КОСА И КАМЕНЬ
Сталь и Сплав
Предисловие
Выставляю ради вашего любопытства несколько десятков рассказов, новелл или там каких-нибудь эссе. Название жанра неважно, ибо никому давно уже не нужно. Хоть фельетоном обзови. Будет проще, если «рассказы с покоса».
Рассказы эти про жизнь нашу суровую и героическую. Главные герои всех этих повествований люди обычные, ни на что не претендующие. Зачастую даже не имеющие возможности на что-то претендовать. По разным причинам, одна из которых Смерть. Все мы умрем, а Бог рассудит. Такова перспектива.
Рассказы связаны любовью. Любовью к Отечеству нашему, к природе, к народным традициям и нравам. Любовью к жизни. Верю, что вы эту любовь разделяете. Как разделяете страсть к косьбе, радость звонкой косы и чистой росы. И пусть душа нараспашку!
СТАЛЬ и СПЛАВ
1824 год. Импульс развития российской металлургии и горнозаводской промышленности. В истории русской металлургии Павел Петрович Аносов – легенда. На Златоустовских казенных заводах Аносов прослужил почти 30 лет, пройдя с 1817 года все ступени заводской службы: от практиканта до горного начальника. Он начал служить в Златоусте, когда само время требовало коренной реконструкции металлургического производства. Условия диктовали дела воинские: чтобы существенно улучшить свойства холодного оружия, необходима была качественная сталь, полученная на основе новой технологии. Ее созданием и занялся Аносов.
В 1824 году Павел Аносов назначен начальником Златоустовской оружейной фабрики. И сразу же очень активно приступает к разработке «Русского Булата». Булат – это то, что нужно для создания штыков, шашек, сабель и кос. Считается, что это вершина творчества Аносова-металлурга – получение русского булата. Но Аносов создал и способ газовой цементации железа при переделе в сталь. Применил метод прямого получения стали из руд в тиглях. Открыл технологию передела чугуна в сталь с присадкой руды - позднее это стало основой современного мартеновского процесса.
Павел Аносов обладал истинным талантом руководителя, а карьера его блестяща: сирота с 13 лет, Аносов, окончив Петербургский горный кадетский корпус, в 1824 году становится крупным администратором, и со временем руководителем огромного Златоустовского горного округа. Павел Аносов на славу потрудился как талантливый организатор, успешно внедривший множество инноваций. Наука наукой, главное – своевременное ее применение в производстве. Это значимо и сегодня, а два века назад это было крайне необходимо.
В 1840 году он получает чин генерал-майора. Аносов был человеком своего времени, считавшим неотъемлемым долгом безупречно служить государю и Отечеству.
Итак, в 1824 году великий русский металлург Павел Аносов приступил к руководству Златоустовской оружейной фабрикой. То есть, фактически получил в распоряжение средства и ресурсы. И сразу же начал работу по созданию высокотехнологичных сталей и сплавов. Очень активно приступает к разработке Русского Булата. Булат – это то, что нужно для создания штыков, шашек, сабель и кос. Свои уникальные опыты Павел Аносов проводил в цехах Артинского завода.
Обратим внимание на стратегически важную для державы деятельность Павла Аносова – создание высококачественного златоустовского оружия и разработку методики изготовления Русской Косы. С оружием все понятно – в любом хозяйстве, особенном державном, вещь необходимейшая. А с Косой – кушать, знаете ли, хочется всегда. Без Косы не прокормишься. Коса была важнейшим инструментом производства продуктов питания.
В 1827 году приезжает на Артинский завод, где уже опытным путем подводит итог своим теоретическим поискам – собственноручно закаливает 18 кос по новому способу «в сгущенном воздухе».
«Сгущение воздуха» достигается сжатием при использовании мехов. Чем ниже температура «сгущенного воздуха», тем косы становятся тверже и острее. Вот что сам Павел Аносов рапортовал о своих опытах: «При кошении травы в одно время с косами, закаленными обыкновенным способом, выяснилось, что отбитая и надлежащим образом выточенная косам, закаленная в воздухе, режет траву легче и чище, косец идет вперед, чувствуя меньше усталости, уходит далеко без повторительного течения». Кстати, вот по одной этой оценке уже понятно, что Павел Аносов понимал толк в косьбе.
Косы, произведенные в Артях, испытывались постоянно. Такую традицию ввел именно Павел Аносов во время своих опытов изготовления кос и булата. Лучшими оказались косы, закаленные при температуре ниже нуля. И чем ниже оказывалась температура «сгущенного» воздуха, тем острее и тверже были косы.
Первые опыты подавали надежду, что новый способ закалки можно будет внедрить в производство и таким образом обеспечить страну косами высокого качества. Аносов задумал перестроить производство кос по новому методу. Но бывший в то время начальником горного округа фон Ахте не захотел этим заниматься. Он был крайне недоволен тем, что Аносов распространяет свою деятельность за пределы оружейной фабрики.
Аносов смог заняться изготовлением кос лишь после того, как стал начальником округа. Но и тогда его планы расширения Артинской фабрики и организации на ней производства кос по новой технологии не встретили поддержки в Горном департаменте.
— Златоуст должен заниматься холодным оружием,— сурово сообщили ему,— нам нужны от вас мечи, а не косы.
Аносов ответил, что одно другому не мешает: будут мечи, будут и косы. Заказы на выпуск холодного оружия они станут выполнять и дальше, а затраты на переоборудование Артинской фабрики ничтожны по сравнению с ожидавшейся выгодой. Но и это не убедило чиновников Горного департамента, многие из них больше были заинтересованы в поддержке иностранных фирм. Представленные Аносовым сметы задерживались, возвращались для неоднократных переработок. Но Аносов был настойчив.
Уже в 1829 году 24 артинские косы были отправлены в Санкт-Петербург на выставку российских мануфактурных изделий, где получили полное Высочайшее одобрение. А по окончании выставки были экспонированы в музее горного института. За усовершенствование производства кос Павел Аносов был удостоен золотой медали Московского общества сельского хозяйства. С 1834 года началось производство кос, закаленных в «сгущенном» воздухе. За 1835—1836 годы было сделано свыше семи тысяч таких кос.
Однако организовать по-новому производство значило сделать лишь половину дела — надо было еще добиться признания артинских кос. Аносов прибег к помощи Московского общества сельского хозяйства.
«Цель общества,— как гласил устав его,— есть то, чтобы соединенными силами стараться об усовершенствовании в России сельского хозяйства во всех отраслях». Путь к этому члены общества видели в применении агрономии и техники. Сообщение Аносова о произведенных испытаниях заинтересовало президента общества князя Голицына, и он обещал всяческую помощь в распространении отечественных изделий.
Но бывшие монопольными поставщиками кос для России австрийские фирмы всячески противились развитию конкуренции. Владелец одного стального завода в Шафгаузене полковник Фишер доставил в Департамент горных работ косы своего производства и просил их подвергнуть сравнительному испытанию с аносовскими.
Министерство финансов распорядилось организовать испытания кос в удельном земледельческом училище. Сначала испытывались косы, присланные из Горного департамента. Затем косарям роздали много австрийских и аносовских кос. Оказалось, что артинские косы ничуть не уступают иностранным и имеют пред ними явные преимущества.
«Одна артинская коса,— записано в акте испытаний,— закалена жестче шафгаузеновских и так остра, что превзошла 120 кос штирийских, выбранных из 600 таких же кос. Она выдержала в 1836 и 1837 гг. по два покоса и две ржаных жатвы».
В следующем, 1837, году снова испытывались аносовские и импортные косы. И опять лучшими были признаны русские изделия.
Аносов внимательно следил за тем, как его косы принимались в кругах деятелей сельского хозяйства, какую оценку давали им косари. Это видно из напечатанных в 1837 году в «Земледельческом журнале» двух писем Аносова правителю дел Московского общества сельского хозяйства. Вот выдержки из этих писем:
«Крайне сожалею, что косы мои отправлены по неумышленной ошибке из Лаишева водой до Москвы, вместо того, что предписано было отправить их оттуда сухопутно; через это потеряно время, и я перед Обществом сделался виноватым. Впрочем, сбыт на месте и похвала остроте их вполне убеждают меня, что Россия будет иметь свои косы лучше привозных.
Встречались косы с недостатками, для отвращения коих я должен был снова пожить на Артинском заводе, и теперь опытное производство кончилось и началось настоящее, безостановочное действие косной фабрики; установлена проба кос, определена задельная оплата за одне годные косы, так что ни одна коса, не выдержавшая пробы, не будет выпущена в продажу».
Поскольку Аносов назвал изобретенную им технологию «изготовлением литой стали», то артинскую косу стали называть литовкой. Спрос на нее был высокий. И масштабный – в 1840 году 50 артинских кос были отправлены на Камчатку.
Вот так два века назад Павел Аносов и создал русскую литовку. В 1837 году Аносов написал свой труд "О приготовлении литой стали" - практическое пособие для русских металлургов.
Аносов четко понимал, какое важное стратегическое значение для России имела организация производства кос, и он не успокоился до тех пор, пока ему не удалось устранить все неполадки на производстве. Для того чтобы лучше заинтересовать рабочих, он ввел «задельную оплату».
Коса Артинского завода – самое первое изделие, при изготовлении которого использована технология многослойной проковки сплава и закалка стали «в сжатом воздухе». Уникальная методика, разработанная Павлом Аносовым и испытанная в процессе создания Русской Косы, тотчас была применена в создании русского оружия.
При активном участии мастеров Артинского завода Павлу Аносову удалось раскрыть тайну «восточного булата» - сверхпрочной и гибкой стали древних умельцев. Секрет создания лучшего металла считался навсегда утерянным в конце Х века н.э.
А затем и всемирное признание заслуг Павла Аносова. Это Всемирная выставка в Лондоне 1951 года.
Что такое Всемирная выставка для того времени? XIX век, отмеченный в истории материальной культуры великими достижениями в техническом прогрессе, навсегда будет памятен также установлением широких международных экономических и научных контактов, в чем немалая заслуга принадлежит всемирным выставкам. Неоспоримо их значение в деле сближения народов и взаимного ознакомления с опытом развития науки и техники. Публичные демонстрации промышленной продукции, предметов искусства отражали общую картину состояния экономики и культуры, побуждали к открытому соревнованию. Начало организации всемирных выставок по времени совпадает с началом процесса превращения науки в непосредственную производительную силу, что вытекало из самой сущности крупного фабрично-заводского производства. Растущее сближение теории с практикой и развитие опытного знания отражались на творчестве изобретателей и новаторов, создававших новую технику, представленную на выставках.
Златоустовский горнозаводской округ, куда входили заводы Саткинский, Кусинский, Артинский, представлял самую обширную экспозицию — весь перечень их экспонатов занимает 11 страниц большого формата. Экспонировалась тут и выварная сталь, употреблявшаяся для выделки кос и древорезных пил, Златоустовская оружейная фабрика показала сырую и выварную сталь для изготовления разных инструментов и слесарных пил, клинков белого оружия, фельдшерских инструментов, штемпелей для монетного двора; сварочный булат или дамаск для украшенного азиатского оружия, литой булат. Примечательной и даже сенсационной продукцией златоустовских заводов стали артинские стальные косы и булат. Артинские косы отличались не только на Лондонской выставке 1851 года, они получали награды и на других смотрах.
Английская печать в 1851 г. обратила внимание и на другое изделие Аносова — знаменитые златоустовские булаты. Газета «Морнинг пост» писала, что «замечательный успех этой отрасли русской промышленности, без сомнения, относить можно к высокому качеству употребляемой стали».
Более двухсот лет Артинский завод активно использует созданную Павлом Аносовым технологию работы с металлом. Полвека назад процесс изготовления Русской Косы улучшен системой вальцевого проката. Прокат кос, используемый в Артях, - единственный в мире. По оценке экспертов, Русская Коса в качестве выиграла.
Неукоснительно исполняется указание Павла Аносова – ежегодно проводить испытание кос, создаваемых Артинским заводом. И сравнивать работу Русской Косы с образцами, произведенными в других странах. В испытаниях постоянно принимают участия мастера косьбы и заводские эксперты.
Турнир Косарей – естественное и логическое развитие введенной Павлом Аносовым традиции испытания кос. Эксперты Артинского завода всегда чутко прислушивались к мнению косарей, оценкам покупателей и предложениям партнеров. Внимательно изучались и изучаются все точки зрения. Турнир Косарей сегодня – испытание Русской Косы на мировом уровне.
Справка: Все это общеизвестно и заслуги выдающегося металлурга несомненны. Но, как ни странно, никто не помнит, что Аносов сделал еще одно судьбоносное открытие - фактически именно он первым описал Артинский ярус. То, на чем сейчас держава держится, поскольку именно Артинский ярус - это нефть и газ.
Бесспорно, что первооткрывателем Артинского яруса считается геолог и академик Карпинский. А отправной точкой для этого эпохального открытия стала находка смотрителя народных училищ Безсонова, обнаружившего фрагмент песчаника с затейливым отпечатком, повторяющим сферу Фибоначчи. Карпинский изучил камень и заявил, что обнаружена челюсть акулы 300-миллионнолетней давности. Эта акула плескалась в тиши древнепермских морей и зачем-то имела столь замысловатую челюсть. А слой, в котором обнаружена челюсть геликоприона, Карпинский назвал Артинским ярусом.
Впрочем, Артинский ярус - тема отдельная, лавры первооткрывателя с Карпинского никто снимать не намерен, обидно лишь, что смотритель народных училищ Безсонов обойден вниманием. Хотя человек очень яркий и достойнейший. Но не стоит забывать, что гору Кашкабаш (где, предположительно, и были обнаружены останки геликоприона) открыл для всего мира именно Павел Аносов.
Точнее, именно Аносов обнаружил на этой горе огромные запасы корунда. А корунд, как известно, - природный точильный камень. В начале девятнадцатого века Россия была вынуждена закупать точильный камень в Англии. И Аносов очень своевременно преподнес державе добротный подарок - используя ресурсы Кашкабаша, Россия ежегодно экономила минимум 20 000 рублей.
В 1830 году Аносов детально и очень скрупулезно описал месторождение на Кашкабаше. Вскоре начались разработки, и прямо на Кашкабаше была организована обработка корунда. Началось производство точильных кругов и мельничных жерновов. И фрагменты Артинского яруса достаточно быстро потеснили аналогичную английскую продукцию.
Потому что Урал всегда был опорным краем державы.
Завод и надежда
7 марта 1787 года создан Артинский завод. Начал строительство завода в 1782 году тульский купец первой гильдии Ларион Иванович Лугинин. Кстати, знатный купчина Лугинин был еще и самым первым мэром Тулы, и вполне, как ни странно, демократически избранным мэром - в голосовании участвовали лишь достойные туляки с солидным капиталом, никаких нищебродов и голоштанников.
Ларион Иванович Лугинин не только возводил заводы, но и уделял пристальное внимание социальным отношениям, добившись отсрочки десятинной недоимки, а затем и освобождения заводов от платежа десятины на десять лет, чем облегчил жизнь заводского населения.
После смерти Лариона Лугинина в 1788 году дело продолжили его внуки Иван и Николай Максимович Лугинины. Также заводчикам Лугининым принадлежали ещё несколько предприятий на Урале, в том числе в Златоусте, Миассе и Сатке. Все они работают и в настоящее время. Фамилия промышленников Лугининых была незаслуженно забыта в советское время, но они по праву стоят в одном ряду с Демидовыми, Строгановыми, Турчаниновыми и другими родоначальниками уральской промышленности.
Поначалу Артинский завод был молотовым. Попросту две молотовые фабрики. Оборудование составляли восемь кричных горнов и восемь молотов, позднее были поставлены две кричных фабрики и один плющильный молот. Предполагалось построить еще и доменную печь, но найти поблизости месторождение железных руд не удалось и пришлось ограничиться только железоделательным производством.
Завод обладал значительными передельными мощностями, был хорошо обеспечен древесным топливом и гидравлической энергией, находился в двух верстах от пристани на судоходной тогда еще реке Уфе и мог отправлять продукцию удобным водным путем. Главными недостатками завода были: отсутствие чугуноплавильного производства, его оторванность от основных предприятий владельца Златоустовских заводов. Чугун для передела предприятие получало из Саткинского и Кусинского заводов, он доставлялся за 180–200 верст по зимнему пути гужевым транспортом, что значительно удорожало продукцию. Но работал вопреки всему. Таков Урал.
Завод до сих пор работает, и основная его продукция - коса. Не буду повторяться о том, что европейская цивилизация была создана косой, и именно коса позволяла бороться с истинным деспотом этого мира - ГОЛОДОМ. В старые времена ГОЛОД не был теткой, а люди не были столь гламурными и не поедали предметы, похожие на еду. Потому продукция Артинского завода - коса - была востребована. Востребованность ее понимали вполне приличные люди и даже очень влиятельные государственники.
Слава Богу, производство косы до сих пор сохранено. Коса - это инструмент от Бога.
Справка: В 2015 году Артинский завод выпустил 300-миллионную косу. Полвека назад процесс изготовления Русской Косы улучшен системой вальцевого проката.
Честь и камень
Вокруг геликоприона столько же тайн, сколько и споров. До сих пор палеонтологи не могут решить, как использовалась челюсть этой рыбы. И обозначить, наконец, что это было за существо: гигантская акула нижнепермских морей или хрящевая химера. Споры идут уже почти полтора века, с тех пор, как Карпинский в 1899 году ее осмотрел и описал.
Окаменелую челюсть геликоприона первым обнаружил и предоставил Карпинскому инспектор народных училищ Красноуфимского уезда Александр Григорьевич Безсонов. Считается, что окаменелость нашли на горе Кашкабаш близ Артинского косного завода при заготовке корунда –песчаника для изготовления точильных камней.
Но есть у меня существенные сомнения, что первооткрыватель обнаружил геликоприона именно на горе Кашкабаш. Конечно, гора знаменитая - там в каменоломне добывали и обрабатывали из песчаника точильный камень для производства артинских кос. Причем добывали на промышленном (по тем временам) уровне. И производство точильного камня было поставлено на поток. Соответственно, гору изрыли вдоль и поперек.
Без сомнения, Александр Григорьевич интересовался палеонтологией, и месторождение на Кашкабаше имел возможность изучить. И не раз. Тем более, что камни с флорой и фауной древнего пермского моря встречаются в наших местах достаточно часто. Но почему считать именно Кашкабаш местом первой находки геликоприона?
Вспомним, что у Безсонова было вполне благоустроенное имение в деревне Дружино-Бардым. Поскольку было имение, то, надо полагать, Александр Григорьевич проводил в нем свое свободное от инспекции народных училищ время. Деревенское хозяйство затягивает, потому, стоит считать, проживание Безсонова в Дружино-Бардыме, особенно с весны по осень, было продолжительным. Тем более, что судя по описи хозяйства (задокументировано при передаче имения для организации приюта), дел в деревне хватало. Навряд ли Безсонов содержал штат управляющих и приказчиков, суетиться ему явно приходилось самому.
Хозяйство это всегда хлопоты-заботы, особенно в летнее время. А именно в летнюю пору и возможны палеонтологические экспедиции - затруднительно, знаете ли, из-под снега на Урале камушки добывать выискивать.
Поэтому не грешно и предположить, что Александр Григорьевич известил окрестных мужичков, что его интересуют камни "с рисунками". Награду, возможно, некую обозначил. А мужички и рады стараться. В итоге, нельзя исключить, что знаменитый и уникальный камешек и принесли благодарные местные жители "сумасбродному барину".
Но почему именно с Кашкабаша? Конечно, разработки на Кашкабаше в то время шли в основном летом, а некоторые жители Дружино-Бардыма (и окрестных деревень) могли работать на этой каменоломне. Но, напомню, крестьянское лето год кормит. А Кашкабаш находится за 15 верст от Дружино-Бардыма. И то, ежели напрямик. Поэтому не особо много дружино-бардымцев могло на добыче точильного камня работать. Своей земли и связанных с ней трудов хватало.
То есть, существует высокая вероятность, что окаменевшую челюсть геликоприона нашли в другом месте, недалеко от Дружино-Бардыма. А отчего бы и нет? Вокруг деревни все те же рифы трехсотмиллионной "нижней перми". Выходов песчаника хватает, чтобы натолкнуться на окаменелые чудеса и редкости.
Кстати, татары из села Азигулово, что недалеко от Дружино-Бардыма, пилили для своих надгробий уникальный белый песчаник. И месторождение этого песчаника от Дружино-Бардыма недалече, разве что дорога к нему кустарником заросла. Да и камни уже мхом поросли. Но зона-то та же, рифовая.
Так что не стоит упрямо утверждать, что камень с челюстью геликоприона попал в руки Александру Григорьевичу Безсонову именно с Кашкабаша. Вполне возможно, что привезли мужички этот камень доброму барину с других мест. Более близких к деревне, чем Кашкабаш. И уж после этого Безсонов отправил камень Карпинскому, который и "изобрел" невероятную геликоприон-акулу.
Ничуть не пытаюсь хоть как-то умалить заслуги Александра Григорьевича Безсонова в обнаружении уникальной окаменелости. Нашел, сохранил, передал для дальнейшего изучения. Сделал открытие. С Кашкабаша камень или еще откуда – ну какая разница? Кругом Артинский ярус.
Подробности - не суть. Не главное. Потому что знаю, сколько "красивеньких камушков" с "интересными картинками" зарыто под фундаментами домов и бань в окрестных селах. И на каждый такой камень должен быть свой Безсонов. Наука требует искателей, тем более палеонтология.
Сейчас власти Красноуфимска на основе геликоприона создают городской бренд. Начали со скульптуры на набережной. Хорошо уже то, что вспомнили о Безсонове. Конечно, ученые-палеонтологи о нем никогда и не забывали, зато сами земляки... Дело в том, что никто и не помнит о том, что во время Первой Мировой войны Александр Григорьевич Безсонов совершил благороднейший поступок - передал свое имение для создания сиротского приюта.
Имение Александра Безсонова находилось в 19 километрах от Артинского завода. Местные жители до сих иногда называют эту деревню не только Дружино-Бардым, но и Селянино. Почему так – тоже никто не знает. Живописные и раздольные места, березовая роща и красивый пруд. Нынешние жители Дружино-Бардыма об Александре Григорьевиче Безсонове абсолютно ничего не ведают. Ничего о нем не помнят. Иные времена, иные герои...
Тем не менее, Александр Безсонов предложил Земскому собранию принять от него в дар 25 десятин земли с прилагающейся к земле березовой рощей для обустройства приюта. При этом очень оптимистично надеялся, что когда-нибудь необходимость в приюте для военных сирот исчезнет, поэтому сразу же предложил использовать свое дарение впоследствии для приюта престарелых. Тоже вполне продуманно и оптимистично, особенно по нынешним временам.
Помимо 25 десятин земли (более 25 гектаров), Безсонов подарил хозяйственные постройки - мельницу, зерносушилку, каретник, конюшню, баню, амбар и два жилых дома. Один из домов был расположен в березовой роще. Достаточно не только для сиротской жизни, но и для воспитания из осиротевших детей достойных и умелых земледельцев. Готовая база для профессионально-технического училища.
Дар Безсонова оценивался в 26 тысяч рублей. По нынешним скромным оценкам рубль 1914 (военного!) года по силе и мощи своей покупной стоимости паритетствует 225 рублям, нынешних суровых и героических. Про опять же нынешнюю кадастровую стоимость земли и строений даже и вспоминать не хочется. Благородство бесценно!
Земским Собранием Красноуфимска дар Александра Безсонова не только приветствовался, но был поддержан идеей прикупить для сиротского приюта еще немного и дополнительной земли, находящейся во владении башкир. Надеялись на Крестьянский Поземельный банк, "очень отзывчивый в таких случаях". Была даже составлена смета на ремонт и благоустройство имения, немногим более тысячи рублей. Предполагалось даже укрепление берегов пруда. О благоустройстве заботились. Защищали окружающую среду.
В то время уездные власти высоко оценили поступок Безсонова и решили назвать его именем проектируемый приют. Ходатайствовали о представлении Александра Григорьевича к высочайшей награде. По понятным причинам приют создать не удалось, а награду Александр Безсонов не получил. Человек служил державе как умел, честно служил. Честь имел.
Сейчас честь не слишком-то востребована. И лишь палеонтологи помнят Безсонова, как энтузиаста, первым обнаружившего загадочного геликоприона. Геликоприон насыщен тайнами и интригами. Можно считать его самой древней загадкой пермских морей.
Справка: В 1874 году 29 февраля Александр Карпинский впервые выделил Артинский ярус — геологический период, входящий в уральскую эпоху пермского периода. В выводах он опирался на окаменелости, обнаруженные британским ученым Родериком Мурчисоном (в путешествии которого по Уралу в 1840-е участвовал отец Александра Карпинского), и собственные находки на горе Кашкабаш неподалеку от Артинского завода. Открытие было сделано им на основе находок отпечатков древних растений и окаменевших раковин морских моллюсков на горе Кашкабаш, что на реке Уфе близ Артинского завода. Это место тогда еще молодой ученый посетил в 1873 году.
Открытие Артинского яруса ученый считал самым важным результатом своих исследований на Урале; впервые описал род хрящевых рыб геликоприон. От этой удивительной рыбы сохранилось лишь часть, которая имела вид спиральной пилы. А.П. Карпинский доказал, что эта спираль не что иное, как зубной аппарат древней акулы, названной им геликоприоном. Начиная с 1881 г. он был постоянным представителем русской геологии на международных геологических конгрессах. Заслуги Александра Петровича были отмечены Академией наук, избравшей его своим членом в 1886 г. Позднее он становится членом ряда европейских академий. В 1916 г. А. П. Карпинский был избран первым выборным президентом Академии наук.
Солнце и золото
Он умер от чахотки. В Финляндии. Еще до революции. Поэтому на родине о нем никто не знает. И, похоже, знать не хочет. Не до художеств сейчас.
Михаил Демьянов родился в Артях (тогда поселок именовался Артинский завод) в 1873 году. В детстве ярко блеснул талантом рисовальщика, поэтому уже в 19 лет начал учиться у Левитана в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Учился не напрасно - очень впечатляющие пейзажи у него получались.
Как сообщают эксперты по живописи начала прошлого века, Демьянов работал преимущественно как пейзажист, разрабатывал тему лирического пейзажа. Использовал методы и достижения импрессионистов, стремился к этюдности и широкому мазку. Тяготел, короче, к импрессионизму.
Импрессионизм, как вы все знаете, зародился во Франции в конце ХIХ века. Бойкое, живое и веселое направление живописи. Попытка передать реальность через восприятие. Взрыв и полет образа посредством холста и красок.
Примерно то, о чем хотел сказать Уильям Блейк: "Если бы двери восприятия были открыты, то человек увидел бы вещи такими, какие они есть - бесконечными". Но я сейчас не про Doors и Джима Моррисона, я про Михаила Демьянова. Демьянов стремился к широкому мазку и зову солнца.
Поэтому картины, с которыми он выходил на публику, были очень солнечными. Даже те, в которых он размышлял о старости и бренности сущего.
Творчество Михаила Демьянова шло в гору –с 1903 по 1910 годы продолжал образование в Высшем художественном училище живописи, скульптуры и архитектуры при Императорской Академии художеств в мастерской А.А. Киселёва. В 1910 году за картину «Старые годы» М.А. Демьянову было присвоено звание художника. В том же году получил премию братьев И. И. и С. И. Ендогуровых, присужденную как «достойнейшему из пейзажистов".
Братья Ендогуровы, если кто не помнит, были блестящими русскими пейзажистами конца 19-го века. Особенно славился старший брат Иван. Но и Сергей Ендогуров отлично живописал. И оба брата скончались от туберкулеза. Как впоследствии и Михаил Демьянов.
Но он успел блеснуть перед смертью. Получил премии имени А. И. Куинджи за картины «Последний снег» и «Повеяло весной». За картину «Рим» поощрен премией Императорской Академии художеств в 1912 году. Получил право пенсионерской поездки за границу (по-нынешнему – грант), которым воспользовался и побывал в лучших картинных галереях Рима, Венеции, Парижа, Амстердама и ряда других европейских городов. Путешествуя по Европе создал ряд роскошных солнечных полотен. Вернувшись в Россию, некоторое время жил в Санкт-Петербурге.
Но когда чахотка обострилась, переехал в Финляндию. Там и умер летом 1913 года. Не хватило солнца. Свое солнце он расплескал в своем творчестве. Сорок лет прожил.
И вот к чему я все это? А к тому, что сейчас на исторической родине художника в поселке Арти о Михаиле Демьянове никто не знает. Удивительно, конечно, но не знают даже в наш героический век сурового патриотизма, когда все взгляды обращены в прошлое и ведется скрупулезный подсчет побед. Вероятно потому, что Михаил Демьянов умер до становления большевизма, да еще и в Финляндии. Негоже похоже, сейчас про Финляндию вспоминать. Особенно в глухой уральской провинции. Не тот реестр побед.
Вот на эту тему вспомнилась одна забавная и скандальная местечковая история. Арти - поселок небольшой, и люди друг друга знают или, как минимум, узнают. И жил некий ветеран войны П. (фамилию обозначать не буду, потому как родственникам его до сих пор грустно). Был этот ветеран обвешан орденами, даже, помнится, два ордена Славы у него было, чуть ли не Герой Советского Союза.
В конце шестидесятых - начале семидесятых годов прошлого века этот ветеран стал непременным участником всех празднеств и событий, особенно активно бродил он по школам и рассказывал школярам о своих великих геройствах. По любому поводу и всякому празднику выступал, даже 8-е Марта под себя подгреб.
Судя по публичным рассказам, так он чуть ли не лично войну выиграл, бил из окопа трехлинейкой "мессеры" в жутких количествах, танки зажигалками поджигал, а рядом с ним, чтоб далеко не ходить, торчали в тех же окопах жуковы-рокоссовские и, подбегая с поклоном, тут же орденами его награждали.
Но к средине семидесятых началась в военкомате ревизия ветеранов, чтоб помимо естественных похвал и почестей, еще и материально их поддерживать. Указание сверху на этот счет поступило. И тут случился кошмарный конфуз - выяснилось, что знатный геройский фронтовик отнюдь даже не совсем уж и фронтовик, а так, "писаришка штабной". И все награды-ордена он себе приписал, пользуясь мелким служебным положением, под дембель присвоил себе невостребованные реальные подвиги погибших бойцов. Вместе с наградами, не нашедших героев.
Дело тихо замяли, быстренько под сукно заволокитили, а семья, забрав бывшего геройского деда и папашу, продала дом и уехала от позорища куда подальше. С глаз долой, хотя люди в семье этого странного человека вполне даже хорошие были. Но пришлось им бежать от соседей и мнения общественного. Было время, когда общественное мнение хоть что-нибудь, но значило. Судя по всему, кончилось это варварское время.
И вот какая отсюда мораль? А примитивна - ну, не всяко золото, что блестит... Золото и блеск - это по потребностям и запросам.
Михаил Демьянов успел блеснуть солнцем в своих картинах. Сейчас его полотна хранятся в Русском музее, да и в других музеях-галереях России и мира. Держат их и в частных коллекциях. Каждому свое солнце и золото.
Староверы и реформаторы
История Урала немыслима без истории уральского старообрядчества. На поверхности — громкие купеческие имена староверов, миллионные сделки, независимость от царского правительства и роскошные подарки императорским чиновникам. А рядом — потаенная жизнь по другим законам, по иным правилам, по скрытым от чужого глаза обычаям, жизнь не только укрытых в тайге скитов, но и деревень, сел, городов. Почти триста лет такой жизни создали свою, отличную от общероссийской, культуру, дошедшую до нас лишь в обрывках и пересказах очевидцев.
