорится,  всего  лишь  только  «присутствие  флага».  И  даже  этого  оказывается  достаточно,  чтобы  добиться  должного  к  себе  «международного»  уважения.  Каких-то  косвенных  признаков  силы  хватает  в  этом  случае  для  того,   чтобы  убедить  оппонента  в    бессмысленности  ей  противостоять.  Так   часто обстоит  дело  и  в  животном  мире,  и  в  таких  случаях   дело  не  доходит  до  открытой  схватки  и  не  нужного  никому  кровопролития.   В  ряду  подобных   «манифестаций»  находит,  на  мой  взгляд,  своё  место  и  умение  демонстрировать  хороший  воинский  строй.
             Речь,  конечно,  в  первую  очередь  о  военных  людях  в  строю.  Взять  хотя  бы  военных  музыкантов,  точнее  -    военные   оркестры.  Когда  в   мае  (26 –го)  1996  отмечался День  (27-го  мая) города,  одним  из  наиболее  красочных  мероприятий   праздника  явилось  как  раз прохождение  по   Невскому  проспекту  военных  оркестров -  своего  рода  фестиваль-парад;  он   был  «международный»,  поскольку  в  нём  наряду  с  многими  отечественными  принимали  участие  несколько  военных   оркестров  из  ряда   зарубежных  государств.
       О  качестве  и  визуальных  эффектах  наших  военных  оркестров  читателю    известно  достаточно  и  без  моих   «откровений» ,  поэтому сосредоточим  наше  внимание  на  тех  немногочисленных  иностранных  гостях,  коим  выпала  честь  представлять  свои  державы  на  этом  «форуме»,  а  о  соотечественниках,  по  законам  гостеприимства,   упомянем  лишь  вскользь,  да  и  то  только  в  том   случае,  если   будет  крайне  необходимо,  - так  сказать,  «по  остаточному   принципу».
        Итак,  парад  военных  оркестров  на  Невском.  Продефилировать  - «По  главной  улице – с  оркестром» -  первыми  и  тем  открыть  это  праздничное  шествие  право  предоставляется  иностранным  гостям.  И  вот  - как  в  подобных  случаях,  захлёбываясь  от  деланного  восторга,   писали  (бы)  назначенные  советские  репортёры – «на   брусчатку   площади»,  а  на  самом  деле  на  обыкновенный,  хотя  и  достаточно  ровный  и  чистый  асфальт  Невского  проспекта -  вступают  военные  оркестранты   бундесвера  ФРГ,  на  то  время  очень   дружественной  нам  державы.   И  всё-таки  становится  немного  жутковато…
           Вот  мы  говорим:  «немцы,  немцы»,  а  это  еще  не  всё,  и  не  очень  точно,  слишком  «по-домашнему»,  что  ли:  «немец»  -  иначе  говоря  «немой»,  «не  мой»  потому  что  чужд  мне  по  языку  и  речи, и непонятен,  словом,  странноватый  чужак.  Но,  согласитесь,  такое  определение  крайне  недостаточно,  так   как  оно  может  быть  отнесено  ко  всем  иноземцам.  А  ведь  здесь  мы  имеем  дело  с  потомками  германцев.  Да!  Да!  Тех  самых  германцев,  которые  ещё  две  тысячи  лет  тому  назад  в  Тевтобургском  лесу  в  пух  и  прах  разгромили  и   разметали  предводительствуемые  Вар(р)ом  легионы  «надменного  Рима»,  в  результате  чего  этот  воитель,  которого  никто  до  сих  пор  не  посмел  назвать  незадачливым,   был  вынужден  пасть  грудью  на  свой  собственный  короткий  бронзовый  меч,  до  той  поры  вполне  победоносный.   
