Игра Богов Сон Создателя глава 7

Игра богов, глава 7
Алексей Победа
Анна была в больнице. Она ходила по коридору из стороны в сторону, её шаги отдавались эхом в пустынном коридоре. За ней молча наблюдала девушка-медсестра, сидящая в регистратуре, в её глазах отражалась сочувствующая тревога. За окном грохотала гроза, каждый удар грома казался приближающимся к её сердцу. Свет в коридоре мерцал от спада напряжения, как будто сама больница была погружена в состояние ожидания беды. Это добавляло жути в и без того напряжённую атмосферу.
— Мама, как там Сашенька? — голос Анны дрожал.
— Всё хорошо... — ответила она, пытаясь успокоить себя, но дрожь в голосе выдавалась.
— Пока ещё ничего не известно. Меня к нему не пускают. Хорошо, как будут новости, я позвоню, — Анна отключила телефон и положила его в карман. Но слова застряли в её горле. Она пыталась убедить себя, что всё будет хорошо, но её сердце не поддавалось успокоению.
Её глаза были мокрыми, дыхание сбилось. Присев на стул, Анна задрожала. Внутри неё всё сжималось от ужаса. Образы Сашеньки, играющего дома с Мейсоном, вспыхивали в её сознании. "Господи, только бы с ним всё было хорошо. Пусть это будет просто кошмар, от которого я скоро проснусь," — думала она, чувствуя, как напряжение захватывает её всё сильнее.
Распахнулась дверь. Двое врачей быстро прокатили по коридору коляску с молодым человеком. Он был без сознания, весь в грязи и крови. Это был Артём. Анна не могла отвести взгляда от его искажённого лица, которое едва просматривалось сквозь прилипшую грязь и кровь. Следом въехала ещё одна коляска, она была накрыта белой простынёй, испачканной кровью. Из-под простыни свисала окровавленная рука с татуировкой треснутого черепа. Анна внезапно ощутила, как холодная волна поднялась от её копчика к голове, её мир перевернулся, ноги подкашивались. "Это конец?" — пронеслось у неё в голове.
Следом зашла молоденькая девушка в одежде работника скорой помощи. Она подошла к регистратуре, вытирая лицо от дождя и слёз.
— Маша, дай платочек или салфетку, — голос её дрожал.
Девушка протянула ей платок, и та вытерла глаза, стараясь справиться с внутренним напряжением.
— Юля, что там у вас? — спросила девушка, стараясь говорить мягко.
— Да ребёнок, совсем маленький, года нет. Как мой почти, и тоже девочка, — сдерживая волнение, ответила Юля, её голос звучал срывающимся.
— А что с ребёнком? — настаивала Маша, явно не готовая услышать правду.
— Ничего не осталось, только ручка и ножка, — Юля заплакала, её голос сорвался в отчаянии.
Анна невольно услышала этот разговор, и холодная волна паники окутала её с головой. Её мысли закружились, сердце сдавило от ужаса, а мир вокруг затих, будто время замерло в этом моменте. Внезапно коридор показался ей бесконечно длинным, и она почувствовала себя крошечной, одинокой и бессильной.
Саша сидел дома с Мейсоном, по полу были разбросаны игрушки. В этот момент бабушка Саши положила телефон и начала молиться. Она зажгла свечу перед иконой, её руки дрожали, когда она вставала на колени. Слова молитвы вырывались из её сердца, как последний крик о помощи. "Господи, не оставь нас," — шептала она, зажигая каждую свечу, словно возлагая на неё свою надежду. Слёзы текли по её щекам, смешиваясь с воском, который капал с горящих свечей. Это была её борьба за жизнь, за внука, за их будущее.
Тем временем за окном больницы сверкали молнии, каждая из которых казалась ножом, вонзающимся в её душу. Анна смотрела в окно, ощущая, как каждый всполох молнии отражался в её глазах, как боль и страх, пронзающие её сердце.