Императорская династия Романовых для старообрядцев была династией антихриста — раскол, то есть ревизия православной веры, начался практически вскоре после заступления на престол первого Романова, Михаила. Окончательно оперились преобразователи русской церкви при его сыне Алексее да внуке Петре, прозванном Великим. Православные реформаторы настаивали на упрощении обрядов, изменениях в процессе богослужения, новшествах в атрибутике. Предложили так называемое «обливательное крещение», троеперстие и подкорректировали формулировки чина причастия, исповеди и других церковных таинств. По достоинству оценить нововведения под силу лишь богословам, но приверженцы «древлей веры» посчитали реформы ересью. Реформаторы, в свою очередь, назвали еретиками старообрядцев.
В 1666 году при царствовании Алексея Михайловича и в патриаршество Никона случилась одна из масштабнейших трагедий Руси — разделение единого народа на правых и левых. Патриарх Никон на поместном соборе наложил проклятие на сторонников старых церковных устоев, фактически заявив о начале карательных акций против старообрядцев. И нововеры, и староверы считали себя правыми. Но за реформаторами стояло государство.
Результатом церковного спора стала почти столетняя первая необъявленная российская гражданская война: лишь всероссийских бунтов, таких, как восстания Разина и Булавина, «пугачевщина» насчитывается с десяток, а попыток государственного переворота путем, например, стрелецких смут - и того больше. Во всех волнениях активно участвовали староверы. Лишь после подавления пугачевского бунта Екатерина Вторая запретила проклинать старообрядцев, разрешила им строить храмы и отменила грабительские налоги.
И даже при этих послаблениях до 1905 года старообрядцы в России унижались и преследовались. При этом они составляли элиту тогдашнего «среднего класса»: большая часть купечества, промышленников, а также казаков были приверженцами «древлего благочестия». Отличались не просто грамотностью, а высоким уровнем образования и честностью в делах. Хотя при столь достойных качествах путь в чиновничество для них был заказан.
Перед революцией 1917 года в России насчитывалось около 20 миллионов старообрядцев. После революции эти люди вновь подверглись жестоким репрессиям.
История Екатеринбурга 19-го века богато украшена фамилиями именитых купцов – старообрядцев. Например, Казанцевы – эта элитная династия появилась на Урале с петровских времен. Промышляли торговлей и переработкой сельхозпродукции. Владели речным флотом, бойнями, кирпичной и бумажной фабриками, салотопенными промыслами. Нынешняя улица Розы Люксембург называлась Казанцевской. Десятилетиями возглавляли старообрядческую общину Екатеринбурга, часто занимали выборные должности. Иван Казанцев дважды избирался городским головой. Гавриил Казанцев слыл интеллектуалом, читал сочинения по философии и истории, но стержнем его мировозрения было именно «древлее благочестие».
Яким Рязанов трижды избирался городским головой, два срока был бургомистром. Происходил из семьи, основавшей скит в деревне Шарташ. Основу благосостояния династии Рязановых составляла торговля металлом и скотом, имелись салотопенные, мыловаренные, солодовенные промыслы. Когда Яков Рязанов возглавлял старообрядческую общину, Екатеринбург превратился в раскольничий центр. Рязанов руководил 150-тью тысячами старообрядцев урало-сибирского региона.
В 1824 году этот купец, встретившись с императором Александром Первым, добился разрешения установить запрещенный старообрядческий «осьмиконечный» крест на куполе храма в Екатеринбурге. Одним из первых промышленников России получил разрешение на поиск и разработку россыпного золота. Открыл богатейшие месторождения золота в Западной Сибири.
Золотопромышленник Аникий Рязанов (Яким Рязанов приходился ему дядей) стал купцом первой гильдии в 30 лет. Дважды избирался городским головой, активно занимался благотворительностью, опекал старообрядческое кладбище и построил на нем богадельню. Но запомнился современникам тем, что устроил потрясающе роскошную свадьбу, женив своего сына на дочери золотопромышленника Тита Зотова. По этому случаю он не только угощал шампанским весь Екатеринбург в течение месяца, но и поливал вином улицы «чтобы не пылили». Шампанское на свадьбу было скуплено по всему Уралу, Тюмени и даже в Казани.
Но это шик и блеск городского старообрядчества, хотя на уральской земле очень много тихих деревень, обязанных своим возникновением не столько плодородию земель, сколько другим природным богатствам. Староверы — первопроходцы выходили на богатые зверем, рыбой и лесом места, а за ними уже по проторенной дорожке приходили поселяне, обживались, строились, корчевали лес и кормились хоть не густо, но ладно.
По разным оценкам, сегодня на территории Урала осталось не более двадцати тысяч приверженцев нескольких течений старообрядчества. Прежде всего, так сказать, реабилитированные и официально признанные московским патриархатом единоверцы — старообрядцы, исполняющие обряды в своих церквях. У них четыре храма — в Шалинском районе в селах Шамары и Баранче, в Артинском районе в селе Пристань, в Екатеринбурге, возрожденная старообрядческая церковь на берегу Верх- Исетского пруда, строится храм в Русской Тавре в Красноуфимском районе.
Общины этих храмов весьма сплоченные, традиции передаются из поколения в поколение. Строгость во всем — мужчины не курят, спиртное принимают в меру, очень развит культ семьи, обязательно выполнение всех постов. «Брадобритие» отрицается – «сатана боится волоса».
Крестят, трижды окуная новообращенного полностью в купель. Обязательно нагого. Невзирая на возраст. Обращаясь к священнику за благословлением, встают на колени. Во время службы выполняют поклоны также на коленях, опускаясь на специальные коврики - подручники. Постоянных прихожан в уральских единоверческих храмах около 15 тысяч. Именно единоверцев посчитал равноправными в православии столичный патриархат в 1992 году.
Во время службы в храмах мужчины надевают темные кафтаны старого покроя, женщины стоят позади них в сарафанах. Поют службу по крюкам — особым обозначениям старой музыкальной грамоты. Живут по традициям, по скрепам, без скверной гордыни.
Сила и совесть
«Украл – молчи, потерял – молчи, нашел – молчи» - таков старинный закон уральских каторжан. А также «закон - тайга, прокурор – медведь». О том, как подобные правила действовали, в свое время очень увлекательно Мамин-Сибиряк описал. А Дмитрий Наркисович неплохо знал обычаи жизни на Урале, где волею исторических обстоятельств сконцентрировались вполне себе маргинальные пассионарии.
Ссыльные, каторжане, переселенцы и старообрядцы. «Ломом перепоясанные», как тогда было принято говорить, и «отмороженные», как нынче подобных людей оценивают. Конкистадоры, как называли таких людей в просвещенной Европе, «жители фронтира», как характеризовали подобных персонажей в не менее просвещенных США. Люди, перемалывающие окружающую среду согласно собственному жизненному укладу. Герои ушедшего времени.
Самоуправство в те времена было нормой, а самосуд – одной из крайних, но вполне приемлемых и нормальных мер жизнеустройства. О самосудах до сих пор еще ходят легенды. Об одном таком случае и попытаюсь рассказать.
Уральское село Пристань обосновано во второй половине ХVIII века на реке Уфе при устье реки Артя. Поселились здесь старообрядцы, которые занимались строительством барок и выжиганием древесного угля для потребностей Артинского завода. На барках по весне сплавляли заводскую продукцию – поначалу кричное железо, а потом и различные металлические изделия. Древесный уголь был в те времена основой заводской энергетики и опорой производства.
Стоит напомнить, что железное дело на Урале было невозможно без рачительного лесоустройства – в основе тогдашней металлургии был древесный уголь, а окрестные леса были приписаны к заводу, поскольку являлись важнейшим энергоресурсом. В те времена власти к ресурсам относились по-хозяйски. Например, главный лесничий Уральских горных заводов Иван Шульц, первым в России создавший теорию лесоустройства, в 1839 году получил звание генерал-майора. Вполне заслуженно – именно Шульц изобрел и внедрил двуручную зубчатую пилу, что позволило экономить ежегодно свыше шести тысяч саженей дров. До этого новшества заготовка деловой древесины и дров на Урале производилась исключительно с помощью топоров.
Понятно, что барки и уголь были высоко востребованы, а профессии уважаемые- Строители барок – это, прежде всего, умелые плотники. Да и углежоги с топорами обращались ловко – практически весь летний сезон валили лес, свозили его в гурты, а осенью в специальных ямах уголь томили-выжигали. Создать качественный уголь – целая наука, по династии опыт передавался. Как и искусство плотника. Попутно, естественно, жители Пристани занимались сельским хозяйством, охотой и рыболовством. Тем и кормились. Жили справно, но кто пусто, кто и густо. Всяко бывало.
Население Пристани было «древлей веры ревнителями», то есть выдерживало натиск никонианских реформ. При этом гражданские власти и заводское начальство каких-либо заметных репрессий не проявляло. Обострений и конфликтов вокруг вероисповедания не то, чтоб не было, но развитие этой темы не поощрялось. Потому что власти понимали особенности уральского обустройства. Жители села Пристань хозяйствовали общинно – объединяла вера и условия выживания. То есть, крепкие обычаи и жесткие традиции. Во многих семьях до сих пор сохранены старые устои. Такова вера. И не след постороннему в душу старообрядческую лезти. Старообрядцы свои беды и тревоги несут Богу, а отнюдь не властям земным. И вот эти триста лет российской трагедии зря не прошли.
Принято нынче говорить, что, затеяв революцию с переворотом, Русь упустила свой великодержавный шанс. Но, вернее, я считаю, будет так — свой шанс стать сверхэкономической державой российская империя потеряла в конце девятнадцатого века, когда столичные властные круги впустили в деловой российский мир «зарубежных инвесторов». Иноплеменная братва взятками да искусными интригами потеснила кондовых, истово верящих на слово, промышленников - старообрядцев. А старообрядческий капитал в те времена в России главенствовал. Купцы-кержаки не лебезили перед властью, честь имели, веру блюли и если давали на лапу, то деньгами. Иноземцы давали чиновникам долю в деле. За то царедворцы и царедомочадцы продали страну по дешевке. Потом все, как помните, пошло по Марксу в объятиях атеизма.
Старообрядцы были и есть независимы. А независимость — это право сильных. Они мешали. Мешали их общины, в которых никогда не бросали попавших в беду. Эти общины не только содержали школы, но и в короткий срок могли собрать и передать в доверительное управление крупные суммы денег. Жили откровенным «общаком». Выбирали самых умных и предприимчивых и помогали им, чем могли. Выбившись в люди, те продолжали опираться на общину и возвращали сторицей долги свои перед единоверцами.
Для официальной истории уральское старообрядчество почти сплошное белое пятно. На поверхности — громкие купеческие имена староверов, миллионные сделки, независимость от царского правительства и роскошные подарки императорским чиновникам. А дальше — потаенная жизнь скитов, деревень, сел, городов. Жизнь по другим законам, по иным правилам, по скрытым от чужого глаза обычаям... Почти три века такой жизни создали свою, отличную от общероссийской, культуру. По понятиям жили староверы, по своим понятиям.
И вот Россия, взметнувшаяся экономически под занавес века девятнадцатого, в начале века двадцатого под чутким вниманием Николая Романова начала к вящей радости иноземцев смердеть. Уже в то время случился очередной исход староверов от лукавых никониан и слуг антихриста. На уральской земле много деревень, куда приходили поселяне, обживались, строились, корчевали лес и кормились хоть не густо, но ладно. Умели работать и работы не чурались.
Но вернемся к общине села Пристань. Пристанинцев уважали, при этом за ними укрепилось местечковое прозвище «пристанинские самосуды». Не только потому, что бытовые и межобщинные споры и проблемы пристанинцы умели решать самостоятельно, без суда и следствия, но и оттого, что бытовала одна весьма суровая легенда.
Будто бы во второй половине ХVIIII века произошла весьма мрачная и кровавая история. Поговаривают, что однажды летней ночью шайка бродячих цыган угнала у селян две дюжины лошадей с ночного выпаса. Тревогу поднял пастушок, наблюдавший похищение коней и кобыл с общественного луга. Сообщил хозяевам, а хозяева подняли соседей и устроили погоню. Догнали.
Похитителям удалось увести табун на пять верст от Пристани, уходили по дороге, по которой доставляли с горы Кашкабаш добываемые там и изготавливыемые там же точильные камни. Шли к броду, по которому можно перейти на противоположную сторону Уфы. Не дошли полторы версты, там их и настигли селяне. Окружили и убили. Без подробностей. Трупы закопали недалеко от болота. Тихо, без разговоров и обсуждений. Вернули лошадей в село, посовещались с общинниками. О случившемся решили молчать.
Можно сколько угодно рассуждать о морали, несоответствия преступления и наказания, пускаться в разговоры про гуманность и прочий либерализм, но стоит задуматься о том, что такое для крестьянина лошадь в те времена. Это не просто скот домашний, но и незаменимый помощник в хозяйстве, залог выживания, гарантия достатка в семье. Похитители попытались обездолить пристанинцев. За что свое и получили.
Власти о случившемся не узнали. В народе, несмотря на осторожную тишину в староверческой пристанинской общине, слух, естественно, разошелся. Не сразу, конечно, но постепенно. С задержкой на годы и на десятилетия. В разных версиях и различных вариациях. Поговаривали даже, что жертвами ночной резни стали не семеро бродяг-конокрадов, а целый цыганский табор, с женщинами и детьми. Но языки по этому поводу не распускали. Вполне вероятно, что и имперская полиция, до которой разговоры докатились, положила информацию под сукно. Скотокрадство тогда не жаловали.
После этого смертоубийства за пристанинцами и закрепилось прозвище «самосуды». Не унизительное, а, скорее, весьма уважительное. Потому что общинники сумели решить сложную проблему самостоятельно, без суда и следствия. Вот такая сумрачная история пейзанского уральского быта.
Справка: В 1908 году старообрядческая община Пристани построила храм во имя Введения в Церковь Пресвятыя Богородицы. Поговаривают, что одним из мотивов было и искупление грехов.
Человек и «эпоха Дзинь»
Все, конечно, знают, что подольские ручные швейные машинки всего лишь детище национализированного в 1918 году завода компании «Зингер». С 1931 года они выпускались под маркой «Подольский механический завод».
Качество от национализации не пострадало. Знаю это, потому что сейчас у меня на веранде стоят две вполне такие ладные подольские машинки образца средины прошлого века, абсолютно айдентичные, как сейчас модно говорить. Даже фанерные чехлы-чемонданчики отлично сохранились. Утверждают, что машинки в рабочем состоянии. Не проверял. Потому что шить не хочу и не умею. Еще у меня в виде интерьера ножная подольская машинка конца 80-х годов прошлого века стоит. Ей вообще никогда не пользовались.
Лично по мне, так лучше всего использовать швейные машинки именно как интерьер. Во времена повального гламура и яростного суррогата люди отчего-то считают, что лучше всего установить в комнате пафосную китайскую вазу откровенной «эпохи Дзинь», чем реальный и натуральный предмет с историей. Потому что «так в ТВ демонстрируют». В итоге случайно зашедшему в хату гостю и глаз положить некуда – повсюду однотипный кич пополам с дешевой имитацией. Потому что этим миром правят понты и дизайнеры. Хотя милая подольская машинка вполне бы привнесла в дом этакую пенатскую домашность и позабытое тепло родного очага. Но дизайнерам это не понять – ламинатом крыть удобней. Публика сейчас обожает имитацию и вычурный эрзац.
Подольские машинки стоят у меня на веранде потому, что летом я перетащил их из кладовки, высвободив место для двух двухведерных стеклянных емкостей для создания самогонного сырья. Решил временно сократиться в объемах создания истинно народного напитка, потому и совершил перестановку. В столовую я эти машинки поставь ну никак не могу – там и без того лагушков, ларей, самоваров, сундуков и прочей винтажно-антикварной утвари достаточно. А придумать, куда б еще их пришпандорить, почему-то не получается. Плохо и убого у меня с фантазией: даже изрядную коллекцию пепельниц не смог живописно расквартировать. Потому что пепельница должна работать!
Подольские машинки для меня практически родная история. Дело в том, что в 1941 году на мою историческую родину, в Арти (это Средний Урал, если кто не знает) из Подольска эвакуировали игольное производство. Осенью демонтировали и привезли на станцию Красноуфимск, а оттуда в Арти на лошадях в санях перетащили. Вместе с оборудованием еще полтысячи человек в Артях расселили – специалистов и членов их семей. В декабре 1941 была выпущена первая артинская игла. До сих пор выпускают.
Иглы, конечно, попутно не оснащались подольскими швейными машинками. Но, сами понимаете, куда иголка, туда и нитка, а где нитка, там и машинка. Тем более что в советских семьях подобный агрегат всегда был не только символом достатка, но и надежным рабочим инструментом для получения дополнительного дохода. Достаточно процитировать писательницу Викторию Токареву, которая в годы войны как раз жила в Артях – так получилось. Вот строки из рассказа «Когда стало немножко теплее»: «Тетя Ася портниха. Она принимает заказы из соседних поселков и деревень, но берет за работу не деньгами, а продуктами, поэтому у них есть мед и масло. У дяди Леши больной позвоночник, поэтому его не берут на фронт, и он живет со своей семьей. Мои родственники живут в каменном доме, когда все живут в деревянных, не воюют, когда идет война, и едят масло, когда все пухнут с голоду. Они никого не обманывают, но все-таки живут не так, как все. И за это я их не люблю».
Таковы детские артинские впечатления писательницы. Есть в Артях некие местечковые особенности, чего уж говорить. Но главное точно – навыки портняжества несли в семьи прибыток. Иначе никак - по одежке, как известно, встречают.
Ремесло портного нынче не востребовано – китайская легкая индустрия все прорехи зашивает. Поэтому стрекот швейных машинок можно услышать лишь в жилищах пожилых людей. Когда они штаны внучкам укорачивают. Или в росказнях гламурных блогерш, которые, прожорливо напившись смузи, про тенденции рассуждают.
В начале нынешнего века мне посчастливилось дружить с Николаем Новиковым, великолепным портным, мастером кожи и джинсы. Коля творил чудеса, несколько раз его за это пытались вытащить в Лондон. Там его талант требовался. Но все попытки удержать Колю в Великобритании заканчивались впустую – то с копом поругается, то еще что-то ему в голову взбредет, поэтому в державу возвращался. Считал себя гордым русско-народным националистом.
На родине надобности в Николае Новикове не было. Практически от слова вообще. Перебивался от заказа к заказу. Хотя заказы зачастую поступали от очень влиятельных и обеспеченных людей. Но на поток свой талант Коля поставить не смог, а, скорее, даже и не хотел. Зато все, что вышло из его рук, уникально и оригинально. Даже очень удобно – до сих пор ношу его куртку из джинсы под М65, штиблеты и ремни, жилеты и косоворотки.
О том, что мастерство бесперспективно, Николай Новиков мне не раз объяснял на пальцах – «китайцы задавят валом». Задавили. Новиков работал только на человека, а не на потребителя. - То, что делается с душой, лишь душой принимается и понимается, - говорил он. – Не вижу смысла перед безликой массой холуйствовать и корячиться. Ради человека работают руками. А для потребителя обычно задницей.
Коля умер десяток лет назад, моментально сгорев от онкологии. В его квартире, она же и мастерская, дислоцировалось десяток ручных подольских машин, каждая из которых была отдельно настроена на кожу разной толщины, джинсу и прочую материю. Была еще парочка машинок «Зингер». Коля считал весь этот портняжный набор отнюдь не раритетом, а боевым рабочим инструментом. Надеждой и опорой в работе по жесткому и крепкому материалу. Качество нынешних машинок со всеми приблудами и вычурностью его не устраивало. Инструмент должен работать – так настаивал Коля.
Куда делась вся эта абсолютно рабочая коллекция машинок Николая Новикова, я не знаю. Возможно, наследники сумели удачно пристроить. А то и попросту в металлолом сдали – всякое нынче бывает.
Не лежит у людей душа к реальному антиквариату и добротному винтажу. Добрым русским людям лишь барахло масштабно рекламируемое подавай. «Чтоб все как у людей!».
Хазары и коса
История хазар не только тщательно замалчивается, но и никому не интересна. Напрочь не нужна. Своего добра хватает. Россиянцам вполне достаточно легенды о Вещем Олеге, который решил "отмстить неразумным хазарам". Прочим жителям обломков старого мира и развалин некогда великих мировых держав хазары неинтересны уже потому, что государственной религией у них был иудаизм. Такой вот вопиющий нонсенс и сугубо историческое фиаско, говоря по-научному.
Хотя хазары чуть ли не пять веков спасали Европу и христианство от исламской экспансии и делали это с превеликой пользой для собственного государства. А государство - тот самый Хазарский Каганат - было по тем временам очень развито и масштабно. Достаточно напомнить, что Каспийское море довольно долго называлось Хазарским.
О влиятельности каганата весьма красноречиво утверждает тот факт, что византийский император Константин Багрянородный (913-959 гг.) очень трепетно относился к хазарам. Настолько внимательно, что указал в "Книге о церемониях византийского двора" такую тонкость скрепления государственных посланий, что послания Римскому Папе и императору Запада несут золотую печать достоинством в два солида, тогда как печать на посланиях правителю хазар должна быть в три солида. То есть, властелин хазар значил для византийской внешней политики никак не меньше, чем какой-нибудь Карл Великий. И в любом случае весомей. В золотом исполнении.
Это про Константинополь, православную твердыню того времени. А в Персии (по тем временам очень влиятельная и изрядная держава) во дворце великого персидского шаха Хосрова Ануширвана (Благословенного) стояло три золотых гостевых трона специально для императоров Византии, Китая и Хазарии. Мало того, что обозначенные господа так и не удосужились посетить Персию с официальным государственным визитом, но золотые троны, предназначенные только для них, существовали. В любом случае наличие этих так и не обогретых высокими задами драгоценных насестов очень символично.
Похоже, Хазарский Каганат был государством весьма влиятельным и настолько независимым, что мог позволить себе выбор мировой религии. Выбрал иудаизм. Хотя, надо полагать, представителей других религий хватало. К тому же хазарское начальство не гнушалось военными союзами и весьма активно вмешивалось в дела потенциальных противников. Хазарские царевичи и царевны (этого добра явно хватало по случаю традиций гарема) были желанными родственниками как у персов, так и европейцев. В Константинополь вообще своего ставленника сумели посадить.
О продвинутости Каганата в делах государственных рапортуют дипломаты того времени, которые, понятное дело, борзо шпионили. Утверждают о полусотне или даже сотне племен-данников, среди которых называют и русских. Сообщают об огромных городах и невероятно пышных похоронах военачальников. В те времена умели позабавиться.
Да, и подати хазарские были (по нынешним временам!) неимоверно гуманны - всего лишь десятина. Но процветали торговля, производства и ремесла. О развитии ремесел и производстве достаточно упомянуть, что против персидских тяжеловооруженных всадников хазары выставляли свою кованую конницу. Удачно и победоносно.
В любом случае хазары были очень и очень солидны. Но коли уж всемирная история решила хазар намертво и тщательно позабыть, не будем вмешиваться в установленные историками традиции. Если что-то позабыто, то значит так надо. Очень надо. Так было нужно.
Но есть достаточно щекотливый момент, который очень трудно обойти. Конечно, это не иудаизм, тут бурлят и горят свои догматические страсти, в которые лучше вообще не соваться. Но встает вопрос о таком любимом множеством народов инструменте как коса. Как известно, косу в Европу привнесли мадьяры, создав достаточно великую и могучую Австро-Венгерскую империю.
Коса до мадьяр в Европе, быть может, и практиковалась, но европейские крестьяне привыкли косить серпами, в лучшем случае большими серпами формата нынешней косы-горбуши. И этого сельхозинвентаря хватало, потому что наделы крестьянские были не обширны, а аппетиты тогдашнего руководства вполне умеренны. Но начало средних веков в Европе – это этап формирования крупных воинских соединений.
Без косы Европа бы попросту вымерла с голоду - скотинушку нужно кормить, учитывая не только аппетиты бойцов европейских армий, но и прокорм коней, на которых бойцы гарцевали. Ну, и селянам с пейзанами и горожанами был нужен прокорм. Начальство уходит и приходит, а кушать хочется всегда.
Мадьяры, которые по лишь им известным причинам надумали переселиться в Европу, были не только угро-финнами, но и данниками хазар. Наезжая на Европу, они вторглись сотнями тысяч отлично вооруженных и оснащенных конных воинов. Европейским монархам, за спиной у которых в лучшем случае был десяток тысяч бойцов, и противопоставить-то было нечего. Пришлось экстренно потесниться.
Существуют вольнодумцы, которые считают, что прокормить конного воина и его коня - дело простое. Будто бы лошадка травку пощиплет, а воин сожрет, чего ему евонные боги послали. Но как-то такая фуражирская безнравственность и безответственность абсолютно не бьется. Чтобы воевать, тем более на чужой земле, нужно плотно кушать. Всем.
А если учесть, что сотню тысяч бойцов сопровождает еще несметное и несчетное стадо "живых консерв" - баранов с коровушками - то понятно, что после такого путешествия никакая трава уже не растет. Следовательно, второй сотне тысяч бравых воинов жрать будет нечего. А так не договаривались! Выручала именно коса в руках бойких фуражиров. Такой прием давно уже использовали при кочевьях. Попутно и европейских жителей косить научили.
Научили и изготавливать косу. Хазары помогли. Среди венгерских археологов существует направление, представители которого полагают, что мастера золотых и серебряных дел, трудившиеся в Х веке в Венгрии, были в действительности хазарами. А во главе мадьяр, мигрировавших в 896 г. в современную Венгрию, стояло взбунтовавшееся хазарское племя, известное как кавары, поселившееся вместе с ними на новом месте.
Хазары-кавары были известны как искусные мастера золотых и серебряных дел, у которых венгры, первоначально не такие умелые, переняли умение и навыки. Понятно, что мастера не ограничивались драгметаллами, а вполне бойко работали со сталью. А сталь - это не только доспехи с вооружением, это еще и коса.
При чем тут Русская коса? Ну вот так получилось - пришла коса с Урала в Европу с мадьярами, обосновалась и утвердилась в просвещенной Европе, спасла христианство от страха и голода. А сейчас вернулась на Урал. Последний завод по производству кос, выпускающий косы в промышленном режиме, находится на Урале. В Артях, на богоспасаемом Артинском ярусе. Такая вот замысловатая история.
Кровь и споры
Первое упоминание о династии Шевалдиных обнаружено в переписи 1795 года. В этом документе указывается, что 55-летний Степан Яковлевич Шевалдин вместе с женой Анной Степановной, родившейся в 1742 году, и тремя сыновьями – Кузьмой, Григорием и Клементием – поселился в Артях после перевода с Саткинского завода по решению владельца предприятия купца Кнауфа. На Артинском заводе он занимал должность смотрителя леса – занятие по тем временам очень важное и высокооплачиваемое.
Сыновья Степана Яковлевича обосновались в Артях и на Пристани, где, согласно переписи 1799 года, имели хозяйства – дворы и надворные пристрои. Занимались строительством барок, сплавом леса и кузнечным промыслом. От них пошло весьма разлапистое «родовое древо», в котором Трифон Иванович Шевалдин, родившийся в 1888 году, числится за номером 106.
В династии Шевалдиных были мастеровые, ремесленники, углежоги, купцы и бунтари (в 1834 году внук Степана Яковлевича – Андрей – за участие в заводских беспорядках был сослан в Богословский завод, где вскорости и скончался). В течение века Шевалдины расселились не только в Артях и Пристани, но и окоеме – в Поташке, на выселке Кордон. Жили разномастно – кто пусто, а кто и густо. Родословная роспись этой династии – типичная история уральских первопоселенцев.
Когда взбурлил ХХ век, Трифон Шевалдин, родившийся в многодетной и обедневшей семье углежога, уже работал подручным в мастерской по изготовлению молотилок. Затем освоил специальность токаря и в 1909 году был призван на воинскую службу. Отслужил срок, вернулся было на родной завод, но тут полыхнула первая мировая. Пошел воевать с германским супостатом.
В окопах не только дослужился до фельдфебеля и получил тяжелое ранение в яростной штыковой атаке на Галицийских полях, но и попал под влияние большевистских агитаторов. Во время февральской революции был назначен во Пскове председателем полкового солдатского комитета. Поэтому, вернувшись в Арти после октябрьского переворота и позорного Брестского мира, был избран членом волостного исполкома.
Впрочем, пожил он в Артях недолго – летом 1918 года после зверского расстрела в Екатеринбурге семьи бывшего императора на Урале начались антибольшевистские волнения. Боевой и организаторский опыт Трифона пригодился – он создал партизанский отряд, во главе которого и двинулся усмирять мятежников. Не стоит напоминать, что идеологические споры сограждан и земляков тогда решались только кровью.
Во время гражданской войны полностью раскрылся и окреп ратный талант Трифона Шевалдина. После того, как его партизанский отряд влился в Красноуфимский полк, входивший в дивизию Блюхера, артинский самородок - военачальник командовал большевистскими подразделениями, участвовавшими в сражениях против знаменитого адмирала Колчака. А затем в Крыму сражался против войск барона Врангеля.
Пришлось ему и руководить красноармейцами во время уничтожения вольной республики землепашцев Гуляй-Поле, воевать против легендарного анархиста-партизана и красного комдива Нестора Махно, получившего из рук вождя мирового пролетариата орден Красного знамени №4 и впоследствии вероломно преданного Иешуа Свердловым и Лейбой Бронштейном по кличке «Троцкий».
За участие в гражданской войне Трифон Шевалдин был награжден двумя боевыми орденами Красного Знамени и именным оружием. Затем получил в Москве военное образование и вместе с Блюхером, Куйбышевым и другими военачальниками в 1925 году отбыл в Китай в качестве военного советника. Помогал братьям-китайцам делать революцию.
О китайских делах из архивов:
Военная кампания, имевшая следствием расширение южнокитайской революционной базы и устранение непосредственной угрозы для нее со стороны Чэнь Цзюнмина и его союзников, которые продолжали контролировать значительную часть Гуандуна. Официально исполнял обязанности начальника Главного штаба НРА).
Кампания была предпринята для срыва предполагавшегося наступления Чэн Цзюнмина, который к 1 октября занимал восточную часть пров. Гуандун: районы Чаочжоу, Шаньтоу, Цзэяна и выдвинулся на линию Хайфэн, Хэбо, Ухуа. План наступления стал известен в Гуанчжоу. С учетом этого плана (наступление тремя колоннами – двумя на Гуанчжоу, третья – на форт Хумэнь к югу от города; см.: Схему 9) был разработан план кампании. Для участия в ней были выделены следующие силы: 1-й корпус (6 тыс. штыков), 4-й корпус (6 тыс. штыков), Саньшуйская группа (две бригады, 3 тыс. штыков), 1-я отдельная дивизия У Течэна (1500 штыков), 6-й корпус Чэн Цяня (около 6 тыс. штыков) (см.: Схему 10). При командирах всех групп войск, а также некоторых соединений и частей находились советские советники. Поход начался 23 сентября 1925 г.
Кампания проводилась без участия В.К. Блюхера, который в июле выехал в Советский Союз. Ключевым моментом похода китайская историография, прежде всего гоминьдановская, считает штурм крепости Вэйчжоу (Хуэйчжоу) 12-13 октября, в котором непосредственно участвовали 4-й полк 2-й дивизии (советник Шевалдин) и 3-я дивизия 1-го корпуса. По мнению советских советников, захват крепости не имел значения для целей кампании и был излишен. Но штурм крепости, считавшейся неприступной, стал идеей-фикс Чан Кайши, который стремился подтвердить свои претензии на статус первого военачальника Гоминьдана по-настоящему громкой военной победой. Штурмом руководил сам Чан, в операции участвовали советники В.П. Рогачев, А.И. Черепанов, Т.А. Бесчастнов, Г.И. Гилев, Палло, Е.А. Яковлев, Т.И. Шевалдин. Как отмечал в своем докладе Н.В. Куйбышев, прибывший в Гуанчжоу 29 октября, чтобы занять освобожденный В.К. Блюхером пост главного военного советника, взятие Хуэйчжоу имело сильный резонанс в Гонконге и Чэнь Цзюнмин не получил оттуда обещанной ему помощи.