          Удар  этот  (имеется  в  виду  нанесённый  германцами  Вару,  а  не  Варом  самому  себе)  оказался  столь  ощутителен  для  Империи,  что  Верховный  правитель,  будучи  не  силах  скрывать  своё  отчаяние,  прямо-таки  принародно  возопил:  «Вар!  Вар! (конечно,  не  «варвар»)  Верни  мне  мои  легионы!»  Но  поправить  дело,  которое  вершит  сама  История,   было  уже  невозможно.  Через  каких-нибудь  полтысячи   лет   (в  476 г.)  те  же  самые,  но  ещё   более «повзрослевшие  и  возмужавшие»  германцы  окончательно  решили  «римский  вопрос»;  их  предводитель,  вождь   германских  наёмников (служивших  Риму)  Одеакр  сверг  и  низложил  последнего   императора  Великой  Римской  Империи   Ромула   Августула.  Великий  Рим  пал!   С  Ромула  (и  Рема)  всё  началось -  Ромулом  же  и  кончилось… 
               Нечто  подобное  приключилось и  с  российскими   Романовыми:  в  начале  -  Михаил  Романов  из  Ипатьевского  монастыря  под  Костромой,  а  в  конце  -  бойня  в  подвале  Ипатьевского  дома  в  Екатеринбурге  и  расстрел  Михаила  Романова  (и  ещё  трёх  великих  князей)  в  каземате  Петропавловской  крепости.  (финальная   часть,  кстати  сказать,  не  без  косвенного  участия  уже  несколько  «новых»  германцев).   А  мы  так  запросто:  «немцы,  немцы».  Вот  тебе  и  немцы!
          Однако  наше  зрительское  и  зевательское  внимание  остановилось  именно  на  современных  немцах;  давайте  же  не  них  и  переключимся.  Бестрепетно  взирать  на  них  может  только  тот,  кто  не  встречался  с  тем,  как  работает  эта  «машина» -  будь  то  в  заводских  цехах,  на  сельхозугодьях,  будь то  на  футбольных  полях  или  на  полях  сражений.  Во  всех  случаях  это  производит  cильное  впечатление.  Даже  тогда,  когда  дело  касается  исторической  кинохроники,  даже  десятилетия  спустя  после  геббельсовской  пропаганды.  А  кое-что  запомнилось  из  воочию  виденного,  пусть  и  в  далёкои  раннем  детстве…
           Словом,  когда  по  Невскому  двинулись  оркестранты  бундесвера,  мои  чувства  и  моё  восприятие  происходящего   определённо  отличались  от  испытываемых  большинством  глазеющей   публики.  Конечно,  это  были  не  те  немцы,  что  в  моём  младенчестве,   а  их  внуки  и  даже   правнуки,  потомки  тех  солдат  рейсвера,  СС  и   гестапо,  которые  навсегда  останутся  неизменными  в  моём  сознании,  в  сознании  людей  моего  поколения    и    старше  -  до  самого  конца  дней.
           И  вот  они  уже  здесь,  эти   новые  немцы.  Такие  же   выученные,  вышколенные,  дисциплинированные,  с  отличной  выправкой,  в  добротной  амуниции.  Только  ещё более  уверенные  в  себе,  хорошо  откормленные,  сытые,  самодовольные.  Может  быть,  потому  что  никем  ещё  серьёзно  не  битые.    Спокойный,   мерный,  неспешный  шаг;  хочется  употребить  слово  «поступь».  Сверкают  до  зеркального  блеска  начищенные  ботинки  с  высокой,  «американской»  шнуровкой.   Ровные  ряды  небольших,  округлых, словно  шляпка  молодого  гриба,  беретов  голубого  цвета  спокойно  и  мерно  покачиваются    в  такт  неторопливому,  как  бы  с  ленцой,  шагу.  У  левого  бедра  закреплен  какой-то  подсумок  белого  цвета,  ещё  один  укреплён  на  белой  же  портупее,  идущей  наискось,  на  спине.  Все  эти  сочетания  голубого  с  белым  плюс   черный  и   хаки   мундиров   создают  какой-то   особый  милитаристский  орнамент,  излучают  уверенную  силу  и  решимость.
         Вдруг  над   шагающим  строем  взлетает  шток  тамбур-мажора  -  оркестр  словно  взрывается  мощными  аккордами  духовых  и  ударных,  пронзительно  поют  военные  флейты.  Тамбур-мажор  ловко  и  изящно,  с  выдумкой  и  фантазией,  но   при  этом  без   какого-либо  своеволия   и  строго  по  предписаниям,  манипулирует  своим  «инструментом»,  т. е.  штоком,  диктуя  и  темп,  и  такт,  держит мелодию. Движения   его  штока  составляют  сложнейшие  эволюции,  складываются  в  замысловатые  фигуры,  но  повторяются  они  тем  не  менее   с  неизменной  чёткостью.  Тамбур-мажор  привык  к  восхищению   публики,  он  на  него  рассчитывает  и  не   находит  нужным  скрывать   это.