2. Каллем и Аттей
**Каллем:** Аттей, я чувствую, что что-то произошло. Почему бабушка взывает о помощи?
**Аттей:** *О, Каллем, ветра судьбы закружили твою жизнь, принеся весть, что твой отец, как лист осенний, сорвался с древа бытия. В ночной тьме колесо его судьбы сломалось, и теперь он лежит в глубоком сне, из которого нет пробуждения.*
**Каллем:** Отец… Он будет жить?
**Аттей:** *Тело его, как сосуд, потеряло свою суть. Он не был носителем божественной искры, но лишь образом, созданным из материи Майи. Его связь с великим Потоком оборвалась, и больше он не есть среди живых. Он как тень, растаявшая на свету, не вернуть его, ибо его путь завершён.*
**Каллем:** А что с матерью? Её душа не пострадает?
**Аттей:** *В твоей матери горит искра Создателя, та, что может зажечь и другие души. Боги приходят через тех, в ком живёт этот огонь. Она, как звезда, что светит в ночи, будет страдать, но страдание её — лишь путь к пониманию. Оно расплавит её боль и превратит её в золото мудрости.*
**Каллем:** Ты можешь помочь ей? Пробудить её? Я хочу, чтобы её боль стала уроком, чтобы она нашла покой в понимании.
**Аттей:** *Я коснусь её духа, как ветер касается листвы, и начну пробуждение. Не в один миг, но постепенно, как рассвет разгоняет ночную тьму. Быстрое пробуждение, как вспышка молнии, может ослепить и испугать. Я сделаю это мягко, через сны и знаки, чтобы её душа, словно цветок, раскрылась к свету истины.*
*Каллем:** Да будет так, Аттей.
3. Алексей
Ночью мне снился странный сон. Впрочем, странность — это не то слово. Я испытывал то, что невозможно объяснить простыми словами. Ощущения, которые меня охватили, не были похожи ни на что известное человеку. Я Получал информацию от органов чувст которых нет у человека. Я парил высоко над землёй, чувствуя порывы ветра. Я управлял потоками воздуха,  поворачивая хвостом, который то взлетает, то резко опускается, меняя направление. Гравитация стала моим союзником, моей суперсилой. Я как дельфин в воде плавал в воздухе. Своими большими крыльями я скользил от одного потока ветра к другому. Это были невидимые магистрали в небесах. Чем выше я поднимался, тем сильнее становились потоки, скорость увеличивалась. Не нужно было напрягаться, Поймал поток и он несёт тебя.
Внизу всё было таким маленьким, как будто я смотрел на игрушечный мир. Но при этом я мог разглядеть каждую деталь — каждую песчинку, каждый лист на дереве. У меня были мощные когтистые лапы, словно рыцарские перчатки, покрытые бронёй. Огромный клюв, загнутый на конце, мог перекусить что угодно — позвоночник или металлический прут. Во мне была невероятная мощь. Я был царём небес. Ни одно существо не могло сравниться со мной в силе и скорости.

И вот через мгновение я уже не птица, я дерево. Мои корни глубоко уходят в землю, там прохладно и сыро. Я пью эту влагу, и она равномерно распределяется по всему моему телу. Наверху тепло, я ловлю листьями свет и тепло, следя за солнцем, которое плавно движется по небу. Я чувствую каждую букашку, будь то червь в моих корнях или жучок под моей кроной. Я говорю с ветром и знаю всех вокруг, таких же, как я сам. На моей ветке дети привязали качели, и, смеясь, они качаются на мне. Я же люблю их, как и всё, что меня окружает. Воспринимаю людей, проходящих мимо, как маленьких, глупых детей. Я слышу их мысли, их желания, их страхи.
А когда небо освещает луна, прилетает моя старая подруга, сова, которую я называю Рая. Она рассказывает мне последние новости, наши ночные долгие диалоги —шедевральны как произведения искусства. Люди не умеют так говорить. Я люблю Раю и жду каждый день.

Через мгновенье я молодой человек, лежащий в траве под тем самым дубом. Меня трясёт, и я изо всех сил стараюсь вдавить свою грудь в землю, вцепиться в неё, как в последний спасительный круг. Ничего не слышно, только звон церковного колокола. Мне страшно. Я знаю, что в ста метрах наша деревня, там моя семья, отец с матерью, жена и дети. Я знаю каждого, кто там проживает. Им всем страшно, как и мне, только сильнее. Между ними и смертью только мы — пятеро мужиков и я, с дедовской винтовкой и девятью патронами. Я самый молодой из них. Град пуль со свистом косит траву. Перед нами лес, из кустов и из-за деревьев строчит пулемёт. Мы на открытой местности, нас подавили огнём. Вот уже падают деревья впереди, и слышен рёв мощных двигателей. Танки подойдут — и нам конец. Я заряжаю винтовку и, прицеливаясь сквозь траву, пытаюсь справиться с дыханием. Виднеются силуэты в касках с чёрными крестами. Они что-то кричат, но мы их не понимаем.