Вернувшись из Китая спустя два года, Трифон Шевалдин продолжал учиться и командовать войсками – дивизией, корпусом, Приволжским и Белорусским военными округами.
В 30-е годы, в пору очередного властного передела, ему удалось выжить, несмотря на дружбу и знакомство со многими армейскими руководителями, уничтоженными сталинскими опричниками. Но, как было принято в то репрессивное время, пришлось расстаться с братом Матвеем, руководившим Челябинским горисполкомом – того взяли в ОГПУ в 1938 году. Тогда же и расстреляли.
В 1940 году Трифон Шевалдин на несколько дней приезжал в Арти, жил на улице имени Розы Люксембург у своего дяди Дмитрия и гостил у родственников на Пристани. В то время он носил звание генерал-лейтенанта. Известно, что тогда, при плотно закрытых дверях и выгнанных на двор семейских, Трифон Иванович обсуждал со своим двоюродным братом Иваном (в свое время служившим у него секретчиком) превратности власти. О чем точно говорили – неизвестно. Двоюродный брат Иван впоследствии более десяти лет провел в лагерях.
В годы Великой Отечественной войны Трифон Шевалдин с июля по сентябрь 1941 года командовал войсками Ленинградского фронта, а затем 8-ой армией. На фронтах – до Победы.
После войны с 1945 по 1948 годы был заместителем легендарного, но тогда уже опального, маршала Жукова, командовавшего в то время Уральским военным округом. За труды ратные награжден двумя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны 1-ой степени, медалью «За оборону Ленинграда» и другими наградами.
Умер в Свердловске в 1954 году. При жизни обходился без особых почестей – власти не простили ему знакомства с Блюхером, Тухачевским и Куйбышевым. Да и совместная служба с «маршалом Победы» не была поводом успешной карьеры. Впрочем, и о роли Жукова во Второй мировой начали вспоминать лишь в 70-е годы прошлого века.
Сейчас прах боевого артинца покоится, слава Богу, в Артях. Несомненно, представитель династии Шевалдиных вписал свою лепту в богатую историю России и принес заслуженную славу родному краю. А России? Кто ж сейчас это оценит....
Любовь и грусть
О нашей жизни собачьей. Марату в январе исполнится восемь лет. Для лабрадора это уже солидный возраст. Мне довелось услышать несколько печальных историй про лабрадоров и других собак подобных пород и габаритов, которые ушли на радугу именно в этом возрасте.
Ушли по разным причинам: у кого сердце не выдержало обычных собачьих забав - слишком активно порезвились, кто-то перекормлен был и мало двигался. Причин много, а результат один.
Причин, чтобы беспокоиться за Марата, достаточно. Прежде всего, он слишком много ест. Даже жрет, честно говоря. Научился "вымораживать" угощение и отказать ему достаточно сложно. Откровенное переедание пытаюсь компенсировать регулярными прогулками - ежедневно километров пять с ним по лесу наматываю.
Зачастую даже не знаю, кто кого выгуливает - я Марата, или Марат меня. То, что прогулки с Маратом на меня влияют достаточно благотворно, так в этом я уверен. Без приключений и бодрых эмоций гулять мы попросту не умеем.
А летом собачьи прогулки даже некий прибыток приносят - довольно часто бывает, что ведро добрых грибов попутно собираем. Лес в окоеме пока еще щедрый. Доходит до того, что супруга возмущается оттого, что переработать лесной урожай нет ни сил, ни времени, ни желания. Собирать грибы - сплошное удовольствие, а вот подготовить и заготовить правильно - изрядный труд. Грибы, кстати, очень быстро приедаются.
Попутно я во время прогулки валежник присматриваю - очень полезное дело напилить кубов этак пять падшей березы для разжигания бани. Или из чисто эстетских побуждений обнаружить какую-нибудь живописную корягу. В кулацком хозяйстве все сгодится.
Но продолжим о прогулках с Маратом. В любом случае, занятие это не скушное. Но сейчас вновь стало несколько печальным: дело в том, что у песика с детства побаливает сустав левой передней лапки. И по весне и осени Марат начинает прихрамывать. Лечить, конечно, пробовали, всяческие снадобья и специфические кушанья использовали. Но ежегодно с климатическими обострениями песик начинает на лапу припадать. Приходится сокращать маршрут гуляний и давать Марату отдыхать. Отлеживается он, как правило, по выходу из леса. Лежит на снегу минут десять, а я в это время трубочку спокойно покуриваю. Кто понял жизнь, тот не спешит.
На незалеченную детскую травму Марата, естественно, влияет переедание - очевидно, что диета пошла бы ему на пользу. А вот с диетой как раз самый больной вопрос всей нашей дружной семьи.
Главная беда в том, что Марат лабрадор. А главное для лабрадора - это всегда быть рядом с людьми. Потребность такая. Жить вместе с людьми, радоваться вместе с ними, сопереживать. Быть всегда вместе с хозяевами. Да и понятие "хозяин" для лабрадора вообще, я считаю, не существует. Лабрадоры оперируют таким понятием как "мой любимый человек". И это нужно заслужить.
Заслужить - это не значит холить и подкармливать, это значит честно и всей душой общаться с песиком. Разговаривать с ним почаще, разговаривать точно также, как с добрым человеком. Как с другом. Как с любимой женщиной. Лабрадор живет добрыми эмоциями. Такой он эмоциональный паразит.
Любовь моей супруги к Марату воистину безмерна - "мой дорогой", "мой золотой" и прочие комплименты звучат постоянно. Верочка ласкова, и ее очень любят кошки и Марат. И я тоже люблю. Но дело в том, что не может она гулять с Маратом - песик весит три пуда. Столько же, сколько и Верочка. Один рывок поводка - а Марат очень любознателен, потому частенько поводок дергает - сбивает Верочку с ног. Лабрадор весьма мощная собака.
Марата обожают кошки. Проблема наших кошек в том, что, благодаря Марату, они совершенно не боятся собак. Живут рядом с ним, иной раз даже ходят по нему. Сейчас, например, элегантная юная черная кошечка Габриэль (жена считает, что в честь Коко Шанель свое имя получила, я - что в честь Питера Габриэля из "Genesis"), завела привычку спать у Марата под боком. Марату этакая фамильярность явно не нравится. Но терпит - считает, что существо мелкое и недостаточно разумное.
Дружба с Маратом обоюдна, душевна, настойчива и в чем-то утомительна. Порой даже напрягает. Дело в том, он откровенно скучает без меня. Если я ненадолго уезжаю из дома, то он ложится к воротам и ждет. Ждет, несмотря на дождь и холод. Живет этим ожиданием. Благо, если супруга остается дома и уговаривает Марата зайти в хату.
Мне поневоле пришлось изрядно сократить привычные забавы - на рыбалку стал ездить значительно реже. Выезды на рыбалку оборачивались различными казусами. Как-то осенью уехал с другом, изначально предполагая ночевку. Съездили весьма удачно, я даже вполне трофейного хариуса изловил, но, вернувшись через сутки домой, понял, насколько катастрофичным было мое отсутствие.
Марат не только настойчиво бдил у входа в ожидании меня, но среди ночи учудил яростную жуть и всеобщий трепет. Во двор из леса забрел ежик, которому Марат учинил реальный допрос с пристрастием. Яростно рыл вокруг него ямы, громко облаивал, катал по двору, словно мяч. Устроил кошмарную "варфоломеевскую" ночь. Мало того, что Верочка полночи по двору с лопатой бегала, пытаясь ежика от Марата спасти, так еще и соседям бессонницу изладили. Уж слишком гулко и звонко Марат лаял. Хотя лабрадор априори величается "молчаливой собакой" и "добродушнейшим созданием". В любом случае я понял, что мое отсутствие очень чревато. А ежика Марат все же "заиграл", погиб лесной гость.
Лабрадор, несомненно, изначально добрейшая собака без зачатков агрессии. Но пес весьма крупный, потому казусов с ним предостаточно. А еще любознателен до азарта: как-то засунул морду в соседскую подворотню, а там тогда еще проживал старенький пес-азиат. Азиат за морду и ухватил его своей пастью. Захлопнул зубами как крокодил. Жестокая была история, у Марата до сих пор около глаза шрам заметен, да и я руку изрядно травмировал, когда песика вызволял. Ветеринары тогда сказали "Марат сделал наш день!". И не только ветеринары - мне хирурги с большим любопытством руку зашивали.
Как-то так получилось, что именно посредством Марата мне пришлось плотно ознакомиться с современной медициной. Однажды, выгулявши собак, вернулся из леса, заварил кофе в турке, забил трубочку табачком и хотел благостно оттопыриться, как на меня абсолютно неожиданно обрушился жесткий приступ прободной язвы. Были все предпосылки дать дуба и сыграть в ящик, но, благодаря местным хирургам, удалось выжить. Спасли меня добрые люди. Но Марат грустно ждал моего возвращения, две недели ждал. Похоже, считал, что именно он во всем виноват.
Скоро вновь пойдем с Маратом и Малым в лес. Природу будем инспектировать, физические нагрузки совершать и физиологические потребности исполнять. Будем жить. Постараемся жить без грусти и подольше. А то всякое в голову приходит.
Вчера во время прогулки лирика Роберта Бернса на меня обрушилась:
А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой.
Это я на прихрамывающую лапку Марата глядел. Мысли всякие размышлял. Но такова лирика шотландская. Лучше б, конечно шотландский Monkey Shoulder. Ибо очень правильный вискарь. Подходит к шотландской лирике.
Справка: Лабрадор Марат умер 2 мая 2023 года. Погиб от клеща. Пироплазмоз. Пакостная болезнь.
Крещенье и коса
Крещенье. В этот суровый и героический день, когда все свободолюбивое население державы с шутками и прибаутками весело сигает в ледяную иордань, я натираю поясницу самогоном, настоянном на дохлых пчелах. Можно, конечно, натирать и истошно рекламируемыми актив-гелями, они тоже порой пользительно действуют, но для меня самогон более убедительное средство. Самогон, все-таки. Это звучит более жизнерадостно. Издает запах оптимизма.
Поясницу мне пересекло на днях, что-то там хрустнуло и заскрипело. Не знаю отчего. Или во время прогулки по лесу с собаками неудачно оступился с узенькой тропки, или дровишки слишком размашисто колуном помельчил, то ли переборщил, лопатой размахивая, изобильные снега убирая. Причин может быть много, но результат в пояснице - хрустит спина. Слегка скрючило.
Уверенно скажу, что во времена моей бойкой молодости подобной напасти вообще не было. По крайней мере, со мной. Энергия, здоровье и тревожная жизнерадостность тогда била ключом. Но даже тогда я в прорубь если и сигал, то только по неосторожности. И выкарабкивался оттуда обязательно с матом.
Даже в детстве. Помню - провалился на тонком льду, катаясь на коньках, посреди пруда и очень удачно выполз из полыньи. Потом до хаты с километр в мокрой одежде торопливо бежал и слегка промерз. За что и отхватил от деда, который меня на горячую русскую печку запихивал, завернув в полушубок.
А чтоб специально посреди зимы окунаться в прорубь, да еще и добровольно... Это лишь один раз со мной случилось, лет тридцать назад. Как раз в эпоху ликвидации СССР. Тогда среди публики ширилось и расплескивалось какое-то бахвальное свободомыслие и отъявленное духоборство. Бездуховное якобинство, оголтелое варварство и розыск общественно-полезных приключений на свою задницу.
В неисчислимых количествах развелись всякие сектанты - "ивановцы", "моржи" и другие поклонники нетрадиционных оздоровлений. Искали в здоровом теле задорный дух. Одни со счетчиком Гейгера повсеместно бродили и радиацию изучали, другие стали маниакальными психотерапевтами и знатными костоправами, а иные вспомнили об обряде крещенского купания. Насчет православия тогда особо не заморачивались, это позднее подошло. Но прыгать в полынью стало модно.
Тем более, что в наших краях на водоемах в те времена обязательно выпиливались проруби и постоянно очищались ото льда. Потому что дамы в этих полыньях полоскали выстиранное белье. Стиральных машин в продвинутом нынешнем исполнении тогда не было, а с водопроводом и до сих пор проблемы существуют. И дамы, провернув белье в круглой центробежной машине "Исеть", в целях экономии, складывали свою стирку в корзины, ставили на санки и тащили к прорубям, где и прополаскивали. Так было удобней и проще.
Один мой друг детства в те времена работал чистильщиком прорубей. Инструмент у него был - пешня, совковая и снеговая лопаты, топорик и сачок для извлечения-вытаскивания льда. Все это складировалось на широкие сани, и он с утра обходил все специально вырубленные полыньи на местном пруду. Ровнял-подрубал и производил зачистку. Вознаграждался за это вполне приличной зарплатой в поселковом совете. С утра прогулялся по пруду и весь день свободен. Можно и водку употреблять. Такая экзотическая специальность была, но не знаю, как она официально обозначалась. Сейчас и не узнаешь - помер друг, не дотянув до пенсии. Но должность в любом случае была муниципальная, чуть ли не чиновничья. Советник по ледяному походу, вероятно. Кстати, товарищ на ночь в полыньи ловушки – «морды» всегда ставил. Частенько неплохие уловы случались. Рыбешка тогда в пруду еще водилась.
И вот в такую полынью как раз перед Крещеньем я и решил запрыгнуть. Чтобы написать об этом репортаж. В местечковой районке тогда работал. Неплохая, кстати, газетка была - в те времена в народе еще теплилась тяга к печатному слову. Решил откликнуться на народные чаяния, одним словом. С соответствующими фотографиями, конечно. Фотограф тогда был попутно и водителем редакционного УАЗика. Поэтому мы договорились с ним, что поутряне он меня заберет из дома с необходимым для грядущего подвига скарбом. А именно с валенками, полушубком, полотенцем, и литром водки.
С водкой, напомню, тогда случилась очередная напряженка. Водку давали по талонам, две бутылки одной половозрелой персоне на целый месяц. Скорбные были времена, но не для всех. Поскольку талоны на водку печатались в местной типографии, то лично у меня недостатка в них не было. Конечно, на талоны нужно было еще и печать поставить. Но сделать печать, даже липовую, для типографских умельцев проблему не составляло. В прежние времена навыки и умения ценились выше, чем сейчас толерантность и лояльность.
Утром перед прорубным подвигом случился холод - градусов под 25 приморозило. Я уж начал тихо надеяться, что ныряние в ледяную воду перенесется на более благоприятное время, поближе к весне, но водитель-фотограф все-таки завел машину и приехал. Загрузились в авто, кинули на заднее сиденье шубу с валенками, двинулись к полынье. Обсуждали по пути насчет того, как объектив фотоаппарата себя поведет, сдюжит ли холод. Напомню, что нынешних гаджетов тогда и в помине не было.
Приехали на берег, рассупонился я слегка, полотенце на плечо закинул, фотограф фотоаппарат из-за пазухи вытащил - держал его ближе к телу, чтоб не подмерз. Взяли с собой флакон водки, стакан граненый, ну и про закусь вспомнили. О закуске, конечно, не озаботились. В те времена закуска практиковалась и поощрялась, но и ее отсутствие моветоном не считалось. И тут фотограф-водитель вспомнил, что накануне заезжал к теще, а та заботливо выдала ему баночку с неким умопомрачительным хреном. Хрен с этой банкой заночевал в машине и, естественно, замерз. Но банку открыли, ножом отколупнули кусок содержимого размером с полкулака. Откровенного мерзлого, но отгрызть, чтоб закусить можно.
И бегом к проруби. До нее метров полста было. Я, хоть и был налегке - в свитерке и джинсах - ничуть не промерз, пока бежал. Такова сила спорта. Подбежали к проруби, кинули на снег валенки, полотенце да полушубок, экстренно вскрыли флакон водки, а фотограф аппарат подготовил. Я налил чуть ли не полный граненыч да и намахнул единым залпом. Для порядка отгрыз кусок замерзшего хрена - закусывать все же надо, народный обычай такой. Пока разжевывал этот мерзлый хрен, скинул с себя штаны-свитерки, глянул на изготовку фотографа и по возможности аккуратно плюхнулся в полынью.
И, как говаривал Иов, "объяли меня воды до души моей". Холодно ничуть не было, даже побарахтался слегка в воде, прежде чем вылезти, тонкий ледок обламывая. Но, пока пытался для фото изобразить какое-то блаженство от пребывания в проруби, почувствовал во рту невероятный прилив адского пламени. Честно говоря, вся пасть горела и пылала. И настолько ядрено все это жгло, что мне было совершенно пофиг и на прорубь, и на всю окружающую среду. Глаза мои на лоб полезли от всей этой невообразимой пикантности.
Выскочил из проруби, начал плеваться и жрать снег. Крыл матом окрестности. Допил флакон водки прямо из горла. Оттого лишь и пришел в себя, влез в валенки и полушубок. Фотограф, поначалу ошалев и ничего не поняв (думал, что у меня от моржевания такой приход случился), начал громко ржать. И пока вез меня до хаты, рассказывал о невероятных кулинарных достоинствах своей тещи. О неизбывной тяге к экспериментам.
Уже дома, в спокойной обстановке, распивая водку, рассказал об этом хрене подробнее. Выдавая зятю гостинец, теща предупредила, что, помимо ядреного хрена, обильно использовала и невероятно могучий перец "огонек", который у нее на кухне в горшке разросся. Жутко жгучий, и деть его некуда. Потому и хрен им зарядила. Смесь, как я осознал, случилась живительная. Кстати, потом банка с этим снадобьем долго стояла у меня на окне. Друзья непременно восхищались этим составом, который имел еще и мощные похмелительные эффекты. Пока весь не съели.
Так произошло мое единственное в жизни крещенское купание. Фото, кстати, получилось обыденное и банальное - торчит какой-то идиот в проруби и не более того. Примерно такое же, как нынче все свои подробности выкладывают, докладывая в соцсетях насчет очередного окунания в проруби. Разве что какие-нибудь симпатичные девушки у проруби красуясь, безнадежную фотоскуку могут разбавить.
Поэтому лично я предпочитаю Крещенью летний праздник косарей, Петров день. Тепло, светло, хотя мухи и комары, бывает, и кусают. Зато никакого ледяного изуверства, коса звонко поет и травы аромат блаженный источают. Не зря летом, в июле, князь державу крестил.
Светел тот, кто Петров день празднует. Косари охраняют дорогу в Рай, господа!
Самовар и Апокалипсис
" Я три года отмотал за пластинку Jethro Tull!". Это всего лишь текст частушки времен агонии СССР. Аллегория и аллитерация, конечно. Но лично я реально за это три года отмотал. О чем ничуть и не жалею.
Недавно в гости молодежь понаехала. Соответственно - выпивка с закуской да разговоры с баней. Ну, и в ходе разговоров возникла любопытная тема "Как вы в прежние времена развлекались? За самоваром сидели и водку пили?".
Оригинальный угольный самовар из прошлого века - это не просто очередной замшелый раритет. Это возможность хотя бы временно отключиться от цивилизации и оглядеться вокруг. Устроить некоторую переоценку ценностей, что ли... Сейчас, во времена симулякров и прочих заменителей с заимствованиями и фальсификациями это дорого стоит. Особенно в державе, где свирепствует всего лишь одна дилемма: встать в дерьмо или стать дерьмом. Иного не дано. А вот самовар свободу дает. Свободу от эрзаца. Ту самую пресловутую возможность выбора. Глоток свободы как глоток доброго самогона. Самовар, конечно, это очень милое дело. Очень душевная вещь, но душевна она именно сегодня. Завтра, конечно, будет еще душевней потому что сейчас такое не делают. Но зачем же все так утрировать?
И я начал слегка рассказывать про старые добрые времена выживавшего из заидеологизированного ума социализма. Не про тот бред, что жрали пломбир тоннами и докторские батоны вареной колбасы непрерывно ногами пинали, а немного этакой мрачновеселой реальности. Сущий соцреализм, мягко говоря. В частности, про то, какую музыку слушали и как. Как слушали - по нынешним временам это уже само по себе невероятное приключение. Молодежь аж заслушалась оглашенными коллизиями, да и я бы мог ко всем вышеизложенным пассажам много еще чего добавить и живописать, но каждому овощу, как уверяют вегетарианцы, своя закусь и приправа.
Добавил лишь, что сугубо по моей личной оценке, именно из-за пристрастия в рок-музыке в итоге получилось так, что я три года отслужил на Тихоокеанском флоте. Даже больше трех лет, еще месяц сверху. Отдавал, так сказать, гражданский долг державе.
И в потугах красноречия вспомнил даже о Тургеневе, мягко говоря, Иване Сергеевиче. 170 с лишним лет назад он написал прекрасный рассказ "Бежин луг". Оказалось, этот рассказ изучают в российских школах. Но не надейтесь, что я взялся рассуждать об изумительном описании природы и даже, быть может, о пресловутых "тургеневских барышнях». Но описания природы и всяких прочих разностей ищите у самого Тургенева, а про барышень... Ну где ж сейчас эту "тургеневскую барышню сыщешь?
Это во времена моей юности "тургеневские барышни" встречались постоянно. По крайней мере, мне лично. Были они весьма жеманные и чопорные, но портвейна отведать не отказывались. Так и заявляли: "А белое я не пью!". С придыханием. В те времена (так же, как и сейчас, времена были суровые и героические, в иных мы не живем!) "белым" считались три или четыре, уж не помню, наименования водки.
Выбор водки был не особо широк, но вкус и цвет единообразен. "Сучок" этакий. Гадливый такой напиток. Кстати, из-за этого однообразия и завелась стойкая традиция засовывать свежеприобретенную водку в холодильник и даже в морозилку. Если, естественно, холодильник был в наличии. Чтобы холодом вкус посконного русского напитка перебить. Русский, а тем более - уральский, холод всякую тварь исправит. Пьешь, бывало, и ежишься от холодка. Зато душу греет. Не то, что сейчас, сейчас даже и греть-то нечего, бездушно все и бездуховно.
Поскольку "белым" считалась водка, то "тургеневские барышни" тех времен пили "красное". "Красным" считалось все, что не водка: и вермут, и портвейн, и плодово-ягодное, и фруктовое, и прочее. Даже сухие вина считались "красным". Вне зависимости от цвета и производителя. Разве что шампанское "красным" не считалось. Не из-за патриотизма и высокой политизированности (шампанское было "советским шампанским"), а из-за шипучести. Все, что шипело - то и было шампанским.
Напившись "красного", "тургеневские барышни" отказывались от своих жизненных принципов и возвращались к обыденности. Оно и к лучшему. Иначе бы последующим поколениям, как говорится, "век воли не видать". Потому не будем мусолить и сплетничать про "тургеневских барышень", а перейдем напрямик к рассказу Тургенева "Бежин луг". Не зря ж Тургенев его писал.
Не буду повторяться о коллизиях рассказа - ну, там, как нынче говорят, фолк-пати с элементами трэша. Легкий хоррор и июльский хэллуин, образно говоря. Добро пожаловать в детский Ад, так сказать. Понятно, что по нынешним просвещенным временам охотника, подглядывающего и подслушивающего детей, обвинили бы как минимум в нарушении правил охоты (дело-то как бы было в июле). А по максимуму раскрутили бы его на всякую безнравственность - вуайеризм и педофилию. Родителям детей, оставленных без присмотра, грозило бы отлучение от родительских прав. Но времена были тургеневскими - повезло мужику, легко отскочил. Да и деток без отцовства-материнства не оставили. Потому что описываемые в рассказе дела происходили во времена дикого царизма.
Неожиданно для себя выяснил, что нынешние бравые пацаны не знают, что такое "ночное". Под "ночным" скромно подразумевают близкую им эротику, но отнюдь не выпас лошадей, выгул их на сочной луговой травушке после напряженных деньков русского сенокосного июля. И даже не догадываются, что "ночное" - это такая былая детская работа, необходимая и уважаемая. Дело нужное, и во времена прошлые дети этого дела не чурались. Нынешним деткам работать запрещено. Или просто не интересно. А еще, не исключаю, что и лошадей-то многие вживую не видели. Потому что давненько лошадей и коровушек повырезали да подъели. Обычная и совсем еще недавно обязательная сельская животинка стала объектом экзотики. Фоном для удачного сэлфи.
Похоже, даже педагоги в расшифровке "нерелевантного месседжа", коим сейчас фактически является "Бежин луг", преподаватели делают на "великий и могучий" язык, на котором рассказ написан. Про труд детей, посильно помогающих родителям вести хозяйство, не упоминается. Не акцентируется этот сомнительный момент.
Да и про особенности сельского хозяйства тоже никто особо не распространяется. Зачем пылкой урбанистической юности это дегенеративное плебейство? Тем более что детский труд считается формой эксплуатации и признан незаконным. И это не пробел в образовании, это провал в мировоззрении и крутейший облом по части реального патриотизма.
Как бы то ни было, но "Бежин луг" до сих пор преподается в школе. Не исключен из школьной программы. Учителя рассказывают школьникам о точно и красочно выписанных образах детей, о невероятно сочных прилагательных и метких существительных. Про тот самый "великий и могучий".
Все это изначально однобоко, если педагоги не могут объяснить, какого же черта жестко несовершеннолетние дети делали ночью в местах, где днем Макар телят не пас. Без присмотра родителей! И кто им вообще разрешил работать?! Приходится упираться в правила и красоты русского языка. Который "во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора... ".
И вот на фоне этого труднопроходимая СССР-ностальгия. Сейчас СССР – это тоска заветренных иллюзий. Нынче весьма гламурно эксплуатировать совковую тематику. Что и не удивительно, будто бы согласно просьбам трудящихся, так раньше было принято утверждать. Чтобы вышеуказанным якобы трудящимся скучно не было, им вбрасывают в голову всяческие забавы. Тоска по СССР - одна из них. Ностальгировать предлагается в разных вариациях.
Для старшего поколения очень хороша сентиментальная тональность о мощи и невероятной крутости канувшего в Лету "супового набора", собранного большевиками из останков царской империи. Это вполне вписывается в естественные возрастные страдания пожилых людей по ушедшей юности и увлекательным ошибкам молодости. Есть что вспомнить, есть чем гордиться.
А для среднего поколения, в лучшем случае родившегося в эпоху заката Брежнева, недурно канает социальная тематика и гастрономическая вкусовщина. Отлично ложатся коммунальные удовольствия в виде чуть ли не бесплатной электроэнергии и необременительной квартплаты. Возрождается жанр кухонных околополитических анекдотов, казалось бы окончательно протухший. Очень симпатичны россказни о массовом и повальном предоставлении квартир. Добавьте к этому пресловутую "докторскую" колбасу и легендарный пломбир - ну и зачем после всего этого вам обязательный профсоюзный ежегодный отдых в санаториях благодатного юга. Если кратко, то СССР - вот где жизнь удалась!
Отдельно про молодежь. Это фактически четвертое поколение, взращенное при большевизме. Благолепием прошлого уже не проймешь, легендами былого уже не насытишь. Застать страну советов и чудес в реальном существовании не удалось. Остается лишь заслушиваться вздохами очевидцев.
Молодежь клюет из любопытства. Это для нее сама верная приманка. Немного передергиваний и пафосного шарлатанства - и процесс пошел, остается лишь ждать поклевки. В садке появляется модное поветрие. Быть может, даже менее убогое, чем какое-нибудь рэперство в штанишках "как будто туда навалено".
Образ СССР - набор благостных иллюзий. Жуткого в этом ничего нет, да и быть не может. Потому что делается для улучшения благочиния и остального благополучия. И слегка сглаживает потуги рывков, толчков и иных вызовов. Создает ощущение душевного комфорта, быть может. Кажется, что не все зря. Хоть что-то, но мерещится.
Удобно восхищаться салатом из выстраданных достижений и величием культур-мультур, умершими персонами и отмирающими киногероями можно радоваться до бесконечности. СССР не существует уже 30 лет. Остались фантомные боли, ворчания и стенания по былому государственному укладу.
Взамен эксплуатируются добрые воспоминания и позитивные моменты нашей жизни. Но это только наша жизнь, наши переживания и радости. Если наша былая чисто человеческая и индивидуальная радость эксплуатируется сегодня - значит это кому-то выгодно. Идет торговля иллюзиями. Иллюзия, быть может, и эфемерна, но на каждую вещь находится свой покупатель.
А самовар… Самовар, особенно угольный, он настоящий. Не иллюзорный.
Зуд и жужжание
Помнится, в прежние еще времена, чуть ли не в начале нынешнего столетия, в ТВ демонстрировался клип попс-мальчуганской группы под названием что-то типа интернациональное и химерическое. Точно название не помню, но в клипе эпатажные девахи ходили с триммерами по зарослям какой-то лаванды. Певуны утверждали, что дамы косят. Такое вот искусство.
Оставим мальчуганский задор на совести клипмейкеров и будем считать, что девушки с косами навевают на них скуку и тоску. Но горожан, надо полагать, невероятно радуют масштабные отчеты чиновников, в которых утверждается о наступательном и растущем объеме кошения газонов. При этом не один горожанин никогда не видел труженика коммунальных служб, активно помахивающего на газоне косой. Коммунальщики усердно жужжат триммерами. Но в отчетах отчего-то указывается, что газоны не отжужжаны, а скошены.
Чем отличается косьба от жужжания триммеров понятно, скорее всего, всем и поголовно. Мало того, что косьба - великолепная трудовая эстетика, но еще и занятие очень тихое. При косьбе слышится эпичная музыкальность, и шорох скошенной травы иногда чередуется с ритмичным напевом бруска о сталь при заточке лезвия. А звон отбиваемой косы - это чудо, легко спорящее с мастерским звоном колоколов. Про триммеры, особенно поутру, поминать не стоит - не приведи Господь.
Но не будем забивать головы поэтикой искусства и удалью шума городского, озаботимся ботаниками. Ботаники с биологами и прочими учеными господами уверяют, что от использования триммера городским газонам наносится невероятный вред. Итогом коммунального жужжания и зудящей триммер-деятельности становится лишь грязь и пыль. Страдают флора с фауной. И ботаникам нужно верить - ну не зря же люди учились.
Но страдания флоры с фауной никого не волнует - в отчетах это не укажешь, то есть "галочку" не нарисуешь и необходимые денежные объемы не освоишь. А триммер - дело весьма бюджетное. Особенно, если жужжат триммером с мая по ноябрь. Жужжат - и трава не расти. Жужжание - дело прибыльное.
Мало того - жужжат не только в городе, но и на даче по случаю выходных. Рачительные хозяева по утру с триммерами в руках подзуживают неупокоенных соседей. Обездоленные соседи в отместку выходят позудеть триммерами во второй половине дня, вместо былого вечернего звона или антикварного чаепития с самоваром. Месть триммером - это зловещее блюдо, которое подается с жужжанием.
И это понятно всем, но в городах и пригородах жужжали и жужжать будут. Жужжать будут назойливо и пакостно. Коммунальщики будут жужжать не только потому, что жужжание выгодно, а еще и оттого, что исполнители жужжания в принципе не умеют косить. Так как обычно с триммерами в руках бродят представители тех окраин державы, где траву косить косой не принято. Потому что трава там не слишком буйно растет. И о таком добром инструменте как коса никому не ведомо.
