Дуэлянты...

Погода на Кавказе очень переменчива. Не успел день начаться ярким
восходом жаркого летнего солнца, как ближе к обеденному времени подул
сначала лёгкий ветерок, перешедший затем в настоящий порывистый ветер.
Его порывы несли на себе человеческие страсти, неуёмные раздоры,
болезненную зависть. Воздух стал наполняться сгущающейся массой серых
туч, будто в небесах происходила война между силами зла и добра, а
выстрелы небесных пушек извергают такое количество огня и дыма, что не
возможно понять, где собственно грозовые, а где доплывают свой мирный
путь самые обычные облака…
- Господа! Ещё и ещё раз прошу вас помириться. – не переставал
возмущаться Трубецкой. – Вот вам истинный крест, что никому это не
понравится – ни государю , ни народу. Опоминитесь, пока ни поздно…
Мартынов нисколько ни вдохновился пламенной речью надоевшего
теперь секунданта его противника, но продолжал с холодно подчёркиваемым
пренебрежением чистить свой револьвер. Лишь изредка бросая косые
взгляды по сторонам, Николя с нескрываемой решимостью ожидал приезда
своего незадачливого дуэлянта.
Как уже повелось, Михаил Юрьевич, привык опаздывать на подобного
рода встречи. Конечно же, он всячески пытался скрыть настоящие чувства к
бывшему другу. На его смиренную просьбу – не стреляться, отставной майор
ответил категорическим отказом, сказав, что успокоится только тогда, когда
получит полную сатисфакцию за нанесённое ему оскорбление…
Следущим прибыл друг, а теперь и секундант Мартынова – Глебов. О
примирении не проронил ни единого слова, поскольку получил от своего
дуэлянта строгий наказ не вмешиваться.
Михаил прибыл последним. Отчаянные уговоры Васильчикова к
ожидаемому результату примирения сторон так и ни привели…
Разыгравшаяся буря, казалось, тоже хотела остановить готовящееся
беззаконие. Оба дуэлянта были полны решимости. После жеребьёвки на
право первого выстрела, которое выпало Лермонтову, секунданты развели
их. Вот раздался первый выстрел. Поэт разрядил оружие выстрелом вверх.
Когда дым от выстрела рассеялся, присутствующие увидели Мартынова ,
держащего свой пистоль на вытянутой руке. Раздался гул второго выстрела.
На шёлковой рубахе белого , как первый снег, цвета начинало
расплываться кровавое пятно. Тело поручика качнулось в сторону и он упал
оземь вниз лицом. Это был прощальный поцелуй великого русского поэта с
родной землёй, с жизнью, с Кавказом, который полюбил всем сердцем.
Раскачивавшиеся от ураганного ветра сосны, отдавали ему последний
поклон, а пышные ели запели погребальный канон голосом завывавшего
ветра. Земля священного Кавказа стала обильно пить горячую кровь великого
сына своего отечества…
Вспомнились пророческие слова Христа о том, что невозможно прорости
будущему урожаю пшеницы, если посеянное в землю зерно не умрёт. И

только после его смерти в землице-матушке покажутся первые ростки
будущего изобильного урожая. Поэт погиб, но не погибло его священное
дело, которое уподобившись сандаловому дереву разливает благовонный
аромат всё новых и новых свершений российских литераторов, стоящих на
страже чистоты и святости одного из самых прекрасных языков нашего мира
– Русского Языка!