        Да  и  зачем,  если  это  доставляет  обоюдное  удовольствие!  Ещё  один,  но  уже  какой-то  новый   взмах   повелительного  штока   -  и  золотые  трубы  обозначают   некий  апофеоз  музыкальной   темы,  шток  резко  падает  вниз  -  и  все  инструменты  в  мгновение  ока  (уха!)  молкнут  и  одним  заученным  движением  ставятся  в  исходное  положение  -  каждый  в  своё.  Оркестр,  не  прекращая  своей  мерной  поступи,  из  музыкального  коллектива,  каким  он  только  что  был,  словно  по  волшебству  превращается   снова   в  военный  строй  решительных   и  непреклонных  солдат…
               Не  менее  эффектно  и  впечатляюще  идут  шведы.   Особая  красочность  зрелища  объясняется  тем,  что  это  оркестр  королевской  гвардии;  эта  красочность  усугубляется   ещё  и  тем,  что всё  это   рослые  скандинавы  (хотя  в  современной  Швеции,  особенно  в  Стокгольме,   чистокровного  «викинга»  не  так  уж  часто  и  увидишь),  облачённые  к  тому  же  в  парадные  мундиры  угольно-чёрного  цвета,  которые  смотрятся  особенно  хорошо  на  этих     русоволосых  «арийцах».  Да  плюс  ко  всему  ещё  красные  лампасы,  всякие  вызолоченные  галуны,  выпушки  и  прочая  мишура  и  канитель!  Чего  стоят  одни  только   черные  лакированные  кивера!  А  над  ними  ещё  высокие  и  пышные  красные  плюмажи!  Если  бы  современные  дамы  носили  чепчики,  то   то они   непременно  бы  от  восторга   «бросали  в  воздух»  свои  головные  уборы,  а  за  неимением  оных  они  сейчас,  наверное,  просто  «писают  кипятком»  (в  фигуральном,  разумеется,  смысле).  И  я,  например,  их  понимаю…
         А  вот  уже  топают  финны.  С  первого  взгляда  на  них  становится  понятно,  что  это  не  скандинавы,  далеко  не  скандинавы,  хотя  живут по  соседству,  что  называется,  бок  о  бок.  Это  потомки  миролюбивых  фино-угорских  племён.  Это  скорее  (или  не  более  чем)  пародия,  шарж   или  даже   карикатура  на  военный  строй.  Да  и облачение  их  язык    не  поворачивается  назвать  мундиром:  оно  мешковато,  а  утюга  отродясь  не  видело.  Это  даже  не  сукно,  а  какая-то  бабская  «байка»  неопределённого  грязновато-серого  цвета.  Всё  на  них   какое-то  несвежее,  пыльное,  помятое…   Довольно  дурацкого  вида  головной  убор,  похожий   на  полевые  пилотки   немецких  офицеров  времён  Великой  Отечественной,  с   таким  нависающим  сверху  передком  наподобие  куриной  «гузки»;  они  тоже  грязно-серого  цвета.  Какие-то   кургузые   с  широкими  голенищами  сапоги… 
     «Шаг»  этого  финского,  с  позволения  сказать,  «строя»  под  стать  «мундиру»:  они  не  вышагивают,  даже  не  идут,  а  скорее  как-то   безразлично  и  уныло   бредут.  А  их  музыка  вполне  соответствует  «строю»  и  «мундиру».  Я  бы  предпочёл  видеть  вместо  этого,  как «цыгане  шумною   толпой  по  Бесарабии  кочуют»  -  это  было  бы  по  крайней  мере  и  живописнее,  и  веселее. 
         Надо  сказать  и  о  компатриотах,  соотечественниках  то   бишь.  Все  следовавшие  затем   русские  оркестры   -  и  армейские,  и  флотские -  выглядели   намного  лучше  финского,  но,  к  сожалению,  почти  столько  же,  если  не  больше,  уступали  шведскому  и  германскому. Тут  уж  ничего   не  попишешь:  национальный  и  воинский  дух,  если  они  есть,  сразу   дают  о  себе  знать.  У  нас  с  этим,  вроде  бы  всё  в  порядке,  но  вот  недостаток  организованности  и  порядка  сказывается,  да  и  достаток  пока  не  тот.  А  когда  всё  это  на  месте,  тогда   никого  не  надо  убеждать  в  пользе  военного  строя  и  его  значении  для  могущества  и  процветания  державы.   \Ego  -  конец  др.  шрифта\