А дачники, потребители и телезрители, будут жужжать оттого, что им так проще. И "цивилизованней". Потому что триммер для них рекламируют и утверждают, что триммер престижен. Триммер - это загородный гаджет. А гаджеты делают нашу жизнь все гаджетней и гаджетней. Жужжи и потребляй. Жужжи и не ври, что косил. Врать грешно.
То есть, если кто-то будет рассказывать вам, что в ходе Апокалипсиса появится всадник с косою в руке, не верьте россказням ушлых провокаторов. Это явные жулики. Всадник будет только с триммером. И будет зудеть адским жужжанием. Таков нынче постмодернизм.
Справка: Образ смерти как пресловутой «женщины с косой» появился в Европе лишь ближе к средине 19-го века. В литературе до этого времени подобный образ не использовался. Например, самая первая мрачная и готическая баллада немецкой литературы, «Ленора» Готфрида Бюргера (1773). В ней досконально, скрупулезно и тщательно описываются атрибуты смерти, но косы нет вообще. При известной германской педантичности автор попросту не мог бы забыть жутковатый образ, если бы этот образ тогда существовал. А знаменитая песенка «Мой милый Августин», написанная во время чумы 1678—1679 годов в Вене? Женщина с косой там появляется лишь в самых чуть ли не современных переводах ХХ века, в оригинале народной песни этот образ отсутствует. Хотя отдельные эксперты уверяют, что «женщина с косой» появилась как расхожий жупел именно во время европейской чумы и холеры. Подобные уверения напрочь опровергаются Площадью Героев, культовой площадью в Будапеште. На пьедестале - конные скульптуры вождей венгров, приведших их к обретению родины. Герои на этом памятнике держат в руках косу – символ Труда и Процветания. Площадь создана в 1896 году и посвящена тысячелетию Венгрии. Коса – это символ труда и залог процветания, коса – инструмент Добра.
Горбуша и трансформер
Коса-трансформер. Надежно, удобно, компактно и не занимает много места в багажнике автомобиля. Изобрел этот инструмент добрый человек Александр Щепочкин, технолог косного производства. Мир праху его – сгорел от онкологии. Но косу-трансформер оставил. На компактную косу давненько был запрос – хотелось получить такой вариант и косарям-автомобилистам, и косарям, который на покос на мотоциклах-велосипедах выезжали, и дачникам, передвигающихся на электричках, экономящих место в своих сарайчиках для инструментов.
Александр Щепочкин такой вариант сделал: модернизировал прочным и крепким эргономичным шарниром с надежным креплением металлическое косовище, выпускаемое Артинским заводом. В итоге коса складывается вдвое, лезвие собственно косы укладывается вдоль косовища, инструмент места занимает минимально. Пять минут на сборку (в опытных руках) и «накося-выкоси».
И весьма практично для туристов: быстро собрал, немного поразмялся, помахал косой – и полянка зачищена. Кстати, кроме того, что от клещей обезопасился, еще и комаров-оводов разогнал – они тоже в траве партизанят.
А коса-горбуша - инструмент настолько же древний, насколько и уникальный. По сути, это всего лишь очень мощный серп, которым (или различными модификациями) активно пользовались на протяжение как минимум полутора десятка веков для заготовки корма на зимовку скота.
Поскольку горбуша очень удобна для косьбы в сложных условиях перелесков, ложков, небольших лесных полян и на взгорках, спрос на ту косу был всегда. Изготавливали горбушу как кузнецы в селянских кузнях, так и на косных заводах. Массовое заводское производство горбуши было прекращено в России в тридцатых годах прошлого века. Поскольку было решено, что в условиях массовой коллективизации горбуша не эффективна, а изготовление ее затратно и не имеет экономического смысла.
Изготовление горбуши на самом деле затратно. Лезвие куется тщательно, работа абсолютно индивидуальна, а требования к косной стали самые высокие. Умельцы ковали горбушу из аварийных рессор или разбитых крупных подшипников. Но мало того, что нужно было отковать могучий серп, нужно было к этому серпу сделать удобное косовище. Это тоже непростая задача для мастеров. Материал для косовища горбуши выбирали в лесу, тщательно осматривая-прикидывая стволы деревьев.
Вырубали облюбованные стволы, выгибали и сушили. Затем косовище подгоняли под размер, шлифовали-полировали. Косовище горбуши должно быть максимально удобным для хвата ладони и идеально гладким. Это обусловлено техникой косьбы. А косьба горбушей требует опыта и навыка.
Дело в том, что после каждого замаха-прокоса косарь перехватывает руки. Косовище держат обеими руками. Правая рука сверху, левая снизу. Замах "справа налево", перехват рук, и горбуша идет уже "слева направо". Момент перехвата рук (у опытного косаря) практически незаметен.
Эффективность косьбы горбушей на неудобицах высока, скорость косьбы в два раза выше, чем при использование обычной русской косы в тех же условиях. При этом два несомненных плюса: мощное лезвие серпа горбуши не боится препятствий типа корней, кочек и муравейников, а трава при косьбе ложится по всей ширине прокоса, а не валками. То есть трава быстрее сохнет - в условиях непродуваемых и затененных перелесках-ложках это еще одна гарантия успешной заготовки сена.
Затачивают лезвие горбуши на "мокром" точиле (с ручным или с механическим приводом - не суть, всего лишь вопрос обстоятельств). Во время косьбы лезвие подправляют абразивным бруском.
Сейчас коса-горбуша осталась лишь в хозяйствах, где чтут память предков и владеют техникой косьбы этим древним инструментом. Любой музей сочтет за честь поиметь такой экспонат. А коллекционеры - они будут счастливы.
Этника и лысина
Лет двадцать назад я довольно активно снимался в рекламе. Не для наживы, просто потому, что мне было забавно. Друзья тогда рекламу творили, а я, хотя и занимался иным вполне доходным народным промыслом, по мере сил в этом деле участвовал.
Рекламировал встроенные шкафы, для чего злодействовал в рваном тельнике, выбрасывая полированную рухлядь с третьего этажа. Еще какую-то невероятную хрень нахваливал, помню лишь, что ради этого пришлось сурово побрить голову наголо, даже унитазы однажды продвигал.
Моя обритая до блеска голова неожиданно понравилась. Внесли ее в рекрутский каталог. Впрочем, довольно часто приходилось слегка переформатировать внешность. Но не радикально. Радикальной трансформацией была именно бритая башка. Ее люто вожделели и непомерно жаждали рекламодатели!
Как-то летом пришлось экстренно сматываться с рыбалки, потому как срочно и на короткое время было арендовано некое помещение для съемок очередного рекламного ролика. Гримеры, увидев мою опухшую и искусанную комарами-оводами физиономию, пришли в восторг, потому что именно такую рожу им и нужно было сделать. Попал в образ, так сказать. Не помню, что тогда рекламировалось.
Многие рекламные образы вспомнить не могу, да и желания особого нет, настолько они были проходными и скучными, а вот одно произведение пришлось запомнить. Потому что самому понравилось, да еще проработало это творение рекламного искусства минимум пятнадцать лет.
Все началось с того, что утром звонок. Нужно подъехать, потому как время выбрало нас. Подъехал. Оказалось, что необходимо могуче раскрутить свежесозданное кафе «Вечера на хуторе». Меню в кафе сами понимаете какое – борщ, сало, холодец и самогон. Изысканная общенародная украинская пища. Все это искристо и с пампушками. И весь этот великолепный набор уже на столе. Но в варианте атрибутики для съемок. Аж в желудке засвербило. Тем более, что слегка с похмурца был. Спонтанно все случилось, потому не ожидал, что утром придется за руль присесть. Но бодун был фактически никакой, от силы нравственно-желудочный. Гайцы могли не беспокоиться. Так-то, кстати, я ни разу в жизни пьяным за руль не садился – принцип такой.
Пока меня вводили в образ, а специально приглашенные гримеры с киностудии приклеивали на мою сверкающе выбритую голову оселедец из волоса яка и усы, я возмущался по поводу того, что в изрядную объемистую бутыль с водой засыпали муку. От этого вода должна была помутнеть и изображать самогон.
Я с яростью и пылом уверял, что самогон – он чист, как моча младенца. Мне в ответ сыпались аргументы, что у публики сформирован устойчивый стереотип, созданный фильмами про самогонщиков и свадьбами в Малиновках. Таковы будто бы моральные устои нынешней урбанизированной публики.
Волосы яка на меня приклеили, я помахал мутной бутылью над столом с изумительными закусками, сделали сотню снимков. Холодец и сало съесть мне не дали. Тут же утащили всю эту снедь в зал. Вероятно, чтоб быстро клиентов накормить. Порадовать пищей ранних утренних посетителей кафе. Мало того, оселедец из волос яка с меня тоже сняли, потому что волосы яка нынче дороги. Отстоять мне удалось лишь шикарные усы. За беспокойство мне заплатили 500 рублей и я двинулся восвояси.
Возвращение домой было романтичным: еду по улицам Екатеринбурга, курю трубку и усы поглаживаю. И почти все встречные водители мне показывают большой палец, сигналят и всяко веселятся. Народ любит народную этнику, короче. По этому случаю заехал в гости к знакомой девушке-дизайнеру, которая, громко поржав, устроила мне дополнительную фотосессию.
Кафе с моим портретом стало популярным и даже элитарным. Особую пикантность добавила драка, устроенная в зале депутатами от популярного тогда ОПС «Уралмаш». Драка была скандальна, реклама была успешна. Более того, щит с моим портретом провисел (возможно, обновляли-подновляли) на кафе полтора десятка лет. Кафе иногда трансформировалось, формат меняли, даже в последние свои дни заведение обзывалось лаунджем, но плакат был неизменен. Мои друзья производили сэлфи под этим плакатом и направляли мне.
Закончился этот праздник жизни тем, что кафе свернули и на его месте появилась очередная «пятерочка». Но друзья и этому порадовались и слегка поиздевались.
Народ часто любопытствовал – сколько я на этом деле заработал? Гордо отвечал, что полтыщи. В те времена вполне хватало, чтоб на рыбалку съездить, да еще и бутылочку для того, чтоб на берегу у костерка уютно посидеть, приобрести. Вся реклама ушла в двигатель!
Ветеран и лагушок
Вопреки расхожим мифам, самогонный аппарат не был обязательным атрибутом каждого крестьянского хозяйства. Потому что особой необходимости в нем не было.
Селяне с огромным удовольствием употребляли бражку разной крепости и рецептуры. Потому что процесс изготовления бражки времени много не занимал, особых ресурсов не требовал, использовались все плоды недолгого российского лета. Собрал остатки яблок-ягод, что в заготовку на зиму не ушли, зарядил все это в бочоночек-лагушок и остается лишь ждать, когда бражка вызреет. Обходились без дрожжей и обилия сахара - слишком уж затратно. Для постановки браги собирали дикорастущий хмель.
Употреблялась бражка отнюдь не в огромных количествах, а в качестве угощения. Гости считали приличным прийти со своей бражкой. Меру знали, и гостили не дольше, чем могли. Потому что каждого наутро ждало свое хозяйство. Дела и заботы ограничивали время празднеств.
С бражкой ходили-ездили на покос. Помнится, у деда был пузатенький пятилитровый чайник с плотно притертой пробочкой. Как раз для косьбы. Помахал косой, смахнул со лба пот, да и освежился бражкой из чайника, укрытой от солнца в тенечке или в струе родничка в недалеком овражке.
С этим же чайником дед выходил на различные гульбища-массовки. Так назывались сходки на природе по случаю различных событий - от первомая до именин-крестин. Бражкой сопровождались компанейские выходы на природу.
Практически в каждой селянской семье имелись специальные лагушки-бочонки, в которых ставилась и доходила до нужного качества бражка. Изготовляли их умельцы-бондари под индивидуальные заказы - пожелания. Мастерство утеряно четверть века назад, уже тогда последние мастера жаловались на отсутствие необходимого материала. Каждая досочка для лагушка подбиралась и готовилась очень тщательно, структура дерева внимательно изучалась и очень часто заготовки отбраковывались в процессе работы. С учетом наплыва различных алюминиевых фляг или иных емкостей массового производства образцы бондарного искусства были слишком затратны. Ширпотреб убил и этот промысел. Те бочковые подобия, которые сейчас предлагаются, имеют право называться бочками. Но не более того.
Во второй половине ХХ века широкие семейные застолья начинались казенными напитками, но регулярно завершались бражками. Сельские свадьбы, особенно на второй день торжества, исправно украшались настойчивыми тетеньками, обходивших гостей с чарками-граненычами и чайничками все той же бражки. Иначе праздник становился слишком накладным. Размах и удаль приветствовались всегда, но и подход был хозяйский. Жить старались по средствам, а не по понтам-амбициям.
Сейчас изготовление бражки перешло на стадию банального изготовления сырья для процесса самогоноварения. Самогонный аппарат как чуть ли не последняя массовая отечественная продукция получил уверенный спрос и стал в индивидуальном хозяйстве столь же необходимым инструментом как топор. Или даже более важным подспорьем. Потому что слишком уж много хозяев и топором-то пользоваться не умеют. Навыки не почерпнешь в форумах.
И вот на фоне всех этих традиций и сведений вспомнилась криминальная история про лагушок. Эта история абсолютно провинциальная, без детективных изысков и кошмарных кровопролитных подробностей. У моего доброго друга был дед Григорий. Он был ветераном войны. Сейчас их осталось невероятно мало, а в те времена, о которых пойдет речь, ветеранов хватало.
Конец 70-х годов прошлого века. Ветеранам Великой Отечественной войны тогда начали оказывать активнейшее уважение и воспомоществование. Появилось понятие «ветеранские продуктовые наборы», талоны для ветеранов и специальные магазины для ветеранов. В этих магазинах по талонам продавался заветный дефицит. Обувь, чайные сервисы и даже джинсы. Конечно, ветеранам все это было чаще всего и не нужно, но очень нуждались в этом молодые члены их семей. С удостоверением ветеранов можно было приобрести мебель – диван или шкаф. Даже холодильник или телевизор. В свободной продаже этих бытовых приборов зачастую не было. В итоге ветеранов стали сильно уважать – меркантильный этакий псевдопатриотизм прорезался. У родственников, которым ветеранские блага перепадали.
Дед Григорий тоже был ветераном. О войне он особо не рассказывал – призвали, обмундировали, погрузили в эшелон, а эшелон попал под бомбежку. Контузило. С контузией списали, потому стал ветераном, даже до фронта не доехав. Но в 70-х годах ему выдавали всякие юбилейные медали и наделили льготами фронтовика. Военкомат этим тщательно занимался и следил, чтоб ветеранов не обделили.
Дед Григорий тягой к пафосам не страдал и свою причастность к войне не афишировал. Не выпячивал. Но однажды контузия ему серьезно пригодилась. Потому что дед Григорий совершил убийство. Убийство примитивное, банальное и абсолютно бытовое.
Дело было так. Овдовел он рано, как только вышел на пенсию. И некоторое время жил одиноким пенсионером в небольшом доме с огородишком и плодово-выгодным садом. По каким-то соображениям (быть может, даже из нежных чувств) начала к нему заглядывать в гости соседская одинокая бабулька. Сверстница, лет этак под шестьдесят. Или чуток постарше. Дед Григорий отвечал ей гостеприимством.
Одним из предлогов зайти в гости к деду Григорию было посещение бани. Не совместное с дедом Григорием, а раздельное. Мало того, что дед был отчаянный парильщик, и его махание веником на полке не всякий крепкий мужик мог выдержать, тем более - изрядно пожившая старушка, но еще влияла и вполне понятная экономия. Истопить сельскую баньку – это значит натаскать воду ведер с десяток, дрова сжечь и прочие физические усилия. Достаточно напряжно и затратно. И бабулька решила, что вполне уместно посещать баньку деда Григория после того, как тот напарится, не утруждая себя истоплем собственной баньки. Дед Григорий с этим согласился. И такая постановка дел стала традиционной.
Но был дед Григорий шутник и затейник. И как-то по осени вздумалось ему постучаться в дверь баньки, где бабулька мылась. Не просто постучаться, а дверцу распахнуть. Что старушке не понравилось. И взяла она тяжелый банный ковшик, прихватила из колоды горячей воды да и плеснула в деда. Дед взматерился от столь неожиданного поступка, выхватил из ее рук ковшик и тюкнул бабульку по голове. Насмерть.
Потом, поняв, что сотворил смертоубийство, не особо раздумывая, закопал ее тело в огороде – как раз картошку недавно выкопал – а одежонку всякую, что соседка в предбаннике разложила, в печке банной каменки и сжег. Соседку хватились лишь через некоторое время, обратив внимание, что из дому не выходит, сельпо не посещает. Дом посмотрели и не нашли. Сообщили о пропаже в милицию (тогда нынешняя полиция так называлась). Милиционеры провели розыски, нагрянули и к деду Григорию, даже по огороду походили, вилами землю потыкали. Ничего не обнаружили. Претензий не предъявили.
Но через месяц дед Григорий не вытерпел, пошел в милицию и сам на себя донес. Сознался в смертоубийстве. Показал, где тело закопал и рассказал, как все было. Старушку схоронили, а деда Григория очень быстро направили в суд. Суд учел чистосердечное раскаяние и ветеранский статус деда, потому гуманно назначил ему наказание в пять лет. Соседки, собравшиеся в зале суда, услышав столь мягкий (по их мнению) приговор, долго возмущались: - Этак скоро всех старух ковшиками перебьют!
Вышел дед Григорий года через три – случилась очередная амнистия, которая, как тогда было принято, ветеранов войны обязательно коснулась. Особо не скучал и не переживал, ущемленным себя не чувствовал. К тому же, пока он был на казенных харчах, в солидном объеме скопилась пенсия. Потому дед Григорий жил размерено и самодостаточно. Столярничал и плотничал немного по просьбе соседей, огородничал и садоводствовал. Завел даже кроликов, которым косил на полянке сено вверху своего огорода. И, естественно, ставил бражку в лагушке. Несколько раз пришлось этой бражки отведать.
Как-то с его внуком выехали на рыбалку. Переночевали у костерка, утром удачно половили, да и вечерком клев удался. Когда солнце поднялось, рыбка поклевывать перестала, начали домой собираться. И решили заехать к деду Григорию, рыбкой его на уху-жареху наделить. Заехали, поговорили, дед решил нас бражкой угостить. Помогли ему лагушок с бражкой из сеней вытащить. Расположились между кустами смородины в тенечке под разлапистой яблонькой.
Наливаем в ковшик бражку да пьем. И приспичило меня спросить:
- А не этим ли ковшиком бабульку захлестнул?
- Нет,- ответил дед Григорий, - тот ковшик в суде остался, как вещественное доказательство.
И начал рассказывать, как в лагере срок отбывал. Сидел в полном смысле этого слова. Сочли его старым и работами не напрягали. Особо мне понравился такой момент из его рассказа:
- А еще там паренек был молодой, только-только на пенсию вышел, так он очень огорчался и томился. Его закрыли за то, что комбикорм пропил, мешков пять на вино поменял, на ящик вина. Даже половину ящика с другом выпить не успели, их со двора пьяными и забрали. На два года определили…
В конце 80-х дед Григорий помер. Домик его достался внуку по наследству. Внук использовал его как дачу. Потом решил продать. Как земельный участок. Сам дом уже почти развалился, крыша прохудилась, сарай повалился. Разруха, в общем. Потому что в доме никто не жил. Бывали какие-то квартиранты, но все, как правило, были такие веселые, что соседи требовали от них избавиться. Как бы округу не спалили. Долго квартиранты не задерживались.
Дом продали, а мне внук деда Григория на память подарил лагушок. Тот самый, из которого мы бражку не раз пили. Обосновал подарок тем, что дед меня очень уважал. Уж не знаю за что.
Я поначалу считал, что лагушок – изделие деда Григория. Но когда решил его подновить-подреставрировать-подкрасить, выяснилось, что лагушок значительно древнее. А ободья, его стягивающие, сделаны из полосок толстой меди. Такие лагушки в конце 19-го века делали.
Сейчас этот лагушок стоит у меня в столовой. Как подставка под цветы, точнее – под пальму. А бражку на самогон я ставлю в двухведерных стеклянных бутылях. Удобнее. Хотя и не столь скрепно, как в лагушке.
Душа и счеты
О чем думали, о чем мечтали наши прабабушки и прапрабабушки в двадцатом веке поведал альбом-песенник, составленный уже умершей жительницей уральского поселка Арти Агнией К.
Передо мной треть толстой разграфленной амбарной книги. Страницы ее заботливо пронумерованы, их 375... Это песенник. Его всю жизнь собирала женщина, которая, судя по последним датам на страницах этого документа, покончила счеты с этим бренным миром в середине или в конце семидесятых. А начала она составлять этот альбом 28 мая 1920 года, первую песню «Горькая доля» ей «подарила сокурсница».
К концу 60-х песенник был заполнен полностью, и вошло в него 183 песни. Самая длинная — знаменитая «Мурка». В варианте песенника убитой урками Мурке отдано ни много ни мало, а 33 куплета.
Часть стихов, видимо, характерных для такого рода альбомов, когда друзья и подруги дарили пожелания счастья, молодости, крепкой и сильной любви. Вот и пример:
«Нет вечно в мире
Ни счастья, ни горя.
Не знает никто,
Что нас ждет впереди —
Счастливая жизнь или тяжкая доля.
Живи, как придется,
Вперед не гляди!»
В альбоме указаны точные даты записи текстов. Песни и стихи с посвящениями заносились в альбом в любое время суток: и в 4 часа дня, и в полдень, и в час ночи, и в девять утра, когда 13 сентября подруга Лиза написала для владелицы песенника «Славное море, священный Байкал».
В отличие от альбомных стихов, песни исполнялись громко и публично, и, естественно отражали умонастроения людей 20-х годов. Никто же не будет петь о том, что не волнует никого. И пели люди в то время вот о чем...
О любви..... представлено много традиционных и общеизвестных песен. Но есть и совершенно незнакомые, которые жили, видимо, очень недолго. Например, песня «Коломбина». Сюжет ее таков: в тихом провинциальном городке живет девушка Коломбина, беззаветно любящая Джона. Джон отвечает девушке взаимностью, но коварная подруга плетет интриги, в результате которых обе любящие души заканчивают жизнь самоубийством. При всей экзотичности имен героев песня настолько русская, что чувствуется — история как бы произошла в захудалом русском городишке.
Есть и известный сюжет о неравном браке, разлуке двух любящих сердец и пышном венчании в церкви. Здесь дело заканчивается без особой драмы, и покинутый любовник просто желает своему более жизненно зрелому сопернику счастья. Это, кстати, была «любимая песня папаши» владелицы песенника.
О революции...... никто в двадцатых годах не вздыхал, судя по песеннику. Следя по датам, можно заметить, что заботили людей дела больше сердечные и пели они душещипательные бытовые романсы. И содержание их пришло из дореволюционной России. Вот, например, просто сногсшибательный «Мотор» — переделанный из ямщицкой песни романс о тяжкой жизни таксиста, водителя «Мерседес-Бенца». Романс этот докатился до Урала, судя по всему из Петербурга, так как водитель летает на своем «моторе» по островам и развозит господ. И вот этот шофер, стоя однажды в артели (стоянка, надо полагать, такси), ругается с городовым из-за поборов и мздоимства, а тот записывает его номер в книжку. И тут уж:
«Дрожа от ненависти, злобы, я регулятор принажал,
И с третьей скоростью он смело на фараона набежал.»
Так «под колесами мотора нашел хамище смерть свою», а шофера ожидает приговор суда. «Прощай ты, Бенц мой легкокрылый, прощая веселый мой гараж. Прощай жена, прощай мамаша, я больше не увижу вас». Романс записан 5 мая 1921 года. И если чуть подкорректировать текст, вместо городового поставить слегка коррумпированного инспектора ГИБДД...
Есть в альбоме и официальные революционные песни, а есть и просто народные. Например, «Два брата» о трагедии крестьянской семьи, в которой один брат ушел к красным, другой к белым. Они встречаются в бою, и младший брат, что был у белых, убивает старшего, что был у красных, и «этот идол, свободы отступник, как ребенок, над трупом рыдал». А собственно гражданская война в песне описана без идеологических затей:
«Привезли пулеметы и пушки,
В бой идут беспощадно они.
И спалили огнем деревушку,
И заплакал несчастный старик.
Отобрали корову и лошадь...»
Особо ощущается в песеннике момент зарождения советской песни. Вот, например, этакий шедевр «Советская полоска»:
Раньше я пою, бывало, «как полосоньку я жала»,
И рыдаю!
Песни старые пропеты, я теперь сама в Советы
Выбираю!
Прежде пьяный муж вернется, подойдет, да развернется,
В ухо хватит!
Нынче мы народ свободный, как подам я в суд народный.
Штраф заплатит!»
Стоит предположить, что основным преимуществом советской власти в те времена для женщины стали выборы депутатов и возможность оштрафовать мужа.
А дальше пошли уже другие песни. Большинство их них вы знаете, в песеннике они датированы тридцатыми и сороковыми годами прошлого века и «списаны с патефона». И самостоятельное народное творчество сменилось трудами советского Союза композиторов и Союза писателей.
Владелица этого пожелтевшего от времени, пухлого песенника пронесла его через всю жизнь как дневник. И уже в старости она вспоминала своих подруг, друзей, близких... К текстам песен и стихов, написанных уже оставившими этот мир людей, она приписывает: «Вспоминаю и плачу», «Твой завет пронесла через всю жизнь».
Этот песенник-дневник — документ очень добрый и грустный. Это часть жизни человека в нашем бурном ХХ веке. И, кажется, что таких больше не будет. В наше время уже не пишут для души песни…
Конец и бритва
Конец Света непременно случится. Но не пресловутый зомби-апокалипсис - это для молодежи и спортсменов. Как воздаяние их эротическим фантазиям.
Конец Света будет техногенным. Держава, несомненно, будет упорно процветать - оброки на капремонт и мусор, пенсионная реформа и прочие оптимизационные благоустройства это наглядно демонстрируют. Вкупе с акцизами на табак и прочими демонами инфляции.
Поэтому каждый здравомыслящий человек, если в нем еще теплится мужественность и разум, вправе задать себе банальный вопрос - "А что делать-то будем?". Понятно, что выживать, тем более что всю сознательную жизнь при увлекательном большевизме мы только этим и занимались. Иного и не предлагалось.
Но дьявол большевизма, как известно, кроется в деталях. Вот, например, такая мелкая бытовая мелочь, как вопрос брадобрития. Эта проблема, как известно, разнообразно решалась со времен стяжательской реформы Никона, и старообрядцы за три века гонений в уходе за кожей лица изрядно понаторели. Не брились вообще и изредка подстригали бороду в частности. Потому что первозданный облик Божий того требует.
И если полыхнут суровые коммунальные беды (а как же иначе? - мы живем в геройском мире!) старообрядцы попросту не заметят безработицу электробритв и массовое закрытие барбершопов. В отличие от адептов коворкингов, пытающихся старательно имитировать брутальный гламур канадских лесорубов. А что случится с тружениками бюджетных организаций, так совсем подумать жутко.
В старые времена, когда я жил в мегаполисе и вынужден был по утрам пользоваться лифтом, то непременно восхищался всеобъемлющей вонью тонкого мужского парфюма и пеной для бритья, застрявшей в ушах лифт-сокамерников. Понятно, конечно, что госслужащие спешно готовились к фейс-контролю и стремились своевременно очутиться за отведенными им столами в кабинетах.
В бюджетных и высокобюджетных сферах твердо устаканилось мнение, что небритость развивает страсть к алкоголю. И, паче того, силовики, - в их кругах щетина или использование бороды совсем не приветствуется. Ибо несоответствие уставу, да и вообще вольнодумство. К тому же, ширится и толчками растет узкая у социальная прослойка, которая озабочена тем, что насчет небритости подумает друг. Следовательно, бритье определяет сознание.
Поэтому вопрос выживания в апокалипсическом социуме и главный вызов - своевременно побриться. Вопреки всему. Следовательно, нужно готовиться. То есть - овладевать искусством использования опасной бритвы.
Упражнения с опасной бритвой я наблюдал с детства. В те времена этот инструмент был обычным бытовым предметом, и меня более интересовали другие атрибуты процедуры бритья - специальный маленький подносик со стаканчиком для кипятка и блюдечком для разведения пены. Чеканка какая-то была нанесена на все эти предметы, сцены охоты. Не помню, из чего это было сделано, вероятно - из мельхиора.
Дед садился за стол, наливал в стаканчик горячую воду из самовара, брал помазок, взбивал пену, брал в руки опасную бритву, ставил перед собой небольшое зеркальце размером в три пачки сигарет и начинал "скоблиться" - так он этот процесс обозначал. Сначала плотно укладывал помазком круто взбитую пену на лицо, ждал немного, затем начинал двигать лезвием. Мне казалось, что он снимает бритвой мыльную пену, но в итоге исчезала и щетина. Пена вновь взбивалась в блюдечке-мисочке, вновь намыливалось лицо, вновь бритва шла по щекам. Я знал, что бритва очень острая, оттого и опасная. Намыливалось лицо раза три, также и бритва курсировала.
Брился дед с полчаса, не меньше. Тикали ходики с непременной кукушкой, в соседней комнате фоном бормотала радио, которое в те времена, похоже, вообще никогда не выключалось. В очередной раз сняв с лица слой пены, оглядев лицо в зеркало, дед вытирался вафельным полотенцем. Тем же полотенцем вытирал бритву (по ходу процесса он раз десять ее вытирал, освобождая от снятой с лица пены-щетины).
Затем обязательно вставал и правил бритву о специальный ремень, подвешенный к оконной раме. Ремень был пропитан зеленой пастой ГОИ. Как-то так случилось, что с пастой ГОИ я был в детстве знаком - надраивал зачем-то всякие блестяшки. Про вредоносный оксид хрома, из которого это полировочное зелье состоит, узнал позднее: во времена моего детства считалось, что вокруг нет ничего вредного, все окружающее полезно и здорово. Вероятно, так и было. Поправив бритву - это раз полста об ремень резко провести - он укладывал ее в специальный футлярчик с заграничными буквами, сливал из бритвенного набора мыльную воду, ополаскивал прибор и убирал все это хозяйство в небольшой сундучок.
В сундучке том хранились и другие сокровища - несколько ножей-финок, забавная цветастая жестяночка с рыболовными крючками, мотки лески, туго набитый табаком кисет и непременно десяток пачек махорки. В любом случае, залазить в этот сундучок мне строго-настрого запрещалось. Я с детства обожаю запреты.
Побрившись, дед обычно закручивал из газеты самокрутку системы "козья ножка", раскуривал ее, приоткрыв форточку или присев около печки, глубоко затягивался, выпускал дым тем самым легендарным коромыслом и говорил мне: - Вырастешь, и тоже бриться будешь.
Дед мечтал, чтоб я вырос. Помню, в очередной раз вернувшись с утренней рыбалки - ловил он рыбу в пруду с плотика, спустившись с огорода по тропке около баньки-кузни - дед, выкладывая из садка пяток крупных изловленных лещей, рассказывал мне: - Часу в пятом молодые ребята на конях с ночного возвращались, заводских лошадок пасли. Остановились у купалки, с коней слезли, присели, закурили. Вот, думаю, ты вырастешь - тоже коней в ночное погонишь.
Покурив, дед тушил самокрутку на припечке и начинал заниматься "хозяйством". Так заканчивался волшебный для меня процесс. Кстати, "козьи ножки" дед курил постоянно, папиросы считал баловством или даже лакомством, употреблял их "на люди", "на выход".
Выход "на люди" у деда всегда составлялся торжественно. С собой на это событие меня он брал непременно. Как правило, маршрут "выхода" начинался с бритья. Но бритья уже в барском варианте - мы шли в парикмахерскую, которая дислоцировалась в поселковом Доме быта, на втором этаже.