— Просыпайся, нам пора! — раздался голос, тянущийся из глубины моего сознания, как нитка, вытягивающая меня из пучины сна. Я открыл глаза и поднялся, взяв со стола маленькую бутылочку воды. Я никак не мог утолить жажду.

— Кто ты? И почему я тебя слышу? — спросил я, ожидая ответа, который бы всё прояснил. Но тишина была мне единственным ответом.
Домой меня не отправили, а перевезли в конспиративную квартиру. Обстановка была вполне приличной, со вкусом. Вид из окна выходил прямо на церковный храм, что вызывало какое-то непонятное ощущение смирения. Или, возможно, страха? Я докурил сигарету и вышел с балкона. Под окнами стояла машина наблюдения, которая была одновременно и неприметной, и заметной, как только ты понимаешь, на что обращать внимание. Я знал, что за мной следят. Весь этот интерьер, вероятно, напичкан аппаратурой, ловящей каждый мой вздох и движение души. Я стал их собственностью, и это знание стало для меня почти физически ощутимым. 

Обычно люди думают, что самое страшное — это смерть. Но я уже не уверен. Теперь думать было опасно. Они знали все мои мысли, и даже сейчас, пока я размышляю об этом, заварив себе кофе, их операторы обрабатывают меня. Каждое моё движение фиксируется, каждая мысль анализируется. И вот это осознание, что всё, что я делаю, записывается в бесконечный поток информации, захватывает меня всё сильнее. 

Мысли о прошлом и настоящем не покидали меня. Настенька, Ира... они были как живые призраки, отражения чего-то, что я никогда не испытывал, но при этом знал до мельчайших деталей. Улицы Астрахани, адрес квартиры, за которую я платил ипотеку десять лет... всё это было до боли знакомо. Но вот беда — я никогда не был в Астрахани. Вспышки памяти, которые могли быть как моими, так и не моими. Может, это была моя прошлая жизнь, а может, я подключился к ноосфере, и та информация о человеке, которого я не знаю, просто записана там, как на жёстком диске, в этом бескрайнем информационном пространстве. Может, все мои мысли и вся моя жизнь также записываются в этом пространстве? Я просто ещё не в силах осознать всё это непостижимое обыденному человеческому разуму.
Завтра, как сказал мне Михаил, необходимо будет завершить процедуру, а это значит, что завтра всё более-менее станет ясно. Хотя что это «более-менее»? Скорее всего, это просто способ успокоить меня, чтобы я не сошёл с ума раньше времени.
. Через пятьдесят минут «глухонемой» водитель привёз меня на секретный объект. Михаил встретил меня у входа, его лицо было озадаченным, как будто он сам оказался не в своей тарелке.
**Алексей:** (Смотря на Михаила) Что, Миша, неужели всё так плохо? Ты выглядишь так, будто кто-то насрал в твою утреннюю кашу.
**Михаил:** (Слегка морщится) Знаешь, Лёша, я бы сказал, что ситуация, мягко говоря, нестандартная. И твои сны, они не просто сны. Это... как бы тебе сказать... открытие новых горизонтов.
**Алексей:** Новые горизонты, говоришь? Звучит так, будто я в очередной раз попал в чёрную дыру, и теперь мы сидим здесь, наблюдая, как меня затягивает всё глубже. Но знаешь что? Я, пожалуй, уже привык. Это как в старой поговорке: чем глубже в лес, тем толще партизаны.
**Михаил:** (Смотрит на Алексея с серьёзным лицом) Возможно, ты прав. Но в этот раз всё гораздо сложнее. Это не просто паранойя, это реальность, которая ломает наши представления о ней.

**Алексей:** (Улыбается) Ну что ж, посмотрим, насколько крепка моя реальность. Может, в конце концов, я научусь держать удар, даже если этот удар — гравитационная волна.