В парикмахерской кудесничал Иван Иванович, освоивший мастерство брадобрея на фронте. Он лихо стриг ручной или электрической машинкой (под настроение) сначала меня под польку (это такая смешная прическа, где оставлялась челочка и больше нихрена), затем деда под бокс. Потом он деда брил все той же опасной бритвой.
Брил с шутками и прибаутками, попутно потрунивая над дамами из женского зала парикмахерской. Делал это быстро, с невероятной сноровкой. Выбрив, непременно спрашивал: - "Освежить?!". От освежения дед никогда не отказывался. Освежевание состояло в распрыскивании с помощью забавной помпочки одеколона ("Тройной" или "Шипр" - по вкусу!). Перед освежением Иван Иванович всегда сначала прыскал одеколон себе в рот. Для свежести. Таков был его фирменный стиль.
Посетив парикмахерхскую, мы с дедом обычно передвигались в чайную. Этот общепит располагался в бывшем здании уничтоженного большого Введенского храма. Храм был опоганен в 20-х годах прошлого века рьяными комсомольцами. По рассказам старожилов, участники разрушения храма катались с ледяной горки, засунув иконы под задницу. Многих, как уверяли старики, жизнь наказала болезнью и инвалидностью. Но в чайной всегда было опрятно и уютно.
Не знаю про выбор блюд - мне полагался чай и коржик, но дед исправно употреблял граненыч водки, закусывая народный напиток дымком той самой праздничной папиросы, которая с шиком извлекалась из здоровенного портсигара. Портсигар считался серебряным и выглядел чудовищно тяжелым. Хотя в те времена для меня все деревья были толще, а партизаны шире и гуще.
После чайной дед брал в сельпо кулечек конфет для меня и чекушку для себя. Чекушку обычно употреблял по пути к дому, двигаясь по плотине, чтобы, так сказать, получше обозначить "выход в люди". Хмелел, но не пьянел. Лишь пару раз его пьяным видел, запомнилось когда он, притомившись на покосе и парившись после косьбы в бане, до того сноровисто черпал ковшиком бражку из лагушка в предбаннике, что в одну кальсонную штанину обе ноги засунул. Так и скакал из бани в сторону дома, пока в гряду картохи не упал.
"Чин-чинарем!" - так обозначал дед наш с ним выход в люди. Людей хватало. Всегда встречались друзья-знакомцы, перебрасывались слова-беседы, короче все как у людей. Надо полагать, подобный выход можно считать процессом праздничного бритья.
И вот после всего этого попытайтесь доказать мне, что бритье опасной бритвой - это не стиль жизни и не способ выживания. Кстати, сегодня утром я вновь оттачивал навык использования этого жизненно-важного прибора, удачно побрился и ни разу не порезался. Вероятно, старею.
А дед... Дед умер на восьмом десятке, скрутил его рак легких. Потому, вероятно, что кузнецом всю жизнь проработал в горячих условиях горячего косного производства. Его даже на фронт не взяли, забронировали, потому что таким кузнецом был. За сутки перед смертью, уже окончательно скрученный онкологией, он, как помню, скрутил свою обычную самокрутку, рисел у припечка, выкурил ее наполовину и притушил. Через сутки, когда дед уже в гробу лежал, недокуренная самокрутка так на припечке и оставалась...
Остро и звонко
Сразу для умудренных опытом экспертов: способов отбивки косы необоримая масса не потому, что определенные методы лучше, а потому что трава в разных регионах иная. В отдельных угодьях и местах косы отбивают в варианте "пилы". Кто-то косит ковыль, кто-то камыш, кто-то луговое разнотравье. Или крапиву с лопухами. Все познается в сравнении.
Отбивка лезвия косы - обязательное условие подготовки к косьбе. Необходимое условие эстетики процесса. Но это очевидно для тех, кто уже обладает навыками косьбы. А для начинающих косарей нужно и объяснить, зачем вообще косу отбивать.
Вернемся немного вспять, в старые добрые ностальгические времена. Тогда покос был одним из этапов сельской страды. Семьи заготавливали своей скотинке корма на зиму. «Как потопаешь – так и полопаешь», - такова шуточная мудрость народная. И к покосу готовились еще по весне. С удовольствием.
Доставали из сараев косы, проверяли косовища и крепления. Обязательно отбивали лезвия. Затем, чтобы косить долго, энергично и непринужденно. Смысл отбивки лезвий в том, чтобы сделать режущую кромку тоньше. Чтоб резала траву как опасная бритва. Для этого использовали специальные наковаленки и методично, очень даже мелодично, простукивали лезвие молотком. Молоток был тоже специальный, ловкий для процесса отбоя. У каждого хозяина был свой инструмент, удобный и подручный.
По самой кромке режущей участи косы точными ударами делался удар, от которого, естественно, сталь лезвия слегка плющилась. Под такую вот ручную обработку попадает лишь собственно лезвие, 3 – 5 миллиметров шириной. Можно, конечно, расплющить и более размашисто, но это зависит от состояния лезвия и желания мастера. Мастер, как правило, руководствуется своим личным опытом. И наклеп делает именно такой, какой посчитает нужным. Строгих рекомендаций и инструкций не существует, да и быть не может. Опыт, верная рука и острый глаз – это все, что нужно. Удар должен быть именно такой силы, чтоб сталь лишь плющилась, но не рвалась. Иначе на лезвие случается зазубринка.
И вот десятками, а чаще сотнями таких ударов проходят молоточком по всему лезвию, плющат его, трамбуют. А потом выправляют-подтачивают брусочком. После добротной отбивки косить можно сутки, лишь лезвие наскоро подтачивая. Коса к работе готова.
Отбивали лезвия и на покосе, уже в процессе косьбы. Вручную покосы выкашивали семейскими командами, в пять, а то и в десять косарей – это уж сколько у вас родственников. А самый старший, самый опытный косарь, дедок пенсионного возраста, специально садился и занимался отбивкой и правками кос. Сидел на пенечке, около костерка-бивака, выжидая, когда к нему младшее поколение косу покалеченную принесет. А попортить на покосе лезвие косы – дело обычное. Или муравейник в траве попадется, или коряжка какая-нибудь, а то и пресловутый камень, который коса находит. Чинил и восстанавливал косы. Руководствуясь многолетним опытом.
Сейчас, ввиду отсутствия крупной живности и повального вымирания села, ручная косьба не особо востребована. Поэтому коса используется чаще всего лишь для зачистки окрестностей огородов и дачных участков. Но отбивать косу все равно необходимо.
Современная коса выпускается практически полностью пригодной к работе. Об этом сообщает даже наклеечка на лезвие и толкуется в инструкции к инструменту. Но точить лезвие и отбивать его все равно нужно. Можно сразу, когда настраиваешься на косьбу, можно в процессе. А отбивку косы упрощает специальное приспособление –косоотбойник.
Для тех, у кого нет опыта и навыка. Радуйтесь, а не смущайтесь, коли опыта и навыка нет – это дело наживное, приходит с годами. Главное начать. Косить нам не перекосить!
Мусор и пастораль
Мусорный оброк - вот несомненное кидалово. И все с этим покорно согласятся. Почему кидалово? А потому что никто, собственно, мусор не производит.
Мусор - это необходимый элемент в истерике потреблятства. Это упаковка приобретаемых товаров и продуктов. За все уже заплатил покупатель. Без упаковки сейчас ничего не продают и не предлагают. Платит и продавец, с которого собирают какой-то утилизационный сбор. А также производитель. Кто истинный владелец мусора - этого никто не разберет.
Заплатили все, но в конечном итоге за многократно оплаченный мусор платит еще и хозяин жилья. Не по-хозяйски это как-то. Оттого, что власти тупо не могут решить проблему мусора, и мусорный оброк - всего лишь плата за некомпетентность. Не более того. Марксизм какой-то. Впрочем, марксизм произошел из мусора, поэтому и мусор происходит из марксизма.
За все нужно платить. И народ готов платить - вот что главное. Потребитель любит платить. Потому радостно согласился за введение мусорного оброка. Потому что уже согласился с пенсионной реформой, с проблемой стабильного роста цен на все и на бензин в частности. И даже с навязанной пропагандой борьбой с употреблением табака. Кстати, с антитабачной кампании все и началось - запретили, никто не охнул, поняли, что никто и по другим случаям охать не будет. Публика продолжает с воодушевлением бродить по сетевым магазинам, скупать предметы, напоминающие еду, и радоваться стабильному наличию объектов торга.
Основной объем мусора, если вы заметили, составляют бутылки. Разномастные бутылки для всяческих градусных и безградусных напитков. Пьют все и всё. Лишь вглядевшись в питьевой набор, выставленный на витринах, сразу приходит на ум простейшее и выгодное всем решение мусорной проблемы - единая стандартная многооборотная тара.
Стоит ли напоминать, что именно на стандартных бутылках в советские времена держалась и поддерживалась экономика множества советских семей. 0,5 и 0,7, чекушка и 0,8 - любой взращенный в условиях СССР ребенок виртуозно оперировал этими объемами. Пустая поллитра принималась в стеклоприемке за 12 коп., и десяток сданных бутылок сулил набор детских радостей. От пресловутого пломбира до похода в кино.
Про взрослые удовольствия напоминать не стоит: лично я в ходе общажной жизни не раз проводил "операцию хрусталь", посещая пункт приема стеклотары с изрядными объемами посуды. Возвращение всегда было праздником. А то, что сведущие люди на масштабном обороте бутылок делали состояния... Вот где была школа бизнеса, господа! Это вам не успешные коучи и продвинутые бизнес-тренеры.
И по поводу разнообразия употребления многооборотной стандартной стеклотары сообщу занимательную историю. В старые добрые советские времена, в ходе агонии СССР, мне довелось побывать на одной селянской свадьбе, почти случайно так получилось, ненароком. В качестве, честно скажу, свидетеля. Уточню сразу - свидетеля в ЗАГСе. Не буду рассказывать про всю эту тусню свадебную и процедуры, потому как это слишком обыденно, забюрократизировано и в конечном счете никому это не нужно. Штамп в паспорте – отнюдь не гарантия доброй семейной жизни. Поэтому без штампов и сразу к теме.
Свадьба случилась в сентябре, лето на закате, столы во дворе, яблоньки с яблочками над головой, закусь всякая и выпивка. Красота!
Пейзанская рапсодия и пастораль. И еще такая симпатичная девица, сестра новобрачной, младшая. Пошли мы с ней после стартового набора тостов за баню в огородец покурить и побеседовать о чем-либо интеллектуальном, потому как она в Перми или еще где-то на повара или там библиотекаря училась. Понятное дело, сошлись во мнениях.
А папаша новобрачной был человек не простой, а какой-то сельский прораб. И попутно заведовал какой-то бригадой наемных тружеников южных кровей, которые, как тогда было принято, какой-нибудь коровник на ферме строили. Ну и бригадир этих наемников какого-то черта пришел на ту сельскую свадьбу в самый разгар торжества. Ну и чего-то там случилось на почве интернационализма. Он как-то неправильно себя повел, а когда ему сказали, что незванный гость и хуже..., он начал купюры в 25 рублей рвать и метать. Короче, его слегка погнали и помяли при этом.
Я как-бы процесс этот не наблюдал, потому как был за баней. Но мне рассказали, когда мы из-за бани вернулись. И вот все хорошо, свадьба всяко бурлит и извергается, и даже вечер наступил. А за столами, что во дворе расставлены, остались одни ветераны войны и труда, и даже инвалиды. Потому как молодежь свадебная ринулась в поселковую дискотеку - обычаи такие народные. А я с ветеранами остался, поскольку сестра новобрачной решила пошуршать по хозяйству, маме помочь. И я это всяко одобрил - не к чему по дискотекам, когда водка-закусь-свежий воздух и девушка симпатичная. Баня опять же в огородишке.
И вот тут случился тот самый национальный казус - в калитку ломится целая бригада пьяных в гроб южных наемников с предъявой, что бригадира побили. Ветераны войны и труда свернули свои боевые партизанские песни, хвать костыли и отважно вскочили из-за стола. Но я как-то смекнул, что отваги ветеранской недостаточно, потому как южане в калитку ломятся сплоченно и агрессивно. Ну, думаю, это конец...
А коли конец все равно, то взял я со стола бутылку с водкой, глянул печально - полфлакона там как минимум, и выпил, встав в позу горниста. И с размаху врезал освобожденной тарой себе по лбу. Получилась первая розочка. Взял еще флакон, благо, на столе был огромный выбор, опять же втянул его из горла и опять по лбу - получилась вторая розочка. И пошел я с этими розочками к калитке. Пока шел - калитка опустела и наемники куда-то делись. Фома, как говорится, смел...
И вот за подвиг свой поимел от ветеранов почет и уважение, матушка новобрачной стащила с меня окровавленную рубаху (лоб стеклищем искромсал) и сунула ее отстирывать симпатичной девахе-сестренке новобрачной. Попутно деваху с глаз долой убрала. И покуда я принимал заслуженный почет и уважение от ветеранов, сидючи по пояс оголенный, мамаша эту деваху еще и пару раз коромыслом обучила жизни. В противопожарных целях, чтоб не ходила со мной за баню курить, - строгие тогда были на селе нравы.
И проснулся я рано утром в баньке, на полке. Тепло, знатно, петухи орут, истома давит и трубы горят. Начал я из баньки выбираться - открываю дверь, а там в предбаннике овчарка на цепи. Но зато в полоске случившегося света от приоткрытой двери увидел, что на лавке в бане стоит ковшик с квасом, форменный граненыч, полный водки, и мисочка с капусточкой. Позаботились добрые люди. Присел я на лавочку, принял подношение, капусточку хрумаю и с собакой разговоры веду. Потом отошел душевно и еще прилег слегка...
Уже утром выяснилось, что заботливая мамаша, поучив коромыслом дочку и загнав ее домой дабы не баловалась, тихонько утолкала меня в баню спать и собаку там закрыла, чтоб не было у меня мыслей каких грешных.
Но вернемся к свадебному инциденту - те две 25-рублевые купюры, который бригадир наемников прилюдно порвал, собрали в кучку, и они утром на столе свадебном лежали. Ну я их себе и сунул в карман, а потом продал купюрные кусочки одному деятелю за червонец - объяснил, что в банке примут и дадут цельные деньги. В те времена на червонец можно было литр водки купить. Но это уже дня через три после свадьбы. Чтобы хулиганам неповадно было!
И эту историю я сначала любил рассказывать, но потом перестал любить. Потому как слушатели всегда после истории с интересом требовали, чтоб я бутылку об голову хлопнул. Ну и приходилось бутылки бить. А в те времена стеклотара, была стандартной, многооборотной и вообще денег стоила. Народ это понимал, но любопытствовал. Народу ведь зрелища подавай, зачем ему хлеб духовный...
Но вернемся к защите окружающей среды, то есть к мусору. Казалось бы, решение мусорной проблемы очевидно невооруженным взглядом. Но у тех, кто должен решать экономические вопросы, явно глаза не туда глядят. Что-то иное туманит взоры эффективных менеджеров.
Верните величайшее достижение советской экономики - многооборотную стандартную тару и окружающая среда вкупе с благодатной русской природой вас не забудут. Бутылки взад - вот что родина-мать требует!
Пафос и букет
Букет невесты - это тяжкая ноша в условиях отсутствия жениха на подступах к ЗАГСу . Поэтому иной раз не стоит рвать цветочки понапрасну. Тем более - тратиться на букет невесты. Нужно экономить. Обходиться без лишних понтов и бравурного пафоса.
И вот еще одна свадебная история. Дело было в Екатеринбурге в начале ХХI века. Закат так называемых "лихих 90-х" и становление "вертикали власти". Всеобщая стабилизация, мягко говоря. Несмотря на поступь стабилизации, жизнь продолжалась. Тогда еще не закрылись все возможные производства и не открылись на каждом шагу барбершопы. Вместо смузи люди пили водку. Людям хотелось жить просто и естественно. Быть может, даже семейно. Если получится, конечно.
И одна знакомая дама, прекрасная во всех отношениях, надумала выйти замуж на господинчика изрядно ее моложе. Господинчик, к тому же, был еще как бы адвокат, хотя всего лишь начинающий, без обширной юридической практики. Модно было тогда быть юристами, перспективной эта профессия считалась. Получил этот господинчик диплом. Насчет обретения юридического образования как такового - это неизвестно и неинтересно.
Короче - адвокат и вообще аморальный прохиндей. Немного так альфонствовал. Оттого что паразит. Но дамам старшего возраста это нравится. Гормоны разогревает, что ли. Или статуса какого-то придает. Респектабельность или даже фешенебельность организует. Предклимаксный гламур и все такое. Подали дама с этим юристом заявление в ЗАГС и готовятся к свадьбе в легком этаком варианте типа а-ля фуршет на своей кухне в сопровождении завидующих подруг.
А в те захудалые времена для посещения ЗАГСа нужен был свидетель. Или не нужен - я уж не помню. Помню, что приглашен был специально, чтобы в ЗАГС отвезти, а потом к хате возвратить. Ну и радостную толпу изобразить с уханием и аплодисментами. Как-то так. Потому приезжаю поутряне, выбрит и немного даже чист, трезвый к тому же. Оттого что за рулем. За рулем я никогда не пью. Из принципа.
Захожу - а будущего молодого мужа дома нет. И не ночевал. Типа - уехал в командировку куда-то в Кудымкар. Но скоро вернется. При этом постоянно по телефону телефонирует и рапортует, что на подходе. В ЗАГСЕ опять же время конкретно назначено и стрелка забита. Необходимо появиться и произвести свадебный обряд как того государство требует для скрепления семейных уз.
Ждать уже нечего. Поехали, короче, в ожидании, что молодой муж у ЗАГСа объявится. Так дама система "невеста" решила. Приехали, время наступает и берет за горло, а будущего мужа нет. И смотреть на часы бессмысленно - жених из часов не выпрыгнет. Не кукушка.
Вокруг ЗАГС, конечно, суета забавная - какие-то рокеры с байкерами на мотоциклах приехали, невесту с женихом в косухах привезли. Байкерская невеста вся в коже и белых колготках, явно умна и откровенно хороша собой. Заскочили, расписались, бумажку получили, на байк вскочили и умчались в хороводе единомышленников. Счастливчики! Повезло им, что жених не молодой начинающий и перспективный юрист, подающий неординарные надежды.
Дама пальчиками судорожно тыкает без остановки в телефон, ведет активные переговоры, находит компромисс, входит в изумление и недоумение и говорит мне - дескать, пойдем, вместо его и распишешься. Расписываться в брачных документах все равно кто-то должен. Государство так постановило. Ну, я и пошел - все равно ж в паспорт никто не смотрит, ЗАГС, когда документы на свадьбу принимал, все проверил, рожу жениха тем более. А я выбрит и вообще прекрасен внешне и внутренне. Дыханьем свеж и калом бур, как врачи требуют. Поэтому решительно выступил в качестве жениха.
Зашли, без лишней суеты изъявили согласие стать мужем и женой, расписались, где положено, взяли свидетельство про бракосочетание и свинтили оттуда. Понятно, что я и не помню под какой фамилией подписался, но подписался очень коряво, даже стыдно было за корявость. Но почерк такой. Недетский у меня почерк. Давно уж отвык каллиграфически писать.
Поехали взад. И этот свежеиспеченный муж все время названивает в телефон, рапортуя, что движется к ЗАГСу. Сообщили ему, что в ЗАГСе уже нечего делать, что его уже оженили и потому как свежеиспеченный муж двигай на хату. Там фуршет накрыт и водка есть. Приехали на хату, а мужа все нет. Зато есть водка-закусь и подружки счастливой невесты, пришедшие ее всячески поздравить с новым матримониальным статусом. Вопросы дурацкие задают: - А екало ли сердечко? А смущалась ли? И прочие телячьи нежности. Невеста мне в спину пальцем тычет. Чтоб чего не брякнул случайно. Молчу и пыжусь.
Муж этот альфонсирующий появился через пару часов, пьяный в хлам, понятное дело. Явно был у какой-то бабы и явно у бабы помоложе. Слишком это было очевидно.
Дальше не знаю, как события развивались, потому как на рыбалку поехали. Давно уж договаривались харюзков осенних половить и у костерка посидеть. По пути друзьям историю этой свадьбы рассказал, так они со смеху чуть с машины не выпали.
А прекрасная дама с этим альфонсом через месяц развелась. Не задалась у них семейная жизнь. И все понты… Нынешний человек живет ради пафоса.
Костылевка и Кокай
В реку Уфу, когда она течет по югу Среднего Урала, впадает множество речек с чудными именами. У каждой, конечно, своя собственная легенда, но я расскажу о своих личных историях, связанных с некоторыми из этих речек.
И сразу о четырех небольших речушках, находящихся на левом берегу реки на расстоянии пяти километров. Кокай, Костылевка, Бургунда и Карагуз. Чистейшие, холодные аж зубы сводит, лесные речки. Летом отважный воробей и вброд перейдет, а весной, бывает, очень бойко разливаются. Заходит по весне в них хариус на икромет, даже летом пасется в бочажках, но пройти по этим речкам практически невозможно – русла-овраги захламлены валежником.
На Костылевку мы в моем детстве ходили с отцом ловить налимов. Обычно осенью, в октябре, когда уже открыта охота на боровую дичь, а вода в Уфе становится холодной и прозрачной. И рябчиков по пути можно было пострелять, и, наловив бредешком-недоткой в устье речушки живцов-гольянчиков, закидушки на налима поставить.
Выше Костылевки изрядная горка, с которой испокон века падали в речку здоровенные каменюки. И среди этих достаточно массивных обломков твердейшего песчаника скрывался и охотился налим. Налим, если кто не знает, рыба очень древняя и, вероятно, поэтому бескостная и практически бесчешуйная. Очень бесхитростная – забрасываешь закидушку, состоящую из лески, грузила и крючка, на который живец насажен, метров на семь от берега (дальше и смысла нет – налим под берегом в осеннюю пору стоит), да и ходишь ночью, проверяешь. С проверкой всю ночь по берегу бродишь и о камни спотыкаешься.
Проверять закидушки обычно ходили, когда костерок прогорит, дровишек в него подбрасываешь, и, пока валежник разгорается, идешь с ревизией. Подтянул закидушку, выбрал леску, если налим на крючке, то снял добычу, крючки наживил, снова закинул, и к костерку, подремать на пихтовом стланике. Ставили обычно десяток закидушек, за ночь ловили дюжину налимов, довольно крупных, до двух килограммов весом. Сейчас такой налим в Уфе встречается редко: лет тридцать назад его начали весьма хищнически «долбить» во время нереста, в жгучие февральские ночи, на песчаных намывах ниже перекатов.
Долбят здоровенной свинцовой мормышкой с крупным крючком, на которого специально заготовленного по осени червя или кусочек рыбешки резаной насаживают. Постукивают этой мормышкой -«балдой» по дну, налим движется на звук и кидается на наживку. До полусотни налимов за ночь влегкую выдалбливают. По сути, откровенный налимьий геноцид. Выбивают и самцов, и самок. Некому икру отметывать, некому оплодотворять. Потому налима становится все меньше и меньше.
Я очень любил налимьи ночевки на Костылевке. Река шумит, по камням курлычет, на костерке котелок с чайком пыхтит, на прутках пара рябчиков жарится. Вокруг темнота несусветная – в октябре сумерки моментально сгущаются. Отец, как правило, распечатывал чекушечку водки, плескал в боевую эмалированную кружку, рассказывал разные истории.
Помню, к примеру, историю про деревню Кокай и Афоню, одного из последних ее жителей. Кокай, в общем-то, деревней не был, а был поселком лесозаготовителей, созданным во время войны. Поселок, как водится, поставили на одноименной речке и с названием населенного пункта не заморачивались. Просуществовало поселение два десятка лет, пока надобность была, потом жителям его предложили переселиться. Несколько человек осталось свой век там доживать. Среди них и Афоня.
Афоня был заядлым картежником и по вечерам зимой ходил играть в карты в поселок Усть-Югуш. По реке - по берегу десяток километров ходу. И будто бы Афоне в карты необыкновенно везло. Речь, конечно, идет не об астрономических суммах, но рубль-полтора он выигрывал – ставки были маленькие, на копеечки играли. И этих выигрышей Афоне на жизнь хватало. Зарабатывал, он, конечно, также и иными способами: весной сети ставил, летом сено косил, дрова пилить помогал, за пасеками присматривал. Кормился. Но до картежных игрищ был азартен.
Однажды зимнею порой он увлекся и припозднился. Глубокой уж ночью двинулся в свою избу на Кокай. И посреди дороги заслышал вой. Якобы увязались за ним волки. Будто бы стая за Афоней погналась. Было ли это на самом деле – неизвестно, но вероятно. Даже сейчас волки относительно вольготно гуляют. Вполне возможно, не было волков. Почудилось. Но у страха глаза велики, и Афоня лихо припустил по узенькой натоптанной тропке. Что такое тропка посреди леса, в темноте да когда вокруг сугробы – это надо испытать. Неловкий шаг и в снег по пояс. Успевай выкарабкивайся, да еще если волки на хвост наступают…
Бежал Афоня бойко. Страх и ужас обуял, не желал в зубья волчьей стаи угодить, потому очень шустро ногами перебирал. Запыхался, взмок, шапку в сторону бросил – авось звери замешкаются. Потом в сугроб полетели меховые рукавицы. Но все равно чудится позади поступь волчьей стаи. Вытащил из-за пазухи колоду карт, начал по сторонам разбрасывать. Раскидал, опять по тропке припустил. Бежит, прислушивается: не нагоняют ли? Слышит – мелочь в кармане бряцает. Залез в карман, вытащил горсть копеечек-пятачков-гривенников, все, что выиграл, на тропинку бросил. Надеялся волков запутать. Выскочил из леса на реку. Бежит, оглядывается – ночь хоть и безлунная, темная, но на снегу по льду реки, на чистотке, волков не видно. Хотя тропка вполне ясно проглядывается. Обнадежился, отдышался слегка, поднапрягся и добежал до своей избы. Добежал, прямо в двери – двора-то не было, а забор лядящий – запер дверь, подпер чем-то и упал. Отлежался, успокоился, придумал печку растопить, но руки трясутся. То ли от холода, то ли от испуга. От нервности, в общем. Растер руки, взял в непослушные пальцы коробок спичек с подпечка, чиркнул спичкой, бересту поджог – дровишки с растопкой заранее в печурку уложены были. Отогрелся, выспался, наутро, как рассвело, взял ружьишко и пошел по тропке, волчьи следы глянуть.
Следов не нашел, зато шапку и рукавицы обнаружил. А также карты, вдоль тропки разбросанные. Котомку с крупой-чаем-сухарями, необходимыми продуктами, взятыми в Усть-Югуше, тоже нашел, никем не растерзанную. Не было волчьей стаи, показалось. Но после этой истории Афоня ходил в Усть-Югуш обязательно с ружьишком. Умер в 70-х годах прошлого века, похоронили его на старом кокайском кладбище, на горке в пихтаре, как раз над речкой Костылевкой.
Несколько деревянных домов стояли на месте деревни Кокай до средины 90-х годов прошлого века. В них летом жили косари или пасечники, которые вывозили пчел на широкие пойменные луга, покосы, расположенные близ деревни. Потом и домов не стало. Исчезла деревня. Окончательно. Даже луга роскошные никому не нужны.
Бургунда и Карагуз
Я еще помню те времена, когда учитель - это было громко и гордо. Уважаемо. Нынче же случилась какая-то повальная и масштабная кастрация учительского авторитета.
Даже авторитет - это уже изначально как бы обязательное прилагательное к криминалу. Отнюдь не про достоинство и харизму учителя. Жалко педагогов. В челядь превратились. Статистами в фарсах участвуют.
Они сейчас обязательно играют массовку во всех административных празднествах-торжествах. Сидят, пыхтят, слушают скучный бред про высокие достижения во всевозможных областях имитации кипучей деятельности. После чего грустно бредут домой. В самом лучшем случае - проверять сочинения своих учеников на тему "как я в тиктоках проведу грядущие каникулы?". Потому как бравурные сочинения чинуш на тему "какие невероятные рывки совершены" им не только проверять, а даже обсуждать не дозволено.
Потому педагогам приходится не столько учить, а продолжать учиться, учиться и учиться, как мавзолейский классик завещал. На своих и чужих фатальных ошибках. И в промежутках между основной педагогической деятельностью подрабатывать репетиторством. Втихаря, не суетясь. Чтоб концы с концами сводить. Такова трудная дорога к знаниям. А потому что кругом лояльность, господа! А лояльность, как известно, напрочь исключает профессионализм. По этому поводу вновь вспомнил грустную историю из собственной юности. Педагогическую трагедию, мягко говоря.
Четверть века назад удалось мне вырваться из города на природу. Сначала на исторической родине с отцом водки попил да в баньке попарился, потом решил отдохнуть на рыбалке. Дело было в начале мая, только-только снег сошел и половодье завершалось. На великий улов не рассчитывал, хотелось просто по берегам побродить, на лапнике у костерка переночевать.
До лесного сворота в сторону бывшего поселка Кокай меня по трассе довез отец. Договорились встретиться через пару дней, назначили время встречи. Километров пять по лесу, по разбитой колее, уже пешком – весной здесь не каждый трактор проедет. На горке у реки Уфы подошел к избушке, поставленной когда-то, когда еще совхозы были и коров разводили, пастухами для жилья во время летнего выпаса молодняка.
В избушке обнаружил веселую пьяную компанию – как понял, пара семей тоже решила оттянуться на весеннем приволье и оккупировала маленькую хатку. Женщины еду-закуску готовят, мужики налима на закидушки ловят да хариуса в «морды», верши-плетенки, перегораживая речушку Бургунду. Отдыхали уже вторые сутки: ночью налима ходили проверять, днем «морды» инспектировали. Пили популярный в те времена спирт «Ройяль» и отлично себя чувствовали. Предложили присоединиться, но я вежливо отказался и двинулся дальше.
Расчехлил удочку у тихой заводинки пониже речки Бургунды и очень удачно половил чебачков с крупной уклейкой. Азартная забава – забрасываешь червячка вполводы на границу мутной быстринки с уже осветлившейся от половодья тишинкой, поплавок пошел, подсечка, и тащишь изумленную рыбку.
Но дело шло к вечеру. Спать пошел в избу на Кокае. В избе оказалось вполне даже чистенько и солидный запасец дров – вероятно, рыбаки зимой оставили. Разжег «буржуйку», набрал в котелок чистой воды в речке, вскипятил чайку, плеснул в кружку крутого «купчика», изрядно отхлебнул напитка покрепче из алюминиевой армейской фляжки. Закурил, дымок чайком прихлебывая.
Вышел из хатки – душно стало, «буржуйка» лихо раскочегарилась, пока чай в котелке закипал, жара случилась неимоверная, почти как в бане. Вечер, смеркаться начинает. Весной сумерки приходят быстро. Тишина, птички еще не поют, лишь по реке трескоток идет – бревно какое-нибудь по затопленным кустам шарашится или льдина бережок шугает. Обычный природный звуковой фон. И тут чьи-то шаги по хлюпающей луговой грязи, чье-то покашливание.
Пригляделся – еще один рыбак идет, в бесформенном брезентовом плаще да шапке-ушанке. Узнал рыбака – Никита Иванович, мой учитель, мой классный руководитель. Что ж, для всех места хватит.
В моих старших классах Никита Иванович преподавал черчение. И два года моим классом руководил. Был строгим и требовательным. Уважали его. Более того, он был ветераном войны, даже участником Парада Победы 24 июня 1945 года. Призвали в 1943-м, был разведчиком в отдельной роте армейской разведки, сержантом, заместителем командира взвода. Шесть переходов линии фронта, два раза с парашютом в тыл врага десантировался, орден «Отечественной войны», две медали «За отвагу», еще за взятие и освобождение городов. Дошел до Берлина. Но о войне не рассказывал. О войне он молчал.
Был заядлым рыболовом – этим в наших краях никого не удивишь. Охотниками, рыбаками, пчеловодами, грибниками, косарями и ушлыми краеведами были все. Мало того, что подспорье в хозяйстве, так еще и достойное развлечение. Но Никита Иванович был именно заядлым рыболовом, исходившим все окрестности вдоль и поперек с удочкой в руках. Пешком, естественно. Потому что дороги были лишь под конскую тягу. И потихоньку старался привить в нас, его учениках, тягу к походным приключениям. Помню, даже организовал пеший поход в урочище Кашкабаш, на бывшую каменоломню, где добывали песчаник, использовавшийся как точильный камень, и где впервые открыли Артинский ярус. Сходили, умаялись, но было весело и увлекательно.
Настолько нам понравилось, что в следующую весну, после первомайской демонстрации (на ней было обязательно присутствовать!) самостоятельно пошли практически в те же места с ночевкой и портвейном. Портвейн добыли ночью, выломав доску в подсобке общепитовского ларька, торговавшего спиртным. Но об этом знали лишь соучастники. Зато тащили этот портвейн чуть ли не все – каждому в рюкзак минимум по бутылке загрузили. Даже девицам. Шли весело, с предвкушениями и отличным настроением. Почти напротив Кашкабаша расположились, на противоположном берегу. Растаборились, костер отменный разожгли, дров натаскали – половодьем множество бревен с досками нанесло. Немудреная закуска, молодецкая мальчуганская выпивка и жеманные дамские прихлебывания из кружечек. Любовались на буйство половодья, тискали одноклассниц и ночевали в палатках. Наутро блевали, мутные с невероятного похмелья. Еле до дому дотащились. Но главное – дошли.
Никита Иванович подошел к избе, узнал меня, поздоровались. Сбросил брезентовый плащ, поинтересовался:
- Сегодня пришел? Я тоже сегодня утром, до сворота на автобусе доехал, а днем по речке, по Кокайке ходил, думал язя найти. Чебачков половил, а язей не получилось. Переночуем.
Выпили чаю, потом водки, закусив белым крутосоленым салом с чесночком, хлебом да луком. Сидели, курили у печурки, разговаривая ни о чем. Так, о жизни, как где кто да что.
- А знаешь, почему речка называется Кокай? – спросил Никита Иванович. – По-марийски это значит тетя. Или даже крестная. Тут в войну лес валили в основном бабы. Они же его и вывозили на лошадях, а по весне плотами сплавляли. Ну, быть может, и назвали речку в честь какой-то тетки. Какой именно – я не знаю. Знаю одно – много здесь теток полегло от непосильной работы. Никого ж не спрашивали про здоровье. Силы есть – вали лес. Сил не жалели…
Водочка хорошо расслабила, да и мы, день бродивши по лесу и реке, изрядно притомились. Допив фляжку, легли спать на нары, устроенные вдоль двух стен. Нары вместительные – десяток человек, потеснившись, вполне уместятся. Для бригады косарей явно затеяны были. Уговорились, что если холодно станет, когда печка прогорит – «буржуйка» все-таки – кто первым замерзнет, тот ее и разожжет.
Никита Иванович спал дюже крепко и даже мой храп (а мне не раз сообщали, что храплю я неслабо) ему явно не мешал. Разложил на досках свой ватник, закинулся брезентовым плащом да и проспал всю ночь. А я пару раз просыпался, печурку раздувал, дровишек подбрасывал, курил и даже чай кипятил. Ему это не помешало.
Проснулись утром, перекусили, чем Бог послал, чайку попили, решили ловить рыбку вместе, на Бургунде в заводинке. Весомым предлогом для этого стала моя алюминиевая фляжка: Никита Иванович сообщил, что есть у него еще три бутылька спирта, которые мы во фляжечке разведем. И это очень скрасит нам процесс. А попутно сообразим и более плотный завтрак.
Шли напористо – Никита Иванович, размахивая фалдами своего брезентового рыбацкого плаща и погромыхивая сапогами-броднями, очень резво двигался по кромке, размытой половодьем полевой дороги. Я, одетый относительно легче и в коротких резиновых сапогах, с трудом поспевал за ним. Полтора километра проскочили минут за двадцать.
Вот и устье Бургунды. Развернули удочки, насадили червячков и начали наперегонки дергать некрупную рыбешку – ельцов да чебачков. Подшучивая над активной рыбкой да периодически перевязывая крючки, когда оставляли их на затопленных кустах. Часа за полтора наудились от души. Никита Иванович предложил мне развести костерок, а сам надумал почистить рыбки на уху.
Скоро и костерок запылал, и рогатинки я вбил, и рыбка была почищена. Набили ельцами котелок, залили доверху водой, повесили над огнем. Я достал из рюкзака фляжку, Никита Иванович свои бутыльки. В трех бутыльках триста граммов спирта, как известно. А фляжечка 700 граммов. Есть, конечно, разночтения на этот счет – некоторые уверяют, что объем фляжки 750 граммов. Но это уже мелочи. В общем, вылили спирт во фляжку и долили водой. Никита Иванович взболтал ее со знанием дела, отложил в сторонку, чтоб напиток дошел до кондиции, пока мы кружки из рюкзаков вытаскиваем. Налив по четверти кружки, выпили. За победу. Потому что как раз в то утро было 9 мая. Я борзо поскакал к речке, чтоб зелье запить, а Никита Иванович отмахнулся от моего предложения поднести водички да закурил.
- Почему я сегодня строем не хожу да речи парадные не слушаю, спросишь? – проговорил он. – А потому что надоело. Война – она в душе, про нее слова рассыпают лишь те, кто в окопе не бывал. А с теми, кто бывал, мы сегодня вечерком посидим. Помолчим. Помянем. Каждый помянет своих, отдельно помянем всех, вспомним, тех, кто прошел, но не дожил. Наши парады всегда с нами. А те, кто еще хочет покрасоваться… Это их дело. Моя война всегда со мной.
Посидели, покурили, тут и уха подошла – бросили в нее лучка, три крупных горошины перца да лаврушки. Навар разлили по кружкам, рыбьи трупики вывалили на крышку котелка плотной высокой горкой. Ели не чинясь – шумно прихлебывали крутой бульон, заедая его черным хлебом, обсасывали остовы упитанных крупных ельцов. По глотку отпивали разведенный спирт прямо из фляжки.
После такой прибрежной трапезы слегка разморило, костерок пылко грел, да и солнышко немного баловало. Что, кстати, странно, - на Урале почему-то всегда на День Победы погода отвратительная, то дождь, то снег.
- А знаешь еще что, - обратился ко мне Никита Иванович. – Я давно прощения хотел попросить у всех вас. Ну, помнишь ту историю…
Ту историю я отлично запомнил. Дурная, конечно, была история: весной в десятом (он тогда выпускным был, если кто не знает) классе по случаю 8-го Марта употребили мы дружеской компанией изрядное количество совершенно изумительного венгерского «сухарика». Тогда отчего-то на прилавках рислинг из Хунгарии в огромном количестве случился. Хороший, кстати, рислинг был. Пили днем, без девушек, потому что девушки должны были встретиться с нами вечером, и для этой встречи отдельная выпивка была припасена. Накидывались в суровой юношеской команде, что-то пытаясь доказать друг другу. Может быть, собственную взрослость. А накидавшись этим рислингом, зачем-то выперлись на улицу, где одному товарищу поплохело слегка. И ненароком заметила нас из-за этого конфуза одна молодая учительница. Сдала, конечно…
Пришли мы в школу, а нам вопрос в лоб: - Пили? Сначала заведующая по учебной части, а потом и Никита Иванович. Припер он нас в школьной столовой к стенке и спросил: – Пили? Только честно! Чтоб я знал – больше никому не скажу!
Ответили честно. И после уроков нас на педсовет – и жесткое разочарование, уважаемый нами мужик нас сдал! После этого его терпели, но уже не уважали. На педсовете на нас обрушили какие-то кары, даже не помню, быть может «неуд по поведению», но это не важно. Значило что-то, но было не важно. Я запомнил то, что было на самом деле важно – сдал человек, которого мы очень уважали.
- Самому тогда было очень стыдно, - вздохнул Никита Иванович. – Меня завуч приперла – или донос, или снимем с классного руководства. А за это руководство денежки дополнительные доплачивали. Нужны тогда были денежки, очень нужны: дочь как раз институт закончила, вышла замуж и родила. По распределению приехали к нам и жили у нас. Дочь с ребенком, а зять… - Иваныч махнул рукой. – От зятя никакой помощи, даже дрова колоть не мог, расколет пару чурбаков и «не могу, спина болит». Сплоховал я… До сих пор стыдно.
… Вот так, ходил мужик на смерть не раз, а тут из-за угрозы завуча, коммунизмом озабоченной, слово свое не сдержал. Донос – дело очень поганое. Помню, когда служил на флоте, пришел к нам на корабль один деятель дослуживать после штрафбата. По пятому году в итоге служил. Вышли в море, поболтались возле Курил, вернулись. И тут начали нашего командира корабля особисты таскать. Поинтересовались, выяснили – таскают кэпа за то, что тот по пьяни стрельбой по нерпам развлекался. Выйдет на бак и с «калашникова» пуляет, словно кретин. И чего тюленчиков было бить - они милые. Сдал его кто-то. Кэп был, конечно, придурковатый козел, но все равно неправильно это. Выяснили – сдал его этот деятель со штрафбата. Били всем кубриком. Я даже палец выбил на правой руке, за что потом добротной вздрючки от дивизионного связиста получил – нельзя радистам руки портить. Били жестоко. Потому, что предатель – это навсегда. Того мудилу тут же с корабля списали, куда-то в Совгавань отправили.
А Никита Иванович вот с этим чувством двадцать лет ходил. Мы, конечно, полные идиоты, что напились, да еще и на глаза училке попались. Спалились как дурачки базарные. Из-за этого весь сыр-бор. Быть может, некоторые из нашей компании уже и забыли эту дурь полудетскую. Но он ее помнил. Он слово дал.
И ему до сих пор стыдно. А мне стало стыдно за то, что я один из тех, что его подставил. Очень стыдно.
- Да ладно, Иваныч, - говорю, - дело прошлое. Мелочь житейская. Уже совсем мелочь. Забудь. Я уже позабыл. Все нормально. Спасибо тебе за все, доброму нас учил.
Допили фляжку. Никита Иванович засобирался – по времени как раз выйти с реки к трассе и немного подождать, когда екатеринбургский автобус в поселок пойдет. Вечером встреча с фронтовиками.
- Я пока в гору через лес выйду, так совсем протрезвею, с мужиками посижу ну как огурчик, - прикинул он. – Возьми-ка еще один бутылек из моего походного НЗ. Выпьешь потом за День Победы. За войну, которая с нами.
Так я и сделал.
Межовка и Еманзельга
Хотите знать, где раки зимуют? Честно говоря, раки меня мало интересуют, потому как пиво я не уважаю. Предпочитаю более солидные напитки. Но раки обитают только в чистейшей воде. Потому что не идиоты. Это я вам точно скажу.
Лично для меня индикатором чистой воды была и остается такая замечательная рыба как хариус. Надо сказать, что в наших окоемах хариус то появлялся, то исчезал. Как раз в зависимости от состояния воды. В последней четверти прошлого века, например, в реке Уфе хариуса было относительно мало. Потому что в 70-х и 80-х годах в запале яростных пятилеток на поля в поисках и в предвкушениях невероятных урожаев начали сыпать огромное количество удобрений. Попутно производили мелиорацию. Особого смысла во всех этих происках не случилось, но такова была линия руководящей партии. Все как всегда делалось для "галочки". Ради бравурного отчета.
Впрочем, если в те времена выйти на уфимский перекат, встать по пояс в бурных струях и отпустить поверху леску с червячком, то выловить хариуса особых проблем не составляло. Главной проблемой (сейчас в это никто, вероятно, не поверит) была леска. На толстую леску (этак 0,3 - 0,4 мм) хариус не брал, а леску 0,15 мм клинского производства хариус успешно рвал. Если, естественно, чуток покрупнее попадался.
Для того, чтобы подобрать кусок правильной тонкой лески на поводок приходилось пользоваться микрометром - был, если кто помнит, такой прибор. И когда удавалось в стометровом мотке лески отобрать пяток метров без каверз-шероховатостей- заусенцев, то можно было считать, что невероятно повезло. Кстати, при этом поиске (метод проб-ошибок) стометровка клинской лески запутывалась в невероятную "бороду". Но так как была относительно дешева, то и хрен с ней. Главное - есть надежда отловить хариуса.
Однажды на Уфе в устье небольшой и чистейшей речки Межовка (называлась, скорее всего, по имени исчезнувшей там деревушки) мне довелось поймать поутряне с дюжину хариусов граммов под 400 каждый. С локоть длиной и более. Удача была оглушительной, обловил взрослых мужиков (мне тогда 12 лет всего было). Взрослые мужики моей удаче порадовались, сварили из моих харюзков изумительную двойную уху и запили ее водкой. Мне, естественно, даже маленькую стопочку не налили - чтоб не привыкал. Но радости моей границ не было.
В те времена ловить хариусов полагалось даже не на самой Уфе, а в ее лесных притоках, ключевых и малодоступных. На речке Еманзельге есть урочище Улаир. И там изрядная яма, которую в начале 60-х изладили геологи, которые искали нефть и газ, как положено. Нефть с газом нашли, но не в особо масштабном количестве. Зато яма (метров пять глубиной, метров в пятнадцать диаметром) оставшаяся от поисков методом взрыва, осталась. Еманзельга, как и полагается речке, эту яму оккупировала. Вскоре в этой яме заселились очень крупные хариусы.
Поймать этих хитрозадых хариусов можно было лишь с помощью комплекса невероятных ухищрений. Потому что населяющие яму хариусы давно привыкли к тому, что появляются какие-то людишки и пытаются их изловить. Шумят, травой да сучками трещат, топочут, кидают в яму какие-то снасти и булькают. Поймать хариуса удавалось лишь единственным вариантом - тихо подкрасться к перекатику, который впадал в яму, протиснуть сквозь кусты длинное удилище (не запутав при этом на кустах леску) и опустить в воду крючок с кузнечиком, стрекозой или бабочкой.
Удилище, леска, крючок и наживка. И чтоб тишина. Если повезет, то хариус сядет. Если еще больше повезет, то ты его из ямы сквозь кусты вытащишь. Мне всего лишь дважды повезло, крупные были хариусы, граммов 700. Азарт был великолепный, до дрожи и скрипа зубьями. Хотя, кстати, если просто тихо идти вдоль Еманзельги да кидать насадку в омутки за перекатами, хариусов десяток-другой всегда можно было изловить. Но небольших, гр. 150-200 в лучшем случае.
Сейчас, конечно, времена уже не те. Хариуса в Уфе успешно выбивают нахлыстовики. Умелый нахлыстовик на перекате - это как бочка с динамитом. А по ручьевым речкам лазить за хариусом как-то уже не особо...
В любом случае, хариус там, где вода чистая. И раки там тоже. И налимы. Чистая вода - наше достояние. Беречь ее надо. Как и природу. И планету. Да и саму жизнь нужно беречь.
Женьшень и пакрафт
Пакрафт, если кто не знает, это такая маленькая надувная одноместная утлая лодчонка. Невероятно компактная, легко упаковывается и свободно умещается в рюкзаке. Еще и на выпивку с закуской в рюкзаке место остается. И немного на прочие необходимые скитальцу вещички.
С пакрафтом я познакомился четверть века назад, когда мне в голову пришла очередная маленькая авантюра. Решил я осенью побывать в одной интересной деревне, а на обратном пути спуститься по Уфе да и рыбку половить. И при обдумывании-планировании этого путешествия вспомнился тот самый пакрафт, который я заметил в одном охотницком магазине. Относительно дорогое удовольствие, но, как ни странно, денежки у меня тогда водились. Приобрел, накачал дома эту лодчонку и решил, что вполне пригодное приспособление.
Авантюра состояла в следующем: добраться на проходимом авто до подступов к деревне Комарово, дойти до деревни пешком, пообщаться с местным народом, а затем сплавиться до ручья Карагуз, подняться в горку и на автобусе добраться до исторической родины, с отцом водку попить да в баньке попариться.
В те времена дорога до Комарово была на стадии создания. Конечно, действовала древняя дорога вдоль берега Уфы, но та дорога была для конской тяги и отважных тракторов. Для авто - если очень повезет. Но в средине 90-х решили изладить к деревне нормальную торную трассу, грунтовку. Один ловкий депутат пролоббировал - он дачу в таежной деревушке замыслил. Впрочем, именно так в державе все и строится. Особенно дороги.
В общем, две трети пути двигались по трассе-новостройке на УАЗике. Затем рюкзак на спину, спиннинг в руки, заправил сапоги-болотники и айда-пошел. До Комарово добрался часа через полтора.
Небольшая, запрятавшаяся в тайге на излучине реки Уфы деревушка Комарово была основана старообрядцами-углежогами в конце 19-го века. А особенно примечательна тем, что здесь в 1954 году охотник и крестьянин Степан Минеевич Сыропятов провел удивительный агрономический опыт. Выписал с Дальнего Востока семена, взлелеял суровую глинистую лесную землю и заложил первую грядку женьшеня. В своем дневнике он записал: " Я твердо верю, что женьшень может у нас на Урале размножаться и расти. И мне хочется сделать все возможное..."
В 1963 году он снял первый урожай корня жизни с лесных грядок, которые разбил в предгорье горы Латышской между речкой Курганкой и рекой Уфой неподалеку от деревни.
Так пытливый уральский мужик, сын одного из основателей деревни, старообрядца Минея Сыропятова, начал растить диковинку — женьшень. Корешки первого урожая настоял на водке (кстати, на спирту женьшень настаивать, оказывается, нельзя — теряются целительные свойства). Распробовал, учуял пользу. Начал чуть ли не массовое выращивание. Женьшень прижился. По заметкам Степана Минеича, ухода он требовал на Урале не больше, чем грядка помидоров. В 1975 году вместе с сыном Павлом заложил питомник женьшеня на несколько соток. Отдали его под “крышу” районного межхозлесхоза. Умер Степан Минеевич на 97-ом году жизни.
В конце прошлого века женьшень выращивала вся деревня Комарово. Практически у каждого местного жителя в огороде была грядка женьшеня. Корешок рос как морковка.
Вот насчет женьшеня я и хотел поговорить с сыном Минеевича, Павлом Степановичем, которому тогда было 87 лет. Поговорили, “уговорили” под разговор полтора литра женьшеневой настойки, сын первовыращивателя уральского женьшеня и глазом не повел. Судя по энергии Павла Степановича, дедушка на здоровье не жаловался. Оттого что корни такие.
Род Сыропятовых и без женьшеня славился и телесной крепостью, и большой рассудочностью. Миней Сыропятов, дед Павла, отец первого уральского женьшеневода, в свое время 26 лет прослужил в Санкт- Петербурге в лейб-гвардии Павловском полку. По рассказам, был необыкновенно здоровым мужиком. Вернувшись со службы, продолжил родовую традицию — охотничал и крестьянствовал.
Сыновья и внуки пошли в него. Внучок Павел за свою чуть ли не вековую жизнь завалил 16 медведей. Не давал ему покоя пример папаши, который чуть ли не сорок мишек взял. Очень азартным охотником был Степаныч.
В те времена, в средине 90-х, женьшеневый питомник, заложенный Минеевичем, был еще в целости и сохранности. Но корни никому особо были не нужны. Пробовали продавать урожай фармацевтам, но спроса не последовало — штучные корни не в ходу, а на изготовление общепринятых косметических кремов используется женьшеневая биомасса, выращиваемая в заводских колбах. Правда, по оценке специалистов, эффект от использования ее скорее всего просто психологический.
Натуральный корень, правильно настоянный, дает совсем другой результат. Если оценивать эффект по тогдашней резвости Павла Степановича, регулярно употреблявшего женьшень, так оно и есть. Я, когда на эту тему с деревенскими мужиками разговаривал, так они сразу выдали свежую историю, будто бы в начале осени за околицей вроде бы обнаружили медведя. Дедок, говорят, как услышал, убежал в избу, схватил ружье — и туда. Но след “хозяйский” простыл. Огорчился, рассказывали, Степаныч. Напомню, 87 лет ему тогда было. Кстати, курил табачок, самосад усердно высаживал, да и спиртного не чурался. Хотя, напомню, из старообрядцев.
Хотя, вполне возможно, все дело в крепкой генетике старообрядческой семьи, да в здоровой уральской таежной природе, среди которой стоит деревня Комарово. Нервничать здесь было особо не от чего, каждый жил даже не за счет призрачной совхозной зарплаты или не менее эфемерной пенсии, а на подножном корму. У того же Степановича, к примеру, тогда было две коровенки да два теленка. Еще пара охотничьих лаек. И остальные деревенские мужики все время промышляли в тайге, на покосе да на рыбалке.
Про Комарово можно целую историю живописать. Но перейдем к пакрафту. Переночевал я тогда у Степаныча, поутряне раскланялся, поблагодарил за радушие да рассказы интересные, и двинул на перекат. Рассупонил рюкзак, вытащил оттуда этот самый пакрафт, собрал-накачал его, веселки свинтил да вставил, зарядил спиннинг. Поставил сразу снасть на харюзка, потому что ниже Комарова у впадения в Уфу Латыша очень веселый перекат. Плавали - знаем.
Расправил бродни, уложил рюкзак, влез в лодчонку и вниз по течению. И как-то сразу осознал, что лодочка не слишком удобная: даже не в том дело, что места в ней катастрофически мало, а в том, что она на любое шевеление реагирует. Юрзать в реке начинает.
Но до первого переката доплыл вполне удачно, благо недалеко. Напротив Латыша посредине Уфы есть намытый островок, где я и выбрался на отмель. Сразу же осознал, что к обрывистому бережку на этой лодчонке пристать практически невозможно - чтобы из лодки выбраться, нужно, чтобы в твердь береговую она упиралась. Иначе попросту при перемещении всю лодчонку перевернешь, а барахлишко утопишь.
Побросал на островке спиннинг - тогда не было всяких прибамбасов типа сбирулино-бомбард, а вместо них я применял большой пенопластовый поплавок, утяжеленный свинцом. Ниже поплавка поводок и пара мушек. До сих пор считаю, что такая снасть уловистей бомбарды, потому что, сдается мне, хариус бодро реагирует на всплеск. Впрочем, как бы я не считал, но все равно использую сейчас только бомбарду. Потому что удобней.
Половил с полчаса и очень удачно, полдесятка вполне приличных "хорьков" вытащил. Вычистил их сразу и присолил - закусь отменная. Потом переоборудовал спиннинг под обыкновенную блесну, серебристую колебалку грамм в десять. Покурил спокойно, взгромоздился в этот самый пакрафт и дальше.
А дальше были плесы. Вот тут-то я и хлебнул лиха. Небольшой ветерок встречный, легкая волна, а лодчонка неумолимо парусит. Постоянно нужно грести. Мало того, убедился, что рыбешку с этого плавсредсва не половишь - десяток раз махнул спиннингом, подцепил борзого окунька грамм на триста.
И вот этот окунек был настолько боек, что чуть было не утащил пакрафт на средину реки. Просто лодчонка на каждое движение отзывается, поэтому и не особо крупный экземпляр начинает ею руководить. Ну как примерно если на ультралайт килограммового голавля подцепить - не знаешь кто кого поймал.
Окунька, конечно, вытащил, но решил, что больше спиннингом на плаву баловаться не стоит. А ежели покрупнее что сядет? Решил так - понравилось место, причаливаю, вылажу, облавливаю с берега и двигаюсь дальше. Но тут же возникла проблемка - бережки таковы, что не повсюду причалишь. То есть, от переката до переката, пропуская весьма смачные и заманчивые коряжники-омутки. Обидно и досадно. Но супротив современной зыбкой сплавной технологии не попрешь.
Так и начал сплавляться: доберусь до переката, выползу на отмель, вылезу из лодчонки (вскоре проклинать ее начал), разомнусь, покурю, покидаю спиннинг и дальше. Сплошные казусы и разочарования. Да еще одно крайнее неудобство - если, например, приспичило по нужде, то всяко нужно до очередной отмели терпеть, потому что даже на пологий, заросший кустарником бережок, если под бережком с метр глубины, невылезешь. Всяко в лодку воды черпанешь. То есть - плывем и терпим.
Примерно в таком режиме сплавился я на злополучном пакрафте километров двадцать до устья речушки Серебровка. Уже под вечер дело было. Напротив Серебровки тогда стояла избушка, в ней и решил переночевать. Вытащил этот пакрафт на берег, сходил в избушку, растопил печку (дымила, кстати, невероятно), разжег костерок, чаек и уху из харюзков соорудил, водки слегка выпил да пошел на перекат спиннинг кидать.
И вот ради этого стоило помучаться - перекат просто кипел от хариуса. За полчаса десяток достойных экземпляров изловил и весь андреналин, который во мне сидел, выхлестал. Потом еще спустился на ямку ниже переката и пяток добрых окуньков извлек.
Переночевал в избушке, утром еще спиннингом помахал, но не особо удачно, и твердо решил - до ручья Карагуз пойду пешком. По маршруту, но другим путем. Собрал пакрафт и тропинками-дорожками, спокойно, не торопясь, не спеша облавливая все понравившиеся мне угодья.
Вот так с шутками и прибаутками проплыл я на на пакрафте два десятка километров. Был уверен, что больше в этот самый пакрафт ни за что не сяду. Но через год, летом, сплавился на нем от Михайловска до поселка Усть-Югуш. Конечно, с учетом обретенного опыта. К тому же, летом хорошо с пакрафта слезть да и рядом с ним в воде плыть. Вода-то теплая, все же не осень.
Труба и фото
Во времена СССР культ смерти был невероятно демонизирован. Нынешние старушки, закаленные в ту эпоху, именно поэтому тщательно складируют жалкие пенсионные рубли на свои грядущие похороны. "Чтоб все как у людей". Умирать в СССР было престижно.
В те времена в похоронном обряде обязательно наличествовали два обстоятельства: фотограф и духовой оркестр. Фотографов уважали и ценили, а от музыкантов из духового оркестра сторонились, словно от проклятых. Потому что фотографы тщательно фиксировали процесс прощания с телом покойного, а музыканты своими упражнениями вгоняли похоронную процессию в тоску.
Фотографии с похорон вкладывались в толстые семейные альбомы, которые по семейным, профессиональным и общенародным праздникам обязательно демонстрировались гостям. Праздников было много. Поэтому собравшиеся у праздничного стола имели возможность полноценно и вдоволь налюбоваться мастерством фотографа.
На снимках было запечатлено, насколько глубоко страдают по усопшему участники похоронного обряда. Присутствующие восхищались эзотерикой и завидовали. Стоит ли удивляться, что координаты умельца-фотографа передавались из уст в уста, приглашения фотомастера катились как ком с горы, а популярность (вместе с сопутствующим гонораром) росла и крепла.
Мода на похоронных фотографов продержалась лет сорок, не более. Началось это увлечение в 30-х годах прошлого века, когда фотография была, по большому счету, для простого люда еще в новинку. А завершилась в средине 70-х, когда народ, похоже, осознал всю чудовищность этого ритуального гламура.
В это же время на кладбищах начал затихать и похоронный марш Шопена в вольных вариациях духовых исполнителей. По крайней мере, некоторые мои друзья, будучи музыкантами и подрабатывавшие "походом на жмура", тогда начали сетовать, что приглашений становится все меньше и меньше. Поскольку большинство из них было студентами, то похоронная практика существенно дополняла стипендию.
Резкое снижение спроса на озвучивание похорон друзья объясняли не собственной бесталантностью, а "народ уже не приветствует". Заказы к концу 70-х случались все реже и реже, а молодая околомузыкальная богема предпочла похоронным процессиям исполнительство в кабаках. Эта тема была надежней и денежней.
Навряд ли стоит упоминать о том, что старое поколение духовых похоронных оркестрантов практически поголовно сбухалось. Потому что помимо гонорара исполнителям полагалась водка с закуской. Или просто участие в поминках. А в те времена люди умирали довольно часто (конечно, не столь ежедневно и обыденно, как в наши суровые и героические времена), потому крепкий спиртной дух всегда сопутствовал творчеству похоронного оркестра.
Сейчас похоронный оркестр вымер как класс. Шопен больше не востребован. И, кстати, лично я, будучи молодым и жизнерадостным оптимистом, услышав в 15-летнем возрасте «Shine On You Crazy Diamond» от Пинк Флойд, решил, что именно эта композиция должна звучать на моих будущих похоронах. Готовиться к солидным жизненным событиям нужно загодя.
У меня с детства была жесткая аллергия на духовые оркестры. Причины на то были весьма существенные, не эстетские капризы какие-нибудь. Травма детства, мягко говоря. Дело в том, что слишком рано мне очень уж активно пришлось участвовать в похоронах. В шесть лет родного отца похоронили.
О том, что отец умер, мне сообщили в детском садике. Лето, мы играем на площадке, подходит какая-то тетка к воспитательнице и весьма громко спрашивает: - А покажите мне мальчика, у которого отец сегодня утром разбился. Воспитательница указала на меня.
Почему разбился утром, а я днем еще ничего не знал? Потому что детсад был круглосуточным – была в те времена такая форма дошкольного воспитания. Мама работала старшей хирургической медсестрой, поэтому очень часто или дежурила сутками, или вызывали ее на операцию в ночь-полночь. Круглосуточный детсад в ситуации со мной был довольно удобен. Меня, похоже, круглосуточность особо и не волновала. Привык, вероятно.
И в тот раз мама, почти как обычно, была на дежурстве в больнице. Рассказывала потом, что утром привезли какую-то деваху, пострадавшую при аварии с мотоциклом. Сообщили, что мужик, который с этой девахой был, насмерть разбился и «мозги на шесть метров по дороге прыгали. Потому что с лесовозом столкнулся». Мама помогала ампутировать ногу у пострадавшей. И лишь после операции ей сказали, что «с этой ****ью» был отец.
Насчет отца и этой «****и» - тут, кстати, довольно своеобразная местечковая история. Мама моя была не из местных, по национальности полька да, к тому же, еще и сирота. Из небольшой польской общины выселенцев-ссыльных, депортированных на Урал после очередного польского восстания. Мелкая польская шляхта, скорее всего, не более. Общину эту, естественно, старательно уничтожили в 37-м, бабушка исчезла в 1941-м. «Пошла зачем-то в Алапаевск и все…». Маму воспитывали люди добрые, деревенские, чуть подросла – поступила в медучилище.
Вот с такой биографией, не имея ни кола, ни двора, по распределению приехала в Арти. Красавицей была, да и отец тоже был видным парнем. Поженились и меня родили. Все бы ничего, но бабушка, мать моего отца, очень была недовольна снохой-бесприданницей. Потому что уже имела договоренность с родительницей той самой «****и», из семьи зажиточной и хозяйственной. А понаехавшая красотка-медсестра все планы расстроила. Но бабушка после моего рождения решила ситуацию поправить и активно сводничала. Результатом и была пьяная лихая утренняя гонка с «*****ю» на мотоцикле, закончившаяся аварией. Но эти подробности я, конечно, значительно позже узнал.
А тот день в детсаду был для меня шоком. Мало того, шок продолжился, когда вечером забравшая меня из детсада какая-то малознакомая тетка, взяв меня на руки, растолкала толпу, сгрудившуюся вокруг стенда ГАИ с фотографиями (оперативно тогда сработали!) утренней аварии. «Дайте мальчику на отца посмотреть!» - огрызалась тетка на недовольных агрессией зевак. Мальчик посмотрел. До сих пор этот синий стенд с десятком мутных фото помню.
На похоронах дед не отпускал меня с рук. Дед буквально выл. Любил моего отца и меня тоже. Но когда гроб опускали в могилу, поставил меня на землю. Я, вероятно, отошел немного в сторону. И в это время трубно взревел духовой оркестр. А прямо у меня над головой какой-то мудак ударил в тарелки. Жутко и гулко так – «Еплыц!!!». После этого не спрашивайте меня, отчего я духовые оркестры не люблю.
Хотя, конечно, духовые оркестры довольно правильный элемент культуры. Уходящей культуры. Звучали не только на похоронах, но и в парках. Создавали культурную среду и народные увеселения. Танцульки, в частности. Дарили людям праздник.
Были даже инструментом агитации и пропаганды. Очень забавная история на этот счет помнится: после Второй Мировой войны известный уральский сказитель Павел Бажов, будучи депутатом, решил посетить Арти и Красноуфимск. Для встречи знатного гостя к перрону вокзала станции Красноуфимск был подан заслуженный и очень известный в округе духовой оркестр от артинского заводского клуба.
Посещение округа знаменитым автором «Малахитовой шкатулки» случилось зимой. После бравурного исполнения встречного марша на красноуфимском вокзале музыкантам не нашлось места в машине – туда пришлось загрузить прибывшую с депутатом свиту. Депутатская свита – дело политическое. Политика важнее культуры, это все понимали. Особенно музыканты – люди, вне всякого сомнения, очень культурные.
Поэтому обратный путь до Артей протяженностью в 60 километров по заснеженной дороге, да и порой вообще по сугробам, музыкантам со всем своим инструментом наперевес пришлось пройти за три дня. Пешком, но, конечно же, попутно частенько останавливались для сугрева. В те времена так было принято. Избалованностью тогда никто не кичился. Да еще и провели танцы в клубе села Манчаж. Вот такие культурные, крепкие и закаленные были люди.
Один из самых легендарных оркестрантов того времени – человек очень невеликого роста, точнее – карлик, Юрий по кличке Фунтик спьяну замерз майской ночью в средине 70-х годов прошлого века в грязном переулке.
Юра Фунтик был фигурой фантастической. Когда я впервые увидел Фунтика, года четыре мне было. Он стоял в группке взрослых мужиков, курил и страшно сквернословил. Говоря по-русски, безбожно и площадно матерился. Я был до крайности удивлён и, будучи воспитанным мальчиком, ждал, что мужики ему немедленно напинают. Потом вдруг понял, что это взрослый человек, только очень маленького роста. Так и застыл с открытым ртом, не сводя с него глаз.
Жил он одиноко, у своей сестры в маленькой комнатке, скорее даже каморке. Полуподвал, одно махонькое оконце, грязное и тусклое, койка какая-то железная. Это мне однажды соседские детки продемонстрировали, очень любопытно мне было. Рассказали, что появляется он лишь вечером, только чтобы переночевать. Чаще всего удавалось увидеть его у входа в замызганную поселковую пивную – Юра Фунтик курил и пронзительно матерился. Папироса в половину его лица – это было контрастно.
Юрий Фунтик умер в 70-х, в конце мая. Упал в переулке и замерз. Утром его бездыханным нашли. Вместе с Фунтиком скончался и духовой оркестр при заводском клубе. Юрий Фунтик был трубачом. «Трубач у врат зари» - The Piper at the Gates of Dawn – дебютный альбом Pink Floyd с Сидом Барретом, естественно, ни к советским похоронам, ни к кладбищенским фото, ни к Юре Фунтику никакого отношения не имеет. Разве что Юра Фунтик дудел на трубе. Зато именно Сиду Баррету и посвящена Shine On You Crazy Diamond.
Ложки и поминки
Как известно, на поминальных обедах не принято использовать вилки. В ход идут только ложки. Традиция сложилась с давних времен, и наиболее логичное объяснение этому обычаю я слышал только от старообрядцев. Они считают вилку "бесовским изобретением". И покойному вследствие использования вилки на поминках "колоться будет". Бесы вилами душу ухватить попытаются.
Как бы то ни было, но поделюсь воспоминаниями из прошлой жизни. Не знаю как по всей державе, но в наших окоемах в совхозных столовых вилок не было вообще. Возможно, на случай приема каких-нибудь знатных партийных гостей вилки как столовый прибор в столовых имелись, но в обычных условиях наличествовали только ложки.
Быть может, таким образом труженики столовых поминали прежнюю досовхозно-доколхозную жизнь, но маловероятно. Просто селяне, комбайнеры и животноводы вилками с детства не пользовались. Отдавали предпочтения ложкам. Да и, в конце концов, вилки - лишняя посуда, которую тоже мыть надо. Лишние энерго-трудозатраты. Селяне в прежние времена еще хранили привычку экономить ресурсы.
В любом случае совхозные столовые были прелестны. Не каким-нибудь развеселым дизайном или разнообразием меню (хотя и такое случалось), а громадьем порций. Порции были величественны - ежели котлета, то с тарелку величиной, ежели пюре - то с размахом и масштабом. Готовили не вычурно, но сытно, вкусно и чисто. Вопрос совести - в столовой же питались родные, родственники, знакомые и соседи, свои, селяне. Поэтому никто не желал опозориться.
И еще знатная дешевизна этих столовых обедов. На советский полтинник можно было наесться от пуза. Первое, второе и какой-нибудь компот или кисель. Первое обычно - наваристые щи, а для "желудочников" легкий молочный супчик. Второе - могучая котлета с тем самым пюре (чаще всего) или макаронами.
Каша, особенно гречневая, была крайне редко. Гречка в те времена была отчего-то в системном дефиците. А чтобы правильно изладить другую кашу нужно много времени, крупа должна разбухнуть, медленно вывариваться и каша настояться. Много мороки. Поэтому если не пюре, то макароны. Слипшиеся - не умели в державе макароны правильно делать.
Обилие еды в столовых объяснялось просто – руководство пыталось каким-нибудь законным вариантом хотя бы слегка улучшить жизнь трудяг, в условиях когда заработная плата была обложена рамками бюрократии-бухгалтерии. Плати сколько положено, а больше не моги. И меньше тоже. Дешевизной и объемами столовских блюд пытались загладить обиды селянских трудяг.
В любом случае, совхозные столовые были праздником жизни. Одно время мне пришлось достаточно бойко в этих столовых обедать, потому знаю и убедительно подтверждаю. Поездки по совхозам мне всегда нравились.
Работа была такая: проехались по хозяйствам, в столовой пообедали, с добрыми людьми поговорили и на радостях настрочили кучу репортажиков- штамповок. "И вновь пылит по дороге наш УАЗик (ПАЗик, МТЗ, Урал, ГАЗ или трактор К-750 - это на выбор), а зоотехник (агроном, ветеринар, осеменитель - дело вкуса) рассказывает о том, как в преддверии пленума (съезда, конференции, слета - это по погоде) удалось добиться невероятных успехов (надоев, отелов, урожайности, вывоза навоза на поля - это по планам пятилетки)". Согласно партийному курсу, короче. А курс был один - в светлое будущее. С разнообразными отклонениями. Как-то так. Просто и со вкусом. Со вкусом совхозной столовой.
Кстати, помимо совхозно-столовских обедов лично я любил попутно с разглядыванием полей и ферм посетить сельпо. Книжки можно было хорошие купить. Латиноамериканцы, например, пылились. Не какие-нибудь Дюма, чай.
Но вернемся к столовским ложкам. Ложки были только алюминиевые. Некоторые вычурно выгнутые. Но все мутноватые и попользованные. Потраченные губами комбайнеров. Впрочем, в те времена насчет брезгливости особого кокетства не было. Никакого жеманства. Ешь, чем дают.
Насчет того, как есть. Понятно, что народ был прост и манерами не утруждался. Но иногда случались особенности. Была, к примеру, знакомая бригада электриков, которые монтировали по селам трансформаторы. Так те приезжали на обед со своими специями - черный и красный перец, горчица, даже уксус, все в специальных бутыльках. Такой у них был прикол.
А один знакомый, даже как бы коллега, имел привычку смешивать в совхозной столовой первое и второе блюдо в одной тарелке. Тщательно разминал эту смесь ложкой и азартно поедал получившуюся бурду. Посетители столовой поглядывали на него с опаской. Я сначала интересовался насчет необходимости такого процесса, но внятного ответа так и не получил. Будто бы "в желудке все равно все смешается". Что-то такое из области патологоанатомии, если кратко.
Чудаков всегда хватало. Столовых тоже. Тем более ложек. Сейчас в наших окоемах совхозные столовые вымерли как класс. Вместе с совхозами. Лет пяток назад в одном селе, тогда еще славившемся функционировавшей будто бы богатенькой агрофирмой, с удивлением обнаружил, что столовая давненько закрыта. Решил, что агрофирма уже агонизирует. Так и случилось.
Так что могу заверить вас, что ложки, особенно ложки в бывших совхозных столовых, это атрибут поминок. Поминай как звали.
Пятак и ваза
Наша жизнь тяжела как кистень - бьет с размаха увесисто в харю! Кистень, если кто не в курсе, это такой русский народный инструмент. Отнюдь не музыкальный. И не особо веселый. Глубинный народ пользовался этим инструментом в чрезвычайных и даже в глубоко трагических случаях. Вполне эффективно.
И по поводу чрезвычайного. Однажды в сельпо милая продавщица поведала мне презабавнейшую историю. С утра некий мужик (потрепанный жизнью и в летах) принес огромную груду пятаков. Не тех медных пятаков, которые так милы адептам СССР, а вполне даже нынешних пятирублевиков.
Это, если кто еще не забыл, монеты в пять рублей. Уходят из нашей жизни монеты, стремительно уходят. Вместо солидных шуршащих купюр и отягчающей карман мелочи воцарились безликие карточки разнообразных банков. Быт становится электронным и энергосберегающим. Порой до омерзения.
Но про пятаки. Принесший пятаки мужик предложил поменять на более конвертируемые деньги, то есть бумажные, в купюрах и чтоб покрупнее. Конечно, подобное предложение было заманчиво - в сельпо нынче сдачи хронически нет, мелочь востребована.
Потому что бабульки, которые именно по утрам являются самыми ретивыми покупателями (во многих лавках для утренних пенсионеров весомая скидка), обычно оперируют банальными денежными знаками. Ибо предпочитают получать пенсию на дому, напрочь презирая банковские операции совместно с мобильными банками. Не доверяют нынешнему финансовому обращению, а до сих пор верят в шелест денег. Эти деньги и используют при покупках. Несомненный признак дряхлости, надо полагать. Бабулькам, которые до сих пор пенсию наличностью получают, каждый рублик жизненно важен. Вынь из кассы и в сдачу положь.
Поскольку при наличных расчетах регулярно требуется мелочь на сдачу (для бабулек незыблем принцип «копейка рубль бережет"), то груда пятаков для сельпо очень бы даже пригодилась. Проблема в том, что, как объявил мужик, пятаков аж на 12 тысяч рублей. Специально и упорно заранее подсчитал. Но именно из-за 12 тысяч рублей продавщица сельпо пошла в отказ.
Не потому, что считать пятаки не хотела (на это дело рука набита, да и развлечение все ж таки), а лишь потому, что в кассе на эту сумму денег все равно не было. Не настолько богато живет народ в окрестных окоемах, чтобы с утра в сельпо двенадцать тысяч денег приволочь. Предложила мужику произвести денежный размен в более бойких местах. В сетевых лавках, к примеру.
Вздохнул мужик, тяжко поднял весомый куль с деньгами (взвесить, сельповские собеседники, кстати, не удосужились и не полюбопытствовали) и потащил его в указанном направлении. Но все же успел рассказать, что собирал свою груду пятаков в течение нескольких лет. Специальную какую-то объемистую вазу для этого задействовал. О чем подробно и рассказал. В наших сельпо, как вы понимаете, ритм жизни весьма размеренный, спешка не приветствуется. Поэтому на разговоры всегда время найдется. Кто понял жизнь - тот не спешит. Не настолько и сложна наша жизнь, чтоб ее не понимать.
А собирать пятаки мужик начал еще лет семь назад. Тогда еще на несколько пятаков можно было купить пачку сигарет. А за четыре пятака - булку хлеба. Фундаментом затеи был старый постновогодний советский обычай - сбор монеток номиналом в десять копеек в опорожненную под елочкой бутылку из-под классического советского шампанского. В некоторых семьях это приветствовалось.
Монетку в горлышко этой бутылки засунуть было можно, а вот вытряхнуть обратно не получалось. И считалось, что если в течение года усилиями всей семьи бутылка полностью забьется монетками, то следующий Новый Год будет финансово обеспечен. Согласно легенде, десятикопеечных монеток вмещалось в этот сосуд на сумму то ли 80, то ли вообще 120 рублей.
На такие деньги можно было закатить очень шикарную новогоднюю пьянку. Тем более, что пресловутой инфляции в те времена не было. Про сумму не уверен - точно не помню, а лично совершить подобный опыт у меня никогда желания не было. Потому что цинизм преобладал и оголтелое неверие в светлое будущее. Но главное в набивании бутылки монетами было то, что извлечь накопленное возможно было лишь при разбивании бутылки. Иначе никак.
А мужик вспомнил про этот обычай, разглядывая в свое время могучую вазу, дислоцирующую в прихожей. Ваза была бесценной - в лучшем случае издевательский мещанский китч, в худшем - китайское чудовище "эпохи Дзинь". Подарочный вариант из серии "даем тебе, боже, что нам негоже". Место в прихожке занимала, а толку от нее никакого не было и быть не могло. Зато было узкое горлышко, куда рука не пролазила. И решил мужик набить эту вазу пятирублевиками. Набил. Каждый вечер, возвращаясь с трудов праведных, доставал из карманов пятирублевики и сбрасывал в вазу. В итоге получилось увесисто и неподъемно.
И вот как раз оказия случилась: ездил с супругой на авто за предпраздничными покупками, а машина слегка сломалась. Ничто не вечно под луною, хрусть - и пополам. Ремонт небольшой, но запчасти да и работа мастеров денег стоит. А пенсию практически всю на покупки потратили, оставили на скудное прожитье. Потому мужик взял молоток да и разбил вазу. Монетки посчитал и решил их в купюры перевести. Не кошель же пятирублевиков в автосервис тащить - засмеют.
И вот утренний визит с тяжеленным кошелем пятирублевиков - это как кистенем по голове. В сельпо богатство принять отказались, нужно в следующую лавку волочь. Машина-то не на ходу, а как такую денежную тяжесть до очередной торговой точки тащить? В наших краях жизнь без авто невозможна...
Но, надеюсь, мужик выкрутился. Ко всему уже привычны: и серпом по яйцам, и кистенем по голове - не раз проходили и выдюжили. Потому привыкли к хроническому оптимизму.
Хотя, конечно, история с вазой, набитой обесценивающимися пятаками, - тот еще кистень. Слишком уж не вовремя на мужика проблемки свалились. Но такова наша жизнь пейзанская.
Паразиты и странники
Нынешние граждане державы очень любят различного свойства реформы и души не чают в реформаторах. Пенсионная реформа, мусорный оброк, гонения на ценителей табака - сплошной праздник тотального преуспевания и упругого благоденствия. По крайне мере, именно так рапортует статистика. Доверять статистике, конечно, приходится, но некоторые люди не доверяют даже ТВ. Как говорится, чем черт не шутит, пока шайтан спит.
Зато в прежние и глубоко империалистические времена народ реформы не любил. Особенно на Урале. Вот, к примеру, знаменитая крестьянская реформа 1861 года. Казалось бы - вот оно, освобождение, все довольны, все свободны, гуляй где хочешь, но гуляй на свои, на кровные. Но именно освободительная крестьянская реформа очень подгадила как раз по кровным уральским интересам.
Уральцы, конечно, исконные каторжане, разного свойства ссыльные, отпетые сорвиголовы и полные отморозки. Потому как пассионарии - а иные здесь и не приживались. Это за бугром, в нынешних Америках понятие "фронтир" благородно, синематографично, стильно и пафосно, но на Урале такое бы не прокатило. На Урал люди двигались жить ради своих коренных интересов. Изрядная часть - согласно своим вероисповеданиям. Потому как раскольники, причем самого разного толка раскольники. От беспоповцев до голбечников. Вероятно, были и хлысты, но хлысты - слишком гламурно, это для жителей столиц забава.
Жили не без проблем, но уральские заводы развивались, земля обрабатывалась и сытно кормила. Потому что люди работали, умели и хотели трудиться. Причем - честно. Так было принято в те давние времена. И вот сейчас расскажу о некоторых старых уральских вольностях, которые идут глубоко вразрез с фолк-мифологией дедушки Бажова.
Так вот, до реформы 1861 года уральские заводчане были освобождены от рекрутской повинности, пользовались бесплатно заводской землей и лесом, сенокосами, получали безвозмездно завозное продовольствие и лошадей. Кроме того, после десяти лет работы на заводе мастеровой получал в собственность усадьбу и небольшой земельный участок, а еще через пять лет ему предоставлялось право на пенсию. Подати за работников платил хозяин завода. Конечно, заводы были и частные, и казенные, условия варьировались, но обстановка в общем и целом была именно такой. Благодарность за освоение территорий. Такая вот общинность, господа... Анархия, если по-научному.
И вот в такой ситуации как на грех случилась крестьянская реформа, начальники разрешили быть свободными. А для этого нужно всего-то лишь подписать уставные грамоты, по которым горнозаводские крестьяне имели счастье выкупать свои усадьбы, пахотные леса, а за пользование сенокосными угодьями выполнять всяческие повинности. Если труженик не мог выплатить положенного выкупа, то он отрабатывал «свою недоимку» на заводе.
Обрадованные столь замечательной реформой уральцы (не все, конечно, но некоторые, даже многие) отказались подписывать уставные грамоты, отказались от своих наделов, бросили работу на заводах, да и вообще перестали платить подати. Слегка взбунтовались. За это их прозвали «неплательщиками». Особенно ретивых отправляли в Сибирь. Осваивать новые территории. Поскольку к освоению привычны.
И вот тут появились "странники" - обстановка располагала. "Странники" никуда не исчезали, были они со времен никонианской реформы и служили ядром раскола. Бродили по селениям, рассказывали о пришествии антихриста и его связях с разнообразными властями. О том, что антихрист действует именно через власти, в том числе и через официальную церковь. "Странников" радушно встречали, внимательно слушали, старательно оберегали от властей. "Неплательщики" объединились со "странниками" и тихий бунт, замешанный на реформенном недовольстве, начал принимать жесткий религиозный характер.
Почему именно религиозный? А потому что "странники" утверждали, что Бог создал землю, леса и покосы, а также всю окружающую среду не для того, чтобы начальники на этом паразитировали. Аргументы "странников" были понятны, слова доходчивы: "правда исчезла из мира, пришли последние времена, так как антихрист овладел миром, воплотившись в духовных и гражданских властях до царя включительно». Платить подати грех, так как они поддерживают «антихриста», то есть власть. Повиноваться ей нельзя, «ибо они установлены не от Бога, а от царя – антихриста». Под царем – «антихристом» они подразумевали императора Александра II, так как он «нарушил вечный закон, данный самим Богом и состоящий в том, чтобы все люди пользовались землями, лесами, покосами, полями и всеми угодьями – без всяких пошлин, без всяких налогов».
По сути, "странники" с "неплательщиками" создали религиозно-анархическую доктрину. При этом) "странники» получили в среде «неплательщиков» в некотором роде ореол святости. «Странники на сей земле Господней, - говорили они, - кто с нами один совет имеет – того так называем». Протест выражался в форме пассивного сопротивления: при появлении сборщиков податей, «неплательщики» бросали дома и уходили в леса, отказывались являться на пункты выемки жребия для отбывания воинской повинности, убегали с принудительных работ, из мест ссылки.
Неизвестно, чем бы завершилось и во что бы разрослось это движение, но к протестующим уральцам решила присоединиться столичная образованщина и разночинщина. В частности, "Земля и воля", базирующаяся в Питере. В те времена среди образованщины стало модным "хождение в народ", естественно ради пропаганды и агитации. Есть сведения, что руководство "Земли и воли" предлагало ходокам в народ имитировать "странников", пытаться под них мимикрировать.
Затея, сразу понятно, крайне неудачная, поскольку напоминает опупелый гламур нынешних "поющих кокошников" да и прочих трепачей-"глубинщиков", размахивающих свежевыстиранными онучами. Короче, чуть ли не свалка ряженых, считающих, что народ ждет с нетерпением очередной порции блудословия. В народ унесли брошюрки, а что народ сделал с этими брошюрками - неведомо. Искурил, вероятно.
потом в каком-нибудь очередном Цюрихе прозвучал доклад о создании на Урале могучей подпольной организации, требующей немедленного финансирования. Революционеры, в особенности большевики, обожают финансирования и доклады. Провокация удалась, так как часть "неплательщиков" со "странниками" отправили в острог - уличили в незаконной агитации. До появления "народовольцев" с ними обычно вполне мирно беседовали и отпускали восвояси, ссылаясь на "непонимание реформы". Царский режим гуманизмом не страдал, но особенности уральской жизни принимал и понимал.
В любом случае "странники" с неплательщиками" создали вполне интересную теорию на основе Священного Писания: «Один лишь святой завет, – утверждали они, - обязателен сейчас для всех людей, для «сынов истинного Бога», - это бескорыстная любовь друг к другу и щедрая помощь меньшей, нищей братии, всем, кто в нужде и горе». «Надо жить, - говорили «неплательщики», - так, как жил Христос, который, когда ходил по земле, то никогда не гнушался, со всеми ел и пил».
Отвергали «неплательщики» и принцип частной собственности на природные ресурсы: «Бог сотворил и всякому человеку дал землю и лес… Бог дал землю всем без пошлин и без налогов». «Нас леса-то одолели, вишь со всех сторон обступили… Ведь Господь Бог небесный сотворил его… И всякий плод земной Господь сотворил, и человека он же сотворил, и сказал ему: пользуйся землей, водой, лесом и земными плодами…».
Движение "странников" и "неплательщиков" было сметено большевистской революцией. Большевикам теории уральских старообрядцев не были нужны. Им были нужны ресурсы державы. Да, кстати, единственный ученый, который озадачился выяснить и обобщить факты движения уральских "неплательщиков", был убит в большевистской тюрьме в Красноярском крае. Вероятно, большевикам он пришелся не ко двору.
КОСА и МЯСО
В начале ХХ века при царизме на Артинском заводе на косном производстве мастера получали 30-40 рублей в месяц. Подмастерья 20-25 рублей в месяц. 12-часовой рабочий день - а по-другому тогда и не работали.
При этом заводчане полгода (зимой) были рабочими, а остальные полгода (весна-осень) были земледельцами. Изрядная часть урожая (и мясо, конечно) продавалась на Ирбитской ярмарке.
А сейчас прикинем, что такое 25 рублей в месяц. Недавно уперся слегка взглядом в дореволюционную российскую литературную классику. Не в смысле какого-нибудь графа Толстого или "буревестника" Горького решил полистать, а мелкого разночинца Чехова. И обнаружил вот такую слезливую сентенцию - некий его герой, этакий низкооплачиваемый госслужащий, получает жалование в 23 рубля и сетует на истошную бедность. Потому что на эти деньги ему приходится содержать мать, двух сестер и недоросля-братишку.
Посочувствовал литературному герою, конечно, но по присущему мне любопытству решил сравнить нынешние реалии с "кроваво-царским" нищенским кошмаром. Не напрягаясь особенно выяснил, что фунт мяса (400 гр. по-нынешнему) тогда стоит 20 копеек. Мясо на выбор - грудинка, к примеру, стоила 23 копейки за фунт, а почки - 30 копеек. Почему почки стоили дороже я не знаю - ливер как-никак - но, вероятно, таков был гурманский изыск того времени. И, надо полагать, ценник околостоличный - навряд ли царские статистики рылись по провинциям и торговались на урало-сибирских базарах. Короче, полтинник за кг мяса. Говядины, кстати.
То есть, литературный персонаж на свое жалование ("канцелярская крыса" какая-нибудь!) 40 кг говядины мог купить. Чуть ли не три пуда. Пельменей настряпать, чебуреков нажарить или каких-нибудь беляшей нереальную гору наворотить. И жрать с упоением.
По нынешним времена, ежели считать что кг бескостной говядины обходится в 600 (если повезет!) рублей, то такое гурманство обойдется в 20 тысяч рублей. Это как бы вполне солидная нынешняя пенсия без учета выплаты коммуналки и других оброков-акцизов. Но, как плачется литературный персонаж, ему еще и четыре рта приходилось содержать.
Сочувствуя нищему прицарскому литературному персонажу, решил поинтересоваться, статистическими подробностями жуткой жизни самодержавного пролетариата. Не буду вновь утверждать, что пролетариата как такового в державе особо-то и не было, а если был, то в размере "кот наплакал", но статистика сообщает, что средняя зарплата рабочего по России составляла 37.5 рублей.
То есть, средний прицарский рабочий мог свободно купить с получки 70 кг мяса. Спокойно пойти на базар, купить всю эту гору мяса, положить ее на тележку и весело пойти домой. Кормить семью и попутно водочку в кабаке попивать. Но это средний рабочий, а вот высококвалифицированный (токарь какой-нибудь или даже фрезеровщик) получал от 70 до 100 рублей. И, надо полагать, вполне мог прокормить не только свою семью, но и хозяйство развивать.
При последнем царе Николае II корова стоила от 8 до 10 рублей, а дневной заработок кровельщика составлял в среднем 2 рубля 8 копеек, столяра – 1рубль 92 копейки, слесаря и кузнеца по 1 рублю 90 копеек.
Последние дни "кровавого царизма". Какие же цены были тогда в Петербурге? Килограмм хлеба стоил 5 коп., мяса – 30 коп., 100 граммов шоколада – 15 коп., осетрины – 8 коп., ведро отборных помидоров стоило 8 коп., а на копейку тебе насыпали полный карман семечек.
Кстати, даже с началом Первой Мировой войны в 1915 году цены на базарах были вполне сносные. Так, рождественский гусь стоил 85 копеек, утка – 40, курица – 30, а куропатка – всего 15 копеек. Говядина и баранина шли по нашим меркам примерно 25 копеек за килограмм. Пуд мороженого молока вообще обходился в… 50 копеек.
Через полста лет высокий марксо-партийный начальник некто Н. С. Хрущев вспоминал: «Когда до революции я работал слесарем и зарабатывал свои 40 — 50 рублей в месяц, то был материально лучше обеспечен, чем когда работал секретарем Московского областного и городского комитетов партии». Кстати, в 1917 году Хрущеву было лишь 23 года, и он, конечно, не являлся по-настоящему квалифицированным рабочим, который мог получать в то время и по 100 руб. в месяц". По официальной статистике, средняя зарплата в 1913 году составляла в России 23 рубля в месяц. При этом высококвалифицированный рабочий вполне мог зарабатывать 100–120 руб. в месяц (чернорабочий – рублей 30). Кухарка, горничная получали от 3 до 8 руб. с хозяйскими харчами. Армейский поручик (по-нашему – старший лейтенант) получал 80 руб. Линейный сторож на железной дороге – 18–20 руб. Жалованье учителя гимназии – 80 руб., профессора столичного университета – 350 руб. Министр получал 2000 руб., губернаторы – 700, члены Государственной думы – 380 руб. Но это были члены.
А вот каковы были цены на продукты:
Фунт (400 г) телятины стоил 14 копеек, фунт сливочного масла – 35 коп., черного хлеба – 2 коп., фунт семги соленой – 70 коп. Бутылка черноморского «Абрау-Дюрсо» стоила 3 руб. 25 коп., импортного шампанского – от 5 руб. Десяток апельсинов стоил 35–40 коп., фунт кофе – 50–70 коп., фунт отечественного сыра рокфор – 25 копеек (импортного – 1 руб. 20 коп.), фунт паюсной икры – 3 руб. Но то в магазинах. На рынках же, где мерили на пуды и ведра, цены были таковы:
творог (ведро) – 30 коп.
молоко (ведро) – 40 коп.
мука пшеничная (пуд) – 80 коп.
сахарный песок (пуд) – 5 руб.
говядина свежая 1 сорт (пуд) – 2 руб. 40 коп.
помидоры (100 штук) – 50 коп.
рябчик (штука) – 25 коп.
утка (штука) – 45 коп.
осетрина свежая (пуд) – 14 руб.
картофель (ведро) – 10 коп.
Но не будем завидовать. Зависть – тяжкий грех.
Коса и футбол
Косьба, несомненно, спорт абсолютно народный. Впрочем, и прежде соревнования косцов были, но, в лучшем случае, общинные. Соревновались непосредственно на лугу, не отрываясь от работы.
Покос отнюдь не повод для кривляния и развлечения, на покосе нет места жаждущим избавиться от скуки бездельникам. Косари, которые за день десятину-полторы выкашивали, уважались и поощрялись. В любом случае, когда каждый день год кормит - вот тут не до спорта.
Футбол же изначально был веселым времяпровождением, забавой игроков и болельщиков. Незатейливым народным спортом. Покуда не стал модным и коммерческим. То есть массовым. Точнее - профессиональным. Ставки, реклама, билеты на стадионы, попутный бизнес. Затем ТВ сделало из футбола истерику.
Немудрено - мы живем в мире китча и бахвальства, в реальности выдуманных понтов и обожаемых гаджетов, в эмоциях идиотских лайков, подхалимских плюсиков и вожделенных бонусиков. Мы наслаждаемся имитациями и декорациями. Мы полностью зависимы от суррогатов эрзац-жизни. Мы пережевываем инфернальные фальсификации и примитивные подделки. И футбол пришелся по вкусу публике. Потому что все просто. Все очень потребительски.
Просто жуй специальную "футбольную пищу", пей пиво, кричи кричалки, хворай, жирей, болей и фанатей. Поток страстей и визг азарта. Битвы фанатов и интриги прогнозов, сплетни о проданных и заказных матчах и нелюбовь к мнимым соперникам. Все, что нужно для счастья и полноты жизни.
Хотя по сути вся страна вынуждена не только смотреть, как парни вполне призывного возраста прилюдно в трусьях разноцветных по гладко выгазоненному полю бегают, но и обязана восторгаться этим. Тем более что у нас, в сомнительно-футбольной державе в эти спортивные мероприятия вложены солидные бюджетные и прямо-таки государственные деньги, изъятые у налогоплательщиков. Вложенные деньги нужно как-то отбивать.
Но не будем завидовать и рассуждать о разномастных трусьях. Понятно, что дефилирование в исподнем на широкой публике отнюдь не вписывается ни в какие православные каноны, всенародные глубинные скрепы и державные указы. Не на пляже, однако, живем и выживаем.
Более того, как вы заметили, высокопоставленные государственные чиновники стараются избегать появления на публике в нижнем исподнем и выходить к народу в разноцветных трусах. Но усердием ТВ футбольная спецодежда игроков превратилась чуть ли не в обязательный образец массового подражания. Неведомо, куда катится нынешнее замечательное поколение юных россиян, всех этих одухотворенных хипстеров и подающих перспективные надежды веганов. Но таковы издержки массовых видов спорта.
Нет сомнений в том, что футбол и косьба очень тяжелые виды спорта, требующие умения, навыков и высокой физической подготовки. Обязательного таланта и интуиции. В косьбе - трудовых умений, владение несколькими инструментами и знание ремесел. Объединяет эти два вида спорта время года - лето. Но для косьбы русского лета вполне достаточно, а вот для футбола.... По результатам видим.
Для державного спорта косьба очень перспективное направление - остались еще мастера-косцы, которые могут потягаться с зарубежными представителями многочисленных зарубежных ассоциаций, федераций и клубов косарей. Продемонстрировать высокий уровень Русской косы. Но до сих пор не создано объединение державных косарей. Скорее всего, лишь потому, что министерству спорта это не интересно - косьба не требует миллиардных денежных потоков и притоков.
Будем надеяться, что Федерация русской косы - всего лишь вопрос времени. Нашего времени, иного времени нам не дано.
Капище и чистота
Тема как бы не совсем богоугодная - но кто из нас не без греха? Особенно во времена агонии большевизма. Поэтому сразу и начистоту - речь идет не просто о классической и позабытой ныне баньке по-черному, а той баньке по- черному, которая до сих пор служит культовым объектом для целого рода последних язычников Европы. Марийцы баньку по-черному для исполнения своих обрядов предназначают.
Не буду говорить о марийцах из Марийской АССР, напомню лишь, на Урале живут восточные мари или черемисы. В основном в Башкирии и в Свердловской области. На Урал попали они (согласно легендам, естественно) довольно незамысловатым путем - бежали от царского гнева.
Дело было так: в прежние суровые и героические времена (а других наша держава и не знает!) у московских царей было принято воевать Казань. И понятно - ежели ты Казань не брал, то какой же ты царь? Рюрикович какой-нибудь и не более того. Поэтому кто-то из царей (тогда они сплошь Иванами были) в очередной раз делегировал войско на взятие Казани.
Войско двигалось по Волге подобно нынешним туристам-сплавщикам - тут рыбку половят, там водки попьют и плывут дальше, распевая удалые русско-народные песни. Но тут из прибрежных лесов выскочили черемисы и посекли отважных воинов стрелами. Некоторый урон нанесли. Оттого воины решили Казань не брать, а свернуть экспедицию. Но, чтоб произвести царю правильный доклад, слега погоняли марийцев по окрестным лесам. Следовательно - вернулись с победой. Чего еще царю надо?
Но царю все же была нужна Казань - чисто для престижу. Поэтому на следующее половодье сформировали карательный отряд, чтобы зачистить берега от смутьянов, мешающих взятию Казани. Отряд прошелся по волжским окоемам и окрестностям, поистреблял черемис по мере возможности и освободил путь на Казань для очередного ее взятия.
А попавшие под зачистку черемисы переселились на Урал, от царского гнева подальше - даже в 16-ом веке пассионарии, осваивавшие новые территории, любили держаться в стороне от столичной власти. Сохранили свои посконные языческие обычаи и культурный слой.
Понятно, что в 17-ом веке до Урала рука Москвы все же добралась, отчего началась усиленная христианизация марийцев. Однако восточные и небольшие группы луговых мари христианства не приняли, у них до сих пор сохранились дохристианские верования, особенно культ предков. Кстати, в ходу и двоебожие - икона Николая-угодника может служить еще портретом Большого Белого Бога. От себя замечу, что культ марийцев очень сходен с культом североамериканских индейцев лакота. И это не удивительно - все они угро-финны, однако. Родство душ и тела, следовательно и духа.
Но вернемся к баньке по-черному. Мне в юности довелось переночевать в лесу в такой замечательной баньке, полуизбушке-полуземлянке. Осталась она на месте стертой с лица земли деревушки у реки Уфы. А походных условиях лучше ночевать не обязательно у костра, а имея над головой крышу, пусть и примитивную лубяную, травой заросшую. Для начала мы разожгли в печи-очаге огонь, потом сразу выскочили из хатки чисто из-за дыма: дымохода в печи не было, приток воздуха только через узенькое оконце в стене и приоткрытую дверь.
Печь-очаг - это изрядная куча крупных речных каменюг-галек, заботливо уложенных явно умелой рукой, укреплено это сооружение глиной. Правильная глина, когда хорошо и неспешно подсохнет, держится очень крепко и стойко - не зря в деревнях фундаменты домов делали на глине да песчанике. Но дымохода в привычном для нас исполнении не было явно принципиально, дым бодро валил из окна и дверей. Окна были узенькие, да и двери размахом не баловали.
Печку отважно протопили, на это ушло часа три. Собственно, весь вечер. Попутно ловили рыбку в реке, между делом подкидывали дровишки. Старались выбирать насквозь просушенные на солнце сучья, которых на берегу после половодья было немало. Печь раскалилась чуть ли не до красна, жар в землянке случился неимоверный, отчего даже спать было некомфортно. Но жар костей не ломит. Боялись, конечно, угарного газа - крайне опасная штука. Потому хатенку основательно проветрили. Короче, жизнь удалась.
По сути, банька по-черному - это невзыскательная такая инфракрасная камера, где температура яростно культивируется. Эстетика в насквозь прокопченных стенах, наглухо пропахших дымом, тоже присутствует - эстетика есть во всем, особенно когда она жить помогает. Спали в этой избушке две ночи, на тяготы особо не жаловались. Даже как-то здоровьем окрепли.
И как раз про здоровье. Залог здоровья - это чистота, как известно. Побывав в баньке по-черному (веничком попариться в ней мне не довелось), да после этого основательно в речке ополоснувшись, другим человеком себя чувствуешь. Душе хочется петь, выпить самогону и потанцевать какую-нибудь ирландскую джигу. Душа становится нараспашку. И это очень задорно. Когда в человеке есть душа и она радуется - это невероятно хорошо. Но в юности я не понимал толку в душевных радостях, в чем ныне и каюсь.
Банька по-черному и нехитрое ее обустройство явно переходили поколениями как благая память и родовая гордость. Символ чистоты помыслов. Пару лет назад одна старенькая марийка спросила меня насчет пользования баньки по-черному. Скажу честно - все старенькие деревенские марийки поголовно травницы, колдуньи и ведуньи, знахарки и лекарки. Уж в этом точно не сомневайтесь. Сообщил ей, слегка кривя душой, что в баньке по-черному бывал и очень понравилось. Ну не объяснять же ей, что баня, оборудованная дымоходом, как-то значительно удобней. Старушка, услышав мой ответ, была довольна.
Не уверен, что точно значит для марийцев посещение культовой баньки, но, вероятно, как минимум очищение от шайтана. Дело в том, что множество рецептов исцеления и прочего ведического шаманства у луговых мари завязано как раз на этой самой бане. Культовое сооружение народной медицины и твердыня родовых устоев языческой веры, если кратко.
Но не буду вдаваться в подробности - это занятие специально оплачиваемых этнографов, историков и археологов. Хотя навряд ли сейчас им за культ баньки по-черному кто-то платить будет. Сейчас исторические заботы совсем иные. Не до обмывания и иных чистых помыслов.
Одно скажу наверняка - всякие древние персиянские бытописатели, которые по шпионским своим заботам шастали вокруг степняков, невероятно врали, когда сообщали, что марийцы и башкиры пожизненно не мылись, ходили в неимоверно грязных рубищах и ели вшей, которые будто бы обитали на их телесах в огромном количестве. Вполне вероятно, у кочевников-степняков нечто подобное и практиковалось, даже Великая Яса такое не исключает (мыться в реках запрещено жестко и намертво), но чтоб башкиры и марийцы... Одним своим существованием банька по-черному это напрочь опровергает.
Голуби и мухи
В 1900 году в Париже стрельба по голубям была официальным олимпийским видом спорта. По правилам соревнований, тот, кто промахивался два раза подряд - выбывал из гонки. Всего, в течение игры 166 стрелков из разных стран застрелили около 400 птиц.
Сейчас многие ценители природы назовут подобные забавы живодерством или, пуще того, зверством. Повальная любовь к живности нынче пересиливает былые жизненно необходимые когда-то страсти и даже профессии человеческие. К примеру, среди рыболовов развивается направление "поймал-отпусти". Чего уж про любителей голубей рассуждать....
Лично я к голубям никак не отношусь. Ну, бродят себе по улицам, воркуют. Многие сейчас бродят и воркуют, не только голуби. Но могу сообщить насчет голубей сразу три небольшие истории. Кулинарную, агротехническую и общечеловеческую, гуманитарную. А потом с вашей помощью попытаюсь сделать из этих историй вывод. В том числе и про голубей.
История первая, кулинарная. Ни для кого не секрет, что голуби всегда были пищей человеческой. Их ловили, стреляли и ели. Делали это с азартом и со всякими приправами. Потому что дичь.
Лично я впервые попробовал голубей в детстве. Соучастники уличной дурной компании, куда я входил, в одно лето сделали несколько удачных налетов на крышу одного учреждения, где во множестве ловили голубей. Сворачивали им головы, засовывали тушки в мешок, уходили с этим мешком в лес и там обдирали, потрошили и жарили. Даже запекали в глине. Порой неудачно. Как-то раз без соли. Но все равно съедали.
В любом случае, я убедился, что голуби съедобны. О вкусах, напомню, не спорят. Но с масштабным поеданием голубей я ознакомился в одном из средненьких уральских совхозов, куда во время уборочной кампании делегировали тружеников предприятий Свердловска. Тогда Екатеринбург был Свердловском, на уборку отправляли всех, кто под руку подвернется и без кого производство не встанет. Чаще всего представителей ИТР - инженеров и конструкторов. Тех, что помоложе.
Индустриальную образованщину разместили в сельском доме культуры недалеко от сельпо. Определили фронт работы и от работы никто не отлынивал. Одна бригада трудилась на местном зернотоке, где голубей было несчетно. И были они жирные-откормленные. Почти ручные, потому что наглые и людей презирали. Их тотчас, как только бригада приступила к своим обязанностям, начали отлавливать и поедать.
Ловили днем, днем же и потрошили, а ели темными уральскими вечерами. После работы. Точнее - ими закусывали. В сельпо феерически быстро исчезли запасы дешевой выпивки - как известно, человек отличается от животного прежде всего тем, что спиртное потребляет. Поначалу жарили на костре, а через неделю с родного предприятия для этих целей доставили какой-то уникальный автоклав. В нем голубей тушили.
Надо сказать, что голубей ели не от общего голода - в совхозной столовой городских помощников откармливали очень сытно, вкусно и дешево, а из-за азарта и урбанистической ностальгии по дикарско-охотницкой жизни. Романтика туманных дорог этакая.
Поскольку дом культуры, в котором дислоцировалась городская уборочная делегация, в прежние времен был сельским храмом, и основная часть архитектуры сохранилась, то в пожирании голубей чувствовалось какое-то наглое язычество.
Местным населением пищевое пристрастие горожан вяло и неохотно осуждалось. Но так как в сельском клубе по вечерам также проводились танцульки-вечеринки для правильного досуга, то в трапезе активно участвовала и селянская молодежь. Распивали вино, ели голубей, дрались и плясали. Все как обычно и культурно.
И все бы ничего, но голубиные пух и перья вокруг бывшего храма летали. Интерьер окрестный портили. Долго еще перья летали, даже после того, как городские помощники, завершив уборочную кампанию, вернулись на предприятие. Да, кстати, а невероятный высокотехнологичный автоклав, который для тушения голубей использовали, горожане перед отъездом обменяли на самогонку. Потом соседи очень завидовали новому владельцу - очень уж в этом порождении технократии было ловко корм для скотинки запаривать.
История вторая, земледельческая. И опять же связанная с селом. Точнее - с сельской больницей. Как ни странно, но в прежние времена в каждом крупном селе существовала вполне современная больница. Оснащенная и просвещенная. Доктора были порой очень подкованные, а хирурги умелые. Опыт делает нашу жизнь качественной. Опыт и уважение - селяне во все времена лекарей уважают. Это потом уже все оптимизировали. Сейчас селяне с каждым чирьем ездят к черту на кулички, заморачиваясь обязательной электронной записью.
Периодически больницы ремонтировали. Перед закатом СССР модно было для этих целей нанимать халтурные бригады. Как правило, бригады состояли из южан. Неплохо зарабатывали, даже отлично. И вот на одной из сельских больниц нужно было заменить крышу. Прежняя, шиферная, прохудилась, решили сделать жестяную и оцинкованную. Наняли бригаду халтурщиков.
В поддержку этой бригаде выделили автомобиль - чтоб увез или привез то, что для выполнения халтуры требуется. Бригадир халтурщиков сразу же сообщил водителю, что из бригадного общака будет хорошую денежку доплачивать, лишь бы шофер был всегда под рукой. Точнее - не бухал и в запой не уходил.
Демонтировали шиферную крышу, а под крышей обнаружили толстый слой голубиного дерьма. Не помета, а именно дерьма. Потому как в дерьме все было по колено. Потому что голуби не один десяток лет зимовали под больничной крышей. Пришлось халтурщикам брать в руки лопаты и собирать дерьмо в мешки. Вот тут-то водитель и пришел восторг. Собирал все эти дерьмовые мешки, укладывал в кузов, затем, отправляясь до хаты на обед, домой отвозил.
Сваливал это дерьмо в огромную кучу. А по осени, убрав картошку, по грядам раскидал и распахал. Потому что южане его просветили, будто бы от голубиного дерьма невероятная урожайность получается. От куриного помета выделяется аммиак, который всю растительность убивает, а голубиный помет привлекает червей и другую подземную живность. Поэтому картошке голуби очень полезны.
И мудрыми оказались южане - не сразу, но через пару лет у шофера на огороде исключительно огромный картофель уродился. Причем, без червоточин - попутно голубиное дерьмо уничтожило еще и зловредного жука-проволочника. Радость шофера и благодарность голубям была широка и необъятна.
История третья, общечеловеческая
Это история про жуткое одиночество и трагедию жизни. На закате СССР Среднеуральское книжное издательство выпускало серию книжек для семейного чтения. Что-то такое банальное, назидательное и поучительное. Про всякие случаи и практики семейной жизни. И в одной из книжек было помещена сентиментальнейшая фотография - старенькая дама, сидя на лавочке в скверике, кормит голубей. Великолепное фото, удачный ракурс, все берет за душу - то, что нужно.
И в средине 90-х (это конец прошлого века, если кто помнит) с героиней этого фото довелось познакомиться. Дама на самом деле была героиней - прошла через войну, Победу встретила подполковником медицинской службы. Полевой хирург, огромный опыт операций в санитарных поездах. Тысячи раненых прошли через ее руки. Ее руки помнили сотни умерших. Руки, голова и сердце помнят все и всех. Душа тоже.
Дожила до пенсии. На пенсии голубей она кормила потому, что ее душа считала, что в них переселились души погибших бойцов. Так она поминала умерших. Кормила голубей до тех пор, пока могла выходить из дома. Но старость нарушила этот обряд.
Я познакомился с этой дамой, когда она уже несколько лет из квартиры не выходила. Поддерживали ее работники социальной защиты. Но в квартиру она практически никого не впускала. Только соцработницу. Одну-единственную. И вот эта соцработница сумела познакомить меня с дамой.
Чтобы попасть в квартиру, нужно было быстро-быстро пройти в дверь и моментально дверь закрыть. Плотно. Чтобы не вылетели мухи. Мухами была полна квартира. Для мух были расставлены на всех столах, шкафах, подоконниках и прочей мебели фарфоровые блюдца. В блюдцах был густой раствор сахара, мед или варенье. Блюдцев были десятки. Блюдца были повсюду. Мухи были тоже повсюду.
Женщина кормила мух, потому что считала их душами ушедших бойцов. Вместо голубей, с которыми жизнь ее разлучила. Нельзя было открывать форточки на окнах, потому что мухи могли вылететь и погибнуть. Нельзя было открывать дверь на балкон. И входные двери тоже нельзя расхлапывать. Вся жизнь ради мух. Вся оставшаяся жизнь.
Это все, что я знаю о голубях. Я не орнитолог. Поэтому о голубях судить не намерен. А о людях. Быть людьми - вот наша задача. Во всех проявлениях и казусах нашей жизни. Будем людьми , а Бог рассудит. Когда все пойдет пухом и прахом.
Культура и понятия
Давненько заметил, что высокое руководство с не менее высоких трибун сыплет пустопорожними фразами. Ибо фундаментальна непререкаемая ценность - «власть должна быть пышной». И для этого всякая мишура сгодится. Все нормально.
Главное чтоб народу нравилось. Потому расскажу о культуре вообще и широких народных массах в частности.
Трезвость и культура. Есть примечательная история на эту тему. Был один такой директор ДК (Дворца культуры, так сказать, районного масштаба). И бухал, конечно, как полагается. У меня много было знакомых директоров ДК, которые бухали. Это если муж ского пола. А если женского...
Но не будем о грустном, продолжим про культуру. Короче, бухал культурный директор. А тут горбачевские дела, перестройка и трезвость - наше все. И перестал он бухать сдуру, и стал трезвенником. Председателем общества трезвости. Его назначили, потому что бухать перестал. Так полагалось. Не пьет он совсем, и надо ему всяких бывших собутыльников в общество вербовать. Чтоб галочки ставить, ак положено.
С собутыльниками заминочка вышла. Он им - "вперед за трезвость!", а собутыльники ему - хрен тебе в нос, будем и дальше бухать, похрен. Расстроился культурный директор, чувствовал себя уродом, наверное. Но тут у него дома газовая плита сломалась - горелку какую-нибудь спьяну залил, наверное, когда пил как нормальный руководитель культуры. Приехали к нему газовики, два персонажа. Слесари. Ковыряются, всяко матерятся и на жизнь сетуют. Ну, а он им: - Мужики, вы пьете?
Мужики, понятное дело, обрадовались, один сразу же ему, дескать, я красное винишко и всякие портвейны вообще не пью, только водку! Ну, пошел этот директор ДК в комнату. Газовики к столу пристроились, табуреточки пододвинули, стопки глазами ищут, присматривают всякую закусь. А этот директор ДК выходит и выносит им две брошюрки насчет того, что пить вредно. Газовики тоже культурные были и даже на хрен его не послали, мирно ушли. Но посмотрели на этого директора культуры так, что тот на следующий день и запил. Такой вот культурно-когнитивный диссонанс.
Национальность и культура. Еще вспомнил про одного директора культуры. Тот был сельский такой директор, в селе с марийским национальным уклоном культуру поддерживал. А мои друзья тут как раз ненароком занялись высококультурным бизнесом - новомодное тогда еще видео в народ несли. И всяко впечатлениями делились.
Ну, я с ними в очередной культпросвет и напросился. Культуру в массы повезли в автомобиле "москвич". Они вдвоем, как заправилы шоу-бизнеса, впереди, а я, как культурный попутчик, втиснулся взад, рядом с телевизором офигенной по нынешним меркам толщины и дури. Этакие культуртрегеры, скромно говоря.
Ну, приехали в эту национальную деревню, там уже народ предвкушает и толкается и даже афиша висит - два каких-то фильма, комедия с боевиком, не помню, и третий - без названия, написано "оргия". Это директор сельского ДК позаботился. Ему понятно, отстегнули за доброту и помощь. Но он, будучи добрым человеком, припас еще жбанчик самогона - жуткий напиток, выгнанный из сырья на патоке, которой свиней и коров поддерживали.
Этой патоки было в те времена на фермах дофигища и все жители деревни такой штукой промышляли. Самогон пах резиной и каким-то дерьмом. Но пили. Вставляло. И вот дошло до третьего фильма. Селяне марийским языком как зарокотали "Оргия! Оргия!". Я даже слегка струхнул - хрен знает, какие у них моральные устои. Пошел, глянул зал - нет, спокойно порнуху смотрят, без экцессов.
И вернулся в кабинет директора пить этот самогон зловредный. Оргия кончилась, но селянские марийцы еще одну оргию потребовали. А мы с директором и товарищем, который не за рулем и мог пить, к директору в дом переместились.
Коттеджик такой, новенький. Совхоз подогнал как культурному руководителю. Пьем этот самый самогон. И приспичило, конечно, до ветру. Было двинулись во двор, но директор говорит - не фиг, дома наличествуют удобства. И ведет в ванную.
В ванной, как полагается, стоит ванная. Больше ничего нет, унитаза нет, да и места для него нет. Он и говорит - ссыте в ванную, все равно никто в ней мыться никогда не будет. Короче, мы долго, чуть не до утра сидели, пока марийцы оргиями не насытилсь. Еле тепленькие к тому времени уж были. А ванную насквозь проссали - потому как культура на селе превыше всего, не фиг во дворе мочиться.
Потом товарищ от любителей оргий отбился, видео -"электронику" и ТВ в машину засунул, потом нас засунул и увез. Сельский директор культуры нас потом постоянно приглашал - понравилось ему общение с культурными людьми.
Вот такие истории. Такие культурные ценности. Но, вероятно, только для некурящих.
Яблоко и трактор
Сегодня стало стильным и гламурным всуе поминать о державной коллективизации и о селянской индустриализации. Будто бы от этого напористого большевизма расцвела и запахла деревенская жизнь. Даже тракторы волшебным образом появились. Так вот, по поводу первого "Фордзона" в уральских окрестностях: расскажу, как умирала старообрядческая деревня Бочкари. Плесну, так сказать, немного Апокалипсиса.
На глазах умирала - последний дом вывез в 1969 из деревни Давыд Бессонов – потомок основателя деревни Филиппа, оставившего свое имя на Филипповой горе, что по дороге на деревню Волково. Трагедия Бочкарей – это и трагедия каждого жителя деревни, и трагедия России, потерявшей со смертью малых деревень невосполнимый пласт духовной жизни русского крестьянства. Каждая из деревень была самобытна, индивидуальна и самостоятельна. Поэтому и погибли эти деревни, не вписавшиеся в программы, директивы, кампании и решения пленумов исторических съездов. Не вписалась в марксизм и деревня Бочкари.
Когда появилась эта деревня – неведомо. Даты основания выселка Бочкари в архивах не нашли: в 1875 году в списках населенных мест Пермской губернии не значится, а по спискам за 1904 год выселок Бочкари появился. По спискам в Бочкарях – 14 дворов, население – русские, бывшие государственные крестьяне, всего населения – 105 человек, 52 мужчин и 53 женщины.
Народ, населявший Бочкари, был своеобразным. Большинство – прямые и косвенные родственники: по легенде старожилов-бочкаринцев, деревню основали две родственные семьи – зятя и шурина, ревнители «древлей веры», бежавшие от гонителей веры с северных российских губерний. И женились парни больше на невестах из своей деревни. Деревня жила замкнуто – на купленных у богатых марийцев и башкир землях хлеборобствовали и пасли скот. Деревня обеспечивала себя крестьянским трудом.
И жили в Бочкарях люди талантливые и даровитые, те люди, которых не хватало потом на просторной заросшей сосенками былой российской пашне. Обо всех не расскажешь, но все они – одного поля ягода, одной деревни жители. Деревни, которой не стало.
Потомок основателя Бочкарей Филиппа – Фирс Бессонов – славился трудолюбием и хозяйской сметкой. Жила его семья полностью на натуральном хозяйстве, были в семье и кузница, дававшая побочный небольшой доход, и знаменитый по всей артинской округе сад. В саду росло все, что только может на уральских землях. В саду поспевали не только ягоды, но и яблоки разных сортов. Управляющий Артинским заводом, бывало, приезжал в Бочкари с семьей, гулял по саду и имел право сорвать с ветки любое понравившееся яблоко. О саде Фирса Елисеевича остались лишь память да сорт местных уральских яблонь «фирсовский», который, как сказано в книге «Садоводство Урала», давно уж антикварной, выпущенной в 1966 году, «размножается опытниками отделением прикорневой поросли от маточного дерева в районе Красноуфимского куста».
Как воспринял рачительный бочкаринский крестьянин Фирс революцию – неизвестно, но революции – революциями, власть – властью, а крестьянин – он и есть крестьянин. Фирс Елисеевич взял да и развел после революции красный пермский клевер. Семена этого клевера тогда были дорогие, вот он и сделал деньги.
Удачное ведение хозяйства принесло в семью достаток, но Фирс Елисеевич останавливаться на этом не стал, а подумал и послал в 1923 году в Москву на первую Всероссийскую сельскохозяйственную выставку двух своих взрослых сыновей за поиском чего-нибудь нового, что в сельском труде сгодится. Дал старшему сыну наказ: «Иван, попадет что – бери, денег не хватит – бери в долг – рассчитаемся». Иван взял не что попадя, а трактор «Фордзон», в долг, под те же семена клевера. Когда трактор из Красноуфимска пригнал первый районный тракторист поляк Пилец, фурор был похлеще, чем тогда, когда первый спутник в космос запустили.
Артинские старожилы долго еще помнили этот трактор – и как пугал окрестный народ шум двигателя, и как Фирс, освоившийся с техникой, приезжал на тракторе, привязав к трактору конскую телегу, на базар в Арти. Так что, как бы не трубили историки от компартии о тяжкой жизни единоличника, но первый трактор в Артях был частный.
Технику Фирс Елисеевич любил и активно внедрял ее в размеренный бочкаринский быт. Активно экспериментировал и с новыми сортами, и с обработкой земли. К прогрессу крестьянин из Бочкарей пришел самоуком, с минимумом учебы, но все это, сдобренное природной сметкой и хваткой, давало свои плоды – дела хозяйства шли в гору. Обходились минимумом рабочих рук – только свои, семейные, найм только по нужде, по сезону. Сам работал и людей не жалел, снохи обижались – «загнал на работе». Имел Фирс Елисеевич крутой нрав – правду говорил в глаза, невзирая на чин и должность. Но говорил именно правду – многие ходили к нему на совет. За резкое слово на него не сердились – за тем и шли. Хоть прям и резок был, но отходчив и справедлив. Прямота, видимо, его и сгубила.
Покуда в Бочкари медленно, но верно подтягивалось наступление на крестьянство диктатуры пролетариата, хозяйство Фирса Елисеевича росло, появлялись новые сельхозмашины, трактор зимой работал на мельнице. Сын Иван стал трактористом. Старшим сыновьям Фирс Елисеевич построил дома рядом со своим домом. Почуяв неладное в крестьянской государственной политике, начал раздел хозяйства, поменял в 1928 году трактор на сруб дома в Волковской коммуне. Тут подоспели лихие времена раскулачивания. Каким образом Фирс Елисеевич попал под раскулачивание – неясно, но родственники говорят о следующей версии. В Бочкарях к тому времени образовался колхоз, собрали скот, инвентарь, разместить было негде – вот и решили воспользоваться домом Фирса Елисеевича. А может, просто под разнарядку попал крестьянин – экспериментатор. Особой роскошью дом Бессонова не отличался – доходы хозяйства уходили на развитие, а сама семья жила ничуть не лучше соседей – та же домотканая одежда, та же пища на столе. Попал под раскулачивание и младший сын Фирса Прокопий. Он только что женился, оставался в доме отца, и вместе с отцом был сослан в Сибирь.
Погнали крестьян на освоение Сибири. Выжившие до сих пор вспоминают собор в Тобольске, где собирали семьи раскулаченных – многие были с детьми – холод, болезни – дети погибали. А дальше – по Оби на баржах, в лес с топором да пилой – «осваивай Сибирь, эксплуататор деревенского пролетариата». Построили поселок Ростошь. Жительница Артей Анна Ивановна Ставинская, попавшая под раскулачивание в шестилетнем возрасте, жила с семьей Фирса Елисеевича в одном доме через стенку, вспоминает о нем как о высоком, крепком старике, который и в высылке оставался верным себе. Жил правильно, по-семейски. И в Сибири настигли уральского крестьянина длинные руки «диктатуры пролетариата» - в 1937 году обвинен по ложному доносу и расстрелян.
Так был уничтожен крепкий уральский крестьянин, вырублен корень, давший побеги целому роду Бессоновых. Разрушен дом Фирса Елисеевича, который был впоследствии школой, а преподавал в этой школе учитель Никита Бессонов, внук Фирса, сын тракториста Ивана. Вырублен и загублен знаменитый сад Фирса, исчезла и деревня Бочкари.
Деревня без людей долго не стоит. В каждой деревне всегда был свой корень, самый уважаемый и хозяйственный мужик, никем не назначаемый деревенский голова. Такие головы оказались не нужны, а потом ненужными, бесперспективными стали деревни. Погиб Фирс, погибла деревня Бочкари. Земля, возделанная и распаханная, перспективу потеряла. Стала невостребованной, как чиновники говаривали.
ВСТРЕЧА ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ
Первый Турнир косарей состоялся на Урале в Артях в июле 2011 года. Идея Турнира случилась отнюдь не спонтанно: Александр Шатохин, работавший тогда главным технологом Артинского завода, предлагал устроить состязание косарей еще в начале ХХI века.
Первый Турнир был организован директором Артинского завода Константином Юферевым, который идею соревнования-праздника не только активно поддержал, но и развил. Турнир состоялся, из окрестных районов собрались гости-участники, фестиваль косарей удался. Мастерством владения косой похвалились как мужчины, так и женщины. Сложилась культурная программа, состоялась ярмарка, а зрителей было сотни. Праздник удался.
Более того – идею Турнира Косарей практически сразу приняли жители российской провинции. Буквально через неделю после проведения первого Турнира Косарей главного судью соревнований косцов Александра Шатохина пригласили выступить арбитром на соревновании косарей села Большеустьикинского в Башкортостане. Вот так сразу, через неделю. Потому что идея на сердце легла.
Уже после первого Турнира Косарей стало понятно, что Турнир Косарей не просто нужен, но и необходим. Как для сохранения традиций косьбы, так и поддержки огромного пласта культуры, прочно связанной с покосом - сакральным для селян событием.
Сейчас Турнир Косарей - уникальный праздник русского лета. Это СПЛАВ достоинств Урала. Восхитительная природа, культурные традиции народов России, навыки косьбы, передающиеся из поколения в поколение, история развития русской металлургии и горнозаводского дела – все это связано с Русской Косой. Это радость встречи с историей.
Турнир Косарей – встреча для людей всех возрастов. Гостей, зрителей, участников Турнира Косарей всегда ждет не только увлекательное ристалище мастеров косьбы, но и роскошь прямого общения с Родиной. Косьба – это зрелищный труд и азартный спорт на великолепной русской природе. Благодаря Турниру Косарей жители многих сельских районов России начали проводить местные соревнования по косьбе.
Русская Коса – это благодарный и благодатный инструмент жизни. Веками жизнь на острие косы держалась. Косой создана европейская цивилизация. По народным повериям, косари помогают первоапостолу Петру и охраняют подступы к Раю. Оттого и начинаются покосы в Петров День. Косьба – это праздник народный. Светлый праздник.
Счастье в дома Ваши, добрые друзья!
Оглавление:
1 СТАЛЬ и СПЛАВ
2 Завод и надежда
3 Честь и камень
4 Солнце и золото
5 Староверы и реформаторы
6 Сила и совесть
7 Человек и «эпоха Дзинь»
8 Хазары и коса
9 Кровь и споры
10 Любовь и грусть
11 Крещенье и коса
12 Самовар и Апокалипсис
13 Зуд и жужжание
14 Горбуша и трансформер
15 Этника и лысина
16 Ветеран и лагушок
17 Душа и счеты
18 Конец и бритва
19 Остро и звонко
20 Мусор и пастораль
21 Пафос и букет
22 Костылевка и Кокай
23 Бургунда и Карагуз
24 Межовка и Еманзельга
25 Женьшень и пакрафт
26 Труба и фото
27 Ложки и поминки
28 Пятак и ваза
29 Паразиты и странники
30 Коса и мясо
31 Коса и футбол
32 Капище и чистота
33 Голуби и мухи
34 Культура и понятия
35 Яблоко и трактор
36 ВСТРЕЧА ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ
Коса и камень Сталь и Сплав
© Copyright: Сергей Шевалдин, 2024
Свидетельство о публикации №224081700115
Свидетельство о публикации №224081700115
Рецензии